у  исполнилось  шестнадцать,  был  чересчур
красив длЯ мужчины; его нежное румЯное лицо, стройнаЯ, словно точенаЯ фигура
и переливы его мЯгкого голоса пробуждали в людЯх тот  смешанный  интерес,  с
каким мы обычно наблюдаем, как в  юноше  сквозь  еще  отроческую  незрелость
пробиваютсЯ  первые  побеги  силы,  которым  в  будущем  суждено  вырасти  и
окрепнуть, и наполнЯли сердца родителей той ревнивой тревогой,  с  какой  мы
следим за погодой теплым, но сумрачным весенним утром: мы радуемсЯ разлитому
в небе спокойному сиЯнию зари, однако боимсЯ, что еще до полуднЯ лазурь  его
будет затЯнута тучами. ‚  дочерЯх,  €несе  и  ћлии,  была  особаЯ  прелесть,
отличающаЯ  северЯнок:  пышные  золотые  кудри,   большие   голубые   глаза,
белоснежнаЯ шеЯ и тонкие руки, нежные щеки, румЯнец которых сочетал  в  себе
цвета розы и персика; когда  они  в  чем-нибудь  помогали  своим  родителЯм,
девушки были похожи на  двух  юных  ѓеб  {1},  разносЯщих  чаши,  содержимое
которых они одним своим прикосновением могут превратить в нектар.
     ќтим девочкам очень рано привелось испытать на себе  гнетущее  действие
тех тЯгот, которые приходилось переживать их родителЯм;  самые  нежные  годы
детства уже научили их боЯзливей  походке,  шепоту,  тревожным,  вопрошающим
взглЯдам, словом, всему тому, чему постоЯннаЯ нужда  в  семье  научает  даже
детей и что родителЯм их бывает особенно горько видеть. ’еперь же  ничто  не
сдерживало их порывы, и улыбка, редкаЯ гостьЯ у них на губах,  начинала  уже
привыкать к ним и чувствовать себЯ там  как  дома,  робость  же  их  прежних
привычек теперь только приЯтно оттенЯла присущий поре  молодости  и  счастьЯ
избыток чувств. ЏрЯмо напротив этой группы, где Яркость красок сочеталась  с
удивительной нежностью теней, сидели старики  -  престарелые  дед  и  бабка.
Љонтраст был разителен; не было ни  одного  свЯзующего  звена,  ничего,  что
могло бы как-то сблизить тех и других; от самых ранних и прелестных весенних
цветов вы попадали к цветам увЯдшим и примЯтым  к  земле  холодным  дыханием
зимы. Ќо в облике этих стариков было все же нечто такое, что  ласкало  взор;
’енирс и ‚оуверман {2} оценили бы и их сухопарые строгие фигуры, и старинную
одежду больше, нежели очарование юности и нарЯдные одеЯниЯ  их  внуков.  Ћба
были одеты весьма странно - на немецкий лад; на старике  была  душегрейка  и
шапочка, а на старухе - плоеный воротник, корсаж и похожий на скуфейку чепец
с длинными крыльЯми, сквозь которые видны были прЯди седых, но очень длинных
волос, обрамлЯвших изрытые морщинами щеки; лица  обоих  светились  радостной
улыбкой, напоминавшей собою холодную улыбку,  какою  озарЯет  зимние  долины
заходЯщее солнце. Ћни не могли расслышать милых настоЯний  сына  и  невестки
угощатьсЯ роскошной и обильной едой, подобной которой они никогда не  видели
в своей очень скромно прожитой жизни,  но  тем  не  менее  они  кланЯлись  и
улыбались с той благодарностью, котораЯ  бывает  одновременно  и  обидной  и
приЯтной  сердцу  любЯщего  сына  и  дочери.  “лыбались  они  также  красоте
ќбергарда и своих внучек, отчаЯнным проказам Њорица, который  резвилсЯ  и  в
радости и в горе, улыбались всему, что говорилось за столом,  хоть  половины
сказанного не слышали, и всему,  что  видели,  хоть  и  очень  мало  чем  из
виденного могли насладитьсЯ. € эта _улыбка старости_,  это  кроткое  приЯтие
всех удовольствий юного возраста, смешанное с уверенным предвкушением  более
чистого и совершенного блаженства, придавало поистине  ангельское  выражение
их лицам, на которых без этого не было бы ничего, кроме увЯданиЯ и упадка.
     ‘емейное празднество это  было  отмечено  обстоЯтельствами,  достаточно
характерными длЯ его участников. ‚альберг (сам человек  очень  воздержанный)
настоЯтельно упрашивал отца выпить больше вина, чем было в обычае старика, и
тот учтиво отклонил эти настоЯниЯ. Ћднако сын не  унималсЯ,  и  просьбы  его
были  так  сердечны,  что  отец  его  согласилсЯ,   решив   этим   доставить
удовольствие сыну, а не себе.
     Њладшие дети в это  времЯ  ласкались  к  бабке  так  шумно,  как  умеют
ласкатьсЯ только дети. Њать начала их корить за эту возню.
     - Ќичего, пусть играют, - решила добросердечнаЯ старушка.
     - Ќо ведь они же беспокоЯт вас, маменька, - сказала жена ‚альберга.
     -  Ќедолго   им   осталось   менЯ   беспокоить,   -   ответила   бабка,
многозначительно улыбаЯсь.
     - Ќе правда ли, отец, как вырос наш ќбергард? - спросил ‚альберг.
     - Џоследний раз, когда Я его видел,  -  ответил  дед,  -  мне  пришлось
наклонЯтьсЯ, чтобы его поцеловать, а теперь вот, должно быть,  ему  придетсЯ
наклонЯтьсЯ, чтобы поцеловать менЯ. - ‚ то же мгновение ќбергард  кинулсЯ  в
отверстые  объЯтиЯ  старика,  руки  которого  дрожали,  и  припал  губами  к
белоснежной бороде деда.
     - ЏрижимайсЯ крепче, дитЯ мое, - сказал растроганный  отец,  -  дал  бы
бог, чтобы тебе всегда приходилось целовать только такие чистые губы.
     - €наче и быть не может, отец, - сказал впечатлительный юноша,  краснеЯ
от охватившего его волнениЯ, - Я хотел бы всю  жизнь  целовать  только  губы
тех, кто будет менЯ благословлЯть, как благословлЯет сейчас дедушка.
     - € ты хочешь, - весело сказал старик, - чтобы всю жизнь  благословение
приходило тебе только из сморщенных старческих губ?
     Џри этих словах стоЯвший за спиной старика ќбергард  покраснел.  ‚  это
времЯ ‚альберг услышал, что часы пробили тот час, когда, в благоденствии или
невзгодах, он привык созывать семью на  молитву;  он  знаком  призвал  детей
встать, и те шепотом передали это приглашение старшим.
     -  „а  будет  благословен  господь,  -  сказала  бабка   в   ответ   на
произнесенные шепотом слова внука.
     ‘казав это, она опустилась на колени. ‚нуки  поддерживали  ее  с  обеих
сторон.
     - „а будет благословен господь... - отозвалсЯ старик, преклонЯЯ свои  с
трудом сгибавшиесЯ колена и снимаЯ шапочку. - „а будет  благословен  господь
наш, "как тень от высокой скалы в земле жаждущей"  {3},  -  продолжал  он  и
опустилсЯ на колени, в то времЯ  как  ‚альберг,  прочтЯ  главу  или  две  из
немецкой Ѓиблии,  произнес  молитву  на  случай,  просЯ  господа,  чтобы  он
преисполнил сердца  их  признательностью  за  снизошедшее  к  ним  на  времЯ
благоденствие и сподобил их  так  пройти  сквозь  все  временное,  чтобы  не
потерЯть потом из-за него блаженства вечного {4}. Џо окончании  молитвы  все
поднЯлись и приветствовали друг друга с той любовью, корни которой уходЯт за
пределы земного,  а  цветы,  какими  бы  ничтожными  и  бесцветными  они  ни
показались взорам человека  на  этой  бесплодной  земле,  принесут,  однако,
небывалые плоды в саду небесном. Ћтрадно  было  видеть,  как  дети  помогали
старикам подниматьсЯ с колен, и еще отраднее было слышать, как, расставаЯсь,
все желали друг другу спокойной ночи. †ена ‚альберга  с  особенным  усердием
заботилась о том, чтобы старикам жилось у них хорошо, и  ‚альберг  покорЯлсЯ
ей с той гордой признательностью, котораЯ становитсЯ еще возвышенней,  когда
благие поступки совершаем не мы сами, а те, кто нас любит.  ђодителей  своих
он любил, но особенно гордилсЯ тем, что их любит жена - за то, что  это  его
родители. Ќа постоЯнные  просьбы  детей  разрешить  им  помочь  старикам  он
отвечал: "Ќет, дети мои, ваша мать сделает это лучше  вас,  она  всегда  все
делает лучше". ’ем временем дети его, следуЯ позабытому уже  теперь  обычаю,
опустились перед ним на колени. Ђасково,  дрожащей  от  волнениЯ  рукою,  он
сначала коснулсЯ курчавых волос любимца своего  ќбергарда,  голова  которого
гордо высилась над головами стоЯвших на коленЯх сестер и Њорица,  который  с
безудержной, но извинительной  длЯ  его  счастливого  возраста  беспечностью
смеЯлсЯ, не вставаЯ с колен.
     - „а благословит вас господь! - сказал ‚альберг, -  да  благословит  он
всех вас и да сделает он вас такими же добрыми, как ваша мать, и  такими  же
счастливыми, как счастлив сегоднЯ ваш отец.
     ‘казав это, он отвернулсЯ и заплакал.


                                ѓлава XXVII

                                             ...quaeque ipsa miserrima vidi,
                                             et quorum pars magna fui *.
                                                                    ‚ергилий
                                             {* ...тЯгчайшие бедствиЯ видел,
                                        „а и многие пережил сам {1} (лат.).}

     †ену  ‚альберга,  котораЯ  от  природы  отличалась   ровным   спокойным
характером и которую нужда и горе приучили всегда ожидать  от  жизни  самого
худшего, негаданно наступившее благоденствие не привело в такой восторг, как
ее детей и даже стариков. …е преследовали мысли, которыми она не делилась  с
мужем; порою она даже сама не хотела  себе  в  них  признаватьсЯ;  и  одному
только  свЯщеннику,  который  часто  посещал  их  и  которого  ѓусман  щедро
одаривал, она открыла их со всей прЯмотой. Ћна  сказала,  что,  как  она  ни
признательна брату за тот  достаток,  который  у  них  сейчас  поЯвилсЯ,  ей
хотелось бы, чтобы детЯм ее было позволено обучитьсЯ какому-нибудь  ремеслу,
чтобы себЯ прокормить, и чтобы те деньги,  которые  ѓусман  расточал  на  их
светское воспитание, были употреблены на то, чтобы обеспечить им возможность
не только содержать себЯ самих, но и помогать родителЯм. Ћна даже намекнула,
что благожелательное отношение к ней брата  может  впоследствии  изменитьсЯ,
особенно подчеркиваЯ при этом то обстоЯтельство, что дети ее в  этой  стране
чувствуют себЯ чужеземцами, что они совершенно не знают испанского  Языка  и
что религиЯ €спании не внушает им ничего, кроме отвращениЯ; очень мЯгко,  но
вместе с тем и решительно она обрисовала те опасности, которые  подстерегают
семью  чужеземцев-еретиков  в  католической  стране,  и  умолЯла  свЯщенника
повлиЯть на брата и посодействовать тому, чтобы он  щедротами  своими  помог
детЯм ее встать на ноги и приобрести независимость, как если бы...  тут  она
замолчала.
     „обрый и дружелюбно настроенный к ней свЯщенник -  а  он  действительно
был и тем и другим - выслушал ее очень внимательно; сначала он,  словно  длЯ
того чтобы исполнить свою обЯзанность, принЯлсЯ уговаривать  ее  отступитьсЯ
от ее  еретических  убеждений,  утверждаЯ,  что  это  единственное  средство
примиритьсЯ  с  господом  и  с  братом,  а  потом,  получив  спокойный,   но
решительный отказ, дал ей наилучший мирской совет, сводившийсЯ к  тому,  что
ей следует беспрекословно исполнЯть все желаниЯ брата  и  воспитывать  детей
так, как того хочет он, тратЯ на это все те деньги, которые он им так  щедро
дарит. Ћн добавил en confiance {„оверительно (франц.).}, что, хотЯ в течение
всей его долгой жизни ѓусмана нельзЯ было  заподозрить  ни  в  какой  другой
страсти,  кроме  одной  -  накопить  побольше  денег,  теперь  он  обуреваем
стремлением, отвлечь от которого его  значительно  труднее:  он  решил,  что
наследники его состоЯниЯ должны преуспевать  во  всем,  что  может  украсить
человека светского, ни в  чем  не  уступаЯ  отпрыскам  самых  знатных  родов
€спании.  ‡акончил  же  он  опЯть-таки  тем,  что  посоветовал  ей  во  всем
беспрекословно подчинЯтьсЯ желаниЯм  брата,  и  жена  ‚альберга  согласилась
последовать этому совету, хоть и со слезами, которые она пыталась скрыть  от
свЯщенника и которые успела насухо утереть перед тем, как подойти к мужу.
     ’ем временем план ѓусмана  стремительно  осуществлЯлсЯ.  Ћн  нанЯл  длЯ
‚альберга прекрасный дом; теперь и сыновьЯ и дочери музыканта  были  отлично
одеты и жили в роскошных покоЯх. € хотЯ образование в €спании всегда стоЯло,
- да и сейчас еще продолжает стоЯть, - на весьма  низком  уровне,  они  были
обучены всему тому, что по тогдашним понЯтиЯм пристало знать отпрыскам истых
идальго {2}. ѓусман строго-настрого запретил не  только  какие-либо  попытки
подготовить их к трудовой  жизни,  но  даже  само  упоминание  о  ней.  Ћтец
торжествовал, а мать сожалела об этом, однако скрывала чувства свои ото всех
и утешала  себЯ  мыслью,  что  то  блестЯщее  светское  воспитание,  которое
получают теперь ее дети, в конце  концов  может  пригодитьсЯ  им  в  трудное
времЯ: все перенесенные этой  женщиной  несчастьЯ  научили  ее  смотреть  на
будущее с тревогой, и взглЯд ее даже в самом Ярком солнечном луче, озарЯвшем
ее жизнь, с какой-то зловещей зоркостью отыскивал темное пЯтнышко.
     ’ребованиЯ  ѓусмана  исполнЯлись  -  семьЯ  жила  в  роскоши.  Њолодежь
погружалась в новую длЯ нее жизнь с той жадностью, какой можно было  ожидать
от жаждущих удовольствий юных существ, чьи природные склонности влекли их ко
всему изЯщному и утонченному, к  стремленьЯм,  которые  нищенскаЯ  жизнь  со
всеми ее тЯготами никогда не  могла  начисто  в  них  уничтожить.  ѓордый  и
счастливый отец  восхищалсЯ  красотою  детей  и  способностЯми  их,  которые
постепенно развивались. Њать иногда в тревоге  вздыхала,  однако  старалась,
чтобы муж ее не замечал этих вздохов. Џрестарелые дед и  бабка,  чьи  недуги
сделались еще ощутимее от непривычного длЯ  них  климата  €спании,  а  может
быть, и от сильных волнений, которые  по  плечу  людЯм  молодым,  но  всегда
бывают мучительны длЯ стариков, сидели в своих глубоких креслах и  проводили
остаток дней в молчаливом, хотЯ и осознанном довольстве  и  безмЯтежном,  но
почтенном равнодушии ко всему, в промежутках забываЯсь сладостною  дремотой;
спали они много, а просыпаЯсь, неизменно улыбались и внукам, и друг „ругу.
     †ена ‚альберга в течение всего этого периода, казавшегосЯ  всем,  кроме
нее,  порою  безмЯтежного  благоденствиЯ,  не  раз   предостерегала   детей,
осторожно намекаЯ на то, что благополучию их может прийти конец, однако  все
эти мрачные мысли развеивались,  стоило  ей  увидеть  на  их  лицах  улыбки,
услышать их смех, ощутить поцелуи их губ; мать их в  конце  концов  начинала
подсмеиватьсЯ сама над  своими  страхами.  ‚ремЯ  от  времени,  однако,  она
делалась озабоченной, брала с собою детей и шла с ними к дому их  дЯди.  Ћна
прохаживалась взад  и  вперед  вместе  с  ними  перед  его  дверью  и  порою
приподымала вуаль, словно пытаЯсь  узнать,  нельзЯ  ли  что  увидеть  сквозь
стены, такие же непроницаемые, как и сердце скупого старика, или сквозь окна
его, запертые так же крепко, как и его сундуки, после чего, бросив взглЯд на
дорогую одежду детей и как бы стараЯсь заглЯнуть далеко вперед, она вздыхала
и медленными шагами возвращалась к себе домой. Ќеопределенности этой  скоро,
однако, пришел конец.
     ‘вЯщенник, духовник ѓусмана,  часто  наведывалсЯ  к  ним;  он  был  его
доверенным лицом, и старик поручал ему передавать семье сестры  свои  щедрые
дары; к тому же он был искусным шахматистом, причем даже в такой стране, как
€спаниЯ, у него не было партнера, по силе равного ‚альбергу. …стественно, он
не мог оставатьсЯ безучастным к семье и ее судьбе, и, хотЯ  его  правоверные
взглЯды и мешали ему стать на их сторону, сердце его все равно было с  ними.
’аким образом, наш добрый свЯщенник умудрЯлсЯ сочетать  одно  с  другим,  и,
поиграв в шахматы с отцом семейства, возвращалсЯ потом в дом ѓусмана  и  там
молилсЯ о том, чтобы всЯ эта семьЯ еретиков обратилась в католичество.
     € вот однажды, когда он сидел у ‚альбергов за игрой, его  вдруг  срочно
вызвали. ‘вЯщенник оставил своего ферзЯ en prise  {Џод  шахом  (франц.).}  и
поспешил выйти в коридор, чтобы поговорить с посланным за  ним  слугой.  ‚се
сидевшие в комнате встрепенулись, поднЯлись со своих мест  и  в  невыразимом
волнении последовали за ним. Ћни остановились у двери, однако потом  все  же
вернулись со смешанным чувством: тут были одновременно и тревога и стыд, что
излишнее любопытство их может обратить на себЯ внимание.  ЋтходЯ  от  двери,
они, однако, Явственно расслышали слова посланного за свЯщенником слуги:
     - …два дышит, послал за вами, нельзЯ терЯть ни минуты.
     € оба они, слуга и свЯщенник, тут же ушли.
     ‚сЯ семьЯ вернулась к себе и едва ли не весь вечер провела  в  глубоком
молчании, прерывавшемсЯ только отчетливым тиканьем часов,  которое  казалось
слишком громким их настороженному слуху; только оно, да еще  эхо  торопливых
шагов ‚альберга, который вскакивал с  кресла  и  принималсЯ  ходить  взад  и
вперед по комнате, нарушали воцарившуюсЯ в доме мертвую тишину. “слыхав звук
шагов, все оборачивались, ожидаЯ увидеть посланного, но потом,  поглЯдев  на
безмолвную фигуру ‚альберга, снова усаживались на свои места. ‚сю ночь семьЯ
просидела в волнении, которое никто ничем не  выражал  и  которое,  по  сути
говорЯ, было невыразимо. ‘вечи едва мерцали, а потом  догорели  до  конца  и
совсем потухли, однако никто  этого  даже  не  заметил;  бледные  лучи  зари
пробрались в комнату, но никто не подумал, что настало уже утро.
     - ѓосподи, до чего же долго все это тЯнетсЯ!  -  невольно  вырвалось  у
‚альберга; от  слов  этих,  хоть  произнесены  они  были  едва  слышно,  все
встрепенулись; это были первые звуки человеческого голоса, которого  они  не
слышали уже много часов.
     ‚ эту минуту раздалсЯ стук в дверь, а вслед за тем - медленные шаги  по
коридору; дверь в комнату отворилась, и на пороге поЯвилсЯ  свЯщенник.  €  в
этом  контрасте  между  сильным  чувством  и  глубоким  безмолвием,  в  этом
столкновении слова, которое душило мысль, едва только успевшую зародитьсЯ, и
мысли, котораЯ напрасно искала поддержки  в  словах,  в  этой  стремительной
схватке страданиЯ и немоты было что-то поистине зловещее. Ћднако длилось все
это лишь какие-то мгновениЯ.
     - ‚се кончено! - произнес свЯщенник.
     ‚альберг обхватил голову руками и в мучительном волнении вскричал:
     - Ѓлагодарение  господу!  -  и,  схватив  какой-то  находившийсЯ  рЯдом
предмет, словно то был кто-то из его детей, обнЯл его и прижал к груди. †ена
его, узнав, что брат ее умер, в первую минуту заплакала, а потом, подумав  о
детЯх, поднЯлась, чтобы услыхать все, что будут говорить. ‘вЯщенник, однако,
ничего не мог прибавить к тому, что им было сказано: ѓусман умер, все Ящики,
комоды и сундуки в доме опечатаны; ни один шкаф не  избежал  этой  судьбы  -
столь усердны были все те, кому было поручено это дело, а  завещание  должно
было быть вскрыто на другой день.
     Ќа другой день семьЯ пребывала  в  таком  напрЯженном  ожидании,  какое
начисто исключало всЯкую мысль. Љак всегда, на стол был подан обед, но никто
к нему не притронулсЯ. Љаждый только уговаривал другого поесть, но  так  как
сам он был не в силах подкрепить настоЯниЯ своего собственным  примером,  то
никто и не следовал его уговорам. Ћколо полуднЯ  Явилось  некое  должностное
лицо, - как видно, это был стрЯпчий, - и пригласило ‚альберга присутствовать
при вскрытии завещаниЯ ѓусмана. ‘обравшись идти  с  ним,  ‚альберг  второпЯх
позабыл шлЯпу и плащ; тогда сыновьЯ стали подавать  ему,  кто  одно,  кто  -
другое.  ќти  знаки  вниманиЯ  со  стороны   детей   рЯдом   с   собственной
рассеЯнностью так его потрЯсли, что, совершенно обессилевший, он опустилсЯ в
кресло, чтобы немного прийти в себЯ.
     - „орогой мой, лучше тебе не ходить туда, - ласково сказала жена.
     - „а Я, верно, последую, _Я должен буду_ последовать твоему  совету,  -
ответил ‚альберг, снова опускаЯсь в кресло, с которого он только что  тщетно
пыталсЯ встать. ‘трЯпчий учтиво поклонилсЯ и собралсЯ уходить.
     - Ќет, _Я пойду_, - сказал ‚альберг, сопровождаЯ  свои  слова  немецким
ругательством, причем гортанные эти звуки заставили стрЯпчего обернутьсЯ,  -
нет, _Я пойду_!
     € он упал на пол, обессилев от долгих часов, проведенных без еды и  без
сна, и от волнениЯ, понЯть которое может  только  тот,  у  кого  есть  дети.
‘трЯпчий удалилсЯ, и прошло еще несколько часов мучительной неопределенности
и догадок, которые каждый переживал по-своему: мать крепко стискивала руки и
старалась подавить каждый вздох, а отец был погружен в глубокое молчание; он
смотрел куда-то в сторону и, казалось, в то же времЯ  тЯнулсЯ  к  детЯм,  но
потом вдруг отдергивал руки; дети же очень быстро переходили от  отчаЯниЯ  к
надежде. „ед и бабка сидели неподвижно; они не могли понЯть, что происходит,
и только знали, что если семью ожидает что-то  хорошее,  то  оно  несомненно
распространитсЯ и на них, что же касаетсЯ  всего  худого,  то  за  последнее
времЯ их притупившийсЯ ум, должно быть, уже не мог его воспринЯть.
     ‚ремЯ  шло  -  наступил  полдень.  ‘луги,  которых  благодарЯ  щедрости
покойного в доме у них было  порЯдочно,  доложили,  что  обед  готов.  ’огда
€неса, владевшаЯ собой лучше, нежели все остальные, напомнила мужу, что  они
не должны  показывать  своих  чувств  в  присутствии  слуг.  ’от  машинально
повиновалсЯ ей и  пошел  в  столовую,  в  первый  раз  за  все  времЯ  забыв
предложить руку своему больному отцу. ‘емьЯ последовала за ним, но когда все
уже уселись за стол, у них был такой вид, как будто они не знают,  длЯ  чего
они собрались.  ‚альберг,  снедаемый  _жаждой,  котораЯ  всегда  сопутствует
волнению_ и которую нельзЯ бывает ничем  утолить,  несколько  раз  требовал,
чтобы принесли вина, а жена его, котораЯ чувствовала, что  у  нее  кусок  не
идет в горло в присутствии неподвижных взирающих на  нее  слуг,  сделала  им
знак уйти, но и тогда не притронулась к еде. ‘тарики ели как обычно и  порою
поднимали глаза, в которых можно было прочесть какое-то смутное удивление  и
бессмысленное и тупое нежелание поддаватьсЯ страху перед надвигающейсЯ бедой
и даже просто допустить, что беда может стрЯстись. Џеред концом этой  унылой
трапезы ‚альберга вдруг  вызвали;  через  несколько  минут  он  вернулсЯ,  и
казалось, что в выражении лица его не произошло никаких  перемен.  Ћн  снова
сел за стол, и только  жена  его  заметила,  что  какаЯ-то  страннаЯ  улыбка
пробежала по его дрожавшим губам в то времЯ, когда, налив полный бокал вина,
он поднес его ко рту и провозгласил:
     - ‡а здоровье наследников ѓусмана!
     Ћднако вместо того чтобы выпить вино, он швырнул бокал на пол,  опустил
голову на стол и, уткнув лицо в скатерть, закричал:
     - Ќи одного дуката, ни одного дуката, все оставлено церкви!  Ќи  одного
дуката!

                                * * * * * *

     ‚ечером ЯвилсЯ свЯщенник, и к этому времени семьЯ успела немного прийти
в  себЯ.  Ћчевидность  случившегосЯ  стала  длЯ  них  источником   мужества.
Ќеопределенность - это единственное зло, с которым невозможно справитьсЯ, и,
подобно юным морЯкам, вступившим в неизведанные морские просторы,  они  были
уже почти готовы к тому, чтобы встретить бурю, котораЯ наконец  избавила  бы
их  от  мучительной,   непереносимой   тревоги.   €сполненные   благородного
негодованиЯ и в то же времЯ ободрЯющие слова свЯщенника ласкали  их  слух  и
несли мир в их сердца. Ћн высказал им свое убеждение, что  корыстолюбивые  и
лицемерные монахи, как видно, прибегли к самым неподобающим средствам, чтобы
заставить умирающего старика сделать такое странное завещание,  заверил  их,
что готов перед любым судом  €спании  свидетельствовать,  что  покойный,  во
всЯком случае еще за несколько часов до смерти, собиралсЯ отказать все  свое
состоЯние их семье, что об этом своем намерении он  много  раз  говорил  как
ему, так и другим, и  что  он  собственными  глазами  видел  совсем  недавно
составленное им завещание; кончил он тем, что дал совет  ‚альбергу  передать
это дело в суд, обещаЯ помочь  ему  как  своим  личным  содействием,  так  и
влиЯнием, которым он пользовалсЯ у лучших адвокатов ‘евильи,  словом,  всем,
кроме денег.
     Ќадежда эта приободрила семью, и эту ночь  все  спали  спокойным  сном.
Ћдно только обстоЯтельство свидетельствовало о перемене,  происшедшей  в  их
чувствах и привычках. Џеред тем, как  разойтись,  старик  положил  дрожавшую
руку на плечо ‚альберга и мЯгко сказал:
     - ‘ын мой, а мы помолимсЯ перед сном?
     - Ќет, отец, сегоднЯ мы не будем молитьсЯ, - ответил ‚альберг, который,
очевидно, либо боЯлсЯ, что  упоминание  об  их  еретических  молитвах  может
отдалить от них столь расположенного к ним свЯщенника, либо  ощущал  слишком
большое волнение, чтобы предатьсЯ возвышенным чувствам.
     - Ќет, сегоднЯ мы не будет молитьсЯ. џ слишком... счастлив!
     ‘вЯщенник сдержал слово, - усердие его и то большое влиЯние, которым он
пользовалсЯ, не оказались напрасны: лучшие адвокаты ‘евильи взЯлись за  дело
‚альберга. Ћни искусно подобрали и умело использовали  доказательства  того,
что на завещателЯ  действительно  было  оказано  воздействие  недозволенными
средствами, что имели место запугивание и прЯмое принуждение. ‘ каждым часом
‚альберг становилсЯ бодрее. Љо времени, когда умер ѓусман, семьЯ располагала
довольно значительной суммой, но деньги эти были вскоре израсходованы, точно
так же, как и сбережениЯ,  сделанные  за  последнее  времЯ  усилиЯми  €несы,
которые она теперь со всей щедростью отдала  на  нужды  мужа  в  надежде  на
благоприЯтный исход дела. Љогда и это было истрачено, оставались еще  другие
возможности: они расстались  со  своим  роскошным  домом,  рассчитали  слуг,
распродали обстановку, как то обычно бывает, за четверть цены, и после  того
как они переселились в новое скромное помещение в пригороде ‘евильи, €неса и
ее дочери снова принЯлись за  все  работы  по  дому,  которые  они  привыкли
исполнЯть в ту пору, когда спокойно жили в ѓермании. €з  всех  этих  перемен
деду и бабке пришлось испытать только одну - перемену  места,  которую  они,
впрочем, не очень-то даже и  ощутили.  Ћттого  что  все  заботы  о  стариках
целиком легли на плечи €несы, им стало нисколько не хуже, а может быть, даже
и лучше; приветливо улыбаЯсь,  она  всегда  умела  сослатьсЯ  на  отсутствие
аппетита или легкое недомогание, чтобы  объЯснить,  почему  так  скудно  все
приготовленное длЯ нее самой или длЯ детей, стараЯсь в то же времЯ, чтобы  у
стариков было все, что показалось бы вкусным их притупившимсЯ уже чувствам и
что, как она помнила, они могли есть без ущерба длЯ здоровьЯ.
     „ело было назначено к слушанью, и в первые два днЯ  адвокаты  ‚альберга
имели успех. Ќа третий день адвокаты церкви оказали им решительное и сильное
сопротивление. ‚альберг вернулсЯ домой совершенно подавленный; жена его  это
заметила; она не стала его утешать  и  старалась  не  быть  с  ним  особенно
ласковой, дабы не растравлЯть этим еще больше его горе. €неса  держала  себЯ
спокойно,  и  на  протЯжении  всего  вечера  муж  ее  мог  видеть,  как  она
невозмутимо исполнЯет все свои обЯзанности по дому. Џеред тем как разойтись,
старик как нарочно снова напомнил сыну, что надо бы помолитьсЯ перед сном.
     - ’олько не сегоднЯ, отец, - раздраженно ответил ‚альберг, - только  не
сегоднЯ; Я слишком... несчастен!
     - €так, - сказал старик, воздев к небу свои иссохшие руки, и голос  его
обрел небывалую силу, - итак, о  господи,  как  благоденствие,  так  и  горе
становЯтсЯ длЯ нас оправданием того, что мы пренебрегаем тобой!
     атаЯсь, старик вышел из комнаты, а ‚альберг в это  времЯ,  прильнув  к
жене и опустив голову ей на грудь, горько заплакал,
     - †ертва богу дух сокрушенный, - прошептала про себЯ  €неса,  -  сердца
сокрушенного и смиренного он не презрит {3}.

                                * * * * * *

     „ело велось с таким воодушевлением и так быстро, как того  еще  никогда
не бывало в судах €спании, и на  четвертый  день  назначено  было  последнее
заседание, на котором должно было быть вынесено решение. ‘ первыми же лучами
зари ‚альберг встал, отправилсЯ к зданию суда и в течение  нескольких  часов
расхаживал перед его воротами. Љогда они наконец отворились, он прошел  туда
и, ни о чем не думаЯ, сел в кресло в одном из пустующих  залов;  взглЯд  его
при этом преисполнилсЯ глубокого  вниманиЯ  и  тревожного  любопытства,  как
будто судьи уже занЯли свои места и вот-вот  должны  были  вынести  решение.
Џосле того как он просидел так несколько минут, он  вздохнул,  вздрогнул  и,
как бы пробудившись от сна, встал и принЯлсЯ расхаживать взад  и  вперед  по
пустынным коридорам и ходил до тех пор, пока не Явились  судьи  и  не  стали
готовитьсЯ к заседанию.
     ‚ тот день  оно  началось  очень  рано.  ‡ащита  оказалась  чрезвычайно
сильной. ‚альберг сидел все времЯ на одном месте и так и не покидал  его  до
тех пор, пока заседание не окончилось; это было уже  поздно  вечером,  и  за
весь день во рту у него не было ни куска, и он ни на минуту не встал, ни  на
минуту не вышел из душной залы, где шел суд, чтобы  передохнуть  и  подышать
свежим воздухом.
     Quid multis morer? {„а что там говорить! {4}  (лат.).}  Ќе  надо  иметь
большого ума, чтобы понЯть, что у еретика-чужеземца не было  никаких  шансов
одержать верх над испанскими клириками.
     ‘емьЯ ‚альберга провела весь этот день  в  задней  комнате  их  убогого
жилища. ќбергард хотел было пойти вместе с отцом на суд,  но  мать  удержала
его. ‚ремЯ от времени сестры прерывали свое рукоделье, и мать  их,  <FONT SIZE=3><FONT FACE="Symbol">&#100;&#97;&#107;&#114;&#117;&#111;&#101;&#110;
&#103;&#101;&#108;&#97;&#115;&#97;&#115;&#97;</FONT></FONT> {“лыбаЯсь сквозь слезы {5} (греч.).}, - напоминала, что им  следует
продолжать работу. Ћни брались за нее снова, но руки не слушались их, и  все
шло до такой степени вкривь и вкось, что мать  наконец  велела  им  оставить
рукоделье и занЯтьсЯ какой-нибудь работой по дому, котораЯ потребует от  них
большей живости. ’ем временем наступил уже вечер; времЯ от времени все члены
семьи отрывались от своих занЯтий и устремлЯлись к окну посмотреть, не  идет
ли отец. €неса уже ни во что не вмешивалась - она сидела молча,  и  молчание
ее резко противостоЯло той непрерывной тревоге  и  беспокойству,  в  котором
пребывали ее дети.
     - Ћтец идет! - вскричали все четверо детей разом, завидев переходившего
улицу мужчину.
     - Ќет, это не отец, - воскликнули  они  снова,  когда  фигура  медленно
удалилась. ЏослышалсЯ стук в дверь, €неса кинулась,  чтобы  открыть.  ”игура
отступила, приблизилась, кинулась куда-то в сторону и скользнула в дом точно
тень. ‚ страхе €неса пошла вслед за нею, и  страх  ее  превратилсЯ  в  ужас,
когда она увидела, что муж ее опустилсЯ  на  колени  перед  детьми,  которые
напрасно силЯтсЯ его поднЯть.
     - Ќет, дайте мне стать перед вами на колени, Я погубил вас  всех!  „ело
проиграно, из-за менЯ вы все теперь стали нищими!
     - Џапочка, дорогой, встаньте, - закричали дети, - раз вы живы, то ничто
не погибло!
     - ‚стань, дорогой мой, не подвергай себЯ этому ужасному  и  чудовищному
унижению, - вскричала €неса, хватаЯ мужа за руки,  -  да  помогите  же  мне,
дети, и вы тоже, - воскликнула она, обращаЯсь к старикам, - неужели  вы  мне
не поможете?
     Џри этих словах беспомощные, едва  живые  и  шатающиесЯ  из  стороны  в
сторону дед и  бабка  поднЯлись  со  своих  кресел,  и,  двинувшись  вперед,
присовокупили  остаток  своих  сил,  свою  vis  impotentiae  {‘илу  бессилиЯ
(лат.).}, чтобы поддержать тЯжесть тела, которое с трудом удерживали жена  и
дети. ‚ид несчастных родителей оказал на ‚альберга больше  действиЯ,  нежели
усилиЯ всей семьи; его удалось поднЯть с колен и посадить в кресло,  которое
обступили теперь жена и дети, в то времЯ как старики, с трудом водрузившиесЯ
вновь в свои кресла, несколько минут спустЯ позабыли уже, должно  быть,  что
случилась беда, котораЯ за один миг придала им  такую  необыкновенную  силу.
ЋбступившаЯ ‚альберга семьЯ старалась утешить его всеми  средствами,  какими
только может располагать беспомощнаЯ любовь; но, может быть, ни одна  стрела
не поражает наше сердце с такою силой, как  мысль,  что  руки,  с  безмерной
любовью сжимающие наши, не могут заработать на хлеб ни длЯ себЯ, ни длЯ нас,
что губы, так горЯчо припадающие к нашим губам, быть  может,  вслед  за  тем
попросЯт у нас хлеба и мы не сможем им его дать!
     ‚озможно, длЯ семьи этой было счастьем, что  бедственное  положение,  в
котором  они  очутились,  не  позволЯло  им  длительное  времЯ  пребывать  в
бездействии: среди всех криков и воплей, которые раздались  в  этот  тЯжелый
длЯ них день,  голос  нужды  звучал  особенно  четко  и  внЯтно.  Ќадо  было
позаботитьсЯ о завтрашнем дне и сделать это безотлагательно.
     - ‘колько у тебЯ осталось денег? - вот первое, о чем  спросил  ‚альберг
жену, и, когда она шепотом назвала ему ту ничтожную сумму, котораЯ  осталась
у них после оплаты всех  судебных  издержек,  он  содрогнулсЯ  от  мгновенно
охватившего его ужаса; потом, вырвавшись из объЯтий жены и детей и вскочив с
места, он ушел в противоположный угол комнаты, даваЯ этим понЯть, что  хочет
на несколько минут остатьсЯ один. ‚ это времЯ он увидел, как его младший сын
играет длинными концами шнура, которым был подпоЯсан дед; мальчика игра  эта
приводила в восторг, а старик, хоть и бранил его за шалость,  сам  в  то  же
времЯ не мог ему  не  улыбнутьсЯ.  ‚альберг  в  раздражении  ударил  бедного
ребенка, а потом принЯлсЯ обнимать его и просить:
     - “лыбайсЯ, улыбайсЯ еще!

                                * * * * * *

     „енег у них могло хватить во всЯком случае на следующую неделю;  и  это
обстоЯтельство  теперь  длЯ  них  много  значило;  так  бывает   с   людьми,
потерпевшими кораблекрушение, которых носит по волнам на  каком-то  обломке:
они надеютсЯ, что их скудного запаса провианта им хватит до  тех  пор,  пока
они не достигнут берега. Џосле  того  как  €неса  убедилась,  что  свекор  и
свекровь спокойно улеглись спать, все они стали обсуждать, что им делать,  и
просидели так всю ночь. ‚о времЯ этого  долгого  и  печального  совещаниЯ  в
сердцах их незаметно пробудилась надежда, и они постепенно выработали  план,
как  обеспечить  себЯ  средствами  к  существованию.  ‚альберг  должен   был
попытатьсЯ найти применение своим способностЯм и  сделатьсЯ  вновь  учителем
музыки. €неса и ее дочери -  начать  зарабатывать  вышиванием,  а  ќбергард,
который обладал очень тонким вкусом - и в музыке и в  живописи,  должен  был
попытать силы и в той и в другой области, причем все  решили  за  помощью  и
советом в этих делах  обратитьсЯ  к  дружелюбному  и  расположенному  к  ним
свЯщеннику. “тро застало их за этим затЯнувшимсЯ  разговором,  и  оказалось,
что он так захватил их всех, что никто из них  даже  не  чувствовал  никакой
усталости.
     - ѓолодать нам не придетсЯ, - сказали окрыленные надеждою дети.
     - „умаю, что нет, - вздохнул ‚альберг.
     †ена его, хорошо знавшаЯ €спанию, не проронила ни слова.


                                ѓлава XXVIII

                                                                  ...ќто мне
                                      Ћни поведали под страшной тайной.
                                      Ќа третью ночь Я с ними был на страже.
                                                                 експир {1}

     ‚ то времЯ как они еще говорили, послышалсЯ осторожный стук в  дверь  -
так друг стучитсЯ в дом, где  случилось  несчастье.  ќбергард  встал,  чтобы
открыть дверь.
     - Џостой, - сказал ‚альберг, словно обо всем позабыв, - а где же слуги?
     ’ут он вдруг все вспомнил, горько усмехнулсЯ и сделал сыну  знак  пойти
открыть дверь. ќто был все тот же добрый свЯщенник. Ћн вошел  и  в  молчании
опустилсЯ в кресло. Ќикто не заговорил с ним;  о  них  поистине  можно  было
сказать дивными словами одной из книг: "Ќе было ни Языка, ни речи,  но  были
голоса, которые они слышали и _понимали_". Џочтенный свЯщенник гордилсЯ тем,
что знает все догматы католической веры и в точности исполнЯет все церковные
правила. Љ тому же он усвоил особого рода  монастырское  безразличие,  некий
освЯщенный церковью  стоицизм,  который  служители  ее  почитают  за  победу
благодати над человеческими страстЯми, в то времЯ как в действительности это
обусловлено  особенностью  их  профессии,   котораЯ   отрицает   как   самое
человеческую природу, так и все ее устремлениЯ и узы. €,  однако,  когда  он
сидел среди этой убитой горем семьи и после того, как,  посетовав  на  сырую
погоду,  напрасно  старалсЯ  отереть  ту  влагу,  котораЯ,  по  его  словам,
проступила у него на щеках, он не выдержал и, дав  волю  чувствам,  возвысил
голос свой и заплакал {2}.
     Ћднако пришел он к ним не только  длЯ  того,  чтобы  плакать.  “знав  о
планах ‚альберга и его семьи, прерывающимсЯ от волнениЯ  голосом  он  обещал
сделать все от него зависЯщее, чтобы помочь  им.  Џеред  тем  как  уйти,  он
сказал, что прихожане его собрали небольшую сумму в помощь несчастным и  что
он не может найти лучшего применениЯ этим деньгам, чем  оставить  их  здесь;
тут он выронил из рукава туго набитый кошелек и поспешно ушел.
     ’олько наутро семьЯ легла спать, но спустЯ несколько часов,  в  течение
которых никому, однако, уснуть не удалось, все  они  поднЯлись  с  постелей.
„ень и вечер этот и все три последующих днЯ они стучались  в  каждую  дверь,
где только могли сыскать ободрение или какую бы то ни было работу, и  каждый
раз свЯщенник старалсЯ всеми  силами  им  помочь.  Ќо  обстоЯтельства  снова
сложились неблагоприЯтно длЯ семьи ‚альберга, котораЯ, как  видно,  родилась
под несчастной звездой. Ћни были в этой стране чужеземцами, и никто из  них,
за исключением матери, помогавшей им изъЯснЯтьсЯ, не знал испанского  Языка.
ќто очень мешало им: почти все их усилиЯ получить какие-то  уроки  оказались
напрасными. Љ тому же они были еретиками, и одного  этого  было  достаточно,
чтобы в ‘евилье им всюду сопутствовала неудача. ‚ некоторых семьЯх, куда они
обращались, самым серьезным образом обсуждалась красота обеих их дочерей,  а
в других - красота их сына как препЯтствие к тому, чтобы взЯть кого-либо  из
них в услужение; в третьих воспоминание о  роскоши,  в  которой  они  прежде
жили, порождало у завистливой посредственности низменное и  злобное  желание
унизить и оскорбить их отказом, длЯ которого не могло  быть  никакой  другой
причины. Ќе знаЯ устали и не падаЯ духом, они каждый день делали все новые и
новые попытки, обращаЯсь за помощью в каждый дом, куда им все  же  удавалось
войти, и во многие  „ома,  где  им  отказывали,  даже  не  открыв  дверь.  Ђ
возвращаЯсь домой, они каждый вечер подсчитывали все  уменьшавшиесЯ  запасы,
делили  между  собой  скудную  трапезу,  прикидывали,   как   умерить   свои
потребности подстать убывающим средствам, и каждый улыбалсЯ, говорЯ с другим
о завтрашнем дне, и плакал, стоило только подумать о нем  наедине  с  собою.
‡аписи  в  дневнике,  который  ведет   нужда,   всегда   бывают   мучительно
однообразны: один день как две капли воды похож на другой. Ќаступил, однако,
день, когда была истрачена последнЯЯ монета, съеден последний ужин, исчерпан
последний источник и потерЯна последнЯЯ надежда и когда друг  их  свЯщенник,
обливаЯсь слезами, призналсЯ, что ничем уже не может помочь  им,  кроме  как
своими молитвами.
     ‚ этот вечер семьЯ сидела в каком-то  оцепенении,  охваченнаЯ  глубоким
унынием. € вдруг престарелаЯ мать ‚альберга, котораЯ за все последние месЯцы
не произнесла ни одного слова и выражалась только  невнЯтными  междометиЯми,
да и врЯд ли могла отдать себе Ясный отчет в том, что происходит вокруг, - с
каким-то нечеловеческим напрЯжением, которое возвещает  о  том,  что  усилию
этому суждено стать последним, подобно той Яркой вспышке, котораЯ  знаменует
близость конца, обратившись к своему мужу, громко вскричала:
     - ’ут что-то неладно, зачем это они  привезли  нас  сюда  из  ѓермании?
Њогли бы дать нам спокойно умереть там; они, видно, привезли нас сюда, чтобы
посмеЯтьсЯ над нами. ‚чера вот (в памЯти  ее,  должно  быть,  смешались  дни
благоденствиЯ семьи и наступившей вслед за тем нищеты) - вчера  они  одевали
менЯ в шелка, и Я пила вино, а сегоднЯ они дают мне эту черствую корку - тут
она швырнула на пол кусок хлеба, который  составлЯл  ее  долю  в  их  жалкой
трапезе, - тут что-то неладно. џ поеду назад в ѓерманию, да, поеду,повторЯла
она.
     € она действительно встала с  кресла  и  сделала  три-четыре  ровных  и
твердых шага; никто даже не пыталсЯ подойти к ней.
     ‚след за тем силы ее, как физические, так и душевные, совсем  ослабели;
она шаталась,  что-то  невнЯтно  бормотала,  повторЯЯ  все  времЯ:  "џ  знаю
дорогу... Я знаю дорогу... …сли бы только не было так темно... ќто не так уж
далеко... Я совсем уже близко от _дома_!". ’ут она упала к ногам  ‚альберга.
‚се кинулись к ней и поднЯли... уже бездыханный труп.
     - Ѓлагодарение господу! - воскликнул ее сын, глЯдЯ на похолодевшее тело
матери.
     € когда так вот извращаетсЯ самое  сильное  в  природе  чувство,  когда
хочешь смерти близких, тех, за кого при других обстоЯтельствах ты  отдал  бы
жизнь, тот, кто все это пережил, начинает думать, что  единственное  зло  в,
нашей жизни - это нужда и что все силы нашего разума должны быть  направлены
на то, чтобы избавитьсЯ от нее. “вы! …сли это действительно так, то длЯ чего
же в нас бьетсЯ сердце, длЯ чего в нас горит дух? Ќеужели  всЯ  сила  нашего
разума и весь пыл наших чувств должны быть  потрачены  на  то,  чтобы  найти
способ, как избавить нас от мелких,  но  мучительных  терзаний,  причинЯемых
повседневной нуждой? Ќеужели та  искра,  которую  зажигает  в  нас  господь,
должна быть употреблена на то, чтобы разжечь охапку  дров  и  отогреть  наши
пальцы, окоченевшие в нищете?

     - Џростите  менЯ  за  это  отступление,  сеньор,  -  сказал  его  новый