  даже
полуоткрытых, среди сотен сверкающих  драгоценностЯми  ларцов  была  древнЯЯ
корона ”ранции, всЯ в алмазах, увенчаннаЯ царственным бриллиантом "ђегентом"
и стоившаЯ тридцать миллионов. € босые люди охранЯли эту корону.
     €так, нет больше жакерии. € Я соболезную ловким людЯм. ‘ нею исчез  тот
давний страх, который в последний раз произвел свое действие и  уже  никогда
больше не может быть применен в политике. ѓлавнаЯ пружина красного  призрака
сломана. ’еперь об этом знают все. ‘трашилище  больше  не  устрашает.  Џтицы
запросто обращаютсЯ с  пугалом,  чайки  садЯтсЯ  на  него,  буржуа  над  ним
смеютсЯ.


        ѓлава четвертаЯ. „‚Ђ „Ћ‹ѓЂ: ЃЋ„ђ‘’‚Ћ‚Ђ’њ € ЌЂ„…џ’њ‘џ

     Ќо рассеЯлась ли при этом всЯкаЯ социальнаЯ  опасность?  Љонечно,  нет.
†акериЯ не существует. Ћбщество может быть спокойно, кровь не  броситсЯ  ему
больше в голову; но оно должно поразмыслить о том, как ему  следует  дышать.
Ђпоплексии оно может не боЯтьсЯ, но есть  еще  чахотка.  ‘оциальнаЯ  чахотка
называетсЯ нищетой.
     ЏодтачивающаЯ изнутри болезнь не менее смертельна, чем удар молнии.
     Ѓудем же повторЯть неустанно: прежде всего нужно думать о  скорбЯщих  и
обездоленных, помогать им, дать им дышать свежим  воздухом,  просвещать  их,
любить, расширЯть их горизонт, щедро предоставлЯть им  во  всех  его  формах
воспитание,  всегда  подавать  им  пример  трудолюбиЯ,  но  не   праздности,
уменьшать тЯжесть отдельного, личного бремени, углублЯЯ познание общей цели,
ограничивать бедность, не ограничиваЯ богатство, создавать обширное поле длЯ
общественной и народной деЯтельности, иметь, подобно Ѓриарею, сто рук, чтобы
протЯнуть их во все стороны слабым и  угнетенным,  общими  силами  выполнить
великий долг,  открыв  мастерские  длЯ  всех  сноровок,  школы  -  длЯ  всех
способностей и училища - длЯ всех умов; увеличить заработок, облегчить труд,
уравновесить дебет и кредит, то есть привести в  соответствие  затрачиваемые
усилиЯ и возмещение, потребности и удовлетворение, - одним словом, заставить
социальную систему давать страдающим и невежественным больше света и  больше
благ. ‚от в чем перваЯ братскаЯ обЯзанность  -  пусть  человеколюбивые  души
этого не забывают; вот в  чем  перваЯ  политическаЯ  необходимость  -  пусть
эгоистичные сердца об этом знают.
     Ћднако - это только начало. ‡адача такова: труд не может быть  законом,
не будучи правом.
     Њы не развиваем свою мысль, ибо здесь это неуместно.
     …сли  природа  называетсЯ  провидением,  общество   должно   называтьсЯ
предвиденьем.
     €нтеллектуальный и нравственный рост  не  менее  важен,  чем  улучшение
материальных условий. ‡нание - это напутствие, мысль - перваЯ необходимость,
истина - пища, подобнаЯ хлебу. ђазум, изголодавшийсЯ по знанию  и  мудрости,
скудеет. Џожалеем же и желудки и умы,  лишенные  пищи.  …сли  есть  что-либо
более страшное, чем плоть, погибающаЯ от недостатка  хлеба,  так  это  душа,
умирающаЯ от жажды света.
     Џрогресс в целом стремитсЯ разрешить этот вопрос. Ќастанет день,  когда
все будут изумлены. ‘ возвышением  человеческого  рода  глубинные  его  слои
совершенно  естественно  выйдут  из  поЯса  бедствий.   “ничтожение   нищеты
свершитсЯ благодарЯ подъему общего уровнЯ.
     ’акое решение благословенно, и было бы ошибкой усомнитьсЯ в нем.
     Џравда, сила  прошлого  еще  очень  велика  в  наше  времЯ.  Ћно  опЯть
воспрЯнуло духом. ќто оживление трупа удивительно. Џрошлое шествует  вперед,
оно все ближе. Ћно кажетсЯ победителем; этот мертвец - завоеватель. Ћно идет
со своим воинством - суевериЯми, со своей шпагой  -  деспотизмом,  со  своим
знаменем - невежеством; оно выиграло десЯть сражений. Ћно  надвигаетсЯ,  оно
угрожает, оно смеетсЯ, оно у дверей. Ќе будем  отчаиватьсЯ.  Џродадим  поле,
где раскинул лагерь ѓаннибал.
     Њы верим - чего же нам опасатьсЯ?
     €деи не текут вспЯть, так же как и реки.
     Ќо пусть те, кто  не  хочет  будущего,  поразмыслЯт  над  этим.  ѓоворЯ
прогрессу "нет", они осуждают не будущее, а самих  себЯ.  Ћни  приговаривают
себЯ к тЯжелой болезни: они прививают себе прошлое. …сть только один  способ
отказатьсЯ от ‡автра: умереть.
     Њы же хотим, чтобы тело умерло как можно позже, а душа - никогда.
     „а, загадка раскроетсЯ, сфинкс  заговорит,  задача  будет  решена.  „а,
образ народа, намеченный восемнадцатым веком, будет завершен  девЯтнадцатым.
’олько глупец усомнитсЯ в этом! Ѓудущий расцвет, близкий  расцвет  всеобщего
благоденствиЯ - Явление, предопределенное небом.
     ’итанические порывы целого правЯт человеческими делами и приводЯт их  в
установленное времЯ к разумному состоЯнию, то есть к равновесию, то  есть  к
справедливости.  —еловечество  порождает  силу,  слагающуюсЯ  из  земного  и
небесного, и  она  же  руководит  им;  эта  сила  способна  творить  чудеса,
волшебные развЯзки длЯ нее не более трудны, чем необычайные  превращениЯ.  ‘
помощью  науки,  создаваемой  человеком,  и  событий,  ниспосылаемых  кем-то
другим, она не очень пугаетсЯ тех противоречий в постановке проблем, которые
посредственности кажутсЯ непреодолимыми.  Ћна  одинаково  искусно  извлекает
решение из сопоставлЯемых идей, как и  поучение  из  сопоставлЯемых  фактов;
можно ожидать  всего  от  обладающего  таинственным  могуществом  прогресса,
который однажды дал очную  ставку  ‚остоку  и  ‡ападу  в  глубине  гробницы,
заставив беседовать имамов с Ѓонапартом внутри пирамиды.
     Ђ пока  -  никаких  привалов,  колебаний,  остановок  в  величественном
шествии умов вперед. ‘оциальнаЯ философиЯ по существу есть наука и мир.  Љак
целью, так и необходимым  следствием  ее  деЯтельности  ЯвлЯетсЯ  успокоение
бурных  страстей   путем   изучениЯ   антагонизмов.   Ћна   исследует,   она
допытываетсЯ,  она  расчленЯет;  после  этого  она  соединЯет  наново.   Ћна
действует путем приведениЯ к  одному  знаменателю,  никогда  не  принимаЯ  в
расчет ненависть.
     Њы видели не раз, когда рассеивалось общество в бешеном вихре,  который
обрушиваетсЯ на людей историЯ полна крушений народов и  государств;  в  один
прекрасный день налетает это  неведомое,  этот  ураган,  и  уносит  с  собой
все - обычаи, законы, религии. –ивилизации €ндии, •алдеи,  Џерсии,  Ђссирии,
…гипта исчезли одна за другой. Џочему? Ќе знаем.  ‚  чем  коренЯтсЯ  причины
этих бедствий? Ќет ли здесь их вины? Ќе были ли они привержены какому-нибудь
роковому пороку, который их погубил? ‘колько приходитсЯ на долю самоубийства
в этой страшной смерти наций и  рас?  ‚се  это  вопросы  без  ответов.  Њрак
покрывает обреченные цивилизации. ђаз они тонут  -  значит  дали  течь,  нам
больше нечего сказать; и мы растерЯнно смотрим, как в глубине морЯ,  которое
именуетсЯ "прошлым", за огромными волнами-веками, гонимые страшным дыханием,
вырывающимсЯ из всех устьев тьмы, идут ко дну исполинские корабли - ‚авилон,
ЌиневиЯ, ’ир, ”ивы, ђим. Ќо там - мрак, а  здесь  -  Ясность.  Њы  не  знаем
болезней древних цивилизаций,  зато  знаем  недуги  нашей.  Њы  имеем  право
освещать ее всюду; мы созерцаем ее красоты и обнажаем ее уродства. ’ам,  где
налицо средоточие боли, мы применЯем зонд, и когда недомогание  установлено,
изучение причины приводит к  открытию  лекарств.  Ќаша  цивилизациЯ,  работа
двадцати веков, и чудовище и чудо; ради ее спасениЯ стоит потрудитьсЯ. € она
будет спасена. Џринести ей облегчение - это уже много; дать ей  свет  -  это
еще больше. ‚се труды новой социальной философии должны быть сведены к  этой
цели. ‚еликий долг  современного  мыслителЯ  -  выслушать  легкие  и  сердце
цивилизации.
     ЏовторЯем: такое исследование придает мужество, и настойчивым  призывом
к мужеству мы хотим закончить эти несколько  страниц  -  суровый  антракт  в
скорбной   драме.   Џод   бренностью   общественных   формаций   чувствуетсЯ
человеческое бессмертие. ‡емной шар не умирает оттого, что там и сЯм на  нем
встречаютсЯ раны-кратеры и лишаи - серные  сопки;  не  умирает  оттого,  что
вскрывшийсЯ, подобно  нарыву,  вулкан  извергает  лаву;  болезни  народа  не
убивают человека.
     € все же тот, кто наблюдает за социальной  клиникой,  порою  покачивает
головой. “ самых сильных, самых сердечных, самых разумных иногда  опускаютсЯ
руки.
     Ќастанет ли грЯдущее? ЉажетсЯ почти естественным задать  себе  подобный
вопрос, когда видишь такую страшную тьму. ’ак мрачно  зрелище  столкнувшихсЯ
лицом к лицу эгоистов и отверженных. “  эгоистов  -  предрассудки,  слепота,
порождаемаЯ богатством, аппетит, возрастающий вместе с опьЯнением, тупость и
глухота в результате благоденствиЯ, боЯзнь страданиЯ, котораЯ доходит у  них
до отвращениЯ к страдающим,  бесчувственнаЯ  удовлетворенность,  "Я",  столь
раздувшеесЯ, что заполнЯет собой  всю  душу;  у  отверженных  -  вожделение,
зависть, ненависть при виде наслаждений, неукротимые порывы человека-зверЯ к
утолению  желаний,  сердца,  полные  мглы,  печаль,   нужда,   обреченность,
невежество, непристойное и простодушное.
     ‘ледует ли еще устремлЯть взор к небу? Ќе  принадлежит  ли  различаемаЯ
нами в высоте светЯщаЯсЯ точка к числу тех, что  должны  погаснуть?  ‘трашно
видеть идеал затерЯнным в глубинах, маленьким, едва заметным, сверкающим, но
одиноким среди всех этих чудовищных глыб мрака, грозно  сгрудившихсЯ  вокруг
него; однако он не в большей опасности, чем звезда в пасти туч.


         * Љнига восьмаЯ. —Ђђ› € Џ…—Ђ‹€ * 


        ѓлава перваЯ. џђЉ€‰ ‘‚…’

     —итатель понЯл, что ќпонина, узнав сквозь решетку  обитательницу  улицы
Џлюме, куда ее послала Њаньон, начала с того,  что  отвела  от  улицы  Џлюме
бандитов, потом направила туда Њариуса,  а  Њариус  после  нескольких  дней,
проведенных в восторженном состоЯнии у этой  решетки,  влекомый  той  силой,
котораЯ притЯгивает магнит к железу, а влюбленного - к  камнЯм,  из  которых
сложено жилище его возлюбленной, проник, наконец, в сад Љозетты, как ђомео в
сад „жульетты.  …му  это  далось  даже  легче,  чем  ђомео;  ђомео  пришлось
перелезать через стену, а Њариусу - лишь слегка нажать на  один  из  прутьев
ветхой решетки, который шаталсЯ в своем  проржавленном  гнезде,  словно  зуб
старика. Њариус был худощав и легко проскользнул в образовавшеесЯ отверстие.
     Ћбычно на улице почти никого не было; к тому же Њариус поЯвлЯлсЯ в саду
ночью, и ему не грозила опасность, что его увидЯт.
     ЌачинаЯ с того благословенного и свЯтого часа,  когда  поцелуй  обручил
эти две души, Њариус приходил туда каждый вечер. …сли бы Љозетта в то  времЯ
полюбила человека бессовестного и развратного,  она  бы  погибла,  ибо  есть
щедрые сердца, отдающие себЯ целиком, и Љозетта принадлежала к  числу  таких
натур. Ћдно из великодушных свойств женщины - уступать. ‹юбви на той высоте,
где она совершенна, присуща  некаЯ  дивнаЯ  слепота  стыдливости.  Ќо  каким
опасностЯм подвергаетесь вы, благородные души! —асто вы отдаете  сердце,  мы
же берем тело. ‚аше сердце мы отвергаем, и вы с трепетом взираете на него во
мраке.  ‹юбовь  не  знает  середины:  она  или  губит,  или   спасает.   ‚сЯ
человеческаЯ судьба в этой дилемме. Ќикакой рок не ставит  более  неумолимо,
чем любовь, эту дилемму: гибель или спасение. ‹юбовь - жизнь,  если  она  не
смерть. Љолыбель, но и гроб. Ћдно и то же чувство говорит  "да"  и  "нет"  в
человеческом сердце. €з всего созданного богом именно человеческое сердце  в
наибольшей степени излучает свет, но, увы,  оно  же  источает  и  наибольшую
тьму.
     Џо изволению божьему Љозетта встретила любовь спасительную.
     Џока длилсЯ май 1832 года, каждую ночь в запущенном скромном саду,  под
сенью чащи, что ни день все более  благоуханной  и  густой,  поЯвлЯлись  два
существа, соединЯвшие в себе все сокровища целомудриЯ и  невинности,  полные
небесного блаженства, более близкие ангелам, чем людЯм, чистые, благородные,
упоенные, лучезарные, сиЯющие один длЯ другого во мраке. Љозетте над головой
Њариуса чудилсЯ венец, а Њариус вокруг Љозетты видел сиЯние. Ћни прикасались
друг к другу, смотрели друг на друга, держались за руки, прижимались один  к
другому; но был предел, которого они не преступали. Ќе потому, чтобы уважали
его; они не знали о нем.  Њариус  чувствовал  преграду  -  чистоту  Љозетты.
Љозетта чувствовала опору - честность Њариуса. Џервый поцелуй был  вместе  с
тем и последним. Џосле него Њариус только прикасалсЯ губами к руке,  косынке
или локону Љозетты. Љозетта была длЯ него ароматом, а не женщиной. Ћн вдыхал
ее. Ћна ни в чем не отказывала,  а  он  ничего  не  требовал.  Љозетта  была
счастлива, Њариус  удовлетворен.  Ћни  жили  в  том  восхитительном  сиЯнии,
которое можно назвать ослеплением души. ’о было первое невыразимое идеальное
объЯтие двух девственных существ, двух лебедей, встретившихсЯ на ћнгфрау.
     ‚ этот час любви, когда чувственность умолкает под всемогущим действием
душевного упоениЯ, Њариус, безупречный, ангельски чистый Њариус был способен
скорее пойти  к  продажной  женщине,  чем  приподнЯть  до  щиколотки  платье
Љозетты. Ћднажды лунной ночью Љозетта наклонилась, чтобы подобрать что-то  с
земли, и ее корсаж приоткрылсЯ на груди. Њариус отвел взглЯд в сторону.
     —то же происходило между этими двумЯ существами?  Ќичего.  Ћни  обожали
друг друга.
     Ќочью, когда они бывали  в  саду,  он  казалсЯ  местом  одушевленным  и
свЯщенным. ‚се цветы раскрывались вокруг них и  струили  им  фимиам,  а  они
раскрывали свои  души  и  изливали  их  на  цветы.  ‘ладострастнаЯ,  могучаЯ
растительность, опьЯненнаЯ, полнаЯ соков, трепетала вокруг этих детей, и они
произносили слова любви, от которых вздрагивали деревьЯ.
     —то же это были за слова? „уновениЯ.  €  только.  ќтих  дуновений  было
довольно, чтобы потрЯсти и взволновать  природу.  Њагическую  власть  их  не
поймешь, читаЯ на страницах книги эти беседы, созданные длЯ того, чтобы быть
унесенными и рассеЯнными, подобно дыму, ветерком, колеблющим листьЯ.  ‹ишите
шепот двух влюбленных мелодии, котораЯ льетсЯ из души и вторит ему,  подобно
лире, и  останетсЯ  лишь  тень;  вы  скажете:  "’олько  и  всего?"  „а,  да,
ребЯчество, повторение одного и того же, смех по пустЯкам, глупости,  вздор,
но это все, что есть в мире  возвышенного  и  глубокого.  …динственное,  что
стоит труда быть произнесенным и выслушанным!
     —еловек, который никогда не слышал таких пустЯков  и  таких  глупостей,
человек, который никогда их не произносил, - тупица и дурной человек.
     Љозетта говорила Њариусу:
     - ‡наешь?..
     (Џри всем том, несмотрЯ на божественную их невинность,  сами  не  знаЯ,
как это случилось, они перешли на "ты".)
     - ‡наешь? ЊенЯ зовут ќфрази.
     - ќфрази? „а нет же, тебЯ зовут Љозетта!
     - Ќет. Љозетта - довольно противное имЯ, его мне  дали,  когда  Я  была
маленькой. Ђ мое настоЯщее имЯ ќфрази. ’ебе разве  не  нравитсЯ  это  имЯ  -
ќфрази?
     - ЌравитсЯ, но Љозетта - вовсе не противное имЯ.
     - ђазве тебе оно больше нравитсЯ, чем ќфрази?
     - Ќ... да.
     - ‚ таком случае, мне тоже. Џравда, это красиво - Љозетта... ‡ови  менЯ
Љозеттой.
     …е улыбка превратила этот разговор в идиллию, достойную райских кущ.
     ‚ другой раз она пристально взглЯнула не него и воскликнула:
     - ‚ы прекрасны, вы красивы, вы остроумны, вы умны, вы, конечно, гораздо
ученее менЯ, но Я померЯюсь с вами вот в чем: "‹юблю тебЯ!"
     Њариусу, в его  неземном  упоении,  казалось,  что  он  слышит  строфу,
пропетую звездой.
     €ли еще: легонько ударив его, когда он кашлЯл, она сказала:
     - Ќе кашлЯйте. џ не хочу, чтобы кашлЯли  без  моего  позволениЯ.  Ћчень
невежливо кашлЯть и тревожить менЯ. џ хочу, чтобы ты чувствовал себЯ хорошо,
иначе Я буду очень несчастной. —то мне тогда делать?
     ‚се это было божественно.
     Љак-то Њариус сказал Љозетте:
     - Џредставь себе: одно времЯ Я думал, что тебЯ зовут “рсулой.
     Ћни смеЯлись над этим весь вечер.
     ‚ другой раз он вдруг воскликнул:
     - Ђ в один прекрасный  день,  в  ‹юксембургском  саду,  мне  захотелось
прикончить одного инвалида!
     Ќо он сразу оборвал себЯ. Џришлось бы сказать Љозетте о ее подвЯзке,  а
это было невозможно. ‚ этом чувствовалось неизведанное прикосновение  плоти,
перед которой отступала с каким-то свЯщенным ужасом  беспредельнаЯ  невиннаЯ
любовь.
     Њариус представлЯл себе жизнь с Љозеттой именно так, без чего бы то  ни
было иного:  приходить  каждый  вечер  на  улицу  Џлюме,  отодвигать  старый
податливый прут решетки, садитьсЯ рЯдом,  плечом  к  плечу,  на  этой  самой
скамейке, смотреть сквозь деревьЯ на мерцанье спускающейсЯ  на  землю  ночи,
прикасатьсЯ коленЯми  к  пышному  платью  Љозетты,  поглаживать  ноготок  ее
пальчика, говорить ей "ты", по очереди вдыхать запах цветка, - и так всегда,
бесконечно. ‚ысоко над ними проплывали  облака.  ‚сЯкий  раз,  когда  подует
ветер, он уносит с собой больше человеческих мечтаний, чем тучек небесных.
     Ќо все же эта  почти  суроваЯ  любовь  не  обходилась  без  ухаживаниЯ.
"ѓоворить комплименты" той, которую любишь, - это перваЯ форма ласки,  робко
испытывающее себЯ дерзновение. Љомплимент - это  нечто  похожее  на  поцелуй
сквозь вуаль. ‡атаеннаЯ чувственность прЯчет в нем сладостное  свое  острие.
Џеред сладострастием сердце отступает, чтобы еще сильнее  любить.  ‚ыражениЯ
нежности  Њариуса,  овеЯнные,  мечтой,  были,  если  можно  так  выразитьсЯ,
небесно-голубого цвета. Џтицы, когда они летают там, в вышине, близ  обители
ангелов, должны слышать  такие  слова.  Љ  ним,  однако,  примешивалось  все
жизненное, человеческое, положительное, на что был способен Њариус. ќто были
те слова, что говорЯтсЯ в гроте,  прелюдиЯ  к  тому,  что  будет  сказано  в
алькове;  лирическое  излиЯние,  смесь  сонета  и  гимна,  милые   гиперболы
воркующего влюбленного, утонченности обожаниЯ, собранные в букет и  издающие
нежный, божественный аромат, несказанный лепет сердца сердцу.
     - Ћ, как ты прекрасна! - шептал Њариус. - џ не смею смотреть на тебЯ. џ
могу лишь созерцать тебЯ. ’ы милость божиЯ. џ не знаю,  что  со  мной.  Љрай
твоего платьЯ, из-под которого показываетсЯ кончик  твоей  туфельки,  сводит
менЯ с ума. Ђ  когда  твоЯ  мысль  приоткрываетсЯ  -  какой  волшебный  свет
разливает она! ’ы удивительно умна. €ногда мне кажетсЯ, что  ты  сновидение.
ѓовори, Я слушаю,  Я  восторгаюсь  тобой.  Ћ  Љозетта!  Љак  это  странно  и
восхитительно! џ совсем обезумел. ‚ы очаровательны,  сударынЯ.  џ  глЯжу  на
твои ножки в микроскоп, а на твою душу - в телескоп.
     - џ люблю тебЯ немного больше, чем  любила  все  времЯ  с  сегоднЯшнего
утра, - говорила Љозетта.
     Ћтветы и вопросы чередовались в этом  разговоре,  неизменно  сводЯсь  к
любви, подобно тому как тЯготеют к центру зарЯженные электричеством бузинные
фигурки.
     ‚се существо Љозетты было воплощением наивности, простодушиЯ,  Ясности,
невинности, чистоты, света. Ћ ней можно было сказать, что она прозрачна.  Ќа
каждого, кто ее видел, она производила впечатление весны и утренней зари.  ‚
ее глазах словно блестела роса. Љозетта была предрассветным сиЯнием в образе
женщины.
     ‘овершенно естественно, что  Њариус,  обожаЯ  ее,  восхищалсЯ  ею.  Ќо,
право, эта маленькаЯ монастырка  прЯмо  со  школьной  скамьи,  беседовала  с
тончайшей проницательностью и порой говорила словами истины  и  красоты.  …е
болтовнЯ была настоЯщим разговором. Ћна не  ошибалась  ни  в  чем  и  судила
здраво. †енщина чувствует и говорит, повинуЯсь  кроткому  инстинкту  сердца,
вот откуда ее непогрешимость. ’олько женщина умеет сказать  слова  нежные  и
вместе с тем глубокие. Ќежность и глубина - в этом всЯ женщина; в  этом  все
небо.
     ‘реди этого полного счастьЯ у них каждый миг  навертывались  на  глазах
слезы. ђаздавленнаЯ божьЯ коровка, перо, выпавшее из гнезда, сломаннаЯ ветка
боЯрышника вызывали жалость: их упоение, повитое грустью, казалось,  просило
слез. ‚ернейший признак любви - умиленность, иногда почти мучительнаЯ.
     Ђ нарЯду с этим, - подобные противоречиЯ всего лишь игра света и  теней
в любви, - они охотно смеЯлись,  и  с  такой  восхитительной  свободой,  так
непринужденно, что порой походили на  мальчишек.  €  все  же,  неведомо  длЯ
сердец, опьЯненных целомудрием, неусыпнаЯ  природа  всегда  возле  них.  Ћна
здесь, со своей грубой и высокой целью, и как бы ни были непорочны  души,  в
самой невинной встрече наедине есть что-то  очаровательное  и  таинственное,
отличающее чету влюбленных от двух друзей.
     Ћни боготворили друг друга.
     ЌепреходЯщее и вечно движущеесЯ  существует  одновременно.  ‹юди  любЯт
друг друга, улыбаютсЯ друг другу, смеютсЯ,  делают  гримаски  уголками  губ,
сплетают пальцы, говорЯт друг другу "ты", и это  не  мешает  вечности.  „вое
влюбленных скрываютсЯ в вечере, в сумерках, в невидимом, вместе с птицами, с
розами; в ночи они обвораживают друг друга взглЯдом,  в  который  вкладывают
все свое сердце, они шепчут, они лепечут, и в это  самое  времЯ  необъЯтное,
равномерное движение светил полнит бесконечность.


        ѓлава втораЯ. “ЏЋ…Ќ€… ЏЋ‹Ќ›Њ ‘—Ђ‘’њ…Њ

     Ћни жили в полусне, ошеломленные  счастьем.  Ћни  не  замечали  холеры,
опустошавшей Џариж именно в этот месЯц. Ћни доверили  друг  другу  все,  что
только могли, но это "все" почти не заходило дальше сообщениЯ  имен.  Њариус
сказал Љозетте, что он  сирота,  что  его  зовут  Њариус  Џонмерси,  что  он
адвокат, что он живет писанием статей длЯ книготорговцев, что его  отец  был
полковник, герой, и что он, Њариус, поссорилсЯ со своим дедом, богачом.  …ще
он сказал, что он  барон,  но  это  не  произвело  никакого  впечатлениЯ  на
Љозетту. Њариус - барон? Ћна не понЯла. Ћна не знала, что это значит. Њариус
был Њариус. Ћ себе же она рассказала, что воспитывалась  в  монастыре  Њалый
Џикпюс, что у нее, как и у него, мать умерла, что ее  отца  зовут  ”ошлеван,
что он очень добрый и много помогает беднЯкам, но сам беден  и  ограничивает
себЯ во всем, не ограничиваЯ ее, Љозетту, ни в чем.
     Љак ни странно, но в той своего рода  симфонии,  в  которую  обратилась
жизнь Њариуса с тех пор, как он  увидел  Љозетту,  прошлое,  даже  недавнее,
стало таким смутным и далеким длЯ него, что все  рассказанное  ему  Љозеттой
вполне его  удовлетворЯло.  Ћн  даже  не  подумал  рассказать  ей  о  ночном
приключении в лачуге, о ’енардье, об ожоге, странном поведении и  непонЯтном
бегстве ее отца. Њариус мгновенно забыл все это; вечером он даже не помнил о
том, что делал утром, где завтракал, с кем разговаривал; в его ушах  звучали
мелодии, делавшие его глухим ко всему остальному, он существовал только в те
часы, когда видел Љозетту. € тогда, обретаЯ небо, он совершенно  естественно
забывал землю. €стомленные, они  оба  несли  непостижимое  бремЯ  бесплотных
наслаждений. ’ак живут сомнамбулы, которых называют влюбленными.
     Љто не испытал всего этого? “вы! ‡ачем наступает час, когда мы покидаем
эти небеса, и зачем жизнь продолжаетсЯ дальше?
     ‹юбовь почти целиком заступает место мысли. ‹юбовь - пламенное забвение
всего остального. Џотребуйте-ка логики у страсти! ‚ человеческом сердце  так
же  трудно  обнаружить  безупречную  логическую   свЯзь,   как   совершенную
геометрическую фигуру  в  небесном  механизме.  „лЯ  Љозетты  и  Њариуса  не
существовало ничего, кроме Њариуса и Љозетты. ‚есь мир вокруг них  рухнул  в
пустоту. Ћни жили золотым мгновением. Ќе было ничего впереди, ничего позади.
Њариус с трудом представлЯл себе,  что  у  Љозетты  есть  отец.  ЏамЯть  его
затмилась, что свойственно ослеплению. Ћ чем же разговаривали влюбленные? Њы
уже знаем: о цветах, о ласточках, о солнечном закате, о восходЯщей  луне,  о
всЯких  важных  вещах.  Ћни  сказали  друг   другу   все,   за   исключением
"остального". „лЯ влюбленных "остальное" -  ничто.  Ђ  отец,  действительнаЯ
жизнь, трущоба, бандиты, недавнее приключение - к чему это? € так ли  уж  он
уверен, что тот кошмар был реальностью? Ћни были вдвоем, обожали друг друга,
вот и все. Ќичего другого и  не  было.  ‚озможно,  ад  исчезает  позади  нас
оттого, что мы достигли раЯ. ђазве мы видели демонов? ђазве они  существуют?
ђазве мы дрожали от ужаса? ђазве мы страдали? Ћб  этом  мы  уже  не  помним.
ђозоваЯ дымка застилает все.
     ’ак и жили эти два  существа  на  недосЯгаемых  высотах,  со  всей  той
неправдоподобностью, котораЯ встречаетсЯ  в  природе:  ни  в  надире,  ни  в
зените, между человеком и серафимом, над земною грЯзью, под самым эфиром,  в
облаке; почти бесплотные, сама душа, само упоение; уже слишком  вознесенные,
чтобы ходить по земле, еще слишком обремененные естеством, чтобы исчезнуть в
лазури, подобные атомам, которые находЯтсЯ во взвешенном состоЯнии перед тем
как осесть; они жили, казалось, вне судьбы, не знаЯ обычной колеи  -  вчера,
сегоднЯ, завтра; зачарованные, изнемогающие, парЯщие;  порой  такие  легкие,
что могли унестись в бесконечное пространство;  почти  готовые  к  полету  в
вечность.
     Ћни дремали наЯву в этом баюкающем плавном качании. Ћ  дивный,  сладкий
сон действительности, усыпленной идеалом!
     €ногда, как  ни  хороша  была  Љозетта,  Њариус  закрывал  глаза  в  ее
присутствии. ‡акрыть глаза - это лучший способ видеть душу.
     Њариус и Љозетта не задавались вопросом, куда это  их  может  привести.
Ћни считали, что уже достигли конца пути. “ людей странное  притЯзание:  они
хотЯт, чтобы любовь вела их куда-нибудь.


        ѓлава третьЯ. Џ…ђ‚›… ’…Ќ€

     †ан ‚альжан ничего не подозревал.
     Љозетта, менее мечтательнаЯ, чем Њариус, была весела, и этого длЯ  †ана
‚альжана было довольно, чтобы чувствовать  себЯ  счастливым.  …е  мысли,  ее
сердечные  тревоги,  образ  Њариуса,  наполнЯвший  ее  душу,  нисколько   не
отразились  на  несравненной  чистоте  ее  прекрасного  лица,  невинного   и
улыбающегосЯ. Ћна была в том возрасте, когда девушка несет свою любовь,  как
ангел лилию.  €так,  †ан  ‚альжан  был  спокоен.  Љроме  того,  когда  между
влюбленными царит согласие, все идет очень хорошо;  кто-нибудь  третий,  кто
мог бы смутить их любовь,  находитсЯ  в  совершенном  заблуждении  благодарЯ
мелким предосторожностЯм, всегда одинаковым у всех влюбленных. ’ак,  Љозетта
никогда  не  возражала  †ану  ‚альжану.  Ћн  хочет  прогулЯтьсЯ?  Џрекрасно,
папочка. Ћн  хочет  остатьсЯ  дома?  Ћтлично.  Ћн  хочет  провести  вечер  с
Љозеттой? Ћна счастлива. Ћбычно он уходил к  себе  в  десЯть  часов  вечера,
поэтому Њариус поЯвлЯлсЯ в саду не раньше этого часа, услышав,  как  Љозетта
открывает застекленную дверь. ђазумеетсЯ,  днем  Њариуса  здесь  никогда  не
видели. †ан ‚альжан позабыл о существовании Њариуса. ’олько раз,  утром,  он
сказал Љозетте: "“ тебЯ спина в чем-то белом!" Ќакануне  вечером  Њариус,  в
порыве восторга, обнЯл Љозетту, и она нечаЯнно прислонилась к стене.
     ‘таруха ’усен,  рано  кончив  работу,  сразу  укладывалась  в  постель,
помышлЯЯ лишь о сне; она тоже ни о чем не догадывалась.
     Њариус ни разу не заходил в дом. Љогда он бывал в саду с Љозеттой,  то,
чтобы их не  услышали  и  не  увидели  с  улицы,  они  всегда  укрывались  в
углублении  возле  крыльца  и  сидели   там;   часто   вместо   беседы   они
довольствовались тем, что раз двадцать в минуту пожимали  друг  другу  руки,
глЯдЯ на ветки деревьев. …сли бы в эти мгновеньЯ молниЯ ударила  в  тридцати
шагах от них, то они бы  этого  не  заметили  -  так  глубоко  грезы  одного
погружались в грезы другого.
     Ќевинные  прозрачные  души!  —асы,  пронизанные  светом,  почти  всегда
одинаковы. ’акаЯ любовь - это вихрь лилейных лепестков и голубиных перьев.
     Њежду ними и улицей простиралсЯ  сад.  Љаждый  раз  Њариус,  приходЯ  и
уходЯ, тщательно вправлЯл прут от железной решетки на место, так что  в  ней
не было заметно ни малейшего изъЯна.
     Ћбычно он удалЯлсЯ около полуночи и шел к Љурфейраку. Љурфейрак говорил
Ѓаорелю:
     - Њожешь себе представить? Њариус ЯвлЯетсЯ домой в час ночи.
     - —то ж такого? - отвечал Ѓаорель. - ‚ тихом омуте черти водЯтсЯ.
     €ногда Љурфейрак, принЯв  серьезный  вид  и  скрестив  на  груди  руки,
говорил Њариусу:
     - Њолодой человек! ‚ы сбились с пути истинного.
     Љурфейрак, человек деловой, неблагосклонно взирал на отблеск  незримого
раЯ на лице Њариуса; неземные страсти были ему непонЯтны, они  выводили  его
из  терпениЯ,  и  порой  он  предъЯвлЯл  Њариусу  требование   вернутьсЯ   к
действительности.
     Ћднажды утром он обратилсЯ к нему со следующим увещеванием:
     - „орогой мой! ’ы мне  кажешьсЯ  человеком,  поселившимсЯ  на  луне,  в
царстве грез, в округе заблуждений, в столице Њыльные  пузыри.  Ќу  будь  же
добрым малым, скажи, как ее зовут?
     Ќо ничто не могло заставить Њариуса проговоритьсЯ.  Ћн  дал  бы  скорее
вырвать  себе  ногти,  чем  произнес  бы  один  из  грех  свЯщенных  слогов,
составлЯвших волшебное имЯ - Љозетта. €стиннаЯ любовь лучиста, как  зарЯ,  и
безмолвна, как могила. Ћднако Љурфейрак видел в Њариусе новое:  его  сиЯющую
счастьем молчаливость.
     ‚ течение этого  сладостного  маЯ  Њариус  и  Љозетта  познали  великое
блаженство.
     ЏоссоритьсЯ и говорить друг другу "вы" только длЯ того, чтобы с большим
наслаждением сказать потом "ты";
     „олго рассказывать друг другу, со  всеми  подробностЯми,  о  людЯх,  до
которых им не было никакого  дела,  -  лишнее  доказательство  того,  что  в
восхитительной опере, котораЯ зоветсЯ  любовью,  либретто  почти  ничего  не
значит;
     „лЯ Њариуса - слушать, как Љозетта говорит о нарЯдах;
     „лЯ Љозетты - слушать, как Њариус говорит о политике;
     ЏрислушиватьсЯ,  прижавшись  друг  к  другу,  к  грохоту   колЯсок   на
‚авилонской улице;
     ‘мотреть на звезду в небесах или на светлЯка в траве;
     ‚месте молчать - наслаждение еще большее, чем беседовать;
     € т. д., и т. д.
     Њежду тем надвигалась гроза.
     Ћднажды вечером Њариус, направлЯЯсь на свидание, проходил  по  бульвару
€нвалидов; по-обыкновению, он шел, опустив  голову;  собираЯсь  свернуть  на
улицу Џлюме, он услышал, как кто-то сказал совсем близко от него:
     - „обрый вечер, господин Њариус!
     Ћн поднЯл голову и узнал ќпонину.
     ќто произвело на него необычайное впечатление. Ћн ни разу  не  вспомнил
об этой девушке с того самого днЯ, когда она привела его на улицу Џлюме;  он
ее больше не видел,  и  она  исчезла  из  его  памЯти.  ЋбЯзанный  ей  своим
счастьем, он мог быть только благодарен ей, и, однако, ему была тЯгостна эта
встреча.
     Ћшибочно думать, что любовь,  если  она  счастлива  и  чиста,  приводит
человека к совершенству; она ведет  его,  -  мы  это  уже  установили,  -  к
забвению. ‚ этом состоЯнии человек забывает о возможности быть дурным, но он
забывает  и  о  возможности  быть  хорошим.   Ѓлагодарность,   долг,   самые
значительные, самые неотвЯзные воспоминаниЯ исчезают. ‚о всЯкое другое времЯ
Њариус совсем иначе отнессЯ бы к ќпонине. Џоглощенный Љозеттой, он  даже  не
совсем Ясно отдавал себе  отчет  в  том,  что  эту  девушку  зовут  ќпониной
’енардье, что она носила имЯ, начертанное в завещании его отца, -  то  самое
имЯ, длЯ  которого  несколько  месЯцев  назад  он  бы  с  такой  готовностью
пожертвовал собой. Њы показываем Њариуса без прикрас. „аже образ отца слегка
побледнел в его душе под Яркими лучами любви.
     - Ђх, это вы, ќпонина? - ответил он с некоторым замешательством.
     - Џочему вы говорите мне "вы"? ђазве Я вам сделала что-нибудь дурное?
     - Ќет, - ответил он.
     Љонечно, он ничего не имел против нее. ђовно ничего. Ќо он  чувствовал,
что теперь не мог поступить  иначе:  говорЯ  "ты"  Љозетте,  он  должен  был
говорить "вы" ќпонине.
     Ћн молча смотрел на нее.
     - ‘кажите же... - начала она и  запнулась.  Њожно  было  подумать,  что
этому созданию, такому беззаботному и дерзкому когда-то,  недоставало  слов.
Ћна пыталась улыбнутьсЯ и не могла.
     - Ќу!.. - снова начала она.
     Џотом опЯть замолчала, потупив глаза.
     - Џокойной ночи, господин Њариус! - вдруг резко сказала она и ушла.


        ѓлава четвертаЯ. ЉќЃ ЏЋ ЂЌѓ‹€‰‘Љ€ - ’Ћ, —’Ћ ЉЂ’€’‘џ. Ђ ЌЂ ЂђѓЋ - ’Ћ, —’Ћ ‹Ђ…’

     Ќа следующий день (это было 3 июнЯ, а 3 июнЯ 1832 года - дата,  которую
следует указать по причине важных событий, нависших  в  то  времЯ  грозовыми
тучами над горизонтом Џарижа) Њариус  с  наступлением  темноты  шел  той  же
дорогой, что и накануне, полный тех  же  восторженных  мыслей;  вдруг  между
деревьЯми бульвара  он  заметил  приближавшуюсЯ  к  нему  ќпонину.  „ва  днЯ
подрЯд - это уже слишком. Ћн свернул с  бульвара,  пошел  другой  дорогой  и
направилсЯ к улице Џлюме по улице Џринца.
     ‚от почему ќпонина шла за ним до самой улицы Џлюме,  чего  она  еще  ни
разу не делала. „о сих пор она удовлетворЯлась тем, что  смотрела  на  него,
когда он проходил по бульвару, не пытаЯсь пойти к  нему  навстречу,  и  лишь
накануне она попыталась с ним заговорить.
     €так, ќпонина пошла за ним, а он этого не  заметил.  Ћна  увидела,  как
Њариус отодвинул прут решетки и проскользнул в сад.
     "‘мотри-ка! - сказала она себе. - €дет к ней в дом!"
     Ћна подошла к решетке, пощупала прутьЯ и без труда нашла  тот,  который
отодвинул Њариус.
     - Ќу нет, черта с два! - сердито пробормотала она. € уселась на цоколе,
рЯдом с прутом, словно охранЯЯ его.  ќто  было  в  том  темном  уголке,  где
решетка соприкасалась с  соседней  стеной  и  где  разглЯдеть  ќпонину  было
невозможно.
     ’ак она провела больше часа,  не  двигаЯсь,  затаив  дыхание,  терзаЯсь
своими мыслЯми.
     —асов в десЯть вечера один из двух или трех прохожих  на  улице  Џлюме,
старый запоздавший буржуа,  торопившийсЯ  поскорее  миновать  это  пустынное
место, пользовавшеесЯ дурной славой, поравнЯлсЯ с решеткой сада и, подойдЯ к
углу между решеткой и стеной, услышал глухой угрожающий голос.
     - Њожно поверить, что он приходит сюда каждый вечер!
     Џрохожий осмотрелсЯ кругом, никого не увидел, не отважилсЯ посмотреть в
этот черный угол и очень испугалсЯ. Ћн ускорил шаг.
     Џрохожий имел основаниЯ торопитьсЯ, потому что немного  времени  спустЯ
на углу улицы Џлюме показались шесть человек, шедших  порознь  на  некотором
расстоЯнии друг от друга у самой стены; их можно было принЯть за подвыпивший
ночной дозор.
     Џервый, подойдЯ к  решетке  сада,  остановилсЯ  и  подождал  остальных;
спустЯ минуту здесь сошлись все шестеро.
     ќти люди начали тихо переговариватьсЯ.
     - ’уткайль! - сказал один из них.
     - …сть ли кэб в саду? - спросил другой.
     - Ќе знаю. Ќа всЯкий случай Я захватил шарик. „адим ему сжевать.
     - …сть у тебЯ мастика, чтобы высадить стеклЯшку?
     - …сть.
     - ђешетка стараЯ, - добавил пЯтый, говоривший голосом чревовещателЯ.
     - ’ем лучше, - сказал второй. - ‡начит, не завизжит под скрипкой, и  ее
нетрудно будет разделать.
     естой, до  сих  пор  еще  не  открывавший  рта,  принЯлсЯ  исследовать
решетку, как это делала ќпонина час назад, пробуЯ каждый  прут  и  осторожно
раскачиваЯ его. ’ак он дошел до прута, который был расшатан Њариусом. ’олько
он собралсЯ схватить этот прут, как чьЯ-то  рука,  внезапно  поЯвившаЯсЯ  из
темноты, опустилась на его плечо, он  почувствовал  резкий  толчок  прЯмо  в
грудь, и хриплый голос негромко произнес:
     - ‡десь есть кэб.
     € тут он увидел стоЯвшую перед ним бледную девушку.
     Ћн испытал потрЯсение, которое вызывает неожиданность. Ћн  словно  весь
ощетинилсЯ; нет ничего  отвратительней  и  страшней  зрелища  потревоженного
хищного зверЯ; один его испуганный вид уже пугает. Ћтступив, он  пробормотал
заикаЯсь:
     - ќто еще что за потаскуха?
     - ‚аша дочь.
     „ействительно, это была ќпонина, а говорила она с ’енардье.
     Џри поЯвлении ќпонины ‡венигрош, †ивоглот, Ѓабет,  Њонпарнас  и  Ѓрюжон
бесшумно  приблизились,  не  спеша,  молча,  со  зловещей   медлительностью,
присущей людЯм ночи.
     ‚ их руках можно было различить какие-то мерзкие инструменты.  †ивоглот
держал кривые щипцы, которые у воров называютсЯ "косынкой".
     - ’ы что здесь делаешь? —его тебе от нас надо? ‘ ума сошла, что  ли?  -
приглушенным голосом воскликнул ’енардье. - Џришла мешать нам работать?
     ќпонина расхохоталась и бросилась ему на шею.
     - џ здесь, милый папочка, потому что Я  здесь.  ђазве  мне  запрещаетсЯ
посидеть на камушках? Ђ вот вам тут нечего делать. ‡ачем вы сюда пришли, раз
тут сухарь? ‚едь Я сказала Њаньон: "‡десь нечего делать". Ќу,  поцелуйте  же
менЯ, дорогой папочка! Љак Я давно вас не видела! ‡начит, вы на воле?
     ’енардье попыталсЯ высвободитьсЯ из объЯтии ќпонины и прорычал:
     - Ћтлично. Џоцеловала - и довольно. „а, Я на воле. “же не в  неволе.  Ђ
теперь ступай.
     Ќо ќпоннна не отпускала его - и удвоила свою нежность:
     - Џапочка! Љак же вы это устроили? Љакой вы умный, если  сумели  оттуда
выбратьсЯ. ђасскажите мне  про  это!  Ђ  мама?  ѓде  мама?  ‘кажите,  что  с
маменькой?
     - Ћна здорова, - ответил ’енардье. - ‚прочем, не  знаю,  говорЯт  тебе,
пусти менЯ и проваливай.
     - Ќи за что не уйду, - жеманничала ќпонина с видом балованного ребенка.
- ‚ы прогонЯете менЯ, а Я не видела вас четыре месЯца и  едва  успела  разок
поцеловать.
     € тут она снова обнЯла отца за шею.
     - Ђх, черт, как это глупо! - не выдержал Ѓабет.
     - Њы терЯем времЯ! - крикнул †ивоглот. - ’ого и глЯди поЯвЯтсЯ легавые.
     ѓолос чревовещателЯ продекламировал двустишие:

     „лЯ поцелуев - свой черед,
     “ нас теперь не Ќовый год.

     ќпонина повернулась к пЯти бандитам.
     -  Ђ,  да  это   господин   Ѓрюжон!   ‡дравствуйте,   господин   Ѓабет!
‡дравствуйте, господин ‡венигрош! ‚ы менЯ не узнаете, господин †ивоглот? Љак
поживаешь, Њонпарнас?
     - Ќе беспокойсЯ, все тебЯ узнали! - проворчал ’енардье. - ‡дравствуй  и
прощай, брысь отсюда! Ћставь нас в покое.
     - ‚ этот час курам спать, а лисицам гулЯть, - сказал Њонпарнас.
     - Ќам надо тутго поработать, понЯтно? - прибавил Ѓабет.
     ќпонина схватила за руку Њонпарнаса.
     - Ѓерегись! ЋбрежешьсЯ, - у менЯ перо в руке, - предупредил тот.
     - Њонпарнас,  миленький,  -  кротко  молвила  ќпонина,  -  люди  должны
доверЯть друг другу. ђазве Я не дочь своего отца? ѓосподин  Ѓабет,  господин
†ивоглот! ‚едь это мне поручили выЯснить дело.
     Џримечательно, что ќпонина не говорила больше на арго. ‘  тех  пор  как
она познакомилась с Њариусом, этот Язык стал длЯ нее невозможен.
     ‘воей маленькой, слабой, костлЯвой рукой, похожей на руку скелета,  она
сжала толстые грубые пальцы †ивоглота и продолжала:
     - ‚ы же знаете, что Я не дура. Њне же всегда доверЯют. џ вам  оказывала
при случае услуги.  Ќу  так  вот,  Я  навела  справки.  ‚идите  ли,  вы  зрЯ
подвергаете себЯ опасности. …й-богу, вам нечего делать в этом доме.
     - ’ам одни женщины, - сказал †ивоглот.
     - Ќет. ‚се выехали.
     - Ђ свечи остались! - заметил Ѓабет.
     € показал ќпонине на  свет,  мелькавший  сквозь  верхушки  деревьев  на
чердаке флигелЯ. ќто бодрствовала ’усен, развешивавшаЯ белье длЯ просушки.
     ќпонина сделала последнюю попытку.
     - Ќу и что ж! - сказала она. - ’ам совсем бедные люди, это домишко, где
не найдешь ни одного су.
     - Џошла к черту! - вскричал ’енардье. - Љогда мы  перевернем  весь  дом
вверх дном, тогда мы тебе скажем, что там есть: рыжики,  белЯки  или  медный
звон.
     Ћн оттолкнул ее, чтобы пройти вперед.
     - ѓосподин Њонпарнас, дружочек, - сказала ќпонина, - вы  такой  славный
малый, прошу вас, не ходите туда!
     - Ѓерегись, напорешьсЯ на нож! - ответил Њонпарнас.
     ’енардье свойственным ему решительным тоном заЯвил:
     - Џроваливай, бесовка, и предоставь мужчинам делать свое дело.
     ќпонина отпустила руку Њонпарнаса, за которую она снова было уцепилась.
     - ‡начит, вы хотите войти в этот дом? - спросила она.
     - ’олько сунуть нос! - ухмылЯЯсь, заметил чревовещатель.
     ’огда она прислонилась спиной к решетке, став лицом  к  вооруженным  до
зубов бандитам, которым ночь придавала сходство с демонами, и тихим  твердым
голосом сказала:
     - Ќу, а Я не хочу.
     Ћни  остолбенели  от  изумлениЯ.   —ревовещатель,   однако,   все   еще
посмеивалсЯ. Ћна заговорила снова:
     - „рузьЯ! ‘лушайте менЯ внимательно. Ќе в том дело. ’еперь Я вам скажу.
…сли вы войдете в сад, если дотронетесь до решетки, Я закричу, начну стучать
в ворота, подыму народ, кликну полицейских, сделаю  так,  что  вас  захватЯт
всех шестерых.
     - ‘ нее станетсЯ, - тихо сказал ’енардье Ѓрюжону и чревовещателю.
     Ћна трЯхнула головой и прибавила:
     - ЌачинаЯ с моего папеньки!
     ’енардье подошел к ней.
     - Џодальше от менЯ, старикан! - предупредила она.
     Ћн отступил, ворча сквозь зубы: "ЉакаЯ муха ее укусила?" € прибавил:
     - ‘ука!
     Ћна засмеЯлась злобным смехом.
     - Љак вам угодно, а все-таки вы не войдете. џ не  сука,  потому  что  Я
дочь волка. ‚ас шестеро, но что мне до того?  ‚ы  мужчины.  Ќу  так  вот:  Я
женщина. € Я вас не боюсь, не думайте. ѓоворЯт вам: вы - не войдете  в  этот
дом, потому что мне это не нравитсЯ. ’олько подойдите, Я залаю.  џ  вам  уже
объЯснила: кэб - это Я. Џлевать мне на вас на всех. €дите своей дорогой,  вы
мне надоели! Џроваливайте, куда хотите, а сюда не ЯвлЯйтесь, Я запрещаю вам!
‚ы менЯ ножом, а Я вас туфлей, мне все равно. Ќу-ка  попробуйте,  подойдите!
ђасхохотавшись, она шагнула навстречу бандитам; вид ее был ужасен.
     - …й-ей, не  боюсь!  ‚се  одно,  нынче  летом  мне  голодать,  а  зимою
мерзнуть. Џросто смех с этим дурачьем