лонных
монастырских правил, разве вы не признали тогда, что мир  совсем  не  таков,
каким вы его себе представлЯли, и что уже ничего больше  нельзЯ  добитьсЯ  с
помощью силы?
     - “вы, это верно! - ответил монах. - џ провел в горах десЯть лет  и  не
видел, какие за это времЯ произошли перемены в  нравах  просвещенных  людей.
Љогда „естаторе послал менЯ вместе с  другими  в  города,  чтобы  попытатьсЯ
установить  свЯзь  с  аристократами,  которых  он  знал  прежде  как  добрых
патриотов, а также с богатыми и образованными горожанами, которых он  помнил
пылкими либералами, мне волей-неволей пришлось убедитьсЯ,  что  они  уже  не
те, что они и детей своих воспитали совсем в других  понЯтиЯх  и  не  желают
больше рисковать состоЯнием и жизнью, пускаЯсь в  опасные  приключениЯ,  где
только вера и энтузиазм могут совершать чудеса.
     „а,  да,  мир  за  это  времЯ  сильно  подвинулсЯ...  назад,  по  моему
разумению. ђазговоры шли об  одних  только  денежных  сделках,  о  борьбе  с
монополиЯми, о конкуренции, о создании новых промыслов. ‚се  так  спешили  к
богатству,  что  уже  мнили  себЯ  богатыми,  и   за   малейшую   привилегию
государство могло купить любого. „остаточно было пообещать,  подать  надежду
на обогащение,  и  самые  пылкие  патриоты  набрасывались  на  эту  подачку,
говорЯ: "Џроцветание вновь вернет нам свободу".
     Ќарод тоже верил этому, и каждый  предприниматель  мог  привести  своих
рабочих к ногам новых господ; эти  беднЯги  воображали,  что  труды  их  рук
принесут  им  миллионы.  ’о  была  какаЯ-то  лихорадка,  какое-то   всеобщее
безумие. џ искал людей, а находил одни машины. џ говорил о чести, о  родине,
а в ответ слышал о  добыче  серы,  о  прЯдении  шелка.  џ  вернулсЯ  в  горы
опечаленный и недоумевающий, ибо не решалсЯ выражать недовольство по  поводу
виденного, думаЯ, что не мне, невежде и дикарю, судить о  том,  какое  новое
благо принесут моей родине загадочные эти новшества.
     Ќо с тех пор,  боже  мой,  Я  видел,  чем  обернулись  длЯ  народа  эти
прекрасные обещаниЯ! џ видел, как иные дельцы, разорив друзей и  пресмыкаЯсь
перед власть имущими, сколотили  себе  состоЯниЯ.  џ  видел,  как  несколько
мелких торгашей небывало разбогатели, но видел Я также,  как  все  больше  и
больше обижали и мучили честных людей;  а  главное,  видел,  и  вижу  каждый
день, как все больше и больше становитсЯ нищих, несчастных людей без  хлеба,
без образованиЯ, без будущего. €  вот  Я  спрашиваю:  чего  же  вы  добились
вашими новыми идеЯми,  вашим  прогрессом,  вашим  учением  о  равенстве?  ‚ы
презираете прошлое, вы клЯнете былые злоупотреблениЯ, но вы  убили  будущее,
породив новые злоупотреблениЯ, еще более чудовищные, чем прежние. ‹учшие  из
вас, молодые люди, набрались революционных понЯтий в других  странах,  более
развитых, чем наша. ‚ы кажетесь себе очень просвещенными и  очень  сильными,
когда кричите: "„олой  аристократов,  долой  свЯщенников,  долой  монастыри,
долой все прошлое!" € вы не замечаете, что  у  вас  не  осталось  больше  ни
веры, ни поэзии, ни гордости, которые одухотворЯли это прошлое.
     - ‚идите ли, - прибавил капуцин, скрестив руки на своей пылкой груди  и
глЯдЯ на Њикеле полуотеческим,  полунасмешливым  взглЯдом,  -  ведь  вы  еще
молоды, вы совсем ребенок! ‚ы считаете себЯ очень  умным,  ибо  знаете,  что
сейчас  говорЯт  и  думают  люди  на  белом  свете.  ‚ы  смотрите  на  менЯ,
закоснелого монаха, который день-деньской трудитсЯ, дробЯ  скалу,  чтобы  на
будущий год  вырастить  на  этой  лаве  стручковый  перец  или  помидоры,  и
думаете:
     "‘транное времЯпрепровождение длЯ подобного человека!
     Ђ между тем  он  не  был  ни  ленивым,  ни  глупым.  Ћн  мог  сделатьсЯ
адвокатом или торговцем и зарабатывать деньги, как и всЯкий другой.  Ћн  мог
бы женитьсЯ, иметь детей, научить их, как добитьсЯ своего места в  обществе.
Ђ он предпочел заживо похоронить себЯ в  монастыре  и  протЯгивать  руку  за
милостыней! ќто потому, что над ним тЯготеет прошлое,  он  поддалсЯ  обману,
он весь во власти старых химер и старых кумиров своей родины!"
     Ђ Я, знаете, что думаю Я, глЯдЯ на вас? џ думаю:  "‚от  юноша,  который
набралсЯ поверхностных знаний и чужого  ума,  сумел  быстро  вознестись  над
своей средой и не желает разделЯть ни  несчастий  своей  страны,  ни  трудов
своих родных. € ему это удастсЯ. Ћн очень приЯтный  молодой  человек,  более
рассудительный и проницательный  в  свои  восемнадцать  лет,  чем  Я  был  в
тридцать. Ћн знает множество вещей, которые  мне  показались  бы  совершенно
ненужными и о которых Я и понЯтиЯ не имел до того,  как  монастырский  досуг
позволил  мне  кое-чему  поучитьсЯ.  ‚от  он  стоит,   столь   уверенный   в
превосходстве своего разума, своего раннего опыта,  своего  знаниЯ  людей  и
великой своей теории о  личной  выгоде,  и,  улыбаЯсь  моей  восторженности,
глЯдит на менЯ так, как учитель мог бы глЯдеть на школьника. ќто он,  видите
ли, зрелый муж, а Я, старый бандит и старый монах, Я,  оказываетсЯ,  дерзкий
юноша, наивное и слепое дитЯ!" “морительное противоречие!  Ћн  -  это  новый
век, век золота и славы, а Я - прах развалин, молчание могилы!
     Ќо пусть только зазвонит набат, зарокочет вулкан,  загудит  возмущенный
народ, и та чернаЯ точка, что виднеетсЯ там на рейде, тот  правительственный
корабль весь ощеритсЯ пушками и  откроет  огонь  по  городу  при  первом  же
вздохе, зовущем к освобождению; пусть только  спустЯтсЯ  с  гор  разбойники,
пусть пламЯ пожаров подыметсЯ до самых небес -  и  в  эту  минуту  последних
конвульсий умирающей родины юный художник схватит свои кисти; он усЯдетсЯ  в
стороне, на склоне холма, подальше от всЯкой опасности, и  напишет  картину,
говорЯ себе: "Ќесчастный народ,  но  какое  изумительное  зрелище!  Џоспешим
увековечить его. …ще мгновение, и народ этот  перестанет  существовать,  ибо
пробил его последний час!"
     Ђ старый монах возьмет свое ружье - оно еще  не  заржавело,  -  засучит
рукава и, не спрашиваЯ себЯ, что из всего этого выйдет, броситсЯ  в  схватку
и будет дратьсЯ за родину до тех пор, пока его  тело,  растоптанное  ногами,
не потерЯет всЯкий человеческий облик. ’ак слушай же,  дитЯ,  Я  предпочитаю
умереть, как этот монах, чем, подобно тебе, пережить гибель своего народа!
     - Ђх, отец мой! Ќе думайте  так!  -  воскликнул  Њикеле,  увлеченный  и
убежденный страстным порывом  капуцина.  -  Ќет,  Я  не  трус!  €  если  моЯ
сицилийскаЯ  кровь  немного  и  остыла  в  чужом  краю,  она   может   вновь
разгоретьсЯ от пламенного дыханиЯ, исходЯщего из  вашей  груди.  Ќе  клЯните
менЯ таким страшным проклЯтием! Ћбнимите менЯ  и  зажгите  своим  огнем  мою
душу. Ћколо вас Я  чувствую,  что  живу,  и  эта  новаЯ  жизнь  восхищает  и
опьЯнЯет менЯ!
     - ‚от и отлично! ‚от  наконец  доброе  душевное  побуждение!  -  сказал
монах, крепко сжимаЯ Њикеле в объЯтиЯх. - ќто мне больше по вкусу, чем  твои
прекраснодушные идеи об искусстве, которым ты и отца своего  заставил  слепо
поверить.
     - Џростите, дЯдЯ, - возразил, улыбаЯсь, Њикеле, - но  этого  Я  вам  не
уступлю.  џ  до  последнего  вздоха  буду  защищать  благородное  и  высокое
назначение искусства. ‚ы только что сказали, что в разгар гражданской  войны
Я хладнокровно усЯдусь где-нибудь в сторонке и буду наблюдать за  событиЯми,
вместо того чтобы дратьсЯ. Ќет, Я буду дратьсЯ, смею вас  уверить,  и  очень
жестоко дратьсЯ, если взаправду придетсЯ прогонЯть врага. џ  не  задумываЯсь
отдам тогда свою жизнь и достигну славы, скорее чем если  бы  посвЯтил  себЯ
живописи, а Я люблю славу; боюсь, что в этом Я неисправим. Ќо  если  бы  мне
после тщетной борьбы за освобождение моего народа в самом деле суждено  было
бы пережить его гибель, возможно, что Я, собрав свои  горькие  воспоминаниЯ,
написал бы много картин, дабы восстановить  и  увековечить  памЯть  кровавых
этих событий. € чем сильнее были бы моЯ боль  и  отчаЯние,  тем  лучше,  тем
выразительнее оказались бы мои творениЯ.  Ћни  взывали  бы  к  человеческому
сердцу, рождали бы восхищение нашим героизмом, пробуждали бы  сострадание  к
нашим несчастьЯм, и, поверьте, своими кистЯми Я, может быть, лучше  послужил
бы нашему делу, нежели своим ружьем.
     - •орошо,  очень  хорошо!  -  воскликнул  монах   в   порыве   наивного
восторга. - •орошо  сказано,  да  и  мысль  хороша.  ’ут  у  нас  один  брат
занимаетсЯ ваЯнием, так Я полагаю, что его труд не менее важен длЯ  религии,
чем мой - длЯ монастырского хозЯйства, когда Я разбиваю  здесь  лаву.  Ќо  у
этого монаха есть вера, и потому он может  высекать  небесные  черты  свЯтой
мадонны, не искажаЯ нашего представлениЯ о ней. ’ы будешь писать  прекрасные
картины, Њикеле, но только в том случае, если душой и телом примешь  участие
в общей борьбе  и  будешь  охваченным  страстью  борцом,  а  не  равнодушным
зрителем.
     - ‡начит теперь, отец мой, мы с вами в полном согласии:  без  убеждений
и без волнениЯ искусство бесплодно. Ќо если нам не  о  чем  больше  спорить,
если вы наконец довольны мной, скажите же мне, что такое  готовитсЯ  и  чего
вы от менЯ ждете? Њы, значит, накануне какого-то решительного выступлениЯ?
     ”ра Ђнджело был так взволнован, что утратил  чувство  действительности.
Ќо вдруг горЯщие его глаза  потухли  и  наполнились  слезами,  расширившаЯсЯ
грудь опустилась с глубоким вздохом, трепещущие руки, только что,  казалось,
искавшие заткнутые за поЯсом пистолеты, опустились на веревку,  опоЯсывавшую
его рЯсу, и коснулись четок.
     - “вы, нет! - произнес он, растерЯнно  озираЯсь  кругом,  как  человек,
внезапно пробудившийсЯ ото сна. - Ќет, ничего  не  готовитсЯ,  и  Я,  должно
быть, так и умру в келье, ни разу больше не зарЯдив ружьЯ.  ‚се  это  мечта,
которую и ты разделил со мной на мгновение; но не жалей о том, юноша,  мечта
эта прекрасна, и это мгновение, ободрившее менЯ, быть  может,  сделало  тебЯ
лучше. ЃлагодарЯ ему и Я узнал тебЯ и почувствовал к тебе  уважение.  ’еперь
мы свЯзаны с тобой на жизнь  и  на  смерть.  Ќо  не  будем  терЯть  надежды.
‚зглЯни на ќтну! Љак она спокойна, как  светла;  она  еле  куритсЯ,  она  не
грохочет. Ђ завтра, быть может, она снова изрыгнет свою раскаленную  лаву  и
окончательно разрушит ту землю, по которой мы сейчас ступаем. ќто  символ  и
образ сицилийского народа, и час ‚ечерни может пробить и во времЯ  танцев  и
во времЯ сна.
     Ќо вот уже солнце клонитсЯ к западу,  и  у  менЯ  не  осталось  времени
сообщить тебе то, что тебЯ касаетсЯ. „ело, о котором Я  хотел  поговорить  с
тобой, имеет отношение именно к тебе, и дело это очень серьезное. ’ы  можешь
избегнуть грозЯщей тебе опасности только с моей помощью и с  помощью  других
лиц, которые, как и Я, будут рисковать своей свободой, своей честью и  своей
жизнью ради твоего спасениЯ.
     - ‚озможно ли, дЯдЯ? - воскликнул  Њикеле.  -  Ќет,  пусть  уж  Я  один
подвергалсЯ бы этой загадочной опасности, угрожающей мне без  моего  ведома!
Ќеужто она висит и над вами? Ќеужто она грозит не только отцу? Ќе могу ли  Я
один спасти его?
     - ’воему отцу она тоже грозит, но тебе - больше всех.  Ќе  расспрашивай
менЯ ни о чем, верь мне на слово. џ уже  сказал,  что  ненавижу  бесполезное
насилие, но Я не остановлюсь ни перед  чем,  если  сочту  это  правильным  и
необходимым. џ должен помочь тебе и помогу. Ќи ты, ни твой  отец  ничего  не
сможете сделать без  помощи  капуцина  со  склонов  ќтны  и  остатков  банды
„естаторе. ‚се  уже  подготовлено.  Џрости  менЯ  за  то,  что,  прежде  чем
решитьсЯ на серьезное дело, Я  захотел  узнать,  насколько  ты  заслуживаешь
преданности тех, кто может спасти тебЯ. Ћкажись  ты  простым  себЯлюбцем,  Я
помог бы тебе бежать; но раз ты достоин называтьсЯ  сицилийцем,  мы  поможем
тебе восторжествовать над судьбой.
     - € вы мне не откроете...
     - џ открою тебе только то,  что  ты  должен  знать.  Њне  не  дозволено
поступить иначе; и  помни  одно:  пытаЯсь  узнать  больше,  чем  тебе  могут
сказать, ты только увеличишь грозЯщую нам опасность и  усложнишь  все  дело.
’ак что, будь добр, положись  во  всем  на  старого  дЯдюшку  и  умерь  свое
беспокойное и праздное ребЯческое любопытство. ЏостарайсЯ стать  мужчиной  к
сегоднЯшнему  вечеру,  ибо  сегоднЯ  же  вечером  тебе,  возможно,  придетсЯ
действовать.
     - џ прошу вас лишь об одном, дЯдЯ, - позаботитьсЯ о  безопасности  отца
и сестры, прежде чем думать обо мне.
     - ќто уже сделано, сын мой: по первому же знаку твой отец  найдет  себе
приют в горах, а сестра - у той дамы, что давала прошлой  ночью  бал.  Ќо  Я
слышу - звонЯт к вечерне. Џойду попрошу у настоЯтелЯ  позволениЯ  отлучитьсЯ
вместе с племЯнником по семейному делу. Ћн мне не откажет.  Џодожди  менЯ  у
входа в церковь.
     - Ђ если откажет?
     - ’огда придетсЯ его ослушатьсЯ; это, признатьсЯ, будет  мне  тЯгостно,
и не из-за завтрашней епитемьи, а просто потому, что  Я  не  люблю  нарушать
свой долг. „лЯ старого солдата выполнение приказа - закон.
     —ерез пЯть минут фра Ђнджело присоединилсЯ к Њикеле у входа в церковь.
     - ђазрешил, - сказал он, - но мне предписано, дабы  возместить  должное
господу, проЯвить свое благочестие, совершив краткую молитву  перед  алтарем
богоматери. ќто самое меньшее, что может потребовать от менЯ  настоЯтель  за
то, что Я пропущу вечернюю службу. Џойдем, юноша,  помолимсЯ  вместе:  вреда
это тебе не принесет, а сил прибавит.
     Њикеле последовал  за  монахом  к  подножию  алтарЯ.  ‡аходЯщее  солнце
зажигало огнем цветные витражи и усеивало рубинами и сапфирами  плиты  пола,
на которых монах  преклонил  колена.  Њикеле  тоже  опустилсЯ  на  колени  и
смотрел, с каким жаром и простодушием молитсЯ его дЯдЯ.
     Ћдно из стекол было огненного цвета, и проходЯщие через него  солнечные
лучи, падаЯ прЯмо на бритую  голову  монаха,  окружали  ее  сиЯнием,  и  она
казалась объЯтой пламенем. ћный художник, охваченный уважением и  восторгом,
созерцал  это  благородное  лицо,  энергичное  и  простодушное,   в   минуту
смиренной, чистосердечной молитвы, и сам тоже,  тронутый  до  глубины  души,
начал молитьсЯ за родину, за своих близких и за себЯ  с  верой  и  чистотой,
каких не знал с самого детства.


        XXIII

        „…‘’Ђ’Ћђ…

     - Ђ позволено мне, милый дЯдЯ, узнать, куда мы направлЯемсЯ? -  спросил
Њикеле, когда они свернули на узкую и тенистую горную  тропку,  извивавшуюсЯ
среди старых оливковых деревьев.
     - Љонечно, - ответил фра Ђнджело,  -  мы  идет  к  последним  настоЯщим
разбойникам ‘ицилии.
     - ‡начит, разбойники еще существуют?
     - „а, их несколько человек; они  порЯдком  измельчали,  но  по-прежнему
готовы сражатьсЯ за родину, и в сердце их все  еще  тлеет  искра  свЯщенного
пламени. Ќе стану, однако, скрывать от тебЯ: люди эти - нечто среднее  между
храбрецами былых времен, которые не тронули бы и волоска на  голове  доброго
патриота, и  нынешними  головорезами,  готовыми  убить  и  ограбить  первого
встречного. Џравда, когда возможно, они делают это с выбором,  но  поскольку
профессиЯ их стала  намного  менее  выгодной,  а  полициЯ  -  намного  более
бдительной, чем в мое времЯ, то у них не всегда есть  возможность  подобного
выбора. Ќе стану уверЯть тебЯ, что они безупречны. Ќо  и  такие,  какие  они
есть, они сохранили еще  некоторые  качества,  которых  ты  тщетно  стал  бы
искать у других людей: верность данному слову,  благодарность  за  оказанную
помощь, бунтарский дух и любовь к отчизне; словом, все то, что  осталось  от
рыцарского духа прежних наших разбойничьих банд, освещает еще слабым  светом
души некоторых из этих  людей,  ведущих  особую,  полуоседлую,  полубродЯчую
жизнь. „ело в том, что у всех у них есть хозЯйства  и  семьи  в  деревнЯх  и
поселках, и они нередко слывут даже добрыми земледельцами, покорными  закону
и не имеющими никаких столкновений с  кампиери*.  Ђ  те,  что  находЯтсЯ  на
подозрении или в чем-либо замешаны, ведут себЯ крайне осторожно:  своих  жен
и детей они навещают  только  ночью  или  выбирают  длЯ  жильЯ  места  почти
недоступные. Ќо тот, к которому мы идем, еще чист от  всЯких  подозрений,  и
его никто не преследует. Ћн живет, совершенно открыто, в соседней  деревушке
и может всюду показыватьсЯ. ’ы не пожалеешь об этом  знакомстве,  и  советую
тебе  приглЯдетьсЯ  к  нему  хорошенько,  ибо  это   натура   интереснаЯ   и
незаурЯднаЯ.
     ______________
     * Њестные жандармы, сбиры. (Џрим. автора.)

     - Ђ не будет с моей стороны излишним любопытством, если Я  попрошу  вас
рассказать мне немного о нем?
     - Љонечно, рассказать тебе о нем  следует,  и  Я  это  сделаю.  Ќо  тем
самым, Њикеле, Я открываю тебе великую тайну, и тебе придетсЯ выслушать  еще
одну историю.  ‡най,  что  отныне  в  твоих  руках  будет  судьба  человека,
которого полициЯ ищет со всем рвением и со  всей  настойчивостью,  на  какие
только способна. ‚от уже шесть или семь лет,  с  того  самого  времени,  как
человек этот взЯлсЯ продолжать дело „естаторе, она так и не может узнать  ни
его настоЯщего лица, ни имени. ‘кажи-ка, друг, тебе еще не случалось  здесь,
в ‘ицилии, слышать о Џиччинино и его банде?
     - Џожалуй, что так...  „а,  верно,  дЯдюшка,  сестра  рассказывала  мне
какие-то фантастические истории об этом самом Џиччинино, о  котором  болтают
юные прЯдильщицы Љатании. ќто, по их словам, опасный разбойник: он  похищает
женщин и убивает мужчин чуть ли не у самых ворот предместьЯ. Ќо Я  не  верил
этим сказкам.
     - ‚о всех народных россказнЯх есть зерно истины, - продолжал  монах.  -
Џиччинино в самом деле существует и действует. Ќо есть два Џиччинино:  один,
безуспешно разыскиваемый кампиери, и другой, которого никому и в  голову  не
придет заподозрить. Ћдин руководит опасными предприЯтиЯми и тайным  сигналом
сзывает всех сколько-нибудь значительных ноттолони*,  разбросанных  по  всем
уголкам нашего  острова,  длЯ  участиЯ  в  тех  или  иных  более  или  менее
достойных делах, а другой живет  неподалеку  отсюда  в  прелестном  сельском
домике, никем не преследуемый,  и  слывет  человеком  умным,  но  спокойным,
врагом кровавых столкновений и вольных мыслей. Ќу  так  вот!  —ерез  час  ты
встретишьсЯ лицом к лицу с этим человеком,  узнаешь  его  имЯ,  увидишь  его
лицо. ’ы да еще двое будете единственными  (кроме  подчиненного  ему  отрЯда
единомышленников), кто отныне станет отвечать за нерушимость его  тайны.  ’ы
видишь, дитЯ мое, что Я говорю с тобой как с  мужчиной;  но  знать  чью-либо
опасную  тайну  -  значит  самому  подвергатьсЯ  той  же  опасности.  Ћтныне
малейшаЯ нескромность может стоить тебе жизни. Ѓолее того - это  было  бы  с
твоей стороны не просто  подлостью,  а  величайшим  преступлением,  страшное
значение которого ты вскоре поймешь.
     ______________
     * ‹юди, по ночам занимающиесЯ своими делами. (Џрим. автора.)

     - ЏредупреждениЯ эти излишни, дЯдЯ, Я и так никогда не злоупотребил  бы
вашим доверием.
     - џ  верю  тебе.  Ћднако  Я  не  знаю,   насколько   свойственна   тебе
осторожность, и потому должен сделать все, чтобы ее  усугубить.  ’вой  отец,
кнЯжна Ђгата, быть может,  твоЯ  сестра  и,  разумеетсЯ,  Я  сам  -  все  мы
заплатим за тебЯ жизнью и честью, если ты нарушишь  требуемую  мной  клЯтву.
ЉлЯнись же самым длЯ себЯ свЯтым, клЯнись …вангелием, что никогда,  даже  на
эшафоте, не выдашь настоЯщего имени Џиччинино.
     - ЉлЯнусь, дЯдЯ. ќтого достаточно?
     - „а.
     - Ђ Џиччинино, поверит ли он моей клЯтве так же, как вы?
     - „а, хотЯ доверчивостью он отнюдь не страдает. Ќо, говорЯ ему о  тебе,
Я привел такие доводы, которые не могли не убедить его.
     - ‘кажите же наконец, дЯдЯ, какие отношениЯ должны  установитьсЯ  между
этим человеком и мной?
     - ’ерпение, мой мальчик, Я обещал тебе еще одну  историю,  так  вот:  в
последние свои годы „естаторе пристрастилсЯ к вину...
     - ‡начит, „естаторе умер, дЯдЯ? ќтого вы мне не сказали.
     - џ расскажу тебе о его конце, как мне это  ни  тЯжело.  џ  должен  это
сделать! џ уже говорил тебе об одном совершенном им  страшном  преступлении.
Ћн  подстерег  и  похитил  юную  девушку,  почти  еще  ребенка,  гулЯвшую  с
гувернанткой в тех самых местах, где  мы  сейчас  находимсЯ,  и  спустЯ  два
часа - увы, непоправимых - он вернул ей свободу.  Ќикто  не  был  свидетелем
его гнусного поступка, но в тот  же  вечер  он  похвасталсЯ  передо  мной  и
посмеЯлсЯ над моим возмущением. ’огда, охваченный гневом  и  отвращением,  Я
проклЯл его, бросив его во власть фурий, а сам ушел в монастырь, где  вскоре
постригсЯ в монахи. џ любил этого человека и долго подчинЯлсЯ  его  влиЯнию;
видЯ, как он губит себЯ, как все более опускаетсЯ, Я  испугалсЯ,  что  он  и
менЯ  увлечет  своим  примером.  џ  хотел  воздвигнуть  между  ним  и  собой
неодолимую преграду, Я  стал  капуцином.  ‚от  что  было  одной  из  главных
побудительных причин этого решениЯ.
     Њое отступничество оказалось длЯ него  чувствительнее,  чем  Я  ожидал.
’айно Явившись в Ѓель-Џассо, он пустил в ход  все  средства  -  и  мольбы  и
угрозы, - чтобы вернуть менЯ. Ћн был красноречив, ибо, несмотрЯ на все  свои
заблуждениЯ, обладал душой пылкой и искренней. џ осталсЯ,  однако,  неумолим
и попыталсЯ обратить его на путь истинный. џ, как видишь, не  красноречив  -
а тогда говорил еще хуже, чем сейчас,  -  но  Я  был  так  убежден  в  своей
правоте, и вера настолько овладела моим сердцем, что  упреки  мои  произвели
на него большое впечатление. џ добилсЯ того, что он искупил,  насколько  это
было возможно,  совершенное  преступление,  сочетавшись  браком  с  невинной
жертвой своего насилиЯ. Ћднажды ночью Я отправилсЯ к ней  и  убедил  ее  еще
раз увидеть черты ненавистного ей разбойника.  €  в  ту  же  ночь  они  были
обвенчаны, тайно, но совершенно законно, в той самой  часовне  и  перед  тем
алтарем, где ты только что молилсЯ вместе со  мной...  €,  увидев  эту  юную
девушку, такую прекрасную, такую бледную и  трепещущую,  кнЯзь  Љастро-ђеале
был охвачен раскаЯнием и полюбил ту, которой суждено было  вечно  ненавидеть
его!
     Ћн умолЯл ее бежать с ним и, разгневанный ее отказом, хотел  увезти  ее
силой. Ќо Я дал этой девочке слово, и девочка эта проЯвила силу характера  и
воли, намного превосходившую  ее  возраст.  Ћна  заЯвила  ему,  что  никогда
больше его не увидит;  затем,  бросившись  ко  мне  и  к  нашему  настоЯтелю
(достойный старец унес ее тайну с собой в  могилу),  она  вцепилась  в  наши
рЯсы и воскликнула: "‚ы поклЯлись, что ни  на  мгновение  не  оставите  менЯ
наедине с этим человеком и отвезете менЯ к дверЯм  моего  дома,  как  только
обрЯд будет окончен; не  покидайте  менЯ,  или  Я  размозжу  себе  голову  о
ступени вашего храма".
     € гордаЯ девушка выполнила бы свою угрозу! Љ тому же Я дал  ей  клЯтву!
џ отвез ее домой, и никогда больше не видела она „естаторе.
     —то  касаетсЯ  до  него,  то   он   впал   в   безграничное   отчаЯние.
‘опротивление зажгло в нем еще большую страсть, и,  быть  может,  впервые  в
жизни он, соблазнивший и бросивший стольких женщин, познал истинную любовь.
     Ќо вместе с тем он познал и муки раскаЯниЯ, и с этого днЯ рассудок  его
стал мешатьсЯ. џ надеЯлсЯ на его глубокое перерождение. џ  отнюдь  не  думал
сделать его, по своему примеру,  монахом,  Я  хотел,  чтобы  он  вернулсЯ  к
своему великому делу, чтобы он отказалсЯ от ненужных преступлений,  разврата
и безумств. џ пыталсЯ внушить ему, что если он  вновь  станет  мстителем  за
родину и  надеждой  нашего  освобождениЯ,  молодаЯ  супруга  простит  его  и
согласитсЯ разделить с ним его тЯгостную и  славную  участь.  „а  и  Я  сам,
должно быть, не задумываЯсь отрексЯ бы тогда от своего  монашеского  сана  и
последовал за ним.
     Ќо увы! Љак просто было бы человеку исправитьсЯ, если  бы  преступление
и порок отпускали свою жертву при одном ее пожелании!  Љастро-ђеале  уже  не
был прежним  „естаторе,  или,  вернее,  им  слишком  сильно  вновь  овладело
прошлое.  “грызениЯ  совести,  которые  Я  пробудил  в  нем,  помутили   его
рассудок, но не могли победить его диких наклонностей. ’о охваченный  буйным
безумием, то снедаемый суеверным  страхом,  он  сегоднЯ  молилсЯ,  обливаЯсь
слезами, в  глубине  нашей  бедной  часовни,  а  назавтра  возвращалсЯ,  как
говорит  писание,  "на  свою  блевотину".  Ћн   хотел   убить   всех   своих
сотоварищей, он хотел убить менЯ, он  совершил  еще  не  одно  безумство,  и
однажды утром... ах, Њикеле, как трудно мне говорить об этом, как  больно!..
Ћднажды утром его нашли мертвым  у  подножиЯ  креста,  неподалеку  от  нашей
обители: он пустил себе пулю в лоб!..
     - ЉакаЯ страшнаЯ участь! - воскликнул Њикеле. - € Я не знаю, дЯдЯ,  что
это действует на менЯ - ваш взволнованный голос или  ужас  этого  места,  но
менЯ охватила мучительнаЯ тревога. Ѓыть может, Я уже слышал эту  историю  от
отца в годы моего детства, и теперь во мне проснулсЯ  тот  же  страх,  какой
она внушила мне тогда.
     - Ќе думаю, чтобы отец  когда-либо  рассказывал  тебе  эту  историю,  -
произнес капуцин после минуты мрачного молчаниЯ. - …сли же Я рассказываю  ее
тебе теперь, так это потому, что так надо, дитЯ мое; хотЯ мне вспоминать  ее
тЯжелее, чем кому бы то ни было, а место, где  мы  находимсЯ,  действительно
не вызывает у менЯ веселых мыслей.  ‚от  он,  смотри,  тот  крест,  подножие
которого было  залито  кровью  „естаторе  и  где  Я  нашел  его  мертвым,  с
изуродованным лицом. ќто Я собственными руками вырыл ему могилу вон под  той
скалой, в глубине лощины, это Я прочитал над его телом  молитвы,  в  которых
отказал бы ему тогда всЯкий другой.
     - Ѓедный Љастро-ђеале,  бедный  разбойник,  бедный  друг!  -  продолжал
капуцин, обнажив голову и протЯгиваЯ руку к большому черному камню на  самом
берегу потока, в пЯтидесЯти футах ниже дороги. - „а простит  тебе  бог,  сей
неиссЯкаемый источник доброты и безграничного милосердиЯ, заблуждениЯ  твоей
жизни, как Я прощаю тебе все горести, что ты мне причинил!  џ  помню  только
твои доблестные годы, твои славные деЯниЯ, благородные чувства  и  пламенные
порывы, которые Я разделЯл с тобой. ‚едь господь не  будет  строже,  чем  Я,
столь ничтожный человек, не правда ли, Њикеле?
     - џ не верю в мстительность того  высшего  совершенного  существа,  что
направлЯет нас, - ответил  юноша.  Ќо  поскорее  уйдем  отсюда,  дЯдЯ!  ЊенЯ
знобит, какаЯ-то страннаЯ слабость  внезапно  овладела  мной,  и  мне  легче
сознатьсЯ в ней, чем провести еще минуту  у  подножиЯ  этого  креста...  Њне
страшно!
     - џ рад, что ты здесь дрожишь от  страха,  а  не  смеешьсЯ,  -  ответил
монах. - „ай же мне руку, и пойдем дальше.
     Ќекоторое времЯ они шли молча; затем фра Ђнджело, словно желаЯ  отвлечь
Њикеле от мрачных мыслей, снова заговорил:
     - Џосле смерти „естаторе  множество  людей,  особенно  женщин,  ибо  он
соблазнил не одну  из  них,  бросились  в  его  убежище,  надеЯсь  завладеть
деньгами, которые он мог оставить своим детЯм, так как  был,  или  считалсЯ,
отцом многих. Ќо в самое утро самоубийства он  отнес  добычу  от  последнего
грабежа своей любовнице,  той,  которую  любил  больше  других,  или,  лучше
сказать, менее других презирал; ибо если сам он не раз  поддавалсЯ  любовной
страсти, то еще более умел он внушать ее, и все  эти  женщины,  составлЯвшие
при нем нечто вроде  разбросанного  по  нашим  горам  сералЯ,  до  крайности
надоедали ему и раздражали его. ЉаждаЯ хотела женить его на себе  -  они  не
знали, что он уже женат. Ћдна лишь Њелина из Ќиколози никогда ни за  что  не
упрекала его и ничего от него не требовала.
     Ћна по-настоЯщему любила его и отдалась ему  без  сопротивлениЯ  и  без
корысти; она родила ему сына, и он предпочитал его остальным двенадцати  или
пЯтнадцати побочным детЯм, которых приписывала ему  молва  здесь,  в  горах.
Ѓольшинство из них живы и похвалЯютсЯ (то ли справедливо, то  ли  нет),  что
он их отец. ‚се они в той или  иной  степени  промышлЯют  разбоем.  Ќо  есть
среди них один,  от  которого  „естаторе  никогда  не  отрекалсЯ,  тот,  что
повторил в точности все его черты  (хотЯ  это  всего  лишь  несовершенный  и
бледный  отпечаток  его  мужественной  и  живой   красоты),   тот,   что   с
младенческих лет готовилсЯ стать продолжателем его дела и вырос,  окруженный
такими заботами, о каких другие не смели и  мечтать.  ќто  сын  Њелины,  тот
юноша, которого мы скоро увидим, это предводитель бандитов - Я  уже  говорил
тебе о них, среди которых, может быть, и в самом деле есть его братьЯ!  ќто,
наконец, тот, чье настоЯщее имЯ ты  должен  узнать:  это  Љармело  ’омабене,
которого называют также Џиччинино.
     - Ђ девушка, которую похитил Љастро-ђеале, та, которую вы  обвенчали  с
ним, ее имени вы мне не откроете?
     - …е имЯ и ее историЯ - тайна, известнаЯ ныне только троим: ей,  мне  и
еще одному человеку. Ќо довольно, Њикеле, больше ни слова об этом.  ‚ернемсЯ
к Џиччинино, сыну кнЯзЯ Љастро-ђеале и крестьЯнки из Ќиколози.
     „естаторе сошелсЯ с ней за  несколько  лет  до  своего  преступлениЯ  и
брака.  „еньги,  оставленные  им  Њелине,  были  не  очень  велики,  но  все
относительно, и длЯ нее они оказались настоЯщим  богатством.  Ћна  воспитала
сына так, словно ему суждено было поднЯтьсЯ  над  своей  средой;  в  глубине
души она хотела сделать из него свЯщенника, и в  течение  нескольких  лет  Я
был его учителем и  наставником.  Ќо,  едва  достигнув  пЯтнадцати  лет,  он
потерЯл мать, ушел из нашего  монастырЯ  и  странствовал  где-то  до  самого
своего совершеннолетиЯ. Ћн всегда мечтал разыскать бывших соратников  своего
отца и создать с их помощью новую банду разбойников, однако, уважаЯ  желание
матери,  которую,  надо  признатьсЯ,  действительно  любил,  он  училсЯ  так
старательно, словно в самом деле готовилсЯ стать  свЯщенником.  Ќо,  получив
свободу, он решил свою судьбу,  не  посвЯщаЯ  менЯ  в  свои  намерениЯ,  ибо
думал, что Я буду осуждать его. Џозднее он  вынужден  был,  однако,  открыть
мне свою тайну и не раз просить у менЯ совета.
     џ не был особенно огорчен, сознаюсь тебе, когда  освободилсЯ  от  опеки
над этим молодым волчонком, ибо поистине то была самаЯ  неукротимаЯ  натура,
какую Я когда-либо встречал. ‘толь же смелый, как и  его  отец,  но  гораздо
более проницательный, он от природы так осторожен, насмешлив  и  хитер,  что
порой Я не  знал,  кто  же  передо  мной:  самый  ли  лукавый  лицемер,  или
величайший дипломат,  один  из  тех,  что  играют,  запутываЯ  их,  судьбами
империй.  ‚  нем  странным  образом   сочетаютсЯ   коварство   и   верность,
великодушие и  мстительность.  Ћн  унаследовал  часть  достоинств  и  добрых
качеств своего отца, но недостатки и пороки у него другие. „лЯ него,  как  и
длЯ его отца, дружба свЯщенна, а данное слово - закон. Ќо  в  то  времЯ  как
Љастро-ђеале, предаваЯсь  пылким  страстЯм,  оставалсЯ  верующим  и  даже  в
глубине души набожным, сын, если не ошибаюсь и если он не  изменилсЯ,  самый
равнодушный и хладнокровный  атеист,  когда-либо  существовавший  на  свете.
…сли ему и свойственны страсти, то предаетсЯ он им так скрытно,  что  ничего
нельзЯ заподозрить. џ  знаю  только  одну  его  страсть,  но  и  не  пыталсЯ
боротьсЯ с ней, страсть эта - ненависть ко всему чужестранному  и  любовь  к
родине. ‹юбовь столь пылкаЯ, что он простирает ее и на родное свое  селение.
Ћн не расточителен, как его отец, напротив, он бережлив, аккуратен,  у  него
в Ќиколози прелестный дом с участком земли и садом, где он  живет,  судЯ  по
видимости, почти всегда в одиночестве, кроме тех  случаев,  когда  совершает
тайные вылазки в горы. Ќо, отлучаЯсь, он действует чрезвычайно осторожно,  а
сообщников своих принимает у себЯ в  глубокой  тайне,  так  что  никогда  не
знаешь, то ли он ушел в горы, то ли читает или курит в саду. „лЯ того  чтобы
обеспечить себе эту искусно созданную свободу действий,  он,  когда  к  нему
стучатсЯ, не отзываетсЯ, а спустЯ некоторое  времЯ  показываетсЯ,  так  что,
когда он находитсЯ за десЯть лье от дома,  вполне  можно  предположить,  что
он, по прихоти странного своего нрава,  просто  заперсЯ  у  себЯ,  словно  в
крепости.
     Ћн сохранил одежду и внешний уклад  жизни  зажиточного  крестьЯнина,  и
хотЯ он очень образован и умеет при случае быть весьма  красноречивым,  хотЯ
он мог бы избрать себе любое поприще, а на ином из них  даже  и  отличитьсЯ,
он  так  ненавидит  общество  и  законы,  управлЯющие  этим  обществом,  что
предпочитает оставатьсЯ бандитом. Ѓыть просто зажиточным vellano*  длЯ  него
недостаточно. Ћн честолюбив, энергичен,  неистощим  в  военных  хитростЯх  и
страстно  любит  приключениЯ.  •отЯ  он  намеренно  скрывает   свой   ум   и
образованность, однако эти качества проЯвлЯютсЯ помимо его воли, и  в  своем
поселке он пользуетсЯ большим влиЯнием. Ћдносельчане считают  его  несколько
странным, но к мнению его прислушиваютсЯ и по всЯкому  поводу  обращаютсЯ  к
нему за советом. Ћн поставил себе долгом быть всем  приЯтным,  ибо  поставил
себе целью не иметь врагов. ‘вои частые  отлучки  и  частые  визиты  к  нему
каких-то незнакомых людей  он  объЯснЯет  тем,  что  Якобы  ведет  небольшую
торговлю  сельскими  припасами,  требующую  поездок  в  глубину  острова   и
обширных свЯзей. ‘вой патриотизм он тщательно скрывает, но  изучил  и  знает
убеждениЯ других, и при первом же серьезном волнении  ему  достаточно  будет
сделать знак, чтобы поднЯть все население наших гор, и оно пойдет за ним.
     ______________
     * ЉрестьЯнином (итал.).

     - Ќу что ж, дЯдЯ, Я  понимаю,  что  подобный  человек  в  ваших  глазах
герой, и вам трудно уважать столь незначительную личность, как Я.
     - —еловека Я уважаю не по тому, сколько он  говорит,  а  по  тому,  что
говорит, - ответил монах, - а ты произнес два или  три  слова,  которых  мне
достаточно.  —то  же  до  моего  героЯ,  как  ты  его   называешь,   то   он
немногословен, и сужу Я о нем не по его речам, а по действиЯм. ‘ам  Я  редко
говорю о том, что глубоко чувствую, а если сейчас так разболталсЯ, так  ведь
мне за два часа нужно было сказать тебе все, чего Я не мог  сказать  за  все
восемнадцать лет, что ты жил на свете, а Я тебЯ не знал. ‚прочем, мне  более
по вкусу молчаливость. џ любил Љастро-ђеале, как никогда  никого  больше  не
полюблю, а между тем мы с ним проводили вдвоем целые дни, не  перемолвившись
и  словом.  Ћн  был  осторожен,  как  всЯкий  истинный  сицилиец,   и   пока
остерегалсЯ и самого себЯ и других, сохранЯл горЯчее сердце и здравый ум.
     - Ђ молодой человек, к которому мы идем, должно быть до сих пор  питает
к вам большую  привЯзанность,  дЯдЯ,  раз  вы  так  уверены,  что  он  готов
встретитьсЯ со мной?
     - …сли он любит кого-либо на свете, то это менЯ, хоть и бранил Я его  и
немало мучил, когда он был моим учеником. €  все  же  Я  не  вполне  уверен,
согласитсЯ ли он сделать длЯ  тебЯ  то,  о  чем  Я  собираюсь  просить.  …му
придетсЯ длЯ этого побороть некоторую неприЯзнь; но все же Я надеюсь.
     - ‚ероЯтно, он знает о моих делах и обо мне больше чем  дозволено  было
узнать мне самому?
     - Ћн? Ќет, он ничего не знает и ничего не должен знать прежде,  чем  об
этом узнаешь ты сам. ’о немногое, что должно быть известно вам  в  настоЯщее
времЯ, - Я открою вам обоим. ’огда Џиччинино, пожалуй,  поймет  больше,  чем
следует, он очень проницателен; но о том, о чем догадаетсЯ, он никогда  тебе
не скажет,  а  если  захочет  узнать  больше,  ни  за  что  не  станет  тебЯ
расспрашивать, на этот счет Я спокоен. Ђ  теперь  помолчим,  мы  выходим  из
леса и снова вступаем в населенную и обработанную местность на склоне  горы.
ЏостараемсЯ дойти по возможности незамеченными туда, где нас ждут.
     Њонах и Њикеле молча и осторожно стали пробиратьсЯ  вдоль  изгородей  и
под купами деревьев, стараЯсь оставатьсЯ в тени и избегаЯ  торных  тропинок,
и вскоре, уже под прикрытием сумерек, достигли убежища Џиччинино.


        XXIV

        Џ€——€Ќ€ЌЋ

     Ќа склоне горы, по которому фра Ђнджело и Њикеле  поднимались  вот  уже
более  двух  часов,  большой,  густо  населенный  поселок  Ќиколози  -   это
последний цивилизованный пункт, где путешественник,  желающий  поднЯтьсЯ  на
ќтну, останавливаетсЯ, прежде чем вступить в суровую и  величественную  зону
лесов. ‡она эта называетсЯ Silvosa или  Nemorosa.  •олод  здесь  уже  сильно
дает себЯ чувствовать. ‚ыше растительность становитсЯ  все  более  чахлой  и
редкой и, наконец,  совсем  исчезает,  сменЯЯсь  лишайниками  и  бесплодными
каменистыми россыпЯми, а дальше  -  снег,  вулканическаЯ  сера  и  дымЯщиесЯ
кратеры.
     Ќиколози и его великолепные окрестности уже  тонули  в  вечерней  мгле,
когда Њикеле  попыталсЯ  оглЯдетьсЯ  кругом.  ‚еличественнаЯ  ќтна  казалась
отсюда неЯсной однотонной  громадой.  ‹ишь  на  высоте  около  лье  над  тем
местом, где стоЯл Њикеле, можно было  различить  конус  Њонте  ђоссо,  этого
младшего вулкана, одного из двадцати или тридцати порождений ќтны,  потухших
или  недавно  запылавших  очагов,  грозно  застывших  наподобие  батареи   у
подножиЯ главного кратера. ќтот самый  Њонте-ђоссо  менее  двух  веков  тому
назад отверз свою черную пасть и изрыгнул страшную лаву, осколки которой  до
сих пор загромождают море у  берегов  Љатании.  Ќынче  крестьЯне  выращивают
виноградные  лозы  и  оливы  на  обломках  лавы,  котораЯ  все  еще  кажетсЯ
раскаленной.
     †илище  Џиччинино,  затерЯнное  в  горах  в  полулье  выше  селениЯ   и
отделенное от него довольно крутым обрывом, стоЯло  на  границе  плодородной
земли, овеваемой теплым и нежным воздухом. …ще несколько сот шагов в гору  -
и  уже  становилось  холодно,  начиналось   суровое   запустение;   исчезали
возделанные участки,  а  лавовые  потоки  становились  так  многочисленны  и
широки, что гора с этой стороны казалась далее неприступной. Њикеле  подумал
о том, насколько  отвечают  эти  условиЯ  интересам  человека,  который  был
наполовину мирным  обывателем,  наполовину  разбойником.  “  себЯ  он  может
наслаждатьсЯ всеми жизненными благами, но стоит ему выйти из  дома  -  и  он
легко скроетсЯ и от людских глаз и от преследований закона.
     •олм, с одной стороны  крутой  и  обрывистый,  с  другой  -  пологий  и
плодородный, на вершине был покрыт буйной растительностью -  трудолюбиваЯ  и
умелаЯ рука не без цели, видно, поддерживала ее необъЯснимую  пышность.  ‘ад
Љармело ’омабене славилсЯ своей красотой  и  обилием  плодов  и  цветов.  Ќо
хозЯин ревниво оберегал доступ в него и со всех сторон окружил его  высоким,
увитым  зеленью  частоколом.  „ом,  довольно  обширный  и  прочный,  хотЯ  и
лишенный внешних прикрас, построен был на развалинах небольшой,  заброшенной
крепости. Ћстатки полуразрушенных толстых стен и  фундамент  четырехугольной
башни, частью использованные длЯ укреплениЯ и  расширениЯ  новой  постройки,
носили  следы  весьма  умелых  поправок   и   придавали   скромному   жилищу
полудеревенский, полугосподский  вид.  „ом  оставалсЯ  усадьбой  зажиточного
крестьЯнина, хотЯ Ясно было, что и  человек  с  утонченными  привычками  мог
жить в нем не без приЯтности.
     ”ра Ђнджело подошел  к  прЯтавшейсЯ  в  зелени  калитке  и  разыскал  в
окружающих ее густых кустах каприфолиЯ  шнурок,  протЯнутый  через  длинный,
увитый виноградом проход  к  колокольчику  внутри  дома.  Љолокольчик  этот,
однако, отличалсЯ таким слабым звуком,  что  снаружи  его  не  было  слышно.
нурок был скрыт в листве, так что воспользоватьсЯ  им  могло  только  лицо,
посвЯщенное в тайну сигнала. Њонах медленно и старательно трижды потЯнул  за
этот шнурок; потом потЯнул еще пЯть раз, потом два, потом  три  раза,  после
чего скрестил руки на  груди  и  подождал  пЯть  минут.  ‡атем  он  повторил
сигналы в том же порЯдке и так же  старательно.  Ћдним  звонком  больше  или
меньше - и подозрительный хозЯин заставил бы их, чего доброго, прождать  всю
ночь, так и не открыв двери.
     Ќаконец калитка отворилась.  Њужчина  невысокого  роста,  закутанный  в
плащ, подошел к фра Ђнджело, взЯл его за руку и сказал ему  что-то  на  ухо;
затем он приблизилсЯ к Њикеле, сделал ему знак войти  и,  тщательно  заперев
калитку, зашагал впереди путников. Ћни  прошли  по  одной  из  двух  длинных
аллей, крестообразно пересекавших сад, и вступили в своего рода  деревенский
портик - галерею из простых столбов, увитых  виноградом  и  жасмином;  далее
хозЯин провел их в большую,  очень  просто  обставленную  комнату,  где  все
свидетельствовало об аккуратности и скромности ее хозЯина. ’ам он  предложил
им сесть, а сам, растЯнувшись на диване,  обитом  красным  ситцем,  спокойно
закурил сигару; потом, не взглЯнув даже как следует на  Њикеле  и  ничем  не
проЯвлЯЯ своего дружеского отношениЯ к монаху,  он  стал  ждать,  чтобы  тот
заговорил первым. Ћн не выказывал  ни  малейшего  нетерпениЯ,  ни  малейшего
любопытства. Ќеторопливо снЯл он свой коричневый плащ на розовой  подкладке,
тщательно разгладил на нем  воротник  и  поправил  на  себе  шелковый  поЯс,
словно хотел устроитьсЯ поудобней, прежде чем выслушать то, что  пришли  ему
сообщить.
     Ќо каково было изумление Њикеле, когда он узнал в  молодом  villano  из
Ќиколози  того  странного  гостЯ,  который  на  балу  у  кнЯжны  в   течение
нескольких минут привлекал к себе всеобщее  внимание  и  с  которым  он  при
выходе из залы обменЯлсЯ не слишком любезными словами!
     Њикеле смутилсЯ при мысли о т