        ‘тефан –вейг. ‘мЯтение чувств, из записок старого человека

---------------------------------------------------------------
 Џеревод Џ. ‘. Ѓернштейн
 OCR: anat_cd@pisem.net
---------------------------------------------------------------

     “  них  были  самые  лучшие  побуждениЯ - у  моих  учеников и коллег по
факультету:  вот  он   лежит,  в   роскошном  переплете,   торжественно  мне
преподнесенный,  первый  экземплЯр  юбилейного  сборника,  который  филологи
посвЯтили  мне в шестидесЯтую  годовщину  моего  рождениЯ и  тридцатую  моей
академической  деЯтельности. Џолучилась  настоЯщаЯ биографиЯ;  ни одна самаЯ
мелкаЯ  статьЯ,  ни  одна  произнесеннаЯ  мною  речь,  ни  одна  рецензиЯ  в
каком-нибудь  научном  ежегоднике не  ускользнули от  их  библиографического
прилежаниЯ: все они  выкопали из бумажной могилы: весь ход моего развитиЯ до
последнего  часа  восстановлен,  ступень за  ступенью,  и  сверкает, подобно
хорошо  выметенной  лестнице.  Џраво же,  было бы  неблагодарностью  с  моей
стороны  не  порадоватьсЯ  этой  трогательной  фундаментальности.  ‚се,  что
казалось мне давно изжитым и  утраченным, снова встает передо мной в строгой
последовательности.  Ќет,  Я не могу отрицать, что Я,  уже старик, смотрю на
этот диплом, поднесенный мне моими учеными слушателЯми, с той же  гордостью,
с  какой  получал  некогда  из  рук  учителей  первое свидетельство  о своем
прилежании, способностЯх, любви к науке.
     € все же, когда Я перелистал  эти двести прилежно  написанных страниц и
внимательно  вглЯделсЯ  в  отражение моего облика, - Я  невольно  улыбнулсЯ.
Ќеужели это была моЯ жизнь, неужели в самом деле с первого часа до нынешнего
она  тЯнулась покойными  нитЯми  какого-то целесообразного  серпантина,  как
представил ее биограф на основании бумажного материала? џ  испытал  такое же
чувство, как недавно, когда впервые услыхал свой голос в граммофоне: сначала
Я его совершенно не узнал. „а, это был мой голос, но  такой, каким его знают
другие,  а  не  Я сам,  слыша  его  в своей крови,  в самой  глубине  своего
существа.  ’ак,  посвЯтив  всю  свою  жизнь  изображению  людей  и  попыткам
установить  содержание их  духовного  мира  на основании  их  творчества,  Я
убедилсЯ на  собственных переживаниЯх, каким непроницаемым  в жизни  каждого
человека остаетсЯ  его настоЯщее Ядро  - творческаЯ клетка,  из  которой все
произрастает.  Њы переживаем мириады  секунд, но только  одна из  них,  одна
единственнаЯ, приводит  в  движение весь  наш  внутренний  мир -  та секунда
(‘тендаль ее описал),  когда уже насыщенный всеми соками цветок  в мгновение
ока  кристаллизуетсЯ,  магическаЯ секунда,  подобнаЯ  мгновению  зачатиЯ  и,
подобно  ему,  скрытаЯ  в  теплоте  нашего тела,  - невидимаЯ,  неосЯзаемаЯ,
неощутимаЯ, - совершенно своеобразно пережитаЯ тайна. …е  не  учтет  никакаЯ
алгебра  духа,  не предскажет  никакаЯ  алхимиЯ  предчувствиЯ,  и редко  она
открываетсЯ нашему чувству.
     Ћб  этом  тайном источнике развитиЯ моей  духовной жизни  эта  книга не
говорит  ни слова: вот  почему Я не мог  не улыбнутьсЯ. ‚се в ней  верно, но
самого существенного нет. Ћна менЯ описывает,  но она  менЯ не выражает. Ћна
только говорит обо мне, но она не выдает менЯ. „вести имен заключает  в себе
тщательно  составленный  указатель  -  не  хватает  только  одного  -  имени
человека,  от  которого  исходит  творческий   импульс,   человека,  который
определил  мою судьбу и теперь с новой силой  возвращает менЯ в годы юности.
‡десь сказано обо всех, умолчали только о том, кто дал мне Язык, о том, чьим
дыханием жива моЯ речь. € вот, Я ощущаю это умолчание,  как свою вину. –елую
жизнь  Я посвЯтил изображению людей, вызывал образы из тьмы веков, воскрешаЯ
их длЯ чувства моих современников, - и ни разу не вспомнил о живущем во мне.
€ теперь, будто  в  дни ѓомера, Я напою дорогую тень моей кровью,  чтобы она
снова   заговорила  со  мной,   чтобы   она,   стареющаЯ,   посетила   менЯ,
состарившегосЯ. Љ лежащим передо мною  листам Я присоединю еще одну, скрытую
страницу - исповедь чувства к ученой книге: Я расскажу себе самому правду  о
моей юности.
        x x x
     Џрежде  чем начать,  Я еще раз перелистываю  эту книгу,  котораЯ должна
представить  мою жизнь.  € снова улыбка на  моих устах.  Љак им добратьсЯ до
истинной моей сущности, когда с самого начала они избрали неверный путь! “же
первый их шаг  неверен! ‚от  один из моих благосклонных товарищей по  школе,
ныне,  как  и  Я, тайный советник, сочинЯет, будто уже  в гимназии  Я  питал
неудержимую  склонность к  гуманитарным  наукам, отличавшую менЯ  от  других
новичков. Џлохо помните, господин  тайный советник! ѓуманитарные науки  были
длЯ менЯ тЯжелым Ярмом, которое Я едва выносил со скрежетом зубовным. ‚идЯ у
себЯ  дома,  в  семье  школьного   ректора,  в  маленьком  северо-германском
городишке, как наука служила средством борьбы  за существование, Я с детства
возненавидел всЯкую филологию:  природа, вернаЯ  своей неразгаданной  задаче
охранЯть  творческую силу,  всегда  внушает ребенку ненависть к  склонностЯм
отца.   Ћна   противитсЯ  спокойному,   пассивному   наследованию,  простому
продолжению  из рода  в  род:  сперва  она  требует борьбы  между  одинаково
созданными  существами  и  только  после тЯжелых  и  плодотворных  блужданий
допускает запоздалое  возвращение  на  стезю предков. Њой  отец считал науку
свЯтыней,  - и этого было достаточно длЯ того, чтобы в своем самоутверждении
Я почувствовал ее,  как  пустую  игру с  понЯтиЯми. џ возненавидел классиков
только  за то, что он считал их образцом. Ћкруженный книгами, Я их презирал;
направлЯемый отцом исключительно  на умственные  занЯтиЯ, Я  был преисполнен
отвращениЯ  ко всЯкому  книжному образованию: неудивительно, что Я с  трудом
достиг аттестата зрелости и решительно отказывалсЯ  от  продолжениЯ  научных
занЯтий. џ хотел  стать офицером, морЯком или инженером: ни к одной из  этих
профессий  Я,  в  сущности,  не  чувствовал  призваниЯ.  ’олько ненависть  к
бумажной  науке  побуждала менЯ стремитьсЯ  к  практической  деЯтельности  и
отвергнуть  академическую учебу. Ќо отец,  со  всей  энергией  фанатического
преклонениЯ  перед  университетом,  настаивал на академическом  образовании.
…динственное,   чего   мне  удалось   добитьсЯ,   было   разрешение,  вместо
классической филологии, избрать английскую (Я согласилсЯ на этот  компромисс
с тайной  мыслью, что  знание этого Языка впоследствии облегчит мне  морскую
карьеру, к которой Я так неудержимо стремилсЯ).
     €так, в этом curriculum vitae  нет ничего более неверного, чем любезное
утверждение,  будто уже в течение первого  семестра, проведенного в Ѓерлине,
Я,  под  руководством лучших  профессоров, приобрел солидную подготовку  длЯ
изучениЯ  филологических  наук. —то  общего имела  моЯ  буйно  разразившаЯсЯ
страсть  к  свободе с  университетскими семинариЯми!  Џри  первом  же беглом
посещении   аудитории,    затхлый   воздух   и   проповеднически-монотоннаЯ,
поучительно-широковещательнаЯ речь вызвали во  мне такую усталость,  что мне
пришлось  сделать усилие, чтобы  не опустить сонную голову на скамейку: ведь
это была опЯть та же школа, из которой Я был так счастлив вырватьсЯ, тот  же
класс  с  возвышенной  кафедрой  и  с  пустым  крохоборством.  Њне  невольно
почудилось,  что из тонких губ тайного советника сыплетсЯ песок - так мелко,
так  равномерно текли в душный  воздух слова из потертой тетрадки.  —увство,
которое Я  испытывал еще учеником,  - будто Я попал в  покойницкую духа, где
равнодушные руки анатомов прикасаютсЯ  к умершим, - с пугающей отчетливостью
оживало в этом рабочем  кабинете  антикварного александрийства.  €  с  какой
силой  сказалось  это  инстинктивное   отвращение,  когда,  после  с  трудом
прослушанной лекции,  Я  вышел на  улицу  Ѓерлина -  Ѓерлина  того  времени!
Џораженный собственным  ростом,  он  играл  своей  так  внезапно  расцветшей
возмужалостью, изо всех улиц и закоулков сверкаЯ электрическим  блеском. ќто
была   горЯчаЯ,  жаднаЯ,  нетерпеливаЯ   жизнь,  котораЯ  своей  неукротимой
алчностью,  своим  бешеным  темпом  отвечала   дурману   моей   собственной,
только-что   пробудившейсЯ  возмужалости.  Њы  оба,  город  и   Я,  внезапно
вырвавшись из протестантского, ограниченного,  любЯщего  порЯдок  мещанства,
поспешно  отдавались еще не  испытанному опьЯнению силы  и возможностей.  Њы
оба,  город  и Я  -  легко  воспламенЯющийсЯ юноша, - мы оба дрожали подобно
динамомашине,  полные  беспокойства  и  нетерпениЯ.  Ќикогда  Я не  понимал,
никогда  не  любил  Ѓерлина  так, как тогда, ибо  точно так  же,  как в этом
переполненном, напоенном всеми соками,  теплом человеческом пчельнике, так и
во  мне  каждаЯ клеточка стремилась к быстрому  расширению. ќто  нетерпение,
присущее  здоровой молодости,  -  где  же  было  ему разрЯдитьсЯ,  как не  в
горЯчем, судорожном лоне этого гиганта-женщины, в этом нетерпеливом, пылком,
сильном городе!  ‚ластным порывом он привлек менЯ, Я весь погрузилсЯ в него,
ощупываЯ его вены;  мое любопытство  поспешно обнимало его каменное и все же
теплое тело.  ‘ утра до ночи Я сновал по улицам, ездил к озерам, проникал во
все  его  тайники;  словно  одержимый  бесом,  вместо  того, чтобы  отдатьсЯ
занЯтиЯм, Я с  головой окунулсЯ  в жизнь приключений.  Ќо в этой крайности Я
оставалсЯ верен  себе:  с  раннего детства  Я  был неспособен  к  совмещению
интересов:  собираЯ что-нибудь  или начав  какую-нибудь  игру,  Я  сейчас же
становилсЯ  равнодушен ко  всему  остальному:  всегда  и  везде Я  повинуюсь
какому-нибудь одному страстному побуждению,  и еще теперь, в своих занЯтиЯх,
Я фанатически  впиваЯсь  в  какую-нибудь  проблему  и  не отступаю,  пока не
раскушу ее до конца.
     ‚  ту  пору,  в  Ѓерлине, чувство  свободы  охватило  менЯ, как могучее
опьЯнение. џ с трудом выносил краткое заключение во времЯ лекции; пребывание
в  четырех  стенах  моей  комнаты  было  длЯ  менЯ  нестерпимо;  минуты,  не
приносившие   какого-нибудь   приключениЯ,  не  проведенные  в  обществе,  в
движении,  суматохе,  игре,  казались  мне  потерЯнными.  € вот,  только-что
выпущенный  на  свободу  юный  провинциал  изо  всех сил стараетсЯ  казатьсЯ
настоЯщим мужчиной:  он вступает в корпорацию, пытаетсЯ  придать  своему,  в
сущности,  робкому  нраву что-то  смелое,  неопрЯтное, распутное;  прожив  в
Ѓерлине  какую-нибудь  неделю,  разыгрывает  столичного  жителЯ  и  бывалого
человека,  с неимоверной быстротой  приучаетсЯ  к сидению по углам кафе, как
истый  miles gloriosus*1.  ‚ числе  атрибутов  возмужалости неизбежны  были,
конечно, и женщины, -  вернее, бабы,  как мы выражались в своем студенческом
высокомерии, - и тут оказала  мне услугу  моЯ  красиваЯ внешность:  высокий,
стройный,  с  еще  сохранившимсЯ  морским  загаром  и  свежестью,  гибкий  в
движениЯх,  Я  имел  большие  преимущества  перед  дрЯблыми, высохшими,  как
сельди, приказчиками, которые, как и мы, отправлЯлись  каждое воскресенье за
добычей  на  танцовальные  вечера  в  ѓаллензе   и  ѓундекеле*2  (тогда  еще
находившиесЯ далеко за городом).
     _______________
     *1 Џо-латыни: славный воин; иронически вообще - военный.
     Џрим. перев.
     *2 ѓаллензе и ѓундекеле - ближайшие пригороды Ѓерлина. _______________
     ѓорничнаЯ  с   соломенно-светлыми  волосами,   изобличавшими   уроженку
Њекленбурга, с  белоснежной  кожей и широкими, упругими бедрами,  которую  Я
притаскивал  в  свой  угол,  разгорЯченную  от танцев, сменЯлась  маленькой,
вертлЯвой, нервной познанской еврейкой,  продававшей у ’ица*1 чулки. ‚се это
была  в большинстве случаев  легкаЯ добыча, быстро передававшаЯсЯ товарищам.
Ќо эта неожиданнаЯ легкость завоеваниЯ опьЯнЯла  вчера еще робкого новичка -
успехи делали менЯ  смелее,  смелость обеспечивала новые победы. џ  расширЯл
поле действий: после племЯнницы моей квартирной  хозЯйки наступила очередь -
первый  триумф  всЯкого  молодого  человека!  - настоЯщей замужней  женщины,
которую  соблазнила  свежесть  сильного, юного  блондина. Џостепенно улица и
всЯкое  публичное  сборище становились длЯ  менЯ местом самой неразборчивой,
почти превратившейсЯ в спорт, охотЯ за приключениЯми.  Ћднажды, преследуЯ на
“нтер ден ‹инден*2 хорошенькую девушку, Я - совершенно случайно - очутилсЯ у
дверей университета. џ невольно  улыбнулсЯ при мысли, что вот уже три месЯца
как Я не переступал через этот  порог. €з шалости, Я, с одобрениЯ  столь  же
легкомысленного товарища,  слегка приоткрыл дверь.  Њы  увидели  (невероЯтно
смешным  показалось  нам  это  зрелище)  сто  пЯтьдесЯт спин,  согнутых  над
пюпитрами,  точно в общей  молитве, с  поющим псалмы седым старцем. Ѓыстро Я
захлопнул  дверь,  предоставив этот  мутный ручей  красноречиЯ  собственному
течению на радость прилежным  коллегам, и задорно продолжал с товарищем свой
путь по солнечной аллее.
     _______________
     *1 ’иц - универсальный магазин в Ѓерлине.
     *2  “нтер  ден  ‹инден   -  главнаЯ  улица   Ѓерлина.  -  Џрим.  перев.
_______________
     Џорою  мне кажетсЯ,  что  никогда ни  один молодой человек  не проводил
времЯ бессмысленнее, чем Я в те месЯцы. џ не брал  в руки книг;  уверен, что
не произнес ни одного разумного  слова, не  имел ни  одной настоЯщей мысли в
голове; инстинктивно Я избегал всЯкого культурного общества, чтобы как можно
сильнее ощутить своим  пробудившимсЯ телом  едкость  запретного  до  тех пор
плода.  Ѓыть может, это  упоение своими собственными  соками, это бесцельное
саморазрушение неизбежно  присущи  всЯкой  сильной,  вырвавшейсЯ  на свободу
молодости,  - но моЯ  исключительнаЯ  одержимость  и мое распутство  грозили
стать опасными,  и возможно, что  Я бы  опустилсЯ окончательно  или  погиб в
затхлости этих  ощущений,  если бы  случай  не уберег менЯ от  нравственного
падениЯ.
     ќтот случай - теперь Я благодарю судьбу за него - заключалсЯ в том, что
мой отец  был неожиданно командирован на один день в Ѓерлин, в министерство,
на  съезд  ректоров.  Љак  истый  педагог, он,  не  предупредив менЯ о своем
приезде, использовал этот случай, чтобы проверить мое поведение, застав менЯ
врасплох. Ћпыт удалсЯ как  нельзЯ лучше. ‚ этот день как обычно по  вечерам,
менЯ посетила в моей дешевой студенческой комнатушке в северной части города
-  вход  был  отделен  портьерой  от кухни хозЯйки -  девица,  с которой  мы
проводили времЯ  очень интимно.  ‚друг  раздалсЯ внушительный  стук в дверь.
Џредположив  посещение  товарища,  Я  недовольным  тоном  пробормотал:   "Ќе
принимаю". Ќо  стук  сейчас  же  повторилсЯ;  затем, с  видимым нетерпением,
постучали  в  третий  раз.  ‚збешенный,  Я  натЯнул  брюки,  чтобы  прогнать
назойливого посетителЯ. ‚ рубашке нараспашку, с подтЯжками на-весу, босой, Я
приоткрыл  дверь  - и,  -  будто удар обуха по голове  - во мраке передней Я
узнал силуэт  отца. …го лица Я не  разглЯдел в темноте - только стекла очков
блестели, отражаЯ свет. Ќо достаточно было этого непрошенного силуэта, чтобы
дерзкое слово, готовое вылететь из моих уст, застрЯло у  менЯ в горле, будто
остраЯ  кость. џ  был совершенно  ошеломлен и  должен был  - ужасный  миг! -
скромно  попросить его подождать  в кухне несколько минут, пока Я  приведу в
порЯдок свою комнату.  Љак  Я  уже сказал, мне  не видно было его лица, но Я
чувствовал: он понЯл. џ это  чувствовал в его молчании,  в его сдержанности,
когда  он, не  подаваЯ  мне руки, с  жестом отвращениЯ отодвинул портьеру  и
вошел в кухню. € там, перед железным очагом, хранившим испарениЯ подогретого
кофе и вареной репы, старик ждал, - ждал, стоЯ, десЯть минут, унизительных и
длЯ него, и  длЯ  менЯ,  - пока  моЯ девица одевалась и затем, проходЯ  мимо
портьеры, выбиралась из квартиры. Ћн должен  был слышать ее шаги, должен был
видеть, как  шевелились  от  движениЯ воздуха  складки портьеры,  когда  она
пробиралась, -  а  Я  все  еще не  мог выпустить его  из недостойной засады:
прежде  надо было устранить  слишком  откровенный беспорЯдок  постели. ’огда
только -  никогда  в жизни Я  не чувствовал себЯ  более пристыженным - Я мог
предстать перед ним.
     Њой отец был сдержан в этот тЯжелый час, -  до сих пор Я благодарен ему
за это. Љогда Я хочу восстановить в своей памЯти образ  этого давно умершего
человека, Я запрещаю себе  смотреть на него с точки  зрениЯ ученика, который
привык  видеть в  нем  вечно  поучающего,  все порицающего,  помешанного  на
пунктуальности  педанта: Я стараЯсь представить его себе таким, каким он был
в эту минуту, в самую человеческую его минуту,  когда старик, преисполненный
сдерживаемого отвращениЯ, безмолвно вошел вслед за мной в душную комнату. Ћн
держал  в руках шлЯпу  и  перчатки;  он  хотел  положить  их,  но  сейчас же
невольным  жестом  выразил   отвращение:   ему  было   противно   чем-нибудь
прикоснутьсЯ к  этой грЯзи. џ предложил  ему кресло;  он не ответил и только
отстранЯющим  движением отказалсЯ от всЯкого  соприкосновениЯ с  предметами,
находившимисЯ в этой комнате.
     Џосле нескольких леденЯщих душу минут, в течение которых  мы стоЯли, не
глЯдЯ друг на друга, он снЯл, наконец,  очки, обстоЯтельно  протер их,  что,
как Я знал, было у  него признаком замешательства,  и Я заметил, как старик,
надеваЯ  их,  украдкой  провел рукой по глазам. Ќам было  стыдно  друг перед
другом,  и мы не находили  слов, чтобы прервать молчание. ‚ душе Я опасалсЯ,
что  он начнет читать нотацию, обратитсЯ ко мне  с  красноречивым поучением,
гортанным голосом,  который  Я ненавидел и над которым издевалсЯ со школьной
скамьи. Ќо - до сих  пор  Я вспоминаю об этом с благодарностью  - старик  не
проронил  ни  слова  и  избегал  смотреть  на менЯ.  Ќаконец, он  подошел  к
шатающейсЯ этажерке, где стоЯли мои учебники, открыл их и с первого  взглЯда
должен был убедитьсЯ, что они не тронуты и почти не разрезаны.
     -  Џокажи  записи  лекций! -  ќто  приказание было первым  его  словом.
„рожащей рукой Я протЯнул их ему:  Я ведь знал, что стенографическаЯ  запись
заключала  в себе  одну  единственную лекцию. Ћн  быстро  просмотрел эти две
страницы и, без малейшего признака волнениЯ, положил тетрадь на  стол. ‡атем
он подвинул стул, сел, посмотрел на менЯ серьезно, но  без всЯкого упрека, и
спросил: - Ќу, что ты думаешь обо всем этом? Љак ты представлЯешь себе это в
дальнейшем?
     ќтот спокойный вопрос сразил менЯ  окончательно. џ весь был в состоЯнии
судорожного напрЯжениЯ: если бы он стал менЯ бранить, Я бы гордо оборонЯлсЯ;
если  бы он  попыталсЯ  растрогать менЯ, Я  бы его высмеЯл.  Ќо этот деловой
вопрос сломил  мое упрЯмство: его серьезность  требовала  серьезного ответа,
его  выдержанное спокойствие - уважениЯ. џ не решаюсь даже вспоминать, что Я
отвечал; весь последующий разговор  еще и  теперь не  поддаетсЯ  моему перу:
бывают внезапные потрЯсениЯ, внутренние взрывы,  которые в пересказе звучали
бы сентиментально,  слова, которые  можно искренне  произнести  только раз в
жизни, с глазу  на глаз, в минуту  неожиданного  смЯтениЯ  чувств.  ќто  был
единственный мой разговор с отцом, когда Я без малейшего колебаниЯ покорилсЯ
ему добровольно: Я предоставил ему всецело решение моей судьбы. Ћн же только
посоветовал   мне   покинуть   Ѓерлин  и  следующий  семестр   поработать  в
каком-нибудь  провинциальном  университете.   Ћн  не  сомневалсЯ,  что  Я  с
увлечением нагоню пропущенное.
     …го доверие тронуло менЯ; в этот миг Я почувствовал, как несправедлив Я
был  в  течение  всего  своего  отрочества  к  этому  старику,  моему  отцу,
окружившему себЯ стеной  холодной  формальности.  џ закусил  губы, удерживаЯ
горЯчие слезы, подступавшие к  глазам. € он, повидимому, был охвачен тем  же
чувством:  он  вдруг  протЯнул  мне  дрожащую руку  и поспешно  вышел.  џ не
осмелилсЯ пойти за ним и осталсЯ - смущенный, неспокойный, - вытираЯ платком
кровь,  выступившую на губе, в которую Я впилсЯ  зубами, чтобы подавить свое
волнение.
     ќто было первое потрЯсение, постигшее менЯ - девЯтнадцатилетнего юношу;
без  вихрЯ  сильных слов  оно  опрокинуло  шаткий  карточный  домик, со всей
надуманной мужественностью, самообожанием,  игрой в  студенчество, который Я
выстроил в  течение  этих трех  месЯцев.  ЃлагодарЯ  пробудившейсЯ  воле,  Я
почувствовал в  себе достаточно сил, чтобы отказатьсЯ от мелких развлечений.
Њной овладело нетерпение направить растраченную энергию  на занЯтиЯ науками:
жажда  серьезности,   трезвости,  внутренней  дисциплины  и  взыскательности
охватила менЯ. ‚ этот час  Я  дал  обет монашеского служениЯ  науке, еще  не
предчувствуЯ, какое упоение готовит мне научнаЯ работа, и не подозреваЯ, что
и в возвышенном царстве духа буйный ум встретит и приключениЯ, и опасности.
        x x x
     Њаленький провинциальный  город,  выбранный  мною  по  совету  отца  на
следующий семестр,  находилсЯ в средней  ѓермании. …го громкаЯ академическаЯ
слава стоЯла в резком противоречии с тощей  кучкой домов, теснившихсЯ вокруг
университета.  Њне  не стоило большого труда  путем расспросов  добратьсЯ от
вокзала, где Я оставил свои вещи, до alma mater, и, попав в это старомодное,
широко раскинувшеесЯ  здание,  Я сразу  почувствовал,  что  внутренний  круг
замыкаетсЯ здесь, быстрее чем в берлинской голубЯтне. ‚ течение двух часов Я
успел  быть  зачисленным  и посетить большинство  профессоров;  только моего
непосредственного руководителЯ -  профессора английской филологии  -  мне не
удалось застать сразу: мне сказали, что после  обеда,  около четырех  часов,
его наверное можно будет видеть в семинарии.
     „вижимый стремлением  не терЯть ни одного часа, ибо теперь  Я рвалсЯ  к
науке с той же страстностью, с какой избегал  ее прежде,  - Я, после беглого
осмотра  маленького  города,  который,  в   сравнении  с  Ѓерлином,  казалсЯ
погруженным в наркотический сон, ровно в четыре часа был на месте. ‘лужитель
указал мне дверь семинариЯ. џ постучал.  Њне послышалось, что изнутри чей-то
голос ответил мне, и Я вошел.
     Ќо Я  ошибсЯ. Ќикто  не отвечал на  мой  стук,  а  донесшийсЯ  до  менЯ
невнЯтный возглас вырвалсЯ из  энергичной речи профессора, который, очевидно
импровизируЯ,  излагал что-то двум  десЯткам  окруживших его  тесным кольцом
студентов. ‘мущенный своим непрошенным вторжением, Я  хотел тихо  удалитьсЯ,
воспользовавшись  тем, что  мое поЯвление  никем  из присутствующих  не было
замечено, но побоЯлсЯ  обратить на  себЯ внимание. џ остановилсЯ у  двери  и
стал невольно прислушиватьсЯ.
     ‹екциЯ, повидимому, возникла  из  коллоквиума или  дискуссии -  об этом
позволЯли   догадыватьсЯ   непринужденные   позы   и   совершенно  случайнаЯ
группировка слушателей  вокруг  профессора: сам он не стоЯл на  кафедре,  а,
свесив  ноги, сидел почти  по-мальчишески на одном из столов; небрежные позы
окружавших  его студентов,  под влиЯнием  напрЯженного  интереса, постепенно
застывали   в    пластической   неподвижности.   Џовидимому,   они   стоЯли,
разговариваЯ, когда профессор вдруг вскочил на стол, заговорил, привлек их к
себе  - будто бросив лассо  - и неподвижно приковал их  к месту.  „остаточно
было  нескольких минут,  чтобы  и  Я,  забыв о своем непрошенном  поЯвлении,
магнетически почувствовал чарующую  силу  его речи. Ќевольно  Я приблизилсЯ,
чтобы  видеть  движениЯ   его   рук,  удивительным  образом   напрЯгавшие  и
обволакивавшие  его речь:  при властно вырвавшемсЯ слове  они расправлЯлись,
будто крыльЯ, и  взлетали вверх,  а  затем опускались  плавно и музыкально в
успокаивающем жесте дирижера.  €  все  жарче  бушевала  речь,  а  окрыленный
всадник,  словно  отделЯЯсь  от  крупа  несущейсЯ  галопом  лошади, ритмично
подымалсЯ  с  твердого стола и увлекал  за  собой в этот бурный, наполненный
сверкающими картинами полет мысли. Ќикогда мне не приходилось слышать  такую
вдохновенную, такую поистине захватывающую  речь; в первый раз Я пережил то,
что римлЯне называли raptus, -  вознесение  человека над самим собой: не длЯ
него, не длЯ других произносили слова эти неутомимые губы: внутренний огонь,
пылавший в этом человеке, выбрасывал пламенные Языки.
     Ќикогда  мне  не приходилось  переживать слово, как экстаз, страстность
речи, как стихийное  Явление. Ѓудто внешний  толчок бросил  менЯ  во  власть
неизведанного  чувства.  €спытываЯ  магнетическое  действие  какой-то  силы,
котораЯ была  больше, чем  любопытство,  Я подвигалсЯ  вперед, сам  того  не
замечаЯ, почти неощутимыми шагами лунатика. ’ак, незаметно, Я был вовлечен в
магический круг: сам того не сознаваЯ, Я оказалсЯ на  расстоЯнии одного шага
от говорившего, среди других  слушателей,  так же,  как  и Я, зачарованных и
потому не замечавших ни менЯ, ни вообще окружающего. џ был захвачен течением
речи, не знаЯ ее истоков: повидимому,  кто-то из студентов высказал суждение
о експире, как о метеорическом Явлении, а говоривший сверху хотел доказать,
что  он  был  только самым Ярким представителем целого  поколениЯ,  духовным
выражением бушевавшей  страстЯми  эпохи.  Ћдним  штрихом  он  нарисовал  тот
необыкновенный час Ђнглии,  тот единственный миг экстаза,  который  внезапно
наступает в  жизни каждого народа, как и в жизни каждого человека,  напрЯгаЯ
все  силы к  мощному  порыву в вечность.  ‡емлЯ вдруг  расширилась, поЯвилсЯ
новый континент, а между тем, древнейшаЯ опора  старого мира - папство - под
угрозой падениЯ; за морЯми, которые принадлежат им,  с тех пор как испанскаЯ
Ђрмада погибла  в волнах во  времЯ бури, открываютсЯ  новые возможности; мир
ширитсЯ, и  невольно тЯнетсЯ за ним душа:  и она хочет  быть обширной, хочет
познать  всю  глубину  добра  и  зла, хочет открывать,  завоевывать  подобно
конквистадорам;  ей нужен новый Язык - новаЯ сила. €  со сказочной быстротой
нарождаютсЯ новые люди, владеющие этим Языком, - поэты  - полсотни,  сотнЯ в
течение одного десЯтилетиЯ - буйные, необузданные гулЯки: они не возделывают
сады  Ђркадии,  подобно  придворным   поэтикам  предшествующей   эпохи,   не
пересказывают  в  стихах   прилизанную   мифологию  -  они  атакуют   театр,
завоевывают арену, котораЯ до тех пор служила только  длЯ  травли  зверей  и
кровавых  игр,  - горЯчий пар  крови  еще  дымитсЯ  в их  произведениЯх:  их
трагедии пока  еще такой же circus maximus,*1 в  котором  ненасытные чувства
стравливаютсЯ, как дикие звери. Ѓез удержу  свирепствуют их львиные страсти;
они  стараютсЯ превзойти  друг  друга  в  жестокости  и  неумеренности;  все
дозволено  перу  -  кровосмешение,  убийство,  всЯкое преступление  и всЯкое
злодеЯние; неимоверно беспорЯдочное сплетение всего  человеческого справлЯет
буйную оргию; подобно голодным  зверЯм, выпущенным из  клетки, выбрасываютсЯ
на огражденную деревЯнным барьером арену грозные, опьЯнЯющие страсти.  ‚зрыв
петарды, продолжавшийсЯ пЯтьдесЯт лет, кровоизлиЯние,  стихийное извержение,
опрокидывавшее  и разрывавшее целый мир; едва слышны отдельные голоса,  едва
различимы  отдельные фигуры  в  этой  оргии силы.  Ћдна  страсть  возбуждает
другую,  каждый  дает, каждый крадет,  каждый  состЯзаетсЯ с другими,  чтобы
превзойти их, быть первым, - и все они - только духовные гладиаторы на общем
празднике, раскрепощенные рабы, гонимые вперед духом времени. Ћн собирает их
из  кривых,  темных  улиц  предместьЯ  и  из  дворцов:  Ѓен  „жонсон -  внук
каменщика, Њарло  - сын сапожника, Њесинджер  - потомок камердинера,  ”илипп
‘идней  -  богатый,  ученый  государственный деЯтель, -  все  они  захвачены
кипучим  водоворотом. ‘егоднЯ  их превозносЯт, завтра они умирают в глубокой
нищете, как Љид  и ѓейвуд,  погибают с голоду, как ‘пенсер, на  Љинг ‘трите;
все  они - негодЯи,  буЯны,  развратники, комедианты, мошенники,  но  поэты,
поэты, поэты. експир  составлЯет только их центр:  the very age and body of
the time;*2 но  его почти не замечаешь, - так бушует  этот  ураган,  в таком
изобилии громоздЯтсЯ сочинениЯ,  в таком смЯтении буйствуют страсти, € вдруг
это изумительное  извержение прекращаетсЯ - так же судорожно, как  началось;
драма кончилась:  ЂнглиЯ истощена,  и  на сотни лет  туманнаЯ  пелена  ’емзы
заволакивает умы. Ћдним набегом целое поколение завладело всеми вершинами  и
глубинами  страсти; переполненнаЯ, необузданнаЯ душа вылилась  из груди  - и
страна покоитсЯ, усталаЯ, изможденнаЯ: пуританскаЯ  ограниченность закрывает
театры,  умолкает  Язык  страстей,  снова  заговорила  библиЯ  -  заговорило
божественное там,  где  повествовалось  самое  человеческое, где раздавалась
самаЯ  горЯчаЯ  исповедь  всех времен,  где  одним кипучим поколением изжита
жизнь многих тысЯч людей...
     _______________
     *1 Circus maximus - колоссальный цирк в древнем ђиме. - Џрим. перев.
     *2 ”игуральное выражение,  которое  можно  передать по-русски: плоть от
плоти и кровь от крови своего времени. - Џрим. перев. _______________
     ’ут он неожиданно направил огненные вспышки своей речи на нас: - ’еперь
вы понимаете, почему Я читаю свой курс не в исторической последовательности,
почему Я начинаю не с королЯ Ђртура*1 и —оусера,*2 а, вопреки всем правилам,
с …лизаветинцев?*3 ‚ы понимаете, почему Я требую, прежде всего, ознакомлениЯ
с этой эпохой, вживаниЯ в ее исключительно богатую  жизнь? €бо нет филологии
без переживаниЯ, нет чисто грамматического слова без пониманиЯ его значениЯ.
€ вы, молодые люди, должны увидеть Язык и страну, которую вы хотите изучать,
прежде всего в состоЯнии высшего расцвета красоты, силы и молодости, высшего
напрЯжениЯ страстей. Џрежде всего,  вы должны  услыхать Язык из уст поэтов -
тех, кто  его создает и  совершенствует; вы должны  почувствовать и пережить
поэзию, раньше чем  мы  начнем ее анатомировать. Џоэтому Я всегда  начинаю с
вершин,  ибо  ЂнглиЯ,  это  - …лизавета, это - експир и  експирианцы.  ‚се
предшествующее  -  только  подготовка,  все  последующее  -  жалкие  попытки
повторить этот смелый прорыв в бесконечность. Ќо  здесь, - почувствуйте это,
молодые  люди, -  здесь  самый Яркий  расцвет юности нашего мира,  и  всЯкое
Явление, всЯкий  человек  познаетсЯ только в горении, только  в страсти. €бо
дух рождаетсЯ из крови, мысль  из страсти и страсть из  вдохновениЯ. Џоэтому
експир и его  современники  - вот кто, по преимуществу, молодые люди,  дает
вам   истинную  молодость.  Џрежде  всего  -  воодушевление,   потом  уже  -
прилежание,  прежде  всего  он,  самый  недосЯгаемый,  самый  совершенный  -
експир:  пусть  это  великолепнейшее  отражение  мира предшествует изучению
слова.
     _______________
     *1 ‘редневековые повести о короле Ђртуре и рыцарЯх Љруглого ‘тола.
     *2 —оусер - английский поэт XIV века.
     *3 …лизаветинцы - писатели  эпохи расцвета английской литературы  в XVI
веке, в царствование королевы …лизаветы  (1558 - 1603); их имена приведены в
тексте.   ќтот   период  завершилсЯ  експировской   драмой.-  Џрим.  перев.
_______________
     - Ќу, довольно  на сегоднЯ.  „о  свиданиЯ,  -  властным  заключительным
жестом  он  внезапно  оборвал  свою  речь  и  спрыгнул  со  стола.  „рогнув,
рассыпалось   тесное   кольцо   студентов,   стульЯ  заскрипели,  застучали,
задвигались  столы, два десЯтка ртов разомкнулись, глубоко дыша, заговорили,
закашлЯли -  теперь  только  стало очевидно,  как  магнетически  действовало
очарование,  замкнувшее  уста  двадцати юношам. ‡ато теперь в тесной комнате
царило оживленное  движение; одни подошли  к профессору,  чтобы поговорить с
ним, другие, раскрасневшись, обменивались  впечатлениЯми; ни  один слушатель
не осталсЯ безучастным, все  испытывали действие  электрического тока  -  он
внезапно  прервалсЯ, но его искры будто еще сверкали, и  треск  их будто еще
слышалсЯ в сгустившемсЯ воздухе.
     џ сам чувствовал себЯ прикованным  к  месту; Я был совершенно подавлен.
‘трастный по натуре, Я привык  воспринимать ЯвлениЯ жизни, всецело отдаваЯсь
порыву  чувства,  -  и вот,  в  первый  раз Я испытал  пленительное  обаЯние
человека, учителЯ, превосходство, которому покоритьсЯ казалось мне  долгом и
наслаждением. Љровь в венах кипела, Я дышал учащенно,  во всех членах своего
разгорЯченного  тела  Я  ощущал  этот  бешеный,  кипучий  ритм,  нетерпеливо
подталкивавший  менЯ.  Ќаконец,  Я  уступил ему  и пробралсЯ  вперед,  чтобы
взглЯнуть в лицо этого человека,  ибо - удивительно! - пока он говорил, Я не
разглЯдел  его  очертаний  -  до  такой  степени они  слились  с его  речью,
растворились в ней.
     € теперь Я мог различить только неЯсный, затененный профиль: он стоЯл в
полусвете окна, обратив лицо к студенту, с которым он разговаривал, дружески
положив  руку  ему  на  плечо.  Ќо  даже  это  мимолетное движение  выражало
внутреннюю красоту и сердечность, которой Я не мог предположить у  педагога.
Њежду тем, несколько студентов обратили на менЯ внимание, и, длЯ того, чтобы
не показатьсЯ непрошенным гостем, Я приблизилсЯ  к профессору, ожидаЯ,  пока
он окончит разговор. ’еперь только мне удалось посмотреть ему в лицо: голова
римлЯнина, выпуклый мраморный лоб, сверкающий белизной под волной зачесанных
назад вьющихсЯ и густо покрывающих  виски седых волос, - импозантно-смелое и
одухотворенное  построение верхней части  лица,  переходЯщее в мЯгкие, почти
женственные формы,  благодарЯ глубоким тенЯм под глазами, гладкой округлости
подбородка  и  неспокойным, то улыбающимсЯ, то нервно  вздрагивающим  губам.
ЊужественнаЯ красота лба  смЯгчалась, благодарЯ гибкой  пластичности бледных
щек и  подвижного  рта, создаваЯ  общее  впечатление  добродушиЯ.  …го  поза
казалась принужденно сдержанной.
     ‹еваЯ  рука  небрежно   покоилась  на  столе,   но  в  косточках  кисти
чувствовалось  непрерывное  вибрирование;  узкие  пальцы,  чересчур  нежные,
чересчур  мЯгкие длЯ  мужской руки,  нетерпеливо рисовали  на  пустом  столе
невидимые  фигуры,  в  то  времЯ как  глаза из-под  тЯжелых  век  приветливо
устремлЯлись к собеседнику. Ѓыл ли он обеспокоен чем-нибудь, или не улеглось
еще  возбуждение  в  напрЯженных  нервах,  -  во  всЯком  случае,  тревожнаЯ
неутомимость руки  противоречила спокойному, прислушивающемусЯ и выжидающему
выражению его  лица; казалось, что утомленный, он все же всецело погружен  в
разговор со студентом.
     Ќаконец, очередь дошла до менЯ, Я подошел к нему, назвал свою  фамилию,
и сейчас же загорелась  искра в его излучающем почти голубой  свет зрачке. ‚
течение двух-трех долгих секунд блеск его вопрошающих глаз пробежал по моему
лицу   от   подбородка   до   волос.   ‚ероЯтно,   Я  покраснел   от   этого
ласково-испытующего созерцаниЯ, и он поторопилсЯ полуулыбкой положить  конец
моему смущению.
     -  ‚ы  хотите заниматьсЯ  у  менЯ?  Ќам  придетсЯ поговорить подробнее.
’олько, простите  менЯ,  Я не  могу  сделать  этого сейчас. “ менЯ  есть еще
кое-какие дела. Њожет быть, вы подождете менЯ внизу у ворот и проводите менЯ
домой?
     Ћн протЯнул  мне  руку  - нежную, узкую  руку,  котораЯ коснулась  моих
пальцев  легче  перчатки,  -  и  сейчас же  любезно  обратилсЯ  к следующему
ожидавшему.
     ‚  течение десЯти  минут Я  поджидал его  у  ворот,  с  сильно бьющимсЯ
сердцем. —то ему ответить,  если он спросит про  мои занЯтиЯ, как сознатьсЯ,
что поэзиЯ никогда не заполнЯла ни моего рабочего времени,  ни моего досуга?
Ќе станет ли он презирать  менЯ? Ќе изгонит ли из пламенного  круга, который
так магически охватил менЯ сегоднЯ? Ќо вот он, ласково улыбаЯсь, приблизилсЯ
быстрыми шагами - и одно  его присутствие уже прогнало  всЯкое смущение. Ѓез
всЯких расспросов с его стороны Я призналсЯ ему, что потерЯл первый семестр.
‘нова Я ощутил его теплый, участливый взглЯд.
     - Џауза тоже  необходима в  музыке, - сказал он с ободрЯющей улыбкой, и
затем  -  очевидно, длЯ того, чтобы  не  смущать менЯ моим невежеством  - он
перевел разговор на личные дела, спросил,  откуда Я  родом и где Я собираюсь
здесь поселитьсЯ. “знав, что Я еще не нашел себе квартиры, он  предложил мне
свое содействие и  посоветовал, прежде всего,  справитьсЯ  в  его доме,  где
стараЯ,  полуглухаЯ  женщина  сдает  комнату,  которой  многие  его  ученики
оставались  довольны;  обо  всем  остальном  он  позаботитьсЯ  сам:  если  Я
действительно хочу серьезно заниматьсЯ, он сочтет приЯтным долгом помочь мне
во всех отношениЯх.
     ЏодойдЯ к дому, он снова  протЯнул  мне  руку и пригласил менЯ посетить
его  на  другой день вечером, чтобы совместно выработать план занЯтий. € так
велика была  моЯ благодарность этому человеку  за его незаслуженную доброту,
что Я, преисполненный благоговениЯ, едва коснулсЯ  его  руки, смущенно  снЯл
шлЯпу и забыл поблагодарить его хотЯ бы одним словом.
        x x x
     ‘амо собой разумеетсЯ, Я тотчас  же снЯл комнатку в том же доме. џ снЯл
бы  ее  даже  и  в  том  случае,  если  бы  она  мне  не  понравилась,  - из
наивно-благодарного  стремлениЯ  ощущать  пространственную близость к  этому
волшебному учителю, давшему мне в  течение одного часа так неизмеримо много.
Ќо  комнатка  оказалась прелестной: расположеннаЯ этажом выше квартиры моего
учителЯ,   она  была  темновата  от  выступавшего  фронтона;  зато  из  окна
открывалсЯ  обширный  вид: за  соседними крышами  церковной  башни виднелись
зеленые луга и над ними облака, родные,  любимые. ‘овершенно глухаЯ старушка
с материнской  трогательностью  заботилась  о своих  временных  питомцах.  џ
столковалсЯ с  ней, и  через час скрипучаЯ деревЯннаЯ  лестница стонала  под
тЯжестью моего чемодана.
     ‚  тот вечер  Я уже не выходил из дому; Я забыл  даже поесть, покурить.
‘разу же Я вытащил из чемодана случайно захваченного експира и  нетерпеливо
раскрыл его - впервые после многих лет: мое любопытство страстно разгорелось
после прослушанной лекции,  и  Я воспринимал поэтическое слово,  как никогда
прежде.  Њожно  ли  объЯснить  подобное  превращение?  ‚незапно  передо мной
раскрылсЯ новый мир.  ‘веркающие слова так неудержимо неслись ко  мне, будто
искали менЯ  веками.  Ћгненными волнами разливались  стихи, звуча  и увлекаЯ
менЯ вдаль. џ чувствовал в висках удивительную легкость, - это было ощущение
полета. џ  дрожал, Я  содрогалсЯ, Я чувствовал, как лихорадочно  согревалась
кровь  в моих венах, - ничего подобного Я никогда не  испытывал прежде, -  и
все  это  было  только  отзвуком  насыщенной  страстью  речи  профессора. Ќо
опьЯнение этой речью еще  не покинуло менЯ;  читаЯ вслух отдельные  стихи, в
своем голосе Я слышал его голос, фразы неслись в том же стремительном ритме,
мои руки повторЯли движениЯ его рук...  Љаким-то  волшебством,  в один  час,
была разрушена стена, отделЯвшаЯ менЯ от духовного  мира.  ‚  моей страстной
натуре пробудилась новаЯ страсть, которой Я осталсЯ верен до конца, -  жажда
познать все земное наслаждение через пылающее слово. ‘лучайно Я наткнулсЯ на
"Љориолана", и, как откровение, поразила менЯ мысль, что во мне заложены все
элементы  этого, казалось бы, чуждого нашему  времени римлЯнина  - гордость,
высокомерие,  гнев,  ЯзвительнаЯ насмешливость, едкость,  весь  свинец,  все
золото, все металлы чувства. Љакое неиспытанное наслаждение охватить все это
одним магическим взлетом! џ читал, читал без устали, пока не заболели глаза;
когда  Я  посмотрел  на часы,  они  показывали  половина  четвертого.  Џочти
испуганный этой новой силой, котораЯ в течение шести часов напрЯгала  и в то
же времЯ усыплЯла все мои чувства, Я потушил свет. Ќо в душе продолжали жить
и  сверкать эти образы. џ  едва уснул  в страстном  ожидании следующего днЯ,
который должен был расширить открывшийсЯ передо мной волшебный мир и сделать
его моим достоЯнием.
        x x x
     Ќо следующее утро принесло разочарование. ѓорЯ  нетерпением, Я одним из
первых вошел в аудиторию, где  мой учитель (так Я буду называть его  отныне)
должен  был  читать  лекцию  по  английской  фонетике.  Ќо,  увидев  его,  Я
испугалсЯ:  неужели это был тот же  человек? Ќеужели только мое возбужденное
воображение  создало  из него  Љориолана на форуме, с героической  смелостью
поражающего и покорЯющего молниеносным словом? ’ихой, медлительной  походкой
в аудиторию вошел усталый старик. ‘ловно светЯщийсЯ матовый диск спал  с его
лица.  ‘идЯ на первой  скамейке, Я заметил  почти болезненно  тусклые  черты
лица,  испещренного  острыми  морщинами  и  широкими складками;  синие  тени
создавали впадины на  серых, дрЯблых щеках;  бледные веки скрывали его взор;
чересчур  бледные, чересчур  узкие  губы лишали голос металла. Људа скрылась
его  бодрЯщаЯ веселость, куда исчез ликующий избыток  сил? ѓолос казалсЯ мне
чужим:  будто  отрезвленный  грамматической  темой,  он  звучал  утомительно
однообразно, как усталые шаги по сухому, скрипучему песку.
     Ѓеспокойство  охватило  менЯ. ‚едь это  был не  тот человек, которого Я
ждал  сегоднЯ с  минуты  пробуждениЯ: где  его  лицо,  вчера  еще освещенное
добротой  и  вдохновением?   ’еперь  состарившийсЯ  профессор  автоматически
разматывал клубок  своего курса. ‘ все возрастающим трепетом Я вслушивалсЯ в
его речь: не вернетсЯ ли его вчерашний голос, согревающаЯ вибрациЯ, котораЯ,
будто звучащей рукой, охватила менЯ и вознесла на вершины страсти? ЋбращаЯсь
к нему, мой  тревожный взглЯд  с неизменным  разочарованием  встречал чуждый
облик:  это  был несомненно тот  же  человек,  но он  казалсЯ  опустошенным,
лишенным всЯкой творческой силы - пергаменнаЯ маска усталого старика. Ќо как
это могло случитьсЯ? Њожно ли  быть таким юным вчера и утратить всЯкие следы
юности  сегоднЯ?  ђазве  бывают  такие  внезапные  вспышки  духа,  мгновенно
преобра