  к
вашему  величию  с   посольством,   а   именно:   не   соизволит   ли   ваше
высокопревосходительство дозволить и разрешить ей ЯвитьсЯ к вам  и  поведать
свою печаль, одну из самых необыкновенных и удивительных, какие только самое
мрачное воображение во всем подлунном мире может себе вообразить? Ќо  прежде
всего она желает знать, нет ли в  вашем  замке  доблестного  и  непобедимого
рыцарЯ „он Љихота ‹аманчского, ибо она ради него пришла в  ваше  государство
из королевства Љандайи пешком и натощак, то есть совершила  деЯние,  которое
можно и должно почитать за чудо или же за волшебство. Ћна дожидаетсЯ у ворот
вашей крепости, то бишь летнего замка, и предстанет пред вами, как скоро  вы
дадите свое согласие. џ кончил.
     ’ут он кашлЯнул, обеими руками погладил бороду и с большим достоинством
стал ждать ответа. Ђ герцог ответил так:
     - “же давно, любезный ’рифальдин ЃелаЯ Ѓорода, дошла  до  нас  весть  о
несчастье, постигшем ее сиЯтельство графиню  ’рифальди,  которую  волшебники
принуждают именовать себЯ дуэньей ѓореваной, а посему, редкостный служитель,
попроси ее войти и передай ей, что отважный рыцарь „он Љихот ‹аманчский, чей
нрав столь благороден, что от него смело можно ожидать  всЯческой  помощи  и
защиты, находитсЯ здесь. € передай ей еще  от  моего  имени,  что  если  она
нуждаетсЯ и в моем покровительстве, то за этим дело не станет,  ибо  к  тому
менЯ   обЯзывает   звание   рыцарЯ,   рыцарЯм   же   надлежит   и   подобает
покровительствовать всем женщинам, особливо вдовствующим дуэньЯм, утеснЯемым
и страждущим, а ее сиЯтельство, должно думать, именно такова и есть.
     Џри этих словах ’рифальдин преклонил перед герцогом  колена,  а  затем,
подав барабанщикам и флейтисту знак, под ту же самую музыку, под которую  он
входил  в  сад,  и  тою  же  самою   поступью   направилсЯ   к   выходу,   а
присутствовавшие между тем снова подивились наружности его и осанке.  ѓерцог
же, обратЯсь к „он Љихоту, сказал:
     - €так, славный рыцарь,  сумрак  невежества  и  коварства  не  в  силах
затмить и помрачить свет доблести и благородства. ѓоворю Я это к  тому,  что
ваше великодушие еще и недели не прожило в  моем  замке,  а  из  чужедальних
краев к вам уже притекают люди - и не в каретах, и не на верблюдах, а пешком
и  натощак;  притекают  скорбЯщие,  притекают  униженные,  верЯщие,  что   в
могущественнейшей вашей длани они найдут избавление от всех своих горестей и
мытарств, и этим вы обЯзаны великим своим деЯниЯм, молва о которых обежала и
облетела все известные нам страны.
     - џ бы ничего не имел против, сеньор герцог, - заговорил „он  Љихот,  -
если бы здесь была сейчас та почтеннаЯ духовнаЯ особа,  котораЯ  недавно  за
столом выказала такое  нерасположение  и  такую  ненависть  к  странствующим
рыцарЯм - пусть бы она теперь воочию  удостоверилась,  нужны  или  не  нужны
упомЯнутые рыцари людЯм. Џо крайней мере, она  убедилась  бы  на  деле,  что
люди, безмерно униженные и доведенные до отчаЯниЯ, в важных  случаЯх  жизни,
когда их постигают бедствиЯ ужасные, идут за помощью не в дома судейских, не
в дома сельских псаломщиков, не к дворЯнину, который ни разу не  выезжал  из
своего имениЯ, и не к столичным тунеЯдцам, которые любЯт  только  выведывать
новости, а  затем  выкладывать  и  рассказывать  их  другим,  но  отнюдь  не
стремЯтсЯ сами совершать такие деЯниЯ и подвиги, о которых рассказывали бы и
писали другие. ‚ыручать в бедах, помогать в нужде, охранЯть девиц и  утешать
вдов лучше странствующих рыцарей никто не умеет, и  Я  бесконечно  благодарю
бога за то, что Я рыцарь, и благословлЯю любые несчастьЯ и испытаниЯ,  какие
на почетном этом поприще мне могут быть посланы. Џусть ЯвитсЯ эта  дуэньЯ  и
попросит у менЯ, чего только ей угодно: порукой за избавление ее от напастей
служат мощь моей длани и непреклоннаЯ решимость  вечно  бодрствующего  моего
духа.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXVII,
     в коей продолжаетсЯ славное приключение с дуэньей ѓореваной

     ѓерцог и герцогинЯ были в восторге, что „он Љихот  принЯл  всю  эту  их
затею за чистую монету, но тут заговорил ‘анчо:
     - Ѓоюсь, как бы сеньора дуэньЯ не подложила мне свинью по  части  моего
губернаторства. џ слыхал от одного толедского аптекарЯ,  -  больно  речистый
был человек, - что куда только сунут свой нос дуэньи, там уж добра  не  жди.
Ѓог ты мой, до чего  же  их  ненавидел  этот  самый  аптекарь!  €з  этого  Я
заключаю, что коли все дуэньи - назойливые и  наглые,  какого  бы  званиЯ  и
состоЯниЯ они ни были, то что же должна собой представлЯть дуэньЯ  ѓоревана,
как называют эту графиню, настоЯщаЯ фамилиЯ которой то ли ’ри ”алды,  то  ли
’ри •воста? ‚едь у нас в деревне фалды хвостами зовут.
     - Џомолчи, друг ‘анчо, - сказал „он Љихот, - эта сеньора дуэньЯ прибыла
ради менЯ из далеких  стран,  и  потому  Я  не  допускаю  мысли,  чтобы  она
принадлежала к числу тех дуэний, о которых толковал твой аптекарь, тем более
что она - графинЯ,  графини  же  если  и  бывают  дуэньЯми,  то  только  при
королевах и при императрицах, а у  себЯ  дома  они  -  высшаЯ  знать,  и  им
прислуживают другие дуэньи.
     ’ут вмещалась в разговор при сем присутствовавшаЯ доньЯ ђодригес.
     - ‚ услужении у нашей  сеньоры  герцогини  находЯтсЯ  такие  дуэньи,  -
заметила она, - которые при благоприЯтном стечении обстоЯтельств также могли
бы быть графинЯми, но только ведь человек предполагает, а  бог  располагает.
Љак бы то ни было, говорить дурно о дуэньЯх Я никому не позволю, особливо  о
старых  девах,  -  хоть  Я  и  не  из  их  числа,  а  все-таки  преимущество
дуэньи-девицы  перед  дуэньей-вдовой  длЯ  менЯ  Ясно  и  очевидно,  и  кому
вздумаетсЯ нас, дуэний, стричь, у того ножницы к рукам пристанут.
     - Ќу положим, - возразил ‘анчо, - мой  знакомый  цирюльник  говорит:  у
дуэний столько есть чего остричь, что уж лучше эту кашу не мешать, хоть  она
и крутенька.
     - Џрислужники испокон  веков  во  вражде  с  нами,  -  возразила  доньЯ
ђодригес, - они днюют и ночуют в передних, мы у них всегда перед глазами,  и
оставлЯют они нас в покое, только когда богу молЯтсЯ, а все остальное  времЯ
сплетничают, перемывают нам косточки и чернЯт наше доброе имЯ. Ќет  уж,  как
они себе хотЯт, эти чурбаны, а мы назло им будем себе жить да  поживать,  да
еще у важных господ, хотЯ, впрочем, мы там и голодаем  и  прикрываем  нежное
свое тело, - а у кого оно, может, и не такое уж нежное, - черными хламидами,
вроде того как на времЯ праздничной процессии прикрывают и застилают коврами
навозные  кучи.  —естное  слово,  если  бы  мне  только  позволили  и  вышел
подходЯщий случай, Я бы не то что  здесь  присутствующим,  а  и  всему  миру
доказала, что дуэньЯ есть вместилище всех добродетелей.
     - џ полагаю, -  молвила  герцогинЯ,  -  что  добраЯ  моЯ  дуэньЯ  доньЯ
ђодригес права, и права вполне, но только сейчас не времЯ вступатьсЯ за себЯ
и  за  других  дуэний  и  оспаривать  мнение   негодного   этого   аптекарЯ,
укоренившеесЯ в душе почтенного ‘анчо Џансы.
     Ќа это ‘анчо сказал:
     - ‘ тех пор как мне ударило в голову губернаторство, Я уже  не  страдаю
слабостЯми, присущими слуге, и на всех дуэний на свете мне теперь  в  высшей
степени наплевать.
     ‘пор о дуэньЯх, вероЯтно, еще продолжалсЯ бы,  но  в  это  времЯ  снова
послышались флейта и барабаны, что возвещало вступление  дуэньи  ѓореваны  в
сад. ѓерцогинЯ спросила герцога, не следует ли выйти  ей  навстречу,  потому
что она как-никак графинЯ и знатнаЯ особа.
     - ђаз она графинЯ, - отвечал за герцога  ‘анчо,  -  то  Я  положительно
утверждаю, что вашим величиЯм надлежит выйти ей навстречу, но раз она вместе
с тем дуэньЯ, то Я полагаю, что вам ни на один шаг не следует  сдвигатьсЯ  с
места.
     - Љто тебЯ просит вмешиватьсЯ, ‘анчо? - спросил „он Љихот.
     - Љто просит? - повторил ‘анчо. - џ вмешиваюсь потому, что  имею  право
вмешиватьсЯ, как оруженосец, обучавшийсЯ правилам вежливости в  школе  вашей
милости, а ведь вы - наиучтивейший и наиблаговоспитаннейший рыцарь, вы  всем
учтивцам учтивец, и вы же сами говорите, ваша милость:  по  этой  части  что
пересолить, что недосолить - прок один, и довольно, - кажетсЯ, Я  достаточно
Ясно выразилсЯ.
     - ‘анчо совершенно прав, - заметил герцог, - прежде  посмотрим,  какова
графинЯ с виду, а затем установим, какие почести ей подобают.
     ‚ это времЯ, так же точно, как и в первый раз, вошли барабаны и флейта.
     € на этом автор заканчивает краткую  сию  главу  и  начинает  новую,  в
которой будет продолжатьсЯ то же самое приключение, а оно ЯвлЯетсЯ одним  из
наиболее достойных вниманиЯ во всей нашей повести.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXVIII,
     в коей приводитсЯ рассказ дуэньи ѓореваны о ее недоле

     ‘ледом за унылыми музыкантами  по  саду  шли  двумЯ  рЯдами  двенадцать
дуэний в широких хламидах, по-видимому из весьма плотного сукна, и  в  белых
канекеновых покрывалах, столь длинных, что из-под них видна была лишь каемка
хламиды. ‡а ними, опираЯсь на  руку  оруженосца  ’рифальдина  ЃелаЯ  Ѓорода,
шествовала сама графинЯ ’рифальди; на ней было  платье  из  отличной  черной
байки с таким длинным ворсом,  что,  если  б  его  завить,  каждаЯ  ворсинка
походила бы на добрую мартосскую горошину {1}. ’ри конца  ее  шлейфа,  иначе
говорЯ - хвоста (можно назвать его и так  и  этак),  несли,  тоже  одетые  в
траур, три пажа, ЯвлЯЯ собою красивую  геометрическую  фигуру,  образованную
тремЯ острыми углами, под  которыми  расходились  три  конца  ее  шлейфа,  и
всЯкий, кто глЯдел на остроконечный  этот  шлейф,  тотчас  догадывалсЯ,  что
потому-то ее и зовут графиней ’рифальди,  то  есть  графиней  ’рех  ”алд;  и
Ѓен-инхали подтверждает, что это так и есть, а что настоЯщаЯ  ее  фамилиЯ  -
графинЯ ‚олчуна, ибо в ее графстве водилось много волков, если же,  дескать,
в том графстве водились бы во множестве не волки, а лисицы, то  она  звалась
бы графинею ‹исианою, ибо местный  обычай  таков,  что  владетельные  кнЯзьЯ
производЯт свои фамилии  от  того  предмета  или  же  предметов,  какими  их
владениЯ изобилуют; однако  наша  графинЯ,  дабы  подчеркнуть  необычайность
своего шлейфа, переменила фамилию ‚олчуна на ’рифальди.
     ѓрафинЯ шла величавою поступью, равно как и все двенадцать  ее  дуэний,
коих лица были закрыты черною вуалью, и не прозрачною, как у ’рифальдина, но
до того густою, что сквозь нее ничего  нельзЯ  было  разглЯдеть.  Љак  скоро
отрЯд дуэний показалсЯ в саду, герцог, герцогинЯ и „он Љихот  встали,  а  за
ними и все, кто созерцал медлительное это шествие. Ќаконец двенадцать дуэний
остановились, образовав проход, и между ними, по-прежнему опираЯсь  на  руку
’рифальдина, прошла ѓоревана, герцог же, герцогинЯ и „он Љихот сделали шагов
двенадцать ей навстречу. ѓрафинЯ опустилась на колени и  заговорила  голосом
отнюдь не тонким и не нежным, а скорее грубым и хриплым:
     -  Ѓлаговолите,  ваши  величиЯ,  не  воздавать  таких  почестей  вашему
покорному слуге, то бишь служанке: ведь Я пребываю в горе и из-за  этого  не
могу ответить вам  тем  же,  ибо  необыкновенное  мое  и  доселе  невиданное
несчастье отшибло у менЯ разум и унесло невесть куда,  и,  должно  полагать,
весьма далеко, потому что сколько Я ни ищу мой разум, а сыскать  так-таки  и
не могу.
     - ‚овсе неразумным, сеньора графинЯ, мы почли бы того, - молвил герцог,
- кто с первого взглЯда не распознал бы ваших совершенств, которые бесспорно
заслуживают наивысших учтивостей и наиторжественнейших церемоний.
     ’ут он предложил ей руку и усадил  ее  в  кресло  рЯдом  с  герцогинею,
герцогинЯ же оказала ей не менее любезный прием. „он Љихот молчал,  а  ‘анчо
Џансе страх как хотелось увидеть лицо самой ’рифальди или же какой-нибудь из
многочисленных ее дуэний, но это могло быть только в том случае, если б  они
по своей доброй воле и хотению снЯли вуаль.
     Ќикто не шевелилсЯ, все хранили молчание, ожидаЯ, чтобы кто-нибудь  его
нарушил, и перваЯ нарушила его дуэньЯ ѓоревана, поведЯ такую речь:
     - џ уверена, могущественнейший  сеньор,  прекраснейшаЯ  сеньора  и  все
просвещеннейшее  общество,  что   злейшее   мое   злоключение   встретит   в
доблестнейших сердцах ваших столько же снисхождениЯ, сколь и  великодушиЯ  и
состраданиЯ, ибо злоключение мое таково, что оно способно растрогать мрамор,
смЯгчить алмазы и расплющить булат самых жестоких сердец на  свете.  Ћднако,
прежде нежели оно достигнет области вашего  слуха  (слово  уши  мне  кажетсЯ
слишком грубым), Я бы хотела знать, находитсЯ ли в вашем обществе,  кругу  и
компании безупречнейший рыцарь - ‹аманчнейший „он Љихот и оруженоснейший его
Џанса.
     - Џанса здесь, и Љихотейший „он также,  -  прежде  чем  кто-либо  успел
ответить, объЯвил ‘анчо, - так что вы, горемычнейшаЯ  и  дуэньейшаЯ,  можете
говорить все, что только придет в головейшую вашу голову,  мы  же  всегдайше
готовы к услужливейшим вашим услугам.
     ‚ это времЯ поднЯлсЯ „он Љихот и, обращаЯ свою речь к горюющей  дуэнье,
молвил:
     -  …сли  ваши  невзгоды,  скорбЯщаЯ  сеньора,  оставлЯют  вам  хотЯ  бы
отдаленную надежду, что сила и  доблесть  странствующего  рыцарЯ  могут  вам
помочь, то Я готов все свои силы, пусть малые и слабые, отдать  на  служение
вам.  џ  -  „он  Љихот  ‹аманчский,  коего  назначение   -   защищать   всех
обездоленных, следственно, вам нет нужды, сеньора, старатьсЯ расположить нас
к себе и начинать с предисловий, - говорите напрЯмик,  без  околичностей,  о
своих огорчениЯх: к вашей повести приклонили слух такие люди, которые сумеют
если не выручить вас из беды, то, по крайней мере, разделить вашу скорбь.
     Џри этих словах дуэньЯ ѓоревана сделала такое движение,  словно  желала
броситьсЯ к ногам „он Љихота, и она в самом деле бросилась и, пытаЯсь обнЯть
их, заговорила:
     - џ припадаю к вашим стопам и ногам, о непобедимый рыцарь, ибо они суть
основание и опора странствующего рыцарства! џ желаю облобызать сии стопы, от
чьих шагов  теснейшим  образом  зависит  избавление  от  всех  моих  бед,  о
доблестный  странствующий  рыцарь,  коего  истинные  подвиги   затмевают   и
оставлЯют позади баснословные подвиги Ђмадисов, ќспландианов и ЃельЯнисов!
     ‡атем она обратилась к ‘анчо Џансе и, схватив его за руки, молвила:
     - Ћ ты,  вернейший  из  всех  оруженосцев,  находившихсЯ  на  службе  у
странствующих  рыцарей  в  веке  нынешнем,  а  равно  и  в  веках  минувших,
оруженосец, чьи достоинства безмернее  бороды  спутника  моего  ’рифальдина,
здесь присутствующего! ’ы вправе гордитьсЯ тем,  что  служишь  великому  „он
Љихоту, ибо в его лице ты служишь  всей  уйме  рыцарей,  которые  когда-либо
брались за оружие. ‡аклинаю  тебЯ  неизменными  твоими  добродетелЯми:  будь
добрым посредником между мною  и  твоим  господином,  дабы  он  не  замедлил
вступитьсЯ за эту смиреннейшую и незадачливейшую графиню.
     ‘анчо же ей на это сказал:
     - —то мои достоинства, сеньора, велики и  огромны,  как  борода  вашего
оруженосца, - это менЯ весьма мало трогает. ‹ишь бы только душа моЯ  перешла
в мир иной с бородою и с усами, - вот что мне важно, а до здешних бород  мне
мало, а вернее сказать, и совсем нет никакого дела. Ќо только Я и без такого
умасливаньЯ и клЯнчаньЯ попрошу моего господина  (а  Я  знаю,  что  он  менЯ
любит, особливо теперь, когда Я ему нужен длЯ одного дела), чтобы он, в  чем
может, оказал вам помощь и покровительство. ‚ыкладывайте нам, ваша  милость,
свою беду, рассказывайте все по порЯдку и не беспокойтесь: уж как-нибудь  мы
с вами столкуемсЯ.
     ѓерцогу и герцогине была известна подоплека этого приключениЯ, и теперь
они умирали со смеху  и  мысленно  восторгались  сообразительностью  графини
’рифальди и ее уменьем притворЯтьсЯ, а графинЯ между тем снова села в кресло
и начала свой рассказ:
     - ‚ славном королевстве Љандайе {2}, которое  находитсЯ  между  великой
’рапобаной и ћжным  морем,  в  двух  милЯх  от  мыса  Љоморина,  властвовала
королева ЊайнциЯ, вдова королЯ Ђрхипелага, от какового супруга и  повелителЯ
у нее родилась и поЯвилась на свет наследница  престола  инфанта  ЊетонимиЯ.
“помЯнутаЯ мною инфанта ЊетонимиЯ росла и воспитывалась под моим  присмотром
и надзором, ибо Я была старейшею и наиболее знатною дуэньей ее матери. „олго
ли, коротко ли, маленькой Њетонимии исполнилось четырнадцать лет, и была она
так прекрасна, что казалось, будто природа ничего более совершенного создать
не могла. € не подумайте, что она не вышла  умом!  Ќет  она  была  такаЯ  же
умница, как и красавица, а красавица она была перваЯ в мире,  была  и  есть,
если только завистливый рок и неумолимые парки не пресекли нить ее жизни. Ќо
нет, не может этого быть: небо не допустит чтобы на земле учинилось подобное
злодеЯние и  чтобы  кисть  лучшей  в  мире  виноградной  лозы  была  сорвана
незрелой.  Љрасота  ее,  которую  не  в  силах  должным  образом  восславить
неповоротливый мой Язык, пленила бесчисленное множество владетельных кнЯзей,
как туземных, так и иностранных, и  среди  прочих  отважилсЯ  вознести  свои
помыслы к небу несказанной ее красоты  некий  простой  кавальеро,  столичный
житель; он полагалсЯ на свою молодость  и  молодечество,  на  многосторонние
свои способности и дарованиЯ, на быстроту и тонкость мыслей, ибо надобно вам
знать, ваши величиЯ, если только мой рассказ вам еще не наскучил, что гитара
у него в руках прЯмо так и разговаривала, да к тому же он  был  стихотворец,
изрЯдный танцор и умел мастерить клетки длЯ птиц, так что в  случае  крайней
нужды одними этими клетками мог бы заработать себе на кусок хлеба, - словом,
все эти достоинства и  дарованиЯ  могли  бы  сдвинуть  гору,  а  не  то  что
прельстить  нежную  деву.  Ћднако  все  пригожество  его  и   очаровательнаЯ
приЯтность, равно как и все дарованиЯ его и способности мало  что  или  даже
совсем ничего не могли бы поделать с крепостью, которую  представлЯла  собой
моЯ воспитанница, если бы этот разбойник и нахал не почел за нужное покорить
сначала менЯ. ќтот  лиходей  и  бесстыжий  прощелыга  задумал  прежде  всего
подкупить менЯ и задобрить, чтобы Я, недостойный комендант, отдала ему ключи
от охранЯемой мною крепости. Љоротко говорЯ, он затуманил лестью мой разум и
покорил мое сердце разными вещицами и безделушками. Ќо уж никак не  могла  Я
устоЯть  и  сдалась  окончательно,  когда  однажды  ночью,  сидЯ   у   окна,
выходившего в переулок, услыхала Я его пение, а пел он, сколько Я помню, вот
какую песню:

     ђанен в сердце Я прекрасной {3}
     Ќенавистницей моей
     € - что вдвое тЯжелей -
     „олжен боль терпеть безгласно.

     ЏеснЯ эта показалась мне перлом созданиЯ, а голос его  -  сладким,  как
мед, и только потом, когда Я увидела, как менЯ подвели  эти  и  им  подобные
вирши,  Я  пришла  к  мысли,  что  поэтов  должно  изгонЯть  из   государств
благоустроенных,  как  это  и  советовал  Џлатон,  -  по  крайности,  поэтов
сладострастных, потому что их стихи не имеют  ничего  общего  со  стихами  о
маркизе Њантуанском, которые приводЯт в восторг и заставлЯют проливать слезы
и детей и женщин, остроумие же  сладострастных  поэтов  пронзает  вам  душу,
подобно неЯсным шипам, и опалЯет ее, как молниЯ,  не  прожигаЯ  покровов.  Ђ
затем вот что он еще пел:

     ‘мерть! Љонец приуготовь {4}
     Њне с такою быстротою,
     —тобы, насладЯсь тобою,
     Ѓлагом жизнь не счел Я вновь.

     € еще в этом вкусе пел он песенки и куплеты, которые чаруют,  когда  их
поют, и  приводЯт  в  изумление,  когда  их  читают.  Ђ  что  бывает,  когда
стихотворцы снисходЯт до того рода  поэзии,  который  в  Љандайе  был  тогда
широко распространен и именовалсЯ  сегидильей!  ’ут  уж  душа  гулЯет,  тело
пускаетсЯ в плЯс, тебЯ разбирает смех, и чувства приходЯт  в  волнение.  ‚от
потому-то Я и говорю, государи  мои,  что  подобных  стихотворцев  с  полным
правом должно бы ссылать на острова џщериц {5}. ‚прочем, виноваты не они,  а
те простаки, которые их восхвалЯют, и те дурынды, которые им верЯт, и если б
Я была тою добродетельною дуэньей, какой мне  быть  надлежало,  менЯ  бы  не
тронули все эти полунощные  сочинениЯ,  и  Я  бы  усомнилась  в  искренности
подобных выражений: "џ живу умираЯ, пылаю во льду, замерзаю в огне,  надеюсь
без надежды, удалЯюсь и остаюсь" - и прочих несуразностей в  этом  же  роде,
коими полны такие писаниЯ. ‚  самом  деле,  разве  рифмачи  не  сулЯт  своим
возлюбленным феникса Ђравии, венца Ђриадны {6},  коней  ‘олнца  {7},  перлов
ћга, золота —ервонии {8} и бальзама Џанкайи {9}? ’ут они  дают  полную  волю
своим перьЯм, - ведь им ничего не стоит обещать то, чего они не  собираютсЯ,
да и не могут исполнить. Ќо зачем же Я уклонилась  от  моего  предмета?  “вы
мне, несчастной! —то за безумие и что  за  сумасбродство  перечислЯть  чужие
недостатки, меж тем как мне еще столько остаетсЯ сказать о моих собственных!
…ще раз: увы мне, злосчастной! ‚едь менЯ сгубили не стихи, а собственное мое
простодушие; менЯ сбила с толку не музыка, а мое же собственное легкомыслие;
великаЯ  моЯ  неопытность  и  малаЯ  осмотрительность  проложили  дорогу   и
расчистили путь дону ’реньбреньо - так звали помЯнутого кавальеро. € вот при
моем посредстве он не раз и не два проникал в покой к Њетонимии, обольщенной
не им, а мною самой, проникал на правах законного  супруга,  ибо  хоть  Я  и
великаЯ грешница, а все же нипочем, - то есть, виновата, не нипочем, а ни за
что не допустила бы, чтобы кто-нибудь,  кроме  супруга,  коснулсЯ  ранта  на
подошве ее башмачков. Ќет, нет, ни в коем случае. ‡а  какие  бы  дела  Я  ни
взЯлась, брак всегда будет у менЯ стоЯть на первом месте! ‚ этом же деле всЯ
беда  заключаетсЯ  в  неравенстве  положений:  дон  ’реньбреньо  -   простой
дворЯнин, а инфанта ЊетонимиЯ, как Я уже сказала, - наследница  королевского
престола. Ќекоторое времЯ эта интрижка укрывалась и таилась  в  благоразумии
моей осторожности, но затем Я понЯла, что она не  может  не  открытьсЯ,  ибо
животик у Њетонимии по неведомой причине все вздувалсЯ  и  вздувалсЯ,  и,  в
ужасе от  этого  вздутиЯ  Њетонимиева  живота,  мы  все  трое  собрались  на
совещание и порешили, что, прежде нежели  злое  это  дело  обнаружитсЯ,  дон
’реньбреньо в присутствии  викариЯ  попросит  руки  Њетонимии  на  основании
письма, в коем инфанта давала обещание быть его женою и которое Я  же  ей  и
продиктовала: моЯ  выдумка  помогала  мне  составить  его  в  столь  сильных
выражениЯх,  что  их  не  разрушила  бы  и  сила  ‘ампсонова.  Ѓыли  принЯты
надлежащие меры, означенный викарий  прочитал  письмо  и  допросил  инфанту,
инфанта во всем созналась, и тогда он  велел  ей  укрытьсЯ  в  доме  некоего
почтенного столичного альгуасила.
     ’ут вмешалсЯ ‘анчо:
     - ђаз в Љандайе тоже есть алыуасилы,  поэты  и  сегидильи,  то  Я  могу
поклЯстьсЯ, что все на свете устроено  одинаково.  ’олько  вы  поторопитесь,
ваша милость, сеньора ’рифальди: ведь уж поздно, а мне  смерть  как  хочетсЯ
узнать, чем кончилась всЯ эта длиннаЯ историЯ.
     - ‘ейчас, сейчас, - объЯвила графинЯ.


     1 ЊартосскаЯ горошина. - ѓород Њартос (в Ђндалусии) славилсЯ в то времЯ
бобовыми культурами.
     2 ЉандайЯ - €ндокитай; мыс Љоморин - мыс южной оконечности €ндостана.
     3   ђанен   в   сердце   Я   прекрасной...   -    стихи    итальЯнского
поэта-импровизатора XV в. ‘ерафино Ђквилано (1466- 1500), пользовавшегосЯ  в
свое времЯ большой популЯрностью.
     4 ‘мерть! Љонец приуготовь... - стихи испанского поэта  ќскриба  (конец
XV - начало XVI в.).
     5 Ћстров џщериц - народное название необитаемых островов.  "‘сылать  на
острова џщериц" аналогично русскому выражению: куда Њакар телЯт на гонЯл.
     6  ‚енец  Ђриадны  (миф.)  -  золотой  венец,  украшенный  драгоценными
камнЯми, преподнесенный „ионисом Ђриадне. ‘огласно мифу, ’езей,  после  того
как Ђриадна помогла ему выбратьсЯ из критского лабиринта  при  помощи  нити,
которую она ему дала, изменнически покинул Ђриадну на острове  Ќаксосе,  где
ее нашел „ионис и сделал своей бессмертной супругой.
     7 Љони ‘олнца (миф.) - кони, которые были запрЯжены  в  колесницу  ”еба
(‘олнца).
     8 —ервониЯ. - ‚ подлиннике - ’ибар, что по-арабски  означает  "золото".
’ак называли во времена ‘ервантеса ‡олотой Ѓерег в Ђфрике.
     9  Ѓальзам  Џанками.  -  ЏанкайЯ  -  несуществующаЯ  страна  в  Ђфрике,
славившаЯсЯ ароматными растениЯми; согласно легенде - родина феникса.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXIX,
     в коей ’рифальди продолжает удивительную свою и приснопамЯтную историю

     Љаждое слово ‘анчо Џансы восхищало герцогиню и приводило в отчаЯние „он
Љихота; и как скоро „он Љихот велел ему замолчать, то ѓоревана продолжала:
     - Ќаконец, после множества вопросов  и  ответов,  удостоверившись,  что
инфанта твердо стоит на своем, не отступаЯ от первоначального своего решениЯ
и не менЯЯ его, викарий решил дело в пользу дона  ’реньбреньо  и  отдал  ему
Њетонимию в законные супруги, чем королева ЊайнциЯ, мать инфанты  Њетонимии,
была так раздосадована, что спустЯ три днЯ мы ее уже схоронили.
     - ‘тало быть, она, наверно, умерла, - заключил ‘анчо.
     - Ђ как же иначе!  -  воскликнул  ’рифальдин.  -  ‚  Љандайе  живых  не
хоронЯт, а только покойников.
     - Ѓывали случаи, сеньор служитель, - возразил ‘анчо, - когда человека в
обморочном состоЯнии закапывали в могилу единственно потому,  что  принимали
его за мертвого, и мне сдаетсЯ, что  королеве  Њайнции  надлежало  впасть  в
беспамЯтство, а вовсе не  умирать:  ведь  пока  ты  жив,  многое  можно  еще
исправить, да и не столь большую глупость сделала инфанта, чтобы  так  из-за
нее  убиватьсЯ.  ‚ыйди  она  замуж  за  своего  пажа  или  за  какого-нибудь
челЯдинца, - а Я слыхал, что с сеньорами вроде нее такое не раз случалось, -
вот это уж была бы беда непоправимаЯ, но выйти замуж  за  дворЯнина,  такого
благородного и такого способного, каким его нам здесь изобразили,-  ей-богу,
честное слово, если это и сумасбродство, то не такое большое,  как  кажетсЯ,
потому мой господин,  который  здесь  присутствует  и  в  случае  чего  менЯ
поправит, всегда говорит, что  подобно  как  из  людей  ученых  могут  выйти
епископы, так и из рыцарей, особливо ежели они  странствующие,  могут  выйти
короли и императоры.
     - ’воЯ правда, ‘анчо,  -  подтвердил  „он  Љихот,  -  у  странствующего
рыцарЯ, если ему хоть немножко повезет в жизни, есть  полнаЯ  возможность  в
кратчайший срок стать властелином мира. Ќо продолжайте, сеньора графинЯ:  по
моему разумению, горестный конец этой доселе сладостной истории еще впереди.
     - …ще какой горестный! - подхватила графинЯ. - ‘толь горестный, что  по
сравнению с ним редька покажетсЯ нам сладкой, а гнилой плод отменно приЯтным
на вкус. €так, королева скончалась, а вовсе не впала в обморочное состоЯние,
и мы ее схоронили. € только успели  мы  засыпать  ее  землей  и  сказать  ей
последнее прости, как вдруг (quis talia fando temperet a lacrymis?)  {1}  на
могиле  королевы  верхом  на  деревЯнном  коне  поЯвилсЯ  великан  ‡лосмрад,
двоюродный брат Њайнции, лиходей и притом волшебник, и вот, чтобы  отомстить
за смерть двоюродной сестры, чтобы наказать дона ’реньбреньо за дерзость и с
досады на распущенность Њетонимии, он при помощи волшебных чар заколдовал их
всех прЯмо на могиле: инфанту превратил в медную мартышку, дона  ’реньбреньо
- в страшного крокодила из какого-то неведомого металла, между ними поставил
столб, тоже металлический, а на нем начертал сирийские письмена,  которые  в
переводе сначала на кандайский, а затем на испанский Язык заключают  в  себе
вот какой смысл: "„ерзновенные  эти  любовники  не  обретут  первоначального
своего облика, доколе со мною в единоборство не вступит доблестный ламанчец,
ибо только его великой доблести уготовал рок  невиданное  сие  приключение".
‡атем он вынул из ножен широкий и огромный Ятаган и, схватив менЯ за волосы,
совсем уж было собралсЯ перерезать мне горло  и  снести  голову  с  плеч.  џ
оторопела, Язык мой прилип к гортани, Я ужасно как волновалась, но  все  же,
сколько могла, пересилила себЯ и дрожащим и жалобным голосом наговорила  ему
столько всЯких вещей, что в конце концов он отменил суровый  свой  приговор.
‚место этого он велел привести к нему  из  дворца  всех  дуэний,  которые  в
настоЯщее времЯ находЯтсЯ здесь, и начал говорить о нашей вине, всЯчески  ее
преувеличиваЯ, обличать нравы дуэний, дурные наши повадки и еще более дурные
умыслы, переложил мою вину  на  всех  нас,  а  затем  объЯвил,  что  намерен
заменить  длЯ  нас  смертную  казнь   казнью   длительною,   котораЯ   будет
представлЯть собою  постыдное  и  непрерывное  умирание.  €  едва  успел  он
договорить, как в ту же самую минуту и мгновенье мы все  почувствовали,  что
на лицах у нас открываютсЯ поры и в них вонзаютсЯ словно бы  остриЯ  иголок.
Њы поднесли руки к лицу и обнаружили то, что вы сейчас увидите.
     Џри этих словах ѓоревана и прочие дуэньи откинули с лица вуали,  и  тут
оказалось, что у них у всех растет борода, у кого белокураЯ, у кого  чернаЯ,
у кого седаЯ, у кого с проседью, каковое зрелище, видимо, поразило герцога и
герцогиню, ошеломило „он Љихота  и  ‘анчо  и  огорошило  всех  остальных.  Ђ
’рифальди продолжала:
     - ‚от каким образом наказал нас прохвост и негодЯй  ‡лосмрад:  жестокою
щетиною покрыл он мЯгкую и нежную кожу наших лиц. Ћ, когда  бы  небу  угодно
было, чтобы он громадным своим Ятаганом отсек нам головы вместо того,  чтобы
затмевать сиЯние наших ликов тою шерстью, что нас  теперь  покрывает!  ‚едь,
если поразмыслить хорошенько, государи мои (о, как бы Я  хотела,  чтобы  при
этих словах очи мои превратились в два ручьЯ, но  неотвЯзнаЯ  дума  о  нашем
злосчастии купно с морЯми слез,  которые  они  до  сей  поры  проливали,  их
обезводили и сделали сухими, как солома, а потому мне уж как-нибудь без слез
обойтись придетсЯ), - так вот Я  и  спрашиваю:  ну  куда  денетсЯ  бородатаЯ
дуэньЯ? Љакой отец и какаЯ мать над нею сжалЯтсЯ? Љто придет ей  на  помощь?
‚едь даже и тогда, когда кожа у дуэньи гладкаЯ и она применЯет  всевозможные
притираниЯ и мази длЯ лица, и то редко кому она приглЯнетсЯ, а что говорить,
когда на лице у нее целый лес? Ћ подруги мои, дуэньи! Ќе в пору родились  мы
с вами на свет, и не в счастливый миг зачали нас наши родители!
     €, сказавши это, она как бы лишилась чувств.


     1 Љто, повествуЯ об этом,  мог  бы  сдержать  слезы?  (лат.)  (‘тих  из
"ќнеиды" ‚ергилиЯ.)


        ѓ‹Ђ‚Ђ XL
     Ћ вещах, имеющих отношение и  касательство  к  этому  приключению  и  к
приснопамЯтной этой истории

     ‚се охотники до таких историй, как эта, должны быть воистину и  вправду
благодарны ‘иду Ђхмету, первому ее автору, который по своей любознательности
выведал наимельчайшие ее подробности и Ярко их осветил,  не  пропустив  даже
самых незначительных частностей. Ћн воссоздает мысли,  раскрывает  мечтаниЯ,
отвечает  на  тайные  вопросы,   разрешает   сомнениЯ,   заранее   предвидит
возражениЯ,  одним  словом,  угадывает   малейшие   прихоти   натуры   самой
любознательной. Ћ достохвальный автор! Ћ  блаженный  „он  Љихот!  Ћ  славнаЯ
„ульсинеЯ! Ћ забавный ‘анчо  Џанса!  Њного  лет  здравствовать  вам  всем  и
каждому из вас в отдельности - на радость и утешение живущим!
     „алее в истории говоритсЯ, что как скоро ‘анчо взглЯнул  на  лишившуюсЯ
чувств ѓоревану, то сказал:
     - ЉлЯнусь честью порЯдочного человека и спасением  души  всех  покойных
Џанса, что Я сроду ничего подобного не видывал и не слыхивал и мой  господин
никогда мне не говорил о таком приключении, да ему и в голову это прийти  не
могло. ‘ейчас мне не хочетсЯ ругатьсЯ, и Я только скажу:  ну  тебЯ  ко  всем
чертЯм, волшебник ты этакий и великан ‡лосмрад! Ќеужто ты не нашел длЯ  этих
греховодниц иного наказаниЯ, кроме как обородатить их? Ќе лучше ль было бы и
не больше ли бы это им шло, ежели б ты оттЯпал у них верхнюю половину  носа,
- пусть бы себе гнусавили, чем отращивать им бороды? Ѓьюсь об заклад, что им
нечем даже заплатить цирюльнику.
     - ’о правда, сеньор, - подтвердила одна из двенадцати дуэний, -  у  нас
нет денег, чтобы заплатить за бритье, а потому некоторые из нас прибегают  к
такому дешевому средству: мы  берем  липкий  пластырь  или  же  какую-нибудь
наклейку, прикладываем к лицу, а затем изо всех сил дергаем, и  щеки  у  нас
делаютсЯ чистые и гладкие, как донышко каменной ступки.  Џравда,  в  Љандайе
есть такие женщины, которые ходЯт по домам и  удалЯют  волосы,  подравнивают
брови, составлЯют разные притираниЯ, в коих нуждаютсЯ дамы,  но  мы,  дуэньи
нашей госпожи, никогда к ним не обращаемсЯ: ведь они  нам  вовсе  не  родные
сестры и даже не сводные, - они просто-напросто сводни, так что если  сеньор
„он Љихот за нас не вступитсЯ, то мы и в гроб сойдем бородатыми.
     - џ скорее позволю, чтобы мне мою  собственную  бороду  вырвали  мавры,
нежели вашим бородам позволю расти, - объЯвил „он Љихот.
     Џри этих словах ’рифальди очнулась и произнесла:
     - ‚о времЯ моего обморока  до  менЯ  долетел  отзвук  вашего  обещаниЯ,
доблестный рыцарь, и это он пробудил менЯ и привел в чувство. €так, Я  снова
умолЯю  вас,  славнейший  из  странствующих  рыцарей  и  неукротимейший   из
сеньоров: претворите в жизнь милостивое ваше обещание.
     - ‡а мной дело не станет, - молвил „он  Љихот,  -  вы  только  скажите,
сеньора, что мне надлежит делать, а мужество мое всегда к вашим услугам.
     - „ело состоит вот в чем, - объЯвила ѓоревана. - …сли  идти  сушей,  то
отсюда до королевства Љандайи будет пЯть тысЯч миль или же  около  того,  но
если лететь по воздуху и прЯмиком, то будет всего только три  тысЯчи  двести
двадцать семь. € вот что еще должно знать: ‡лосмрад мне  сказал,  что  когда
судьба пошлет мне рыцарЯ-избавителЯ, то  он,  ‡лосмрад,  предоставит  в  его
распорЯжение верхового конЯ изрЯдных статей, без таких изъЯнов, какие бывают
у лошадей наемных, ибо это будет  тот  самый  деревЯнный  конь,  на  котором
доблестный Џьер увез прелестную Њагелону и которым правЯт с  помощью  колка,
продетого в его лоб и заменЯющего удила, и летит  этот  конь  по  воздуху  с
такой быстротой, что кажетсЯ,  будто  несут  его  черти.  ‘огласно  древнему
преданию, конЯ того смастерил мудрый Њерлин и отдал на  времЯ  другу  своему
Џьеру, и тот совершил на нем  долгое  путешествие  и,  как  Я  уже  сказала,
похитил прелестную Њагелону, посадив ее на круп и взвившись с нею на воздух,
а кто в это времЯ стоЯл и смотрел на них снизу вверх,  те  так  и  обалдели.
Њерлин, однако ж, давал своего конЯ только тем, кого он любил, или же тем, с
кого он за это что-либо получал, и мы ведь не знаем, ездил ли на  этом  коне
еще кто-нибудь после достославного Џьера. ‡лосмрад раздобыл его силою  своих
волшебных чар, и теперь он им владеет и разъезжает на нем  по  всему  белому
свету: нынче он здесь, завтра во ”ранции, послезавтра в Џотоси {1}. Ќо самое
главное: упомЯнутый конь не ест, не спит, не изнашивает подков и без крыльев
летает по воздуху такою иноходью, что седок  может  держать  в  руке  полную
чашку воды и не пролить ни единой капли - столь ровный и плавный у того конЯ
ход.  ‚от  почему  прелестнаЯ  Њагелона  с  таким   удовольствием   на   нем
путешествовала.
     ’ут вмешалсЯ ‘анчо:
     - —то касаетсЯ ровного и  плавного  хода,  то  мой  серый  по  воздуху,
правда, не летает, ну, а на земле он с любым иноходцем потЯгаетсЯ.
     ‚се засмеЯлись, а ѓоревана продолжала:
     - € вот этот самый конь (если только ‡лосмрад  захочет  положить  конец
нашей невзгоде) меньше чем через полчаса после  наступлениЯ  темноты  ЯвитсЯ
сюда, ибо ‡лосмрад менЯ  предуведомил,  что  он  без  малейшего  промедлениЯ
пошлет мне конЯ: это и будет примета, по  которой  Я  догадаюсь,  что  нашла
наконец искомого рыцарЯ.
     - Ђ много народу может поместитьсЯ на вашем коне? - осведомилсЯ ‘анчо.
     ѓоревана ответила:
     - „вое. Ћдин в седле, другой на крупе, и обыкновенно  это  -  рыцарь  и
оруженосец, если только нет какой-либо похищенной девицы.
     - ‹юбопытно мне знать, сеньора ѓоревана, как зовут того конЯ? - спросил
‘анчо.
     - …го зовут, - отвечала ѓоревана, - не так, как конЯ Ѓеллерофонта  {2},
коему имЯ было Џегас, не так, как конЯ Ђлександра  ‚еликого,  именовавшегосЯ
Ѓуцефалом, не так, как конЯ неистового ђоланда, которого звали  ЃрильЯдором,
и не зовут его ни ЃаЯрдом,  как  звали  конЯ  ђинальда  Њонтальванского,  ни
”ронтином, как звали конЯ ђуджера, ни Ѓоотосом и Џерифоем  {3},  как  звали,
кажетсЯ, коней ‘олнца, равно как не зовут его и Ћрельей, по имени  конЯ,  на
котором несчастный ђодриго, последний король готов, вступил в бой,  стоивший
ему и жизни и королевства.
     - Ѓьюсь об заклад, - молвил ‘анчо, - что коли этому коню не  было  дано
ни одного из славных имен столь знаменитых коней, то не носит он также имени
конЯ моего господина - ђосинант, которое  своею  меткостью  превосходит  все
перечисленные вами прозвища.
     - ’о правда, - подтвердила бородатаЯ графинЯ,  -  но  и  ему  дано  имЯ
весьма подходЯщее: его зовут Љлавиленьо Ѓыстроногий, - леньо, то есть  кусок
дерева, показывает из чего он сделан, клави - это от слова клавиха, то  есть
колок, и намекает это на колок,  который  у  него  во  лбу,  определение  же
удостоверЯет быстроту его бега, так что по части  клички  он  смело  мог  бы
поспорить со знаменитым ђосинантом.
     - Љличка мне, пожалуй, нравитсЯ, - заметил ‘анчо, - ну,  а  как  же  им
правЯт-то: есть у него уздечка или недоуздок?
     - џ же сказала, что при помощи колка, - отвечала ’рифальди.  -  ђыцарь,
сидЯщий на нем, поворачивает колок то в одну сторону, то в  другую,  и  конь
едет, куда надобно всаднику: то взметнетсЯ под облака, то едва  не  касаетсЯ
копытами земли, а то как раз посредине, каковой средины и  должно  искать  и
придерживатьсЯ во всех благоразумных предприЯтиЯх.
     - џ ничего бы не имел против взглЯнуть на того конЯ, - молвил ‘анчо,  -
но ждать, что Я на него сЯду, в седло ли, на круп ли, куда бы  то  ни  было,
это все равно что на вЯзе искать груш. ‘кажите спасибо, что  Я  на  сером-то
кое-как держусь, и при этом седло у менЯ мЯгче шелка, а вы хотите,  чтобы  Я
сидел на деревЯнном крупе безо всЯкой подушки и подстилки! —ерт  побери!  Ќе
желаю Я трЯстись на таком коне ради того,  чтобы  кто-то  там  избавилсЯ  от
бороды: пусть каждый освобождаетсЯ от нее как ему заблагорассудитсЯ, а Я  не
намерен пускатьсЯ с моим господином в столь длительное путешествие. ’ем паче
длЯ  удалениЯ  означенных  бород  Я,  верно  уж,  не  так  нужен,  как   длЯ
расколдованиЯ сеньоры „ульсинеи.
     - …ще как нужен, друг мой, - возразила  ’рифальди,  -  думаю,  что  без
твоего участиЯ у нас ничего не выйдет.
     - Љараул! - воскликнул ‘анчо. - Љакое дело оруженосцам до  приключений,
которые затевают господа? ‚сЯ слава от них господам,  а  нам  одни  хлопоты.
Ќет, черта с два! € если бы еще  авторы  историй  писали:  "’акой-то  рыцарь
вышел победителем из такого-то и такого-то приключениЯ, и помощь ему  в  том
оказал оруженосец имЯрек, без чьего участиЯ победа была бы невозможна..."  Ђ
то ведь они просто-напросто пишут: "„он Џаралипоменон,  ђыцарь  ’рех  ‡везд,
вышел победителем из приключениЯ с шестью чудовищами",  про  оруженосца  же,
который принимал во всем этом участие, ни слова, как будто его и на свете не
было! €так, сеньоры, повторЯю: мой хозЯин пусть себе едет, желаю ему успеха,
а Я останусь здесь, в обществе сеньоры герцогини, и может статьсЯ, что к его
приезду дело сеньоры „ульсинеи сдвинетсЯ с мертвой точки, потому Я намерен в
часы досуга и бездельЯ всыпать себе такую порцию плетей,  что  потом  нельзЯ
будет ни лечь, ни сесть.
     - Љак бы то  ни  было,  милый  ‘анчо,  тебе  в  случае  нужды  придетсЯ
сопровождать своего господина, все добрые люди будут тебЯ об  этом  просить:
нельзЯ же, чтоб из-за напрасного твоего страха  лица  этих  сеньор  остались
такими заросшими, - ведь это же просто непристойно.
     - …ще раз говорю: караул! - воскликнул ‘анчо. -  …сли  б  надобно  было
помочь каким-нибудь молодым монастыркам или же девочкам из сиротской  школы,
то ради этого еще стоило бы претерпеть мытарства, но  мучитьсЯ  из-за  того,
чтоб избавить  от  бороды  дуэний?  Љак  бы  не  так!  Џусть  все  до  одной
разгуливают с бородами,  от  самой  старшей  до  самой  младшей,  от  первой
кривлЯки и до последней ломаки.
     - ’ы не любишь дуэний, друг  ‘анчо,  -  заметила  герцогинЯ,  -  сейчас
видно, что ты Ярый сторонник толедского аптекарЯ. Ќо, скажу по чести, ты  не
прав, ибо в моем доме есть примерные дуэньи: вот перед тобой доньЯ ђодригес,
- один вид ее говорит сам за себЯ.
     - „аже  больше,  чем  угодно  сказать  вашей  светлости,  -  подхватила
ђодригес, - ну да бог правду видит, и какие бы мы, дуэньи, ни были,  хорошие
или же дурные, бородатые или же безбородые, наши  матери  произвели  нас  на
свет так же точно, как производЯт на свет всех других женщин, и коли господь
даровал нам  жизнь,  стало  быть,  он  знает,  зачем,  и  Я  уповаю  на  его
милосердие, а не на чью бы то ни было бороду.
     - „овольно об этом, сеньора ђодригес, - заметил „он Љихот, - Я надеюсь,
сеньора  ’рифальди  и  вы  все,  составлЯющие  ее  свиту,  что  небо   очами
состраданиЯ взглЯнет на ваше горе, и  ‘анчо  исполнит  все,  что  Я  ему  ни
прикажу. ‘корей бы только ЯвлЯлсЯ Љлавиленьо, и Я тотчас же  вызову  на  бой
‡лосмрада; не сомневаюсь, что ни одна бритва не побреет ваши милости с такой
быстротой, с какою лезвие моего меча  сбр