две  комнаты,  которые
грозЯт быстро превратитьсЯ в одну, никто из духовных лиц не  желает  взЯть
на себЯ в этой глуши обЯзанности пастырЯ, тем  более  что  его  прихожане,
если верить молве, скорее дадут своему свЯщеннику помереть с  голоду,  чем
увеличат его доход хоть на пенни из собственных карманов.  Ћднако  в  моем
сне  церковь  была  битком  набита,  и  слушали  „жебса   внимательно,   а
проповедовал он  -  о  боже,  что  за  проповедь!  Ћна  подразделЯлась  на
_четыреста девЯносто_ частей, из  которых  каждаЯ  была  никак  не  меньше
обычного обращениЯ с церковной кафедры, и в каждой обсуждалсЯ особый грех!
ѓде он их столько  выискал,  не  могу  сказать.  Ћн  придерживалсЯ  своего
собственного толкованиЯ слова  "грех",  и  казалось,  брат  во  •ристе  по
каждому отдельному случаю  необходимо  должен  был  совершать  специальный
грех. ѓрехи были самого необычного свойства: странные провинности, каких Я
раньше никогда бы не измыслил.
   Ћ, как Я устал! Љак Я морщилсЯ и зевал, клевал носом и снова приходил в
себЯ! џ щипал себЯ, и колол, и протирал глаза,  и  вставал  со  скамьи,  и
опЯть садилсЯ,  и  подталкивал  „жозефа  локтем,  спрашиваЯ,  кончитсЯ  ли
когда-нибудь  эта  проповедь.  џ  был  осужден  выслушать   все;   наконец
проповедник  добралсЯ  до  "Џервого  из  ‘едмидесЯти   Џервых".   ‚   этот
критический момент на менЯ вдруг нашло наитие;  менЯ  подмывало  встать  и
объЯвить „жебса Ѓрендерхэма виновным  в  таком  грехе,  какого  не  обЯзан
прощать ни один христианин.
   - ‘эр! - воскликнул Я. - ‘идЯ здесь в четырех стенах, Я в один  присест
претерпел и простил четыреста девЯносто глав вашей речи. ‘едмидесЯтью семь
раз Я надевал шлЯпу и вставал, чтоб  уйти,  -  вы  седмидесЯтью  семь  раз
почему-то заставлЯли менЯ сесть на место. —етыреста девЯносто перваЯ глава
- это уж слишком! ‘омученики мои, воздайте ему! ’ащите  его  с  кафедры  и
сотрите его в прах, чтобы там, где его знавали, забыли о нем навсегда.
   - ’ак это ты! - воскликнул „жебс и, упершись в свою  подушку,  выдержал
торжественную паузу. - ‘едмидесЯтью семь раз ты  искажал  зевотой  лицо  -
седмидесЯтью семь раз Я успокаивал свою совесть: "“вы, сие  есть  слабость
человеческаЯ,  следственно,  сие  прегрешение  может  быть  отпущено!"  Ќо
приходит  Џервое  из  ‘едмидесЯти  Џервых.  ‚ершите   над   ним,   братьЯ,
предписанный суд! —ести сей удостоены все праведники божьи!
   …два  раздались  эти  последние  слова,   собравшиесЯ,   вознесЯ   свои
пилигримовы посохи, ринулись на менЯ со всех сторон; и Я, не имеЯ  оружиЯ,
которое мог бы поднЯть в свою  защиту,  стал  вырывать  посох  у  „жозефа,
ближайшего ко мне и самого свирепого из нападающих. ‚  возникшей  сутолоке
скрестилось несколько дубинок. “дары, предназначенные мне, обрушивались на
другие головы. € вот по всей церкви пошел гул  ударов.  Љто  нападал,  кто
защищалсЯ, но каждый поднЯл руку  на  соседа;  а  Ѓрендерхэм,  не  пожелав
оставатьсЯ праздным свидетелем, изливал свое рвение стуком по  деревЯнному
пюпитру, раздававшимсЯ так гулко, что этот стук в  конце  концов  к  моему
несказанному облегчению разбудил менЯ. € чем  же  был  внушен  мой  сон  о
шумной схватке? Љто на деле исполнЯл роль, разыгранную  в  драке  „жебсом?
‚сего лишь ветка ели, касавшаЯсЯ  окна  и  при  порывах  ветра  царапавшаЯ
сухими шишками по  стеклу!  ‘  минуту  Я  недоверчиво  прислушивалсЯ,  но,
обнаружив возмутителЯ тишины, повернулсЯ на другой бок, задремал; и  опЯть
мне приснилсЯ сон, - еще более неприЯтный, чем тот, если это возможно.
   Ќа этот раз Я  сознавал,  что  лежу  в  дубовом  Ящике  или  чулане,  и
отчетливо слышал бурные порывы  ветра  и  свист  метели;  Я  слышал  также
неумолкавший назойливый скрип еловой ветки  по  стеклу  и  приписывал  его
действительной причине. Ќо скрип так докучал мне, что Я  решил  прекратить
его, если удастсЯ; и Я, мне снилось,  встал  и  попробовал  открыть  окно.
Љрючок оказалсЯ припаЯн к кольцу: это Я приметил, когда еще  не  спал,  но
потом забыл. "‚се равно, Я должен положить этому конец", - пробурчал Я  и,
выдавив кулаком стекло, высунул  руку,  чтобы  схватить  нахальную  ветвь;
вместо нее мои пальцы сжались на пальчиках маленькой, холодной,  как  лед,
руки! Ќеистовый ужас кошмара нахлынул на менЯ;  Я  пыталсЯ  вытащить  руку
обратно, но пальчики вцепились в нее,  и  полный  горчайшей  печали  голос
рыдал: "‚пустите менЯ... впустите!". - "Љто вы?"  -  спрашивал  Я,  а  сам
между тем все силилсЯ освободитьсЯ. "Љэтрин ‹интон, -  трепетало  в  ответ
(почему мне подумалось именно "‹интон"? џ двадцать раз прочитал "ќрншо" на
каждое "‹интон"!). - џ пришла домой: Я заблудилась в зарослЯх вереска!". џ
слушал, смутно различаЯ глЯдевшее в окошко детское  личико.  ‘трах  сделал
менЯ  жестоким:  и,  убедившись   в   бесполезности   попыток   отшвырнуть
незнакомку, Я притЯнул кисть ее руки к пробоине в окне и  тер  ее  о  край
разбитого стекла, пока не потекла кровь, заливаЯ простыни; но  гостьЯ  все
стонала: "‚пустите менЯ!" - и держалась все так же цепко, а Я сходил с ума
от страха. "Љак мне вас впустить? - сказал Я наконец. - Ћтпустите вы менЯ,
если хотите, чтобы Я вас впустил!". Џальцы разжались, Я  выдернул  свои  в
пробоину и, быстро загородив ее стопкой книг, зажал уши, чтоб  не  слышать
жалобного голоса просительницы. џ держал их зажатыми,  верно,  с  четверть
часа, и все же, как только Я отнЯл  ладони  от  ушей,  послышалсЯ  тот  же
плачущий зов! "Џрочь! - закричал Я. - џ вас  не  впущу,  хотЯ  бы  вы  тут
просились двадцать лет!"  -  "„вадцать  лет  прошло,  -  стонал  голос,  -
двадцать лет! „вадцать  лет  Я  скитаюсь,  бездомнаЯ!"  ‡атем  послышалось
легкое царапанье по стеклу, и стопка  книг  подалась,  словно  ее  толкали
снаружи. џ попыталсЯ вскочить, но не мог  пошевелитьсЯ;  и  тут  Я  громко
закричал, обезумев от ужаса. Љ своему смущению, Я понЯл,  что  крикнул  не
только во сне: торопливые шаги приближались к моей комнате; кто-то сильной
рукой распахнул дверь, и в оконцах над изголовьем кровати замерцал свет. џ
сидел, все  еще  дрожа,  и  отирал  испарину  со  лба.  ‚ошедший,  видимо,
колебалсЯ и что-то ворчал про себЯ. Ќаконец полушепотом,  Явно  не  ожидаЯ
ответа, он сказал:
   - ‡десь кто-нибудь есть?
   џ почел за лучшее не скрывать своего присутствиЯ,  потому  что  Я  знал
повадки •итклифа и побоЯлсЯ, что  он  станет  продолжать  поиски,  если  Я
промолчу. ‘ этим намерением Я  повернул  шпингалет  и  раздвинул  фанерную
стенку. Ќе скоро Я забуду, какое действие произвел мой поступок.
   •итклиф стоЯл у порога в рубашке и панталонах, свеча  оплывала  ему  на
пальцы, а его лицо было бело, как стена за его спиной. Џри  первом  скрипе
дубовых  досок  его  передернуло,  как  от  электрического  тока;   свеча,
выскользнув из его руки, упала далеко в сторону, и  так  сильно  было  его
волнение, что он едва смог ее поднЯть.
   - ‡десь только ваш гость, сэр! - вскричал Я громко, желаЯ избавить  его
от  дальнейших  унизительных  проЯвлений  трусости.  -  џ  имел  несчастье
застонать во сне из-за страшного кошмара. €звините, Я потревожил вас.
   - Ћх, проклЯтье на вашу голову, мистер ‹оквуд! Џровалитесь  вы  к...  -
начал мой хозЯин, устанавливаЯ свечу на стуле, потому что не  мог  держать
ее крепко в руке. - Ђ кто привел вас в эту комнату? - продолжал он, вонзаЯ
ногти в ладони и стиснув зубы, чтобы они не стучали в судороге. -  Љто?  џ
сейчас же вышвырну их за порог!
   - ЊенЯ привела сюда ваша ключница ‡илла, - ответил Я, вскочив на ноги и
поспешно одеваЯсь. - € Я не огорчусь, если  вы  ее  и  впрЯмь  вышвырнете,
мистер •итклиф: это будет ей по заслугам.  Ћна,  видно,  хотела,  не  щадЯ
гостЯ, получить лишнее доказательство, что тут нечисто. —то ж, так  оно  и
есть - комната кишит привидениЯми и чертЯми! ‚ы правы, что держите  ее  на
запоре, уверЯю вас. Ќикто вас не поблагодарит за ночлег в таком логове!
   - —то вы хотите сказать? - спросил •итклиф. - €  зачем  вы  одеваетесь?
‹ожитесь и спите до утра, раз уж вы  здесь.  Ќо  ради  всего  свЯтого,  не
поднимайте  опЯть  такого  страшного  шума:  вы  кричали  так,  точно  вам
приставили к горлу нож!
   - …сли бы маленькаЯ чертовка влезла в окно,  она,  верно,  задушила  бы
менЯ!  -  возразил  Я.  -  Њне  совсем  не  хочетсЯ   снова   подвергатьсЯ
преследованию со стороны ваших гостеприимных предков.  Ќе  родственник  ли
вам с материнской стороны преподобный „жебс Ѓрендерхэм? Ђ  эта  проказница
Љэтрин ‹интон, или ќрншо, или  как  ее  там  звали,  она,  верно,  отродье
эльфов, эта маленькаЯ злючка... Ћна сказала мне, что вот уже двадцать  лет
гулЯет по земле, - справедливаЯ кара за ее грехи, не сомневаюсь!
   џ не успел договорить, как вспомнил свЯзь этих двух  имен,  •итклифа  и
Љэтрин, в книге, - свЯзь, котораЯ ускользнула у менЯ из  памЯти  и  только
теперь   неожиданно    всплыла.    џ    покраснел,    устыдившись    своей
несообразительности; но ничем не показываЯ больше, что осознал  нанесенную
мною обиду, поспешил добавить:
   - Џо правде сказать, сэр, половину ночи Я провел...
   ’ут Я опЯть осексЯ, - Я чуть не сказал:  "Џровел,  перелистываЯ  старые
книги", - а этим Я выдал бы свое знакомство не только  с  печатным,  но  и
рукописным их содержанием; итак, не допускаЯ новой оплошности, Я добавил:
   -  ...перечитываЯ  имена,  нацарапанные  на  подоконнике.  Ћднообразное
занЯтие, к которому прибегаешь, чтобы нагнать сон - как к счету или как...
   - ‘ чего вы вздумали вдруг говорить все это мне? - прогремел •итклиф  в
дикой Ярости. - Љак... как вы смеете... под моею крышей?.. ѓосподи! “ж  не
сошел ли он с ума, что так говорит! - € •итклиф в бешенстве ударил себЯ по
лбу.
   џ не знал, оскорбитьсЯ мне на его слова или продолжать свое объЯснение;
но он,  казалось,  был  так  глубоко  потрЯсен,  что  Я  сжалилсЯ  и  стал
рассказывать дальше свои сны. џ утверждал,  что  никогда  до  тех  пор  не
слышал имени "Љэтрин ‹интон"; но, прочитанное много раз, оно запечатлелось
в уме, а потом, когда Я утратил власть над своим воображением, воплотилось
в образ. •итклиф, пока Я говорил, постепенно отодвигалсЯ в глубь  кровати;
под конец он сидел почти скрытый от  глаз.  џ  угадывал,  однако,  по  его
неровному, прерывистому дыханию,  что  он  силитсЯ  превозмочь  чрезмерное
волнение. Ќе желаЯ показывать ему, что слышу, как он боретсЯ  с  собой,  Я
довольно шумно завершал свой туалет, поглЯдываЯ на часы, и вслух рассуждал
сам с собою о том, как долго тЯнетсЯ ночь.
   - …ще нет и трех! Ђ Я поклЯлсЯ бы, что не  меньше  шести.  ‚ремЯ  здесь
точно стоит на месте: ведь мы разошлись по спальнЯм часов в восемь?
   - ‡имой ложимсЯ всегда в девЯть, встаем  в  четыре,  -  сказал  хозЯин,
подавлЯЯ стон; и, как мне  показалось,  по  движению  тени  от  его  руки,
смахиваЯ слезы с глаз. - Њистер ‹оквуд, - добавил он, - вы можете  перейти
в мою спальню; вы только наделаете хлопот, если так рано сойдете  вниз,  а
ваш дурацкий крик прогнал к черту мой сон.
   - Њой тоже, - возразил Я. - ‹учше Я погулЯю во дворе до рассвета, а там
уйду, и вам нечего опасатьсЯ  моего  нового  вторжениЯ.  џ  теперь  вполне
излечилсЯ от стремлениЯ искать удовольствиЯ в обществе, будь то  в  городе
или в деревне. ђазумный человек  должен  довольствоватьсЯ  тем  обществом,
которое ЯвлЯет он сам.
   - ‚осхитительное общество! - проворчал •итклиф.  -  ‚озьмите  свечку  и
ступайте, куда вам угодно. џ сейчас же к вам  присоединЯюсь.  ‚прочем,  во
двор не ходите, собаки спущены; а в доме держит стражу ћнона,  так  что...
вы можете только слонЯтьсЯ по лестнице да по коридорам. Ќо все равно,  вон
отсюда! џ приду через две минуты!
   џ подчинилсЯ, но лишь наполовину - то есть оставил комнату,  потом,  не
знаЯ, куда ведут узкие сени, Я остановилсЯ  и  стал  невольным  свидетелем
поступка, который выдал суеверие моего  хозЯина,  странно  противоречившее
его видимому здравомыслию: мистер •итклиф подошел к  кровати  и  распахнул
окно, разразившись при этом неудержимыми  и  страстными  словами.  "Џриди!
Џриди! - рыдал он. - Љэти,  приди!  Ћ  приди  -  еще  хоть  раз!  „орогаЯ,
любимаЯ! •оть сегоднЯ, Љэтрин, услышь менЯ!". Џризрак проЯвил обычное  длЯ
призраков своенравие: он не подал никаких признаков бытиЯ; только  снег  и
ветер ворвались бешеной закрутью, долетев до менЯ и задув свечу.
   ’акаЯ  тоска  была  в  порыве  горЯ,  сопровождавшем  этот  бред,   что
сочувствие  заставило  менЯ  простить  •итклифу  его  безрассудство,  и  Я
удалилсЯ, досадуЯ на то, что вообще позволил себе слушать, и в то же времЯ
винЯ себЯ, что рассказал про свой  нелепый  кошмар  и  этим  вызвал  такое
терзание; впрочем, причина оставалась длЯ менЯ  непонЯтной.  џ  осторожно,
сошел в нижний этаж и пробралсЯ на кухню, где сгреб в кучу тлеющие угли  и
зажег от них свою свечу. Ќичто не шевелилось, только полосатаЯ сераЯ кошка
выползла из золы и поздоровалась со мной сварливым "мЯу".
   „ве полукруглые скамьи со  спинками  почти  совсем  отгораживали  собою
очаг; Я вытЯнулсЯ на одной из них,  кошка  забралась  на  другую.  Њы  оба
дремали, пока никто не нарушал нашего уединениЯ; потом приволоксЯ  „жозеф,
спустившись по деревЯнной лестнице, котораЯ исчезала за люком  в  потолке;
лазейка на его чердак, решил Я. Ћн бросил мрачный взглЯд на слабый  огонек
в очаге, вызванный мною к жизни, согнал кошку со скамьи и,  расположившись
на освободившемсЯ  месте,  принЯлсЯ  набивать  табаком  свою  трехдюймовую
трубку. Њое присутствие  в  его  свЯтилище  расценивалось,  очевидно,  как
проЯвление наглости, слишком неприличной, чтоб ее замечать; он молча  взЯл
трубку в рот, скрестил руки на груди и затЯнулсЯ. џ не мешал ему курить  в
свое удовольствие; выпустив последний клуб дыма  и  глубоко  вздохнув,  он
встал и удалилсЯ так же торжественно, как вошел.
   Џослышались более упругие шаги; и Я уже открыл рот,  чтобы  сказать  "‘
добрым утром", но тут же закрыл его снова,  и  не  поздоровавшись:  ѓэртон
ќрншо совершал sotto voce [вполголоса  (ит.)]  свое  утреннее  молебствие,
состоЯвшее в том, что он посылал к черту каждую вещь, попадавшуюсЯ ему под
руку, пока он шарил в углу, отыскиваЯ лопату или заступ,  чтоб  расчистить
заметенную дорогу. Ћн глЯдел через спинку скамьи, раздуваЯ ноздри и  столь
же мало помышлЯЯ об обмене любезностЯми  со  мной,  как  с  моею  соседкой
кошкой. Џо его сборам Я понЯл, что можно выйти из дому,  и,  покинув  свое
жесткое ложе, собралсЯ последовать за парнем.  Ћн  это  заметил  и  указал
концом  лопаты  на  дверь  в  столовую,  даваЯ  понЯть  нечленораздельными
звуками, в какую сторону должен Я идти, раз уж вздумал переменить место.
   џ отворил дверь в _дом_,  где  уже  суетились  женщины:  ‡илла  могучим
дыханием раздувала огонь в печи; миссис •итклиф,  стоЯ  на  коленЯх  перед
огнем, при свете пламени читала  книгу.  Ћна  ладонью  защитила  глаза  от
печного жара и, казалось, всЯ ушла в  чтение,  отрываЯсь  от  него  только
затем, чтобы выругать служанку, когда та ее осыпЂла искрами, или отпихнуть
времЯ от времени собаку, слишком дерзко совавшую ей в  лицо  свой  нос.  џ
удивилсЯ, застав здесь также и •итклифа. Ћн стоЯл у огнЯ  спиной  ко  мне,
только что закончив бурную  отповедь  бедной  ‡илле,  котораЯ  то  и  дело
отрывалась от своей  работы,  хватаЯсь  за  уголок  передника  и  испускаЯ
негодующий стон.
   - Ђ ты, ты, негоднаЯ... - разразилсЯ он по  адресу  невестки,  когда  Я
входил, и добавил слово, не более обидное, чем "козочка" или "овечка",  но
обычно обозначаемое многоточием. - ЋпЯть ты взЯлась за свои фокусы? ‚се  в
доме хоть зарабатывают свой хлеб - ты у менЯ  живешь  из  милости!  Ћставь
свое вздорное занЯтие и найди себе какое-нибудь дело.  ’ы  будешь  платить
мне за пытку  вечно  видеть  тебЯ  перед  глазами  -  слышишь  ты,  шельма
проклЯтаЯ!
   - џ оставлю свое занЯтие, потому что, если Я откажусь, вы  можете  менЯ
принудить, - ответила молодаЯ женщина, закрыв свою книгу и  швырнув  ее  в
кресло. - Ќо Я ничего не стану делать, хоть отнимись у вас Язык от ругани,
ничего, кроме того, что мне самой угодно!
   •итклиф поднЯл руку, и говорившаЯ отскочила на безопасное расстоЯние  -
очевидно, знаЯ тЯжесть этой руки. Ќе желаЯ вмешиватьсЯ в  чужую  драку,  Я
рассеЯнно подошел, как будто тоже хочу погретьсЯ у очага и ведать не ведаю
о  прерванном  споре.  Ћба,  приличиЯ   ради,   приостановили   дальнейшие
враждебные действиЯ; •итклиф, чтоб не поддатьсЯ соблазну, засунул кулаки в
карманы, миссис •итклиф поджала губы и отошла к  креслу  в  дальнем  углу,
где, вернаЯ слову, изображала собою  неподвижную  статую  до  конца  моего
пребываниЯ под этой крышей. Ћно продлилось недолго. џ отклонил приглашение
к завтраку и, едва забрезжил рассвет, воспользовалсЯ возможностью выйти на
воздух, Ясный теперь, тихий и холодный, как неосЯзаемый лед.
   Ќе успел Я дойти до конца сада, как хозЯин окликнул  менЯ  и  предложил
проводить через торфЯное болото. •орошо, что он на  это  вызвалсЯ,  потому
что все взгорье представлЯло собой взбаламученный  белый  океан;  бугры  и
впадины отнюдь не соответствовали подъемам и снижениЯм  почвы:  во  всЯком
случае, многие Ямы были засыпаны до краев; а целые  крЯжи  холмов  -  кучи
отработанной породы у каменоломен - были стерты  с  карты,  начертанной  в
памЯти моей вчерашней прогулкой. џ тогда приметил по одну сторону  дороги,
на расстоЯнии шести-семи Ярдов друг от друга,  линию  каменных  столбиков,
тЯнувшуюсЯ через все поле; они были поставлены и сверху выбелены известью,
чтобы служить путеводными  вехами  в  темноте  или,  когда  снегопад,  как
сегоднЯ, сравнивает под одно твердую тропу и глубокую трЯсину  по  обе  ее
стороны; но, если не считать грЯзных пЯтнышек,  проступавших  там  и  сЯм,
всЯкий след существованиЯ этих вех исчез; и мой спутник счел нужным не раз
предостеречь менЯ, чтобы Я держалсЯ правей или левей, когда  Я  воображал,
будто следую точно извивам дороги. Њы почти не разговаривали, и у входа  в
парк он остановилсЯ, сказав, что дальше  Я  уже  не  собьюсь  с  пути.  Њы
торопливо раскланЯлись на прощание, и Я пустилсЯ  вперед,  положившись  на
свое чутье, потому что в домике привратника все еще никого не поселили. Ћт
ворот парка до дома - Њызы, как его называют,  -  две  мили  пути;  но  Я,
кажетсЯ, умудрилсЯ превратить их в четыре: Я  то  терЯл  дорогу,  торкаЯсь
между деревьЯми, то проваливалсЯ по горло в снег -  удовольствие,  которое
может оценить только тот, кто сам его испытал.  ’ак  или  иначе,  когда  Я
после  всех  своих  блужданий  вошел  в  дом,  часы  пробили   двенадцать;
получилось - ровно час на каждую милю обычного пути от ѓрозового Џеревала!
   „омоправительница и ее приспешники бросились менЯ приветствовать, бурно
возглашаЯ, что уже не чаЯли увидать менЯ вновь: они-де думали, что Я погиб
накануне вечером, и  прикидывали,  как  вести  розыски  моих  останков.  џ
попросил их всех успокоитьсЯ, раз они видЯт, что Я благополучно  вернулсЯ;
и, продрогший так,  что  стыла  в  жилах  кровь,  потащилсЯ  наверх.  ’ам,
переодевшись в сухое платье и прошагав с полчаса или больше взад и  вперед
по комнате, чтоб восстановить живое тепло, Я дал отвести себЯ в кабинет. џ
был слаб, как котенок, так слаб,  что,  кажетсЯ,  не  мог  уже  радоватьсЯ
веселому огню и дымЯщейсЯ чашке кофе, который служанка,  сварила  мне  длЯ
подкреплениЯ сил.


        4

   ‚се мы - сущие флюгера! џ, решивший держатьсЯ независимо  от  общества,
благодаривший свою звезду, что она привела менЯ наконец в такое место, где
общение с людьми было почти невозможно, - Я, слабый  человек,  продержалсЯ
до сумерек, стараЯсь побороть упадок духа и тоску одиночества, но в  конце
концов был принужден спустить флаг. Џод тем предлогом, что хочу поговорить
о разных мероприЯтиЯх по дому, Я попросил миссис „ин, когда  она  принесла
мне ужин, посидеть со мной, пока Я с ним расправлюсь; при этом Я  от  души
надеЯлсЯ, что она окажетсЯ обыкновенной сплетницей и либо развеселит менЯ,
либо усыпит болтовней.
   - ‚ы прожили здесь довольно долгое времЯ, - начал Я, - шестнадцать лет,
так вы, кажетсЯ, сказали?
   - ‚осемнадцать, сэр! џ сюда переехала  вместе  с  госпожой,  когда  она
вышла замуж - сперва Я должна была ухаживать за ней, а когда  она  умерла,
господин оставил менЯ при доме ключницей.
   - ‚от как!
   Ћна молчала. џ стал  опасатьсЯ,  что  миссис  „ин,  если  и  склонна  к
болтовне, то лишь о своих личных делах, а они врЯд ли могли менЯ занимать.
Ћднако, положив кулаки на колени и с тенью раздумиЯ на румЯном  лице,  она
некоторое времЯ собиралась с мыслЯми, потом проговорила:
   - ќх, другие пошли времена!
   - „а, - заметил Я, - вам, Я думаю, пришлось пережить немало перемен?
   - Љонечно! € немало передрЯг, - сказала она.
   "ќге, переведу-ка Я разговор на семью моего  домохозЯина!  -  сказал  Я
себе, - неплохой предмет длЯ начала! ќта красиваЯ девочка-вдова - хотел бы
Я узнать ее историю: кто она, уроженка здешних  мест  или  же,  что  более
правдоподобно, экзотическое создание, с которым угрюмые indigenae [туземки
(лат.)] не признают родства?" € вот Я спросил миссис „ин,  почему  •итклиф
сдает внаем Њызу ‘кворцов и предпочитает жить в худшем  доме  и  в  худшем
месте.
   - ђазве он недостаточно богат, чтобы содержать имение в добром порЯдке?
- поинтересовалсЯ Я.
   - Ќедостаточно богат, сэр? - переспросила она, - денег у него  столько,
что и не сочтешь, и с каждым годом  все  прибавлЯетсЯ.  „а,  сэр,  он  так
богат, что мог бы жить в доме и почище  этого!  Ќо  он,  Я  сказала  бы...
прижимист! € надумай он даже переселитьсЯ в ‘кворцы, -  едва  прослышит  о
хорошем жильце, нипочем не согласитсЯ упустить несколько  сотенок  доходу.
‘транно, как могут люди быть такими жадными, когда у  них  нет  никого  на
свете!
   - “ него, кажетсЯ, был сын?
   - Ѓыл один сын. Џомер.
   - Ђ эта молодаЯ женщина, миссис •итклиф, - вдова его сына?
   - „а.
   - Ћткуда она родом?
   - Ђх, сэр, да ведь она дочка моего покойного господина: ее девичье  имЯ
- Љэтрин ‹интон. џ ее вынЯнчила,  беднЯжку!  •отела  бы  Я,  чтобы  мистер
•итклиф переехал сюда. ’огда мы были бы снова вместе.
   -  Љак!  Љэтрин  ‹интон!  -  вскричал  Я,  пораженный.  Ќо,  пораздумав
полминуты, убедилсЯ, что это не Љэтрин моего ночного кошмара.
   - ’ак до менЯ, - продолжал Я, - в  доме  жил  человек,  который  звалсЯ
‹интоном?
   - „а.
   - Ђ кто такой этот ќрншо, ѓэртон ќрншо, который  проживает  с  мистером
•итклифом? Ћни родственники?
   - Ќет, он племЯнник покойной миссис ‹интон.
   - ‡начит, двоюродный брат молодой хозЯйки?
   - „а. € муж ее тоже приходилсЯ ей двоюродным братом: один с материнской
стороны, другой с отцовской. •итклиф был женат на сестре мистера ‹интона.
   - џ видел, на ѓрозовом  Џеревале  над  главной  дверью  дома  вырезано:
"ќрншо". ќто старинный род?
   - Ћчень старинный, сэр; и ѓэртон последний у них в семье, как мисс Љэти
у нас, то есть у  ‹интонов.  Ђ  вы  были  на  Џеревале?  Џростите,  что  Я
расспрашиваю, но Я рада бы услышать, как ей там живетсЯ.
   - Љому? Њиссис •итклиф? ‘ виду она вполне здорова и очень хороша собой.
Ќо, думаетсЯ, не слишком счастлива.
   - Ђх, боже мой, чего же тут удивлЯтьсЯ! Ђ как вам показалсЯ хозЯин?
   - †есткий он человек, миссис „ин. ‚ерно Я о нем сужу?
   - †есткий, как мельничный жернов, и  зубастый,  как  пила!  —ем  меньше
иметь с ним дела, тем лучше длЯ вас.
   - ‚ерно, видел в жизни всЯкое - и успехи, и  провалы,  вот  и  сделалсЯ
таким нелюдимым? ‚ы знаете его историю?
   - …ще бы, сэр, всю как есть! Ќе знаю только, где он родилсЯ,  кто  были
его отец и мать и как он получил поначалу свои деньги. Ђ ѓэртона  ощипали,
как цыпленка, и вышвырнули  вон.  Ѓедный  малый  один  на  всю  округу  не
догадываетсЯ, как его провели!
   - Џраво, миссис „ин, вы сделаете милосердное дело, если расскажете  мне
о моих соседЯх: мне, Я чувствую, не заснуть, если Я и лЯгу; так что будьте
так добры, посидите со мною, и мы поболтаем часок.
   - Ћх, пожалуйста, сэр! ‚от только принесу свое шитье и тогда просижу  с
вами, сколько вам будет угодно. Ќо вы простыли: Я вижу, вы  дрожите,  надо
вам дать горЯчего, чтобы прогнать озноб.
   „обраЯ женщина, захлопотав, вышла из комнаты, а Я пододвинулсЯ  поближе
к огню; голова у менЯ горела, а всего менЯ пронизывало холодом. Њало того,
Я был на грани безумиЯ, так возбуждены были мои нервы и  мозг.  Џоэтому  Я
чувствовал - не скажу, недомогание, но некоторый страх (он не прошел еще и
сейчас), как бы все, что случилось со мною вчера и сегоднЯ, не  привело  к
серьезным последствиЯм. Љлючница вскоре вернулась, несЯ дымЯщуюсЯ  мисочку
и корзинку с шитьем; и, поставив кашу в камин, чтобы не остыла, уселась  в
кресле, Явно радуЯсь тому, что Я оказалсЯ таким общительным.


   - „о того, как Я переехала сюда на жительство, - начала она, сразу  без
дальнейших приглашений приступив к рассказу, - Я почти все времЯ  жила  на
ѓрозовом Џеревале, потому что моЯ  мать  вынЯнчила  мистера  •индли  ќрншо
(ѓэртон его сын), и Я обычно играла с господскими детьми;  кроме  того,  Я
была на побегушках, помогала убирать сено  и  выполнЯла  на  ферме  всЯкую
работу, какую кто ни поручит. ‚ одно прекрасное летнее утро  -  это  было,
помнитсЯ, в начале жатвы - мистер ќрншо, наш старый  хозЯин,  сошел  вниз,
одетый, как в дорогу; и, наказав „жозефу, что  надо  делать  за  день,  он
повернулсЯ к •индли и Љэти и ко мне, потому что Я сидела вместе с  ними  и
ела овсЯнку, и сказал своему сыну: "Ќу, малый,  Я  сегоднЯ  отправлЯюсь  в
‹иверпуль,  что  тебе  принести?  Њожешь  выбирать,  что  угодно,   только
что-нибудь небольшое, потому что Я иду в оба конца пешком: шестьдесЯт миль
туда и обратно, не близкий путь!". •индли попросил скрипку, и  тогда  отец
обратилсЯ с тем же вопросом к мисс Љэти; ей было в ту пору от  силы  шесть
лет, но она ездила верхом на любой лошади из  нашей  конюшни  и  попросила
хлыстик. Ќе забыл он и менЯ, потому что у него было доброе сердце, хоть он
и бывал временами суров. Ћн пообещал принести  мне  кулек  Яблок  и  груш,
потом расцеловал своих детей, попрощалсЯ и ушел.
   ‚ремЯ длЯ всех нас тЯнулось очень медленно - те три днЯ,  что  не  было
хозЯина, и маленькаЯ Љэти часто спрашивала, скоро ли  папа  придет  домой.
Њиссис ќрншо ждала его к ужину на третий  день,  и  ужин  с  часу  на  час
откладывали; однако хозЯин не поЯвлЯлсЯ, и  дети  в  конце  концов  устали
бегать за ворота встречать его.  “же  стемнело,  мать  хотела  уложить  их
спать, но они слезно просили, чтобы им позволили еще посидеть; и вот около
одиннадцати щеколда  на  двери  тихонько  щелкнула,  и  вошел  хозЯин.  Ћн
бросилсЯ в кресло, смеЯсь и охаЯ, и попросил, чтобы его никто не тормошил,
потому что в дороге его чуть не убили, - он, мол, и за все три королевства
не согласилсЯ бы еще раз предпринЯть такую прогулку.
   -  —тоб  менЯ  вдобавок  исхлестали  до  полусмерти!  -   добавил   он,
разворачиваЯ широкий кафтан, который держал скатанным в руках.  -  ‘мотри,
жена! ‘роду никогда ни от кого мне так не доставалось. € все же ты  должна
принЯть его как дар божий, хоть он так черен, точно родилсЯ от дьЯвола.
   Њы обступили хозЯина, и Я, заглЯдываЯ через голову мисс  Љэти,  увидела
грЯзного черноволосого оборвыша. Њальчик был не так уж мал  -  он  умел  и
ходить и говорить; с лица он выглЯдел старше Љэтрин; а все же,  когда  его
поставили на ноги, он только озиралсЯ вокруг  и  повторЯл  опЯть  и  опЯть
какую-то тарабарщину, которую никто не понимал.  џ  испугалась,  а  миссис
ќрншо готова была вышвырнуть оборвыша за дверь. Ћна набросилась  на  мужа,
спрашиваЯ, с чего это ему взбрело на ум приволочь в дом цыганское отродье,
когда им нужно кормить и растить своих собственных детей? ‘  ума  он,  что
ли, сошел, - что он думает делать с ребенком? •озЯин  пыталсЯ  разъЯснить,
как это получилось; но он и в самом деле был чуть жив от усталости, и  мне
удалось разобрать из его слов, заглушаемых бранью хозЯйки, только то,  что
он нашел ребенка умирающим от голода, бездомным и почти совсем окоченевшим
на одной из улиц ‹иверпулЯ; там он его и подобрал  и  стал  расспрашивать,
чей он. Ќи одна душа, сказал он, не знала, чей  это  ребенок,  а  так  как
времени и денег осталось в обрез, он  рассудил,  что  лучше  взЯть  малыша
сразу же домой, чем тратитьсЯ понапрасну в чужом городе;  бросить  ребенка
без всЯкой помощи он не пожелал. Ќа том и кончилось; хозЯйка  поворчала  и
успокоилась, и мистер ќрншо велел мне вымыть  найденыша,  одеть  в  чистое
белье и уложить спать вместе с детьми.
   •индли и Љэти только глЯдели и слушали, пока старшие не  помирились;  а
тогда они оба стали шарить в  карманах  у  отца,  ища  обещанные  подарки.
Њальчику было четырнадцать лет, но, когда он извлек из отцовского  кафтана
обломки того, что было скрипкой, он  громко  расплакалсЯ,  а  Љэти,  когда
узнала, что мистер ќрншо, покуда возилсЯ с найденышем, потерЯл ее хлыстик,
принЯлась со зла корчить рожи и плеватьсЯ; за свои стараниЯ  она  получила
от отца затрещину, котораЯ должна была научить ее более приличным манерам.
Ќи брат, ни сестра ни за что не хотели лечь в одну  кровать  с  незнакомым
мальчиком или хотЯ бы пустить его в свою  комнату;  Я  тоже  оказалась  не
разумней и уложила его на площадке лестницы в надежде, что, может быть,  к
утру он уйдет. ‘лучайно ли, или заслышав его  голос,  найденыш  приполз  к
дверЯм мистера ќрншо, и там хозЯин наткнулсЯ на  него,  когда  выходил  из
комнаты. Џошли расспросы, как он тут очутилсЯ. Њне пришлось сознатьсЯ, и в
награду за трусость и бессердечие менЯ выслали из дома.
   ’ак •итклиф вступил в семью. Љогда Я через несколько дней  вернулась  к
господам (Я не считала, что изгнана навсегда), мне сказали,  что  мальчика
окрестили •итклифом: это было имЯ их сына, который умер в младенчестве,  и
так оно с тех пор и служило найденышу и за имЯ и за фамилию. Њисс  Љэти  и
•итклиф были теперь неразлучны, но •индли его  ненавидел.  €,  сказать  по
правде, Я тоже; мы его мучили и обходились с ним  прЯмо-таки  бессовестно,
потому что Я была неразумна и не сознавала своей неправоты, а  госпожа  ни
разу ни одним словечком не вступилась за приемыша, когда его обижали у нее
на глазах.
   Ћн казалсЯ тупым, терпеливым ребенком, привыкшим, вероЯтно,  к  дурному
обращению. ѓлазом не моргнув, не уронив слезинки, переносил  он  побои  от
руки •индли, а когда Я щипалась, он, бывало, только затаит дыхание и  шире
раскроет глаза, будто это  он  сам  нечаЯнно  укололсЯ  и  некого  винить.
Ћттого, что мальчик был так терпелив,  старый  ќрншо  приходил  в  Ярость,
когда узнавал, что •индли преследует "бедного  сиротку",  как  он  называл
приемыша. Ћн странно пристрастилсЯ к •итклифу,  верил  каждому  его  слову
(тот, надо сказать, жаловалсЯ редко и  по  большей  части  справедливо)  и
баловал его куда больше, чем Љэти, слишком шаловливую и своенравную, чтобы
стать любимицей семьи. ’аким образом мальчик с самого начала  внес  в  дом
дух раздора; а когда не стало миссис ќрншо (она  не  прожила  и  двух  лет
после поЯвлениЯ у нас найденыша), молодой господин научилсЯ видеть в своем
отце скорее притеснителЯ, чем друга, а в •итклифе - узурпатора,  отнЯвшего
у него родительскую любовь и посЯгавшего на его права;  и  он  все  больше
ожесточалсЯ, размышлЯЯ о своих обидах.  џ  ему  сперва  сочувствовала,  но
когда дети захворали корью и мне пришлось ухаживать за ними и сразу  легли
на менЯ все женские заботы, мои  мысли  принЯли  другой  поворот.  •итклиф
хворал очень тЯжко, и  в  самый  разгар  болезни,  когда  ему  становилось
особенно худо, он не отпускал менЯ от  своей  постели,  мне  думаетсЯ,  он
чувствовал, что Я много делаю длЯ него, но не догадывалсЯ, что делаю Я это
не по доброй воле. Љак бы там ни было, но Я должна сознатьсЯ, что  он  был
самым  спокойным  ребенком,  за  каким  когда-либо  приходилось  ухаживать
сиделке. ‘равниваЯ его с теми двумЯ, Я научилась смотреть на него  не  так
пристрастно. Љэти с братом прЯмо замучили менЯ, а этот  болел  безропотно,
как Ягненок, хотЯ не кротость, а черствость заставлЯла его  причинЯть  так
мало хлопот.
   Ћн выкарабкалсЯ, и доктор утверждал, что это было в  значительной  мере
моею заслугой, и хвалил менЯ за такой  заботливый  уход.  Џохвалы  льстили
моему тщеславию и смЯгчали мою неприЯзнь к существу, благодарЯ которому  Я
заработала их, так что •индли потерЯл своего последнего союзника.  ‚се  же
полюбить •итклифа Я не могла и часто недоумевала, что хорошего находит мой
хозЯин в угрюмом мальчишке; а тот, насколько Я помню, не выказывал никакой
благодарности за эту слабость. Ћн не был дерзок со своим благодетелем,  он
был просто бесчувственным; а ведь знал отлично свою власть над его сердцем
и понимал, что ему довольно слово сказать,  и  весь  дом  будет  принужден
покоритьсЯ его желанию. ’ак, например, Я помню, мистер ќрншо купил однажды
на Ярмарке двух жеребчиков и подарил их  мальчикам;  каждому  по  лошадке.
•итклиф выбрал себе ту, что покрасивей, но она скоро  охромела,  и,  когда
мальчишка это увидел, он сказал •индли:
   - ’ы должен поменЯтьсЯ со мной лошадками: мне моЯ не нравитсЯ,  а  если
не поменЯешьсЯ, Я расскажу твоему отцу, как ты менЯ поколотил три раза  на
этой неделе, и покажу ему свою руку, а она  у  менЯ  и  сейчас  чернаЯ  по
плечо. - •индли показал ему Язык и дал по уху. -  ЏоменЯйсЯ  лучше  сейчас
же, - настаивал •итклиф, отбежав к воротам (разговор шел  на  конюшне),  -
ведь все равно придетсЯ; и если Я расскажу об этих побоЯх, ты их  получишь
назад с процентами.
   - ‘тупай вон, собака! - закричал •индли, замахнувшись на него  чугунной
гирей, которой пользуютсЯ, когда взвешивают картошку и сено.
   - Љидай, - ответил тот, не двинувшись с места, - и  тогда  Я  расскажу,
как ты хвасталсЯ, что сгонишь менЯ со двора,  как  только  отец  умрет,  и
посмотрим, не сгонЯт ли тут же тебЯ самого.
   •индли кинул гирю и угодил •итклифу в грудь, и тот упал, но  сейчас  же
встал. Ћн был бледен и дышал с трудом; и если бы Я его не удержала, он тут
же побежал бы к хозЯину и был бы отомщен сторицей: весь вид говорил бы  за
него, а кто это сделал, он не стал бы скрывать.
   - ‹адно, бери мою лошадку, цыган! - сказал молодой ќрншо. -  €  Я  буду
молить бога, чтобы она свернула тебе шею. Ѓери  и  будь  ты  проклЯт,  ты,
нищий подлипала! ’Яни с моего отца все, что у него есть, но  только  пусть
он потом увидит, каков ты на деле, отродье сатаны... Ѓери мою лошадку, и Я
надеюсь, что она копытом вышибет тебе мозги!
   Ђ •итклиф уже отвЯзал жеребчика и повел его в свое  стойло;  он  шел  и
подгонЯл сзади лошадку, когда •индли в подкрепление  своей  речи  дал  ему
подножку  и,  не  остановившись  даже  посмотреть,  исполнились   ли   его
пожеланиЯ, кинулсЯ бежать со всех ног. џ была поражена, когда увидела, как
спокойно мальчик встал, отдышалсЯ и продолжал, что задумал: обменЯл  седла
и сбрую, а потом присел на кучу сена, чтобы побороть тошноту  от  сильного
удара в грудь, и только после этого вошел в дом.  џ  без  труда  уговорила
его, чтобы он позволил мне свалить на лошадь вину за его синЯки: ему  было
все равно, что там ни выдумают, раз он получил, чего желал. ‚ самом  деле,
•итклиф так редко жаловалсЯ в подобных случаЯх, что Я считала его и впрЯмь
незлопамЯтным. џ глубоко ошибалась, как вы увидите дальше.


        5

   ‘ годами мистер ќрншо начал сдавать. Ѓыл он всегда бодрый  и  здоровый,
но силы вдруг оставили его; и когда ему пришлось  ограничитьсЯ  уголком  у
камина, он сделалсЯ страшно раздражительным. Љаждый пустЯк терзал  его;  а
уж если ему примнитсЯ, бывало, что с ним перестали считатьсЯ, он  чуть  не
билсЯ в припадке.  Ћсобенно  когда  кто-нибудь  осмеливалсЯ  задевать  его
любимца или командовать им.  Ћн  ревниво  следил,  чтоб  никто  не  сказал
мальчишке худого слова; ему как будто запало в душу, что вот  из-за  того,
что сам он любит •итклифа, все ненавидЯт приемыша и норовЯт  обидеть  его.
•итклифу это принесло  немалый  вред,  потому  что  те  из  нас,  кто  был
подобрее, не хотели раздражать хозЯина, и мы потакали его  пристрастию;  а
такое потворство было той пищей, котораЯ вскормила гордость ребенка и  его
злонравие. Ћднако в какой-то мере это было все-таки нужно;  раза  два  или
три случалось, что •индли в присутствии отца выказывал  свое  презрение  к
приемышу, и старик приходил в Ярость: он хватал палку, чтоб ударить  сына,
и трЯссЯ от бешенства, понимаЯ, что бессилен это сделать.
   Ќаконец наш свЯщенник (у нас был тогда свЯщенник  -  помощник  викариЯ,
живший тем, что учил маленьких ‹интонов и ќрншо  и  сам  обрабатывал  свой
клочок земли) посоветовал отправить молодого человека в колледж; и  мистер
ќрншо согласилсЯ,  хоть  и  неохотно,  потому  что,  говорил  он,  "•индли
бездельник и, куда он ни подайсЯ, ни в чем не добьетсЯ успеха".
   џ от души надеЯлась, что теперь у нас водворитсЯ мир. Њне  было  больно
думать, что наш господин должен мучитьсЯ через собственное доброе дело.  џ
воображала, что его старческаЯ раздражительность и  недуг  происходили  от
неурЯдицы в семье, так что он как будто сам держал в руках то, что было их
причиной. Ќа деле же, как вы понимаете, сэр, беда была в том, что силы его
шли на убыль. ‚се же мы могли бы жить довольно сносно,  когда  бы  не  два
человека - мисс Љэти и „жозеф, слуга: вы его, Я думаю, видели там  у  них.
Ћн был - да, верно, и осталсЯ - самым нудным, самодовольным фарисеем -  из
тех, что только длЯ того и роютсЯ в библии, чтоб выуживать из  нее  благие
пророчества  длЯ  себЯ  и  проклЯтиЯ  на  голову  ближних.   Џонаторев   в
проповедничестве и набожных речах,  он  сумел  произвести  впечатление  на
мистера ќрншо; и чем слабее становилсЯ господин, тем больше  подпадал  под
влиЯние  своего  слуги.   „жозеф   неотступно   донимал   хозЯина   своими
наставлениЯми насчет заботы о душе и советами держать детей  в  строгости.
Ћн научил его смотреть на •индли, как на беспутного негодЯЯ; и из вечера в
вечер брюзгливо плел длинную нить наговоров на •итклифа и  Љэтрин,  причем
он всегда старалсЯ польстить слабости старого ќрншо, взваливаЯ всю вину на
девочку.
   Џравда, в ней было столько своенравиЯ, сколько Я не встречала  до  того
ни в одном ребенке; она всех нас выводила из себЯ пЯтьдесЯт раз на  дню  и
чаще; с того часа, как она сойдет, бывало, вниз, и до часа, когда улЯжетсЯ
спать, мы не знали ни минуты покоЯ, ожидаЯ всЯческих  проказ.  ‚сегда  она
была до крайности возбуждена,  а  Язык  ее  не  знал  угомона:  она  пела,
смеЯлась и тормошила всЯкого, кто  вел  себЯ  иначе.  ‚збалмошнаЯ,  дурнаЯ
девчонка, но ни у кого на весь приход не  было  таких  Ясных  глаз,  такой
милой улыбки, такой легкой ножки; и в  конце  концов,  мне  думаетсЯ,  она
никому не желала зла. …сли ей случалось довести вас до слез, она,  бывало,
не отойдет от вас и будет плакать сама, пока не принудит вас успокоитьсЯ -
ей в утеху. Ћна была очень привЯзана к  •итклифу.  Њы  не  могли  длЯ  нее
придумать худшего наказаниЯ, как держать их врозь.  €  все-таки  ей  из-за
него влетало больше, чем всем нам. ‚ играх  она  очень  любила  изображать
маленькую хозЯйку, даваЯ волю рукам и командуЯ товарищами. ’ак же она вела
себЯ и со мною, но Я не терпела, чтобы мною помыкали и распорЯжались; и  Я
не давала ей спуску.
   Њистер ќрншо в обращении с детьми не признавал шуток: он всегда  был  с
ними суров и важен; а Љэтрин со  своей  стороны  никак  не  могла  понЯть,
почему отец в своем болезненном состоЯнии стал злей и нетерпимей, чем  был
он раньше, в расцвете сил. …го ворчливые упреки пробуждали в  ней  озорное
желание подзадорить его; никогда не бывала она так счастлива, как если  мы
все разом бранили ее, а она  отражала  наши  нападки  вызывающим,  дерзким
взглЯдом и смелыми словами - поднимала на смех „жозефа с  его  библейскими
проклЯтиЯми, поддразнивала менЯ и делала то, из-за  чего  хозЯин  особенно
сердилсЯ: она показывала, что ее напускнаЯ дерзость, которую тот  принимал
за подлинную, имеет над •итклифом  больше  власти,  чем  всЯ  доброта  его
приемного отца; что мальчик следует любому  ее  приказанию,  а  приказаниЯ
хозЯина выполнЯет лишь тогда, когда они отвечают его собственным желаниЯм.
‚есь день, бывало, она ведет себЯ так, что хуже некуда, а  вечером  придет
приласкатьсЯ к отцу. "Ќет, Љэти, - говорил тогда старик, - не могу Я  тебЯ
любить, ты хуже своего брата.  ‘тупай  помолись,  дитЯ,  и  проси  у  бога
милости. Ѓоюсь, нам с твоей матерью впору каЯтьсЯ, что мы тебЯ взрастили!"
‘перва она плакала от таких его слов;  но  потом,  постоЯнно  отвергаемаЯ,
девочка зачерствела сердцем  и  смеЯлась,  когда  Я  посылала  ее  к  отцу
повинитьсЯ и попросить прощениЯ.
   Ќо пришел час, положивший конец земным невзгодам мистера ќрншо. ‚  один
октЯбрьский вечер, сидЯ у огнЯ, он мирно скончалсЯ в своем  кресле.  ‚етер
бушевал вокруг дома и выл в трубе дико и грозно. Ћт этого делалось  жутко,
но холодно не было, и мы собрались все вместе - Я,  несколько  поодаль  от
очага, занЯлась своим вЯзаньем, а „жозеф читал Ѓиблию за столом  (слуги  у
нас, закончив работу, обыкновенно сидели в доме вместе с господами).  Њисс
Љэти нездоровилось, и потому она была тиха; она прикорнула в ногах у отца,
а •итклиф лежал на полу, положив голову ей на колени. Џомню, мистер ќрншо,
перед тем как впасть в дремоту, погладил ее красивые волосы  -  ему  редко
доводилось видеть ее такой милой - и сказал:
   - Џочему ты не можешь быть всегда хорошей девочкой, Љэти?
   Ђ она поднЯла