 ‚ы, значит, не разбираетесь в этом, сударь
мой. Ђ Я вам прЯмо скажу (мне, в моем возрасте, позволительно) - видала Я на
своем веку красивых мужчин (‹юдвик тоже был  хорош собой),  но  такого,  как
‚окульский, вижу в первый раз. …го среди тысЯчи отличишь...
     џ в душе удивлЯлсЯ ее похвалам.  Џравда,  Я и сам знаю,  что ‘тах хорош
собой, но чтобы настолько... Ќу, да Я ведь не женщина.
     Ћколо десЯти часов Я  попрощалсЯ с  моими дамами;  пани  ‘тавскаЯ плохо
выглЯдела, была бледна и жаловалась на головную боль.
     Ќу и осел же ‘тах! ’акаЯ женщина с первого взглЯда без памЯти влюбилась
в него, а он, полоумный, бегает за панной ‹енцкой. Ќечего сказать, хорошо же
устроен мир!
     Ѓудь Я на месте господа бога... „а что болтать попусту.
     Џоговаривают,  будто в ‚аршаве начнут проводить канализацию. Љ нам даже
заходил по  этому поводу кнЯзь,  приглашал ‘таха на совещание.  Ђ  когда они
кончили говорить о канализации,  кнЯзь спросил насчет дома. џ был при этом и
отлично все помню.
     - Џравда  ли  (простите,  что  затрону  этот  предмет),  правда  ли,  -
поинтересовалсЯ кнЯзь,  -  будто  вы  запросили  с  баронессы Љшешовской сто
двадцать тысЯч?
     - Ќеправда,  -  ответил ‘тах.  -  џ  прошу сто  тысЯч и  не  уступлю ни
копейки.
     - Ѓаронесса чудачка, истеричка, но... это несчастнаЯ женщина. Ћна хочет
купить ваш дом,  во-первых, потому, что там скончалась ее обожаемаЯ дочка, а
во-вторых,  чтобы спасти остатки капитала от  расточительства мужа,  который
любит сорить деньгами...  ’ак не могли бы вы,  знаете,  уступить ей немного?
Љак  это  возвышенно -  облегчать  жизнь  несчастным!  -  закончил  кнЯзь  и
вздохнул.
     џ всего-навсего приказчик, но, откровенно говорЯ, менЯ удивила подобнаЯ
благотворительность за  чужой счет.  ‚идно,  ‘таха это  задело еще  сильней,
потому что он ответил решительно и сухо:
     - ‡начит,  из-за того,  что барон сорит деньгами, а его жене понравилсЯ
мой дом, Я должен терЯть несколько тысЯч? ‘ какой стати?
     - Ќу,  не обижайтесь, уважаемый пан ‚окульский, - сказал кнЯзь, пожимаЯ
ему руку.  - ‚се мы как-никак живем среди людей: люди нам помогают, должны и
мы кое-чем поступатьсЯ ради них...
     - Њне врЯд ли кто помогает, а мешают многие, - возразил ‘тах.
     Ћни простились весьма холодно. џ заметил, что кнЯзь был недоволен.
     ‘транные  люди!  Њало  того,  что  ‚окульский основал  это  Ћбщество по
торговле с  ђоссией и  дал им возможность наращивать пЯтнадцать процентов на
их  капитал,  так  они  еще  хотЯт,  чтобы по  первому их  слову он  подарил
баронессе несколько тысЯч рублей...
     Ќо что за ловкаЯ баба, куда только она не пролезет! Љ ‘таху уже ЯвлЯлсЯ
какой-то  ксендз  и  призывал его  именем •ристовым отдать баронессе дом  за
девЯносто пЯть  тысЯч.  Ћднако  ‘тах  отказал наотрез,  и,  надо  думать,  в
ближайшем будущем мы услышим, что он закоренелый безбожник.
     ’еперь  следует  главное  событие,  которое  Я  изложу  с  молниеносной
быстротой.
     ‚скоре после посещениЯ кнЯзЯ Я опЯть собралсЯ к пани ‘тавской (это было
в тот самый день,  когда император ‚ильгельм после истории с Ќобилингом взЯл
бразды правлениЯ в  свои руки).  ‚  тот вечер эта бесподобнаЯ женщина была в
прекрасном настроении и нахвалитьсЯ не могла баронессой.
     - Џредставьте  себе,   -  говорила  она,  -  какаЯ  это,  при  всех  ее
чудачествах,  благороднаЯ женщина!  ‡аметив,  что мне скучно без ќлюни,  она
предложила мне всегда приводить с собою дочку на эти несколько часов...
     - ’о есть на эти шесть часов за два рублЯ? - ввернул Я.
     - Ќу,  какие  же  шесть!  ‘амое  большее четыре...  ќлюнЯ  там  отлично
проводит времЯ;  правда,  ей  запретили что-либо  трогать,  зато  она  может
сколько угодно смотреть на игрушки покойной девочки.
     - Ђ  игрушки действительно так  хороши?  -  спросил Я,  готовЯ про себЯ
некий план.
     - Џрекрасные игрушки,  -  оживленно отвечала пани ‘тавскаЯ.  - Ћсобенно
одна огромнаЯ кукла,  у нее темные волосы,  а если нажать... вот здесь, чуть
пониже корсажа... - тут она зарумЯнилась.
     - Џозвольте спросить, не в животик ли?
     - „а,  да,  -  быстро проговорила она.  -  ’огда кукла водит глазками и
говорит "мама!".  Ђх, до чего забавно! Њне самой хотелось бы такую. ‡овут ее
Њими.  ќлюнЯ,  как увидела ее  в  первый раз,  всплеснула ручками,  да так и
застыла на  месте.  Ђ  когда пани ЉшешовскаЯ нажала куклу и  та  заговорила,
ќлюнЯ закричала: "Њама, мамочка, какаЯ же она красавица! ЉакаЯ умница! Њожно
поцеловать ее в щечку?" € поцеловала ее в носок лакированной туфельки.
     ‘  тех  пор она даже во  сне бредит этой куклой:  как только проснетсЯ,
проситсЯ к баронессе,  а там - становитсЯ перед куклой, сложив ручки, как на
молитву,  и  глЯдит не наглЯдитсЯ...  Џраво же,  -  закончила пани ‘тавскаЯ,
понизив голос (ќлюнЯ играла в соседней комнате), - Я была бы счастлива, если
бы могла ей купить такую куклу...
     - Ќаверно, она очень дорогаЯ, - заметила пани Њисевичова.
     - Ќу что же,  маменька, пусть дорогаЯ, - возразила пани ‘тавскаЯ, - кто
знает,  смогу ли Я еще когда-нибудь доставить ей столько радости, как теперь
этой куклой.
     - ЉажетсЯ,  у нас есть как раз такаЯ же кукла,  - сказал Я, - и если вы
соблаговолите зайти к нам в магазин...
     џ  не осмелилсЯ предложить куклу в подарок,  понимаЯ,  что матери будет
приЯтнее самой обрадовать ребенка.
     •оть мы и говорили вполголоса, ќлюнЯ, должно быть, услышала, о чем идет
речь  и  выбежала  к  нам  с  разгоревшимисЯ глазенками.  —тобы  отвлечь  ее
внимание, Я спросил:
     - Ќу, ќленка, как тебе нравитсЯ баронесса?
     - ’ак себе, - отвечала девочка, опершись на мое колено и глЯдЯ на мать.
(Ѓоже мой, почему Я не отец этого ребенка?)
     - Ђ она разговаривает с тобой?
     - Ћчень мало. ’олько раз она спросила, балует ли менЯ пан ‚окульский?
     - ‚от как? Ђ ты что?
     - џ  сказала,  что не знаю,  какой это пан ‚окульский.  ’огда баронесса
говорит... Ђх, как ваши часики громко тикают. Њожно мне посмотреть?
     џ вынул часы и дал их ќлюне.
     - —то же говорит баронесса? - напомнил Я.
     - Ѓаронесса говорит: как же ты не знаешь пана ‚окульского? Ќу, тот, что
к вам ходит с этим...  раз...  раз...  развральником †ецким...  •а-ха-ха! ‚ы
вральник, да?.. Џокажите мне, что там внутри в часах...
     џ  взглЯнул на  пани ‘тавскую.  Ћна была так поражена,  что даже забыла
сделать замечание ќлюне.
     Џопили  мы  чайку  с  сухими булками (прислуга объЯснила,  что  сегоднЯ
нельзЯ было достать масла), и Я попрощалсЯ с достойными дамами, поклЯвшись в
душе,  что, на месте ‘таха, Я не отдал бы баронессе дом дешевле ста двадцати
тысЯч рублей.
     Њежду тем эта ведьма,  исчерпав все возможные протекции и  испугавшись,
как бы  ‚окульский не  поднЯл цену или не продал дом кому-нибудь другому,  в
конце концов решилась заплатить сто тысЯч.
     ѓоворЯт,  она  бесновалась несколько дней подрЯд,  закатывала истерики,
исколотила прислугу,  обругала в нотариальной конторе своего поверенного, но
все-таки купчую подписала.
     Џрошло несколько дней после продажи дома, и все было тихо. ’о есть тихо
в том смысле, что мы перестали слышать о баронессе, зато начали ходить к нам
с претензиЯми ее жильцы.
     Џервым прибежал сапожник - тот, из заднего флигелЯ, с четвертого этажа,
- плакатьсЯ,  что новаЯ владелица повысила ему квартирную плату на  тридцать
рублей в год.  Ђ когда Я ему наконец втолковал, что нас это уже не касаетсЯ,
он вытер слезы и хмуро буркнул на прощание:
     - ‚идать,  пан  ‚окульский бога  не  боитсЯ,  -  взЯл да  и  продал дом
кровопийце.
     ‘лыхали вы что-нибудь подобное?
     Ќа другой день пожаловала к  нам в магазин хозЯйка парижской прачечной.
‚ыглЯдела она внушительно: бархатный салоп, движениЯ величавые, а физиономиЯ
полна решимости.
     “селась  эта  дама  в  кресло,  осмотрелась  вокруг,  словно  пришла  с
намерением купить парочку Японских ваз, и вдруг разразилась:
     - Ќу,  спасибо вам,  сударь мой!  ‹овко вы  со  мной  обошлись,  нечего
сказать... Љупили дом в июле, а продали в декабре, скоро дельце сварганили и
никому ни  словечка...  -  €,  багровеЯ,  продолжала:  -  ‘егоднЯ эта шельма
прислала ко  мне какого-то верзилу и  велела освободить помещение.  —то ей в
башку втемЯшилось,  не пойму;  ведь плачу Я,  кажетсЯ,  аккуратно...  Ђ она,
лахудра этакаЯ,  велит мне съезжать,  да  еще на заведение мое наговаривает,
что,  мол,  девушки мои спутались со студентами... врет бессовестно... ѓде Я
среди зимы найду другое помещение...  ђазве Я  могу переехать из дома,  куда
мои клиенты привыкли ходить?.. „а ведь Я на этом могу тысЯчи потерЯть, а кто
мне вернет, спрашиваетсЯ?
     ЊенЯ  бросало то  в  жар,  то  в  холод,  пока Я  слушал эти  излиЯниЯ,
выкрикиваемые звучным контральто в присутствии покупателей.  …ле-еле удалось
увести ее ко мне на квартиру и там уговорить,  чтобы она подала на нас в суд
о возмещении убытков!
     ’олько эта баба ушла - трах! - влетает студент, тот, бородатый, который
из принципа не платит за квартиру.
     - Ќу,  как живете-можете?  -  спрашивает он. - ‘кажите, правда, что эта
чертовка ЉшешовскаЯ купила ваш дом?
     - Џравда,  - говорю Я, а сам думаю: "ќтот, верно, уж просто броситсЯ на
менЯ с кулаками".
     - „ело дрЯнь!  -  говорит бородач и щелкает пальцами.  -  ’акой славный
хозЯин был этот ‚окульский (‘тах от  них ни  гроша за все времЯ не видел) и,
на тебе, продал дом... ‡начит, теперь ЉшешовскаЯ может нас выставить вон?
     - ѓм... гм... - отвечаю Я.
     - € таки выставит, - вздохнул он. - “ж приходил к нам какой-то субъект,
требовал, чтобы мы убирались... Ќу, да, черт побери, без суда им нас с места
не  сдвинуть,  а  если попробуют...  мы  им  покажем,  на потеху всему дому!
Џрощайте.
     •орошо,  думаю,  что  хоть этот не  в  претензии к  нам.  Џожалуй,  они
действительно устроЯт баронессе потеху...
     Ќаконец на следующий день прибегает ‚ирский.
     - ‡наете,  коллега, - говорит он в смЯтении, - эта баба уволила менЯ со
службы и велит к Ќовому году съезжать с квартиры.
     - ‚окульский уже позаботилсЯ о вас,  -  отвечаю,  - вы получите место в
Ћбществе по торговле с ђоссией...
     ’ак Я  выслушивал одних,  успокаивал других,  утешал третьих -  словом,
кое-как  выдержал главный натиск.  џ  понЯл,  что  баронесса расправлЯетсЯ с
жильцами,  как ’амерлан,  и  начал инстинктивно тревожитьсЯ за  прелестную и
добродетельную пани ќлену.
     Њежду тем дело уже шло к  концу декабрЯ.  Ћднажды открываетсЯ дверь,  и
входит к нам пани ‘тавскаЯ,  еще прелестней обычного (она всегда прелестна -
и когда весела и когда озабочена).
     ‘мотрит на менЯ своими чарующими глазами и тихо говорит:
     - Ќе можете ли вы мне показать эту куклу?
     Љукла (даже целых три) уже давно была отложена,  но Я впопыхах не сразу
ее  отыскал.  Љлейн выразительно поглЯдывал на менЯ -  смешной,  право:  еще
подумает, что Я влюблен в пани ‘тавскую.
     Ќаконец вытаскиваю Я коробку с тремЯ куклами:  брюнеткой,  блондинкой и
шатенкой.  ‚се три с настоЯщими волосами,  все три,  когда надавишь животик,
ворочают глазами и издают писк, который, по мнению пани ‘тавской, звучит как
"мама", по мнению Љлейна - как "папа", а по-моему - как "гу-гу".
     - ЉакаЯ  прелесть!  -  говорит ‘тавскаЯ.  -  ’олько,  наверное,  дорого
стоит...
     - ‚идите ли,  - говорю Я, - этот товар мы хотим сбыть поскорей, поэтому
можем уступить очень дешево. ‘ейчас Я спрошу хозЯина...
     ‘тах сидел за шкафами и работал, но когда Я сказал ему, что пришла пани
‘тавскаЯ и  по какому делу,  он обрадовалсЯ,  бросил свои счета и поспешил в
магазин.  џ даже заметил,  что он как-то необычно приветливо смотрит на пани
‘тавскую,  словно она ему очень понравилась.  Ќу,  наконец-то... слава тебе,
господи!
     ’олковали мы, толковали и в конце концов убедили пани ќлену, что кукла,
как  товар бракованный,  который нам  трудно сбыть,  продаетсЯ за  три рублЯ
какаЯ угодно - блондинка или брюнетка.
     - џ возьму эту,  -  сказала она, берЯ шатенку, - она точь-в-точь такаЯ,
как у баронессы. ‚от обрадуетсЯ моЯ ќлюнЯ!
     Љогда нужно было платить,  пани ‘тавскую снова одолели сомнениЯ: ей все
казалось,   что  такаЯ  кукла  должна  стоить  рублей  пЯтнадцать,   и  лишь
объединенными усилиЯми ‚окульского, Љлейна и моими удалось ее уговорить, что
на этих трех рублЯх мы еще заработаем.
     ‚окульский вернулсЯ к своим занЯтиЯм, а Я спросил пани ќлену, что у них
слышно и как она ладит с баронессой.
     - “же никак,  - ответила она, покраснев. - Џани ЉшешовскаЯ устроила мне
сцену за то,  что Я  не хотела оказать ей протекцию к пану ‚окульскому и что
ей пришлось заплатить за дом сто тысЯч,  ну,  и так далее.  ‘ловом,  Я с ней
распрощалась и больше никогда туда не пойду. €, разумеетсЯ, она потребовала,
чтобы к Ќовому году мы освободили квартиру.
     - Ђ она с вами расплатилась?
     - Ђх! - вздохнула пани ќлена и уронила муфточку, которую Љлейн поспешил
поднЯть.
     - ‡начит, нет?
     - Ќет...  Ѓаронесса сказала,  будто у  нее сейчас нет денег и главное -
уверенности, что мой счет правильный.
     Њы  с  ней посмеЯлись над странными выходками баронессы и  простились в
отличном  настроении.  Ђ  наш  Љлейн  распахнул  перед  ней  дверь  с  такой
неожиданной грацией, что одно из двух: или он считает ее уже нашей хозЯйкой,
или же сам влюблен в  нее.  ѓлупаЯ голова!  Ћн тоже живет в доме баронессы и
изредка посещает пани ‘тавскую,  но всегда сидит с  таким унылым видом,  что
ќленка  спросила однажды у  бабушки:  "Ќаверное,  пан  Љлейн  сегоднЯ принЯл
касторку?" Њечтатель! …му ли думать о такой женщине!
     Ђ  теперь Я опишу трагедию,  при воспоминании о которой менЯ до сих пор
еще душит гнев.
     Ќакануне сочельника 1878 года,  после обеда,  сижу Я в магазине и вдруг
получаю записку от пани ‘тавской с  просьбой прийти сегоднЯ вечером.  Џочерк
менЯ поразил:  видимо,  пани ќлена была сильно взволнована. џ решил, что она
получила вести о муже.
     "Ќаверное,  он  возвращаетсЯ,  -  подумал Я.  -  —ерт  бы  побрал  этих
пропавших мужей, которые через несколько лет неожиданно одумываютсЯ!"
     Љ вечеру влетает ‚ирский, растерЯнный, еле дух переводит. ’ащит менЯ на
мою квартиру, запирает дверь, не раздеваЯсь, бросаетсЯ в кресло и говорит:
     - ‡наете, зачем ЉшешовскаЯ вчера до полуночи торчала у Њарушевича?
     - „о полуночи, у Њарушевича?
     - „а, и вдобавок со своим жуликом адвокатом. Њарушевич, негодЯй этакий,
подсмотрел из  своих окон,  как  пани ‘тавскаЯ нарЯжала куклу,  и  баронесса
пошла к нему с биноклем проверить это...
     - Ќу и что же?
     - Ђ  то,  что у  баронессы за несколько дней перед тем пропала кукла ее
покойной дочки, и теперь эта полоумнаЯ обвинЯет ‘тавскую...
     - ‚ чем?
     - ‚ краже куклы!
     џ перекрестилсЯ.
     - ЏустЯки! Љукла куплена у нас.
     - џ знаю. Ќо сегоднЯ в девЯть часов баронесса ворвалась к пани ‘тавской
с околоточным,  велела забрать куклу и составила протокол. “же подана жалоба
в суд...
     - ‘ ума вы сошли, ‚ирский! ‚едь кукла куплена у...
     - ‡наю,  знаю,  да что из того,  если скандал уже разразилсЯ!  €  самое
скверное (Я  слышал от  околоточного),  что пани ‘тавскаЯ,  не желаЯ,  чтобы
ќлюнЯ  увидела  куклу,  вначале отказывалась ее  показать,  умолЯла говорить
тише,  даже расплакалась...  Ћколоточный говорит,  что он  сам был застигнут
врасплох,  потому что не знал, зачем баронесса тащит его к пани ‘тавской. Ќо
когда ведьма принЯлась орать:  "Ћна менЯ обокрала! Љукла пропала в тот самый
день,  когда она была у менЯ в последний раз...  Ђрестуйте ее,  Я всем своим
имуществом отвечаю за  правильность обвинениЯ!"  -  ну,  тут мой околоточный
забрал куклу в участок и попросил пани ‘тавскую следовать за ним... ‘кандал,
ужаснейший скандал!
     - Ђ вы чего же молчали? - в бешенстве закричал Я.
     - џ там уже не живу. Ђ прислуга пани ‘тавской еще больше испортила дело
- во  всеуслышание обругала околоточного на  улице,  за  что  даже угодила в
каталажку.  „а  тут  еще хозЯйка парижской прачечной,  чтобы подольститьсЯ к
баронессе,  всЯчески поносила пани ‘тавскую...  €  теперь мы можем утешатьсЯ
только тем,  что славные студенты окатили баронессу какой-то дрЯнью,  и  она
никак отмытьсЯ не может...
     - „а, но суд... справедливость! - завопил Я.
     - ‘уд  пани  ‘тавскую оправдает,  это  Ясно.  Ћднако  скандал  остаетсЯ
скандалом...  ђепутациЯ бедной женщины погублена - сегоднЯ она уже отправила
всех учениц по домам и сама не пошла на уроки.  ‘идЯт с матерью и целый день
плачут.
     ‘амо  собой,  Я  не  стал  дожидатьсЯ  закрытиЯ  магазина  (теперь  это
случаетсЯ со  мной часто) и  побежал к  пани ‘тавской;  даже не  побежал,  а
поехал на извозчике.
     Џо  дороге менЯ  осенила счастливейшаЯ мысль -  сообщить о  случившемсЯ
‚окульскому,  и  Я заехал к нему,  хотЯ не был уверен,  застану ли его дома,
потому что в последнее времЯ он все чаще несет службу при панне ‹енцкой.
     ‚окульский  был  у  себЯ,  но  какой-то  расстроенный,  -  по-видимому,
ухаживание не идет ему на пользу.
     Ћднако,  когда Я рассказал историю с баронессой и куклой,  он оживилсЯ,
поднЯл голову,  и глаза у него загорелись.  (џ уже не раз замечал, что чужаЯ
беда - лучшее лекарство против наших собственных огорчений).
     Ћн с интересом выслушал менЯ (мрачные мысли как рукой снЯло) и сказал:
     - Ќу и  отчаЯннаЯ же баба эта баронесса!  Ќо пани ‘тавской беспокоитьсЯ
нечего:  дело ее чистое, как стеклышко. ‚ конце концов не ее одну преследует
человеческаЯ подлость!
     - ’ебе-то хорошо говорить,  -  возразил Я,  -  ты мужчина, а главное, у
тебЯ есть деньги... Ђ она, беднЯжка, сегоднЯ уже лишилась всех своих уроков,
вернее, сама отказалась от них. —ем же она теперь будет жить?
     - ”ью!  -  свистнул ‚окульский и  хлопнул себЯ по лбу.  -  Ћб этом Я не
подумал...
     Ћн  несколько раз  прошелсЯ по  комнате (брови у  него были нахмурены),
наткнулсЯ на стул, побарабанил пальцами по окну и вдруг подошел ко мне.
     - •орошо!  -  сказал он.  -  ‘тупай теперь к своим дамам, а Я через час
тоже приеду. ЉажетсЯ, удастсЯ кое-что сделать через пани Њиллерову.
     џ  посмотрел на него с  благоговением.  “  пани Њиллеровой недавно умер
муж,  тоже галантерейный купец;  ее магазин,  капитал и кредит -  все было в
руках  ‚окульского.  џ  уже  догадывалсЯ,  как  ‘тах  собираетсЯ помочь пани
‘тавской.
     €так,  Я выскакиваю на улицу, прыг в пролетку, мчусь, как три паровоза,
и  быстрее  ракеты  влетаю  к  прелестной,  благородной,  несчастной,  всеми
покинутой  пани  ќлене.  ѓрудь  мою  распирает  от  радостных возгласов,  и,
раскрываЯ дверь,  Я  хочу воскликнуть со  смехом:  "—ихать вам на  все и  на
всех!" ‚хожу - и веселости моей как не бывало.
     €бо прошу вообразить,  что Я  увидел.  ‚ кухне -  Њарианна с обвЯзанной
головой  и  вспухшей  физиономией  -  несомненное  доказательство,  что  она
побывала в участке.  Џечь не топлена,  обеденнаЯ посуда не мыта,  самовар не
поставлен,  а вокруг пострадавшей сидЯт дворничиха, две прислуги и молочница
- все с похоронными лицами.
     Њороз продрал менЯ по коже, однако иду дальше, в гостиную.
     Љартина почти такаЯ же.  Џосреди комнаты,  в  кресле,  пани Њисевичова,
тоже с  обвЯзанной головой,  подле нее  пан ‚ирский,  пани ‚ирскаЯ,  хозЯйка
парижской  прачечной,   успевшаЯ  опЯть  рассоритьсЯ  с  баронессой,  и  еще
несколько дам;  все  переговариваютсЯ вполголоса,  зато сморкаютсЯ на  целую
октаву выше,  чем при обычных обстоЯтельствах. ‚ довершение всего вижу возле
печки пани ‘тавскую: сидит беднЯжка на табурете, белаЯ как мел.
     ‘ловом,   настроение  похоронное,   лица  бледные  или  желтые,   глаза
заплаканные,  носы красные.  Ћдна ќлюнЯ кое-как держитсЯ: сидит за роЯлем со
своей  старой куколкой и  времЯ от  времени ударЯет по  клавишам ее  ручкой,
приговариваЯ:
     - ’ише, ‡осенька, тише... Ќе надо играть, у бабушки головка болит.
     „обавьте сюда тусклый свет лампы,  котораЯ коптит,  и...  и... поднЯтые
шторы, и вы поймете, что Я почуствовал при этом.
     Џани Њисевичова, увидев менЯ, залилась слезами - вероЯтно, из последних
запасов.
     - Ђх,  вы пришли,  мой великодушный пан †ецкий?  Ќе погнушались бедными
женщинами,  покрытыми позором!  Ћх,  зачем же вы целуете мне руку! Ќесчастье
преследует нашу семью...  Ќедавно ‹юдвика невесть в  чем обвинили,  а теперь
пришел наш черед...  ЏридетсЯ уехать отсюда хоть на край света... “ менЯ под
—енстоховом сестра, там доживем мы остаток загубленной жизни...
     џ шепнул ‚ирскому, чтобы он вежливо выпроводил гостей, и подошел к пани
‘тавской.
     - ‹учше бы мне умереть... - сказала она вместо приветствиЯ.
     Џризнаюсь,  что,  пробыв там несколько минут, Я вконец обалдел. џ готов
был  поклЯстьсЯ,  что  пани  ‘тавскаЯ,  ее  матушка  и  даже  знакомые  дамы
действительно опозорены и  всем нам остаетсЯ только умереть.  Њысль о смерти
не мешала мне, однако, привернуть фитиль в лампе, от которой по всей комнате
летали легчайшие, но очень черные хлопьЯ сажи.
     - Ќу,  сударыни мои,  -  вдруг поднЯлсЯ ‚ирский,  - пойдемте-ка отсюда,
пану †ецкому надо поговорить с пани ‘тавской.
     ѓости, в которых сочувствие не ослабило любопытства, заЯвили, что и они
не  прочь  участвовать в  разговоре.  Ќо  ‚ирский  принЯлсЯ  так  размашисто
подавать им салопы,  что беднЯжки растерЯлись и,  перецеловав пани ‘тавскую,
пани  Њисевичову,  ќлюню и  пани ‚ирскую (Я  думал,  что  они  сейчас начнут
целовать даже  стульЯ),  не  только убрались сами,  но  вдобавок заставили и
супругов ‚ирских уйти вместе с ними.
     - ђаз секрет, так секрет, - сказала самаЯ бойкаЯ из них. - ‚ам тут тоже
делать нечего.
     Џоследний приступ прощальных приветствий, соболезнований и поцелуев, и,
наконец,  всЯ  ватага выкатилась вон,  не  преминув,  однако,  задержатьсЯ в
дверЯх и  на  лестнице длЯ обмена любезностЯми.  Ђх,  бабы,  бабы!  €ногда Я
думаю,  что  господь  длЯ  того  и  сотворил …ву,  чтобы  Ђдаму  осточертело
пребывание в раю.
     €  вот мы остались в семейном кругу,  но гостинаЯ настолько пропиталась
копотью и  грустью,  что  Я  сам  потерЯл всЯкую  энергию.  †алобным голосом
попросил Я у пани ‘тавской разрешениЯ открыть форточку и с невольным упреком
посоветовал ей, чтобы по крайней мере отныне она опускала шторы на окнах.
     - ‚ы помните,  -  сказал Я  пани Њисевичовой,  -  Я  давно обращал ваше
внимание на  шторы?  …сли б  они были опущены,  пани ЉшешовскаЯ не  могла бы
подсматривать за вами.
     - Џравильно, но кто же мог предположить? - вздохнула пани Њисевичова.
     - ’ак уж нам суждено, - шепотом добавила пани ‘тавскаЯ.
     џ  уселсЯ в  кресло,  стиснул пальцы так,  что суставы затрещали,  и со
спокойствием отчаЯвшегосЯ человека стал слушать сетованиЯ пани Њисевичовой о
позоре,  который вновь обрушилсЯ на их семью, о смерти, котораЯ кладет конец
людским  страданиЯм,  о  нанковых панталонах блаженной памЯти  Њисевича и  о
множестве тому подобных вещей.  Ќе прошло и часу, как Я был глубоко убежден,
что  суд  по  делу  о  кукле  завершитсЯ всеобщим самоубийством,  причем  Я,
испускаЯ дух у ног пани ‘тавской, решусь наконец признатьсЯ ей в любви.
     ‚друг кто-то громко позвонил у кухонных дверей.
     - Ћколоточный! - воскликнула пани Њисевичова.
     - Ѓарыни  принимают?   -   послышалсЯ  чей-то  уверенный  голос,  мигом
вернувший мне бодрость.
     - ‚от и ‚окульский, - сказал Я пани ‘тавской и подкрутил ус.
     Ќа чудном личике пани ќлены поЯвилсЯ румЯнец,  подобный бледно-розовому
лепестку,   упавшему  на  снег.   ЃожественнаЯ  женщина!   Ћ,  почему  Я  не
‚окульский!.. ’огда бы...
     ‚ошел ‘тах. Џани ќлена поднЯлась ему навстречу.
     - ‚ы нас не презираете? - спросила она сдавленным голосом.
     ‚окульский удивленно взглЯнул ей в глаза и... два раза, один за другим,
- два раза,  не сойти мне с этого места!  -  поцеловал ей руку.  Ђ как нежны
были эти  поцелуи,  можно было судить по  тому,  что  совсем не  слышно было
обычного в таких случаЯх чмоканьЯ.
     - Ђх,   вы  пришли,   великодушный  пан  ‚окульский?..  Ќе  погнушались
несчастными женщинами,  покрытыми позором!  -  завела,  не знаю уж в который
раз, свою приветственную речь пани Њисевичова.
     - Џростите,  сударыни,  -  прервал ее  ‚окульский.  -  ‚аше  положение,
конечно,  не  из приЯтных,  но Я  не вижу причин впадать в  отчаЯние.  —ерез
две-три недели дело выЯснитсЯ,  и  тогда придет времЯ убиватьсЯ -  только не
вам,  а этой сумасшедшей баронессе.  Љак поживаешь,  ќлюнЯ?  -  прибавил он,
целуЯ девочку.
     Ћн   говорил  таким   спокойным,   уверенным  тоном   и   держалсЯ  так
непринужденно,   что  пани  Њисевичова  перестала  охать,  а  пани  ‘тавскаЯ
взглЯнула на менЯ немного бодрее.
     - —то  же   нам  делать,   великодушный  пан  ‚окульский,   который  не
погнушалсЯ... - начала пани Њисевичова.
     - ‘ейчас терпеливо ждать, - перебил ‚окульский. - Ќа суде доказать, что
баронесса лжет,  а  затем возбудить против нее  иск за  клевету;  и  если ее
засадЯт  в  тюрьму,  пускай  отсидит свой  срок  до  последнего часа.  ЊесЯц
тюремного заключениЯ пойдет ей на пользу.  џ уже говорил с адвокатом, завтра
он ЯвитсЯ к вам.
     - ‘ам бог послал вас, пан ‚окульский! - воскликнула пани Њисевичова уже
вполне обычным голосом и сорвала с головы повЯзку.
     - џ  пришел к  вам по  более важному поводу,  -  обратилсЯ ‘тах к  пани
‘тавской (как видно,  ему,  ослу этакому,  не терпелось ее покинуть!).  - ‚ы
прекратили свои уроки?
     - „а.
     - Ћткажитесь от них раз и  навсегда.  ќто работа тЯжелаЯ и  невыгоднаЯ.
‚озьмитесь лучше за торговое дело.
     - џ?
     - „а, вы. ‚ы умеете считать?
     - џ училась бухгалтерии...  -  еле слышно произнесла пани ‘тавскаЯ. Ћна
почему-то так разволновалась, что должна была опуститьсЯ на стул.
     - Ћтлично.  ’ак  вот,  на  менЯ свалилсЯ еще один магазин вместе с  его
владелицей,  вдовой.  Џочти весь  капитал этого предприЯтиЯ принадлежит мне,
поэтому  Я  должен  иметь  там  своего  человека,  предпочтительно  женщину,
принимаЯ во внимание владелицу магазина. €так, согласны ли вы пойти на место
кассирши, с жалованьем... пока что семьдесЯт пЯть рублей в месЯц?
     - ’ы  слышишь,  ќлена?  -  €  пани  Њисевичова обернула к  дочери лицо,
выражавшее крайнюю степень удивлениЯ.
     - ‡начит,  вы  доверили бы  свою кассу мне,  несмотрЯ на  то,  что менЯ
обвинЯют... - пролепетала пани ‘тавскаЯ и вдруг разрыдалась.
     Ћднако очень скоро обе  дамы успокоились,  а  через полчаса мы  все уже
пили чай, мирно беседуЯ и смеЯсь...
     € это сделал ‚окульский! „ругого такого на всем свете не найти! Љак тут
его не любить? Џравда... и Я, может быть, был бы не менее добрым, только мне
не  хватает длЯ этого пустЯчка...  полмиллиона рублей,  которыми располагает
милейший ‘тах.
     ’отчас же после рождества Я  повел пани ‘тавскую в  магазин Њиллеровой,
котораЯ принЯла новую  кассиршу очень сердечно и  полчаса мне  рассказывала,
какой ‚окульский благородный,  умный и  красивый...  Љак он  спас магазин от
банкротства,  а  ее  с  детьми от  нищеты и  как  хорошо бы  такому человеку
женитьсЯ.
     €гриваЯ бабенка,  хотЯ ей  добрых тридцать пЯть лет!  Ќе  успела одного
мужа спровадить на  Џовонзки,  как  уже  готова (руку дал бы  на  отсечение)
второй раз выскочить замуж...  само собою,  за ‚окульского!  …й-богу,  и  не
перечтешь, сколько баб бегает за ‚окульским (или за его капиталами?).
     Џани ‘тавскаЯ,  со своей стороны,  всем восхищаетсЯ: и службой, котораЯ
приносит ей жалованье,  какого она никогда не получала,  и  новой квартирой,
которую подыскал ей ‚ирский.
     Љвартира  действительно недурна:  переднЯЯ,  кухонька с  водопроводом и
раковиной, три довольно уютные комнатки, а сверх того, садик. Џока что в нем
торчат только три высохших прутика да лежит куча кирпичей,  но пани ‘тавскаЯ
воображает,  что летом устроит в  нем рай.  ђай,  который весь уместитсЯ под
носовым платком!
     1879 год началсЯ победой англичан в Ђфганистане:  под предводительством
генерала ђобертса они  вошли в  Љабул.  Ќаверное,  соус  кабуль подниметсЯ в
цене!  Њолодчина ђобертс: без руки, а лупит афганцев так, что перьЯ летЯт...
‚прочем,  таких дикарей лупить нетрудно: посмотрел бы Я, мистер ђобертс, как
бы вы справились с венгерской пехотой!
     „лЯ  ‚окульского новый год  тоже  началсЯ баталией с  этим Ћбществом по
торговле с  ђоссией.  Њне кажетсЯ,  еще одно заседание,  и он разгонит своих
компаньонов  на  все  четыре  стороны.  —то  за  странные  люди,  даром  что
интеллигенты:  промышленники,  купцы, дворЯне, графы! Ћн им основал торговое
общество,  а  они  его  же  считают  врагом  этого  общества и  всю  заслугу
приписывают себе.  Ћн  им  дает  семь  процентов за  полугодие,  а  они  еще
недовольны и хотели бы снизить жалованье служащим.
     Ђ милые служащие,  за которых ‚окульский ломает копьЯ! —его-чего только
они  не  наговаривают на  него,  называют его эксплуататором (NB -  в  нашем
предприЯтии самые высокие оклады и премии), подкапываютсЯ друг под друга...
     ‘  грустью  вижу,  что  с  некоторых пор  у  нас  начинают  прививатьсЯ
неизвестные  ранее  повадки:   поменьше  работать,  погромче  жаловатьсЯ,  а
потихоньку строить козни и распускать сплетни. Ќо зачем мне мешатьсЯ в чужие
дела...
     Ђ теперь Я с неимоверной быстротой докончу рассказ о трагедии,  котораЯ
неминуемо потрЯсет каждое благородное сердце.
     џ  уже  успел  позабыть о  гнусном процессе Љшешовской против невинной,
чистой,  чудесной пани ‘тавской, как вдруг однажды, в конце ЯнварЯ, над нами
сразу  разразилось два  громовых  удара:  известие о  том,  что  в  ‚етлЯнке
вспыхнула чума,  и - повестки мне и ‚окульскому с вызовом в суд на завтра. “
менЯ ноги онемели,  и  онемение это стало подниматьсЯ от пЯток к коленЯм,  а
потом  выше,  к  желудку,  направлЯЯсь,  по-видимому,  к  сердцу.  "—ума или
паралич?" -  думал Я.  Ќо ‚окульский принЯл повестку весьма равнодушно,  и Я
преисполнилсЯ надежды.
     €  вот иду Я  вечером,  такой бодрый,  к  моим дамам,  уже на  новую их
квартиру,  как вдруг слышу посредине улицы: "Љлинг-кланг!.. клинг-кланг!" Ћ,
раны  •ристовы,   да   ведь  это   ведут  арестантов?..   —то   за   ужасное
предзнаменование!
     Ћх,  какие грустные мысли овладели мной:  "—то, если суд нам не поверит
(ведь  случаютсЯ судебные ошибки)  и  эту  благороднейшую женщину  бросЯт  в
тюрьму,  хотЯ бы на неделю,  хотЯ бы на один день, - что тогда? Ћна этого не
переживет,  да и  Я  тоже...  Ђ  если переживу,  то разве лишь затем,  чтобы
заботитьсЯ о беднЯжке ќлюне.
     „а! џ должен жить... Ќо что это будет за жизнь!
     ‚хожу к  ним...  ЋпЯть та же историЯ!  Џани ‘тавскаЯ,  страшно бледнаЯ,
сидит  в  сторонке на  табурете,  а  у  пани  Њисевичовой на  голове платок,
смоченный  в  болеуспокаивающем растворе.  ‘тарушка  благоухает  камфарой  и
громко причитает:
     - Ћ великодушный мой пан †ецкий, вы не погнушались бедными опозоренными
женщинами!  Џредставьте  себе,  какое  несчастье:  завтра  разбираетсЯ  дело
ќлены...  € подумайте только,  что будет, если суд ошибетсЯ и приговорит мою
несчастную  дочь  к  арестантским ротам?..  Ќе  волнуйсЯ,  ќленка,  мужайсЯ,
мужайсЯ, авось бог помилует... •отЯ сегоднЯ мне приснилсЯ ужасный сон...
     (Ћна видела сон... Я повстречал арестантов... Ѓыть беде!)
     - „а что вы,  полноте!  -  говорю Я. - Ќаше дело чистое, мы выиграем...
‚елика важность - наше дело! Џохуже вот историЯ с чумой, - прибавил Я, желаЯ
отвлечь ее внимание от столь горестного предмета.
     Ќу, и попал пальцем в небо! ‘тарушка как всполошитсЯ:
     - —ума?  тут?  в ‚аршаве? —то, ќлена, не говорила Я тебе? Ћ-оо-ох! всем
нам погибать... €звестное дело, во времЯ чумы все запираютсЯ по домам... еду
подают через окна на шестах... трупы крючьЯми стаскивают в Ямы...
     Ќу,  вижу Я,  старушонка моЯ разошлась вовсю, и, чтобы поумерить ее пыл
насчет чумы,  Я  опЯть упомЯнул о  суде,  на что милаЯ дама ответила длинным
рассуждением о  позоре,  преследующем их семью,  о возможном заключении пани
‘тавской в тюрьму, о том, что у них распаЯлсЯ самовар...
     Љороче  говорЯ,  последний вечер  перед  судом,  когда  необходимо было
собрать всю энергию,  именно этот последний вечер прошел в разговорах о чуме
и смерти,  позоре и тюрьме. ‚ голове у менЯ все так перепуталось, что, выйдЯ
на улицу, Я не сразу мог сообразить, куда мне надо: направо или налево.
     Ќа следующий день (дело было назначено на десЯть часов) Я  уже в восемь
приехал к  моим дамам,  но не застал ни души.  ‚се отправились к  исповеди -
мамаша, дочка, внучка и кухарка - и беседовали с богом до половины десЯтого,
а Я, несчастный (на дворе-то был Январь), прогуливалсЯ на морозе перед домом
и размышлЯл:  "’олько этого не хватает!  Ћпоздают к разбору,  а может, и уже
опоздали,  суд заочно вынесет приговор и,  разумеетсЯ, не только осудит пани
‘тавскую, но вдобавок еще решит, что она сбежала, и разошлет объЯвлениЯ с ее
приметами... ‘ бабами всегда так!"
     Ќаконец  все   четыре  Явились  вместе  с   ‚ирским  (неужели  и   этот
благочестивый человек ходил сегоднЯ к  исповеди?)  и  мы  в  двух  пролетках
поехали в  суд:  Я с пани ‘тавской и ќлюней,  а ‚ирский с пани Њисевичовой и
кухаркой. †аль, что не прихватили с собою еще кастрюлю, самовар и керосинку!
Џеред  зданием  суда  мы  увидели  экипаж,  в  котором приехали ‚окульский и
адвокат.  Ћни поджидали нас у  лестницы,  грЯзной,  как будто по  ней прошел
батальон пехоты;  у  обоих  были  совершенно спокойные лица.  џ  даже  готов
держать пари, что они беседовали о чем-то постороннем, а не о пани ‘тавской.
     - Ћ  благородный пан ‚окульский,  вы  не погнушались бедными женщинами,
покрытыми... - начала пани Њисевичова.
     Ќо ‘тах подал ей руку, адвокат подхватил пани ‘тавскую, ‚ирский взЯл за
ручку ќлюню,  а  Я присоединилсЯ к Њарианне -  и так вступили мы в свЯтилище
мирового судьи.
     ‡ал напомнил мне школу:  судьЯ восседал на  возвышении,  как учитель на
кафедре,  а  против него,  на скамьЯх,  расставленных в два рЯда,  теснились
обвинЯемые и  свидетели.  ‚ эту минуту в памЯти моей так живо встали детские
годы,  что Я  невольно глЯнул на  печь,  не сомневаЯсь,  что увижу возле нее
сторожа с розгой и скамейку,  на которой нас пороли.  Џо рассеЯнности Я чуть
было  не  крикнул:  "Ѓольше никогда не  буду,  господин учитель!"  -  однако
вовремЯ опомнилсЯ.
     Њы  стали  усаживать наших  дам;  не  обошлось без  небольшой стычки  с
евреЯми, которые, как Я позже узнал, ЯвлЯютсЯ самыми терпеливыми слушателЯми
судебных дел, в особенности - о краже и надувательстве. Ћднако место нашлось
даже длЯ  славной Њарианны,  у  которой был  такой вид,  словно она  вот-вот
начнет читать молитву и осенЯть себЯ крестным знамением.
     ‚окульский,  наш адвокат и Я поместились в первом рЯду с краю,  рЯдом с
субъектом в  рваном  пальто  и  с  подбитым  глазом,  на  которого  один  из
блюстителей порЯдка бросал свирепые взглЯды.
     "‚ероЯтно, опЯть какое-нибудь столкновение с полицией", - подумал Я.
     ‚друг рот мой сам собой разинулсЯ от удивлениЯ: перед кафедрой мирового
судьи Я увидел знакомые лица -  налево от стола -  Љшешовскую,  ее плюгавого
адвоката и  прохвоста Њарушевича,  а направо -  двух студентов.  Ћдин из них
выделЯлсЯ сильно  потертой  тужуркой и  необычайно буйным  красноречием,  на
втором была еще более потертаЯ тужурка,  на  шее цветной шарф,  а  лицом он,
ей-богу, смахивал на покойника, сбежавшего с катафалка.
     џ внимательно вглЯделсЯ в него. „а, это он, тот самый тщедушный молодой
человек,  который во времЯ первого визита ‚окульского к пани ‘тавской бросил
на  голову  баронессе селедку.  Њилый  юноша!  Ќо,  право,  мне  никогда  не
случалось видеть существо столь худое и желтое...
     ‘начала Я подумал, что баронесса привлекла к суду этих приЯтных молодых
людей как раз по  поводу вышеупомЯнутой селедки.  Ћднако вскоре Я  убедилсЯ,
что речь идет о другом,  а именно о том, что ЉшешовскаЯ, вступив во владение
домом,  вознамерилась  выгнать  на  улицу  своих  самых  заклЯтых  врагов  и
одновременно самых несостоЯтельных своих должников.
     Љогда мы вошли, дело между баронессой и молодыми людьми достигло своего
апогеЯ.
     Џервый студент, красивый юноша с усиками и бачками, то приподнимаЯсь на
цыпочки,  то опускаЯсь на каблуки,  рассказывал о чем-то судье;  при этом он
плавно размахивал правой рукой,  а левой кокетливо подкручивал усики, далеко
отставлЯЯ мизинец, украшенный перстнем с дыркой вместо камешка.
     ‚торой юнец угрюмо молчал и  прЯталсЯ за спину своего товарища.  ‚  его
позе  Я  заметил  некую  любопытную  деталь:  молитвенно сложив  ладони,  он
прижимал обе руки к груди, словно придерживаЯ ими книжку или икону.
     - €так, ваши фамилии, господа? - спросил судьЯ.
     - Њалесский,  - с поклоном ответил обладатель бачков. - € Џаткевич... -
прибавил он, указав полным изЯщества жестом на своего мрачного коллегу.
     - Ђ где третий ответчик?
     - Ћн нездоров,  - ответил Њалесский манерно. - ќто наш сожитель, однако
он весьма редко бывает у нас.
     - Љак это редко бывает? ѓде же он проводит целые дни?
     - ‚ университете, в анатомическом театре, случаетсЯ - в столовой.
     - Ќу, а ночью?
     - Ћб  этом,  господин судьЯ,  Я  мог бы вам сообщить только с  глазу на
глаз.
     - Ђ где же он прописан?
     - Ћ,  прописан он в нашем доме, поскольку ему не хотелось бы лишний раз
затруднЯть органы власти, - поЯснил Њалесский с видом лорда.
     ‘удьЯ обратилсЯ к Љшешовской:
     - —то же,  сударынЯ,  вы по-прежнему не желаете оставлЯть в  своем доме
этих господ?
     - Ќи  за  что на свете!  -  ужаснулась баронесса.  -  Ћни ночи напролет
рычат,  топают, кукарекают, свистЯт... Ќет в доме ни одной прислуги, которой
они  не  заманили  бы  к  себе...  Ђх,  господи!  -  вдруг  вскрикнула  она,
отворачиваЯсь.
     ќтот вопль удивил судью, но не менЯ. џ успел заметить, как Џаткевич, не
отнимаЯ рук  от  груди,  вдруг  закатил глаза и  опустил нижнюю челюсть,  на
мгновение  совершенно  уподобившись  мертвецу.   ‹ицо   его   и   всЯ   поза
действительно могли перепугать даже нормального человека.
     - ‘амое  отвратительное,  что  господа эти  выливают из  окна  какие-то
жидкости...
     - “ж не на вас ли, сударынЯ? - нагло спросил Њалесский.
     Ѓаронесса посинела от злости, но промолчала: ей было стыдно признатьсЯ.
     - —то же еще? - продолжал судьЯ.
     - Ђ  хуже всего (из-за чего Я  и  заболела нервным расстройством),  что
господа эти по нескольку раз в день стучат в мои окна черепом...
     - ‚ы это делаете, господа? - обратилсЯ судьЯ к студентам.
     - ‘ вашего позволениЯ,  господии судьЯ,  Я сейчас все объЯсню,  - начал
Њалесский, вставаЯ в такую позу, как будто собиралсЯ танцевать менуэт. - Ќам
прислуживает дворник,  который проживает внизу; так вот, чтобы не затруднЯть
себЯ хождением вниз и вверх, на четвертый этаж, мы припасли длинную веревку,
привешиваем к  ней  что  под  руку  попадетсЯ (может случайно подвернутьсЯ и
череп) и...  стучим к  нему в окно,  -  закончил он таким нежным тоном,  что
трудно  было  предположить  что-нибудь  предосудительное  в  столь  невинном
способе сигнализации.
     - Ђх, господи! - опЯть вскрикнула баронесса и пошатнулась.
     - џсно, больнаЯ женщина... - пробормотал Њалесский.
     - џ  не  больнаЯ -  завопила ЉшешовскаЯ.  -  ‚ыслушайте менЯ,  господин
судьЯ!  џ не могу смотреть вон на того...  он все времЯ корчит такие рожи...
’очно покойник... џ недавно потерЯла дочку! - закончила она со слезами.
     - —естное слово,  у этой дамы галлюцинации!  - заметил Њалесский. - Љто
тут похож на покойника?  Џаткевич? ’акой хорошенький мальчик! - прибавил он,
толкаЯ вперед своего коллегу,  который...  в  эту минуту,  уже в  пЯтый раз,
изображал мертвеца.
     ‡ал разразилсЯ хохотом;  судьЯ,  пытаЯсь сохранить важность, уткнулсЯ в
бумаги и после долгой паузы строго объЯвил,  что смеЯтьсЯ запрещено и всЯкий
нарушающий тишину будет подвергнут денежному штрафу.
     Џаткевич,  пользуЯсь беспорЯдком,  дернул товарища за  рукав  и  угрюмо
шепнул:
     - —то  же  ты,  Њалесский,  свиньЯ ты  этакаЯ,  издеваешьсЯ надо мною в
публичном месте?
     - „а ведь ты и вправду хорошенький. †енщины по тебе с ума сходЯт!
     - ’ак не потому ведь... - проворчал Џаткевич, уже гораздо миролюбивее.
     - Љогда же  вы,  господа,  уплатите двенадцать рублей пЯтьдесЯт копеек,
причитающиесЯ с вас за Январь месЯц? - спросил судьЯ.
     Ќа  этот  раз  Џаткевич  изобразил  человека  с   бельмом  на  глазу  и
парализованной половиной лица, а Њалесский погрузилсЯ в глубокое раздумье.
     - …сли бы,  - ответил он минуту спустЯ, - мы могли остатьсЯ до каникул,
тогда... ‚от что! Џусть баронесса заберет себе нашу мебель.
     - Ђх,  ничего мне уже не надо,  ничего... ’олько уезжайте вы от менЯ! џ
не претендую даже на квартирную плату... - закричала баронесса.
     - Љак  эта  женщина  компрометирует  себЯ,  -  шепнул  наш  адвокат.  -
’аскаетсЯ по судам, берет в поверенные какого-то прощелыгу...
     - Ќо  мы,  сударынЯ,  мы  претендуем на  возмещение убытков!  -  заЯвил
Њалесский.  -  ѓде это видано, среди зимы гнать порЯдочных людей с квартиры!
…сли мы и найдем комнату, то уж такую дрЯнь, что по меньшей мере двое из нас
умрут от чахотки...
     Џаткевич,  вероЯтно чтобы придать вес словам оратора,  задвигал ушами и
кожей на голове, что вызвало новый приступ весельЯ в зале.
     - Џер