  их
послушал и судьЯ, так как они,  возможно,  объЯснЯт,  на  чем  был  построен
навет, навлекший на ее мужа столько бедствий.
     ‘удьЯ с радостью согласилсЯ, и миссис •артфри, по просьбе мужа,  повела
свой рассказ с момента возобновлениЯ знакомства  его  с  “айлдом.  Ќо,  хотЯ
такой повтор был необходим длЯ осведомлениЯ  доброго  служителЯ  правосудиЯ,
читателЯм он был бы бесполезен и, пожалуй,  скучен;  мы  поэтому  перескажем
только ту часть ее рассказа, котораЯ  ЯвитсЯ  новой  длЯ  них,  и  начнем  с
приключений, происшедших после того, как капитан французского капера  ссадил
“айлда в лодку и пустил ее плыть по воле волн.


                                 ѓлава VII
                Њиссис •артфри рассказывает свои приключениЯ

     Њиссис •артфри продолжала так:
     - ђасправа французского капитана с негодЯем (с нашим  героем)  показала
мне, что Я попала в руки человеку чести и справедливости; к тому же поистине
невозможно учтивей и почтительней обращатьсЯ  с  дамой,  чем  обращались  со
мною; но если такое обхождение не смЯгчало моего горЯ, причинЯемого  мыслЯми
о том, в каком бедственном положении предатель вынудил менЯ  оставить  всех,
кто мне дорог, то еще того меньше могло оно  служить  мне  утешением,  когда
вскоре Я открыла, что им Я обЯзана главным образом  страсти,  грозившей  мне
большими неприЯтностЯми, так как быстро обнаружилось, что она сильна и что Я
в полной власти человека, одержимого ею. Ћднако нужно отдать  справедливость
французу и сказать, что в своих страхах и подозрениЯх Я заходила дальше, чем
имела на то основаниЯ, как стало мне Ясно потом: он в самом деле не замедлил
открытьсЯ мне в своих чувствах и, домогаЯсь их вознаграждениЯ, применЯл  все
те галантные приемы, какие часто встречают у женщины успех,  но  по  крайней
мере не прибегал к силе. Ћн даже ни разу не намекнул, что Я  всецело  в  его
власти, о чем и так мне было слишком хорошо известно  и  из  чего  возникали
самые страшные мои опасениЯ. џ отлично знала, что если есть  грубые  натуры,
длЯ которых жестокость придает наслаждению особенную остроту и прЯность,  то
есть и  другие  -  более  благородные,  длЯ  которых  усладительней  мЯгкими
способами заставлЯть нас покоритьсЯ их желаниЯм; но что часто и они отдаютсЯ
необузданной страсти и, потерЯв надежду добитьсЯ своего убеждением, в  конце
концов прибегают к насилию. Љ счастью, Я  оказалась  пленницей  человека  не
столь дурного. Љапитан принадлежал к числу тех, кем  порок  овладел  лишь  в
ограниченной мере, и, слишком легко уступаЯ соблазну греха, он  был  все  же
застрахован от искушений подлости.
     „ва днЯ мы еле подвигались, захваченные штилем, когда вдруг, уже в виду
„юнкерка, при поднЯвшемсЯ шторме мы увидели судно,  шедшее  к  нам  на  всех
парусах. Љапитан капера располагал такими силами, что опасным ему  мог  быть
только военный корабль, а его морЯки отчетливо видели, что это судно не было
военным. Џоэтому он выкинул флаг и, насколько было  можно,  свернул  паруса,
чтобы лечь в дрейф и ждать встречи с этим судном,  надеЯсь  получить  его  в
"приз"...  (’ут,  подметив  улыбку  мужа,  миссис  •артфри  остановилась   и
спросила, чему  он  улыбаетсЯ.  …го  удивлЯет,  сказал  он,  как  ловко  она
обращаетсЯ с морскими терминами. Ћна рассмеЯлась и  ответила,  что  ему  это
покажетсЯ не таким удивительным, когда он узнает, как долго пробыла  она  на
море, и стала рассказывать дальше.) ’о судно теперь поравнЯлось  с  нами,  и
нас с него окликнули, так  как  увидели,  что  наш  корабль  принадлежит  их
соотечественникам. Ћни нас попросили не заходить в „юнкерк, а пойти вместе с
ними на преследование большого английского торгового судна, которое мы легко
настигнем и соединенными силами так же легко одолеем. Ќаш капитан тотчас  же
согласилсЯ и дал команду распустить все паруса. „лЯ менЯ это  Явилось  очень
неприЯтной новостью; однако он утешил менЯ как мог, заверив, что мне  нечего
боЯтьсЯ, так как он не только сам не  позволит  себе  со  мною  ни  малейшей
грубости, но с опасностью  длЯ  жизни  будет  менЯ  защищать.  …го  обещание
успокоило  менЯ,  -  насколько  это  допускало  мое  тогдашнее  положение  и
мучительнаЯ тревога за вас,  мой  дорогой.  (Џри  этих  словах  муж  и  жена
подарили друг друга нежнейшим взглЯдом.)
     Њы шли часов шесть, когда показалось судно, за  которым  мы  гнались  и
которое, пожалуй, быстро бы настигли, если бы густой туман не укрыл  его  от
наших глаз. ’уман продержалсЯ несколько часов,  а  когда  он  рассеЯлсЯ,  мы
убедились, что наш союзник находитсЯ от нас  в  большом  отдалении;  но  нас
сильно встревожило другое (то есть капитана, хочу Я сказать, и его  команду)
-  в  одной  миле  от  себЯ  мы  увидели  очень  крупный  корабль,  который,
отсалютовав нам из пушки,  предстал  пред  нами  английским  военным  судном
третьего ранга. Ќаш капитан объЯвил,  что  мы  не  в  состоЯнии  ни  принЯть
сражение, ни уйти, и соответственно опустил  флаг,  не  дожидаЯсь  бортового
залпа, который готовил нам противник и который, быть может,  лишил  бы  менЯ
того счастьЯ, что выпало мне теперь...
     ’ут •артфри изменилсЯ в  лице;  и  его  жена,  заметив  это,  поспешила
перейти к менее мрачным вещам.
     - џ очень порадовалась этому событию,  полагаЯ,  что  оно  благополучно
возвратит мне не только мои драгоценности, но и то, что  Я  ценю  выше  всех
сокровищ в мире. Ћднако и в том и в другом мои надежды наталкивались пока на
препЯтствие: насчет драгоценностей мне сказали, что их бережно сохранЯют, но
что Я должна буду сперва доказать свое право на них, и  только  тогда  можно
будет рассчитывать на их выдачу; и, если не ошибаюсь, капитану  не  очень-то
хотелось, чтобы Я смогла ее добитьсЯ; а что до второго,  то  Я  узнала,  что
менЯ пересадЯт на первый же встречный корабль, идущий в Ђнглию, а наше судно
пойдет своим курсом в ‚ест-€ндию.
     Ќедолго пробыла Я на борту военного кораблЯ,  как  убедилась,  что,  по
справедливости, должна не столько радоватьсЯ, сколько сожалеть, сменив  один
плен на другой: потому что Я  скоро  пришла  к  заключению,  что  это  самый
настоЯщий плен. ‚ лице английского капитана Я приобрела  нового  поклонника,
но куда более грубого и менее рыцарственного, чем был француз. ‚  обхождении
со мной он едва держалсЯ в границах простой вежливости, которою, впрочем, не
баловал и всех остальных: со своими офицерами он обращалсЯ  немногим  лучше,
чем не очень воспитанный человек с самым последним из своих слуг; а  если  и
выказывал иногда учтивость, то в какой-то  вызывающей  манере.  ‘о  мною  он
обращалсЯ так беззастенчиво, точно паша с рабыней-черкешенкой;  в  разговоре
со мною он позволЯл себе те безобразные вольности, какими самый разнузданный
распутник щеголЯет перед проститутками и которые даже падшим женщинам, но не
слишком погрЯзшим в пороке, бывают противны и  мерзки;  он  часто  с  наглой
развЯзностью целовал менЯ, а  однажды  попыталсЯ  пойти  и  дальше  в  своей
скотской грубости. Ќо тут менЯ выручил один джентльмен, попавший на  корабль
такою же судьбой, как и Я, - то есть он тоже был захвачен каким-то капером и
затем отбит; OH вырвал менЯ из лап  капитана,  и  за  это  капитан  два  днЯ
продержал его в кандалах, хотЯ он  и  не  был  его  подчиненным.  Љогда  его
освободили (пока он сидел взаперти, мне не разрешали его проведать), Я пошла
к нему и с горЯчей признательностью поблагодарила за то,  что  он  длЯ  менЯ
сделал и что выстрадал из-за менЯ. „жентльмен в этом случае держалсЯ со мною
с отменным благородством; ему совестно, сказал он, что Я  как  будто  придаю
чересчур высокое значение такой малой услуге  -  поступку,  к  которому  его
обЯзывали и  долг  христианина,  и  мужскаЯ  честь.  ‘  этого  днЯ  Я  стала
относитьсЯ с большим  дружелюбием  к  этому  человеку,  видЯ  в  нем  своего
покровителЯ, каковым он с готовностью и  вызвалсЯ  быть,  выказываЯ  крайнее
возмущение грубостью капитана, особенно в  отношении  менЯ,  и  с  отцовской
нежностью оберегаЯ мою добродетель, за которую он, видимо,  тревожилсЯ  чуть
ли не больше, чем Я сама. ‚ самом деле, из всех мужчин, каких Я встречала со
времени моего злополучного отъезда, он один не старалсЯ каждым  взглЯдом,  и
словом, и всем поведением заверить менЯ, что моЯ злосчастнаЯ особа  нравитсЯ
ему; все остальные, казалось, жаждали принести в жертву  своему  желанию  ту
скромную красоту, перед которой они рассыпались  в  похвалах,  и  не  хотели
считатьсЯ с  тем,  что  своими  домогательствами  они  пытаютсЯ,  как  Я  им
настойчиво на то указывала, погубить менЯ и навсегда лишить душевного мира.
     Ќесколько дней Я прожила спокойно, не  подвергаЯсь  посЯгательствам  со
стороны капитана, - пока не настала роковаЯ ночь...
     ’ут, увидав, что •артфри побледнел, она  успокоила  его,  заверив,  что
небо оградило ее целомудрие и возвратило ее незапЯтнанной в объЯтиЯ супруга.
Ћна продолжала так:
     -  Њожет  быть,  Я  применила  не  тот  эпитет,  сказав  "роковаЯ".  Ќо
злосчастной ночью Я, конечно, вправе ее назвать, потому что никогда ни  одна
женщина, вышедшаЯ победительницей  из  борьбы,  не  подвергалась,  Я  думаю,
большей опасности. €так, в  одну  злосчастную  ночь,  говорю  Я,  выпив  длЯ
храбрости пунша в компании с казначеем,  единственным  человеком  на  судне,
которого он допускал к своему столу, капитан послал за мною; и волей-неволей
Я должна была спуститьсЯ к нему в каюту. Љак только мы остались наедине,  он
схватил менЯ за руку и, оскорбив мой слух словами,  которые  Я  не  способна
повторить, крепкой  клЯтвой  поклЯлсЯ,  что  больше  не  даст  играть  своею
страстью; нечего мне воображать, сказал он, что можно применЯть к нему такое
обхождение, какое терпЯт болваны на суше. "’ак что, сударынЯ,  довольно  вам
ломатьсЯ; Я решил, что этой ночью вы станете моей. Џожалуйста, без борьбы  и
без писка, так как и то и другое будет только лишней  докукой.  Џервого  же,
кто посмеет сюда войти, Я спущу по шкафуту к рыбам". €  он  тут  же  поволок
менЯ силком к кровати. џ бросилась перед ним на колени и в слезах взывала  к
его состраданию, но мольбы, увидела Я, были бесполезны; тогда Я  прибегла  к
угрозам и попробовала припугнуть его последствиЯми, - угрозы поколебали  его
как будто больше, чем мольбы,  однако  и  они  не  помогли  мне.  Ќаконец  Я
решилась на уловку, впервые пришедшую мне на ум, когда Я заметила, что он не
тверд на ногах. Џопросив минуту отсрочки, Я собралась с духом, напустила  на
себЯ притворно-веселый вид и сказала ему с деланным  смехом,  что  он  самый
грубый из всех моих кавалеров  и  что,  верно,  ему  никогда  не  доводилось
ухаживать за женщиной. "“хаживать? - вскричал  он.  -  Љ  черту  ухаживание!
ђаздену - и всЯ недолга". ’огда Я попросила его выпить со мною пунша: потому
что Я, мол, так же как и он, в дружбе с кружкой и никогда ни одного  мужчину
не дарю лаской, не выпив с ним сперва по чарочке.
     "Ќу, за этим, - сказал он, - дело не станет! Џунша будет  столько,  что
хоть утопись в нем". ’ут он позвонил в колокольчик  и  велел  подать  галлон
пунша. џ тем временем была вынуждена сносить его гнусные поцелуи и кое-какие
вольности, в которых с большим трудом не  давала  ему  переступить  границу.
Љогда принесли пунш, он поднЯл бокал за мое здоровье и, чванЯсь, стал пить в
таком количестве, что сильно сам помог моему замыслу. џ  ему  подливала  так
быстро, как только могла, и принуждена была сама столько пить, что в  другое
времЯ это мне затуманило бы голову, но сейчас хмель не брал  менЯ.  Ќаконец,
видЯ, что капитан уже изрЯдно упилсЯ, Я подловила удобную минуту и  выбежала
вон из каюты, решив искать защиты у морЯ, если  не  найду  другой.  Ќо  небу
угодно  было  милосердно  избавить  менЯ  от   такой   крайности:   капитан,
бросившийсЯ было вдогонку за мной, покачнулсЯ и, свалившись с трапа, ведшего
в каюту, вывихнул руку в плече и так расшибсЯ, что Я не  только  в  ту  ночь
могла не опасатьсЯ посЯгательства  со  стороны  насильника,  -  этот  случай
вызвал у него горЯчку,  угрожавшую  его  жизни,  и  Я  не  знаю  достоверно,
поправилсЯ он или нет. Џока он лежал в бреду,  кораблем  командовал  старший
помощник капитана. ќто был добрый и храбрый человек, прослуживший  на  своем
посту двадцать пЯть лет; но он все не мог получить в командование корабль  и
не раз видел, как через его голову  назначают  мальчишек,  побочных  сыновей
каких-нибудь вельмож. Ћднажды, когда  корабль  все  еще  находилсЯ  под  его
управлением, мы встретили английское судно, державшее курс на Љорк. џ и  мой
друг - тот, что просидел из-за менЯ два днЯ в кандалах, - пересели на него с
разрешениЯ старшего помощника, который выдал нам  провизии  сколько  мог  и,
поздравив менЯ с избавлением от опасности, не составлЯвшей тайны ни длЯ кого
из команды, любезно пожелал нам обоим счастливого плаваниЯ.


                                ѓлава VIII,
      в которой миссис •артфри продолжает рассказ о своих приключениЯх

     ‚ вечер того днЯ, когда нас взЯли на  борт  этого  судна,  быстроходной
бригантины, мы были неподалеку от острова Њадейра;  как  вдруг  поднЯлась  с
норд-веста сильнейшаЯ бурЯ, в которой мы  сразу  потерЯли  обе  наши  мачты.
‘мерть представлЯлась нам неизбежной.  ‚рЯд  ли  должна  Я  говорить  своему
’омми, что занимало тогда мои мысли.  Ћпасность  казалась  так  велика,  что
капитан бригантины, убежденный  атеист,  начал  ревностно  молитьсЯ,  а  всЯ
команда, почитаЯ себЯ бесповоротно  погибшей,  так  же  ревностно  принЯлась
опоражнивать  бочонок  коньЯку,  клЯтвенно  заверЯЯ,  что  ни   одна   каплЯ
благородного напитка не будет осквернена соленой водой. ’ут Я  увидела,  что
мой старый друг проЯвлЯет  меньше  мужества,  чем  Я  от  него  ожидала.  Ћн
предалсЯ, казалось, полному отчаЯнию. Ќо - хвала господу! - мы все  остались
живы. ЃурЯ, пробушевав одиннадцать часов, начала затихать и понемногу совсем
улеглась. ’еперь бригантина плыла по воле волн, которые  несли  ее  лигу  за
лигой на  юго-восток.  Ќаша  команда  была  мертвецки  пьЯна,  упившись  тем
коньЯком, который так заботливо уберегла от морской соли; но если бы матросы
и были трезвы, труд их большой пользы не принес бы, так как мы потерЯли  все
снасти  и  бригантина  представлЯла  собою  только  голый  корпус.  ‚  таком
состоЯнии мы шли тридцать часов, когда  среди  черной  ночи  увидели  огонь,
который, видимо, приближалсЯ к нам и стал постепенно таким мощным, что  наши
матросы признали его за фонарь военного кораблЯ; но  когда  мы  уже  льстили
себЯ надеждой на избавление от бедствиЯ,  огонь  вдруг,  к  великому  нашему
горю, исчез, оставив нас в  унынии,  возраставшем  при  воспоминании  о  тех
мечтах, какими тешилась наша фантазиЯ, пока он светил нам. Ћстаток  ночи  мы
провели, строЯ печальные догадки о покинувшем нас огне, который  большинство
морЯков объЯвило теперь метеором.
     ‚ нашей горести  оставалось  у  нас  одно  утешение  -  обильный  запас
провианта; это так поддерживало дух матросов, что, по их словам, будь у  них
и водки вдоволь, им хоть месЯц еще не ступать на  сушу  -  все  бы  нипочем!
Ћднако мы были куда ближе к берегу, чем воображали, как показал нам рассвет.
Ћдин из самых знающих в нашей команде разъЯснил,  что  мы  находимсЯ  вблизи
африканского материка; но, когда мы были всего в трех лигах от земли,  снова
поднЯлась сильнаЯ бурЯ - на этот раз с севера, так  что  мы  опЯть  потерЯли
всЯкую надежду на спасение. ЃурЯ эта была не столь Яростна, как  перваЯ,  но
куда более длительна, -  она  бушевала  почти  три  днЯ  и  отнесла  нас  на
несчетные лиги к югу. Њы находились в одной лиге от какого-то берега, ожидаЯ
каждую минуту, что корабль наш разобьетсЯ в щепы, когда бурЯ вдруг  унЯлась.
Ќо волны еще вздымались, точно горы, и, прежде чем  заштилело,  нас  бросило
так близко к земле, что капитан приказал спустить свою лодку,  объЯвив,  что
почти не надеетсЯ спасти бригантину; и в самом деле, едва  мы  ее  оставили,
как через несколько минут увидели, что опасениЯ его были справедливы, потому
что она ударилась о скалу и тотчас затонула. Џоведение морЯков в этом случае
сильно менЯ поразило: они  глЯдели  на  обреченную  бригантину  с  нежностью
влюбленных или родителей; они говорили о ней, как преданный муж  о  жене;  и
многие из них, кому, думалось, природа отказала в  слезах,  лили  их  в  три
ручьЯ, когда она шла ко дну. ‘ам капитан  воскликнул:  "€ди  своей  дорогой,
прелестнаЯ Њолли; никогда не глотало море более сладкого куска! Џусть  дадут
мне пЯтьдесЯт кораблей, ни один не полюблю Я, как  любил  тебЯ.  ЃеднаЯ  моЯ
девчонка! џ буду помнить тебЯ до смертного днЯ".
     €так, мы благополучно достигли в лодке берега и  причалили  без  труда.
Ѓыло около полуднЯ, и солнце пекло невероЯтно, его лучи почти отвесно падали
нам на головы. ‚се же  по  этому  мучительному  зною  мы  прошли  миль  пЯть
равниной. Џеред нами встал теперь большой лес, тЯнувшийсЯ направо и  налево,
покуда глаз хватал, и мне казалось, что он  должен  положить  предел  нашему
движению  вперед.  Њы  решили  сделать  здесь  привал  и  подкрепитьсЯ   той
провизией, какую взЯли с кораблЯ, - от силы на несколько обедов: лодка  наша
была так перегружена людьми, что у  нас  оставалось  очень  мало  места  длЯ
всЯкого рода поклажи.  Ќашу  трапезу  составила  отварнаЯ  вЯленаЯ  свинина,
которую остраЯ приправа голода сделала длЯ моих спутников такой вкусной, что
они очень основательно налегли на нее. ЊенЯ же усталость телеснаЯ и душевнаЯ
так расслабила, что мне нисколько не хотелось  есть;  все  искусство  самого
совершенного  французского  повара  оказалось  бы  напрасным,  когда  бы  он
попробовал в тот час прельстить менЯ своими тонкими блюдами. џ думала о том,
как мало выгадала Я, снова выйдЯ живой из бури: мне казалось, Я спасена лишь
длЯ того, чтобы погибнуть в другой  стихии.  Љогда  наши  вволю  -  и,  надо
сказать, очень плотно - поели, они  решили  вступить  в  лес  и  попробовать
пробитьсЯ сквозь него, в надежде набрести на каких-нибудь жителей  или  хотЯ
бы найти что-либо годное в пищу. € вот мы пошли,  установив  такой  порЯдок:
один человек идет впереди с топором, расчищаЯ дорогу; за  ним  следуют  двое
других с ружьЯми, защищаЯ остальных от диких зверей; затем идут все  прочие,
а последним -  сам  капитан,  тоже  вооруженный  ружьем,  прикрываЯ  нас  от
нападениЯ сзади - с тыла, так это как будто  говоритсЯ  у  вас?  Ќаш  отрЯд,
общим счетом четырнадцать человек, шел и шел, пока нас не застигла  ночь,  и
ничего по пути мы не встретили, кроме  немногих  птиц  да  кое-каких  мелких
зверюшек. Џереночевали мы под укрытием каких-то деревьев, - да,  сказать  по
правде, в эту пору года  мы  почти  и  не  нуждались  в  крове,  потому  что
единственно, с чем  приходилось  боротьсЯ  в  этом  климате,  была  нещаднаЯ
дневнаЯ жара. Ќе могу не упомЯнуть, что мой старый друг не преминул  улечьсЯ
на земле подле менЯ, объЯвив, что будет моим защитником, если кто-нибудь  из
морЯков позволит себе  хоть  малейшую  вольность;  но  Я  не  могу  обвинить
матросов в подобных  попытках:  никто  из  них  ни  разу  не  оскорбил  менЯ
серьезнее, чем каким-либо грубым словом, да и это они позволЯли себе  скорее
по  невежеству  и  невоспитанности,   чем   вследствие   распущенности   или
недостаточной гуманности.
     Ќаутро мы выступили в поход и прошли  совсем  немного,  когда  один  из
матросов, проворно взобравшись  на  гору,  прокричал  в  рупор,  что  совсем
неподалеку видит город. ќто сообщение  так  менЯ  успокоило  и  придало  мне
столько силы и мужества, что при содействии моего  старого  друга  и  одного
матроса, позволивших мне оперетьсЯ на них, Я кое-как добралась  до  вершины;
но Я так устала от подъема, так окончательно выбилась из сил, что  не  могла
держатьсЯ на ногах и вынуждена была лечь на землю; менЯ так и  не  уговорили
отважитьсЯ на спуск сквозь очень густой лес в  равнину,  в  глубине  которой
действительно виднелась кучка домов или, скорее, хижин, но  гораздо  дальше,
чем уверЯл нас тот матрос; то, что он назвал "неподалеку",  составлЯло,  как
мне показалось, добрых двадцать миль, - да так оно, пожалуй, и было.


                                 ѓлава IX,
                  содержащаЯ рЯд неожиданных происшествий

     Љапитан решил двинутьсЯ безотлагательно вперед к  лежавшему  перед  ним
городу; его решение подхватила всЯ  команда;  но,  когда  уговоры  оказались
бессильны и Я не согласилась, да и не могла пойти дальше, пока  не  отдохну,
мой  старый  друг  объЯвил,  что  не  покинет  менЯ  и  останетсЯ  при   мне
телохранителем, а когда Я освежусь  коротким  отдыхом,  он  поведет  менЯ  в
город, откуда капитан обещал без нас не уходить.
     Љак  только  они  пустились  в  путь,  Я  (поблагодарив  сперва  своего
покровителЯ за его заботу обо мне) легла соснуть; сон немедленно смежил  мои
веки и, вероЯтно, долго менЯ продержал бы в своих отрадных  владениЯх,  если
бы мой телохранитель не  разбудил  менЯ  пожатием  руки,  которое  Я  сперва
принЯла за сигнал об опасности, грозЯщей мне от какого-нибудь хищного зверЯ;
но Я быстро убедилась, что оно вызвано более мирной причиной и что  любезный
пастушок - единственный хищник, угрожающий моей безопасности. ’ут  он  начал
объЯснЯтьсЯ мне  в  своих  чувствах  с  невообразимой  страстью,  пламенней,
пожалуй, нежели прежние мои почитатели, но все же без всЯких попыток прЯмого
насильЯ. џ дала ему отпор с более  резкой  и  горькой  укоризной,  чем  всем
другим искателЯм, исключаЯ подлеца “айлда.  џ  сказала  ему,  что  он  самаЯ
низкаЯ и лицемернаЯ тварь на земле; что, обрЯдив свои недостойные  намереньЯ
в плащ добродетели и дружбы, он придал им невыразимую гнусность; что из всех
мужчин на свете он самый длЯ менЯ противный, и если  бы  Я  могла  дойти  до
проституции, то ему последнему довелось бы насладитьсЯ крушением моей чести.
Ћн не позволил себе обозлитьсЯ в ответ на эти  слова,  а  только  попробовал
подластитьсЯ по-другому -  перейдЯ  от  нежностей  к  подкупу.  Ћн  подпорол
подкладку своего камзола и вытащил несколько драгоценностей;  он  умудрилсЯ,
сказал он, пронести их сквозь  бесконечные  опасности,  чтобы  увенчать  ими
счастье, если они склонЯт менЯ сдатьсЯ. џ отвергала их в крайнем негодовании
снова  и  снова,  пока  не  остановила  нечаЯнный  взглЯд  на  бриллиантовом
ожерелье, - и тут менЯ точно молнией озарило: Я мгновенно узнала  в  нем  то
самое ожерелье, которое вы продали проклЯтому графу,  виновнику  всех  наших
бедствий! Ќеожиданность так поразила менЯ, что Я сразу не  подумала  о  том,
кто этот негодЯй, стоЯщий предо мною; но, едва опомнившись, сообразила,  что
он несомненно не кто иной, как сам граф, подлое орудие безжалостного “айлда.
Њилосердное небо! ‚ какое же Я попала положенье! Љак  описать  бурю  чувств,
вскипевшую тогда в моей груди? Ћднако, так как, по счастью, он менЯ не знал,
у него не могло возникнуть и тени подозрениЯ.  Џоэтому,  подметив,  с  каким
волнением Я глЯжу на ожерелье, он  приписал  это  совсем  другой  причине  и
постаралсЯ придать своему лицу еще больше умильности. ЊоЯ тревога  несколько
улеглась, и Я решила, что буду щедра на обещаниЯ, надеЯсь так прочно убедить
его в своей продажности, что он даст обманывать себЯ до возвращениЯ капитана
и команды, которые, как Я была уверена, не только оградЯт менЯ  от  насилиЯ,
но и помогут вернуть мне то, что было злодейски отнЯто у вас грабителем.  Ќо
увы! џ ошиблась.
     Њиссис  •артфри,  снова  подметив  на  лице  мужа   признаки   крайнего
беспокойства, воскликнула:
     - Њой дорогой, не бойтесь ничего  худого...  —тобы  успокоить  поскорей
вашу тревогу, Я продолжаю. ‚идЯ, что Я отклонЯю его пламенное  искательство,
он посоветовал мне как следует подумать; голос его и лицо сразу  изменились,
и, откинув притворно-ласковый тон, он поклЯлсЯ, что Я не  проведу  его,  как
того капитана; что ”ортуна благосклонно бросает ему под ноги счастливый шанс
и не такой он дурак, чтобы его упустить; а в заключение он крепко побожилсЯ,
что решил усладитьсЯ мною сей же час, и, значит, Я понимаю, к  чему  поведет
сопротивление. ’ут он схватил  менЯ  в  объЯтиЯ,  и  началось  такое  грубое
домогательство, что Я закричала во всю мочь, как ни мало было у менЯ надежды
на чью-либо помощь, - когда вдруг из чащи выскочил кто-то, кого Я сначала, в
овладевшем мною смЯтении чувств и мыслей, даже не принЯла за человека, -  но
поистине будь то самый лютый из диких зверей, Я бы рада была, чтоб он сожрал
нас обоих. џ еще не разглЯдела в его руке мушкета, как он выстрелил из  него
в насильника, и тот упал замертво к моим ногам. ’огда незнакомец подошел  ко
мне с самым любезным видом  и  сказал  по-французски,  что  чрезвычайно  рад
счастливому случаю, приведшему его сюда в час, когда Я нуждалась  в  помощи.
‡а исключением ступней и чресел,  он  был  обнажен,  если  можно  это  слово
применить к существу, чье тело покрыто волосами почти так же  густо,  как  у
любого животного. ‚ самом деле, вид его показалсЯ мне  таким  отталкивающим,
что ни  его  дружескаЯ  услуга,  ни  вежливое  обхождение  не  могли  вполне
устранить ужаса, внушенного мне его обликом. џ думаю, он Ясно это видел, так
как он попросил менЯ не пугатьсЯ, потому что, какими бы судьбами ни попала Я
сюда, мне следует благодарить небо за встречу с ним, на чью учтивость Я могу
уверенно рассчитывать и чьЯ рука всегда окажет мне защиту. ‘реди  всей  этой
сумЯтицы у менЯ все  же  достало  духа  поднЯть  ларчик  с  драгоценностЯми,
оброненный негодЯем при падении, и положить его в  карман.  Њой  избавитель,
сказав, что Я выглЯжу крайне слабой и усталой, предложил мне отдохнуть в его
маленькой хижине, находившейсЯ, по его словам, тут же рЯдом.
     „аже не будь его обхождение так любезно и обЯзательно, безвыходное  мое
положение принудило бы менЯ согласитьсЯ. Љак можно было колебатьсЯ в выборе:
доверитьсЯ ли этому человеку, который, несмотрЯ на дикий свой  вид,  выказал
столь большую готовность служить мне и чье лицемерие по меньшей мере не было
доказано, - или же отдатьсЯ во власть другого, о котором Я знала доподлинно,
что он законченный негодЯй. €так, Я отдала свою судьбу в его руки, умолЯЯ  о
сострадании к моей чистоте, котораЯ всЯ в его власти. Ћн ответил, что обида,
которой он был свидетелем, - обида,  исходившаЯ,  как  видно,  от  человека,
нарушившего доверие, - достаточно оправдывает мою  подозрительность;  однако
он просит менЯ отереть слезы и постараетсЯ мне  скоро  доказать,  что  предо
мною человек совсем другого склада.
     ‹юбезный тон его несколько менЯ успокоил, равно как и возвращение наших
драгоценностей - такое нежданное, что хотелось верить в  благосклонность  ко
мне провидениЯ.
     ЌегодЯй,  когда  мы  двинулись  в  путь,  по-прежнему  лежал   в   луже
собственной крови, но к нему уже возвращались признаки жизни, и  мы  быстрым
шагом пошли к хижине или, скорее, к пещере, так  как  она  была  выкопана  в
земле на склоне холма; жилище это расположено было очень приЯтно,  и  с  его
порога открывалсЯ вид на широкую равнину и город, виденные мною раньше.  Љак
только Я вошла, хозЯин предложил мне сесть на  землЯную  скамью,  заменЯвшую
стульЯ, и разложил предо  мною  всевозможные  плоды,  дико  растущие  в  той
стране, из которых два или три оказались превосходными на вкус. Џодал он еще
какое-то печеное мЯсо, напоминавшее  дичь.  Џотом  достал  бутылку  коньЯку,
котораЯ, сказал он, осталась  у  него  с  того  времени,  когда  он  впервые
поселилсЯ здесь, - а тому уже тридцать с лишним лет, - но за все эти годы он
ее так и не откупорил, потому что единственный его напиток -  вода;  бутылку
же эту он сохранЯл как подкреплЯющее средство на случай болезни, однако ему,
слава богу, ни разу  не  представилось  надобности  в  лекарстве.  ‡атем  он
сообщил мне, что он отшельник, что его  когда-то  выбросило  на  этот  берег
вместе с женой, которую он горЯчо любил, но не сумел уберечь  от  гибели,  -
из-за этого-то он и решил не возвращатьсЯ больше  во  ”ранцию,  свою  родную
страну, и предатьсЯ молитвам и свЯтой жизни, блаженно уповаЯ  на  встречу  с
любимой в небесах, где, как он твердо верит, она теперь приобщилась к  сонму
свЯтых и ЯвлЯетсЯ его заступницей. Ћн рассказал, что  обменЯл  свои  часы  у
королЯ этой страны, по его словам очень справедливого и  хорошего  человека,
на ружье и запас пороха, дроби и пуль,  которыми  пользуетсЯ  иногда,  чтобы
добыть себе пропитание, но больше длЯ защиты от диких зверей;  живет  же  он
главным образом растительной пищей. Ћн поведал  мне  еще  многое,  о  чем  Я
расскажу вам после, а сейчас буду говорить как можно короче.  Џод  конец  он
очень менЯ утешил, пообещав проводить в морской  порт,  где,  возможно,  мне
удастсЯ застать какой-нибудь невольничий корабль; и тогда Я  смогу  отдатьсЯ
на волю той стихии, которой, как ни много она уже принесла мне страданий,  Я
должна буду вверитьсЯ, чтобы вновь обрести все, чем Я дорожу на земле.
     †ителей города, который видели мы внизу, и их королЯ он расписал такими
приветливыми, что возбудил во мне желание отправитьсЯ туда, - тем более  что
мне не терпелось снова увидетьсЯ с капитаном и матросами,  которые  были  ко
мне так добры и среди которых, несмотрЯ на всю учтивость отшельника,  Я  все
же чувствовала бы себЯ спокойней, чем наедине с этим человеком. Ћн,  однако,
очень отговаривал менЯ пускатьсЯ в поход, покуда Я не восстановлю свои силы,
и настаивал, чтобы Я легла на его ложе, то есть на скамью, сказав,  что  сам
он удалитсЯ из пещеры и останетсЯ у входа сторожем. џ принЯла  это  любезное
предложение, но долго сон не шел ко мне; наконец,  однако,  усталость  взЯла
верх над моими  тревогами,  и  Я  опЯть  сладко  проспала  несколько  часов.
Џробудившись, Я нашла своего верного часового на посту, готового ЯвитьсЯ  по
первому моему зову. ’акое поведение внушило мне некоторое доверие к нему,  и
Я повторила свою просьбу проводить менЯ в тот город  на  равнине;  но  он  в
ответ посоветовал мне  подкрепитьсЯ  едой,  прежде  чем  пускатьсЯ  в  путь,
который будет длиннее, чем мне представлЯетсЯ. џ согласилась, и он  выставил
еще больше разнообразных плодов, чем в первый  раз,  и  Я  поела  их  вволю.
Џокончив со своим  полдником,  Я  снова  заговорила  о  том,  что  мне  пора
отправлЯтьсЯ, но он опЯть принЯлсЯ настойчиво менЯ отговаривать, уверЯЯ, что
Я еще не набралась сил, что нигде Я не смогу отдохнуть спокойней, чем у него
в пещере; лично же длЯ него не может быть большего счастьЯ, чем всЯчески мне
услужать, сказал он и со вздохом добавил, что  в  этом  счастье  он  всЯкому
другому  больше  позавидовал  бы,  чем  во  всех  дарах  судьбы.  ‚ы   легко
представите себе, какие подозрениЯ  встревожили  менЯ  тогда,  но  он  сразу
устранил всЯкое сомнение, бросившись к моим ногам и объЯснившись мне в самой
пылкой любви. џ  бы  впала  в  отчаЯние,  не  сопроводи  он  свое  признание
ревностными завереньЯми, что никогда не применит ко  мне  иной  силы,  кроме
силы мольбы, и что согласен скорей умереть самой жестокой  смертью  от  моей
холодности,  чем  купить  высшее  блаженство,  позволив  слезам   и   печали
затуманить эти Ясные глаза, эти звезды, сказал он, под благотворным влиЯнием
которых только и возможно длЯ него радоватьсЯ жизни или даже просто  влачить
ее...
     Ћна повторила еще немало комплиментов, выслушанных  ею  от  отшельника,
когда страшный переполох, взволновавший  весь  замок,  внезапно  прервал  ее
рассказ. џ не могу дать читателю лучшего представлениЯ  об  этом  шуме,  как
предложив ему вообразить, что  у  менЯ  поЯвились  те  сто  Языков,  которых
некогда пожелал длЯ себЯ поэт, и что Я пустил их  в  ход  все  сразу,  вопЯ,
ругаЯсь, крича, клЯнЯ, ревЯ, - короче сказать,  производЯ  все  разнообразие
звуков, доступное органу речи.


                                  ѓлава X
                         ‘трашный переполох в замке

     Ќо как ни грандиозно выведенное отсюда читателЯми представление об этом
шуме,  его  причина  покажетсЯ  более  чем  закономерной,  когда  станет  им
известна: наш герой (с краской стыда говорю об этом) открыл, что  его  чести
нанесено оскорбление - и по самому чувствительному пункту. ‘ловом,  читатель
(ты должен это узнать, хоть это и вызовет у тебЯ величайшее возмущение),  он
застиг ”айрблада в объЯтиЯх прелестной ‹етиции.
     Ѓывает, благородный бык, который долго пассЯ среди  множества  коров  и
потому привык считать всех этих коров своею  собственностью,  увидит  вдруг,
что в отведенных ему пределах другой бык охаживает корову, и  тогда,  громко
взревев, он станет грозить обидчику мгновенной расправой при  помощи  рогов,
пока не  всполошит  всю  округу.  Ќе  менее  грозно,  не  менее  громогласно
прорвалась Ярость “айлда и повергла в ужас весь замок.
     Ѓешенство долго не давало ему  говорить  сколько-нибудь  членораздельно
так в приемный день пЯтнадцать, шестнадцать, а  то  и  вдвое  больше  женщин
нежными, но пронзительными флейтами зальютсЯ все сразу, каждаЯ о своем, и мы
услышим гул,  гармонию,  вполне,  конечно,  мелодическую,  но  эти  звуковые
сочетаниЯ не передадут нам через слух  никаких  понЯтий.  Ќаконец,  когда  у
нашего героЯ разум начал брать верх над  страстью,  а  страсть,  не  получив
своевременной помощи со  стороны  дыханиЯ,  начала  отступать,  -  следующие
выражениЯ стали перескакивать через забор  его  зубов,  или,  скажем,  через
канаву его десен, откуда кольЯ этого забора давно уже были выбиты в сражении
с некоей амазонкой из „рури-‹ейна.
     - ... {Ќачало этой речи утерЯно.  (Џримеч.  автора.)}  человеку  чести!
ђазве это подобает другу? Њог ли Я ожидать  такого  нарушениЯ  всех  законов
чести от  тебЯ,  которого  учил  Я  ходить  ее  стезЯми?  ‚ыбери  ты  другой
какой-нибудь способ обмануть мое доверие, Я еще мог бы простить,  но  это  -
укол в самое деликатное место, неисцелимаЯ рана, невозместимаЯ обида: ибо не
только на утрату приЯтнейшей спутницы,  жены,  чьЯ  любовь  была  моей  душе
дороже жизни, не на одну только эту утрату Я  жалуюсь  ныне,  -  утрату  эту
сопровождает  позор  и  бесчестие!  Љровь  “айлдов,  в  неизменной   чистоте
передававшаЯсЯ  от  отцов  сыновьЯм  через  столько  поколений,  эта   кровь
загрЯзнена, осквернена: отсюда мои слезы, отсюда горе мое! ќту  обиду  ничем
нельзЯ поправить, ни, без урона длЯ чести, простить.
     - „ерьмо в картонке! - отвечал  ”айрблад.  -  ‘только  шуму  из-за  его
чести! …сли примесь к вашей крови - все, на что вы жалуетесь, то жалоба ваша
пустаЯ, - потому что моЯ кровь почище вашей.
     - ‚ы понЯтиЯ не имеете, - возразил “айлд, - о тонкостЯх  чести;  вы  не
знаете, как она хрупка и деликатна - и женскаЯ и мужскаЯ, -  так  деликатна,
что малейшее дуновение ветра, грубо дохнувшее на нее, грозит ей гибелью.
     -  Њогу  доказать  на  основании  ваших  собственных  слов,  -  говорит
”айрблад, - что Я не ущемил вашей чести. ђазве вы не говорили мне частенько,
что честь мужчины состоит в том, чтоб не получать оскорблений от лиц  своего
пола, а честь женщины в том, чтобы не принимать любезностей  от  лиц  нашего
пола? ’ак вот, сэр, коль скоро Я не нанес лично  вам  никакого  оскорблениЯ,
чем же Я ущемил вашу честь?
     - Ќо разве все, что есть у жены, - вскричал “айлд, - не принадлежит  ее
супругу?  Џоэтому-то  женатый  мужчина  честь  своей  жены  полагает   своею
собственностью, и, задев ее честь, вы задеваете мою. Љак жестоко вы  уЯзвили
менЯ в это деликатное место, Я не должен повторЯть, - это знает весь  замок,
и узнает весь мир. џ обращусь в „окторе Љоммонс и возбужу иск против жены! џ
стрЯхну с себЯ позор, насколько можно, путем развода с нею! Ђ  что  до  вас,
так ждите: вы услышите обо мне в ‚естминстерхолле: таков современный  способ
возмещениЯ подобного ущерба и воздаЯниЯ за такую обиду.
     - —тоб вам ослепнуть! - кричит ”айрблад. - Ќе боюсь Я вас и не верю  ни
одному вашему слову.
     - Ќу, если уж вы задеваете лично  менЯ,  -  говорит  “айлд,  -  то  тут
предписываетсЯ другого рода воздаЯние.
     ‘ этими словами он шагнул к ”айрбладу и отпустил ему затрещину, которую
юноша немедленно вернул. € вот наш герой и его друг вступили в кулачный бой,
правда несколько затрудненный, так как у обоих ноги  были  отЯгчены  цепЯми;
они успели обменЯтьсЯ несколькими ударами, прежде чем джентльмены,  стоЯвшие
рЯдом, вступились и разнЯли бойцов; и вот, после  того  как  оба  противника
прошипели друг другу, что если они переживут судебную сессию и не попадут на
_дерево_, то один из них даст, а другой получит удовлетворение  в  поединке,
они разошлись, и в замке водворилась вскоре прежнЯЯ тишина.
     ’еперь и судьЯ и узник - оба попросили миссис •артфри довести до  конца
свою повесть, и она приступила к рассказу, который мы приведем  в  следующей
главе.


                                  ѓлава XI
                      €сход приключений миссис •артфри

     …сли не ошибаюсь, менЯ перебили, как раз когда Я приступила к пересказу
комплиментов, сделанных мне отшельником.
     - Љак раз когда вы, мне думаетсЯ, закончили его, - сказал судьЯ.
     -  Ћтлично,  сэр,  -  ответила  она,  -  мне,  конечно,   не   доставит
удовольствиЯ повторЯть их. €так, в заключение он сказал мне, что хотЯ в  его
глазах Я самаЯ очаровательнаЯ женщина  на  свете  и  соблазнила  бы  свЯтого
сбитьсЯ с праведного пути, однако моЯ красота  внушает  ему  слишком  нежную
любовь, и он  не  купит  удовлетворениЯ  своих  желаний  ценой  моего  горЯ;
поэтому,  если  Я  столь  жестока,  что  отвергаю  его  честное,   искреннее
искательство и не согласна разделить  отшельничество  с  человеком,  который
всеми средствами старалсЯ бы дать  мне  счастье,  то  мне  нечего  опасатьсЯ
насилиЯ, - потому что, сказал он,  Я  здесь  так  же  вольна,  как  если  бы
находилась во ”ранции, Ђнглии, или другой свободной стране. џ дала ему отпор
с тою же учтивостью, с какою он повел наступление, и сказала ему, что раз он
так  уважает  религию,   то   должен,   Я   полагаю,   оставить   дальнейшие
домогательства, когда Я ему сообщу, что, не будь у менЯ  других  возражений,
мое целомудрие не позволило бы мне слушать его речи, так как Я замужем.  …го
слегка передернуло при этом слове, и  он  словно  вдруг  онемел,  но  потом,
совладав с собой, выставил новые доводы: мол, неизвестно, жив ли мой супруг,
и очень  вероЯтно,  что  нет.  Џотом  он  заговорил  о  браке  как  о  чисто
гражданской сделке, приводЯ в пользу этого взглЯда разные доказательства, не
заслуживающие повторениЯ, и понемногу стал так пылок и так назойлив, что  не
знаю, до чего бы он дошел в своей страсти, когда бы не показались в тот  час
приближавшиесЯ к пещере три хорошо вооруженных морЯка. …два  завидев  их,  Я
возликовала в душе и сказала отшельнику, что  за  мною  уже  идут  друзьЯ  и
теперь пора нам проститьсЯ; Я всегда с глубокой признательностью,  заключила
Я, буду вспоминать благородную  услугу,  которую  он  дружески  оказал  мне.
Ћтшельник глубоко вздохнул и, с чувством пожав мне руку,  поцеловал  менЯ  в
губы более жадно, чем это полагаетсЯ у европейцев при  прощании,  и  сказал,
что он тоже до смертного днЯ своего не забудет мое пребывание в его  пещере,
и добавил: "Ћ, если бы мог Я провести всю жизнь  вместе  с  той,  чьи  Яркие
глаза зажглись подобно..." Ќо, знаю, вы подумаете,  сэр,  что  мы,  женщины,
любим повторЯть сделанные нам  комплименты,  а  потому  Я  их  здесь  опущу.
‘ловом, так как матросы уже подошли, Я с ним  распрощалась,  пожалев  его  в
душе за то, что разлука  со  мной  так  длЯ  него  тЯжела,  и  пустилась  со
спутниками в дорогу.
     Њы отошли всего на несколько  шагов,  когда  один  из  матросов  сказал
товарищам:
     - ђазрази менЯ гром! Љто знает, „жек, нет ли у этого парнЯ в его пещере
доброй водки?
     џ по невинности своей заметила:
     - “ беднЯги только и есть что одна бутылка коньЯку.
     - ‚от как? ЉоньЯку? - вскричал матрос.  -  џ  не  Я,  если  мы  его  не
отведаем.
     Ћни повернули назад, а с ними и Я. Ѓедный отшельник навзничь  лежал  на
земле,  предаваЯсь  печали  и  горестным   сетованиЯм.   џ   объЯснила   ему
по-французски (благо матросы не говорили на этом Языке), чего  им  надо.  Ћн
пальцем указал место, где стоЯла бутылка, молвив, что с радостью позволит им
забрать и ее и все, что у него есть, и добавил, что не возражает,  если  они
заодно отнимут у него и жизнь. Њатросы обшарили всю пещеру, но, не  найдЯ  в
ней ничего, что стоило бы взЯть, ушли, прихватив с собой бутылку, тотчас  же
распили ее, не предложив мне ни  глотка,  и  двинулись  со  мною  дальше,  к
городу.
     ‚ дороге Я заметила, что один из них, не  сводЯ  с  менЯ  глаз,  что-то
шепчет другому. Њне стало не по себе; но тот ответил:
     - Ќет, к черту! Љапитан никогда не простил бы нам; к тому же  мы  имеем
вдосталь и черных баб, а, как Я посужу, цвет тут дела не портит.
     ќтого было достаточно, чтобы  вызвать  у  менЯ  страшные  опасениЯ;  но
больше  Я  ничего  в  этом  роде  не  слышала  до  самого  города,  куда  мы
благополучно дошли часов за шесть.
     Љак только Явилась Я к капитану, он спросил, что сталось с моим другом,
разумеЯ негодЯЯ графа. Љогда же Я рассказала ему, что произошло, он менЯ  от
души поздравил с избавлением и, выразив крайнее возмущение такою  подлостью,
побожилсЯ перерезать мерзавцу  горло,  если  когда-нибудь  его  увидит;  мы,
однако, оба полагали, что он умер от пули, пущенной в него отшельником.
     ’еп