ких  лионских
граждан,  возбуждающих  против  него  обвинение,  и   когда,   застигнутый
врасплох, всегда беспомощный в открытой ораторской  борьбе,  ”уше  неловко
защищаетсЯ, ђобеспьер сам берет слово и уговаривает Якобинцев,  чтобы  они
"не дали обмануть себЯ жуликам". ќтим  первым  ударом  ему  почти  удаетсЯ
свалить ”уше. Ќо пока  тот  все  же  обладает  полномочиЯми  президента  и
благодарЯ  этому  может  своевременно  прекратить  обсуждение.   Ѓесславно
обрывает он  прениЯ  и  возвращаетсЯ  во  мрак,  чтобы  подготовить  новое
нападение.
   ’еперь ђобеспьер осведомлен. Ћн понЯл метод борьбы ”уше; он знает,  что
этот человек не вступает в поединок, но каждый раз снова отступает,  чтобы
тайно,  в  тени,  подготовить  нападение  с  тыла.   Ќедостаточно   просто
отшвырнуть и отхлестать такого упорного интригана; его нужно  преследовать
до  самого  последнего  укрытиЯ  и  раздавить.  Ќеобходимо  его  задушить,
обезвредить окончательно и навсегда.
   Џоэтому ђобеспьер нападает вторично. Ћн повторЯет свое обвинение  перед
Якобинцами  и  требует  присутствиЯ  ”уше  на  следующем   заседании   длЯ
объЯснений. ”уше, разумеетсЯ, избегает этого. Ћн знает свою силу, знает  и
свою слабость, он не желает дать ђобеспьеру публично торжествовать,  чтобы
тот лицом к лицу унизил  его  в  присутствии  трех  тысЯч  человек.  ‹учше
вернутьсЯ во мрак, лучше быть побежденным и  выиграть  времЯ,  драгоценное
времЯ! Џоэтому он  вежливо  пишет  Якобинцам,  что,  к  сожалению,  должен
уклонитьсЯ от публичных объЯснений; он просит Якобинцев отложить суд, пока
оба комитета не придут к соглашению в оценке его деЯтельности.
   Ќа это письмо ђобеспьер набрасываетсЯ  как  на  добычу.  €менно  теперь
необходимо схватить, окончательно уничтожить †озефа  ”уше...  ђечь  против
†озефа ”уше,  произнесеннаЯ  им  23  мессидора  (11  июнЯ),  -  это  самое
ожесточенное,  самое  грозное  и  желчное  выступление  из  всех,  которые
ђобеспьер когда-либо предпринимал против своих врагов.
   “же в первых словах чувствуетсЯ,  что  ђобеспьер  стремитсЯ  не  только
поразить своего  врага,  но  и  сразить  его,  не  только  унизить,  но  и
уничтожить. Ћн начинает с притворным спокойствием. ‚ступление еще довольно
снисходительно, он говорит, что "индивидуум" ”уше его не интересует:
   "џ, быть может, когда-то был с ним до известной степени свЯзан, так как
считал его патриотом, и не столько его былые преступлениЯ заставлЯют  менЯ
теперь  выступить  с  обвинением,  сколько  то,  что  он  скрываетсЯ   длЯ
совершениЯ новых преступлений, а также  потому,  что,  как  Я  уверен,  он
ЯвлЯетсЯ главой заговора,  который  мы  должны  уничтожить.  ‚думавшись  в
только  что  оглашенное  письмо,  Я  должен  сказать,  что  оно   написано
человеком, не желающим оправдатьсЯ перед своими  согражданами,  когда  ему
предъЯвлено обвинение. ќтим положено начало системе тирании,  ибо  кто  не
желает оправдатьсЯ перед народным собранием, членом которого  он  состоит,
тот оскорблЯет авторитет этого народного собраниЯ. “дивительно,  что  тот,
кто прежде так домогалсЯ одобрениЯ нашего  общества,  теперь  перед  лицом
обвинениЯ пренебрегает им и чуть ли не обращаетсЯ  в  Љонвент  за  помощью
против Якобинцев". € вот внезапно прорываетсЯ личнаЯ ненависть ђобеспьера,
даже  внешнее  уродство  ”уше  он  использует  как  желанный   повод   длЯ
уничтожениЯ врага. "Ќеужели он боитсЯ, - продолжает издеватьсЯ  ђобеспьер,
- глаз, ушей народа,  боитсЯ,  что  его  жалкий  вид  слишком  Явно  будет
свидетельствовать о его преступлениЯх? —то шесть тысЯч обращенных на  него
глаз прочтут в его глазах всю душу,  хотЯ  природа  и  создала  их  такими
коварно запрЯтанными? Ќе боитсЯ ли он, что его речь обнаружит  смущение  и
противоречиЯми  выдаст  виновного?  ‚сЯкий  благоразумный  человек  должен
признать,  что  страх  -  единственное  основание  его  поведениЯ;  каждый
избегающий взоров своих сограждан - виновен. џ  призываю  ”уше  к  ответу.
Џусть он защищаетсЯ и скажет, кто: он  или  мы  достойнее  охранЯем  права
народного  представительства  и  кто  мужественнее   уничтожал   партийные
раздоры:  он  или  мы".  ђобеспьер  называет  ”уше  "низким  и  презренным
обманщиком",  поведение  которого  равнозначно  признанию  вины,   коварно
намекает на "тех, чьи руки полны  добычей  и  преступлениЯми",  и  кончает
грозными словами: "”уше достаточно охарактеризовал себЯ;  Я  высказал  эти
замечаниЯ лишь длЯ того, чтобы раз и навсегда  дать  понЯть  заговорщикам,
что они не ускользнут от бдительности народа". •отЯ эти  слова  предвещают
смертный  приговор,  но  собрание  все  же  слушаетсЯ  ђобеспьера  и   без
промедлениЯ изгонЯет своего  прежнего  президента,  как  недостойного,  из
клуба Якобинцев.
   ’еперь ”уше отмечен длЯ гильотины, как дерево длЯ  порубки.  €сключение
из клуба Якобинцев - это клеймо; обвинение ђобеспьера, и к тому  же  столь
озлобленное, - это приговор. ”уше среди бела днЯ завернут в саван.  Љаждый
теперь ежечасно ждет его ареста, и больше всех он сам. “же давно  не  спит
он в своей постели, опасаЯсь, что  за  ним,  так  же  как  за  „антоном  и
„емуленом, ЯвЯтсЯ ночью жандармы. Ћн прЯчетсЯ у некоторых храбрых  друзей,
ибо надо обладать мужеством, чтобы  дать  убежище  публично  опозоренному,
опальному, мужеством даже длЯ того, чтобы открыто с ним разговаривать.  ‡а
каждым  его  шагом  следит  руководимаЯ   ђобеспьером   полициЯ   Љомитета
общественного спасениЯ и доносит о его знакомствах,  о  его  посещениЯх  и
свиданиЯх. Ћн незримо окружен, все его движениЯ свЯзаны,  он  уже  обречен
ножу гильотины.
   € на самом деле: в это времЯ ни один из семисот депутатов не  находитсЯ
в такой опасности, как ”уше, у которого нет пути к спасению.  Ћн  еще  раз
попыталсЯ хоть где-нибудь найти поддержку - прежде всего у Якобинцев, - но
суровый кулак ђобеспьера лишил его этой поддержки,  теперь  голова,  точно
чужаЯ, сидит на его плечах. € чего ждать от Љонвента, от этого трусливого,
запуганного стада овец, покорно блеющего свое "да",  когда  Љомитет  хочет
отправить на гильотину кого-нибудь из  их  среды?  Ћни  без  сопротивлениЯ
выдали революционному трибуналу  всех  своих  прежних  вождей  -  „антона,
„емулена, ‚ерньо, - лишь бы сопротивлением не  привлечь  вниманиЯ  к  себе
самим. Џочему же должен избежать этой участи  ”уше?  Ѓезмолвно,  боЯзливо,
смущенно сидЯт на своих скамьЯх эти  некогда  столь  храбрые  и  страстные
депутаты. Ћтвратительный, разрушающий нервы, разлагающий  душу  Яд  страха
парализует их волю.
   Ќо такова уж всегдашнЯЯ тайна Яда: он обладает и целебными  свойствами,
если искусно очистить и собрать воедино скрытые в нем силы. € здесь -  как
это  ни  парадоксально  -  именно  страх  перед  ђобеспьером  может  стать
спасением от ђобеспьера. ЌельзЯ простить человека, беспрерывно,  неделЯми,
месЯцами заставлЯющего трепетать от страха, терзающего душу неизвестностью
и парализующего волю; никогда  человечество  или  часть  его  -  отдельнаЯ
группа - не могут долго выносить диктатуру одного человека, не  проникаЯсь
к нему, ненавистью. € эта ненависть укрощенных  сказываетсЯ  в  подпольном
брожении   во   всех   слоЯх.   ЏЯтьдесЯт,   шестьдесЯт   депутатов,    не
осмеливающихсЯ, подобно ”уше, ночевать дома, кусают губы, когда  ђобеспьер
проходит мимо них, многие сжимают кулаки за его  спиной,  хотЯ  аплодируют
его речам. —ем беспощаднее, чем дольше властвует Ќеподкупный,  тем  больше
растет возмущение против его сверхмощной воли. ‚се мало-помалу оказываютсЯ
задетыми  и  обиженными:  правое  крыло  тем,  что  он  послал  на  эшафот
жирондистов,  левые  -  тем,  что  он  бросил  в  корзину  головы  крайних
радикалов.  Љомитет  общественного  спасениЯ  тем,  что  он  угрожает   их
благосостоЯнию, честолюбцы тем, что он закрывает  им  дорогу,  завистливые
тем, что он властвует, и миролюбивые тем,  что  он  не  заключает  с  ними
союза. …сли бы удалось слить воедино эту стоглавую ненависть,  их  повсюду
рассеЯнный страх превратить в кинжал, острие которого  пронзило  бы  грудь
ђобеспьера, они были бы все спасены: ”уше, Ѓаррас, ’альен (*39)  и  Љарно,
все его тайные враги. Ќо чтобы добитьсЯ этого, нужно прежде всего  внушить
большинству  этих  слабохарактерных  людей  мысль  о  том,  что  ђобеспьер
угрожает их жизни; нужно внушить еще больший ужас и еще большее недоверие,
искусственно повысить напрЯжение, порожденное  его  деЯтельностью.  Ќужно,
чтобы все  и  каждый  еще  сильнее  ощутили  удушающую  свинцовую  тЯжесть
неопределенно  грозных  речей  ђобеспьера,  нужно,  чтобы  ужас  стал  еще
ужасней, а страх еще  страшней  -  и  тогда,  быть  может,  масса  обретет
достаточно, мужества, чтобы напасть на этого одиночку.
   ‚от здесь-то и начинаетсЯ настоЯщаЯ деЯтельность ”уше. ‘  раннего  утра
до поздней ночи он крадетсЯ от одного депутата  к  другому,  нашептываЯ  о
новых  тайных  проскрипционных  списках,  подготовлЯемых  ђобеспьером.   €
каждому в отдельности он поверЯет: "’ы в  списке",  или:  "’ы  назначен  в
следующую партию". € действительно, постепенно  распространЯетсЯ  незримый
панический страх, потому что перед лицом этого  Љатона,  в  его  абсолютно
неподкупных глазах, мало кто из депутатов  имеет  вполне  чистую  совесть.
Ћдин был несколько неосторожен в обращений  с  деньгами,  другой  когда-то
противоречил ђобеспьеру, третий слишком много  времени  посвЯщал  женщинам
(все это преступлениЯ в глазах  республиканского  пуританина),  четвертый,
быть может, некогда был дружен с „антоном или с кем-нибудь другим  из  ста
пЯтидесЯти осужденных, пЯтый приютил у себЯ  отмеченного  печатью  смерти,
шестой получил письмо от эмигранта. Љороче говорЯ, каждый трепещет, каждый
считает нападение на  себЯ  возможным,  все  чувствуют  себЯ  недостаточно
чистыми,  чтобы  вполне  удовлетворить  чрезмерно   строгим   требованиЯм,
предъЯвлЯемым ђобеспьером к гражданской  добродетели.  €  ”уше  продолжает
перебегать, как челнок на ткацком станке, от одного к другому,  протЯгиваЯ
новые нити, завЯзываЯ новые петли,  все  сильнее  захватываЯ,  обволакиваЯ
депутатов этой паутиной недовериЯ и подозрительности. Ќо затеЯннаЯ им игра
опасна, ибо он плетет лишь паутину, - и одно резкое  движение  ђобеспьера,
одно предательское слово может разорвать всю сеть.
   ќта таинственнаЯ, отчаЯннаЯ, опаснаЯ, хотЯ и  закулиснаЯ  роль  ”уше  в
заговоре против ђобеспьера недостаточно подчеркнута в  большинстве  работ,
посвЯщенных той  эпохе,  а  в  поверхностных  работах  имЯ  ”уше  даже  не
упоминаетсЯ. €сториЯ почти всегда  пишетсЯ  только  на  основании  внешних
фактов,  и  изобразители  тех  тревожных  дней  описывают  обычно   только
драматический,  патетический  жест  ’альена,  размахивающего  на   трибуне
кинжалом, который он собираетсЯ вонзить себе в  грудь,  внезапную  энергию
Ѓарраса, созывающего войска,  обвинительную  речь  Ѓурдона  (*40);  короче
говорЯ, в описаниЯх действующих лиц, актеров великой драмы,  разыгравшейсЯ
9 термидора, не  замечают  ”уше.  €  действительно,  в  этот  день  он  не
поЯвлЯетсЯ на сцене Љонвента; его  работа,  более  труднаЯ,  протекала  за
кулисами, - это  была  работа  режиссера,  руководЯщего  дерзкой,  опасной
игрой. Ћн распределил сцены, разучил с  актерами  роли,  где-то  во  мраке
репетировал их и,  оставаЯсь  во  тьме,  в  своей  родной  сфере,  подавал
реплики. Ќо если позднейшие историки не заметили его  роли,  один  человек
уже тогда ощутил его деЯтельное присутствие;  то  был  ђобеспьер,  открыто
назвавший его  настоЯщим  именем:  "Chef  de  la  conspiration"  -  главой
заговора.


   ќтот недоверчивый, подозрительный ум угадывал, что втайне  против  него
что-то затеваетсЯ. Ћн замечает это по внезапно вспыхнувшему  сопротивлению
комитетов и еще Яснее, быть может, по чрезмерной вежливости  и  покорности
иных  депутатов  -  его  несомненных  врагов.  ђобеспьер  чувствует,   что
подготовлЯетсЯ какой-то удар в спину, он знает руку, котораЯ его  нанесет,
руку chef de la conspiration, и принимает  меры.  Ћсторожно  запускает  он
свои щупальца: собственнаЯ полициЯ, частные шпионы  доносЯт  ђобеспьеру  о
каждом шаге, каждом выходе, каждой встрече, каждом разговоре ’альена, ”уше
и других заговорщиков; в анонимных письмах его предостерегают или советуют
немедленно объЯвить себЯ диктатором и уничтожить врагов,  прежде  чем  они
объединЯтсЯ. „лЯ того чтобы их  смутить  и  обмануть,  он  вдруг  надевает
личину равнодушиЯ к политической власти. Ћн  больше  не  поЯвлЯетсЯ  ни  в
Љонвенте,  ни  в  Љомитете.  ‘жав  губы,  он  одиноко  бродит   со   своим
ньюфаундлендом и с книгой в руках; его встречают на улицах или в окрестных
лесах,  увлеченного  своими  излюбленными   философами   и,   по-видимому,
равнодушного к  власти  и  могуществу.  Ќо  вечером,  возвращаЯсь  в  свою
комнату, он часами работает над текстом  большой  речи.  Ѓесконечно  долго
работает он над ней - по рукописи видно, сколько  он  сделал  изменений  и
добавлений; эта большаЯ решающаЯ речь, которой он хочет  сразу  уничтожить
всех своих врагов, должна быть неожиданной и острой, как нож,  она  должна
быть  плодом  ораторского  вдохновениЯ,   сверкать   умом   и   отточенной
ненавистью. ‘ этим оружием в  руках  он  хочет  застать  врагов  врасплох,
прежде чем они соберутсЯ и сговорЯтсЯ.  Ќо  лезвие  все  еще  кажетсЯ  ему
недостаточно острым, недостаточно  Ядовитым,  и  долгие,  драгоценные  дни
проходЯт за этой жуткой работой.
   Ќо больше нельзЯ терЯть  времени,  ибо  все  шпионы  доносЯт  о  тайных
собраниЯх.  5  термидора  в  руки   ђобеспьера   попадает   письмо   ”уше,
адресованное его сестре; в нем содержатсЯ таинственные слова: "Њне  нечего
боЯтьсЯ клеветы Њаксимильена ђобеспьера... скоро  ты  услышишь  об  исходе
этого дела, которое, как Я надеюсь, кончитсЯ в пользу республики". €так  -
скоро; ђобеспьер предупрежден. Ћн призывает к себе своего друга  ‘ен-†юста
и запираетсЯ с ним в тесной мансарде на улице ‘ент-Ћноре.  ’ам  выбираетсЯ
день  и  способ  нападениЯ.  8  термидора  ђобеспьер  должен  ошеломить  и
парализовать Љонвент своей речью, а 9-го ‘ен-†юст выступит  с  требованием
казни его врагов, казни строптивых членов Љомитета, и прежде всего - казни
†озефа ”уше.


   ЌапрЯжение становитсЯ почти невыносимым,  заговорщики  также  чувствуют
сверкание молний в тучах. Ќо они все еще  медлЯт  напасть  на  сильнейшего
человека ”ранции, на него,  могущественнейшего,  захватившего  все  орудиЯ
власти, сосредоточившего  в  своих  руках  управление  городом  и  армией,
Якобинцами и народом и обладающего славой и  силой  незапЯтнанного  имени.
Ћни все еще не чувствуют в  себе  достаточной  уверенности,  они  все  еще
недостаточно   многочисленны,    недостаточно    уверенны,    недостаточно
решительны, недостаточно смелы, чтобы в открытой борьбе схватитьсЯ с  этим
гигантом революции; иные  уже  осторожно  поговаривают  об  отступлении  и
примирении. ‡аговор, с трудом склеенный, грозит развалитьсЯ.
   ‚ этот миг судьба - самый гениальный поэт - бросает  решающую  гирю  на
колеблющуюсЯ чашу весов. ЋказываетсЯ, именно ”уше суждено  взорвать  мину.
€бо в эти дни, отчаЯнно затравленный всеми гончими,  ежечасно  чувствующий
угрозу  гильотины,  он,  в  дополнение  к  своим  политическим   провалам,
испытывает еще одно большое личное несчастье. ‘уровый, холодный,  коварный
и замкнутый в общественных делах и в политике, этот  удивительный  человек
превращаетсЯ у себЯ дома в трогательного супруга,  нежного  семьЯнина.  Ћн
страстно любит свою  отталкивающе  уродливую  жену  и  особенно  маленькую
дочку, родившуюсЯ в период проконсульства,  которую  он  сам  окрестил  на
рыночной площади Ќевера, дав ей имЯ Ќиевр. ќто маленькое, нежное,  бледное
дитЯ, его любимица, внезапно тЯжело заболевает в те  дни  термидора,  и  к
заботе о собственной жизни присоединЯетсЯ новаЯ грознаЯ забота -  о  жизни
дочери. ќто самое жестокое испытание; он знает, что немощный,  слабогрудый
ребенок умирает на руках матери, и не может из-за преследований ђобеспьера
проводить ночи у постели смертельно больной девочки, он должен прЯтатьсЯ в
чужих квартирах и мансардах. ‚место того чтобы быть с ней, прислушиваЯсь к
ее угасающему дыханию, он должен поспешно перебегать от одного депутата  к
другому, лгать, умолЯть, заклинать, защищаЯ собственную жизнь. €змученный,
с разбитым сердцем, без устали бродит несчастный в  эти  знойные  июльские
дни (много лет не бывало такой жары) по политическим  задворкам,  не  имеЯ
возможности находитьсЯ там, где страдает и умирает его любимый ребенок.
   5 и 6 термидора этому  испытанию  приходит  конец.  ”уше  провожает  на
кладбище маленький гробик: ребенок умер. ’акие испытаниЯ ожесточают. Џосле
смерти дочери ему уже не  страшна  собственнаЯ  смерть.  ЌоваЯ,  рожденнаЯ
отчаЯнием отвага укреплЯет его волю. €  когда  заговорщики  еще  медлЯт  и
стараютсЯ отложить борьбу, ”уше, которому больше нечего терЯть  на  земле,
кроме собственной жизни, произносит решительные слова: "‡автра должен быть
нанесен удар". ќто сказано 7 термидора.
   € вот наступает утро 8 термидора - великого исторического  днЯ.  “же  с
самого раннего утра безоблачный июльский зной давЯщей тЯжестью ложитсЯ  на
спокойный город. ’олько в Љонвенте  царит  раннее  и  необычное  волнение:
депутаты шепчутсЯ по углам, в кулуарах и на трибунах невиданное  множество
посторонних и любопытных. Џризраки таинственности и напрЯжениЯ  бродЯт  по
залу, ибо неведомым путем распространилась весть,  что  сегоднЯ  ђобеспьер
будет расправлЯтьсЯ со своими врагами. Њожет быть, кто-нибудь подслушал  и
подсмотрел, как ‘ен-†юст вечером возвращалсЯ из  его  обычно  запертой  на
ключ комнаты, а Љонвент  слишком  хорошо  знает  последствиЯ  этих  тайных
совещаний. €ли же напротив, ђобеспьер узнал о воинственных замыслах  своих
противников?
   ‚се заговорщики, все, кто под угрозой,  боЯзливо  вглЯдываютсЯ  в  лица
своих коллег: не выболтал ли кто-нибудь опасную тайну и кто именно мог это
сделать? Џредупредит ли их. ђобеспьер, или они раздавЯт его раньше, чем он
заговорит? ЋтречетсЯ ли от них или защитит  их  "болото"  -  неустойчивое,
трусливое большинство? Љаждый колеблетсЯ  и  трепещет.  €,  словно  духота
свинцового неба над городом, зловещаЯ тЯжесть общего беспокойства  ложитсЯ
на собрание.
   „ействительно,  едва  открылось  заседание,  ђобеспьер  просит   слова.
’оржественно, как в день прославлениЯ верховного существа, облачилсЯ он  в
свой, уже ставший историческим, небесно-голубой костюм  и  белые  шелковые
чулки; медленно, с нарочитой торжественностью, он поднимаетсЯ на  трибуну.
Ќа этот раз, однако, он держит в руках не факел, как тогда,  а  сжимает  -
словно ликтор рукоЯтку топора - объемистый сверток:  свою  речь.  Ќайти  в
этих свернутых листках свое имЯ - означает  гибель  длЯ  каждого,  поэтому
мгновенно прекращаетсЯ болтовнЯ и шепот на скамьЯх.  €з  сада  и  кулуаров
торопЯтсЯ депутаты на свои места. Љаждый со страхом вглЯдываетсЯ в слишком
хорошо знакомое узкое  лицо.  Ќо  ледЯной,  замкнутый,  непроницаемый  длЯ
любопытных взглЯдов ђобеспьер медленно развертывает свою речь. Џрежде  чем
начать  читать,  он  подымает  свои  близорукие  глаза  и,  чтобы  усилить
напрЯжение, медленно, холодно и грозно оглЯдывает справа  налево  и  слева
направо, снизу доверху и сверху донизу  все,  словно  загипнотизированное,
собрание.  ‚от  они  сидЯт  -  его  немногочисленные   друзьЯ,   множество
колеблющихсЯ и трусливаЯ свора заговорщиков, ожидающаЯ  своей  гибели.  Ћн
смотрит им в глаза. ’олько одного он  не  видит.  …динственный  из  врагов
отсутствует в этот решающий час: †озеф ”уше.
   Ќо удивительно: только имЯ этого отсутствующего, только имЯ †озефа ”уше
упоминаетсЯ в прениЯх.  €  как  раз  в  свЯзи  с  его  именем  разгораетсЯ
последнЯЯ, решительнаЯ битва.
   ђобеспьер говорит долго, растЯнуто и утомительно; по старой привычке он
размахивает ножом гильотины, не называЯ  имен,  упоминает  о  заговорах  и
конспирациЯх, о недостойных и преступниках, о предателЯх и кознЯх,  но  он
не называет имен. Ћн  удовлетворЯетсЯ  тем,  что  гипнотизирует  собрание;
смертельный удар должен на следующий день нанести ‘ен-†юст. Ќа три часа он
растЯгивает свою неопределенную, изобилующую пустыми фразами речь, и когда
он ее заканчивает, собрание скорее утомлено, чем напугано.
   ‚начале  никто  не  шевелитсЯ.  Ќа  всех  лицах  написано   недоумение.
ЌепонЯтно: означает ли это молчание поражение или  победу.  ’олько  прениЯ
могут решить вопрос.
   Ќаконец  один  из  приверженцев  ђобеспьера  требует,   чтобы   Љонвент
постановил отпечатать его речь и тем самым одобрил ее. Ќикто не возражает.
Ѓольшинство  соглашаетсЯ  -  трусливо,  рабски  и  вместе  с  тем   словно
облегченно  вздыхаЯ,  что  сегоднЯ  не  потребуют  от  него  большего,  не
потребуют новых жизней, новых арестов, новых  самоограничений.  Ќо  вот  в
последнюю минуту встает один из заговорщиков (его имЯ достойно  упоминаниЯ
-  Ѓурдон  де  л'“аз)  и  возражает  против  напечатаниЯ  речи.   €   этот
единственный голос развЯзывает Языки другим. ’русость постепенно нарастает
и  сгущаетсЯ  в  мужество  отчаЯниЯ;  один  за  другим  обвинЯют  депутаты
ђобеспьера в недостаточно Ясной  формулировке  своих  обвинений  и  угроз;
пусть, наконец, выскажетсЯ Ясно, кого он обвинЯет. ‡а четверть часа  сцена
преобразилась.  Ћбвинитель  ђобеспьер  должен  защищатьсЯ;  он   ослаблЯет
впечатление своей речи, вместо того чтоб усилить  его;  он  поЯснЯет,  что
никого не обвинЯл, никого не обличал.
   ‚ этот момент раздаетсЯ вдруг голос одного  маленького  незначительного
депутата: "Et Fouche?" - "Ђ ”уше?" €мЯ произнесено, имЯ человека, которого
ђобеспьер  уже  клеймил  однажды  как  руководителЯ  заговора,   предателЯ
революции. ’еперь ђобеспьер  мог  бы,  должен  был  бы  нанести  удар.  Ќо
странно, непостижимо странно - ђобеспьер уклонЯетсЯ: "џ сейчас не хочу  им
заниматьсЯ, Я подчинЯюсь лишь голосу своего долга".


   ќтот уклончивый ответ ђобеспьера - одна из тайн, унесенных им с собой в
могилу. Џочему он щадит своего злейшего врага, сознаваЯ, что речь  идет  о
жизни  и  смерти?  Џочему  он  не  поражает  его,  почему  не-нападает  на
отсутствующего, на единственного отсутствующего? Џочему не дает облегченно
вздохнуть другим, напуганным, которые, без сомнениЯ,  охотно  пожертвовали
бы ”уше ради своего собственного спасениЯ? ‚ тот же вечер - так утверждает
‘ен-†юст - ”уше еще раз шаталсЯ  приблизитьсЯ  к  ђобеспьеру.  —то  это  -
уловка или искреннее намерение? Ќекоторые очевидцы утверждают, что  видели
его в эти дни на  скамейке  в  обществе  арлотты  ђобеспьер,  его  бывшей
невесты; действительно ли пыталсЯ он побудить стареющую девушку  замолвить
за него слово? „ействительно ли, отчаЯвшись, он ради спасениЯ  собственной
жизни хотел предать заговорщиков? €ли он хотел  обезвредить  ђобеспьера  и
прикрыть  заговор  видом  раскаЯниЯ  и  покорности?  €грал  ли  он,  самый
двуличный из всех, и в этот раз, как и в тысЯче других случаев, краплеными
картами? Ѓыл ли неподкупный, но сам стоЯвший под угрозой ђобеспьер склонен
в тот час пощадить самого ненавистного врага ради того,  чтобы  удержатьсЯ
самому? Ѓыло ли это уклонение от обвинениЯ ”уше признаком тайного  сговора
или только уверткой?
   ‚се это осталось неизвестным. Ќад образом ђобеспьера еще и  теперь,  по
прошествии стольких лет, витает тень таинственности.  Ќикогда  историЯ  не
разгадает полностью этого непроницаемого человека, никогда не  узнает  его
последних мыслей: жаждал ли он диктатуры длЯ себЯ или республики длЯ всех,
хотел ли он спасти революцию или стать ее наследником, как Ќаполеон. Ќикто
не узнал его затаенных мыслей, мыслей его  последней  ночи  -  с  8  на  9
термидора.
   €бо это его последнЯЯ ночь: в эту  ночь  назревает  решение.  ‚  лунном
свете душной июльской ночи призрачно отсвечивает гильотина.  —ьи  позвонки
затрещат завтра под ее холодным лезвием: триумвирата  ’альен  -  Ѓаррас  -
”уше или ђобеспьера? Ќикто из шестисот депутатов не ложитсЯ  в  эту  ночь,
обе партии готовЯтсЯ к решительной битве. ђобеспьер из Љонвента бросилсЯ к
Якобинцам; при мерцающем свете восковых  свечей,  дрожа  от  волнениЯ,  он
читает им свою речь, отвергнутую Љонвентом. …ще раз - в последний  раз!  -
вокруг  него  бушует  овациЯ,  но,  полный  горьких  предчувствий,  он  не
обольщаетсЯ тем, что три тысЯчи человек, крича,  толпЯтсЯ  вокруг  него  и
называют эту речь своим завещанием.  ’ем  временем  его  хранитель  печати
‘ен-†юст до зари отчаЯнно боретсЯ с Љолло, Љарно и другими заговорщиками в
Љомитете, а в кулуарах Љонвента  плететсЯ  сеть,  котораЯ  завтра  опутает
ђобеспьера.  „важды,   трижды,   словно   челноком   в   ткацком   станке,
протЯгиваютсЯ нити слева направо, от партии "горы" к  прежней  реакционной
партии, пока наконец к утру не  сплетутсЯ  в  прочный,  неразрывный  союз.
‡десь снова внезапно поЯвлЯетсЯ ”уше, ибо ночь -  его  стихиЯ,  интрига  -
подлиннаЯ сфера его деЯтельности. ‘винцовое, от страха ставшее  белым  как
известь, лицо ”уше призрачно выделЯетсЯ в полусвете зал.  Ћн  нашептывает,
льстит, обещает,  он  пугает,  страшит,  грозит  одному  за  другим  и  не
успокаиваетсЯ, пока союз не заключен.  ‚  два  часа  утра  все  противники
наконец сошлись на том, чтобы общими  усилиЯми  покончить  с  ђобеспьером.
’еперь ”уше может наконец отдохнуть.
   Ќа заседании 9 термидора †озеф ”уше тоже не присутствует, но  он  может
отдыхать, ибо дело его сделано, сеть  сплетена  и  большинство  решило  не
позволить ускользнуть от смерти слишком сильному  и  опасному  противнику.
…два начинает  ‘ен-†юст,  оруженосец  ђобеспьера,  заранее  приготовленную
смертоносную речь против заговорщиков, как ’альен прерывает его,  ибо  они
сговорились накануне не давать слова ни одному  из  могучих  ораторов:  ни
‘ен-†юсту, ни ђобеспьеру. Ћба должны быть задушены, прежде чем они  начнут
говорить,  прежде  чем  начнут  обвинЯть.  €  вот  при  ловкой   поддержке
услужливого председателЯ ораторы один за другим поднимаютсЯ на трибуну,  а
когда ђобеспьер собираетсЯ  защищатьсЯ,  все  начинают  кричать,  орать  и
стучать, заглушаЯ его голос, -  подавленнаЯ  трусость  шестисот  нетвердых
душ, их ненависть и зависть, копившиесЯ неделЯми  и  месЯцами,  направлены
теперь на человека, перед которым каждый из них трепетал.  ‚  шесть  часов
вечера все решено. ђобеспьер в опале и отправлен в  тюрьму,  напрасно  его
друзьЯ, искренние революционеры, уважающие в нем суровую и страстную  душу
республики, освобождают его и укрывают в ратуше -  ночью  отрЯды  Љонвента
штурмуют эту крепость революции, и в два часа утра, через двадцать  четыре
часа после того, как ”уше и его приверженцы  подписали  соглашение  о  его
гибели, Њаксимильен ђобеспьер,  враг  ”уше,  вчера  еще  могущественнейший
человек ”ранции, лежит  окровавленный,  с  раздробленной  челюстью  (*41),
поперек двух кресел в вестибюле Љонвента. ЉрупнаЯ  дичь  затравлена,  ”уше
спасен. Ќа следующий день телега грохоча катит к месту казни.  ‘  террором
покончено, но угас и пламенный дух революции, прошла ее  героическаЯ  эра.
Ќастает  час  наследников  -  авантюристов  и  стЯжателей,  спекулЯнтов  и
двурушников, генералов и денежных мешков, час нового сословиЯ. ’еперь, как
полагали, наступает и час †озефа ”уше.
   ‚ то времЯ как телега везет Њаксимильена ђобеспьера и его  приверженцев
по улице ‘ент-Ћноре, по трагической дороге ‹юдовика XVI, „антона, „емулена
и шести тысЯч других жертв,  вдоль  нее  теснЯтсЯ  ликующие,  возбужденные
толпы любопытных. …ще раз  казнь  становитсЯ  народным  праздником,  флаги
развеваютсЯ на крышах,  крики  радости  несутсЯ  из  окон,  волна  весельЯ
заливает Џариж. Љогда  падает  в  корзину  голова  ђобеспьера,  гигантскаЯ
площадь сотрЯсаетсЯ  от  дружного,  восторженного  ликованиЯ.  ‡аговорщики
изумлены: почему народ так  страстно  ликует  по  поводу  казни  человека,
которому Џариж, ”ранциЯ еще вчера поклонЯлись, как богу? €зумление ’альена
и Ѓарраса возрастает еще больше, когда у  входа  в  Љонвент  буйнаЯ  толпа
приветствует их восторженными возгласами  как  убийц  тирана,  как  борцов
против террора. Ћни изумлены. “ничтожаЯ этого  выдающегосЯ  человека,  они
стремились  лишь  освободитьсЯ  от  неудобного  моралиста,  слишком  зорко
следившего за ними,  но  они  вовсе  не  собирались  предоставить  ржаветь
гильотине,  покончить  с  террором.  ‚идЯ,  однако,  что  народ  более  не
расположен к массовым  казнЯм  и  что  они  могут  снискать  популЯрность,
украсив месть гуманными  мотивами,  они  быстро  решают  использовать  это
недоразумение. Ћни намерены утверждать, что все насилиЯ революции лежат на
совести ђобеспьера (ведь из  могилы  нельзЯ  возразить),  что  они  всегда
восставали  против  жестокости  и  крайности,   всегда   были   апостолами
милосердиЯ.
   € не казнь ђобеспьера, а именно эта  трусливаЯ  и  лживаЯ  позициЯ  его
преемников придает дню 9 термидора его всемирно-историческое значение. €бо
до этого днЯ революциЯ требовала длЯ себЯ всех прав и  спокойно  принимала
на себЯ всю ответственность, с этого же днЯ она робко начинает  допускать,
что совершались  ошибки,  и  ее  вожди  начинают  от  нее  отрекатьсЯ.  Ќо
внутреннЯЯ  мощь  всЯкого  верованиЯ,  всЯкого  мировоззрениЯ  оказываетсЯ
надломленной в тот момент, когда оно  отрекаетсЯ  от  безусловности  своих
прав, от своей непогрешимости. €  тем,  что  жалкие  победители  ’альен  и
Ѓаррас осыпают бранью трупы  своих  великих  предшественников,  „антона  и
ђобеспьера, называют их убийцами и  робко  садЯтсЯ  на  скамьи  правых,  к
умеренным, к тайным врагам революции, они предают не только историю и  дух
революции, но и самих себЯ.
   Љаждый хочет видеть рЯдом с собой ”уше - главного заговорщика, злейшего
врага ђобеспьера. Ћн, больше всех рисковавший  головой,  как  chef  de  la
conspiration, имел бы право на самый сочный кусок добычи. Ќо удивительно -
”уше садитсЯ не с остальными заговорщиками на скамьи  правых,  а  на  свое
старое место на "горе", к радикалам, и хранит там молчание. ‚  первый  раз
(все удивлены) он не там, где большинство.
   Џочему так странно  поступил  ”уше?  -  спрашивали  многие  и  тогда  и
позднее. Ћтвет прост. Џотому, что он умнее и дальновиднее других,  потому,
что он своим превосходным политическим чутьем лучше  улавливает  положение
дел, чем неумные ’альен и Ѓаррас, которым  только  опасность  на  короткое
времЯ придала энергии. ”уше,  бывший  преподаватель  физики,  знает  закон
движениЯ, согласно которому волна не может застыть неподвижно. Ћна  должна
непременно двигатьсЯ - вперед или назад.  …сли  начнетсЯ  отлив,  настанет
реакциЯ - она так же не остановитсЯ в своем беге, как  не  останавливалась
революциЯ; она так же дойдет до конца, до  крайности,  до  насилиЯ.  ’огда
наспех сотканный  союз  порветсЯ,  и,  если  реакциЯ  победит,  все  бойцы
революции погибнут. Џотому  что  когда  торжествуют  новые  идеи,  зловеще
менЯетсЯ   оценка   деЯний   вчерашнего.   ’о,   что   вчера,    считалось
республиканским  долгом  и  добродетелью,  например,   расстрел   шестисот
человек, ограбление церквей, - будет, несомненно, сочтено за преступление:
вчерашние обвинители завтра станут обвинЯемыми. ”уше,  у  которого  немало
грехов на совести, не хочет прослыть участником чудовищных  ошибок  других
термидорианцев (так называют себЯ убийцы ђобеспьера), трусливо цеплЯющихсЯ
за колесо реакции, он  знает  -  им  ничто  не  поможет:  раз  уж  реакциЯ
началась, то она сметет всех. ’олько  из  расчета  ”уше  предусмотрительно
остаетсЯ левым, остаетсЯ верен радикалам; он чувствует, что  скоро  именно
самые смелые будут схвачены за горло.
   € ”уше не ошибсЯ. —тобы завоевать  популЯрность,  чтобы  доказать  свое
мнимое человеколюбие, термидорианцы приносЯт  в  жертву  самых  энергичных
проконсулов и позволЯют казнить Љаррье, потопившего шесть тысЯч человек  в
‹уаре, †озефа ‹е Ѓона, аррасского трибуна, и ”укье-’енвилЯ (*42). ‚  угоду
правым они возвращают в Љонвент семьдесЯт  три  исключенных  жирондиста  и
слишком поздно замечают, что,  поддерживаЯ  реакцию,  оказываютсЯ  сами  в
зависимости от нее. Ћни должны послушно обвинЯть своих помощников в борьбе
против ђобеспьера - Ѓийо-‚аренна (*43) и Љолло д'ќрбуа,  коллегу  ”уше  по
‹иону. ‚се больше угрожает реакциЯ  жизни  ”уше.  ‚  первый  раз  ему  еще
удаетсЯ спастись трусливым отрицанием своего участиЯ в  лионских  событиЯх
(хотЯ он подписывал вместе с Љолло каждый декрет) и  лживым  утверждением,
что тиран ђобеспьер преследовал его за излишнюю  снисходительность.  ’аким
образом,  этому  хитрецу  удаетсЯ  пока  обмануть  Љонвент.  Ћн   остаетсЯ
невредимым,  в  то  времЯ  как  Љолло  д'ќрбуа  отправлЯетсЯ   на   "сухую
гильотину", то есть на малЯрийные острова ‚ест-€ндии, где он погибает  уже
через несколько месЯцев. Ќо ”уше слишком умен, чтобы чувствовать себЯ  уже
спасенным  после  преодолениЯ   этой   первой   опасности;   ему   знакома
неумолимость политических страстей, он знает, что реакциЯ так же ненасытно
пожирает людей, как  и  революциЯ;  если  ей  не  обломать  зубы,  она  не
остановитсЯ в своей жажде мести до тех пор,  пока  последний  Якобинец  не
пойдет под суд и не будет разрушена республика. €  он  видит  только  один
путь спасениЯ революции, с которой он неразрывно свЯзан  своими  кровавыми
преступлениЯми: возобновление ее. € он видит только один путь  к  спасению
своей жизни: свержение правительства. ‘нова его положение опаснее,  чем  у
любого другого, и снова так  же,  как  шесть  месЯцев  тому  назад,  он  в
одиночку начинает  отчаЯнную  борьбу  против  значительно  более  сильного
противника, борьбу за свою жизнь.


   ‚сЯкий раз, когда идет борьба  за  власть  и  за  спасение  собственной
жизни, ”уше проЯвлЯет поразительную силу. Ћн понимает, что нельзЯ удержать
Љонвент  от  преследований  бывших  террористов  законными  средствами,  и
остаетсЯ единственное средство, достаточно испытанное во времЯ  революции:
террор. Љогда осуждали жирондистов, когда  осуждали  королЯ,  трусливых  и
осторожных депутатов (среди них был и еще консервативный в ту  пору  ”уше)
запугивали тем, что мобилизовывали против парламента улицу,  стЯгивали  из
предместий рабочие батальоны  -  пролетарские  силы,  с  их  непреодолимым
воодушевлением - и подымали на ратуше знамЯ восстаниЯ. Џочему бы снова  не
использовать эту старую гвардию  революции,  штурмовавшую  Ѓастилию,  этих
героев 10  августа,  в  борьбе  со  струсившим  Љонвентом,  почему  бы  не
сокрушить их кулаками  превосходЯщие  силы  противника?  ’олько  отчаЯнный
страх  перед  мЯтежом,  перед  гневом   пролетариата   мог   бы   напугать
термидорианцев, и ”уше решает возбудить широкие массы парижского населениЯ
и направить их против своих врагов, против своих обвинителей.
   Љонечно, он не станет лично поЯвлЯтьсЯ в предместьЯх, чтобы произносить
пламенные революционные речи или, подобно Њарату, рискуЯ жизнью, бросать в
народ зажигательные брошюры. „лЯ этого ”уше слишком осторожен: он не любит
подвергать себЯ опасности, он охотнее всего уклонЯетсЯ от ответственности;
его мастерство не в громких  увлекательных  речах,  а  в  нашептывании,  в
деЯтельности исподтишка, из-за чужой спины.  €  на  этот  раз  он  находит
подходЯщего человека, который выступает смело и решительно, прикрываЯ  его
своей тенью.
   Џо Џарижу бродит в ту пору опальный,  подавленный  человек  -  честный,
страстный республиканец ”рансуа Ѓабеф (*44), который называет себЯ ѓракхом
Ѓабефом. “ него горЯчее сердце и посредственный ум. Џролетарий, выходец из
низов,  бывший  землемер  и  типографский  рабочий,   он   обладает   лишь
несколькими прЯмолинейными идеЯми, но они насыщены мужественной страстью и
пылают  огнем  истинно  республиканских  и   социалистических   убеждений.
Ѓуржуазные республиканцы и даже ђобеспьер осторожно отодвигали  в  сторону
социалистические идеи Њарата  об  уравнении  имущества;  они  предпочитали
говорить очень много о свободе,  довольно  много  о  братстве  и  возможно
меньше о равенстве,  поскольку  это  касалось  денег  и  имущества.  Ѓабеф
подхватывает почти угасшие мысли Њарата, раздувает  их  своим  дыханием  и
несет, как факел, в пролетарские кварталы Џарижа. ќто пламЯ может внезапно
вспыхнуть пожаром, может в  несколько  часов  поглотить  весь  Џариж,  всю
страну, ибо народ, начинает постепенно понимать,  что  термидорианцы  ради
собственных выгод предали их революцию -  революцию  беднЯков.  €  вот  за
спиной ѓракха Ѓабефа начинает теперь действовать ”уше. Ћн не  показываетсЯ
рЯдом с ним публично, но втайне, шепотом, уговаривает его поднЯть народное
восстание. Ћн убеждает Ѓабефа писать зажигательные брошюры и сам правит их
в корректуре. Ћн полагает, что,  только  если  снова  выступЯт  рабочие  и
предместьЯ с  пиками  и  барабанным  боем  двинутсЯ  к  городу,  опомнитсЯ
трусливый Љонвент. ’олько  террором,  только  ужасом,  только  устрашением
можно  спасти  республику,   только   энергичным   толчком   слева   можно
уравновесить этот опасный крен вправо. € длЯ этого  дерзкого,  смертельно,
опасного предприЯтиЯ он  использует  порЯдочного,  честного,  доверчивого,
прЯмодушного человека: можно надежно укрытьсЯ за его широкой  пролетарской
спиной. Ѓабеф, именующий себЯ ѓракхом и народным трибуном, в свою очередь,
чувствует себЯ польщенным тем, что известный депутат ”уше дает ему советы.
„а, это еще последний честный республиканец, думает Ѓабеф,  один  из  тех,
кто не покинул скамьи "горы", не заключил союза с jeunesse doree  [золотой
молодежью (фр.)] и поставщиками армии. Ћн охотно пользуетсЯ советами  ”уше
и,  подталкиваемый  сзади  его  ловкой   рукой,   нападает   на   ’альена,
термидорианцев и правительство.
   Ћднако ”уше удаетсЯ обмануть только этого добродушного и прЯмолинейного
человека. Џравительство быстро распознает, чьЯ рука зарЯжает  направленное
против него оружие, и в открытом заседании ’альен обвинЯет ”уше в том, что
он стоит за спиной Ѓабефа. Џо обыкновению, ”уше тотчас  же  отрекаетсЯ  от
своего союзника (так же как от ометта у Якобинцев, как от Љолло д'ќрбуа в
лионских событиЯх); Ѓабефа он едва знает, он осуждает  его  экстремизм,  -
короче говорЯ, ”уше с величайшей поспешностью отступает. € снова  ответный
удар  поражает  того,  кто  стоит  перед  ним.   Ѓабефа   арестовывают   и
расстреливают во дворе казармы (как всегда, другой  расплачиваетсЯ  жизнью
за слова и политику ”уше).
   ќтот смелый маневр, не удалсЯ ”уше; он добилсЯ  лишь  того,  что  снова
обратил на себЯ внимание, а это совсем нехорошо, потому что опЯть начинают
вспоминать ‹ион и кровавые полЯ Ѓротто. ‘нова с удвоенной энергией реакциЯ
ищет обвинителей из провинций, в которых он властвовал. …два удалось ему с
трудом опровергнуть обвинениЯ по поводу  ‹иона,  как  заговорили  Ќевер  и
Љламси. ‚се громче, все настойчивее с трибуны просителей в  зале  Љонвента
обвинЯют †озефа ”уше в терроре. Ћн защищаетсЯ хитро, энергично и  довольно
успешно; даже ’альен, его противник,  стараетсЯ  теперь  выгородить  ”уше,
потому что его  тоже  начинает  пугать  усиление  реакции  и  он  начинает
опасатьсЯ и за свою голову. Ќо поздно: 22 термидора 1795 года, через год и
двенадцать дней после падениЯ ђобеспьера, после длительных  прений  против
”уше возбуждаетсЯ обвинение  в  совершении  террористических  актов  и  23
термидора выноситсЯ решение об его аресте. Љак  тень  „антона  витает  над
ђобеспьером, так тень ђобеспьера - над ”уше.


   Ќо теперь уже другие времена - умный политик  правильно  это  учел:  на
календаре термидор четвертого года революции, а не третьего. ‚  1793  году
обвинение означало приказ об аресте, арест обозначал смерть.  „оставленный
вечером в Љонсьержери, обвинЯемый на  следующий  день  допрашивалсЯ,  а  к
вечеру уже сидел в телеге смертников. Ќо в 1794 году у руки правосудиЯ уже
нет стальной хватки Ќеподкупного; законы стали мЯгче, и, обладаЯ некоторой
ловкостью, можно их обойти. € ”уше не был бы  самим  собой,  если  бы  он,
избежавший стольких  опасностей,  не  сумел  высвободитьсЯ  из  пут  такой
непрочной сети. •итростью и уловками добиваетсЯ он того, что постановление
об аресте не  приводитсЯ  в  исполнение  немедленно,  ему  дают  срок  длЯ
возражениЯ, длЯ ответа, длЯ оправданиЯ, а выиграть в ту пору времЯ  -  это
все. ’олько бы отступить в тень - и тебЯ забудут; только притихнуть,  пока
другие кричат, - и останешьсЯ  незамеченным.  ‘ледуЯ  знаменитому  рецепту
‘ийеса, просидевшего все  годы  террора  в  Љонвенте  не  открываЯ  рта  и
впоследствии гениально ответившего на вопрос, что  же  он  делал  все  это
времЯ: "J'ai vecu" - "џ жил", ”уше, подобно иным насекомым,  прикидываетсЯ
мертвым, чтобы его не умертвили. ‘беречь свою жизнь  вот  теперь,  в  этот
короткий промежуток переходного времени, - и  он  спасен.  Џотому  что,  с
обычной опытностью распознаваЯ политическую погоду,  он  чует,  что  ветер
менЯет направление, что всего величиЯ и силы нового  Љонвента  хватит  еще
лишь на несколько недель, может быть, месЯцев.
   ’ак ”уше удаетсЯ спасти, свою жизнь, а это много  значит  в  то  времЯ.
Џравда, он спас только жизнь - не имЯ и  не  положение,  ибо  его  уже  не
избирают  в  новое  собрание.  ’щетным  оказалось  громадное   напрЯжение,
напрасно растрачены непомерные страсти и хитрости,  ни  к  чему  отвага  и
предательства; он спас только жизнь.  Ћн  уже  не  †озеф  ”уше  из  Ќанта,
представитель народа, и даже