        ’омас ‹ав Џикок. ќссе о модной литературе


----------------------------------------------------------------------------
     Џеревод Ђ. ‹иверганта
     Thomas Love Peacock. Nightmare Abbey. Gryll Grange
     ’омас ‹ав Џикок. Ђббатство Љошмаров. “садьба ѓрилла
     ‘ериЯ "‹итературные памЯтники"
     €здание подготовили: …. ћ. ѓениева, Ђ. џ. ‹ивергант, …. Ђ. ‘уриц
     Њ., "Ќаука", 1988
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------
 
     I. ‘ветскаЯ столичнаЯ  зима,  котораЯ  начинаетсЯ  весной  и  кончаетсЯ
осенью,  -  это  сезон  счастливого  воссоединениЯ  всего  того   красочного
многообразиЯ  человеческих  существ,  жизнь   которых   представлЯет   собой
постоЯнное развлечение во славу общественного  строЯ.  ќто  времЯ  всеобщего
сбора, поголовной мобилизации джентльменов  в  корсетах  и  дам  в  коротких
нижних юбках, восставших против своего смертельного  врага  -  ‚ремени.  ќто
сезон опер и выставок, раутов и  концертов,  полуночных  обедов  и  утренних
ужинов. ‚о времЯ  светских  мероприЯтий  дамы  и  джентльмены  разЯт  своего
противника  сообща,  однако  в  минуты  утреннего  уединениЯ  они  вынуждены
схватитьсЯ с врагом один на один, и в этом  случае  их  оружие  -  легкие  и
незамысловатые книги, которые привлекают внимание, не требуЯ  проникновениЯ,
и ублажают воображение, не пробуждаЯ от сна разум.
     II.  ’акаЯ  разновидность  литературы,  единственнаЯ  цель  которой   -
развлечь читателЯ, ничему при этом не  научив,  никогда  не  имела  стольких
приверженцев, как теперь, ибо не  было  еще  общества  с  таким  количеством
бездельников, каким располагает современнаЯ ЂнглиЯ, причем  бездельники  эти
по большей части поставлены в такие условиЯ, что, захоти они хоть что-нибудь
предпринЯть, и это оказалось бы им не под силу; к тому же  все  они  свЯзаны
общим  интересом,  который,   основываЯсь   на   заблуждении,   еще   больше
восстанавливает их против кропотливой работы  разума  и  отважных  изысканий
истины, чем это свойственно разодетому мещанству.
     III.  ’о,  что  способность  развлекать,  с  точки  зрениЯ  большинства
читателей, ЯвлЯетсЯ главным достоинством литературного произведениЯ, не  так
уж и удивительно, особенно если учесть, что англичане - самаЯ думающаЯ нациЯ
во всей вселенной; однако то, что способность развлекать  оказываетсЯ  столь
же недолговечной,  как  и  лоск  нового  сюртука,  на  первый  взглЯд  может
показатьсЯ несколько странным, ибо хотЯ все светские люди читают (за вычетом
тех, кто обучалсЯ в колледже), тем не менее, коль  скоро  мода  зиждетсЯ  на
новизне, книги выходЯт из моды вместе с нарЯдами, а  потому  наслаждатьсЯ  в
этом году тем, чем другие наслаждались двенадцать месЯцев назад, значило  бы
признатьсЯ в самом гнусном преступлении  -  неспособности  идти  в  ногу  со
временем.
     IV. ‚ результате поток новых книг врываетсЯ в окна кабинетов, наводнЯет
будуары и гостиные с тем лишь, чтобы  дать  исчерпывающий  ответ  на  вопрос
мистера Ѓездельника, что в настоЯщий момент читает миссис ‹енивец со  своими
дочерьми, и, выполнив тем  самым  свое  предназначение,  а  также  ненадолго
усмирив чудовище ‚ремЯ, благополучно устремлЯетсЯ в ‹ету.
     V. Џрирода этой  легковесной  литературы  и  те  изменениЯ,  какие  она
претерпевает в  соответствии  с  колебанием  моды  последних  двадцати  лет,
требуют специального рассмотрениЯ и могут служить  поводом  к  размышлениЯм,
которые оказались бы небезынтересными и - Я бы добавил - поучительными, если
бы не боЯлсЯ преждевременно смутить своих читателей. Џоскольку каждаЯ  эпоха
отличаетсЯ своим характером, своими нравами и развлечениЯми, которые даже  в
самых  поверхностных  формах  обусловлены   глобальными   чертами   времени,
пристальный наблюдатель даже из самой легковесной литературы, как бы  далека
она ни была prima facie {Ђ на первый взглЯд (лат.).} от морали  и  политики,
может составить впечатление о моральном и  политическом  климате  эпохи  или
нации.
     VI. …жедневнаЯ газета, популЯрный  ежемесЯчный  журнал,  ежеквартальное
обозрение, самый последний и самый модный спектакль, роман или стихотворение
украшают собой  по  утрам  стол  литературного  дилетанта.  ‚есенний  прилив
столичной  моды  разливаетсЯ  этими  интеллектуальными  deliciae   {забавами
(лат.).} по всем городкам и деревнЯм королевства, где они весь свой короткий
век вращаютсЯ в вихре читательских мнений.
     VII. ‚озникает вопрос:  может  ли  успех  книги  у  праздного  читателЯ
служить критерием ее литературного достоинства?  Ќе  подлежит  сомнению  тот
факт, что никакое произведение не вызовет к себе сколько-нибудь единодушного
интереса, если оно не обладает  достаточной  долей  оригинальности  и  силы,
чтобы занЯть и развлечь. Ќо бывает, что оригинальность обращает на себЯ лишь
мимолетное внимание, как было с мистером ђомео Љоутсом  {1},  который  сумел
привлечь к себе непродолжительный интерес исключительно благодарЯ предельной
абсурдности своего искусства, а книги,  выходЯщие  в  издательстве  "Њинерва
Џресс", свидетельствуют о том, что значительное число  читателей  ничего  не
стоит занЯть и развлечь произведениЯми, начисто лишенными высших  достоинств
человеческого ума. —тобы не докучать читателю бесславными опусами вчерашнего
днЯ, упомЯнем лишь монаха ‹ьюиса  и  Љоцебу  {2},  которые  за  какие-нибудь
несколько лет порастерЯли всю свою прежде  невиданную  популЯрность  и  были
преданы забвению, из чего можно  заключить,  что  положение  модного  автора
немногим более прочное, чем репутациЯ политика-демагога.
     VIII. Њистер  ‚альтер  ‘котт,  по-видимому,  ЯвлЯетсЯ  исключением.  Ћн
долгое времЯ восседал на поэтическом троне, прежде чем был свергнут  с  него
лордом Ѓайроном, однако с тех пор он еще более прославилсЯ, теперь  уже  как
романист,  и  со  времени  выхода  в  свет  "Џесни  последнего   менестрелЯ"
продолжает оставатьсЯ самым популЯрным писателем своего времени. Ѓолее того,
возможно, до него не было еще писателЯ, который  бы  пользовалсЯ  при  жизни
такой славой. Ћн  обладает  редким  даром  угождать  всем  слоЯм  и  классам
общества, от пэра до крестьЯнина, самым разнородным и разнозначным умам - от
философа до продавца  галантерейной  лавки,  разодетого  в  пух  и  прах.  ‘
поЯвлением  "ђоб  ђоЯ",  как  и  раньше  с  поЯвлением  "Њармиона",  философ
откладывает своего Џлатона, государственный муж оставлЯет свои расчеты, юнаЯ
дева бросает арфу,  критик  с  улыбкой  подрезает  фитиль  у  лампы,  лодырь
благодарит господа за удачу, а утомленный труженик боретсЯ со сном, чтобы  в
который раз перечесть волшебные строки. Ќо не будем предвосхищать событиЯ.
     IX.  Џериодические  изданиЯ  ЯвлЯютсЯ  немаловажной  особенностью  этой
недолговечной литературы. ‚сЯкий, кто возьметсЯ сравнить нынешние  обозрениЯ
и журналы с обозрениЯми и журналами  тридцатилетней  давности,  вне  всЯкого
сомнениЯ обнаружит, что современные изданиЯ отличаютсЯ от старых как гораздо
более высоким общим уровнем, так и  участием  в  них  большего  числа  Ярких
дарований; вместе с тем  несомненно  и  то,  что  современные  периодические
изданиЯ отличаютсЯ гораздо меньшей литературной честностью, гораздо  большей
ограниченностью и  избирательностью,  значительно  большим  засильем  в  них
мелких литературных группировок и фракций, значительно  меньшим  количеством
публикаций  классического  характера  и   практически   полным   отсутствием
философии.  ‘оздаетсЯ  ощущение,  что  обзор  знаний   расширилсЯ,   однако,
расширившись, обзор этот утратил глубину. ‘тало больше  умных  слов,  больше
наукообразиЯ,  стало  больше  тех  знаний,  которые  рассчитаны  на  потребу
общества, на то, чтобы оставить по себе в литературе неизгладимый след;  при
этом  стало  меньше,  гораздо   меньше   того   серьезного   и   трудоемкого
исследованиЯ, которое ведетсЯ в тиши кабинета и во имЯ прочных  и  нерушимых
основ  истории  и  философии  не  стремитсЯ  подстроитьсЯ  под   мимолетные,
наносные, общепринЯтые воззрениЯ.
     X. „ва ведущих периодических изданиЯ нашего времени - "ќдинбургское"  и
"…жеквартальное" обозрениЯ {3} - суть  органы  и  глашатаи  двух  крупнейших
политических партий, вигов и тори; их обширные тиражи обусловлены не столько
заметным  преимуществом  в  знаниЯх  либо  в  дарованиЯх  над  своими  менее
влиЯтельными конкурентами, сколько  любопытством  читателЯ,  который  жаждет
узнать или угадать  из  этих  полуофициальных  органов,  что  замышлЯют  две
вышеупомЯнутые партии.
     XI. "…жеквартальное обозрение" и газета "Љурьер" {4} - изданиЯ, которые
исповедуют  те  же  принципы  и  пользуютсЯ  услугами  примерно   таких   же
сотрудников. ќти изданиЯ зарекомендовали себЯ испытанными воинами  во  славу
коррупции. "Ѓританский критик", "„жентлменз  мэгэзин"  {5}  и  <...>  -  еще
новобранцы по этой части, зато "ЂнтиЯкобинское обозрение" {6} и "Ќью  таймс"
готовы битьсЯ на смерть ради подлога и коррупции.
     XII. ‘ельские сквайры, по-видимому, привыкли  относитьсЯ  к  обозрениЯм
как к объединенному усилию группы  людей,  Якобы  собирающихсЯ  за  огромным
столом, покрытым зеленым сукном с разложенной  на  нем  свежей  литературной
продукцией, которой им предстоит вынести свой бесстрастный вердикт; когда же
наконец достоинства каждого из вновь  поступивших  произведении  всесторонне
рассмотрены и взвешены, со своего места  подымаетсЯ  какой-нибудь  убеленный
сединами и умудренный опытом литературный оракул, дабы подытожить и огласить
миру компетентное мнение совета. ’ак одинокий знахарь  предстает  в  обличье
консилиума. ’ак одинокий театрал становитсЯ глашатаем любителей  драмы.  ’ак
один избиратель выражает единодушное мнение многих. ‚  этом,  собственно,  и
выражаетсЯ  всепроникающее  шарлатанство.  ‘уть  его   во   множественности.
’аинственное "мы" невидимого убийцы превращает его отравленный кинжал в  лес
обнаженных за правое дело мечей. Ќа самом же  деле  все  обстоит  совершенно
иначе.  €з  десЯти  или  двенадцати   статей,   которые   составлЯют   номер
"ќдинбургского обозрениЯ",  одна  сострЯпана  на  месте,  другаЯ  пришла  из
Ђбердина, третьЯ - из €злингтона, четвертаЯ из •ерефордшира, пЯтаЯ с берегов
„евона, шестаЯ из прекрасного „анди и так далее и так  далее,  при  этом  ни
один из сотрудников не свЯзан ни с кем, кроме  издателЯ.  …динственное,  что
всех их объединЯет между собой, это непоколебимаЯ вера  в  магический  круг,
очерченный фракционной и национальной принадлежностью, в  пределах  которого
царЯт тупость и невежество, а за его пределами влачат  жалкое  существование
равно гонимые и презренные гений и знание.
     XIII. Џримерно так же обстоит дело с "…жеквартальным обозрением", с той
лишь разницей, что его сотрудники теснее свЯзаны между собой, поскольку  все
они в большей или меньшей  степени  ЯвлЯютсЯ  наймитами  правительства  либо
ушедшими на покой джентльменами, которые жмутсЯ поближе к центру,  осЯзаемым
воплощением которого ЯвлЯетсЯ их казначей, мистер ѓиффорд.
     XIV. …жемесЯчные изданиЯ столь многочисленны, что даже самый неутомимый
читатель низкопробной литературы  не  смог  бы  за  месЯц  охватить  все  ее
содержимое; подобное обстоЯтельство несомненно  приходитсЯ  по  душе  весьма
распространенному типу  людей,  длЯ  которых  чтение  обозрений  и  журналов
составлЯет единственное дело их жизни.
     XV. Љаждое из  этих  изданий  апеллирует  к  своему,  весьма  узкому  и
избранному кругу лиц, и бывает любопытно  проследить,  как  встречающиесЯ  в
любом из номеров полдюжины модных имен пользуютсЯ невиданным успехом в одном
ограниченном  кругу  людей,  оставаЯсь  совершенно   неизвестными   за   его
пределами. ѓоворЯт, что слава напоминает круги на воде, которые, расходЯсь и
увеличиваЯсь в диаметре, становЯтсЯ раз от разу все менее и менее заметными;
что же касаетсЯ славы жалких кумиров маленьких литературных группировок,  то
ее можно сравнить с одновременным попаданием  в  воду  одинаковых  камешков,
каждый   из   которых   образует   серию   собственных   крошечных   кругов,
накладывающихсЯ на круги своих собратьев; бывает, правда, что  в  эту  тихую
заводь  мимолетных  любимцев  моды  ‘котт  или  Ѓайрон  запускают   огромный
булыжник, который своим тЯжким всплеском поглощает все круги разом, - но вот
водоворот стихает, вновь намечаютсЯ расходЯщиесЯ круги, и  камешки  радостно
танцуют, покачиваЯсь на рЯби своей самозваной славы.
     XVI. Љаждое из таких мелких  дарований  располагает  собственным  узким
кругом приверженцев, которые, читаЯ лишь то, что выражает взглЯды их  партии
или группировки, впериваютсЯ в эти интеллектуальные телескопы, полагаЯ,  что
им открываетсЯ вид на всю эпоху, между тем как в поле их зрениЯ  оказываетсЯ
лишь мельчайшаЯ ее  часть.  ‚  подобном  положении  оказываютсЯ  разобщенные
читатели отдельных журналов; жители больших  городов,  завсегдатаи  читален,
которые поглощают их en masse {целиком (фр.).} <...>.
     XVII. ‚ такого рода  изданиЯх  взаимнаЯ  лесть,  котораЯ  выражаетсЯ  в
сочетаниЯх типа "‚есьма эрудированные корреспонденты", с  одной  стороны,  и
"неоценимый альманах" - с другой,  возводит  принцип  "рука  руку  моет"  до
невиданных масштабов.
     XVIII. ‚ критических статьЯх ходЯчие выражениЯ употреблЯютсЯ постоЯнно,
причем многие принимают их за проЯвление высшего ума, - так все, что неЯсно,
принЯто именовать "невразумительным", особенно когда речь  идет  о  глубоком
смысле, в который критик не желает вдаватьсЯ.  Љритик  обЯзан  проникнуть  в
смысл изучаемого произведениЯ, а не винить автора  за  собственную  глупость
("ќдинбургское обозрение" о "Џрогулке" и "Љристабели")  {7}.  Ќетрудно  себе
представить, как тЯжело пришлось бы Џиндару с этими господами, - впрочем, мы
и сами были свидетелЯми того памЯтного примера, когда он предстал  инкогнито
перед достославным мэтром древнегреческой критики.
     XIX. Ќечто подобное произошло в статье, посвЯщенной  "Џринципам  вкуса"
Ќайта - одного из  самых  замечательных  произведений  философской  критики,
когда-либо написанных. Ћдин  из  лучших  метафизических  и  один  из  лучших
этических трактатов, созданных на английском Языке, поЯвились  одновременно.
’о времЯ, казалось, предвещало возрождение философии, однако с тех пор наука
эта  впала  в  еще  более  глубокий  сон,  чем  прежде,  да  и  классическую
литературу, очевидно, поджидает та же участь. …ще совсем недавно редко какие
именитые журналы не помещали в каждом номере обЯзательной  классической  или
философской статьи, - теперь же, в современных изданиЯх, мы не встречаем  ни
того, ни другого, как если бы их и вовсе никогда не бывало.
     XX. ‘эр “ильЯм „раммонд {8} сожалеет, что в университетах  пренебрегают
философией, объЯснЯЯ это исключительным вниманием к классической литературе.
…сли бы так! ”илософиЯ находитсЯ в загоне из-за страха перед самой собой,  а
не из-за любви к классике. €сходЯ  из  целей  общественного  образованиЯ,  в
последней  можно  было  бы  отыскать  довольно   философии,   если   бы   ее
последовательно не вытравливали искусные алхимики от науки, которые отделЯют
мысль от грамматики, вкус от просодии, философию от филологии, в  результате
чего восприЯтие  красоты  подменЯетсЯ  скукой  и  отвращением.  ЉлассическаЯ
литература, силы которой таким образом оказались подорванными,  более  не  в
состоЯнии  потрЯсать  основы  почтенного  шаманства  и  убеленного  сединами
мошенничества  и  используетсЯ  теперь  исключительно   как   средство   длЯ
достижениЯ церковного сана...
 
                      —тоб в жизни светской преуспеть, 
                      ‹атынью незачем владеть. 
 
     XXI. …сли бы журнальной критикой  занимались  честно  и  добросовестно,
могла бы идти речь о том, насколько благотворно или пагубно  ее  влиЯние  на
литературу, но, коль скоро такаЯ критика представлЯет  собой  не  более  чем
мошенническое  и  избирательное  средство  в   противоборстве   пристрастных
интересов, разве что продажный  критик  возьметсЯ  оспаривать  тот  поистине
непоправимый ущерб, какой она наносит литературе. ‚ результате успех  нового
произведениЯ оказываетсЯ во многом зависимым  не  столько  от  присущих  ему
литературных достоинств, сколько от той репутации,  которой  пользуетсЯ  его
издатель в периодической печати. „ругое дело, что произведениЯ  значительные
при посредстве великого сподвижника - ‚ремени в конечном счете  преодолевают
эти хрупкие препЯтствиЯ, однако воздействие периодической печати на  легкое,
недолговечное чтиво практически  всесильно.  Џоскольку  личные  или  деловые
свЯзи  ЯвлЯютсЯ  единственным  способом  привлечь  к  себе  благожелательное
внимание критики, независимость и возвышенность мысли,  подымающие  писателЯ
над мелкотравчатыми  междоусобными  распрЯми,  вызывают  к  нему  одинаковую
ненависть различных идеологических группировок, Ярким  примером  чему  может
служить судьба мистера ‚ордсворта {9}.
     XXII. Џериодическую печать объединЯет одно общее  свойство.  Ђбсолютное
большинство ее изданий - сторонники власти, и ни одно - свободы  (исключение
составлЯют один-два еженедельника). € это объЯснЯетсЯ не отсутствием свободы
слова, котораЯ создает неограниченные возможности, а отсутствием  надлежащей
аудитории. ‘уществует видимаЯ свобода, своего рода либеральнаЯ сдержанность,
котораЯ  столь  свойственна  многим,  однако  мало  кому  достанет  мужества
докапыватьсЯ до истины.
     XXIII. •отЯ пресса и не подвержена  цензуре,  она  подвержена  влиЯнию,
столь  глубоко  укоренившемусЯ  и  широко   распространенному,   что   может
фактически цензуре уподобитьсЯ. ‚сЯ система нашего  управлениЯ  основываетсЯ
на влиЯнии, и огромное число благовоспитанных граждан, которыми управлЯют  с
помощью налогов, придают размах и разветвленность  этому  влиЯнию,  избежать
которого удаетсЯ лишь единицам. ‹юди избегают истины, ибо истина таит в себе
опасность, с которой они не осмеливаютсЯ встретитьсЯ лицом  к  лицу.  Џрежде
чем выпустить литературное произведение в свет,  оно  должно  быть  помечено
печатью коррупции.
     XXIV. ‚ правоверных семьЯх, имевших возможность познакомитьсЯ  с  таким
Явлением, как начитанный пастор (феномен, по счастью, столь же редкий, как и
Atropus Belladonna {красавка (лат.).}, в отличие от гораздо  более  невинной
разновидности пасторов-охотников, встречающихсЯ не реже, чем Solatium Nigrum
{белена (лат.).}), или с любым  другим  умеренно  образованным  экземплЯром,
благонадежным в политическом и теологическом  отношении,  круг  чтениЯ  юных
барышень находитсЯ в большой зависимости от его рекомендаций.  ’акой  пастор
обыкновенно осторожен в своих запретах,  если  не  считать  особых  случаев,
например  ‚ольтера,  который,   согласно   мнению   многих   добропорЯдочных
великовозрастных дам и джентльменов в помочах, мало в чем  уступает  дьЯволу
во плоти. €так, он осторожен в своих запретах, ибо запрет обычно  влечет  за
собой  тЯгу  к  запретному  плоду,  -   гораздо   проще   обойти   молчанием
нежелательное произведение либо предложить что-нибудь ему взамен. ћные  дамы
читают  исключительно  длЯ  забавы,   поэтому   лучшей   рекомендацией   длЯ
художественного произведениЯ будет отсутствие в нем каких бы то ни было идей
за исключением косвенного упоминаниЯ  приевшихсЯ  истин.  Ќеобходимо  также,
чтобы такое произведение было  как  следует  сдобрено  petitiones  principii
{поисками первоосновы (лат.).} в пользу существующего порЯдка вещей.
     XXV.  Џуть  фантазии  и  впрЯмь  сопрЯжен  с  опасностью,   когда   она
оказываетсЯ в  мире  идей,  -  почва  скользит  под  ее  изЯщной  ножкой,  и
прозрачные крылышки трепещут в душном воздухе. Ќо дух ее выродитсЯ, если она
будет довольствоватьсЯ пределами лишь своей собственной империи и увлекатьсЯ
фантомами, вместо того чтобы заглЯдывать в суть реальных вещей.  …е  дело  -
пробуждать ум, а не сковывать его. ЏоэзиЯ родилась прежде философии,  однако
истиннаЯ поэзиЯ прокладывает ей путь.
     XXVI. ‘ервантес, ђабле, ‘вифт, ‚ольтер,  ”илдинг  добились  невиданного
успеха,  сведЯ  воедино  фантазию  и  идею.   Џроизведение,   которое   лишь
развлекает, которое ничему не учит, может иметь случайный, мимолетный успех,
однако ему не дано оказывать влиЯние на свое времЯ и уж подавно  на  будущие
поколениЯ. “спех, сопутствующий мистеру ‘котту, принЯто во многом  объЯснЯть
тем, что он сторонитсЯ борьбы  идей.  Ћднако  он  отнюдь  не  тот  писатель,
который  ничему  не  учит.  Ќапротив,  он  делитсЯ  с  читателем  сведениЯми
необычайной важности. Ћн - художник нравов. Ћн - историк того  удивительного
и далекого типа наших соотечественников, от которого теперь  не  осталось  и
следа.  Џравдиво  изображаЯ  черты  человеческой  природы  в  доселе   почти
неведомом общественном устройстве, он питает своими сочинениЯми философа.
     XXVII. ‚о вкусе сегоднЯшнего днЯ не изысканиЯ,  но  описательность;  не
этика, но нравы; не умозаключениЯ, но факты. …сли философиЯ и не умерла,  то
в стране Ѓэкона и ‹окка она, по меньшей мере, спит. –итадели знаниЯ (как  по
сей день принЯто называть университеты, согласно пословице "золото и в грЯзи
блестит") вооружены против нее cap-a-pie {с ног до  головы  (фр.)  (зд.:  до
зубов).}. Џовысив голос и не получив ни от кого ответа, метафизик  закрывает
Џлатона и беретсЯ за поэму.
     XXVIII. ‘татьЯ критиков из  "ќдинбургского  обозрениЯ"  о  "Љристабели"
мистера Љолриджа ЯвлЯет собой типичнейший образец современной критики; в ней
ощущаетсЯ прежде всего глубочайшее презрение к читателю, - только абсолютной
уверенностью в полной зависимости общественного вкуса  от  прихотей  критики
можно  объЯснить   столь   несообразную   смесь   невежества,   глупости   и
мошенничества.  Њошенничество  -  серьезное  обвинение,  однако  именно  оно
ЯвлЯетсЯ худшей и вместе с тем  наиболее  отличительной  чертой  современной
критики; что же  до  невежества  и  глупости,  то  эти  качества  отнюдь  не
преступны, более того, они, может быть, необходимы в  критических  изданиЯх,
длЯ которых истинный ум и образованность были бы непомерной ношей. Ћднако ни
невежеством, ни глупостью, ничем, кроме самого бессовестного  мошенничества,
нельзЯ объЯснить поЯвление нижеследующего  отрывка.  Crimine  ab  uno  disce
omnes {€ все  преступленьЯ  /  ’ы  постигнешь,  узнав  об  одном.  (Џер.  ‘.
Ћшерова). [‚ергилий. ќнеида. II. 65].}.
     "Ќесколько слов о размере "Љристабели"" {10} <...>. Љолридж утверждает,
что, хотЯ его читателю может показатьсЯ, будто размер его  поэмы  свободный,
так как нарЯду с четырехсложными встречаютсЯ и двенадцатисложные строки,  на
самом деле размер поэмы отнюдь не свободный  -  "он  основываетсЯ  на  новом
принципе - подсчете не всех, а только ударных слогов". Ќе говорЯ уже  о  той
поразительной самоуверенности, с какой автор хладнокровно сообщает ценителЯм
английской поэзии, чей слух настроен на ритмы ‘пенсера, Њильтона, „райдена и
Џопа, что его размер основан на "новом принципе" {11},  мы  должны  со  всей
категоричностью  опровергнуть  истинность  его  заЯвлениЯ;  более  того,  мы
убеждены, что его поэзиЯ вообще  лишена  каких  бы  то  ни  было  принципов.
Џриведем лишь несколько примеров, которые живо продемонстрируют читателю все
ничтожество поэтического фатовства и  увертливости.  Џусть  наш  "страстный,
необыкновенно оригинальный  и  замечательный  поэт  сам  объЯснит  нам,  как
согласуютсЯ между собой нижеследующие строки - числом ударных слогов или  же
размером <...>".
     €так, мистер Љолридж,  кажетсЯ,  вполне  недвусмысленно  говорит:  хотЯ
количество слогов может варьироватьсЯ  от  семи  до  двенадцати,  количество
ритмических ударных слогов будет всегда одним и  тем  же  -  числом  четыре.
Ћбладай рецензент самым заурЯдным чистосердечием, которое  свойственно  даже
низшим представителЯм рода человеческого (за исключением рецензентов), он бы
длЯ начала правильно процитировал утверждение мистера Љолриджа, а потом  уже
оспаривал его, если бы счел ошибочным. Њистер Љолридж утверждает, что строки
с любым числом слогов от  семи  до  двенадцати  содержат  каждаЯ  по  четыре
ритмических ударениЯ,  что  и  есть  чистаЯ  правда.  —то  же  предпринимает
рецензент, дабы опровергнуть это утверждение? ‘начала он самовольно опускает
оговорку поэта и вынуждает его, таким образом, говорить то, чего он  никогда
не говорил, - будто во всех его  строках  содержитсЯ  одинаковое  количество
ритмических  ударений;  будто  он  сводит  воедино  строки  с   четырьмЯ   и
четырнадцатью  слогами.  Ќо,  может,  это  всего  лишь  случайное  упущение?
‘лучайно ли критик приводит лишь половину того высказываниЯ, которое целиком
невозможно оспорить, и опровергает половину так, как если бы она была целым?
‘пособен ли на такое человек, если только он не стремитсЯ к самому наглому и
злостному искажению? Џосмел бы кто-нибудь пойти на подобный подлог, если  бы
отдавал себе отчет, что положение критика обЯзывает  его  не  потворствовать
зависти и злобе, а угождать свободомыслию и вкусу.
     XXIX. ‚ нашей стране обозрениЯ выходЯт  уже  семьдесЯт  лет,  восемьсот
сорок месЯцев, и даже если считать,  что  каждый  месЯц  в  среднем  выходит
четыре номера, то получитсЯ, что за это времЯ увидело свет три тысЯчи триста
шестьдесЯт номеров; три  тысЯчи  триста  шестьдесЯт  номеров,  двести  тысЯч
страниц одной только критики, каждаЯ страница которой существует и поныне, -
какаЯ сокровищница информации!  Љакой  богатый  репертуар  блестЯщих  шуток,
которые обрушиваютсЯ на несчастного автора и его произведениЯ, если  они  не
пользуютсЯ благосклонностью! ’ак может показатьсЯ на первый  взглЯд.  Ћднако
если присмотретьсЯ повнимательней, то  этих  блестЯщих  шуток  насчитываетсЯ
немногим больше полудюжины, да и те - старые в основе своей - повторЯютсЯ из
номера в номер со днЯ выхода в свет первого критического обозрениЯ и  вплоть
до самых последних периодических изданий, неизменно придерживаЯсь  одного  и
того же, как сказала бы мисс ќджуорт {12}, юмористического хода.  утки  эти
были в свое времЯ  позаимствованы  у  Џопа,  которому  они  в  свою  очередь
достались от кого-то еще. Ћни обладают вечным лоском, подобно трем  кафтанам
из "‘казки бочки" {13}.
     XXX. Ћдна из таких шуток основываетсЯ на утверждении, будто  невозможно
измерить глубину падениЯ автора. ‚сЯкий раз он опускаетсЯ ниже всех, кто был
до  него.  „ругаЯ  шутка  состоит  в  том,  что   разбираемое   произведение
уподоблЯетсЯ наркотику и  усыплЯет  несчастного  критика.  ‘огласно  третьей
шутке, авторский текст  невразумителен,  и  в  нем  бессмыслица  озадачивает
больше, чем самый глубокий смысл. —етвертаЯ заключаетсЯ  в  том,  что  автор
безумен. ќтой последней шутке никак не откажешь в особом блеске, ибо она  не
приедаетсЯ даже при многократном повторении, - ведь нет ни одного номера, ни
одного обозрениЯ, который бы не воспользовалсЯ ею хоть однажды, а  то  и  по
шесть, семь раз крЯду; однако даже если считать, что на один номер в среднем
приходитсЯ всего одна такаЯ шутка, то выходит, что на протЯжении  семидесЯти
лет она уже повторЯлась три тысЯчи триста  шестьдесЯт  раз,  а  стало  быть,
можно считать доказанным, что она в три тысЯчи триста шестьдесЯт раз  лучше,
чем лучшаЯ шутка у „жозефа Њиллера {14},  над  чьими  даже  самыми  удачными
остротами невозможно смеЯтьсЯ дважды.
     XXXI. ’акое штампованное и приевшеесЯ остроумие, находЯщеесЯ к тому  же
в  непрестанном  литературном  обращении,  оказываетсЯ  как   нельзЯ   более
сподручным длЯ продажного критика, который не способен придумать собственной
шутки; когда же эта тЯжелаЯ артиллериЯ сосредоточена в одной статье, могучаЯ
рука мечущего громы и молнии ћпитера становитсЯ поистине смертоносной.  Tres
imbris torti radios, etc. {’ри  луча  извилистого  луча  и  т.  д.  (лат.).}
ђецензент "Љристабели" в свою очередь воспользовалсЯ всеми этими  средствами
и обрушил их на обреченную голову своего ЉапанеЯ  {15}  -  мистера  Љолриджа
<...>.
     XXXII. ‹орд Ѓайрон  в  весьма  оригинальных,  как  нам  представлЯетсЯ,
выражениЯх  охарактеризовал  "Љристабель"  как   "страстную,   необыкновенно
оригинальную и замечательную поэму". ќту  злополучную  фразу  с  готовностью
подхватили критики и принЯлись повторЯть ее  на  все  лады  в  самом  подчас
неожиданном контексте.
 
                      Ќад башней замка полночь глуха, 
                      € совиный стон разбудил петуха: 
                      "’у-ху"! "’у-уит"! 
                      € снова пенье петуха, 
                      Љак сонно он кричит! 
                       
                      ‘эр ‹еолайн, знатный барон 
                      ‘тарую суку имеет он. 
                      €з своей конуры меж скал и кустов 
                      Ћна отвечает вою часов, 
                      —етыре четверти, полный час, 
                      Ћна завывает шестнадцать раз. 
                      ѓоворЯт, что саван видит она, 
                      ‚ котором леди погребена. 
                       
                      Ќочь холодна ли и темна? 
                      Ќочь холодна, но не темна {*}. 
                      {* ‡д. и далее пер. ѓ. ‚. €ванова.} 
 
     ‚есьма вероЯтно, что лорд  Ѓайрон  имел  в  виду  этот  отрывок,  когда
называл поэму "страстной и необыкновенно оригинальной", однако  остаетсЯ  не
совсем Ясно, отчего он решил, что она "замечательнаЯ".
     Љритик  не  снисходит  до  того,   чтобы   объЯснить   причину   своего
неудовольствиЯ, - впрочем, он прекрасно знал, что его читатели в доводах  не
нуждаютсЯ; если, согласно авторитетному суждению мэтра, приведенный  отрывок
ничего собой не представлЯет, значит,  так  оно  и  есть.  Ћднако  при  всем
уважении  к  этому  новоЯвленному  Ђристарху  {16}  обратимсЯ   все   же   к
подсудимому, которому вынесен столь непререкаемый приговор.  "Љристабель"  -
это романтическаЯ баллада, историЯ чудес и тайн,  рассказаннаЯ  с  простотой
наших  старых  поэтов,  которые  описывают  каждую  сцену,  как  будто   она
разыгрываетсЯ у них перед глазами, и повествуют о самых невероЯтных легендах
с  самой   непринужденной   bonne   foi   {правдивостью   (фр.).},   котораЯ
свидетельствует, что автор  чистосердечно  верит  в  истинность  собственной
истории.  ‚идимость  самообмана  у  таких  поэтов  никогда   не   нарушалась
нагромождением излишних мелких подробностей  и  непрестанными  отступлениЯми
длЯ поЯснений и оценки происходЯщего. ЉажетсЯ, они рассказывают  только  то,
что знают, даваЯ понЯть, что не знают еще больше. €х Язык - это всегда  Язык
случайного очевидца, и никогда - показаниЯ соглЯдатаЯ  (смотри  "‘эр  Џатрик
‘пенс" {17}). €х стиль  одновременно  прост  и  энергичен,  он  не  отЯгощен
излишней красочностью; ему свойственна естественность и  простота  в  отборе
образных  средств,  которые  сгущаютсЯ  или  бледнеют   в   зависимости   от
возвышенного  или  обыденного  предмета  изображениЯ  (сравни:  "‘эр  Џатрик
‘пенс"). ’аков же стиль  и  Язык  "Љристабели".  Џоэт  рассказывает  историю
волшебства и тайн, словно сам  находитсЯ  под  впечатлением  мрачных  чудес,
свидетелЯми которых стал. Ћдна сцена поэмы сменЯетсЯ другой,  причем  каждаЯ
новаЯ сцена вводитсЯ  с  использованием  ровно  того  количества  видимых  и
слышимых эффектов, какое необходимо, чтобы  фантазиЯ  читателЯ  не  осталась
безучастной из-за их немногочисленности, но и  не  пришла  в  замешательство
из-за их многообразиЯ (таковы ѓомер, Њильтон и т. д. в отличие от  —осера  и
его современных  подражателей.)  ‚  первой  сцене,  изображающей  полуночный
замок,  описываютсЯ  событиЯ,  одновременно  необычные  и  естественные.   Ђ
жалобный вой  собаки  под  влиЯнием  каких-то  неведомых  потусторонних  сил
готовит читателЯ к сверхъестественному повествованию.
     "€скусству писателей необузданного воображениЯ  во  многом  свойственны
неожиданные  переходы:  то  он  рьЯно  беретсЯ  за  какую-нибудь  тему,   то
неожиданно обрывает ее. Њедики, которым приходитсЯ весьма  часто  заниматьсЯ
такими авторами, воспринимают это их свойство как безошибочный симптом.  ’ак
и здесь: не успел читатель познакомитьсЯ с воющей сукой, как  она  пропадает
из повествованиЯ безвозвратно с поЯвлением  нового,  куда  более  значимого,
действующего лица:
 
                         Љто леди Љристабель милей? 
                         …е отец так нежен с ней! 
 
     ќта  немногословнаЯ  сентенциЯ  примечательна  во  многих   отношениЯх.
‚о-первых, она в три тысЯчи  триста  шестидесЯтый  раз  повторЯет  четвертую
избитую  критическую  шутку,  намекающую  на  то,  что  автор  безумен,   и,
во-вторых, она делает примечательнейшее открытие, суть которого в  том,  что
всЯкаЯ драматическаЯ поэзиЯ - сущий бред; что всЯкое лицо или предмет,  коль
скоро оно представлено читателю, должно оставатьсЯ  в  его  поле  зрениЯ  до
самого конца, никем и ничем не заменЯЯсь;  и  что,  стало  быть,  експир  в
"Њакбете", который сначала  "усердно"  изображает  трех  ведьм,  а  затем  с
поЯвлением нового "куда более значимого" действующего лица - королЯ  „ункана
- гонит этих ведьм со сцены, ЯвлЯет собой безошибочный симптом  заболеваниЯ,
с каким его тотчас же следовало бы препроводить заботам доктора Њонро {18}.
     "ЏрелестнаЯ дева Љристабель, судЯ по всему, гулЯла всю ночь". Њежду тем
в поэме нет ни прЯмого, ни косвенного указаниЯ на это. Ќапротив,  Љристабель
только что вышла из замка и пошла в лес <...> ‹еди „жеральдина опускаетсЯ на
землю "должно быть, от боли", но, кажетсЯ, скорее от лени.  ЋпЯть  искажение
смысла: „жеральдина - ведьма, котораЯ хочет зла Љристабели, это само по себе
вполне очевидно; она не может перейти порог замка, а  позднее  проникнуть  в
покои Љристабели без содействиЯ последней <...>. €менно поэтому  „жеральдина
в обоих случаЯх опускаетсЯ на землю Якобы от усталости (поэт  говорит  "быть
может, от усталости", как всЯкий, кто  видит  происходЯщее,  но  может  лишь
догадыватьсЯ о причине), а Љристабель верит ей и переносит ее  через  порог.
Џосле этого „жеральдина идет сама как ни в чем не бывало, из  чего  следует,
что  предположение  "быть  может,   от   усталости"   было   необоснованным.
‘верхъестественнаЯ  сила  „жеральдины,  то  зло,  которое  она  таит  против
Љристабели, всегда передаетсЯ косвенно, а не прЯмо - будто это не так,  весь
смысл поэмы был бы утерЯн... "“ менЯ длЯ этого силы  нет..?  ЏодразумеваетсЯ
волшебный сон, в который погружаетсЯ все живое, в  том  числе  и  собака,  в
присутствии злого духа. ‚рЯд ли критик мог быть  настолько  глуп,  чтобы  не
заметить этого, - поразительно другое:  насколько  притуплЯетсЯ  даже  самаЯ
заурЯднаЯ наблюдательность,  если  все  внимание  направлено  на  то,  чтобы
опорочить и исказить литературное произведение, а не  вникнуть  в  его  суть
<...>".
 
                      ‹еди „жеральдина, это вино 
                      ‚ас подкрепит - выпейте скорей, 
                      €з диких целебных трав оно 
                      Ѓыло приготовлено матерью моей. 
 
     ђазве что самый наивный, простодушный  писака,  который  готов  продать
любую книгу, им рецензируемую, за  стакан  бренди,  может  воспринимать  эти
строки исключительно как предложение подкрепитьсЯ каплей спиртного!
     "Љак дева с дальних берегов" - из чего  мы  можем  заключить,  что  все
женщины, живущие вдалеке от  нас,  вне  зависимости  от  того,  где  именно,
обладают исключительной красотой.
     €стинный смысл этих строк  совершенно  очевиден:  она  была  необычайно
красива и к тому же казалась чужестранкой. ‘овпадение  было  бы  излишним  и
извратило бы смысл отрывка, что, впрочем, все равно не избавило бы автора от
насмешки предубежденного критика, ибо  остроумие  критика  -  это  остроумие
весьма дешевого свойства, которое может отыскать обильную пищу длЯ  насмешки
в сочинениЯх самых совершенных, что видно хотЯ бы из нижеследующего отрывка:
     "...весьма  неЯсный  пассаж,  который,  насколько  мы   можем   судить,
получилсЯ из-за соединенных наугад слов, -  в  противном  случае  совершенно
невозможно представить, чтобы в  этом  отрывке  был  заложен  хоть  какой-то
смысл".
     ‡десь мы сталкиваемсЯ с третьей избитой шуткой, состоЯщей  в  том,  что
авторский текст невразумителен; однако с нашего критика, что  называетсЯ,  и
взЯтки гладки, ибо отрывок не только не неЯсен, он кристально Ясен  всЯкому,
кроме разве что рецензента. ‚от что он думает по этому  поводу.  Џредоставим
ему слово:
     "ЏонЯть, что следует далее, оказываетсЯ выше нашего  разумениЯ".  ЋпЯть
избитаЯ третьЯ шутка... "Ѓарон впадает в бешенство,  как  будто  узнал,  что
соблазнили его дочь: только этим,  по  крайней  мере,  можно  объЯснить  его
состоЯние, хотЯ ничего такого из текста прЯмо не следует; героинЯ, напротив,
до самого конца ЯвлЯетсЯ воплощением непорочности и чистоты. € тем не менее:

                     …го злобе, казалось, предела нет, 
                     ‚здрагивали щеки, был диким взор: 
                     Ћт родного ребенка - такой позор! 
                     ѓостеприимства долг свЯтой 
                     Љ той, чей отец его давний друг, 
                     ‚ порыве ревности пустой 
                     ’ак малодушно нарушить вдруг". 
 
     ‚не всЯкого сомнениЯ, только идиот мог  ухитритьсЯ  неправильно  понЯть
смысл этих строк, и все же  Я  склонен  поймать  нашего  критика  на  слове,
поверив, что это и впрЯмь оказалось выше его пониманиЯ.  ‘мысл  приведенного
отрывка между тем предельно прост. Љристабель приводит  леди  „жеральдину  и
рассказывает отцу все, что ей известно, препоручаЯ  гостью,  таким  образом,
гостеприимству барона, однако вскоре после этого без всЯкой видимой  причины
Љристабель требует, чтобы отец избавилсЯ от „жеральдины.  Ѓарон  приходит  в
неистовство - его дом будет  опозорен,  если  он  откажет  в  гостеприимстве
(свЯтом  долге  всЯкого  в  те  времена);  нарушение  его   дочерью   закона
гостеприимства  обесчестит  его  старость.  Ћн  склонен  объЯснить  поступок
Љристабели  ревностью  к  тому  поистине  отеческому  радушию,  с  каким  он
принимает дочь своего друга; если же именно ревностью продиктовано поведение
Љристабели, то это чувство намного превосходит ревность влюбленной  женщины,
а стало быть <...>.
     Њне  стыдно  за  ту  литературную  эпоху,  когда  всЯкий  нуждаетсЯ   в
объЯснении столь прозрачного отрывка; мне еще  более  стыдно  за  то  времЯ,
когда всЯкий почитает своим долгом сообщить читающей публике,  что  в  своем
законченном идиотизме он не в состоЯнии понЯть то, что  понЯтно  ребенку,  и
что именно за это заслуживает лавров оракула. Џраво, это напоминает  историю
‹окка о …гипте, где самый  безнадежный  идиотизм  удостаивалсЯ  божественных
почестей.
     "‚ дальнейшем не говоритсЯ ровным счетом ничего, что бы пролило хотЯ бы
слабый свет на эту тайну, - напротив, далее незамедлительно следует то,  что
автор называет "Љонец ‚торой части". Џоскольку  мы  готовы  дать  голову  на
отсечение, что мистер Љолридж придерживалсЯ самого высокого мнениЯ  об  этом
отрывке, что  он  превозносит  его  больше,  чем  любую  другую  часть  этой
"страстной,  необыкновенно   оригинальной   и   замечательной"   поэмы,   за
исключением разве что строк, посвЯщенных "старой суке", -  мы  приведем  его
здесь полностью, чтобы доставить удовольствие нашим  читателЯм,  заметив  от
себЯ со всей откровенностью, что нам, увы, не дано проникнуть в его смысл".
     € в третий раз - третьЯ избитаЯ шутка.
 
                      Њаленький ребенок, слабый эльф, 
                      Џоющий, плЯшущий длЯ себЯ самого, 
                      Ќежное созданье, краснощекий эльф! 
                      Ќашедший все, не ища ничего, 
                      ЌаполнЯет радостью наши сердца, 
                      „елает светлым взор отца! 
                      € радость так полна и сильна, 
                      ’ак быстро бьет из сердца она, 
                      —то избыток любви он излить готов 
                      Ќепреднамеренной горечью слов. 
                      Ѓыть может, прекрасно свЯзать меж собой 
                      Њысли чуждые одна другой, 
                      “лыбатьсЯ над чарами, чей страх разбит, 
                      ‡абавлЯтьсЯ злом, который не вредит, 
                      Ѓыть может, прекрасно, когда звучат 
                      ‘лова, в которых слышен разлад, 
                      Ћщущать, как в душе любовь горит. 
                      € что ж, если в мире, где грех царит 
                      (…сли бы было так - о горе и стыд), 
                      ќтот легкий отзвук сердец людских 
                      ‹ишь от скорби и гнева родитсЯ в них, 
                      ’олько их Языком всегда говорит. 
 
     ‚ышеприведенные строки, возможно, и впрЯмь покажутсЯ неЯсными но  никак
не невразумительными, - в любом случае смысл этих строк достаточно Ясен.
     Ћт  "маленький  ребенок"  до  "делает  светлым  взор  отца".  Џока  что
трудности в понимании могут возникнуть разве что у нашего рецензента
     Ћт "радость  так  полна..."  до  "горечь  слов".  ‡начение  этих  строк
по-прежнему очевидно, хотЯ  может  показатьсЯ  действительно  странным,  что
отец, наблюдающий за  своим  шаловливым  ребенком,  испытывает  удовольствие
столь сильное, что его невозможно выразить обыкновенным Языком в  результате
чего он вынужден прибегнуть к "горечи слов", дабы выразить "избыто