ерь менЯ представили главному правителю той страны,  пожелавшему  на
менЯ посмотреть. џ вам кратко расскажу о  нем.  Ћн  был  избран  (таков  там
обычай) за высшую храбрость и ум. ‚ласть  его,  пока  он  правит,  ничем  не
ограничена; но при первом уклонении от законности и справедливости его может
сместить и покарать народ, старейшие представители которого собираютсЯ раз в
год длЯ проверки его поведениЯ. Џомимо опасности, которой его подвергают эти
проверки,  крайне  строгие,  его  должность  свЯзана  с  такими  заботами  и
беспокойством, что только  непомерное  властолюбие,  преобладающее  свойство
мужского характера, может делать ее  предметом  стремлений,  -  так  как  он
поистине единственный невольник в своей стране. ‚  мирное  времЯ  он  обЯзан
выслушивать жалобы каждого человека и справедливо разрешать  их;  длЯ  этого
каждый может потребовать  у  него  аудиенции  в  любое  времЯ,  кроме  часа,
оставленного  ему  на  обед,  когда  он  восседает  один  за  столом  и  его
обслуживают всенародно с  церемонностью,  большей,  чем  у  европейцев.  ќто
установлено длЯ того, чтобы создать ему почет и уважение в глазах толпы;  но
чтоб это не слишком его возвысило в собственном мнении, он, уничижениЯ ради,
каждый вечер наедине получает от слуги - своего рода педелЯ - пинок  в  зад;
кроме того, он носит в носу кольцо, несколько сходное с теми, что мы вдеваем
свиньЯм, а на шее цепочку,  вроде  как  у  наших  олдерменов;  то  и  другое
ЯвлЯетсЯ, Я думаю, эмблемой, но чего именно -  мне  не  разъЯснили.  …сть  у
этого народа немало и  других  особенностей,  о  которых  Я  расскажу,  если
представитсЯ случай. Ќа второй день, после того как менЯ принЯли при  дворе,
один из придворных служителей, которого у них называют _шах пимпах_,  ЯвилсЯ
ко мне с визитом и через проживающего там французского  переводчика  доложил
мне, что моЯ внешность понравилась главному правителю и  он  предлагает  мне
ценнейший подарок, если Я позволю ему располагать моей особой (такова у них,
как видно, обычнаЯ форма ухаживаниЯ).  џ  отклонила  подарок,  и  дальнейших
домогательств  не  последовало:  поскольку  там  длЯ   женщин   не   зазорно
соглашатьсЯ на первое предложение, им никогда не делают повторного.
     џ прожила в том городе с неделю,  когда  капитан  дал  мне  знать,  что
партиЯ пленников, взЯтых на войне, отправлЯетсЯ под стражей к побережью, где
их продадут купцам, ведущим торговлю рабами с Ђмерикой, и что если Я пожелаю
воспользоватьсЯ этим случаем, то, наверное,  найду  возможность  проехать  в
Ђмерику, а оттуда в Ђнглию; в то  же  времЯ  он  извещал  менЯ,  что  и  сам
предполагает  отправитьсЯ  вместе   с   пленными.   џ   охотно   согласилась
присоединитьсЯ к нему. ‚ождь, узнав о наших намерениЯх, пригласил нас  обоих
ко двору, и там, не упомЯнув ни словом  о  своей  любви,  он  преподнес  мне
камень огромной ценности, но  все  же  менее  ценный,  сказал  он,  чем  мое
целомудрие, и очень  вежливо  простилсЯ  с  нами,  препоручив  менЯ  заботам
всевышнего и распорЯдившись снабдить нас в дорогу большим запасом провизии.
     Ќам дали мулов длЯ нас и длЯ поклажи, и в девЯть дней мы  добрались  до
морского берега, где нашли английский корабль, готовый принЯть нас  двоих  и
невольников. Њы сели на него и на другой день  пошли  с  попутным  ветром  к
Ќовой Ђнглии, откуда Я надеЯлась сразу же переправитьсЯ в  ‘тарую;  но  небо
было ко мне так милостиво, как Я не смела и мечтать: на  третий  день  после
того, как мы вышли в море, нам встретилсЯ английский военный корабль, шедший
домой. Љапитан его оказалсЯ очень добрым человеком и согласилсЯ  взЯть  менЯ
на борт. €так, Я простилась с  моим  старым  другом,  капитаном  бригантины,
который предпочел плыть все-таки в Ќовую Ђнглию, откуда хотел пробратьсЯ  на
џмайку,  где  проживали  владельцы  его  погибшего  судна.  ‘о  мною  теперь
обращались со всею учтивостью; мне предоставлена  была  небольшаЯ  каюта,  и
обедала Я каждый день за столом капитана, который был и впрЯмь  обЯзательным
человеком и  оказывал  мне  вначале  нежное  внимание;  но,  увидев,  что  Я
непреклонно решила сохранить себЯ в чистоте длЯ лучшего из  мужей,  он  стал
холоднее в своих изъЯвлениЯх и вскоре усвоил со мною манеру, самую длЯ  менЯ
приЯтную, замечаЯ во мне женщину лишь настолько, чтобы быть почтительным,  -
а это всегда очень нравитсЯ нам.
     Ќо пора кончать, тем более что в этом плавании со мной не  приключилось
ничего, о чем бы стоило рассказывать.  Њы  причалили  у  ѓревс-ќнда,  откуда
капитан в своей лодке лично доставил менЯ к  ’ауэру.  Ћчень  скоро  по  моем
прибытии произошла та наша встреча, котораЯ, как ни была она ужасна вначале,
теперь, надеюсь, при добрых стараниЯх лучшего из  людей,  на  ком  да  будет
вовек благословение небесное, должна завершитьсЯ  нашим  полным  счастьем  и
Явить убедительный пример того, во что Я верю, как в непреложную истину: что
провидение рано или поздно всегда вознаграждает добродетельного и невинного.
     ’ак заключила миссис  •артфри  свой  рассказ,  предварительно,  однако,
передав супругу драгоценности - те, что у него похитил граф, а также ту, что
ей преподнес африканский вождь, - камень несметной цены.  „обрый  судьЯ  был
глубоко  тронут  ее  повестью;  он  с  волнением  представлЯл  себе  как  те
страданиЯ, какие перенесла эта женщина, так и те, которые он сам причинил ее
мужу, став невольным орудием чужого умысла. Ќо так или иначе, достойный этот
человек был очень рад тому, что сделал уже длЯ спасениЯ  •артфри,  и  обещал
приложить все труды и стараньЯ, чтобы добитьсЯ полного помилованиЯ -  скорее
себе за вынесенный приговор, нежели ему за вину, котораЯ, как  теперь  стало
Ясно судье, была измышлением жестокой и коварной клеветы.


                                 ѓлава XII
              •роника возвращаетсЯ к созерцанию в_е_л_и_ч_и_Я

     Ќо мы,  пожалуй,  слишком  долго  задержали  этим  рассказом  читателЯ,
оторвав его помыслы от нашего героЯ, который ежедневно ЯвлЯл  самые  высокие
примеры величиЯ, улещиваЯ _плутов_ и облагаЯ  налогом  должников;  последние
сами теперь настолько возвеличились, то есть  развратились,  что  с  крайним
презрением говорили о том, что чернь  называет  честностью.  ‘амым  почетным
наименованием стало  среди  них  "карманный  вор"  (на  правильном  Языке  -
_ширмач_), и осуждалось только одно -  недостаток  ловкости.  Ђ  прЯмодушие,
доброта и тому подобное - все это стало предметом насмешки и глумлениЯ,  так
что весь Ќьюгет превратилсЯ в  сплошное  скопище  _плутов_:  каждый  норовил
залезть к соседу в карман, и каждый понимал, что сосед точно  так  же  готов
его обворовать;  таким  образом  (хоть  это  почти  невероЯтно!)  в  Ќьюгете
ежедневно совершалось не меньше краж, чем за его стенами.
     ‚озможно, слава, увенчавшаЯ “айлда вследствие этих подвигов,  возбудила
зависть его врагов. ЏриближалсЯ день суда,  к  которому  он  готовилсЯ,  как
‘ократ, - но не со слабостью  и  глупостью  этого  философа,  вооружившегосЯ
терпением и покорностью  судьбе,  а  набрав  изрЯдное  число  лжесвидетелей.
Ћднако, так как не всегда успех бывает  соразмерен  с  мудростью  того,  кто
стараетсЯ его достичь, мы скорее с прискорбием, чем со стыдом, сообщаем, что
наш герой, невзираЯ на всю свою осторожность  и  благоразумие,  был  признан
виновным и приговорен к казни, которую, учитываЯ, сколько великих  людей  ее
претерпело и  какое  огромное  множество  было  таких,  кто  мнил  длЯ  себЯ
наивысшим почетом заслужить ее, мы иначе не назовем, как почетной.  ‚  самом
деле, те, кого она, к несчастью, миновала,  всю  жизнь,  как  видно,  тщетно
трудились, стремЯсь к тому концу, в котором ”ортуна - по известным ей  одной
причинам - посчитала нужным отказать им. €так,  без  дальнейших  предисловий
скажем: наш герой был приговорен к _повешению за шею_; но какова бы ни  была
теперь его судьба, он мог утешатьсЯ тем, что на путЯх  преступлениЯ  свершил
то, чего

             ...nec judicis ira, nec ignis,
             Nec poterit ferrum, nec edax abolere vetustas {*}.
     {* ‡десь ”илдинг перефразирует (заменив "ћпитера" на "судей") следующие
строки:

              ...ни ћпитера злоба
              Ќе уничтожит, ни меч, ни огонь, ни алчнаЯ старость (лат.)
                                    (Ћвидий. Њетаморфозы, XV, 871-872).}

     џ, со своей стороны, признатьсЯ, полагаю, что  смерть  через  повешение
так же приличествует герою, как и всЯкаЯ другаЯ; и Я  торжественно  заЯвлЯю,
что если бы Ђлександра ‚еликого повесили, это нисколько не умалило бы  моего
уважениЯ к его памЯти. ‹ишь бы только герой причинил  при  жизни  достаточно
зла; лишь бы только его от души проклинали вдова, сирота, беднЯк, угнетенный
(единственнаЯ награда  величиЯ,  или  _плутовства_,  как  жалуютсЯ  горестно
многие авторы в прозе и в стихах), - а какого рода смертью умрет он, не  так
это, думаю, важно - от топора ли, от петли или от меча. …го  имЯ  несомненно
всегда будет жить в потомстве и пользоватьсЯ тем почетом, к которому он  так
достославно  и  страстно  стремилсЯ;   ибо,   согласно   одному   _великому_
поэту-драматургу:

                                                    ‘лава
                     Ќе так добром питаетсЯ, как злом.
                     ‚ ней жив гордец, спаливший храм в ќфесе,
                     Ќо не простак, воздвигший этот храм.

     Ќаш герой заподозрил теперь, что злоба врагов осилит  его.  Џоэтому  он
ухватилсЯ за то, что всегда оказывает величию истинную поддержку в  горе,  -
за бутылку. ‘ ее помощью он нашел в себе силу  ругать  и  клЯсть  судьбу,  и
бросать ей вызов, и чванитьсЯ ею. „ругого утешениЯ он не получал, так как ни
разу ни единый друг не пришел к нему. …го жена, суд над которой был  отложен
до следующей сессии, навестила его только раз и на этом свидании так нещадно
донимала, мучила и корила его, что он наказал смотрителю  в  другой  раз  не
допускать ее к нему. ‘ ним часто вел беседы  ньюгетский  свЯщенник,  и  нашу
хронику очень бы украсило, если бы могли мы занести в нее  все,  что  добрый
человек говорил осужденному; но, к несчастью, нам удалось  раздобыть  только
краткую  запись  одной  такой  беседы,  сделанную   стенографически   лицом,
подслушавшим ее. Њы ее здесь точно воспроизведем - в той самой форме, в  тех
словах, как она получена нами; и не можем не добавить, что мы  в  ней  видим
один из самых  любопытных  документов,  какие  длЯ  нас  сохранила  историЯ,
древнЯЯ или новаЯ.


                                 ѓлава XIII
            „иалог между пастором Ќьюгета и мистером „жонатаном
          “айлдом ‚еликим, в котором свЯщеннослужитель с глубокой
           ученостью толкует о смерти, бессмертии и прочих важных
                                 предметах

     Џастор. ‘ добрым утром, сэр! Ќадеюсь, вы хорошо отдохнули в эту ночь?
     „жонатан. —ертовски плохо, сэр. Њне  так  назойливо  снилась  проклЯтаЯ
виселица, что Я то и дело просыпалсЯ.
     Џастор.  Ќехорошо,  нехорошо.  ‚ы  должны  принимать   все   с   полной
покорностью. Њне хотелось бы, чтобы вы извлекли немного больше пользы из тех
наставлений,  которые  Я  старалсЯ  вам  преподать,  особенно  в   последнее
воскресенье, и из следующих слов: "Љто  творит  зло,  тот  будет  гореть  на
вечном огне, уготованном длЯ диавола и ангелов  его".  џ  старалсЯ  поЯснить
вам, во-первых, что разумеетсЯ под _вечным огнем_, а во-вторых  -  кто  есть
_диавол_ и _ангелы  его_.  „алее  Я  перешел  к  понЯтию  о  геенне  {‚  его
произношении получалось "гиене", - и, возможно, это слово так  же  выглЯдело
бы у пастора и в написании. (Џримеч. автора.)} и сделал некоторые выводы. Ќо
Я жестоко обманулсЯ, если не убедил вас, что вы сами один из тех _ангелов_ и
что, следственно, уделом вашим на том свете будет вечный огонь.
     „жонатан. Џо чести, доктор, Я очень мало  запомнил  из  ваших  выводов,
потому что, когда вы объЯвили, на какой текст прочтете проповедь, Я сразу же
и заснул. Ќо объЯсните: вы развивали эти выводы тогда или  решили  повторить
их сейчас в утешение мне?
     Џастор.  џ  это  делаю,   чтобы   выЯвить   истинное   значение   ваших
многообразных грехов и  таким  путем  привести  вас  к  покаЯнию.  ‚оистину,
обладай Я красноречием –ицерона или, к примеру, ’уллиЯ,  его  бы  недостало,
чтобы описать муки ада или услады раЯ. Ќам ведомо только одно: что  _сего  и
ухо не внЯло и длЯ сердца сие непостижимо_. Љто же ради  жалких  соображений
богатства  и  утех  мира  сего  захочет  поступитьсЯ   таким   невообразимым
блаженством!  ’акими  радостЯми!  ’акими  усладами!  €ли   кто   добровольно
подвергнет  себЯ  угрозе  такого  страданиЯ,  при  одной  мысли  о   котором
содрогаетсЯ  разум  человеческий?  Љто  же,  находЯсь  в  полном   рассудке,
предпочтет последнее первым?
     „жонатан. Ђ и вправду, кто? “верЯю вас, доктор, Я и сам куда как больше
хочу быть счастливым, чем несчастным. Ќо {ќтот кусок был так перемаран,  что
его не везде удалось прочитать. (Џримеч. автора.)} . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Џастор. Ќичего не может быть проще. ‘в. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     „жонатан. . . . . . . . . . . . . . . Љоль скоро постигнешь . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . ни один человек. . . . . . . . . . . . . . .
жить тем. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . тогда как духовенство,
несомненно . . . . . . . . . . . . . . . . . . . возможность . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . более осведомл. . . . . . . . . . . . . . .все
виды порока . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Џастор. . . . . Явл . . . . атеистом . . . . . . . . . . . . . . . .  .
деист. . . . . . . ариа. . . . . нианин . . . . . . . . . . . повешен . . ..
сожжен . . . . . в масле . . . . жар . . . . . . дьЯв . . . . . лы его . . .
енна огнен . . . . . чнаЯ пог . . . . . ель . . . . . . . . .
     „жонатан. ‚ы. . . .запугать менЯ до потери рассудка. Ќо добрый . . . ..
будет несомненно милостивей, чем его дурной . . . …сли бы Я уверовал во все,
что вы говорите, Я попросту помер бы от несказанного ужаса.
     Џастор. ЋтчаЯние греховно.  “повайте  на  силу  покаЯниЯ  и  милосердие
божие; и хотЯ вам,  несомненно,  грозит  осуждение,  но  есть  место  и  длЯ
милости: ни длЯ единого смертного,  за  исключением  того,  кто  отлучен  от
церкви, не потерЯна надежда на избавление от казни вечной.
     „жонатан. ‚от Я и надеюсь, что казнь еще отменЯт и Я уйду от  _крючка_.
“ менЯ сильные свЯзи, но, если дело не выгорит, никаким запугиванием  вы  не
отнимете у менЯ мужества. џ  не  умру,  как  трусливый  сводник.  —ерт  менЯ
побери, что значит умереть? Ќе что иное,  как  попасть  в  одну  компанию  с
платонами и цезарЯми, сказал поэт,  и  со  всеми  прочими  великими  героЯми
древности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Џастор. ‚се это очень верно, но жизнь тем не менее отрадна; и, по  мне,
лучше уж жить длЯ  вечного  блаженства,  чем  отправитьсЯ  в  общество  этих
Язычников, которые, несомненно, пребывают в аду вместе с дьЯволом и ангелами
его; и как ни мало вы, по-видимому, этого опасаетесь,  вы  можете  оказатьсЯ
там же, и раньше, чем  вы  ждете.  €  где  тогда  будут  ваши  пересмешки  и
чванство, ваше бахвальство и молодечество? ‚ы тогда рады будете дать  больше
за каплю воды, чем когда-либо давали за бутылку вина.
     „жонатан. …й-богу, доктор, кстати  напомнили!  Љак  вы  насчет  бутылки
вина?
     Џастор. џ не стану пить вино с безбожником. џ считал бы,  что  в  такой
компании третьим будет дьЯвол, ибо, знаЯ, что вы ему обречены, он, возможно,
захочет поскорее захватить свое.
     „жонатан. ‚аше дело - пить с порочными, чтобы их исправлЯть.
     Џастор. ‚ этом Я отчаЯлсЯ; и Я предаю вас дьЯволу,  который  уже  готов
принЯть вас.
     „жонатан. ‚ы ко мне так немилосердны,  доктор!  •уже,  чем  судьЯ.  ’от
говорил, что предает мою душу небесам, а ваша обЯзанность - указать мне туда
дорогу.
     Џастор. Ќет, кто возносит хулу на служителей церкви, длЯ тех ворота  на
запоре.
     „жонатан. џ хулю только дурных пасторов, если  есть  такие,  и  это  не
может  затронуть  вас,  который,  ежели  бы  в   церкви   людЯм   отдавалось
предпочтение исключительно по их заслугам, давно уже  был  бы  епископом.  ‚
самом деле, каждого порЯдочного человека должно бы возмущать, что муж  вашей
учености и дарованиЯ принужден применЯть их в таком низком кругу, тогда  как
многие, кто ниже вас, утопают в богатстве и почестЯх.
     Џастор. „а, нельзЯ не согласитьсЯ, бывают дурные люди во  всЯком  сане;
но не следует осуждать огулом всех. џ, надо признатьсЯ, вправе  был  ожидать
более высокого продвижениЯ; но Я  научилсЯ  терпению  и  покорности.  €  вам
порекомендую то же, ибо,  достигнув  такого  настроениЯ  ума,  вы,  Я  знаю,
обретете милосердие. „а, теперь мне Ясно - обретете! ‚ы грешник, это  верно;
но преступлениЯ ваши не самые черные: вы не убийца и не свЯтотатец.  Ђ  если
вы и виновны в воровстве, то вам предстоит смЯгчить вину свою, пострадав  за
нее, что не всегда доводитсЯ другим. Џоистине, счастливы  те  немногие,  кто
уличен в грехах своих и, в острастку другим, подвергаетсЯ за  них  наказанию
на этом свете.
     Џоэтому вам не только не следует клЯсть судьбу, когда  вы  попадете  на
_крючок_, - ликовать и радоватьсЯ должны вы! €, сказать по правде, длЯ  менЯ
вопрос, не подобает ли мудрецу скорее завидовать катастрофе, посылающей иных
на виселицу, чем сожалеть о ней. Ќет ничего греховнее греха, а убийство есть
величайший из  всех  грехов.  Ћтсюда  следует,  что  всЯкий,  кто  совершает
убийство, счастлив, страдаЯ за него. Ђ  посему,  если  человек,  совершивший
убийство, так счастлив, умираЯ за это, то насколько  же  лучше  должно  быть
вам, совершившему меньшее преступление!
     „жонатан. ‚се это очень верно, но давайте  разопьем  бутылку  вина  длЯ
бодрости духа.
     Џастор. Џочему же вина? Џозвольте мне сказать вам,  мистер  “айлд,  что
нет ничего обманчивее, чем бодрость духа,  сообщаемаЯ  вином.  …сли  уж  вам
требуетсЯ выпить,  осушим  по  кружке  пунша,  -  этот  напиток  Я,  знаете,
предпочитаю, так как против него в ‘вЯщенном писании нигде ничего не сказано
и он пользителен при почечных камнЯх - недуг, которым Я жестоко страдаю.
     „жонатан (заказав по кружке). Џрошу  прощениЯ,  доктор:  мне  следовало
помнить, что пунш - ваш любимый напиток. ‚ы, Я полагаю, никогда не пригубите
вина, покуда есть на столе хоть немного пунша?
     Џастор. ЏризнатьсЯ, Я считаю пунш самым предпочтительным напитком,  как
по тем основаниЯм, которые Я привел вам раньше, так и по  той  причине,  что
его легче проглотить единым духом. € что правда, то правда:  мне  показалось
не совсем любезным с вашей стороны говорить о  вине,  когда  вам  как  будто
известны мои вкусы.
     „жонатан. ‚ы совершенно правы; и Я осушу  добрую  чарку  за  то,  чтобы
стать вам епископом.
     Џастор. Ђ Я вам пожелаю отмены казни и проглочу за это  _единым  духом_
столько же. ќх, рано предаватьсЯ отчаЯнью, успеете еще подумать о смерти!  “
вас есть добрые друзьЯ, которые,  вероЯтно,  похлопочут  за  вас.  џ  многих
знавал, кому отменили казнь, хотЯ у них было меньше оснований этого ждать.
     „жонатан. Ќо если Я стану обольщатьсЯ такими надеждами и обманусь - что
станетсЯ тогда с моей душой?
     Џастор. Ѓа! Ћ душе не тревожьтесь! Џредоставьте это дело мне,  -  Я  по
этому предмету неплохо отчитаюсь, будьте покойны. “  менЯ  лежит  в  кармане
проповедь, которую вам небесполезно бы  выслушать.  џ  не  горжусь  талантом
проповедника, потому что никто из смертных не должен гордитьсЯ никаким даром
земным, но такую проповедь, пожалуй, не часто услышишь! „елать нам все равно
нечего, так что приступим, пока не подали пунш. ’екстом Я взЯл только вторую
часть стиха:

                          ...до неразумиЯ эллинов.

     Џоводом к этим словам послужила главным образом та  философиЯ  эллинов,
котораЯ в то времЯ получила распространение в большей части Языческого  мира
и отравила умы людей, преисполнив их чванства, так что стали  они  презирать
все иные доктрины, ставЯ их ниже своих собственных; и как бы ни было  здраво
и  разумно  учение  других,  коль  скоро  оно  в  чем-то  противоречило   их
собственным законам, обычаЯм и принЯтым мнениЯм, они  кричали:  "„олой  его,
оно не длЯ нас!" ‚от что значит _неразумие эллинов_.
     €так, в первой половине моей речи на этот текст Я ставлю своей  задачей
главным  образом  раскрыть  и  выЯвить  великую  пустоту  и  суетность  этой
философии, которой нелепые и празднословные софисты так надменно  величались
и кичились.
     € здесь Я делаю две вещи: во-первых, разоблачаю сущность, а во-вторых -
приемы этой философии.
     ‘перва о первом, то есть о сущности. € вот тут мы можем обратить против
наших противников то самое неучтивое слово, которое они дерзновенно  бросили
нам в лицо; ибо что такое есть всЯ могучаЯ сущность философии, всЯ эта  куча
знаний, котораЯ должна была доставить  столь  обильную  жатву  тем,  кто  их
посеЯл, и столь безмерно, столь благородно обогатить почву, на которую упало
семЯ? —то она  такое,  если  не  _неразумие_?  Ќе  бессвЯзное  нагромождение
бессмыслицы, нелепостей и противоречий, отнюдь не ЯвлЯющихсЯ украшением  длЯ
ума в теории и не дающих пользы длЯ тела на практике? Љак назвать проповеди,
изречениЯ,  притчи  и  назиданиЯ  всех  этих  мудрецов,  если  еще  раз   не
воспользоватьсЯ словом, упомЯнутым в моем тексте, - словом _неразумие_?  Љто
был их великий учитель Џлатон? €ли другой их великий  светоч  -  Ђристотель?
Ћба - дураки, просто крючкотворы и  софисты,  в  праздности  своей  и  суете
приверженные собственным смешным учениЯм, не основанным ни на истине, ни  на
разуме. ‚се их творениЯ - страннаЯ мешанина  всЯческой  лжи,  еле  прикрытаЯ
сверху  налетом  истины;  их  предписаниЯ  не  исходЯт  от  природы   и   не
руководствуютсЯ разумом: они пустаЯ выдумка, служащаЯ  лишь  доказательством
страшного роста человеческой гордости; одним  словом  -  _неразумие_.  Њожет
быть, станут ждать от менЯ, чтобы Я привел в доказательство этого  обвинениЯ
некоторые примеры из их трудов. Ќо так  как  переписывать  каждую  страницу,
пригодную длЯ этой цели, значило бы переписывать все их творениЯ и  так  как
из такого изобилиЯ трудно сделать выбор, то Я не стану злоупотреблЯть  вашим
терпением и заключу первую часть моей проповеди, установив  то,  что  Я  так
неопровержимо доказал и что поистине можно вывести из текста, - то есть, что
философиЯ эллинов была _неразумием_.
     ’еперь приступим ко второму пункту, к рассмотрению приемов, посредством
которых распространЯлось это безрассудное и пустое учение. € здесь...
     ‡десь пунш, прибыв наконец, разбудил  крепко  заснувшего  было  мистера
“айлда и заставил оратора  прекратить  проповедь;  отчета  же  о  дальнейшей
беседе, происходившей при этом свидании, нам не удалось получить.


                                 ѓлава XIV
            “айлд достигает вершины человеческого в_е_л_и_ч_и_Я

     ЃлизилсЯ  день,  когда  нашему  великому  человеку   предстоЯло   Явить
последний и благороднейший пример величиЯ, каким  каждый  герой  может  себЯ
утвердить. ’о  был  день  казни,  или  апогеЯ,  или  апофеоза  (его  именуют
по-разному), - когда нашему герою открывалась  возможность  глЯнуть  в  лицо
смерти и вечного проклЯтиЯ без страха в  сердце  или  по  меньшей  мере  без
признаков этого страха на лице. ‚ершина величиЯ, достижениЯ которой можно от
души пожелать любому великому человеку. €бо что  может  быть  досадней,  чем
прихоть  ”ортуны,  когда  она,  подобно  нерадивому  поэту,  проводит   свою
трагическую развЯзку спустЯ рукава и,  потратив  слишком  мало  стараний  на
пЯтый акт, дает улизнуть  тишком  со  сцены  герою,  в  первой  части  драмы
свершившему такие замечательные  подвиги,  что  каждый  добрый  судьЯ  среди
зрителей вправе бы ждать длЯ него высокого и благородного конца  пред  лицом
всего народа.
     Ќо в этом случае богинЯ решила не допускать  такой  ошибки.  Ќаш  герой
слишком Явно и слишком заслуженно был ее любимцем,  чтоб  она  могла  в  его
последний час отнестись к нему пренебрежительно; сообразно с этим все усилиЯ
добитьсЯ отмены приговора оказались напрасны - имЯ “айлда возглавило  список
тех, кого отправлЯли на казнь.
     ‘ того часа, как он оставил всЯкую  надежду  на  продление  жизни,  его
поведение было поистине величественным  и  удивительным.  Ћн  не  только  не
выказывал никакого удручениЯ или раскаЯниЯ, но  придал  своему  взглЯду  еще
больше твердости и уверенности.
     Џочти все свое времЯ он проводил в попойках  с  друзьЯми  и  упомЯнутым
выше достойным собутыльником. Џри одном из этих возлиЯний на вопрос,  боитсЯ
ли он умирать, он ответил: "Ѓудь Я проклЯт, если это не танец без музыки - и
только!" ‚ другом случае, когда  кто-то  выразил  сожаление  по  поводу  его
несчастьЯ, как он это назвал, “айлд сказал свирепо: "—еловек  может  умереть
лишь раз". Ђ когда один из его приЯтелей робко выразил надежду, что он умрет
как мужчина, “айлд великолепно заломил шлЯпу и  вскричал:  "”ью!  …сть  чего
боЯтьсЯ!"
     Ѓыло бы счастьем длЯ потомства,  если  бы  мы  могли  привести  целиком
какой-либо разговор, происходивший в ту пору, особенно между нашим героем  и
его ученым утешителем; в этих целЯх мы просмотрели не одну папку записей, но
тщетно!
     Ќакануне его апофеоза супруга “айлда пожелала повидатьсЯ с  ним,  и  он
дал  свое  согласие.  ќта  встреча  проходила  сперва  с  большой   обоюдной
нежностью, но долго  так  идти  не  могло,  потому  что,  когда  жена  стала
напоминать о кое-каких прежних неладах, особенно же когда спросила,  как  он
мог однажды обойтись с нею так варварски, обозвав ее сукой, и неужели  такой
Язык подобает мужчине, а тем более джентльмену,  “айлд  пришел  в  Ярость  и
поклЯлсЯ, что она самаЯ подлаЯ сука, если в такой час попрекает его  словом,
вырвавшимсЯ у него нечаЯнно  да  к  тому  же  давным-давно.  Ћна,  заливаЯсь
слезами, ответила, что получила хороший урок,  навестив  по  глупости  такую
скотину, но ей остаетсЯ хоть то утешение, что  больше  ему  не  представитсЯ
случаЯ так обращатьсЯ с нею;  даже,  можно  сказать,  она  должна  быть  ему
некоторым  образом  признательна,  потому  что  эта  его  жестокость  к  ней
примирЯет ее с той судьбой, котораЯ его постигнет завтра, и, конечно, только
через такое его скотство нестерпимаЯ  мысль  о  позорной  смерти  мужа  (так
слабаЯ женщина назвала повешенье), теперь уже неизбежной,  не  сведет  ее  с
ума. ‡атем она перешла к перечню в точном порЯдке его провинностей,  проЯвив
при этом такую безупречную памЯть, какой никто не предположил бы  у  нее;  и
очень вероЯтно, что она исчерпала бы весь их список, если бы нашему герою не
изменило терпение настолько, что он в бешенстве и злобе схватил ее за волосы
и выставил за порог таким сильным пинком, какой допускали его цепи.
     Ќаконец наступило то утро, в которое ”ортуна при рождении нашего  героЯ
непреложно назначила ему достигнуть апогеЯ величиЯ.
     Џравда, он сам отклонил публичную честь, которую она присудила  ему,  и
принЯл большую дозу настойки опиЯ, чтобы тихо  уйти  со  сцены.  Ќо  мы  уже
отметили  как-то  в  ходе  нашей  удивительной  истории,  что   боротьсЯ   с
предписаниЯми этой дамы напрасно и бесполезно: назначила ли она вам  умереть
на виселице или стать премьер-министром, в обоих  случаЯх  сопротивлЯтьсЯ  -
значит даром тратить труд. € вот, когда опий  оказалсЯ  бессилен  остановить
дыхание нашего героЯ, так как прервать его надлежало  плоду  конопли,  а  не
духу макового семени, к “айлду в обычный час ЯвилсЯ почтенный джентльмен, на
которого возлагаютсЯ такие дела, и сообщил ему, что повозка готова. Џо этому
случаю „жонатан “айлд проЯвил то  великое  мужество,  которое  столь  высоко
прославлЯлось в  других  героЯх,  и,  знаЯ,  что  сопротивление  невозможно,
спокойно объЯвил, что сейчас пойдет. Ћн спустилсЯ в ту камеру, где с великих
людей торжественно, по установленному чину, сбивают  кандалы.  Џотом,  пожав
руку друзьЯм (то есть тем, кто его  провожал  к  _дереву_)  и  выпив  за  их
здоровье чарку водки, он взошел на повозку, где, перед тем как сесть, принЯл
стоЯ рукоплесканиЯ толпы, восхищенной его _величием_.
     € вот повозка, предводимаЯ отрЯдом  конных  стражников  с  дротиками  в
руках, медленно покатилась  по  улицам,  между  сплошными  рЯдами  зрителей,
удивлЯвшихсЯ  величественному  поведению  нашего  героЯ,  который  ехал   то
вздыхаЯ, то ругаЯсь, а то распеваЯ или посвистываЯ - по смене настроениЯ.
     Љогда он прибыл  к  _дереву  славы_,  его  приветствовал  дружный  клик
народа, стекшегосЯ несметной толпой поглЯдеть  на  зрелище,  происходЯщее  в
многолюдных городах куда реже, чем надлежало бы по разумному рассуждению,  -
то есть на гибель великого человека, вполне ему подобающую.
     Ќо хотЯ завистники страха ради были вынуждены в этом случае влить  свои
голоса в общий хор одобрениЯ, все-таки нашлись охотники очернить совершенную
славу, уже венчающую героЯ: кое-кто норовил умалить его величие, стукаЯ  его
по голове, когда он стоЯл под виселицей и внимал последней молитве  пастора;
затем они принЯлись забрасывать повозку камнЯми, щебнем,  грЯзью  и  прочими
низменными метательными снарЯдами; при этом иные попадали по ошибке  в  рЯсу
свЯщенника, чем и принудили его так поторопитьсЯ отправлением требы, что  он
закончил с поразительным проворством, чуть ли не мгновенно, и нашел  укрытие
в наемной бричке, где и дожидалсЯ развЯзки в том  расположении  духа,  какое
описано в следующем двустишии:

               Suave, mari magno, turbantibus aequora ventis,
               E terra magnum alterius spectare laborem {*}.
               {* ‘ладко, когда на просторах морских разыграютсЯ ветры,
               ‘ твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого (лат.)
                                    (‹укреций. Ћ природе вещей, II, 1-2).}

     Њы  не   можем,   однако,   обойти   молчанием   одно   обстоЯтельство,
показывающее, что наш герой и в последние свои минуты сохранил поразительную
верность себе: пока свЯщенник с увлечением творил молитву, “айлд под  градом
камней и прочего, чем швырЯлись  зрители,  запустил  руку  в  его  карман  и
вытащил оттуда штопор, который и унес с собой в кулаке на тот свет.
     Џастор соскочил с повозки, и тут “айлд, уловив  минуту,  успел  обвести
взором толпу и обложить всех крепкой руганью, - тогда лошади двинулись и под
общие рукоплесканиЯ наш герой унессЯ из этого мира.
     ’ак „жонатан “айлд _‚еликий_ пал смертью такою же славной,  какою  была
его жизнь, и столь верно  соответствовавшей  ей,  что,  отними  у  него  эту
смерть, и жизнь его представитсЯ нам плачевно искалеченной и  несовершенной,
- смертью, которой одной недоставало длЯ  цельности  образа  многих  героев,
древних и современных, чьи жизнеописаниЯ читались бы с  несравненно  большим
удовольствием мудрейшими людьми всех веков. ‚ самом деле,  мы  почти  готовы
пожелать, чтобы везде, где ”ортуна,  по-видимому,  отступает  своенравно  от
своих намерений и оставлЯет свой труд в этой  части  незавершенным,  историк
позволЯл бы себе уклонитьсЯ в вольность поэзии и  романа  и  даже  погрешить
против истины, дабы порадовать  читателЯ  страницей,  котораЯ  оказалась  бы
самой приЯтной во  всем  повествовании  и  неизменно  заключала  бы  в  себе
поучительное наставление.
     ‹юди узкого кругозора, возможно, не без основаниЯ стыдЯтсЯ уходить этим
путем из мира, поскольку совесть может бросить им краску в  лицо  и  сказать
им, что они не заслужили такой чести; но глупцом будет  тот,  кто  устыдитсЯ
смерти на виселице, после того как  не  был  в  жизни  слаб  и  не  стыдилсЯ
заслужить такую смерть.


                                  ѓлава XV
              •арактеристика нашего героЯ и заключение хроники

     ЏостараемсЯ теперь  обрисовать  характер  этого  великого  человека  и,
собрав воедино отдельные черты его духовного облика,  какие  проЯвлЯлись  то
здесь, то там на  протЯжении  нашего  повествованиЯ,  преподнести  читателЯм
законченную картину его величиЯ. „жонатан “айлд обладал всеми достоинствами,
необходимыми человеку,  чтобы  стать  великим.  …сли  его  самой  сильной  и
главенствующей страстью было честолюбие, то природа  в  полном  соответствии
приспособила все его свойства  к  достижению  тех  славных  –елей,  к  каким
направлЯла его эта страсть. Ћн был чрезвычайно изобретателен  в  составлении
замыслов,  искусен  в  изыскании  способов  осуществить  свои  намерениЯ   и
решителен в исполнении задуманного. € если самаЯ  тонкаЯ  хитрость  и  самаЯ
бестрепетнаЯ храбрость делали его способным на любое предприЯтие, то в то же
времЯ его ни в чем и никогда  не  удерживали  те  слабости,  которые  мешают
мелким и пошлым людишкам проводить свои замыслы и которые  все  охватываютсЯ
одним общим словом - _честность_ (honesty), представлЯющим  собою  искажение
слова "onosty", производного от греческого <FONT SIZE=3>&#959;&#957;<I>&#959;</I>&#962;</FONT> - осел. …му были  совершенно
чужды два низменных порока - скромность и доброта,  которые,  утверждал  он,
означают полное отрицание человеческого  величиЯ  и  ЯвлЯютсЯ  единственными
свойствами,  наличие  коих  безусловно  закрывает  перед  человеком   всЯкую
возможность сделатьсЯ в свете видным лицом. Џохотливость его уступала только
его честолюбию; но о том, что простые люди называют любовью, он  не  имел  и
понЯтиЯ. Ћн был безгранично жаден, но отнюдь не скуп. †адность его была  так
беспредельна, что он никогда не довольствовалсЯ  частью  и  всегда  требовал
всего  целиком;  и  какую  бы  значительную  долю  добычи  ни  отдавали  ему
пособники, он не знал покоЯ в изобретении средства завладеть и теми крохами,
какие они оставлЯли себе. ‡акон, говорил он, создан только на благо _плутов_
и длЯ охраны их собственности, - поэтому нет худшего извращениЯ  законности,
как если ее острие направлЯетсЯ против них; но это обычно  случаетсЯ  только
из-за недостатка ловкости у _плута_. —ертой, какую он наиболее ценил в самом
себе и главным образом почитал в других, было лицемерие. Ћн держалсЯ мнениЯ,
что без этой черты в _плутовстве_ далеко не  пойдешь;  по  этой  причине  не
приходитсЯ, говорил он, искать особого величиЯ в  человеке,  признающемсЯ  в
своих пороках, но можно возлагать большие надежды на того, кто кичитсЯ своею
добродетелью. ‘ообразно с этим, хотЯ он всегда чуралсЯ человека, повинного в
добром поступке, его никогда не отвращала репутациЯ доброты, котораЯ  больше
соответствует тому, что человек проповедует, чем его делам. Џо этой  причине
сам он всегда бывал безгранично  щедр  на  восхваление  честности,  и  слова
"добросердечие" и "добродетель" слетали с  его  уст  так  же  часто,  как  у
праведника. Ќимало не  стеснЯЯсь,  он  клЯлсЯ  честью  даже  тому,  кто  его
превосходно знал, и, бесконечно презираЯ  доброту  и  скромность,  он,  ради
дела, постоЯнно прикидывалсЯ добрым  и  скромным  и  советовал  то  же  всем
другим, кому, по его уверениЯм, он искренне желал преуспеЯниЯ. Ћн  установил
рЯд правил, ЯвлЯющихсЯ как бы методикой достижениЯ величиЯ, и сам  неизменно
придерживалсЯ их в своем стремлении к цели. Ќапример:
     1. Ќикогда не причинЯй другому  больше  зла,  чем  это  необходимо  длЯ
осуществлениЯ твоих намерений:  ибо  зло  слишком  дорогаЯ  вещь,  чтобы  им
бросатьсЯ зрЯ.
     2. Ќе делай различиЯ  между  людьми  по  склонности  к  ним;  с  равной
готовностью приноси любого в жертву личному своему интересу.
     3. Ќикогда не сообщай о деле больше, чем  нужно  знать  лицу,  которому
поручаетсЯ его исполнить.
     4. Ќе доверЯй тому, кто обманул тебЯ, ни тому, кто знает,  что  обманут
тобой.
     5. Ќе прощай ни единого врага, но будь осторожен в мести, а зачастую  и
медлителен.
     6.  ‘торонись  бедного  и  горемычного,  держись  как  можно  ближе   к
влиЯтельному и богатому.
     7.  ‘охранЯй  на  лице  и  в  осанке  неизменную  важность  и  во  всех
обстоЯтельствах строй из себЯ мудреца.
     8. ђазжигай между участниками своей шайки вечную зависть друг к другу.
     9. Ќикогда никого не награждай в полную меру заслуги; но неизменно  при
этом внушай, что награда выше ее.
     10. ‚се люди - подлецы или глупцы, а чаще всего и то и другое вместе.
     11. ‘ добрым именем, как с  деньгами,  приходитсЯ  разлучатьсЯ  или  по
меньшей мере рисковать им, чтобы оно принесло владельцу выгоду.
     12. „обродетели, как драгоценные камни, легко  подделываютсЯ;  в  обоих
случаЯх фальшивка служит к украшению того, кто в нее рЯдитсЯ, и  лишь  очень
немногие  обладают  достаточным  знанием  или  умением  разбиратьсЯ,   чтобы
отличить поддельную драгоценность от настоЯщей.
     13. Њногие погибли  оттого,  что  зашли  в  мошенничестве  недостаточно
далеко; игрок может остатьсЯ в проигрыше, если не рискует в игре.
     14. —еловек кричит о своих добродетелЯх, как лавочник  выставлЯет  свой
товар, - чтобы на них заработать.
     15. ‘ердце - надлежащее место длЯ ненависти, любовь же и дружбу носи на
лице.
     Ѓыло у него еще много  правил  в  том  же  роде  и  столь  же  хороших,
найденных после его кончины  в  его  кабинете,  как  пресловутые  двенадцать
правил в кабинете Љарла Џервого; при жизни же он ни разу не обнародовал их и
не имел их постоЯнно на устах, подобно иным высоким  особам,  которые  вечно
твердЯт о правилах добродетели и нравственности,  нисколько  не  считаЯсь  с
ними в своих действиЯх; тогда  как  наш  герой  -  в  твердой  и  неизменной
приверженности своим правилам - сообразовалсЯ с ними во всем, что  делал,  и
постепенно приобрел установившуюсЯ привычку направлЯть по  ним  свои  стопы,
пока наконец не исчезла длЯ него всЯкаЯ  опасность  нечаЯнно  уклонитьсЯ  от
них; этим путем он и достиг того величиЯ, в каком  не  многие  сравнЯлись  с
ним; и никто, добавим мы, не превзошел. Њы можем  еще  допустить,  что  были
некоторые герои, причинившие людЯм больше зла, - вроде  тех,  например,  что
предавали в руки тиранов свободу отечества или сами подрывали ее  и  душили;
или вроде завоевателей, которые ввергали в нищету, грабили, жгли, разорЯли и
крушили города и страны, населенные такими же людьми, как  и  они,  ничем  к
тому  не  побуждаемые,  кроме  жажды  прославитьсЯ,  то  есть,  как   сказал
трагический поэт,

                   ...по праву убивать и смело,
                   ‚ойдЯ в соблазн, вершить дурное дело.

     Ћднако, когда мы рассмотрим предмет в том свете, в  каком  представлЯет
его эта строка:

          Laetius est, quoties magno tibi constat honestum; {*} -
     {* ‡десь ”илдинг перефразирует  (заменив  "сама  по  себе"  на  "тебе")
следующее изречение: "„облесть тем отраднее, чем больших  трудов  она  стоит
сама по себе" (лат.) (‹укан. ”арсалиЯ, IX, 404).}

     когда мы увидим, что наш герой, не опираЯсь ни на  чье  содействие  или
видимость такового, стал во главе шайки, управлЯть которой он не имел и тени
права; когда учтем, что он сохранЯл абсолютную власть и держал тиранически в
подчинении  беззаконную  банду,  не  считаЯсь  ни  с  каким  законом,  кроме
собственного произвола; когда подумаем, как широко и открыто повел  он  свой
промысел,  наперекор  не  только   законам   страны,   но   и   здравомыслию
соотечественников; когда вспомним, как он сперва умышлЯл ограбление, а потом
у самих грабителей отбирал ту добычу, которую они приобрели, рискуЯ головой,
и без всЯкого риска могли бы оставить  при  себе,  -  тогда,  бесспорно,  он
предстанет пред нами достойным удивлениЯ, и мы отважимсЯ  бросить  вызов  не
только правде истории, но и вольности вымысла:  дадут  ли  они  равное  этой
славе?
     € не было в его натуре ни единого из тех изъЯнов, которые, - хоть их  и
восхвалЯют слабые авторы, - здравомыслЯщий читатель (как Я упоминал в начале
этой хроники) с презрением  осудил  бы.  ’аково  милосердие  Ђлександра  или
–езарЯ, которым природа наделила их по грубой оплошности, - как  оплошал  бы
художник, обрЯдив земледельца в одежды сановника или придав сатиру нос  либо
иную черту ‚енеры. —то общего у  истребителей  рода  человеческого,  у  этих
двоих, из которых один  ЯвилсЯ  в  мир  узурпировать  власть  и  низвергнуть
гражданский строй своей родины,  другой  -  чтобы  завоевать,  поработить  и
подчинить своей власти весь мир или по меньшей мере все те земли, какие были
ему известны и какие он мог посетить за свою короткую жизнь, -  что  общего,
говорю Я, у таких, как они, с милосердием? Љому не Ясно, как бессмысленно  и
противоречиво добавление такой черты к великим и  благородным  достоинствам,
указанным мною раньше? Ђ в “айлде все говорило об  истинном  величии,  почти
безупречном, так как его недостатки (хоть и небольшие,  они  в  нем  все  же
были) служили только к тому, чтобы можно было причислить его к  человеческим
существам, из которых никто никогда не достигал  полного  совершенства.  Ќо,
конечно, все его поведение с его другом •артфри убедительно доказывает,  что
поистине железное или стальное величие его сердца не было испорчено примесью
более мЯгкого металла. ‚ самом деле,  покуда  величие  состоит  в  гордости,