ор  потерЯл  жизнь,  а другой -
корону[36].  ЊЯтежи эти постоЯнно разжигались монархами Ѓлефуску, а после их
подавлениЯ  изгнанники всегда находили приют в этой империи. Ќасчитывают до
одиннадцати тысЯч фанатиков, которые в течение этого времени пошли на казнь,
лишь  бы  не  разбивать Яйца с острого конца. Ѓыли напечатаны сотни огромных
томов, посвЯщенных этой полемике, но книги ’упоконечников давно запрещены, и
всЯ  партиЯ  лишена  законом  права  занимать  государственные должности. ‚
течение  этих  смут императоры Ѓлефуску часто через своих посланников делали
нам  предостережениЯ,  обвинЯЯ нас  в церковном  расколе  путем  нарушениЯ
основного  догмата великого нашего пророка ‹юстрога, изложенного в пЯтьдесЯт
четвертой  главе  ЃлундекралЯ  (ЯвлЯющегосЯ  их  Ђлькораном).  Њежду тем это
просто насильственное толкование  текста, подлинные слова которого гласЯт:
‚се  истинно  верующие да  разбивают  Яйца  с того конца, с какого удобнее.
ђешение  же  вопроса: какой конец признать более удобным, по моему скромному
суждению,  должно  быть предоставлено совести каждого или, в крайнем случае,
власти верховного судьи империи[37]. €згнанные ’упоконечники возымели такую
силу  при  дворе  императора Ѓлефуску и нашли такую поддержку и поощрение со
стороны  своих единомышленников внутри нашей страны, что в течение тридцати
шести  лун  оба императора ведут кровавую войну с переменным успехом. ‡а это
времЯ  мы  потерЯли  сорок линейных кораблей и огромное число мелких судов с
тридцатью  тысЯчами  лучших  морЯков  и  солдат[38];  полагают,  что  потери
неприЯтелЯ  еще значительнее. Ќо, несмотрЯ на это, неприЯтель снарЯдил новый
многочисленный флот  и  готовитсЯ  высадить  десант на нашу территорию. ‚от
почему  его   императорское   величество,  вполне  доверЯЯсь  вашей  силе и
храбрости,  повелел  мне  сделать  настоЯщее изложение наших государственных
дел.
     џ просил секретарЯ засвидетельствовать императору мое нижайшее почтение
и  довести  до его сведениЯ, что, хотЯ мне, как иностранцу, не следовало бы
вмешиватьсЯ  в раздоры  партий,  тем не менее Я готов, не щадЯ своей жизни,
защищать его особу и государство от всЯкого иноземного вторжениЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ V

     Ђвтор  благодарЯ чрезвычайно остроумной выдумке предупреждает нашествие
неприЯтелЯ. …го жалуют высоким титулом. џвлЯютсЯ послы императора Ѓлефуску и
просЯт  мира.  Џожар в  покоЯх  императрицы вследствие  неосторожности и
придуманный автором способ спасти остальную часть дворца

     €мпериЯ  Ѓлефуску есть остров, расположенный на северо-северо-восток от
‹илипутии  и  отделенный  от нее лишь проливом, шириною в восемьсот Ярдов. џ
еще не видел этого острова; узнав же о предполагаемом нашествии, старалсЯ не
показыватьсЯ  в  той  части  берега  из  опасениЯ быть замеченным с кораблей
неприЯтелЯ,  который не имел никаких сведений о моем присутствии, так как во
времЯ  войны всЯкие сношениЯ между двумЯ империЯми были строго запрещены под
страхом  смертной  казни  и  наш император наложил эмбарго на выход всех без
исключениЯ судов из гаваней. џ сообщил его величеству составленный мною план
захвата  всего неприЯтельского  флота,  который,  как мы  узнали  от наших
разведчиков,  стоЯл  на  Якоре,  готовый  поднЯть паруса при первом попутном
ветре. џ  осведомилсЯ у самых опытных морЯков относительно глубины пролива,
часто  ими  измерЯвшейсЯ,  и  они сообщили мне, что при высокой воде глубина
эта  в средней  части пролива  равнЯетсЯ  семидесЯти глюмглеффам,  -  что
составлЯет  около шести европейских футов, - во всех же остальных местах она
не превышает пЯтидесЯти глюмглеффов. џ отправилсЯ на северо-восточный берег,
расположенный  напротив  Ѓлефуску, лег за бугорком и направил свою подзорную
трубу  на  стоЯвший  на  Якоре неприЯтельский флот,  в котором насчитал до
пЯтидесЯти боевых кораблей и большое число транспортов. ‚озвратившись домой,
Я  приказал  (у  менЯ  было на то полномочие) доставить мне как можно больше
самого крепкого  каната  и  железных  брусьев.  Љанат оказалсЯ  толщиною в
бечевку,  а  брусьЯ  величиной в нашу вЯзальную иголку. —тобы придать этому
канату большую  прочность, Я свил его втрое и с тою же целью скрутил вместе
по  три железных бруска, загнув их концы в виде крючков. Џрикрепив пЯтьдесЯт
таких  крючков к такому же числу веревок, Я возвратилсЯ на северо-восточный
берег  и, снЯв с себЯ кафтан, башмаки и чулки, в кожаной куртке вошел в воду
за полчаса до прилива. ‘начала Я быстро двинулсЯ вброд, а у середины проплыл
около  тридцати  Ярдов,  пока  снова  не  почувствовал под собою дно; таким
образом, меньше чем через полчаса Я достиг флота.
     “видев  менЯ, неприЯтель пришел в такой ужас, что попрыгал с кораблей и
поплыл к  берегу,  где  его собралось не менее тридцати тысЯч. ’огда, вынув
свои  снарЯды  и зацепив нос каждого кораблЯ крючком, Я свЯзал все веревки в
один узел. ‚о времЯ этой работы неприЯтель осыпал менЯ тучей стрел, и многие
из  них  вонзились мне в руки и лицо. Џомимо ужасной боли, они сильно мешали
моей  работе.  Ѓольше всего Я боЯлсЯ за глаза и наверное лишилсЯ бы их, если
бы  не придумал тотчас же средства длЯ защиты. ‘реди других необходимых мне
мелочей  у  менЯ  сохранились  очки,  которые  Я держал в секретном кармане,
ускользнувшем,  как   Я   уже  заметил  выше,  от  вниманиЯ  императорских
досмотрщиков.  џ  надел  эти  очки  и  крепко  привЯзал  их. ‚ооружась таким
образом,  Я  смело  продолжал работу, несмотрЯ на стрелы неприЯтелЯ, которые
хотЯ  и попадали в стекла очков, но не причинЯли им особого вреда. Љогда все
крючки были прилажены, Я взЯл узел в руку и начал тащить; однако ни один из
кораблей не тронулсЯ с места, потому что все они крепко держались на ЯкорЯх.
’аким образом,   мне  оставалось  совершить самую  опасную часть  моего
предприЯтиЯ.  џ  выпустил веревки и, оставЯ крючки в кораблЯх, смело обрезал
ножом  Якорные канаты, причем более двухсот стрел угодило мне в лицо и руки.
Џосле  этого  Я схватил свЯзанные в узел веревки, к которым были прикреплены
мои  крючки, и легко потащил за собою пЯтьдесЯт самых крупных неприЯтельских
военных кораблей[39].
     Ѓлефускуанцы,  не имевшие ни малейшего представлениЯ о моих намерениЯх,
сначала от изумлениЯ растерЯлись. “видЯ, как Я обрезываю Якорные канаты, они
подумали, что Я собираюсь пустить корабли на волю ветра и волн или столкнуть
их  друг  с  другом; но когда весь флот двинулсЯ в порЯдке, увлекаемый моими
веревками,  они  пришли  в  неописуемое  отчаЯние  и  стали  оглашать воздух
горестными воплЯми. Ћказавшись вне опасности, Я остановилсЯ, чтобы вынуть из
рук  и лица  стрелы  и  натереть  пораненные  места упомЯнутой ранее мазью,
которую  лилипуты  дали мне при моем прибытии в страну. Џотом Я снЯл очки и,
обождав  около часа,  пока  спадет  вода,  перешел вброд середину пролива и
благополучно  прибыл с моим грузом в императорский порт ‹илипутии. €мператор
и  весь  его  двор  стоЯли  на берегу в  ожидании  исхода  этого  великого
предприЯтиЯ. Ћни видели корабли, приближавшиесЯ широким полумесЯцем, но менЯ
не  замечали,  так  как  Я  по грудь  был в воде. Љогда Я проходил середину
пролива,  их  беспокойство  еще более увеличилось, потому что Я погрузилсЯ в
воду  по  шею. €мператор  решил,  что Я  утонул  и что неприЯтельский флот
приближаетсЯ  с  враждебными  намерениЯми.  Ќо скоро его опасениЯ исчезли. ‘
каждым шагом  пролив  становилсЯ  мельче,  и менЯ можно было даже слышать с
берега.  ’огда,  поднЯв  вверх конец веревок, к которым был привЯзан флот, Я
громко закричал:  "„а здравствует  могущественнейший император ‹илипутии!"
Љогда  Я  ступил на берег, великий монарх осыпал менЯ всЯческими похвалами и
тут же пожаловал мне титул нардака, самый высокий в государстве.
     …го  величество  выразил  желание,  чтобы Я  нашел  случай захватить и
привести  в его гавани все остальные корабли неприЯтелЯ. —естолюбие монархов
так  безмерно, что император задумал, по-видимому, не больше не меньше, как
обратить  всю  империю Ѓлефуску в собственную провинцию и управлЯть ею через
своего наместника, истребив укрывающихсЯ там ’упоконечников и принудив всех
блефускуанцев  разбивать  Яйца с  острого конца, вследствие чего он стал бы
единственным   властителем  вселенной. Ќо  Я  всЯчески  старалсЯ  отклонить
императора  от этого намерениЯ, приводЯ многочисленные доводы, подсказанные
мне  как  политическими  соображениЯми,  так  и  чувством  справедливости; в
заключение  Я  решительно  заЯвил,  что  никогда  не  соглашусь быть орудием
порабощениЯ  храброго  и  свободного  народа.  Љогда этот вопрос поступил на
обсуждение  государственного  совета,  то самые мудрые министры оказались на
моей стороне[40].
     Њое  смелое  и  откровенное  заЯвление  до  такой степени противоречило
политическим  планам  его  императорского  величества, что он никогда не мог
простить мне его. …го величество очень искусно дал понЯть это в совете, где,
как  Я узнал, мудрейшие  его члены были, по-видимому, моего мнениЯ, хотЯ и
выражали  это  только  молчанием;  другие  же, мои  тайные  враги, не могли
удержатьсЯ  от некоторых  замечаний,  косвенным образом направленных против
менЯ.  ‘  этого времени со стороны его величества и злобствующей против менЯ
группы министров  начались происки, которые менее чем через два месЯца едва
не погубили менЯ окончательно. ’ак, величайшие услуги, оказываемые монархам,
не  в  силах  перетЯнуть  на  свою сторону чашу весов, если на другую бывает
положен отказ в потворстве их страстЯм.
     ‘пустЯ  три  недели  после  описанного  подвига  от императора Ѓлефуску
прибыло  торжественное посольство  с  покорным  предложением  мира, каковой
вскоре был  заключен  на  условиЯх,  в  высшей  степени выгодных длЯ нашего
императора, но Я не буду утомлЯть ими внимание читателЯ. Џосольство состоЯло
из шести посланников и около пЯтисот человек свиты; кортеж отличалсЯ большим
великолепием  и  вполне соответствовал величию монарха и важности миссии. Џо
окончании  мирных  переговоров,  в  которых  Я благодарЯ  моему  тогдашнему
действительному  или,  по  крайней мере, кажущемусЯ влиЯнию при дворе оказал
немало   услуг   посольству, их   превосходительства,   частным   образом
осведомленные  о  моих дружественных  чувствах,  удостоили менЯ официальным
посещением.   Ћни   начали   с  любезностей   по  поводу  моих  храбрости и
великодушиЯ,  затем  от  имени императора  пригласили посетить их страну и,
наконец,  попросили показать им несколько примеров моей удивительной силы, о
которой  они  наслышались  столько  чудесного. џ  с  готовностью согласилсЯ
исполнить их желание, но не стану утомлЯть читателЯ описанием подробностей.
     Џозабавив в течение некоторого времени их превосходительства к большому
их  удовольствию  и  удивлению,  Я  попросил  послов засвидетельствовать мое
глубокое  почтение его величеству, их повелителю, слава о доблестЯх которого
по  справедливости  наполнЯла  весь  мир восхищением, и передать мое твердое
решение  лично посетить  его перед возвращением в мое отечество. ‚следствие
этого  в  первой же аудиенции у нашего императора Я попросил его соизволениЯ
на посещение блефускуанского монарха; император хотЯ и дал свое согласие, но
высказал  при  этом Явную ко мне холодность, причину которой Я не мог понЯть
до тех пор, пока одно лицо не сказало мне по секрету, что ”лимнап и Ѓолголам
изобразили   перед   императором   мои  сношениЯ   с  посольством  как  акт
нелоЯльности,  хотЯ Я могу поручитьсЯ, что совесть моЯ в этом отношении была
совершенно   чиста.   ’ут  впервые  у  менЯ  начало  складыватьсЯ  некоторое
представление о том, что такое министры и дворы[41].
     Ќеобходимо  заметить,  что  послы разговаривали  со  мною  при  помощи
переводчика.  џзык блефускуанцев настолько же отличаетсЯ от Языка лилипутов,
насколько  разнЯтсЯ  между  собою  Языки  двух европейских народов. Џри этом
каждаЯ из этих наций гордитсЯ древностью, красотой и выразительностью своего
Языка, относЯсь  с Явным презрением к Языку своего соседа. € наш император,
пользуЯсь    преимуществами    своего  положениЯ,    созданного   захватом
неприЯтельского  флота,  обЯзал посольство представить верительные грамоты и
вести переговоры   на  лилипутском  Языке.  ‚прочем, надо  заметить,  что
оживленные  торговые  сношениЯ между  двумЯ  государствами, гостеприимство,
оказываемое   изгнанникам   соседнего государства  как  ‹илипутией,  так и
Ѓлефуску, а также обычай посылать молодых людей из знати и богатых помещиков
к  соседЯм  с целью отшлифоватьсЯ, посмотрев свет и ознакомившись с жизнью и
нравами   людей,   приводЯт   к   тому,  что  здесь  редко  можно  встретить
образованного  дворЯнина, морЯка или купца из приморского города, который бы
не  говорил на обоих Языках. ‚ этом Я убедилсЯ через несколько недель, когда
отправилсЯ  засвидетельствовать  свое  почтение  императору  Ѓлефуску. ‘реди
великих несчастий, постигших менЯ благодарЯ злобе моих врагов, это посещение
оказалось длЯ менЯ очень благодетельным, о чем Я расскажу в своем месте.
     —итатель, может быть, помнит, что в числе условий, на которых мне была
дарована  свобода,  были  очень длЯ менЯ унизительные и неприЯтные, и только
крайнЯЯ  необходимость заставила  менЯ принЯть их. Ќо теперь, когда Я носил
титул  нардака, самый высокий в империи, взЯтые мной обЯзательства ронЯли бы
мое  достоинство, и, надо отдать справедливость императору, он ни разу мне о
них  не напомнил. Ћднако незадолго перед тем мне представилсЯ случай оказать
его величеству, как, по крайней мере, мне тогда казалось, выдающуюсЯ услугу.
ђаз в полночь у дверей моего жильЯ раздались крики тысЯчной толпы; Я в ужасе
проснулсЯ  и  услышал  непрестанно  повторЯемое  слово "борглум". Ќесколько
придворных,  пробившись  сквозь  толпу,  умолЯли  менЯ ЯвитьсЯ немедленно во
дворец,  так  как покои ее императорского величества были объЯты пламенем по
небрежности  одной  фрейлины,  котораЯ заснула за чтением романа, не погасив
свечи. ‚  один  миг  Я был на ногах. ‘огласно отданному приказу, дорогу длЯ
менЯ  очистили;  кроме того, ночь была луннаЯ, так что мне удалось добратьсЯ
до  дворца,  никого  не растоптав по пути. Љ стенам горевших покоев уже были
приставлены  лестницы  и  было принесено  много ведер, но вода была далеко.
‚едра  эти  были  величиной с большой наперсток, и бедные лилипуты с большим
усердием  подавали  их мне;  однако  пламЯ было так сильно, что это усердие
приносило  мало  пользы.  џ мог бы легко потушить пожар, накрыв дворец своим
кафтаном,  но, к  несчастью, Я второпЯх успел надеть только кожаную куртку.
„ело казалось в самом плачевном и безнадежном положении, и этот великолепный
дворец,  несомненно,  сгорел бы дотла, если бы благодарЯ необычному длЯ менЯ
присутствию  духа  Я  внезапно не  придумал  средства спасти его. Ќакануне
вечером  Я  выпил  много  превосходнейшего  вина,  известного  под названием
"лимигрим" (блефускуанцы называют его "флюнек", но наши сорта выше), которое
отличаетсЯ  сильным мочегонным действием. Џо счастливейшей случайности Я еще
ни  разу  не  облегчилсЯ  от  выпитого. Њежду тем жар от пламени и усиленнаЯ
работа по  его  тушению  подействовали  на  менЯ  и обратили вино в мочу; Я
выпустил  ее  в  таком изобилии  и так метко, что в какие-нибудь три минуты
огонь  был  совершенно потушен,  и  остальные части величественного зданиЯ,
воздвигавшегосЯ трудом нескольких поколений, были спасены от разрушениЯ.
     Њежду  тем  стало совсем светло,  и  Я  возвратилсЯ  домой, не ожидаЯ
благодарности  от  императора, потому что хотЯ Я оказал ему услугу великой
важности, но не знал, как его величество отнесетсЯ к способу, каким она была
оказана,  особенно  если принЯть во внимание основные законы государства, по
которым  никто,  в том числе и самые высокопоставленные особы, не имел права
мочитьсЯ  в  ограде  дворца,  под  страхом  тЯжелого  наказаниЯ. Ћднако менЯ
немного  успокоило  сообщение  его  величества,  что  он  прикажет  великому
юстициарию  вынести  официальное постановление о моем помиловании, которого,
впрочем,  Я  никогда  не  добилсЯ.  ‘  другой  стороны, менЯ конфиденциально
уведомили, что императрица, страшно возмущеннаЯ моим поступком, переселилась
в самую отдаленную часть дворца, твердо решив не отстраивать прежнего своего
помещениЯ;   при   этом  она  в  присутствии  своих  приближенных  поклЯлась
отомстить мне[42].


        ѓ‹Ђ‚Ђ VI

     Ћ жителЯх  ‹илипутии;  их  наука,  законы и обычаи; система воспитаниЯ
детей. Ћбраз  жизни автора в этой стране. ђеабилитирование им одной знатной
дамы

     •отЯ  подробному  описанию  этой  империи Я  намерен  посвЯтить особое
исследование, тем не менее длЯ удовлетворениЯ любознательного читателЯ Я уже
теперь выскажу  о  ней  несколько  общих  замечаний.  ‘редний рост туземцев
немного  выше шести дюймов, и ему точно соответствует величина как животных,
так  и растений: например, лошади и быки не бывают там выше четырех или пЯти
дюймов,  а  овцы  выше полутора дюймов; гуси равнЯютсЯ нашему воробью, и так
далее  вплоть  до  самых  крохотных  созданий, которые  были длЯ менЯ почти
невидимы.   Ќо  природа  приспособила зрение лилипутов  к  окружающим  их
предметам:  они  хорошо видЯт, но на небольшом расстоЯнии. ‚от представление
об   остроте   их   зрениЯ   по   отношению  к близким  предметам:  большое
удовольствие   доставило   мне наблюдать  повара,  ощипывавшего  жаворонка,
величиной  не  больше  нашей  мухи,  и девушку, вдевавшую шелковинку в ушко
невидимой  иголки. ‘амые высокие деревьЯ в ‹илипутии не больше семи футов; Я
имею в виду деревьЯ в большом королевском парке, верхушки которых Я едва мог
достать,  протЯнув  руку. ‚сЯ остальнаЯ растительность имеет соответственные
размеры; но Я предоставлЯю самому читателю произвести расчеты.
     ‘ейчас  Я ограничусь  лишь  самыми  беглыми  замечаниЯми об их науке,
котораЯ  в  течение веков процветает у этого народа во всех отраслЯх. Ћбращу
только внимание  на весьма оригинальную манеру их письма: лилипуты пишут не
так,  как  европейцы  - слева направо, не так, как арабы - справа налево, не
так,  как китайцы - сверху вниз, но как английские дамы - наискось страницы,
от одного ее угла к другому.
     ‹илипуты хоронЯт умерших, кладЯ тело головою вниз, ибо держатсЯ мнениЯ,
что  через  одиннадцать  тысЯч лун мертвые воскреснут; и так как в это времЯ
землЯ (которую лилипуты считают плоской) перевернетсЯ вверх дном, то мертвые
при  своем  воскресении  окажутсЯ  стоЯщими  прЯмо на ногах. “ченые признают
нелепость  этого  верованиЯ;  тем  не  менее  в угоду простому народу обычай
сохранЯетсЯ и до сих пор.
     ‚ этой  империи  существуют весьма своеобразные законы и обычаи, и, не
будь  они  полной  противоположностью  законам и  обычаЯм  моего  любезного
отечества,  Я попыталсЯ бы выступить их защитником. †елательно только, чтобы
они   строго   применЯлись   на   деле.   Џрежде   всего  укажу  на  закон о
доносчиках[43].  ‚се государственные преступлениЯ караютсЯ здесь чрезвычайно
строго;  но  если обвинЯемый докажет во времЯ процесса свою невиновность, то
обвинитель  немедленно подвергаетсЯ  позорной казни, и  с его движимого и
недвижимого   имущества  взыскиваетсЯ  в  четырехкратном  размере  в  пользу
невинного  за  потерю  времени,  за  опасность,  которой  он подвергалсЯ, за
лишениЯ,  испытанные  им  во  времЯ  тюремного заключениЯ, и за все расходы,
которых  ему  стоила  защита.  …сли  этих средств окажетсЯ недостаточно, они
щедро дополнЯютсЯ   за   счет   короны.   Љроме   того,  император  жалует
освобожденного каким-нибудь публичным знаком своего благоволениЯ, и по всему
государству объЯвлЯетсЯ о его невиновности.
     ‹илипуты считают   мошенничество   более  тЯжким  преступлением,  чем
воровство, и потому только в редких случаЯх оно не наказываетсЯ смертью. Џри
известной  осторожности,  бдительности и  небольшой  дозе  здравого смысла,
рассуждают  они,  всегда  можно  уберечь  имущество  от  вора, но у честного
человека  нет  защиты  от  ловкого  мошенника; и так как при купле и продаже
постоЯнно  необходимы торговые сделки, основанные на кредите и доверии, то в
условиЯх,  когда  существует  попустительство  обману  и  он не наказываетсЯ
законом,  честный  коммерсант всегда страдает, а плут окажетсЯ в выигрыше. џ
вспоминаю,   что   однажды   Я  ходатайствовал  перед монархом  за  одного
преступника,  который обвинЯлсЯ в хищении большой суммы денег, полученной им
по  поручению  хозЯина,  и в побеге с этими деньгами; когда Я выставил перед
его  величеством  как смЯгчающее вину обстоЯтельство то, что в данном случае
было  только  злоупотребление  доверием,  император  нашел чудовищным, что Я
привожу  в защиту обвинЯемого довод, как раз отЯгчающий его преступление; на
это,  говорЯ  правду,  мне  нечего было возразить, и Я ограничилсЯ шаблонным
замечанием, что у различных народов различные обычаи; надо признатьсЯ, Я был
сильно сконфужен.
     •отЯ  мы и называем обыкновенно награду и наказание двумЯ шарнирами, на
которых вращаетсЯ всЯ правительственнаЯ машина, но нигде, кроме ‹илипутии, Я
не  встречал  применениЯ  этого  принципа  на практике. ‚сЯкий представивший
достаточное  доказательство того, что он в точности соблюдал законы страны в
течение   семи  лун, получает   там  право  на   известные  привилегии,
соответствующие  его  званию  и  общественному положению, и ему определЯетсЯ
соразмернаЯ   денежнаЯ  сумма  из   фондов,  специально  на  этот  предмет
назначенных;  вместе  с  тем  такое  лицо  получает титул снильпела, то есть
блюстителЯ законов; этот титул прибавлЯетсЯ к его фамилии, но не переходит в
потомство.  €  когда  Я  рассказал  лилипутам, что исполнение наших законов
гарантируетсЯ  только  страхом наказаниЯ и нигде не упоминаетсЯ о награде за
их  соблюдение,  лилипуты  сочли это огромным недостатком нашего управлениЯ.
‚от почему в здешних судебных учреждениЯх справедливость изображаетсЯ в виде
женщины с шестью глазами - два спереди, два сзади и по одному с боков, - что
означает  ее бдительность; в правой руке она держит открытый мешок золота, а
в  левой  -  меч в ножнах в знак того, что она готова скорее награждать, чем
карать[44].
     Џри  выборе кандидатов на любую должность больше вниманиЯ обращаетсЯ на
нравственные качества, чем на умственные дарованиЯ. ‹илипуты думают, что раз
уж  человечеству  необходимы  правительства, то все люди, обладающие средним
умственным  развитием, способны  занимать  ту или  другую должность, и что
провидение  никогда  не  имело в  виду  создать из управлениЯ общественными
делами тайну, в которую способны проникнуть только весьма немногие великие
гении, рождающиесЯ  не  более трех в столетие. Ќапротив, они полагают, что
правдивость,  умеренность и подобные качества доступны всем и что упражнение
в этих добродетелЯх вместе с опытностью и добрыми намерениЯми делают каждого
человека пригодным длЯ служениЯ своему отечеству в той или другой должности,
за  исключением тех, которые требуют специальных знаний. Џо их мнению, самые
высокие  умственные  дарованиЯ не могут заменить нравственных достоинств, и
нет  ничего  опаснее  поручениЯ  должностей  даровитым людЯм, ибо  ошибка,
совершеннаЯ  по невежеству человеком, исполненным добрых намерений, не может
иметь  таких  роковых  последствий длЯ общественного блага, как деЯтельность
человека с порочными наклонностЯми, одаренного уменьем скрывать свои пороки,
умножать их и безнаказанно предаватьсЯ им.
     ’очно   так  же  неверие  в  божественное провидение  делает  человека
непригодным  к занЯтию общественной должности[45]. € в самом деле, лилипуты
думают,  что раз монархи называют себЯ посланниками провидениЯ, то было бы в
высшей  степени   нелепо   назначать на  правительственные  места  людей,
отрицающих авторитет, на основании которого действует монарх.
     ЋписываЯ  как  эти,  так  и другие законы империи, о которых будет речь
дальше,  Я  хочу  предупредить читателЯ,  что мое описание касаетсЯ только
исконных  установлений страны,  не  имеющих  ничего  общего  с  современною
испорченностью нравов,  ЯвлЯющейсЯ  результатом  глубокого вырождениЯ. ’ак,
например,  известный  уже  читателю  позорный  обычай  назначать  на  высшие
государственные должности людей, искусно танцующих на канате, и давать знаки
отличиЯ  тем, кто перепрыгнет через палку или проползет под нею, впервые был
введен дедом  ныне  царствующего  императора  и теперешнего своего развитиЯ
достиг благодарЯ непрестанному росту партий и группировок[46].
     Ќеблагодарность  считаетсЯ у них уголовным преступлением (из истории мы
знаем, что такой взглЯд существовал и у других народов), и лилипуты по этому
поводу рассуждают так: раз человек способен платить злом своему благодетелю,
то он необходимо ЯвлЯетсЯ врагом всех других людей, от которых он не получил
никакого одолжениЯ, и потому он достоин смерти.
     €х  взглЯды  на  обЯзанности  родителей  и  детей глубоко отличаютсЯ от
наших. €сходЯ из  того, что свЯзь самца и самки основана на великом законе
природы, имеющем цель размножение и продолжение вида, лилипуты полагают, что
мужчины   и   женщины сходЯтсЯ,   как  и  остальные  животные,  руководЯсь
вожделением,  и  что  любовь  родителей  к  детЯм  проистекает из  такой же
естественной   склонности;   вследствие   этого   они  не  признают  никаких
обЯзательств  ребенка  ни к отцу за то, что тот произвел его, ни к матери за
то,  что  та  родила  его,  ибо, по их мнению, принимаЯ во внимание бедствиЯ
человека  на  земле,  жизнь  сама  по  себе  не  большое благо, да к тому же
родители  при  создании ребенка вовсе не руководствуютсЯ намерением дать ему
жизнь, и мысли их направлены в другую сторону. ЋпираЯсь на эти и подобные им
рассуждениЯ,  лилипуты полагают, что воспитание детей менее всего может быть
доверено   их родителЯм,   вследствие  чего  в  каждом  городе  существуют
общественные  воспитательные  заведениЯ,  куда обЯзаны отдавать своих детей
обоего пола  все,  кроме  крестьЯн  и рабочих,  и  где  они взращиваютсЯ и
воспитываютсЯ  с двадцатилунного возраста, то есть с того времени, когда, по
предположению  лилипутов,    у    ребенка   проЯвлЯютсЯ   первые   зачатки
понЯтливости[47]. колы эти нескольких типов,  соответственно  общественному
положению   и полу   детей.  ‚оспитание  и  образование  ведутсЯ  опытными
педагогами, которые готовЯт детей к роду жизни, соответствующей положению их
родителей  и  их  собственным  наклонностЯм  и способностЯм. ‘начала Я скажу
несколько   слов  о  воспитательных  заведениЯх  длЯ  мальчиков,  а  потом о
воспитательных заведениЯх длЯ девочек.
     ‚оспитательные   заведениЯ  длЯ  мальчиков  благородного  или  знатного
происхождениЯ находЯтсЯ под руководством солидных и образованных педагогов и
их  многочисленных  помощников. Ћдежда и пища детей отличаютсЯ скромностью и
простотой.  Ћни воспитываютсЯ в правилах чести, справедливости, храбрости; в
них   развивают  скромность,  милосердие,  религиозные чувства  и  любовь к
отечеству.  Ћни  всегда  за  делом,  кроме времени, потребного на еду и сон,
очень  непродолжительного,  и  двух рекреационных часов, которые посвЯщаютсЯ
телесным  упражнениЯм. „о четырех лет детей одевает и раздевает прислуга, но
начинаЯ  с  этого возраста, то и другое они делают сами, каким бы знатным ни
было  их  происхождение.  ‘лужанки,  которых  берут не моложе пЯтидесЯти лет
(переводЯ  на  наши  годы),  исполнЯют только самые  низкие  работы. „етЯм
никогда не позволЯют разговаривать с прислугой, и во времЯ отдыха они играют
группами, всегда в присутствии воспитателЯ или его помощника. ’аким образом,
они ограждены от ранних впечатлений глупости и порока, которым предоставлены
наши  дети.  ђодителЯм разрешают свиданиЯ со своими детьми только два раза в
год,  каждое  свидание продолжаетсЯ  не более часа. €м позволЯетсЯ целовать
ребенка   только   при  встрече   и  прощанье;  но  воспитатель,  неотлучно
присутствующий в  таких  случаЯх,  не позволЯет им шептать на ухо, говорить
ласковые слова и приносить в подарок игрушки, лакомства и тому подобное.
     …сли  родители  не вносЯт своевременно платы за содержание и воспитание
своих детей, то эта плата взыскиваетсЯ с них правительственными чиновниками.
     ‚оспитательные   заведениЯ  длЯ  детей  рЯдового  дворЯнства,  купцов и
ремесленников  устроены  по  тому  же  образцу,  с  тою  разницею, что дети,
предназначенные быть ремесленниками, с одиннадцати лет обучаютсЯ мастерству,
между  тем  как дети знатных особ продолжают общее образование до пЯтнадцати
лет,  что  соответствует  нашему  двадцати  одному  году.  Ћднако  строгости
школьной жизни постепенно ослаблЯютсЯ в последние три года.
     ‚ женских  воспитательных  заведениЯх  девочки  знатного происхождениЯ
воспитываютсЯ  почти так же, как и мальчики, только вместо слуг их одевают и
раздевают  благонравные нЯни, но всегда в присутствии воспитательницы или ее
помощницы;  по достижении  пЯти  лет  девочки одеваютсЯ  сами. …сли бывает
замечено,  что нЯнЯ позволила себе рассказать девочкам какую-нибудь страшную
или  нелепую  сказку или позабавить их какой-нибудь глупой выходкой, которые
так  обыкновенны  у  наших  горничных, то  виновнаЯ троекратно подвергаетсЯ
публичной  порке  кнутом,  заключаетсЯ на  год  в  тюрьму  и затем навсегда
ссылаетсЯ в самую безлюдную часть страны. ЃлагодарЯ такой системе воспитаниЯ
молодые  дамы  в  ‹илипутии  так  же  стыдЯтсЯ трусости  и  глупости, как и
мужчины,  и  относЯтсЯ с  презрением  ко  всЯким украшениЯм, за исключением
благопристойности   и опрЯтности.  џ не  заметил  никакой  разницы  в  их
воспитании,  обусловленной  различием пола; только физические упражнениЯ длЯ
девочек  более легкие да  курс  наук длЯ  них  менее  обширен, но зато им
преподаютсЯ правила ведениЯ домашнего хозЯйства. €бо там принЯто думать, что
и  в высших классах жена должна быть разумной и милой подругой мужа, так как
ее  молодость  не  вечна.  Љогда  девице исполнЯетсЯ двенадцать лет, то есть
наступает  по-тамошнему  пора  замужества,  в школу ЯвлЯютсЯ ее родители или
опекуны  и,  принесЯ  глубокую благодарность  воспитателЯм, берут ее домой,
причем прощание молодой девушки с подругами редко обходитсЯ без слез.
     ‚ воспитательных заведениЯх  длЯ девочек низших классов детей обучают
всЯкого рода работам, подобающим их полу и общественному положению. „евочки,
предназначенные  длЯ  занЯтий ремеслами, остаютсЯ в воспитательном заведении
до семи лет, а остальные до одиннадцати.
     ‘емьи  низших  классов  вносЯт  казначею, кроме  годовой платы, крайне
незначительной,  небольшую часть своего месЯчного заработка; из этих взносов
образуетсЯ  приданое длЯ дочери. ’аким образом, расходы родителей ограничены
здесь  законом,  ибо  лилипуты думают,  что  было  бы крайне несправедливо
позволить  человеку, в угождение своим инстинктам, производить на свет детей
и  потом  возложить на общество бремЯ их содержаниЯ. —то же касаетсЯ знатных
лиц,  то  они  дают  обЯзательство  положить  на  каждого  ребенка известный
капитал,  соответственно своему общественному положению; этот капитал всегда
сохранЯетсЯ бережно и в полной неприкосновенности.
     ЉрестьЯне и рабочие держат своих детей дома[48]; так как они занимаютсЯ
лишь возделыванием и обработкой земли, то их образование не имеет особенного
значениЯ  длЯ  общества.  Ќо больные и старики содержатсЯ в богадельнЯх, ибо
прошение милостыни есть занЯтие, неизвестное в империи.
     Ќо,  быть может, любознательному  читателю  будут интересны некоторые
подробности  относительно  моих  занЯтий и образа жизни в этой стране, где Я
пробыл девЯть месЯцев  и тринадцать дней. Џринужденный обстоЯтельствами, Я
нашел  применение своей склонности к механике и сделал себе довольно удобные
стол  и  стул из самых больших деревьев королевского парка. „вум сотнЯм швей
было  поручено изготовление длЯ менЯ рубах, постельного и столового бельЯ из
самого прочного и грубого полотна, какое только они могли достать; но и его
им  пришлось  стегать, сложив в  несколько  раз,  потому что самое толстое
тамошнее  полотно тоньше нашей кисеи. Љуски этого полотна бывают обыкновенно
в  три дюйма ширины и три фута длины. Ѓелошвейки снЯли с менЯ мерку, когда Я
лежал  на  земле;  одна  из  них  стала  у  моей шеи, другаЯ у колена, и они
протЯнули  между  собою  веревку, взЯв каждаЯ за ее конец, третьЯ же смерила
длину  веревки линейкой в один дюйм. ‡атем они смерили большой палец правой
руки,  чем  и ограничились; посредством математического расчета, основанного
на  том, что окружность кисти вдвое больше окружности пальца, окружность шеи
вдвое  больше  окружности  кисти, а окружность талии вдвое больше окружности
шеи,  и  при  помощи  моей старой рубахи, которую Я разостлал на земле перед
ними  как  образец,  они  сшили  мне  белье  как  раз по росту. ’очно так же
тремстам  портным  было  поручено  сшить мне костюм, но длЯ снЯтиЯ мерки они
прибегли  к  другому  приему.  џ  стал на  колени, и они приставили к моему
туловищу  лестницу;  по  этой  лестнице  один из них взобралсЯ до моей шеи и
опустил  отвес от  воротника  до полу, что и составило длину моего кафтана;
рукава и  талию  Я  смерил  сам.  Љогда костюм был готов (а шили его в моем
замке, так  как  самый большой их дом не вместил бы его), то своим видом он
очень  напоминал  одеЯла,  изготовлЯемые  английскими  дамами  из  лоскутков
материи, с той только разницей, что не пестрел разными цветами.
     ‘трЯпали  мне  триста  поваров в маленьких удобных бараках, построенных
вокруг моего дома, где они и жили со своими семьЯми, и обЯзаны были готовить
мне  по  два  блюда на завтрак, обед и ужин. џ брал в руку двадцать лакеев и
ставил их себе на стол; сотнЯ их товарищей прислуживала внизу на полу: одни
носили кушаньЯ,  другие  таскали  на плечах бочонки с вином и всевозможными
напитками;  лакеи,  стоЯвшие  на  столе,  по  мере  надобности очень искусно
поднимали  все это на особых блоках, вроде того как у нас в …вропе поднимают
ведра  воды  из  колодца. Љаждое их блюдо Я проглатывал в один прием, каждый
бочонок  вина  осушал одним глотком. €х баранина по вкусу уступает нашей, но
зато  говЯдина превосходна. ђаз мне досталсЯ такой огромный кусок филеЯ, что
пришлось  разрезать  его  на  три части, но это исключительный случай. ‘луги
бывали очень  изумлены,  видЯ,  что Я ем говЯдину с костЯми, как у нас едЯт
жаворонков.  ‡дешних  гусей и индеек Я проглатывал обыкновенно в один прием,
и,  надо  отдать  справедливость,  птицы  эти  гораздо вкуснее наших. Њелкой
птицы Я брал на кончик ножа по двадцати или тридцати штук зараз.
     …го  величество,  наслышавшись о моем образе жизни, заЯвил однажды, что
он  будет  счастлив  (так  было  угодно ему выразитьсЯ) отобедать со мною, в
сопровождении  августейшей  супруги  и молодых принцев и принцесс. Љогда они
прибыли,  Я  поместил  их  на столе против себЯ в парадных креслах, с личной
охраной  по  сторонам. ‚  числе  гостей  был также лордканцлер казначейства
”лимнап,  с  белым  жезлом  в  руке;  Я  часто ловил его недоброжелательные
взглЯды,  но делал вид, что не замечаю их, и ел более обыкновенного во славу
моей  дорогой  родины  и на удивление двору. “ менЯ есть некоторые основаниЯ
думать,  что это посещение его величества дало повод ”лимнапу уронить менЯ в
глазах своего государЯ.  Ћзначенный министр всегда был тайным моим врагом,
хотЯ наружно обходилсЯ со мною гораздо ласковее, чем того можно было ожидать
от  его  угрюмого  нрава.  Ћн  поставил  на  вид императору плохое состоЯние
государственного  казначейства,  сказав, что вынужден был прибегнуть к займу
за большие проценты; что курс банковых билетов упал на девЯть процентов ниже
альпари;  что  мое  содержание обошлось  его величеству более чем в полтора
миллиона  спругов  (самаЯ  крупнаЯ  золотаЯ  монета у лилипутов, величиною в
маленькую   блестку)   и,   наконец,   что   император поступил  бы  весьма
благоразумно,  если  бы  воспользовалсЯ  первым  благоприЯтным случаем  длЯ
высылки менЯ за пределы империи.
     Ќа мне лежит обЯзанность обелить честь одной невинно пострадавшей из-за
менЯ   почтенной  дамы.  Љанцлеру  казначейства  пришла  в  голову  фантазиЯ
приревновать  ко мне свою супругу на основании сплетен, пущенных в ход злыми
Языками,  которые  говорили  ему,  будто  ее  светлость  воспылала  безумной
страстью к моей особе; много скандального шума наделал при дворе слух, будто
раз  она  тайно  приезжала ко мне. џ торжественно заЯвлЯю, что все это самаЯ
бесчестнаЯ  клевета,  единственным  поводом  к которой  послужило  невинное
изъЯвление дружеских чувств со стороны ее светлости. Ћна действительно часто
подъезжала  к  моему  дому,  но  это делалось всегда открыто, причем с ней в
карете сидели еще  три  особы: сестра, дочь и подруга; таким же образом ко
мне  приезжали и другие придворные дамы. ‚ качестве свидетелей призываю моих
многочисленных слуг:  пусть  кто-нибудь  из  них скажет, видел ли он у моих
дверей карету, не знаЯ, кто находитсЯ в ней. Ћбыкновенно в подобных случаЯх
Я  немедленно  выходил к двери после доклада моего слуги; засвидетельствовав
свое  почтение прибывшим,  Я  осторожно  брал в руки карету с парой лошадей
(если  она  была  запрЯжена  шестеркой,  форейтор всегда отпрЯгал четырех) и
ставил ее  на стол, который Я окружил передвижными перилами вышиной в пЯть
дюймов длЯ  предупреждениЯ  несчастных  случайностей. —асто  на моем столе
стоЯли разом четыре запрЯженные кареты, наполненные элегантными дамами. ‘ам
Я  садилсЯ  в свое кресло и наклонЯлсЯ к ним. ‚ то времЯ, как Я разговаривал
таким  образом с  одной  каретой, другие тихонько кружились по моему столу.
Њного послеобеденных часов провел Я очень приЯтно в таких разговорах, однако
ни  канцлеру казначейства, ни двум его соглЯдатаЯм Љлестрилю и „ренло (пусть
они  делают  что  угодно,  а Я назову их имена) никогда не удастсЯ доказать,
чтобы  ко мне ЯвлЯлсЯ кто-нибудь инкогнито, кроме государственного секретарЯ
ђельдреселЯ,   посетившего   менЯ   раз   по   специальному   повелению  его
императорского  величества,   как   рассказано   об  этом  выше.  џ  бы  не
останавливалсЯ так долго на этих подробностЯх, если бы вопрос не касалсЯ так
близко  доброго  имени  высокопоставленной  дамы,  не говорЯ уже  о моем
собственном,  хотЯ Я и имел честь носить титул нардака, которого не имел сам
канцлер  казначейства, ибо  всем  известно, что он только глюм-глюм, а этот
титул  в  такой  же  степени ниже моего, в какой титул маркиза в Ђнглии ниже
титула герцога; впрочем, Я согласен признать, что занимаемый им пост ставит
его  выше  менЯ.  ќти  наветы, о  которых Я узнал впоследствии по одному не
стоЯщему   упоминаниЯ случаю,   на   некоторое   времЯ  озлобили  канцлера
казначейства ”лимнапа против его жены и еще пуще против менЯ. •отЯ он вскоре
и  примирилсЯ  с  женой,  убедившись  в своем заблуждении, однако Я навсегда
потерЯл  его уважение и вскоре увидел, что положение мое пошатнулось также в
глазах самого императора,  который  находилсЯ  под сильным влиЯнием своего
фаворита.


        ѓ‹Ђ‚Ђ VII

     Ђвтор,  будучи  осведомлен  о  замысле  обвинить  его в государственной
измене, предпринимает побег в Ѓлефуску. Џрием, оказанный ему там

     Џрежде  чем  рассказать,  каким  образом  Я  оставил  это государство,
пожалуй, уместно посвЯтить читателЯ в подробности тайных происков, которые в
течение двух месЯцев велись против менЯ.
     ЃлагодарЯ  своему  низкому  положению  Я жил  до  сих  пор  вдали  от
королевских  дворов.  Џравда,  Я  много  слыхал  и  читал  о  нравах великих
монархов,  но  никогда не ожидал встретить такое ужасное действие их в столь
отдаленной  стране,  управлЯемой,  как Я  думал,  в  духе правил, совсем не
похожих на те, которыми руководЯтсЯ в …вропе.
     Љак  раз  когда  Я  готовилсЯ  отправитьсЯ  к императору Ѓлефуску, одна
значительнаЯ  при  дворе особа (которой Я оказал очень существенную услугу в
то   времЯ,  когда  она  была  в  большой  немилости  у  его  императорского
величества)  тайно  прибыла  ко мне поздно вечером в закрытом портшезе и, не
называЯ  себЯ, просила  принЯть  ее.  Ќосильщики были отосланы, и Я положил
портшез  вместе  с  его  превосходительством  в карман своего кафтана, после
чего, приказав одному верному слуге говорить каждому, что мне нездоровитсЯ и
что Я пошел спать, Я запер за собою дверь, поставил портшез на стол и сел на
стул против него.
     Љогда   мы   обменЯлись  взаимными  приветствиЯми,  Я  заметил  большую
озабоченность  на лице его превосходительства и пожелал узнать о ее причине.
’огда  он попросил выслушать его терпеливо, так как дело касалось моей чести
и  жизни,  и  обратилсЯ  ко мне со следующей речью, которую тотчас же по его
уходе Я в точности записал.
     Ќадо  вам сказать,  начал  он,  что в последнее времЯ относительно вас
происходило в страшной тайне несколько совещаний особых комитетов, и два днЯ
тому назад его величество принЯл окончательное решение.
     ‚ы  прекрасно  знаете,  что  почти  со днЯ вашего прибытиЯ сюда ‘кайреш
Ѓолголам (гельбет, или верховный адмирал) стал вашим смертельным врагом. Њне
неизвестна  первоначальнаЯ  причина  этой  вражды, но его ненависть особенно
усилилась после великой победы, одержанной вами над Ѓлефуску, котораЯ сильно
помрачила  его славу  адмирала.  ќтот сановник,  в сообществе с ”лимнапом,
канцлером  казначейства,  неприЯзнь которого к вам из-за жены всем