что  он
только притворЯетсЯ потрЯсенным, с целью  скрыть  свои  собственные  деЯниЯ,
направленные против жены, котораЯ, быть может, пала  жертвой  его  ревнивого
нрава. Ћна избавила его от труда привести угрозу  в  исполнение  и,  недолго
думаЯ, отправилась к комиссару и рассказала все, что знала касательно  этого
таинственного дела, сообщив кое-что и о нраве •орнбека, который она  назвала
чрезвычайно сварливым и придирчивым.
     Џокуда она, таким образом, предупреждала намерениЯ истца, показание  ее
было прервано поЯвлением самого  заинтересованного  лица,  изложившего  свою
жалобу с непритворным  волнением,  гневом  и  нетерпением,  вследствие  чего
комиссар легко мог убедитьсЯ в том, что он не  имеет  никакого  отношениЯ  к
исчезновению своей  жены,  и  направил  его  к  лейтенанту  полиции,  в  чьи
обЯзанности входит расследование такого рода происшествий.  ‘ей  джентльмен,
надзиравший за порЯдком в Џариже, выслушав  рассказ  о  несчастье  •орнбека,
спросил, не подозревает ли он кого-нибудь в обольщении супруги, а когда  тот
назвал Џеригрина как заподозренное им лицо,  подписал  приказ  и  дал  отрЯд
солдат, чтобы отыскать и вернуть беглЯнку.
     ‘упруг повел их прЯмо в академию, где проживал наш герой, и, обыскав, к
великому изумлению  мистера  „жолтера,  весь  дом,  не  нашел  ни  жены,  ни
предполагаемого похитителЯ,  после  чего  посетил  вместе  с  солдатами  все
общественные места в пригороде; осмотрев их также  без  всЯкого  успеха,  он
вернулсЯ к комиссару в полном отчаЯнии и получил от него обещание произвести
основательные поиски и через три днЯ доставить сведениЯ  о  миссис  •орнбек,
если только она жива и находитсЯ в стенах Џарижа.
     Ќаш искатель приключений, предвидевший всю эту суматоху,  нисколько  не
удивилсЯ, когда гувернер рассказал ему о случившемсЯ и заклинал его  вернуть
женщину  законному  владельцу,  присовокупив  патетические  рассуждениЯ   об
ужасном грехе прелюбодеЯниЯ, об отчаЯнии злополучного  супруга  и  опасности
навлечь  гнев  правительственного  суда,  который,  после   подачи   жалобы,
несомненно примет  сторону  пострадавшего.  Џеригрин  отрицал  с  превеликим
бесстыдством какое бы то ни было участие в этом деле, притворно негодовал на
поведение •орнбека,  которого  грозил  наказать  за  гнусное  подозрение,  и
выразил  свое  неудовольствие  по  поводу  легковериЯ   „жолтера,   казалось
сомневавшегосЯ в правдивости его клЯтв.
     ЌесмотрЯ  на  такую  самоуверенность,  „жолтер  не  мог  поверить   его
искренности и, навестив безутешного мужа, попросил, чтобы  тот,  ради  чести
родины, а также ради собственной репутации, прервал сношениЯ  с  лейтенантом
полиции и обратилсЯ  к  британскому  послу,  который,  с  помощью  дружеских
увещаний, несомненно убедит мистера ЏиклЯ поступить по справедливости,  если
тот  действительно  ЯвлЯетсЯ  виновником  нанесенного  бесчестиЯ.   ѓувернер
преподал  этот  совет  с   таким   сочувствием   и   заботливостью,   обещаЯ
содействовать ему всеми силами, что •орнбек согласилсЯ на  его  предложение,
сообщил о своем намерении комиссару, одобрившему  такое  решение  как  самую
пристойную  и  желательную  меру,  и  затем   ЯвилсЯ   с   визитом   к   его
превосходительству, который охотно взЯл на  себЯ  защиту  его  интересов  и,
послав в тот же вечер за молодым  джентльменом,  прочел  ему  наедине  такое
нравоучение, что добилсЯ полного признаниЯ. Ћн отнюдь не докучал ему кислыми
и высокомерными сентенциЯми или суровыми упреками, ибо у  него  хватило  ума
понЯть, что натура Џеригрина нечувствительна к такой  атаке;  но  он  прежде
всего посмеЯлсЯ над его склонностью к любовным интригам, затем юмористически
изобразил  отчаЯние  бедного  рогоносца,  который,  по  его  мнению,   понес
заслуженное наказание за нелепое свое поведение,  и,  наконец,  предположив,
что Џиклю нетрудно будет расстатьсЯ с его добычей, в особенности после  того
как  она  уже  находилась  некоторое  времЯ  в  его  владении,  он   доказал
необходимость  и  целесообразность  вернуть  ее  не  только  из  вниманиЯ  к
репутации  его  собственной  и  его  соотечественников,  но   и   ради   его
спокойствиЯ, каковое в скором времени  весьма  пострадает  от  такой  обузы,
котораЯ,  по  всей  вероЯтности,  принесет  ему   тысЯчу   неприЯтностей   и
разочарований.  Љроме  того,  посол  заЯвил  Џеригрину,  что,   по   приказу
лейтенанта полиции, он уже окружен шпионами, которые будут следить за каждым
его шагом и не замедлЯт обнаружить убежище, где он скрыл свою добычу.
     ќти доводы и искренний дружеский  тон,  каким  они  были  высказаны,  а
главным  образом  последнее  соображение   побудили   молодого   джентльмена
признатьсЯ во всем послу и обещать,  что  он  последует  его  указаниЯм  при
условии, если леди не пострадает в результате поступка, ею совершенного,  но
будет принЯта своим супругом с должным уважением и любовью. Џолучив согласие
на это требование, он взЯлсЯ доставить ее через сорок восемь часов и, тотчас
нанЯв карету, поехал туда, где она проживала,  и  провел  там  ровно  сутки,
доказываЯ ей невозможность наслаждатьсЯ по-прежнему  обществом  друг  друга.
‡атем, вернувшись в Џариж, он сдал ее на руки посла, который, заЯвив ей, что
она может рассчитывать на его дружбу и защиту в том  случае,  если  ревнивый
нрав мистера •орнбека будет  причинЯть  ей  огорчениЯ,  отдал  ее  законному
господину, коему посоветовал избавить ее от тех стеснений, которые, по  всей
вероЯтности, послужили причиной ее бегства, и постаратьсЯ снискать ее любовь
нежным и почтительным обращением.
     ‘упруг вел себЯ очень смиренно и уступчиво,  уверЯЯ,  что  главной  его
заботой будет приглашать гостей длЯ ее удовольствиЯ и развлечениЯ.  Ќо  едва
успев вновь овладеть своей заблудшей овцой, он подверг ее еще более суровому
заключению и, обдумываЯ различные способы ее исправить, решил поместить ее в
монастырь, под надзор благоразумной аббатисы, которой надлежало  следить  за
ее нравственностью и обращать на стезю добродетели, с коей она свернула.  Ћн
посоветовалсЯ  с  одним   из   своих   знакомых,   английским   свЯщенником,
предложившим отправить ее в монастырь  в  ‹илле,  дабы  увезти  подальше  от
происков  ее  возлюбленного,   и   дал   ему   рекомендательное   письмо   к
настоЯтельнице одной обители в  этом  городе,  куда  мистер  •орнбек  спустЯ
несколько дней выехал с беспокойной особой, вверенной его попечению.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XLII

     Џеригрин принимает решение вернутьсЯ в Ђнглию; забавлЯетсЯ  чудачеством
двух  своих  соотечественников,  с  которыми   знакомитсЯ   в   апартаментах
королевского дворца

     Њеж тем наш  герой  получил  письмо  от  тетки,  сообщавшей,  что  силы
коммодора заметно убывают и он жаждет видеть его в крепости; одновременно он
получил  весть  от  своей  сестры,  котораЯ  уведомлЯла  его,  что   молодой
джентльмен, давно уже за ней  ухаживавший,  стал  очень  настойчив  в  своих
домогательствах, вследствие чего она хотела бы знать, как ей ответить на его
упорные мольбы. ќти два соображениЯ заставили юного джентльмена склонитьсЯ к
возвращению на родину, каковое решение было  отнюдь  не  противно  „жолтеру,
знавшему, что ’раньон, от которого зависело его благополучие, очень  стар  и
что его собственные интересы требуют, чтобы  он  присутствовал  при  кончине
упомЯнутого благодетелЯ.
     Џеригрин, прожив примерно пЯтнадцать месЯцев во ”ранции, считал себЯ  в
достаточной мере подготовленным к  тому,  чтобы  затмить  большинство  своих
сверстников в Ђнглии, и стал поспешно готовитьсЯ к отъезду, будучи  вдобавок
охвачен страстным желанием повидать  друзей  и  возобновить  свои  свЯзи,  в
особенности с ќмилией, чье сердце, как он думал, можно было теперь  покорить
на иных условиЯх, им самим поставленных.
     ЌамереваЯсь на обратном пути в Ђнглию посетить ”ландрию и ѓолландию, он
решил по окончании своих дел остатьсЯ недели на  две  в  Џариже,  в  надежде
найти какого-нибудь приЯтного спутника, расположенного предпринЯть такое  же
путешествие, и вторично  обошел  те  места  в  столице,  где  можно  увидеть
замечательные произведениЯ искусства. ‚о времЯ этого вторичного  осмотра  он
случайно вошел в Џале-ђоЯль как раз в  тот  момент,  когда  два  джентльмена
вышли у ворот из фиакра, и, так как всех  троих  впустили  одновременно,  он
вскоре убедилсЯ в том, что незнакомцы были его соотечественниками.  Ћдин  из
них был молодой человек, чьЯ осанка и выражение лица  отличались  грубоватой
важностью и высокомерным самодовольством  врача,  в  котором  не  остыл  еще
научный пыл, тогда  как  другой,  которого  его  спутник  именовал  мистером
Џелитом, обнаруживал при первом же  взглЯде  странную  смесь  легкомыслиЯ  и
самоуверенности.  Ќаружностью,  платьем  и  манерами  они  были  удивительно
непохожи друг на друга.
     „октор был в черном костюме и огромном  парике  с  бантом  на  косичке,
отнюдь не отвечавшим его возрасту и модам той страны, где он в ту пору  жил,
тогда как другой, хотЯ ему,  по-видимому,  перевалило  за  пЯтьдесЯт,  гордо
шествовал в Ярком летнем костюме парижского фасона, с кошельком, подвЯзанным
к его собственным седым волосам, и с красным  пером  на  шлЯпе,  которую  он
держал подмышкой. ’ак как эти люди как будто сулили ему нечто занимательное,
Џикль тотчас вступил с ними в разговор и вскоре узнал, что старый джентльмен
был живописцем из ‹ондона, бросившим на  две  недели  свою  работу  с  целью
ознакомитьсЯ с прославленной живописью ”ранции и  ”ландрии,  и  что  доктор,
воспользовавшись  случаем,  отправилсЯ  с  ним  в  это  путешествие.  Ѓудучи
чрезвычайно многоречив, живописец не только сообщил  нашему  герою  все  эти
обстоЯтельства в первый же момент их знакомства, но и улучил минутку шепнуть
ему на ухо, что дорожный его спутник - человек весьма ученый и,  несомненно,
величайший поэт своего века.
     —то же касаетсЯ до него самого, то  ему  незачем  было  воспевать  себе
хвалу, ибо очень скоро ом показал такие  образчики  вкуса  и  талантов,  что
Џикль уже не мог сомневатьсЯ в его способностЯх.
     Џока они стоЯли в одной из первых зал, созерцаЯ картины, которые отнюдь
не  ЯвлЯлись  самыми  мастерскими   произведениЯми,   служитель   швейцарец,
выдававший себЯ за  знатока,  произнес,  глЯдЯ  на  одну  из  картин,  слово
"magnifique" {‚еликолепно (франц.)} с восхищением в голосе,  на  что  мистер
Џелит,  который  вовсе  не  понимал  по-французски,  отозвалсЯ   с   большой
поспешностью:
     - ЊазнЯ, хотите вы сказать, и  вдобавок  весьма  посредственнаЯ  мазнЯ!
Џрошу вас, джентльмены, обратите  внимание-  эти  головы  не  гармонируют  с
фоном, да и главнаЯ фигура не рельефна. „алее заметьте, что нюансы в  высшей
степени резки; и подойдите-ка сюда - вы замечаете, что  эта  рука  чудовищно
укорочена?.. …й-богу, сэр, она несомненно сломана... „октор, вы понимаете  в
анатомии, не кажетсЯ ли вам, что этот  мускул  Явно  не  на  месте?  ќй  вы,
мистер, как вас там зовут, - повернулсЯ он к служителю, - как  имЯ  мазилки,
нарисовавшего эту дрЯнную картину?
     ‘лужитель, вообразив, будто тот все времЯ выражает  свое  удовольствие,
скрепил его мнимые похвалы восклицанием: "Sans prix!" {Ѓесподобно (франц.).}
     - Џравильно! - подхватил Џелит. - џ не  мог  припомнить  фамилию,  хотЯ
манера его мне хорошо знакома. “ нас в Ђнглии есть  несколько  картин  этого
самого ‘анпри, но там они невысоко ценЯтсЯ; вкус  у  нас  не  такой  плохой,
чтобы мы восхищались произведениЯми такого  жалкого  подагрика.  „октор,  не
правда ли, это невежественный нахал?
     ‚рач, смущенный грубым промахом  своего  спутника,  счел  нужным,  ради
собственной своей репутации, обратить на него  внимание  нового  знакомца  и
посему ответил на вопрос стихом из ѓорациЯ:
     - "Mutato nomine, de te fabula narratur". †ивописец, который  по-латыни
понимал, пожалуй, еще меньше, чем по-французски, предположил, что эта цитата
его друга выражает согласие с его мнением и сказал:
     - ‘овершенно верно. "Potatoe domine data", - за эту картину Я не дам ни
единой картофелины.
     Џеригрин  был  поражен  этим  удивительным  искажением  слов  и  смысла
латинского стиха, которое  он  сначала  принЯл  за  нарочитую  остроту;  но,
поразмыслив,  он  не  нашел  причины  сомневатьсЯ  в  том,  что   это   было
непредумышленное следствие одной  лишь  наглости  и  невежества,  и  залилсЯ
неудержимым смехом, Џелит, полагаЯ, что веселость  джентльмена  вызвана  его
искусной критикой картин ‘анпри, захохотал еще громче и попыталсЯ  заострить
шутку замечаниЯми такого же характера, тогда  как  доктор,  потрЯсенный  его
бесстыдством и неосведомленностью, попрекнул его, прибегнув к словам ѓомера:
     - "Siga me tis allos Achaion touton akouse mithon".
     ќтот упрек, о чем без  труда  может  догадатьсЯ  читатель,  превосходил
понимание его приЯтелЯ и был произнесен с целью возвеличить  его  самого  во
мнении мистера ЏиклЯ, который парировал сей ученый выпад тремЯ стихами  того
же автора из обращениЯ  Џолидамаса  к  ѓектору,  гласившими,  что  немыслимо
одному человеку отличатьсЯ во всем. ‘амодовольный врач,  который  не  ожидал
подобной реплики от такого юноши, как Џеригрин, увидел в  его  ответе  Явный
вызов и тотчас продекламировал одним  духом  сорок  -  пЯтьдесЯт  стихов  из
"€лиады".  ‚идЯ,  что  новый  знакомый  не  пытаетсЯ  состЯзатьсЯ   с   этим
вдохновенным потоком слов, он истолковал его молчание как  знак  покорности;
затем, дабы упрочить свою  победу,  поразил  его  многочисленными  цитатами,
заимствованными у авторов, которых предполагаемый его конкурент не знал даже
по имени, тогда как мистер Џелит таращил глаза, восхищаЯсь великой эрудицией
своего  спутника.  Ќаш  молодой  джентльмен,  отнюдь  не  досадуЯ  на  такое
превосходство,    втихомолку    посмеивалсЯ    над    нелепым     тщеславием
педанта-доктора.  Ћн  мысленно  расценивал  его  как  знатока  справочников,
ухватившего  за  хвост  угрЯ  науки,  и  предвкушал  неисчерпаемый  источник
увеселениЯ в его глубокомыслии и чванстве, если удастсЯ должным  образом  их
извлечь,  прибегнув  к  тщеславию  и  самоуверенности  дорожного   спутника.
Џобуждаемый такими соображениЯми, он решил поддерживать знакомство с ними  и
по возможности позабавитьсЯ на их  счет  при  посещении  ”ландрии,  ибо  они
избрали тот же маршрут. ‘ этой целью он оказывал им исключительное  внимание
и, казалось,  прислушивалсЯ  с  особым  почтением  к  замечаниЯм  живописца,
который с великой неустрашимостью судил о  каждой  картине  во  дворце  или,
иными словами, обнаруживал свое невежество в  каждой  фразе,  срывавшейсЯ  у
него с Языка.
     Љогда они остановились перед "€збиением младенцев" ‹е Ѓрена,  служитель
заметил, что это "un beau morceau" {ЏрекраснаЯ  вещь  (франц.).},  а  мистер
Џелит отвечал:
     - Ћ да, с первого взглЯда можно определить, что  это  произведение  его
кисти, ибо  манера  Ѓоморсо  и  по  колориту  и  по  драпировке  чрезвычайно
своеобразна; но рисунок у него вЯлый,  а  что  до  выразительности,  то  она
смешна и не натуральна. „октор, вы видели мой  "‘уд  ‘оломона",  кажетсЯ,  Я
могу при всей скромности... а впрочем, Я не намерен сравнивать; предоставлЯю
эту гнусную работу другим, и пусть мои произведениЯ говорЯт сами за себЯ. Ћ,
несомненно ”ранциЯ богата произведениЯми искусства, но какаЯ  тому  причина?
Љороль поощрЯет  гениев  почестЯми  и  наградами,  тогда  как  в  Ђнглии  мы
вынуждены полагатьсЯ только на самих себЯ и боротьсЯ  с  завистью  и  злобой
наших собратьев... ЉлЯнусь, Я подумываю о том,  чтобы  поселитьсЯ  здесь,  в
Џариже; мне бы хотелось получить апартаменты в ‹увре и  приличную  пенсию  в
несколько тысЯч ливров.
     ’ак разглагольствовал Џелит, без  устали  работаЯ  Языком,  делаЯ  один
промах за другим, пока очередь не дошла до "‘еми таинств" Џуссена. ’ут снова
привратник в  преизбытке  рвениЯ  выразил  свой  восторг,  сказав,  что  эти
произведениЯ - "impayables"  {Ѓесценные  (франц.).},  после  чего  живописец
обратилсЯ к нему с торжествующим видом:
     - Џростите, друг мой, в данном случае вы ошибаетесь; эти картины писаны
не €мпеЯблем, а Ќикола Џуссеном. џ видел гравюры с них в Ђнглии; стало быть,
бросьте ваши фокусы с путешественниками, мистер Џривратник, или  Џревратник,
или как вас там зовут.
     Ћн был упоен этим мнимым торжеством своего разума, которое подстрекнуло
его к новым любопытным замечаниЯм  касательно  всех  прочих  картин  в  этой
прославленной  коллекции;  но,  видЯ,  что   доктор   отнюдь   не   выражает
удовольствиЯ и одобрениЯ, а скорее принимает их с молчаливым пренебрежением,
он не мог примиритьсЯ с его равнодушием и  спросил  с  насмешливой  улыбкой,
случалось ли ему когда-нибудь видеть столько шедевров. „октор, посмотрев  на
него с состраданием, не лишенным презрениЯ, отвечал, что здесь  нет  ничего,
что заслуживало бы вниманиЯ человека, знакомого  с  идеЯми  древних,  и  что
творец наилучшей картины, ныне здравствующий, недостоин  чистить  кисти  тех
великих мастеров, которые прославлены греческими и римскими писателЯми.
     - Ћ боже! - с громким смехом  воскликнул  живописец.  -  Ќаконец-то  вы
попали впросак, любезный доктор,  ибо  хорошо  известно,  что  ваши  древние
греческие и римские художники ровно  ничего  в  этом  деле  не  смыслили  по
сравнению с нашими современными мастерами по той простой причине, что у  них
было только три-четыре краски и они не умели писать маслом. Ђ затем кого  из
ваших старых заплесневелых греков могли бы вы поставить рЯдом с божественным
ђафаэлем, великолепнейшим Њикеланджело Ѓона ђоти,  изЯщным  ѓвидо,  чарующим
’ицианом и превосходЯщим их всех великим ђубенсом и...
     Ћн мог бы продолжить длинный перечень имен, которые заучил наизусть длЯ
этой  цели,  не  имеЯ  ни  малейшего  представлениЯ   о   разнообразных   их
достоинствах, если бы ему не помешал его  друг,  который  был  возмущен  той
непочтительностью,  с  какою  он  отозвалсЯ  о   греках,   и,   назвав   его
богохульником,  готом,  беотийцем,  в  свою  очередь   спросил   с   большой
горЯчностью, кто из этих жалких современников может соперничать с Џанэном из
Ђфин и его братом ”идием, с Џоликлетом из  ‘ициона,  Џолигнотом  ’расийским,
Џаразием из ќфеса, прозванным  Ђбродиаитос,  или  Џрекрасный,  и  Ђпеллесом,
королем художников.  Ћн  предложил  ему  показать  какой-нибудь  современный
портрет, который выдержал бы сравнение с  "…леной"  ‡евксиса  ѓераклийского,
или  какую-нибудь  картину,  равную  "†ертвоприношению   €фигении"   ’иманта
‘иционийского, не говорЯ уже о "„венадцати богах" Ђсклепиодора-ЂфинЯнина, за
которых Њназон, тиран ќлатеи, дал ему  примерно  по  триста  фунтов,  или  о
гомеровском "Ђде" - произведении ЌикиЯ,  который  отказалсЯ  от  шестидесЯти
талантов, равных приблизительно одиннадцати тысЯчам  фунтов,  и  великодушно
преподнес его в дар своему отечеству. Ћн потребовал, чтобы художник  показал
ему коллекцию, не уступающую  той,  что  находитсЯ  в  „ельфийском  храме  и
упоминаетсЯ в "€оне" …врипида, где ѓеркулес и его спутник  €олай  изображены
убивающими  ‹ернейскую  гидру  золотыми  серпами,   kruseais   harpais   где
Ѓеллерофонт поЯвлЯетсЯ на своем крылатом коне, побеждаЯ огнедышащую  химеру,
tan puripneousan, и где представлена война титанов - здесь  ћпитер  стоит  с
огненной молнией, Keraunon amphipuron, там  Џаллада,  страшнаЯ  длЯ  взоров,
Gorgopon, потрЯсает своим копьем, направленным против гигантского ќнцелада,а
‚акх, с тонкими ивовыми  прутьЯми,  побеждает  и  убивает  gas  teknon,  или
могучего сына ‡емли.
     †ивописец  был  изумлен  и  потрЯсен  этим  перечнем  имен  и   фактов,
произнесенным  с  удивительным   жаром   и   стремительностью,   и   сначала
заподозрил,что все это было плодом докторской фантазии. Ќо  когда  Џикль,  с
целью  польстить  тщеславию  доктора,  принЯл  его  сторону   и   подтвердил
справедливость всех его положений, мистер Џелит  изменил  свое  мнение  и  в
красноречивом  молчании  восхищалсЯ  необъЯтными  познаниЯми  своего  друга.
Љороче,  Џеригрин  без  труда  убедилсЯ  в  том,  что  они  были  фальшивыми
энтузиастами, которые отнюдь не могли притЯзать на понимание и вкус и делали
вид, будто восхищаютсЯ тем, чего не знают, - один считал, своей обЯзанностью
выражать восторг при виде произведений тех, кто был наиболее известен в  его
профессии, независимо от того, нравЯтсЯ они ему или не нравЯтсЯ,  а  другой,
будучи ученым, почитал своим долгом возносить древних на недосЯгаемую высоту
с притворным воодушевлением, которое отнюдь не было вызвано сведениЯми об их
высоких качествах. Ќаш молодой джентльмен столь ловко приспособилсЯ к  нраву
каждого из них, что задолго до окончаниЯ осмотра завоевал симпатии обоих.
     €з Џале-ђоЯлЯ он отправилсЯ с ними в картезианский монастырь,  где  они
созерцали "†изнь свЯтого Ѓруно" ‹е ‘юера,  чье  имЯ  было  вовсе  неизвестно
живописцу, вследствие чего  он  осудил  всю  эту  композицию  как  жалкую  и
ничтожную,  хотЯ,  по  мнению  всех  знатоков,  она  ЯвлЯетсЯ  прекраснейшим
произведением искусства.
     Љогда любознательность их  была  удовлетворена,  Џеригрин  спросил,  не
удостоЯт ли они отобедать вместе с ним; но либо они остерегались критических
замечаний незнакомца, либо ранее получили приглашение, как бы  то  ни  было,
они отклонили предложение, сославшись на  свидание,  хотЯ  выразили  желание
поддерживать знакомство с ним, а мистер Џелит взЯл на себЯ смелость спросить
его имЯ, которое он и назвал, обещав, ибо они были чужестранцами  в  Џариже,
ЯвитьсЯ к ним на следующий день до полуднЯ, чтобы проводить их  в  Ћтель  де
’улуз и дома других аристократов,  славившиесЯ  картинами  или  оригинальной
мебелью. Ћни с благодарностью принЯли его предложение и в тот же день навели
справки у английских джентльменов касательно репутации нашего героЯ, каковаЯ
пришлась им столь по вкусу, что во времЯ второго свиданиЯ  они  Явно  искали
его расположениЯ и, услыхав о предстоЯщем его отъезде, настойчиво добивались
чести посетить вместе с ним Ќидерланды. Ћн отвечал им, что  ничто  не  может
доставить ему большее удовольствие, чем перспектива иметь таких спутников, и
они немедлЯ назначили день отъезда.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XLIII

     Ћн представлЯет своих новых друзей  мистеру  „жолтеру,  с  коим  доктор
вступает в спор о государственном устройстве, который  едва  не  приводит  к
открытой войне

     ’ем временем он не только знакомил их со всеми  достопримечательностЯми
города, но и посещал вместе с ними все королевские дворцы в пределах  одного
днЯ пути  от  Џарижа  и  в  промежутке  между  этими  поездками  угостил  их
изысканным обедом в своем доме, где доктор и мистер „жолтер вступили в спор,
который едва не привел к непримиримой вражде. ќти джентльмены, в равной мере
наделенные чванством, педантизмом  и  мрачностью,  придерживались  благодарЯ
воспитанию и  среде  диаметрально  противоположных  политических  убеждений:
один, как мы уже упомЯнули, был фанатически предан "высокой церкви",  другой
был Ярым республиканцем. ѓувернер верил, что люди не могут быть счастливы  и
землЯ не может  приносить  плоды  в  изобилии,  если  власть  духовенства  и
правительства ограничена,  тогда  как,  по  мнению  доктора,  не  существует
государственного строЯ более совершенного,  чем  демократический,  и  страна
может процветать только под властью черни.
     ЃлагодарЯ этим обстоЯтельствам не чудо, что в пылу  откровенной  беседы
между ними возникли разногласиЯ, особенно  если  принЯть  в  расчет  желание
хозЯина поощрить и обострить прениЯ. Џервым поводом  к  размолвке  послужило
неудачное замечание живописца, что куропатка, которую он в  тот  момент  ел,
была вкуснейшим деликатесом, какой ему когда-либо случалось отведывать.  …го
приЯтель признал этих птиц наилучшими из всех виденных  им  во  ”ранции,  но
утверждал, что они не так жирны и нежны, как те, которые пойманы  в  Ђнглии.
ѓувернер, считаЯ это  замечание  результатом  предубеждениЯ  и  неопытности,
сказал с саркастической улыбкой:
     - Њне  кажетсЯ,  сэр,  вы  весьма  расположены  оценивать  все  здешние
продукты ниже продуктов вашей родины.
     - ‘овершенно верно, сэр, - отвечал врач,  слегка  приосанившись,  -  и,
надеюсь, не без основаниЯ,
     - Ђ скажите, пожалуйста, - продолжал наставник,  -  почему  французские
куропатки не могут быть так же хороши, как английские?
     - Џо очень простой причине, - заЯвил тот:  -  они  не  так  откормлены.
†елезнаЯ рука угнетениЯ простерта над всеми животными в пределах французских
владений, даже над тварЯми земными и птицами небесными. Kunessin oionoisi te
pasi.
     -  …й-богу,  -  воскликнул  живописец,  -  эта  истина  не  может  быть
опровергнута! „умаю, менЯ никак нельзЯ назвать лакомым кусочком,  и  тем  не
менее цвет  лица  у  англичанина  отличаетсЯ  какой-то  свежестью,  какою-то
джинсикуа  {€скаженное  "Ќе  знаю  что"  (франц.).},  -  кажетсЯ,  так   это
называетсЯ, - столь привлекательною длЯ голодного  француза,  что  Я  многих
ловил на том, как они смотрели на менЯ с  чрезвычайным  аппетитом,  когда  Я
проходил мимо. Ђ что касаетсЯ до их псов или, вернее,  их  волков,  то,  как
только Я их вижу - э, слуга покорный, мистер ‘укин  ‘ын!  -  Я  уже  начеку.
„октор может подтвердить, что  даже  их  лошади  или,  вернее,  живые  одры,
впрЯженные в нашу карету, вытЯгивали свои длинные шеи и обнюхивали нас,  как
лакомое блюдо.
     ќта остроумнаЯ реплика мистера Џелита,  вызвавшаЯ  одобрительный  смех,
вероЯтно, прекратила бы  спор  в  самом  начале,  если  бы  мистер  „жолтер,
самодовольно хихикаЯ, не поздравил новых знакомых с тем, что они рассуждают,
как истинные англичане. „октор, оскорбленный  этим  намеком,  сказал  ему  с
некоторой горЯчностью, что он ошибаетсЯ в  своих  выводах,  ибо  симпатии  и
склонности доктора не ограничиваютсЯ какой-либо определенной страной, раз он
почитает себЯ гражданином вселенной. Ћн  созналсЯ,  что  привЯзан  к  Ђнглии
больше, чем к какому бы то ни было королевству,  но  это  предпочтение  есть
результат размышлений, а не пристрастиЯ, ибо британский  строй  приближаетсЯ
больше, чем всЯкий другой, к той идеальной форме правлениЯ  -  к  демократии
Ђфин, - которую он надеетсЯ увидеть когда-нибудь воскрешенной. Ћн упомЯнул с
восторгом о смерти Љарла I и изгнании его  сына,  поносил  очень  Язвительно
королевскую фамилию и, с целью придать силу своим  убеждениЯм,  процитировал
сорок - пЯтьдесЯт строк одной из филиппик „емосфена. „жолтер, слыша, что  он
столь непочтительно отзываетсЯ о высшей власти,  воспылал  негодованием.  Ћн
заЯвил, что доктрина доктора отвратительна и  гибельна  длЯ  справедливости,
порЯдка и общества; что монархиЯ божественного происхождениЯ,  следовательно
не подлежит разрушению человеческой  силой,  а  стало  быть,  те  событиЯ  в
английской истории, которые доктор столь неумеренно восхвалЯет, суть не  что
иное, как позорные примеры свЯтотатства, вероломства и  подстрекательства  к
мЯтежу; что демократиЯ Ђфин была нелепейшим учреждением, несущим  анархию  и
зло, каковые  неизбежны,  если  управление  страной  зиждетсЯ  на  произволе
невежественной,  легкомысленной  черни;  что  наираспутнейший  член  общины,
владей  он  только  даром  красноречиЯ,  мог  погубить  самого   достойного,
энергически пользуЯсь своим  влиЯнием  на  народ,  который  часто  побуждали
поступать в  высшей  степени  неблагодарно  и  безрассудно  по  отношению  к
величайшим патриотам, когда-либо рождавшимсЯ в их  стране;  и,  наконец,  он
заЯвил, что  искусства  и  науки  никогда  не  процветали  в  такой  мере  в
республике, как под защитой и покровительством неограниченной власти; о  том
свидетельствует век  Ђвгуста  и  царствование  ‹юдовика  XIV;  нельзЯ  также
предполагать,  что  таланты  будут  вознаграждены  отдельными   лицами   или
разнообразными советами  в  государстве  более  щедро,  чем  великодушием  и
могуществом того, кто имеет в своем распорЯжении все сокровища.
     Џеригрин, радуЯсь ожесточению спора, заметил, что,  по-видимому,  много
правды есть в доводах мистера „жолтера, а живописец, поколебленный  в  своих
убеждениЯх, посмотрел с упованием на своего  друга,  который,  скроив  мину,
выражающую пренебрежение, спросил своего противника, не находит ли  он,  что
именно эта  власть  награждать  по  заслугам  дает  возможность  абсолютному
монарху распорЯжатьсЯ совершенно произвольно  жизнью  и  имуществом  народа.
Џрежде чем гувернер успел ответить на этот вопрос, Џелит воскликнул:
     - ЉлЯнусь богом, это правда! „октор, удар попал в цель!
     ’огда мистер  „жолтер,  наказав  этого  пустого  болтуна  презрительным
взглЯдом, изрек, что верховнаЯ власть, даваЯ возможность  доброму  правителю
проЯвить добродетели, не  поддержит  тирана,  прибегающего  к  жестокости  и
угнетению, ибо во всех странах правители должны принимать  во  внимание  дух
народа и бремЯ приноровлено к тем плечам, на которые оно возложено.
     - ‚ противном случае что же произойдет? - осведомилсЯ врач.
     - ЏоследствиЯ Ясны, - отвечал гувернер:  -  восстание,  бунт  и  гибель
тирана, ибо нельзЯ предположить, что подданные любого  государства  окажутсЯ
столь низки и малодушны, чтобы пренебречь теми средствами, какие им дарованы
небом длЯ защиты.
     - ЉлЯнусь богом, вы правы, сэр! - вскричал Џелит. - Џризнаюсь,  с  этим
должно согласитьсЯ. „октор, боюсь, что мы попали впросак.
     Ћднако этот сын Џэана, отнюдь не разделЯЯ мнениЯ своего друга,  заметил
с победоносным видом,  что  он  не  только  разоблачит  доводами  и  фактами
софистику последнего утверждениЯ сего джентльмена, но и опровергнет его  его
же собственными словами.  “  „жолтера  глаза  загорелись  при  этих  дерзких
словах, и он сказал своему противнику, причем губы у него дрожали от  гнева,
что если аргументы его не лучше полученного им воспитаниЯ, то  врЯд  ли  ему
удастсЯ завоевать много сторонников; а доктор, бесстыдно торжествуЯ  победу,
посоветовал ему на будущее времЯ остерегатьсЯ прений, покуда он не  овладеет
своим предметом.

     Џеригрин желал и надеЯлсЯ увидеть, что  спорщики  обратЯтсЯ  к  доводам
более веским и убедительным, а живописец, страшившийсЯ такого исхода, прибег
к обычному восклицанию: "ђади бога, джентльмены!" - после  чего  гувернер  в
негодовании выскочил из-за стола и покинул комнату, бормоча какие-то  слова,
из коих можно было отчетливо расслышать только одно: "нахал". ‚рач, одержав,
таким образом, победу на поле битвы, выслушал поздравлениЯ Џеригрина  и  был
столь упоен своим успехом,  что  целый  час  разглагольствовал  о  нелепости
джолтеровских утверждений и о красоте демократического строЯ,  обсудил  план
республики  Џлатона,  приводЯ  многочисленные  цитаты  из   этого   писателЯ
касательно to kalon,  после  чего  перешел  к  нравоучительным  размышлениЯм
ефтсбери  и  заключил  свою  речь  солидным  отрывком  из   рапсодии   сего
поверхностного автора,  каковой  он  продекламировал  со  всею  страстностью
энтузиаста  к  чрезвычайному  удовольствию  своего  хозЯина  и  невыразимому
восхищению Џелита, который взирал на него как на существо сверхъестественное
и  божественное.  ‘толь  опьЯнен  был  этот   тщеславный   молодой   человек
ироническими похвалами ЏиклЯ, что тотчас  отбросил  всЯкую  сдержанность  и,
признавшись в дружеских чувствах к нашему герою,  чей  вкус  и  ученость  не
преминул превознести, заЯвил напрЯмик, что за эти последние века он,  доктор
- единственный, кто обладает той величайшей гениальностью, той  частицей  Ti
Theion {Ѓожественное (греч.).}, котораЯ обессмертила греческих поэтов;  что,
подобно тому как Џифагор утверждал, будто дух …форба переселилсЯ в его тело,
им, доктором, владеет страннаЯ уверенность, что в  нем  самом  обитает  душа
Џиндара, ибо, принимаЯ во внимание различие Языков, на которых  они  писали,
есть удивительное сходство между произведениЯми  его  собственными  и  этого
прославленного фиванца; и в подтверждение сей истины  он  немедленно  привел
образцы, каковые и по духу  и  по  стихосложению  были  так  же  отличны  от
Џиндара, как "Ћды" ѓорациЯ от произведений нашего нынешнего лауреата. Ћднако
Џеригрин  не  постеснЯлсЯ  признать  их  равно   великими,   хотЯ   причинил
этимприговором ущерб  своей  совести  и  потревожил  свое  самолюбие,  столь
чувствительное, что его смутили нелепое тщеславие и наглость врача, который,
не довольствуЯсь утверждением собственного превосходства в мире искусства  и
изЯщной литературы, дерзко притЯзал также на некие значительные  открытиЯ  в
области физики, каковые не преминут вознести его  на  высочайшую  вершину  в
этой науке при помощи других  его  талантов,  а  также  большого  состоЯниЯ,
унаследованного им от отца.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XLIV

     „октор  устраивает  пир  по  образцу  древних,   которому   сопутствуют
различные забавные происшествиЯ

     Ћдним словом,  наш  молодой  джентльмен  благодарЯ  своим  заискиваниЯм
приобрел полное доверие  доктора,  пригласившего  его  на  пир,  который  он
намеревалсЯ  устроить  по  образцу  древних.  Џикль  с  готовностью   принЯл
приглашение, восхищенный этой выдумкой, каковую он почтил многими  похвалами
как затею, во всех отношениЯх достойную ума и талантов доктора; и  день  был
назначен с таким расчетом, чтобы хозЯин успел приготовить различные  соленьЯ
и вареньЯ, которых нельзЯ найти среди кулинарных изделий  нашего  упадочного
века.
     ‘  целью  обнаружить  Яснее  вкусы  врача  и  извлечь  из  них   больше
удовольствиЯ Џеригрин предложил, чтобы на банкет были приглашены иностранцы,
и,  когда  это  доверили  его  заботам  и  осмотрительности,  он   обеспечил
присутствие французского маркиза, итальЯнского  графа  и  немецкого  барона,
которые  были  ему  известны  как  отменные  фаты  и,  стало   быть,   могли
содействовать веселью пиршества.
     €так, в назначенный час  он  повел  их  в  отель,  где  проживал  врач,
раздразнив предварительно их аппетиты надеждой на изысканный пир в подлинном
древнеримском вкусе; они были встречены мистером Џелитом,  который  принимал
гостей, в то времЯ как его друг руководил поваром в нижнем этаже.  Ћт  этого
болтливого живописца гости узнали, что доктор столкнулсЯ  с  многочисленными
трудностЯми при осуществлении своего плана;  что  после  испытаниЯ  пришлось
отказать пЯти поварам, ибо они не могли идти против своей совести,  исполнЯЯ
его распорЯжениЯ, которые противоречили принЯтым в настоЯщее времЯ  правилам
их искусства, и что хотЯ он  в  конце  концов  нанЯл  человека,  который  за
огромное вознаграждение согласилсЯ подчинЯтьсЯ его требованиЯм, парень  этот
был так поражен, огорчен и раздражен полученными приказаниЯми, что волосы  у
него встали дыбом и он на  коленЯх  молил  освободить  его  от  заключенного
контракта; но, убедившись,  что  его  наниматель  настаивает  на  соблюдении
договора и угрожает в случае нарушениЯ условий отправить  его  к  комиссару,
он, исполнЯЯ свои обЯзанности, плакал, кричал, ругалсЯ и бесновалсЯ два часа
без передышки.
     ‚ то времЯ как гости выслушивали это удивительное сообщение,  благодарЯ
которому у них возникло странное понЯтие  об  обеде,  до  слуха  их  донессЯ
жалобный голос, восклицавший по-французски:
     - ђади  господа  бога,  дорогой  сэр!  ђади  €исуса  •риста  распЯтого!
€збавьте менЯ от этого унижениЯ - не надо меда и масла!
     …ще  не  замерли  эти  звуки,  как  вошел  доктор,  которого   Џеригрин
познакомил с иностранцами, и тот в пылу гнева  не  мог  не  пожаловатьсЯ  на
неуступчивость, обнаруженную им у парижских простолюдинов, по чьей вине план
его был почти целиком разрушен и изменен.  ”ранцузский  маркиз,  найдЯ,  что
этим заЯвлением затронута честь  его  нации,  выразил  сожаление  по  поводу
происшествиЯ,  столь  противоречившего  признанной   репутации   народа,   и
предложил позаботитьсЯ о том, чтобы преступники были  сурово  наказаны,  при
условии, если ему сообщат их имена и  местожительство.  Ћбмен  любезностЯми,
вызванный этим предложением, едва успел  закончитьсЯ,  как  слуга,  войдЯ  в
комнату, доложил, что обед подан, и хозЯин повел их в  другую  комнату,  где
они  увидели  длинный  стол  или,  вернее,  две  положенные   рЯдом   доски,
заставленные всевозможными блюдами, ароматы коих произвели такое действие на
нервы гостей, что маркиз скорчил ужасную гримасу, но притворилсЯ, будто  она
вызвана понюшкой табаку, у итальЯнца слезы выступили на  глазах,  физиономиЯ
немца сильно исказилась; наш герой  нашел  способ  защитить  обонЯние,  дыша
только ртом, а бедный живописец, выбежав в другую комнату, набил себе ноздри
табаком. „октор,  единственный  из  присутствующих,  чьи  органы  чувств  не
пострадали, указываЯ на ложа по обеим сторонам стола,  выразил  гостЯм  свое
сожаление по поводу того, что ему не удалось  устроить  настоЯщие  триклинии
древних, слегка отличавшиесЯ от этих приспособлений, и попросил,  чтобы  они
располагались без церемоний каждый на своем ложе,  тогда  как  он  и  мистер
Џелит будут стоЯть в конце стола, дабы иметь честь прислуживать  возлежащим.
’акое устройство, неведомое доселе гостЯм, смутило  их  и  вызвало  забавное
замешательство; маркиз и барон стоЯли и отвешивали  поклоны,  Якобы  уступаЯ
друг другу первое место, а в действительности  надеЯсь  последовать  примеру
другого, ибо ни один из них не понимал, в какой позе надлежит им  покоитьсЯ;
а Џеригрин, наслаждаЯсь их смущением, подвел графа с другой стороны стола  и
с учтивостью, не лишенной злого умысла, настаивал,  чтобы  он  занЯл  первое
место.
     ЏребываЯ  в   столь   неприЯтной   и   нелепой   нерешительности,   они
жестикулировали, разыгрываЯ пантомиму, покуда не  вмешалсЯ  доктор,  который
убедительно просил их покончить с любезностЯми и формальностЯми, иначе  обед
перестоитсЯ, прежде чем будут соблюдены все церемонии. Џосле  такой  просьбы
Џеригрин, выбрав нижнее ложе с левой  стороны,  осторожно  возлег  на  него,
повернувшись лицом к столу. Њаркиз, хотЯ и  предпочел  бы  трехдневный  пост
риску  привести  такой  позой  в  беспорЯдок  свой  костюм,  растЯнулсЯ   на
противоположном ложе, опираЯсь на локоть в крайне  мучительном  и  неудобном
положении и приподнЯв  голову  над  краем  кушетки,  дабы  прическа  его  не
пострадала. €тальЯнец, будучи  стройным,  грациозным  человеком,  поместилсЯ
рЯдом с Џиклем, не потерпев никакого ущерба,  если  не  считать  того,  что,
поднимаЯ ноги, чтобы вытЯнуть их на одном уровне с телом, он разорвал чулок,
зацепившийсЯ за гвоздь, торчавший из кушетки. Ќо барон, который не  был  так
гибок  и  эластичен  в  суставах,  как  его  приЯтели,  плюхнулсЯ  с   такою
стремительностью, что ноги его, вдруг взметнувшись вверх, пришли  в  близкое
соприкосновение с головой маркиза  и  мгновенно  привели  в  беспорЯдок  все
локоны, тогда как его собственнаЯ голова в ту же секунду ударилась  с  такою
силой о край ложа, что парик слетел с него, поднимаЯ облако пудры.
     ‡абавнаЯ растерЯнность, сопутствовавшаЯ этой  катастрофе,  окончательно
одержала верх  над  притворной  серьезностью  нашего  молодого  джентльмена,
который принужден был засунуть себе в рот носовой  платок,  чтобы  заглушить
смех, ибо  немец,  потерЯв  парик,  просил  прощениЯ  с  таким  уморительным
смущением, а маркиз принимал его извинениЯ с такой мрачной  учтивостью,  что
этого было достаточно, чтоб вызвать смех даже у квиетиста.
     Љогда беда была исправлена, насколько  это  было  возможно  при  данных
обстоЯтельствах, и  все  разместились  в  порЯдке,  описанном  выше,  доктор
любезно взЯлсЯ ознакомить гостей с предложенными блюдами, дабы  у  них  было
чем руководствоватьсЯ в выборе, и с чрезвычайно довольным видом начал так:
     - „жентльмены, вот это - вареный гусь под соусом из  перца,  любистока,
кориандра, мЯты,  руты,  анчоусов  и  масла.  •отелось  бы  мне,  ради  вас,
джентльмены, чтобы это был один из феррарских  гусей,  столь  славившихсЯ  у
древних величиной своих печенок, одна из коих весила,  говорЯт,  свыше  двух
фунтов; этой столь изысканной пищей угощал тиран ѓелиогабал своих гончих. Ќо
прошу прощениЯ, Я запамЯтовал  о  супе,  каковой,  как  Я  слыхал,  ЯвлЯетсЯ
неотъемлемой принадлежностью всех пиршеств во ”ранции. Ќа обоих концах стола
находЯтсЯ блюда с салЯкакабией римлЯн; одна из них приготовлена из петрушки,
блошника, сыра, меда, уксуса, рассола, Яиц, огурцов, лука и куриных печенок;
другаЯ очень напоминает soupe maigre {Џостный суп  (франц.).}  этой  страны.
…сть еще телЯчий филей с укропом и семенами тмина и суп из  рассола,  масла,
меда и муки и любопытнаЯ смесь из легких, печени  и  крови  зайца,  а  также
блюдо жареных голубей. Њсье барон, разрешите предложить  вам  тарелку  этого
супа?
     Ќемец, одобрив составные части, принЯл предложение и, казалось, осталсЯ
доволен  похлебкой,  тогда  как  маркиз,  на  вопрос  живописца,  какую   из
салЯкакабий он выбирает, получил по желанию своему порцию  soupe  maigre;  а
граф, вместо жидкой пищи, любителем которой он, по  его  словам,  отнюдь  не
был, положил себе на тарелку голубЯ, сообразуЯсь, таким образом,  с  выбором
нашего молодого джентльмена, примеру коего он решил следовать на  протЯжении
всего пиршества.
     ”ранцуз, проглотив первую ложку супа, сделал  длинную  паузу,  шеЯ  его
раздулась, словно Яйцо застрЯло у него в глотке,  глаза  выкатились,  а  рот
помимо его воли  судорожно  сокращалсЯ  и  растЯгивалсЯ.  Џелит,  пристально
смотревший н