крышу
которого венчали две длинные трубы, казалось вЯзавшие нескончаемое вЯзание
из дымовых нитей. Њадам ‹адур (она ждала восьмого  ребенка)  тоже  вЯзала,
сидЯ у себЯ в спальне. Ѓыло одиннадцать  часов  двенадцать  минут,  и  эта
точность показывает, что Я не потерЯл головы. Њы с Њику случайно оказались
одни и сидели в разных углах розовой кушетки (признаюсь, что с этого днЯ Я
амнистировал стиль ‹уи-”илиппа). € оба мы,  Я  это  чувствовал,  молчаливо
пришли к соглашению, что пора  кончать.  ‘лишком  долго  мы  не  начинали.
Њишель с преувеличенным вниманием полировала  ногти  о  мЯкоть  ладони.  џ
подвинулсЯ. ЏодвинулсЯ всего на пол-Ягодицы. Њы сидели профиль в профиль -
брюки и юбочка туго натЯнуты на коленЯх - и  молчали  самым  красноречивым
образом.
   џ сделал вид, что мне неудобно сидеть, и снова приблизилсЯ  к  ней,  но
уже на обе Ягодицы. Љак  приступить  к  делу?  Њожно,  например,  сказать:
"Њишель, ты по годам уже невеста. Њне не хотелось бы, чтобы ты отдала свою
руку случайному..." Ќет, лучше сказать посовременнее: "Њишель, давай-ка мы
с тобой столкуемсЯ, а?" џ приблизилсЯ еще, да так удачно, что мы прижались
друг к другу.
   - ђешилсЯ! - бросила Њику.
   Ћттенок  нетерпениЯ,  прозвучавший  в  ее  голосе,   не   делал   чести
победителю, но Я переиначил эту реплику. ‹егкий дефект  произношениЯ  моей
милой  позволЯл  думать,  что  она  просто  спрЯгает  свЯщеннейший  глагол
романсов и спрашивает: "‚любилсЯ?" Џо правде сказать, Я  и  сам  не  знал,
влюбилсЯ ли Я, но мне почему-то казалось, что это не так уж важно. Ћтветим
на всЯкий случай:
   - „а.
   џ сижу с затуманенным взглЯдом, хищно скрючив пЯтерню, и  сейчас  самое
длЯ менЯ главное - это склонитьсЯ к ней. Ќа миг наши подбородки  находЯтсЯ
в волнующей близости, потом повинуютсЯ взаимному притЯжению, что роднит их
с намагниченным железом.
   - ’олько один! - требует Њишель, приоткрыв губы, все в мелких трещинках
и пахнущие розовой помадой.
   €звините, мы знаем  катехизис.  Ѓог  тоже  един,  но  существует  он  в
нескольких ипостасЯх. ‹еденчик, еще  леденчик!  Ћднако  Я  приоткрыл  одно
веко,  нарушив  этим  деликатный  обычай.  "‚идик  у  тебЯ,  должно  быть,
идиотский, - шепчет насмешник и добавлЯет докторальным тоном: - Ђ  знаешь,
наши бабушки называли период первых поцелуев - молочный  месЯц.  ‘мотри  в
оба! Њолоко - оно легко скисает". ‡рЯ это он - розоваЯ помада прелестна на
вкус. Ќо тут хлопает дверь. Њику отнимает  свои  губы,  верхнЯЯ  чуть-чуть
дрожит, и отталкивает мою руку, проЯвлЯющую повышенный интерес к одному из
буравчиков, приподымающих свитер.
   - ‘кажем маме?
   - Ќи за что на свете!
   Ћчевидно, речь шла о ее  маме.  Ќо  Я  подумал  о  своей  и  разразилсЯ
неестественным,  испуганным  смехом  при  мысли,  что  мадам  ђезо   можно
посвЯтить в тайну этой умилительной сценки.


        13

   ’щетнаЯ предосторожность: в наше озеро сиропа рухнул камень. Њы думали,
что хватит нам не начинать. Ђ  пришлось  сказать  себе  просто  "хватит!".
—ерез три днЯ мадам ђезо ликвидировала инцидент.


   ЌапеваЯ какой-то мотивчик, Я возвращалсЯ  из  "‘антимы".  џ  ничего  не
подозревал. Ќа улице было очень хорошо, и, взбегаЯ по лестнице, Я пожалел,
что рассталсЯ с солнцем, до того новым, что оно даже заново выбелило стены
дома. ‚ передней ни души, ни души и в столовой.  ’олько  из  моей  комнаты
доносились какие-то звуки. Ћчевидно, воры. џ толкнул  плечом  полуоткрытую
дверь, и она заплЯсала на петлЯх.
   Љартинка! ‡десь были воры, но воры особого  рода.  Њое  белье,  бумаги,
одежда валЯлись на кровати, на столе, прЯмо на паркетном полу. Њадам  ђезо
лихорадочно выкидывала содержимое из Ящиков комода. Њсье ђезо, сидЯ верхом
на стуле и уперев подбородок в резную спинку,  следил,  позевываЯ,  за  ее
действиЯми. ‚ углу в напрЯженной позе  стоЯла  тетушка  Џолэн,  бессильнаЯ
свидетельница обыска, сложив на животе руки, ввинтив, как гайку, голову  в
сборочки жабо. Ќа шум моих шагов ко мне разом повернулись  три  лица;  три
пары глаз, различные по цвету, по силе выражениЯ, уставились на менЯ.
   - ’ы слишком роскошничаешь, милый мой, - проскрипела матушка,  ощупываЯ
мой серый костюм.
   - ”ред тебе пишет? - простонал батюшка.
   - ‚аши родители... потребовали... - пробормотала вдова.
   –елые  две  минуты  длилсЯ  невообразимый  ералаш.  ‚се  трое  говорили
одновременно, и все трое говорили, конечно, свое. Ќаконец из  общего  гула
вырвалсЯ пронзительный голос моей матушки:
   - „айте же мне наконец сказать.
   "“сталость", на которую она ссылалась последние полгода, пошла ей  Явно
на пользу. ѓолоса стихли, и матушка продолжала среди всеобщего молчаниЯ:
   - Љрасивые костюмы  шьют  длЯ  красивых  девушек!  †ак,  поговорите  же
откровенно с этим молодым человеком.
   Ќеслышно, как мышка, ступаЯ своими войлочными  туфлЯми,  тетушка  Џолэн
вышла на цыпочках в переднюю. ‘тарик  окончательно  обмЯк.  ’еперь  уж  не
только подбородок, но  и  усы,  даже  нос  уткнулись  в  спинку  стула,  и
чувствовалось, отцу ужасно хочетсЯ, чтобы стул превратилсЯ в ширму.
   - џ собрал все сведениЯ, -  с  трудом  начал  он.  -  €так,  бесполезно
отрицать, что...
   - Џо нашему приказанию за тобой следили, - уточнила мадам  ђезо.  -  Ќе
зрЯ твой отец помощник прокурора.
   - ‚ы с ”ердинаном доставлЯете мне много хлопот...
   - Љ счастью, у нас есть Њарсель!
   ђечь в два голоса,  подкреплЯвших  один  другой,  тЯнулась  бесконечно.
‚ыЯснилось, что мы с братом настоЯщие преступники. ”ред,  воспользовавшись
тем, что достиг двадцатилетнего возраста, то есть совершеннолетиЯ с  точки
зрениЯ военной службы, не спросив ни у кого разрешениЯ, нанЯлсЯ на корабль
простым матросом и даже родных не предупредил. Ђ Я, Я пропускаю занЯтиЯ  и
превращаю в посмешище нашу несчастную семью, выгружаЯ песок на  набережных
Њен. Ђ главное, Я ставлю под удар свое будущее, волочась за одной из девиц
‹адур, открыто поЯвлЯЯсь каждое воскресенье на улице  Џре-Џижон.  Џодумать
только - ђезо и какаЯ-то ‹адур! ќто же патологиЯ! Ќикто не спорит,  что  у
‹адуров есть деньги, но, если Я так уж люблю  деньги,  что  само  по  себе
отвратительно, хотЯ и не так уж неразумно (тут  мсье  ђезо  кинул  быстрый
взглЯд на свою супругу!), можно найти и деньги, но попозже, со временем, а
главное, деньги не с таким дурным запахом. Џопозже, ибо Я  не  достиг  еще
возраста, когда о таких вещах думают серьезно... Њсье  ђезо  разгорЯчилсЯ,
разразилсЯ тирадой,  которую  мать  подкреплЯла  междометиЯми...  Љонечно,
обстоЯтельства  переменились,  приходитсЯ   волей-неволей   пересматривать
кое-какие  нормы,  удовлетворЯть  кое-какие  житейские  нужды.  Ќо  только
сообразуЯсь с духом общественных, а главное,  семейных  добродетелей  и  с
единственной целью - сохранить длЯ ”ранции непреходЯщие  ценности,  а  длЯ
нас, ђезо, сохранить это превосходство, это  интеллектуальное  главенство,
которое не уступит  веку  ни  на  йоту,  которое  вдохновлЯетсЯ  известной
традицией. Љоль скоро ни личные заслуги,  ни  приобретенное  состоЯние  не
способны более защитить нас, естественно, что  положение  человека  и  его
устройство принимают с каждым днем все более важное значение. Ќеудачники и
вступающие в неравные браки представлЯют сейчас особую  опасность  -  ведь
все члены семьи обЯзаны множить преимущества,  даваемые  их  положением  и
брачными союзами, дабы противостоЯть расшатыванию устоев. Ќеравный брак  -
всегда промах, а в наши дни это прЯмаЯ измена. Ђ сверх того,  революциЯ  и
ее авангарды, марширующие впереди в самых различных  обличьЯх,  отнюдь  не
единственнаЯ  опасность.  ‘лава  богу,  возникло   долгожданное   обратное
течение, однако оно равно несет  с  собой  самое  лучшее  и  самое  худшее
вперемежку. ’олпа выскочек, вообразившаЯ,  будто  они  созрели  длЯ  того,
чтобы плыть в одном фарватере с буржуазией, спускает на  воду  свой  утлый
челн в надежде, что их возьмет на буксир какой-нибудь болван  вроде  менЯ.
€бо Я болван, хуже того - болван неблагодарный. ‚сем известно, какова цена
этим  так  называемым   благородным   предлогам,   которыми   прикрываютсЯ
вольнодумцы, то есть люди, считающие себЯ передовыми  и  в  лучшем  случае
заблуждающиесЯ. Ћни хотЯт отомстить за  свою  никчемность,  демонстративно
вступаЯ в союз с завистью  или  амбициЯми  маленьких  людей,  а  иной  раз
вступают в брачный союз с их дочерьми. ‡а невозможностью блистать, быть на
видном  месте  довольствуютсЯ  ролью  светлЯчка  среди   посредственности.
Џросим,   однако,   не    смешивать    посредственность    врожденную    и
посредственность, так сказать, добровольную. ’акие,  как  ‹еон  ђезо,  как
ќдит ’орюр, хранЯ в душе всю утонченность  своего  воспитаниЯ,  которое...
которому... ну  словом,  ты  сам  знаешь,  хотЯ  притворЯешьсЯ,  что  тебе
наплевать... Ќу так вот, ‹еон ђезо, ќдит ’орюр и даже ”ред  не  падут  так
низко, ибо их посредственность есть Явление преходЯщее, трамплин,  который
позволит им последовательно, рывками достичь благосостоЯниЯ, что  в  конце
концов гарантирует необходимую стабильность элиты. Ќо чего можно ждать  от
менЯ, проникнутого  духом  отрицаниЯ,  который  не  может  оправдать  даже
какаЯ-нибудь случайнаЯ удача?
   - Љороче, - отрезала мадам ђезо, которой Явно не  терпелось  перейти  к
практическим  действиЯм,  -  мы  не  можем  больше  допускать,  чтобы   ты
употреблЯл во зло свою свободу. ‚  конце  месЯца  ты  переедешь  от  мадам
Џолэн. Њы добились длЯ тебЯ от ректора отдельной комнаты в интернате.  ’ам
существует хоть какаЯ-то дисциплина: вечерами учащихсЯ  не  выпускают  без
специального разрешениЯ и без достаточных оснований. Љроме того, ты уйдешь
из "‘антимы" и посвЯтишь все свое времЯ изучению права. € чтобы ноги твоей
не было у этих ‹адуров! „овольно, кончен этот грошовый флирт...
   - Ќу, ну, не будем об этом, - с неестественной живостью подхватил  мсье
ђезо, который, взглЯнув на  мой  подбородок,  очевидно,  заметил,  что  он
угрожающе выпЯтилсЯ.
   - ...а может, даже и свЯзь!  -  докончила  моЯ  матушка,  выплюнув  это
подозрение уголком губ и наблюдаЯ уголком глаза за моей  реакцией  на  эти
слова.
   ђеакциЯ была простаЯ. –еной неслыханных усилий Я  удержал  свой  кулак,
потЯнувшийсЯ к ее золотому зубу. џ  молча  поднЯлсЯ  и  начал  собирать  и
приводить в порЯдок свои пожитки. Ћтец удивленно открыл глаза, а мать - та
понЯла.
   - ’ебе только девЯтнадцать, - медленно проговорила она, -  и  мы  можем
лишить тебЯ денежной помощи.
   џ тщательно сложил стопкой свои сорочки и кальсоны (впрочем, это  Явное
преувеличение - стопка получилась жалкаЯ). Џотом вынул бумажник, тот,  что
подарила мне Њику. Љусок бумаги, который Я  оттуда  извлек,  был  денежным
переводом. ‚се так же молча двигаЯсь по комнате, будто родителей  здесь  и
не было, Я швырнул этот аргумент  к  ногам  матери...  џ  видел,  как  она
побледнела, потом на лице ее поЯвилась страшнаЯ улыбка, предвещающаЯ  бой.
Ћна сделала несколько шагов тоже с таким видом, будто  не  замечает  моего
присутствиЯ, и ровным голосом  сказала  отцу,  который  с  перепугу  сосал
кончик усов:
   - џ не хотела скандала, но нас к этому вынудили. ЏридетсЯ заглЯнуть  на
улицу Џре-Џижон.
   Њсье ђезо, который решительно перепутал все роли и  играл  сейчас  роль
удрученной горем матери, поднЯлсЯ со стула и  засеменил  вслед  за  женой.
„ойдЯ до порога, он оглЯнулсЯ.
   - Ќу, ну, мальчик! - умолЯюще протЯнул он.
   Љонечно, мне следовало бы промолчать. „о сих пор Я вел себЯ с шиком.  Љ
несчастью, во мне не ко времени пробудились  мои  лицедейские  таланты,  и
именно им Я обЯзан ненужной репликой:
   - ‘ледуйте за мадам. Ђ Я, Я выхожу из семьи.
   € Я с грохотом захлопнул дверь перед самым его носом.


   Ћни уехали.
   - Џочему ты не закатил ему пощечину? - крикнула мать уже на лестнице.
   € тут же Я услышал робкий протест и "иду, иду", которое указывало,  что
мсье ђезо не так уж радуетсЯ перспективе сразитьсЯ с  одноглазым  ‹адуром.
Џотом шум мотора, прорычавшего на всех своих четырех скоростЯх, удалилсЯ и
заглох. ‘лышны были лишь протЯжные крики стрижей, на всем лету разрезавших
вечерний свет. ‚от Я и один. Ќаконец один, наконец свободен.  Ќаконец  сам
отвечаю за себЯ.
   „а, но какой ценой? —то  произойдет  на  улице  Џре-Џижон?  ‚друг  менЯ
осенило - Я понЯл, какаЯ ждет менЯ беда, беда, в которой Я не отдавал себе
отчета, котораЯ  пока  еще  казалась  мне  непропорционально  огромной  по
сравнению с вызвавшей ее причиной, ибо совершенно  верно,  что  мы  узнаем
цену людЯм  и  вещам,  лишь  терЯЯ  их.  "…сли  бы  Я  раньше  заметил  их
автомобиль, Я проколол бы шины и первым поспел бы к ‹адурам... Њожет быть,
мне бы удалось смЯгчить удар". џ уже знал,  что  этот  удар  разобьет  мой
хрупкий  фарфор.  Џравда,  такие  удары  закалЯют,  но  Я  не   желал   им
подвергатьсЯ. џ хорошо знал свою мать и хорошо знал ‹адуров: в результатах
встречи можно было не сомневатьсЯ. Џрисев к столу, Я уткнулсЯ  подбородком
в скрещенные руки, мои сухие волосы топорщились на висках, и вдруг  с  губ
моих слетела удивительнаЯ мольба: "ѓосподи, сделай чудо!" - и, как  прЯмое
ее следствие, еще более удивительные слова: "Ђх, если бы Я мог  молитьсЯ!"
€ тут только Я заметил, что кто-то скребетсЯ в дверь.
   - ‚ойдите!
   ‘корбно перебираЯ, как четки, свое Янтарное  ожерелье,  двойной  ниткой
спускавшеесЯ на  грудь,  вдова,  словно  конькобежец,  заскользила  в  мою
сторону на войлочных подошвах своих зеленых шлепанцев. Џродольные морщины,
отвислаЯ  кожа  под  подбородком,  бахрома  шали,  складки  платьЯ  -  все
придавало ей сходство с плакучей ивой.
   - џ не люблю менЯть жильцов,  -  начала  она,  -  если  хотите,  можете
остатьсЯ. Ђ сейчас бегите к ”елисьену.
   Џри всей  моей  душевной  растерЯнности  Я  почувствовал  легкие  укоры
совести. ‘ какой стати Я смеЯлсЯ над этой туго накрахмаленной  шемизеткой?
’олько она одна и была жесткой у тетушки Џолэн.
   - ‘корее, скорее, мальчик! - повторила она. - Џообедаете потом.
   Љогда Я стремглав  нессЯ  по  лестнице,  она  вдруг  крикнула  с  таким
Яростным убеждением, что чуть было не вылетели обе ее вставные челюсти:
   - Ћх, эта женщина!
   —ерез четверть часа Я вскочил в трамвай, промчалсЯ от остановки галопом
на улицу Џре-Џижон как раз в тот момент, когда оттуда выезжал родительский
автомобиль. •отЯ мать, конечно, заметила менЯ, она даже не обернулась.  ‡а
стеклом Я увидел лишь ее острый профиль, подобный ножу гильотины.
   ‚ три прыжка Я очутилсЯ у дома ‹адуров, позвонил  и  стал  топтатьсЯ  у
дверей. ‘кверное предзнаменование: на сей  раз  мне  открыла  не  одна  из
барышень ‹адур, а служанка. Ѓросив ее в передней, Я помчалсЯ в столовую.
   ‚сЯ  семьЯ  была  в  сборе.  ‚сЯ  семьЯ,  молчаливаЯ,   скупаЯ   против
обыкновениЯ  на  жесты,  застывшаЯ  в  растерЯнности,  как  в   трЯсущемсЯ
желатине... ’олько взглЯд кривоглазого был нацелен прЯмо на менЯ,  все  же
остальные избегали смотреть  в  мою  сторону,  включаЯ  Њику,  котораЯ  не
отрывала взора от  тарелки  бульона,  будто  загипнотизированнаЯ  глазками
жира.  ѓусто  пахло  гневом,  унижением,  конфузом.  ђазливательнаЯ  ложка
задрожала в руках мадам ‹адур, простонавшей:
   - ‚ам не следовало сюда приходить!
   “слышать это "вы" из столь милосердных уст было равносильно  приговору.
Ћна снова взЯлась разливать суп, Њику  предпринЯла  отвлекающий  маневр  -
стала вытирать нос младшей сестренке, а Я  готов  был  провалитьсЯ  сквозь
землю, не знаЯ, куда девать свои руки.  Ќаконец  ‹адур  скрестил  руки  на
груди.
   - Њне незачем уведомлЯть вас о том, - нанес он мне  удар,  -  что  ваши
родители сейчас были здесь. ‘амое меньшее, что Я могу о них  сказать:  они
показали себЯ гнуснейшим образом. Љ несчастью, Я не мог не  подумать,  что
вы их достойный наследник.
   - ”елисьен, - умолЯюще проговорила мадам ‹адур,  -  уведи  его  в  свой
кабинет.
   "…го"! џ уже стал просто местоимением! Љривой поднЯлсЯ со  стула.  ЊенЯ
не так испугал взглЯд его  единственного  глаза,  как  монокль  из  черной
тафты. Ќо ‹адур снова тЯжело рухнул на  стул,  потрЯс  головой,  как  бык,
подсчитывающий  количество  впившихсЯ  в  него  бандерилий,  и   негодующе
промычал:
   - Ћна посмела сказать, что жалеет об оказанном мне доверии, мы,  видите
ли, воспользовались этим, чтобы навЯзать вам свою  дочь...  €  все  это  с
таким видом! € каким тоном!.. "Ќе возражайте, мсье ‹адур, Я в курсе  дела,
у менЯ есть свои соглЯдатаи.  ‚прочем,  это  секрет  ЏолишинелЯ.  †ан  сам
рассказывает встречному и поперечному, что ваша дочь - его любовница".
   Њолчание. Ќи взглЯда в мою сторону. Ќет,  нет,  Я  вовсе  не  ненавидел
тебЯ, мамочка, Я только учусь понимать, что такое ненависть.  ’ы  прибегла
именно к такому роду клеветы, от которой всегда что-нибудь да останетсЯ. Ђ
эту клевету не могут простить ни они, ни Я. Љ чему  протестовать  словами?
Њои сжатые кулаки и челюсти, мои  глаза  протестовали  куда  красноречивее
всЯких слов. ‚прочем, зрЯ. ‚ыдумка это или правда, обвинение само по  себе
достаточно серьезное. …сли это правда - виновен  Я.  …сли  это  выдумка  -
виновна семьЯ, где возможно такое вероломство и где Њику не могла бы жить.
‹адур снова заговорил - именно это он и объЯснил мне:
   - џ  не  поверил  ни  слову,  но  ты  сам  понимаешь,  сынок,  что  при
сложившихсЯ обстоЯтельствах остаетсЯ одно - раззнакомитьсЯ. ’ы нас знаешь.
Њы - ‹адуры, мы - семьЯ. Ќа ваших высотах нам, возможно,  трудно  было  бы
дышать, зато у  нас  есть  некий  орган,  именуемый  сердцем.  Њои  дочери
свободны, но они не вступЯт в брак потихоньку, не  перешагнут  не  то  что
через распри, но даже через простое безразличие. Љак бы ни был хорош жених
- кстати, к тебе это не относитсЯ, - все равно выходишь не за него одного,
но и за всю его родню. ‘лава богу, вы с Њишель даже не помолвлены,  мы  не
хотели замечать вашей взаимной склонности. ‚се это несерьезно, и твоЯ мать
могла бы не заводить себе нового врага,  а  новый  враг,  уж  поверь  мне,
отныне ей обеспечен. Ђ что касаетсЯ вас с Њишель,  то  вы  оба  еще  очень
молоды, вы скоро все забудете.
   Ћн поднЯлсЯ со стула на этот раз уже окончательно. џ повернулсЯ к Њику,
но она не шелохнулась, придавленнаЯ тЯжестью  кос,  уложенных  короной  на
голове. Ќо тут в тарелку супа скатилась слеза, и это оказалось сигналом  к
всемирному потопу. Њладшие девочки сразу же плаксиво  сморщились.  ‘юзанна
высморкалась. ‘есиль громко потЯнула носом, а тетЯ разрыдалась. ‚  течение
нескольких секунд всЯ семьЯ громко всхлипывала. џ не знал, куда  деватьсЯ,
и, когда ‹адур твердой рукой взЯл менЯ за плечо, Я был даже благодарен ему
за это.


   „омой Я вернулсЯ уже с готовым решением, на этот раз ”ред  показал  мне
пример. ‡автра  уеду  в  Џариж.  “тром  постараюсь  добитьсЯ  перевода  на
филологический факультет,  продам  свои  юридические  учебники,  получу  в
"‘антиме" то, что еще не получил, - какой-то  пустЯк.  ЏонЯтно,  можно  бы
остатьсЯ у тетушки Џолэн,  работать.  Ќо  "•валебное"  отсюда  в  тридцати
километрах, а Њику - меньше чем в трех. џ хотел избежать любой капитулЯции
и опасалсЯ, что могу скапитулировать дважды: к этому менЯ может  принудить
наша семьЯ - это раз, и могут принудить мои собственные  сожалениЯ  -  это
два.  ‚ыклЯнчивать  примирение  или  тайное  свидание,   отступить   перед
трудностЯми или тоской - ни за что на свете!
   - Ќу как? - спросила вдова, когда Я вошел в переднюю.
   Ќо, взглЯнув на мое лицо, не стала ждать ответа.
   - ’ак Я и думала. €дите, миленький, обедать...
   Ќо мне хотелось побыть одному. Њне равно претили и лапша и жалость.
   - Џростите менЯ, но Я не хочу.
   ‚дова вздохнула и перестала  настаивать.  —исло  людей,  вздыхающих  из
сочувствиЯ ко мне и тут же менЯ зачеркивающих,  катастрофически  росло.  џ
понЯл, что ей хочетсЯ менЯ поцеловать, и не сердилсЯ на нее за то, что она
верила в силу поцелуев. ‹адуры тоже обожали лизатьсЯ.
   - ‡автра Я уезжаю в Џариж.
   ‡а мой пансион было заплачено до конца месЯца.  џ  мог  бы  потребовать
половину денег, и уверен, мадам  Џолэн  не  отказала  бы  мне.  Ќо  мелкие
подачки влекут за собой крупные. “еду без гроша.
   - Џодумайте хорошенько, - сказала вдова, нервно перебираЯ свое Янтарное
ожерелье.
   ‚се было уже обдумано. џ заперсЯ в своей  комнате  и  в  мгновение  ока
уложил чемодан. ‚ещей было немного, и в чемодане осталось пустое место. Ќу
и пусть! ‘амое ужасное, что Я ничего не увозил с собой на памЯть о  "ней",
если не считать бумажника из шагреневой кожи, но в нем нет ни  фотографии,
ни письма.  Љогда  кожа  перестанет  певуче  скрипеть  под  пальцами,  что
останетсЯ от этого очаровательного детского приключениЯ,  которое  открыло
мне совсем новый мир? ЋткрывшийсЯ, но  тут  же  закрывшийсЯ  мир.  “  менЯ
перехватило дыхание... Ќу и  ладно!  џ  уже  начал  было  ее  любить,  эту
малютку. џ мог сказать это не стыдЯсь, поскольку  моЯ  печаль  была  более
живописна, чем мои любовные  утехи.  џ  начинал  любить  ее,  и  моЯ  мать
догадалась об  этом  раньше  менЯ.  …е  поступок  выдал  ее,  окончательно
определил ее сущность. Ѓольше всего она боЯлась вовсе не Њику, а того, что
Я  могу  быть  счастлив.  Ћна  принудила  менЯ  учитьсЯ   на   юридическом
факультете, потому что не может преуспеть человек в деле,  навЯзанном  ему
против воли. Ћна устроила эту сцену у ‹адуров, имеЯ  перед  собой  двоЯкую
цель.  Ћдну  главную:  "добитьсЯ"  моего  непослушаниЯ,  извлечь  из  него
решающий аргумент,  чтобы  удалить  менЯ  из  семьи,  сделать  мое  учение
чрезвычайно  затруднительным,  а  мое  будущее  неверным.   ‚тораЯ   цель,
побочнаЯ: нанести мне  удар  в  ту  потаенную  область  чувств,  куда  ей,
несчастной, не было доступа!
   Ќесчастной? ‘транное озарение! Џодобный сатанизм мог быть порожден лишь
ужасом или страданием.  …ще  недавно  Я  считал,  что  спустилсЯ  в  самые
глубинные недра ненависти, а  дело  было  в  ином  -  так  начиналось  мое
презрение. _Џсихимора_-воительница стала _старухой_, искушенной и  мерзкой
паучихой. Ћна сошла с пьедестала,  на  который  вознесло  ее  мое  злобное
преклонение. ‡намение времени, благотворное действие "грошового флирта"  -
сейчас мне казалось не так важно побороть ее, как обезвредить.
   џ говорю это тебе сегоднЯ, в свой черный день смЯтениЯ чувств:  слушай,
мать, Я сведу  тебЯ  к  нулю.  ‘веду  своим  счастьем,  которое  длЯ  тебЯ
оскорбление и которого Я во что бы то ни стало добьюсь. ’ебе  просто  было
отказано в счастье или ты его потерЯла? Љонечно, мы еще далеки от цели,  и
пока ты еще можешь торжествовать. ‹ежа одетый на кровати,  Я  хорохорилсЯ,
надеЯсь заглушить боль. ќти косы, уложенные  короной,  эти  голубые  глаза
цвета детских пеленок, эти  луковицы  гиацинта,  шотландскаЯ  юбочка...  џ
потерЯл тебЯ, моЯ маленькаЯ.
   Џлачь же, •ватай-ѓлотай, слезы никого не позорЯт.


   ‘леза скатилась, но у крокодила было слишком много зубов. ѓоворЯт, ночь
хороший советчик; €ногда плохой советчик. ЊоЯ втораЯ реакциЯ  была  совсем
иной, типичнаЯ реакциЯ ђезо. ‡автра на заре Я  буду  считать,  что  ‹адуры
слишком легко выставили менЯ из дома, что Њику, эта плакса, вела себЯ  бог
знает как! “же на  вокзале,  перед  самым  отходом  поезда,  Я,  повинуЯсь
какому-то жестокому наитию, подошел к цветочному киоску и велел  отправить
мадемуазель Њишель ‹адур венок из белых цветов, великолепный кладбищенский
венок с традиционной надписью: "Ћт неутешного".  €нстинкт  подсказал  мне:
лучше разрушить, чем потерЯть.


        14

   ђезо в лакеЯх, это же скандал! џ не  нашел  ничего  лучшего,  чем  этот
черно-красный жилет, даже не  новый  и  слишком  широкий  в  груди,  объем
которой равнЯлсЯ восьмидесЯти сантиметрам. Љрасный цвет -  иной  раз  цвет
стыда - Я сохранил длЯ семьи. Ћна,  наша  семьЯ,  еще  заплачет  по  этому
поводу кровавыми слезами. ‘кажем откровенно: Я достаточно легко решилсЯ на
этот шаг, столь оскорбительный длЯ родни. џ видел только одну  прелесть  в
этом унижении - возможность в моем лице  принизить  всех  ђезо  скопом;  а
черный цвет на моем жилете - цвет бунта - худо ли, хорошо ли  вознаграждал
менЯ за другой его цвет. ‚прочем, повторЯю,  Я  не  мог  найти  себе  иной
работы, и это предложение, исходЯщее от ‘туденческой взаимопомощи,  давало
немалые преимущества, ибо лакей живет,  как  известно,  на  всем  готовом.
Љроме того, это решение свидетельствовало о моем мужестве. Ќужда порождает
мужество, но гордынЯ тут же присваивает себе эту  вывеску.  Џод  ее  сенью
переход  в  разрЯд  гнущих  спину,  необходимость  молча   глотать   обиды
вырабатывают силу характера.
   - ‘ этими ехиднами надо быть философом,  -  твердила  рыженькаЯ  Ћдиль,
переводчица, телефонистка и отчасти мажордом, когда одна из двух  барышень
Џомм - наших хозЯек - кричала ей в трубку свои распорЯжениЯ.
   ќта  "философиЯ"  нищих,  эта  атмосфера  покорности,   эта   лакейскаЯ
разновидность стоицизма ничуть не удовлетворЯла менЯ! ‚едь если ты  обЯзан
"не забыватьсЯ", то еще вправе не забывать и  о  своем  достоинстве.  „абы
спасти нас от сатаны, господь бог принЯл облик человека; дабы спастись  от
моего  демона,  Я  пошел  в  лакеи,  временно  конечно,  до   днЯ   своего
воскресениЯ. Љ тому  же  не  то  это  слово  -  лакей.  Њои  довольно-таки
двусмысленные функции в шикарном отеле на авеню Ћбсерватуар позволЯли  мне
щеголЯть званием метрдотелЯ. ѓабриель Џомм - младшаЯ из сестер и настоЯщаЯ
хозЯйка отелЯ - снабдила менЯ фраком, который оказалсЯ мне столь же  узок,
насколько широк был жилет.
   - ‚ основном, - сказала она мне, - вы будете убирать мужские номера,  а
ќмма - дамские. ‚ечерами, то есть с шести часов, надевайте фрак. ђесторана
Я не держу, но кое-кто из приличных клиентов заказывает себе в номер  ужин
из соседнего ресторана.
   ‘естры Џомм - особы весьма респектабельные, их полностью  характеризуют
каракулевые манто, серые шелковые шарфики и пронзительные дисканты, -  обе
сестры Џомм [pomme - Яблоко (фр.)] - кальвиль и ранет, одна еще не стараЯ,
а другаЯ всЯ в морщинах - условились, по обоюдному согласию,  не  слышать,
как с треском взлетают к их  лепным  потолкам  пробки  от  шампанского  на
любовном рандеву. ЌачинаЯ с  такой-то  цены  (а  цены  здесь  вообще  были
высокие), любой постоЯлец становилсЯ более чем порЯдочной особой.  ‚  лоне
известного комфорта (а ковры в номерах были толстые) скромность  заглушает
критику. Џоэтому-то Њишель Џомм,  старшаЯ  сестра,  еле  поводила  бровью,
когда три юные особы запирались в номере люкс (этот номер 18  числилсЯ  за
таинственной шубой, которую все именовали:  господин  депутат)  или  когда
через приоткрытую дверь красного дерева видно было,  как  среди  бела  днЯ
стрелой пролетала в ванную не по времени полураздетаЯ женскаЯ фигура.
   - †ан, как только эта  дама  выйдет,  ополосните  немедленно  ванну,  -
приказывала мне стараЯ дева.
   џ особенно не любил старшую сестру Џомм.  ќта  морщинистаЯ  старушонка,
целыми днЯми торчавшаЯ в холле и  вышивавшаЯ  крестиком  наволочку,  смела
носить дорогое мне имЯ - одно уж это менЯ бесило! Ќо чего Я  действительно
не мог переносить, так это ее манеру каждую  минуту  и  по  любому  поводу
окликать менЯ по имени, как Я сам в свое  времЯ  называл  наших  фермеров.
Ћсобенно  противно  было  видеть,  как  она  шепчет   на   ухо   уезжавшим
постоЯльцам: "Ќе забудьте, пожалуйста, гарсона".  …ще  противнее  было  ее
подмигивание, советовавшее мне поскорее освободить правую руку - хотЯ Я  с
трудом удерживал в обеих руках бесконечное количество кожаных чемоданов  -
и протЯнуть ее длЯ получениЯ изысканного плевка, превосходного оскорблениЯ
- чаевых. Њое отвращение в такие минуты было заметно за километр.
   - —то тут  такого?  ќто  же  нам  полагаетсЯ,  -  шипела  Ћдиль,  рыжаЯ
телефонистка. - Ќе строй барина, а то всех клиентов распугаешь.
   Ћна выхватывала у  менЯ  из  рук  монету  или  кредитку,  опускала  эту
милостыню в наш общий Ящичек, так как вечерами мы делили выручку. €ногда к
вечеру, когда Я кончал пылесосить коридоры и вытирать  кожаные  кресла,  Я
присаживалсЯ у подножиЯ высокого табурета телефонистки.
   - Ќе смотри на мои ноги! - бросала  она  сквозь  зубы  и  только  потом
замечала: - „а опЯть он со своими книгами!
   Ќоги Ћдиль и  впрЯмь  менЯ  не  интересовали.  Џока  их  разочарованнаЯ
владелица Яростно совала в аппарат разноцветные фишки и говорила, безбожно
коверкаЯ иностранные Языки, сначала с перуанцем из двенадцатого номера,  а
потом с человеком, не имеющим гражданства, из двадцать первого,  полосатый
жилет усердно зубрил "изменение каузальных форм в  старофранцузском  Языке
через флексию "с".


   ’ак проходили эти шесть месЯцев. ѓрафик - Я познал  эту  истину  еще  в
коллеже - не что иное, как  камнедробилка  воспоминаний:  двадцать  четыре
зубца суток хватают их, дробЯт на  мелкие  частицы,  а  времЯ  -  каток  -
выравнивает их, расплющивает в памЯти.  ЊоЯ  памЯть  немного  удержала  из
этого превратившегосЯ в пыль периода. „умаю даже, что сделала  она  это  с
умыслом, именно из-за полосатого жилета. Џорывшись в памЯти,  Я,  конечно,
обнаружу там ѓабриель и Њишель Џомм - двух архангелов, наподобие  ѓавриила
и Њихаила, расправлЯющих шарфики, как крылышки, и готовых лететь на зов по
первому  требованию  своих  постоЯльцев;  ќмму,   молоденькую   горничную,
вытрЯхивавшую в окно пыльную трЯпку - круп вверху, голова внизу; арлотту,
кухарку, лоснЯщуюсЯ уроженку Њартиники; опЯть ќмму в кружевной диадеме,  в
шотландской юбочке, исподтишка  посылающую  мне  улыбки  шестнадцатилетней
горничной; меховой воротник депутата и эту надменно-важную еврейку,  жадно
сосущую турецкие сигареты, неизменно  стоЯвшую  в  глубине  своего  номера
между  плюшевыми   красными   портьерами,   которые,   казалось,   вот-вот
распахнутсЯ, чтобы пропустить волну ее ароматов.  ‘мутно  слышу  безличную
смесь голосов:
   - ‚ы забыли помыть биде в седьмом номере.
   - Џрежнему гарсону ѓюставу этот аргентинец всегда давал по сто монет.
   - Џришел депутат, приготовь ему талон на три разговора.
   - †ан, мою корреспонденцию!
   - †ан, мои чемоданы!
   ’олько собственные мои  голоса,  внутренний  и  внешний,  по-настоЯщему
удержала памЯть. Ћбращенный к одной из  сестер  Џомм:  "Њадемуазель,  мыло
кончилось". Ћбращенный к Њику: "естьдесЯт  пЯть,  семьдесЯт,  восемьдесЯт
дней Я тебЯ не видел, детка!" ѓорничной во внезапном  порыве  рук:  "Ќу-ка
постой, кошечка!" Ќашей матушке тоже в порыве, но уже иного сорта: "‚идела
бы ты менЯ сейчас!" Љухарке: "‘пасибо, арлотта, Я не  пью  вина".  €  эта
последнЯЯ реплика, сам не знаю почему,  казалась  мне  наиболее  длЯ  менЯ
характерной.  ‘реди  сочленов  нашего  профсоюза   домашней   прислуги   Я
единственный презирал вино. Џо приказу матери нам в "•валебном" никогда не
давали вина, и если  Я  допивал  остатки  церковного  кагора,  то  лишь  в
качестве протеста. Ќа авеню Ћбсерватуар красное вино вызывало во мне такое
же чувство, как чаевые. Њожет же человек выказывать свое презрение хоть  к
мелочам, если ему нельзЯ проЯвить его в серьезных вещах.
   ’ак проходили месЯцы. „аже  выходной  день  не  давал  мне  возможности
вырватьсЯ из этой серЯтины: в день седьмой Я сидел у себЯ на седьмом этаже
и зубрил. ‚прочем, и каждый вечер от девЯти  до  двенадцати  Я  бралсЯ  за
книги, отказывалсЯ слушать, как ќмма кричит  под  дверью:  "‡начит,  мы  с
тобой так никогда и не сходим в  кино?!"  -  и  отказывалсЯ  слушать,  как
увещевала ее Ћдиль: "Ћставь его, мсье учитсЯ" - с  той  злобой  в  голосе,
которую питают новобранцы к солдатам-добровольцам, профессиональные  нищие
к нищим случайным, осужденные на пожизненное заключение  к  осужденным  на
сроки. €скушение отдавалось у менЯ в коленЯх  щекоткой,  но  другой  голос
шептал мне над ухом пророческие слова: "џ сулю тебе будущее, которым  врЯд
ли можно будет гордитьсЯ", а  Я  не  был  слишком  горд  настоЯщим,  чтобы
терпеть его и впредь. џ погружалсЯ в учебники, а тем  временем  рЯдом,  за
перегородкой, храпела кухарка арлотта и в коридоре две старушонки  далеко
за полночь обменивались горестными  соображениЯми  о  том,  как  подорожал
лук-порей.


   ‘амо собой разумеетсЯ, в зимнюю сессию Я выдержал  экзамены.  Ќо  пусть
вас не слишком раздражает это "само собой  разумеетсЯ".  џ  недобрал  одно
очко, но жюри смилостивилось надо мной, принЯв  во  внимание  чрезвычайные
обстоЯтельства, в которых мне приходилось заниматьсЯ. ‚озвращаЯсь на авеню
Ћбсерватуар, Я бесилсЯ и решил  немедленно  восполнить  недостающее  очко.
Ћднако крошка ќмма в  этот  вечер  оказалась  менее  сговорчива,  чем  мои
экзаменаторы. Ћна позволила пригласить ее в  кино,  позволила  ее  обнЯть,
пощупать, отвести в нашу овчарню, втащить  к  нам  на  седьмой  этаж,  но,
очутившись в своей комнате,  захлопнула  дверь  перед  самым  моим  носом.
‚ернувшись ни с чем к себе в каморку, Я разразилсЯ смехом. ’олько сейчас Я
понЯл, чем заинтересовала менЯ эта заурЯднаЯ девчонка.  Џодбородок  у  нее
был круглый, волосы коротко острижены, руки шершавые от  работы,  говорила
она ужасным Языком, зато носила юбочку из шотландки и  глаза  у  нее  были
голубые - словом, она напоминала Њику.
   - Њику! ќто уже наглость! „аю тебе неделю сроку! - произнес Я вслух.
   џ посмеЯлсЯ еще, впрочем без всЯкой охоты. ‚ течение полугода Я убеждал
себЯ, что вопрос с Њику покончен. "Њолочный месЯц,  а  молоко-то  скисло".
—увство, у которого нет будущего, не заслуживает  воспоминаний.  ‘ледовало
думать о Њику как можно меньше, наброситьсЯ на учебники и пыльные  трЯпки.
џ забыл довольно основательно. Ќо существует три вида  забвениЯ:  забвение
сердца, забвение гордыни, забвение плоти. ‘ одним из  этих  забвений  дело
обстоЯло довольно плохо, где-то в глубине моего  естества  таилось  глухое
смЯтение, прошлое оживало при виде шотландских юбочек... ќмма была  похожа
на Њику! ’ем хуже длЯ нее, длЯ ќммы.  Ќекоторые  сожалениЯ  -  всего  лишь
фикциЯ.
   „лЯ этого мне  потребовалось  два  месЯца.  Љак-то  сентЯбрьской  ночью
юбочка из пестрой шотландки скользнула по разошедшимсЯ  половицам  пола  в
мою комнату. ‘кажем, не кичась: ќмма оказалась невинной. ’акое бывает даже
среди служанок, но легко терЯетсЯ в мансардах. ‚от почему  Я  сказал,  что
она была невинной, а не девственницей. ‚се ђезо мира  отлично  знают,  что
только барышни  из  хороших  семей  обладают  драгоценной  девственностью,
потерЯ которой ЯвлЯетсЯ катастрофой по меньшей мере в масштабе кантона,  в
то времЯ как не стоЯщие вниманиЯ дочери простого народа обладают разве что
не стоЯщей вниманиЯ невинностью, потерЯ которой не имеет никакого значениЯ
и которую потребитель рассматривает  как  некую  гарантию,  вроде  обертки
стерильного бинта. „а и сама ќмма, видимо, придерживалась того же мнениЯ.
   - Ќу вот, - вздохнула она, - рано или поздно это должно было случитьсЯ.
   ‘корчившись  в  уголку  постели,  великолепно   нагаЯ,   на   простынЯх
сомнительной чистоты, целомудреннаЯ в своей наготе, она переживала  жалкую
зарю  своей  юности.  „рЯннаЯ  шипучка,  выпитаЯ  за  счет  сестер   Џомм,
поблескивала в глубине ее голубых глаз. “ нее тоже голубые,  как  пеленки,
глаза, но голубизны пеленок, которые свалЯлись и побурели, пролежав  целый
год мокрые  в  неопрЯтной  колыбельке.  џ  был  не  особенно  удовлетворен
победой. ќтот легкий успех раздражал менЯ почти  как  поражение.  ‚прочем,
разве это не настоЯщее поражение? Џодобно  моей  матери,  Я  принадлежу  к
особой категории людей, палачей собственных поступков в  том  смысле,  что
часто они совершают тот или иной поступок не из желаниЯ его  совершить,  а
повинуЯсь некоему внутреннему велению... ‘транное в данном случае веление!
Џеред лицом желаниЯ все женщины взаимосвЯзаны, ибо они взаимозаменЯемы,  и
та, что отдаетсЯ, наносит оскорбление той, что себЯ блюдет. Ќо желание  не
может оскорбить любовь, ибо все предъЯвлЯемые им векселЯ фальшивы. ЏриносЯ
в жертву присутствующих, мы не властны  уничтожить  отсутствующих.  †алкаЯ
магиЯ подмены любимых служанками! Ќенужные  обиды!  ‘мешение  жанров!  Њой
троицын день еще не наступил: мой демон по-прежнему жил во мне.
   „ействительно, получилось скверно! —ерез две недели рыжаЯ (предположим,
что из ревности) выдала нас сестрам Џомм.
   - џ не потерплю разврата на  седьмом  этаже!  -  прошипела  мадемуазель
ѓабриель,  котораЯ  терпела  только  роскошный  и  дорогостоЯщий  разврат,
надежно защищенный дверЯми красного дерева. - Љроме того, - добавила  она,
- вот уже дважды о вас справлЯлсЯ полицейский инспектор. €нтересно, что вы
могли натворить у себЯ на родине, если за  вами  следЯт!  ‚  моем  доме  -
никаких историй! ‹учше вам отсюда уйти! Ђ ќмму Я отошлю к родителЯм.
   џ ушел в тот же вечер. €з чистой бравады Я решил было увести с собой  и
ќмму. Ќо ее  не  оказалось  дома.  Ђ  когда  она  вернулась,  сестры  Џомм
(которые, несомненно, боЯлись  неприЯтностей  с  несовершеннолетней  и  не
желали привлекать к себе внимание полиции нравов) выкинули ее еще до моего
ухода и, не дав ей времени  опомнитьсЯ,  доставили  на  вокзал  Њонпарнас,
откуда она, вероЯтно, отбыла в свою родную деревню.


        15

   џ неистовствовал. €згнанный с авеню Ћбсерватуар  с  небольшим  выходным
пособием, Я поначалу поселилсЯ в подозрительных номерах на  улице  ѓаланд,
и, так как каникулы кончались, Я немедленно  записалсЯ  на  новый  учебный
год. Ћставшись в скором времени без гроша, Я пустилсЯ  на  поиски  работы.
Њое единственное удостоверение личности ("џ,  нижеподписавшаЯсЯ,  ѓабриель
Џомм, удостоверЯю, что мсье †ан ђезо работал у менЯ в качестве лакеЯ  с  6
маЯ по 26 октЯбрЯ 1934 года")  оказалось  скорее  опасным,  чем  полезным:
долго ли позвонить по телефону. Џередо  мной  постепенно  закрылись  двери
трех контор по найму, не  считаЯ  ‘туденческой  взаимопомощи.  џ  не  стал
настаивать и набросилсЯ на  маленькие  объЯвлениЯ  в  газетах:  "’ребуютсЯ
мужчины, без специальных знаний, хорошо воспитанные" - и т.д. и т.п.
   €звестно, что это означает: нужны годные на все и ни на что не  годные.
‚от "главный инспектор" принимает вас в конторе  IX  округа,  подальше  от
главного зданиЯ, где помещаетсЯ администрациЯ. „лЯ него важно использовать
человека, то есть эксплуатировать его, выжать из  него  все  соки.  Ђ  вам
вменЯетсЯ в обЯзанность застраховать вашу родню и  ваших  знакомых,  всех,
кто  пойдет  на  ваши  уговоры  скорее,  чем  на   уговоры   какого-нибудь
незнакомца. Џоскольку Я не имел ни свЯзей, ни родственников, которых можно
щедро снабжать страховыми полисами, менЯ немедленно  выставили  за  дверь,
как только обозначилась падающаЯ криваЯ, отразившаЯ  низкий  уровень  моей
производительности.
   …сть еще пылесосы, стиральные машины, чистка ковров...  ’акаЯ-то  фирма
предлагает  будущим  своим  продавцам   "пройти   недельную   оплачиваемую
стажировку". Љаждый бросаетсЯ туда сломи голову. ЏонЯтно, берут только  на
эти семь дней. "“лица ђеомюр, - шепчут в кружке  годных  на  все  руки  (в
конце концов все перезнакомились и стараютсЯ подсунуть другому что похуже,
ибо  конкуренциЯ  свирепствует  внизу  еще  Яростнее,  чем   наверху),   -
фотографиЯ на улице ђеомюр ищет агентов". Њчусь туда  со  всех  ног.  •отЯ
заранее знаю, что речь идет об уже изжившем  себЯ  деле,  период  расцвета
которого пришелсЯ на 1930 год, когда  фирмы  буквально  наводнили  деревню
увеличенными, раскрашенными фотографиЯми в светлых позолоченных рамках.  ‚
течение недели мы пытались всучить хоть одну такую фотографию недоверчивым
жителЯм  предместий,  у  которых   уже   побывали   представители   десЯти
конкурирующих с нами фирм.
   ‚ конце концов мы опустимсЯ до того, что будем ходить от двери к двери,
предлагаЯ всевозможные предметы гигиены, продаваЯ "запасы вин" (запасы  из
подвалов ловких рыцарей наживы), парижские "предметы  роскоши"  с  Ярлыком
"made in Germany" [сделано в ѓермании (англ.)]. Ѓудем уличными торговцами,
будем шагать по бульварам, советуЯ встречным  спешно  наведатьсЯ  к  мадам
‘фэнжес, ученой-ЯсновидЯщей, чей адрес, намалеванный алыми буквами, торчит
на метр выше наших плеч; с четырех часов утра будем на  –ентральном  рынке
рысцой  развозить  тележки,  груженные  плетеными  корзинками  с   цветной
капустой, будем рикшами длЯ прожорливых белолицых братьев...
   ‘кажем короче. ‚ течение почти двух лет Я буду  искать  это  неуловимое
"что угодно", которым занимаетсЯ бесчисленное  количество  "кого  угодно".
Џодобно многим и многим, Я буду жить, одержимый мыслью о сотне  франков  -
цена за мои тридцать квадратных метров с клопиными обоЯми - и даже о  пЯти
франках, необходимых длЯ покупки розового талона (обед без мЯса) в  "”амий
нувель". ‚еликолепное противоЯдие против тщеславиЯ. ’ут нечем хвастатьсЯ и
не на что сетовать. ЃлагодарЯ мадам ђезо мы были хорошо натренированы,  мы
умели обходитьсЯ без каминов, без вина, без приличного обеда,  без  теплых
одеЯл, без новых ботинок, без чистого бельЯ и прочей ерунды.  џ  говорю  -
мы, ибо Я был не один. „есЯть  тысЯч  моих  товарищей  жили  на  положении
бродЯг. Љак раз в ту пору министр почт и  телеграфа  великодушно  разрешил
нанимать  на  работу  "без   предварительных   испытаний"   преподавателей
философии и  лиценциатов  филологических  наук  в  качестве  сортировщиков
почты, считаЯ, что такаЯ квалификациЯ  незаменима  длЯ  этой  работы.  ’ем
временем Я продолжал учитьсЯ, просиживал бессонные ночи над дорогостоЯщими
учебниками, решив в конце концов получить диплом,  хотЯ  нашими  дипломами
был