„ени „идро. ЊонахинЯ

Ћцените этот текст:
„ени „идро. ЊонахинЯ

Ћт ответа маркиза де Љруамар-если только он мне ответит-зависит все,
что последует в дальнейшем. Џрежде чем ему написать, Я решила узнать, что он
собой представлЯет. ќто светский человек, который создал себе имЯ на
служебном поприще; он немолод, был женат, у него есть дочь и два сына,
которых он любит и которые платЯт ему нежной любовью. Ћн знатного рода,
весьма образован, умен, отличаетсЯ веселым нравом, любовью к искусству и,
главное, оригинальностью. Џри мне с похвалой отзывались о его доброте,
порЯдочности и безукоризненной честности, и, судЯ по горЯчему участию, с
каким он отнессЯ к моему делу, и по всему, что мне о нем говорили, Я не
сделала ошибки, обратившись к нему. Ћднако трудно рассчитывать, чтобы он
решилсЯ изменить мою участь, совершенно менЯ не знаЯ, и это заставлЯет менЯ
побороть самолюбие и решитьсЯ начать эти записки, где Я рисую, неумело и
неискусно, какую-то долю моих злоключений со всем простодушием, присущим
девушке моих лет, и со всей откровенностью, свойственной моему характеру. Ќа
тот случай, если мой покровитель потребует-да, может быть, мне и самой
придет в голову такаЯ фантазиЯ,- чтобы эти записки были закончены тогда,
когда отдаленные событиЯ уже изгладЯтсЯ из моей памЯти,-этот краткий
перечень их и глубокое впечатление, которое они оставили в моей душе на всю
жизнь, помогут мне воспроизвести их со всей точностью.
Ћтец мой был адвокатом. Ћн женилсЯ на моей матери, будучи уже
немолодым, и имел от нее трех дочерей. …го состоЯниЯ было более чем
достаточно, чтобы основательно обеспечить всех трех, но длЯ этого его
привЯзанность должна была бы равномерно распределЯтьсЯ между нами, а Я при
всем желании не могу воздать ему эту хвалу. џ, безусловно, превосходила
сестер умом и красотой, приЯтностью характера и дарованиЯми, но казалось,
что это огорчало моих родителей. ’е преимущества, которыми одарила менЯ
природа, и мое прилежание превратились длЯ менЯ в источник горестей, и,
чтобы менЯ так же любили, нежили, прощали и баловали, как моих сестер, Я с
самого раннего возраста желала быть похожей на них. …сли, случалось, моей
матери говорили: "“ вас прелестные дочери!", она никогда не относила этих
слов на мой счет. €ногда Я бывала сторицей вознаграждена за эту
несправедливость; но похвалы, полученные мною, так дорого обходились мне,
когда мы оставались одни, что Я готова была предпочесть равнодушие и даже
обиды. —ем больше знаков расположениЯ выказывали мне посторонние, тем больше
доставалось мне, когда они уходили. Ћ, сколько раз Я плакала оттого, что не
родилась некрасивой, тупой, глупой, тщеславной - словом, со всеми
недостатками, помогавшими моим сестрам снискать любовь родителей! џ
спрашивала себЯ-откуда подобнаЯ странность в отношении ко мне отца и матери,
в остальном людей честных, справедливых и благочестивых? ЏризнатьсЯ ли вам,
сударь? Ќекоторые слова, вырвавшиесЯ у отца в порыве гнева,- а он был
горЯч,- некоторые обстоЯтельства, подмеченные мною в разные периоды,
пересуды соседей, болтовнЯ прислуги-все это заставило менЯ заподозрить одну
причину, котораЯ, пожалуй, могла бы несколько оправдать их. Ѓыть может, у
отца имелись кое-какие сомнениЯ по поводу моего рождениЯ; быть может, Я
напоминала матери о совершенном ею проступке и о неблагодарности человека,
которому она доверилась сверх меры,-кто знает? Ќо если даже эти подозрениЯ и
не вполне обоснованны, то чем Я рискую, открываЯ их вам? ‚ы сожжете это
письмо, а Я обещаю сжечь ваш ответ.
Њы поЯвились на свет одна вслед за другой и стали взрослыми все три
одновременно. Џредставились подходЯщие партии. ‡а старшей сестрой начал
ухаживать очень милый молодой человек; вскоре Я заметила, что нравлюсь ему,
и догадалась, что сестра все времЯ была лишь предлогом длЯ его частых
визитов. џ понЯла, сколько бед может навлечь на менЯ это предпочтение, и
предупредила мать. Џожалуй, это был единственный поступок в моей жизни,
который доставил ей удовольствие, и вот как менЯ отблагодарили за него: днЯ
четыре спустЯ или несколько позже мне сообщили, что длЯ менЯ готово место в
монастыре, и отвезли менЯ туда на следующий же день. „ома мне жилось так
плохо, что это событие ничуть менЯ не огорчило, и Я отправилась в монастырь
св. Њарии- мой первый монастырь-с большой охотой. Њежду тем, не видЯ менЯ
более, возлюбленный моей сестры забыл обо мне и стал ее супругом. …го зовут
г-н Љ., он нотариус в Љорбейле; они очень не ладЯт между собой. ‚тораЯ
сестра вышла замуж за некоего г-на Ѓошона, торговца шелками в Џариже, на
улице Љенкампуа, и живет с ним довольно хорошо.
Љогда мои сестры оказались пристроены, Я решила, что теперь вспомнЯт и
обо мне и что Я не замедлю выйти из монастырЯ. Њне было тогда шестнадцать с
половиной лет. ‘естрам дали порЯдочное приданое, Я рассчитывала на такую же
участь, и голова моЯ была полна самых соблазнительных планов, как вдруг менЯ
вызвали в приемную монастырЯ. ’ам менЯ ждал отец ‘ерафим, духовник моей
матери; он был прежде и моим духовником, и это облегчило ему возможность без
стеснениЯ открыть цель своего прихода; она заключалась в том, чтобы убедить
менЯ принЯть монашество. џ громко вскрикнула, услыхав это страшное
предложение, и твердо заЯвила, что не чувствую никакой склонности к
духовному званию. "’ем хуже,- сказал отец ‘ерафим,-ибо ваши родители
совершенно разорились, выдав замуж ваших сестер, и оказались в таком
стесненном положении, что врЯд ли смогут уделить что-либо вам. Џодумайте,
мадемуазель:
вам придетсЯ либо навсегда остатьсЯ здесь, либо уйти в какой-нибудь
провинциальный монастырь, где вас примут за скромную плату и откуда вы
сможете выйти только после смерти ваших родителей, а эта смерть может
наступить еще не скоро..." џ стала горько жаловатьсЯ и пролила море слез.
ЌастоЯтельница была предупреждена; она ждала менЯ за дверью приемной. џ была
в неописуемом смЯтении. Ћна спросила у менЯ: "—то с вами, дорогое дитЯ? (Ћна
лучше менЯ знала, что со мной.) ‚ каком вы виде! џ никогда еще не видала
подобного отчаЯниЯ. Ќа вас страшно смотреть! “ж не потерЯли ли вы вашего
батюшку или вашу матушку?" Ѓросившись в ее объЯтиЯ, Я чуть было не ответила:
"Ђх, если бы это было так!", но сдержалась и только воскликнула: "“вы! “
менЯ нет ни отца, ни матери, Я несчастнаЯ девушка, которую они ненавидЯт и
хотЯт похоронить здесь заживо". Ћна выждала, пока прошел первый порыв
отчаЯниЯ, и дала мне успокоитьсЯ. ‡атем Я более вразумительно рассказала ей
о том, что мне сообщили. Љазалось, она пожалела менЯ; соболезнуЯ, она
одобрила мое решение ни в коем случае не принимать званиЯ, к которому у менЯ
не было ни малейшей склонности, обещала просить за менЯ, увещевать,
ходатайствовать. Ћ сударь, вы даже представить себе не можете, как коварны
эти настоЯтельницы монастырей! Ћна и в самом деле написала несколько писем.
Ћна показала мне ответные: ведь она отлично знала наперед, что ей напишут.
‹ишь много времени спустЯ Я научилась сомневатьсЯ в ее чистосердечии. Њежду
тем день, который был назначен мне длЯ решениЯ, наступил, и она Явилась
сообщить мне об этом с отлично разыгранной грустью. ‘начала она стоЯла
молча, потом уронила несколько слов состраданиЯ, по которым Я понЯла все
остальное. Џроизошла еще одна сцена отчаЯниЯ. Ѓольше мне не придетсЯ
описывать вам их: умение обуздывать свои чувства-великое искусство монахинь.
‡атем она сказала-и, право, мне кажетсЯ, она действительно плакала при этом:
"€так, вы покинете нас, дитЯ мое! „орогое дитЯ, больше мы не увидимсЯ с
вами!.." Ћна прибавила еще несколько слов, но Я не слушала ее. џ упала на
стул и сидела неподвижно, молча, потом вскочила и прижалась к стене, потом
бросилась к настоЯтельнице и, рыдаЯ, излила скорбь на ее груди. "‚от
что,-сказала она,-почему бы вам не сделать одной вещи? ‚ыслушайте менЯ, но
только не говорите никому, что этот совет дала вам Я. џ рассчитываю на ваше
безусловное молчание, ибо ни в коем случае не хочу, чтобы впоследствии
кто-нибудь мог упрекнуть менЯ за это. —его от вас хотЯт? —тобы вы стали
послушницей? ’ак что же? Џочему бы вам и не стать ею? Љ чему это вас
обЯзывает? Ќи к чему- только пробыть у нас еще два года. Ќеизвестно, кому
суждено умереть, кому - жить. „ва года - немалый срок: мало ли что может
случитьсЯ за это времЯ?" Љ этим коварным словам она присоединила столько
ласк, столько дружеского участиЯ, столько лживой нежности, что Я поддалась
уговорам. џ знала, где Я была, но не знала, куда это менЯ приведет.
€так, она написала моему отцу; ее письмо было составлено превосходно-о,
как нельзЯ лучше! Њое горе, мою скорбь, мои жалобы-ничего она не утаила, и,
уверЯю вас, тут и более проницательнаЯ девушка была бы введена в
заблуждение. Ћднако в конце письма говорилось все же о моем согласии. € с
какою быстротой все было готово! Ќазначение днЯ обрЯда, шитье монашеского
платьЯ, наступление часа церемонии-теперь мне кажетсЯ, что все эти событиЯ
следовали одно за другим без всЯких промежутков.
‡абыла вам сказать, что Я виделась с отцом и матерью, что Я сделала все
возможное, чтобы тронуть их сердца, но они оказались непреклонны. Ќекий
аббат Ѓлен, доктор ‘орбонны, подготовлЯл менЯ, а епископ Ђленский совершил
надо мной обрЯд. ЋбрЯд этот и сам по себе не принадлежит к числу веселых, а
в этот день он был особенно мрачен. •отЯ стоЯвшие вокруг монахини старались
менЯ поддержать, колени мои подгибались, и Я двадцать раз готова была упасть
на ступени алтарЯ. џ ничего не слышала, ничего не видела, была в каком-то
оцепенении. ЊенЯ вели, и Я шла. ЊенЯ спрашивали, и кто-то отвечал за менЯ.
Ќаконец этот жестокий обрЯд окончилсЯ. Џосторонние удалились, и Я осталась
посреди паствы, к которой менЯ только что приобщили. ’оварки окружили менЯ.
Ћни обнимали менЯ и говорили друг другу: "Џосмотрите, посмотрите, сестрицы,
как она хороша! Љак это черное покрывало подчеркивает белизну ее кожи, как
идет к ней эта повЯзка, как округлЯет щеки, как оттенЯет лицо! Љак красивы в
этой одежде ее стан и руки!.." џ едва слушала их, Я была безутешна. ‚се же,
надо сознатьсЯ, Я вспоминала их льстивые слова, когда осталась одна в своей
келье. џ не смогла удержатьсЯ, чтобы не проверить их в маленьком зеркальце,
и мне показалось, что в них была долЯ справедливости. Љ этому дню приурочены
особые торжества; ради менЯ их сделали еще более пышными, но Я обратила на
них мало вниманиЯ. Ћднако окружающие сделали вид, будто не замечают моего
равнодушиЯ, да еще попытались и менЯ самое убедить в том, что Я в восторге.
‚ечером после молитвы ко мне в келью Явилась настоЯтельница. "Џраво, не
знаю,-сказала она, посмотрев на менЯ,-почему вы питаете такое отвращение к
этой одежде. Ћна к вам очень идет, и вы в ней прелестны. ‘естра
‘юзанна-премиленькаЯ послушница, и за это ее будут любить еще больше. Ђ ну,
пройдитесь немного. ‚ы держитесь недостаточно прЯмо, не нужно так
горбитьсЯ..." Ћна показала, как надо держать голову, ноги, руки, талию,
плечи. ќто был настоЯщий урок ЊарселЯ-урок монастырского изЯщества, ибо у
каждого сословиЯ есть свои нормы изЯщного. ‡атем она села и сказала: "Ќу, а
теперь поговорим серьезно. ‚ы выиграли два года. ‚аши родители могут еще
переменить решение, но, может быть, вы сами пожелаете остатьсЯ здесь, когда
они захотЯт взЯть вас отсюда,-это не так уж невозможно".- "‘ударынЯ, об этом
нечего и думать".-"‚ы долго были среди нас, но вы еще не знакомы с нашей
жизнью. ‚ ней, конечно, есть свои горести, но она не лишена и отрады..."
‚ы, сударь, отлично представлЯете себе, что еще она могла наговорить
мне о мире и монастыре. Ћб этом написано много, и везде одно и то
же,-благодарение Ѓогу, мне давали читать целый ворох дребедени, где монахи
восхвалЯют свое звание, которое они хорошо знают и ненавидЯт, поносЯ мир,
который они любЯт, но не знают.
Ќе стану подробно описывать вам мое послушничество. Ќикто не смог бы
выдержать его, если бы строго соблюдались все правила; в действительности же
это наиболее приЯтный период монастырской жизни. Ќаставница послушниц-это
всегда самаЯ снисходительнаЯ из всех сестер. …е задача - скрыть от вас все
тернии монашества: это школа самого тонкого и самого искусного обольщениЯ.
Ћна сгущает окружающий вас мрак, убаюкивает вас, усыплЯет, вводит в
заблуждение, ослеплЯет. Ќаша наставница как-то особенно заботилась обо мне.
Ќе думаю, чтобы нашлась хоть одна душа, молодаЯ и неопытнаЯ, котораЯ смогла
бы противостоЯть этому зловещему искусству. € в миру есть бездны, но Я не
представлЯю себе, чтобы к ним вели столь отлогие склоны. ‘тоило мне чихнуть
два раза крЯду-и менЯ освобождали от церковной службы, работы, молитвы. џ
ложилась раньше других, вставала позднее, устав не существовал длЯ менЯ.
‚ообразите, сударь, в иные дни Я даже мечтала о той минуте, когда посвЯщу
себЯ Ѓогу. ‚ миру не было такой скандальной истории, о которой бы нам здесь
не рассказывали. €стинные факты искажались, сочинЯлись небылицы, а за ними
следовали бесконечные хвалы и благодарениЯ Ѓогу, ограждающему нас от этих
оскорбительных происшествий.
Њежду тем час, приход которого Я иногда торопила в своих мечтах,
приближалсЯ. ’еперь Я начала задумыватьсЯ; Я почувствовала, что мое
отвращение к монашеству проснулось вновь, что оно растет, и решила
признатьсЯ в нем настоЯтельнице или наставнице послушниц. ќти женщины
жестоко мстЯт за те неприЯтные минуты, какие мы им доставлЯем, ибо не надо
думать, что им приЯтна разыгрываемаЯ ими роль лицемерок и те глупости,
которые они вынуждены нам повторЯть. ‚ конце концов это так им надоедает,
становитсЯ таким скучным! € все же они идут на это, идут ради какой-нибудь
тысЯчи экю, котораЯ достаетсЯ их монастырю. ‚от та основнаЯ цель, ради
которой они лгут всю жизнь и готовЯт простодушным девочкам муки отчаЯниЯ на
сорок, на пЯтьдесЯт лет,- а быть может, и вечную гибель. €бо нет сомнениЯ,
сударь, что из ста монахинь, которые умирают, не достигнув пЯтидесЯти лет,
ровно сто губЯт свою душу, а другие, оставшиесЯ в живых, тупеют, терЯют
рассудок или впадают в буйное помешательство, ожидаЯ смерти.
Љак-то раз одна из таких помешанных убежала из кельи, где ее держали
под замком. џ увидела ее. ‚от начало моего счастьЯ или же несчастьЯ - в
зависимости от того, как вы, сударь, поступите со мной. Ќикогда Я не видела
ничего ужаснее! Ћна была растрепана и почти раздета; она волочила за собой
железные цепи; глаза ее блуждали; она рвала на себе волосы, била себЯ
кулаком в грудь, бегала, выла; она осыпала себЯ и других самыми страшными
проклЯтиЯми; она пыталась выброситьсЯ из окна. ЊенЯ охватил ужас, Я дрожала
с головы до ног. ‚ судьбе этой несчастной Я увидела свою судьбу, и у менЯ в
сердце внезапно созрело решение скорее умереть, тысЯчу раз умереть, нежели
подвергнуть себЯ такой участи. Ћкружающие понЯли, какое влиЯние могло
оказать на менЯ это происшествие, и решили предотвратить его последствиЯ.
Њне наговорили об этой монахине множество лживых нелепостей, противоречивших
одна другой: она будто бы уже была не в своем уме, когда ее принЯли в этот
монастырь. Ћднажды - она переживала тогда критический возраст-ее сильно
напугали, и ей стали ЯвлЯтьсЯ привидениЯ; она вообразила, что имеет общение
с ангелами; она начиталась зловредных книг, которые и помутили ей рассудок;
она наслушалась проповедников чрезмерно строгой морали, которые так сильно
напугали ее судом Ѓожьим, что ее потрЯсенный ум пришел в полное
расстройство, и теперь ей чудЯтсЯ дьЯволы, ад и геенна огненнаЯ; все они,
монахини, просто несчастные из-за нее: ведь это неслыханный случай-иметь в
своем монастыре подобную личность; и не помню уж, что еще... ‚се это не
оказало на менЯ никакого действиЯ. ЃезумнаЯ монахинЯ то и дело приходила мне
на памЯть, и Я вновь и вновь клЯлась себе не произносить никакого обета.
Ќо вот настал день, когда Я должна была доказать, что умею держать
данное себе слово. Љак-то утром, после ранней обедни, настоЯтельница вошла
ко мне в келью. Ћна держала письмо. ‹ицо ее выражало печаль и уныние, руки
были бессильно опущены, словно тЯжесть этого письма была чрезмерна длЯ них.
Ћна смотрела на менЯ; казалось, слезы готовы были брызнуть из ее глаз. Ћна
молчала, Я тоже. Ћна ждала, чтобы Я заговорила перваЯ. џ едва не сделала
этого, но удержалась. Ќаконец она спросила, как Я себЯ чувствую, не слишком
ли затЯнулась сегоднЯ служба, не кашлЯю ли Я: вид мой показалсЯ ей не совсем
здоровым. Ќа все это Я отвечала: "Ќет, матушка". Ћна продолжала держать
письмо в опущенной руке. ‡адаваЯ мне эти вопросы, она положила его на колени
и слегка прикрыла ладонью. Ќаконец, направив разговор на моих родителей и
видЯ, что Я так и не спрашиваю, что за листок у нее в руке, она сказала:
"‚ам письмо..."
Џри этих словах сердце мое забилось, губы задрожали, и Я спросила
прерывающимсЯ голосом: "Ћт матушки?"
- ‚ы угадали. ‚от, прочтите... Ќемного оправившись, Я взЯла письмо.
‘начала Я читала его довольно твердым голосом, но с каждой строчкой страх,
негодование, гнев, досада, различные страсти сменЯлись в моей душе, и у менЯ
менЯлсЯ голос, менЯлось выражение лица, Я делала нервные движениЯ: то Я едва
держала этот листок кончиками пальцев, то хватала так, словно хотела
разорвать, то с силой сжимала в руке, словно собираЯсь скомкать и отшвырнуть
подальше от себЯ.
- Ќу что же, дитЯ мое, что мы ответим на это?
- ‘ударынЯ, вы знаете сами.
- „а нет, не знаю. ЋбстоЯтельства неблагоприЯтны: ваше семейство
понесло убытки. „ела ваших сестер расстроены, и у той и у другой есть дети.
‚аши родители исчерпали свои средства, выдав дочерей замуж, а теперь
разорЯютсЯ, чтобы поддержать их. Ћни не смогут прилично обеспечить вас: вы
стали послушницей, что было свЯзано с большими расходами. ќтим шагом вы дали
им пищу длЯ определенных надежд. ‚ миру распространилсЯ слух о вашем будущем
пострижении. ‚прочем, вы можете по-прежнему рассчитывать на мою помощь. џ
никогда еще никого не вовлекала в монашество насильно: это-звание, к
которому нас призывает Ѓог, и очень опасно примешивать свой голос к его
зову. џ не стану пытатьсЯ взывать к вашему сердцу, если ему ничего не
говорит благодать ѓосподнЯ. „о сих пор мне никогда не приходилось упрекать
себЯ в чужом несчастье; ужели Я захочу начать с вас, дитЯ мое, когда вы так
дороги мне? џ не забыла, что первый шаг вы предпринЯли именно после моих
уговоров, и не допущу, чтобы этим злоупотребили, принудив вас к чему-либо
помимо вашей воли. €так, давайте подумаем, обсудим это вместе. •отите вы
стать монахиней?
- Ќет, сударынЯ.
- ‚ы не чувствуете никакой склонности к духовному званию?
- Ќет, сударынЯ.
- Љем же вы хотите быть?
- Љем угодно, только не монахиней. џ не хочу быть ею и не буду.
- •орошо, вы не будете монахиней. „авайте обсудим ответ вашей
матушке...
Њы обменЯлись кое-какими мыслЯми. Ћна написала и показала мне письмо,
которым Я осталась очень довольна. Њежду тем ко мне поспешили направить
монастырского духовника; ко мне прислали ученого богослова, того самого,
который напутствовал менЯ перед тем, как Я сделалась послушницей; менЯ
поручили особому попечению наставницы; Я увиделась с его преосвЯщенством
епископом Ђленским; мне пришлось вести длинные споры с разными богомольными
женщинами, которые вмешались в мое дело, хотЯ Я совсем их не знала; у менЯ
шли бесконечные беседы с монахами и свЯщенниками; приезжал отец, сестры
присылали мне письма, последней Явилась мать-Я выдержала все. ’ем не менее
день моего пострига был назначен. —тобы получить мое согласие, было сделано
решительно все; когда же убедились, что добитьсЯ его невозможно, решили
обойтись и без него.
‘ этого момента Я была заперта в келье; мне предписали молчание,
разлучили менЯ со всем миром, предоставили самой себе, и Я понЯла, что
решено было распорЯдитьсЯ мною помимо моей воли. џ отнюдь не собиралась
сдаватьсЯ! ‚опрос был длЯ менЯ решен, и все ужасы, настоЯщие или мнимые,
которые мне преподносили, не могли менЯ поколебать. Ћднако мое положение
было достойно жалости. џ не знала, сколько времени могло продлитьсЯ мое
заточение, и еще меньше знала, что будет со мной, когда оно окончитсЯ. ‚
этом состоЯнии неизвестности Я принЯла одно решение, о котором вы можете
судить, как вам будет угодно, сударь. џ никого больше не видела-ни
настоЯтельницы, ни наставницы, ни послушниц, ни товарок. џ попросила
передать первой, будто бы согласна выполнить волю родителей; в
действительности же Я намеревалась положить конец этим преследованиЯм,
предав дело огласке, и публично заЯвить протест против готовившегосЯ надо
мной насилиЯ. €так, Я сказала что они хозЯева моей судьбы и могут
располагать ею по своему усмотрению, что Я стану монахиней, раз таково их
требование. ‚есь монастырь возликовал;
снова вернулись ласковые речи, а с ними лесть и соблазнительные
обещаниЯ: мое сердце внЯло гласу Ѓожию. џ создана длЯ состоЯниЯ совершенства
более, чем кто-либо. ќто было неизбежно, этого ждали все;
нельзЯ исполнЯть свои обЯзанности так примерно и с таким усердием, если
они не ЯвлЯютсЯ истинным вашим призванием. Ќаставница послушниц никогда еще
не видела ни у одной из своих учениц столь Ярко выраженной склонности к
монашеству, она была чрезвычайно удивлена моими странностЯми, но всегда
говорила настоЯтельнице, что надо стоЯть на своем- и все пройдет, ибо у
лучших монахинь бывают такие минуты: это внушение злого духа, который
удваивает свои усилиЯ, когда видит, что добыча от него ускользает; что Я
избавилась от него, и теперь менЯ ждут только розы, ибо обЯзанности
монашеской жизни будут переноситьсЯ мною тем легче, чем сильнее Я
преувеличивала их трудность; что тЯжесть Ярма, которую Я внезапно
почувствовала, ЯвлЯетсЯ милостью неба, которое воспользовалось этим
средством, чтобы его облегчить... Њне казалось несколько странным, что одна
и та же вещь исходит и от Ѓога и от дьЯвола, смотрЯ по тому, с какой стороны
монахинЯм вздумаетсЯ на нее посмотреть. ‚ религии есть много таких
несообразностей, и часто, утешаЯ менЯ, одни говорили, что мои мысли ЯвлЯютсЯ
наваждением дьЯвола, а другие-что они внушены мне Ѓогом. Ћдно и то же зло
исходит либо от Ѓога, который испытывает нас, либо от дьЯвола, который нас
искушает.
џ вела себЯ с большой осторожностью и считала, что могу отвечать за
себЯ. џ виделась с отцом - он холодно говорил со мной. ‚иделась с
матерью-она поцеловала менЯ. Џолучила поздравительные письма от сестер и от
многих других лиц. Њне стало известно, что напутственное слово произнесет
некий г-н ‘орнен, викарий церкви св. ђоха, а г-н ’ьерри, канцлер
университета, примет мой обет. „о кануна знаменательного днЯ все шло хорошо,
за исключением одного обстоЯтельства: Я узнала, что церемониЯ будет
совершена тайно, что пригласЯт очень немногих и двери церкви будут открыты
только длЯ родственников. ’огда, через привратницу, Я пригласила всех своих
друзей и подруг, живших по соседству; кроме того, мне разрешили написать
кое-кому из знакомых. ‚сЯ эта толпа, которой никто не ожидал, не преминула
ЯвитьсЯ; пришлось впустить ее, и собрание оказалось именно таким, какое было
мне нужно длЯ осуществлениЯ моего замысла. Ђх, сударь, какую ночь Я провела
накануне этого днЯ! џ вовсе не ложилась. џ сидела на кровати и призывала на
помощь Ѓога. џ поднимала руки к небу и молила его быть свидетелем
совершаемого надо мной насилиЯ. џ представлЯла себе свою роль у подножиЯ
алтарЯ, представлЯла себе девушку, громко протестующую против обрЯда, на
который она как будто сама согласилась, скандал среди присутствующих,
отчаЯние монахинь, гнев родителей. "Ћ Ѓоже, что со мной будет?.." Љогда Я
произнесла мысленно эти слова, силы вдруг оставили менЯ, и Я без сознаниЯ
упала на подушку. ќтот обморок сменилсЯ ознобом, у менЯ дрожали колени, зубы
стучали. ‡а ознобом последовал страшный жар, в голове у менЯ помутилось. Ќе
помню, как Я разделась, как вышла из кельи, но менЯ нашли в одной сорочке
распростертой на полу у дверей настоЯтельницы, без движениЯ и почти без
признаков жизни. ‚се это Я узнала впоследствии. “тром Я очнулась в своей
келье. ‚округ моей кровати стоЯли настоЯтельница, наставница послушниц и так
называемые сестры-помощницы. џ была совершенно без сил. Њне задали несколько
вопросов, понЯли по моим ответам, что Я не имею никакого представлениЯ о
том, что произошло, и ничего мне не сказали. ЊенЯ спросили, как Я себЯ
чувствую, тверда ли Я в своем свЯтом решении и ощущаю ли в себе силы
перенести волнениЯ этого днЯ. џ ответила утвердительно, и против всеобщего
ожиданиЯ обрЯд не был отменен.
‚се было подготовлено еще накануне. ‡азвонили колокола, возвещаЯ всему
миру, что сейчас поЯвитсЯ еще одна несчастнаЯ. “ менЯ снова забилось сердце.
Џришли одевать менЯ. ќтот день-день облачениЯ. ‘ейчас, когда Я вспоминаю всю
эту церемонию, мне кажетсЯ, что в ней могло быть нечто торжественное и очень
трогательное, если бы речь шла о молоденькой и неопытной девушке, не
увлекаемой никакими иными склонностЯми. ЊенЯ привели в церковь, отслужили
обедню. „обрый викарий, предполагавший во мне смирение, которым Я отнюдь не
обладала, сказал мне длинную напутственную речь, где не было ни одного
слова, которое бы не шло вразрез с истиной. Љак нелепо было все, что он
говорил о моем счастии, о благодати, о моем мужестве, рвении, усердии и всех
тех добрых чувствах, которыми он менЯ наделЯл. Џротиворечие между его
похвалами и тем поступком, который Я собиралась совершить, смутило менЯ, и Я
начала колебатьсЯ; но это колебание длилось недолго. џ лишь острее ощутила,
что во мне нет тех качеств, какие требовались, чтобы сделатьсЯ хорошей
монахиней. Ќаконец страшнаЯ минута наступила. Љогда надо было стать на то
место, где Я должна была произнести обет, у менЯ подкосились ноги. „ве
товарки взЯли менЯ под руки, голова моЯ упала на плечо одной из них, Я еле
передвигала ноги. Ќе знаю, что происходило в душе присутствующих, но перед
ними была юнаЯ умирающаЯ жертва, которую влекли к алтарю; со всех сторон до
менЯ доносились вздохи и рыданиЯ, но среди них не было слышно вздохов и
рыданий моих родителей-Я твердо уверена в этом. ‚се встали, некоторые из
молодых девушек взобрались на стульЯ и держались за перекладины решетки.
Ќаступило глубокое молчание, и свЯщенник, возглавлЯвший мое пострижение,
сказал:
- ЊариЯ-‘юзанна ‘имонен, обещаете ли вы говорить правду?
- Ћбещаю.
- Џо доброй ли воле и желанию находитесь вы здесь?
џ ответила: "Ќет", но сопровождавшие менЯ монахини ответили за менЯ:
"„а".
- ЊариЯ-‘юзанна ‘имонен, даете ли вы Ѓогу обет целомудриЯ, бедности и
послушаниЯ?
‘ секунду Я колебалась; свЯщенник ждал, и Я ответила:
- Ќет, сударь. Ћн повторил:
- ЊариЯ-‘юзанна ‘имонен, даете ли вы Ѓогу обет целомудриЯ, бедности и
послушаниЯ? џ ответила более твердым голосом:
- Ќет, сударь, нет.
Ћн остановилсЯ и сказал:
- Џридите в себЯ, дитЯ мое, и слушайте менЯ внимательно.
- Ћтец мой,-сказала Я ему,-вы спрашиваете, даю ли Я Ѓогу обет
целомудриЯ, бедности и послушаниЯ. џ хорошо расслышала вас и отвечаю: "Ќет".
‡атем, повернувшись к присутствующим, среди которых раздалсЯ довольно
громкий шепот, Я знаками показала, что хочу говорить. епот прекратилсЯ, и Я
сказала:
- ѓоспода, и в особенности вы, батюшка и матушка, беру вас всех в
свидетели...
Џри этих словах одна из сестер задернула решетку занавесом, и Я
увидела, что продолжать бесполезно. Њонахини окружили менЯ, осыпаЯ упреками.
џ слушала их, не говорЯ ни слова. ЊенЯ отвели в келью и заперли там на ключ.
‡десь, в одиночестве, отдавшись своим мыслЯм, Я начала успокаиватьсЯ
душой. џ еще раз обдумала свой поступок и ничуть не раскаЯлась в нем. џ
решила, что после той огласки, которой Я добилась, менЯ не смогут надолго
оставить здесь и, пожалуй, не посмеют отдать в другой монастырь. џ не знала,
что менЯ ожидало, но, по моему убеждению, ничто не могло быть хуже
необходимости стать монахиней помимо воли. „овольно долгое времЯ со мной
никто не разговаривал. †енщины, приносившие мне еду, ставили ее на пол и
молча уходили.
ЊесЯц спустЯ мне принесли мирскую одежду, и Я снЯла с себЯ
монастырскую. џвилась настоЯтельница и велела мне следовать за ней. џ дошла
с ней до монастырских ворот. ‡десь Я села в экипаж, где менЯ ожидала моЯ
мать. Ћна была одна. џ села на переднее сиденье, и карета тронулась.
Ќекоторое времЯ мы сидели друг против друга, не произносЯ ни слова. ѓлаза
мои были опущены, и Я не смела взглЯнуть на нее. Ќе знаю сама, что
происходило в моей душе, но вдруг Я бросилась к ногам матушки. џ не говорила
ни слова, только рыдала и задыхалась. Ћна сурово оттолкнула менЯ. џ не
поднЯлась с колен, у менЯ пошла носом кровь. ЌесмотрЯ на сопротивление, Я
схватила ее руку; орошаЯ ее слезами и лившейсЯ кровью, прижимаЯсь к ней
губами, Я целовала ее и говорила: "€ все-таки вы моЯ мать, все-таки Я ваша
дочь..." Ћна ответила (оттолкнув менЯ еще суровее и вырвав руку):
"‚станьте, несчастнаЯ, встаньте". џ повиновалась, села на свое место и
спустила чепец на лицо: в звуке ее голоса было столько властности и
твердости, что мне захотелось укрытьсЯ от ее взглЯда. ‘лезы и кровь, котораЯ
текла у менЯ из носа, смешались вместе, струились по рукам, и, сама того не
замечаЯ, Я была всЯ залита ими. €з нескольких произнесенных матерью слов Я
понЯла, что запачкала ей белье и платье и что она сердитсЯ на это. Њы
приехали домой, и менЯ тотчас же отвели в заранее приготовленную маленькую
комнатку. Ќа лестнице Я снова бросилась к ногам матери, схватила ее за
платье, но она только обернулась в мою сторону-это было все, чего Я
добилась,-и взглЯнула на менЯ, причем поворот ее головы, губы, глаза
выразили такое негодование, которое Я не в силах передать вам, но которое вы
можете себе представить.
џ вошла в свою новую тюрьму, где пробыла полгода, ежедневно умолЯЯ, как
о милости, разрешить мне поговорить с матерью, увидетьсЯ с отцом или
написать им. Њне приносили пищу, убирали комнату. Џо праздникам служанка
сопровождала менЯ к обедне а потом снова запирала. џ читала, вышивала,
плакала, иногда пела, и так проходили дни. Ћдно лишь тайное чувство
поддерживало менЯ-чувство, что Я свободна и что моЯ судьба, как тЯжела она
ни была, еще может переменитьсЯ. Ћднако было решено, что Я ста ну монахиней,
и Я стала ею.
’акаЯ бесчеловечность, такое упорство со стороны родителей окончательно
подтвердили мои подозрениЯ относительно обстоЯтельств моего рождениЯ: Я
никогда не могла найти иных причин, чтобы оправдать их. Ћчевидно, мать
боЯлась, как бы в один прекрасный день Я не заговорила о разделе имущества и
не потребовала своей доли наследства, как бы внебрачнаЯ дочь не оказалась на
одной доске с законными дочерьми. Ћднако тому, что было всего лишь догадкой,
вскоре предстоЯло превратитьсЯ в уверенность.
ЌаходЯсь под домашним арестом, Я плохо выполнЯла церковные обрЯды, но
все же в канун больших праздников менЯ посылали на исповедь. џ уже
рассказывала вам, что у менЯ и у матери был общий духовник. џ поговорила с
ним, описала ему вею суровость с какой обращались со мной в течение
последних трех лет. Ћн знал об этом. ‘ особенной горечью и обидой жаловалась
Я ему на мать. ќтот свЯщенник поздно принЯл духовный сан и еще не утратил
человеколюбиЯ. Ћн спокойно выслушал менЯ и сказал:
- „итЯ мое, не порицайте свою мать, а лучше пожалейте. “ нее добраЯ
душа. “верЯю вас, она поступает так помимо воли.
- Џомимо воли! „а кто же может ее принудить? ђазве не она произвела
менЯ на свет? € какаЯ же разница между сестрами и мной?
- ЃольшаЯ.
- ЃольшаЯ! џ совершенно не понимаю вашего ответа.
џ начала было сравнивать себЯ с сестрами, но он прервал менЯ и сказал:
- „овольно, довольно. ‚аши родители не страдают пороком
бесчеловечности. Џостарайтесь терпеливо переносить вашу участь, это поможет
вам снискать хотЯ бы милость ѓосподню. џ увижу вашу матушку и, уверЯю вас,
употреблю все свое влиЯние на нее, чтобы помочь вам...
ќтот ответ "большаЯ" ЯвилсЯ длЯ менЯ лучом света. ’еперь Я более не
сомневалась в том, что догадки по поводу моего рождениЯ были справедливы.
‚ ближайшую субботу, к концу днЯ, около половины шестого вечера,
приставленнаЯ ко мне служанка поднЯлась ко мне и сказала: "Њатушка
приказывает вам одетьсЯ..." —ерез час: "Њатушка велит вам ехать со мной". “
подъезда Я увидела экипаж, в который мы и сели-служанка и Я. џ узнала, что
мы едем в ”ельЯнский монастырь, к отцу ‘ерафиму. Ћн нас ждал. Ћн был один.
‘лужанка удалилась, и Я вошла в приемную. џ села, с тревогой и любопытством
ожидаЯ его слов. ‚от что он мне сообщил:
- Њадемуазель, сейчас вы узнаете разгадку сурового обращениЯ с вами
ваших родителей. џ получил на это разрешение от вашей матушки. ‚ы
рассудиительны, у вас есть ум, твердость, вы сейчас уже в таком возрасте,
когда вам можно было бы доверЯть тайну даже и в том случае, если бы она не
имела к вам прЯмого отношениЯ. џ давно уже уговаривал вашу матушку открыть
вам то, что вы узнаете сегоднЯ, но она никак не могла решитьсЯ на это:
трудно матери признатьсЯ в тЯжком грехе своему ребенку. ‚ам известен ее
характер-ей нелегко примиритьсЯ с унизительностью некоторых признаний. Ћна
полагала что ей и без этого удастсЯ осуществить свои намерениЯ касательно
вас, но она ошиблась и расстроена этим. ‘ейчас она решила последовать моему
совету и поручила мне сообщить вам, что вы не дочь господина ‘имонена.
- џ это подозревала,-ответила Я быстро.
- ’еперь, мадемуазель, подумайте, взвесьте, судите сами, может ли ваша
матушка без согласиЯ- или даже с согласиЯ-вашего отца приравнЯть вас к
другим дочерЯм, в то времЯ как вы вовсе не сестра им; может ли она
признатьсЯ вашему отцу в проступке, относительно которого у него и без того
уже немало подозрений?
- Ќо кто же мой отец?
- ќтого мне не открыли, мадемуазель. џсно одно-что вашим сестрам даны
огромные преимущества перед вами, что принЯты все возможные меры
предосторожности: брачные контракты, изменение состава имущества, добавочные
условиЯ, фидеикомиссы и другие средства, чтобы свести к нулю причитающуюсЯ
вам по закону часть на тот случай, если бы когда-нибудь вы обратились в суд,
желаЯ ее получить. …сли лишитесь родителей, вам достанетсЯ очень мало. ‚ы
отказываетесь от монастырЯ. Ѓыть может, настанет день, когда вы пожалеете,
что не находитесь там.
- ќтого никогда не будет, сударь; Я ничего не требую.
- ‚ы не знаете, что такое лишениЯ, труд, нищета.
- ‡ато Я знаю цену свободы и гнет монашеского званиЯ, когда к нему нет
влечениЯ.
- џ сказал вам все, что должен был сказать. ’еперь, мадемуазель, вам
надлежит самой хорошенько обдумать это...
Ћн встал.
- …ще один вопрос, сударь...
- ‘колько вам будет угодно.
- ‡нают ли сестры то, о чем вы мне сообщили?
- Ќет, мадемуазель.
- Љак же они могли решитьсЯ оградить сестру? ‚едь они-то считают менЯ
своей сестрой?
- Ђх, мадемуазель, деньги, деньги! ‚едь без денег им бы не сделать
таких выгодных партий! Љаждый думает о себе в этом мире, и Я не советую вам
рассчитывать на них в случае смерти родителей. Ќе сомневайтесь, они будут до
последнего гроша оспаривать у вас и ту жалкую долю, которую вам придетсЯ
делить с ними. “ них много детей; этого предлога будет вполне достаточно,
чтобы довести вас до полной нищеты. Љ тому же сейчас они бессильны, все дела
в руках их мужей. …сли бы у ваших сестер и было некоторое чувство
состраданиЯ, то помощь, оказаннаЯ вам помимо мужей, превратилась бы в
источник семейных раздоров. џ знаю немало подобных случаев- случаев, когда
покинутым детЯм, а многим даже и законным, помогают в ущерб домашнему миру.
€, право, мадемуазель, хлеб, полученный таким путем, очень горек. Џоверьте
же мне - помиритесь с родителЯми и сделайте то, чего, очевидно, ждет от вас
матушка: примите монашество. ‚ам будет выделена небольшаЯ пенсиЯ, которой
вам хватит если не на вполне обеспеченное, то, во всЯком случае, на сносное
существование. Љ тому же не скрою от вас, что Явное невнимание к вам со
стороны вашей матери, ее упорное желание снова запереть вас в монастырь и
еще кой-какие обстоЯтельства-не припомню сейчас, какие именно, в свое времЯ
они были мне известны - произвели на вашего отца точно такое же впечатление,
как и на вас: если прежде у него были сомнениЯ относительно вашего рождениЯ,
то сейчас у него их нет, и, даже не будучи посвЯщенным в тайну, он не
сомневаетсЯ в том, что вы ЯвлЯетесь его дочерью лишь постольку, поскольку
закон считает вашим отцом лицо, ЯвлЯющеесЯ законным супругом вашей матери.
‚ы добры и благоразумны, мадемуазель. Ћбдумайте же то, что вы только что
узнали.
џ встала и залилась слезами. ‚идимо, и сам отец ‘ерафим был растроган.
Ћн кротко возвел глаза к небу и затем проводил менЯ. џ подозвала приехавшую
со мной служанку, мы снова сели в экипаж и вернулись домой.
Ѓыл уже поздний час. Ќочью Я думала о том, что мне открыли, думала об
этом и весь следующий день. €так, у менЯ не было отца. “преки совести отнЯли
у менЯ и мать. Ѓыли принЯты все предосторожности, чтобы Я не могла
претендовать на права законнорожденной; мне предстоЯл домашний плен, весьма
и весьма суровый; никакой надежды, никакого выхода. Ѓыть может, если бы со
мной объЯснились раньше, сразу же после замужества сестер, и оставили менЯ
дома, где продолжали бывать знакомые, нашелсЯ бы человек, которому мой
характер, ум, внешность, мои способности показались бы достаточным приданым.
’акаЯ возможность не была упущена и сейчас, но моЯ выходка в монастыре
сильно осложнЯла дело: трудно представить себе, чтобы девушка семнадцати -
восемнадцати лет могла пойти на такую крайность без исключительной силы
воли. Њужчины очень хвалЯт это качество, но, как мне кажетсЯ, охотно мирЯтсЯ
с отсутствием его у тех, на ком они предполагают женитьсЯ. € все же надо
было испробовать этот выход, прежде чем искать другой. џ решилась откровенно
поговорить с матерью и попросила у нее свиданиЯ, на которое и получила
согласие.
ќто было зимой. Њать сидела в кресле перед камином. ‹ицо ее было
сурово, взглЯд неподвижен, она словно окаменела. џ подошла к ней, бросилась
к ее ногам и попросила простить мне все мои вины.
- џ прощу вас, если увижу, что вы заслуживаете прощениЯ,-ответила
она.-‚станьте. Ћтца нет дома, и вам вполне хватит времени, чтобы
высказатьсЯ. ‚ы видели отца ‘ерафима и знаете, наконец, кто вы и чего можете
от менЯ ждать. Ќадеюсь, что вы не собираетесь всю жизнь карать менЯ за мой
проступок, который Я и так уж достаточно искупила. €так, мадемуазель, чего
вы хотите от менЯ? —то вы ре шили?
- Њатушка,- ответила Я,- Я знаю, что у менЯ ничего нет и что Я не
должна ни на что претендовать. џ вовсе не хочу увеличивать ваши мучениЯ,
какого бы рода они ни были. Ѓыть может, вы нашли бы менЯ более покорной
вашей воле, если бы раньше познакомили менЯ с некоторыми обстоЯтельствами, о
которых мне трудно было догадатьсЯ, но теперь Я знаю их, знаю, кто Я, и мне
остаетсЯ лишь вести себЯ в соответствии с моим положением. ЊенЯ больше не
удивлЯет разница в вашем отношении ко, мне и к моим сестрам. џ признаю, что
это справедливо, и подчинЯюсь, но ведь все-таки Я ваша дочь, вы носили менЯ
в своем чреве и, надеюсь, никогда не забудете об этом.
- Џусть Ѓог менЯ накажет,- с живостью воскликнула она,-если Я не
признавала вас своей дочерью, насколько это было в моей власти!
- ‚ерните же мне свое расположение, матушка,- сказала Я ей,- позвольте
мне снова быть с вами, верните мне любовь того, кто считает себЯ моим отцом.
- …ще немного,-ответила она,-и он приобретет такую же уверенность
относительно вашего рождениЯ, как вы и Я. Љогда он осыпает вас упреками в
моем присутствии - а это случаетсЯ беспрестанно,- эти упреки, эта суровость
по отношению к вам направлены против менЯ. Ќе ждите же от него нежных
отцовских чувств... € кроме того-сказать ли вам всю правду? - вы напоминаете
мне такую гнусную измену, такую неблагодарность со стороны другого человека,
что мысль о нем длЯ менЯ невыносима. Ћн все времЯ стоит между вами и мною,
он ненавистен мне, и эта ненависть распространЯетсЯ на вас.
- Љак! - вскричала Я.- Ќеужели Я не могу надеЯтьсЯ, что вы и господин
‘имонен будете обращатьсЯ со мной хотЯ бы как с чужой, посторонней девушкой,
которую вы приютили из милосердиЯ?
- Њы оба неспособны на это. „очь моЯ, перестаньте отравлЯть мне жизнь.
Ќе будь у вас сестер, Я знала бы, как поступить, "но у вас их две, и у обеих
большие семьи. ЏоддерживавшаЯ менЯ страсть давно угасла, и совесть вновь
вступила в свои права.
- Ћднако тот, кому Я обЯзана жизнью...
- …го нет больше. Ћн умер, не вспомнив о вас, и это еще наименьшее из
его злодеЯний...
’ут лицо ее исказилось, глаза засверкали негодованием, она хотела
продолжать, но не могла произнести ни слова-так дрожали ее губы. Ќе вставаЯ
со стула, она закрыла лицо руками, чтобы скрыть от менЯ клокотавшие в ней
страсти. Ќесколько минут она сидела в такой позе, потом встала и молча
зашагала по комнате. Ќаконец, с трудом удерживаЯсь от слез, сказала:
- Ћн-чудовище! …сли вы не задохнулись в моем чреве от тех мук, которые
он причинил мне, тут нет его заслуги; но Ѓог сохранил нас обеих, чтобы дочь
искупила грех матери. „итЯ мое, у вас нет ничего и никогда не будет. ’о
немногое, что Я могу длЯ вас сделать, Я делаю тайком от ваших сестер. ’аковы
последствиЯ слабости. Ћднако Я надеюсь, что мне не в чем будет себЯ
упрекнуть, когда Я буду умирать. ‘ помощью строгой экономии Я скоплю длЯ вас
вклад в монастырь. џ нисколько не злоупотреблЯю снисходительностью мужа, а
просто изо днЯ в день откладываю, что могу, из щедрых подарков, которые он
мне делает времЯ от времени. џ продала свои драгоценности, и он разрешил мне
располагать вырученной суммой по моему усмотрению. џ любила играть в карты -
и не играю больше. џ любила театр - и лишила себЯ этого развлечениЯ. џ
любила общество-и живу затворницей. џ любила роскошь-и отказалась от нее.
…сли вы примете монашество, как того желаем мы с господином ‘имоненом,-ваш
вклад будет плодом моих каждодневных лишений.
- Ќо, матушка, ведь у вас в доме еще бывают состоЯтельные люди. Ѓыть
может, найдетсЯ человек, которому Я понравлюсь настолько, что он даже не
потребует сбережений, предназначенных вами длЯ моего устройства.
- ’еперь об этом нечего и думать, ваша выходка вас погубила.
- Ќеужели беда непоправима?
- Ќепоправима.
- Ќо если Я и не найду супруга, неужели так необходимо, чтобы Я
заперлась в монастыре?
- Ќеобходимо, если только вы не захотите продлить мои муки и угрызениЯ
совести до той минуты, когда Я закрою глаза навек,- а она неотвратима. ‚
этот страшный миг ваши сестры будут у моей постели. ‘удите сами, смогу ли Я
видеть вас рЯдом с ними! Џоймите, как мучительно будет длЯ менЯ ваше
присутствие в эти последние мгновеньЯ! „очь моЯ - ибо вы все же моЯ дочь,
хотЯ, и помимо моей воли,- ваши сестры законным путем получили имЯ, которое
вы получили путем преступлениЯ; не огорчайте же свою мать, котораЯ скоро
угаснет. „айте ей спокойно сойти в могилу, и тогда, готовЯсь предстать перед
великим судией, она сможет сказать себе, что загладила свою вину, насколько
это было в ее силах, сможет надеЯтьсЯ, что вы не внесете раздоров в дом
после ее смерти и не будете отстаивать права, которых не имеете.
- Њатушка,-сказала Я,-будьте спокойны на этот счет. Џригласите
стрЯпчего. Џусть он составит акт об отказе от наследства, и Я подпишу все,
что вам будет угодно.
- ќто невозможно: дети не могут сами лишать себЯ наследства. ’акое
наказание может исходить лишь от родителей, имеющих веское основание длЯ
своего гнева. …сли бы Ѓогу угодно было призвать менЯ к себе завтра, мне
пришлось бы завтра же пойти на эту крайнюю меру и открытьсЯ мужу, чтобы
действовать сообща с ним. Ќе вынуждайте менЯ на эту откровенность: он
возненавидит менЯ за нее, а вам она не принесет ничего, кроме позора. …сли
вы переживете менЯ, то останетесь без имени, без средств, без положениЯ.
ЌесчастнаЯ! ‘кажите мне, что с вами будет? Љакие мысли должна Я унести с
собой в могилу? €так, мне придетсЯ сказать мужу... сказать, что... что вы не
его дитЯ... Ћ дочь моЯ, если бы довольно было броситьсЯ к вашим ногам, чтобы
добитьсЯ от вас... но нет, вы бесчувственны, у вас каменное сердце - сердце
вашего отца.
‚ эту минуту поЯвилсЯ г-н ‘имонен. Ћн увидел волнение своей жены; он
любил ее; он был вспыльчив. Ћн остановилсЯ на пороге и, бросив на менЯ
грозный взглЯд, сказал мне:
- “йдите!
Ѓудь он моим отцом, Я бы послушалась его, но он им не был.
ЋбращаЯсь к слуге, который держал свечу, г-н ‘имонен добавил:
- ‘кажите ей, чтобы она больше не поЯвлЯлась здесь.
‘нова Я оказалась запертой в моей маленькой темнице. џ начала
обдумывать то, что мне сказала мать. “пав на колени, Я просила Ѓога
вразумить менЯ. „олго молилась Я, приникнув лицом к полу. Ћбыкновенно мы
вопрошаем небо лишь в тех случаЯх, когда не знаем сами, на что решитьсЯ, и
редко бывает, чтобы голос свыше не посоветовал нам уступить. €менно такое
решение и было принЯто мною. "Ћни хотЯт, чтобы Я стала монахиней. Ѓыть
может, такова и ЃожьЯ волЯ. •орошо, Я стану монахиней! …сли непременно
нужно, чтобы Я была несчастна, то не все ли равно, где это будет?.." џ
попросила служанку сообщить мне, когда отца не будет дома. Ќа следующий же
день Я стала просить мать дать мне возможность переговорить с нею. Ћна
велела передать мне, что обещала г-ну ‘имонену не делать этого, но что Я
могу написать ей, и прислала мне карандаш. €так, Я написала на клочке бумаги
(впоследствии этот роковой листок был найден и использован против менЯ как
нельзЯ лучше):
"Њатушка! џ очень сожалею, что причинила ‚ам столько огорчений.
Џростите менЯ за них, Я намерена положить им конец. ђаспорЯжайтесь мною, как
‚ам будет угодно. …сли ‚аша волЯ-видеть менЯ монахиней, то да будет это и
Ѓожьей волей..."
‘лужанка взЯла это послание и отнесла матери. Њинуту спустЯ она
вернулась и с восторгом вскричала:
- Ђх, мадемуазель, зачем же вы тЯнули так долго, когда одного вашего
слова довольно было, чтобы осчастливить ваших родителей и вас самих. “
вашего батюшки, у вашей матушки такие лица, каких Я ни разу не видала у них
с тех пор, как живу в доме. Ћни постоЯнно ссорились из-за вас. Ѓлагодарение
Ѓогу, больше мне этого не придетсЯ видеть...
џ слушала ее, а сама думала о том, что только что подписала свой
смертный приговор. € это предчувствие оправдаетсЯ, если вы, сударь, не
поможете мне.
Ќесколько дней прошло без всЯких новостей. Ќо вот как-то утром, часов
около девЯти, дверь с шумом распахнулась, и вошел г-н ‘имонен в халате и
ночном колпаке. ‘ тех пор как Я узнала, что он мне не отец, его присутствие
внушало мне только страх. џ встала и присела перед ним. Њне казалось, что у
менЯ два сердца. Ћ матери Я не могла думать без состраданиЯ и без слез. Ќе
то было по отношению к г-ну ‘имонену. Ќесомненно, что отец внушает нам такое
чувство, какого не испытываешь ни к кому в мире. …го не сознаешь, пока не
окажешьсЯ, подобно мне, лицом к лицу с человеком, который долго носил и
только что утратил это свЯщенное имЯ. „ругим никогда не понЯть этого
чувства. …сли бы в ту минуту вместо г-на ‘имонена передо мной была моЯ мать,
мне кажетсЯ, Я была бы совершенно иной.
- ‘юзанна,-обратилсЯ он ко мне,-узнаете вы, эту записку? - „а, сударь.
- Џо доброй ли воле вы написали ее?
- Њне приходитсЯ ответить: да.
- € вы намерены выполнить то, что в ней написано?
- „а, намерена.
- ‚ы предпочитаете какой-нибудь определенный монастырь?
- Ќет, все монастыри длЯ менЯ одинаковы.
- •орошо.
‚от что Я ответила; но, к несчастью, мои слова не были записаны. ‚
течение двух недель Я оставалась в полном неведении относительно того, что
творилось вокруг менЯ. ЉажетсЯ, за это времЯ родители обращались в разные
монастыри, но вследствие огласки, которую получил мой поступок в первом
монастыре, менЯ нигде не хотели принимать.
‚ ‹оншане оказались менее требовательны, должно быть, туда дошел слух о
том, что Я хорошаЯ музыкантша и что у менЯ есть голос. ђодители сильно
преувеличили передо мной затруднениЯ, которые им пришлось преодолеть, и
милость, которую оказал мне этот монастырь, принимаЯ менЯ. Ћни даже
заставили менЯ написать настоЯтельнице. џ не предвидела тогда последствий
этой письменной улики. Џо-видимому, они потребовали ее от менЯ, опасаЯсь,
как бы в будущем Я не пожелала расторгнуть мой обет, и хотели иметь
документ, где бы моей собственной рукой было засвидетельствовано, что Я даю
его добровольно. Ќе будь этой причины, каким образом письмо, адресованное
настоЯтельнице, могло впоследствии попасть в руки моих зЯтьев? Ќо лучше
поскорее закрыть глаза на это, иначе г-н ‘имонен предстанет предо мной
таким, каким Я не хочу его видеть: его уже нет в живых.
ЊенЯ отвезли в ‹оншан. Њать проводила менЯ туда. џ не стала просить
позволениЯ проститьсЯ с г-ном ‘имоненом; сказать правду, Я вспомнила о нем
только дорогой. ‚ монастыре менЯ ждали. ‘юда уже дошел слух и о моей истории
и о моих талантах. Ќикто ничего не сказал мне о первой, зато все
поторопились убедитьсЯ, стоило ли приобретение тех трудов, какие были на
него затрачены. Џосле длинной беседы о безразличных вещах,-ибо, разумеетсЯ,
после того что со мной произошло, мне не стали говорить о Ѓоге, о призвании,
об опасностЯх мирской жизни или о сладости жизни монастырской, передо мной
не отважились произнести ни слова из того благочестивого вздора, каким
обычно заполнЯютсЯ первые минуты,-итак, после длинной беседы о посторонних
вещах настоЯтельница сказала мне: "Њадемуазель, вы играете, поете, у нас
есть клавесин. Ќе хотите ли перейти в приемную?" Ќа душе у менЯ было тЯжело,
но не времЯ было выказывать свое нежелание. Њать прошла вперед, Я
последовала за ней; настоЯтельница с несколькими монахинЯми, привлеченными
любопытством, замыкала шествие. ќто, было вечером; принесли свечи, Я села за
клавесин. џ долго наигрывала, перебираЯ в памЯти Я множество музыкальных
отрывков и не находЯ ничего подходЯщего. Њежду тем настоЯтельница торопила
менЯ, и Я запела, без всЯкого умысла, по привычке, одну арию, котораЯ была
хорошо мне знакома: "Џечальные сборы, бледные факелы, день ужаснее ночи" и
т. д. Ќе знаю, какое это произвело впечатление, но Я пела недолго: менЯ
прервали похвалами, и Я была очень удивлена, что заслужила их так быстро и
так легко. Њать поручила менЯ заботам настоЯтельницы, дала мне поцеловать
руку и уехала.
€ вот Я в другом монастыре в качестве испытуемой, и притом проходЯщей
испытание по доброй воле. Ќо вы, сударь, вы ведь знаете все, что произошло
вплоть до настоЯщей минуты,-каково же ваше мнение обо всем этом? ЃольшаЯ
часть этих фактов совсем не была упомЯнута, когда Я хотела расторгнуть свой
обет: одни - потому, что их нельзЯ было подкрепить доказательствами,
другие-оттого, что они вызвали бы ко мне отвращение, не принесЯ при этом
никакой пользы. ‹юди увидели бы во мне лишь жестокосердную дочь, котораЯ,
чтобы добитьсЯ свободы, бесчестит памЯть своих родителей. Ќалицо были улики
против менЯ, фактов же, говоривших в мою пользу, нельзЯ было ни привести, ни
доказать. џ вовсе не хотела, чтобы у судей возникли подозрениЯ относительно
обстоЯтельств моего рождениЯ. Ќекоторые лица, совершенно непричастные к
закону, советовали мне привлечь к делу духовника моей матери, который был
прежде и моим духовником. ќтого нельзЯ было сделать, и даже будь это
возможно, Я бы этого не допустила. Љстати, чтобы не забыть сказать вам,
сударь, и чтобы вы, руководЯсь желанием помочь мне, не упустили этого из
виду: Я думаю - если только вы не подадите мне лучшего совета,- что надо
молчать о том, что Я пою и играю на клавесине; одного этого было бы вполне
достаточно, чтобы открыть мое местопребывание. ЉичитьсЯ этими талантами -
значит потерЯть безвестность и безопасность, которых Я ищу. „евушки,
находЯщиесЯ в моем положении, не умеют играть и петь,- значит, и Я не должна
выставлЯть напоказ это умение. …сли мне придетсЯ покинуть родину, вот тогда
Я сделаю это источником своего существованиЯ. Џокинуть родину? ‘кажите,
почему эта мысль так пугает менЯ? Џотому, что Я не знаю, куда ехать. Џотому,
что Я молода и неопытна. Џотому, что Я боюсь нищеты, людей и порока. Џотому,
что Я всегда жила взаперти и вне Џарижа считала бы себЯ затерЯнной в мире.
Ѓыть может, все это и не так, но это то, что Я чувствую. ‘ударь, Я не знаю,
куда ехать, не знаю, кем стать; это зависит от вас.
‚ ‹оншане, как и в большинстве других монастырей, настоЯтельницы
менЯютсЯ через каждые три года. Љогда менЯ привезли сюда, эту должность
только что занЯла некаЯ г-жа де Њони. џ не могу передать вам, как она была
добра, сударь, но именно ее доброта и погубила менЯ. ќто была умнаЯ женщина,
хорошо знавшаЯ человеческое сердце. Ћна была снисходительна, хотЯ в этом не
было ни малейшей надобности: все мы были ее детьми. Ћна замечала лишь те
проступки, которых ей никак нельзЯ было не заметить, или настолько
серьезные, что закрыть на них глаза было невозможно. џ говорю
беспристрастно, так как неукоснительно выполнЯла свои обЯзанности, и она
отдала бы мне должное, подтвердив, что Я не совершила ни одного проступка,
за который бы ей пришлось наказать менЯ или же простить. …сли она оказывала
кому-нибудь предпочтение, то оно было вполне заслуженным. Ќе знаю, удобно ли
будет после этого сказать вам, что она нежно полюбила менЯ и что Я занЯла не
последнее место среди ее фавориток. џ знаю, что это большаЯ похвала мне, и
похвала эта значит гораздо больше, чем вы можете себе представить, не будучи
с ней знакомым. ”аворитками остальные монахини называют из зависти любимиц
настоЯтельницы. “ г-жи де Њони был, пожалуй, лишь один недостаток, который Я
могла бы поставить ей в упрек: дело в том, что любовь к добродетели,
благочестию, искренности, к кротости, к дарованиЯм и к честности она
проЯвлЯла совершенно открыто, хотЯ и знала, что те, кто не мог претендовать
на эти качества, тем самым были унижены еще сильнее. Ћна обладала также
способностью, котораЯ, пожалуй, чаще встречаетсЯ в монастырЯх, нежели в
миру,- быстро узнавать человеческую душу. ђедко случалось, чтобы монахинЯ,
не понравившаЯсЯ ей с самого начала, понравилась бы ей когда-нибудь
впоследствии. ЊенЯ она полюбила сразу, и Я сейчас же почувствовала к ней
полное доверие. ѓоре тем монахинЯм, к которым она не была расположена. Ћни
неминуемо оказывались злыми, ничтожными женщинами, и сами сознавали это. Ћна
перваЯ заговорила о том, что произошло со мной в монастыре св. Њарии. џ
откровенно рассказала ей все, как говорю вам, поделилась всем, о чем только
что написала вам: ни обстоЯтельства моего рождениЯ, ни мои горести - ничто
не было забыто. Ћна сочувствовала мне, утешала, внушала надежду на лучшее
будущее.
Њежду тем срок моего испытаниЯ истек, пришло времЯ стать послушницей -
и Я надела покрывало. ‘вое послушничество Я отбывала без особого отвращениЯ.
ќти два года Я описываю бегло, потому что в них не было длЯ менЯ ничего
печального, если не считать тайного чувства, говорившего мне, что шаг за
шагом Я приближаюсь к принЯтию званиЯ, длЯ которого вовсе не создана. ‚ремЯ
от времени это чувство вспыхивало во мне с особенной силой, но Я тотчас же
прибегала к моей доброй настоЯтельнице, и она обнимала менЯ, просветлЯла мою
душу, приводила разумные доводы, а под конец всегда говорила: "Ђ разве
другие званиЯ лишены шипов? ‚едь каждый ощущает только свои. Џойдемте, дитЯ
мое, преклоним колена и помолимсЯ..."
’ут она простиралась ниц и молилась вслух с таким умилением, с таким
красноречием, кротостью, одушевлением и жаром, словно ее вдохновлЯл сам дух
Ѓожий. …е мысли, выражениЯ, образы проникали вам в самое сердце. ‘начала вы
просто слушали ее, затем, постепенно увлекаЯсь, сливались с ней, душа
замирала, и вы разделЯли ее порыв. “ нее вовсе не было намерениЯ пленЯть
вас, но, несомненно, происходило именно это; вы уходили от нее с пылающим
сердцем, радостное восхищение отражалось на вашем лице, и что за сладостные
слезы вы проливали! ’акое же чувство испытывала и она сама; оно долго жило в
ней, и вы сберегали его в своем сердце. Ќе Я одна испытала это; это испытали
все монахини. Ќекоторые говорили мне, что понемногу такое утешение сделалось
длЯ них величайшим наслаждением, что оно превратилось длЯ них в потребность,
и, пожалуй, мне недоставало лишь более длительной привычки, чтобы
почувствовать то же, что они.
Ћднако с приближением днЯ пострига менЯ стала охватывать такаЯ глубокаЯ
тоска, что моЯ добраЯ настоЯтельница не знала, что делать. „ар утешениЯ
покинул ее, она сама мне в этом призналась. "Ќе знаю, что со мной
происходит,-сказала она.-Љогда вы приходите, мне кажетсЯ, что Ѓог удалЯетсЯ
от менЯ и глас его умолкает. ’щетно Я воспламенЯю себЯ и ищу мыслей, тщетно
стараюсь возбудить свою душу: Я чувствую себЯ обыкновенной, ограниченной
женщиной, Я боюсь говорить..."-"Ђх, матушка!-отвечала Я ей.-Љакое ужасное
предзнаменование! —то, если
это сам Ѓог приказывает вам молчать?.."
Љак-то раз, чувствуЯ себЯ более неуверенной и подавленной, чем когда бы
то ни было, Я вошла в ее келью. ‘начала мое поЯвление смутило ее: должно
быть, в моих глазах, во всем моем существе она прочитала, что глубокое
чувство, которое Я носила в себе, было ей не по силам, и не хотела боротьсЯ,
не будучи уверенной в победе. ’ем не менее она начала убеждать менЯ и
мало-помалу воспламенилась. Џо мере того как моЯ скорбь затихала, ее пыл
возрастал; внезапно она упала на колени, Я сделала то же. Њне показалось,
что Я готова разделить ее порыв, Я этого хотела. Ћна произнесла несколько
слов, потом вдруг умолкла. Ќапрасно Я ждала: она ничего больше не сказала,
встала и залилась слезами. ‚зЯв менЯ за руку, она прижала менЯ к себе.
"Њилое дитЯ,-сказала она,-какое ужасное действие оказали вы на менЯ!
Љонечно, свЯтой дух удалилсЯ, Я чувствую это. €дите, и пусть Ѓог говорит с
вами сам: ему не угодно изъЯвить свою волю моими устами..."
€ в самом деле, с ней произошло что-то непонЯтное. ‚нушила ли Я ей
неверие в ее силы, которое так и не рассеЯлось больше, вселила ли в ее душу
робость или действительно прервала ее общение с небом,-но дар утешениЯ так к
ней и не вернулсЯ. Ќакануне днЯ
пострига Я пошла повидатьсЯ с нею; она была так же печальна, как Я. џ
заплакала, она тоже. џ упала к ее ногам, она благословила менЯ, поднЯла,
поцеловала и отослала со словами: "џ устала жить, мне хочетсЯ умереть. џ
просила Ѓога, чтобы он не дал мне увидеть этот день, но на то нет его воли.
€дите, Я поговорю с вашей матерью, Я проведу ночь в молитве; помолитесь и
вы, но потом ложитесь в постель, приказываю вам это".
- Џозвольте мне помолитьсЯ вместе с вами,-попросила Я.
- ‚ы можете пробыть со мной с девЯти до одиннадцати часов, не дольше. џ
стану на молитву в половине десЯтого, вы сделаете то же, но в одиннадцать
часов вы оставите менЯ молитьсЯ одну, а сами пойдете отдыхать. €дите, милое
дитЯ, Я буду бодрствовать перед ѓосподом остаток ночи.
Ћна хотела молитьсЯ, но не могла. ‚ то времЯ как Я спала, эта свЯтаЯ
женщина прошла по коридорам и, стучась в каждую дверь, стала будить
монахинь, предлагаЯ им бесшумно спуститьсЯ в церковь. Љогда все монахини
собрались там, она призвала их обратитьсЯ к небу с молитвой за менЯ. ‘начала
молились молча, потом настоЯтельница погасила свечи, и все вместе прочитали
"Miserere" - все, кроме настоЯтельницы, котораЯ распростерлась у подножиЯ
алтарЯ и, жестоко истЯзаЯ себЯ, повторЯла: "Ћ ѓосподи! …сли ты покинул менЯ
за какую-нибудь совершенную мной вину, то даруй мне прощение. џ не прошу
тебЯ вернуть отнЯтый у менЯ дар, но обратись сам к этой невинной, котораЯ
спит, в то времЯ как Я взываю здесь к тебе, молЯ о ней. ѓосподи, наставь ее,
наставь ее родителей и прости менЯ", Ќа следующий день рано утром она вошла
в мою келью. џ не слышала ее шагов, Я еще не проснулась" ‘ев на край моей
постели, она осторожно положила руку мне на лоб и посмотрела на менЯ:
беспокойство, смЯтение и скорбь сменЯлись на ее лице, и такою Я увидела ее,
открыв глаза. Ћна ничего не сказала мне о том, что произошло ночью, только
спросила, рано ли Я легла. џ ответила:
- Љогда вы мне приказали.
- ‘пали ли вы?
- Љрепко спала.
- ’ак Я и думала... Љак вы чувствуете себЯ?
- Џрекрасно. Ђ вы, матушка?
- “вы! џ никогда не была спокойна перед постригом любой из послушниц,
но ни за одну из них Я не тревожилась так, как за вас. Љак бы мне хотелось,
чтобы вы были счастливы!
- …сли вы всегда будете любить менЯ, то Я буду счастлива.
- Ђх, если бы все дело было только в этом! ‚ы ни о чем не думали ночью?
- Ќет.
- Ќичего не видели во сне?
- Ќет.
- —то происходит сейчас в вашей душе?
- џ отупела. џ повинуюсь своей участи без отвращениЯ и без охоты. џ
чувствую, что необходимость увлекает менЯ, и отдаюсь течению. Ђх, матушка, Я
вовсе не ощущаю той тихой радости, того трепета, той грусти, того
сладостного смЯтениЯ, какое иногда замечала у других в подобные минуты. џ
ничего не понимаю, Я не могу даже плакать. ќтого хотЯт, так надо-вот
единственнаЯ мысль, котораЯ приходит мне в голову... Ќо вы молчите?..
- џ пришла не длЯ того, чтобы разговаривать с вами, а длЯ того, чтобы
видеть и слышать вас, џ жду вашу матушку. Џостарайтесь не волновать менЯ.
Џусть чувства накопЯтсЯ в моей душе. Љогда она будет полна, Я покину вас.
Њне надо помолчать: Я знаю свое сердце-это вулкан, который извергаетсЯ
только раз, но извергаетсЯ с силой, и не на вас должна обрушитьсЯ его лава.
Џолежите еще немного, Я буду смотреть на вас. ‘кажите мне несколько слов и
дайте получить здесь то, за чем Я пришла. џ уйду, и Ѓог довершит
остальное...
џ умолкла и, откинувшись на подушку, протЯнула ей руку. Ћна сжала ее в
своей. ‚идимо, она размышлЯла, и размышлЯла глубоко. Ћна силилась держать
глаза закрытыми, но времЯ от времени открывала их, возводила к небу и снова
переводила взглЯд на менЯ. Ћна начала волноватьсЯ. ‚ ее смЯтенной душе то
бурлили, то утихали страсти. Џоистине, эта женщина была рождена, чтобы стать
пророчицей: об этом говорили ее внешность и характер. Љогда-то она была
прекрасна, но годы, сделав дрЯблой и морщинистой ее кожу, лишь придали ее
лицу еще больше достоинства. ѓлаза у нее были небольшие, но, казалось, они
всегда смотрели либо в глубь ее души, либо, проникаЯ сквозь окружающие
предметы, различали где-то там, вдали, прошлое или будущее. ‚ремЯ от времени
она с силой сжимала мне руку. ‚незапно она спросила, который час.
- ‘коро шесть.
-Џрощайте, Я ухожу. ‘ейчас придут облачать вас, Я не хочу быть при
этом, это отвлечет менЯ от моих мыслей. “ менЯ сейчас одна забота-сохранить
сдержанность в первые минуты.
Ќе успела она выйти, как вошли наставница послушниц и мои товарки. Ћни
снЯли с менЯ монашескую одежду и надели мирскую: вы, наверно, знаете этот
обычай. џ не слышала, о чем говорили вокруг менЯ, Я превратилась в автомат.
џ не замечала ничего окружающего и только по временам судорожно вздрагивала.
Њне говорили, что Я должна делать, и Я это делала, причем нередко
приходилось по нескольку раз повторЯть мне одно и то же, ибо Я с первого
раза не понимала. ЌельзЯ сказать, что Я думала о другом,- нет, просто Я была
слишком поглощена тем, что творилось в моей душе. ‚ голове Я ощущала сильную
тЯжесть, словно от избытка размышлений. ’ем временем настоЯтельница
беседовала с моей матерью. џ так никогда и не узнала впоследствии, что
произошло при этом свидании, длившемсЯ очень долго. Њне только сказали, что,
уходЯ, моЯ мать была так взволнована, что не могла найти дверь, а
настоЯтельница вышла, сжимаЯ голову руками.
Ќо вот зазвонили в колокола, и Я спустилась в церковь. ‘обрание было
малочисленно. Ќе знаю, хорошо или плохо было напутственное слово, с которым
ко мне обратились,- Я не слыхала его. ‘о мной делали все, что хотели, в
продолжение всего этого утра, совершенно выпавшего из моей жизни. Ќе знаю,
сколько времени оно длилось, не знаю, что Я делала, что говорила. „олжно
быть, мне задавали вопросы, и, должно быть, Я отвечала; Я произнесла обет,
но ничего не помню об этом, и сделалась монахиней так же бессознательно, как
сделалась когда-то христианкой. ‚о всем обрЯде пострига Я понЯла не больше,
чем в обрЯде крещениЯ, и, по-моему, разница между ними единственно лишь в
том, что один из них дарует благодать, а другой только обещает ее. Џравда, Я
не высказала протеста в ‹оншане, как сделала это в монастыре св. Њарии, но
скажите мне, сударь, разве вы считаете, что теперь Я более свЯзана, нежели
тогда? Ћтдаю себЯ на ваш суд. Ћтдаю себЯ на суд Ѓожий. џ была в такой
глубокой прострации, что, когда несколько дней спустЯ мне заЯвили, что Я
участвую в хоре, Я не понЯла, что это значит. џ спросила - правда ли, что Я
постриглась; попросила показать мне подпись, поставленную под данным мною
обетом. Ћкружающие были вынуждены присоединить к этим доказательствам
свидетельство всей общины и нескольких посторонних лиц, присутствовавших на
церемонии. џ много раз обращалась к настоЯтельнице с вопросом:
"Ќеужели это правда?"-и все времЯ ждала, что она ответит мне: "Ќет,
дитЯ мое, вас обманывают..." …е неоднократные подтверждениЯ не убеждали
менЯ, Я не могла постичь, как это, проведЯ целый день, столь бурный, столь
богатый необычайными разнообразными событиЯми, Я не помню ни одного из них,
не помню лиц женщин, прислуживавших мне, лица свЯщенника, произносившего
напутственное слово, лица человека, который принимал мой обет. ‘ менЯ снЯли
монашескую одежду и надели мирскую-вот единственное, что Я припоминаю.
ЌачинаЯ с этой минуты, Я была буквально невменЯема. Џонадобилось несколько
месЯцев, чтобы Я вышла из такого состоЯниЯ, и именно длительности этого
периода выздоровлениЯ, если его можно назвать так, Я приписываю глубокое
забвение всего происшедшего: так бывает с людьми, которые перенесли долгую
болезнь; они как будто бы рассуждали вполне здраво, приобщились свЯтых тайн,
а выздоровев, не сохранили ни о чем ни малейшего воспоминаниЯ. Њне пришлось
видеть в монастыре подобные примеры, и Я сказала самой себе:
"„олжно быть, именно это случилось со мной в день моего пострига".
Ћднако остаетсЯ узнать-исходЯт ли эти действиЯ от человека и участвует ли он
в них, хотЯ и кажетсЯ, что это так?
‚ том же году Я понесла три значительные утраты: умер мой отец, или,
вернее, тот, кто считалсЯ им,- он был немолод, много работал; умерла
настоЯтельница, и затем умерла моЯ мать. „остойнаЯ монахинЯ задолго
почувствовала приближение смертного часа. Ћна наложила на себЯ обет молчаниЯ
и приказала принести в свою спальню гроб;
она утратила сон и проводила дни и ночи, размышлЯЯ и записываЯ свои
мысли: после нее осталось пЯтнадцать "ђазмышлений", которые представлЯютсЯ
мне образцом душевной красоты. “ менЯ сохранилсЯ список. …сли когда-нибудь
вам захочетсЯ познакомитьсЯ с мыслЯми, внушенными предсмертным часом, Я
перешлю их вам. Ћни озаглавлены: "Џоследние минуты сестры де Њони".
Џеред смертью, лежа в постели, она велела одеть себЯ. …е причастили и
соборовали. ‚ руках она держала распЯтие. ќто было ночью, свет больших
восковых свечей озарЯл это мрачное зрелище. Њы со слезами окружили ее, кельЯ
огласилась рыданиЯми. ‚друг глаза умирающей засветились, и, внезапно
приподнЯвшись, она заговорила. ѓолос ее звучал почти так же громко, как
прежде, когда она была здорова. “траченный дар вновь вернулсЯ к ней. Ћна
упрекнула нас за слезы, которые мы проливали, как бы завидуЯ ожидаемому ее
вечному блаженству. "„ети мои,- сказала она,- ваша скорбь вводит вас в
заблуждение. ‚от там, там,- она указала на небо,- буду Я служить вам. ѓлаза
мои будут неустанно устремлены на эту обитель, Я буду молитьсЯ за вас, и мои
молитвы будут услышаны. Џодойдите же все, чтобы Я могла обнЯть вас, примите
мое благословение и мой прощальный привет..." ‚от последние слова, которые
произнесла перед кончиной эта удивительнаЯ женщина, оставившаЯ по себе
бесконечную скорбь и сожалениЯ.
ЊоЯ мать умерла в конце осени, вскоре после поездки к одной из дочерей.
“ нее было много горЯ, здоровье ее было сильно расшатано. џ так и не узнала
от нее ни имени моего отца, ни истории моего рождениЯ. Ќаш общий духовник
передал мне по ее поручению небольшой сверток, зашитый в кусок полотна. ‚
нем были пЯтьдесЯт луидоров и записка. ‚от что Я прочла в ней:
"„итЯ мое, здесь очень немного, но совесть не позволЯет мне располагать
большей суммой; это остаток того, что мне удалось скопить благодарЯ
небольшим подаркам господина ‘имонена. †ивите праведно, это вернее всего
может дать ‚ам счастье-даже и в этом мире. Њолитесь за менЯ. ‚аше рождение-
это единственный большой грех, совершенный мною;
помогите же мне искупить его, и пусть ѓосподь простит мне то, что Я
произвела ‚ас на свет, за те добрые дела, которые совершите ‚ы. ѓлавное-не
нарушайте покоЯ семьи, и хотЯ образ жизни, который ‚ы ведете, принЯт ‚ами не
столь добровольно, как Я этого желала, бойтесь изменить его. ‡ачем Я сама не
была заперта в монастыре всю мою жизнь! Њысль о том, что через минуту Я
должна буду предстать пред грозным судией, не так пугала бы менЯ. „итЯ мое,
помните, что участь ‚ашей матери в мире ином во многом зависит от ‚ашего
поведениЯ в этом мире:
всевидЯщий Ѓог в своем правосудии зачтет мне все добро и все зло,
которые ‚ы совершите. Џрощайте, ‘юзанна, не требуйте ничего от ‚аших сестер,
они не в состоЯнии помочь ‚ам. Ќи на что не надейтесь со стороны отца; он
опередил менЯ, его уже озарил великий свет, он менЯ ждет, и мое присутствие
будет длЯ него менее страшно, нежели встреча с ним-длЯ менЯ. …ще раз
прощайте. Ћ, несчастнаЯ мать! Ћ, несчастнаЯ дочь! Џриехали ‚аши сестры, и Я
недовольна ими: они всЈ хватают, всЈ тащат; на глазах у умирающей матери они
заводЯт ссоры из-за денег,-это менЯ удручает. Љогда они подходЯт к моей
постели, Я отворачиваюсь: Я не хочу видеть эти два созданиЯ, в которых
бедность вытравила все естественные чувства. Ћни жаждут завладеть тем
немногим, что Я оставлЯю;
они задают врачу и сиделке неприличные вопросы, показывающие, с каким
нетерпением они ждут минуты, когда менЯ не будет и они станут хозЯевами
всего, что менЯ окружает. Ќе знаю, каким образом, но у них возникло
подозрение, что у менЯ под матрацем спрЯтаны какие-то деньги. Ћни делали все
возможное, чтобы заставить менЯ поднЯтьсЯ, но, к счастью, сегоднЯ пришел мой
доверенный, и вот Я вручаю ему этот сверток вместе с письмом, которое он
пишет сейчас под мою диктовку. ‘ожгите письмо, и когда узнаете, что менЯ уже
нет в живых,- а это будет скоро,- отслужите обедню за упокой моей души и
повторите ‚аш обет: ибо Я по-прежнему желаю, чтобы ‚ы оставались монахиней.
Њысль о том, что ‚ы можете очутитьсЯ в миру, без помощи, без поддержки,
такаЯ молодаЯ, окончательно нарушила бы покой моих последних минут".
Ћтец мой умер 5 ЯнварЯ, настоЯтельница-в конце того же месЯца, а
мать-на следующее ђождество.
Њесто матушки де Њони заступила сестра •ристина. Ђх, сударь, какаЯ
разница между ними! џ уже говорила вам, что за женщина была перваЯ. ‚тораЯ
была мелочна, ограничена, суеверна. Ћна увлекалась новыми религиозными
течениЯми, совещалась с сульпицианцами и иезуитами. Ћна возненавидела всех
любимиц своей предшественницы, и монастырь сразу наполнилсЯ раздорами,
ненавистью, злословием, доносами, клеветой и гонениЯми. Ќас заставили
заниматьсЯ вопросами богословиЯ, в которых мы ровно ничего не смыслили,
одобрЯть религиозные формулы, участвовать в нелепых обрЯдах. ‘естра де Њони
никогда не одобрЯла способов покаЯниЯ, изнурЯющих плоть. Ћна сама применила
их лишь дважды в своей жизни: первый раз-накануне моего пострига и
второй-при других, сходных обстоЯтельствах. Ћна говорила, что эти способы
покаЯниЯ не исправлЯют от каких-либо недостатков, а лишь порождают гордыню.
Ћна хотела, чтобы ее монахини чувствовали себЯ хорошо, чтобы у них было
здоровое тело и Ясный дух. ‚ступив в должность, она прежде всего отнЯла у
сестер все власЯницы и плети, запретив и впредь держать их у себЯ, а также
запретила примешивать к пище золу и спать на голых досках. ‘естра •ристина,
напротив, вернула каждой монахине ее власЯницу и плеть и отнЯла у всех
‚етхий и Ќовый завет. ”аворитки прежней королевы никогда не бывают в милости
у ее преемницы. џ была безразлична, если не сказать больше, новой
настоЯтельнице по той причине, что менЯ нежно любила ее предшественница, и Я
не замедлила ухудшить свою участь поступками, которые вы припишете либо
безрассудству, либо стойкости, в зависимости от точки зрениЯ, с какой вы
посмотрите на них.
‚о-первых, Я открыто предалась скорби, которую вызвала во мне смерть
сестры де Њони, при каждом удобном случае восхвалЯла ее и проводила
сравнение между нею и новой настоЯтельницей-сравнение, которое всегда было
не в пользу сестры •ристины. џ рисовала картины жизни монастырЯ в прежние
годы, напоминала о мире, каким мы тогда наслаждались, о снисходительности,
какую нам выказывала сестра де Њони, о пище - как духовной, так и телесной,-
которую нам предоставлЯли, и восторгалась добродетелью, чувствами и
характером прежней настоЯтельницы. ‚о-вторых, Я сожгла свою власЯницу и
выбросила плеть, побуждаЯ к тому же и своих товарок, причем некоторые из них
последовали моему примеру. ‚-третьих, раздобыла себе ‚етхий и Ќовый завет.
‚-четвертых, отвергла всЯкое сектантство, называЯ себЯ христианкой и
отказываЯсь принЯть имЯ Янсенистки или молинистки. ‚-пЯтых, строго
замкнулась в рамках монастырского устава, не отступаЯ от него ни в ту, ни в
другую сторону и, следовательно, не выполнЯЯ никаких дополнительных
повинностей, ибо и обЯзательные казались мне чрезмерно трудными: Я
соглашалась сесть за орган только в праздник, пела только в хоре" не
разрешала злоупотреблЯть моей услужливостью и музыкальными талантами и
выставлЯть менЯ напоказ чуть ли не ежедневно. џ прочла и перечла
монастырский устав, Я выучила его наизусть. …сли мне приказывали сделать
что-нибудь такое, что было не совсем Ясно выражено в уставе, или вовсе в нем
отсутствовало, или же казалось мне противоречащим ему, Я решительно
отказывалась выполнить приказание. џ показывала книгу и говорила: "‚от
обЯзательства, принЯтые мною. Ќикаких других Я на себЯ не брала".
Њои речи увлекли кое-кого из товарок. ‚ласть старших оказалась сильно
ограниченной, они не могли больше распорЯжатьсЯ нами, как рабынЯми. Ќе
проходило ни одного днЯ без какой-нибудь бурной сцены. ‚о всех сомнительных
случаЯх товарки советовались со мной, и всегда Я вставала на защиту устава и
против деспотизма. ‚скоре Я приобрела репутацию бунтовщицы, и, пожалуй, в
какой-то степени Я действительно играла эту роль. ’о и дело в монастырь
приглашались старшие викарии архиепископа, и менЯ вызывали на суд, где Я
защищала себЯ и своих товарок, причем ни разу не случилось, чтобы менЯ
признали виновной, ибо доводы разума всегда оказывались на моей стороне.
Ќевозможно было обвинить менЯ и в нарушении моих обЯзанностей, так как Я
выполнЯла их самым тщательным образом. —то до небольших поблажек, которые
всецело зависЯт от настоЯтельницы, то Я никогда и не просила о них. џ
никогда не поЯвлЯлась в приемной; не имеЯ никаких знакомств, Я никогда не
принимала гостей. Ќо Я сожгла свою власЯницу и выбросила плеть, Я
посоветовала и другим сделать то же, Я не хотела слушать разговоров ни об
Янсенизме, ни о молинизме, независимо от того, хвалили эти теории или
осуждали. Љогда менЯ спрашивали, подчинЯюсь ли Я уставу, Я говорила, что
подчинЯюсь церкви; на вопрос, признаю ли Я папскую буллу, Я отвечала, что
признаю …вангелие. Љак-то раз обыскали мою келью и нашли там ‚етхий и Ќовый
завет. Њне случалось вести неосторожные беседы по поводу подозрительной
близости нескольких фавориток между собой. ЌастоЯтельница имела долгие и
частые свиданиЯ с глазу на глаз с одним молодым свЯщенником, и Я раскрыла и
причину их и предлог. ‘ловом, Я делала все, чтобы вызвать к себе страх и
ненависть, чтобы погубить себЯ, и в конце концов добилась своего. Ќа менЯ
больше не жаловались церковным властЯм, а просто решили сделать мою жизнь
невыносимой. Ћстальным монахинЯм запретили общатьсЯ со мной, и вскоре Я
осталась одна. “ менЯ было несколько подруг-очень немного. ЌастоЯтельница
догадалась, что они постараютсЯ найти способ потихоньку нарушить запрет и,
не имеЯ возможности беседовать со мной днем, будут приходить ко мне ночью
или в неурочное времЯ. Ќас выследили. ‡астали менЯ сначала с одной, потом с
другой. ќтот неосторожный поступок превратили Ѓог знает во что, и Я была
наказана самым бесчеловечным образом: менЯ заставили в течение нескольких
недель простаивать церковную службу на коленЯх, отдельно от всех, на
клиросе; питатьсЯ хлебом и водой; сидеть взаперти в келье; выполнЯть самую
грЯзную работу. ‘ теми, кого сочли моими сообщницами, обошлись не лучше.
Љогда нельзЯ было найти за мной вину, ее выдумывали. Њне давали одновременно
несколько несовместимых приказаний и наказывали за то, что Я не выполнила
их. Џередвигали часы церковной службы, часы трапез, нарушали без моего
ведома весь монастырский распорЯдок, в результате чего, несмотрЯ на все мои
стараниЯ, Я каждый день оказывалась виноватой, и каждый день менЯ
наказывали. “ менЯ есть мужество, но какое мужество может устоЯть против
немилости, одиночества, преследований? „ошло до того, что мои мучениЯ
превратились в игру, в забаву длЯ пЯтидесЯти объединившихсЯ между собой
женщин. џ не в состоЯнии передать во всех подробностЯх их злобные выходки.
Њне мешали спать, бодрствовать, молитьсЯ. ’о у менЯ крали что-нибудь из
моего платьЯ, то у менЯ пропадал ключ или молитвенник, то портилсЯ вдруг
замок в двери. Њне мешали хорошо выполнить заданную работу, портили то, что
уже было хорошо сделано мною. Њне приписывали слова, которых Я не говорила,
и поступки, которых Я не совершала. Ќа менЯ взваливали ответственность за
все на свете, и моЯ жизнь превратилась в цепь истинных или вымышленных
проступков и в цепь наказаний.
Њое здоровье не вынесло столь длительных и столь жестоких испытаний. џ
впала в уныние, грусть и тоску. ‚начале Я еще пыталась порой искать душевную
силу и покорность судьбе у подножиЯ алтарЯ и, случалось, находила там и то и
другое. џ металась между смирением и отчаЯнием, то подчинЯЯсь всей суровости
моей доли, то стремЯсь освободитьсЯ от нее с помощью какого-нибудь
решительного средства. ‚ монастырском саду был глубокий колодец. ‘колько раз
Я подходила к нему! ‘колько раз заглЯдывала в него! ђЯдом стоЯла каменнаЯ
скамьЯ. ‘колько раз сидела Я на ней, опустив голову на край колодца! ‘колько
раз, охваченнаЯ смЯтением, Я вскакивала, внезапно решив положить предел моим
мукам! —то удерживало менЯ в то времЯ? Џочему Я предпочитала тогда плакать,
кричать, топтать ногами свое покрывало, рвать на себе волосы, царапать лицо
ногтЯми? …сли Ѓог не дал мне погубить себЯ, то почему же он допустил все
остальное?
’о, что Я скажу сейчас, может показатьсЯ вам очень странным, и все же
это чистаЯ правда: так вот, Я нисколько не сомневалась, что мои частые
прогулки к колодцу были замечены моими жестокими врагами, и они льстили себЯ
надеждой, что когда-нибудь Я выполню намерение, жившее в глубине моего
наболевшего сердца. Љогда Я направлЯлась в сторону колодца, они намеренно
отходили от него и смотрели в другую сторону. Њного раз Я находила садовую
калитку открытой в часы, когда она должна быть на запоре, и, как ни странно,
это случалось именно в те дни, когда менЯ наказывали особенно тЯжко.
‘войственную моему характеру горЯчность они довели до предела и теперь
считали, что Я повредилась в уме. Ћднако, как только Я догадалась, что этот
способ уйти из жизни был, если можно так выразитьсЯ, услужливо подсказан
моему отчаЯнию, что менЯ словно за руку ведут к этому колодцу, всегда
готовому менЯ поглотить, Я перестала о нем думать и начала искать другие
пути. ‘тоЯ в коридоре, Я измерЯла высоту окон; вечером, раздеваЯсь, Я
бессознательно испытывала прочность моих подвЯзок; бывали дни, когда Я
отказывалась от пищи. џ спускалась в трапезную и сидела там, прислонЯсь
спиной к стене, опустив руки, закрыв глаза и не притрагиваЯсь к подававшимсЯ
мне блюдам. ЊенЯ охватывало полное забытье, и Я даже не замечала, как все
монахини уходили и Я оставалась одна.
Ћни нарочно удалЯлись совершенно бесшумно и оставлЯли менЯ там, а потом
Я бывала наказана за то, что пропустила молитву. ’аким образом мне внушили
отвращение ко всем почти способам самоубийства, так как мне казалось, что
окружающие не только не противодействуют этому, но, напротив, всЯчески идут
мне навстречу. ‚идимо, нам не хочетсЯ, чтобы нас выталкивали из этого мира,
и, быть может, менЯ уже не было бы в нем, если б кто-нибудь делал вид, что
хочет менЯ удержать. ‚озможно, что человек лишает себЯ жизни, желаЯ привести
в отчаЯние своих близких, и что он сохранЯет эту жизнь, когда видит, что
смерть только обрадует их. —увства, которые волнуют при этом нашу душу,
неуловимы. ‚ самом деле, насколько Я могу припомнить свое состоЯние там, у
колодца, мне кажетсЯ, что мысленно Я кричала презренным женщинам, которые
уходили, чтобы помочь преступлению: "‘делайте один шаг в мою сторону,
выкажите малейшее желание менЯ спасти, подбегите, чтобы менЯ удержать, и вы
можете быть уверены, что Явитесь слишком поздно!" Џраво, Я жила только
потому, что хотели моей смерти. џростное желание вредить, мучить может быть
утолено в миру. ‚ монастырЯх оно ненасытно.
’акова была моЯ жизнь, когда, перебираЯ в памЯти прошлое, Я пришла к
мысли о том, чтобы расторгнуть обет. ‘начала Я думала об этом только
вскользь. ЋдинокаЯ, всеми покинутаЯ, без поддержки, как могла Я осуществить
этот замысел, столь трудно исполнимый даже и с посторонней помощью? ’ем не
менее эта мысль несколько утешила менЯ. џ успокоилась и немного пришла в
себЯ. џ избегала теперь лишних мучений и более терпеливо переносила те,
которым подвергалась. Џеремена эта была замечена и вызвала удивление.
‡лобные выходки немедленно прекратились: так останавливаетсЯ преследующий
вас трусливый враг, неожиданно оказавшись лицом к лицу с нами. ‘кажите,
сударь, почему среди прочих пагубных мыслей, возникающих в уме доведенной до
отчаЯниЯ монахини, ей никогда не придет в голову поджечь монастырь? џ ни
разу не подумала об этом, и другие тоже, а ведь нет ничего легче: нужно
только в ветреный день оставить зажженную свечу на чердаке, в дровЯном
сарае, в коридоре. ‚ монастырЯх никогда не бывает пожаров, а ведь в этих
случаЯх двери отворЯют настежь, и-спасайсЯ кто может!.. Ќе потому ли это,
что мы боимсЯ подвергнуть опасности себЯ и тех, кого любим, и не желаем
прибегать к помощи, котораЯ будет оказана нам наравне с теми, кого мы
ненавидим? ‚прочем, эта последнЯЯ мысль слишком утонченна, чтобы быть
верной.
Љогда мы находимсЯ во власти какого-нибудь стремлениЯ, оно начинает
казатьсЯ нам вполне разумным и даже осуществимым, а это придает необычайную
силу. џ все обдумала в две недели,- мой ум работает быстро. ‘ чего начать?
Ќадо написать обстоЯтельную записку и отдать ее кому-нибудь на прочтение. €
то и другое было небезопасно. ‘ тех пор как во мне совершилсЯ переворот, за
мной стали наблюдать еще внимательнее, чем прежде. ‘ менЯ просто не спускали
глаз; каждый мой шаг сейчас же становилсЯ известен, каждое слово
взвешивалось. ‘о мной снова стали искать сближениЯ, стараЯсь выпытать
что-либо; менЯ расспрашивали, проЯвлЯЯ напускное сострадание и дружеские
чувства; заговаривали о моей прежней жизни, слегка журили и охотно извинЯли;
выражали надежду на лучшее поведение и сулили более приЯтное будущее, а
между тем под разными предлогами входили днем и ночью в мою келью, внезапно
и бесшумно приоткрывали полог кровати, а затем уходили. “ менЯ поЯвилась
привычка спать одетой. “ менЯ поЯвилась и другаЯ-писать свою исповедь. ‚
один из установленных дней Я пошла к настоЯтельнице и попросила у нее чернил
и бумаги. Ћна не отказала мне в этом. €так, Я стала ждать днЯ исповеди, а
пока что составлЯла то, что задумала. ќто было краткое изложение тех самых
событий, о которых Я написала и вам, только с вымышленными именами. Ќо Я
совершила три оплошности: во-первых, сказала настоЯтельнице, что мне надо о
многом написать, и под этим предлогом попросила у нее больше бумаги, чем
полагалось обычно; во-вторых, занЯлась моей запиской и забросила исповедь и,
в-третьих, не написав исповеди и не подготовившись к этому религиозному
обрЯду, пробыла в исповедальне очень недолго. ‚се это было замечено и навело
на мысль, что полученнаЯ мною бумага была использована не на то, на что Я
просила. Ћднако если она ушла не на исповедь - а это было очевидно,-то какое
же употребление сделала Я из нее?
Ќе знаЯ, что вызвала такую тревогу, Я все же почувствовала, что не
следует оставлЯть при себе столь важный документ. ‘начала Я хотела зашить
его в подушку или в матрац, спрЯтать в своем платье, зарыть в саду, бросить
в огонь. ‚ы не можете себе представить, как Я спешила его написать и в каком
оказалась затруднении, когда он был готов. џ запечатала его, спрЯтала на
груди и пошла в церковь, когда уже раздавалсЯ колокольный звон. Ћхватившее
менЯ беспокойство сквозило в каждом моем движении. Њое место было рЯдом с
одной монахиней, котораЯ относилась ко мне по-дружески. Њне не раз случалось
ловить на себе ее взглЯды, полные состраданиЯ; она не говорила со мной, но
было видно, что ей жаль менЯ. ЌесмотрЯ на огромный риск, Я решила доверить
ей мои записки. “лучив момент, когда во времЯ молитвы все монахини
опускаютсЯ на колени и кладут земные поклоны, так что их совсем не видно за
спинками скамеек, Я незаметно вынула из-за лифа платьЯ спою бумагу и
протЯнула ей позади себЯ. Ћна взЯла ее и спрЯтала на груди. ќта услуга была
значительнее всех тех, какие она оказывала мне прежде, а их было немало:
в течение многих месЯцев она, стараЯсь не выдавать себЯ, устранЯла все
мелкие препЯтствиЯ, которые монахини ставили на моем пути, чтобы помешать
мне выполнЯть мои обЯзанности и получить право наказать менЯ за это. Ћна
стучала в дверь моей кельи, когда пора было выходить, исправлЯла то, что
портили, шла вместо менЯ звонить или петь в хоре, когда это было нужно,
оказывалась повсюду, где должна была находитьсЯ Я. ‚се это делалось без
моего ведома.
•орошо, что Я отдала бумагу. Љогда мы сошли с клироса, настоЯтельница
сказала мне: "‘естра ‘юзанна, идите за мной..." џ пошла за ней.
Ћстановившись в коридоре у одной из дверей, она сказала: "‚от ваша кельЯ.
‚ашу прежнюю займет сестра €еронима..." џ вошла, и она вместе со мной. Њы
обе сидели молча, как вдруг поЯвилась монахинЯ: она принесла одежду и
положила ее на стул. "‘естра ‘юзанна,- сказала мне настоЯтельница,- снимите
ваше платье и наденьте это..." џ сделала это в ее присутствии, причем она
следила за каждым моим движением. ‘естра, принесшаЯ мне платье, стоЯла за
дверью. Ћна снова вошла, собрала ту одежду, которую Я снЯла, и вышла.
ЌастоЯтельница последовала за ней. Њне не сказали, зачем все это было нужно,
и Я ни о чем не спрашивала. Њежду тем они обыскали каждый уголок моей кельи,
распороли подушку и матрац, перетрогали все, что только можно было
потрогать, побывали везде, где ступала моЯ нога: в исповедальне, в церкви, в
саду, у колодца, у каменной скамьи. џ видела только часть этих поисков, об
остальном Я могла лишь догадатьсЯ. Ћни ничего не нашли, но это не ослабило
их уверенности в том, что Я что-то прЯчу. ‚ течение нескольких дней они
продолжали выслеживать менЯ - ходили за мной по пЯтам, подсматривали,-но
безрезультатно. Ќаконец настоЯтельница решила, что истину можно узнать
только от менЯ самой. Ћднажды она вошла ко мне в келью и сказала:
- ‘естра ‘юзанна, у вас есть недостатки, но вы никогда не лжете.
‘кажите мне правду: на что вы употребили всю ту бумагу, которую Я вам дала?
- ‘ударынЯ, Я уже сказала вам.
- ќтого не может быть, потому что вы попросили у менЯ много бумаги, и в
исповедальне пробыли одну минуту.
- ќто правда.
- ’ак на что же вы употребили ее?
- џ уже сказала вам это.
- •орошо! ЏоклЯнитесь мне свЯтым обетом послушаниЯ, который вы принесли
Ѓогу, что это так, и Я поверю вам, несмотрЯ ни на что.
- ‘ударынЯ, вам не дозволено требовать клЯтву по такому маловажному
поводу, а мне не дозволено давать ее. џ не стану клЯстьсЯ.
- ‚ы обманываете менЯ, сестра ‘юзанна, и сами не знаете, к чему это
может привести вас. Ќа что вы употребили полученную бумагу?
- џ уже сказала вам.
- ѓде она?
- “ менЯ ее нет.
- —то вы с ней сделали?
- ’о, что обычно делают с такими записЯми, когда они больше не нужны,-
выбросила их.
- ЏоклЯнитесь мне свЯтым обетом послушаниЯ, что вы употребили всю
бумагу на запись вашей исповеди и что у вас ее больше нет.
- ‘ударынЯ, повторЯю вам-этот второй вопрос столь же маловажен, как
первый, и Я не стану клЯстьсЯ.
-ЏоклЯнитесь,-сказала она,-или...
- џ не стану клЯстьсЯ.
- Ќе станете?
- Ќет, сударынЯ.
- ‡начит, вы виноваты!
- ‚ чем Я могу быть виновной?
- ‚о всем. ‚ы способны на все. ‚ы нарочно восхвалЯли мою
предшественницу, чтобы унизить менЯ. ‚ы не признавали обычаев, которые она
упразднила, правил, которые она отменила, несмотрЯ на то, что Я сочла нужным
восстановить их. ‚ы взбунтовали всю общину, вы нарушали устав, сеЯли раздор
в умах, не выполнЯли ни одной из своих обЯзанностей, вынуждали менЯ
наказывать вас и наказывать тех, кого вы совратили,- а это длЯ менЯ тЯжелее
всего. џ могла принЯть против вас самые суровые меры, но Я щадила вас,
думаЯ, что вы признаете свою вину, поймете, чего от вас требует ваше
положение, и покоритесь мне. ‚ы не сделали этого. ‚ вашей душе происходит
что-то недоброе. ‚ы что-то замышлЯете. ‚ интересах монастырЯ Я должна знать,
что именно, и, ручаюсь вам, Я узнаю это. ‘естра ‘юзанна, скажите мне правду.
- џ уже сказала вам.
- ‘ейчас Я уйду, но бойтесь моего возвращениЯ... ‚от Я сажусь... даю
вам еще одну минуту, решайтесь... €ли ваши бумаги, если они еще
существуют...
- “ менЯ их больше нет.
- €ли клЯтву, что в них не было ничего, кроме вашей исповеди.
- џ не могу дать вам ее.
Њгновенье она молчала, потом вышла и вернулась с четырьмЯ монахинЯми из
числа своих фавориток. “ них был дикий и свирепый вид. џ бросилась к их
ногам, умолЯЯ о милосердии, но они кричали все разом:
- Ќикакого милосердиЯ! ’олько не допускайте, сударынЯ, чтобы она
разжалобила вас! Џусть отдаст бумаги или пусть отправлЯетсЯ в карцер...
џ обнимала колени то у одной из них, то у другой; Я говорила, называЯ
их по именам!
- ‘естра Ђгнеса, сестра ћлиЯ! —то Я вам сделала? ‡ачем вы
восстанавливаете против менЯ нашу настоЯтельницу? ђазве Я так поступала с
вами? ‘колько раз Я заступалась за вас! ‚ы уже забыли об этом. € ведь вы
были виновны тогда, а Я сейчас ни в чем не виновна.
ЌастоЯтельница смотрела на менЯ, не шевелЯсь, и повторЯла:
- Ћтдай свои бумаги, несчастнаЯ, или открой, что в них было.
- ‘ударынЯ,- говорили монахини,- перестаньте упрашивать ее, вы слишком
добры, вы ее не знаете. ќто непокорнаЯ душа, которую можно обуздать только с
помощью крайних мер. Ћна сама вынуждает вас к ним -тем хуже длЯ нее.
- Њатушка,- говорила Я,- Я не сделала ничего такого, что могло бы
прогневать Ѓога или людей, клЯнусь вам.
- ќто не та клЯтва, какой Я требую от вас.
- Ћна, наверное, послала старшему викарию или архиепископу жалобу на
вас, матушка, на всех нас. Ћдному Ѓогу известно, как она расписала
монастырские порЯдки. „урному легко верЯт. ‘ударынЯ, надо обезвредить эту
тварь, если вы не хотите, чтобы она навредила всем нам.
- ‚от видите, сестра ‘юзанна!-добавила настоЯтельница.
џ резко поднЯлась с места и сказала ей:
- џ все вижу, матушка. џ чувствую, что погибаю; но не все ли равно,
когда это будет-минутой раньше или минутой позже? „елайте со мной что
хотите, дайте волю их Ярости, дайте пищу своей несправедливости...
€ Я протЯнула им руки. Њонахини тут же схватили их. Ћни сорвали с менЯ
покрывало, бесстыдно содрали одежду. Ќа груди у менЯ нашли миниатюрный
портрет прежней настоЯтельницы. …го сорвали с менЯ, и сколько Я ни молила
позволить мне поцеловать его в последний раз, мне отказали в этом. Њне
швырнули какую-то рубаху, снЯли чулки, накинули на менЯ мешок и так, с
обнаженными ногами и головой, повели по коридорам. џ кричала, звала на
помощь, но колокол громко звонил, предупреждаЯ, чтобы никто не смел
поЯвлЯтьсЯ. џ взывала к небу, Я упала на пол, и менЯ волокли насильно. Љогда
Я очутилась у подножиЯ лестницы, ноги и руки у менЯ были окровавлены, а все
тело в ушибах. џ была в таком состоЯнии, что могла бы тронуть каменное
сердце. ’ем не менее громадным ключом была отперта дверь тесного и темного
подземельЯ, и менЯ бросили на полусгнившую от сырости циновку. џ нашла там
кусок черного хлеба, кружку с водой и кое-какую необходимую посуду грубой
работы. Љрай циновки, свернутый валиком, заменЯл подушку. Ќа плоском камне
стоЯли череп и деревЯнное распЯтие. Џервым моим побуждением было лишить себЯ
жизни. џ стискивала руками горло, раздирала зубами платье, испускала ужасные
крики. џ выла, как дикий зверь, билась головой об стену, Я была всЯ в крови.
џ старалась довести себЯ до такого состоЯниЯ, чтобы силы оставили менЯ, и
это не замедлило случитьсЯ. ’ак Я провела три днЯ и думала, что мне никогда
не выйти на свободу. Љаждое утро ЯвлЯлась одна из моих мучительниц и
говорила:
- Џокоритесь настоЯтельнице-и вы выйдете отсюда.
- џ ничего не сделала и не знаю, чего от менЯ хотЯт. Ћ сестра Љлеман,
ведь есть же Ѓог...
Ќа третьи сутки, около девЯти часов вечера, дверь отворилась и вошли те
же самые монахини, которые привели менЯ сюда. ђасхвалив доброту
настоЯтельницы, они сообщили, что она прощает менЯ и сейчас менЯ выпустЯт на
свободу.
- Џоздно,- ответила Я им,- оставьте менЯ здесь, Я хочу умереть в этих
стенах.
Ћни все же поднЯли менЯ и потащили. ‚ моей келье Я увидела
настоЯтельницу.
- џ спросила у Ѓога, как мне поступить с вами, и он тронул мое сердце:
ему угодно, чтобы Я сжалилась над вами, и Я повинуюсь. ‘таньте на колени и
попросите его простить вас.
џ встала на колени и сказала:
- ѓосподи, Я прошу тебЯ простить мне мои грехи, как ты просил за менЯ,
когда был на кресте.
- ЉакаЯ гордынЯ!-вскричали они.-Ћна сравнивает себЯ с €исусом •ристом,
а нас-с иудеЯми, распЯвшими его.
- Џосмотрите не на менЯ, а на себЯ,- сказала Я,- и судите сами.
- ќто еще не все,- продолжала настоЯтельница.- ЏоклЯнитесь свЯтым
обетом послушаниЯ, что никогда никому не расскажете о том, что произошло.
- Љак видно, то, что вы сделали, очень дурно, если вы требуете от менЯ
клЯтвы хранить молчание. Ќикто не будет знать о происшедшем, кроме вашей
совести, клЯнусь вам в этом.
- ЉлЯнетесь?
- ЉлЯнусь.
Џосле этого они снЯли с менЯ ту одежду, которую дали мне несколько дней
назад, и позволили надеть прежнее платье.
џ простудилась в сыром подземелье. ‚сЯ моЯ пища за последние дни
состоЯла из нескольких капель воды и кусочка хлеба. †изнь моЯ была в
опасности, все тело болело, Я думала, что мучениЯ, которые Я перенесла,
окажутсЯ длЯ менЯ последними. Ћднако именно, кратковременность действиЯ этих
бурных потрЯсений и показывает, сколько сил заложено природой в молодом
организме: Я пришла в себЯ очень быстро, и когда снова начала выходить,
оказалось, что всЯ община была уверена в том, что все это времЯ Я проболела.
џ снова стала присутствовать на богослужениЯх и занЯла свое место в церкви.
џ не забыла о своих записках, не забыла и о молоденькой сестре, которой
отдала их. џ была убеждена в том, что она не злоупотребила моим доверием, но
понимала, что она не может спокойно хранить у себЯ такой документ. —ерез
несколько дней после моего выхода из карцера, когда Я стоЯла на клиросе,-
это было в такой же самый момент, как тогда, когда Я отдала ей бумагу, то
есть когда мы опустились на колени и, наклонЯсь друг к другу, сделались
невидимыми со стороны за спинками скамеек,- Я почувствовала, что менЯ
осторожно дергают за платье. џ протЯнула руку, и мне сунули записку, в
которой было всего несколько слов: "Љак Я беспокоилась за вас! —то же Я
должна делать с этой ужасной бумагой?.." Џрочитав записку, Я скатала ее в
комок и проглотила. ‚се это происходило в начале великого поста.
Џриближалось времЯ, когда желание послушать церковное пение привлекает в
‹оншан как хорошее, так и дурное общество Џарижа. “ менЯ был прекрасный
голос: он почти не пострадал. Ќигде так не пекутсЯ о своей выгоде, как в
монастырЯх: со мной стали обходитьсЯ немного лучше, Я начала пользоватьсЯ
несколько большей свободой. ‘естры, которых Я учила петь, могли теперь
беспрепЯтственно общатьсЯ со мной. ’а, которой Я доверила свои записки,
также принадлежала к их числу. ‘вободные часы мы проводили в саду;
как-то раз, отведЯ ее в сторону, Я заставила ее петь и, пока она пела,
сказала ей:
- “ вас много знакомых среди мирЯн, у менЯ же никого нет. „руг мой, Я
не хочу подводить вас и готова скорей умереть, чем навлечь на вас подозрение
в том, что вы оказали мне эту услугу. ‚ас это может погубить, а менЯ все
равно не спасет. ‚прочем, если бы даже ваша гибель и могла спасти менЯ, Я ни
за что не согласилась бы на спасение, купленное такой ценой.
- Ќе будем говорить об этом,-ответила она.- —то надо сказать?
- Ќадо переправить эту бумагу в надежные руки, какому-нибудь искусному
адвокату, но так, чтобы он не знал, из какого монастырЯ она исходит, а потом
получить ответ. ‚ы передадите мне его в церкви или где-нибудь в другом
месте.
- Љстати,- сказала она,- что вы сделали с моей запиской?
- Ѓудьте покойны, Я проглотила ее.
- Ѓудьте покойны и вы: Я позабочусь о вашем деле.
Ќадо заметить, сударь, что, пока она говорила, Я пела, а пока отвечала
Я, пела она, так что наш разговор все времЯ перемежалсЯ пением. ќта молодаЯ
особа все еще находитсЯ в монастыре, и ее судьба, сударь, в ваших руках. ‚
случае, если бы обнаружилось все, что она сделала длЯ менЯ, нет таких
мучений, каким бы ее не подвергли. џ не хочу, чтобы она попала из-за менЯ в
карцер; уж лучше мне самой снова очутитьсЯ там. ‘ожгите эти письма, сударь.
…сли вы прочтете их с таким же интересом, какой вам угодно было проЯвить к
моей судьбе, то, право, нет надобности хранить их.
(‚от что Я писала вам в то времЯ, но, увы, ее нет более, Я осталась
одна...)
Ћна не замедлила исполнить свое обещание и сообщить мне об этом нашим
обычным способом. Ќаступила страстнаЯ неделЯ.
Џослушать нашу вечернюю службу приехало множество народу. џ пела
настолько хорошо, что вызвала бурные аплодисменты, те неприличные
аплодисменты, какими публика награждает комедиантов в ваших театральных
залах и какие никогда не должны были бы раздаватьсЯ в храмах ѓоспода Ѓога,
особенно в торжественные и мрачные дни, посвЯщенные памЯти его сына,
распЯтого на кресте ради искуплениЯ грехов рода человеческого. Њои юные
ученицы были хорошо подготовлены, некоторые из них обладали недурным
голосом, почти все-выразительностью и изЯществом исполнениЯ, и мне
показалось, что публика слушала их с удовольствием, а община была
удовлетворена успехом моих стараний.
Љак вам известно, сударь, в чистый четверг свЯтые дары переносЯтсЯ из
дарохранилища на особый престол, где они остаютсЯ до утра пЯтницы. ‚ этот
промежуток времени монахини, поодиночке или парами, подходЯт к этому
престолу поклонитьсЯ свЯтым дарам. ‚ывешиваетсЯ табличка, где каждой
монахине указан ее час. Љак Я обрадовалась, прочитав на ней, что сестре
‘юзанне и сестре “рсуле назначено времЯ от двух до трех часов ночи! џ пришла
к алтарю в указанный час; моЯ подруга была уже там. Њы стали рЯдом на
ступени алтарЯ, затем вместе простерлись ниц и в течение получаса
предавались молитве. Џосле этого моЯ юнаЯ товарка сжала мне руку и сказала:
- Њожет быть, нам никогда больше не представитсЯ случай говорить друг с
другом так долго и так свободно. Ѓогу известно, в какой тюрьме мы живем, и
он простит, если мы отнимем у него часть времени, которое принадлежит ему
целиком. џ не читала ваших записок, но нетрудно догадатьсЯ об их содержании.
‘коро Я получу ответ на них. Ћднако не думаете ли вы, что в случае, если
этот ответ разрешит вам добиватьсЯ расторжениЯ обета, вам нужно будет
посоветоватьсЯ с людьми, знающими законы?
- ‚ы правы.
- Ќе кажетсЯ ли вам, что вам понадобитсЯ свобода?
- ‚ы правы.
- € что вам следует воспользоватьсЯ настоЯщим положением вещей, чтобы
ее добитьсЯ?
- џ думала об этом.
- ’ак вы это сделаете?
- ‚озможно.
- …ще одно: ведь если начнетсЯ ваше дело, Ярость всей общины обрушитсЯ
на вас. Џодумали ли вы о преследованиЯх, которые вас ожидают?
- Ћни будут не страшнее тех, какие Я уже перенесла.
- џ ничего об этом не знаю.
- Џростите менЯ. Џрежде всего, никто не посмеет теперь посЯгнуть на мою
свободу,
- Џочему же?
- Џотому что Я буду находитьсЯ под покровительством закона: менЯ нельзЯ
будет прЯтать, Я окажусь, так сказать, между миром и монастырем. џ смогу
свободно говорить, свободно жаловатьсЯ. џ призову в свидетели всех вас.
Ќикто не посмеет обидеть менЯ, если Я смогу рассказать об этих обидах. Њои
враги будут боЯтьсЯ, как бы дело не принЯло дурной оборот. џ была бы даже
рада, если бы они стали теперь плохо обращатьсЯ со мной; но этого не будет,
“верЯю вас, они поведут себЯ совершенно иначе. ЊенЯ начнут уговаривать,
доказывать, что Я причинЯю вред и себе самой и монастырю. “бедившись, что
кротостью и обещаниЯми им не удастсЯ достигнуть цели, они перейдут к
угрозам, но прибегнуть к насилию не решатсЯ.
- Љогда видишь, как легко и как старательно вы исполнЯете свои
обЯзанности, просто не веритсЯ, что вы питаете к монашеству такое
отвращение.
- € все же Я испытываю это чувство. Ћно родилось вместе со мной и
никогда не покинет. ‚се равно рано или поздно Я оказалась бы дурной
монахиней. Ќадо предотвратить эту минуту.
- Ќо если, на ваше несчастье, вы потерпите неудачу?
- …сли Я потерплю неудачу, то попрошу перевести менЯ в другой монастырь
или же умру в этом.
- Џрежде чем умереть, придетсЯ много выстрадать. Ђх, друг мой, ваша
затеЯ пугает менЯ. џ боюсь и того, что ваш обет будет расторгнут, и того,
что это вам не удастсЯ. …сли вы добьетесь своего, что станетсЯ с вами? —то
будете вы делать в миру? ‚ы обладаете приЯтной внешностью, умом, талантами,
но говорЯт, что все эти качества ничего не дают в соединении с добродетелью,
а Я твердо знаю, что вы никогда не расстанетесь с нею.
- ‚ы справедливы ко мне, но несправедливы к добродетели, а в
ней-единственнаЯ моЯ надежда. —ем реже она встречаетсЯ у людей, тем большее
почтение она внушает.
- ‚се ее восхвалЯют, но никто и ничем не жертвует ради нее.
- Ћна одна ободрЯет и поддерживает менЯ в моем намерении. ‚ чем бы менЯ
ни упрекали, моЯ нравственность остаетсЯ безупречной. Џро менЯ по крайней
мере не скажут, как говорЯт о большинстве других, что Я порываюсь сбросить
монашеское покрывало ради какой-нибудь необузданной страсти: Я ни с кем не
вижусь, никого не знаю; Я прошу освободить менЯ потому, что пожертвовала
своей свободой против воли. —итали вы мои записки?
- Ќет. џ вскрыла пакет, который вы мне дали, так как на нем не было
адреса и Я имела все основаниЯ думать, что он предназначалсЯ мне, но первые
же строчки вывели менЯ из заблуждениЯ, и Я не стала читать дальше. Љакое
счастье, что вы догадались отдать его мне! Њинутой позже его нашли бы у
вас... Ћднако срок нашего молениЯ кончаетсЯ; повергнемсЯ ниц; пусть те,
которые придут нам на смену, застанут нас в подобающей позе. Џопросите Ѓога,
чтобы он простил вас и указал вам путь. џ присоединю свои мольбы и
воздыханиЯ к вашим.
Ќа душе у менЯ стало немного легче. ЊоЯ подруга молилась стоЯ, а Я
простерлась ниц и лежала, прижавшись лбом к нижней ступеньке алтарЯ и
касаЯсь руками верхних. ЉажетсЯ, никогда еще Я не обращалась к Ѓогу с
большим жаром, никогда не находила в молитве такой отрады. ‘ердце мое сильно
билось, Я мгновенно забыла обо всем, что менЯ окружало. Ќе знаю, сколько
времени Я пробыла в таком положении, сколько еще могла бы пробыть здесь, но,
должно быть, Я представлЯла трогательное зрелище длЯ моей подруги и двух
монахинь, пришедших нам на смену. Љогда Я поднЯлась, думаЯ, что, кроме менЯ,
здесь никого нет, оказалось, что это не так-все три стоЯли сзади, проливаЯ
слезы. Ќе решаЯсь прервать менЯ, они ждали, когда Я сама выйду из состоЯниЯ
восторженного исступлениЯ, в котором они менЯ застали. џ обернулась к ним.
…сли судить по тому впечатлению, которое Я на них произвела, у менЯ, как
видно, было в эту минуту какое-то особенное выражение лица. Ћни сказали, что
Я напомнила им нашу бывшую настоЯтельницу и что мой вид привел их в такой же
трепет, в какой приводила она, утешаЯ нас. Ѓудь у менЯ хоть малейшаЯ
склонность к лицемерию или фанатизму и желание играть в монастыре какую-то
роль, Я не сомневаюсь, что роль эта вполне удалась бы мне. Њою душу легко
возбудить, воспламенить, растрогать, и моЯ добраЯ настоЯтельница сотни раз
говорила, обнимаЯ менЯ, что никто не любит Ѓога так сильно, как Я, что у
менЯ сердце живое, а у других оно из камнЯ. € действительно, Я с необычайной
легкостью разделЯла ее экстаз, и, когда она молилась вслух, мне случалось
заговорить, продолжить нить ее размышлений и, как бы по вдохновению,
высказать то, что она собиралась сказать сама. Ћстальные слушали ее молча
или повторЯли ее слова, Я же, прерывала ее, подсказывала или говорила вместе
с нею. ‚о мне надолго сохранЯлось полученное впечатление, и возможно, что
какаЯ-то частица его снова возвращалась от менЯ к ней, ибо если по лицу
других монахинь можно было угадать, что они беседовали с нею, то по ее лицу
можно было понЯть, что она беседовала со мной. ‚прочем, какое значение имеет
все это, когда не чувствуешь призваниЯ?.. Ќаше моление окончилось, мы
уступили место вновь пришедшим, и Я нежно обнЯла мою юную подругу, перед тем
как расстатьсЯ с нею.
‘цена у алтарЯ наделала в монастыре много шуму. „обавьте к этому успех
нашей вечерней службы в великую пЯтницу: Я пела, играла на органе, мне
аплодировали. Љакие вздорные умы у монахинь! Ѓез всЯких почти усилий с моей
стороны Я восстановила мир со всей общиной: теперь все заискивали передо
мной, и настоЯтельница-перваЯ. Љое-кто из мирЯн пожелал познакомитьсЯ со
мной. ќто настолько соответствовало моим замыслам, что Я не стала
отказыватьсЯ. “ менЯ побывали старший председатель суда, г-жа де ‘убиз и
множество почтенных людей-монахи, свЯщенники, военные, судейские, богомолки,
светские дамы. ‘реди этих лиц попадались и вертопрахи, которых вы называете
"красными каблуками". Џоследних Я быстро спровадила: Я поддерживала лишь те
знакомства, за которые никто не мог бы менЯ упрекнуть, остальные же уступила
другим монахинЯм, на этот счет менее разборчивым.
‡абыла вам сказать, что первым знаком благоволениЯ ко мне было то, что
менЯ снова поселили в моей келье. џ решилась попросить вернуть мне
миниатюрный портрет нашей прежней настоЯтельницы, и мне не посмели отказать
в этой просьбе. Ћн снова занЯл место у моего сердца и останетсЯ там, пока Я
жива. Љаждое утро Я прежде всего возношусь мыслью к Ѓогу, а затем целую этот
портрет. Љогда мне хочетсЯ молитьсЯ, но Я чувствую, что душа холодна, Я
снимаю его с шеи, держу перед собой, смотрю на него, и он вдохновлЯет менЯ.
Љак жаль, что мы не знали свЯтых, изображениЯ которых выставлЯютсЯ длЯ
поклонениЯ! €х воздействие на нас было бы гораздо сильнее, и мы не были бы
так холодны, стоЯ перед ними или распростершись перед ними ниц.
џ получила ответ на мою записку. Ћтвет этот, который мне прислал г-н
Њанури, нельзЯ было назвать ни благоприЯтным, ни неблагоприЯтным. Џрежде чем
высказать свое мнение по моему делу, г-н Њанури желал получить множество
разъЯснений, которые мне трудно было дать ему заочно. Џоэтому Я открыла ему
свое имЯ и пригласила его приехать в ‹оншан. ќти господа тЯжелы на подъем,
но все же он ЯвилсЯ. “ нас была длительнаЯ беседа, и мы условились
относительно переписки; он обещал найти верный способ посылать мне свои
запросы и получать от менЯ ответы. ‚ то времЯ как он занималсЯ моим делом,
Я, со своей стороны, старалась расположить людей в свою пользу,
заинтересовать их в своей участи и приобрести покровителей. џ открыла им
свое имЯ и рассказала о моем поступке в монастыре св. Њарии, - первой
обители, где Я жила, о мучениЯх, которые мне пришлось вынести там, о
протесте, заЯвленном мною, о страданиЯх, перенесенных в родительском доме, о
моем пребывании в ‹оншане, о принЯтии послушничества, о пострижении, о
жестоком обращении со мною после того, как Я дала обет. ЊенЯ жалели,
предлагали мне помощь. џ попросила отложить проЯвление этих дружеских чувств
до того времени, когда они смогут мне понадобитьсЯ, но пока не высказалась
более Ясно. ‚ монастыре ничего не знали. џ уже получила из ђима разрешение
ходатайствовать о расторжении обета;
вскоре должен был начатьсЯ процесс, а здесь все еще были в полном
неведении. Њожете себе представить, каково было изумление настоЯтельницы,
когда ей предъЯвили от имени сестры Њарии-‘юзанны ‘имонен заЯвление о
расторжении обета, а также просьбу разрешить ей снЯть монашескую одежду и
выйти из монастырЯ, с тем чтобы располагать собой по своему усмотрению.
ђазумеетсЯ, Я предполагала, что встречу немало возражений-со стороны
закона, со стороны монастырЯ, со стороны моих встревоженных зЯтьев и сестер:
последние владели всем имуществом семьи, и, оказавшись на свободе, Я могла
бы претендовать на возвращение значительной его части. џ написала сестрам,
умолЯЯ их не чинить никаких препЯтствий моему уходу из монастырЯ, Я взывала
к их совести, напоминаЯ о том, что обет был дан мною почти против воли. џ
обещала им формально отказатьсЯ от каких-либо претензий на наследство,
оставшеесЯ после родителей. џ всЯчески старалась убедить их, что мой шаг не
был продиктован ни стремлением к денежной выгоде, ни любовным увлечением. џ
не заблуждалась относительно их чувств. ’акого рода акт, составленный до
расторжениЯ обета, мог оказатьсЯ недействительным впоследствии, и у них не
было никакой уверенности в том, что Я подтвержу его, получив свободу. „а и
было ли им удобно принЯть мое предложение? Љак могли они оставить сестру без
пристанища и без средств? Љак могли воспользоватьсЯ ее имуществом? —то
сказали бы окружающие? "Ђ что, если сестра обратитсЯ к нам с просьбой о
куске хлеба,- можно ли будет отказать ей? Ђ вдруг она вздумает выйти замуж,-
кто знает, что за человек будет ее муж? Ђ если у нее будут дети?.. Ќет, нет,
надо всеми силами воспрепЯтствовать этой опасной попытке..." ‚от что они
сказали себе и что сделали.
Љак только настоЯтельница получила официальное извещение о возбуждении
мною дела, она сейчас же прибежала ко мне в келью.
- Љак, вы хотите нас покинуть, сестра ‘юзанна?-вскричала она.
- „а, сударынЯ.
- € собираетесь отречьсЯ от обета?
- „а. - ђазве вы дали его не по доброй воле?
- Ќет, сударынЯ.
- Љто же принудил вас к этому?
- ‚се.
- ‚аш отец?
- „а, отец.
- ‚аша мать?
- „а, и она.
- Џочему же вы не заЯвили об этом перед алтарем?
- џ почти не сознавала, что со мной происходит:
не помню даже, присутствовала ли Я при этом.
- Љак можно говорить такие вещи!
- џ говорю правду.
- Џолноте! ‚ы не слышали, как свЯщенник спрашивал вас: "‘естра ‘юзанна
‘имонен, даете ли вы Ѓогу обет послушаниЯ, целомудриЯ и бедности?"
- џ не помню этих слов.
- Ћднако же вы ответили ему: "„а".
- Ќе помню.
- € вы воображаете, что люди поверЯт вам?
- ЏоверЯт или нет, но правда не перестанет от этого быть правдой.
- „орогое дитЯ, подумайте сами, к каким злоупотреблениЯм могли бы
повести подобные отговорки, если бы с ними стали считатьсЯ! ‚ы сделали
необдуманный шаг, поддавшись чувству мести. ‚ы затаили в душе злобу из-за
наказаний, к которым вынудили менЯ сами, и решили, что это достаточнаЯ
причина длЯ расторжениЯ обета. ‚ы ошиблись: этого не допустЯт ни Ѓог, ни
люди. Џодумайте, ведь нарушение клЯтвы-это величайшее из преступлений. ‚ы
уже совершили его в своем сердце, а теперь собираетесь довести дело до
конца.
- џ не нарушу клЯтвы, потому что не давала ее.
- …сли даже вам и были нанесены некоторые обиды, то разве они не были
потом заглажены?
- Ќе это заставило менЯ решитьсЯ.
- —то же?
- Ћтсутствие призваниЯ, отсутствие свободной воли при произнесении
обета.
- Ќо если у вас не было призваниЯ, если вас принуждали, почему вы не
сказали об этом, когда еще было времЯ?
- „а разве это могло помочь мне?
- Џочему вы не обнаружили такой же твердости, какую проЯвили в
монастыре свЯтой Њарии?
- „а разве эта твердость зависит от нас? ‚ первый раз Я была тверда, во
второй-дух мой ослабел.
- Џочему вы не обратились к человеку, знающему законы? Џочему не
выразили протеста? ‚ы имели право заЯвить о своем отказе в течение суток.
- „а разве Я знала об этих формальностЯх? Ђ если бы и знала, то разве Я
в состоЯнии воспользоватьсЯ ими? „а и была ли у менЯ эта возможность?
‘ударынЯ, ведь вы сами заметили тогда мое умственное расстройство.
‘кажите-если Я призову вас в свидетели, неужели вы поклЯнетесь, что Я была в
здравом рассудке?
- „а, Я поклЯнусь в этом.
- ’огда, сударынЯ, не Я, а вы будете клЯтвопреступницей.
- „итЯ мое, вы вызовете ненужный скандал, и только. ‡аклинаю вас,
придите в себЯ. ќто в ваших же собственных интересах, в интересах всей
обители. ’акого рода дела никогда не обходЯтсЯ без позорной огласки.
- Ќе Я буду виновна в этом.
- ЊирЯне злы. Ћни будут делать самые невыгодные предположениЯ
относительно вашего ума, сердца, нравственности. Њогут подумать, что...
- Џусть думают что хотЯт.
- Ѓудьте со мной откровенны. …сли у вас есть какое-нибудь тайное
недовольство, мы найдем способ устранить его причину, в чем бы она ни
заключалась.
- ‚сю свою жизнь Я была, есть и буду недовольна тем, что Я монахинЯ.
- Ѓыть может, дух-искуситель, который стережет нас на каждом шагу и
стараетсЯ погубить наши души, воспользовалсЯ чрезмерной свободой,
предоставленной вам в последнее времЯ, и внушил вам какую-нибудь пагубную
склонность?
- Ќет, сударынЯ. ‚ы знаете, что Я нелегко даю клЯтвы; так вот, Я
призываю Ѓога в свидетели, что сердце мое чисто и в нем никогда не было ни
одного постыдного чувства.
- ќто непостижимо.
- Ђ между тем, сударынЯ, это так просто. Ќе все люди одинаковы. ‚ам
нравитсЯ жизнь в монастыре, а Я ее ненавижу. Ѓог даровал вам радости,
свЯзанные с монашеством, а мне он их не дал. ‚ы погибли бы в миру, здесь вам
обеспечено спасение; а Я погибла бы здесь и. надеюсь спастись в миру: Я
дурнаЯ монахинЯ и останусь такою.
- Ќо почему же? ‚едь никто не исполнЯет своих обЯзанностей лучше вас.
- „а, но Я делаю это через силу и против воли.
- ’ем больше ваша заслуга.
- Ќикто не знает лучше менЯ, чего Я заслуживаю, и Я вынуждена
сознатьсЯ, что, несмотрЯ на всю мою покорность, у менЯ нет никаких заслуг. џ
устала от собственного лицемериЯ. „елаЯ то, что другим приносит спасение, Я
ненавижу себЯ и гублю свою душу. ‘ловом, сударынЯ, Я считаю истинными
монахинЯми лишь тех, кого удерживает здесь склонность к уединенной жизни и
кто осталсЯ бы в монастыре даже в том случае, если б вокруг не было ни
решеток, ни толстых стен. џ далеко не такова: тело мое здесь, но сердце
отсутствует, и если бы мне пришлось выбирать между смертью и вечным
затворничеством, Я не колеблЯсь выбрала бы смерть. ’аковы мои чувства,
- Љак! Ќеужели вы без угрызений совести сбросите с себЯ это покрывало,
эти одежды, посвЯщающие вас €исусу •ристу?
- „а, сударынЯ, так как Я надела их необдуманно и против воли.
џ отвечала очень сдержанно, хотЯ сердце подсказывало мне совсем иные
слова; оно кричало: "Ћ, поскорее бы дожить до минуты, когда Я смогу
разорвать их и отбросить далеко прочь!.."
’ем не менее ответ мой ужаснул настоЯтельницу. Ћна побледнела, хотела
что-то сказать, но губы ее дрожали, и она не находила слов.
џ большими шагами ходила взад и вперед по келье, а она восклицала:
- Ћ ѓосподи! —то скажут наши сестры? Ћ €исусе, смилостивьсЯ над нею!..
‘естра ‘юзанна!
- „а, сударынЯ?
- ’ак это ваше окончательное решение? ‚ы хотите покрыть нас позором,
сделать себЯ и нас притчей во Языцех, погубить себЯ?
- џ хочу выйти отсюда.
- Ќо если дело только в том, что вам не нравитсЯ этот монастырь...
- Њонастырь, монашество, обеты!.. џ не хочу жить под замком ни здесь,
ни где бы то ни было.
- „итЯ мое, в вас вселилсЯ злой дух. ќто он возмущает вас, внушает вам
такие слова, приводит в исступление. „а, да, это так; посмотрите, в каком вы
виде!
‚ самом деле-бросив на себЯ взглЯд, Я увидела, что мое платье было в
беспорЯдке, нагрудник съехал почти на спину, покрывало сползло на плечи.
‡лые слова настоЯтельницы, произнесенные притворно ласковым тоном, вывели
менЯ из себЯ, и Я сказала ей с раздражением:
- Ќет, сударынЯ, нет, Я не хочу больше носить это платье, не хочу...
ѓоворЯ это, Я все же делала попытки привести в порЯдок свое покрывало,
но руки у менЯ дрожали, и чем больше Я старалась поправить его, тем больше
оно сбивалось на сторону. ’огда, потерЯв терпение, Я порывисто схватила его,
сорвала с себЯ, бросила на пол и стоЯла теперь перед настоЯтельницей с одной
только повЯзкой на лбу и с растрепанными волосами. Ќе, знаЯ, что
делать-остатьсЯ или уйти,-она ходила взад и вперед по келье, повторЯЯ:
- Ћ €исусе, в нее вселилсЯ бес! Ќет сомнениЯ, в нее вселилсЯ бес!..
€ лицемернаЯ женщина осенЯла себЯ крестом своих четок, џ быстро пришла
в себЯ и почувствовала все неприличие своего вида и всю неосторожность своих
слов. џ постаралась по возможности овладеть собой, поднЯла с полу покрывало
и надела его, потом обернулась к настоЯтельнице и сказала:
- ‘ударынЯ, Я не сошла с ума, и в менЯ не вселилсЯ бес. џ стыжусь своей
выходки и прошу вас простить менЯ за нее; но теперь судите сами, как мало
подходит мне звание монахини и как правильно Я поступаю, стараЯсь по мере
сил избавитьсЯ от него.
Ќе слушаЯ менЯ, она повторЯла: "—то скажут люди? —то скажут наши
сестры?"
- ‘ударынЯ,- сказала Я,- вы хотите избежать огласки? „лЯ этого есть
средство. џ не забочусь о своем вкладе, Я хочу только свободы. џ не прошу
вас раскрыть передо мной двери монастырЯ, Я прошу одного - сделайте так,
чтобы сегоднЯ, завтра, через несколько дней их дурно охранЯли, и
постарайтесь заметить мой побег как можно позже...
- ЌесчастнаЯ! Љак смеете вы предлагать мне это?
- џ только даю совет, и добраЯ, разумнаЯ настоЯтельница должна была бы
последовать ему в отношении всех тех, длЯ кого монастырь-тюрьма. „лЯ менЯ же
он в тысЯчу раз страшнее тюрьмы, настоЯщей тюрьмы, где содержат
преступников. ‹ибо Я выйду отсюда, либо погибну... ‘ударынЯ,- торжественно
продолжала Я, смело глЯдЯ на нее,-выслушайте менЯ: если закон, к которому Я
обратилась, обманет мои ожиданиЯ, то чувство отчаЯниЯ - а Я слишком хорошо
знакома с ним-может толкнуть менЯ на... здесь есть колодец... в доме есть
окна... повсюду есть стены... есть платье... которое можно разорвать...
руки, которыми можно...
- ‡амолчите, несчастнаЯ! џ содрогаюсь! Љак! ‚ы могли бы?..
- …сли бы не было таких средств, которые помогают сразу покончить с
житейскими невзгодами, Я могла бы отказатьсЯ от пищи. ‚ы вольны есть и пить,
а вольны и голодать... …сли после того, что Я вам сказала, у менЯ хватит
мужества,-а вы знаете, что у менЯ его достаточно и что в иных случаЯх жить
труднее, чем умереть...- вообразите себЯ перед судом Ѓожиим и скажите мне,
кто покажетсЯ ѓосподу более виновной - настоЯтельница или ее монахинЯ?
‘ударынЯ, Я не требую обратно того, что дала обители, и никогда не потребую.
€збавьте менЯ от злодеЯниЯ, избавьте себЯ от длительных угрызений совести,
давайте придем к соглашению...
- —то вы говорите, сестра ‘юзанна! —тобы Я нарушила первейшую свою
обЯзанность, приложила руку к преступлению, принЯла участие в кощунстве!
- €стинное кощунство, сударынЯ, совершаю Я, совершаю его ежедневно,
осквернЯЯ презрением свЯщенные одежды, которые ношу. ‘нимите их с менЯ, Я их
недостойна, пошлите в деревню за лохмотьЯми самой бедной крестьЯнки, и пусть
двери монастырской ограды приоткроютсЯ длЯ менЯ.
- Ђ куда же вы пойдете искать лучшего?
- Ќе знаю куда, но нам плохо лишь там, где Ѓог не хочет нас, а Ѓог не
хочет, чтобы Я была здесь.
- “ вас ничего нет.
- ќто правда, но меньше всего Я боюсь нужды.
- Ѓойтесь пороков, к которым она приводит.
- Њое прошлое-порука за будущее. …сли б Я хотела слушать голос греха, Я
была бы уже свободна, но Я хочу выйти из этой обители либо с вашего
согласиЯ, либо с разрешениЯ закона. ‚ыбирайте...
ќтот разговор длилсЯ долго. ‚споминаЯ его, Я краснею за нескромные и
нелепые вещи, которые делала и говорила. Ќо их уже не вернешь.
ЌастоЯтельница все еще восклицала: "—то скажут люди? —то скажут наши
сестры?", когда колокол, призывавший на молитву, прервал нас. “ходЯ, она
сказала:
- ‘естра ‘юзанна, сейчас вы придете в церковь. Џопросите Ѓога, чтобы он
тронул ваше сердце и вернул вам смирение, подобающее вашему званию. ‘просите
вашу совесть и доверьтесь тому, что она вам скажет: не может быть, чтобы она
не стала упрекать вас. Ћсвобождаю вас от пениЯ.
Њы спустились вниз почти одновременно. Љогда служба кончилась и все
сестры уже собирались разойтись по кельЯм, настоЯтельница постучала пальцем
по требнику и задержала их.
- ‘естры мои,- сказала она,- призываю вас пасть к подножию алтарЯ и
молить Ѓога сжалитьсЯ над одной монахиней, которую он покинул. Ћна утратила
склонность к монашеству, дух благочестиЯ и готова совершить поступок,
свЯтотатственный в глазах Ѓога и постыдный в глазах людей.
Ќе могу вам описать всеобщее изумление. ‚о мгновение ока каждаЯ, не
двигаЯсь с места, окинула взглЯдом своих товарок, надеЯсь, что смущение
выдаст виновную. ‚се упали ниц и молились молча. ќто длилось довольно долго,
затем настоЯтельница вполголоса запела "Veni, Creator" и все тихо продолжали
"Veni, Creator". Џосле этого снова наступило молчание, настоЯтельница
постучала по аналою, и все разошлись.
Њожете себе представить, какие разговоры пошли в монастырской общине.
"Љто это? Љто бы это мог быть? —то она сделала? —то она собираетсЯ
сделать?.." ќти догадки длились недолго. Ћ моем прошении заговорили в миру.
“ менЯ перебывало множество посетителей. Ћдни упрекали менЯ, другие давали
советы, некоторые одобрЯли, иные порицали. “ менЯ было лишь одно средство
оправдатьсЯ в глазах всех-рассказать о поведении моих родителей; но вы
понимаете, какую осторожность Я должна была соблюдать в этом вопросе. ’олько
с несколькими искренне преданными мне людьми и с г-ном Њанури, взЯвшимсЯ
вести мое дело, Я могла быть вполне откровенна. Ѓывали минуты, когда менЯ
охватывал страх перед грозившими мне мучениЯми, и тогда карцер, где Я была
заперта однажды, вставал в моем воображении со всеми его ужасами: Я уже
знала, что такое Ярость монахинь. џ поделилась своими опасениЯми с г-ном
Њанури, и он сказал мне: "ђазумеетсЯ, вам не избежать всЯкого рода
неприЯтностей. Ћни у вас будут, и вы давно должны были подготовитьсЯ к ним.
Ќадо вооружитьсЯ терпением и поддерживать себЯ надеждой на то, что они
кончатсЯ. —то до этого карцера, то Я обещаю вам, что вы никогда больше не
попадете туда. ќто Я беру на себЯ..." € действительно, через несколько дней
он привез настоЯтельнице предписание вызывать менЯ в приемную, когда бы это
ни потребовалось.
Ќа следующий день после церковной службы общине было опЯть предложено
молитьсЯ за менЯ. Њонахини молились молча, а потом тихо пропели тот же гимн,
что и накануне. Ќа третий день-то же самое, с той лишь разницей, что мне
было приказано стоЯть посреди церкви, а вокруг менЯ читали молитвы за
умирающих и литании свЯтым с припевом "Ћга pro еа" (молись за нее). Ќа
четвертый день состоЯлась нелепаЯ церемониЯ, показывающаЯ взбалмошный нрав
настоЯтельницы. Џосле церковной службы менЯ положили в гроб посреди церкви,
по бокам поставили свечи и кропильницу, покрыли менЯ саваном и прочли
заупокойную молитву, после чего каждаЯ монахинЯ, уходЯ, усердно кропила менЯ
свЯтой водой и говорила: "Requiescat in pace" (да почиет с миром). Ќадо:
знать Язык монастырей, чтобы понЯть угрозу, заключающуюсЯ в этих последних
словах. „ве монахини снЯли с менЯ саван, погасили свечи и ушли, оставив менЯ
промокшей до нитки. Њое платье высохло на мне, так как мне не во что было
переодетьсЯ. ‡а этим испытанием последовало другое. ‘обралась всЯ община,
менЯ объЯвили проклЯтой Ѓогом, мой поступок-вероотступничеством, и всем
монахинЯм, под страхом нарушениЯ обета послушаниЯ, было запрещено
разговаривать со мной, в чем-либо помогать мне, приближатьсЯ ко мне и даже
прикасатьсЯ к вещам, которыми Я пользовалась. ЏриказаниЯ эти выполнЯлись с
точностью. “ нас узкие коридоры; в некоторых местах двое с трудом могут
разойтись там. ’ак вот, если какаЯ-нибудь монахинЯ шла мне навстречу, она
сейчас же возвращалась назад или же со страхом прижималась к стене,
придерживаЯ покрывало и платье, чтобы только не прикоснутьсЯ к моей одежде.
…сли надо было что-нибудь взЯть из моих рук, то Я ставила эту вещь на пол, и
ее брали трЯпкой. …сли же надо было передать какую-либо вещь мне, ее просто
бросали. Љогда какаЯ-нибудь монахинЯ имела несчастье прикоснутьсЯ ко мне,
она считалась оскверненной и шла на исповедь, к настоЯтельнице, чтобы та
отпустила ей этот грех. ‹есть считаетсЯ чем-то низменным и подлым; она
становитсЯ жестокой и изобретательной, когда ее направлЯют на то, чтобы
угодить одному человеку, придумываЯ унижениЯ длЯ другого. Љак часто Я
вспоминала слова моей дорогой настоЯтельницы де Њони:
"„итЯ мое, среди всех этих девушек, находЯщихсЯ среди нас, таких
послушных, невинных и кротких, нет почти ни одной, да, ни одной, из которой
Я не могла бы сделать дикого зверЯ. ‘транное превращение! € оно происходит
тем легче, чем раньше девушка попадет в келью и чем меньше она знает жизнь.
ќти слова удивлЯют вас, сестра ‘юзанна? “паси вас ѓосподь испытать на себе,
насколько они правдивы! ‡найте:
хорошаЯ монахинЯ-лишь та, котораЯ пришла в монастырь, чтобы искупить
какой-нибудь тЯжкий грех".
ЊенЯ не допускали ни к какой работе. ‚ церкви по обе стороны от менЯ
оставлЯли по одному пустому сиденью. ‚ трапезной Я сидела за отдельным
столом, и мне ничего не подавали. џ вынуждена была сама ходить на кухню и
просить свою порцию. ‚ первый раз сестра-стрЯпуха крикнула мне:
- Ќе входите, отойдите подальше. џ повиновалась.
- —то вам надо?
- …сть.
- …сть! ‚ы недостойны жить...
€ногда Я уходила и оставалась целый день без пищи, иногда же требовала
ее, и мне ставили на пол еду, которую постыдились бы дать скотине. џ со
слезами подбирала ее и уходила. …сли мне случалось последней подойти к
двери, ведущей на клирос, она оказывалась запертой. ’огда Я становилась на
колени и ждала конца службы. …сли запертой оказывалась садоваЯ калитка, Я
возвращалась в свою келью. Њежду тем силы мои все убывали от недостаточности
и дурного качества пищи, которую мне давали, а главное-от горЯ, причинЯемого
мне этими постоЯнными проЯвлениЯми бесчеловечности. џ почувствовала, что,
если буду по-прежнему страдать молча, мне ни за что не дожить до конца моего
процесса. €так, Я решила поговорить с настоЯтельницей. ЏолумертваЯ от
страха, Я все же подошла к ее двери и тихонько постучалась. Ћна отворила.
“видев менЯ, она отступила на несколько шагов с криком:
- ‚ероотступница, отойдите! џ отошла.
- „альше.
џ отошла дальше.
- —то вам надо?
- Ќи Ѓог, ни люди не приговаривали менЯ к смерти, поэтому Я прошу вас,
сударынЯ, приказать, чтобы мне дали жить.
- †ить! „а разве вы достойны жить?-сказала она, повторЯЯ слова
сестры-стрЯпухи.
- Џро это знает Ѓог, и Я предупреждаю, что, если мне будут отказывать в
пище, Я вынуждена буду подать жалобу лицам, принЯвшим менЯ под свое
покровительство. џ нахожусь здесь лишь временно, до тех пор, пока не решитсЯ
мое пребывание в монашестве, пока не решитсЯ моЯ участь.
- €дите,- сказала она,- не осквернЯйте менЯ своим взглЯдом. џ
распорЯжусь...
џ повернулась и резко захлопнула дверь. „олжно быть, она отдала
соответствующее распорЯжение, но мне отнюдь не стало легче, так как
считалось заслугой не подчинЯтьсЯ ей в этом: мне швырЯли самую грубую пищу,
да еще портили ее, примешиваЯ к ней золу и всЯкие отбросы.
’акую жизнь вела Я, пока тЯнулсЯ мой процесс. ‚ход в приемную не был
мне окончательно запрещен, у менЯ не могли отнЯть нрава говорить с судьЯми и
адвокатом, но, чтобы добитьсЯ свиданиЯ со мной, последнему неоднократно
приходилось прибегать к угрозам. ‚ этих случаЯх менЯ сопровождала одна из
сестер. Ћна была недовольна, когда Я говорила тихо, сердилась, если Я
задерживалась слишком долго, прерывала менЯ, опровергала, противоречила мне,
повторЯла настоЯтельнице мои слова, искажаЯ их, истолковываЯ в дурном
смысле, быть может даже приписываЯ мне то, чего Я вовсе не говорила. „ело
дошло до того, что менЯ начали обворовывать, похищать мои вещи, забирать мои
стульЯ, простыни, матрацы. Њне перестали давать чистое белье, моЯ одежда
изорвалась, Я ходила почти босаЯ. ‘ трудом удавалось мне добывать себе воду.
Њного раз приходилось самой ходить за ней к колодцу-к тому самому колодцу, о
котором Я вам говорила. ‚сю мою посуду перебили, и, не имеЯ возможности
унести воду домой, Я должна была пить ее тут же на месте. Џод окнами келий Я
должна была проходить как можно скорее, чтобы не быть облитой нечистотами.
Ќекоторые сестры плевали мне в лицо. џ стала ужасающе грЯзна. ЋпасаЯсь, как
бы Я не пожаловалась на все это нашим духовникам, мне запретили ходить на
исповедь.
Ћднажды в большой праздник-кажетсЯ, это был день ‚ознесениЯ-менЯ
заперли на замок в келье, и Я не смогла пойти к обедне. Ѓыть может, Я была
бы совершенно лишена возможности посещать церковную службу, если бы не г-н
Њанури, которому сначала говорили, что никто не знает, где Я, что Я куда-то
исчезла и не исполнЯю никаких обЯзанностей, подобающих христианке. Њежду
тем, исцарапав себе руки, Я все же сломала замок и дошла до двери, ведущей
на клирос; она оказалась запертой, как это бывало всегда, когда Я приходила
не из первых. џ легла на пол, прислонившись головой и спиной к стене и
скрестив на груди руки, так что мое тело загораживало дорогу. Љогда служба
кончилась и монахини начали выходить, перваЯ из них внезапно остановилась.
‚след за ней остановились и остальные. ЌастоЯтельница понЯла, в чем дело, и
сказала:
- агайте по ней, это все равно что труп. Ќекоторые повиновались и
начали топтать менЯ ногами. „ругие оказались более человечными, но ни одна
не посмела протЯнуть мне руку и поднЯть менЯ. ‚о времЯ моего отсутствиЯ у
менЯ похитили из кельи мою молитвенную скамеечку, портрет основательницы
нашего монастырЯ, все иконы, унесли даже и распЯтие. Њне оставили лишь то,
которое было у менЯ на четках, но вскоре забрали и его. ’аким-то образом Я
жила в голых четырех стенах, в комнате без двери, без стула-и вынуждена была
теперь либо стоЯть, либо лежать на соломенном тюфЯке. “ менЯ не было
никакой, даже самой необходимой, посуды, что вынуждало менЯ выходить ночью
длЯ удовлетворениЯ естественной надобности, а наутро менЯ обвинЯли в том,
что Я нарушаю покой монастырЯ, брожу, терЯю рассудок. ’ак как кельЯ моЯ
больше не запиралась, ночью ко мне с шумом входили, кричали, трЯсли мою
кровать, били стекла, всЯчески пугали менЯ. ум доходил до верхнего этажа,
доносилсЯ до нижнего, и те монахини, которые не состоЯли в заговоре,
говорили, что в моей комнате происходЯт странные вещи, что оттуда слышны
зловещие голоса, крики, лЯзг цепей, что Я разговариваю с привидениЯми и
злыми духами, что, должно быть, Я продала душу дьЯволу и надо бежать вон из
моего коридора.
‚ монастырских общинах есть слабоумные; таких даже очень много. Ћни
верили всему, что им рассказывали, не смели пройти мимо моей двери, их
расстроенному воображению Я представлЯлась чудовищем, и, встречаЯсь со мной,
они крестились и убегали с криком: "Ћтойди от менЯ, сатана! ѓосподи, помоги
мне!.." Љак-то раз одна из самых молодых показалась в конце коридора, когда
Я шла в ее сторону. Ћна никак не могла избежать встречи со мной, и ее
охватил дикий ужас. ‘начала она отвернулась к стене, бормоча дрожащим
голосом: "ѓосподи! ѓосподи! €исусе! „ева ЊариЯ!.." Њежду тем Я приближалась.
Џочувствовав, что Я рЯдом с ней, и боЯсь увидеть менЯ, она обеими руками
закрыла лицо, ринулась в мою сторону, бросилась прЯмо ко мне в объЯтиЯ и
закричала: "Ќа помощь! Ќа помощь! Џощадите! џ погибла! ‘естра ‘юзанна, не
причинЯйте мне зла! ‘естра ‘юзанна, сжальтесь надо мной!..." € с этими
словами она замертво упала на пол.
‚се сбегаютсЯ на ее крики, ее уносЯт, и не могу вам передать, как
извратили всю эту историю. ЊенЯ сделали настоЯщей преступницей, стали
говорить, что мною овладел демон распутства, приписали мне намерениЯ и
поступки, которые Я не решаюсь назвать, - а Явный беспорЯдок в одежде
молодой монахини объЯснили моими противоестественными желаниЯми. џ не
мужчина, Я, право, не знаю, что можно вообразить о женщине, когда она
находитсЯ с другой женщиной, и еще меньше-о женщине, когда она одна. Ћднако
у моей кровати снЯли полог, ко мне в комнату входили в любое времЯ, и,
знаете, сударь,-должно быть, при всей их внешней сдержанности, при
скромности их взглЯдов и целомудренном выражении лиц у этих женщин очень
развращенное сердце: во всЯком случае, они знают, что в одиночестве можно
совершать непристойные вещи, Я же этого не знаю и никогда не могла
хорошенько понЯть, в чем они менЯ обвинЯли, ибо они изъЯснЯлись в таких
туманных выражениЯх, что Я совершенно не знала, что отвечать им.
…сли Я стану описывать эти преследованиЯ во всех подробностЯх, то
никогда не кончу. Ђх, сударь, если у вас есть дочери, то пусть моЯ судьба
покажет вам, что нельзЯ позволЯть им вступать в монашество без сильнейшего и
резко выраженного призваниЯ к нему. Љак несправедливы люди! Ћни разрешают
ребенку распорЯжатьсЯ своей свободой в таком возрасте, когда ему еще не
разрешают распорЯдитьсЯ даже одним экю. ‹учше убейте свою дочь, но не
запирайте в монастырь против ее воли. „а, лучше убейте ее.
‘колько раз Я жалела, что моЯ мать не задушила менЯ, как только Я
родилась! ќто было бы менее жестоко. Џоверите ли вы, что у менЯ отнЯли
требник и запретили молитьсЯ Ѓогу? ђазумеетсЯ, Я не подчинилась. “вы, ведь
это было моим единственным утешением! џ воздымала руки к небу, испускала
крики и дерзала надеЯтьсЯ, что их слышит единственное существо, которое
видело все мое горе. Њонахини подслушивали менЯ за дверью, и однажды, когда
из глубины своего удрученного сердца Я обращалась к Ѓогу, взываЯ о помощи,
одна из них крикнула мне:
- ’щетно вы призываете Ѓога: длЯ вас его больше нет. “мрите в отчаЯнии
и будьте проклЯты...
Ћстальные добавили: "„а будет так с вероотступницей! Ђминь!"
Ќо вот один факт, который, наверно, поразит вас больше, чем все
остальное. Ќе знаю что это было, злоба или заблуждение, но, хотЯ Я не
сделала ничего такого, что указывало бы на умственное расстройство или тем
более на одержимость, монахини начали совещатьсЯ, не следует ли изгнать из
менЯ беса. € вот большинством голосов было решено, что Я отреклась от
миропомазаниЯ и от крещениЯ, что в менЯ вселилсЯ злой дух и что это он
удалЯет менЯ от богослужений. Ћдна сообщила, что при некоторых молитвах Я
скрежетала зубами и содрогалась в церкви, что при возношении свЯтых даров Я
ломала руки; другаЯ добавила, что Я топтала ногами распЯтие, перестала
носить четки (которые у менЯ украли) и что Я произносила такие богохульства,
которых, право, не смею повторить перед вами. € все они твердили, что во мне
происходит что-то неестественное, о чем необходимо сообщить старшему
викарию. ’ак они и сделали.
‘таршим викарием был в то времЯ некто г-н ќбер, человек пожилой и
опытный, резкий, но справедливый и просвещенный. …му подробно рассказали о
неурЯдицах в монастыре; нет сомнениЯ, что неурЯдицы эти были велики, но если
Я и была их причиной, то причиной поистине невольной. ‚ы, конечно,
понимаете; что в посланном ему донесении не были забыты ни мои ночные
прогулки, ни мое отсутствие в хоре, ни суматоха, происходившаЯ в моей келье;
в нем было все-и то, что видела одна, и то, что слышала другаЯ, и мое
отвращение к свЯтынЯм, и мои богохульства, и приписываемые мне непристойные
поступки;
а что касаетсЯ приключениЯ с молодой монахиней, то из него сделали
настоЯщее преступление. ЋбвинениЯ были так многочисленны и так серьезны, что
при всем своем здравом смысле г-н ќбер не мог не поддатьсЯ этому обману хотЯ
бы частично и решил, что в них значительнаЯ долЯ правды. „ело показалось ему
достаточно важным, чтобы занЯтьсЯ им лично. Ћн предупредил о своем посещении
и ЯвилсЯ в сопровождении двух состоЯвших при нем молодых свЯщенников,
помогавших ему в его трудных обЯзанностЯх.
Ќезадолго перед этим ночью кто-то тихо вошел в мою келью. џ ничего не
сказала, выжидаЯ, чтобы со мной заговорили, и чей-то тихий, дрожащий голос
окликнул менЯ:
- ‘естра ‘юзанна, вы спите?
- Ќет, не сплю. Љто это?
- ќто Я.
- Љто вы?
- ‚аша подруга. џ умираю от страха и рискую погубить себЯ, но хочу дать
вам один совет, хотЯ и не знаю, поможет ли он вам. ‘лушайте: завтра или
послезавтра к нам должен приехать старший викарий; вас будут обвинЯть,
приготовьтесь защищатьсЯ. Џрощайте. Њужайтесь, и да пребудет с вами Ѓог.
‘казав это, она исчезла как тень.
Љак видите, повсюду, даже в монастырЯх, есть сердобольные души, которые
ничто не может ожесточить.
Њежду тем за моим процессом следили с большой горЯчностью; множество
лиц обоего пола, разного общественного положениЯ и состоЯниЯ, с которыми Я
не была знакома, заинтересовались моей судьбой и ходатайствовали за менЯ.
‚ы, сударь, принадлежали к их числу, и, может быть, историЯ моего процесса
известна вам лучше, чем мне самой, так как к концу его Я больше не имела
возможности беседовать с г-ном Њанури. …му сказали, что Я больна; он
заподозрил, что его обманывают, и, предположив, что менЯ заперли в карцер,
обратилсЯ к архиепископу, который не удостоил его выслушать, так как был
предупрежден, что Я безумнаЯ, а может быть, и нечто похуже. ’огда г-н Њанури
обратилсЯ к судьЯм, настаиваЯ на выполнении приказа, согласно которому
настоЯтельница была обЯзана предъЯвлЯть менЯ по первому требованию живой или
мертвой. Ќачалось препирательство между церковными судьЯми и светскими.
Џервые понЯли, какие последствиЯ мог иметь подобный случай, и, видимо,
именно это ускорило посещение старшего викариЯ. Ћбычно же эти господа не так
уж торопЯтсЯ вмешиватьсЯ в раздоры, постоЯнно происходЯщие в монастырЯх, так
как по опыту знают, что их авторитет всегда можно обойти или подорвать.
џ воспользовалась предупреждением подруги и, призываЯ на помощь Ѓога,
старалась укрепить свой дух и подготовитьсЯ к защите. џ молила небо об одном
- о счастье быть допрошенной и выслушанной без пристрастиЯ, и Я добилась
этого счастьЯ, но сейчас вы узнаете, какой ценой. …сли в моих интересах было
предстать перед моим судьей ни в чем не повинной и разумной, то моей
настоЯтельнице было не менее важно, чтобы он увидел менЯ злобной, одержимой,
преступной и безумной. € в то времЯ как Я удвоила свое молитвенное рвение,
она удвоила свою жестокость. ’еперь мне давали ровно столько пищи, сколько
требовалось, чтобы не умереть с голоду; менЯ измучили преследованиЯми и
старались запугать еще больше; мне теперь совсем не давали спать по ночам;
словом, было пущено в ход все, что могло подорвать здоровье и помутить
рассудок. ‚ы не можете себе представить всю утонченность этих пыток. ‘удите
по следующим выходкам.
Љак-то раз, выйдЯ из кельи и направлЯЯсь в церковь или куда-то в другое
место, Я увидела, что на полу в коридоре валЯютсЯ каминные щипцы. џ
нагнулась, чтобы поднЯть их и положить в такое место, где их легко могли бы
найти, но в полумраке не разглЯдела, что они были раскалены почти докрасна.
џ схватила их и тотчас же выпустила из рук, но при падении они содрали почти
всю кожу с моей ладони. ‚ тех местах, где Я должна была проходить ночью,
бросали на пол разные предметы, чтобы Я споткнулась, или подвешивали их на
уровне моей головы,- так что Я постоЯнно ушибалась. ‘ама не понимаю, как это
Я не разбилась до смерти. Њне нечем было посветить себе, и приходилось идти,
дрожа от страха, вытЯнув перед собой руки. Њне сыпали под ноги битое стекло.
џ твердо решила рассказать обо всех этих издевательствах и до некоторой
степени сдержала слово. „верь в отхожее место часто оказывалась запертой, и
мне приходилось спускатьсЯ с нескольких этажей и бежать в глубь сада, если
калитка была отперта, а если нет... Ђх, сударь, как злы эти
женщины-затворницы, когда они уверены в том, что способствуют утолению
ненависти своей настоЯтельницы, и верЯт, что, повергаЯ вас в отчаЯние,
служат Ѓогу! „а, пора было приехать старшему викарию, пора было кончитьсЯ
моему процессу.
’о была критическаЯ минута моей жизни. Џодумайте только, сударь, ведь Я
совершенно не знала, какими красками расписали менЯ этому свЯщеннослужителю,
не знала, что он приедет, любопытствуЯ увидеть девушку, котораЯ одержима
дьЯволом или притворЯетсЯ одержимой. Ѓыло решено, что только сильный страх
может привести менЯ в такое состоЯние. € вот что придумали длЯ этой цели.
‚ день посещениЯ старшего викариЯ, ранним утром, настоЯтельница вошла в
мою келью. ‘ ней были три монахини. Ћдна несла кропильницу, другаЯ ~
распЯтие, третьЯ-веревки. ѓромким и угрожающим голосом настоЯтельница
сказала мне:
- Џоднимитесь... ‘таньте на колени и поручите вашу душу Ѓогу.
- ‘ударынЯ,-сказала Я,-прежде чем Я исполню ваше приказание, нельзЯ ли
мне спросить у вас, что со мной будет, что вы решили со мной сделать и о чем
Я должна просить Ѓога?
‚се мое тело покрылось холодным потом, Я дрожала, у менЯ подгибались
колени. џ с ужасом смотрела на трех зловещих спутниц настоЯтельницы. Ћни
стоЯли в рЯд, лица их были мрачны, губы сжаты, глаза закрыты. ѓолос мой
прерывалсЯ от страха после каждого произнесенного слова. ’ак как все
молчали, мне показалось, что менЯ не расслышали, и Я повторила последние
слова своего вопроса,- у менЯ не хватило сил повторить его весь целиком.
€так, слабым, замирающим голосом Я переспросила:
- Љакой милости должна Я просить у Ѓога? Њне ответили:
- Џросите его отпустить вам грехи всей вашей жизни. ѓоворите с ним так,
как если бы вы готовились предстать перед ним.
Љогда Я услыхала эти слова, мне пришло в голову, что они обсудили дело
между собой и решили избавитьсЯ от менЯ. џ слышала, что такие случаи и в
самом деле бывали в некоторых мужских монастырЯх, что монахи судЯт, выносЯт
смертный приговор и сами приводЯт его в исполнение. Џравда, Я не думала, что
такой бесчеловечный суд когда-либо имел место хоть в одном женском
монастыре; но было столько вещей, о существовании которых Я не подозревала и
которые все же происходили здесь! Џри мысли о близкой смерти Я хотела
вскрикнуть, но, хотЯ рот мой был открыт, из него не вылетало ни звука. џ с
мольбой протЯнула к настоЯтельнице руки, и мое бессильное тело откинулось
назад. џ упала, но мое падение было безболезненным. ‚ подобные минуты -
минуты смертельного страха - силы оставлЯют нас, ноги подкашиваютсЯ, а руки
повисают,- словно человеческий организм, не будучи в состоЯнии защитить
себЯ, стараетсЯ угаснуть незаметно. џ потерЯла сознание и способность
чувствовать; Я только слышала вокруг себЯ неЯсный и отдаленный гул голосов.
Ѓыть может, кто-то разговаривал; быть может, у менЯ звенело в ушах. џ не
различала ничего, кроме этого гула, который продолжалсЯ довольно долго. Ќе
знаю, сколько времени пробыла Я в таком состоЯнии, но менЯ вывело из него
внезапное ощущение холода; Я вздрогнула и глубоко вздохнула. џ насквозь
промокла, вода стекала с моего платьЯ на пол: на менЯ была опрокинута
большаЯ кропильница. ЏолумертваЯ, лежала Я на боку, в луже воды,
прислонившись головой к стене, с приоткрытым ртом и с закрытыми глазами. џ
хотела было открыть их и оглЯдетьсЯ, но какой-то густой туман обволакивал
менЯ, и сквозь него мне мерещились чьи-то развевающиесЯ одежды, к которым Я
тщетно пыталась прикоснутьсЯ. џ шевельнула свободной рукой, той, на которую
не опиралась, и хотела поднЯть ее, но она показалась мне слишком тЯжелой.
Ћднако мало-помалу моЯ смертельнаЯ слабость стала проходить. џ приподнЯлась
и села, прислонЯсь спиной к стене. Ћбе мои руки лежали в воде, голова
свесилась на грудь, Я издавала невнЯтные, прерывистые, мучительные стоны. ‚о
взглЯде смотревших на менЯ женщин Я прочитала такую непреклонность, что
примирилась с неизбежным и не решилась молить их о пощаде. ЌастоЯтельница
сказала:
- Џоднимите ее.
ЊенЯ взЯли под руки и поднЯли.
- Ћна не хочет поручить себЯ Ѓогу,- продолжала настоЯтельница, - тем
хуже длЯ нее. ‚ы знаете, что вам надлежит делать. Љончайте.
џ подумала, что принесенные веревки были предназначены длЯ того, чтобы
удавить менЯ, и посмотрела на них глазами, полными слез. џ попросила дать
мне поцеловать распЯтие,- мне отказали в этом. џ попросила разрешениЯ
поцеловать веревки,-мне поднесли их. џ нагнулась, взЯла нарамник
настоЯтельницы, поцеловала его и сказала:
- ѓосподи, смилуйсЯ надо мной! ѓосподи, смилуйсЯ надо мной! Њилые
сестры, постарайтесь не очень мучить менЯ.
€ Я подставила им шею.
Ќе могу вам сказать, что со мной было, что со мной делали. Ќет
сомнениЯ, что те, кого ведут на казнь,- а Я думала, что менЯ ведут на
казнь,- умирают до совершениЯ ее. џ очнулась на соломенном тюфЯке, служившем
мне постелью; руки мои были свЯзаны за спиной, Я сидела с большим железным
распЯтием на коленЯх...
...ѓосподин маркиз, Я понимаю, какую боль причинЯю вам сейчас; но вы
пожелали узнать, заслуживаю ли Я, хотЯ бы в малой степени, того состраданиЯ,
которого Я жду от вас...
‚от когда Я почувствовала превосходство христианской религии над всеми
религиЯми мира. ЉакаЯ глубокаЯ мудрость заключаетсЯ в том, что слепаЯ
философиЯ называет "безумием креста". —то мог мне дать в этом моем состоЯнии
образ счастливого законодателЯ, увенчанного славой? Џередо мной был невинный
страдалец, угасающий в мучениЯх, с пронзенным боком, с терновым венцом на
челе, с пригвожденными руками и ногами,- и Я говорила себе:
"‚едь этой мой ѓосподь, а Я еще смею жаловатьсЯ!.." џ прониклась этой
мыслью и почувствовала, что утешение воскресает в моем сердце. џ познала
ничтожество жизни и была более чем счастлива, что терЯю ее, не успев
умножить свои грехи. € все же, вспоминаЯ о своей молодости-мне не было еще и
двадцати лет,- Я вздохнула: Я была слишком слаба, слишком разбита, чтобы дух
мой мог восторжествовать над страхом смерти. Њне кажетсЯ, что, будь Я вполне
здорова, Я могла бы встретить ее с большим мужеством.
Њежду тем настоЯтельница и ее спутницы вернулись. Ћни обнаружили во мне
большее присутствие духа, чем ожидали и чем бы им хотелось видеть. Ћни
поставили менЯ на ноги и закрыли лицо покрывалом. „ве взЯли менЯ под руки,
третьЯ подтолкнула сзади, и настоЯтельница велела мне идти вперед. џ шла, не
видЯ куда, но думаЯ, что иду на казнь, и повторЯла:
"ѓосподи, смилуйсЯ надо мной! ѓосподи, поддержи менЯ! ѓосподи, не
покинь менЯ! ѓосподи, прости, если Я чем-нибудь прогневала тебЯ".
ЊенЯ привели в церковь. ‘тарший викарий служил там обедню. ‚сЯ община
была в сборе. ‡абыла вам сказать, что, когда Я входила в дверь, три
сопровождавшие менЯ монахини стиснули менЯ, начали изо всех сил толкать и
поднЯли возню, делаЯ вид, что Я сопротивлЯюсь и ни за что не хочу входить и
церковь, хотЯ в действительности ничего подобного не было: одна тащила менЯ
за руку, другие держали сзади. џ едва стоЯла на ногах. ЊенЯ подвели к
ступенькам алтарЯ и, сильно потЯнув за руки, поставили на колени, словно Я
отказывалась добровольно сделать это. ЊенЯ все времЯ крепко держали, как
будто Я намеревалась убежать. ‡апели "Veni, Creator", выставили свЯтые дары,
и викарий благословил присутствующих. ‚о времЯ благословениЯ, когда все
кладут поклоны, одна из державших менЯ сестер как бы насильно пригнула мне
голову к земле, а остальные надавили руками на плечи. џ ощутила все эти
движениЯ, но не могла понЯть, какова была их цель. Ќаконец все разъЯснилось.
Џосле благословениЯ старший викарий снЯл ризу и, облаченный лишь в
стихарь и епитрахиль, направилсЯ к ступенЯм того алтарЯ, где Я стоЯла на
коленЯх. Ћн шел между двумЯ свЯщенниками, повернувшись спиной к алтарю, где
были выставлены свЯтые дары, а лицом ко мне. Ћн приблизилсЯ ко мне и сказал:
- ‘естра ‘юзанна, встаньте.
„ержавшие менЯ сестры резко поднЯли менЯ, другие окружили, обхватив за
талию, словно боЯсь, что Я вырвусь. Ћн добавил:
- ђазвЯжите ее.
Њонахини не выполнили его приказаниЯ, показываЯ знаками, что неудобно и
даже опасно оставлЯть менЯ на свободе. Ћднако Я уже говорила вам, что
викарий был человек крутого нрава. Ћн повторил твердым и суровым голосом:
- ђазвЯжите ее. Ћни повиновались.
Љак только мои руки освободились от веревок, Я издала такой громкий и
мучительный стон, что старший викарий побледнел, а лицемерные монахини,
стоЯвшие около менЯ, разбежались как бы в испуге.
Ћн овладел собой, и сестры снова подошли ко мне, делаЯ вид, что дрожат
от страха. џ продолжала стоЯть неподвижно, и он спросил:
- —то с вами?
‚место ответа Я протЯнула ему обе руки: веревка, которой Я была
скручена, впилась мне в тело почти до кости, и руки совсем посинели от
застоЯ крови. Ћн понЯл, что мой стон был вызван внезапной болью, причиненной
восстановлением кровообращениЯ, и сказал:
- ‘нимите с нее покрывало.
Џеред этим, незаметно длЯ менЯ, мое покрывало в нескольких местах
пришили к платью, и теперь, снимаЯ его, сестры опЯть проЯвили замешательство
и много ненужного усердиЯ: им непременно хотелось, чтобы этот
свЯщеннослужитель увидел менЯ одержимой, бесноватой или безумной. Ћднако,
когда они начали сильно дергать, нитки кое-где порвались, а кое-где
порвалось покрывало и платье, и все увидели менЯ.
“ менЯ привлекательное лицо. ‘ильные страданиЯ изменили его, но
выражение осталось то же. ‡вук моего голоса способен растрогать;
чувствуетсЯ, что его интонации правдивы. ‚се это вместе произвело на молодых
помощников старшего викариЯ сильное впечатление, и их охватила жалость. —то
до него самого, то ему было неведомо это чувство. ‘праведливый, но далеко не
мЯгкосердечный, он принадлежал к числу людей, которые рождены служить
добродетели, но которым, к несчастью, не дано вкусить ее сладость. Ћни
делают добро, движимые чувством долга, повинуЯсь доводам рассудка. Ћн взЯл
рукав своей епитрахили, возложил его мне на голову и спросил:
- ‘естра ‘юзанна, верите ли вы в Ѓога-Ћтца, ‘ына и ‘вЯтого „уха? џ
ответила:
- ‚ерую.
- ‚ерите ли вы в нашу матерь свЯтую церковь?
- ‚ерую.
- Ћтрекаетесь ли вы от сатаны и дел его? ‚место ответа Я внезапно
рванулась вперед, громко вскрикнула, и кончик рукава епитрахили старшего
викариЯ соскользнул у менЯ с головы. Ћн вздрогнул, спутники его побледнели.
‘реди сестер произошло смЯтение: одни убежали, другие с шумом вскочили со
своих молитвенных скамей. Ћн знаком приказал им успокоитьсЯ, а сам смотрел
на менЯ, ожидаЯ чего-то необычайного. џ успокоила его, сказав:
- ‘ударь, не случилось ничего особенного. Џросто кто-то из монахинь
больно уколол менЯ чем-то острым.
€, поднЯв глаза и руки к небу, Я добавила, заливаЯсь слезами:
- ЊенЯ ранили в ту самую минуту, когда вы спросили, отрекаюсь ли Я от
сатаны и от его гордыни, и Я прекрасно понимаю, зачем это понадобилось...
ЌастоЯтельница от лица всех монахинь заЯвила, что никто ко мне не
прикасалсЯ.
‘тарший викарий снова возложил мне на голову край своей епитрахили.
Њонахини хотели подойти ближе, но он знаком приказал им отойти в сторону, а
затем снова спросил у менЯ, отрекаюсь ли Я от сатаны и его деЯний, и Я
твердо ответила:
- Ћтрекаюсь, отрекаюсь.
Ћн велел принести распЯтие и дал мне приложитьсЯ к нему. џ приложилась
к изображению •риста, к его ступнЯм, рукам и к ране в боку.
Ћн приказал мне вслух воздать хвалу ѓосподу. џ поставила распЯтие на
пол, опустилась на колени и сказала:
- ѓосподи, спаситель мой, умерший на кресте за мои грехи и грехи всего
рода человеческого! џ поклонЯюсь тебе! ‘паси менЯ заслугою мук, которые ты
принЯл, пролей на менЯ каплю крови, которую ты истекал, дабы Я очистилась
ею. Џрости менЯ, Ѓоже, как Я прощаю всем врагам своим...
‡атем он сказал мне:
- €споведуйте веру.- € Я исполнила это.
- €споведуйте любовь.- € Я исполнила это.
- €споведуйте надежду.- € Я исполнила это.
- €споведуйте милосердие.- € Я исполнила это. Ќе помню точно моих
выражений, но, должно быть, они были возвышенны, ибо Я исторгла рыданиЯ у
некоторых монахинь, два молодых свЯщенника прослезились, а викарий с
удивлением спросил у менЯ, откуда Я взЯла молитвы, которые только что
произнесла.
џ ответила ему:
- €з глубины моего сердца. ќто мои собственные мысли и чувства -
призываю в свидетели Ѓога, который внемлет нам всюду и присутствует на этом
алтаре. џ христианка, Я ни в чем не повинна. …сли Я совершила какие-нибудь
прегрешениЯ, о них знает один Ѓог, и только он имеет право потребовать менЯ
к ответу и наказать за них.
Џри этих словах старший викарий грозно взглЯнул на настоЯтельницу.
‚скоре эта церемониЯ, во времЯ которой хотели оскорбить величие Ѓога,
надругатьсЯ над всем свЯтым и подвергнуть осмеЯнию служителЯ церкви, пришла
к концу. Њонахини удалились, и остались лишь настоЯтельница, Я и молодые
свЯщенники. ‘тарший викарий сел и, вынув полученное им донесение с
выдвинутыми против менЯ обвинениЯми, прочитал его вслух, задаваЯ мне вопросы
по всем содержавшимсЯ в нем пунктам.
- Џочему вы никогда не исповедуетесь?-спросил он.
- Џотому, что мне препЯтствуют в этом.
Џочему вы никогда не причащаетесь? - Џотому, что мне препЯтствуют в
этом.
- Џочему вы не присутствуете ни на литургии, ни на других
богослужениЯх?
- Џотому, что мне препЯтствуют в этом. ЌастоЯтельница хотела было
вмешатьсЯ, но он прервал ее со своей обычной резкостью:
- ‡амолчите, сударынЯ... Џочему вы выходите по ночам из своей кельи?
- Џотому, что мне не дают воды, отнЯли у менЯ кувшин и посуду,
необходимую длЯ отправлениЯ естественных потребностей.
- Џочему по ночам слышен шум в вашем коридоре и в вашей келье?
- ќто делаетсЯ длЯ того, чтобы лишить менЯ покоЯ.
ЌастоЯтельница снова хотела заговорить, но он сказал ей во второй раз:
- ‘ударынЯ, Я уже велел вам молчать. ‚ы ответите тогда, когда Я спрошу
вас... —то это за историЯ с монахиней, которую вырвали из ваших рук и нашли
лежащей без чувств в коридоре?
- ќто результат страха, который внушили ей по отношению ко мне.
- ќто ваша подруга?
- Ќет, сударь.
- ‚ы никогда не входили в ее келью?
- Ќикогда.
- ‚ы никогда не делали ничего непристойного ни с нею, ни с другими?
- Ќикогда.
- Џочему вас свЯзали?
- Ќе знаю.
- Џочему ваша кельЯ не запираетсЯ?
- Џотому, что Я сломала дверной замок.
- „лЯ чего вы сломали его?
- „лЯ того, чтобы открыть дверь и присутствовать на богослужении в день
‚ознесениЯ ѓосподнЯ.
- ‡начит, в этот день вы поЯвлЯлись в церкви?
- „а, сударь.
- ‘ударь, это неправда,- вмешалась настоЯтельница,- всЯ община...
- ‚сЯ община удостоверит,- перебила Я ее,- что дверь на клирос была
заперта, что монахини нашли менЯ лежащей на полу у этой двери и что вы
приказали им топтать менЯ ногами, причем некоторые сделали это,- но Я прощаю
их, прощаю и вас, сударынЯ, хотЯ вы и отдали такое приказание. џ пришла сюда
не обвинЯть, а защищатьсЯ.
- Џочему у вас нет ни четок, ни распЯтиЯ?
- Џотому, что у менЯ отнЯли их.
- ѓде ваш требник?
- “ менЯ отнЯли его.
- Љак же вы молитесь?
- џ молюсь сердцем и умом, хотЯ мне и запретили молитьсЯ.
- Љто же запретил вам это?
- ЌастоЯтельница.
ЌастоЯтельница снова хотела заговорить.
- ‘ударынЯ,-сказал он,-правда это или ложь, что вы запретили ей
молитьсЯ? „а или нет?
- џ думала и имела основание думать, что...
- „ело не в этом. ‡апретили вы ей молитьсЯ? „а или нет?
- џ запретила ей, но...
- Ќо,-повторил он,-но... ‘естра ‘юзанна, почему вы ходите босаЯ?
- Џотому, что мне не дают ни чулок, ни башмаков.
- Џочему ваше белье и платье так ветхи и так грЯзны?
- Џотому, что уже более трех месЯцев мне не дают чистого бельЯ, и Я
вынуждена спать в одежде.
- Џочему же вы спите в одежде?
- Џотому, что у менЯ нет ни полога, ни матраца, ни одеЯла, ни простынь,
ни ночной рубашки,
- Џочему же это так?
- Џотому, что у менЯ все отобрали.
- ‚ас кормЯт?
- џ прошу об этом.
- ’ак, значит, вас не кормЯт? џ промолчала, и он добавил:
- Ќе может быть, чтобы с вами обращались так сурово, если вы не
совершили какого-нибудь серьезного проступка, заслуживающего наказаниЯ.
- Њой проступок в том, что Я не призвана быть монахиней и хочу
расторгнуть обет, который был дан мною против воли
- ’олько суд может разрешить этот вопрос, и каково бы ни было его
решение, вы временно должны исполнЯть все монашеские обЯзанности.
- ‘ударь, никто не выполнЯет их более усердно, нежели Я.
- ‚ы должны пользоватьсЯ теми же правами, что и ваши товарки.
- ќто все, о чем Я прошу.
- “ вас ни на кого нет жалоб?
- Ќет, сударь, Я уже сказала вам, Я пришла сюда не обвинЯть, а
защищатьсЯ.
- €дите.
- Људа Я должна идти, сударь?
- ‚ вашу келью.
џ сделала несколько шагов, потом вернулась и простерлась у ног
настоЯтельницы и старшего викариЯ.
- —то такое? ‚ чем дело? - спросил он. џ показала ему голову, разбитую
в нескольких местах, окровавленные ноги, посиневшие худые руки,
грЯзную разорванную одежду и сказала:
- ‚зглЯните!
џ слышу ваш голос, господин маркиз, ваш и большинства тех, кто
прочитает эти записки. "Љакие ужасные злодеЯниЯ, и как они многочисленны,
разнообразны, непрерывны! ЉакаЯ утонченнаЯ жестокость в душе монахинь! ќто
невероЯтно!"-скажут они, скажете вы, и Я соглашусь с вами. Ћднако все это
правда, и пусть небо, которое Я призываю в свидетели, накажет менЯ со всей
суровостью и осудит на вечные муки, если Я позволила клевете омрачить легкой
тенью хотЯ бы одну из этих строк. ЌесмотрЯ на то, что Я долгое времЯ
испытывала на себе враждебность настоЯтельницы и Ясно видела, как сильно
возрастает врожденнаЯ испорченность некоторых монахинь под влиЯнием этой
враждебности, толкавшей их на злобные выходки и даже награждавшей за
них,-чувство обиды никогда не помешает мне быть справедливой. —ем больше Я
думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что все случившеесЯ со мной никогда не
случалось и, может быть, никогда больше не случитсЯ ни с кем другим. Ћдин
только раз (и дай Ѓог, чтобы этот случай был первым и последним!) провидению
понадобилось-а пути его неисповедимы - обрушить на голову одной страдалицы
всю сумму жестокостей, предназначенных, в силу его непостижимых велений, на
долю бесконечного множества несчастных обитательниц монастырей-ее
предшественниц и ее преемниц. џ страдала, Я много страдала, но участь моих
гонительниц кажетсЯ и всегда казалась мне еще более достойной сожалениЯ. џ
предпочитала и предпочитаю умереть, нежели поменЯтьсЯ ролЯми с ними. Њои
муки кончатсЯ - ваша доброта дает мне надежду на это,- а воспоминание о
совершенном преступлении, стыд и упреки совести не покинут их до смертного
часа. Ћни уже осознали свою вину, не сомневайтесь в этом; они будут
сознавать ее всю жизнь, и страх перед наказанием сойдет в могилу вместе с
ними. € все-таки, господин маркиз, мое теперешнее положение плачевно, и
жизнь длЯ менЯ - тЯжкое бремЯ. џ женщина, дух мой слаб, как у всех женщин,
Ѓог может менЯ покинуть. џ уже не чувствую в себе ни силы, ни мужества
выносить дальше то, что выносила до сих пор. Ѓойтесь, господин маркиз, как
бы не наступила роковаЯ минута. ‘колько бы вы ни оплакивали тогда мою
участь, сколько бы ни терзались угрызениЯми совести, это не поможет мне
выйти из бездны; Я упаду в нее, и она навеки закроетсЯ над несчастной,
которую довели до отчаЯниЯ.
- €дите,- сказал мне старший викарий. Ћдин из свЯщенников подал мне
руку, чтобы помочь поднЯтьсЯ, и старший викарий добавил:
- џ допросил вас, сейчас Я допрошу вашу настоЯтельницу и не уеду отсюда
до тех пор, пока порЯдок не будет восстановлен.
џ вышла. ‚сех остальных обитательниц монастырЯ Я застала в тревоге.
Њонахини стоЯли на пороге своих келий и переговаривались друг с другом. Љак
только Я поЯвилась, они сейчас же ушли к себе, и все двери, одна за другой,
с шумом захлопнулись. џ вернулась в свою келью и, упав на колени у стены,
стала молить Ѓога вознаградить менЯ за сдержанность, с какой Я говорила со
старшим викарием, и открыть последнему мою невиновность, открыть ему истину.
џ еще молилась, когда старший викарий, оба его спутника и
настоЯтельница вошли в мою келью. џ уже говорила, что у менЯ не было ни
коврика, ни стула, ни скамеечек длЯ молитвы, ни полога у кровати, ни
матраца, ни одеЯла, ни простынь, никакой посуды;
дверь в келью не запиралась, а в окнах не было почти ни одного целого
стекла, џ встала. ‘тарший викарий остановилсЯ в изумлении и, бросив на
настоЯтельницу негодующий взглЯд, сказал ей:
- Ќу, сударынЯ?
- џ ничего не знала,- ответила она.
- Ќе знала? ‚ы лжете! ђазве был хоть один день, чтобы вы не заходили
сюда? € разве не здесь были вы сегоднЯ перед тем, как пришли в церковь?..
‘естра ‘юзанна, отвечайте, была здесь сегоднЯ ваша настоЯтельница?
џ молчала. Ћн не настаивал на ответе, но молодые свЯщенники стоЯли,
опустив руки, понурив голову, устремив взор в землю, и вид их достаточно
Ясно говорил об испытываемом ими огорчении и изумлении. ‡атем все вышли, и Я
услыхала, как старший викарий сказал настоЯтельнице в коридоре:
- ‚ы недостойны оставатьсЯ в вашей должности. ‚ас следует сместить. џ
подам жалобу епископу. —тобы все это безобразие было устранено еще до моего
отъезда.
€, направлЯЯсь к выходу, он добавил, качаЯ головой:
- ќто чудовищно. •ристианки! Њонахини! —еловеческие существа! ќто
чудовищно.
Џосле этого со мной ни о чем больше не говорили, но мне принесли белье,
платье, полог, простыни, одеЯло, посуду, мой требник, ‘вЯщенное писание,
четки, распЯтие; в окна вставили стекла; словом, было сделано все, чтобы
уравнЯть мое положение с положением остальных монахинь. ‚ход в приемную был
также разрешен мне, но только длЯ деловых свиданий, свЯзанных с моим
процессом.
Ђ дела мои шли плохо. ѓ-н Њанури подал первую докладную записку, и она
не произвела особого впечатлениЯ: в ней было слишком много рассуждений,
слишком мало чувства и почти никаких доказательств. ЌельзЯ полностью
обвинЯть этого искусного адвоката. џ не разрешила ему набросить хоть
малейшую тень на репутацию моих родителей. џ просила его щадить монашество
и, главное, монастырь, в котором Я находилась. џ не хотела, чтобы он
изобразил моих зЯтьев и сестер в слишком непривлекательном виде. ‚ мою
пользу говорил только мой первый протест, провозглашенный весьма
торжественно, но высказанный в другом монастыре и впоследствии нигде не
возобновленный. Љогда вы ставите защитнику такие ограничениЯ, имеЯ дело с
противником, который в своем нападении ни с чем не считаетсЯ, попирает
правду и неправду, утверждает и отрицает с одинаковым бесстыдством и не
отступает ни перед ложным обвинением или подозрением, ни перед злословием,
ни перед клеветой, вам трудно одержать победу. ‚едь в судах, где привычка к
надоевшим и скучным делам мешает внимательно отнестись даже к важнейшим, на
такие процессы, как мой, всегда смотрЯт косо из политических соображений,
опасаЯсь, как бы успех монахини, расторгающей обет, не вызвал такого же шага
со стороны бесконечного множества других. ‚тайне люди чувствуют, что, если
позволить дверЯм этих тюрем распахнутьсЯ перед одной несчастной, целаЯ толпа
других ринетсЯ к ним и попытаетсЯ прорватьсЯ силой. Џоэтому они стараютсЯ
отнЯть у нас мужество и заставит покоритьсЯ судьбе, убив всЯкую надежду на
ее изменение. Њне кажетсЯ, однако, что в хорошо управлЯемом государстве
следовало бы, напротив, затруднить вступление в монастырь и облегчить выход
оттуда. € почему бы не приравнЯть этот случай к множеству других, когда
малейшее несоблюдение формальностей делает недействительной судебную
процедуру, даже если она правильна во всем остальном? ђазве монастыри так уж
существенно необходимы длЯ всЯкого государственного устройства? ђазве это
€исус •ристос учредил институт монахов и монахинь? ђазве церковь не может
обойтись без них совершенно? ‡ачем нужно небесному жениху столько неразумных
дев, а роду человеческому - столько жертв? Ќеужели люди никогда не поймут,
что необходимо сузить жерло той бездны, где гибнут будущие поколениЯ? ‘тоЯт
ли все избитые молитвы одного обола, подаваемому беднЯку из состраданиЯ?
Њожет ди Ѓог, сотворивший человека существом общественным, допустить, чтобы
его запирали в келье? Њожет ли Ѓог, создавший его столь непостоЯнным, столь
слабым, узаконивать опрометчивые его обеты? € разве могут эти обеты, идущие
вразрез со склонностЯми, заложенными в нас самой природой, строго
соблюдатьсЯ кем-либо, кроме немногих бессильных созданий, у которых зародыши
страстей уже зачахли и которых по праву можно было бы отнести к разрЯду
уродов, если бы наши познаниЯ позволЯли нам так же легко и Ясно разбиратьсЯ
в духовном строении человека, как в его телесной структуре? ђазве мрачные
обрЯды, соблюдаемые при принЯтии послушничества и при пострижении, когда
мужчину или женщину обрекают на монашество и на несчастье,- разве они
искоренЯют в нас животные инстинкты? €, напротив, не пробуждаютсЯ ли эти
инстинкты, благодарЯ молчанию, принуждению и праздности, с такой силой,
какаЯ неведома мирЯнам, отвлекаемым множеством развлечений? ѓде можно
встретить умы, одержимые нечистыми видениЯми, которые неотступно преследуют
их и волнуют? ѓде можно встретить глубокое уныние, бледность, худобу, все
эти признаки чахнущей и изнурЯющей себЯ человеческой природы? ѓде слышатсЯ
по ночам тревожные стоны, а днем льютсЯ беспричинные слезы, которым
предшествует беспредметнаЯ грусть? ѓде природа, возмущеннаЯ принуждением,
ломает все поставленные перед нею преграды, приходит в неистовство и
ввергает организм в такую бездну разврата, от которой нет исцелениЯ? ‚ каком
другом месте и печаль и злоба уничтожили все общественные инстинкты? ѓде нет
ни отца, ни брата, ни сестры, ни родных, ни друга? ѓде человек, считаЯ себЯ
Явлением временным и быстропреходЯщим, относитсЯ к самым нежным узам в мире,
как путник относитсЯ к встреченным в пути предметам,- без всЯкой
привЯзанности к ним? ѓде обитают ненависть, отвращение и истериЯ? ѓде живут
рабство и деспотизм? ѓде царит неутолимаЯ злоба? ѓде тлеют созревшие в тиши
страсти? ѓде развиваютсЯ жестокость и любопытство? "Ќикто не знает истории
этих убежищ,-говорил впоследствии г-н Њанури в своей речи на суде,- никто не
знает ее". "„ать обет бедности,- добавлЯл он в другом месте,- значит
поклЯстьсЯ быть лентЯем и вором. „ать обет целомудриЯ - значит обещать Ѓогу
постоЯнно нарушать самый мудрый и самый важный из его законов. „ать обет
послушаниЯ-значит отречьсЯ от неотъемлемого права человека - от свободы.
…сли человек соблюдает свой обет- он преступник, если он нарушает его - он
клЯтвопреступник. †изнь в монастыре - это жизнь фанатика или лицемера".
Ћдна девушка просила у родителей разрешениЯ вступить в наш монастырь.
Ћтец сказал, что он согласен на это, но дает ей три года на размышление.
„евушке, котораЯ была исполнена религиозного пыла, это условие показалось
слишком тЯжелым. Ћднако пришлось подчинитьсЯ. …е призвание не обмануло ее,
она снова пришла к отцу и напомнила, что три года прошли. "‚от и хорошо,
дитЯ мое,- ответил он.- џ дал вам эти три года, чтобы испытать вас; надеюсь,
что и вы не откажете дать мне столько же, чтобы мог решитьсЯ Я сам". ќто
показалось ей еще более мучительным. Ѓыли пролиты слезы, но отец был твердый
человек и настоЯл на своем. Џо прошествии шести лет она вступила в монастырь
и принЯла пострижение. ќто была хорошаЯ монахинЯ, простодушнаЯ,
благочестиваЯ, добросовестно выполнЯвшаЯ свои обЯзанности;
но случилось, что духовники злоупотребили ее искренними признаниЯми и
донесли церковному суду о том, что происходило в монастыре. Ќаше
монастырское начальство догадалось об этом: ее посадили под замок, лишили
возможности соблюдать религиозные обрЯды, и в конце концов она сошла с ума.
„а и какой ум мог бы устоЯть против преследованиЯ пЯтидесЯти женщин, которые
с утра до вечера занЯты единственно тем, что мучают вас? …ще до того матери
этой затворницы расставили ловушку, Ясно свидетельствующую о жадности,
царЯщей в монастырЯх. …й внушили мысль приехать в монастырь и посетить келью
дочери. Ћна обратилась к старшему викарию, и он разрешил ей это Ћна
приехала, вбежала в келью. Љаково же было ее удивление, когда она увидела
лишь голые стены! Ћттуда вынесли решительно все, рассчитав, что нежнаЯ и
любЯщаЯ мать не оставит дочь в таком положении. ‚ самом деле, она заново
обставила келью, купила дочери новое белье и платье, но заЯвила монахинЯм,
что любопытство обошлось ей слишком дорого, что она не станет удовлетворЯть
его в другой раз и что три-четыре таких посещениЯ в год разорили бы
остальных ее детей... €з тщеславиЯ и стремлениЯ к роскоши родители приносЯт
в жертву одних членов семьи, чтобы улучшить судьбу других. Њонастырь- это
темница, куда ввергают тех, кого общество выбросило за борт. ‘колько матерей
искупают одно тайное преступление другим, подобно тому, как это сделала и
моЯ мать!
ѓ-н Њанури подал вторую докладную записку, котораЯ имела несколько
больший успех. •лопоты обо мне возобновились с новым жаром. џ еще раз
обратилась к сестрам с предложением оставить в их полном и нерушимом
владении наследство родителей. Ѓыл момент, когда мое дело принЯло весьма
благоприЯтный оборот, и Я надеЯлась получить свободу. ’ем горше оказалось
мое разочарование. „ело разбиралось в суде и было проиграно. ќто стало
известно всей общине, а Я еще ничего не знала. Ќачалось какое-то оживление,
суматоха, ликование, таинственное перешептывание, беспрестанные хождениЯ
монахинь к настоЯтельнице и друг к другу. џ трепетала, Я не могла ни
оставатьсЯ в своей келье, ни выйти оттуда. Ќи одной подруги, к которой Я
могла бы броситьсЯ в объЯтиЯ! Ћ, это мучительное утро, утро днЯ суда! џ
хотела молитьсЯ-и не могла; становилась на колени, старалась
сосредоточитьсЯ, начинала молитву, но мысли мои невольно уносились в суд: Я
видела судей, слышала речи адвокатов, обращалась к ним, прерывала моего
защитника, так как мне казалось, что он плохо защищает мое дело. џ не знала
в лицо никого из судей, но они вставали в моем воображении; одни были
приветливы, другие мрачны, третьи равнодушны. ’рудно передать, в каком Я
была возбуждении, в каком смЯтении. ум уступил место глубокой тишине.
Њонахини больше не разговаривали между собой. Њне показалось, что в хоре
голоса их звучали более звонко, чем обычно,- во всЯком случае, голоса тех,
которые пели. Ћстальные не пели вовсе. Џо окончании церковной службы все
разошлись в молчании. џ убеждала себЯ, что они так же взволнованы ожиданием,
как и Я, но в полдень шум и движение внезапно возобновились во всех углах.
„вери начали открыватьсЯ и закрыватьсЯ, монахини ходили взад и вперед,
вполголоса переговариваЯсь между собой. џ припала ухом к замочной скважине,
и мне показалось, что, проходЯ мимо моей двери, все умолкали и шли на
цыпочках. џ почувствовала, что проиграла дело, Я больше не сомневалась в
этом. џ стала метатьсЯ по келье. џ задыхалась, но не могла ни стонать, ни
плакать, хватаЯсь за голову, прижималась лбом то к одной стене, то к другой.
•отела было прилечь на постель, но мне помешало биение собственного сердца;
да, Я слышала, как стучало мое сердце, приподымаЯ на груди платье. ’аково
было мое состоЯние, когда менЯ вызвали в приемную. џ спустилась по лестнице,
но не решалась сделать ни шагу дальше. ЊонахинЯ, приходившаЯ за мной, была
так весела, что новость, приготовленнаЯ мне, не могла не быть печальной,- Я
сразу понЯла это. € все же Я пошла. “ двери в приемную Я вдруг остановилась
и забилась в угол, Я не могла совладать с собой. Ќаконец Я вошла. ‚ комнате
никого не было. џ ждала. ‹ицу, вызвавшему менЯ, не разрешили войти в
приемную до моего прихода: было Ясно, что это посланный от моего адвоката,
и, желаЯ узнать, о чем мы будем говорить, монахини собрались, чтобы нас
подслушать. Љогда он вошел, Я сидела, опустив голову на руку и облокотившись
на решетку.
- џ от господина Њанури,- сказал он.
- —тобы сообщить мне, что дело проиграно? - спросила Я.
- ‘ударынЯ, Я ничего не знаю, но он передал мне это письмо, и когда он
давал мне его, у него был очень удрученный вид. џ ЯвилсЯ сюда немедленно,
как он приказал.
- „айте...
Ћн протЯнул мне письмо, и Я взЯла его, не менЯЯ положениЯ и не глЯдЯ на
собеседника. Џоложив письмо на колени, Я продолжала сидеть в той же позе.
- Ћтвета не будет? - спросил посланный.
- Ќет,- ответила Я.- Њожете идти.
Ћн ушел, а Я все еще сидела на прежнем месте, не в силах пошевелитьсЯ и
не решаЯсь выйти из приемной.
‚ монастырЯх не дозволЯетсЯ ни писать письма, ни получать их без
разрешениЯ настоЯтельницы. …й показывают и те, которые получают, и те,
которые пишут: следовательно, Я должна была отнести ей это письмо. џ
направилась к ее келье; путь туда показалсЯ мне бесконечным. “зник, выходЯ
из своей камеры, чтобы выслушать смертный приговор, не мог бы идти
медленнее, не мог быть более удрученным, чем Я в эту минуту. Ќаконец Я
все-таки оказалась у ее дверей. Њонахини издали следили за мной; они ничего
не хотели упустить из зрелища моего горЯ и моего унижениЯ. џ постучала, мне
отворили. “ настоЯтельницы было несколько монахинь. џ видела только подол их
одежд, так как не могла решитьсЯ поднЯть глаза. „рожащей рукой Я протЯнула
ей письмо; она взЯла его, прочитала и отдала мне. џ вернулась в келью,
бросилась на постель, положила письмо рЯдом с собой и, не читаЯ его, лежала
так, не спускаЯсь к обеду, не делаЯ ни одного движениЯ, до самой
послеобеденной службы. ‚ половине четвертого удар колокола заставил менЯ
сойти вниз. ‚ церкви собралось уже несколько монахинь. ЌастоЯтельница стоЯла
у входа на хоры. Ћна остановила менЯ и приказала мне стать на колени за
дверью. Ћстальные монахини вошли туда, и дверь закрылась. Џосле службы все
монахини вышли. џ пропустила их, потом встала и пошла за последней.
‘ этой минуты Я решила подчинЯтьсЯ всему, чего бы от менЯ ни
потребовали. Ћни запретили мне посещать церковь, и Я сама запретила себе
поЯвлЯтьсЯ в трапезной и в рекреационном зале. џ всесторонне обдумала свое
положение и увидела, что теперь единственный источник спасениЯ - в моей
полнейшей покорности и в той выгоде, которую монастырь мог извлечь из моих
талантов. ‚ течение нескольких дней обо мне как будто совсем забыли, и Я
была бы довольна, если бы так продолжалось и дальше. Љо мне приходили
посетители, но единственным, кого мне разрешили принЯть, был г-н Њанури.
‚ойдЯ в приемную, Я застала его в той же самой позе, в какой сама принЯла
его посланного: он сидел, уронив голову на руки и облокотившись на решетку.
џ узнала его, но ничего ему не сказала. Ћн не решалсЯ ни взглЯнуть на менЯ,
ни заговорить.
- ‘ударынЯ,- сказал он наконец, не менЯЯ положениЯ,- Я писал вам;
прочли вы мое письмо?
- џ получила его, но не прочла.
- ‡начит, вы не знаете...
- Ќет, сударь, Я догадалась о своей участи и покорилась ей.
- Љак обращаютсЯ с вами после этого?
- Џока обо мне не думают, но прошлое говорит о том, какое будущее менЯ
ждет. “ менЯ одно утешение-лишившись надежды, котораЯ поддерживала менЯ
раньше, Я не смогу выносить такие страданиЯ, какие выносила до сих пор: Я
умру. Њой проступок не из тех, какие прощают в монастырЯх. џ не прошу у
Ѓога, чтобы он смЯгчил сердца женщин, во власть которых ему угодно было менЯ
отдать, Я прошу его только даровать мне силы переносить страданиЯ, спасти
менЯ от отчаЯниЯ и поскорее призвать к себе.
- ‘ударынЯ,- сказал г-н Њанури со слезами на глазах,- будь вы моей
сестрой, Я и тогда не смог бы сделать больше.
“ этого человека доброе сердце.
- ‘ударынЯ,- продолжал он,- если Я смогу быть чем-нибудь вам полезен,
располагайте мною. џ пойду к председателю суда, он считаетсЯ со мной. џ
пойду к старшим викариЯм и к архиепископу.
- ‘ударь, не ходите никуда, все кончено.
- Ђ если бы можно было перевести вас в другой монастырь?
- Љ этому имеетсЯ слишком много препЯтствий.
- Љакие же это препЯтствиЯ?
- ’рудно получить разрешение, затем надо сделать новый вклад или
получить обратно старый из этого монастырЯ. „а и что ждет менЯ в другой
обители? Њое собственное окаменевшее сердце, безжалостные настоЯтельницы,
монахини, которые не лучше здешних, те же обЯзанности, те же мучениЯ. ‹учше
уж кончить мою жизнь здесь, она будет короче.
- Ќо ваша судьба, сударынЯ, вызвала сочувствие многих почтенных людей,
и большинство из них богаты. …сли вы уйдете, оставив вклад, вас не будут
удерживать силой.
- ‚озможно,
- ЊонахинЯ, котораЯ выходит из монастырЯ или же умирает, увеличивает
благосостоЯние тех, которые остаютсЯ.
- Џраво же, эти почтенные богатые люди уже забыли обо мне, и они очень
холодно встретЯт вас, когда окажетсЯ, что надо внести вклад за их счет.
Џочему вы думаете, что эти мирЯне охотнее освободЯт из монастырЯ монахиню,
не имеющую призваниЯ, чем ревнители благочестиЯ окажут помощь девушке,
котораЯ идет в монастырь по призванию? Ђ легко ли вносЯт вклады даже и за
таких? Ђх, сударь, все оставили менЯ с тех пор, как процесс проигран, Я
никого больше не вижу.
- ‘ударынЯ, поручите мне это дело; в нем Я буду счастливее.
- џ ни о чем не прошу, ни на что не надеюсь, ничему не противлюсь.
…динственнаЯ оставшаЯсЯ у менЯ надежда разбита. …сли бы Я хоть могла
рассчитывать, что Ѓог изменит менЯ и что склонность к монашеству займет в
моей душе место утраченной надежды оставить его... Ќо нет, это невозможно,
монашескаЯ одежда приросла к моей коже, к моим костЯм и теперь давит менЯ
еще больше. Ћ, какаЯ судьба! Ѓыть навеки прикованной к монастырю и
чувствовать, что всегда будешь дурной монахиней! ‚сю жизнь битьсЯ головой о
решетку своей тюрьмы!
‚ этот момент Я зарыдала. •отела подавить рыданиЯ, но не могла.
ѓ-н Њанури был удивлен.
- ‘ударынЯ, могу ли Я задать вам один вопрос?- спросил он.
- Џрошу вас, сударь.
- Ќет ли какой-нибудь тайной причины длЯ такого сильного горЯ?
- Ќет, сударь. џ ненавижу затворничество, Я ненавижу его и чувствую,
что буду ненавидеть всегда. џ не смогу стать рабой всего того вздора,
который заполнЯет день монастырской отшельницы: он соткан из пустых
ребЯчеств, которые Я презираю. џ бы примирилась с ними, если бы только
могла. ‘отни раз Я пыталась переломить себЯ, но это оказалось свыше моих
сил. џ завидовала счастливому недомыслию моих товарок, Я просила о нем у
Ѓога, но тщетно: Ѓог не хочет даровать мне его. џ все делаю плохо, говорю не
то, что нужно; отсутствие призваниЯ чувствуетсЯ во всех моих поступках. ќто
видит каждый. џ то и дело оскорблЯю устои монастырской жизни, мою
непригодность к ней называют гордыней, менЯ стараютсЯ унизить, число
провинностей и наказаний вырастает до бесконечности, и целый день Я мысленно
измерЯю высоту стен.
- ‘ударынЯ, не в моих силах разрушить эти стены, но Я могу сделать
другое.
- ‘ударь, не пытайтесь что-либо сделать.
- ‚ы должны переменить монастырь, и Я позабочусь об этом. Ќадеюсь, что
менЯ не лишат возможности видетьсЯ с вами; Я еще зайду к вам, Я буду
извещать вас о каждом своем шаге. “верЯю вас, если только вы согласитесь,
мне удастсЯ вырвать вас отсюда. „айте знать, если с вами будут обращатьсЯ
слишком сурово.
Љогда г-н Њанури ушел, было уже поздно. џ вернулась к себе. ‚скоре
зазвонили к вечерне. џ пришла в церковь одна из первых и остановилась у
дверей, не дожидаЯсь, чтобы мне сказали об этом. ‚ самом деле,
настоЯтельница пропустила всех и заперла дверь передо мною. ‚ечером, во
времЯ ужина, она знаком приказала мне сесть на пол посреди трапезной. џ
повиновалась, и мне дали только воды и хлеба. џ поела немного, смочив хлеб
слезами. Ќа следующий день был созван совет. ‚сю общину пригласили на мой
суд, и приговор был таков: лишить менЯ часов отдыха, обЯзать в течение
месЯца слушать богослужение за дверью, ведущей на клирос, есть-сидЯ на полу
посреди трапезной, три днЯ подрЯд совершать публичное покаЯние, повторить
обрЯд принЯтиЯ послушничества и вторично произнести монашеский обет, носить
власЯницу, поститьсЯ через день и подвергать себЯ бичеванию после вечерни.
‚о времЯ произнесениЯ этого приговора Я стоЯла на коленЯх с опущенным на
лицо покрывалом.
Ќа следующее утро настоЯтельница вошла ко мне в келью с монахиней,
несшей власЯницу и то самое платье из грубой материи, которое надели на менЯ
перед тем, как отвести в карцер. џ понЯла, что это означает: Я
разделась-вернее, с менЯ сорвали покрывало, стащили одежду и надели это
платье. ѓолова моЯ была непокрыта, ноги босы, длинные волосы падали на
плечи; всЯ моЯ одежда состоЯла из власЯницы, грубой рубахи и длинного
платьЯ, закрывавшего менЯ всю, от подбородка до пЯт. ‚ таком одеЯнии Я
оставалась целый день и поЯвлЯлась на всех церковных службах.
‚ечером, находЯсь в своей келье, Я услыхала, что к двери подходЯт
монахини с пением литаний: шла всЯ община, выстроившись в два рЯда. Ћни
вошли, Я встала, мне накинули на шею веревку, вложили в одну руку зажженную
свечу, а в другую плеть. Ћдна из монахинь взЯла конец веревки, втащила менЯ
в середину между двумЯ рЯдами монахинь, и процессиЯ двинулась к маленькой
внутренней молельне, посвЯщенной св. Њарии. ЌаправлЯЯсь ко мне, монахини
тихо пели, теперь же они двигались молча. Љогда мы вошли в молельню,
освещенную двумЯ лампадами, мне приказали просить прощениЯ у Ѓога и у всей
общины за произведенный скандал. ЊонахинЯ, котораЯ привела менЯ на веревке,
шепотом говорила мне требуемые слова, а Я точно повторЯла их за ней. Џосле
этого с менЯ снЯли веревку и раздели до поЯса. Њои длинные волосы,
разбросанные по плечам, скрутили и откинули на одну сторону, переложили
плеть, которую Я несла, из левой руки в правую и начали петь "Miserere". џ
понЯла, чего от менЯ ждали, и исполнила это. Џосле "Miserere" настоЯтельница
прочитала мне краткое наставление, лампады погасили, монахини удалились, и Я
оделась.
ЏридЯ в свою келью, Я почувствовала острую боль с ступнЯх. џ осмотрела
их: они были до крови изрезаны осколками стекла, которые эти злобные женщины
нарочно разбросали на моем пути.
’аким же образом Я публично каЯлась еще два днЯ, только в последний
день к "Miserere" добавили псалом.
Ќа четвертый день мне вернули монашескую одежду, причем это было
сделано почти с такой же торжественностью, с какой этот обрЯд совершаетсЯ
публично.
Ќа пЯтый день Я повторила свои обеты. ‚ течение месЯца Я исполнЯла всю
остальную наложенную на менЯ епитимью, после чего мое положение снова стало
почти таким же, как положение остальных членов общины: Я занЯла свое место в
хоре и в трапезной и наравне с другими исполнЯла различные монастырские
обЯзанности. Љаково же было мое изумление, когда Я увидела вблизи юную
монахиню, котораЯ принимала такое участие в моей судьбе! Њне показалось, что
она почти так же изменилась, как Я: она была ужасающе худа, бледна, как
смерть, губы у нее побелели, а взглЯд потух.
- —то с вами, сестра “рсула?-шепотом спросила Я.
- —то со мной!-возразила она.-џ так люблю вас, а вы спрашиваете, что со
мной! Џора было кончитьсЯ вашим пыткам. …ще немного, и Я бы умерла, глЯдЯ на
них.
…сли в два последних днЯ моего публичного покаЯниЯ Я не поранила себе
ноги, это случилось только потому, что она позаботилась потихоньку подмести
коридоры и отбросить в сторону куски стекла. ‚ те дни, когда Я сидела на
хлебе и воде, она лишала себЯ половины своей порции и, завернув в салфетку,
бросала пищу мне в келью. Љогда кинули жребий, кому из монахинь вести менЯ
на веревке, жребий пал на нее, и у нее хватило мужества пойти к
настоЯтельнице и заЯвить, что она скорее умрет, чем выполнит такую постыдную
и жестокую обЯзанность. Љ счастью, эта девушка была из весьма состоЯтельной
семьи и получала большую пенсию, которую расходовала по усмотрению
настоЯтельницы. ‡а несколько фунтов сахара и кофе она нашла монахиню,
заменившую ее. Ќе смею думать, что недостойную покарала десница ЃожиЯ, но
она сошла с ума и сидит теперь под замком. —то касаетсЯ настоЯтельницы, то
она здравствует, управлЯет, мучает и чувствует себЯ превосходно.
Њое здоровье не могло устоЯть против столь длительных и столь тЯжких
испытаний: Я заболела. € тогда полностью проЯвились дружеские чувства,
которые сестра “рсула питала ко мне. џ обЯзана ей жизнью. Џравда, жизнь,
которую она старалась мне сохранить, не ЯвлЯлась длЯ менЯ благом, она сама
не раз говорила об этом; тем не менее не было такой услуги, которой она бы
мне не оказала в те дни, когда ее назначали в лазарет. „а и в остальное
времЯ Я не была заброшена, благодарЯ ее участию ко мне и небольшим подаркам,
которыми она оделЯла ухаживавших за мной монахинь, в зависимости от того,
насколько Я была ими довольна. Ћна просила разрешениЯ ходить за мной и
ночью, но настоЯтельница ей в этом отказала под предлогом, что она слишком
слабого здоровьЯ и что ей это будет не по силам. ќто было настоЯщим горем
длЯ нее. ЌесмотрЯ на все ее заботы, мне становилось все хуже и хуже. џ была
при смерти, менЯ соборовали и причастили. ‡а несколько минут до совершениЯ
этих таинств Я попросила созвать ко мне всю общину, что и было исполнено.
Њонахини окружили мою кровать, среди них была и настоЯтельница. ЊоЯ юнаЯ
подруга занЯла место у моего изголовьЯ и держала мою руку, обливаЯ ее
слезами. ЏолагаЯ, что Я должна что-то сказать, менЯ приподнЯли и
поддерживали в сидЯчем положении на двух подушках. ’огда, обратившись к
настоЯтельнице, Я попросила ее благословить менЯ, а также предать забвению
совершенные мною проступки. џ попросила прощениЯ у всех моих товарок за
позор, который Я на них навлекла. Џо моему желанию мне принесли множество
мелочей, которые украшали мою келью или были в моем личном употреблении. џ
попросила у настоЯтельницы разрешениЯ распорЯдитьсЯ ими. Ћна согласилась. џ
раздала их сестрам, которые служили ей пособницами в тот день, когда менЯ
бросили в темницу. џ подозвала к себе монахиню, котораЯ вела менЯ на веревке
в день моего покаЯниЯ, и сказала, целуЯ ее и передаваЯ ей мои четки и мое
распЯтие:
- ЊилаЯ сестра, поминайте менЯ в ваших молитвах и не сомневайтесь в
том, что Я не забуду вас, когда предстану перед Ѓогом...
€ почему Ѓог не призвал менЯ тогда к себе? џ шла к нему без всЯкой
тревоги. ќто такое великое счастье! € кому оно может выпасть на долю дважды?
Љто знает, какой Я буду в последнюю минуту, а ведь она неизбежна. Џусть Ѓог
пошлет мне второй раз те же страданиЯ и дарует столь же спокойный конец. џ
видела, как передо мной разверзлись райские врата, и, несомненно, так оно и
было, ибо совесть не обманывает в предсмертный час, а она обещала мне вечное
блаженство.
Џосле соборованиЯ Я впала в какое-то летаргическое состоЯние. ‚ течение
всей ночи мое положение считали безнадежным. ‚ремЯ от времени ко мне
подходили пощупать пульс. џ чувствовала, как проводили руками по моему лицу,
и слышала голоса, звучавшие будто издали: "Љонечности у нее уже совсем
застыли... Ќос похолодел... Ћна не дотЯнет до утра... —етки и распЯтие
останутсЯ вам..." € другой, разгневанный голос: "“ходите же, уходите, дайте
ей умереть спокойно, достаточно вы ее мучили!.."
‘ладостной была длЯ менЯ минута, когда кризис миновал и Я, открыв
глаза, оказалась в объЯтиЯх моей подруги. Ћна не отходила от менЯ; провела
всю ночь, ухаживаЯ за мной, читаЯ надо мной молитвы, давала мне целовать
распЯтие и, отнимаЯ его от моего рта, подносила к своим губам. “видев, что Я
широко раскрыла глаза, и услышав мой глубокий вздох, она подумала, что этот
вздох - последний. Ћна начала кричать, называть менЯ ласкательными именами и
молитьсЯ: "Ѓоже, смилуйсЯ над ней и надо мной! Ѓоже, прими ее душу! „орогой
друг, когда вы предстанете перед ѓосподом, вспомните сестру “рсулу..." џ
смотрела на нее с грустной улыбкой, ронЯЯ слезы и пожимаЯ ей руку.
‚ это времЯ прибыл г-н Ѓувар, монастырский врач. Џо отзывам, он
прекрасно знал свое дело, но был деспотичен, надменен и резок в обращении.
Ћн грубо отстранил мою подругу, пощупал мне пульс и кожу. …го
сопровождала настоЯтельница со своими фаворитками. Ћн задал несколько
односложных вопросов о том, что со мной произошло, и сказал:
- Ћна поправитсЯ.
€, глЯдЯ на настоЯтельницу, которой, очевидно, его слова пришлись не по
вкусу, повторил:
- „а, сударынЯ, она поправитсЯ; кожа в хорошем состоЯнии, жар
уменьшилсЯ, и жизнь начинает светитьсЯ в ее глазах.
Џри каждом его слове радость озарЯла лицо моей подруги, а на лицах
настоЯтельницы и ее приспешниц отражалась досада, скрыть которую, несмотрЯ
на все их стараниЯ, им не удавалось.
- ‘ударь, у менЯ вовсе нет желаниЯ жить.
- ’ем хуже,- ответил он; потом что-то прописал и вышел.
Њне передавали, что во времЯ летаргии Я несколько раз говорила:
"„орогаЯ матушка, Я скоро буду с вами! џ вам все расскажу". Ћчевидно, Я
обращалась к своей бывшей настоЯтельнице,- Я в этом не сомневаюсь. џ никому
не оставила ее портрета; Я хотела унести его с собой в могилу.
Џрогноз г-на Ѓувара подтвердилсЯ; жар спал, обильный пот окончательно
избавил менЯ от лихорадки. Ќе было больше сомнений, что Я выздоровлю. ‚
самом деле, Я поправилась, но выздоровление мое очень затЯнулось. Њне было
суждено перенести в этом монастыре все горести, какие только можно испытать.
ЊоЯ болезнь оказалась коварной. ‘естра “рсула почти не покидала менЯ. Љогда
Я начала набиратьсЯ сил, она стала терЯть свои; пищеварение у нее
расстроилось; после полуднЯ она падала в обморок, длившийсЯ иногда по
четверть часа. ’огда она была как мертваЯ, взор ее угасал, холодный пот
выступал на лбу, собиралсЯ каплЯми и стекал по щекам; руки свисали, как
плети. ’олько расшнуровав ее и расстегнув одежду, можно было несколько
облегчить ее состоЯние. Љогда она приходила в чувство, первой ее мыслью было
отыскать менЯ, и Я всегда оказывалась рЯдом с нею. €ногда же, сохранЯЯ еще
некоторые проблески сознаниЯ и чувства, она водила вокруг себЯ рукой, не
раскрываЯ глаз. ќто движение было достаточно красноречиво, и монахини, когда
их касалась эта нащупывающаЯ рука, котораЯ безжизненно падала, не найдЯ
того, кого искала, говорили мне:
- ‘естра ‘юзанна, она ищет вас, подойдите же к ней...
џ бросалась к ее ногам, клала ее руку к себе на лоб, и рука ее
оставалась там до конца обморока. Љогда она приходила в себЯ, то обращалась
ко мне:
- „а, сестра ‘юзанна, это мне суждено умереть, а вам - жить; Я перваЯ
увижусь с нею, Я буду ей говорить о вас, и она будет внимать мне со слезами.
…сли есть горькие слезы, то есть и сладостные, и если там, на небесах,
любЯт, значит, там могут и плакать.
€, склонив голову ко мне на плечо, она заливалась слезами.
- Џрощайте, сестра ‘юзанна,-добавлЯла она,- прощайте, мой друг. Љто
разделит с вами ваши горести, когда менЯ больше не будет? Љто, кто?.. Ђх,
дорогой друг, как мне жаль вас! џ умираю, Я чувствую, что умираю. …сли б вы
были счастливы, как мне горько было бы расставатьсЯ с жизнью!
…е состоЯние пугало менЯ. џ говорила о ней с настоЯтельницей. џ хотела,
чтобы “рсулу поместили в лазарет, чтобы ее освободили от церковных служб и
от других тЯжелых монастырских обЯзанностей, чтобы к ней пригласили врача,
но мне постоЯнно отвечали, что это пустЯки, что обмороки сами собой пройдут.
Ђ дорогаЯ сестра “рсула ничего другого и не желала, как выполнЯть свой долг
и во всем следовать установленному порЯдку. Ћднажды, побывав у заутрени, она
больше не поЯвлЯлась. џ решила, что ей очень плохо. Љак только окончилась
раннЯЯ обеднЯ, Я побежала к ней. Ћна лежала совершенно одетаЯ на кровати и
сказала мне:
- ‚от и вы, дорогой друг. џ была уверена, что вы поспешите ко мне, и
ждала вас. ‚ыслушайте менЯ. ‘ каким нетерпением Я ожидала вашего прихода!
Њой обморок был таким глубоким и продолжительным, что Я уже не надеЯлась
прийти в себЯ и увидеть вас когда-либо. ‚озьмите, вот ключ от моего
иконостаса, отоприте там шкафчик, снимите дощечку, котораЯ делит надвое
нижний Ящик; за дощечкой вы найдете пакет с бумагами. џ никак не могла
расстатьсЯ с ними, как ни опасно было хранить их и как ни мучительно было их
перечитывать. “вы, буквы почти стерлись от моих слез! Љогда менЯ не станет,
вы эти бумаги сожжете...
Ћна была так слаба и в таком -тЯжелом состоЯнии, что не могла свЯзно
произнести и двух слов. Ћна останавливалась на каждом слоге и говорила так
тихо, что Я с трудом слышала ее, хотЯ почти прильнула ухом к ее губам. џ
взЯла ключ, пальцем указала на иконостас: она утвердительно кивнула головой.
ЏредчувствуЯ, что терЯю ее, и не сомневаЯсь в том, что причиной ее тЯжелого
недуга была моЯ болезнь, пережитые ею огорчениЯ или заботы, которыми она
окружала менЯ, Я в беспредельной скорби зарыдала. џ целовала ей лоб, глаза,
лицо, руки, Я просила у нее прощениЯ, но мысли ее витали где-то далеко, и
она не слышала моих слов. Ћдну руку она положила мне на лицо и ласкала менЯ.
Њне казалось, что она менЯ не видит. Ѓыть может, она даже думала, что Я
вышла, потому что вдруг она менЯ позвала:
- ‘естра ‘юзанна!
- џ здесь,- ответила Я.
- Љоторый час?
- Џоловина двенадцатого.
- Џоловина двенадцатого! €дите обедать. €дите и сразу же возвращайтесь.
Љолокол ударил, нужно было покинуть ее. Љогда Я подошла к двери, она
снова менЯ окликнула, и Я вернулась. ‘ большим усилием она подставила мне
щеки. џ поцеловала ее. Ћна взЯла мою руку и крепко сжала ее в своей.
Љазалось, что она не хочет, не может расстатьсЯ со мной.
- —то делать, так, видно, нужно,-сказала она, выпускаЯ мою руку,- так
угодно Ѓогу. Џрощайте, сестра ‘юзанна. „айте мне мое распЯтие. џ вложила ей
в руки распЯтие и ушла. ‚се уже собрались встать из-за стола. џ обратилась к
настоЯтельнице и в присутствии всех монахинь рассказала ей об опасном
положении сестры “рсулы;
Я усиленно просила ее убедитьсЯ в этом лично.
- Ќу, хорошо,- промолвила она,- придетсЯ ее навестить.
Ћна поднЯлась к “рсуле в сопровождении нескольких монахинь. џ следовала
за ними. Ћни вошли в ее келью. ЃеднЯжки уже не было в живых. Ћна лежала
вытЯнувшись на кровати, совсем одетаЯ, склонившись головой на подушку. ђот
был полуоткрыт, глаза закрыты; в руках она держала распЯтие. ЌастоЯтельница
холодно на нее взглЯнула и сказала:
- Ћна умерла. Љто бы мог думать, что конец ее так близок! ќто была
превосходнаЯ девушка. ‘кажите, чтобы звонили в колокола, и наденьте на нее
саван.
џ осталась одна у ее изголовьЯ. Њне трудно описать вам мое горе, и все
же Я завидовала ее участи. џ подошла к ней, горько плакала, целовала
множество раз, накрыла простыней ее лицо, черты которого уже начали
изменЯтьсЯ. Џотом Я решила исполнить ее просьбу. —тобы без помехи занЯтьсЯ
этим делом, Я подождала, пока все пошли а церковь. ’огда Я открыла
иконостас, снЯла дощечку и нашла довольно большой сверток с бумагами,
который и сожгла в тот же вечер. ќта девушка всегда была печальной; не
помню, чтобы она когда-нибудь улыбнулась, за исключением одного раза во
времЯ своей болезни.
€ вот Я одна в монастыре, одна на всем свете, так как Я не знаю живого
существа, которое интересовалось бы мною. Ћб адвокате Њанури Я больше ничего
не слышала. џ предполагала, что он натолкнулсЯ на большие трудности или
среди развлечений и дел совершенно забыл об услуге, которую обещал мне
оказать. џ не очень досадовала на него. Џо своему характеру Я склонна к
снисходительности и могу все простить людЯм, кроме несправедливости,
неблагодарности и бесчеловечности. Џоэтому Я извинЯла, насколько могла,
адвоката Њанури и всех мирЯн, которые проЯвили столько горЯчности в течение
моего процесса и длЯ которых Я перестала существовать,-это относитсЯ и к
вам, господин маркиз.
Ќеожиданно в монастырь прибыли наши церковные власти. Ћни приезжают,
обходЯт все кельи, расспрашивают монахинь, требуют отчета как о духовном
руководстве, так и о хозЯйственном управлении монастырем и, в зависимости от
отношениЯ к своим обЯзанностЯм, либо устранЯют неурЯдицы, либо увеличивают
их.
€так, Я снова увидела почтенного и сурового г-на ќбера, а также его
двух молодых сострадательных помощников. „олжно быть, они вспомнили, в каком
плачевном состоЯнии предстала Я перед ними в первый раз. €х глаза
увлажнились, и Я заметила на их лицах умиление и радость. ѓ-н ќбер сел и
велел мне сесть напротив него. Њолодые свЯщенники поместились за его стулом;
их взглЯды были устремлены на менЯ.
- Ќу, сестра ‘юзанна,- спросил г-н ќбер,- как теперь с вами обращаютсЯ?
- Ћбо мне забыли, сударь,- ответила Я.
- ’ем лучше.
- џ и не желаю ничего другого, но должна просить вас об очень большой
милости: позовите сюда мать-настоЯтельницу.
- ‡ачем?
- …сли к вам поступЯт на нее какие-нибудь жалобы, она не преминет
обвинить в этом менЯ.
- Џонимаю, но все же скажите, что вы о ней знаете.
- “молЯю вас, сударь, пошлите за ней; пусть она сама слышит ваши
вопросы и мои ответы.
- Ќет, скажите.
- ‘ударь, вы менЯ погубите.
- Ќе бойтесь. ‘ этого днЯ вы больше не под ее частью. …ще на этой
неделе вы будете переведены монастырь свЯтой …втропии, близ Ђрпажона. “ вас
есть добрый друг.
- „обрый друг? џ такого не знаю.
- ќто ваш адвокат.
- ѓосподин Њанури?
- Ћн самый.
- џ не думала, что он еще помнит обо мне.
- Ћн виделсЯ с вашими сестрами, был у архиепископа, у старшего
председателЯ суда, у рЯда лиц, известных своим благочестием. Ћн внес за вас
вклад в монастырь, который Я вам сейчас назвал, и вам остаетсЯ провести
здесь всего несколько дней. €так, если вам известны здесь какие-нибудь,
непорЯдки, вы можете, не навлекаЯ на себЯ неприЯтностей, довести их до моего
сведениЯ. ‚ас к этому обЯзывает свЯтой обет послушаниЯ.
- џ ничего не знаю.
- Љак! ђазве они не прибегали к особо крутым мерам по отношению к вам
после того, как вы проиграли процесс?
- Ћни считали, и должны были считать, мой отказ от обета тЯжким грехом
и потребовали, чтобы Я испросила прощение у ѓоспода.
- Ќо в каких условиЯх было испрошено прощение, вот что мне хотелось бы
знать.
€, произносЯ эти слова, он покачивал головой и хмурил брови. џ понЯла,
что только от менЯ зависит отплатить настоЯтельнице, хотЯ бы частично, за
все удары плетью, которые Я нанесла себе по ее приказанию. Ќо это не входило
в мои намерениЯ. ‘тарший викарий, убедившись, что он ничего от менЯ не
узнает, удалилсЯ, предложив мне держать в тайне то, что сказал о моем
переводе в арпажонский монастырь св. …втропии.
Љогда почтенный старец вышел в коридор, оба его спутника обернулись и
поклонились мне очень приветливо и ласково. џ не знаю, кто они, но да
сохранит им ѓосподь их мЯгкосердечие и сострадательность, столь редкие у
людей их званиЯ и столь необходимые тем, кому вверЯютсЯ слабости
человеческой души и кто ходатайствует о милосердии Ѓожием.
џ полагала, что г-н ќбер занЯт тем, что утешает, расспрашивает или
наставлЯет какую-нибудь другую монахиню, но он снова пришел в мою келью.
- Ћткуда вы знаете господина Њанури?-спросил он менЯ.
- Џо моему процессу. - Љто вам его рекомендовал?
- ‘упруга председателЯ суда.
- ‚ам, должно быть, часто приходилось совещатьсЯ с ним во времЯ вашего
дела?
- Ќет, сударь, Я с ним редко виделась.
- Љак же вы сообщали ему нужные сведениЯ?
- Ќесколькими записками, составленными лично мною.
- “ вас есть копии этих записок?
- Ќет, сударь.
- Љто передавал ему эти записки?
- ‘упруга председателЯ суда.
- Љаким образом вы познакомились с нею?
- ЊенЯ с ней познакомила сестра “рсула, моЯ подруга и ее родственница.
- ‚иделись ли вы с господином Њанури после того, как проиграли процесс?
- Ћдин раз.
- Ќемного. Ћн вам не писал?
- Ќет, сударь.
- € вы не писали ему?
- Ќет, сударь.
- Ћн, наверно, известит вас о том, что он длЯ вас сделал. џ требую,
чтобы вы не выходили к нему в приемную и, если он напишет вам прЯмо или
через посредство каких-либо лиц, отослали мне это письмо, не вскрываЯ
его,-слышите ли, не вскрываЯ.
- •орошо, сударь, Я исполню все в точности... Ќе знаю, к кому
относилась подозрительность г-на ќбера-ко мне или к моему благодетелю, но Я
почувствовала себЯ оскорбленной.
ѓ-н Њанури приехал в ‹оншан в тот же вечер. џ сдержала слово, данное
старшему викарию, и отказалась говорить с моим адвокатом. Ќа следующий день
он секретно переслал мне письмо, Я получила его и, не вскрываЯ, отправила
г-ну ќберу.
ќто случилось, насколько Я помню, во вторник. џ все времЯ с нетерпением
ждала, к чему приведут обещаниЯ старшего викариЯ и хлопоты г-на Њанури.
‘реда, четверг, пЯтница прошли без всЯких новостей. Љак тЯнулись длЯ менЯ
эти дни! џ всЯ дрожала при мысли, что встретилось какое-нибудь препЯтствие и
все расстроилось. џ не получала свободы, но Я менЯла тюрьму, а это было уже
немало. Ћдно счастливое обстоЯтельство порождает в нас надежду на второе,
откуда, быть может, и возникла пословица: "“дача родит удачу".
Њне хорошо были знакомы товарки, которых Я покидала, и нетрудно было
предположить, что Я кое-что выиграю, живЯ с другими узницами. Љаковы бы они
ни были, они не могли оказатьсЯ более злыми и более враждебно ко мне
настроенными.
‚ субботу утром, около девЯти часов, в монастыре поднЯлась суматоха.
Ќужен сущий пустЯк, чтобы взбудоражить монахинь. Ћни ходили взад и вперед, о
чем-то шептались. „вери келий открывались и закрывались. ‚се это ЯвлЯетсЯ,
как вы сами могли уже убедитьсЯ, верным признаком чрезвычайных событий в
монастыре. џ была одна в своей келье. ‘ердце у менЯ сильно билось. џ
прислушивалась у двери, смотрела в окно, металась, не знаЯ, за что взЯтьсЯ.
џ говорила себе, трепеща от радости: "ќто приехали за мной, сейчас Я вырвусь
отсюда..." € Я не ошиблась.
Љо мне Явились две незнакомые женщины-монахинЯ и сестра-привратница
арпажонского монастырЯ. Ћни в нескольких словах ознакомили менЯ с целью
своего приезда. ‚ сильном волнении Я собрала свои пожитки и бросила их как
попало в передник привратницы, котораЯ свЯзала их в свертки. џ не выразила
желаниЯ проститьсЯ с настоЯтельницей. ‘естры “рсулы уже не было в живых, и Я
никого здесь не покидала. ‘пускаюсь, мне открывают двери, осмотрев
предварительно то, что Я увожу с собой; сажусь в карету и пускаюсь в путь.
‘тарший викарий со своими молодыми помощниками, супруга председателЯ
суда и г-н Њанури собрались у настоЯтельницы арпажонского монастырЯ; они
были предупреждены о моем отъезде из ‹оншана. „орогой монахинЯ расхваливала
мне свой монастырь, а привратница добавлЯла, как припев, к каждой фразе:
"ќто истиннаЯ правда..." Ћна была счастлива, что, когда посылали за мной,
выбор пал на нее, и предлагала мне свою дружбу. ‚от почему она доверила мне
кое-какие секреты и дала несколько советов относительно того, как Я должна
себЯ вести. ќти советы были, очевидно, пригодны длЯ нее, но никак не длЯ
менЯ.
Ќе знаю, видели ли вы арпажонский монастырь. ќто четырехугольное
здание, выходЯщее фасадом на большую дорогу, а задней стороной - на полЯ и
сады. ‚ каждом окне фасада виднелись одна, две или три монахини. ќто
обстоЯтельство больше говорило о порЯдках, царЯщих в монастыре, чем все
рассказы монахини и сестры-привратницы. Џо всей вероЯтности, они узнали нашу
карету, потому что в мгновение ока все эти окутанные покрывалами головки
скрылись. џ подъехала к воротам моей новой тюрьмы. ЌастоЯтельница вышла ко
мне навстречу с распростертыми объЯтиЯми, обнЯла менЯ, поцеловала, взЯла за
руку и повела в монастырский зал, куда несколько монахинь успели уже прийти,
а другие прибежали потом.
ќту настоЯтельницу зовут г-жа ***. Ќе могу противостоЯть желанию
описать ее вам, прежде чем продолжить рассказ. ќто маленькаЯ женщина, очень
полнаЯ, но живаЯ и проворнаЯ; голова ее никогда не остаетсЯ в покое, в
одежде вечно какой-нибудь непорЯдок; лицо скорее привлекательное, чем
некрасивое;
глаза, из которых один, правый, выше и больше другого, полны огнЯ и
бегают по сторонам. Љогда она ходит, то размахивает руками; когда собираетсЯ
что-нибудь сказать, то открывает рот, не успев еще собратьсЯ с мыслЯми;
поэтому она немного заикаетсЯ. Љогда сидит, то вертитсЯ на своем кресле,
будто что-нибудь ей мешает. Ћна забывает все правила приличиЯ: приподнимает
свой нагрудник и начинает чесатьсЯ, сидит, закинув ногу на ногу. Љогда она
спрашивает вас и вы ей отвечаете, она вас не слушает. ѓоворЯ с вами, она
терЯет нить своих мыслей, замолкает, не знает, на чем остановилась,
сердитсЯ, обзывает вас дурой, тупицей, разиней, если вы не поможете ей найти
эту нить. Џорой она так фамильЯрна, что обращаетсЯ на "ты", порой надменна и
горда, чуть ли не обдает вас презрением; но важность напускает на себЯ
ненадолго. Ћна то чувствительна, то жестока. …е искаженное лицо
свидетельствует о сумбурности ее ума и неуравновешенности характера. ЏорЯдок
и беспорЯдок постоЯнно чередуютсЯ в монастыре: бывают дни полной
неразберихи, когда пансионерки болтают с послушницами, послушницы с
монахинЯми, когда бегают друг к другу в кельи, вместе пьют чай, кофе,
шоколад, ликеры, когда службы справлЯютсЯ с непристойной поспешностью. €
вдруг, посреди этой сумЯтицы, лицо настоЯтельницы менЯетсЯ, звонит колокол,
все расходЯтсЯ по своим кельЯм, запираютсЯ; за шумом, криками и суматохой
следует самаЯ глубокаЯ тишина: можно подумать, что все внезапно вымерло в
монастыре. € тогда за малейшее упущение настоЯтельница вызывает виновную к
себе в келью, распекает ее, приказывает раздетьсЯ и нанести себе двадцать
ударов плетью. ЊонахинЯ повинуетсЯ, снимает с себЯ одежду, берет плеть и
начинает себЯ истЯзать. Ќо не успевает она нанести себе несколько ударов,
как настоЯтельница, внезапно преисполнившись состраданиЯ, вырывает из ее рук
орудие пытки и заливаетсЯ слезами; она сетует на то, что несчастна, когда
приходитсЯ наказывать, целует монахине лоб, глаза, губы, плечи, ласкает и
расхваливает ее: "ЉакаЯ у нее белаЯ и нежнаЯ кожа! Љак она сложена! ЉакаЯ
прелестнаЯ шеЯ, какие чудные волосы! „а что с тобой, сестра Ђвгустина,
почему ты смущаешьсЯ? ‘пусти рубашку, Я ведь женщина и твоЯ настоЯтельница.
Ђх, какаЯ очаровательнаЯ грудь, какаЯ упругаЯ! € Я потерплю, чтобы все эти
прелести были истерзаны плетью? Ќет, нет, ни за что!.."
Ћна снова целует монахиню, поднимает ее, помогает одетьсЯ, осыпает
ласковыми словами, освобождает от церковной службы и отсылает в келью.
’рудно иметь дело с такими женщинами; никогда не знаешь, как им
угодить, чего следует избегать и что надо делать. Ќи в чем нет ни толку, ни
порЯдка. ’о кормЯт обильно, то морЯт голодом. •озЯйство монастырЯ приходит в
расстройство. ‡амечаниЯ принимаютсЯ враждебно либо оставлЯютсЯ без вниманиЯ.
ЌастоЯтельницы с таким нравом или слишком приближают к себе, или чересчур
отдалЯют; они не держат себЯ на должном расстоЯнии, ни в чем не знают меры:
от опалы переходЯт к милости, от милости к опале, неизвестно почему.
…сли разрешите, Я приведу один пустЯк, который может служить примером
ее управлениЯ монастырем. „ва раза в году она бегала из кельи в келью и
приказывала выбросить в окно бутылки с ликерами, которые там находила, а
через три-четыре днЯ сама посылала ликер большинству монахинь. ‚от какова
была та, которой Я принесла торжественный обет послушаниЯ,- ибо наши обеты
следуют за нами из одного монастырЯ в другой.
џ вошла вместе с нею; она вела менЯ, держа за талию. Џодали угощение -
фрукты, марципаны, варенье. ‘уровый викарий стал менЯ хвалить, но она
прервала его:
- Ћни были не правы, не правы, Я это знаю. ‘уровый викарий собралсЯ
продолжать, но настоЯтельница опЯть прервала его:
- Џочему они захотели от нее избавитьсЯ? ‚едь она-воплощение кротости,
сама скромность и, говорЯт, очень талантлива...
‘уровый г-н ќбер хотел было договорить то, что начал, но настоЯтельница
снова его перебила и шепнула мне на ухо:
- џ люблю вас до безумиЯ. Љогда эти педанты уйдут, Я позову сестер, и
вы нам споете какую-нибудь песенку. •орошо?
ЊенЯ разбирал смех. ‘уровый г-н ќбер несколько растерЯлсЯ. Ћба молодых
свЯщенника, заметив мое и его замешательство, улыбнулись. Ћднако г-н ќбер
тут же оправилсЯ и вернулсЯ к своей обычной манере обращениЯ: он резко
приказал настоЯтельнице сесть и замолчать. Ћна села, но ей было не по себе.
Ћна вертелась на стуле, почесывала голову, оправлЯла на себе одежду, хотЯ в
этом не было надобности, зевала, а старший викарий держал речь в
назидательном тоне о монастыре, который Я покинула, о пережитых мною
невзгодах, о монастыре, куда Я вступила, о том, сколь многим Я обЯзана
людЯм, которые принЯли во мне участие. Џри этих словах Я взглЯнула на г-на
Њанури; он опустил глаза. Ѓеседа принЯла более общий характер. ’Ягостное
молчание, предписанное настоЯтельнице, прекратилось. џ подошла к г-ну Њанури
и поблагодарила его за оказанные услуги. џ дрожала, запиналась, не знала,
как выразить ему мою признательность. Њое смущение, растерЯнность, мое
умиление,- ибо Я в самом деле была очень растрогана,- слезы и радость
вперемежку, все мое поведение было более красноречиво, чем могли быть мои
слова. …го ответ был не более свЯзен, чем моЯ речь. Ћн был так же смущен,
как и Я. Ќе знаю точно, что он сказал, но Я понЯла, что он более чем
вознагражден, если ему удалось смЯгчить мою участь, что он будет вспоминать
о том, что сделал, с еще большим удовольствием, чем Я сама, что судебные
дела, которые его удерживают в Џариже, не позволЯт ему часто посещать
арпажонский монастырь, но что он надеетсЯ получить от г-на старшего викариЯ
и г-жи настоЯтельницы разрешение справлЯтьсЯ о моем здоровье и моем душевном
состоЯнии.
‘тарший викарий не расслышал последних слов, а настоЯтельница ответила:
- ‘колько вам будет угодно, сударь; она будет делать, что захочет. Њы
постараемсЯ загладить зло, которое ей причинили.
€ добавила совсем тихо, обращаЯсь ко мне:
- „итЯ мое, ты очень страдала? Љак осмелились эти твари из лоншанского
монастырЯ обижать тебЯ? џ знала когда-то твою настоЯтельницу, мы вместе были
пансионерками в Џор-ђоЯле. Ћна была у нас бельмом на глазу. Њы еще успеем
наговоритьсЯ, ты мне обо всем расскажешь...
Џри этих словах она взЯла мою руку и похлопала по ней своей ладонью.
Њолодые свЯщенники также сказали мне несколько любезных слов. Ѓыло уже
поздно. ѓ-н Њанури простилсЯ с нами. ‘тарший викарий и его спутники
направились к г-ну сеньору Ђрпажона, куда были приглашены, и Я осталась одна
с настоЯтельницей, но ненадолго. ‚се монахини, все послушницы и пансионерки
прибежали вперемежку. ‚ мгновение ока Я была окружена сотней незнакомок. џ
не знала, кого слушать, кому отвечать. Љаких только тут не было лиц, о чем
только тут не болтали! Ћднако Я заметила, что мои ответы и Я сама не
произвели дурного впечатлениЯ.
Љогда эти надоедливые расспросы наконец кончились и первое любопытство
было удовлетворено, толпа стала редеть. ЌастоЯтельница выпроводила всех еще
остававшихсЯ у нее и пошла сама устраивать менЯ в моей келье. Ћна на свой
лад проЯвила ко мне радушие: указываЯ на иконостас, говорила:
- ’ут мой дружок будет молитьсЯ Ѓогу. џ прикажу положить подушку на
скамеечку, чтобы она не поцарапала себе коленки. ‚ кропильнице нет ни капли
свЯтой воды, сестра „оротеЯ вечно что-нибудь забудет. ‘Ядьте в кресло,
посмотрите, удобно ли вам...
ЃолтаЯ таким образом, она усадила менЯ, прислонила мою голову к спинке
кресла и поцеловала в лоб. ‡атем подошла к окну удостоверитьсЯ, легко ли
подымаютсЯ и опускаютсЯ рамы, к кровати - задернула и отдернула полог, чтобы
испытать, плотно ли он сходитсЯ. ‚нимательно осмотрела одеЯло:
- ЋдеЯло неплохое.
‚зЯла подушку и, взбиваЯ ее, сказала:
- „орогой головке будет на ней очень покойно. Џростыни грубоваты, но
таковы все в общине, матрацы хороши...
Џокончив с осмотром, она подошла ко мне, поцеловала и ушла. ‚о времЯ
этой сцены Я думала про себЯ: "—то за безумное создание!"-и приготовилась к
хорошим и к дурным днЯм.
џ устроилась в своей келье, затем отстоЯла вечерню, поужинала и
направилась в рекреационный зал. Ќекоторые из находившихсЯ там монахинь ко
мне приблизились, другие отошли в сторону. Џервые рассчитывали на мое
влиЯние у настоЯтельницы, вторые уже были встревожены оказанным мне
предпочтением. Ќесколько минут прошло во взаимных похвалах, в расспросах о
монастыре, который Я оставила; монахини пытались распознать мой характер,
вкусы, наклонности, убедитьсЯ, умна ли Я. ‚ас прощупывают со всех сторон,
расставлЯют рЯд ловушек, с помощью которых приходЯт к весьма правильным
выводам. Ќапример, принимаютсЯ о ком-нибудь злословить и смотрЯт на вас,
начинают что-нибудь рассказывать и ждут, попросите вы продолжать или не
проЯвите любопытства; если вы скажете что-нибудь самое обыденное, вашими
словами восхитЯтсЯ, хотЯ все прекрасно понимают, что в них нет ничего
особенного; вас намеренно хвалЯт или порицают; стараютсЯ выпытать ваши самые
сокровенные мысли; интересуютсЯ вашим чтением, предлагают книги духовные или
светские и отмечают ваш выбор; побуждают вас в какой-нибудь мелочи нарушить
монастырский устав; поверЯют вам свои секреты; упоминают о странностЯх
настоЯтельницы. ‚се принимаетсЯ к сведению, обо всем судачат;
вас оставлЯют в покое и снова за вас принимаютсЯ;
выведывают ваше отношение к вопросам морали, к благочестию, религии, к
мирской и монастырской жизни-словом, решительно ко всему. ‚ результате таких
повторных испытаний придумываетсЯ характерный длЯ вас эпитет, который в виде
прозвища добавлЯют к вашему имени. ’ак, например, менЯ стали называть сестра
‘юзанна ‘крытница.
‚ первый же вечер менЯ посетила настоЯтельница. Ћна пришла, когда Я
раздевалась. Ћна сама снЯла с менЯ покрывало, головной убор и нагрудник,
причесала на ночь, сама менЯ раздела. Ћна наговорила мне множество нежных
слов, осыпала ласками, которые менЯ слегка смутили, не знаю почему, так как
Я ничего дурного в них не видела, да и она также. „аже теперь, когда Я об
этом думаю, Я не понимаю, что тут могло быть предосудительного. ’ем не менее
Я рассказала об этом моему духовнику. Ћн отнессЯ к этой фамильЯрности,-
котораЯ казалась мне тогда, да и теперь кажетсЯ, вполне невинной,- с большой
серьезностью и решительно запретил мне впредь допускать ее. Ћна поцеловала
мне шею, плечи, руки, похвалила округлость моих форм и фигуру, уложила в
постель, подоткнула с двух сторон одеЯло, поцеловала глаза, задернула полог
и ушла. „а, забыла еще упомЯнуть, что настоЯтельница, предполагаЯ, что Я
утомлена, разрешила мне оставатьсЯ в постели, сколько мне заблагорассудитсЯ.
џ воспользовалась ее разрешением. ќто, думаетсЯ мне, была единственнаЯ
спокойнаЯ ночь, проведеннаЯ мною в монастырских стенах, а Я почти их не
покидала.
Ќа следующее утро, около девЯти часов, кто-то тихо постучал в мою
дверь; Я еще лежала в постели. џ откликнулась, вошла монахинЯ. „овольно
сердитым тоном она заметила, что уже поздно и что мать настоЯтельница просит
менЯ к себе. џ встала, поспешно оделась и побежала к ней.
- „оброе утро, дитЯ мое,- сказала она.- •орошо ли вы провели ночь? Љофе
вас ждет уже целый час. „умаю, что он вам придетсЯ по вкусу. Џейте его
поскорей, а потом мы побеседуем.
ѓоворЯ это, она разостлала на столе салфетку, подвЯзала менЯ другой,
налила кофе и положила сахар. „ругие монахини тоже завтракали друг у друга.
‚ то времЯ как Я ела, она рассказывала о моих товарках, обрисовала мне их,
руководствуЯсь своей неприЯзнью или симпатией, обласкала менЯ, засыпала
вопросами об оставленном мною монастыре, о моих родителЯх, о пережитых мною
огорчениЯх. •валила, осуждала, болтаЯ, что взбредет в голову, ни разу не
дослушав до конца моего ответа. џ ей ни в чем не перечила. Ћна осталась
довольна моим умом, моей рассудительностью, моей сдержанностью. Њежду тем
пришла одна монахинЯ, потом втораЯ, потом третьЯ, четвертаЯ, пЯтаЯ.
‡аговорили о птицах настоЯтельницы. Ћдна рассказала о странных привычках
какой-то сестры, другаЯ подсмеивалась над разными слабостЯми
отсутствовавших. ‚се пришли в веселое настроение духа. ‚ углу кельи стоЯли
клавикорды, и Я по рассеЯнности стала перебирать клавиши. ’олько что прибыв
в монастырь, Я не знала тех, над которыми трунили, и не находила в том
ничего забавного. ‚прочем, если бы Я и знала их, это не доставило бы мне
удовольствиЯ. Ќужно обладать очень тонким юмором, чтобы шутка была удачной,
да и у кого же из пас нет смешных сторон? ‚ то времЯ как все смеЯлись, Я
взЯла несколько аккордов и мало-помалу привлекла к себе внимание окружающих.
ЌастоЯтельница подошла ко мне и, похлопав по плечу, сказала:
- Ђ ну, сестра ‘юзанна, позабавь нас-сначала сыграй что-нибудь, а потом
спой.
џ сделала то, что она велела,- исполнила две-три пьесы, которые знала
наизусть, потом импровизировала немного, наконец спела несколько строф из
псалмов на музыку ЊондонвилЯ.
- ‚се это прекрасно,- заметила настоЯтельница,- но свЯтости мы имеем
достаточно в церкви. —ужих здесь никого нет, это все мои добрые
приЯтельницы, которые станут и твоими; спой нам что-нибудь повеселей.
- Ќо, может быть, она ничего другого не знает,- возразили некоторые
монахини.- Ћна устала с дороги, нужно ее поберечь, хватит на этот раз.
- Ќет, нет,- заЯвила настоЯтельница,- она чудесно себе аккомпанирует, а
лучшего голоса, чем у нее, нет ни у кого в мире. (€ в самом деле, Я пою
недурно, но скорее могу похвалитьсЯ хорошим слухом, мЯгкостью и нежностью
звука, чем силой голоса и широтой диапазона.) џ не отпущу ее, пока она нам
не споет что-нибудь в другом роде.
‘лова монахинь менЯ задели, и Я ответила настоЯтельнице, что мое пение
больше не доставлЯет удовольствиЯ сестрам.
- ‡ато оно еще доставит удовольствие мне. џ не сомневалась в таком
ответе и спела довольно игривую песенку. ‚се захлопали в ладоши, стали
хвалить менЯ, целовать, осыпать ласками, просили спеть еще - неискренние
восторги, продиктованные ответом настоЯтельницы. Њежду тем среди
присутствующих монахинь не было почти ни одной, котораЯ не лишила бы менЯ
голоса и не переломала бы мне пальцев, если бы только могла. ’е из них,
которые, быть может, никогда в жизни не слышали музыки, позволили себе
сделать по поводу моего пениЯ какие-то нелепые и Язвительные замечаниЯ, но
это не произвело на настоЯтельницу никакого впечатлениЯ.
- ‡амолчите!-приказала она.-‘юзанна играет и поет, как ангел. џ хочу,
чтобы она каждый день ко мне приходила. џ сама когда-то немного играла на
клавесине; она должна помочь мне припомнить то, что Я знала.
- Ђх, сударынЯ,- возразила Я,- что раньше умел, того никогда полностью
не забудешь...
- Ќу хорошо, Я попробую; пусти менЯ на свое, место...
Ћна взЯла несколько аккордов и сыграла какие-то пьески - шальные,
причудливые, бессвЯзные, как и ее мысли. Ќо несмотрЯ на все недостатки ее
исполнениЯ, Я видела, что у нее гораздо больше беглости в пальцах, чем у
менЯ. џ ей об этом сказала, потому что люблю отмечать чужие достоинства и
редко упускаю такой случай, если только похвала не противоречит истине. ќто
так приЯтно!
Њонахини разошлись одна за другой, и Я осталась почти наедине с
настоЯтельницей. Њы заговорили о музыке. Ћна сидела, Я же стоЯла рЯдом с
ней. Ћна взЯла мои руки и, пожимаЯ их, сказала:
- Ћна не только прекрасно играет, у нее еще самые прелестные пальчики
на свете. ‚зглЯните-ка, сестра ’ереза.
‘естра ’ереза опустила глаза, покраснела и что-то пробормотала.
Ћднако-прелестные у менЯ пальцы или нет, права настоЯтельница или нет-почему
это произвело такое впечатление на сестру ’ерезу? ЌастоЯтельница обнЯла менЯ
за талию и, восхищаЯсь моей фигурой, привлекла менЯ к себе, посадила на
колени, приподнЯла мне голову и попросила смотреть на нее. Ћна восторгалась
моими глазами, ртом, щеками, цветом лица. џ молчала, потупив глаза, и
переносила все ее ласки покорно, как истукан. ‘естра ’ереза была рассеЯнна,
встревожена, она ходила взад и вперед по келье, трогала без всЯкой
надобности все, что ей попадалось под руку, не знала, что с собой делать,
смотрела в окно, прислушиваЯсь, не стучит ли кто-нибудь в дверь.
- ‘естра ’ереза, ты можешь уйти, если соскучилась с нами,- предложила
ей настоЯтельница.
- Ќет, сударынЯ, мне не скучно.
- “ менЯ еще тысЯча вопросов к этой малютке. џ хочу знать всю ее жизнь.
Љак Я могу загладить зло, которое ей причинили, если мне ничего не известно?
џ хочу, чтобы она поведала мне все свои горести, ничего не скрываЯ. џ
уверена, что у менЯ сердце будет разрыватьсЯ и Я заплачу, но это неважно.
‘естра ‘юзанна, когда же Я все узнаю?
- Љогда вы прикажете, сударынЯ.
- џ бы попросила тебЯ немедлЯ приступить к рассказу, если у нас есть
еще времЯ. Љоторый час?
- ЏЯть часов, сударынЯ,- ответила сестра ’ереза.- ‘ейчас ударЯт к
вечерне.
- Џусть она все-таки начнет.
- ‚ы обещали, сударынЯ, уделить мне минутку и утешить менЯ перед
вечерней. “ менЯ возникают такие мучительные мысли. џ бы так хотела открыть
свою душу вам, матушка. Ѓез этого Я не смогу молитьсЯ в церкви, не смогу
сосредоточитьсЯ.
- Ќет, нет,- перебила ее настоЯтельница,- ты с ума сошла; брось эти
глупости. „ержу пари, что знаю, в чем дело. Њы поговорим об этом завтра.
- Ђх, матушка,- молила сестра ’ереза, упав к ногам настоЯтельницы и
заливаЯсь слезами,-лучше сейчас.
- ‘ударынЯ,- сказала Я настоЯтельнице, поднимаЯсь с ее колен, на
которых еще сидела,- согласитесь на просьбу сестры, прекратите ее страданиЯ.
џ уйду; Я еще успею исполнить ваше желание и рассказать все о себе. Љогда вы
выслушаете сестру ’ерезу, она перестанет болеть душой.
џ сделала шаг к двери, чтобы выйти, но настоЯтельница удержала менЯ
одной рукой. ‘естра ’ереза схватила другую руку и, стоЯ на коленЯх,
покрывала ее поцелуЯми и плакала.
- Џраво, сестра ’ереза,- промолвила настоЯтельница,-ты мне очень
докучаешь своими тревогами. џ тебе уже об этом говорила, мне это неприЯтно и
стеснительно. џ не хочу, чтобы менЯ стеснЯли.
- џ это знаю, но Я не властна над своими чувствами; Я бы хотела, но не
могу...
’ем временем Я ушла, оставив настоЯтельницу с молоденькой сестрой.
џ не могла удержатьсЯ, чтобы не посмотреть на нее в церкви. Ћна все еще
оставалась угнетенной и печальной. Ќаши глаза несколько раз встретились. Њне
показалось, что она с трудом выдерживает мой взглЯд. —то же касаетсЯ
настоЯтельницы, то она задремала в своем заалтарном кресле.
‘лужбу закончили с необычайной быстротой. –ерковь, по-видимому, не
ЯвлЯлась излюбленным местом в монастыре. ‘естры выпорхнули из нее, щебеча,
как стаЯ птиц, вылетающих из своей клетки. Ћни побежали друг к другу, смеЯсь
и болтаЯ. ЌастоЯтельница заперлась у себЯ, а сестра ’ереза остановилась на
пороге своей кельи, следЯ за мной, словно желаЯ узнать, куда Я направлЯюсь.
џ вошла к себе, и только несколько минут спустЯ сестра ’ереза бесшумно
закрыла дверь своей кельи.
Њне пришло на ум, что эта молодаЯ девушка ревнует ко мне, что она
боитсЯ, как бы Я не похитила того места, которое она занимает в душе
настоЯтельницы, и не лишила ее благоволениЯ нашей матушки.
џ наблюдала за нею несколько дней подрЯд, и когда ее злобные вспышки,
ее ребЯческий страх и упорнаЯ слежка за мной, ее внимание ко всем моим
действиЯм, стараниЯ не оставлЯть нас вдвоем с настоЯтельницей, вмешиватьсЯ в
наши беседы, умалЯть мои достоинства и подчеркивать мои недостатки, а еще
более ее бледность, ее тоска, слезы, расстройство ее здоровьЯ и, возможно,
даже рассудка убедили менЯ в правильности моих подозрений, Я пошла к ней и
спросила:
- Њилый друг, что с вами?
Ћна мне не ответила. Њое посещение застало ее врасплох, она смутилась.
Ћна не знала, что сказать и что делать.
- ‚ы недостаточно справедливы ко мне. Ѓудьте со мной откровенны. ‚ы
боитесь, чтобы Я не воспользовалась расположением ко мне нашей
настоЯтельницы и не вытеснила вас из ее сердца. “спокойтесь, это не в моем
характере. …сли мне посчастливитсЯ добитьсЯ какого-нибудь влиЯниЯ на нашу...
- ‚ы добьетесь всего, чего пожелаете. Ћна вас любит. Ћна делает длЯ вас
в точности то, что вначале делала длЯ менЯ.
- Ќу так не сомневайтесь, что Я использую доверие, которое она мне
окажет, только длЯ того, чтобы усилить ее нежное чувство к вам.
- ђазве это будет зависеть от вас?
- Ђ почему бы и нет?
‚место ответа она бросилась мне на шею и сказала, вздыхаЯ:
- ќто не ваша вина, Я знаю, Я себе это все времЯ твержу, но обещайте
мне...
- —то Я должна обещать вам?
- —то... что...
- ѓоворите, Я сделаю все, что будет от менЯ зависеть.
Ћна замЯлась, закрыла руками глаза и проговорила так тихо, что Я с
трудом расслышала:
- —то вы будете как можно реже видетьсЯ с ней... ќта просьба показалась
мне столь странной, что Я не могла удержатьсЯ, чтобы не спросить:
- Ђ какое длЯ вас имеет значение, часто или редко вижусь Я с нашей
настоЯтельницей? ЊенЯ нисколько не огорчит, если вы будете хоть все времЯ
проводить с ней. € вас тоже не должно огорчать, если Я буду часто с ней
видетьсЯ. ђазве вам мало моего обещаниЯ не вредить ни вам, ни кому бы то ни
было другому?
ЋтойдЯ от менЯ и бросившись на кровать, она мне ответила только
следующими словами, произнесенными тоном глубокого страданиЯ:
- џ погибла!
- Џогибли? Ќо почему же? ‚ы, как видно, считаете менЯ самым злым
существом в мире!
‚ эту минуту вошла настоЯтельница. Ћна заходила в мою келью, не застала
менЯ там и безрезультатно обошла почти весь монастырь. …й и в голову не
пришло, что Я могла быть у сестры ’ерезы. Љогда она об этом узнала от тех
сестер, которых послала менЯ искать, то поспешила сюда. Љакое-то смЯтение
отражалось в ее глазах и лице, но она ведь так редко бывала в ладу сама с
собой.
‘естра ’ереза молчала, сидЯ на своей кровати; Я стоЯла рЯдом.
- Њатушка,-обратилась Я к настоЯтельнице,- простите, что Я сюда зашла
без вашего разрешениЯ.
- Љонечно,-ответила она,-было бы лучше попросить у менЯ разрешениЯ.
- Њне стало жаль милую сестру, Я видела, что она очень сокрушаетсЯ.
- €з-за чего?
- ‘казать ли вам? Ђ почему бы не сказать? ’акаЯ чувствительность делает
честь ее душе и так убедительно говорит о ее привЯзанности к вам. ‡наки
вашего расположениЯ ко мне задели в ней самые чувствительные струны. Ћна
боитсЯ, чтобы Я не занЯла первого места в вашем сердце. ќто чувство
ревности, столь достойное, естественное и лестное длЯ вас, дорогаЯ матушка,
причинило, как мне кажетсЯ, страдание сестре, и Я пришла ее успокоить.
‚ыслушав менЯ, настоЯтельница принЯла строгий и внушительный вид.
- ‘естра ’ереза,-сказала она ей,-Я вас любила и еще люблю. џ ни в чем
не могу пожаловатьсЯ на вас, и вам не придетсЯ жаловатьсЯ на менЯ, но Я не
желаю выносить таких исключительных притЯзаний. Ћткажитесь от них, если не
хотите утратить то, что осталось от моей привЯзанности к вам, и если еще
помните судьбу сестры Ђгаты...
’ут, повернувшись ко мне, она поЯснила:
- ќто высокаЯ брюнетка, которую вы видели в церкви напротив менЯ. (џ
так мало общалась с другими монахинЯми, так недавно еще поЯвилась в этом
монастыре, была таким здесь новичком, что еще не знала имен всех моих
товарок.) џ любила Ђгату,- продолжала настоЯтельница,-когда сестра ’ереза
вступила в наш монастырь и когда Я начала ее баловать. ‘естра Ђгата стала
так же волноватьсЯ, совершала те же безумства. џ предупредила ее, но она не
исправилась, и тогда мне пришлось прибегнуть к суровым мерам, которые
применЯлись слишком долго и которые совершенно не соответствуют моему
характеру;
все сестры вам скажут, что Я добра и наказываю только скрепЯ сердце...
‡атем, снова обратившись к сестре ’ерезе, она прибавила:
- „итЯ мое, Я не потерплю никаких стеснений, Я вам об этом уже
говорила. ‚ы менЯ знаете, не доводите менЯ до крайности...
Џотом, опершись на мое плечо, сказала мне:
- Џойдемте, сестра ‘юзанна, проводите менЯ. Њы вышли. ‘естра ’ереза
хотела последовать за нами, но настоЯтельница, небрежно обернувшись через
мое плечо, тоном, не терпЯщим возражений, приказала:
- ‚ернитесь в свою келью и не выходите оттуда, пока Я вам не разрешу...
’а повиновалась, хлопнула дверью, и при этом у нее вырвались какие-то
слова, от которых настоЯтельница вздрогнула, не знаю почему, так как они
были лишены всЯкого смысла. џ заметила ее гнев и стала просить ее:
- Њатушка, если вы сколько-нибудь расположены ко мне, простите сестру
’ерезу. Ћна потерЯла голову, она не знает, что говорит и что делает.
- Џростить ее? Ћхотно, но что Я от вас за это получу?
- Ђх, матушка, Я была бы счастлива, если бы у менЯ нашлось что-нибудь,
что могло бы вам понравитьсЯ и вас успокоить.
Ћна потупила глаза, покраснела и вздохнула-ну совсем как влюбленный.
‡атем прошептала, бессильно опираЯсь на менЯ, словно готоваЯ лишитьсЯ
чувств:
- Џодставьте ваш лоб, Я его поцелую. џ наклонилась, и она поцеловала
менЯ в лоб. ‘ той поры, когда какой-нибудь монахине случалось провинитьсЯ, Я
заступалась за нее и была уверена что ценою самой невинной ласки добьюсь ее
прощениЯ. Ћна целовала мне лоб, шею, губы, руки и плечи, но чаще всего губы;
она находила, что у менЯ чистое дыхание, белые зубы, свежий и алый рот.
Џраво, Я была бы просто красавицей, если бы хоть в малейшей степени
заслуживала похвалы, которые она мне расточала. ‹юбуЯсь моим лбом, она
говорила, что он бел, гладок и прекрасно очерчен; о моих глазах она
говорила, что они сверкают, как звезды; о моих щеках-что они румЯны и нежны;
она находила, что ни у кого нет таких округлых, словно точеных, рук с такими
маленькими, пухлыми кистЯми;
что грудь моЯ тверда, как камень, и чудесной формы;
что такой изумительной, редкой по красоте шеи нет ни у одной из сестер.
—его только она мне не говорила- всего не перескажешь. ЉакаЯ-то долЯ правды
все же была в ее словах. Њногое Я считала преувеличением, но не все.
€ногда, окидываЯ менЯ с головы до ног восторженным взглЯдом, какого Я
никогда не замечала ни у одной женщины, она восклицала.
- Ќет, это величайшее счастье, что ѓосподь призвал ее к затворничеству!
‘ такой наружностью, живЯ в миру, она погубила бы всех мужчин, которые
встретились бы на ее пути, и сама погибла бы вместе с ними. ‚се, что делает
Ѓог, он делает к лучшему.
Њы подошли к ее келье; Я собиралась покинуть ее, но она взЯла менЯ за
руку и сказала:
- ‘лишком поздно начинать ваш рассказ о монастырЯх свЯтой Њарии и
лоншанском; но входите, вы сможете дать мне коротенький урок музыки.
џ последовала за ней. ‚миг она открыла клавесин, поставила ноты,
придвинула стул - она ведь была очень подвижна. џ села. ЋпасаЯсь, как бы Я
не озЯбла, она снЯла подушку с одного стула, положила ее передо мной,
нагнулась, взЯла мои ноги и поставила их на подушку. ‘перва Я взЯла два-три
аккорда, а затем сыграла несколько пьес Љуперена, ђамо и ‘карлатти. ’ем
временем она приподнЯла мой нагрудник и положила руку на мое голое плечо,
причем кончики ее пальцев касались моей груди. Љазалось, ей было душно, она
тЯжело дышала. ђука, лежавшаЯ на моем плече, вначале его сильно сжимала,
потом ослабела, как бы обессиленнаЯ и безжизненнаЯ, голова ее склонилась к
моей. Џраво, эта сумасбродка была наделена необычайной чувствительностью и
сильнейшей любовью к музыке. џ никогда не встречала людей, на которых музыка
производила бы такое странное впечатление.
’ак проводили мы времЯ бесхитростно и приЯтно как вдруг распахнулась
дверь. џ испугалась, настоЯтельница тоже. ‚орвалась эта шалаЯ сестра ’ереза
одежда ее была в беспорЯдке, глаза мутны; она с самым пристальным вниманием
оглЯдывала нас обеих;
губы ее дрожали, она не могла произнести ни слова. Ћднако она тут же
пришла в себЯ и бросилась перед настоЯтельницей на колени. џ присоединила
свои просьбы к ее мольбам и снова добилась ее прощениЯ. Ќо настоЯтельница
заЯвила ей самым решительным образом, что это в последний раз, по крайней
мере за провинности такого рода, и мы вышли вдвоем с ’ерезой.
Џо дороге в наши кельи Я сказала ей:
- ЊилаЯ сестра, будьте осторожны, вы восстановите против себЯ нашу
матушку. џ вас не оставлю, но вы подорвЈте мое влиЯние на нее, и тогда, к
великому сожалению, Я уже ни в чем не смогу помочь ни вам, ни кому бы то ни
было. Ќо скажите мне, что вас тревожит?
Ќикакого ответа.
- —его опасаетесь вы с моей стороны?
Ќикакого ответа.
- ђазве наша матушка не может одинаково любить нас обеих?
- Ќет, нет,-с горЯчностью воскликнула она,- это невозможно! ‘коро Я
стану ей противна и умру от горЯ. Ђх, зачем вы приехали сюда? ‚ы здесь не
долго будете счастливы, Я в этом уверена, а Я стану навеки несчастной.
- џ знаю, что потерЯть благоволение настоЯтельницы-это большаЯ
беда,-сказала Я,-однако Я знаю другую, еще большую беду-если такаЯ немилость
заслужена. Ќо ведь вы ни в чем не можете себЯ упрекнуть.
- Ђх, если бы это было так!
- …сли вы в глубине души чувствуете за собой какую-нибудь вину, надо
постаратьсЯ ее загладить, и самое верное средство - это терпеливо переносить
кару.
- Ќет, Я не могу, не могу, да и ей ли карать менЯ!
- Љонечно ей, сестра ’ереза, конечно же ей! ђазве так говорЯт о
настоЯтельнице? ќто не годитсЯ, вы забываетесь. џ уверена, что нынешнЯЯ ваша
вина более серьезна, чем все те, за которые вы себЯ корите.
- Ђх, если бы это было так,- повторила она,- если бы было так!..
€ мы расстались. Ћна заперлась у себЯ в келье, чтобы предатьсЯ своему
горю, Я же в своей, чтобы поразмыслить над странностЯми женского характера.
’аковы плоды затворничества. —еловек создан чтобы жить в обществе;
разлучите его с ним, изолируйте его-и мысли у него спутаютсЯ, характер
ожесточитсЯ, сотни нелепых страстей зародЯтсЯ в его душе, сумасбродные идеи
пустЯт ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустырЯ. Џосадите
человека в лесную глушь-он одичает; в монастыре, где заботы о насущных
потребностЯх усугублЯютсЯ тЯготами неволи, еще того хуже. €з леса можно
выйти, из монастырЯ выхода нет. ‚ лесу ты свободен, в монастыре ты раб.
’ребуетсЯ больше душевной силы, чтобы противостоЯть одиночеству, чем нужде.
Ќужда принижает, затворничество развращает. —то лучше-быть отверженным или
безумным? Ќе берусь решать это, но следует избегать и того и другого.
џ замечала, что нежнаЯ привЯзанность, которую;
настоЯтельница возымела ко мне, растет с каждым днем. џ беспрестанно
заходила в ее келью, или же она бывала в моей. Џри малейшем недомогании она
отсылала менЯ в лазарет. Ћна освобождала менЯ от церковных служб, разрешала
рано ложитьсЯ, запрещала присутствовать на заутрене. ‚ церкви, в трапезной,
в рекреационном зале она находила возможность выказать мне свою
благосклонность. Ќа молитве, когда встречалсЯ какой-нибудь задушевный,
трогательный стих, она пела, обращаЯсь ко мне, или пристально на, менЯ
смотрела, когда пел кто-нибудь другой. ‚ трапезной она всегда посылала мне
какое-нибудь вкусное блюдо, которое ей подавали, в рекреационном зале
обнимала менЯ за талию и осыпала приветливыми и ласковыми словами. Љакое бы
подношение она ни получала-шоколад, сахар, кофе, ликеры, табак, белье,
носовые платки,-она всем делилась со мной. —тобы украсить мою келью, она
опустошила свою и перенесла ко мне эстампы, утварь, мебель и множество
приЯтных и удобных вещиц. џ не могла выйти на минутку из своей кельи, чтобы,
вернувшись, не найти какого-нибудь подарка. џ бежала благодарить ее, и она
испытывала радость, которую трудно передать. Ћна менЯ целовала, ласкала,
сажала к себе на колени, посвЯщала в самые секретные монастырские дела и
уверЯла, что жизнь ее в монастыре будет протекать во сто крат более
счастливо, чем если бы она оставалась в миру,-только бы Я любила ее.
Љак-то раз после такого разговора она посмотрела на менЯ растроганными
глазами и спросила:
- ‘естра ‘юзанна, любите вы менЯ?
- Љак же мне не любить вас, матушка? Ќе такаЯ же Я неблагодарнаЯ.
- „а, конечно.
- ‚ вас столько доброты!
- ‘кажите лучше: столько нежности к вам... Џри этих словах она опустила
глаза. Ћдной рукой она все крепче обнимала менЯ, а другой, котораЯ лежала на
моем колене, все сильнее на него опиралась. Ћна привлекла менЯ к себе,
прижалась лицом к моему лицу, вздыхала, откинулась на спинку стула, дрожала;
казалось, что она должна что-то доверить мне и не решаетсЯ. €, проливаЯ
слезы, она сказала:
- Ђх, сестра ‘юзанна, вы менЯ не любите!
- Ќе люблю вас, матушка?
- Ќет.
- ‘кажите же, чем Я могла бы вам это доказать.
- „огадайтесь сами.
- џ стараюсь догадатьсЯ, но не могу. Ћна сбросила свою шейную косынку и
положила мою руку себе на грудь. Ћна молчала, Я тоже хранила молчание.
Љазалось, что она испытывает величайшее удовольствие. Ћна подставлЯла мне
длЯ поцелуев лоб, щеки и руки, и Я целовала ее. Ќе думаю, чтобы в этом было
что-нибудь дурное. Њежду тем испытываемое ею наслаждение все возрастало; а
Я, желаЯ так невинно доставить ей еще больше счастьЯ, снова целовала ей лоб,
щеки, глаза и губы. ђука, лежавшаЯ раньше на моем колене, скользила по моей
одежде от самых ступней до поЯса, сжимаЯсь то здесь, то там. ‡апинаЯсь,
глухим, изменившимсЯ голосом, настоЯтельница просила менЯ не прекращать мои
ласки. џ подчинилась. € наконец настала минута, когда она-не знаю, от
сильного удовольствиЯ или от страданиЯ,-побледнела как мертваЯ; глаза ее
закрылись, тело судорожно вытЯнулось, губы, сначала крепко сжатые,
увлажнились, и на них выступила легкаЯ пена. Џотом рот полуоткрылсЯ, она
испустила глубокий вздох. Њне показалось, что она умирает. џ вскочила,
решив, что ей стало дурно, и хотела выбежать, чтобы позвать на помощь. Ћна
приоткрыла глаза и сказала мне слабым голосом:
- Ќевинное дитЯ! “спокойтесь. Људа вы? Џостойте...
џ смотрела на нее, ничего не понимаЯ, не знаЯ, оставатьсЯ или уходить.
Ћна совсем открыла глаза, но не могла произнести ни слова и знаком попросила
менЯ приблизитьсЯ и снова сесть к ней на колени. Ќе знаю, что со мной
происходило; Я была испугана, всЯ дрожала, сердце у менЯ сильно билось, Я
тЯжело дышала, чувствовала себЯ смущенной, подавленной, взволнованной; мне
было страшно; казалось, что силы менЯ покидают и что Я лишаюсь чувств.
Ћднако Я бы не сказала, чтобы мои ощущениЯ были мучительны џ подошла к ней;
она снова знаком попросила менЯ сесть к ней на колени. џ села. Ћна казалась
мертвой, Я-умирающей. Њы обе довольно долго оставались в таком странном
положении. …сли бы неожиданно вошла какаЯ-нибудь монахинЯ-право, она бы
перепугалась. Ћна вообразила бы, что мы либо потерЯли сознание, либо
заснули. Ќаконец моЯ добраЯ настоЯтельница-ибо невозможно обладать такой
чувствительностью, не будучи доброй,-стала приходить в себЯ. Ћна все еще
полулежала на своем стуле, глаза ее были закрыты, но лицо оживилось, на нем
поЯвилсЯ Яркий румЯнец. Ћна брала то одну мою руку;
то другую и целовала их.
- Њатушка, как вы менЯ напугали!-сказала Я
ей.
Ћна кротко улыбнулась, не раскрываЯ глаз.
- ђазве вам не было дурно?
- Ќет.
- Ђ Я думала, что вам стало нехорошо.
- Ќаивное дитЯ! Ђх, дорогаЯ малютка, до чего она мне нравитсЯ!
ѓоворЯ это, она поднЯлась и снова уселась на свой стул, обнЯла менЯ
обеими руками, крепко поцеловала в обе щеки и спросила:
- ‘колько вам лет?
- ‘коро исполнитсЯ двадцать.
- Ќе веритсЯ.
- ќто истиннаЯ правда, матушка.
- џ хочу знать всю вашу жизнь; вы мне ее расскажете?
- Љонечно, матушка.
- ‚се расскажете?
- ‚се.
- Ћднако сюда могут войти. ‘Ядем за клавесин ‚ы мне дадите урок.
Њы подошли к клавесину. “ж не знаю, по какой причине, но у менЯ дрожали
руки, ноты сливались перед глазами, и Я не могла играть. џ ей об этом
сказала, она рассмеЯлась и занЯла мое место, но у нее вышло еще хуже: она с
трудом держала руки на клавишах.
- „итЯ мое,-сказала настоЯтельница,-Я вижу, что вы не в состоЯнии дать
мне урок, а Я не в состоЯнии заниматьсЯ. џ слегка утомлена, мне нужно
отдохнуть. „о свиданиЯ. ‡автра, не откладываЯ, Я должна узнать все, что
происходило в этом сердечке. „о свиданиЯ...
Ћбычно, когда мы расставались, она провожала менЯ до порога и смотрела
мне вслед, пока Я по коридору не доходила до своей кельи. Ћна посылала мне
воздушные поцелуи и возвращалась к себе только тогда, когда Я закрывала за
собой дверь.
Ќа этот раз она едва приподнЯлась и смогла лишь добратьсЯ до кресла,
стоЯвшего у ее кровати, села, опустила голову на подушку, послала мне
воздушный поцелуй, глаза ее закрылись, и Я ушла.
ЊоЯ кельЯ была почти напротив кельи сестры ’ерезы; дверь в нее была
отворена. ’ереза поджидала менЯ, она остановила менЯ и спросила:
- Ђх, сестра ‘юзанна, вы были у матушки?
- „а,-ответила Я.
- € долго вы там оставались?
- ‘только времени, сколько она пожелала.
- Ђ ваше обещание?
- џ ничего вам не обещала.
- Ћсмелитесь ли вы рассказать мне, что вы там делали?
•отЯ совесть ни в чем менЯ не упрекала, все же не скрою от вас,
господин маркиз, что ее вопрос менЯ смутил. Ћна это заметила, стала
настаивать, и Я ответила:
- ЊилаЯ сестра, быть может, вы мне не поверите, но вы, наверно,
поверите нашей матушке. џ попрошу ее рассказать вам обо всем.
- —то вы, сестра ‘юзанна,-с жаром прервала она менЯ,-упаси вас Ѓоже! ‚ы
не захотите сделать менЯ несчастной. Ћна мне этого никогда не простит. ‚ы ее
не знаете: она способна от самой большой нежности перейти к величайшей
жестокости. Ќе знаю, что тогда будет со мной! Ћбещайте ничего ей не
говорить.
- ‚ы этого хотите?
- џ на коленЯх молю вас об этом. џ в отчаЯнии, Я понимаю, что должна
покоритьсЯ, и Я покорюсь. Ћбещайте мне ничего ей не говорить.
џ поднЯла ее и дала ей слово молчать. Ћна поверила мне и не ошиблась.
Њы разошлись по своим кельЯм.
‚ернувшись к себе, Я не в состоЯнии была собратьсЯ с мыслЯми; хотела
молитьсЯ-и не могла, старалась чем-нибудь занЯтьсЯ, взЯлась за одну работу и
оставила ее, принЯлась за другую, но и ее бросила и перешла к третьей. ‚се
валилось у менЯ из рук, Я ничего не соображала. Ќикогда еще Я не испытывала
ничего подобного. ѓлаза мои слипались; Я задремала, хотЯ днем никогда не
сплю. Џроснувшись, Я стала разбиратьсЯ в том, что произошло между мною и
настоЯтельницей, Я тщательно проверЯла себЯ, и после долгих размышлений мне
показалось, что... но это были такие смутные, такие безумные и нелепые
мысли, что Я их отбросила. ‚ результате Я пришла к выводу, что
настоЯтельница, должно быть, подвержена какой-то болезни; а потом мне пришла
и другаЯ мысль-что, по-видимому, болезнь эта заразительна, что она
передалась уже сестре ’ерезе и что мне тоже ее не миновать.
Ќа следующий день после заутрени настоЯтельница сказала мне:
- ‘естра ‘юзанна, сегоднЯ Я надеюсь узнать все, что вам пришлось
пережить. €демте.
џ последовала за ней. Ћна усадила менЯ в кресло рЯдом с кроватью, а
сама поместилась на более низком стуле. џ несколько возвышалась над ней,
потому что Я выше ростом и мое сиденье было выше. ЌастоЯтельница находилась
так близко от менЯ, что прижала свои колени к моим и облокотилась на
кровать. Џосле минуты молчаниЯ Я начала свой рассказ:
- •отЯ Я еще очень молода, но перенесла много горЯ. ‚от уже скоро
двадцать лет, как Я живу на свете, и двадцать лет, как страдаю. Ќе знаю,
сумею ли Я вам все рассказать и хватит ли у вас сил менЯ выслушать. Њного
выстрадала Я в родительском доме, страдала в монастыре свЯтой Њарии,
страдала в лоншанском монастыре-всюду были одни страданиЯ, ‘ чего начать
мне, матушка?
- ‘ первых горестей.
- Ќо рассказ мой будет очень длинным и грустным; Я бы не хотела
огорчать вас так долго.
- Ќе бойсЯ, Я люблю поплакать; лить слезы-такое чудесное состоЯние длЯ
чувствительной души. ’ы, наверно, тоже любишь плакать? ’ы утрешь мои слезы,
а Я твои, и, может быть, когда ты будешь рассказывать о своих страданиЯх, мы
будем счастливы. Љак знать, куда приведет нас наше умиление?
Џри последних словах она посмотрела на менЯ снизу вверх уже влажными
глазами. Ћна взЯла менЯ за руки и еще больше придвинулась ко мне, так что мы
касались друг друга.
- ђассказывай, дитЯ мое,-промолвила она,-Я жду, Я чувствую самую
настоЯтельную потребность растрогатьсЯ. ЉажетсЯ, за сею свою жизнь Я никогда
еще не была до такой степени преисполнена состраданиЯ и нежности...
€ вот Я начала свой рассказ, почти совпадающий с тем, что Я написала
вам. Ќевозможно передать впечатление, которое он на нее произвел, как она
вздыхала, сколько пролила слез, как негодовала против моих жестоких
родителей, против отвратительных сестер из монастырЯ св. Њарии и из
лоншанского монастырЯ. џ бы не хотела, чтобы на них обрушилась хоть малаЯ
долЯ тех бед, которые она им желала. Ќет, мне не хотелось бы, чтобы хоть
волос упал из-за менЯ с головы моего злейшего врага.
‚ремЯ от времени она менЯ прерывала, вставала и прохаживалась по
комнате, потом снова садилась на свое место. €ногда она поднимала руки и
глаза к небу, потом прЯтала свое лицо в моих коленЯх.
Љогда Я ей рассказывала о сцене в карцере, об изгнании из менЯ беса, о
моем церковном покаЯнии, она чуть не рыдала. Љогда же Я дошла до конца и
умолкла она низко склонилась к своей кровати, уткнулась лицом в одеЯло,
заломила руки и долго оставалась в таком положении.
- Њатушка,-обратилась Я к ней,-простите менЯ за огорчение, которое Я
вам причинила. џ вас предупреждала, но вы сами захотели...
Ћна ответила лишь следующими словами:
- ‡лые твари! Џодлые твари! ’олько в монастыре можно до такой степени
утратить человеческие чувства. Љогда к обычному дурному расположению духа
присоединЯетсЯ еще ненависть, они переходЯт уже все границы. Љ счастью, Я
кротка и люблю всех своих монахинь; одни из них в большей, другие в меньшей
степени уподобились мне, и все любЯт друг друга. Ќо как такое слабое
здоровье могло выдержать столько мучений? Љак эти маленькие руки и ноги не
подломились? Љак такой хрупкий организм все это выдержал? Љак блеск этих
глаз не угас от слез? Ѓезжалостные! ‘крутить эти руки веревками!-€ она брала
мои руки и целовала их.-‡атопить слезами эти глаза!..-€ она целовала мне
глаза.-€сторгнуть жалобы и стоны из этих уст! - € она целовала менЯ в губы.-
‡атуманить печалью это прелестное и безмЯтежное лицо! - € она целовала
менЯ.-‘огнать румЯнец с этих щек!-€ она гладила мои щеки и целовала
их.-Ћбезобразить эту головку, вырываЯ волосы! Ћмрачить этот лоб тревогами! -
€ она целовала мне голову, лоб, волосы...- ЋсмелитьсЯ накинуть веревку на
эту шею и раздирать острием бича эти плечи.
Ћна приподнЯла мой нагрудник и головной убор, расстегнула верх моего
одеЯниЯ. Њои волосы рассыпались по голым плечам, моЯ грудь была наполовину
обнажена, и она покрывала поцелуЯми мою шею, плечи и полуобнаженную грудь.
’ут Я заметила по охватившей ее дрожи, по сбивчивости ее речи, по
блуждающим глазам, по трЯсущимсЯ рукам, по ее коленЯм, которые прижимались к
моим, по пылкости и неистовству ее объЯтий, что припадок у нее не замедлит
повторитьсЯ. Ќе знаю, что происходило со мной, но менЯ охватил ужас, Я всЯ
дрожала, была близка к обмороку. ‚се это подтверждало мое подозрение, что
болезнь ее заразительна.
- Њатушка, в какой вид вы менЯ привели? …сли кто-нибудь войдет...
- ЋстаньсЯ,-просила она менЯ глухим голосом,- никто сюда не придет.
Ќо Я старалась встать и вырватьсЯ от нее.
- Њатушка,-сказала Я ей,-поберегите себЯ, не то приступ вашей болезни
снова повторитсЯ. ђазрешите мне покинуть вас...
џ хотела уйти, Я этого хотела,- в этом сомнениЯ нет,-но не могла џ
чувствовала полный упадок сил, ноги у менЯ подкашивались. Ћна сидела, а Я
стоЯла;
она потЯнула менЯ к себе; Я боЯлась на нее упасть и ушибить ее. џ села
на край ее кровати и сказала ей:
- Њатушка, не знаю, что со мной; мне дурно.
- € мне тоже,-ответила она,-прилЯг, это пройдет, это пустЯки.
‚ самом деле, настоЯтельница успокоилась, и Я тоже. Њы обе были в
изнеможении: Я опустила голову на ее подушку, она склонила голову на мои
колени и прижалась к моей руке. ‚ таком положении мы оставались несколько
минут. Ќе знаю, о чем она думала, Я же ни о чем не могла думать, Я была
совершенно без
сил.
Њы обе хранили молчание; настоЯтельница перваЯ
нарушила его и сказала:
- ‘юзанна, судЯ по тому, что вы мне говорили о вашей первой
настоЯтельнице, она, по-видимому, была вам очень дорога.
- Ћчень.
- Ћднако она любила вас не больше, чем Я; но вы ее больше любили...
Џочему вы не отвечаете?
- џ была очень несчастна, она утешала менЯ в моих горестЯх.
- Ќо откуда у вас такое отвращение к монастырской жизни? ‘юзанна, вы от
менЯ что-то скрываете!
- ‚ы ошибаетесь, матушка.
- Ќе может быть, чтоб вам, такой очаровательной-а вы полны очарованиЯ,
дитЯ мое, вы даже сами не знаете, как оно велико,-не может быть, чтобы никто
не говорил вам об этом.
- Њне говорили.
- Ђ тот, кто говорил, вам нравилсЯ?
- „а.
- € вы почувствовали склонность к нему?
- Ќет, нисколько.
- Љак, ваше сердце никогда не трепетало?
- Ќикогда.
- ‘юзанна, разве не страсть, тайнаЯ или порицаемаЯ вашими родителЯми,
причина вашей неприЯзни к монастырю? „оверьтесь мне, Я снисходительна.
- Њне нечего доверить вам.
- Ќо все же скажите, что вызвало в вас такое отвращение к монастырской
жизни?
- ‘ама эта жизнь. џ ненавижу весь ее уклад, обЯзанности, которые
возлагаютсЯ на нас, затворничество, принуждение. Њне кажетсЯ, что мое
призвание- в другом.
- Ќо почему вам это кажетсЯ?
- Џотому, что менЯ гнетет тоска, Я тоскую.
- „аже здесь?
- „а, матушка, даже здесь, несмотрЯ на всю вашу доброту ко мне.
- Ѓыть может, в глубине вашей души рождаютсЯ безотчетнаЯ тревога,
какие-нибудь желаниЯ?
- Ќет, никогда.
- ‚ерю; мне кажетсЯ, что у вас спокойный нрав,
- ‚ достаточной степени.
- „аже холодный.
- ‚озможно.
- ‚ы не знаете мирской жизни?
- џ мало ее знаю.
- —ем же она привлекает вас?
- Ќе могу сама себе уЯснить, но, вероЯтно, в ней есть длЯ менЯ какаЯ-то
прелесть.
- Ќе сожалеете ли вы о свободе?
- Љонечно; а может быть, о многом другом.
- Ћ чем же именно? „руг мой, говорите откровенно. •отели бы вы быть
замужем?
- џ бы предпочла замужество моему теперешнему положению. ќто
несомненно.
- Ћткуда такое предпочтение?
- Ќе знаю.
- Ќе знаете. Ќо, скажите, какое впечатление производит на вас
присутствие мужчины?
- Ќикакого. …сли он умен и красноречив, Я слушаю его с удовольствием;
если он хорош собой, это не ускользает от моего вниманиЯ.
- € ваше сердце остаетсЯ спокойным?
- „о сих пор оно не знало волнений.
- „аже когда их страстные взглЯды ловили ваши, разве вы не
испытывали...
- €ногда Я испытывала смущение; Я опускала
глаза.
- € ваш покои не был нарушен?
- Ќет.
- € страсти ваши молчали?
- џ не знаю, что такое Язык страстей.
- Ћднако он существует.
- ‚озможно.
- € вы не знакомы с ним?
- Ќе имею о нем понЯтиЯ.
- Љак! ‚ы... Ђ ведь это очень сладостный Язык. •отели бы вы узнать его?
- Ќет, матушка, длЯ чего он мне?
- „лЯ того, чтобы рассеЯть вашу тоску.
- Ђ может быть, он усилит ее. € к чему может послужить этот Язык
страстей, если не с кем говорить?
- Љогда пользуешьсЯ им, то всегда к кому-нибудь обращаешьсЯ. Љонечно,
это лучше, чем такаЯ беседа с самим собой, хотЯ и последнее не лишено
прелести.
- џ ничего в этом не смыслю.
- …сли хочешь, дорогое дитЯ, Я могу выразитьсЯ Яснее.
- Ќе надо, матушка, не надо. џ ничего не знаю и предпочитаю оставатьсЯ
в неведении, нежели узнать то, что, быть может, сделает менЯ еще более
несчастной. “ менЯ нет желаний, и Я не стремлюсь иметь такие желаниЯ,
которых не смогу удовлетворить.
- Ђ почему бы ты не смогла удовлетворить их?
- „а как же?
- ’ак, как Я.
- Љак вы! Ќо ведь в этом монастыре никого нет,
- …сть вы, дорогой друг, и есть Я.
- Ќу, и что же Я длЯ вас? —то вы длЯ менЯ?
- ЉакаЯ невинность!
- ‚ы правы, матушка, Я очень невинна и предпочла бы умереть, чем
перестать быть такою, какаЯ Я есть, не знаю, почему последние мои слова
произвели неприЯтное впечатление на настоЯтельницу, но лицо ее вдруг
изменилось, она стала серьезной, пришла в замешательство. ђука ее, котораЯ
лежала на моем колене, перестала его сжимать, потом она руку совсем снЯла.
ѓлаза ее были опущены.
- —то случилось, матушка? - спросила Я ее.- €ли у менЯ сорвалось
какое-нибудь слово, обидевшее вас? Џростите менЯ. џ пользуюсь свободой,
которую вы сами мне предоставили. џ не взвешиваю того, что говорю вам, и
даже если б Я взвешивала свои слова, Я бы иначе не выразилась, а может быть,
сказала бы что-нибудь еще более неуместное. Џредмет нашей беседы так чужд
мне! Џростите менЯ...
Џри последних словах Я обвила руками шею настоЯтельницы и прильнула
головой к ее плечу. Ћна порывисто менЯ обнЯла и нежно прижала к себе. ’ак мы
оставались несколько минут. ‡атем, обретЯ спокойствие, она с обычной
сердечностью спросила:
- ‘юзанна, вы хорошо спите?
- Џрекрасно,-ответила Я,-особенно в последнее времЯ.
- € скоро засыпаете?
- Ћбычно довольно скоро.
- Ђ когда вы засыпаете не сразу, о чем вы думаете?
- Ћ моей прошлой жизни, о той, которую остаетсЯ прожить; молюсь Ѓогу
или плачу,-всего не перескажешь.
- Ђ утром, когда вы рано просыпаетесь?
- џ встаю.
- ‚ы сразу встаете?
- ‘разу.
- Ќе любите помечтать?
- Ќет.
- ЏонежитьсЯ на подушке?
- Ќет.
- ЌасладитьсЯ теплотой постели?
- Ќет.
- Ќикогда?..
Ћна остановилась на этом слове, и не без основаниЯ. ’о, о чем она
собиралась спросить менЯ, было дурно, и возможно, что Я поступаю еще хуже,
передаваЯ это вам, но Я решила ничего не утаивать.
- “ вас никогда не ЯвлЯлсЯ соблазн полюбоватьсЯ своей красотой?
- Ќет, матушка. џ не знаю, так ли Я хороша, как вы находите, но если бы
Я и была красива, то мною должны были бы любоватьсЯ другие, а не Я сама.
- Ђ у вас не ЯвлЯлась мысль провести руками по этой чудесной груди, по
бедрам, по животу, по этому крепкому телу, такому нежному и белому?
- Ћ, никогда. ‚едь это грешно, и если бы это случилось, Я не знаю, как
бы Я в этом созналась на исповеди...
Ќе помню, о чем еще у нас шел разговор, когда вдруг пришли доложить
настоЯтельнице, что ее ожидают в приемной. Њне показалось, что посещение это
ее раздосадовало и что она предпочла бы продолжать нашу беседу, хотЯ мы
болтали о таких пустЯках, что о них не стоило жалеть. Њы расстались.
Ќикогда еще община не переживала таких счастливых дней, как со времени
моего вступлениЯ в монастырь. Љазалось, что сгладились все неровности
характера настоЯтельницы. ѓоворили, что благодарЯ мне она обрела душевное
равновесие. Ћна даже предоставила общине ради менЯ несколько дней отдыха: а
в такие дни, называемые праздниками, стол бывает несколько лучше, чем
обычно, церковные службы короче, и все времЯ между ними отводитсЯ досугу.
Ќо это счастливое времЯ вскоре должно было кончитьсЯ длЯ всех, как и
длЯ менЯ.
‡а только что приведенным мною эпизодом последовало множество ему
подобных, но Я их опускаю. ‚от что случилось после первого из них.
ЉакаЯ-то тревога охватила настоЯтельницу, она похудела, потерЯла
обычную жизнерадостность и покой. ‘ледующей ночью, когда все уже спали и в
монастыре воцарилась тишина, она встала с постели и, побродив по коридорам,
подошла к моей келье. “ менЯ чуткий сон, и мне показалось, что Я узнала ее
шаги. Ћна остановилась, по-видимому, прижалась лбом к моей двери, и шорох,
которым все это сопровождалось, бесспорно разбудил бы менЯ, если бы Я спала.
џ молчала, мне послышались какие-то жалобные стоны и вздохи. џ вздрогнула,
потом решила прочесть "Ave". ‚место того чтобы подать голос, кто-то легкими
шагами удалилсЯ и через некоторое времЯ снова вернулсЯ. ‚здохи и стенаниЯ
возобновились, Я опЯть прочла молитву, и шаги удалились во второй раз. џ
успокоилась и уснула. ‚о времЯ моего сна кто-то вошел ко мне, сел возле моей
кровати и приоткрыл полог. „ержа в руке маленькую свечу, свет от которой
падал мне в лицо, вошедшаЯ смотрела на менЯ в то времЯ, как Я спала,- так
мне по крайней мере показалось, судЯ по ее позе, когда Я открыла глаза. ќто
была наша настоЯтельница.
џ вскочила. Ћна заметила мой испуг и промолвила:
- ‘юзанна, успокойтесь, это Я... џ снова положила голову на подушку.
- Њатушка,-спросила Я,-что вы здесь делаете в такой поздний час? —то
вас сюда привело? Џочему вы не спите?
- џ не могу уснуть,-ответила она,-и не усну еще долго. ЊенЯ мучают
тЯжелые сны. ‘тоит мне закрыть глаза, как страданиЯ, перенесенные вами,
представлЯютсЯ моему воображению: Я вижу вас в руках этих бессердечных
женщин, вижу ваши рассыпавшиесЯ по лицу волосы, ваши окровавленные ноги,
вижу вас с факелом в руке и с веревкой на шее; мне кажетсЯ что они
собираютсЯ вас умертвить. џ вздрагиваю, всЯ трепещу, обливаюсь холодным
потом; хочу прийти вам на помощь, испускаю крики, просыпаюсь и тщетно
стараюсь снова заснуть. ‚от что случилось со мной сегоднЯ ночью. џ со
страхом подумала, что это само небо предупреждает менЯ о беде, котораЯ
стрЯслась с моим другом. џ встала, подошла к вашим дверЯм и прислушалась.
Њне показалось, что вы не спите, вы что-то говорили, Я ушла. џ снова
вернулась, вы опЯть заговорили, и Я опЯть ушла. џ вернулась в третий раз и,
когда решила, что вы уснули, вошла к вам. “же довольно долго Я сижу возле
вас и боюсь вас разбудить. ‚начале Я не решалась отдернуть ваш полог, хотела
уйти из боЯзни нарушить ваш покой, но не могла удержатьсЯ от желаниЯ узнать,
хорошо ли себЯ чувствует моЯ дорогаЯ ‘юзанна. џ смотрела на вас. Љак вы
прекрасны даже во времЯ сна!
- ‚ы так добры, матушка!
- џ озЯбла, но теперь Я знаю, что мне нечего боЯтьсЯ за мою малютку, и
думаю, что засну. „айте мне вашу руку.
џ ей подала руку.
- Љакой спокойный пульс, какой ровный! Ќичто ее не волнует.
- “ менЯ довольно спокойный сон.
- ЉакаЯ вы счастливаЯ!
- Њатушка, вы еще больше озЯбнете.
- ‚ы правы; до свиданиЯ, дружок, до свиданиЯ, Я ухожу.
Ћднако она не уходила и продолжала на менЯ смотреть. „ве слезы
скатились из ее глаз.
- Њатушка,-воскликнула Я,-что с вами? ‚ы плачете? Љак Я жалею, что
рассказала вам о моих горестЯх!..
‚ ту же минуту она закрыла двери, погасила свечу и бросилась ко мне.
Ћна заключила менЯ в свои объЯтиЯ, легла рЯдом со мной поверх одеЯла,
прижалась лицом к моему лицу и орошала его слезами. Ћна вздыхала и говорила
жалобным и прерывающимсЯ голосом:
- „орогой друг, пожалейте менЯ!..
-Њатушка,-спросила Я,-что с вами? ‚ы нездоровы? —то нужно сделать?
- ЊенЯ трЯсет,-прошептала она,-Я всЯ дрожу, смертельный холод
пронизывает все мое тело.
- •отите, Я встану и уступлю вам свою постель?
- Ќет,-сказала она,-вам не нужно вставать, приподнимите немного одеЯло,
Я лЯгу рЯдом с вами, согреюсь, и все пройдет.
- Њатушка, но ведь это запрещено. —то скажут, если узнают об этом?
‘лучалось, что на монахинь налагали епитимью и за меньшие провинности. ‚
монастыре свЯтой Њарии одна монахинЯ вошла ночью в келью к другой, к своей
закадычной подруге, и не могу вам даже передать, как о ней дурно отзывались.
„уховник несколько раз менЯ спрашивал, не предлагал ли мне кто-нибудь
ночевать со мной, и строго запретил допускать это. џ рассказала ему о том,
как вы ласкали менЯ-Я ведь ничего дурного в этом не вижу,- но он совсем
другого мнениЯ. Ќе понимаю, как Я могла забыть его наставлениЯ; Я твердо
решила поговорить с вами об этом.
- „руг мой,-сказала она,-все спЯт, и никто не узнает. џ награждаю, Я и
наказываю, и, что бы ни говорил духовник, Я не вижу дурного в том, что
подруга пускает к себе подругу, которую охватило беспокойство, котораЯ
проснулась и ночью, несмотрЯ на холод, пришла узнать, не грозит ли опасность
ее милочке. ‘юзанна, разве вам в родительском доме не приходилось спать
вместе с одной из ваших сестер?
- Ќет, никогда.
- …сли бы Явилась такаЯ необходимость, разве вы бы не сделали этого без
всЯких угрызений совести? …сли бы ваша сестра, встревоженнаЯ, дрожащаЯ от
холода, попросила местечко рЯдом с вами, неужели вы бы отказали ей в этом?
- „умаю, что нет.
- Ђ разве Я не ваша матушка?
- „а, конечно; но это запрещено.
- „орогой друг, Я это запрещаю другим, вам же Я это разрешаю и об этом
прошу, џ только минутку погреюсь и уйду. „айте мне руку.
џ дала ей руку.
- ‚от, потрогайте-Я дрожу, менЯ знобит. џ всЯ заледенела.
€ это была сущаЯ правда.
- Ђх, матушка, да вы заболеете. Џодождите, Я отодвинусь на край
кровати, а вы лЯжете в тепло.
џ примостилась сбоку, приподнЯла одеЯло, и она легла на мое место. Љак
ей было плохо! …е всю трЯсло, как в лихорадке. Ћна хотела мне что-то
сказать, хотела придвинутьсЯ, но Язык повиновалсЯ ей с трудом, она не могла
шевельнутьсЯ.
- ‘юзанна,-прошептала она,-друг мой, придвиньтесь ко мне.
Ћна протЯнула руки. џ повернулась к ней спиной, она обнЯла менЯ и
привлекла к себе; правую руку она подсунула снизу, левую положила на менЯ.
- џ всЯ закоченела, мне так холодно, что Я не хочу прикоснутьсЯ к вам;
боюсь, что вам это будет неприЯтно.
- Ќе бойтесь, матушка.
Ћна тотчас положила одну руку мне на грудь, а другой обвила мою талию.
…е ступни были под моими ступнЯми; Я растирала их ногами, чтобы согреть, а
матушка говорила мне:
- Ax, дружок мой, видите, как скоро согрелись мои ноги, потому что они
тесно прижаты к вашим ногам.
- Ќо что же мешает вам, матушка, таким же образом всей согретьсЯ?
- Ќичего, если вы не возражаете,-сказала она. Ќо тут кто-то три раза
громко постучал в дверь. Џерепугавшись, Я сразу соскочила с кровати в одну
сторону, настоЯтельница в другую. Њы прислушались. Љто-то возвращалсЯ на
цыпочках в соседнюю келью.
- Ђх,-воскликнула Я,-это сестра ’ереза. Ћна видела, как вы проходили по
коридору и вошли ко мне. Ћна подслушивала нас и, наверно, разобрала то, что
мы говорили. —то она подумает?
џ была ни жива ни мертва.
- „а, это она,-раздраженным тоном подтвердила настоЯтельница,-это она,
Я в этом не сомневаюсь;
но Я надеюсь, что она долго будет помнить свою дерзость.
- Ђх, матушка, не поступайте с ней слишком строго
- „о свиданиЯ, ‘юзанна,-сказала она мне,- доброй ночи; ложитесь в
постель и спите спокойно, Я вас освобождаю от заутрени. Џойду к этой
сумасбродке. „айте мне руку...
џ протЯнула ей руку через кровать. Ћна приподнЯла рукав моей рубашки и,
вздыхаЯ, покрыла поцелуЯми руку, с кончиков пальцев до плеча. Џотом вышла,
твердЯ, что дерзкой девчонке, осмелившейсЯ ее обеспокоить, это даром не
пройдет.
џ поспешно пододвинулась к другому краю кровати, поближе к дверЯм, и
стала слушать: настоЯтельница вошла к сестре ’ерезе. “ менЯ Явилось сильное
желание встать и, если сцена окажетсЯ очень бурной, пойти и заступитьсЯ за
сестру. Ќо мне было так не по себе, Я была так взволнована, что предпочла
остатьсЯ
постели. Ћднако заснуть Я не могла. џ подумала, что весь монастырь
станет злословить на мой счет, что это происшествие, само по себе такое
обыденное, разукрасЯт самыми неблаговидными подробностЯми, что здесь мое
положение будет еще хуже, чем в ‹оншане, где все обвинениЯ были совершенно
необоснованны, что наш проступок будет доведен до сведениЯ начальства, что
нашу настоЯтельницу сместЯт и нас обеих строго накажут. џ была настороже, с
нетерпением ожидаЯ, когда настоЯтельница выйдет от сестры ’ерезы.
Џо-видимому, уладить это дело было не так-то легко, потому что она провела
там почти всю ночь. Љак Я ее жалела! Ћна была в одной рубашке, босаЯ и всЯ
дрожала от гнева и холода.
“тром у менЯ был большой соблазн воспользоватьсЯ разрешением
настоЯтельницы и остатьсЯ в постели, но потом Я подумала, что этого не
следует делать. џ поспешила одетьсЯ и первой оказалась в церкви, куда ни
настоЯтельница, ни сестра ’ереза не Явились вовсе. Ћтсутствие ’ерезы
доставило мне большое удовольствие: во-первых, потому, что Я не смогла бы
без смущениЯ встретитьсЯ с ней; во-вторых, разрешение не приходить к
заутрене говорило о том, что, по всей вероЯтности, она добилась от
настоЯтельницы прощениЯ и мне не о чем было беспокоитьсЯ. џ угадала.
Љак только окончилась служба, настоЯтельница послала за мной. џ зашла к
ней; она еще была в постели. ‚ид у нее был очень усталый, и она мне сказала:
- Њне нездоровитсЯ, Я совсем не спала. ‘естра ’ереза сошла с ума. …сли
это еще раз с ней повторитсЯ, мне придетсЯ посадить ее под замок.
- Ђх, матушка, никогда этого не делайте,-попросила Я.
- ќто будет зависеть от ее поведениЯ. Ћна мне обещала исправитьсЯ, и Я
на это рассчитываю. Ђ вы как себЯ чувствуете, дорогаЯ ‘юзанна?
- Ќедурно, матушка.
- ‚ы хоть немного поспали?
- ‘овсем мало.
- Њне говорили, что вы были в церкви. Џочему вы так рано встали?
- џ бы плохо себЯ чувствовала в постели. € потом мне показалось, что
будет лучше, если...
- Ќет, ничего неуместного в этом бы не было. Њне хочетсЯ подремать, Я
советую вам пойти к себе и тоже отдохнуть, если только вы не предпочитаете
прилечь рЯдом со мной.
- џ очень вам благодарна, матушка, но привыкла быть одна в постели,
иначе Я не смогу заснуть.
- Ќу так идите. џ не спущусь в трапезную к обеду, мне подадут сюда.
‚озможно, что Я останусь в постели весь день. Џриходите ко мне, у менЯ будут
еще несколько монахинь, которых Я к себе пригласила.
- Ђ сестра ’ереза тоже придет?-спросила Я.
- Ќет,-ответила она.
- Ћчень рада.
- Џочему?
- Ќе знаю, но мне как-то страшно встретитьсЯ с ней.
- “спокойсЯ, дитЯ мое. Џоверь мне, это она боитсЯ тебЯ, а тебе нечего
ее боЯтьсЯ.
џ покинула настоЯтельницу и пошла к себе отдохнуть. Џосле обеда Я снова
вернулась к ней и застала в ее келье довольно многолюдное собрание,
состоЯвшее из самых молодых и хорошеньких монахинь нашего монастырЯ.
Ћстальные только навестили ее и ушли. “верЯю вас, господин маркиз,-вы ведь
знаете толк в живописи,-что картина, представшаЯ перед моими глазами, не
лишена была прелести. ‚ообразите себе мастерскую, где работали
десЯть-двенадцать девушек, из которых младшей было лет пЯтнадцать, а старшаЯ
не достигла еще двадцати трех. Ќа своей кровати полулежала настоЯтельница,
женщина лет сорока, белаЯ, свежаЯ, пухлаЯ, с двойным подбородком, мало
портившим ее, с полными, будто выточенными руками в Ямочках, с тонкими,
длинными пальцами, с большими черными глазами, живыми и ласковыми, почти
всегда полузакрытыми, словно их обладательнице слишком утомительно полностью
их открыть, с алыми, как роза, губами, с белоснежными зубами, прелестными
щеками, красивой головой, глубоко ушедшей в мЯгкую, пышно взбитую подушку.
ђуки, лениво вытЯнутые по бокам, покоились на подложенных под локти
подушечках. џ сидела на краю кровати и ничего не делала; одна монахинЯ
поместилась в кресле, держа на коленЯх маленькие пЯльцы, некоторые уселись у
окон и плели кружева, другие, устроившись на полу, на подушках, снЯтых со
стульев, шили, вышивали, раздергивали по ниткам ткань или прЯли на маленьких
прЯлках. ’ут были и блондинки и брюнетки, ни одна не походила на другую, но
все были хороши собой. Џо характеру они были столь же различны, как и по
наружности. Ћдни были невозмутимо спокойны, другие веселы, некоторые
серьезны, задумчивы или грустны. Љак Я уже сказала, все, за исключением
менЯ, работали. Ќетрудно было определить, кто с кем дружит, кто к кому
относитсЯ равнодушно или враждебно. Џодруги поместились рЯдом или одна
против другой. ђаботаЯ, они болтали, советовались, переглЯдывались;
передаваЯ булавку, иглу или ножницы, пожимали друг другу украдкой пальцы.
ѓлаза настоЯтельницы останавливались то на одной, то на другой, одну
она журила за слишком большое усердие, другую за праздность, ту за
равнодушие, эту за грусть. Ќекоторым она приказывала показать ей работу,
хвалила или отзывалась неодобрительно, поправлЯла кое-кому головной убор.
- Џокрывало чересчур надвинуто... —епец слишком закрывает лицо,
недостаточно видны щеки. ‘кладки эти плохо заложены.-€ к каждой она
обращалась либо с ласковым словом, либо с легким укором.
‚ то времЯ как мы были занЯты таким образом, Я услышала легкий стук и
направилась к двери.
ЌастоЯтельница крикнула мне вслед:
- ‘естра ‘юзанна, вы вернетесь?
- Љонечно, матушка.
- Ќепременно возвращайтесь; Я должна сообщить вам что-то очень важное.
- џ сейчас же вернусь.
‡а дверью стоЯла беднаЯ сестра ’ереза. Ќесколько минут она не могла
произнести ни слова, Я тоже молчала, потом спросила ее:
- ‘естрица, это вы менЯ хотели видеть?
- „а.
- —то Я могу длЯ вас сделать?
- ‘ейчас вам скажу. џ навлекла на себЯ немилость матушки. џ полагала,
что она менЯ простила, и имела некоторые основаниЯ так думать. Ћднако все вы
собрались у нее, кроме менЯ. Њне же приказано оставатьсЯ в своей келье.
- Ђ вы хотели бы войти?
- „а.
- Њожет быть, вы желаете, чтобы Я попросила разрешениЯ у
настоЯтельницы?
- „а.
- Џодождите, дорогаЯ моЯ, Я сейчас пойду к ней.
- € вы в самом деле будете просить за менЯ?
- Љонечно. Ђ почему бы мне и не обещать вам этого? € почему бы не
исполнить того, что обещала?
- Ђх,-сказала она, нежно на менЯ взглЯнув,-Я ей прощаю-да, Я прощаю ей
ее склонность к вам; вы наделены всеми достоинствами-изумительной душой и
прекрасной наружностью.
џ с радостью готова была оказать ей эту маленькую услугу. џ вернулась в
келью. „ругаЯ монахинЯ за это времЯ занЯла мое место на краю кровати; она
наклонилась к настоЯтельнице, оперлась локтем на ее колени и показывала ей
свою работу. ЌастоЯтельница, полузакрыв глаза, отвечала ей "да" и "нет",
почти не глЯдЯ на нее. Ћна менЯ не заметила, хотЯ Я стоЯла рЯдом. Њысли ее
где-то витали. Ћднако вскоре она очнулась. ЊонахинЯ, занимавшаЯ мое место,
уступила мне его. џ села и, слегка наклонЯсь к настоЯтельнице, котораЯ
приподнЯлась на своих подушках, молча посмотрела на нее, словно хотела
попросить о какой-то милости.
- Ќу что,-спросила она,-в чем дело, ‘юзанна? —то вам нужно? ђазве Я
могу в чем-нибудь вам отказать?
- ‘естра ’ереза...
- Џонимаю. џ очень недовольна ею, но сестра ‘юзанна просит за нее, и Я
ее прощаю. ‘кажите, что она может войти.
џ побежала. ЃеднаЯ сестричка ждала у дверей. џ пригласила ее войти. Ћна
вошла, всЯ дрожа, с опущенными глазами. ‚ руках она держала длинный кусок
кисеи, прикрепленный к выкройке, который она выронила при первых же шагах. џ
его поднЯла, взЯла ее под руку и подвела к настоЯтельнице. ’ереза бросилась
на колени, схватила руку матушки, поцеловала ее, вздыхаЯ, со слезами на
глазах, потом взЯла мою руку, вложила ее в руку настоЯтельницы и поцеловала
обе. ЌастоЯтельница знаком позволила ей встать и занЯть любое место. ’ереза
воспользовалась ее разрешением. Џодали угощение. ЌастоЯтельница встала с
кровати, но не села с нами; она прохаживалась вокруг стола, клала руку на
голову одной сестры, слегка ее запрокидывала и целовала в лоб; приподнимала
нагрудник у другой, проводила ладонью по ее шее и несколько минут стоЯла
позади нее, облокотись на спинку кресла; переходила к третьей, гладила ее
или подносила руку к ее губам. …два прикасаЯсь к поданным сладостЯм, она
угощала ими то одну, то другую. ЋбойдЯ таким образом весь стол, она
остановилась рЯдом со мной и посмотрела на менЯ очень ласково и нежно.
Ћстальные монахини, особенно сестра ’ереза, потупили взор, словно боЯсь ее
стеснить или отвлечь ее внимание. Љогда покончили с угощением, Я села за
клавесин и стала аккомпанировать двум сестрам, которые пели очень недурно,
со вкусом, не фальшивЯ, хотЯ у них и не было школы. џ тоже пела,
аккомпанируЯ себе. ЌастоЯтельница села сбоку у клавесина; казалось, ей
доставлЯло величайшее удовольствие слушать менЯ и смотреть на менЯ.
Ќекоторые слушали стоЯ, ничего не делаЯ, другие снова принЯлись за работу.
ќто был восхитительный вечер. Џосле музыки все разошлись.
џ хотела уйти вместе с другими, но настоЯтельница остановила менЯ.
- Љоторый час?-спросила она.
- Ћколо шести.
- ‘ейчас ко мне зайдут некоторые монахини из нашего монастырского
совета. џ обдумала то, что вы мне рассказали о вашем уходе из лоншанского
монастырЯ, и сообщила им мое мнение. Ћни согласились со мной, и мы хотим
обратитьсЯ к вам с предложением. Њы, безусловно, добьемсЯ успеха, и это
принесет кое-какие блага монастырю, да и вы не останетесь в убытке.
‚ шесть часов пришли члены монастырского совета; он состоит обычно из
очень старых, совсем дрЯхлых монахинь. џ встала, они уселись, и
настоЯтельница обратилась ко мне:
- Ќе говорили ли вы мне, сестра ‘юзанна, что вкладом, внесенным в наш
монастырь, вы обЯзаны щедрости господина Њанури?
- ‘овершенно верно, матушка.
- ‡начит, Я не ошиблась, и сестры из лоншанского монастырЯ продолжают
владеть вкладом, внесенным вами в их обитель?
- „а, матушка.
- Ћни ничего вам не вернули?
- Ќичего, матушка.
- Ћни вам не назначили никакой ренты?
- Ќикакой, матушка.
- ќто несправедливо, о чем Я и сообщила членам монастырского совета, и
они полагают, так же как и Я, что вы вправе предъЯвить лоншанским сестрам
иск. Ћни должны либо передать этот вклад нашему монастырю, либо назначить
вам соответствующую ренту. ‘редства, предоставленные вам господином Њанури,
который принЯл участие в вашей судьбе, не имеют никакого отношениЯ к долгу
лоншанских сестер, и не в их интересах он действовал, вносЯ за вас вклад.
- џ тоже так думаю, но, чтобы в этом убедитьсЯ, самое простое было бы
ему написать.
- Ѓезусловно, и в случае, если он ответит в желательном длЯ нас смысле,
мы намерены сделать вам следующее предложение: мы предъЯвим от вашего имени
иск к лоншанскому монастырю, примем на наш счет все издержки; они будут не
очень велики-ведь, по всей вероЯтности, господин Њанури не откажетсЯ взЯть
на себЯ ведение дела. …сли мы выиграем процесс, наш монастырь поделит с вами
пополам самый вклад или ренту. Љак вы на это смотрите, дорогаЯ сестра? ‚ы не
отвечаете? Ћ чем вы задумались?
- џ думаю о том, что лоншанские сестры причинили мне много зла, и Я
была бы просто в отчаЯнии, если бы они вообразили, что Я им мщу.
- „ело тут не в мести, а в том, чтобы потребовать от них то, что они
вам должны.
- …ще раз привлечь к себе общее внимание!
- Ћб этом нечего беспокоитьсЯ: о вас почти не будет и речи. Љ тому же
наша община бедна, а лоншанскаЯ богата. ‚ы будете нашей благодетельницей, по
крайней мере пока вы живы. Љонечно, мы постараемсЯ сохранить вам жизнь не из
этих побуждений, мы все вас любим...
€ все монахини разом воскликнули:
- Љак можно ее не любить? Ћна - само совершенство!
- џ могу в любую минуту умереть, а моЯ преемница, возможно, не будет
питать к вам таких чувств, как Я. Ћ нет, она, конечно, не будет питать их!
‚ы можете почувствовать недомогание, у вас могут возникнуть какие-нибудь
потребности; ведь так приЯтно располагать небольшими деньгами, чтобы
облегчить жизнь себе и помочь другим.
- „орогие матери,- сказала Я,- этими соображениЯми нельзЯ пренебречь,
раз они исходЯт от вас, но есть и другие, длЯ менЯ более существенные.
‚прочем, какое бы отвращение во мне это ни вызывало, Я готова всем
поступитьсЯ ради вас. …динственнаЯ милость, о которой Я прошу вас,
матушка,-это ничего не предпринимать, не посоветовавшись в моем присутствии
с господином Њанури.
- —то ж, это вполне уместно. ‚ы хотите ему сами написать?
- Љак вам будет угодно, матушка.
- Ќапишите, и чтобы не возвращатьсЯ к этому вопросу дважды, ибо Я не
выношу такого рода дел- мне делаетсЯ скучно от них до смерти,-напишите ему
сейчас же!
Њне дали перо, чернил и бумаги, и Я тут же написала г-ну Њанури, что
прошу его оказать мне любезность и прибыть в монастырь, как только он будет
располагать временем, что Я опЯть нуждаюсь в его помощи и указаниЯх по
важному делу. ‘овет заслушал это письмо, одобрил его, и оно было послано.
ѓ-н Њанури приехал через несколько дней. ЌастоЯтельница изложила ему
суть дела, и он, ни минуты не колеблЯсь, присоединилсЯ к ее мнению. ЊоЯ
щепетильность была признана нелепой. Ѓыло решено на следующий же день
возбудить дело против лоншанского монастырЯ. ’ак и поступили. € вот, против
моей воли, мое имЯ вновь стало упоминатьсЯ в прошениЯх, в докладных
записках, на судебных заседаниЯх, и притом еще с добавлением таких
подробностей, таких клеветнических измышлений, такой лжи и мерзости, какие
только можно придумать, чтобы очернить человека в глазах его судей и
вооружить против него общественное мнение.
Ђх, господин маркиз, разве дозволено адвокатам клеветать, сколько им
вздумаетсЯ? ђазве это должно остатьсЯ безнаказанным? …сли б Я могла
предвидеть все огорчениЯ, принесенные мне этим делом,-уверЯю вас, что Я
никогда бы не согласилась возбудить его. ‹оншанские сестры дошли до того,
что прислали нескольким монахинЯм нашего монастырЯ бумаги, оглашенные на
суде и направленные против менЯ. € наши монахини беспрестанно ЯвлЯлись ко
мне расспросить о подробностЯх возмутительных событий, которые никогда не
имели места. —ем больше Я обнаруживала неведениЯ, тем больше убеждались в
моей виновности. ‘читали всЈ истиной, потому что Я ничего не объЯснЯла, ни в
чем не признавалась и все отрицала. …хидно улыбались, бросали туманные, но
весьма оскорбительные намеки, пожимали плечами, не верЯ в мою невинность. џ
плакала, Я была очень удручена.
Ќо беда никогда не приходит одна. Ќаступило времЯ исповеди. џ уже
рассказала духовнику о ласках, которыми настоЯтельница осыпала менЯ в первые
дни. Ћн строго запретил мне допускать их. Ќо как отказать в том, что
доставлЯет огромное удовольствие человеку, от которого всецело зависишь,
если не видишь в этом ничего дурного?
ќтот духовник должен играть большую роль в остальной части моих
воспоминаний, поэтому мне кажетсЯ уместным познакомить вас с ним.
ќто францисканец, зовут его отец ‹емуан, ему не больше сорока пЯти лет.
’акое прекрасное лицо, как у него, редко встретишь. Љроткое, Ясное,
открытое, улыбающеесЯ, приЯтное, когда он забывает о своем сане;
но стоит ему о нем вспомнить, как лоб его покрываетсЯ морщинами, брови
хмурЯтсЯ, глаза смотрЯт вниз, и он становитсЯ суров в обхождении. џ не знаю
двух таких различных людей, как отец ‹емуан у алтарЯ и отец ‹емуан в
приемной, когда он один или же в чьем-нибудь обществе.
‚прочем, таковы все, принЯвшие монашеский обет, и даже Я сама
неоднократно ловила себЯ на том, что, направлЯЯсь к решетке приемной, Я
вдруг останавливаюсь, поправлЯю на себе покрывало, головную повЯзку, придаю
надлежащее выражение лицу, глазам, губам, скрещиваю на груди руки, слежу за
своей осанкой, за походкой, напускаю на себЯ смиренность и держу себЯ
соответствующим образом более или менее долго, в зависимости от того, что за
люди мои собеседники.
Ћтец ‹емуан высокого роста, хорошо сложен, весел и очень любезен, когда
не наблюдает за собой. Ћн очень красноречив. ‚ своем монастыре он считаетсЯ
ученым богословом, а среди мирЯн-прекрасным проповедником. Ћн изумительный
собеседник; чрезвычайно сведущ во многих, чуждых его званию, областЯх. “
него чудесный голос, он знает музыку, историю и Языки. Ћн доктор ‘орбонны.
•отЯ он сравнительно еще молод, он достиг уже высших степеней в своем
ордене.
Њне кажетсЯ, что он не интриган и не честолюбец. Ћн любим своими
собратьЯми. •одатайствуЯ о назначении настоЯтелем этампского монастырЯ, он
полагал, что на этом спокойном посту он сможет, ничем не отвлекаЯсь,
погрузитьсЯ в начатые им научные исследованиЯ. Џросьба его была уважена.
‚ыбор духовника- чрезвычайно серьезный вопрос длЯ женского монастырЯ.
Џастырем должен быть человек влиЯтельный и высоких душевных качеств. Ѓыло
сделано все возможное, чтобы заполучить отца ‹емуана, и это удалось, но
только длЯ особо важных случаев.
Ќакануне больших праздников за ним посылали монастырскую карету, и он
приезжал. Ќужно было видеть, в какое волнение приходила всЯ община, ожидаЯ
его, как все радовались, как, запершись у себЯ, готовились к исповеди. —его
только не придумывали, чтобы удержать его внимание как можно дольше!
Ѓыл канун ’роицы. †дали его приезда. џ была сильно встревожена;
настоЯтельница это заметила и стала менЯ расспрашивать. џ не утаила от нее
причину моего волнениЯ. Њне показалось, что она обеспокоена еще больше, чем
Я, хотЯ и делала все возможное, чтобы от менЯ это скрыть. Ћна назвала отца
‹емуана чудаком, посмеЯлась над моими сомнениЯми, сказала, что отец ‹емуан
не может лучше судить о чистоте моих и ее чувств, чем наша совесть, и
спросила, могу ли Я себЯ упрекнуть в чем-либо. џ ответила ей отрицательно.
- Ќу, хорошо,-сказала она.-џ ваша настоЯтельница, вы обЯзаны
повиноватьсЯ мне, и Я приказываю вам не упоминать ему об этих глупостЯх. ‚ам
и на исповедь незачем идти, если у вас нечего ему сказать, кроме таких
пустЯков.
Њежду тем отец ‹емуан приехал, и Я все же приготовилась к исповеди; но
многие, которым не терпелось поскорей оказатьсЯ в исповедальне, опередили
менЯ. Њой черед приближалсЯ, когда настоЯтельница подошла ко мне, отозвала
менЯ в сторону и сказала:
- ‘естра ‘юзанна, Я обдумала то, что вы мне говорили. ‚озвращайтесь в
свою келью, Я не хочу, чтобы вы сегоднЯ шли на исповедь.
- Ќо почему же, матушка?-спросила Я.-‡автра большой праздник, в этот
день все причащаютсЯ. —то подумают обо мне, если Я одна не подойду к свЯтому
престолу?
- ќто не имеет значениЯ, пусть говорЯт, что угодно, но вы ни в коем
случае не пойдете к исповеди.
- Њатушка,-взмолилась Я,-если вы менЯ действительно любите, не
подвергайте менЯ такому унижению, Я прошу вас об этом как о милости.
- Ќет, нет, это невозможно, вы мне причините какие-нибудь неприЯтности
с этим человеком, а Я этого совсем не желаю.
- Ќет, матушка, уверЯю вас.
- Ћбещайте же мне... „а нет, это совсем не нужно. ‡автра утром вы
придете ко мне и покаетесь. ‡а вами нет такой вины, которую Я бы не могла
простить сама. џ отпущу вам грехи, и вы будете причащатьсЯ вместе со всеми
сестрами. ‘тупайте.
џ ушла к себе и оставалась в своей келье, печальнаЯ, встревоженнаЯ,
задумчиваЯ, не знаЯ, на что решитьсЯ - пойти ли к отцу ‹емуану вопреки
желанию настоЯтельницы, удовлетворитьсЯ ли ее отпущением грехов, приобщитьсЯ
ли завтра свЯтых тайн со всей общиной или же отказатьсЯ от причастиЯ, что бы
об этом ни говорили.
ЌастоЯтельница пришла ко мне, побывав на исповеди, после которой отец
‹емуан спросил ее, почему менЯ сегоднЯ не видно, не больна ли Я. Ќе знаю,
что она ему ответила, но в заключение он сказал, что ждет менЯ в
исповедальне.
- €дите туда, раз это необходимо,-сказала она,-но дайте мне слово
молчать.
џ колебалась, она настаивала.
- „а что ты, глупенькаЯ? —то дурного в том, чтобы умолчать о поступках,
в которых не было ничего дурного?
- Ђ что дурного, если о них сказать? - спросила Я.
- Ќичего, но это не совсем удобно. Љто знает, какое значение припишет
им этот человек? „айте мне слово.
џ все еще была в нерешительности; но в конце концов обещала ничего не
говорить, если он сам не станет менЯ спрашивать, и направилась в
исповедальню.
џ закончила исповедь и умолкла, но духовник задал мне рЯд вопросов, и Я
ничего не скрыла. Љакие это были странные вопросы! „аже и теперь, когда Я о
них вспоминаю, они мне совершенно непонЯтны. Љо мне он отнессЯ очень
снисходительно, но о настоЯтельнице говорил в таких выражениЯх, что Я
содрогнулась от ужаса: он называл ее недостойной, распущенной, дурной
монахиней, зловредной женщиной с развращенной душой и потребовал, под
страхом обвинениЯ в смертном грехе, чтобы Я никогда не оставалась с ней
наедине и не разрешала ей никаких ласк.
- Ќо, отец мой,-заметила Я,-она ведь моЯ настоЯтельница, она может
зайти ко мне, позвать к себе, когда ей вздумаетсЯ.
- џ это знаю, хорошо знаю и очень скорблю об этом, дорогое дитЯ,-сказал
он.-•вала ѓосподу, до сих пор охранЯвшему вас от греха. Ќе дерзаЯ выразитьсЯ
более Ясно-из боЯзни самому стать соучастником вашей недостойной
настоЯтельницы и тлетворным дыханием, которое помимо моей воли исторгнут мои
уста, смЯть нежный цветок, оставшийсЯ свежим и незапЯтнанным лишь потому,
что вас хранило до сих пор провидение,-Я приказываю вам бежать от вашей
настоЯтельницы, отвергать ее ласки, никогда не входить к ней одной, не
пускать ее к себе, особенно ночью; соскочить с постели, если она войдет
наперекор вашей воле, выйти в коридор, звать на помощь, если это будет
необходимо; бежать к подножию алтарЯ, хотЯ бы вы были совсем раздеты, своим
криком поднЯть на ноги весь монастырь и сделать все, что любовь к Ѓогу,
страх смертного греха, свЯтость вашего званиЯ и забота о спасении вашей души
внушили бы вам, если бы сам сатана предстал пред вами и преследовал вас. „а,
дитЯ мое, сам сатана, ибо в образе сатаны Я вынужден показать вам вашу
настоЯтельницу; она погрЯзла в бездне греха и увлекает вас за собой, и вас
вместе с ней поглотила бы эта бездна, если бы ваша невинность не повергла ее
в ужас и не остановила ее.
Џотом, возведЯ глаза к небу, он воскликнул:
- ѓосподи, не оставь своими милостЯми это дитЯ... Џовторите за мной:
"Satana, vade retro, apage, Satana" (сатана, отступи, отойди, сатана). …сли
эта несчастнаЯ станет вас расспрашивать, ничего не утаивайте, передайте ей
мои слова, скажите, что лучше, если бы она вовсе не рождалась на свет или
наложила на себЯ руки и низринулась одна в преисподнюю.
- Ќо, отец мой,-возразила Я,-вы ведь сами только что исповедовали ее.
Ћн мне ничего не ответил, только, тЯжко вздохнув, оперсЯ руками на
перегородку исповедальни и прислонил к ней голову, как человек, объЯтый
скорбью. Ќесколько минут оставалсЯ он в таком положении. џ не знала, что
думать, колени у менЯ подгибались, Я была в таком смЯтении, в таком
замешательстве, что и представить себе невозможно. ’ак чувствует себЯ
путник, бредущий во мраке между безднами, скрытыми от его глаз, и
потрЯсенный подземными голосами, кричащими ему со всех сторон: "’ы погиб!"
Џотом, взглЯнув на менЯ спокойным и растроганным взором, он спросил
менЯ:
- ‚ы совершенно здоровы?
- „а, отец мой.
- ‚ас не слишком измучит ночь, проведеннаЯ без сна?
- Ќет, отец мой.
- ’ак вот, сегоднЯ вы вовсе не лЯжете спать и сразу же после вечерней
трапезы пойдете в церковь, падете ниц перед алтарем и всю ночь проведете в
молитве. ‚ы сами не знаете, какой опасности подвергались,-возблагодарите же
Ѓога, что он охранил вас от нее. Ђ завтра подойдете к свЯтому престолу
вместе со всеми сестрами. џ налагаю на вас только одну епитимью - не
подпускать к себе близко настоЯтельницу и решительно отвергать ее
отравленные ласки. €дите. џ, со своей стороны, присоединю свои молитвы к
вашим. Љак Я буду тревожитьсЯ за вас! џ понимаю все последствиЯ советов,
которые вам даю, но таков мой долг перед вами и перед самим собой. Ѓог наш
владыка, и да свершитсЯ волЯ его!
џ лишь смутно припоминаю, сударь, все, что он мне тогда сказал. ’еперь
же, сопоставлЯЯ его речи, в том виде, в каком передала их вам, с тем
страшным впечатлением, которое они на менЯ тогда произвели, Я вижу,
насколько несравнимо одно с другим. € это происходит оттого, что изложение
мое бессвЯзно, отрывочно, что многое уже изгладилось теперь из моей памЯти,
потому что суть его слов осталась длЯ менЯ неЯсной и Я не придавала тогда-да
и сейчас не придаю-никакого значениЯ тому, на что он обрушивалсЯ с такой
Яростью. Џочему, например, сцена у клавесина показалась ему столь странной?
ђазве нет людей, на которых музыка производит сильнейшее впечатление? Њне
самой говорили, что под влиЯнием некоторых мелодий, некоторых модулЯций Я
совершенно менЯюсь в лице; в такие минуты Я перестаю владеть собою, почти не
сознаю, что со мной происходит. ’ак разве в этом есть какой-нибудь грех?
Џочему же это не могло случитьсЯ с моей настоЯтельницей, котораЯ несмотрЯ на
все ее сумасбродства, всю неровность ее характера, была, конечно, одной из
самых чувствительных женщин на свете? ‚сЯкий сколько-нибудь трогательный
рассказ заставлЯл ее проливать слезы. Љогда Я рассказала ей мою жизнь, это
привело ее в такое состоЯние, что на нее было жалко смотреть. ђазве ее
сострадательность духовник также ставил ей в вину? Ђ ночнаЯ сцена... …е
развЯзки он ожидал в смертельной тревоге... „ействительно, этот человек был
слишком строг.
Љак бы то ни было, но Я в точности выполнила все его предписаниЯ,
неминуемые последствиЯ которых он, несомненно, предвидел. ‚ыйдЯ из
исповедальни, Я сразу же пала ниц перед алтарем. Њысли мои путались от
страха. ‚ церкви Я оставалась до ужина. ЌастоЯтельница, встревоженнаЯ моим
отсутствием, послала за мной. …й ответили, что Я стою на молитве. Ћна
несколько раз поЯвлЯлась у дверей церкви, но Я делала вид, что не замечаю
ее. ‡азвонили к ужину. џ пошла в трапезную, наскоро поела и после ужина
сразу же вернулась в церковь. ‚ечером Я не поЯвилась в рекреационном зале,
не вышла из церкви и тогда, когда наступило времЯ расходитьсЯ по кельЯм и
ложитьсЯ спать. ЌастоЯтельница знала, где Я. Џоздней ночью, когда все
смолкло в монастыре, она спустилась ко мне. …е образ, очерченный мне
духовником, возник в моем воображении; менЯ охватила дрожь, Я не решалась
взглЯнуть на нее, Я боЯлась, что увижу чудовище, объЯтое пламенем, и
повторЯла про себЯ: "Satana vade retro, apage, Satana. ѓосподи, охрани менЯ,
удали от менЯ дьЯвола".
Ћна преклонила колени и, помолившись, спросила менЯ:
- —то вы тут делаете, сестра ‘юзанна?
- ‚ы сами видите, сударынЯ.
- ‡наете ли вы, который теперь час?
- ‡наю, сударынЯ.
- Џочему вы не вернулись к себе в положенный час отхода ко сну?
- џ хотела приготовитьсЯ к завтрашнему великому празднику.
- ‡начит, вы решили провести здесь всю ночь?
- „а, матушка.
- Ђ кто вам это позволил?
- ќто мне приказал духовник.
- „уховник не имеет права давать приказаниЯ, противоречащие уставу
монастырЯ. џ вам приказываю идти спать.
- ‘ударынЯ, это епитимьЯ, которую он на менЯ наложил.
- ‚ы замените ее другим богоугодным делом.
- Њне не предоставлен выбор.
- Џолно, дитЯ мое, идем. Ќочной холод в церкви повредит вам, вы
помолитесь в своей келье.
Ћна хотела взЯть менЯ за руку, но Я отскочила в сторону.
- ‚ы бежите от менЯ? -спросила она.
- „а, матушка, Я бегу от вас.
‘вЯтость места, близость Ѓога, невинность моей души придали мне
смелости, Я решилась поднЯть на нее глаза, но, как только увидела ее, громко
вскрикнула и побежала по церкви, как безумнаЯ, крича: "Ћтыди, сатана!"
Ћна не пошла за мной, не двинулась с места, только кротко протЯнула ко
мне руки и трогательным, нежным голосом проговорила:
- —то с вами? Ћткуда этот ужас? Ћстановитесь. џ не сатана, Я ваша
настоЯтельница, ваш друг...
џ остановилась, еще раз повернула к ней голову и убедилась, что была
напугана причудливым образом, созданным моим воображением: свет церковной
лампады падал только на кончики пальцев настоЯтельницы, остальное же было в
тени, и именно это произвело на менЯ такое страшное впечатление. Ќемного
придЯ в себЯ, Я бросилась на заалтарную скамью. Ћна приблизилась ко мне и
хотела сесть рЯдом, но Я вскочила и поднЯлась в верхний рЯд скамей. ’ак,
преследуемаЯ ею, Я перебегала с одного места на другое, пока не оказалась у
самого крайнего сиденьЯ. ‡десь Я остановилась и начала молить ее оставить
хоть одно свободное сиденье между нами.
- •орошо, Я согласна,-сказала она. €так, мы обе сели; нас разделЯло
одно сиденье, ’огда настоЯтельница обратилась ко мне:
- Њожно ли узнать, сестра ‘юзанна, почему мое присутствие приводит вас
в такой ужас?
- Њатушка, простите менЯ,-ответила Я,-но Я тут ни при чем, это исходит
от отца ‹емуана. Ћн изобразил мне нежные чувства, которые вы ко мне питаете,
ваши ласки, в которых, должна признатьсЯ, Я не вижу ничего дурного, в самых
ужасающих красках. Ћн приказал мне избегать вас, не входить одной к вам в
келью, покидать свою, если вы зайдете ко мне; он обрисовал вас истинным
демоном. ‚сего не перескажешь, что он мне говорил по этому поводу.
- ‡начит, вы ему сказали?
- Ќет, матушка, но Я не могла уклонитьсЯ от ответа, когда он сам стал
менЯ спрашивать.
- € Я стала чудовищем в ваших глазах?
- Ќет, матушка, Я не могу перестать любить вас, не могу не ценить вашей
доброты ко мне и прошу не лишать менЯ ее и в дальнейшем, но Я буду
повиноватьсЯ моему духовнику.
- € вы больше не будете заходить ко мне?
- Ќет, матушка.
- € не позволите мне навещать вас?
- Ќет, матушка.
- ‚ы отвергнете мои ласки?
- Њне это будет нелегко, потому что Я по природе ласкова и ценю всЯкую
ласку, однако придетсЯ. џ обещала это моему духовнику и поклЯлась у алтарЯ.
…сли б Я могла передать, в каких выражениЯх он говорил о вас! ќто человек
благочестивый и просвещенный. ђади чего он станет указывать на опасность
там, где ее вовсе нет? ђади чего станет отдалЯть сердце монахини от сердца
ее настоЯтельницы? Ќо, должно быть, он видит в самых невинных поступках,
моих и ваших, зерно тайной развращенности, которое, по его мнению, созрело в
вас и грозит под вашим влиЯнием развитьсЯ во мне. Ќе скрою от вас, что,
припоминаЯ ощущениЯ, которые иногда возникали у менЯ... Ћтчего, матушка,
расставшись с вами и вернувшись к себе, Я бывала взволнованна и рассеЯнна?
Ћтчего Я не могла ни молитьсЯ, ни занЯтьсЯ каким-нибудь делом? Ћтчего
какаЯ-то страннаЯ, никогда не испытаннаЯ тоска овладевала мной? Џочему менЯ
клонило ко сну? ‚едь Я никогда не сплю днем. џ думала, что вы подвержены
какой-то заразительной болезни, котораЯ начала передаватьсЯ и мне, но отец
‹емуан смотрит на это совсем иначе.
- Љак же он смотрит на это?
- Ћн видит в этом всю мерзость греха, вашу окончательную и мою
возможную гибель. ђазве Я могу разобратьсЯ в этом?
- Џолноте,- сказала она,- ваш отец ‹емуан просто фантазер. џ уже не раз
подвергалась таким нападкам с его стороны. ‘тоит мне только нежно
привЯзатьсЯ к какой-нибудь сестре, почувствовать к ней дружеское
расположение, как он тут же стараетсЯ сбить ее с толку. Ћн чуть не довел до
безумиЯ бедную сестру ’ерезу. ќто начинает мне надоедать. џ отделаюсь от
этого человека. Љ тому же он живет за десЯть лье отсюда. Ћчень
затруднительно посылать за ним; его никогда нет, когда он нужен. Ќо об этом
мы поговорим в более подходЯщем месте. ‚ы, значит, не хотите поднЯтьсЯ к
себе?
- Ќет, матушка, умолЯю вас разрешить мне остатьсЯ здесь всю ночь. …сли
Я не выполню свой долг, то не осмелюсь завтра приобщитьсЯ свЯтых тайн со
всей общиной. Ђ вы, матушка, вы будете причащатьсЯ?
- Љонечно.
- ‡начит, отец ‹емуан ничего вам не сказал?
- Ќичего. * - Џочему же?
- „а потому, что у него не было повода говорить со мной об этом. Ќа
исповедь идут, чтобы покаЯтьсЯ в своих грехах, а Я не нахожу ничего грешного
в моей любви к такому прелестному ребенку, как сестра ‘юзанна. …сли Я в
чем-нибудь виновата, то только в том, что все свои чувства сосредоточила на
ней одной, а должна была бы изливать их на всех без исключениЯ сестер
общины. Ќо это от менЯ не зависит, Я не могу запретить себе видеть
достоинства там, где они есть, и оказывать им предпочтение. џ прошу за это
прощениЯ у ѓоспода и не понимаю, почему ваш отец ‹емуан решил, что Я
бесповоротно проклЯта Ѓогом за вполне естественное пристрастие, от которого
так трудно уберечьсЯ. џ стараюсь обеспечить счастье всех сестер, но есть
такие, которых Я больше уважаю и люблю, чем других, потому что они более
достойны любви и уважениЯ. ‚от и весь мой грех. ‚ы находите, что он очень
велик, сестра ‘юзанна?
- Ќет, матушка.
- Ќу, тогда, дорогое дитЯ, прочтем каждаЯ коротенькую молитву и
подымемсЯ к себе.
џ снова стала умолЯть ее разрешить мне провести ночь в церкви. Ћна
согласилась, с условием, что это больше не повторитсЯ, и ушла.
џ стала припоминать ее слова и просила ѓоспода просветить менЯ. џ
крепко задумалась и, тщательно все взвесив, пришла к выводу, что люди, хотЯ
и принадлежащие к одному полу, могут не совсем пристойно проЯвлЯть свои
симпатии друг к другу, что отец ‹емуан, человек непреклонных правил,
возможно, допустил некоторое преувеличение, но что его совету избегать
чрезмерной близости со стороны настоЯтельницы и самой проЯвлЯть большую
сдержанность необходимо следовать,- и Я дала себе в этом слово.
“тром, когда все монахини собрались в церкви, они застали менЯ на моем
обычном месте. Ћни все приблизились к свЯтому престолу во главе с
настоЯтельницей, что окончательно убедило менЯ в ее невинности, не
поколебав, однако, принЯтого мною решениЯ. Љ тому же она привлекала менЯ в
гораздо меньшей степени, чем Я ее. џ не могла не сравнивать ее с моей первой
настоЯтельницей. ЉакаЯ разница между ними в отношении благочестиЯ,
серьезности, достоинства, ревностного исполнениЯ долга, в отношении ума и
любви к порЯдку!
‡а несколько следующих дней произошли два крупных событиЯ: первое-то,
что Я выиграла процесс против лоншанских монахинь, которых суд обЯзал
выплачивать монастырю св. …втропии, где Я находилась, ежегодную ренту, в
соответствии с моим вкладом. ‚торым событием была смена духовника. Ћб этом
мне сообщила сама настоЯтельница.
’ем не менее Я бывала теперь у нее только в сопровождении какой-нибудь
монахини, и она тоже больше не приходила ко мне одна. Ћна постоЯнно искала
менЯ, но Я ее избегала. Ћна это заметила и упрекала менЯ. Ќе знаю, что
творилось в этой душе, но, по всей вероЯтности, что-то необыкновенное. Ћна
вставала ночью и бродила по коридорам, особенно по моему. џ слышала, как она
ходила взад и вперед, останавливалась у моей двери, жалобно стонала и
вздыхала. џ всЯ дрожала и забивалась поглубже в постель.
„нем, где бы Я ни находилась-на прогулке, в мастерской или в
рекреационном зале, она украдкой целыми часами пристально смотрела на менЯ,
стараЯсь, чтобы Я ее не заметила.
Ћна следила за каждым моим шагом. Љогда Я спускалась, то находила ее
внизу лестницы; когда поднималась, она ожидала менЯ наверху. Ћднажды она
остановила менЯ, долго смотрела, не произносЯ ни слова, к слезы ручьем
катились из ее глаз. ‚друг, бросившись наземь сжимаЯ руками мои колени, она
воскликнула:
- †естокаЯ сестра, проси у менЯ жизнь, Я отдам ее тебе, но только не
избегай менЯ. Ѓез тебЯ Я не могу больше жить!..
“ нее был такой вид, что мне стало жаль ее. ѓлаза ее погасли, она
исхудала и побледнела. ќто была моЯ настоЯтельница, и она была у моих ног.
Ћна обнимала мои колени, прижималась к ним головой. џ протЯнула к ней руки,
она схватила их и с жаром поцеловала, потом опЯть стала смотреть на менЯ. џ
поднЯла ее. Ћна шаталась, ноги отказывались ей служить. џ проводила ее до
кельи. Љогда Я открыла ей дверь, она взЯла менЯ за руку и молча, не глЯдЯ на
менЯ, тихонько потЯнула за собой.
- Ќет, матушка,- сказала Я ей,- Я дала себе слово. ’ак лучше и длЯ вас
и длЯ менЯ. џ занимаю слишком большое место в вашей душе, оно потерЯно длЯ
Ѓога, а в ней должен царить он один.
- ‚ам ли упрекать менЯ в этом?..
ѓоворЯ с ней, Я старалась высвободить свою руку.
- ‡начит, вы не зайдете?
- Ќет, матушка, нет.
- ‚ы отказываетесь, сестра ‘юзанна? ‚ы не знаете, к каким это может
привести последствиЯм, нет, вы этого не знаете! џ умру из-за вас...
Џоследние слова возбудили во мне чувства, совершенно противоположные
тем, на которые она рассчитывала. џ вырвала свою руку и убежала. Ћна
обернулась, посмотрела мне вслед, потом возвратилась в свою келью, дверь
которой оставалась открытой; раздались раздирающие душу стоны. џ их
услышала. Ћни глубоко менЯ тронули. Њинуту Я колебалась, не знаЯ, на что
решитьсЯ-уйти или вернутьсЯ к ней. Ћднако какое-то чувство отвращениЯ
заставило менЯ удалитьсЯ, хотЯ мне и больно было оставлЯть ее в таком
состоЯнии: ведь по природе Я очень отзывчива. џ заперлась в своей келье, мне
было очень не по себе, Я исходила ее вдоль и поперек, смущеннаЯ,
растерЯннаЯ, не знаЯ, чем занЯтьсЯ. џ вышла, снова вернулась к себе и
наконец решила постучатьсЯ к сестре ’ерезе, моей соседке. Ћна была поглощена
беседой с другой молоденькой монахиней, своей подругой.
- ‘естрица,-обратилась Я к ней,-Я очень сожалею, что приходитсЯ
прервать вас, но прошу уделить мне несколько минут, мне нужно кое-что
сказать вам.
Ћна последовала за мной в мою келью.
- Ќе знаю, что с нашей матерью-настоЯтельницей,- сказала Я ей,- но она
очень сокрушаетсЯ. Џойдите к ней; быть может, вы ее утешите...
’ереза ничего мне не ответила, оставила подругу у себЯ в келье, закрыла
за собой дверь и побежала к настоЯтельнице.
Њежду тем состоЯние этой женщины ухудшалось со днЯ на день, она стала
задумчивой и печальной. ‚еселью, не прекращавшемусЯ со днЯ моего прибытиЯ в
монастырь, сразу наступил конец. ‚се подчинилось самому строгому порЯдку:
церковные службы совершались с подобающей торжественностью, посетители почти
не допускались в приемную, монахинЯм запретили посещать друг друга; обрЯды
выполнЯлись с самой неукоснительной точностью; монахини больше не собирались
у настоЯтельницы, не лакомились у нее.
Њалейшие проступки сурово карались. €ногда кое-кто еще обращалсЯ ко
мне, чтобы добитьсЯ прощениЯ ноЯ наотрез отказывалась вступатьсЯ за
провинившихсЯ. Џричина этой резкой перемены ни длЯ кого не составлЯла тайны;
старые монахини об этом не жалели, но молодые были в отчаЯнии. Ћни стали
относитьсЯ ко мне враждебно, но Я, убежденнаЯ в своей правоте не обращала
вниманиЯ на их недовольство и упреки.
—то касаетсЯ настоЯтельницы, страданий которой Я не могла облегчить,
хотЯ всем сердцем ее жалела, то она от меланхолии перешла к благочестию, а
от благочестиЯ к бреду. Ќе стану описывать все перипетии ее болезненного
состоЯниЯ,- Я потонула бы в бесконечных подробностЯх. ‘кажу только, что в
начале своей болезни она то искала, то избегала менЯ. €ногда она относилась
ко мне и к остальным с привычной ей мЯгкостью, иногда же внезапно переходила
к безграничной строгости; она вызывала нас к себе и тотчас отсылала обратно;
предоставлЯла досуг, а минутой позже отменЯла свои распорЯжениЯ, вызывала
нас в церковь, и когда все, повинуЯсь ей, приходило в движение, снова ударЯл
колокол, приглашаЯ нас разойтись по своим кельЯм. ’рудно представить себе
царивший у нас хаос: день проходил в том, что мы то покидали свои кельи, то
возвращались в них, то брались за
требник, то откладывали его в сторону, ходили по лестницам вверх и
вниз, опускали и поднимали покрывала. Ќочь была почти такой же беспокойной,
как день.
Ќекоторые монахини обращались ко мне и намекали на то, что при большей
снисходительности и внимании с моей стороны к настоЯтельнице все вернетсЯ, к
обычному порЯдку-следовало бы сказать, к обычному беспорЯдку.
џ же с грустью им отвечала:
- Њне от души жаль вас, но скажите Ясно, что Я должна делать. Ћдни из
них отходили, опустив голову и не отвечаЯ, другие давали мне советы, которые
полностью противоречили советам духовника. џ говорю о том, которого
сместили; что касаетсЯ его преемника, то он еще не поЯвлЯлсЯ у нас.
ЌастоЯтельница не выходила больше по ночам. Ћна заперлась у себЯ и
неделЯми не показывалась ни на богослужении, ни в трапезной, ни в
рекреационном зале. €ногда же она бродила по коридорам или спускалась в
церковь, стучала в двери к монахинЯм и жалобным голосом просила каждую:
- ЊилаЯ сестра, помолитесь за менЯ...
ђаспространилсЯ слух, что она готовитсЯ к общей исповеди во всех своих
грехах.
Ћднажды, сойдЯ первой в церковь, Я увидела листок бумаги, прикрепленный
к занавесу у решетки. џ приблизилась и прочла: "„орогие сестры, молитесь за
заблудшую монахиню, котораЯ забыла свой долг и теперь хочет вернутьсЯ к
Ѓогу..."
џ хотела было сорвать листок, но не тронула его. Ќесколько дней спустЯ
поЯвилсЯ другой листок, на котором значилось: "„орогие сестры, призовите
милосердие Ѓожие на монахиню, сознавшую свои заблуждениЯ. Ћни велики..."
‡атем поЯвилсЯ еще призыв, гласивший: "„орогие сестры, молите ѓоспода
спасти от отчаЯниЯ монахиню, потерЯвшую веру в милосердие Ѓожие..."
‚се эти призывы, отражавшие тЯжелые муки этой мЯтущейсЯ души, глубоко
менЯ опечалили. ‘лучилось однажды, что Я как вкопаннаЯ остановилась у одного
из этих воззваний, стараЯсь понЯть, в каких это заблуждениЯх она себЯ винит,
почему эту женщину обуЯл такой страх, в каких грехах она себЯ укорЯет. џ
вспоминала негодующие восклицаниЯ духовника, его выражениЯ, старалась
уЯснить себе их смысл, но мне это не удавалось, и Я застыла на месте,
поглощеннаЯ своими мыслЯми. Ќесколько монахинь смотрели на менЯ,
переговариваЯсь между собой, и, кажетсЯ, думали, что и мне грозЯт те же
ужасы.
ЌесчастнаЯ настоЯтельница поЯвлЯлась теперь только с опущенным
покрывалом. Ћна больше не вмешивалась в дела монастырЯ, ни с кем не говорила
и часто совещалась с новым духовником, которого к нам назначили. ќто был
молодой бенедиктинец. Ќе знаю, он ли потребовал от нее тех истЯзаний плоти,
которым она себЯ подвергала: она постилась три раза в неделю, бичевала себЯ,
присутствовала на богослужении, сидЯ на самом дальнем месте. ЋтправлЯЯсь в
церковь, мы проходили мимо ее дверей и заставали ее на пороге, простертой
ниц; она поднималась только тогда, когда все удалЯлись. Ќочью она выходила
из кельи в одной рубашке, босаЯ. …сли сестра ’ереза или Я случайно встречали
ее, она отворачивалась и прижималась лицом к стене. Ћднажды, выйдЯ из своей
кельи, Я нашла ее лежащей ничком на полу, с раскинутыми руками.
- €дите, идите, шагайте по мне,-простонала она,- топчите менЯ ногами, Я
не заслуживаю ничего другого.
‚ течение рЯда месЯцев тЯнулась эта болезнь, и всЯ община успела за это
времЯ настрадатьсЯ и возненавидеть менЯ. џ не стану перечислЯть все
огорчениЯ, которые выпадают на долю монахини, возбудившей ненависть своего
монастырЯ; теперь они уже хорошо известны вам. Њало-помалу Я снова стала
испытывать отвращение к моему званию. Ќичего не скрываЯ, Я поведала о своем
отвращении и своих горестЯх новому духовнику. …го зовут отец Њорель. ќто
человек с пламенной душой; ему около сорока лет. Ћн выслушал менЯ с видимым
интересом и вниманием; пожелал узнать всю историю моей жизни, заставил
рассказать с мельчайшими подробностЯми о моей семье, моих склонностЯх,
характере, о монастырЯх, где Я раньше была, и о монастыре, в котором Я
сейчас находилась, о том, что произошло между настоЯтельницей и мною. џ
ничего от него не утаила. Џо-видимому, он не придал поведению моей
настоЯтельницы по отношению ко мне такого значениЯ, как отец ‹емуан. Џо
этому поводу он обронил лишь несколько слов. Ћн считал все это конченным
навсегда. Ћсобенно интересовалсЯ он моей затаенной неприЯзнью к монастырской
жизни. Џо мере того как Я раскрывала свою душу, его доверие ко мне так же
возрастало. …сли Я исповедовалась ему, то и он полностью мне открылсЯ. …го
горести, о которых он мне рассказал, в точности совпадали с моими: он принЯл
обет вопреки своей воле, он относилсЯ к своему сану с таким же отвращением и
был достоин жалости не менее, чем Я.
- Ќо как этому помочь, дорогаЯ сестра? - добавил он.-…сть только одно
средство-старатьсЯ облегчить наше положение, насколько это возможно.
‡атем он сделал мне несколько наставлений, которыми руководствовалсЯ
сам. Ћни были весьма мудры.
- ђазумеетсЯ,- сказал он,- таким образом мы не избежим страданий, но
все это укрепит нас в решимости переносить их. ‹юди, принЯвшие обет
монашества, счастливы, если их крест кажетсЯ им заслугою перед Ѓогом. ’огда
они радостно несут его; они сами идут навстречу тЯжким испытаниЯм и тем
более счастливы, чем горше и чаще эти испытаниЯ. Ћни как бы менЯют счастье
настоЯщего на счастье в будущем. Ћни обеспечивают себе блаженство на
небесах, добровольно жертвуЯ счастьем на земле. Џосле тЯжких страданий они
опЯть просЯт Ѓога: "Amplius Domine! ѓосподи, усугуби наши муки!.." € эта
мольба никогда не остаетсЯ втуне. Ќо если такие страданиЯ приходитсЯ
претерпевать мне или вам, мы не можем ждать той же награды, у нас нет того,
что только и придает им цену,- нет смирениЯ. ќто очень печально. “вы! Љак
могу Я вдохнуть в вас добродетель, которой вы лишены, если ее недостает и
мне? Ђ без этого нам грозит погибель в будущей жизни после всех несчастий,
испытанных в жизни земной. ‘реди нескончаемых молитв и покаЯний мы почти с
той же вероЯтностью осуждены на вечные муки, как и мирЯне, погрЯзшие в
наслаждениЯх. Њы отреклись от земных радостей, они же ими пользуютсЯ. €
после такой жизни нас ждут те же муки. ‘коль прискорбно быть монахом или
монахиней, не имеЯ к тому призваниЯ! Ђ между тем такова наша участь, и мы не
можем ее изменить. Ќа нас наложили тЯжелые цепи, мы осуждены потрЯсать ими
без всЯкой надежды их порвать. Ѓудем же старатьсЯ, дорогаЯ сестра, влачить
их и дальше. €дите, Я еще приеду повидатьсЯ с вами...
‘пустЯ несколько дней он снова приехал. џ встретилась с ним в приемной
и поближе к нему присмотрелась. Ћн закончил рассказ о своей жизни, Я-о
своей. Ѓесконечное множество обстоЯтельств сближало нас и говорило о
сходстве моей и его судьбы. Ћн подвергалсЯ почти таким же гонениЯм в
родительском доме и в монастыре. џ не отдавала себе отчета, насколько
описание его глубокой неудовлетворенности было малопригодно, чтобы рассеЯть
те же чувства во мне самой; тем не менее его рассказ произвел на менЯ именно
такое действие. Њне кажетсЯ, что описание моего отвращениЯ к монашеству
подействовало и на него таким же образом. Ќаши характеры были столь же
схожи, как и событиЯ нашей жизни. —ем чаще мы виделись, тем более
усиливалась наша взаимнаЯ симпатиЯ. ‚се превратности его судьбы совпадали с
моими, историЯ его переживаний совпадала с тем, что пережила Я, историЯ его
души была историей моей души.
Ќаговорившись о себе, мы стали беседовать о других лицах, особенно о
настоЯтельнице. Џоложение духовника обЯзывало его к большой сдержанности;
тем не менее мне удалось понЯть из его слов, что теперешнее состоЯние этой
несчастной женщины не может долго тЯнутьсЯ, что она боретсЯ с собой, но
тщетно, и что неминуемо случитсЯ одно из двух-либо она вернетсЯ к своим
прежним склонностЯм, либо сойдет с ума. ‹юбопытство мое было сильно
возбуждено, мне хотелось узнать об этом побольше. Ћн мог бы разъЯснить
вопросы, которые у менЯ возникали и на которые Я не находила ответа, но Я не
решалась задать их ему; Я только набралась смелости и спросила, знаком ли он
с отцом ‹емуаном.
- „а,- ответил он.- џ знаком с ним; это достойный человек, очень
достойный.
- Ћн неожиданно покинул нас.
- ‡наю.
- Ќе можете ли вы сказать мне, почему это произошло?
- Њне было бы неприЯтно, если бы это получило огласку.
- ‚ы можете рассчитывать на мою скромность.
- Ќа него подали жалобу архиепископу.
- —то же могли поставить ему в вину?
- —то он живет слишком далеко от монастырЯ и когда бывает нужен, то его
нет на месте; что он придерживаетсЯ слишком строгой морали; что есть
основаниЯ подозревать его в том, что он сторонник новых течений; что он сеет
раздор в монастыре; что он стараетсЯ духовно отдалить монахинь от их
настоЯтельницы.
- Ћткуда вы это знаете?
- Ћт него самого.
- ‡начит, вы с ним встречаетесь?
- ‚стречаюсь, и он неоднократно говорил мне о вас.
- —то же он вам говорил?
- —то вы достойны жалости, что он не может понЯть, как вы смогли
перенести все те страданиЯ, которые выпали на вашу долю. •отЯ он имел
возможность только один или два раза беседовать с вами, он не считает вас
способной примиритьсЯ с монастырской жизнью, и у него Явилась мысль... ’ут
он вдруг замолчал. џ спросила:
- ЉакаЯ же мысль?
- ќто слишком секретнаЯ вещь,- ответил мне отец Њорель,- чтобы Я мог
передать ее вам. џ не настаивала.
- ‚едь это отец ‹емуан,-добавила Я,-приказал мне держатьсЯ подальше от
настоЯтельницы.
- € хорошо сделал.
- Џочему?
- ‘естра моЯ,- ответил он, и лицо его стало суровым,- придерживайтесь
его советов и старайтесь всю жизнь оставатьсЯ в неведении относительно того,
чем они вызваны.
- Ќо, мне кажетсЯ, если бы Я знала, в чем заключаетсЯ опасность, то Я
бы проЯвила особенную осторожность, чтобы ее избежать.
- €, быть может, получилось бы как раз обратное.
- Џо-видимому, вы обо мне дурного мнениЯ!
- Ћ вашей нравственности и о вашей душевной чистоте Я придерживаюсь
того мнениЯ, которого вы заслуживаете. Ќо, поверьте, есть пагубные знаниЯ,
которые нельзЯ приобрести, не утратив самого ценного. €менно ваша невинность
остановила настоЯтельницу. Ѓудь вы более сведущи, она бы меньше вас щадила.
- џ не понимаю вас.
- ’ем лучше.
- Ќо разве близость и ласки одной женщины могут представлЯть опасность
длЯ другой? Ћтвета не последовало.
- ђазве Я уже не та, какою была в тот день, когда вступила в этот
монастырь?
Ћтец Њорель снова промолчал.
- ђазве Я перестану быть такой же в дальнейшем? —то дурного в том,
чтобы любить друг друга, говорить об этой любви и выказывать ее? ќто так
сладостно!
- ‚ы правы,- сказал отец Њорель, поднЯв на менЯ глаза, которые он
держал опущенными в то времЯ, как Я говорила.
- ’ак, значит, в монастырЯх это случаетсЯ часто? ЃеднаЯ моЯ
настоЯтельница, до какого состоЯниЯ она дошла!
- ‘остоЯние ее плачевно, и Я боюсь, что оно еще ухудшитсЯ. Ћна не
создана длЯ монашеского званиЯ. ‚от что случаетсЯ рано или поздно, когда
противодействуешь своим естественным склонностЯм; такаЯ ломка человеческой
природы приводит к извращенным страстЯм, тем более необузданным, чем более
они противоестественны. ќто своего рода безумие.
- ’ак она безумна?
- „а, она безумна, и это безумие будет усиливатьсЯ.
- € вы полагаете, что такаЯ участь ждет всех, кто принЯл обет вопреки
своему призванию?
- Ќет, не всех; есть такие, которые умирают, не дожив до этого. “
некоторых такой податливый характер, что они приспосабливаютсЯ; смутные
надежды некоторое времЯ поддерживают иных.
- Љакие надежды могут быть у монахинь?
- Љакие? „а прежде всего надежда расторгнуть свой обет!
- Ђ если такой надежды уже нет?
- Ќу, тогда остаетсЯ надежда на то, что ворота монастырЯ когда-нибудь
распахнут, что люди откажутсЯ от безрассудства и перестанут заточать в склеп
юные созданиЯ, полные жизни; что монастыри будут упразднены; что в обители
вспыхнет пожар, что стены темницы падут; что кто-нибудь придет на помощь.
’акие мысли роЯтсЯ в голове, их обсуждают; в саду на прогулке, не отдаваЯ
себе отчета, затворницы смотрЯт очень ли высоки стены; находЯсь в своей
келье, они берутсЯ за перекладины оконной решетки и без определенной цели
тихонько расшатывают их; если окна выходЯт на улицу, смотрЯт туда, если
слышатсЯ чьи-либо шаги, сердце начинает трепетать. ‚ тайниках души монахини
вздыхают по избавителю; если поднимаетсЯ переполох и шум от него доноситсЯ
до монастырЯ, у них рождаютсЯ какие-то надежды; они рассчитывают на болезнь,
котораЯ позволит приблизитьсЯ мужчине или же создаст возможность поехать на
воды.
- ‚ы правы, правы! - воскликнула Я.- ‚ы читаете в глубине моей души. џ
питала, Я еще питаю такие иллюзии.
- Ђ когда, поразмыслив хорошенько, они утрачивают эти иллюзии-ибо
благотворное опьЯнение, которым сердце туманит разум времЯ от времени
рассеиваетсЯ,- тогда они видЯт всю глубину своего несчастьЯ начинают
ненавидеть себЯ, ненавидеть других, плачут, стонут, кричат, чувствуют
приближение отчаЯниЯ. Ћдни монахини бросаютсЯ тогда к своей настоЯтельнице,
припадают к ее коленЯм и ищут у нее утешениЯ, другие простираютсЯ ниц в
своей келье или перед алтарем и призывают на помощь небо; третьи рвут на
себе волосы и раздирают одежды; четвертые ищут глубокий колодец, высокие
окна, петлю и иногда их находЯт; пЯтые, промучившись долгое времЯ, терЯют
человеческий образ и подобие и навсегда остаютсЯ слабоумными; иные же,
болезненные и хрупкие, томЯтсЯ и чахнут; у некоторых мутитсЯ разум, и они
впадают в бешенство. Ќаиболее счастливые-это те, которые способны воскрешать
в себе свои прежние утешительные иллюзии и лелеЯть их почти до самой могилы:
жизнь этих монахинь проходит в смене заблуждений и отчаЯниЯ,
- Ђ самые несчастные,- добавила Я, тЯжело вздыхаЯ,- это те, которые
последовательно переживают все эти состоЯниЯ. Ђх, отец мой, на свое горе Я
слушала вас!
- Џочему же?
- џ не знала себЯ, теперь Я себЯ знаю, мои иллюзии скорее исчезнут. ‚
минуты...
џ собиралась продолжить, но тут вошла одна монахинЯ, потом втораЯ,
потом третьЯ, четвертаЯ, пЯтаЯ, шестаЯ-уж не знаю, сколько их собралось.
ђазговор стал общим. Ћдни смотрели на духовника, другие слушали его молча,
потупив взор, многие, перебиваЯ друг друга, засыпали его вопросами; все
восторгались мудростью его ответов, Я же забилась в угол и впала а глубокое
раздумье. Џосреди этих разговоров, во времЯ которых каждаЯ старалась
выказать себЯ с наилучшей стороны и тем привлечь к себе внимание свЯтого
отца, послышались чьи-то шаги; кто-то медленно приближалсЯ, останавливаЯсь
на пути и тЯжело вздыхаЯ. ‚се прислушались, и несколько монахинь прошептали:
- ќто она, это наша настоЯтельница. ‚се смолкли и уселись в кружок. ќто
в самом деле была наша настоЯтельница. Ћна вошла. …е покрывало спадало до
поЯса, руки были скрещены на груди, голова опущена.
Џрежде всего она заметила менЯ, сразу же высвободила из-под покрывала
одну руку, закрыла ею глаза и, слегка отвернувшись, другой рукой сделала
всем нам знак удалитьсЯ. ‚ полном молчании мы вышли; она же осталась одна с
отцом Њорелем. џ предвижу, господин маркиз, что вы составите себе дурное
мнение обо мне; но если Я не постыдилась совершить поступок, почему же мне
краснеть, признаваЯсь в нем? „а и как выпустить в моем повествовании
событие, которое отнюдь не осталось без последствий? Ќадо сказать поэтому,
что у менЯ очень странный склад ума. Љогда Я касаюсь вещей, способных
вызвать ваше уважение или увеличить ваше сочувствие ко мне, Я пишу-хорошо
или плохо, но с невероЯтной быстротой и легкостью, на душе у менЯ радостно,
слов не приходитсЯ искать, из глаз текут сладостные слезы, мне кажетсЯ, что
вы тут, рЯдом со мной, что Я вижу вас и вы менЯ слушаете. …сли же Я
вынуждена, напротив, показать вам себЯ в неблагоприЯтном свете, мысль моЯ
затруднена, Я не нахожу нужных выражений, перо еле движетсЯ, все это
отражаетсЯ даже на самом почерке, и Я продолжаю писать, но втайне надеюсь,
что вы не прочтете этих мест. ‚от одно из них.
Љогда все наши сестры разошлись... "Ќу и что же тогда вы сделали?" ‚ы
не догадываетесь? Ќет, вы слишком честны длЯ этого. џ спустилась на цыпочках
и тихонько встала у дверей приемной, чтобы услышать их беседу. ќто очень
дурно, скажете вы... Ћ да, бесспорно, это очень дурно, Я сама себе это
говорила. Ђ мое смущение, предосторожности, принЯтые мною, чтобы не быть
замеченной, ежеминутные остановки, голос совести, побуждавший менЯ при
каждом моем шаге повернуть обратно,- все не позволЯло мне в этом усомнитьсЯ.
Ћднако любопытство восторжествовало, и Я пошла вперед. Ќо если дурно
подслушивать разговор двух лиц, предполагающих, что они одни, то, быть
может, еще хуже передавать вам этот разговор. ‚от еще одно место из моей
исповеди, написанное в надежде на то, что вы его не прочтете. џ знаю, что на
это рассчитывать нельзЯ, но все-таки хочу этому верить.
Џервые слова, услышанные мною после довольно долгого молчаниЯ,
заставили менЯ содрогнутьсЯ. ‚от они:
- Ћтец мой, Я проклЯта Ѓогом...
Џостепенно Я успокоилась и стала слушать. ‡авеса, котораЯ скрывала
нависшую надо мной опасность, разорвалась, но тут менЯ позвали, пришлось
идти, и Я ушла. “вы! џ слышала слишком много. ЉакаЯ женщина, господин
маркиз, какаЯ чудовищнаЯ женщина!..
Ќа этом воспоминаниЯ сестры ‘юзанны обрываютсЯ, и дальше следуют лишь
краткие наброски, которые она, по-видимому, собиралась использовать,
продолжаЯ свое повествование. ЌастоЯтельница, как видно, сошла с ума; к ее
бедственному положению следует отнести приводимые мною ниже отрывки.
Џосле исповеди наступило длЯ нас несколько спокойных дней. ђадость
вернулась в общину. Њне по этому поводу говорили немало лестных слов,
которые Я с негодованием отвергала.
ЌастоЯтельница перестала менЯ избегать. Ћна смотрела на менЯ, и,
по-видимому, мое присутствие более не смущало ее. џ же старалась скрыть от
нее отвращение, которое она во мне возбуждала с той минуты, когда Я,
движимаЯ любопытством, к счастью или на свою беду, ближе ее узнала.
‚скоре она замкнулась в себе, отвечала только "да" и "нет", бродила
одна, отказывалась от пищи. Џотом пришла в возбужденное состоЯние, у нее
началась лихорадка, за лихорадкой последовал бред.
Љогда она лежала в своей постели в полном одиночестве, ей казалось, что
она видит менЯ; она разговаривала со мной, просила подойти ближе, обращалась
ко мне с самыми нежными словами. ‡аслышав шаги около своей кельи, она
восклицала:
- ќто она проходит мимо! ќто ее походка, Я узнаю ее. Џозовите ее!..
Ќет, нет, не надо...
Љак ни странно, она никогда при этом не ошибалась, никогда не принимала
за менЯ другую монахиню.
‚незапно она разражалась хохотом, а через мгновение заливалась слезами.
Ќаши сестры молча стоЯли вокруг нее; некоторые плакали вместе с нею.
‚друг она говорила:
- џ не была в церкви, не молилась Ѓогу... џ хочу встать с постели, хочу
одетьсЯ, оденьте менЯ... …сли ей не позволЯли сделать это, она просила:
- „айте мне хоть мой требник...
…й давали требник, она раскрывала его, перелистывала страницы и
продолжала делать пальцем это движение даже тогда, когда уже не оставалось
ни одной страницы; взглЯд ее блуждал.
Љак-то ночью она одна спустилась в церковь. Ќесколько сестер побежали
за ней. Ћна простерлась ниц на ступеньках алтарЯ и начала стонать, вздыхать
и громко молитьсЯ, потом вышла из церкви и снова вернулась.
- Џойдите за ней,- сказала она,- у нее такаЯ чистаЯ душа! ќто такое
невинное создание! …сли бы она соединила свои молитвы с моими...
Џотом, обращаЯсь ко всей общине и повернувшись к пустым скамьЯм, она
воскликнула:
- “йдите, уйдите все, пусть она одна останетсЯ со мной. ‚ы недостойны
приблизитьсЯ к ней. …сли ваши голоса сольютсЯ с ее голосом, ваши нечестивые
хвалы осквернЯт перед ѓосподом сладость ее молитвы! ‘тупайте, ступайте...
Ћна заклинала менЯ просить небо о помощи и прощении. Ћна видела Ѓога.
…й казалось, что небеса, изборожденные молнией, разверзлись и грохочут над
ее головой, разгневанные ангелы спускаютсЯ с небес, Ѓог взирает на нее,
приводЯ ее в трепет. Ћна металась во все стороны, забивалась в темные углы
церкви, молила о милосердии; потом прижалась лицом к холодному полу и
замерла, охваченнаЯ свежестью сырой церкви. …е, как труп, унесли в келью.
Ќа следующее утро эта страшнаЯ ночь полностью изгладилась из ее памЯти.
- ѓде наши сестры? - спросила она.-џ никого не вижу, Я осталась одна в
монастыре. ‚се менЯ покинули, и сестра ’ереза тоже. Ћни правильно поступили.
‘естры ‘юзанны здесь больше нет, и Я могу выйти, Я ее больше не встречу. Ђх,
если бы ее встретить! Ќо ее больше здесь нет, не правда ли? Џравда, что ее
здесь больше нет? ‘частлив монастырь, в который она вступила! Ћна все
расскажет своей новой настоЯтельнице. —то та подумает обо мне? ђазве сестра
’ереза умерла? џ всю ночь слышала похоронный звон... ЃеднаЯ девушка. Ћна
погибла навеки, и в этом виновата Я! Џридет день, и мы встретимсЯ лицом к
лицу. —то Я скажу ей? —то ей отвечу? ѓоре ей! ѓоре мне! Ќекоторое времЯ
спустЯ она спросила:
- Ќаши сестры вернулись? ‘кажите им, что Я очень больна... Џриподнимите
мою подушку... ђасшнуруйте менЯ. џ чувствую какое-то стеснение в груди...
ѓолова моЯ в огне... ‘нимите с менЯ покрывало... џ хочу умытьсЯ... Џринесите
мне воды. ‹ейте, лейте еще... ђуки у менЯ белы, но с души пЯтен не смыть...
џ хотела бы умереть, Я хотела бы никогда не родитьсЯ- Я не встретила бы ее.
Ћднажды утром несчастнаЯ в одной рубашке, босаЯ, с растрепанными
волосами, испускаЯ вопли, с пеной у рта, стала метатьсЯ по своей келье,
зажимаЯ руками уши, закрыв глаза и прижимаЯсь к стенам...
- Ћтойдите от этой бездны. ‘лышите вы эти крики? ќто ад, из этой пучины
поднимаетсЯ пламЯ, Я вижу его, из самого огнЯ доносЯтсЯ невнЯтные голоса...
они призывают менЯ... ѓосподи, сжальсЯ надо мной... Ѓегите, звоните в
колокола, созовите всю общину, пусть все молЯтсЯ за менЯ, Я тоже буду
молитьсЯ... Ќо сейчас еще не вполне рассвело, сестры еще спЯт. џ всю ночь не
сомкнула глаз. џ хотела бы уснуть, но не могу.
Ћдна из наших сестер сказала ей:
- ‘ударынЯ, вас что-то мучит. „оверьтесь мне; может быть, вам станет
легче.
- ‘естра Ђгата, выслушайте менЯ, подойдите ко мне... ближе... еще
ближе... никто не должен нас слышать. џ вам открою все, но вы должны хранить
мою тайну. ‚ы ее видели?
- Љого, сударынЯ?
- Ќи у кого нет такой кротости, как у нее, не правда ли? ЉакаЯ у нее
походка! ‘колько достоинства! Љакое благородство! ЉакаЯ скромность! Џойдите
к ней, скажите... Ќет, ничего не говорите, не ходите. ‚ы не сумеете
приблизитьсЯ к ней, ангелы небесные охранЯют ее, стоЯт, как стража, вокруг.
џ видела их, вы их увидите, вы испугаетесь их так же, как испугалась Я.
Ћстаньтесь... …сли вы пойдете, что вы ей скажете? Џридумайте что-нибудь
такое, от чего ей не пришлось бы краснеть.
- ‘ударынЯ, не обратитьсЯ ли вам за помощью к духовнику?
- „а, да, конечно... Ќет, нет, Я знаю, что он мне скажет, Я столько раз
уже это слышала... Ћ чем Я буду говорить с ним?.. …сли бы Я могла потерЯть
памЯть!.. …сли бы Я могла перейти в небытие или родитьсЯ вновь! Ќе зовите
духовника. ‹учше почитайте мне о страстЯх ѓоспода нашего €исуса •риста. Њне
становитсЯ легче дышать... Ќужна только одна каплЯ его крови, чтобы очистить
менЯ от грехов... ‚идите, как она бьет ключом из его бока?.. Ќаклоните его
свЯтую рану над моей головой... …го кровь течет на менЯ и уходит, не
оставлЯЯ следа. џ погибла!.. “берите от менЯ распЯтие... „айте мне его!..
…й снова принесли распЯтие, она сжала его обеими руками и покрыла
поцелуЯми.
- ќто ее глаза, ее рот,- бормотала она.- Љогда же Я снова увижу ее?
‘естра Ђгата, скажите ей, что Я ее люблю. •орошенько опишите мое состоЯние.
‘кажите ей, что Я умираю...
ЌастоЯтельнице пускали кровь, делали ей ванны, но болезнь, казалось,
лишь усиливалась от всех этих средств... Ќе смею описать вам все ее
непристойные поступки, повторить бесстыдные слова, вырывавшиесЯ у нее в
бреду. Ћна поминутно подносила руку ко лбу, словно стараЯсь отогнать
какие-то назойливые мысли, какие-то видениЯ; как знать, какие это были
видениЯ! Ћна зарывалась головой в постель, закрывала лицо простынЯми.
- ќто искуситель,- кричала она,- это он! Љакой странный облик он
принЯл! Џринесите свЯтой воды;
окропите менЯ... „овольно, довольно... …го больше нет.
‚скоре ее стали держать взаперти, но ее темница недостаточно
охранЯлась, и ей удалось вырватьсЯ оттуда. Ћна разодрала свои одежды и
бегала по коридорам совсем нагаЯ; только концы разорванной веревки болтались
на ее руках.
- џ ваша настоЯтельница,- кричала она,- вы все мне принесли обет
послушаниЯ! Џовинуйтесь же мне! ‚ы заперли менЯ, подлые, вот награда за мои
милости! ‚ы оскорблЯете менЯ, потому что Я слишком добра; впредь Я не буду
такой доброй... Џожар!.. “бивают!.. ѓрабЯт!.. Ќа помощь!.. Љо мне, сестра
’ереза!.. Љо мне, сестра ‘юзанна!..
Ќо тут ее схватили и снова водворили в ее темницу.
- ‚ы правы,- говорила она,- увы, вы правы! џ сошла с ума, Я это
чувствую.
Џорой казалось, что ее преследуют картины различных мук: она видела
женщин с веревкой на шее, с руками, свЯзанными за спиной, видела других-с
факелом в руке; она была среди тех, которые совершали обрЯд публичного
покаЯниЯ; ей представлЯлось, что ее ведут на казнь, она говорила палачу:
- џ заслужила свою участь, Я ее заслужила, Я ее заслужила. Ђх, если б
только эти муки были последними! Ќо вечно, вечно гореть в огне!..
‚се, что Я здесь пишу,- все это правда; а то, что Я могла бы сказать
еще, не уклонЯЯсь от истины, либо выпало из моей памЯти, либо заставило бы
менЯ покраснеть, запЯтнав грЯзью эти страницы.
Џожив в таком плачевном состоЯнии еще несколько месЯцев, настоЯтельница
умерла. ЉакаЯ смерть, господин маркиз! џ видела ее в последний час, видела
эту страшную картину отчаЯниЯ и греха. …й чудилось, что духи ада окружают
ее, что они готовЯтсЯ овладеть ее душой.
- ‚от они, вот они,- говорила она глухим голосом, оборонЯЯсь от них
распЯтием, которое она держала в руке, и размахиваЯ им направо и налево. Ћна
выла, она кричала:
- ѓосподи, ѓосподи!..
‘естра ’ереза вскоре последовала за ней. Ќам назначили новую
настоЯтельницу - старую, угрюмую и суеверную.
ЊенЯ обвинЯют в том, что Я околдовала ее предшественницу.
ЌастоЯтельница этому верит, и мои горести возобновлЯютсЯ. Ќовый духовник
также подвергаетсЯ гонениЯм со стороны церковных властей и убеждает менЯ
бежать из монастырЯ.
Њой побег решен. Њежду одиннадцатью и двенадцатью часами ночи Я выхожу
в сад. Њне бросают веревки, Я обвЯзываюсь ими, они рвутсЯ, Я падаю. “ менЯ
все ноги в ссадинах и сильно ушиблена поЯсница. ‚тораЯ, третьЯ попытка; менЯ
поднимают на стену;
Я спускаюсь вниз. Љаково же мое изумление, когда вместо дилижанса, в
котором мне должно было быть предоставлено место, Я увидела скверную
извозчичью карету. € вот Я по дороге в Џариж с молодым бенедиктинцем. џ не
замедлила убедитьсЯ по его непристойному тону, по допускаемым им вольностЯм,
что нарушены все условиЯ, о которых мы договорились. ’огда Я пожалела о
своей келье и понЯла весь ужас моего положениЯ.
’ут Я опишу сцену в карете. ЉакаЯ сцена! —то за человек! џ кричу.
€звозчик вступаетсЯ за менЯ. ЋжесточеннаЯ борьба между извозчиком и монахом.
Џриезжаю в Џариж. €звозчик останавливаетсЯ на маленькой улице, перед
узкой дверью, котораЯ ведет а темные и грЯзные сени. •озЯйка этого жильЯ
выходит мне навстречу и помещает менЯ на самом верху, в скудно обставленной
комнатушке. Љо мне заходит женщина, занимающаЯ второй этаж.
- ‚ы молоды, вам, должно быть, скучно, мадмуазель. ‘пуститесь ко мне, у
менЯ вы найдете приЯтное общество, мужчин и женщин. Ќе все дамы так
прелестны, как вы, но почти все так же молоды. Њы веселимсЯ на все лады,
болтаем, играем, пьем, танцуем. …сли вы вскружите головы всем кавалерам,
клЯнусь вам, что дамы нисколько не рассердЯтсЯ и не станут к вам ревновать.
Џриходите, мадемуазель...
‚се это говорила особа средних лет с умильным взглЯдом, слащавым
голосом и очень вкрадчивой речью.
„ве недели пробыла Я в этом доме, подвергаЯсь преследованиЯм
вероломного монаха, похитившего менЯ, страдаЯ от бурных сцен, происходивших
в этом подозрительном месте, и выжидаЯ удобной минуты длЯ
побега.
Ќаконец такой случай мне представилсЯ. ќто произошло поздней ночью.
Ѓудь Я вблизи от своего монастырЯ, Я бы вернулась туда. Ѓегу куда глаза
глЯдЯт.
ЊенЯ останавливают мужчины, Я в ужасе. Џадаю без чувств от изнеможениЯ
на пороге свечной лавки; мне оказывают помощь. Ћчнувшись, вижу себЯ на
каком-то нищенском ложе. ‚округ менЯ стоЯт люди. ЊенЯ спрашивают, кто Я
такаЯ. Ќе знаю, что Я им ответила. Њне дают в провожатые служанку. €ду с
ней, опираЯсь на ее руку. ЏройдЯ довольно большое расстоЯние, девушка менЯ
спрашивает:
- ‚ы, конечно, знаете, мадемуазель, куда мы идем?
- Ќет, дитЯ мое, не знаю. „олжно быть, в приют длЯ бедных.
- ‚ приют? ђазве у вас нет пристанища?
- “вы, нет.
- —то же вы такое натворили, если вас в такой поздний час выгнали из
дому? ‚от мы уже у ворот приюта свЯтой …катерины. Џосмотрим, откроют ли нам.
’ак или иначе, не беспокойтесь: вы не останетесь на улице, вы переночуете со
мной.
‚озвращаюсь к хозЯину свечной лавки. ‘лужанка ужасаетсЯ, увидев мои
ноги: они все в ссадинах от падениЯ при моем бегстве из монастырЯ. Џровожу
ночь в лавке. Ќа следующий день вечером снова иду в приют св. …катерины.
Ћстаюсь там три днЯ, по истечении которых мне заЯвлЯют, что Я должна
отправитьсЯ в общегородской приют или же поступить на первое попавшеесЯ
место.
‚ приюте св. …катерины менЯ подстерегают опасности со стороны мужчин и
женщин. ‘юда, как Я после узнала, приходЯт развратники и городские сводницы
за добычей.
ЌесмотрЯ на грозЯщую мне нужду, грубые попытки соблазнить менЯ ни к
чему не приводЯт. џ продаю свою одежду и приобретаю платье, более подходЯщее
длЯ моего положениЯ.
Џоступаю в прачечное заведение, где нахожусь и в настоЯщее времЯ.
Џринимаю белье и глажу его. ђабота очень тЯжелаЯ; кормЯт менЯ скверно,
помещение и кровать очень плохи, зато ко мне относЯтсЯ по-человечески.
Њуж-извозчик, жена его грубовата, но, впрочем, добраЯ женщина. џ была бы
даже довольна своей участью, если бы могла надеЯтьсЯ, что покой мой не будет
нарушен. “знаю, что полициЯ задержала похитившего менЯ монаха и передала его
в руки церковных властей. Ќесчастный человек! …го следует еще больше
пожалеть, чем менЯ. …го проступок наделал много шума, а вы не представлЯете
себе, с какой жестокостью монахи расправлЯютсЯ за вину, получившую огласку.
’юрьма будет его пристанищем до конца дней. ’аков будет и мой удел, если
менЯ поймают;
но монах проживет дольше, чем Я.
Ѓоль от падениЯ дает себЯ чувствовать. Ќоги распухли, Я не могу сделать
ни шагу. ђаботаю Я сидЯ, потому что мне трудно стоЯть. ’ем не менее Я
страшусь своего выздоровлениЯ. Љакой Я тогда найду предлог, чтобы не
выходить из дому? € какие только опасности не ждут менЯ, когда Я покажусь на
улице! Љ счастью, у менЯ еще много времени впереди. Њои родственники не
сомневаютсЯ в том, что Я в Џариже, и, бесспорно, принимают все возможные
меры длЯ моего розыска. џ хотела бы вызвать к себе на чердак г-на Њанури,
выслушать его советы и последовать им, но г-на Њанури уже нет.
џ живу в постоЯнной тревоге. Џри малейшем шуме в доме, на лестнице или
на улице мной овладевает страх, Я всЯ дрожу, ноги у менЯ подкашиваютсЯ,
работа валитсЯ из рук. –елые ночи Я не смыкаю глаз, а если засыпаю, то менЯ
мучают кошмары, Я говорю во сне, зову на помощь, кричу. Ќе могу понЯть, как
окружающие менЯ люди не разгадали еще, кто Я.
Њой побег, по-видимому, уже всем известен. џ этого ждала. ‚чера одна из
моих товарок рассказала мне о нем с добавлением омерзительных подробностей и
рЯда соображений, способных привести в отчаЯние. Љ счастью она в это времЯ
развешивала мокрое белье и не заметила моего смущениЯ, так как стоЯла спиной
к свету, Ћднако хозЯйка увидела, что Я плачу, и спросила:
- Њари, что с вами?
- Ќичего,- ответила Я.
- € надо же быть такой дурой,- заЯвила она,- чтобы лить слезы из-за
дрЯнной, распутной монахини, котораЯ забыла Ѓога, втюрилась в какого-то
паршивого монаха и убежала с ним из монастырЯ. ‚идно, уж очень вы
жалостливы. †ила как у •риста за пазухой, пила, ела, молилась Ѓогу и спала.
—его ей вздумалось бежать? Џопробовала бы она три-четыре раза пополоскать
белье на реке, да еще в такую погоду,- тогда бы и монастырь показалсЯ ей
сладок.
Ќа это Я ответила, что, должно быть, она немало выстрадала
‹учше мне было промолчать, потому что тогда мне не пришлось бы услышать
в ответ:
- Ѓросьте, это просто дрЯнь, которую Ѓог накажет.
Џри этих словах Я низко склонилась над своим столом и оставалась в
таком положении, пока хозЯйка на менЯ не прикрикнула:
- Њари, о чем это вы замечтались? Џока вы тут дремлете, работа стоит.
Џо духу Я всегда была чужда монашеству, об этом с достаточной Ясностью
свидетельствует мой последний шаг, но в монастыре Я привыкла к некоторым
обычаЯм, от которых не могу отучитьсЯ. Ќапример, когда зазвонЯт в колокола,
Я крещусь или преклонЯю колена; когда постучат в дверь, Я откликаюсь: "Ave",
когда менЯ спрашивают, мой ответ всегда кончаетсЯ: "да, матушка", "нет,
матушка", "нет, сестра". …сли неожиданно приходит посторонний человек, Я
Ќепроизвольно скрещиваю руки на груди и, вместо того чтобы сделать реверанс,
низко кланЯюсь. Њои товарки покатываютсЯ со смеху и думают, что Я дурачусь,
передразниваЯ монахинь. Ћднако невозможно, чтобы их заблуждение длилось без
конца. ЊоЯ опрометчивость выдаст менЯ, и Я погибну.
ѓосподин маркиз, поспешите помочь мне. ‚ы, несомненно, менЯ спросите:
"“кажите, что Я могу сделать длЯ вас?" ‚от что: мои желаниЯ весьма скромны -
мне нужно место горничной, кастелЯнши или даже простой служанки, лишь бы мне
жить в неизвестности, где-нибудь в деревне, в провинциальной глуши, у
порЯдочных людей, которые чуждаютсЯ большого общества. †алованье не имеет
значениЯ, безопасность, покой, хлеб и вода-вот все, что мне нужно. Ѓудьте
уверены, что моей работой останутсЯ довольны. ‚ родительском доме менЯ
приучили к труду, а в монастыре-к послушанию. џ молода. “ менЯ мЯгкий
характер. Љогда заживут мои ноги, у менЯ будет сил больше, чем нужно длЯ
исполнениЯ моих обЯзанностей. џ умею шить, прЯсть, вышивать, стирать белье.
Љогда Я была еще в миру, Я сама чинила свои кружева и скоро верну себе
прежнюю сноровку. џ все умею делать и не брезгаю никакой работой. “ менЯ
есть голос, Я знаю музыку и играю на клавесине настолько удовлетворительно,
что сумею развлечь свою хозЯйку, если она этого пожелает. џ даже могла бы
давать уроки музыки ее детЯм, но боюсь, что это свидетельство тонкости моего
воспитаниЯ менЯ выдаст. …сли бы понадобилось причесывать мою хозЯйку, то у
менЯ есть вкус, Я взЯла бы несколько уроков и скоро освоилась бы с этим
нехитрым делом.
‘ударь, сносное место, если это будет возможно, или же любое место -
вот все, что мне нужно. Ћ большем Я не мечтаю. ‚ы можете поручитьсЯ за мою
нравственность; несмотрЯ на всю видимость, Я добродетельна, Я даже
благочестива. Ђх, сударь, если бы менЯ не удержал Ѓог, всем моим страданиЯм
давно пришел бы конец и мне уже нечего было бы боЯтьсЯ людей. ‘колько раз Я
подходила к глубокому колодцу в конце монастырского сада! € если Я не
бросилась в него, то только потому, что в этом отношении мне была
предоставлена полнаЯ свобода. Ќе знаю, какаЯ участь менЯ ждет, но если бы
мне когда-нибудь пришлось вернутьсЯ в монастырь, каков бы он ни был,- Я не
ручаюсь за себЯ: повсюду есть колодцы. ѓосподин маркиз, сжальтесь надо мной
и избавьте себЯ самого от долголетних угрызений совести.
ђ. S. џ изнемогаю от усталости. “жас охватывает менЯ, и покой от менЯ
бежит. ќти воспоминаниЯ, написанные мною наспех, Я только что перечла уже со
свежей головой и заметила, что совершенно непроизвольно показала себЯ каждой
своей строчкой столь же несчастной, какой Я была на самом деле, но гораздо
более достойной симпатии, чем Я есть в действительности. Ќе считаем ли мы
мужчин более равнодушными к описанию наших горестей, чем к изображению наших
прелестей, и не кажетсЯ ли нам, что легче их пленить, чем растрогать? џ
слишком мало знакома с ними и недостаточно себЯ изучила, чтобы в этом
разобратьсЯ. Ћднако если господин маркиз, известный своей душевной
чуткостью, придет к убеждению, что Я обращаюсь не к его милосердию, а к его
страстЯм,- что подумает он обо мне? ќта мысль менЯ тревожит. Џоистине, он
был бы очень не прав, вменЯЯ в вину лично мне инстинкт, присущий всему
нашему полу. џ женщина, быть может, немного кокетливаЯ, право не знаю. Ќо
это вложено природой и совершенно безыскусственно.
Last-modified: Wed, 25 Dec 2002 15:57:05 GMT
Ћцените этот текст: