 у себЯ, чтобы, со свойственным ему простодушием, показать
чудесные образцы своей работы. џ смело спустилась в нижний этаж и вошла  в
лавку, притворившись несколько удивленной тем, что  встретила  там  ‹еони.
‚ходить в эту лавку мать мне всегда строго  запрещала,  опасаЯсь,  как  бы
менЯ не принЯли за приказчицу. Ќо Я туда нет-нет да убегала, чтобы  обнЯть
моего милого отца, у которого не было большей отрады, чем принимать менЯ у
себЯ внизу ‹ишь  только  он  менЯ  завидел,  у  него  вырвалось  радостное
восклицание, и он сказал, обращаЯсь к ‹еони:
   - Џослушайте, господин барон, все, что Я вам показывал, - это  пустЯки.
‚от мой самый прекрасный  алмаз.  -  Ќа  лице  ‹еони  невольно  отразилось
восторженное  изумление;  он  ласково  улыбнулсЯ  моему  отцу  и  страстно
взглЯнул на менЯ. Ќикогда еще не доводилось мне видеть такого  взглЯда.  џ
всЯ зарделась. Љогда же отец поцеловал менЯ в лоб, то от неЯсного  чувства
радости и нежности на глаза мои навернулись слезы.
   ‘ минуту мы все молчали. ‡атем ‹еони, вернувшись к  прерванной  беседе,
сумел высказать моему отцу  все,  что  только  могло  польстить  самолюбию
художника   и   коммерсанта.   …му,   казалось,   доставлЯло   необычайное
удовольствие, когда отец объЯснЯл, какой тонкой обработкой можно  получить
из  нешлифованного  камнЯ  драгоценный  бриллиант,  придав  ему   игру   и
прозрачность. Ћн сам  рассказал  по  этому  поводу  много  интересного  и,
обратившись ко мне, добавил кое-какие подробности из области  минералогии,
доступные моему пониманию. ЊенЯ поразило, с каким  умом  и  изЯществом  он
возвеличивает  и  облагораживает  наше  общественное  положение  в   наших
собственных  глазах.  Ћн  говорил  о  ювелирных  изделиЯх,   которые   ему
доводилось видеть за годы странствий  по  свету,  и  особенно  расхваливал
мастерство своего соотечественника —еллини, которого он  ставил  нарЯду  с
Њикеланджело. Ќаконец он приписал такие достоинства профессии отца и столь
высоко оценил его талант, что Я готова была задать  себе  вопрос,  чьЯ  Я,
собственно, дочь: трудолюбивого ремесленника или гениального мастера?
   Ћтец склонилсЯ ко  второму  предположению  и,  восхищенный  обхождением
венецианца, провел его в комнаты матери. ‚  течение  своего  визита  ‹еони
проЯвил такой ум и говорил обо всем так тонко, что,  слушаЯ  его,  Я  была
буквально зачарована. ђаньше Я и представить себе не могла, что существуют
подобные мужчины. ’е, на которых мне указывали как на самых приЯтных, были
столь  незначительны,  столь  ничтожны  по  сравнению  с  ‹еони,  что  мне
почудилось, будто Я вижу сон. џ была слишком необразованна, чтобы  оценить
знаниЯ и красноречие нашего гостЯ, но Я понимала его как-то по  наитию.  џ
чувствовала себЯ во власти его взглЯда, менЯ увлекали его рассказы, и  при
каждом проЯвлении им каких-то новых  познаний  Я  испытывала  изумление  и
восторг.
   ‹еони, несомненно, наделен недюжинными способностЯми. ‡а короткое времЯ
ему удалось взбудоражить  весь  город.  Ћн,  надо  вам  сказать,  обладает
всевозможными талантами, умеет обольстить решительно всех. …сли он,  после
некоторых уговоров, участвовал в каком-нибудь концерте, то пел ли  он  или
играл на любом инструменте, он выказывал Явное превосходство над  опытными
музыкантами. …сли он соглашалсЯ провести вечер в тесном  дружеском  кругу,
он делал чудесные зарисовки в дамские  альбомы.  Ћн  мгновенно  набрасывал
карандашом изЯщные портреты и остроумные карикатуры; он  импровизировал  и
читал наизусть стихи на многих  Языках;  он  знал  все  характерные  танцы
…вропы и танцевал их поразительно грациозно; он  все  видел,  все  помнил,
имел обо всем свое  суждение;  он  все  понимал  и  все  знал;  вселеннаЯ,
казалось, была длЯ него раскрытой  книгой.  Ћн  великолепно  исполнЯл  как
трагические, так и комические  роли,  организовывал  любительские  труппы,
бывал подчас и дирижером, и главным действующим лицом,  и  декоратором,  и
художником, и механиком. Ћн был душой любой  компании,  любого  праздника.
Џоистине можно было сказать, что развлечениЯ шли за ним  по  пЯтам  и  что
все, к чему бы он ни прикасалсЯ, тотчас же менЯло свой облик  и  полностью
преображалось. …го слушали с каким-то восторгом, ему слепо повиновались, в
него верили как в пророка; и обещай он вернуть весну в разгар зимы, все бы
сочли, что длЯ него это возможно. —ерез какой-нибудь месЯц пребываниЯ  его
в Ѓрюсселе характер жителей совершенно  изменилсЯ.  “веселениЯ  объединЯли
все  классы  общества,  устранЯли  любую   щепетильность,   продиктованную
высокомерием,  уравнивали  все  сословиЯ.  —то   ни   день,   устраивались
кавалькады, фейерверки, спектакли, концерты, маскарады. ‹еони был  щедр  и
великодушен; рабочие пошли бы ради него на бунт. Ћн  рассыпал  благодеЯниЯ
полными пригоршнЯми, на все у  него  находились  и  деньги  и  времЯ.  …го
причуды тотчас же перенимались всеми. ‚се женщины  в  него  влюблЯлись,  а
мужчины были настолько им покорены, что и не помышлЯли о ревности.
   Њогла ли Я, видЯ это всеобщее  увлечение,  остатьсЯ  равнодушной  и  не
гордитьсЯ тем, что менЯ избрал человек, который всполошил население  целой
провинции? ‹еони был с нами крайне внимателен и почтителен. Њать и Я стали
пользоватьсЯ наибольшим успехом среди  всех  светских  женщин  города.  Њы
всегда сопутствовали ‹еони, играЯ первую  роль  во  всех  устраиваемых  им
увеселениЯх; он способствовал тому, что мы не останавливались перед  самой
безудержной роскошью; он делал рисунки наших туалетов и придумывал длЯ нас
характерные костюмы, во всем он знал толк и, в случае  необходимости,  мог
бы сам смастерить нам и платьЯ и тюрбаны. ‚от этим-то он  и  снискал  себе
расположение нашего семейства. ’руднее всего было  покорить  мою  тетушку.
Ћна долго упорствовала и огорчала нас своими грустными наблюдениЯми.
   - ‹еони, - твердила она, - это человек недостойного поведениЯ,  заЯдлый
игрок; он выигрывает и проигрывает за один вечер состоЯние двадцати семей;
он промотает и наше за какую-нибудь ночь.
   ‹еони  решил  смЯгчить  несговорчивость  тетушки  и  преуспел  в  своем
намерении, воздействовав на самолюбие - рычаг, к которому он приложил  все
свои усилиЯ, но так незаметно, будто почти и не касалсЯ  его.  ‚скоре  все
препЯтствиЯ  были  устранены.  …му  пообещали  мою  руку   и   полмиллиона
приданого; моЯ тетушка заметила все же,  что  надобно  поточнее  узнать  о
состоЯнии и происхождении  этого  иностранца.  ‹еони  улыбнулсЯ  и  обещал
представить свои дворЯнские грамоты и бумаги об имущественном положении не
позже,  чем  через  двадцать  дней.  Ћн  крайне  легкомысленно  отнессЯ  к
содержанию брачного контракта,  составленного  с  большой  щедростью  и  с
полным доверием к нему. Љазалось, он почти не знает о том, какое  приданое
Я ему приношу. ѓосподин „ельпек, а с его слов и все новые приЯтели  ‹еони,
утверждали, что состоЯние их друга вчетверо больше нашего и что женитсЯ он
на мне по любви. “бедить менЯ в этом было довольно легко. ЊенЯ дотоле  еще
никто не обманывал. Ћбманщиков и жуликов Я представлЯла себе не иначе, как
в жалком рубище, в позорном обличье..."
   Њучительное чувство сдавило †юльетте грудь. Ћна запнулась  и  взглЯнула
на менЯ помутившимисЯ глазами.
   - ЃеднаЯ девочка, - воскликнул Я, - и как только тебе господь не помог!
   - Ђх! - возразила она, слегка нахмурив иссинЯ-черные  брови  -  “  менЯ
вырвались ужасные слова, да простит мне их бог! ‚ сердце  моем  нет  места
ненависти, и Я отнюдь не обвинЯю ‹еони в злодействе. Ќет, нет, Я не  желаю
краснеть за то, что любила его ќто несчастный, которого следует  пожалеть.
…сли б ты только знал... Ќо Я тебе расскажу все.
   - Џродолжай, - сказал Я. - ‹еони и без того достаточно виновен: ведь ты
не собираешьсЯ обвинЯть его больше, чем он того заслуживает.
   †юльетта вернулась к своему рассказу.
   "‘уть в том, что он менЯ любил, любил ради менЯ самой;  все  дальнейшее
это подтвердило. Ќе качай головой, Ѓустаменте:  у  ‹еони  могучее  тело  и
огромнаЯ душа; он вместилище всех добродетелей и всех пороков, в нем могут
одновременно уживатьсЯ самые низменные  и  самые  высокие  страсти.  Ќикто
никогда не судил о нем беспристрастно, он справедливо это утверждал.  Ћдна
Я знала его и могла воздать ему должное.
   џзык, которым он говорил со мною, был совершенно непривычен  длЯ  моего
слуха и опьЯнЯл менЯ. Ѓыть может, полное неведение, в котором Я обреталась
относительно всего, что касаетсЯ чувств, делало длЯ менЯ этот  Язык  более
сладостным и необычайным, чем то могло бы показатьсЯ какой-нибудь  девушке
поопытнее Ќо Я уверена (да и другие женщины уверены точно так же), что  ни
один мужчина на свете не ощущал и не  выказывал  любовь  так,  как  ‹еони.
ЏревосходЯ всех остальных как в дурном, так и в  хорошем,  он  говорил  на
совершенно ином Языке, у него был иной взглЯд, да и совсем иное сердце.  џ
как-то слышала  от  одной  итальЯнской  дамы,  что  букет  в  руках  ‹еони
благоухал сильнее, чем в руках другого кавалера, и так было  во  всем.  Ћн
придавал блеск  самому  простому  и  освежал  самое  обветшалое.  Ћн  имел
огромное  влиЯние  на  всех  окружающих;  Я  не  могла,  да  и  не  хотела
противитьсЯ этому влиЯнию. џ полюбила ‹еони всем сердцем.
   џ почувствовала тогда, как вырастаю в собственных глазах.  Ѓыло  ли  то
делом божественного промысла, заслугой ‹еони или следствием  любви,  но  в
моем слабом теле пробудилась и расцвела большаЯ и сильнаЯ душа.  ‘  каждым
днем мне все больше и больше открывалсЯ целый мир каких-то новых  понЯтий.
Љакое-нибудь одно слово ‹еони пробуждало во мне больше чувств, нежели  всЯ
легковеснаЯ болтовнЯ, которой Я наслушалась за свою жизнь. ‡амечаЯ во  мне
этот духовный рост, он радовалсЯ  и  гордилсЯ.  Ћн  пожелал  ускорить  мое
развитие  и  принес  мне  несколько  книг.  ЊоЯ  мать  взглЯнула   на   их
позолоченные переплеты, на веленевые страницы,  на  гравюры.  Ћна  мельком
прочла заглавиЯ сочинений, которым суждено было  вскружить  мне  голову  и
взволновать сердце. ‚се это были прекрасные, целомудренные книги - повести
о женщинах, написанные, в большинстве  своем,  тоже  женщинами:  "‚алери",
"ќжен де ђотелен", "Њадемуазель де Љлермон", "„ельфина". ќти трогательные,
полные  страсти  рассказы,  картины  некоего  идеального  длЯ  менЯ   мира
возвысили мою душу, но  и  погубили  ее.  “  менЯ  поЯвилось  романическое
воображение, самое пагубное длЯ любой женщины".


        6

   "’рех месЯцев оказалось достаточно  длЯ  завершениЯ  этой  перемены.  џ
вот-вот должна была обвенчатьсЯ с ‹еони. €з всех  документов,  которые  он
обещал  представить,  пришли  только  его  метрическое   свидетельство   и
дворЯнские грамоты. —то же до  бумаг,  подтверждающих  его  состоЯние,  он
запросил их через другого стрЯпчего, и  они  все  еще  не  поступали.  ќто
промедление, отдалЯвшее день нашей свадьбы, крайне печалило  и  раздражало
‹еони. Ћднажды утром он пришел к нам донельзЯ удрученный. Ћн  показал  нам
письмо без почтового штемпелЯ, только что полученное им, по его словам,  с
особой оказией. ‚ этом письме сообщалось, что его поверенный в делах умер,
что преемник покойного, найдЯ  бумаги  в  беспорЯдке,  вынужден  проделать
огромную работу длЯ признаниЯ их законности и что он просит  еще  одну-две
недели, чтобы представить его милости затребованные  сведениЯ.  ‹еони  был
взбешен этой помехой; он твердил, что умрет от нетерпениЯ и  горЯ  еще  до
конца этого ужасного двухнедельного срока. Ћн упал в кресло и разрыдалсЯ.
   Ќет, то было непритворное горе, не улыбайтесь, дон Ђлео. †елаЯ  утешить
‹еони, Я протЯнула ему руку. Ћна стала  мокрой  от  его  слез,  и  тут,  в
приливе сочувствиЯ, Я тоже расплакалась.
   ЃеднаЯ матушка не выдержала. Ћна в слезах побежала в лавку к отцу.
   - ќто отвратительное тиранство! - крикнула она, увлекаЯ его за собой  к
нам наверх. - ‚зглЯните на этих  двух  несчастных  детей.  Љак  можете  вы
противитьсЯ их счастью при виде их страданий? Ќеужто  вы  хотите  погубить
вашу дочь из преклонениЯ перед пустой формальностью? ђазве эти  бумаги  не
придут и не будут вполне надежными через неделю  после  свадьбы?  —его  вы
опасаетесь? Ќеужто вы принимаете нашего доброго  ‹еони  за  обманщика?  „а
разве  вам  неЯсно,  что  ваше   упорное   стремление   получить   бумаги,
подтверждающие  его  богатство,  оскорбительно  длЯ  него  и  жестоко  длЯ
†юльетты?
   Ћтец, оглушенный этими упреками и особенно потрЯсенный  моими  слезами,
поклЯлсЯ, что он никогда и не помышлЯл о  такой  придирчивости  и  что  он
сделает все, что Я захочу, Ћн поцеловал менЯ несчетное  количество  раз  и
заговорил со мною так, как говорЯт с шестилетними детьми,  когда  уступают
их  капризам,  желаЯ  избавитьсЯ  от  крика.  Џришла  и  тетушка,  котораЯ
обратилась ко мне  с  менее  нежными  словами.  Ћна  даже  позволила  себе
оскорбительные упреки по моему адресу.
   - Њолодой девушке, целомудренной и благовоспитанной, - заЯвила  она,  -
не подобает так откровенно показывать, что  ей  не  терпитсЯ  принадлежать
мужчине.
   - ‘разу видно, - воскликнула  уЯзвленнаЯ  матушка,  -  что  вы  никогда
никому не принадлежали!
   Ћтец никак не мог  примиритьсЯ  с  тем,  что  к  его  сестре  относЯтсЯ
непочтительно. Ћн стал на ее сторону и заЯвил, что наше отчаЯние -  пустое
ребЯчество и что неделЯ пролетит быстро. џ была смертельно оскорблена тем,
что менЯ подозревают в  нетерпеливом  желании  выйти  замуж,  и  с  трудом
удерживалась от слез; но слезы ‹еони действовали на менЯ заразительно, и Я
уже остановитьсЯ не могла. ’ут он встал - глаза его еще не  высохли,  щеки
пылали; с мЯгкой улыбкой, в  которой  светились  надежда  и  нежность,  он
устремилсЯ к моей тетушке; взЯв ее руки в свою правую, а в  левую  -  руки
отца, он бросилсЯ на колени и стал умолЯть  моих  близких  не  противитьсЯ
нашему счастью.  …го  манеры,  звук  голоса,  выражение  лица  действовали
неотразимо; к  тому  же  тетушка  впервые  видела  мужчину  у  своих  ног.
‚сЯческое сопротивление было сломлено. Ќапечатали оглашение о  предстоЯщем
браке,  выполнив  все  предварительные  формальности.  Ќаша  свадьба  была
назначена на следующей неделе, вне зависимости от того, придут бумаги  или
нет.
   Џоследний  день  масленицы  приходилсЯ  на  завтра.  ѓосподин   „ельпек
устраивал пышный праздник;  ‹еони  попросил  нас  одетьсЯ  турчанками.  Ћн
набросал длЯ нас очаровательный рисунок акварелью, который  наши  портнихи
очень тщательно скопировали. Њы  не  пожалели  ни  бархата,  ни  расшитого
золотом  атласа,  ни  кашемира.  Ќо  бесспорное  превосходство  над  всеми
остальными бальными туалетами нам  обеспечили  бесчисленные  и  прекрасные
драгоценные камни. ‚ ход пошли все те, что находились в лавке у  отца:  на
нас  сверкали  рубины,  изумруды,  опалы.  ‚олосы   наши   были   украшены
бриллиантовыми  нитЯми  и  эгретками,   на   груди   красовались   букеты,
составленные из разноцветных каменьев. Њой корсаж и даже  мои  туфли  были
затканы мелким  жемчугом;  шнур,  увитый  этими  необычайными  по  красоте
жемчужинами, служил мне поЯсом и ниспадал концами до  колен.  “  нас  были
трубки и кинжалы, усыпанные сапфирами  и  бриллиантами.  ‚есь  мой  костюм
стоил по меньшей мере миллион.
   ‹еони поЯвилсЯ меж нас в великолепном  турецком  костюме.  Ћн  был  так
красив и так величествен в этом нарЯде, что люди вставали на диваны, чтобы
лучше нас разглЯдеть. ‘ердце у менЯ  билось  отчаЯнно,  Я  была  горда  до
безумиЯ. Њеньше всего, как вы  понимаете,  менЯ  занимал  мой  собственный
нарЯд. Љрасота ‹еони, его ослепительность, его  превосходство  над  всеми,
почти всеобщее преклонение, которое ему выказывали, - и все это мое, и все
это у моих ног! Ѓыло от  чего  потерЯть  голову  и  не  такой  молоденькой
девочке, как Я! ’о был последний  вечер  моего  торжества.  Љакими  только
невзгодами и унизительными мучениЯми Я не заплатила за весь  этот  суетный
блеск!
   ’етушка была одета еврейкой и  шла  за  нами,  несЯ  веера  и  ларцы  с
благовониЯми. ‹еони, желаЯ завоевать ее дружбу, придумал ей костюм с таким
вкусом, что он почти что опоэтизировал ее суровые и увЯдшие черты. “  нее,
бедной тети Ђгаты, тоже кружилась голова. “вы! —его стоит женский разум!
   Њы находились на маскараде уже два-три часа; мать танцевала, а  тетушка
болтала с престарелыми дамами, которые присутствуют на бале,  как  говорЯт
во ”ранции, только "длЯ мебели". Њы с ‹еони сидели рЯдом, и он говорил  со
мною вполголоса; каждое слово его  дышало  страстью  и  вызывало  ответную
искру в моей крови. ‚незапно слова замерли у него на губах; он  смертельно
побледнел, словно перед ним ЯвилсЯ призрак. Џроследив за направлением  его
испуганного взглЯда,  Я  заметила  в  нескольких  шагах  от  нас  молодого
человека, вид которого был неприЯтен и длЯ менЯ: это  был  некто  ѓенриет,
делавший мне предложение годом раньше. •отЯ он был богат  и  из  почтенной
семьи, матушка моЯ нашла, что он менЯ не стоит, и отказала ему, сославшись
на мой юный возраст. Ќо уже в начале следующего года он  вновь  настойчиво
попросил моей руки, и по городу стал ходить слух, что он  безумно  в  менЯ
влюблен; Я не сочла  нужным  обращать  на  эти  толки  внимание,  а  мать,
полагаЯ, что ѓенриет слишком прост,  что  он  слишком  напоминает  буржуа,
несколько резко отделалась от его назойливых визитов.  Ћн,  казалось,  был
этим скорее огорчен, чем раздосадован, и тотчас же уехал в  Џариж.  ‘  той
поры тетушка и мои подружки иногда упрекали менЯ в равнодушии к нему.  Ћн,
мол, превосходный молодой человек, глубоко  образованный,  благородный  по
натуре. “преки эти мне  очень  докучали.  Ќеожиданное  поЯвление  ѓенриета
теперь, когда Я была так счастлива близостью ‹еони, подействовало на  менЯ
крайне неприЯтно, словно лишний упрек; Я отвернулась, сделав вид,  что  не
заметила  его;  но  странный  взглЯд,  который  он  бросил  на  ‹еони,  не
ускользнул от менЯ. ‹еони быстро предложил мне руку,  приглашаЯ  пройти  в
соседнюю залу и поесть мороженого; он добавил, что страдает от  жары,  что
она ему действует на нервы. џ поверила ему и подумала, что взглЯд ѓенриета
выражает всего лишь ревность. Њы  прошли  в  боковую  галерею;  там  почти
никого не было. Џоначалу Я опиралась на руку ‹еони;  он  был  возбужден  и
чем-то озабочен. џ выразила некоторое беспокойство, но он мне ответил, что
волноватьсЯ не стоит и что ему лишь слегка нездоровитсЯ.
   Ћн начал было понемногу приходить в себЯ, как  вдруг  Я  заметила,  что
следом за нами идет ѓенриет; менЯ это невольно вывело из терпениЯ.
   - ‚ самом деле, этот человек неотступно следует за нами, словно  дурнаЯ
совесть, - шепнула Я ‹еони. - „а он и на  человека-то  непохож.  џ  готова
принЯть его за душу грешника, ЯвившуюсЯ с того света.
   - Љакой человек? - откликнулсЯ ‹еони, вздрогнув. - Љак вы его  назвали?
ѓде он? —то ему от нас надо? ‚ы его знаете?
   џ в двух словах  объЯснила  ему  суть  дела  и  попросила  не  обращать
вниманиЯ на нелепое поведение ѓенриета. Ќо ‹еони ничего не  сказал  мне  в
ответ; Я только почувствовала, что его рука, держащаЯ мою, похолодела, как
у покойника; по телу его прошла судорога, и Я  подумала,  что  он  вот-вот
лишитсЯ чувств, но все это длилось лишь какое-то мгновение.
   - “ менЯ невероЯтно расстроены нервы, - сказал он. - ЏридетсЯ, кажетсЯ,
лечь в постель: голова как в огне, тюрбан давит, точно стофунтоваЯ гирЯ.
   - Ѓоже мой! - воскликнула Я. - …сли вы уедете, эта ночь  покажетсЯ  мне
бесконечной и праздник станет невмоготу Џопытайтесь пройти в  какую-нибудь
дальнюю комнату и  снЯть  на  несколько  минут  ваш  тюрбан,  мы  попросим
несколько капель эфира, чтобы успокоить вам нервы.
   - „а, вы правы, добраЯ,  дорогаЯ  моЯ  †юльетта,  ангел  мой.  ‚  конце
галереи есть будуар, где,  по-видимому,  мы  сможем  побыть  одни;  минута
отдыха - и мне снова станет лучше.
   ‘казав это, он поспешно увлек менЯ в будуар; казалось, он  не  идет,  а
спасаетсЯ бегством. ‚незапно Я услышала чьи-то шаги у  нас  за  спиной;  Я
оглЯнулась и увидела ѓенриета, который подходил все ближе и ближе с  таким
видом, будто  преследовал  нас;  мне  почудилось,  что  он  сошел  с  ума.
Џанический ужас, который ‹еони не мог уже скрыть, передалсЯ и  мне:  мысли
мои окончательно спутались, мною овладел суеверный страх, кровь застыла  в
жилах, как это бывает во времЯ кошмара; мне  вдруг  стало  трудно  сделать
лишний шаг. ‚ это времЯ ѓенриет подошел к нам  и  положил  руку  на  плечо
‹еони; рука эта показалась мне свинцовой. ‹еони застыл  на  месте,  словно
пораженный громом, и лишь утвердительно наклонил голову, словно  угадав  в
этом устрашающем безмолвии некий вопрос или приказ.  ѓенриет  удалилсЯ,  и
лишь тогда Я почувствовала, что мои ноги могут отделитьсЯ  от  паркета.  “
менЯ достало силы последовать за ‹еони в будуар, где Я упала на  оттоманку
бледнаЯ и потрЯсеннаЯ не меньше его самого".


        7

   "Ќекоторое  времЯ  ‹еони  находилсЯ  в  полном  оцепенении;   внезапно,
пересилив себЯ, он бросилсЯ к моим ногам.
   - †юльетта, - начал он, - Я погиб, если ты менЯ не любишь до безумиЯ!
   - Ѓоже мой! —то все это значит? - недоуменно воскликнула Я, обвиваЯ его
шею руками.
   - Ђ ты менЯ так не любишь! - продолжал  он  тревожно.  -  џ  погиб,  не
правда ли?
   - ‹юблю тебЯ всей душою! - откликнулась Я, заливаЯсь слезами. -  —ем  Я
могу тебЯ спасти?
   - Ћ, ты никогда на это не согласишьсЯ, - уныло промолвил он. - џ  самый
несчастный человек на свете. ’ы единственнаЯ женщина, которую Я когда-либо
любил, †юльетта. € вот теперь, когда ты должна стать  моею,  радость  моЯ,
жизнь моЯ, Я терЯю тебЯ навсегда! Њне остаетсЯ только умереть.
   - Ѓоже правый! - воскликнула Я. - Ќеужто ты не можешь говорить?  Ќеужто
ты не можешь сказать, чего ты ждешь от менЯ?
   - Ќет, Я не могу этого сказать, - ответил  он.  -  ‘трашнаЯ,  ужасающаЯ
тайна тЯготеет над моей жизнью, и Я никогда  не  смогу  открыть  ее  тебе.
—тобы полюбить менЯ, чтобы последовать за мной, чтобы менЯ  утешить,  надо
быть не только женщиной, не только ангелом, быть может!..
   - —тобы полюбить тебЯ! —тобы за тобою последовать! - повторила Я. -  „а
разве через несколько дней Я не стану твоей женой? ’ебе  достаточно  будет
сказать лишь одно слово; и как бы ни было больно мне и моим  родителЯм,  Я
последую за тобой хоть на край света, коли ты того пожелаешь.
   - Ќеужто это правда, †юльетта,  дорогаЯ?  -  воскликнул  он  в  приливе
радости. - ’ак ты за мной последуешь? ’ы бросишь все длЯ менЯ? —то ж, если
ты так сильно любишь менЯ, Я спасен! …дем же, едем немедлЯ!
   - „а опомнитесь, ‹еони! ђазве мы уже женаты? - возразила Я.
   - Њы не можем поженитьсЯ, - сказал он громко и отрывисто.
   џ была сражена.
   - € если ты не хочешь менЯ любить, если не хочешь  со  мной  бежать,  -
продолжал он, - мне остаетсЯ лишь одно: покончить с собой.
   ќти слова он произнес столь  решительно,  что  у  менЯ  по  всему  телу
пробежала дрожь.
   - Ќо что же нам грозит? - спросила Я.  -  Ќе  сон  ли  это?  —то  может
помешать нашей свадьбе, когда все уже решено,  когда  мой  отец  дал  тебе
обещание?
   - ‚сего лишь слово человека, влюбленного в тебЯ  и  желающего  помешать
тебе стать моею.
   - џ ненавижу и презираю его! - воскликнула Я. -  ѓде  он?  џ  хочу  его
пристыдить за столь подлое преследование и за столь  гнусную  месть...  Ќо
что он  может  сделать  тебе  дурного,  ‹еони?  ђазве  твоЯ  репутациЯ  не
настолько выше его нападок, что одно твое слово способно  уничтожить  его?
ђазве твоЯ добродетель и твоЯ сила не столь  же  неуЯзвимы  и  чисты,  как
золото? Ћ, боже! џ догадываюсь: ты  разорен!  Ѓумаги,  которые  ты  ждешь,
принесут тебе лишь дурные вести. ѓенриет это знает, он  грозит  рассказать
обо всем моим родителЯм. …го поведение бесчестно; но  не  бойсЯ:  родители
добры и обожают менЯ. џ брошусь им в ноги, пригрожу, что уйду в монастырь;
буду умолЯть их так же, как  вчера,  и  ты  одержишь  над  ними  верх,  не
сомневайсЯ в этом. „а разве Я недостаточно богата длЯ нас двоих?  Ћтец  не
даст мне умереть с горЯ. € мать за менЯ  вступитсЯ.  “  нас  троих  больше
силы, чем у моей тетушки, и мы убедим его. Џолно, ‹еони,  не  горюй!  ќтим
нас не разлучить, это невозможно. Ѓудь мои родители безмерно скаредны, вот
тогда Я с тобой убежала бы.
   - Ѓежим немедленно, - сказал ‹еони мрачно,  -  они  будут  непреклонны.
…сть нечто еще, помимо моего разорениЯ, нечто зловещее,  чего  Я  не  могу
тебе сказать. „остаточно ли ты добра и великодушна? ’а ли  ты  женщина,  о
которой Я мечтал и которую, как мне казалось, Я нашел в тебе? ‘пособна  ли
ты  на  героизм?  „оступно  ли  тебе  нечто  высокое,  под  силу  ли  тебе
безграничное самопожертвование? Ћтветь же мне, †юльетта, кто ты:  милаЯ  и
очаровательнаЯ женщина, с которой мне будет тЯжело расстатьсЯ, или  ангел,
ниспосланный богом, чтобы спасти менЯ  от  отчаЯниЯ?  ‡наешь  ли  ты,  как
прекрасно, как благородно  принести  себЯ  в  жертву  тому,  кого  любишь?
Ќеужели твою душу не способна взволновать мысль, что у тебЯ в руках  жизнь
и судьба человека и что ты можешь посвЯтить ему себЯ целиком?  Ђх,  почему
мы не можем поменЯтьсЯ ролЯми! Ђх, почему Я не на  твоем  месте!  ‘  какой
радостью Я принес бы тебе в  жертву  любую  привЯзанность,  любое  чувство
долга!
   - Џолноте, ‹еони! - ответила Я. - Ћт ваших слов у менЯ  мутитсЯ  разум.
Џощадите, пощадите мою бедную мать, моего  бедного  отца,  мою  честь!  ‚ы
хотите погубить менЯ!
   - Ђх, ты думаешь обо всем этом и не думаешь обо мне! ’ы говоришь о том,
сколь тЯжко будет горе твоих родителей, и не желаешь взвесить, сколь тЯжко
горюю Я! ’ы не любишь менЯ...
   џ закрыла лицо руками, Я взывала к господу  богу,  слушаЯ,  как  рыдает
‹еони. Њне казалось - еще немного, и Я сойду с ума.
   - €так, ты этого  хочешь,  -  сказала  Я  ему,  -  и  ты  вправе  этого
требовать. ѓовори  же,  скажи  мне  все,  что  угодно:  Я  вынуждена  тебе
повиноватьсЯ. ђазве моЯ волЯ и моЯ душа не принадлежат тебе целиком?
   - Ќам нельзЯ терЯть ни минуты, - отвечал ‹еони,  -  через  час  нас  не
должно здесь быть, иначе твое бегство станет невозможным. ‡а  нами  следит
Ястребиное око. Ќо стоит тебе захотеть, и мы его обманем. ‘кажи: ты  этого
хочешь, ты хочешь?
   Ћн, как безумный, сжал менЯ в своих  объЯтиЯх.  €з  груди  его  рвались
горестные стоны. џ вымолвила "да", сама не знаЯ, что говорю.
   - ’ак вот, - сказал он, - возвращайсЯ  быстрей  на  бал,  не  выказывай
никакого волнениЯ. Ќа все расспросы отвечай, что тебе слегка нездоровитсЯ.
Ќо не давай увозить себЯ домой. ’анцуй, если это потребуетсЯ; если с тобой
заговорит ѓенриет, будь осторожна, не раздражай  его.  Џомни,  что  еще  в
течение часа участь моЯ в его руках. —ерез час  Я  вернусь  в  домино.  Ќа
капюшоне у менЯ будет вот эта лента. ’ы ее узнаешь, не  правда  ли?  €  ты
пойдешь за мной и непременно будешь спокойной,  невозмутимой.  ’ак  нужно,
помни! •ватит ли у тебЯ на это силы?
   џ встала совершенно измученнаЯ, сдавив обеими  руками  грудь.  ѓорло  у
менЯ пересохло, щеки лихорадочно горели, Я была как пьЯнаЯ.
   - €дем же, идем! - сказал он, подтолкнув менЯ к бальной зале, и исчез.
   Њать уже разыскивала менЯ. џ еще издали заметила, что она волнуетсЯ, и,
во избежание расспросов, поспешно согласилась, когда кто-то пригласил менЯ
на танец.
   џ пошла танцевать и не знаю, как не упала  замертво  к  концу  кадрили,
стольких мне это стоило усилий. Љогда Я вернулась на  место,  матушка  уже
вальсировала. Ћна увидела, что Я танцую, и успокоилась. Ћна  снова  думала
лишь о собственном веселье. ’етушка же, вместо того чтобы начать расспросы
о том, где Я пропадала, выбранила менЯ. Њне это было больше  по  душе:  не
нужно было отвечать и лгать. ЉакаЯ-то подруга испуганно спросила,  что  со
мною и почему Я такаЯ расстроеннаЯ. џ ответила, что у менЯ только что  был
жестокий приступ кашлЯ.
   - ’ебе следует отдохнуть и больше не танцевать, - сказала она.
   Ќо  Я  твердо  решила  избегать  взглЯдов  матери:   Я   опасалась   ее
беспокойства, ее нежности и собственных угрызений совести. џ  заметила  ее
носовой платок, который она оставила на диванчике; Я взЯла его, поднесла к
лицу и, прикрыв им рот, стала судорожно покрывать его  поцелуЯми.  Џодруга
подумала, что у менЯ все еще продолжаетсЯ кашель; Я сделала вид, будто и в
самом деле кашлЯю. џ просто не знала, чем заполнить этот злополучный  час,
- прошло лишь каких-нибудь тридцать минут. ’етушка заметила, что Я  сильно
простужена, и сказала, что попытаетсЯ  уговорить  мою  мать  ехать  домой.
“гроза эта менЯ напугала,  и  Я  быстро  ответила  на  новое  приглашение.
Ћказавшись среди танцующих, Я  понЯла,  что  согласилась  на  вальс.  Ќадо
сказать, что, подобно всем молодым девицам, Я никогда не вальсировала. Ќо,
узнав в том, кто уже обнЯл менЯ за талию, зловещего ѓенриета, Я со  страху
не смогла отказать. Ћн увлек менЯ в танце, и от этого быстрого движениЯ  у
менЯ окончательно помутилось в голове.  џ  задавала  себе  вопрос,  уж  не
чудитсЯ ли мне попросту все, что происходит вокруг; мне казалось, будто  Я
лежу в постели, горЯ от жара, а вовсе не вальсирую как безумнаЯ с тем, кто
мне внушает ужас и отвращение. € тут  Я  вспомнила,  что  за  мной  придет
‹еони. џ взглЯнула на мать, котораЯ весело  и  беспечно  порхала  в  кругу
танцующих. € Я подумала, что все это невозможно, что Я  не  могу  так  вот
расстатьсЯ с матушкой. џ обратила  внимание  на  то,  что  ѓенриет  крепко
держит менЯ за талию и что его глаза впиваютсЯ в мое  лицо,  склоненное  к
нему. џ едва не вскрикнула и не убежала, но тут же вспомнила слова  ‹еони:
"“часть моЯ еще в течение часа в его руках", - и покорилась. Њы на  минуту
остановились. Ћн заговорил со мною.  џ  улыбалась,  что-то  отвечала  ему,
мысли у менЯ путались. € в эту минуту Я почувствовала, как кто-то коснулсЯ
плащом моих обнаженных рук и открытых плеч. Ќе нужно было и оборачиватьсЯ:
Я ощутила едва уловимое дыхание ‹еони. џ попросила отвести себЯ на  место.
‘пустЯ мгновение ‹еони, в черном домино, предложил мне руку. џ последовала
за ним. Њы прошли сквозь  толпу,  ускользнув  бог  весть  каким  чудом  от
ревнивого взглЯда ѓенриета и  матушки,  котораЯ  снова  менЯ  разыскивала.
„ерзость, с которой Я прошла через залу на глазах  у  пЯтисот  свидетелей,
чтобы убежать с ‹еони, помешала обратить на нас внимание. Њы  протискались
сквозь людскую сутолоку в прихожей.  Љое-кто  из  гостей,  надевавших  уже
плащи и накидки, подивилсЯ,  увидев,  что  Я  спускаюсь  по  лестнице  без
матери, но люди эти тоже уезжали домой и не могли уже  судачить  на  балу.
Ћчутившись во дворе,  ‹еони  увлек  менЯ  за  собой  к  небольшим  боковым
воротам, куда кареты не въезжали. Њы пробежали несколько шагов  по  темной
улице; затем открылась дверца почтовой кареты, ‹еони подсадил менЯ, укутал
в свой широкий, подбитый мехом плащ, надел на голову дорожный капор, - и в
одно мгновение ока Ярко освещенный особнЯк  господина  „ельпека,  улица  и
город оказались позади.
   Њы ехали сутки, так и не выходЯ  из  кареты.  Ќа  каждой  станции,  где
менЯли лошадей, ‹еони приподнимал окошко,  просовывал  сквозь  него  руку,
бросал возницам вчетверо больше их обычного заработка, быстро убирал  руку
и задергивал штору. џ же и не думала жаловатьсЯ на усталость или на голод.
‡убы мои были крепко сжаты, нервы напрЯжены; Я не могла ни слезу  пролить,
ни слова вымолвить. ‹еони, казалось, гораздо больше тревожило то, что  нас
могут преследовать, чем то, что Я  горюю  и  мучаюсь.  Њы  остановились  у
какого-то замка неподалеку от дороги и позвонили у садовых ворот. ЏоЯвилсЯ
слуга, заставивший себЯ долго ждать. Ѓыло два часа ночи. ‚орча себе что-то
под нос, этот человек подошел наконец и поднес фонарь  к  лицу  ‹еони.  Ќо
едва он его узнал, как тотчас рассыпалсЯ в извинениЯх и провел нас в  дом.
„ом этот показалсЯ мне пустынным и запущенным. ’ем не  менее  передо  мной
распахнули двери в довольно приличную  комнату.  ‚  одну  минуту  затопили
камин, приготовили мне постель, и вошла женщина,  чтобы  раздеть  менЯ.  џ
впала в какое-то умственное оцепенение. ’епло камина  мало-помалу  вернуло
мне силы, и Я увидела, что сижу в пеньюаре, с распущенными волосами  подле
‹еони; но он не обращал на менЯ вниманиЯ и занималсЯ тем, что укладывал  в
сундук богатые одежды, жемчуга и бриллианты, которые еще только  что  были
на нас. ќти драгоценности, украшавшие костюм ‹еони,  принадлежали  большей
частью моему отцу. Њатушка, желаЯ, чтобы  по  богатству  платье  ‹еони  не
уступало нашим, взЯла бриллианты из отцовской лавки и  без  единого  слова
дала надеть ему. “видев всю эту роскошь, упрЯтанную как попало в сундук, Я
испытала мучительное чувство стыда за совершенную нами своего рода кражу и
поблагодарила ‹еони за то, что он собираетсЯ выслать все это обратно моему
отцу. Ќе помню, что он мне ответил; он только сказал потом, что спать  мне
осталось четыре часа и что он умолЯет воспользоватьсЯ этим временем, ни  о
чем не тревожась и не тоскуЯ. Ћн поцеловал мои босые ноги и вышел. “  менЯ
так и не хватило мужества добратьсЯ до  постели,  Я  уснула  в  кресле,  у
камина. ‚ шесть часов утра менЯ разбудили, мне принесли чашку  шоколаду  и
мужское платье. џ позавтракала и покорно переоделась. ‹еони зашел за мною,
и мы еще до рассвета покинули этот таинственный дом, причем Я так  никогда
и не узнала ни его названиЯ, ни точного расположениЯ,  ни  владельца,  как
обстоЯло, впрочем, и во многих других пристанищах, то богатых, то  убогих,
которые во все времЯ нашего путешествиЯ отпирали перед нами двери в  любой
час и в любом краю при одном имени ‹еони.
   Џо мере того  как  мы  ехали  все  дальше,  к  ‹еони  возвращались  его
невозмутимость поведениЯ и нежность речи. ЃезропотнаЯ, прикованнаЯ к  нему
слепою страстью, Я была тем  послушным  инструментом,  в  котором  он,  по
желанию, заставлЯл звенеть любую струну. …сли он задумывалсЯ, Я  грустила,
если он был весел, Я забывала все горести и душевные терзаниЯ и  улыбалась
его шуткам; если он был страстен, Я забывала об утомлЯвших менЯ  мыслЯх  и
проливаемых до изнеможениЯ слезах и обрела новые силы, чтобы любить его  и
говорить ему об этом".


        8

   "Њы приехали в †еневу, где  оставались  ровно  столько  времени,  чтобы
отдохнуть. ‚скоре мы  забрались  в  глубь  вейцарии  и  там  окончательно
перестали беспокоитьсЯ, что нас могут выследить и настичь. ‘ самого нашего
отъезда ‹еони помышлЯл лишь о том,  чтобы  добратьсЯ  со  мною  до  мирной
сельской обители, где можно было бы вести жизнь, полную любви и поэзии,  в
постоЯнном уединении с глазу на глаз. ќта сладостнаЯ мечта  осуществилась.
‚ одной из долин  на  ‹аго  Њаджоре  мы  нашли  живописнейшее  шале  среди
восхитительного пейзажа. ‡а весьма небольшие деньги мы его уютно обставили
и снЯли с начала  апрелЯ.  Њы  провели  там  шесть  месЯцев  пьЯнительного
счастьЯ, за которые Я вечно буду благодарить бога, хоть он и заставил менЯ
заплатить за него дорогою ценой. Њы были совершенно  одни  и  вне  всЯкого
общениЯ  с  миром.  Ќам   прислуживали   двое   молодоженов,   толстые   и
жизнерадостные, и, глЯдЯ на их доброе согласие, мы еще полнее ощущали наше
собственное. †ена хлопотала по хозЯйству и стрЯпала, муж пас корову и двух
коз, составлЯвших все наше стадо. Ћн доил корову и делал сыр. ‚ставали  мы
рано поутру и, когда погода была хорошей, завтракали в нескольких шагах от
дома в чудесном фруктовом саду, где деревьЯ, отданные во  власть  природе,
простирали во все стороны свои густые ветви, богатые не  столько  плодами,
сколько цветами  и  листвой.  ‡атем  мы  шли  прогулЯтьсЯ  по  долине  или
взбирались на горы мало-помалу мы привыкли к дальним  прогулкам  и  каждый
день отправлЯлись  на  поиски  какого-нибудь  нового  места.  ѓорные  краЯ
обладают тем чудесным свойством, что можно подолгу исследовать их,  прежде
чем узнаешь все их тайны и красоты. Љогда мы  совершали  самые  длительные
экскурсии, †оан, наш веселый мажордом, сопутствовал нам,  несЯ  корзину  с
провизией, и ничто не было так восхитительно, как наши пиршества на  траве
‹еони был несговорчив лишь в выборе того, что он называл  нашей  столовой.
Ќаконец, когда мы находили  на  склоне  горы  небольшую  полЯну,  покрытую
свежей  травой,  защищенную  от  ветра  и  солнца,  с  красивым  видом  на
окрестности и ручейком, напоенным благоуханием пахучих  растений,  он  сам
раскладывал все к обеду на  белой  скатерти,  разостланной  на  земле.  Ћн
отправлЯл †оана за землЯникой, наказываЯ ему попутно погрузить  бутылку  с
вином в прохладные воды ручьЯ. ‡атем он зажигал спиртовку  и  варил  Яйца.
’ем  же  способом,  после  холодного  мЯса  и  фруктов  Я   готовила   ему
превосходный кофе.  ’аким  образом,  мы  пользовались  некоторыми  благами
цивилизации среди романтических красот пустынного пейзажа.
   Љогда стоЯла сквернаЯ погода, что частенько бывало в начале  весны,  мы
разводили большой огонь в  камине,  чтобы  предохранить  от  сырости  наше
жилище, сложенное из еловых бревен;  мы  загораживались  ширмами,  которые
‹еони мастерил, сколачивал и раскрашивал сам. Њы  пили  чай,  и  потом  он
курил длинную турецкую трубку, а Я ему  читала.  Њы  называли  это  нашими
фламандскими буднЯми; менее оживленные, чем остальные, они были,  пожалуй,
еще более  отрадными.  ‹еони  обладал  замечательным  талантом  устраивать
жизнь, делать ее приЯтной и легкой. ‘ раннего утра он с присущей  его  уму
энергией составлЯл план на весь день, расписываЯ его по  часам,  и,  когда
план был готов, приносил его мне и спрашивал,  согласна  ли  Я  с  ним.  џ
находила этот план всегда превосходным, и мы уже от него  не  отклонЯлись.
’аким образом, скука, котораЯ почти всегда преследует отшельников  и  даже
уединившихсЯ любовников, никогда к нам не подступала. ‹еони знал все, чего
следует избегать, и все,  чего  следует  придерживатьсЯ,  чтобы  сохранить
спокойствие души и бодрость  тела.  Ћн  давал  мне  нужные  наставлениЯ  с
присущей ему трогательной нежностью: и, подвластнаЯ ему, как  раба  своему
господину, Я всегда безропотно выполнЯла все его желаниЯ. Ћн, в частности,
говорил, что обмен мнениЯми между  двумЯ  любЯщими  -  самое  отрадное  на
свете, но что он может стать  невыносимым,  если  им  злоупотреблЯть.  ‚от
почему он точно отводил час и место нашим беседам. ‚есь день  мы,  бывало,
занимались работой; Я участвовала в хлопотах по  хозЯйству,  готовила  ему
что-нибудь вкусное или гладила ему сама белье. Ћн был весьма  чувствителен
ко всем этим скромным поискам комфорта и ценил их  вдвойне  в  тиши  нашей
обители. ‘о своей стороны, он заботилсЯ о всех  наших  нуждах  и  старалсЯ
скрасить все неудобства нашей уединенной жизни. Ћн был  немного  знаком  с
любым ремеслом: он столЯрничал и делал мебель, он ставил  замки,  сооружал
перегородки, деревЯнные и из цветной бумаги, прочищал  дымоход  в  камине,
прививал плодовые деревьЯ, подводил горный ручей и пускал его вокруг дома.
Ћн постоЯнно занималсЯ чем-нибудь полезным  и  делал  всегда  все  хорошо.
Љогда больших работ не оказывалось, он писал акварелью и создавал чудесные
пейзажи из тех  набросков,  что  мы  заносили  в  свои  альбомы  во  времЯ
прогулок. Џорою он бродил один по долине, сочинЯЯ стихи, и по  возвращении
тотчас же мне их читал. Ќередко он заставал менЯ  в  хлеву;  мой  передник
обычно был полон душистых трав,  до  которых  так  лакомы  козы.  Ћбе  мои
красавицы ели у менЯ с колен. Ћдна была белаЯ,  без  единого  пЯтнышка,  и
звалась ‘нежинкой; она  отличалась  кротостью  и  меланхоличностью  нрава.
„ругаЯ была желтаЯ, как серна, с черной бородой и черными ногами. Ћна была
совсем молоденькой, с  дикой  и  строптивой  мордочкой;  мы  окрестили  ее
„айной. Љорову звали Џеструшка. Ћна  была  рыжаЯ,  с  черными  поперечными
полосами, точно тигр, и клала голову мне на плечо. € когда ‹еони  заставал
эту картину, он называл менЯ своей "Њадонной в ЯслЯх". Ћн бросал мне  свой
альбом и диктовал свои стихи, сложенные почти  всегда  в  мою  честь.  ќти
гимны любви и счастьЯ казались мне  божественными,  и,  должно  быть,  они
такими и были. ‡аписываЯ их, Я могла только молчать и плакать; когда же  Я
кончала писать,  ‹еони  спрашивал:  "’ак  ты  их  находишь  скверными?"  џ
обращала к нему свое лицо в слезах; он смеЯлсЯ и порывисто обнимал менЯ.
   ‡атем он садилсЯ на  душистое  сено  и  читал  мне  иностранные  стихи,
которые тут же переводил необычайно быстро  и  точно.  џ  в  это  времЯ  в
полумраке стойла прЯла лен. Ќадо знать, как поразительно чисты швейцарские
хлева, чтобы понЯть, почему из нашего мы сделали себе гостиную. —ерез весь
хлев протекал горный ручей, который поминутно промывал его и  радовал  нас
своим журчанием. ђучные голуби пили у наших ног, а  под  небольшой  аркой,
через которую поступала вода, купались и таскали зерна  отважные  воробьи.
ќто было самое прохладное место в жаркие дни, когда все окна были открыты,
и самое теплое - в холодные дни, когда малейшие щели затыкались соломой  и
вереском. —астенько ‹еони, устав читать, засыпал на свежескошенной  траве,
и Я, оторвавшись от работы,  глЯдела  на  его  прекрасное  лицо,  которому
безмЯтежный сон придавал еще большее благородство.
   ‚ течение таких вот дней, обычно заполненных делом, мы  мало  говорили,
хотЯ почти что не разлучались. Њы обменивались  лишь  несколькими  теплыми
словами, каким-нибудь мЯгким, дружеским жестом и подбадривали друг друга в
работе. Ќо когда