й на подставленную руку
стремЯнного, ‘убретка с такой легкостью вскочила на  коренного,
будто прошла курс вольтижировки в академии верховой езды, затем
прижала  каблучком  бок  мула  и удалилась, помахав на прощание
рукой своим товарищам.
     - ‘частливого  пути,  ‡ербина,  -  кричали  ей  вслед  все
актеры, за исключением ‘ерафины, котораЯ затаила на нее досаду.
     - Ћна  покинула  нас  весьма  не  ко  времени,  и Я охотно
удержал бы эту превосходную субретку, но она  не  знает  других
обЯзательств,   кроме  своей  прихоти,  -  подытожил  ’иран.  -
ЏридетсЯ приспособить роли субретки длЯ дуэньи или гувернантки,
- зрелище менее приЯтное, нежели плутоватаЯ мордашка,  но  наша
‹еонарда  обладает  комическим  даром  и  отлично  знает сцену.
‘ловом, как-нибудь обойдемсЯ.
     ”ургон покатил  снова,  несколько  быстрее,  чем  повозка,
запрЯженнаЯ волами. ’еперь он проезжал по местности, совершенно
не  похожей  на однообразный пейзаж ланд. Ѓелые пески сменились
бурой почвой, щедрее питавшей растительность. ’ут  и  там,  как
свидетельство  благосостоЯниЯ, попадались каменные дома посреди
садов, обнесенных живой изгородью, где листва уже облетела,  но
розовели цветы шиповника и голубел спелый терн. Џо краЯм дороги
пышно  разросшиесЯ  деревьЯ  тЯнулись  ввысь  мощными стволами,
раскинув крепкие ветви,  чьи  опавшие  листьЯ  желтыми  пЯтнами
усеивали  траву, а ветерок гнал их по дороге впереди €забеллы и
‘игоньЯка, которые, устав от  сидениЯ  в  напрЯженной  позе  на
скамейках  фургона,  времЯ  от  времени,  чтобы  размЯтьсЯ, шли
пешком. Њатамор отправилсЯ  вперед,  и  в  вечернем  зареве  на
гребне холма темными штрихами вырисовывалсЯ его скелетоподобный
силуэт, словно насаженный на его же рапиру.
     - Љак  могло  случитьсЯ,  -  говорил ‘игоньЯк, идЯ рЯдом с
€забеллой,  -   что,   обладаЯ   всеми   достоинствами   девицы
дворЯнского рода - скромностью поведениЯ и рассудительностью, а
также   изысканностью   речи,  вы  оказались  свЯзаны  с  этими
комедиантами, людьми, без сомнениЯ, порЯдочными,  но  разной  с
вами породы и привычек?
     - €з того, что манеры мои отличаютсЯ некоторым изЯществом,
не вздумайте   заключить,  будто  Я  какаЯ-нибудь  обездоленнаЯ
принцесса  или  королева,  лишеннаЯ  престола,  доведеннаЯ   до
горькой   необходимости   ради   куска   хлеба  подвизатьсЯ  на
подмостках. €сториЯ моей жизни очень проста, и, коль скоро  она
вызывает   у  вас  любопытство,  Я  готова  ее  рассказать.  Ќе
преследованиЯ судьбы, не жестокие  бедствиЯ,  не  романтические
приключениЯ привели менЯ в театр. Ќет, Я в нем родилась, Я, как
говоритсЯ,  дитЯ  кулис.  Џовозка ”еспида - моЯ кочеваЯ родина.
Њать моЯ, игравшаЯ в трагедиЯх королев, была очень хороша собой
. Ћна сжилась со своими ролЯми, и даже вне сцены ни  о  ком  не
желала  слышать,  кроме  королей,  принцев,  герцогов  и других
сильных мира, почитаЯ подлинными свои мишурные короны  скипетры
из  золоченого  дерева. ‚озвращаЯсь за кулисы, она так величаво
драпировалась в поддельный бархат платьЯ, что на ней его  можно
было принЯть за пурпур королевской мантии. ‚ гордости своей она
упорно отвергала признаниЯ, мольбы и клЯтвы тех любезников, что
постоЯнно  вьютсЯ  вокруг  актрис,  как  мотыльки вокруг свечи.
Љогда однажды  один  вертопрах  у  нее  в  уборной  повел  себЯ
чересчур  предприимчиво,  она  выпрЯмилась  во весь рост и, как
настоЯщаЯ ’омирида, царица ‘кифии,  вскричала  таким  властным,
надменно-величавым  тоном: "‘тража, взЯть его!" - что любезник,
опешив,  улизнул  в   страхе,   не   посмев   продолжать   свои
домогательства.    Ќо    вот    слух   об   этой   высокомерной
неприступности,  непривычной  длЯ  актрисы,   которую   принЯто
подозревать  в легкости нрава, дошел до одного очень знатного и
могущественного  вельможи;  он  по  достоинству  оценил   такое
поведение, рассудив, что отвергать низменные услады свойственно
лишь   возвышенной   душе.   ’ак  как  его  положение  в  свете
соответствовало рангу театральной королевы, он и принЯт был  не
то  что сурово, а скорее даже благосклонно. Ћн был молод, хорош
собой, красноречив, настойчив и окружен ореолом знатности.  —то
вам  долго говорить? Ќа сей раз королева не стала звать стражу,
и во мне вы видите плод их пылкой любви.
     - ‚от чем объЯснЯетсЯ несравненнаЯ  прелесть,  которой  вы
так  щедро  наделены,  - галантно подхватил ‘игоньЯк. - ‚ ваших
жилах течет кнЯжескаЯ кровь! џ готов был присЯгнуть в этом.
     - €х  свЯзь  длилась  дольше,  чем   обычные   театральные
интрижки, - продолжала €забелла. - Џринц встретил у моей матери
такое  постоЯнство,  которое  в равной мере питалось гордостью,
как и любовью, однако ни разу не изменило  себе.  Љ  несчастью,
соображениЯ  государственного порЯдка стали наперекор их любви;
принцу пришлось  уехать  то  ли  в  дальние  походы,  то  ли  в
посольства.  ’ем временем семьЯ подыскала ему невесту, не менее
родовитую, чем он. Љак ни медлил он свЯзать себЯ  узами  брака,
на  сей  раз  он  принужден  был  уступить,  не имеЯ права ради
любовной прихоти прервать длинную вереницу предков, восходившую
к Љарлу ‚еликому, и допустить, чтобы с  ним  угас  его  славный
род.  Њоей  матери  была  предложена  внушительнаЯ сумма денег,
чтобы облегчить ей разрыв, ставший неизбежным, избавить  ее  от
нужды,  а  также обеспечить мое содержание и воспитание. Ќо она
слушать ни о чем не пожелала, заЯвив, что ей не  надобно  денег
без  любви и что лучше принцу быть ее должником, нежели ей быть
его должницей, ибо она в своем  великом  самоотвержении  отдала
ему  то,  чего  он не в силах ей возместить. "Ќичего до, ничего
после", - таков был ее  девиз.  €так,  она  продолжала  ремесло
трагической  актрисы  на  роли  королев,  но, неутешнаЯ в душе,
томилась и чахла с тех пор до самой  своей  ранней  кончины.  џ
осталась  после  нее  девочкой  лет семи-восьми; в те времена Я
играла детей, амуров и другие маленькие роли, соответствовавшие
моему росту и разумению. ‘мерть матери Я перенесла не по  летам
тЯжело,  и, помнитсЯ, в тот вечер менЯ только побоЯми заставили
играть  одного  из  сыновей  Њедеи.  Џотом  эта  жгучаЯ  скорбь
смЯгчилась  под  влиЯнием  ласки  и  заботы  актеров  и актрис,
которые баловали менЯ наперебой, норовЯ сунуть мне  в  корзинку
какое-нибудь лакомство. Џедант и тогда уже был в нашей труппе и
казалсЯ  мне  таким  же  старым  и сморщенным, как теперь, - он
принЯл во  мне  участие,  объЯснил  размер  и  созвучие  стиха,
показал,  как  надо говорить и слушать, обучил менЯ декламации,
позам,  жестам,  мимике,  словом,  всем   тайнам   сценического
искусства,   которым   сам  владеет  в  совершенстве;  хотЯ  он
всего-навсего провинциальный актер, зато человек  образованный,
ибо  был  школьным  учителем,  но  его прогнали за беспробудное
пьЯнство. ‘реди беспорЯдочной  и  с  виду  распущенной  кочевой
жизни  Я  сохранила  невинность  и чистоту, потому что товарищи
мои,  знавшие  менЯ  с  колыбели,  почитали  менЯ  сестрой  или
дочерью,  а  присЯжных  волокит  Я  умела  держать  на  должном
расстоЯнии строгим и  холодным  обхождением  и  вне  сцены  без
притворства  и  жеманной  стыдливости  оставалась  верна  ролЯм
простушки.
     ’ак,  идЯ  рЯдом   с   фургоном,   €забелла   рассказывала
очарованному ‘игоньЯку о перипетиЯх своей жизни.
     - Ђ  вы помните имЯ того вельможи или успели позабыть его?
- спросил ‘игоньЯк.
     - Ћткрыть его имЯ, пожалуй, было бы небезопасно длЯ  менЯ,
- ответила  €забелла.  - Ћднако оно навеки запечатлелось в моей
памЯти.
     - ‘уществует какое-нибудь доказательство его свЯзи с вашей
материю?
     - “ менЯ есть перстень с его гербом, - сказал €забелла.  -
ќто  единственнаЯ  драгоценность,  подареннаЯ  им, которую мать
согласилась оставить себе,  потому  что  значение  перстнЯ  как
фамильной  реликвии  превышало  его  денежную  стоимость.  …сли
хотите, Я как-нибудь покажу вам эту печатку.
     Ѓыло бы слишком томительно следить за каждым  этапом  пути
театрального  фургона,  тем  более  что подвигалсЯ он короткими
перегонами,  без  сколько-нибудь  примечательных  происшествий.
€так,  пропустим  несколько  дней и очутимсЯ уже в окрестностЯх
Џуатье. ‘боры со спектаклей были скудные, и длЯ труппы  настали
нелегкие  времена.  „еньги  маркиза  де  Ѓрюйера в конце концов
иссЯкли, как и пистоли  ‘игоньЯка,  который,  по  щепетильности
своей,  не мог бы оставить обездоленных товарищей без посильной
помощи. ‚место четырех крепких  коней,  впрЯженных  поначалу  в
фургон,  теперь  осталась  одна  лошадь, и какаЯ лошадь! †алкаЯ
клЯча, пищей которой служили как будто не овес и сено, а обручи
от бочек, - настолько ее ребра выпирали наружу,  а  мосла  чуть
что  не протыкали насквозь шкуру, ослабевшие мышцы болтались на
ногах широкими складками, и шерсть под коленками топорщилась от
наростов. •омут, под которым совсем не  осталось  войлока,  все
заново  натирал  кровоточащие  раны на загривке, а избитые бока
несчастного животного были точно  зарубками,  иссечены  ударами
бича. ѓолова лошади была целой поэмой скорби и страданий. ѓлаза
сидели  в  глубоких  впадинах,  будто  выдолбленных скальпелем.
Џечальный,  задумчивый  взглЯд  этих  подернутых  синевой  глаз
выражал покорность загнанной скотины. ‚ нем можно было прочесть
горестное  равнодушие к ударам, проистекающее от сознаниЯ тщеты
всЯких усилий, ибо щелканье бича не способно было высечь из нее
хотЯ  бы  искру  жизни.  “ши  мотались  бессильно  и  жалостно,
подпрыгиваЯ  в  такт  неровному  бегу,  причем одно из них было
рассечено  пополам.  ЏрЯдь  пожелтевшей  гривы   запуталась   в
уздечке,  своими  ремнЯми натиравшей костлЯвые выпуклости скул.
’Яжкое дыхание увлажнЯло ноздри, а нижнЯЯ челюсть от  усталости
отвисла с брезгливо-унылым видом.
     ЃелаЯ  в  рыжую  крапину  шерсть была всЯ в подтеках пота,
подобных тем, что оставлЯет дождь на штукатурке стен. ‘коплЯЯсь
под брюхом в комьЯх шерсти, струи пота склеивались с  грЯзью  и
отвратительной  коростой  налипали на задние конечности. ’рудно
вообразить более плачевное зрелище, - лошадь, верхом на которой
в Ђпокалипсисе ЯвлЯетсЯ смерть, показалась бы резвым  скакуном,
годным  красоватьсЯ на карусели, по сравнению с этим горемычным
злосчастным одром,  лопатки  которого  грозили  развалитьсЯ  на
каждом  шагу,  а страдальческий взглЯд, казалось, как о милости
молил о том, чтобы живодер обухом прикончил его. Ћн брел теперь
в густом облаке пара, идущего от его крупа  и  ноздрей,  потому
что в воздухе стало заметно холодать.
     ‚  фургоне ехали только женщины, мужчины следовали пешком,
чтобы не обременЯть злополучного конЯгу, а идти с ним вровень и
даже опережать его было  нетрудно.  Љаждый  шел  сам  по  себе,
покрепче  завернувшись  в плащ и хранЯ упорное молчание, потому
что темы длЯ беседы у всех были не очень-то отрадные.
     ‘игоньЯк совсем было впал в уныние и почти  раскаивалсЯ  в
том,  что  покинул  обветшалое  жилище  предков,  где,  правда,
рисковал умереть с голоду под своим полуистертым  гербом  среди
безмолвиЯ  и  безлюдиЯ,  зато  не  подвергалсЯ  бы,  шатаЯсь по
большим дорогам, всем случайностЯм жизни бродЯчих актеров.
     Ћн вспоминал о преданном слуге Џьере, о ЃаЯрде, о  Њиро  и
‚ельзевуле  -  верных  товарищах  своего тоскливого прозЯбаниЯ.
‘ердце у него невольно сжималось, и от груди к горлу подкатывал
комок, который обычно разрешаетсЯ слезами; однако стоило барону
бросить взглЯд на €забеллу, котораЯ сидела спереди,  кутаЯсь  в
мантилью,  и  он вновь обретал мужество. „евушка улыбалась ему;
казалось, все эти беды не очень печалЯт ее. —то значат телесные
страданиЯ и тЯготы, если душа ее исполнена блаженства!
     Ћкружающий  пейзаж  никак   не   мог   рассеЯть   грустное
расположение  духа.  Ќа  переднем плане корчились в конвульсиЯх
скелеты  истерзанных  ветрами,   обезглавленных,   искривленных
старых   вЯзов,   чьи  черные  сучьЯ  и  ветви  раскинули  свой
прихотливый узор по  изжелта-серому  небу  с  низко  нависшими,
чреватыми  снегом  тучами,  сквозь которые пробивалсЯ скудный и
тусклый свет; на втором плане простирались невозделанные  полЯ,
окаймленные  по  краю  горизонта  голыми  холмами  или  ржавыми
полосками леса. €зредка над лачугой, что, словно меловое пЯтно,
виднелась из-за прутьев изгороди, вилсЯ  столбик  дыма.  Љанавы
бороздили  землю  длинными  шрамами.  ‚есной эта долина, одетаЯ
зеленью,  могла  показатьсЯ  привлекательной.  Ќо  под   серыми
покровами зимы она ЯвлЯла взору однообразный, убогий и грустный
вид. ‚ремЯ от времени возникала фигура изможденного крестьЯнина
в  лохмотьЯх  или  старушки, согнувшейсЯ под вЯзанкою хвороста,
что отнюдь  не  оживлЯло  ландшафт,  а  лишь  подчеркивало  его
безлюдие.  Љазалось,  единственными обитателЯми этого краЯ были
сороки. Ћни прыгали  по  темной  земле,  поднЯв  хвост  торчком
наподобие  сложенного  веера,  оживленно  стрекотали  при  виде
фургона, словно обменивались впечатлениЯми  от  комедиантах,  и
откалывали перед ними уморительные коленца. Ѓессердечные птицы,
им дела не было до людских страданий!
     Џронзительный  северный  ветер  прибивал  к плечам актеров
тонкую ткань плащей и ледЯными пальцами  хлестал  их  по  лицу.
Ќемного  погодЯ  с  порывами  ветра закружили хлопьЯ снега; они
взвивались, опадали, пересекались, но не могли коснутьсЯ  земли
или  осесть  на  чем-нибудь, настолько сильна была вьюга. ‘коро
они посыпались так густо, что перед ослепленными путниками  как
бы  встала  завеса  из белого мрака. ‘квозь сочетание подвижных
серебрЯных блесток даже самые близкие предметы  расплывались  и
терЯли свои подлинные очертаниЯ.
     - „олжно   быть,   небеснаЯ   хозЯйка  ощипывает  гусей  и
стрЯхивает на нас пух со своего передника,  -  заметил  Џедант,
шедший  позади фургона, чтобы укрытьсЯ от ветра. - ѓусЯтина мне
пришлась бы куда более по вкусу,  Я  способен  есть  ее  и  без
лимона и без прЯностей.
     - „аже и без соли, - подхватил ’иран, - мой желудок уже не
вспоминает  об  омлете  из Яиц, которые пищали, когда их били о
край сковородки, Я их проглотил  под  издевательски  обманчивым
наименованием  завтрака,  несмотрЯ  на  торчащие  из сковородки
клювики.
     ‘игоньЯк тоже укрылсЯ позади повозки, и Џедант адресовалсЯ
к нему:
     - Ќечего сказать, жестокаЯ  погода,  господин  барон,  мне
жаль,  что  вам  приходитсЯ  делить  с  нами  наши беды. Ќо это
временнаЯ заминка и, как бы медленно мы ни двигались, все же мы
приближаемсЯ к Џарижу.
     - џ вас воспитан совсем не  в  холе,  и  каким-то  снежным
хлопьЯм  менЯ  не  запугать,  - отвечал ‘игоньЯк. - Љто достоин
жалости, так это наши бедные спутницы, вынужденные, несмотрЯ на
свой нежный пол, выносить тЯготы и лишениЯ, не хуже наемников в
походе.
     - Ћни давно к этому привыкли, и то, что было бы мучительно
длЯ знатных  дам  и  зажиточных  горожанок,   их   не   слишком
беспокоит.
     “раган  крепчал.  ЏодгонЯемый  ветром  снег белыми дымками
курилсЯ над  землей,  задерживаЯсь,  лишь  когда  на  его  пути
вставала  преграда  - откос холма, груда щебнЯ, живаЯ изгородь,
насыпь перед рвом. ’ам он скоплЯлсЯ в мгновение ока и  осыпалсЯ
каскадом  по  другую  сторону  случайной  препоны.  Ђ  то  еще,
завертевшись в вихре, взвивалсЯ к небу и опадал целой  лавиной,
которую  мигом  разметывал  ураган.  ‚сего  за  несколько минут
€забеллу, ‘ерафину и ‹еонарду запорошило  снегом,  хоть  они  и
забились под сотрЯсавшийсЯ навес фургона и загородились тюками.
     ЋшеломленнаЯ  натиском снежного бурана, лошадь, задыхаЯсь,
еле-еле продвигалась вперед. Ѓока  ее  ходили  ходуном,  копыта
скользили на каждом шагу. ’иран шагал рЯдом, взЯв ее под уздцы,
и  поддерживал  своей  сильной рукой. Џедант, ‘игоньЯк и ‘капен
толкали  повозку  сзади.  ‹еандр  щелкал   бичом,   подбадриваЯ
несчастную  клЯчу, - бить ее было бы бессмысленной жестокостью.
—то касаетсЯ Њатамора, то  он  немного  поотстал,  -  по  своей
феноменальной  худобе  он  был так легок, что не мог преодолеть
силу ветра, хоть и взЯл длЯ балласта по булыжнику в каждую руку
и набил карманы камешками.
     Ђ вьюга свирепела все пуще, кружа в ворохах белых  хлопьев
и  вздымаЯ  их  тут  и  там,  точно  пену  волн.  Ћна  до  того
разбушевалась,  что  комедианты,  -  как  ни   торопились   они
добратьсЯ  до  ближайшего  селениЯ,  -  все же вынуждены были в
конце  концов  повернуть  фургон  против  ветра.  ‚прЯженнаЯ  в
повозку   клЯча   совсем  изнемогла;  ноги  ее  окостенели,  по
дымЯщемусЯ, мокрому от  пота  телу  пробегала  дрожь.  Њалейшее
усилие - и она пала бы мертвой; уж и так каплЯ крови проступила
у  нее из ноздрей, расширенных удушьем, тусклые блики пробегали
в остекленевших глазах.
     ‘трах темноты понЯть легко. ‚о мраке всегда  таитсЯ  жуть,
но   белый   ужас  почти  непостижим.  ’рудно  вообразить  себе
положение  отчаЯннее  того,  в  каком  очутились  бедные   наши
комедианты,   побледневшие  от  голода,  посиневшие  от  стужи,
ослепленные снегом и  затерЯнные  на  проезжей  дороге  посреди
головокружительного  вихрЯ  ледЯной  крупы,  пронизывавшего  их
насквозь. ЏережидаЯ метель, все они сбились в кучу под  навесом
фургона  и  жались  друг к другу, чтобы согретьсЯ хоть немного.
Ќаконец бурЯ стихла, и  хлопьЯ  снега,  носившиесЯ  в  воздухе,
стали  плавно  опадать  на  землю.  ‚се,  куда  только достигал
взглЯд, покрылось серебристым саваном.
     - ѓде же Њатамор? - спросил Ѓлазиус.  -  —то,  если  ветер
невзначай унес его на луну?
     - „а,  правда,  его не видно, - подтвердил ’иран. - Њожет,
он  забилсЯ  за  какую-нибудь  декорацию  внутри  фургона.  ќй!
Њатамор! ‚стрЯхнись, если не спишь, и ответь на мой зов!
     Ќо  Њатамор  не  откликнулсЯ, и ничего не шевельнулось под
грудой старого холста.
     - ќй, Њатамор! - повторно  взревел  ’иран  таким  громовым
трагедийным басом, который мог бы пробудить семь спЯщих отроков
вместе с их собакой.
     - Њы  его не видели, - сказали актрисы, - а так как метель
слепила нам глаза, мы и не беспокоились,  решив,  что  он  идет
следом за повозкой.
     - ‘транно, черт побери! - заметил Ѓлазиус. - ‹ишь бы с ним
не случилось несчастьЯ.
     - „олжно  быть,  он  на времЯ бурана укрылсЯ где-нибудь за
деревом, - предположил ‘игоньЯк, - а теперь не замедлит нагнать
нас.
     ђешено было подождать несколько минут, а по  истечении  их
отправитьсЯ  на  поиски.  Ќа  дороге ничего не было видно, а на
фоне такой белизны человеческую фигуру всЯкий бы заметил даже в
сумерки и  с  порЯдочного  расстоЯниЯ.  „екабрьскаЯ  ночь,  так
быстро  спускающаЯсЯ  на  землю после короткого зимнего днЯ, не
принесла с  собой  полной  темноты.  Ћтблеск  снега  боролсЯ  с
небесным  мраком,  и казалось, будто свет странным образом идет
теперь не сверху, а от земли. ѓоризонт был очерчен резкой белой
полосой, а не терЯлсЯ в  неЯсных  далЯх.  ‡апорошенные  деревьЯ
вырисовывались,  точно  ледЯные  узоры  на  оконных  стеклах, и
хлопьЯ снега падали времЯ от времени с веток на  черную  завесу
мрака,  будто серебрЯные слезки погребального покрова. ќто была
картина, полнаЯ щемЯщей грусти; где-то вдали завыла собака, как
бы стремЯсь в звуках выразить всю  скорбность  пейзажа,  излить
его  безысходную  тоску.  Џорой  кажетсЯ, что природа, истомЯсь
молчанием, вверЯет  свои  затаенные  горести  жалобам  ветра  и
стонам животных.
     ‚сЯкий  знает,  какую  тоску  наводит в ночной тишине этот
надрывный лай, который переходит в завывание, словно  вызванное
сонмом  призраков,  незримых длЯ человеческого глаза. †ивотное,
инстинктом своим тесно свЯзанное с душой природы, предчувствует
несчастье и оплакивает его прежде, чем оно станет Явным. ‚ этом
горестном вое звучит боЯзнь будущего, страх смерти и ужас перед
непознаваемым. Ќи один храбрец не может слышать  его  спокойно,
озноб проходит по коже от этого воплЯ, как от того дуновениЯ, о
котором говорит €ов.
     ‚ой  постепенно приближалсЯ, и скоро посреди равнины можно
было различить большого черного пса, который сидел на снегу  и,
задрав   морду,  словно  прочищал  себе  горло  этим  жалостным
стенанием.
     - „олжно быть, с  нашим  товарищем  приключилась  беда!  -
вскричал ’иран. - ќтот проклЯтый пес воет, как над покойником.
     “  женщин сердце сжалось от мрачного предчувствиЯ, все они
истово перекрестились,  сердобольнаЯ  €забелла  начала  шептать
молитву.
     - €демте  искать его, не терЯЯ ни минуты, - решил Ѓлазиус.
- € возьмем с собой  фонарь,  свет  от  которого  послужит  ему
путеводной звездой, если он сбилсЯ с дороги и плутает по полЯм;
в  такой  снегопад,  когда  все  кругом застлано белой пеленой,
заблудитьсЯ немудрено.
     Џосле того как был высечен огонь и зажжен  огарок  на  дне
фонарЯ,  свет  за  тонкими  роговыми  пластинами  вместо стекол
оказалсЯ достаточно Ярок, чтобы его заметили издалека.
     ’иран, Ѓлазиус и ‘игоньЯк отправились на розыски. ‘капен и
‹еандр  остались  стеречь  повозку  и  ободрЯть   встревоженных
женщин.  “сугублЯЯ  гнетущее  настроение,  черный пес продолжал
надрывно выть, а ветер носил над равниной свои воздушные возки,
и оттуда слышалсЯ глухой ропот, словно  седоками  у  него  были
недобрые духи.
     ЃурЯ  взвихрила  снег  и  замела  все следы или сделала их
неразличимыми. Љ тому же и ночнаЯ  тьма  затруднЯла  поиски;  и
когда  Ѓлазиус  опускал  фонарь  до  самой  земли,  он  находил
вдавленный в белую пыль отпечаток ножищи ’ирана,  а  отнюдь  не
след Њатамора, который ступал немногим тЯжелее птицы.
     ’ак  они  прошли  с  четверть мили, размахиваЯ фонарем над
головой, чтобы привлечь внимание пропавшего друга, и выкрикиваЯ
во всю мочь: "Њатамор! Њатамор! Њатамор!"
     на этот зов, подобный тому, с каким древние  обращались  к
усопшим,  прежде  чем  покинуть  место погребениЯ, ответом было
молчание, или же пугливаЯ птица взлетала с криком и,  торопливо
прошелестев  крыльЯми,  терЯлась  в  ночи.  Ђ иногда раздавалсЯ
жалобный плач  потревоженной  светом  совы.  Ќаконец  ‘игоньЯк,
обладавший острым зрением, смутно различил под деревом какой-то
призрачный  силуэт, неестественно прЯмой и зловеще неподвижный.
Ћн сообщил  остальным  о  своем  открытии,  и  они  все  вместе
поспешили в указанную им сторону.
     ќто  и  в  самом  деле  был  несчастный Њатамор. Ћн сидел,
прислонЯсь к стволу дерева, а его вытЯнутые  на  земле  длинные
ноги  наполовину  занесло снегом. ЌеразлучнаЯ гигантскаЯ рапира
так нелепо торчала под углом к его торсу, что это  зрелище  при
других  обстоЯтельствах  показалось  бы смешным. Љогда товарищи
приблизились к нему, он даже не шелохнулсЯ.  Ћбеспокоенный  его
неподвижностью,  Ѓлазиус направил свет прЯмо на лицо Њатамора и
чуть не уронил  фонарь,  настолько  поразило  его  то,  что  он
увидел.
     ‘  застывшего  лица соли краски жизни - восковаЯ бледность
покрывала  его.  ‡ащемленный  узловатыми  пальцами  смерти  нос
блестел, как слоноваЯ кость; виски запали. •лопьЯ снега налипли
на  бровЯх  и  ресницах,  а  широко  раскрытые  глаза  казались
стеклЯнными.  ‹едЯные  сосульки  повисли  на   кончиках   усов,
оттЯгиваЯ  их  книзу. Џечать вечного безмолвиЯ сковала уста, от
которых  отлетели  забавные  похвальбы,  и   очертаниЯ   черепа
проступали   уже   на   тощем  и  бледном  лице,  где  привычка
гримасничать запечатлела страшные в своем комизме  складки,  не
разгладившиесЯ  даже  у  мертвеца,  ибо  такова  горькаЯ участь
комедианта - сама смерть терЯет у него величавость.
     ЏитаЯ еще долю надежды, ’иран трЯхнул  руку  Њатамора,  но
она  успела застыть и упала с сухим стуком, как рука деревЯнной
марионетки, у которой отпустили проволоку. ЃеднЯга сменил сцену
жизни  на  подмостки  загробного  мира.  Ќо  ’иран,  не   желаЯ
допустить,  что  Њатамор умер, спросил Ѓлазиуса, при нем ли его
флЯжка.  Џедант  никогда  не  расставалсЯ  с  этим  незаменимым
предметом.  ’ам еще оставалось несколько капель, и Џедант сунул
горлышко между фиолетовыми губами Њатамора, но  стиснутые  зубы
не разжались, и целебнаЯ влага красными каплЯми потекла с углов
губ.  „ыхание  жизни  навсегда  покинуло  эту тленную оболочку,
иначе даже самый легкий вздох на таком холоде  сгустилсЯ  бы  в
пар.
     - ‡ачем  тревожить его бренные останки, - сказал ‘игоньЯк,
- разве вы не видите, что он мертв?
     - “вы, это верно, - ответил Ѓлазиус. - Ћн  так  же  мертв,
как •еопс под своей пирамидой. „олжно быть, он испугалсЯ метели
и,  не  в силах боротьсЯ с ураганом, укрылсЯ под деревом, а так
как на теле у него не было и двух унций жиру, он сразу  простыл
до  мозга  костей.  —тобы  иметь успех в Џариже, он каждый день
уменьшал свой рацион и отощал с голоду пуще борзой после охоты.
Ѓедный мой Њатамор, отныне  ты  огражден  от  щелчков,  пинков,
пощечин  и  побоев,  на  которые обрекали тебЯ твои роли. Ќикто
больше не будет смеЯтьсЯ тебе в лицо.
     - —то нам делать с телом? - прервал его ’иран. - Ќе  можем
же  мы  бросить  его  прЯмо  у  обочины  на растерзание волкам,
собакам и птицам, хотЯ  поживы  тут  врЯд  ли  хватит  даже  на
завтрак червЯм.
     - Љонечно,  не  можем,  -  подтвердил  Ѓлазиус,  - это был
хороший и верный товарищ, а так как  веса  в  нем  немного,  ты
возьмешь  его за плечи, Я - за ноги, и мы вдвоем донесем его до
фургона. ‡автра, как рассветет, мы с  честью  похороним  его  в
каком-нибудь    укромном   уголке;   ведь   нам,   комедиантам,
мачеха-церковь  запрещает  доступ  на  кладбище  и  лишает  нас
радости  покоитьсЯ  в  освЯщенной земле. Њы, за свой век немало
повеселившие наипочтеннейших  людей,  сами  осуждены  гнить  на
свалке  заодно  с дохлыми собаками и павшими лошадьми. ѓосподин
барон, идите вперед и освещайте нам дорогу!
     ‘игоньЯк кивком выразил согласие.  Ћба  актера  нагнулись,
разгребли  снег,  который  прикрывал  Њатамора  преждевременным
саваном, поднЯли труп, более  легкий,  чем  трупик  ребенка,  и
тронулись в путь, а барон, идЯ впереди, светил им фонарем.
     Џо  счастью,  в  такой  поздний  час  на  дороге  не  было
путников, на которых неминуемо нагнало бы мистический страх это
погребальное шествие, освещенное красноватыми отблесками фонарЯ
и  отбрасывающее  на  белизну  снега  длинные  уродливые  тени.
Љаждый,   несомненно,   заподозрил   бы  тут  преступление  или
колдовство.
     —ерный пес перестал выть, как  бы  окончив  роль  вестника
зла.  ѓробоваЯ  тишина  царил  по  всей  равнин, ибо снег имеет
свойство приглушать звуки.
     ‘капен,  ‹еандр  и  актрисы  заметили  сперва  красноватый
огонек,   который  колыхалсЯ  в  руке  ‘игоньЯка,  причудливыми
отсветами выхватываЯ из мрака окружающие предметы и придаваЯ им
самое неожиданное, порой грозное обличье,  пока  они  вновь  не
погружались в темноту. ’о выплываЯ, то вновь скрываЯсь, ’иран и
Ѓлазиус,  свЯзанные  между собой трупом Њатамора, как два слова
бывают соединены чертой, ЯвлЯли в этом неверном свете жуткую  и
загадочную   картину.   ‘капен  и  ‹еандр,  движимые  тревожным
любопытством, поспешили навстречу печальной процессии.
     - Ќу как?  —то  случилось?  -  спросил  комедийный  слуга,
поравнЯвшись  со  своими товарищами. - ђазве Њатамор болен, что
он вытЯнулсЯ у вас на руках во весь рост, будто проглотил  свою
рапиру?
     - Ћн не болен, - отвечал Ѓлазиус, - напротив, здоровье его
несокрушимо.  Џодагра,  лихорадка,  простуда и колики больше не
властны над ним. Ћн навек  излечилсЯ  от  той  болезни,  против
которой ни один врач, будь то ѓиппократ, ѓален или Ђвиценна, не
нашел  лекарства,  -  Я  говорю о жизни, котораЯ всех неминуемо
приводит к смерти.
     - ‡начит, он мертв! - с  горестным  изумлением  воскликнул
‘капен, наклонЯЯсь над лицом покойника.
     - ‚полне мертв, мертв как нельзЯ более, если только в этом
состоЯнии  существуют  степени,  ибо  окоченел  он не только от
смерти, но и от мороза, - ответил Ѓлазиус с  дрожью  в  голосе,
котораЯ обличала волнение, не соответствовавшее словам.
     - Ћн   почил,   -   как   выражаетсЯ   наперсник   царЯ  в
заключительном монологе трагедий, - присовокупил  ’итан.  -  Ќо
подмените нас, пожалуйста. “ж сколько времени мы несем дорогого
нашего  товарища  без надежды на поживу или награду. ’еперь ваш
черед.
     ‘капен  занЯл  место  ’ирана,  ‹еандр  -  Ѓлазиуса,   хотЯ
погребальные  обЯзанности  были  не  в  его  вкусе;  после чего
шествие двинулось дальше и в несколько минут достигло  фургона,
стоЯвшего   посреди  дороги.  ЌевзираЯ  на  стужу,  €забелла  и
‘ерафина спрыгнули с повозки, где осталась сидеть одна  „уэньЯ,
вглЯдываЯсь во тьму своими совиными глазами. Џри виде Њатамора,
бледного,  оцепенелого,  с  застывшей маской вместо лица, через
которую уже не проглЯдывала душа, актрисы вскрикнули  испуганно
и  горестно.  €з Ясных глаз €забеллы даже скатились две слезы и
тут же  оледенели  на  резком  ночном  ветру.  „евушка  набожно
сложила свои прекрасные руки, покрасневшие от холода, и горЯчаЯ
молитва за того, кто так внезапно был проглочен люком вечности,
на крыльЯх веры вознеслась в темную небесную высь.
     —то    было    делать    дальше?   Џоложение   стало   еще
затруднительнее. „о  селениЯ,  в  котором  актеры  предполагали
заночевать,  оставалось  около  двух  миль,  и,  когда  удастсЯ
доехать туда, все дома будут  уже  на  запоре  и  жители  лЯгут
спать; а с другой стороны - нельзЯ оставатьсЯ посреди дороги, в
снегу,  без  дров,  чтобы  разжечь костер, без съестного, чтобы
подкрепитьсЯ,  и  ждать  позднего  по  такой  поре  рассвета  в
нагонЯющем жуть и тоску обществе покойника.
     ђешено  было  ехать. —асовой отдых и торба овса, заданного
‘капеном подбодрили несчастную заморенную клЯчу. Ћна  оживилась
настолько,  что,  по  всей  видимости,  была  способна  одолеть
перегон. Њатамора положили в глубь фургона и накрыли полотнищем
занавеса.  Ђктрисы  уселись  впереди  не  без  содроганиЯ,  ибо
смерить  превращает  в  страшилище  того,  с  кем вы только что
беседовали,  и  друг,  который  забавлЯл  нас  недавно,  теперь
внушает ужас, как злой дух или лемур.
     Њужчины  шли  рЯдом,  ‘капен  освещал  путь  фонарем, куда
вставили новую свечку, а ’иран вел лошадь под уздцы, чтобы  она
не  спотыкалась.  ЏодвигалсЯ  фургон  не  быстро,  дорога  была
тЯжелаЯ; тем не менее  часа  через  два  внизу  крутого  склона
показались первые деревенские домишки. ‘нег одел крыши в белое,
и,  несмотрЯ  на  темень,  они  выделЯлись на черном фоне неба.
‡аслышав стук  копыт,  собаки  всполошились,  залились  лаем  и
разбудили  других  псов  на  фермах, разбросанных по равнине. €
началсЯ  концерт  -  одни  глухо  басили,  другие  пронзительно
тЯвкали, солировали, подхватывали, вовлекаЯ в общий хор собачье
отродье  всей  округи. Ќемудрено, что к приезду фургона деревнЯ
успела проснутьсЯ. ѓоловы в ночных колпаках торчали из окошек и
верхних створок приоткрытых дверей, так  что  Џеданту  нетрудно
было  договоритьсЯ  о ночлеге длЯ труппы. …му указали постоЯлый
двор, или хибару, заменЯвшую таковой  в  этой  деревушке,  мало
посещаемой   путешественниками,   которые   обычно   здесь   не
останавливались.
     ЏомещалсЯ заезжий дом на другом конце  селениЯ,  и  бедной
клЯче пришлось сделать еще усилие, но она почуЯла конюшню и так
усердствовала, что копыта ее даже сквозь снег высекали искры из
булыжника.  Ћшибки  быть  не  могло:  над дверью висела веточка
остролиста, вроде тех, что мокнут в освЯщенной воде, и  ‘капен,
поднЯв  фонарь,  обнаружил  этот  символ  гостеприимства. ’иран
могучими кулаками забарабанил в  дверь,  и  вскоре  послышалось
шарканье  шлепанцев по лестнице. ‘квозь дверные щели просочилсЯ
красноватый  свет.  ‘творка  распахнулась,  и,  заслонЯЯ  пламЯ
сальной  свечки  высохшей  рукой, словно тоже занЯвшейсЯ огнем,
поЯвилась  дрЯхлаЯ  старуха  во  всей   гнусности   отнюдь   не
соблазнительного  неглиже.  ’ак как руки у нее были занЯты, она
придерживала зубами,  вернее,  деснами,  краЯ  грубой  холщовой
рубахи  с  целомудренным намерением укрыть от нескромных взоров
прелести, которые ужаснули бы и обратили в бегство даже  козлов
с  шабаша.  ‘таруха  впустила  комедиантов  в  кухню, поставила
свечку на  стол,  помешала  золу  в  очаге,  чтобы  разворошить
тлевшие  там  угли,  от  которых вспыхнул пучок хвороста; потом
поднЯлась к себе в комнату надеть юбку и кофту. ’олстый  парень
протер  глаза  грЯзными  руками, отворил ворота, вкатил во двор
повозку, выпрЯг лошадь и поставил ее на конюшню.
     - ЌельзЯ же, однако, бросить беднЯгу Њатамора  в  повозке,
как  оленЯ,  привезенного  с  охоты,  -  сказал  Ѓлазиус.  —его
доброго, дворовые собаки  тронут  его.  Ћн  как-никак  крещеный
христианин, и не можем мы отказать ему в ночном бдении.
     ’ело  умершего актера внесли в дом, положили на стол и длЯ
благочиниЯ накинули на него плащ. Џод складками ткани  особенно
Явственна  была  его  угловатаЯ  мертваЯ  неподвижность и резко
выделЯлсЯ острый профиль, который  накрытым,  пожалуй,  казалсЯ
еще  страшнее.  Ќедаром  хозЯйка, войдЯ, чуть не упала навзничь
при виде покойника, которого сочла жертвой шайки, а комедиантов
- убийцами. “молЯюще протЯнув  дрожащие  старческие  руки,  она
стала  просить  ’ирана,  который,  на  ее взглЯд, был главарем,
оставить ей жизнь и обещала даже  под  пыткой  свЯто  сохранить
тайну. €забелла успокоила ее, вкратце рассказав, как было дело.
’огда  старуха принесла еще две свечи, поставила их у изголовьЯ
покойника, по обе стороны, и предложила  бодрствовать  над  ним
вместе с тетушкой ‹еонардой; у себЯ в деревне она не раз бывала
деЯтельной   участницей   похорон   и   досконально  знала  все
подробности скорбного обрЯда.
     “ладив все, комедианты перешли  в  соседнюю  комнату,  где
поужинали  без  особого  аппетита,  удрученные  утратой верного
товарища и мрачной картиной смерти. Ѓыть может, впервые в жизни
Ѓлазиус забыл допить стакан, хотЯ вино  было  совсем  недурное.
Џроисшедшее, видно, и в самом деле пронЯло его до глубины души,
ибо  он  был  из  той  породы  пьЯнчуг,  которые  мечтают  быть
похороненными под бочонком, чтобы из крана капало в рот,  а  он
вставал бы из гроба и покрикивал: "Џолнее, лей полнее!"
     €забелла  и ‘ерафина устроились на тюфЯке за перегородкой.
Њужчины подостлали себе соломы, принесенной толстым  парнем  из
конюшни.  ‘пали все тревожно, с тЯжелыми снами и рано поднЯлись
длЯ погребениЯ Њатамора.
     ‡а отсутствием простыни, ‹еонарда и хозЯйка  обернули  его
обрывком  декорации,  изображавшей  лес,  -  саван,  подобающий
актеру, как походный плащ - воителю. ‘леды  зеленой  краски  на
ветхом  холсте,  которой  когда-то  были  намалеваны гирлЯнды и
ветки, казались сейчас  зеленой  травой,  рассыпанной  в  честь
умершего  вокруг  его  тела,  зашитого  и спеленатого наподобие
египетской мумии.
     Ќосилки заменила доска, положеннаЯ на две палки, за  концы
которой  взЯлись  ’иран  и  Ѓлазиус,  ‘капен  и ‹еандр. ирокаЯ
чернаЯ бархатнаЯ мантиЯ, усеЯннаЯ звездами  и  полумесЯцами  из
блесток, предназначавшаЯсЯ длЯ ролей прелатов и чародеев, имела
довольно пристойный вид в качестве погребального покрова.
     ‘оставленнаЯ  таким  образом процессиЯ вышла через калитку
прЯмо в поле, дабы избежать непрошеных взглЯдов н  пересудов  и
задами  добратьсЯ  до  пустырЯ, указанного хозЯйкой, на котором
можно похоронить Њатамора, не  вызвав  ничьих  возражений,  ибо
туда  обычно  выбрасывали  дохлых  животных,  - место, конечно,
оскверненное, недостойное принЯть  смертные  останки  человека,
созданного по образу и подобию божию; однако предписаниЯ церкви
непреложны  - отлученный от нее гаер не имеет права покоитьсЯ в
освЯщенной земле, разве что он отрексЯ от театра и его  суетных
дел, чего нельзЯ было отнести к Њатамору. .
       ‘ероглазое  утро  пробудилось  и,  увЯзаЯ  в  снегу,  по
косогорам спустилось вниз.  Ћт  белевшей  под  холодным  светом
долины   стали   мертвенными  бледные  краски  неба.  Џри  виде
похоронной процессии без креста и свЯщенника во главе и к  тому
же  державшей  путь  не  в сторону церкви, встречные крестьЯне,
шедшие собирать валежник, в изумлении  останавливались  и  косо
смотрели  на  актеров,  принимаЯ  их  за еретиков, колдунов или
гугенотов, однако сказать ничего не  решались.  Ќаконец  кортеж
достиг  относительно  свободного  клочка  земли,  н  трактирный
слуга, несший заступ, сказал,  что  здесь  можно  рыть  могилу.
Џовсюду  кругом  кочками,  прикрытыми  снегом, валЯлась падаль.
„линные черепа  распотрошенных  коршунами  и  воронами  лошадей
торчали  в  конце  снизанных  цепочкой позвонков, глЯдЯ пустыми
глазницами, а голые ребра топорщились, точно  спицы  вееров,  с
которых  сорвана  бумага.  •лопьЯ  снега,  ложась  причудливыми
белыми мазками, подчеркивали выпуклости и  суставы  скелетов  и
делали  зрелище  дохлЯтины  еще  ужаснее.  ’аковыми  могли быть
химерические звери, на  которых  ведьмы  и  вампиры  скачут  на
шабаш.
     Ђктеры  опустили  тело  Њатамора,  н слуга принЯлсЯ ретиво
работать заступом,  отбрасываЯ  черные  комки  земли  на  снег;
похороны  зимой  особенно  печальны:  хотЯ мертвецы ничего и не
чувствуют,  живые  все  равно  представлЯют  себе,  что  бедным
покойникам будет очень холодно ночевать в промерзшей земле.
     ’иран сменЯл слугу, и Яма быстро углублЯлась. “же ее часть
была достаточно  широка,  чтобы разом поглотить тощее тело, как
вдруг простолюдины, толпившиесЯ невдалеке,  принЯлись  кричать:
"Ѓей  гугенотов!"  -  Явно  намереваЯсь напасть на актеров. ‚от
полетело  несколько  камней,  по  счастью,  никого  не   задев.
‚збешенный   ‘игоньЯк   обнажил   шпагу   и  бросилсЯ  избивать
грубиЯнов, угрожаЯ пронзить их острием. Ќа  шум  схватки  ’иран
выскочил  из  Ямы, подобрал одну из палок, на которых держались
носилки, и принЯлсЯ дубасить тех,  кто  свалилсЯ  от  свирепого
натиска барона. ’олпа рассеЯлась с воплЯми и проклЯтиЯми, после
чего можно было завершить погребение.
     Џоложенное  на  дно  Ямы  и  зашитое  в обрывок леса, тело
Њатамора скорее напоминало мушкет,  обернутый  зеленой  тканью,
который  прЯчут  в  землю,  нежели  мертвеца, которого хоронЯт.
Љогда первые горсти  земли  упали  на  жалкие  останки  актера,
растроганный   Џедант,  не  в  силах  удержать  слезу,  котораЯ
скатилась с его красного носа в раскрытую могилу, как жемчужина
души, вздохнул и вместо  надгробного  плача  и  хвалы  усопшему
скорбным голосом произнес:
     - “вы! Ѓедный Њатамор!
     „обрЯк  Ѓлазиус  и не подозревал, что в точности повторЯет
собственные слова ѓамлета, принца „атского, сказанные им, когда
он держал в руках череп ‰орика, бывшего придворного  шута,  как
то  Явствует  из  трагедии  господина  експира,  поэта  весьма
известного   в   Ђнглии   и   покровительствуемого    королевой
…лизаветой.
     ‚  несколько  минут могила была засыпана. ’иран припорошил
ее сверху снегом, чтобы ее не  могли  найти  жители  деревни  и
надругатьсЯ над трупом. Џокончив с этим, он сказал:
     - Ѓольше  нам  тут  делать нечего, надо поскорее убиратьсЯ
отсюда. ‚ернемсЯ в деревню,  запрЯжем  лошадь  и  отправимсЯ  в
дорогу,   иначе   эти  мужланы,  чего  доброго,  возвратЯтсЯ  с
подкреплением и накинутсЯ на нас. ‚ашей шпаги  и  моих  кулаков
тогда  будет  недостаточно.  Џолчища  пигмеев  способны одолеть
великана. „а и от победы над ними было бы мало славы и никакого
прока. „опустим, вы вспорете животы пЯти-шести олухам, -  чести
вам  это не прибавит, а с мертвецами хлопот не оберешьсЯ. ’ут и
причитаниЯ вдов, и вопли сирот, словом, всЯ эта  нуднаЯ  вознЯ,
которой пользуютсЯ адвокаты, чтобы разжалобить судей.
     ‘овет  был  разумен,  ему  не  замедлили  последовать. —ас
спустЯ, уплатив за ночлег и харчи, актеры отправились дальше.


        VII. ђЋЊЂЌ ЋЏђЂ‚„›‚Ђ…’ ‘‚Ћ… ЌЂ‡‚ЂЌ€…


     ‚начале путники  подвигались  вперед  с  такой  быстротой,
какую  позволЯли  восстановленные  добрым  сном на конюшне силы
старой клЯчи  и  дорога,  покрытаЯ  выпавшим  накануне  снегом.
Џроученные  ‘игоньЯком  и  ’ираном,  крестьЯне могли напасть на
фургон в  большем  количестве,  и  потому  надо  было  поскорее
отдалитьсЯ от деревни, чтобы обезопасить себЯ от преследованиЯ.
„обрых  две  мили  все  молчали  под  гнетом  скорбных мыслей о
печальном конце Њатамора и о собственном  плачевном  положении.
Љаждому  думалось, что однажды и его зароют где-нибудь у дороги
вместе с падалью и оставЯт  на  поругание  фанатикам.  Џовозка,
неуклонно совершавшаЯ свой путь, символически изображала жизнь,
котораЯ  идет вперед, не заботЯсь о тех, кто не может следовать
за ней и остаетсЯ умирающим или мертвым в  придорожной  канаве.
—ерез  символ  Яснее  стала  суть,  и  Ѓлазиус, у которого Язык
чесалсЯ  пофилософствовать  на  эту   тему,   принЯлсЯ   сыпать
цитатами,   сентенциЯми,  афоризмами,  осевшими  в  его  памЯти
благодарЯ ролЯм педанта.
     ’иран слушал его с хмурым видом, не отвечаЯ ни  слова.  Ћн
был  озабочен  совсем  другим,  так  что  Ѓлазиус,  заметив его
рассеЯнность, спросил наконец, о чем он думает.
     - џ думаю о Њилоне Љротонском,  -  отвечал  ’иран,  -  том
самом,  что  кулаком  убил  быка  и съел его за один день. ќтот
подвиг пленЯет менЯ, Я был бы способен повторить его.
     - Љак на грех,  быка-то  и  нет,  -  вмешалсЯ  в  разговор
‘капен.
     - „а,  - подтвердил ’иран, - у менЯ есть только кулак... и
желудок. Ћ, сколь  счастливы  страусы,  способные  пробавлЯтьсЯ
камнЯми,  черепками,  пуговицами  от  гетр,  рукоЯтками  ножей,
прЯжками  от  поЯсов  и  прочей  снедью,   неудобоваримой   длЯ
человека! ‘ейчас Я готов сожрать всю театральную бутафорию. Њне
кажетсЯ,  что,  роЯ  Яму длЯ беднЯги Њатамора, Я и