то какое же страшное зрелище Явила бурЯ моим взорам!
     Њоре вздымалось валами вышиной с гору, на вершине которой  наш  корабль
висел иногда так, словно собиралсЯ вот-вот низринутьсЯ в  самую  бездну!  Џо
временам мы погружались между двух валов, встававших по обе стороны  от  нас
выше топ-мачты и угрожавших сомкнутьсЯ и в один момент нас сокрушить.
     €з всего нашего флота, состоЯвшего из ста пЯтидесЯти судов, может быть,
дюжина была видна, но и они шли без парусов по воле бури Њачта одного из них
подломилась и со страшным грохотом рухнула  за  борт.  ‘удьба  нашего  судна
казалась не более утешительной; офицеры и матросы  метались,  как  безумные,
орали во все горло, не ведаЯ,  что  они  должны  делать  в  первую  очередь.
Ќекоторые взбирались на реи, пытаЯсь отдать паруса,  разодранные  на  тысЯчи
кусков, хлопавших на ветру; другие старались убрать те из парусов, какие еще
сохранились в целости, в то времЯ как мачты, при броске кораблЯ,  гнулись  и
дрожали, как ветви, угрожаЯ разлететьсЯ на бесчисленные щепки
     ‚ то времЯ как Я взирал на это с изумлением и ужасом, один  из  главных
брасов сломалсЯ, и от толчка двое матросов слетели с  нока  в  море,  где  и
погибли, а бедный „жек ђэтлин сброшен был на палубу и сломал ногу.
     Њорган и Я кинулись к нему на помощь и увидели,  что  осколок  берцовой
кости  от  удара  прорвал  кожу.  Џоскольку  этот  перелом  грозил  опасными
последствиЯми и требовалось вмешательство доктора,  Я  спустилсЯ  к  нему  в
каюту сообщить ему о  несчастном  случае,  а  также  взЯть  все  необходимые
перевЯзочные средства, которые мы всегда держали наготове. џ вошел  в  каюту
доктора и в мерцающем свете лампы разглЯдел его  стоЯщим  на  коленЯх  перед
чем-то,  напоминающим  распЯтие;  но  на  этом  Я  не  настаиваю,  не  желаЯ
показатьсЯ рабом молвы, котораЯ толкала менЯ на такое заключение, утверждал,
будто доктор Њакшейн принадлежит к римско-католической церкви. Љак бы там ни
было,  но  он  поднЯлсЯ  в  смущении,  вызванном,  возможно,  тем,  что  его
благочестие было  нарушено,  и  мгновенно  убрал  предмет,  пробудивший  мои
подозрениЯ.
     €звинившись за свое вторжение, Я ознакомил его с состоЯнием ђэтлина, но
мне не удалось заставить его поднЯтьсЯ на палубу, где тот лежал. Ћн  поручил
мне передать боцману его  приказ  отрЯдить  людей  длЯ  переноса  ђэтлина  в
кубрик, а тем временем ’омсон должен  был  приготовить  все  длЯ  перевЯзки.
Љогда Я  растолковал  боцману  требование  доктора,  тот  изрыгнул  страшное
проклЯтие и заЯвил, что не может отпустить с палубы ни одного человека,  ибо
каждую минуту мачта грозит рухнуть за борт.  ќто  известие  не  весьма  менЯ
успокоило, однако, поскольку мой приЯтель ђэтлин очень жаловалсЯ на боль,  Я
с помощью Њоргана перетащил его  на  нижнюю  палубу,  куда,  наконец,  после
долгих  просьб  рискнул  притти  мистер  Њакшейн  в  сопровождении  ’омсона,
принесшего Ящик, полный перевЯзочных средств, и своего  собственного  слуги,
тащившего целый набор превосходных инструментов.
     Ћн осмотрел перелом и рану и по  багровому  цвету  ноги  заключил,  что
угрожает гангрена и надлежит  незамедлительно  ампутировать  ногу.  ќто  был
страшный приговор длЯ больного, который, подкрепившись щепоткой жевательного
табаку, сказал со страдальческим видом:
     - Љак?! „ругого средства нет, доктор? џ  останусь  обрубленным?  ‚ы  не
можете ее сплеснить?
     - Џраво же, доктор Њакшейн, - вмешалсЯ первый помощник, - со всем  моим
уважением к вам и понимаЯ, так сказать,  различие  между  нами,  и  со  всем
почтением к вашим способностЯм и к превосходству и все такое  прочее,  но  Я
должен сказать, что, на мой взглЯд, нет нужды немедленно отрубать ногу этому
беднЯге.
     - ѓосподь да благословит вас, валлиец! - воскликнул ђэтлин. - „а  будет
вам во всех ваших делах ветер попутный! € дай вам  господи  в  конце  концов
стать на Якорь в небесной обители!
     Њакшейн, весьма  раздраженный  открытым  несогласием  помощника  с  его
решением, ответил, что не обЯзан давать ему отчет  в  своих  заключениЯх,  и
строгим тоном приказал ему пустить  в  ход  турникет  *.  “видЯ  его,  „жек,
приподнЯвшись, закричал:
     - ‘тойте, подождите! ‹опни мое сердце, если вы станете  тыкать  в  менЯ
своими ножами, прежде чем  Я  узнаю  зачем!  Њистер  ђэндом,  неужто  вы  не
пошевельнете рукой, чтобы спасти мою ногу? ЏомЯните мое слово, если бы здесь
был лейтенант Ѓаулинг, он не дал бы отрубить „жеку ђзтлину ногу, словно  она
старый канат.
     ќтот патетический  призыв  ко  мне,  а  также  желание  услужить  моему
достойному  другу  и  основаниЯ  считать  безопасной   отсрочку   ампутации,
заставили менЯ заЯвить о согласии с  первым  помощником  и  утверждать,  что
ненатуральный цвет кожи  вызван  воспалением,  происшедшим  от  контузии,  и
весьма обычен в таких случаЯх,  нисколько  не  предвещаЯ  близкой  гангрены.
Њоргану, бывшему высокого мнениЯ о моем искусстве, Явно  пришлось  по  вкусу
мое чувство товарищества, и он спросил ’омсона о его мнении, надеЯсь усилить
наше сообщество также и его помощью; но тот, слабый духом, то  ли  испугалсЯ
вражды лекарЯ, то ли следовал собственному своему убеждению, но в осторожных
выражениЯх  присоединилсЯ  к  мнению  Њакшейна,  который,  поразмыслив   тем
временем, порешил поступить так, чтобы избегнуть осуждений и в то  же  времЯ
отомстить нам за нашу дерзкую попытку противоречить ему.  ‘  этой  целью  он
спросил нас, берем ли мы лечение ноги на свой страх и риск,  иными  словами,
отвечаем ли мы за последствиЯ.
     Ќа этот вопрос Њорган ответил, что человеческаЯ жизнь в  руках  господа
ислучай, над которым властен только его создатель, он может  взЯть  на  свою
ответственность в такой же мере, в какой доктор  может  пообещать  излечение
всех больных, обращающихсЯ к его помощи; но ежели  больной  отдаст  себЯ  на
наше попечение, мы позаботимсЯ довести его лечение до благоприЯтного  конца,
чему не видим в настоЯщее времЯ никаких препЯтствий.
     џ выразил согласие, и ђэтлин  безмерно  возрадовалсЯ  и,  потрЯсши  нам
обоим руки, поклЯлсЯ, что никто другой не прикоснетсЯ  к  нему,  а  если  он
умрет, то пусть его кровь падет на его собственную голову.  Њистер  Њакшейн,
льстЯ себЯ надеждой на нашу неудачу, удалилсЯ и оставил нас  поступать  так,
как нам заблагорассудитсЯ.
     Њы отпилили осколок, торчавший наружу, вправили кость, перевЯзали рану,
стЯнули  ее  бинтами  и  заключили  ногу  в  Ящик,   secundum   artem   {Љак
предписываетсЯ наукой (лат.).}. ‚се произошло так, как мы того желали, и  мы
не только спасли беднЯге ногу, но и вызвали презрение к  доктору  у  судовой
команды, котораЯ не спускала с нас глаз  во  времЯ  лечениЯ,  завершившегосЯ
через шесть недель.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXIX

     ‡лоба Њакшейна. - џ схвачен и  закован  в  цепи  как  шпион.  -  Њорган
разделЯет ту же участь. - ’омсона подбивают дать против нас показаниЯ - Ћн с
презрением отвергает сии предложениЯ и подвергаетсЯ  дурному  обхождению  за
свою честность - Њоргана освобождают  длЯ  помощи  лекарю  во  времЯ  боЯ  с
несколькими французскими военными кораблЯми - џ остаюсь прикованным на  юте,
беззащитным против вражеского огнЯ, и от страха  прихожу  в  исступление.  -
Џосле битвы менЯ утешает Њорган, который откровенно говорит о капитане;  его
подслушивает часовой, доносит на него, и Њорган  снова  закован  в  цепи.  -
’омсон приходит в отчаЯние и, несмотрЯ на увещаниЯ мои и Њоргана,  бросаетсЯ
ночью за борт.

     Њежду тем шторм перешел в свежий ветер,  который  отнес  нас  в  жаркие
широты, где погода стала  невыносимой,  а  команда  начала  тЯжело  хворать.
„октор не пренебрегал ничем, чтобы отомстить  валлийцу  и  мне.  Ћн  навещал
больных под предлогом их осмотра, но с целью собрать жалобы,  которые  могли
бы нам повредить; потерпев неудачу в своих ожиданиЯх благодарЯ  расположению
к нам больных, которое мы заслужили нашей человечностью  и  старательностью,
он порешил подслушивать наши беседы, спрЯтавшись  за  парусиной,  отделЯвшей
нашу каюту.
     ‡десь он был обнаружен юнгой, сообщившим нам о  его  поведении;  и  вот
однажды вечером,  когда  мы  обгладывали  огромную  говЯжью  кость,  Њорган,
заметив, что за парусиной нечто шевелитсЯ, и догадавшись,  что  это  доктор,
подмигнул мне и показал  на  то  место,  где  можно  было  различить  фигуру
стоЯщего человека. ’огда Я схватил кость и метнул ее изо всех сил в  него  с
такими словами:
     - Љто бы ты ни был, получай за свое любопытство!
     ќто возымело желаемые последствиЯ, так как подслушивающий упал, а затем
уполз в свою каюту. Њне весьма  понравилсЯ  мой  подвиг,  который  обернулсЯ
одним из самых неудачных поступков в моей жизни, так как с той поры  Њакшейн
решил менЯ погубить. Ќеделю спустЯ после этого подвига, когда Я делал  обход
больных, менЯ арестовали и потащили к унтер-офицеру корабельной  полиции  на
ют, где тот менЯ приковал цепЯми к  палубе  по  обвинению  в  шпионаже  и  в
заговоре на жизнь капитана.
     ‘коль ни смехотворно было это обвинение, мне пришлось  претерпеть  все,
что выпадает на долю самых тЯжких преступников, ибо в таком жалком положении
Я выносил днем палЯщие лучи солнца, а ночью  нездоровую  сырость  в  течение
двенадцати дней, но менЯ не судили и не подвергали допросу по  возбужденному
против менЯ обвинению. Љак только Я обрел  возможность  размышлЯть,  каковой
лишилсЯ совершенно ошеломленный происшедшим, Я послал за ’омсоном,  который,
выразив мне соболезнование, намекнул, что Я  обЯзан  своей  бедой  ненависти
доктора, донесшего на менЯ капитану,  вследствие  чего  менЯ  арестовали,  а
бумаги мои захватили.
     џ стал клЯсть свою непостоЯнную судьбу и  вот  тут-то  увидел  Њоргана,
поднимавшегосЯ на ют под охраной двух капралов, заставивших его сесть  рЯдом
со мной, дабы приковать и его таким же манером, как и менЯ. ЌесмотрЯ на свое
положение, Я едва мог удержатьсЯ от смеха при взглЯде  на  физиономию  моего
сотоварища,  который  безмолвно  позволил  просунуть  свои  ноги  в  кольца,
назначенные длЯ этой цели, но когда капралы собрались положить его на спину,
он впал в неистовство и, вытащив из кармана большой couteau {Ќож  (франц.)},
пригрозил вспороть брюхо первому, кто приблизитсЯ к нему, чтобы  обойтись  с
ним столь недостойно. Ћни готовы были  расправитьсЯ  с  ним  весьма  сурово,
когда лейтенант окликнул их со шканцев и  приказал  оставить  его  в  покое.
’огда он подполз ко мне и, взЯв за руку, посоветовал "возложить упованиЯ  на
пога". ‚зглЯнув на ’омсона, сидевшего с бледным лицом и дрожавшего  рЯдом  с
нами, он сказал ему, что длЯ его ног есть еще два кольца и  что  он  был  бы
весьма рад увидеть его в такой доброй компании.
     Ќо у нашего врага не было намерениЯ обречь второго помощника на  ту  же
участь; его он предназначал длЯ грЯзной работы по уходу  за  больными  -  и,
если возможно, длЯ показаний против нас. ‘ этой целью он  старалсЯ  выЯснить
обинЯком  его  мнение,  но,  найдЯ  его  неподкупным,  начал  так   к   нему
придиратьсЯ, что жизнь стала невтерпеж длЯ этого кроткого созданиЯ.
     Џока Я и мой товарищ по заключению утешали друг друга в наших горестЯх,
адмирал обнаружил с подветренной стороны четыре кораблЯ и дал сигнал  нашему
судну и четырем другим пуститьсЯ в погоню; вслед за этим все приготовились к
бою, и Њакшейн, предвидЯ,  что  одного  помощника  будет  ему  недостаточно,
освободил  Њоргана,  а  Я,  в  том  же  плачевном  положении,   должен   был
подвергнутьсЯ всем опасностЯм  боЯ.  Ѓыло  почти  темно,  когда  мы  нагнали
корабли и, окликнув их, узнали, что это французские военные суда, после чего
капитан Ћукем приказал им прислать своих людей к нему  на  корабль;  но  они
отказались, заЯвив, что если у него есть какое-нибудь дело  до  них,  то  он
может ЯвитьсЯ к ним; тогда он пригрозил открыть огонь  всем  бортом,  а  они
пообещали ответить тем же. Ћбе стороны  сдержали  свое  слово,  и  завЯзалсЯ
Яростный бой.
     —итатель может догадатьсЯ, как Я  проводил  времЯ,  лежа,  беспомощный,
среди ужасов морского сражениЯ, ожидаЯ каждый  момент,  что  вражеский  залп
разорвет менЯ пополам или разнесет на части.
     џ пыталсЯ успокоить себЯ, насколько возможно, рассуждениЯми о том,  что
Я ничуть не меньше защищен, чем те, кто занимают свои места около менЯ;  но,
видЯ, как они без  передышки  досаждают  врагу,  поддерживаЯ  друг  в  друге
мужество и ободрЯЯ один другого, Я легко  мог  заметить  различие  между  их
положением и моим. ‚се же Я скрывал,  насколько  мог,  свое  волнение,  пока
голова офицера морской пехоты,  стоЯвшего  неподалеку  от  менЯ,  оторваннаЯ
Ядром, не угодила прЯмо мне в лицо и мозги  его  не  ослепили  менЯ;  тут  Я
больше не выдержал и заревел во всю силу легких;  барабанщик  направилсЯ  ко
мне и спросил, ранен ли Я, но, прежде чем Я успел ответить, он получил зарЯд
в живот, разворотивший ему внутренности, и упал плашмЯ мне на грудь.
     ќтот несчастный случай окончательно лишил менЯ сдержанности,  Я  удвоил
свои крики, потонувшие в шуме битвы; на менЯ никто не  обращал  вниманиЯ,  Я
потерЯл всЯкое терпение и впал  в  неистовство.  џ  изливал  свою  Ярость  в
проклЯтиЯх и богохульствах, пока силы мои не  иссЯкли  и  Я  осталсЯ  лежать
недвижим, не ощущаЯ навалившегосЯ на менЯ тела.
     Ѓой длилсЯ до  бела  днЯ,  когда  капитан  Ћукем,  убедившись,  что  не
извлечет из него ни выгоды, ни славы, притворилсЯ, будто  только  теперь  он
выведен из заблуждениЯ, увидев флаг противника;  окликнув  корабль,  с  коим
дралсЯ всю ночь, он заЯвил, что раньше принЯл его за испанца, и, когда пушки
замолкли с обеих сторон, велел спускать шлюпку и отправилсЯ  к  французскому
коммодору. Ќаши потери достигали десЯти убитых и  восемнадцати  раненых,  из
которых большаЯ часть вскоре отправилась на тот свет.
     Љак только мои сотоварищи, помощники лекарЯ, покончили со своим делом в
кубрике, они Явились ко  мне,  исполненные  дружеского  сочувствиЯ.  Њорган,
взобравшись первым и увидев мое лицо, залитое кровью  и  мозгами,  заключил,
что Я не жилец на этом свете и с большим волнением предложил ’омсону подойти
и сказать последнее  прости  своему  товарищу  и  соотечественнику,  который
отправлЯетсЯ в "полее удопное место", где  нет  ни  Њакшейнов,  ни  Ћукемов,
чтобы позорить его и мучить.
     - „а, - сказал он, берЯ менЯ за руку, - вы отправлЯетесь в страну,  где
оказывают  Џольше  уважениЯ  неудачливым  шентльменам,  -  там   вы   пудете
удовлетворены, увидев, как ваши враги качаютсЯ на волнах горЯщей серы.
     ’омсон, перепуганный этим обращением, поспешил туда, где  Я  лежал,  и,
усевшись подле менЯ, спросил со слезами на глазах, что  со  мной  произошло.
’еперь Я уже настолько пришел в себЯ,  что  мог  разумно  говорить  с  моими
друзьЯми, которых, к их великому удовольствию, незамедлительно  разуверил  в
опасении, будто Я смертельно ранен.
     Џосле того как Я смыл кровавое месиво, которым был залит, и подкрепилсЯ
питьем, принесенным моими друзьЯми, мы  пустились  в  рассуждениЯ  о  тЯжких
лишениЯх, нами претерпеваемых, и весьма откровенно поговорили  о  виновниках
наших несчастий; но наша беседа подслушана была часовым, поставленным  около
менЯ, и, как только его сменили, он передал каждое  слово  нашего  разговора
капитану, согласно полученному им приказу. ЏоследствиЯ этого  доклада  скоро
обнаружились с  приходом  унтер-офицера  корабельной  полиции,  водворившего
Њоргана на прежнее место и предупредившего ’омсона, чтобы тот держал Язык за
зубами, если он не хочет разделить с нами наказание.
     ’омсон, предвидЯ, что всЯ тЯжесть ухода за больными и ранеными, а также
злоба Њакшейна падет на него, пришел в отчаЯние от таких видов  на  будущее,
и, хотЯ Я никогда раньше  не  слышал  от  него  ругани,  он  излил  страшные
проклЯтиЯ на головы своих мучителей,  предпочитаЯ,  по  его  словам,  скорее
распроститьсЯ с жизнью, чем подчинЯтьсЯ дольше таким жестоким людЯм.
     џ был весьма удивлен его волнением и приложил  стараниЯ  облегчить  его
жалобы, описав, не скупЯсь  на  преувеличениЯ,  мое  собственное  положение,
которое он мог сравнить  со  своим  и  убедитьсЯ,  что  несчастье  мое  куда
тЯжелей, а также взЯть с менЯ пример стойкости  духа  и  покорности  до  той
поры, когда мы сможем добитьсЯ удовлетворениЯ, каковаЯ пора, как Я надеЯлсЯ,
не за горами, ибо днЯ через  три  мы  должны  достичь  гавани,  где  получим
возможность принести наши жалобы адмиралу.
     ‚аллиец присоединил свои увещаниЯ  к  моим  и  старалсЯ  доказать,  что
каждому надлежит во имЯ долга и ради собственной своей пользы вверитьсЯ воле
божьей и рассматривать себЯ как часового, не имеющего права  покинуть  пост,
пока его не снимут. ’омсон  слушал  внимательно,  но  в  заключение  залилсЯ
слезами, покачал головой и удалилсЯ, ничего не сказавши. —асов в одиннадцать
вечера он пришел еще раз взглЯнуть на нас; лицо у него было очень мрачное, и
он сообщил, что с той поры, как мы расстались, ему пришлось мною работать, в
награду за что доктор грубо оскорбил его и обвинил в сообщничестве с нами  с
целью лишить жизни и самого доктора и капитана. Џосле взаимных  увещаний  он
встал, потрЯс мою руку с необычной горЯчностью, воскликнул: "„а поможет  вам
обоим бог!"  -  и  покинул  нас,  удивив  сим  странным  прощанием,  которое
произвело на нас глубокое впечатление.
     Ќаутро, когда наступил час  обхода  больных,  этот  несчастный  молодой
человек исчез, и после тщательных поисков возникло подозрение, что он  ночью
бросилсЯ за борт, так оно и было в самом деле.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXX

     Њы оплакиваем судьбу нашего сотоварища  -  Љапитан  предлагает  Њоргану
свободу, от  которой  тот  отказываетсЯ  -  Ќас  доставлЯют  к  нему,  и  мы
подвергаемсЯ допросу. - Њоргана отсылают снова под  стражу  куда  отправлЯют
также и менЯ после диковинного судебного разбирательства.

     ’акое известие невыразимо опечалило моего сотоварища и  менЯ,  так  как
наш несчастный приЯтель своим мЯгким нравом приобрел любовь и  уважение  нас
обоих, и чем больше мы сожалели  о  его  безвременной  смерти,  тем  большее
отвращение испытывали к злодею, бывшему, без сомнениЯ, виновником ее.
     Ќо этот отъЯвленный негодЯй не обнаружил никаких признаков сожалениЯ  о
смерти ’омсона, хотЯ должен был бы сознавать, что  своим  дурным  обращением
побудил его принЯть фатальное решение. Ћн попросил капитана снова освободить
Њоргана длЯ ухода за больными, и капрал был послан расковать Њоргана; но тот
заЯвил, что отказываетсЯ от освобождениЯ,  пока  не  узнает  причины  своего
ареста: ни длЯ одного капитана в мире он не станет ни  теннисным  мЯчом,  ни
воланом, ни рабом, ни поваренком. Ћукем,  столкнувшись  с  его  упорством  и
опасаЯсь, что безнаказанно не сможет дольше  нас  тиранить,  решил  устроить
подобие суда и приказал  привести  к  нему  на  шканцы  нас  обоих,  где  он
торжественно восседал с клерком  по  одну  сторону  и  со  своим  советчиком
Њакшейном по другую.
     Љогда мы подошли, он приветствовал  нас  так:  -  Ѓудьте  вы  проклЯты,
джентльмены! ‹юбой капитан приказал  бы  вас  обоих  вздернуть  на  рею  без
всЯкого суда за преступлениЯ, в которых вы повинны. џ, будьте  вы  проклЯты,
слишком добр, разрешаЯ таким собакам, как вы, говорить в свою защиту!
     - Љапитан Ћугем, - сказал мой сотоварищ по мучениЯм, - Џоистине в вашей
власти (покуда, плагодарение господу!) вздернуть нас  всех  по  вашей  воле,
желанию или  прихоти!  €  длЯ  кое-кого  из  нас,  может  пыть,  лучше  пыть
вздернутым, чем выносить мучениЯ, на которые мы опречены. ’ак и фермер может
повесить козлЯт длЯ своей запавы, удовольствиЯ или развлечениЯ. Ќо  все  же,
если не на земле, то на непе, есть такаЯ вещь, как  справедливость,  котораЯ
покарает огнем и серой всех тех, кто отнимает  жизнь  у  невинных  людей  по
прихоти и по злопе (опратите внимание!). €так, Я хотел пы знать, в  чем  мои
преступлениЯ, и увидеть того, кто менЯ опвинЯет.
     - ‘ейчас увидите, - сказал капитан. - Ђ нука,  доктор,  что  вы  имеете
сказать?
     Њакшейн выступил вперед, долго откашливалсЯ,  чтобы  прочистить  горло,
но, прежде чем он начал, Њорган обратилсЯ к нему так:
     - „октор Њакшейн, взглЯните мне в  лицо,  посмотрите  в  лицо  честного
человека, которому ненавистно лжесвидетельство, как сам дьЯвол, и  да  пудет
господь пог судьей между вами и мной!
     „октор, не обратив вниманиЯ на  заклинание,  произнес  следующую  речь,
если памЯть мне не изменЯет:
     - ‚от что Я вам скажу, мистер Њорган: то,  что  вы  сказали  о  честном
человеке, это правильно, и мое мнение такое, что если вы честный человек, то
тогда вы заслужили, чтобы вас оправдали в этом деле. Џотому что  вот  что  Я
вам скажу: капитан Ћукем решил со всеми поступить по  справедливости.  Ђ  со
своей стороны Я могу утверждать, как оно стало мне известно, что вы говорили
неуважительно о вашем капитане, самом достойном и благородном  командире  на
службе его величества из всех мужчин, женщин и детей.
     ‚ ответ на сию изЯщную речь доктора, которой, по-видимому, он  кичилсЯ,
Њорган ответил:
     - Ћтчасти Я догадываюсь, и постигаю, и понимаю, что  вы  разумеете,  но
хотел пы, чтопы вы высказались точнее. ‚се же Я полагаю, что менЯ  не  могут
опвинить только на основании слухов, но даже  если  Я  виноват  в  том,  что
говорил  неуважительно  о  капитане  Ћукеме,  надеюсь,  мои   слова   -   не
государственнаЯ измена.
     - Ќо это, чорт возьми, мЯтеж! € по военному уставу он караетсЯ смертью!
- вскричал Ћукем. - Џозовите свидетелей.
     ’ут приблизились слуга Њакшейна и наш юнга, которых  они  соблазнили  и
подучили. Џервый объЯвил, что Њорган, спускаЯсь однажды по трапу  в  кубрик,
проклинал капитана, называл его диким зверем, которого следует затравить как
врага человечества.
     - Ћ! ќто важнаЯ презумпциЯ длЯ умысла против жизни капитана,  -  сказал
клерк. - Ђ  почему?  Ђ  потому,  что  она  предполагает  заранее  задуманное
злоумышление, преступный умысел a priori {Ќезависимо от опыта (лат.}.}.
     - Џравильно! - подтвердил капитан слова этого жалкого  писаки,  бывшего
раньше в услужении у законника. - ‚се будет, как полагаетсЯ  по  закону.  ‡а
это стоЯт и Љук и ‹иттлджон *.
     ‘видетельство слуги Њакшейна было подтверждено юнгой, сказавшим,  будто
он слышал, как первый помощник заЯвлЯл, что у капитана столько  же  жалости,
сколько у медведЯ, а у лекарЯ не  больше  мозгов,  чем  у  осла.  ‡асим  был
допрошен часовой, подслушавший нашу беседу на юте; он показал,  что  валлиец
уверЯл менЯ, будто капитан Ћукем и доктор Њакшейн будут качатьсЯ  в  аду  на
волнах  горЯщей  серы  за  их  жестокости.  Љлерк  заметил,  что  это  Явное
вредоносное действие, подтверждающее прежнее подозрение в  наличии  заговора
на жизнь капитана Ћукема; ибо как мог Њорган столь уверенно заЯвлЯть,  будто
капитан и лекарь проклЯты, если он не имел намерениЯ  расправитьсЯ  с  ними,
прежде чем они успеют покаЯтьсЯ? ќто  мудрое  толкование  показалось  крайне
важным длЯ нашего достойного командира, который воскликнул:
     - Ќу что вы на это скажете, валлиец? ‡ахватили  вас  врасплох,  братец?
•а-ха!
     Њорган был слишком джентльмен,  чтобы  отрекатьсЯ  от  своих  слов,  но
решительно отрицал  истинность  комментариев.  ‚  ответ  на  это  капитан  с
важностью подошел к нему и со свирепой миной сказал:
     - €так, мистер сукин сын, вы  сознаетесь,  что  честили  менЯ,  называЯ
медведем и зверем, а также проклинали. ’ысЯча чертей! џ бы охотно судил  вас
военным судом и вздернул, пес вы этакий!
     ’ут Њакшейн, нуждавшийсЯ в помощнике, просил Љапитана  по  свойственной
ему доброте простить Њоргана при условии, если он, преступник, изъЯвит такую
покорности,  какаЯ  соответствует  важности   его   преступлениЯ.   Ќа   это
камбро-бритт *, который в данном случае не изъЯвил бы  покорности  и  самому
‚еликому  Њоголу  *,  окруженному  стражей,  поблагодарил  доктора  за   его
вмешательство и признал, что он, Њорган, был неправ, назвав образ и  подобие
"пожие" зверем.
     - ’ак как, - сказал он, - Я  применЯл  метафоры,  притчи,  сравнениЯ  и
опразы. Њы ведь опозначаем кротость Ягненком, разврат - козлом,  хитрость  -
лисой, невежество мы уподоплЯем ослу, жестокость - медведю,  а  пешенство  -
тигру... ‚от и  Я  употрепил  эти  аллегории,  чтопы  выразить  мои  чувства
(опратите внимание!), и от того, что Я сказал  перед  погом,  Я  никогда  не
отрекусь перед человеком или зверем!
     Ћукем был так раздражен этой  "наглостью"  (как  он  это  назвал),  что
приказал без промедлениЯ отвести его туда, откуда привели, и клерк приступил
к моему допросу.
     Џервый вопрос был касательно  места  моего  рождениЯ;  Я  ответил,  что
родилсЯ на севере отландии.
     - Ќа севере €рландии, это вернее! - воскликнул капитан.  -  Ќо  мы  вас
сейчас выведем на чистую воду!
     ‡атем последовал вопрос о вере, какую Я исповедываю, а когда Я ответил,
"протестантскую", он поклЯлсЯ, что Я сущий католик.
     - Ђ ну дальше, клерк! - продолжал он. - „опросить его об этом предмете!
     Ќо прежде, чем рассказать о  подробностЯх  допроса,  следует  уведомить
читателЯ, что наш командир  был  ирландец  и,  если  слухи  были  правильны,
католик до мозга костей.
     - ‚ы говорите, что протестант, - продолжал клерк, - сотворите  крестное
знамение, - вот так... € подтвердите клЯтвенно сие заЯвление.
     џ  только-только  собралсЯ  проделать  эту  церемонию,  как  капитан  с
чувством воскликнул:
     - Љ чорту! Ќе надо! џ не потерплю кощунства! Ќо продолжайте допрос.
     - ’ак, так... - продолжал клерк. - Ђ сколько вы признаете таинств?
     - „ва, - ответил Я.
     - Љакие? - спросил он,
     џ ответил:
     - Љрещение и причастие.
     - ‡начит, вы отвергаете и конфирмацию и брак? - вмешалсЯ Ћукем.  -  Ќу,
этот парень - отъЯвленный католик!
     •отЯ клерк вырос у законника, но и он не мог не  покраснеть  при  таком
грубом промахе, но постаралсЯ замЯть  его,  заметив,  что  такие  хитроумные
вопросы не про менЯ,  старого  грешника.  Ћн  спросил  менЯ,  верю  ли  Я  в
пресуществление, но Я  отозвалсЯ  столь  неуважительно  о  нисхождении  духа
божьего, что привел  его  патрона  в  смущение  своей  нечестивостью  и  тот
приказал клерку перейти к заговору.
     ’огда этот жалкий крючкотвор заЯвил мне, что есть  убедительные  данные
подозревать менЯ в шпионстве на борту кораблЯ и что  Я  вошел  в  заговор  с
’омсоном и другими еще не обнаруженными лицами с целью лишить жизни капитана
Ћукема, каковое обвинение подтверждаетсЯ свидетельством нашего юнги, который
заЯвил, будто слышал, как Я перешептывалсЯ с покойным ’омсоном, и можно было
разобрать  слова:  "Ћукем,  мерзавец,  Яд,  пистолет...",  а  сии  выражениЯ
свидетельствуют  о  нашем  намерении  уничтожить  капитана  этими  зловещими
средствами; что смерть ’омсона только укреплЯет сии выводы, ибо последний, -
то ли испытываЯ муки раскаЯниЯ, вовлеченный в такой страшный заговор, то  ли
опасаЯсь раскрытиЯ его, что повлекло бы за  собой  позорную  его  смерть,  -
порешил положить  конец  своей  собственной  жизни.  Ќо  правильность  всего
обвинениЯ в особенности подтверждаетсЯ шифром,  найденным  в  моих  бумагах,
точно совпадающим с тем, какой найден  был  в  сундучке  ’омсона  после  его
исчезновениЯ.
     - ќто обстоЯтельство, - заметил клерк, - ЯвлЯетсЯ  презумпцией,  весьма
приближающейсЯ к несомненному доказательству, и заставит любой суд присЯжных
во всем христианском мире признать менЯ виновным.
     ‚ свою защиту Я заЯвил, что менЯ притащили  на  корабль  сперва  против
моего  желаниЯ,  и  это  может  быть  засвидетельствовано  многими   лицами,
находЯщимисЯ ныне на борту, и тем самым  Я  не  мог  в  то  времЯ  замышлЯть
шпионства, а с той поры ни с кем не  входил  в  общение,  которое  могло  бы
навлечь на менЯ подозрение. —то до заговора против  жизни  капитана,  то  ни
один человек в здравом уме не смог бы  замышлЯть  это  дело,  которое  можно
свершить, лишь навлекаЯ на себЯ бесчестье и собственную  свою  гибель,  даже
ежели у этого человека и было такое желание.
     џ заЯвил, что, даже допускаЯ, будто  свидетельство  юнги  соответствует
истине (а оно лживо и предумышленно), нельзЯ сделать никаких выводов из этих
бессвЯзных  слов,  так  же  как  нельзЯ  считать  судьбу   мистера   ’омсона
обстоЯтельством, подкреплЯющим обвинение; ибо у менЯ в кармане есть  письмо,
которое вполне раскрывает эту  тайну,  но  совсем  иначе,  чем  предлагаемое
объЯснение.
     ‘ этими словами Я предъЯвил письмо, переданное мне  на  следующий  день
после исчезновениЯ ’омсона „жеком ђэтлином, сказавшим, что оно вручено  было
ему покойным, взЯвшим с него обещание не отдавать раньше. Љлерк, получив  от
менЯ письмо, прочел его вслух:
     "„орогой друг,
     џ в таком отчаЯнии от утомлениЯ, которое испытываю денно и нощно, и  от
жестокого обращениЯ доктора Њакшейна, задумавшего погубить вас и  менЯ,  что
решил освободитьсЯ от этой невыносимой жизни, и, прежде чем вы получите  это
письмо, менЯ больше не станет. Њне хотелось бы умереть, оставив у вас добрую
о себе памЯть,  в  которой,  как  Я  боюсь,  вы  мне  откажете  из-за  этого
последнего в моей жизни поступка. Ќо, если вы не можете  менЯ  простить,  то
все же Я знаю, что, по крайней мере, вы  сохраните  уважение  к  несчастному
молодому человеку, который вас любил. џ советую вам, остерегайтесь Њакшейна,
его мстительность неукротима. †елаю всЯческого благополучиЯ  вам  и  мистеру
Њоргану, которому прошу передать мое последнее прости, а вас  прошу  помнить
вашего несчастного друга и соотечественника
     “ильЯма ’омсона".
     Љак только  это  письмо  было  прочитано,  Њакшейн  в  приступе  Ярости
выхватил его из рук клерка и разорвал на мелкие  кусочки,  заЯвив,  что  это
гнуснаЯ подделка, измышленнаЯ и выполненнаЯ мною. Љапитан и клерк  объЯвили,
что они того же мнениЯ, хотЯ Я  настаивал  на  том,  чтобы  получить  клочки
письма, чтобы их можно было сравнить с другими писаниЯми ’омсона, каковые  у
них были. Ќо мне было приказано отвечать на  последний  пункт  обвинений,  а
именно о шифре, найденном в моих бумагах.
     - ќто очень просто сделать, - сказал Я. - ’о, что вам  угодно  называть
шифром, есть не что иное, как греческие буквы, которыми Я,  длЯ  забавы  вел
ежедневные записи всего достопримечательного с начала нашего плаваньЯ вплоть
до того днЯ, когда менЯ заковали. € тот же способ применЯл ’омсон,  подражаЯ
мне.
     - Ќечего сказать, похоже на правду! - воскликнул Њакшейн - ЉакаЯ  охота
писать греческими буквами, если не боишьсЯ, что прочтут написанное!  Ќо  что
вы там толкуете о греческих буквах! ‚ы думаете, Я такой невежда в  греческом
Языке, что не могу отличить греческие буквы  от  таких,  которые  не  больше
греческие, чем китайские! џ не уступлю ни вам, ни вашим соотечественникам  в
знании греческого Языка!
     € с  беспримерной  наглостью  он  произнес  какие-то  невнЯтные  слова,
которые, по звукам, очень походили на ирландские и принЯты были за греческие
капитаном, каковой воззрилсЯ на менЯ с презрительной усмешкой и вскричал:
     - —то! Ќашла коса на камень?!
     ’акаЯ совершеннаЯ уверенность этого ирландца заставила менЯ улыбнутьсЯ,
и Я предложил передать спор на разрешение кому-нибудь на  корабле,  знающему
греческий алфавит. ’огда снова привели Њоргана и рассказали, в чем дело,  он
взЯл мои записи и без колебаний прочел целую  страницу  по-английски,  решив
препирательства в мою пользу. Ќо доктора это нисколько  не  устыдило,  и  он
заЯвил, что Њорган был посвЯщен в тайну и все сочинил сам. Ћукем сказал:
     - џ вижу, они оба в сговоре.
     € тут же отправил моего товарища назад, хотЯ Я предлагал, чтобы  каждый
из нас в отдельности прочел и перевел любую главу или стих из принадлежащего
ему греческого евангелиЯ, после чего станет окончательно очевидным,  кто  из
нас говорит правду - мы или лекарь.  Ќе  обладаЯ  достаточным  красноречием,
чтобы убедить капитана в том, что тут не может быть сговора или  плутовства,
Я просил позвать кого-нибудь из знающих греческий Язык,  которые  смогли  бы
беспристрастно менЯ испытать.
     € вот на палубу была вызвана всЯ команда кораблЯ, - офицеры и  матросы,
- и им объЯвили, что все знающие греческий Язык должны поднЯтьсЯ  немедленно
на шканцы.
     Џосле короткого молчаниЯ поднЯлись два матроса с фок-мачты, которые, по
их словам, обучились греческому Языку у греков из Њорей во времЯ плаваний  в
‹евант. Љапитан возликовал, услышав об этом, и сунул мой дневник  одному  из
них, но тот откровенно созналсЯ, что не умеет ни читать, ни  писать,  второй
проЯвил то же невежество, но заЯвил, что может говорить по-гречески с  любым
человеком на  корабле  и,  отнесЯсь  ко  мне,  произнес  несколько  фраз  на
варварски изуродованном Языке, которых Я не понЯл.
     џ сказал, что современный греческий Язык столь же отличаетсЯ от  Языка,
на котором говорили и писали древние, как ныне употреблЯемый английский - от
Языка древних саксов  времен  •енгиста  *,  поскольку  же  Я  изучал  только
подлинный греческий Язык, на котором писали  ѓомер,  Џиндар,  евангелисты  и
другие великие люди древнего мира, нельзЯ полагать,  будто  Я  должен  знать
несовершенное варварское наречие,  выросшее  на  развалинах  первоначального
Языка и почти не сохранившее никаких  следов  древних  выражений,  но  ежели
доктор Њакшеин, притЯзающий называтьсЯ  знатоком  греческого  Языка,  сможет
поддерживать разговор с этими матросами, Я  готов  отречьсЯ  от  всего,  что
утверждал, и понести любое наказание, какому он менЯ подвергнет.
     Ќе успел Я произнести эти слова, как лекарь, знаЯ,  что  один  из  этих
парней его соотечественник, обратилсЯ к нему по-ирландски и получил ответ на
том же Языке; засим между ними завЯзалсЯ диалог на Языке, какой они  назвали
греческим, а прежде, чем они  рискнули  пойти  на  такую  дерзкую  ложь,  им
пришлось обеспечить себе молчание другого матроса,  которого  его  сотоварищ
предупредил на Языке Њорей.
     - џ так и знал, - сказал Ћукем, - что в конце концов мы поймаем  плута!
Ћтвести мошенника назад. џ считаю, что его нужно вздернуть,
     Њне нечего было  больше  сказать  в  свою  пользу  перед  судом,  столь
пристрастным в своей злобе и защищенным невежеством против истины, и  Я,  не
сопротивлЯЯсь, позволил отвести себЯ к моему сотоварищу, который, услышав от
менЯ подробности моего судебного разбирательства, воздел руки и возвел глаза
к  небесам  и  испустил  страшный  стон;  не  отваживаЯсь   облегчить   свои
размышлениЯ речами, ибо часовой мог подслушать  их,  он  затЯнул  валлийскую
песню, которую сопровождал тысЯчью гримас и неистовых жестов.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXI

     џ обнаруживаю,  что  матросов  подкупили  длЯ  показаний  против  менЯ,
благодарЯ ссоре между двумЯ свидетелЯми, вследствие этого Я получаю  свободу
и убеждаю Њоргана согласитьсЯ на тех же условиЯх  -  ‡лоба  Њакшейна.  -  Њы
прибываем к  џмайке,  откуда  вскоре  идем  к  €спаньоле  длЯ  соединениЯ  с
вест-индской эскадрой - Њы  запасаемсЯ  водой,  снова  пускаемсЯ  в  море  и
приходим к Љартахене - ђазмышлениЯ о наших действиЯх там.

     Ќо вот вследствие ссоры, возникшей между  двумЯ  современными  греками,
один из них, в отместку другому,  пришел  к  нам  и  раскрыл  тайну  диалога
Њакшейна, как Я разъЯснил ее выше. ќто разоблачение дошло до слуха  доктора,
сознававшего, что нам представлЯетсЯ возможность оправдатьсЯ  перед  военным
судом (мы приближались к џмайке) и вместе с тем  уличить  его,  Њакшейна,  в
предумышлении и невежестве, а потому он столь успешно вступилсЯ за нас перед
капитаном, что через несколько часов мы получили свободу и приказ  вернутьсЯ
к исполнению своих обЯзанностей.
     „лЯ менЯ это было счастливым  событием,  так  как  все  мое  тело  было
обожжено солнцем, а все члены оцепенели от  неподвижности;  но  мне  еле-еле
удалось убедить валлийца, чтобы тот согласилсЯ  на  такую  милость,  ибо  он
предпочитал в своем упрЯмстве остатьсЯ в оковах  впредь  до  оправданиЯ  его
военным судом, который, как он верил, воздаст должное его врагам.
     Ќаконец Я указал ему на ненадежность исхода  судебною  разбирательства,
на преимущества и влиЯтельность его противников и обольстил его надеждой  на
то,  что   он   даст   выход   своему   желанию   отомстить,   расправившись
собственноручно с Њакшейном по возвращении в Ђнглию.  ќтот  последний  довод
имел длЯ него больший вес, чем остальные, и убедил его спуститьсЯ вместе  со
мной в кубрик; как только  Я  вошел  туда,  воспоминание  об  усопшем  друге
пробудилось во мне, и мои  глаза  наполнились  слезами.  Њы  уволили  нашего
вероломного юнгу, несмотрЯ на его слезы, мольбы и покаЯниЯ в  содеЯнном;  но
совершили это после того, как он созналсЯ нам, что лекарь подкупил его  дать
показаниЯ против нас парой чулков  и  двумЯ  старыми  клетчатыми  рубашками,
которые у него уже отобрал слуга лекарЯ.
     Љогда доктор  прислал  нам  ключи  от  наших  сундучков  и  шкапов,  мы
задержали  посланца,  пока  не  освидетельствовали   их   содержимого;   мой
сотоварищ, обнаружив, что его чеширский сыр съеден до корки, бренди выпит  и
луковицы исчезли, пришел в Ярость, которую излил в проклЯтиЯх  и  поношениЯх
на слугу Њакшейна, угрожаЯ судебным преследованием за  воровство.  Џарень  в
свою очередь клЯлсЯ, что у него не было ключей вплоть до того момента, когда
его хозЯин поручил ему отнести их нам.
     - ЉлЯнусь погом, - кричал Њорган,  -  который  есть  мой  судьЯ  и  мое
спасение, кто пы ни стЯнул мою  провизию,  но  он  вшивый,  нищий,  негодный
мошенник! €, клЯнусь душой моих предков, Я  подниму  дело  и  опвиню  его  и
предам суду, если только узнаю, кто он такой!
     ‘лучись это несчастье на  море,  где  нельзЯ  было  возместить  потерю,
вероЯтно сей потомок Љарактакуса окончательно лишилсЯ бы рассудка; но  когда
Я заметил, что этой пустЯчной беде легко пособить, он  слегка  успокоилсЯ  и
примирилсЯ с происшедшим.
     Ќемного погодЯ после этого припадка бешенства в каюту вошел лекарь  под
предлогом достать что-то из аптекарского шкапа и, улыбаЯсь, поздравил нас  с
освобождением, которого,  по  его  словам,  с  большим  трудом  ему  удалось
добитьсЯ у капитана, справедливо  разгневанного  нашим  поведением;  но  он,
доктор, поручилсЯ за нас и надеетсЯ, что мы не дадим ему повода раскаиватьсЯ
в его доброте. Ѓез сомнениЯ, он ожидал признательности нашей за  эту  мнимую
услугу, так же как и общей амнистии за прошлое; но он имел  дело  с  людьми,
которые не так легко могут простить обиды, как он воображал, или забыть, что
если мы и обЯзаны были  освобождением  его  предстательству,  то  виновником
наших бедствий был он. џ сидел молча, а мой сотоварищ ответил:
     - —то там говорить! ќто неважно. Џог читает в сердцах людей, всему есть
времЯ, как сказал мудрец, времЯ есть просать камни и времЯ есть сопирать  их
вновь...
     ‹екарь, по всем признакам, был в замешательстве, услышав такой ответ, и
с раздражением вышел, шепча что-то вроде: "неблагодарность",  "негодЯи",  на
что мы не сочли нужным обратить внимание.
     Ќаш флот, соединившись с другим, нас поджидавшим, стоЯл на Якоре  около
месЯца в гавани Џорт ђойЯл на џмайке, и в течение этого  срока  немало  было
проделано, несмотрЯ на клевету иных людей, утверждавших, что здесь мы  ровно
ничего не  делали,  -  стоЯли  на  Якоре,  выжидаЯ  погоды,  подходЯщей  длЯ
задуманного предприЯтиЯ, с той целью, чтобы вест-индскаЯ эскадра, извещеннаЯ
о нашем прибытии, могла бы присоединитьсЯ к  нам  с  запасами  снарЯжениЯ  и
провианта у западной оконечности €спаньолы, откуда мы могли бы прЯмо итти на
Љартахену, прежде чем противник займет выгодное положение  длЯ  обороны  или
догадаетсЯ о нашем замысле.
     Љак бы то ни было, мы отплыли от џмайки и дней десЯть либо  две  недели
лавировали  против  ветра  у  острова  Ѓуаче  с  намерением,  как  говорили,
атаковать французский флот, который предположительно стоЯл на Якоре  в  этих
местах.  Ќо,  прежде  чем  мы  подошли,  он  направилсЯ  в  …вропу,   послав
вспомогательное судно к Љартахене с сообщением о  пребывании  нашем  в  этих
водах, а также о нашей численности и месте назначениЯ. …ще несколько дней мы
мешкали здесь, запасаЯсь дровами и солоноватой водой, потребление которойнаш
адмирал, по-видимому принЯв во внимание здоровье людей, ограничил квартой  в
день.
     Ќаконец мы поставили паруса и подошли с наветренной  стороны  к  гавани
Љартахены, где мы отдали Якорь и спокойно стоЯли еще дней  десЯть.  €  снова
злокозненные люди  воспользовались  случаем,  чтобы  поносить  командование,
утверждаЯ, что, поступаЯ таким образом, оно  не  только  бесполезно  тратило
времЯ, весьма  драгоценное  вследствие  приближениЯ  периода  дождей,  но  и
позволило испанцам оправитьсЯ от страха, вызванного приближением английского
флота, превосходившего по крайней мере втрое своей численностью любой  флот,
поЯвлЯвшийсЯ доселе в этой части света.
     Ќо если мне будет разрешено высказать свое суждение по сему вопросу,  Я
бы приписал эту проволочку благородству  наших  начальников,  пренебрегавших
теми преимуществами даже над врагом, какие предоставила им фортуна.  Ќаконец
мы снЯлись с ЯкорЯ и снова  отдали  Якорь  ближе  ко  входу  в  гавань,  где
ухищрились  высадить  нашу  морскую  пехоту,  разбившую  лагерь  на  берегу,
несмотрЯ на обстрел врага, который многих из наших солдат  вывел  из  строЯ.
’акой выбор ла