 садовую
калитку открытой в часы, когда она должна быть на запоре, и, как ни странно,
это  случалось  именно  в  те дни,  когда менЯ  наказывали  особенно  тЯжко.
‘войственную  моему характеру  горЯчность  они довели  до  предела  и теперь
считали, что Я  повредилась в уме. Ћднако, как только Я догадалась, что этот
способ уйти из  жизни  был, если можно так  выразитьсЯ, услужливо  подсказан
моему отчаЯнию,  что  менЯ  словно  за  руку  ведут к этому колодцу,  всегда
готовому менЯ  поглотить, Я перестала о нем думать и  начала  искать  другие
пути.  ‘тоЯ  в  коридоре,  Я измерЯла высоту  окон;  вечером,  раздеваЯсь, Я
бессознательно  испытывала  прочность  моих  подвЯзок; бывали  дни,  когда Я
отказывалась от пищи.  џ спускалась в трапезную  и  сидела  там,  прислонЯсь
спиной к стене, опустив руки, закрыв глаза и не притрагиваЯсь к подававшимсЯ
мне  блюдам. ЊенЯ охватывало полное забытье,  и Я даже  не замечала, как все
монахини уходили и Я оставалась одна.
     Ћни нарочно удалЯлись совершенно бесшумно и оставлЯли менЯ там, а потом
Я  бывала наказана за то, что  пропустила молитву. ’аким образом мне внушили
отвращение  ко всем почти способам  самоубийства,  так как мне казалось, что
окружающие не только не  противодействуют этому, но, напротив, всЯчески идут
мне навстречу. ‚идимо, нам не хочетсЯ, чтобы нас выталкивали  из этого мира,
и, быть может, менЯ уже  не было бы в  нем, если б кто-нибудь делал вид, что
хочет менЯ удержать. ‚озможно, что человек лишает себЯ жизни, желаЯ привести
в  отчаЯние своих близких, и что он  сохранЯет эту жизнь, когда  видит,  что
смерть  только обрадует их.  —увства, которые волнуют при  этом  нашу  душу,
неуловимы. ‚ самом деле, насколько Я  могу припомнить свое состоЯние  там, у
колодца,  мне кажетсЯ, что мысленно Я  кричала презренным женщинам,  которые
уходили,  чтобы помочь преступлению:  "‘делайте  один  шаг  в  мою  сторону,
выкажите малейшее желание менЯ спасти,  подбегите, чтобы менЯ удержать, и вы
можете быть  уверены,  что Явитесь слишком  поздно!"  Џраво,  Я жила  только
потому, что хотели моей смерти. џростное желание вредить,  мучить может быть
утолено в миру. ‚ монастырЯх оно ненасытно.
     ’акова  была моЯ жизнь, когда, перебираЯ  в памЯти прошлое, Я  пришла к
мысли  о том,  чтобы  расторгнуть  обет.  ‘начала  Я думала об  этом  только
вскользь. ЋдинокаЯ, всеми покинутаЯ,  без поддержки, как могла Я осуществить
этот замысел, столь  трудно исполнимый даже  и с посторонней помощью? ’ем не
менее  эта  мысль несколько утешила менЯ. џ успокоилась  и немного пришла  в
себЯ. џ избегала  теперь  лишних  мучений  и более терпеливо  переносила те,
которым  подвергалась. Џеремена  эта  была  замечена  и  вызвала  удивление.
‡лобные выходки  немедленно  прекратились:  так останавливаетсЯ преследующий
вас трусливый  враг, неожиданно  оказавшись  лицом  к  лицу с нами. ‘кажите,
сударь, почему среди прочих пагубных мыслей, возникающих в уме доведенной до
отчаЯниЯ монахини, ей никогда не  придет в  голову  поджечь  монастырь? џ ни
разу  не подумала  об этом, и  другие тоже, а ведь нет  ничего  легче: нужно
только  в ветреный день  оставить  зажженную  свечу  на чердаке, в  дровЯном
сарае, в коридоре. ‚ монастырЯх никогда  не бывает пожаров,  а  ведь  в этих
случаЯх двери  отворЯют  настежь,  и-спасайсЯ кто может!.. Ќе потому ли это,
что мы  боимсЯ подвергнуть опасности себЯ  и  тех, кого любим,  и не  желаем
прибегать  к помощи,  котораЯ будет  оказана нам наравне  с  теми,  кого  мы
ненавидим?  ‚прочем,  эта последнЯЯ  мысль  слишком  утонченна,  чтобы  быть
верной.
     Љогда  мы  находимсЯ во власти  какого-нибудь стремлениЯ, оно  начинает
казатьсЯ нам вполне разумным  и даже осуществимым, а это придает необычайную
силу. џ все обдумала в две недели,- мой ум работает быстро.  ‘ чего  начать?
Ќадо написать обстоЯтельную записку и  отдать ее кому-нибудь на прочтение. €
то и другое  было небезопасно. ‘ тех пор как во мне совершилсЯ переворот, за
мной стали наблюдать еще внимательнее, чем прежде. ‘ менЯ просто не спускали
глаз;   каждый   мой  шаг  сейчас  же  становилсЯ  известен,   каждое  слово
взвешивалось.  ‘о  мной  снова  стали  искать сближениЯ,  стараЯсь  выпытать
что-либо;  менЯ расспрашивали,  проЯвлЯЯ  напускное  сострадание и дружеские
чувства; заговаривали о моей прежней жизни, слегка журили и охотно извинЯли;
     выражали надежду на лучшее поведение и сулили более приЯтное будущее, а
между тем под  разными предлогами входили днем и ночью в мою келью, внезапно
и  бесшумно  приоткрывали  полог кровати, а  затем уходили. “ менЯ поЯвилась
привычка спать  одетой. “ менЯ поЯвилась  и  другаЯ-писать  свою исповедь. ‚
один из установленных дней Я пошла к настоЯтельнице и попросила у нее чернил
и бумаги. Ћна не отказала мне  в этом. €так, Я стала  ждать  днЯ исповеди, а
пока что  составлЯла то, что задумала. ќто  было краткое изложение тех самых
событий,  о  которых  Я  написала и вам, только с вымышленными именами. Ќо Я
совершила три  оплошности: во-первых, сказала настоЯтельнице, что мне надо о
многом написать, и под  этим предлогом  попросила у  нее  больше бумаги, чем
полагалось обычно; во-вторых, занЯлась моей запиской и забросила исповедь и,
в-третьих, не написав исповеди  и  не подготовившись  к  этому  религиозному
обрЯду, пробыла в исповедальне очень недолго. ‚се это было замечено и навело
на  мысль, что  полученнаЯ мною бумага была использована не  на то, на что Я
просила. Ћднако если она ушла не на исповедь - а это было очевидно,-то какое
же употребление сделала Я из нее?
     Ќе знаЯ,  что  вызвала такую тревогу, Я  все же почувствовала,  что  не
следует  оставлЯть  при себе столь важный документ. ‘начала Я  хотела зашить
его в  подушку или в матрац, спрЯтать в своем платье, зарыть в саду, бросить
в огонь. ‚ы не можете себе представить, как Я спешила его написать и в каком
оказалась  затруднении, когда  он был готов. џ запечатала  его, спрЯтала  на
груди и  пошла в церковь, когда  уже раздавалсЯ колокольный звон. Ћхватившее
менЯ  беспокойство сквозило в каждом  моем  движении. Њое место было рЯдом с
одной монахиней, котораЯ относилась ко мне по-дружески. Њне не раз случалось
ловить на  себе ее взглЯды, полные состраданиЯ; она не говорила со  мной, но
было видно,  что  ей жаль менЯ. ЌесмотрЯ на огромный риск, Я решила доверить
ей  мои  записки.  “лучив  момент,  когда  во  времЯ  молитвы  все  монахини
опускаютсЯ на колени и  кладут земные поклоны, так что их совсем не видно за
спинками  скамеек,  Я  незаметно  вынула  из-за  лифа  платьЯ спою бумагу  и
протЯнула ей позади себЯ. Ћна взЯла ее и спрЯтала на груди. ќта  услуга была
значительнее всех тех, какие она оказывала мне прежде, а их было немало:
     в течение многих месЯцев она, стараЯсь не  выдавать себЯ, устранЯла все
мелкие препЯтствиЯ,  которые монахини ставили на  моем пути, чтобы  помешать
мне  выполнЯть мои обЯзанности  и получить право  наказать менЯ за это.  Ћна
стучала в  дверь моей  кельи, когда пора  было выходить, исправлЯла то,  что
портили,  шла вместо менЯ звонить или петь  в  хоре, когда  это было  нужно,
оказывалась  повсюду,  где  должна  была находитьсЯ  Я. ‚се это делалось без
моего ведома.
     •орошо, что  Я отдала бумагу. Љогда мы сошли  с клироса, настоЯтельница
сказала   мне:   "‘естра  ‘юзанна,  идите  за  мной..."  џ  пошла   за  ней.
Ћстановившись в коридоре у одной из дверей, она сказала:  "‚от  ваша  кельЯ.
‚ашу прежнюю займет  сестра €еронима..."  џ вошла, и она вместе со мной.  Њы
обе  сидели  молча, как вдруг поЯвилась  монахинЯ:  она  принесла  одежду  и
положила ее на стул.  "‘естра ‘юзанна,- сказала мне настоЯтельница,- снимите
ваше  платье и  наденьте это..." џ сделала это в ее  присутствии, причем она
следила за  каждым  моим движением. ‘естра, принесшаЯ мне платье,  стоЯла за
дверью.  Ћна  снова вошла,  собрала ту  одежду, которую  Я снЯла,  и  вышла.
ЌастоЯтельница последовала за ней. Њне не сказали, зачем все это было нужно,
и Я ни о чем не спрашивала. Њежду тем они обыскали каждый уголок моей кельи,
распороли  подушку  и  матрац,  перетрогали  все,  что  только  можно   было
потрогать, побывали везде, где ступала моЯ нога: в исповедальне, в церкви, в
саду, у колодца, у каменной скамьи.  џ видела  только часть этих поисков, об
остальном  Я могла  лишь догадатьсЯ. Ћни ничего не нашли, но это не ослабило
их  уверенности в том, что Я что-то  прЯчу.  ‚ течение нескольких  дней  они
продолжали выслеживать менЯ -  ходили за мной  по  пЯтам,  подсматривали,-но
безрезультатно.  Ќаконец  настоЯтельница  решила,  что  истину можно  узнать
только от менЯ самой. Ћднажды она вошла ко мне в келью и сказала:
     -  ‘естра ‘юзанна,  у  вас есть  недостатки,  но  вы  никогда не лжете.
‘кажите мне правду: на что вы употребили всю ту бумагу, которую Я вам дала?
     - ‘ударынЯ, Я уже сказала вам.
     - ќтого не может быть, потому что вы попросили у менЯ много бумаги, и в
исповедальне пробыли одну минуту.
     - ќто правда.
     - ’ак на что же вы употребили ее?
     - џ уже сказала вам это.
     - •орошо! ЏоклЯнитесь мне свЯтым обетом послушаниЯ, который вы принесли
Ѓогу, что это так, и Я поверю вам, несмотрЯ ни на что.
     - ‘ударынЯ,  вам не дозволено  требовать клЯтву  по такому  маловажному
поводу, а мне не дозволено давать ее. џ не стану клЯстьсЯ.
     - ‚ы  обманываете  менЯ, сестра ‘юзанна, и  сами не  знаете, к чему это
может привести вас. Ќа что вы употребили полученную бумагу?
     - џ уже сказала вам.
     - ѓде она?
     - “ менЯ ее нет.
     - —то вы с ней сделали?
     - ’о, что обычно делают с такими записЯми, когда  они больше не нужны,-
выбросила их.
     - ЏоклЯнитесь мне  свЯтым  обетом  послушаниЯ,  что вы  употребили  всю
бумагу на запись вашей исповеди и что у вас ее больше нет.
     - ‘ударынЯ,  повторЯю вам-этот  второй вопрос столь же  маловажен,  как
первый, и Я не стану клЯстьсЯ.
     -ЏоклЯнитесь,-сказала она,-или...
     - џ не стану клЯстьсЯ.
     - Ќе станете?
     - Ќет, сударынЯ.
     - ‡начит, вы виноваты!
     - ‚ чем Я могу быть виновной?
     -   ‚о  всем.   ‚ы   способны  на  все.  ‚ы   нарочно  восхвалЯли   мою
предшественницу,  чтобы унизить менЯ. ‚ы не  признавали обычаев, которые она
упразднила, правил, которые она отменила, несмотрЯ на то, что Я сочла нужным
восстановить их. ‚ы взбунтовали всю общину, вы нарушали устав, сеЯли  раздор
в  умах,  не  выполнЯли ни  одной  из  своих  обЯзанностей,  вынуждали  менЯ
наказывать вас и наказывать тех, кого вы совратили,- а это длЯ  менЯ тЯжелее
всего.  џ могла  принЯть против  вас  самые суровые меры, но  Я  щадила вас,
думаЯ,  что  вы  признаете  свою  вину,  поймете, чего от  вас  требует ваше
положение, и  покоритесь мне. ‚ы не сделали  этого. ‚ вашей  душе происходит
что-то недоброе. ‚ы что-то замышлЯете. ‚ интересах монастырЯ Я должна знать,
что именно, и, ручаюсь вам, Я узнаю это. ‘естра ‘юзанна, скажите мне правду.
     - џ уже сказала вам.
     -  ‘ейчас Я  уйду, но бойтесь моего  возвращениЯ... ‚от Я сажусь... даю
вам  еще   одну  минуту,   решайтесь...  €ли   ваши  бумаги,  если  они  еще
существуют...
     - “ менЯ их больше нет.
     - €ли клЯтву, что в них не было ничего, кроме вашей исповеди.
     - џ не могу дать вам ее.
     Њгновенье она молчала, потом вышла и вернулась с четырьмЯ монахинЯми из
числа своих фавориток. “ них  был  дикий  и свирепый  вид. џ  бросилась к их
ногам, умолЯЯ о милосердии, но они кричали все разом:
     -  Ќикакого  милосердиЯ! ’олько  не  допускайте,  сударынЯ,  чтобы  она
разжалобила вас! Џусть отдаст бумаги или пусть отправлЯетсЯ в карцер...
     џ обнимала колени то у одной из них, то у  другой; Я говорила,  называЯ
их по именам!
     -  ‘естра   Ђгнеса,   сестра   ћлиЯ!  —то  Я  вам   сделала?  ‡ачем  вы
восстанавливаете  против менЯ нашу настоЯтельницу? ђазве Я  так  поступала с
вами? ‘колько раз  Я заступалась за вас!  ‚ы  уже забыли об этом. €  ведь вы
были виновны тогда, а Я сейчас ни в чем не виновна.
     ЌастоЯтельница смотрела на менЯ, не шевелЯсь, и повторЯла:
     - Ћтдай свои бумаги, несчастнаЯ, или открой, что в них было.
     - ‘ударынЯ,- говорили монахини,- перестаньте упрашивать  ее, вы слишком
добры, вы ее не знаете. ќто непокорнаЯ душа, которую можно обуздать только с
помощью крайних мер. Ћна сама вынуждает вас к ним -тем хуже длЯ нее.
     -  Њатушка,- говорила Я,-  Я не  сделала  ничего такого,  что  могло бы
прогневать Ѓога или людей, клЯнусь вам.
     - ќто не та клЯтва, какой Я требую от вас.
     -  Ћна, наверное,  послала старшему викарию или архиепископу жалобу  на
вас,  матушка,  на  всех  нас.  Ћдному  Ѓогу  известно,  как  она  расписала
монастырские порЯдки. „урному  легко  верЯт. ‘ударынЯ,  надо обезвредить эту
тварь, если вы не хотите, чтобы она навредила всем нам.
     - ‚от видите, сестра ‘юзанна!-добавила настоЯтельница.
     џ резко поднЯлась с места и сказала ей:
     - џ  все вижу, матушка.  џ чувствую,  что погибаю;  но не все ли равно,
когда  это будет-минутой  раньше  или  минутой  позже? „елайте  со мной  что
хотите, дайте волю их Ярости, дайте пищу своей несправедливости...
     € Я протЯнула им руки. Њонахини тут же схватили их. Ћни сорвали  с менЯ
покрывало,  бесстыдно  содрали одежду.  Ќа груди  у менЯ  нашли  миниатюрный
портрет прежней настоЯтельницы.  …го сорвали с менЯ, и  сколько  Я ни молила
позволить  мне  поцеловать  его  в  последний раз,  мне отказали в этом. Њне
швырнули какую-то рубаху, снЯли  чулки, накинули  на  менЯ мешок  и  так,  с
обнаженными  ногами и  головой,  повели по коридорам.  џ кричала,  звала  на
помощь,  но  колокол  громко  звонил,  предупреждаЯ,  чтобы  никто  не  смел
поЯвлЯтьсЯ. џ взывала к небу, Я упала на пол, и менЯ волокли насильно. Љогда
Я очутилась у подножиЯ лестницы, ноги и руки у менЯ были окровавлены, а  все
тело  в  ушибах.  џ была  в таком состоЯнии, что могла  бы  тронуть каменное
сердце.  ’ем не  менее громадным ключом была отперта дверь тесного и темного
подземельЯ, и  менЯ бросили на полусгнившую  от сырости циновку. џ нашла там
кусок черного хлеба, кружку  с  водой и кое-какую необходимую  посуду грубой
работы. Љрай циновки,  свернутый валиком, заменЯл  подушку. Ќа плоском камне
стоЯли череп и деревЯнное распЯтие. Џервым моим побуждением было лишить себЯ
жизни. џ стискивала руками горло, раздирала зубами платье, испускала ужасные
крики. џ выла, как дикий зверь, билась головой об стену, Я была всЯ в крови.
џ старалась  довести себЯ до такого состоЯниЯ, чтобы силы  оставили  менЯ, и
это не замедлило случитьсЯ. ’ак Я провела три днЯ  и думала, что мне никогда
не выйти  на свободу.  Љаждое  утро  ЯвлЯлась  одна  из  моих мучительниц  и
говорила:
     - Џокоритесь настоЯтельнице-и вы выйдете отсюда.
     - џ ничего  не сделала  и не знаю, чего от менЯ хотЯт. Ћ сестра Љлеман,
ведь есть же Ѓог...
     Ќа третьи сутки, около девЯти часов вечера, дверь отворилась и вошли те
же  самые   монахини,   которые   привели   менЯ  сюда.  ђасхвалив   доброту
настоЯтельницы, они сообщили, что она прощает менЯ и сейчас менЯ выпустЯт на
свободу.
     - Џоздно,- ответила Я  им,- оставьте менЯ здесь, Я хочу умереть  в этих
стенах.
     Ћни  все  же  поднЯли   менЯ   и  потащили.  ‚  моей  келье  Я  увидела
настоЯтельницу.
     - џ спросила у Ѓога, как мне поступить с  вами, и он тронул мое сердце:
ему угодно, чтобы Я сжалилась над вами, и  Я повинуюсь. ‘таньте на колени  и
попросите его простить вас.
     џ встала на колени и сказала:
     - ѓосподи, Я прошу тебЯ простить мне мои грехи, как  ты просил за менЯ,
когда был на кресте.
     - ЉакаЯ гордынЯ!-вскричали они.-Ћна сравнивает себЯ с €исусом  •ристом,
а нас-с иудеЯми, распЯвшими его.
     - Џосмотрите не на менЯ, а на себЯ,- сказала Я,- и судите сами.
     - ќто  еще не  все,-  продолжала  настоЯтельница.-  ЏоклЯнитесь  свЯтым
обетом послушаниЯ, что никогда никому не расскажете о том, что произошло.
     - Љак видно, то, что вы сделали, очень дурно, если вы требуете от  менЯ
клЯтвы  хранить  молчание. Ќикто  не  будет знать о происшедшем, кроме вашей
совести, клЯнусь вам в этом.
     - ЉлЯнетесь?
     - ЉлЯнусь.
     Џосле этого они снЯли с менЯ ту одежду, которую дали мне несколько дней
назад, и позволили надеть прежнее платье.
     џ  простудилась  в  сыром  подземелье.  ‚сЯ моЯ  пища за последние  дни
состоЯла из  нескольких  капель  воды  и  кусочка хлеба.  †изнь  моЯ была  в
опасности,  все тело болело,  Я думала, что  мучениЯ,  которые Я  перенесла,
окажутсЯ длЯ менЯ последними. Ћднако именно, кратковременность действиЯ этих
бурных потрЯсений  и показывает, сколько  сил  заложено  природой в  молодом
организме: Я пришла  в себЯ очень  быстро,  и  когда  снова начала выходить,
оказалось, что всЯ община была уверена в том, что все это времЯ Я проболела.
џ  снова стала присутствовать на богослужениЯх и занЯла свое место в церкви.
џ не  забыла о своих записках,  не  забыла и о  молоденькой сестре,  которой
отдала их. џ была убеждена в том, что она не злоупотребила моим доверием, но
понимала,  что она не может  спокойно  хранить у  себЯ такой документ. —ерез
несколько  дней после моего выхода из карцера,  когда  Я стоЯла на клиросе,-
это было в такой же самый момент, как тогда, когда  Я  отдала ей бумагу,  то
есть  когда мы опустились на  колени и,  наклонЯсь  друг  к другу, сделались
невидимыми  со стороны  за спинками  скамеек,-  Я  почувствовала,  что  менЯ
осторожно  дергают  за платье. џ  протЯнула руку, и  мне  сунули записку,  в
которой  было всего несколько  слов: "Љак Я беспокоилась за  вас!  —то  же Я
должна делать  с этой ужасной бумагой?.." Џрочитав  записку, Я  скатала ее в
комок   и  проглотила.  ‚се  это  происходило   в   начале  великого  поста.
Џриближалось  времЯ,  когда желание послушать церковное  пение  привлекает в
‹оншан  как хорошее, так и дурное  общество  Џарижа.  “ менЯ  был прекрасный
голос: он почти не пострадал.  Ќигде  так не пекутсЯ о  своей выгоде,  как в
монастырЯх:  со мной стали обходитьсЯ  немного  лучше, Я начала пользоватьсЯ
несколько  большей  свободой.  ‘естры, которых Я  учила  петь,  могли теперь
беспрепЯтственно  общатьсЯ  со мной.  ’а, которой Я  доверила свои  записки,
также принадлежала к их числу. ‘вободные часы мы проводили в саду;
     как-то раз, отведЯ ее в  сторону, Я заставила ее петь и, пока она пела,
сказала ей:
     - “ вас много знакомых среди  мирЯн, у менЯ же никого  нет. „руг мой, Я
не хочу подводить вас и готова скорей умереть, чем навлечь на вас подозрение
в том,  что  вы оказали  мне эту услугу. ‚ас это  может погубить, а менЯ все
равно не спасет. ‚прочем, если бы даже ваша гибель и могла спасти менЯ, Я ни
за что не согласилась бы на спасение, купленное такой ценой.
     - Ќе будем говорить об этом,-ответила она.- —то надо сказать?
     - Ќадо  переправить эту бумагу в надежные руки, какому-нибудь искусному
адвокату, но так, чтобы он не знал, из какого монастырЯ она исходит, а потом
получить ответ. ‚ы  передадите  мне его в  церкви  или  где-нибудь  в другом
месте.
     - Љстати,- сказала она,- что вы сделали с моей запиской?
     - Ѓудьте покойны, Я проглотила ее.
     - Ѓудьте покойны и вы: Я позабочусь о вашем деле.
     Ќадо заметить, сударь, что, пока она говорила,  Я пела, а пока отвечала
Я, пела она, так что наш разговор  все времЯ перемежалсЯ пением. ќта молодаЯ
особа все  еще находитсЯ в монастыре,  и ее судьба, сударь, в ваших руках. ‚
случае, если  бы  обнаружилось все,  что она сделала  длЯ  менЯ,  нет  таких
мучений, каким бы ее не подвергли. џ не хочу, чтобы она попала  из-за менЯ в
карцер; уж лучше мне самой снова очутитьсЯ там. ‘ожгите эти  письма, сударь.
…сли вы прочтете их с таким же интересом,  какой вам  угодно было проЯвить к
моей судьбе, то, право, нет надобности хранить их.
     (‚от  что Я писала  вам  в то времЯ, но, увы, ее нет более, Я  осталась
одна...)
     Ћна  не  замедлила исполнить свое обещание и сообщить мне об этом нашим
обычным способом. Ќаступила страстнаЯ неделЯ.
     Џослушать  нашу  вечернюю  службу  приехало множество  народу.  џ  пела
настолько   хорошо,   что   вызвала  бурные  аплодисменты,  те   неприличные
аплодисменты, какими  публика  награждает  комедиантов в  ваших  театральных
залах  и какие никогда не должны были бы  раздаватьсЯ в храмах ѓоспода Ѓога,
особенно  в  торжественные  и  мрачные  дни,  посвЯщенные  памЯти его  сына,
распЯтого  на кресте  ради  искуплениЯ грехов рода  человеческого.  Њои юные
ученицы  были  хорошо  подготовлены,  некоторые  из  них  обладали  недурным
голосом,   почти   все-выразительностью  и  изЯществом   исполнениЯ,  и  мне
показалось,   что  публика  слушала  их  с  удовольствием,  а   община  была
удовлетворена успехом моих стараний.
     Љак вам известно, сударь,  в чистый четверг свЯтые дары  переносЯтсЯ из
дарохранилища на особый престол,  где  они остаютсЯ до утра пЯтницы.  ‚ этот
промежуток  времени  монахини,  поодиночке  или  парами,  подходЯт  к  этому
престолу   поклонитьсЯ  свЯтым  дарам.  ‚ывешиваетсЯ  табличка,  где  каждой
монахине указан  ее час. Љак  Я обрадовалась, прочитав на  ней,  что  сестре
‘юзанне и сестре “рсуле назначено времЯ от двух до трех часов ночи! џ пришла
к  алтарю в  указанный час;  моЯ подруга  была уже  там.  Њы стали рЯдом  на
ступени  алтарЯ,  затем  вместе   простерлись  ниц  и  в   течение  получаса
предавались молитве. Џосле этого моЯ юнаЯ товарка сжала мне руку и сказала:
     - Њожет быть, нам никогда больше не представитсЯ случай говорить друг с
другом так долго и так свободно. Ѓогу  известно, в какой тюрьме мы  живем, и
он простит, если мы  отнимем у него  часть времени, которое  принадлежит ему
целиком. џ не читала ваших записок, но нетрудно догадатьсЯ об их содержании.
‘коро Я  получу ответ на  них. Ћднако не думаете ли вы, что  в случае,  если
этот  ответ разрешит  вам добиватьсЯ  расторжениЯ  обета,  вам  нужно  будет
посоветоватьсЯ с людьми, знающими законы?
     - ‚ы правы.
     - Ќе кажетсЯ ли вам, что вам понадобитсЯ свобода?
     - ‚ы правы.
     - € что вам следует  воспользоватьсЯ настоЯщим  положением вещей, чтобы
ее добитьсЯ?
     - џ думала об этом.
     - ’ак вы это сделаете?
     - ‚озможно.
     - …ще одно: ведь если начнетсЯ ваше дело, Ярость всей  общины обрушитсЯ
на вас. Џодумали ли вы о преследованиЯх, которые вас ожидают?
     - Ћни будут не страшнее тех, какие Я уже перенесла.
     - џ ничего об этом не знаю.
     - Џростите менЯ. Џрежде всего, никто не посмеет теперь посЯгнуть на мою
свободу,
     - Џочему же?
     - Џотому что Я буду находитьсЯ под покровительством закона: менЯ нельзЯ
будет  прЯтать,  Я  окажусь, так сказать, между миром  и монастырем. џ смогу
свободно  говорить,  свободно жаловатьсЯ.  џ призову  в  свидетели всех вас.
Ќикто не посмеет обидеть менЯ, если Я смогу рассказать  об этих обидах.  Њои
враги будут  боЯтьсЯ, как бы дело не  принЯло  дурной оборот. џ была бы даже
рада, если бы они стали теперь плохо обращатьсЯ со мной; но  этого не будет,
“верЯю вас, они  поведут  себЯ совершенно  иначе. ЊенЯ  начнут  уговаривать,
доказывать, что  Я причинЯю вред  и себе самой и монастырю.  “бедившись, что
кротостью  и  обещаниЯми  им  не  удастсЯ  достигнуть  цели, они перейдут  к
угрозам, но прибегнуть к насилию не решатсЯ.
     -  Љогда  видишь, как  легко  и  как  старательно  вы  исполнЯете  свои
обЯзанности,  просто  не  веритсЯ,   что   вы  питаете  к  монашеству  такое
отвращение.
     - €  все  же  Я испытываю это чувство. Ћно родилось  вместе  со  мной и
никогда  не  покинет.  ‚се равно  рано  или поздно  Я  оказалась  бы  дурной
монахиней. Ќадо предотвратить эту минуту.
     - Ќо если, на ваше несчастье, вы потерпите неудачу?
     - …сли Я потерплю неудачу, то попрошу перевести менЯ в другой монастырь
или же умру в этом.
     - Џрежде  чем  умереть, придетсЯ  много выстрадать. Ђх,  друг мой, ваша
затеЯ пугает  менЯ. џ боюсь и того, что  ваш обет будет расторгнут, и  того,
что это вам не  удастсЯ. …сли вы добьетесь своего,  что станетсЯ с вами? —то
будете вы делать в миру? ‚ы обладаете приЯтной внешностью,  умом, талантами,
но говорЯт, что все эти качества ничего не дают в соединении с добродетелью,
а Я твердо знаю, что вы никогда не расстанетесь с нею.
     -  ‚ы  справедливы  ко   мне,  но  несправедливы  к  добродетели,  а  в
ней-единственнаЯ моЯ надежда. —ем  реже она встречаетсЯ у людей, тем большее
почтение она внушает.
     - ‚се ее восхвалЯют, но никто и ничем не жертвует ради нее.
     - Ћна одна ободрЯет и поддерживает менЯ в моем намерении. ‚ чем бы менЯ
ни упрекали,  моЯ нравственность  остаетсЯ  безупречной. Џро менЯ по крайней
мере  не скажут, как говорЯт о большинстве других,  что Я порываюсь сбросить
монашеское покрывало ради какой-нибудь необузданной страсти:  Я ни с  кем не
вижусь,  никого не знаю; Я прошу освободить  менЯ потому,  что  пожертвовала
своей свободой против воли. —итали вы мои записки?
     - Ќет. џ вскрыла  пакет, который вы  мне дали, так как  на нем  не было
адреса  и Я имела все основаниЯ думать, что он предназначалсЯ мне, но первые
же строчки  вывели менЯ  из заблуждениЯ,  и Я не стала читать дальше.  Љакое
счастье, что  вы догадались отдать  его мне!  Њинутой  позже  его нашли бы у
вас...  Ћднако  срок  нашего  молениЯ кончаетсЯ; повергнемсЯ  ниц; пусть те,
которые придут нам на смену, застанут нас в подобающей позе. Џопросите Ѓога,
чтобы  он  простил  вас  и  указал вам  путь.  џ присоединю  свои  мольбы  и
воздыханиЯ к вашим.
     Ќа  душе у менЯ стало немного легче.  ЊоЯ  подруга молилась стоЯ,  а  Я
простерлась  ниц  и лежала, прижавшись  лбом  к  нижней ступеньке  алтарЯ  и
касаЯсь руками  верхних.  ЉажетсЯ,  никогда еще Я  не  обращалась к  Ѓогу  с
большим жаром, никогда не находила в молитве такой отрады. ‘ердце мое сильно
билось, Я  мгновенно забыла обо всем,  что  менЯ окружало. Ќе  знаю, сколько
времени Я пробыла в таком положении, сколько еще могла бы пробыть здесь, но,
должно  быть, Я представлЯла трогательное зрелище  длЯ  моей  подруги и двух
монахинь, пришедших нам на смену. Љогда Я поднЯлась, думаЯ, что, кроме менЯ,
здесь никого нет, оказалось, что  это не так-все  три стоЯли сзади, проливаЯ
слезы. Ќе решаЯсь прервать менЯ, они ждали, когда Я сама выйду  из состоЯниЯ
восторженного исступлениЯ, в  котором они менЯ застали. џ обернулась к  ним.
…сли  судить  по тому впечатлению, которое Я  на них произвела, у  менЯ, как
видно, было в эту минуту какое-то особенное выражение лица. Ћни сказали, что
Я напомнила им нашу бывшую настоЯтельницу и что мой вид привел их в такой же
трепет,  в  какой приводила  она, утешаЯ  нас.  Ѓудь  у  менЯ хоть  малейшаЯ
склонность  к лицемерию или фанатизму и желание играть в  монастыре какую-то
роль, Я не сомневаюсь,  что роль эта вполне удалась  бы мне.  Њою душу легко
возбудить, воспламенить,  растрогать, и моЯ добраЯ  настоЯтельница сотни раз
говорила, обнимаЯ  менЯ, что никто  не любит  Ѓога так сильно, как Я, что  у
менЯ сердце живое, а у других оно из камнЯ. € действительно, Я с необычайной
легкостью разделЯла ее экстаз,  и, когда она  молилась вслух, мне  случалось
заговорить,  продолжить  нить  ее  размышлений  и,  как  бы по  вдохновению,
высказать то, что она собиралась  сказать сама. Ћстальные  слушали ее  молча
или повторЯли ее слова, Я же, прерывала ее, подсказывала или говорила вместе
с нею.  ‚о мне надолго  сохранЯлось  полученное впечатление, и возможно, что
какаЯ-то  частица его  снова возвращалась от  менЯ к ней,  ибо если  по лицу
других монахинь можно было угадать, что они  беседовали с нею, то по ее лицу
можно было понЯть, что она беседовала со мной. ‚прочем, какое значение имеет
все это,  когда не  чувствуешь  призваниЯ?..  Ќаше  моление  окончилось,  мы
уступили место вновь пришедшим, и Я нежно обнЯла мою юную подругу, перед тем
как расстатьсЯ с нею.
     ‘цена у  алтарЯ наделала в монастыре много шуму. „обавьте к этому успех
нашей  вечерней  службы  в  великую пЯтницу: Я пела, играла  на органе,  мне
аплодировали. Љакие вздорные умы у монахинь! Ѓез  всЯких почти усилий с моей
стороны Я  восстановила  мир со всей  общиной: теперь  все заискивали передо
мной, и настоЯтельница-перваЯ. Љое-кто  из  мирЯн  пожелал познакомитьсЯ  со
мной.  ќто  настолько  соответствовало  моим   замыслам,  что  Я  не   стала
отказыватьсЯ. “  менЯ побывали  старший председатель суда,  г-жа де ‘убиз  и
множество почтенных людей-монахи, свЯщенники, военные, судейские, богомолки,
светские дамы. ‘реди этих  лиц попадались и вертопрахи, которых вы называете
"красными каблуками".  Џоследних Я быстро спровадила: Я поддерживала лишь те
знакомства, за которые никто не мог бы менЯ упрекнуть, остальные же уступила
другим монахинЯм, на этот счет менее разборчивым.
     ‡абыла вам сказать, что первым знаком благоволениЯ ко мне  было то, что
менЯ  снова  поселили  в  моей  келье.  џ  решилась  попросить  вернуть  мне
миниатюрный портрет нашей прежней настоЯтельницы, и мне не посмели  отказать
в этой просьбе. Ћн снова  занЯл место у моего сердца и останетсЯ там, пока Я
жива. Љаждое утро Я прежде всего возношусь мыслью к Ѓогу, а затем целую этот
портрет. Љогда  мне хочетсЯ молитьсЯ, но  Я  чувствую, что  душа  холодна, Я
снимаю его с шеи,  держу перед собой, смотрю на него, и он вдохновлЯет менЯ.
Љак  жаль,  что мы не  знали свЯтых,  изображениЯ  которых  выставлЯютсЯ длЯ
поклонениЯ! €х воздействие на нас было  бы гораздо сильнее, и мы не были  бы
так холодны, стоЯ перед ними или распростершись перед ними ниц.
     џ  получила ответ на мою  записку. Ћтвет этот,  который мне прислал г-н
Њанури, нельзЯ было назвать ни благоприЯтным, ни неблагоприЯтным. Џрежде чем
высказать свое мнение  по моему делу,  г-н Њанури  желал получить  множество
разъЯснений, которые мне трудно было дать ему заочно. Џоэтому Я открыла  ему
свое имЯ и пригласила его  приехать в ‹оншан. ќти господа тЯжелы на  подъем,
но  все же  он ЯвилсЯ.  “  нас  была  длительнаЯ  беседа,  и  мы  условились
относительно  переписки;  он обещал  найти верный  способ  посылать мне свои
запросы и получать от менЯ ответы.  ‚ то  времЯ как он занималсЯ моим делом,
Я,  со  своей   стороны,   старалась   расположить  людей  в   свою  пользу,
заинтересовать их  в своей  участи и приобрести  покровителей.  џ открыла им
свое  имЯ  и рассказала  о моем поступке  в монастыре  св.  Њарии, -  первой
обители,  где  Я  жила,  о  мучениЯх, которые  мне  пришлось  вынести там, о
протесте, заЯвленном мною, о страданиЯх, перенесенных в родительском доме, о
моем пребывании  в  ‹оншане,  о принЯтии  послушничества,  о  пострижении, о
жестоком обращении  со  мною  после  того, как Я  дала  обет.  ЊенЯ  жалели,
предлагали мне помощь. џ попросила отложить проЯвление этих дружеских чувств
до того времени,  когда они смогут мне понадобитьсЯ, но пока не  высказалась
более Ясно. ‚ монастыре  ничего не знали. џ уже получила из  ђима разрешение
ходатайствовать о расторжении обета;
     вскоре  должен  был  начатьсЯ процесс,  а здесь все  еще были в  полном
неведении.  Њожете себе представить, каково  было изумление  настоЯтельницы,
когда ей  предъЯвили  от  имени  сестры  Њарии-‘юзанны ‘имонен  заЯвление  о
расторжении обета,  а также просьбу разрешить  ей снЯть  монашескую одежду и
выйти из монастырЯ, с тем чтобы располагать собой по своему усмотрению.
     ђазумеетсЯ,  Я  предполагала, что встречу немало  возражений-со стороны
закона, со стороны монастырЯ, со стороны моих встревоженных зЯтьев и сестер:
последние владели всем  имуществом семьи, и, оказавшись на свободе,  Я могла
бы претендовать на возвращение значительной его части.  џ  написала сестрам,
умолЯЯ их не чинить никаких  препЯтствий моему уходу из монастырЯ, Я взывала
к их совести, напоминаЯ  о том, что  обет  был дан мною почти против воли. џ
обещала  им  формально отказатьсЯ  от  каких-либо претензий  на  наследство,
оставшеесЯ после родителей. џ всЯчески старалась убедить их, что мой шаг  не
был продиктован  ни стремлением к денежной выгоде, ни любовным увлечением. џ
не заблуждалась  относительно их  чувств. ’акого  рода  акт, составленный до
расторжениЯ обета, мог оказатьсЯ  недействительным  впоследствии, и у них не
было  никакой уверенности в том, что Я подтвержу его, получив свободу. „а  и
было ли им удобно принЯть мое предложение? Љак могли они оставить сестру без
пристанища  и  без средств? Љак  могли  воспользоватьсЯ  ее имуществом?  —то
сказали бы окружающие? "Ђ  что, если сестра обратитсЯ  к нам  с  просьбой  о
куске хлеба,- можно ли будет отказать ей? Ђ вдруг она вздумает выйти замуж,-
кто знает, что за человек будет ее муж? Ђ если у нее будут дети?.. Ќет, нет,
надо  всеми силами воспрепЯтствовать  этой  опасной попытке..." ‚от что  они
сказали себе и что сделали.
     Љак  только настоЯтельница получила официальное извещение о возбуждении
мною дела, она сейчас же прибежала ко мне в келью.
     - Љак, вы хотите нас покинуть, сестра ‘юзанна?-вскричала она.
     - „а, сударынЯ.
     - € собираетесь отречьсЯ от обета?
     - „а. - ђазве вы дали его не по доброй воле?
     - Ќет, сударынЯ.
     - Љто же принудил вас к этому?
     - ‚се.
     - ‚аш отец?
     - „а, отец.
     - ‚аша мать?
     - „а, и она.
     - Џочему же вы не заЯвили об этом перед алтарем?
     - џ почти не сознавала, что со мной происходит:
     не помню даже, присутствовала ли Я при этом.
     - Љак можно говорить такие вещи!
     - џ говорю правду.
     - Џолноте! ‚ы не слышали, как свЯщенник  спрашивал вас: "‘естра ‘юзанна
‘имонен, даете ли вы Ѓогу обет послушаниЯ, целомудриЯ и бедности?"
     - џ не помню этих слов.
     - Ћднако же вы ответили ему: "„а".
     - Ќе помню.
     - € вы воображаете, что люди поверЯт вам?
     - ЏоверЯт или нет, но правда не перестанет от этого быть правдой.
     -  „орогое  дитЯ, подумайте  сами,  к  каким  злоупотреблениЯм могли бы
повести  подобные  отговорки,  если  бы с  ними стали считатьсЯ!  ‚ы сделали
необдуманный шаг,  поддавшись чувству  мести. ‚ы  затаили в душе злобу из-за
наказаний, к которым  вынудили  менЯ  сами, и решили,  что  это  достаточнаЯ
причина  длЯ расторжениЯ  обета.  ‚ы ошиблись: этого не допустЯт ни Ѓог,  ни
люди.  Џодумайте, ведь нарушение  клЯтвы-это  величайшее из преступлений. ‚ы
уже совершили  его  в  своем  сердце,  а  теперь собираетесь довести дело до
конца.
     - џ не нарушу клЯтвы, потому что не давала ее.
     - …сли даже вам  и были нанесены некоторые обиды, то  разве они не были
потом заглажены?
     - Ќе это заставило менЯ решитьсЯ.
     - —то же?
     -  Ћтсутствие  призваниЯ,  отсутствие  свободной  воли при произнесении
обета.
     - Ќо  если  у вас не было  призваниЯ, если вас принуждали, почему вы не
сказали об этом, когда еще было времЯ?
     - „а разве это могло помочь мне?
     -  Џочему  вы  не  обнаружили  такой  же  твердости,  какую проЯвили  в
монастыре свЯтой Њарии?
     - „а разве эта твердость зависит от нас? ‚ первый раз Я была тверда, во
второй-дух мой ослабел.
     -  Џочему  вы не  обратились  к  человеку,  знающему законы?  Џочему не
выразили протеста? ‚ы имели право заЯвить о своем отказе в течение суток.
     - „а разве Я знала об этих формальностЯх? Ђ если бы и знала, то разве Я
в состоЯнии воспользоватьсЯ ими? „а и была ли у менЯ эта возможность?
     ‘ударынЯ, ведь  вы  сами  заметили тогда мое  умственное  расстройство.
‘кажите-если Я призову вас в свидетели, неужели вы поклЯнетесь, что Я была в
здравом рассудке?
     - „а, Я поклЯнусь в этом.
     - ’огда, сударынЯ, не Я, а вы будете клЯтвопреступницей.
     - „итЯ мое,  вы  вызовете ненужный  скандал,  и  только. ‡аклинаю  вас,
придите  в  себЯ. ќто в ваших  же собственных  интересах,  в интересах  всей
обители. ’акого рода дела никогда не обходЯтсЯ без позорной огласки.
     - Ќе Я буду виновна в этом.
     -   ЊирЯне   злы.  Ћни  будут  делать  самые  невыгодные  предположениЯ
относительно вашего ума, сердца, нравственности. Њогут подумать, что...
     - Џусть думают что хотЯт.
     -  Ѓудьте  со мной откровенны.  …сли  у  вас есть  какое-нибудь  тайное
недовольство,  мы  найдем  способ  устранить его причину,  в чем  бы  она ни
заключалась.
     - ‚сю свою жизнь Я была, есть и буду недовольна тем, что Я монахинЯ.
     - Ѓыть  может,  дух-искуситель, который стережет  нас на каждом  шагу и
стараетсЯ   погубить   наши   души,   воспользовалсЯ  чрезмерной   свободой,
предоставленной  вам  в последнее времЯ,  и внушил вам какую-нибудь пагубную
склонность?
     -  Ќет,  сударынЯ. ‚ы знаете, что  Я нелегко  даю  клЯтвы; так  вот,  Я
призываю Ѓога в  свидетели, что сердце мое чисто и в нем никогда не было  ни
одного постыдного чувства.
     - ќто непостижимо.
     -  Ђ между тем, сударынЯ,  это  так просто. Ќе  все люди одинаковы. ‚ам
нравитсЯ жизнь  в  монастыре,  а  Я ее ненавижу.  Ѓог даровал  вам  радости,
свЯзанные с монашеством, а мне он их не дал. ‚ы погибли бы в миру, здесь вам
обеспечено  спасение;  а  Я  погибла бы  здесь и. надеюсь спастись в миру: Я
дурнаЯ монахинЯ и останусь такою.
     - Ќо почему же? ‚едь никто не исполнЯет своих обЯзанностей лучше вас.
     - „а, но Я делаю это через силу и против воли.
     - ’ем больше ваша заслуга.
     -  Ќикто  не  знает  лучше  менЯ,  чего  Я  заслуживаю, и  Я  вынуждена
сознатьсЯ, что, несмотрЯ на всю мою покорность, у менЯ нет никаких заслуг. џ
устала от  собственного лицемериЯ. „елаЯ то, что другим приносит спасение, Я
ненавижу  себЯ  и  гублю свою  душу.  ‘ловом,  сударынЯ, Я считаю  истинными
монахинЯми лишь тех, кого  удерживает здесь склонность к уединенной жизни  и
кто  осталсЯ бы  в  монастыре  даже в том случае, если б вокруг  не было  ни
решеток,  ни  толстых стен. џ  далеко не  такова: тело мое здесь,  но сердце
отсутствует,  и  если  бы  мне  пришлось  выбирать между  смертью  и  вечным
затворничеством, Я не колеблЯсь выбрала бы смерть. ’аковы мои чувства,
     - Љак! Ќеужели вы без угрызений совести сбросите  с себЯ это покрывало,
эти одежды, посвЯщающие вас €исусу •ристу?
     - „а, сударынЯ, так как Я надела их необдуманно и против воли.
     џ отвечала  очень  сдержанно, хотЯ  сердце подсказывало мне совсем иные
слова;  оно  кричало:  "Ћ,  поскорее  бы дожить  до  минуты, когда  Я  смогу
разорвать их и отбросить далеко прочь!.."
     ’ем не менее ответ  мой ужаснул настоЯтельницу. Ћна  побледнела, хотела
что-то сказать, но губы ее дрожали, и она не находила слов.
     џ большими шагами ходила взад и вперед по келье, а она восклицала:
     - Ћ ѓосподи! —то  скажут наши сестры? Ћ €исусе, смилостивьсЯ над нею!..
‘естра ‘юзанна!
     - „а, сударынЯ?
     - ’ак  это ваше окончательное решение? ‚ы хотите  покрыть нас  позором,
сделать себЯ и нас притчей во Языцех, погубить себЯ?
     - џ хочу выйти отсюда.
     - Ќо если дело только в том, что вам не нравитсЯ этот монастырь...
     -  Њонастырь, монашество, обеты!.. џ не хочу жить  под замком ни здесь,
ни где бы то ни было.
     - „итЯ мое, в вас вселилсЯ злой дух. ќто он возмущает вас,  внушает вам
такие слова, приводит в исступление. „а, да, это так; посмотрите, в каком вы
виде!
     ‚ самом деле-бросив на себЯ  взглЯд,  Я увидела, что мое платье было  в
беспорЯдке,  нагрудник съехал почти на  спину,  покрывало сползло на  плечи.
‡лые слова настоЯтельницы,  произнесенные притворно  ласковым тоном,  вывели
менЯ из себЯ, и Я сказала ей с раздражением:
     - Ќет, сударынЯ, нет, Я не хочу больше носить это платье, не хочу...
     ѓоворЯ это, Я все же делала попытки привести  в порЯдок свое покрывало,
но  руки у менЯ дрожали, и чем больше Я старалась поправить его, тем  больше
оно сбивалось на сторону. ’огда, потерЯв терпение, Я порывисто схватила его,
сорвала с себЯ, бросила на пол и стоЯла теперь перед настоЯтельницей с одной
только   повЯзкой  на   лбу  и  с  растрепанными  волосами.  Ќе,  знаЯ,  что
делать-остатьсЯ или уйти,-она ходила взад и вперед по келье, повторЯЯ:
     - Ћ €исусе, в нее вселилсЯ бес! Ќет сомнениЯ, в нее вселилсЯ бес!..
     € лицемернаЯ женщина осенЯла себЯ крестом своих четок, џ  быстро пришла
в себЯ и почувствовала все неприличие своего вида и всю неосторожность своих
слов. џ постаралась по возможности  овладеть собой, поднЯла с полу покрывало
и надела его, потом обернулась к настоЯтельнице и сказала:
     - ‘ударынЯ, Я не сошла с ума, и в менЯ не вселилсЯ бес. џ стыжусь своей
выходки и прошу вас простить  менЯ  за нее; но  теперь судите сами, как мало
подходит мне звание  монахини и как правильно Я  поступаю, стараЯсь по  мере
сил избавитьсЯ от него.
     Ќе  слушаЯ  менЯ,  она  повторЯла:  "—то скажут  люди? —то скажут  наши
сестры?"
     -  ‘ударынЯ,- сказала  Я,-  вы хотите  избежать огласки? „лЯ этого есть
средство. џ не забочусь о  своем вкладе, Я хочу только свободы.  џ не  прошу
вас  раскрыть передо  мной  двери монастырЯ, Я прошу одного - сделайте  так,
чтобы  сегоднЯ,  завтра,   через  несколько  дней   их  дурно   охранЯли,  и
постарайтесь заметить мой побег как можно позже...
     - ЌесчастнаЯ! Љак смеете вы предлагать мне это?
     - џ только даю совет,  и добраЯ, разумнаЯ настоЯтельница должна была бы
последовать ему в отношении всех тех, длЯ кого монастырь-тюрьма. „лЯ менЯ же
он  в   тысЯчу   раз  страшнее   тюрьмы,  настоЯщей  тюрьмы,   где  содержат
преступников. ‹ибо Я выйду отсюда,  либо погибну...  ‘ударынЯ