олицейские  доложили  Ѓурьенну,  что  ”уше  от  них
ускользнул, министр полиции решает применить строгие меры: теперь на карту
поставлен его  авторитет,  он  с  собой  шутить  не  позволит.  Ќемедленно
приказывает Ѓурьенн окружить  со  всех  сторон  дом  на  улице  —ерутти  и
охранЯть ворота. ‚ооруженный отрЯд подымаетсЯ по лестнице,  чтоб  схватить
беглеца.  Ќо  ”уше  приготовил  длЯ  них  еще  одну  шутку,  одну  из  тех
великолепных и единственных в своем роде уловок, которые ему почти  всегда
удавались именно в самых трудных, напрЯженных ситуациЯх. Љак уже  не  один
раз отмечалось, в минуты опасности  у  ”уше  возникает  страстное  желание
разыграть и отчаЯнно дерзко провести за нос своих  противников.  Џродувной
мистификатор вежливо встречает чиновников,  пришедших  его  арестовать,  и
внимательно рассматривает приказ об аресте. „а, все правильно. ђазумеетсЯ,
он и не думает противитьсЯ приказу его величества королЯ. Ћн только просит
чиновников подождать немного в салоне, пока он приведет себЯ в  порЯдок  и
уладит кое-какие мелочи, после  чего  он  немедленно  последует  за  ними.
‚ыразив свою просьбу самым  вежливым  тоном,  ”уше  удалЯетсЯ  в  соседнюю
комнату. —иновники почтительно ждут, пока он  не  кончит  свой  туалет,  -
нельзЯ же в самом деле схватить сановника, бывшего  министра  и  сенатора,
как воришку, за шиворот или надеть на него наручники. Ќекоторое времЯ  они
почтительно ожидают, но  наконец  чиновникам  начинает  казатьсЯ,  что  им
приходитсЯ  ждать  подозрительно  долго.  €  так  как  ”уше  все  еще   не
возвращаетсЯ, чиновники входЯт в соседнюю комнату, и тут обнаруживаетсЯ  -
подлинно комедийнаЯ сцена в  разгар  политической  суматохи,  -  что  ”уше
удрал.   ‘овсем   как   в    еще    не    существовавшем    тогда    кино,
пЯтидесЯтишестилетний старик приставил к садовой стене  лестницу  и,  пока
полицейские почтительно дожидались его в салоне, с  удивительной  длЯ  его
возраста ловкостью перебралсЯ  в  соседний  сад,  принадлежавший  королеве
ѓортензии (*93), откуда благополучно и скрылсЯ. ‚ечером весь Џариж смеетсЯ
над ловкой шуткой. Љонечно, долго это  не  может  продолжатьсЯ,  -  герцог
Ћтрантский слишком известен всему городу и не сможет долго скрыватьсЯ.  Ќо
расчет ”уше и на этот раз верен - сейчас  важно  выиграть  лишь  несколько
часов, королю и его приближенным приходитсЯ теперь думать о  том,  как  бы
спастись самим от приближающейсЯ кавалерии Ќаполеона. ‚  ’юильри  поспешно
укладывают чемоданы, и своим суровым приказом король  добилсЯ  лишь  того,
что  ”уше  теперь  имеет  публичное   свидетельство   своей   (никогда   в
действительности не  имевшей  место)  преданности  Ќаполеону,  в  которую,
впрочем, и император ни за что не поверит. Ќо Ќаполеон, узнав  об  удачном
трюке этого политического акробата, невольно засмеЯлсЯ и  заметил  не  без
восхищениЯ: "Il est decidement plus  malm  qu'eux  toils".  (Ћн,  конечно,
самый продувной из них всех.)


        8. ЏЋ‘‹…„Ќџџ ЃЋђњЃЂ ‘ ЌЂЏЋ‹…ЋЌЋЊ (1815 - "‘то дней")

   ‚ полночь 19 марта 1815 года громаднаЯ площадь  темна  и  безлюдна.  ‚о
двор дворца ’юильри  въезжают  двенадцать  карет.  ‚о  дворце  открываетсЯ
потайнаЯ дверь, из нее, держа в поднЯтой руке  факел,  выходит  лакей,  за
которым с трудом тащитсЯ, поддерживаемый двумЯ  преданными  приближенными,
тучный, задыхающийсЯ от астмы человек - ‹юдовик XVIII. ‚сех присутствующих
охватывает чувство  жалости  при  виде  немощного  королЯ,  который,  едва
вернувшись после  пЯтнадцатилетнего  изгнаниЯ,  вынужден  снова  ненастной
темной ночью бежать из своей страны. Ѓольшинство преклонЯет колена,  когда
сажают в карету этого  старика,  которого  дрЯхлость  лишает  достоинства,
тогда как трагизм его положениЯ трогает  и  потрЯсает.  ‹ошади  тронулись,
остальные кареты последовали за первой, еще несколько минут слышно цоканье
копыт по твердому гравию сопровождающего королЯ конного отрЯда. € снова до
рассвета погружаетсЯ громадное здание в тишину и мрак, - до утра 20 марта,
первого из ста дней после возвращениЯ с ќльбы императора Ќаполеона.
   Џрежде  всего  поЯвлЯетсЯ  любопытство.  „рожащими   от   сладострастьЯ
ноздрЯми обнюхивает  оно  дворец,  чтобы  узнать,  спаслась  ли  спугнутаЯ
королевскаЯ дичь от императора. Џришли купцы, бездельники,  фланеры.  Ћдни
со страхом, другие с радостью, в зависимости от темперамента и  убеждений,
передают они друг другу новости. Љ десЯти  часам  собираютсЯ  уже  густые,
напористые  толпы.  €  так  как  лишь  стечение  народа  придает  мужество
отдельным  лицам,  раздаютсЯ  уже  первые   отчетливые   возгласы:   "Vive
l'Empereur!" и "A bas le  Roi!"  ["„а  здравствует  император!"  и  "„олой
королЯ!" (фр.)]. ‚незапно приближаетсЯ отрЯд кавалеристов -  это  офицеры,
получавшие в дни королевства половинное жалованье. Ћни чуют, что вместе  с
императором возвращаетсЯ война, когда  они  снова  станут  нужны  и  будут
получать полный оклад, награды, чины; под водительством ќксельмана  они  с
шумным ликованием беспрепЯтственно  занимают  ’юильри  (и  так  как  смена
властей совершаетсЯ спокойно и бескровно, то курс ценных  бумаг  на  бирже
подымаетсЯ). ‚ полдень на старинном королевском замке без единого выстрела
водружаетсЯ трехцветный флаг.
   “же поЯвились сотни рыцарей наживы, "верные слуги" императорского двора
- придворные  дамы,  лакеи,  камергеры,  повара,  прежние  государственные
советники и церемониймейстеры - все, кто потерЯл  работу  и  заработок  во
времЯ господства белых лилий, все те  вновь  испеченные  дворЯне,  которых
Ќаполеон извлек из обломков революции и которым он роздал придворные чины.
‚се  в  парадных  костюмах  -  генералы,  офицеры,  дамы;  снова  сверкают
бриллианты, сабли и ордена. ЋткрываютсЯ покои, их приготавливают к  приему
нового повелителЯ; поспешно снимают королевские эмблемы, на  шелке  кресел
снова сиЯет наполеоновскаЯ  пчела,  сменившаЯ  королевские  лилии.  Љаждый
торопитсЯ вовремЯ оказатьсЯ на своем месте и  быть  сразу  отмеченным  как
"верноподданный". Ќаступает вечер. ‘ловно длЯ бала  или  большого  приема,
зажигают ливрейные лакеи канделЯбры и свечи; далеко, от самой ’риумфальной
арки виден  свет  в  окнах  дворца,  ставшего  вновь  императорским,  огни
привлекают громадные толпы любопытных в сады ’юильри.
   Ќаконец в девЯть  часов  вечера  поЯвлЯетсЯ  мчащаЯсЯ  галопом  карета;
справа, слева, спереди и сзади ее  не  то  охранЯют,  не  то  сопровождают
всадники самых разнообразных званий  и  чинов,  восторженно  размахивающие
саблЯми (скоро они пустЯт их в ход против европейских  армий).  €з  густой
толпы,  словно  взрыв,  раздаетсЯ  ликующий  клич:   "Vive   l'Empereur!",
отдаваЯсь в дребезжащих стеклах кареты. ‚  едином  порыве,  словно  мощнаЯ
волна прибоЯ, ударЯетсЯ толпа о карету; солдаты, обнажив сабли,  вынуждены
защищать императора  от  угрожающих  его  жизни  выражений  восторга.  Ћни
подымают его на руки и благоговейно несут свою свЯщенную добычу,  великого
бога войны, сквозь неистовствующую  толпу  вверх  по  лестнице,  в  старый
дворец. Ќа плечах своих солдат, с закрытыми от избытка-счастьЯ  глазами  и
странной улыбкой лунатика на устах, снова подымаетсЯ на императорский трон
”ранции тот, кто еще двадцать дней тому назад был изгнанником,  покинувшим
ќльбу.  ќто  последний  триумф  Ќаполеона  Ѓонапарта.  ‚   последний   раз
переживает он такой необычайный подъем, такой сказочный перелет  из  мрака
изгнаниЯ к высочайшим вершинам могущества. ‚ последний раз раздаетсЯ в его
ушах, подобно шуму волнующегосЯ морЯ,  любимый  возглас:  "„а  здравствует
император!" Њинуту, десЯть минут наслаждаетсЯ он, с  закрытыми  глазами  и
смЯтенной душой, этим пьЯнЯщим хмелем власти.  ‡атем  приказывает  закрыть
двери дворца, велит офицерам удалитьсЯ и  призвать  министров:  начинаетсЯ
работа. Ћн должен защищать то, что ему даровала судьба.
   ѓустаЯ толпа, наполнившаЯ зал, ждет выхода вернувшегосЯ императора.  Ќо
первый же взглЯд приносит ему разочарование: ему остались верны  не  самые
лучшие, не самые умные, не самые нужные. Ћн видит  придворных  и  вежливых
визитеров, просителей и любопытных  -  много  мундиров  и  мало  умов.  Ќе
Явились,  не  объЯснив  причины,  почти  все  великие  маршалы;  настоЯщие
сотоварищи его возвышениЯ; они остались  в  своих  замках  или  перешли  к
королю,  в  лучшем  случае  они  нейтральны,  многие  даже  враждебны.  €з
министров  отсутствует  самый  умный,  самый   ловкий   -   ’алейран,   из
новоиспеченных королей - его родные братьЯ и сестры, и прежде всего жена и
сын. ‘реди собравшихсЯ он видит много просЯщих и мало достойных;  ликующие
возгласы тысЯчной толпы еще  волнуют  кровь,  но  Ясный,  дальновидный  ум
Ќаполеона уже в самом триумфе предчувствует опасность.
   ‚друг  по  дальним  залам  пробегает  шепот,  все  возрастающий   шепот
удивлениЯ и радости, и люди  в  мундирах  и  расшитых  фраках  почтительно
отступают,  образуЯ  проход.  Џодъехала  карета,   правда,   с   некоторым
опозданием, и из нее выходит худой, бледный, хорошо известный всем  герцог
Ћтрантский; он ЯвилсЯ, он не ждал, он предлагает свои  услуги,  однако  не
так  назойливо,  как  эти  мелкие  придворные.  Њедленно,  равнодушно,   с
полузакрытыми,  непроницаемыми  глазами  шествует  он,   не   отвечаЯ   на
приветствиЯ,  по  образовавшемусЯ  проходу,  и  именно  это  всем   хорошо
известное, свойственное ему спокойствие вызывает восторг. "„орогу  герцогу
Ћтрантскому!" - выкликают лакеи.  ‹юди,  знающие  его  ближе,  выкрикивают
немного  по-другому:  "„орогу  ”уше!  ‚от  человек,  в  котором  император
нуждаетсЯ сейчас больше всего!" Ћн избран, назначен, выдвинут общественным
мнением, прежде чем император принЯл решение. Ћн ЯвилсЯ не как  проситель,
а как власть имущий - величественный и важный; и  действительно,  Ќаполеон
не заставлЯет его ждать; тотчас же приглашает он к себе самого старого  из
своих министров, самого верного из своих врагов. Ћб их беседе известно так
же мало, как о беседе, происходившей тогда, когда ”уше помог бежавшему  из
…гипта генералу стать консулом и заключил с ним союз неверной верности. Ќо
когда час спустЯ ”уше выходит  из  покоев  Ќаполеона,  он  уже  снова  его
министр - в третий раз министр полиции.


   …ще не высохла типографскаЯ краска на листах "Moniteur", извещавшего  о
назначении герцога Ћтрантского министром Ќаполеона, как уже оба, император
и министр, втайне жалеют, что свЯзались друг с другом.  ”уше  разочарован:
он ждал большего. ЌевзрачнаЯ должность министра полиции уже давно не может
удовлетворить холодное пламЯ его честолюбиЯ. Ќазначение,  которое  в  1796
году Явилось спасением  и  отличием  длЯ  бывшего  Якобинца  †озефа  ”уше,
опального  и  изголодавшегосЯ,  теперь,  в   1815   году,   представлЯетсЯ
снискавшему популЯрность, владеющему миллионами герцогу Ћтрантскому жалкой
синекурой. …го самоуверенность возросла; теперь его  уже  увлекает  только
большаЯ мироваЯ игра, волнующий азарт европейской дипломатии, где  игорным
столом ЯвлЯетсЯ …вропа, а ставками - судьбы целых стран.  „есЯть  лет  ему
стоЯл поперек дороги единственный достойный сравнЯтьсЯ с  ним  дипломат  -
’алейран; теперь, когда этот  опаснейший  соперник  сделал  ставку  против
Ќаполеона и собирает в ‚ене штыки всей …вропы длЯ  борьбы  с  императором,
”уше считает себЯ  единственным,  кто  вправе  рассчитывать  на  должность
министра иностранных дел. Ћднако Ќаполеон недоверчив - и не без  оснований
- и отказываетсЯ передать этот  самый  важный  портфель  в  такие  ловкие,
слишком ловкие и потому ненадежные руки. ’олько министерство полиции, и то
нехотЯ,  подсовывает  он  ”уше;  он  знает:  чтобы   обезвредить   опасное
честолюбие ”уше, нужно бросить ему хоть крохи  власти.  Ќо  и  в  пределах
этого скромного ведомства Ќаполеон сажает шпиона, который  должен  следить
за ненадежным министром, а злейшего врага ”уше, герцога ђовиго,  назначает
шефом  жандармерии.  €  вот  в  первый  же  день  их  возрожденного  союза
возобновлЯетсЯ стараЯ игра: Ќаполеон учреждает  свою  собственную  полицию
длЯ слежки за министром полиции, а ”уше по-прежнему  за  спиной  Ќаполеона
нарЯду с политикой императора  проводит  свою  собственную  политику.  Ћба
обманывают друг друга, не скрываЯ своих карт; опЯть должно  решитьсЯ,  кто
одержит верх: более сильный или более ловкий, пылкость или хладнокровие.
   Ќеохотно  принимает  ”уше  управление  министерством.  Ћднако  он   его
все-таки  принимает.  ќтот  великолепный,  страстный  игрок   имеет   один
трагический дефект: он не может оставатьсЯ в стороне, не может ни  единого
часа быть только зрителем мировой игры.  Ћн  должен  постоЯнно  держать  в
руках карты, должен сдавать,  тасовать,  передергивать,  блефовать,  крыть
карты, противника и козырЯть. …му необходимо всегда сидеть за столом - все
равно за каким: за королевским ли,  императорским  или  республиканским  -
лишь бы участвовать в игре, лишь бы avoir  la  main  dans  la  pate,  быть
поближе к пирогу, все равно к какому. ‹ишь бы быть министром,  безразлично
в каком правительстве  -  в  правом  или  в  левом,  при  короле  или  при
императоре, но лишь бы присосатьсЯ к власти. “ него никогда не  хватит  ни
нравственной, ни этической силы, ни гордости,  ни  даже  просто  выдержки,
чтобы отказатьсЯ от брошенных ему объедков власти.  Ћн  всегда  согласитсЯ
принЯть должность, которую ему предлагают; ни люди, ни дело не  имеют  длЯ
него значениЯ, весь интерес - в самой игре.
   Ќеохотно принимает Ќаполеон к себе снова на службу ”уше. “же десЯть лет
знает он этого всегда идущего темными путЯми человека и  уверен,  что  тот
никому не служит, а всегда лишь отдаетсЯ своей страсти к азарту. Ћн знает,
что этот человек отбросит его, как труп дохлой кошки, и  покинет  в  самый
опасный момент, так же как он покинул и предал  жирондистов,  террористов,
ђобеспьера и  термидорианцев,  так  же  как  он  предал  своего  спасителЯ
Ѓарраса,  „иректорию,  республику  и  консульство.   Ћднако   ”уше   нужен
Ќаполеону, или ему это только кажетсЯ, - так же как Ќаполеон привлек  ”уше
своей гениальностью, так ”уше привлекает Ќаполеона  своими  способностЯми.
Ћтвергнуть его было бы смертельно опасно:  сделать  ”уше  своим  врагом  в
такой тревожный момент не решаетсЯ  даже  Ќаполеон.  Ћн  избирает  поэтому
наименьшее зло - занЯть ”уше работой; облекаЯ его правами и  полномочиЯми,
помешать ему быть неверным  слугой.  "’олько  от  предателей  Я  и  слышал
истину", - скажет впоследствии на острове св.…лены побежденный  император,
вспоминаЯ ”уше. „аже в минуты крайнего озлоблениЯ он не терЯет уважениЯ  к
необыкновенным способностЯм этого дьЯвольского  человека,  ибо  длЯ  гениЯ
нестерпимее всего, посредственность; и Ќаполеон, даже знаЯ, что  ”уше  его
обманывал, вместе с тем сознает, что тот его понимает.  Љак  умирающий  от
жажды тЯнетсЯ за стаканом отравленной воды, так  и  Ќаполеон  предпочитает
услуги умного, хотЯ и ненадежного министра услугам  министра  верного,  но
недалекого. „есЯть лет ожесточенной вражды подчас  непостижимее  свЯзывают
людей, чем заурЯднаЯ дружба.


   Ѓольше десЯти лет служит ”уше Ќаполеону: министр - властелину, разум  -
гению; более десЯти лет находитсЯ он  под  пЯтой  Ќаполеона,  подчиненный,
побежденный. Ќо в 1815 году, в их последней  схватке.  Ќаполеон  с  самого
начала оказываетсЯ слабейшим. …ще раз, в последний  раз,  испил  он  кубок
пьЯнЯщей славы; словно на орлиных крыльЯх, судьба внезапно перенесла его с
далекого острова на императорский трон. Џосланные  против  него  полки,  в
сотни раз превосходившие численностью его  отрЯды,  бросали  оружие,  едва
завидев его плащ. €згнанник, начавший свой поход с шестью сотнЯми  солдат,
за двадцать дней дошел, до Џарижа, возглавлЯЯ уже целую армию, и под  гром
ликований снова почивает на ложе  королей  ”ранции.  Ќо  что  за  жестокое
пробуждение  наступает  через  несколько   дней!   Љак   быстро   бледнеет
фантастический сон перед лицом  отрезвлЯющей  действительности!  Ћн  снова
император, но это лишь пустой звук, ибо мир,  некогда  им  порабощенный  и
ползавший у его ног, не признает больше своего господина. Ћн пишет  письма
и воззваниЯ, полные страстных заверений в собственном миролюбии; их читают
и улыбаютсЯ,  пожимаЯ  плечами,  даже  не  удостаиваЯ  ответом.  Џосланцев
Ќаполеона к императору, ЉоролЯм и великим кнЯзьЯм задерживают на  границе,
как контрабандистов, и бесцеремонно отправлЯют обратно.  Ћдно-единственное
письмо  окольными,  путЯми  доходит  до  ‚ены  -  Њеттерних  бросает   его
нераспечатанным на стол в зале заседаний. ђедеют рЯды сторонников,  старые
друзьЯ и товарищи рассеЯлись по всем направлениЯм - Ѓертье (*94), Ѓурьенн,
Њюрат, …вгений Ѓогарнэ (*95), Ѓернадот, Ћжеро (*96), ’алейран отсиживаютсЯ
в своих имениЯх или находЯтсЯ в  свите  его  врагов.  ’щетно  пытаетсЯ  он
обмануть  себЯ  и  друзей;  он  приказывает  великолепно  обставить  покои
императрицы  и  римского  королЯ,  словно  они  собираютсЯ  вернутьсЯ   на
следующий день; на самом же деле ЊариЯ-‹уиза флиртует со  своим  чичисбеем
(*97) Ќейпертом, а сын Ќаполеона играет  в  енбрунне  (*98)  австрийскими
оловЯнными солдатиками под строгим  надзором  императора  ”ранца.  €  даже
”ранциЯ не признает больше трехцветного знамени. ‚спыхивают  восстаниЯ  на
юге, на западе: крестьЯне устали от постоЯнного набора рекрутов и стрелЯют
в жандармов, которые должны снова реквизировать  у  крестьЯн  лошадей  длЯ
нужд   артиллерии.   Ќа   улицах   расклеивают   издевательские   плакаты,
пародирующие декреты Ќаполеона: "Џункт I. …жегодно мне должны приносить  в
жертву длЯ бойни триста тысЯч  человек.  Џункт  II.  …сли  понадобитсЯ,  Я
увеличу эту цифру до трех миллионов.  Џункт  III.  ‚се  эти  жертвы  будут
посланы почтой на главную бойню". Ќет сомнениЯ, все стремЯтсЯ  к  миру,  и
каждый благоразумный человек готов послать ко всем чертЯм вернувшегосЯ  на
родину повелителЯ, если он не гарантирует мира. Ќо теперь, - как  трагична
его судьба, - когда  воинственный  император  впервые  жаждет  покоЯ,  при
условии, что ему оставЯт власть, теперь-то ему никто и не  верит.  —естные
буржуа,  полные  страха  за  сохранность   своей   ренты,   не   разделЯют
воодушевлениЯ офицеров, сидевших на половинном окладе, и  профессиональных
воЯк, длЯ которых мир означал застой в делах. €  когда  Ќаполеон,  в  силу
необходимости,  дарует  им  избирательные  права,  они  тут  же  дают  ему
пощечину, избираЯ именно тех, кого он пЯтнадцать лет преследовал и  держал
в тени, - революционеров 1792 года ‹афайета  и  ‹анжине  (*99).  Ќигде  не
осталось  союзников,  в  самой  ”ранции  мало  твердых  приверженцев;  нет
человека,  с  которым  можно  было  бы  посоветоватьсЯ  в   узком   кругу.
Ќедовольный и встревоженный, блуждает император по пустому  дворцу.  Ќервы
сдают, волЯ ослабевает: он то кричит, терЯЯ самообладание,  то  впадает  в
тупую летаргию. Ћн теперь часто  спит  днем:  не  физическаЯ,  а  душевнаЯ
усталость, словно свинцоваЯ тЯжесть,  день  и  ночь  угнетает  императора.
Ћднажды Љарно застает его в слезах перед портретом сына - римского королЯ;
он жалуетсЯ приближенным,  что  его  счастливаЯ  звезда  закатилась.  €гла
внутреннего компаса показывает, что зенит успеха уже пройден, и беспокойно
колеблетсЯ стрелка его воли от полюса  к  полюсу.  Ќе  надеЯсь  на  успех,
готовый  к  любым  соглашениЯм,  вынужден  наконец  избалованный  победами
император вступить в войну. Ќо дух победы не  витает  больше  над  покорно
поникшим челом.


   ’аков  Ќаполеон  в  1815  году,  мнимый  властелин,  мнимый  император,
которому судьба ссудила призрачные одежды власти. ‡ато стоЯщий рЯдом с ним
”уше именно в это времЯ достиг расцвета своих сил. ‡акаленный  клинок  его
разума, всегда прЯчущийсЯ в ножнах коварства, не  так  срабатываетсЯ,  как
страсти, пребывающие в вечном круговороте. Ќикогда ”уше не был так  ловок,
так пронырлив, так изворотлив и дерзок, как в эти  "‘то  дней",  в  период
возрождениЯ и падениЯ империи; не к Ќаполеону, а к  нему  обращены  полные
надежды взоры тех, кто ждет от него спасениЯ. ‚се партии (редкое  Явление)
оказывают этому министру больше довериЯ, чем  самому  императору.  ‹юдовик
XVIII,  республиканцы,  роЯлисты,  ‹ондон,  ‚ена  -  все  видЯт   в   ”уше
единственного человека, с которым можно всерьез вести  переговоры,  и  его
расчетливый, холодный разум внушает усталому, жаждущему мира  человечеству
больше  довериЯ,  чем  то  вспыхивающий,  то  в  смЯтении  гаснущий  гений
Ќаполеона.  ‚се  те,  кто  отказывает  "генералу   Ѓонапарту"   в   титуле
императора, с уважением относЯтсЯ к личному кредиту ”уше. ’е  же  границы,
на которых бесцеремонно задерживают и арестовывают государственных агентов
императорской ”ранции, словно по мановению волшебного  жезла,  открываютсЯ
длЯ тайных агентов  герцога  Ћтрантского.  ‚еллингтон  (*100),  Њеттерних,
’алейран, герцог Ћрлеанский, царь и короли - все они охотно и с величайшей
вежливостью  принимают  эмиссаров  ”уше,  и  тот,  кто  до  сих  пор  всех
обманывал, становитсЯ вдруг единственным честным игроком в  мировой  игре.
…му достаточно двинуть  пальцем,  и  его  волЯ  претворЯетсЯ  в  действие.
‚осстала ‚андеЯ, предстоит кроваваЯ борьба - но достаточно ”уше  отправить
гонца, и путем переговоров он предотвращает гражданскую войну. "Љ чему,  -
говорит он с откровенной расчетливостью, -  проливать  сейчас  французскую
кровь? …ще несколько месЯцев - и император либо  победит,  либо  погибнет;
зачем боротьсЯ за то, что, по всей видимости, попадет к  вам  в  руки  без
кровопролитиЯ? ‘ложите оружие и ждите!" € тотчас же роЯлистские  генералы,
убежденные этими трезвыми, отнюдь не сентиментальными доводами,  заключают
желанный договор. ‚се - как за рубежом, так и внутри страны - прежде всего
обращаютсЯ к ”уше, ни одно парламентское решение не  принимаетсЯ  без  его
участиЯ; беспомощно смотрит Ќаполеон, как его слуга  парализует  его  руку
повсюду, где ему хотелось бы нанести удар, как он использует  против  него
выборы и с помощью республикански настроенного парламента ставит  преграды
его деспотической воле. ’щетно  хочет  Ќаполеон  освободитьсЯ  от  ”уше  -
миновало то самодержавное времЯ,  когда  герцога  Ћтрантского  можно  было
уволить, как неугодного слугу, назначив ему пенсию в несколько  миллионов;
теперь скорее министр может спихнуть с трона императора, чем  император  -
герцога Ћтрантского с его министерского кресла.
   ќти недели своевольной и вместе  с  тем  продуманной,  целенаправленной
политики составлЯют самые совершенные страницы истории мировой дипломатии.
„аже его личный противник, идеалистически  настроенный  ‹амартин  вынужден
отдать должное макиавеллистическому гению ”уше. "Ќужно признать,  -  пишет
он, - что в те дни ”уше,  играЯ  свою  роль,  проЯвил  редкую  смелость  и
стойкую неустрашимость. €з-за своих козней он ежедневно рисковал головой и
мог бы в любую минуту пасть жертвой гордости или  гнева,  пробудившихсЯ  в
груди Ќаполеона. €з всех уцелевших со времени Љонвента  он  один  сохранил
свою энергию и не утратил свою отвагу. Ѓудучи зажат благодарЯ своей смелой
игре  в  жестокие  тиски  между  нарождающейсЯ  тиранией  и   воскресающей
свободой, с одной стороны, и между Ќаполеоном, приносившим в жертву  своим
личным интересам интересы отечества,  и  ”ранцией,  не  желавшей  идти  на
гибель ради одного человека, с другой стороны, ”уше запугивал  императора,
льстил республиканцам, успокаивал  ”ранцию,  подмигивал  …вропе,  улыбалсЯ
‹юдовику XVIII, вел переговоры с европейскими дворами и политическую  игру
с господином ’алейраном и своим поведением поддерживал  общее  равновесие;
это была необычайно труднаЯ, столь же низкаЯ, сколь и возвышеннаЯ,  и,  во
всЯком случае, грандиознаЯ роль,  которой  историЯ  и  поныне  не  уделила
должного вниманиЯ. ђоль, не отличающаЯсЯ  благородством,  но  не  лишеннаЯ
любви к отечеству и героизма, роль, в которой подданный поднЯлсЯ до уровнЯ
своего повелителЯ, министр превзошел властелина. €граЯ эту роль, ”уше стал
благодарЯ своему двуличию третейским судьей между империей. ђеставрацией и
свободой. €сториЯ, осуждаЯ ”уше, должна  будет  признать  его  смелость  в
эпоху "‘та дней", его превосходство перед всеми партиЯми и  такое  величие
его  интриг,  которые  должны  были  бы  поставить  его  в  рЯд  с  самыми
выдающимисЯ государственными деЯтелЯми, века, если бы  могли  существовать
подлинные   государственные   деЯтели   без   достойного    характера    и
добродетелей".
   ’ак проницательно  судит  ‹амартин,  поэт  и  государственный  деЯтель,
живший в эпоху, еще непосредственно дышавшую воздухом тех лет.  ‹егенда  о
Ќаполеоне, сотвореннаЯ пЯтьдесЯт лет спустЯ, когда тела  десЯти  миллионов
убитых обратились в прах, всех калек уже похоронили,  а  раны,  нанесенные
…вропе,  были  залечены,  судит  о   ”уше,   конечно,   более   строго   и
несправедливо. ЉаждаЯ героическаЯ легенда представлЯет собой что-то  вроде
духовного тыла истории, и, как всЯкий тыл, она очень  легко  относитсЯ  ко
всему тому, от чего сама не страдает: к бесчисленным человеческим жертвам,
к  слепому  самопожертвованию,  даже  к  безумству   героически   гибнущих
смельчаков  и   их   бессмысленной   верности.   ЌаполеоновскаЯ   легенда,
прибегающаЯ  лишь  к  черной  и  белой  краске,  признает  только  "верных
соратников" и "предателей" своего  героЯ;  она  не  отличает  Ќаполеона  -
консула, который при помощи благоразумных и энергичных мер водворил мир  и
порЯдок в своей стране, от Ќаполеона,  одержимого  цезаристским  безумием,
длЯ которого война стала манией и  который  во  имЯ  жажды  личной  власти
беспощадно ввергал мир  в  кровопролитные  авантюры  и  сказал  Њеттерниху
слова, достойные ’амерлана: "’акому человеку, как Я, наплевать на  миллион
жизней". € каждого здравомыслЯщего француза, пытавшегосЯ  противопоставить
разумную   умеренность   безграничному   честолюбию   одержимого   демоном
императора, слепо бросавшегосЯ навстречу своей  гибели,  каждого,  кто  не
приковывал себЯ раболепно и подобострастно, забыв обо всем на свете, к его
колеснице „жаггернаута - ’алейрана, Ѓурьенна, Њюрата, - всех эта легенда с
дантовой суровостью ввергает в ад, и ”уше предстает в ней как предатель из
предателей, advocatus diaboli [адвокат дьЯвола (лат.)]. ‘огласно  легенде,
”уше в 1815 году снова вступил в  министерство  только  длЯ  того,  чтобы,
заранее продавшись ‹юдовику XVIII и европейским державам,  приблизитьсЯ  к
императору и, улучив момент, нанести ему удар в спину.  “тверждают,  будто
он уже 20 марта, при отъезде королЯ, велел передать монархистам: "‘пасайте
королЯ, уж Я берусь спасти монархию" - и, принимаЯ министерский  портфель,
доверилсЯ своему ‘анчо Џансе: "Њой главный долг - противодействовать  всем
планам императора; через три месЯца Я буду сильнее его, и если до тех  пор
он  не  прикажет  расстрелЯть  менЯ,  Я  поставлю  его  на  колени".   ќто
предсказание, к сожалению, датировано настолько точно,  что  не  может  не
быть придуманным a posteriori [впоследствии (лат.)].
   Ќо  предполагать,  что  ”уше  вступил  в  министерство,   уже   ЯвлЯЯсь
сторонником ‹юдовика XVIII, в качестве  подкупленного  им  шпиона,  значит
очень уж недооценивать этого человека и не понимать  его  великолепного  в
своей психологической сложности, таинственно демонического характера. „ело
не в том, что  ”уше,  этот  совершенно  аморальный  макиавеллист,  не  был
способен при случае совершить подобное, как и вообще любое, предательство,
нет, но такаЯ подлость была слишком проста, слишком малопривлекательна длЯ
этого азартного и отважного игрока.  Џросто  обманывать  одного  человека,
хотЯ бы то был и Ќаполеон, не в его натуре:  обманывать  всех  -  вот  его
единственное наслаждение, не внушать никому полной уверенности  и  каждому
давать посулы, играть одновременно за все партии  и  против  всех  партий,
никогда не действовать по заранее намеченному  плану,  а  всегда  лишь  по
интуиции, быть Џротеем, богом превращений.  ‚оодушевить  этого  страстного
дипломата может не  роль  прЯмолинейного  интригана  -  ”ранца  Њоора  или
ђичарда III, а только  блистательнаЯ  изменчивость,  изумлЯющаЯ  даже  его
самого. Ћн любит  препЯтствиЯ  ради  самих  препЯтствий,  он  искусственно
вдвое, вчетверо, увеличивает их. Ћн предавал не однажды, а множество  раз,
он прирожденный предатель -  предатель  всегда  и  во  всем.  €  Ќаполеон,
знавший его лучше всех, вспоминаЯ о  нем  на  острове  св.…лены,  высказал
по-настоЯщему  глубокую  мысль:  "џ  знал  только   одного   действительно
совершенного предателЯ: то был ”уше". Ћн был совершенным, а  не  случайным
предателем, гением предательства, длЯ которого предательство  ЯвлЯлось  не
столько политикой и тактикой, сколько основной особенностью его  существа.
€ лучше всего можно понЯть ”уше, сравнив его с  прославившимисЯ  во  времЯ
последней войны шпионами-двойниками, которые передавали вражеским державам
одни тайны  с  целью  выведать  у  них  другие,  более  ценные.  Џри  этой
двусторонней  передаче  сведений  они  в  конце  концов  сами  переставали
понимать, какой державе служат, оплачиваемые обеими сторонами и  не  хранЯ
верности ни одной из них, преданные лишь самой игре,  двурушнической  игре
на  обе  стороны,   находЯ   в   состоЯнии   такой   междумочности   почти
сверхъестественное, дьЯвольски опасное удовольствие. € только тогда, когда
окончательно перевешивает одна чаша весов, страсть игрока  уступает  место
рассудку, который  озабочен  получением  барыша.  ‹ишь  когда  победа  уже
предрешена, определЯет  ”уше  свою  позицию;  так  было  в  Љонвенте,  при
„иректории, в период консульства и в дни империи. Џока идет борьба, он  не
свЯзан ни с кем; когда борьба окончена, он всегда с победителем.  …сли  бы
ѓруши (*101) пришел вовремЯ, ”уше стал бы (по крайней  мере  на  некоторое
времЯ)  преданным  министром  Ќаполеона.  Ќо  так  как  Ќаполеон  проиграл
сражение, ”уше не мешает его падению и  сам  отпадает  от  него.  €  не  в
оправдание себе высказалсЯ он с присущим ему цинизмом по  поводу  позиции,
которую он занимал в  течение  "‘та  дней":  "Ќе  Я  предал  Ќаполеона,  а
‚атерлоо".
   Љонечно, нетрудно представить, что Ќаполеона приводила в бешенство  эта
двойнаЯ игра его  министра.  ‚едь  он  знал,  что  теперь  на  карту  была
поставлена его собственнаЯ голова.  ‘нова,  как  десЯть  лет  тому  назад,
входит каждое утро в кабинет Ќаполеона этот худощавый, сухопарый человек с
бледным, бескровным лицом, одетый в  темный  сюртук,  расшитый  пальмовыми
ветвЯми, и  представлЯет  доклад  -  великолепное,  Ясное,  неопровержимое
изложение состоЯниЯ дел. Ќикто иной не смог бы дать лучший обзор  событий,
никто не сумел бы Яснее изложить ход мировой политики, во все  проникнуть,
все увидеть: так чувствует Ќаполеон, этот проницательнейший ум. € вместе с
тем император догадываетсЯ, что ”уше не говорит ему всего, что знает.  …му
известно, что к герцогу Ћтрантскому ЯвлЯютсЯ гонцы из  других  государств,
что  утром,  днем  и  ночью  его  министр  принимает  за  запертой  дверью
подозрительных роЯлистских агентов, что  он  ведет  переговоры  и  заводит
сношениЯ, о которых ему, императору, ни слова не говорит. Ќо  делаетсЯ  ли
это, как хочет уверить его ”уше, лишь длЯ получениЯ  информации,  или  это
завЯзываютсЯ тайные интриги? ќта неуверенность ужасна  длЯ  затравленного,
окруженного  сотнЯми  врагов   императора.   ’щетно   он   то   дружелюбно
расспрашивает ”уше, то убедительно предостерегает его, то осыпает  грубыми
подозрениЯми: по-прежнему непоколебимо сжаты тонкие губы министра и ничего
не выражают его словно стеклЯнные глаза. Љ ”уше не подберешьсЯ, у него  не
вырвешь его тайну. € Ќаполеон лихорадочно размышлЯет: как поймать его? Љак
узнать наконец, кто предан этим человеком, которому открыты все  карты,  -
он или его враги? Љак словить его, неуловимого,  как  проникнуть  в  него,
непроницаемого?
   Ќо вот наконец спасение! Ќайден след, и не один, почти  доказательство.
‚ апреле тайнаЯ полициЯ, которой император специально поручил  следить  за
своим министром полиции, узнает, что из ‚ены, под видом служащего  венской
банкирской конторы,  прибыл  неизвестный  и  прЯмо  отправилсЯ  к  герцогу
Ћтрантскому. Џосланца выслеживают, арестовывают,  разумеетсЯ,  без  ведома
министра полиции ”уше, и  приводЯт  в  один  из  елисейских  павильонов  к
Ќаполеону. ’ам ему угрожают немедленным расстрелом и продолжают запугивать
до тех пор, пока он наконец не сознаетсЯ, что привез длЯ ”уше послание  от
Њеттерниха, написанное симпатическими чернилами,  в  котором  предлагаетсЯ
организовать в Ѓазеле совещание  доверенных  лиц.  Ќаполеон  в  бешенстве;
письма такого рода от вражеского  министра  к  его  собственному  министру
равнозначны государственной измене.  Џервое  побуждение  Ќаполеона  вполне
естественно: немедленно арестовать неверного слугу и опечатать его бумаги.
Ќо приближенные отговаривают его от этого - прЯмых доказательств пока  еще
нет, и, знаЯ неоднократно  испытанную  осторожность  герцога  Ћтрантского,
можно не сомневатьсЯ, что в  бумагах  не  удастсЯ  обнаружить  следов  его
проделок. € император решает прежде всего испытать  преданность  ”уше.  Ћн
приглашает его к себе и с непривычным длЯ него притворством,  которому  он
научилсЯ у собственного министра, расспрашиваЯ  об  общем  положении  дел,
справлЯетсЯ о возможности вступить  в  переговоры  с  Ђвстриец.  ”уше,  не
подозреваЯ, что его посланец давно  все  выболтал,  ни  единым  словом  не
упоминает  о  письме  Њеттерниха;  притворившись  равнодушным,   император
отпускает своего министра, совершенно убежденный в его  предательстве.  Ќо
чтобы окончательно обличить ”уше, он  -  несмотрЯ  на  свое  возмущение  -
инсценирует тонко придуманную  комедию  со  всеми  квипрокво  мольеровской
пьесы. —ерез агента разузнают пароль длЯ встречи с посредником Њеттерниха.
€мператор посылает своего доверенного, который  должен  выступить  в  роли
доверенного ”уше: австрийский агент, несомненно, выдаст ему все,  и  тогда
наконец император не только убедитсЯ в предательстве ”уше, но и узнает, до
каких размеров дошло это предательство. ‚ тот же вечер посланец  Ќаполеона
уезжает; через два днЯ  ”уше  будет  обличен  и  попадетсЯ  в  собственный
капкан.
   Ћднако как быстро  ни  протЯнешь  руку  за  угрем  или  змеей,  поймать
невооруженной рукой холоднокровное животное невозможно. ‚ комедии, которую
ставит император,  имеетсЯ,  как  в  каждой  настоЯщей  комической  пьесе,
встречное действие, как бы двойное дно. …сли Ќаполеон содержит  за  спиной
”уше тайную полицию, то и ”уше  имеет  за  спиной  Ќаполеона  подкупленных
писцов и тайных доносчиков: его лазутчики работают не менее-проворно,  чем
шпионы императора. ‚ тот самый день, когда агент Ќаполеона, играющий  роль
посланца ”уше, отправилсЯ в Ѓазель, в гостиницу "’рех королей",  ”уше  уже
узнал о грозЯщей ему опасности, - кто-то из "доверенных" Ќаполеона сообщил
ему о предстоЯщей комедии. €  на  следующее  утро  ”уше,  которого  хотели
застать  врасплох,  делаЯ  свой  обычный  доклад,  сам   поражает   своего
повелителЯ. Џосреди разговора он, внезапно хлопнув себЯ  по  лбу  с  видом
человека,  вспомнившего  еще  об  одной  совсем   незначительной   мелочи,
сообщает: "Ђх да, сир, за более важными делами Я забыл  вам  сказать,  что
получил письмо от Њеттерниха. Ќо его  посланец  не  передал  мне  порошка,
необходимого длЯ расшифровки депеши, и Я предположил сначала, что это было
какой-то мистификацией,  так  что  Я  только  сегоднЯ  смог  вам  об  этом
доложить".
   Ќо тут уж император не выдерживает. "‚ы предатель, ”уше, мне  следовало
приказать вас повесить!".
   "Ќе разделЯю  вашего  мнениЯ,  ваше  величество",  -  холодно  отвечает
невозмутимейший, спокойнейший из всех министров.
   Ќаполеон дрожит от гнева. ‘ помощью  этого  преждевременного  признаниЯ
снова выскользнул у него из рук этот ”ра-„ьЯволо (*102). Ђгент же, который
через два днЯ принес ему сведениЯ о переговорах  в  Ѓазеле,  сообщил  мало
определенного и много неприЯтного. Њало определенного,  ибо  по  поведению
австрийского агента, можно заключить, что осторожный ”уше  слишком  хитер,
чтобы Явно свЯзатьсЯ с врагами, он лишь ведет за  спиной  повелителЯ  свою
излюбленную игру, сохранЯЯ за собой все возможности. Ќо и много неприЯтных
вестей привез посланец, а именно - державы согласны, чтобы во ”ранциЯ  был
любой государственный строй, но только  не  империЯ  Ќаполеона  Ѓонапарта.
џростно закусывает император губы. …го ударнаЯ  сила  сломлена.  Ћн  хотел
тайно, с тыла поразить скрывающегосЯ в тени ”уше,  но  в  этой  дуэли,  из
тьмы, ему самому нанесена смертельнаЯ рана.
   ђешительный момент благодарЯ уловке ”уше пропущен, Ќаполеон ќто  знает.
"…го предательство - как на ладони, - говорит он своим приближенным,  -  Я
жалею, что не выгнал его, прежде чем он сообщил мне о  своей  переписке  с
Њеттернихом. ’еперь момент упущен и нет предлога длЯ расправы  с  ним;  он
заЯвит во  всеуслышание,  что  Я  тиран,  жертвующий  всем  во  имЯ  своей
подозрительности". ‘ полной Ясностью сознает император свое поражение,  но
он продолжает боротьсЯ до последней минуты, в надежде перетЯнуть двуликого
на свою сторону или застать его наконец врасплох и раздавить. Ћн прибегает
ко   всем   средствам.   Џускает   в   ход    доверчивость,    любезность,
снисходительность  и  Ћсторожность,  но  его   могучаЯ   волЯ   беспомощно
отскакивает  от  граней  этого  холодного,  со  всех  сторон   превосходно
отшлифованного  камнЯ:  алмазы  можно  расколоть  или  выбросить,  но   не
пробуравить. Ќаконец истерзанный подозрениЯми император терЯет терпение.
   Љарно рассказывает о  драматической  сцене,  в  которой  обнаруживаетсЯ
бессилие императора побороть своего мучителЯ. "‚ы  менЯ  предаете,  герцог
Ћтрантский, у менЯ есть доказательства,  -  бросает  Ќаполеон  однажды  во
времЯ заседаниЯ совета министров как всегда невозмутимому ”уше и,  схватив
нож из слоновой кости, кричит: - ‚озьмите этот нож и вонзите в мою  грудь,
это будет честнее того, что вы проделываете. џ мог бы расстрелЯть  вас,  и
весь мир одобрил бы этот акт. Ђ если вы спросите, почему Я этого не делаю,
Я отвечу, что слишком презираю вас, что в  моих  глазах  вы  ничтожество!"
‚сем Ясно, что подозрительность Ќаполеона перешла в бешенство, а страдание
- в ненависть. Ћн никогда не  забудет,  что  этот  человек  осмелилсЯ  так
провоцировать его, и ”уше это знает. Ќо  он  спокойно  высчитывает  жалкие
возможности  власти  императора.  "—ерез  месЯц  с  этим   бешеным   будет
покончено", - уверенно и презрительно говорит он своему другу. Џоэтому  он
и не помышлЯет теперь о союзе -  после  решающего  сражениЯ  один  из  них
должен уйти: Ќаполеон или ”уше. Ћн знает (Ќаполеон объЯвил об  этом),  что
первое же известие о победе на полЯх сражениЯ принесет ему  увольнение,  а
быть может,  и  приказ  об  аресте.  €  вот  стрелки  часов  одним  рывком
возвращаютсЯ на двадцать лет назад, к 1793 году, к тем днЯм,  когда  самый
могущественный человек своего времени, ђобеспьер, решительно  заЯвил,  что
через две недели должна скатитьсЯ с плеч чьЯ-нибудь голова - его или ”уше.
Ќо герцог Ћтрантский приобрел за  эти  годы  самоуверенность.  ‚  сознании
своего, превосходства напоминает он другу, который предостерегает  его  от
гнева Ќаполеона, угрозу ђобеспьера и, улыбаЯсь, присовокуплЯет:  "Ќо  пала
его голова".


   18 июнЯ внезапно  загремели  пушки  перед  „омом  €нвалидов.  Ќаселение
Џарижа радостно встрепенулось. ‡а последние пЯтнадцать лет  оно  научилось
узнавать этот медный голос. Ћдержана  победа,  сражение  выиграно,  полное
поражение армии Ѓлюхера и ‚еллингтона - сообщает "Moniteur".  ‚осторженные
толпы наводнЯют бульвары, всеобщее настроение,  еще  несколько  дней  тому
назад   неустойчивое,   проЯвлЯетсЯ   вдруг   в   восторженном   выражении
верноподданнических чувств императору. ’олько чувствительнейший  термометр
- рента - падает на четыре пункта, ибо каждаЯ  победа  Ќаполеона  означает
затЯжку войны. € лишь один человек, быть может, трепещет  в  глубине  души
при этих медных звуках - это ”уше. …му победа деспота может стоить головы.
   Ќо трагическаЯ ирониЯ судьбы - в  тот  час,  когда  в  Џариже  салютуют
французские пушки, английские пушки при ‚атерлоо уже разгромили  пехоту  и
гвардию Ќаполеона, и в то времЯ как  в  ничего  не  подозревающей  столице
устраивают иллюминацию, кони прусской кавалерии, подымаЯ вихри пыли, гонЯт
перед собой последние жалкие остатки бегущей армии.
   …ще день длитсЯ ослепление  не  подозревающего  правды  Џарижа.  ’олько
двадцатого просачиваютсЯ в город  страшные  вести.  Ѓледные,  с  дрожащими
губами, передают парижане друг  другу  тревожные  слухи.  ‚  комнатах,  на
улице, на бирже, в казармах -  везде  шепчутсЯ  и  говорЯт  о  катастрофе,
несмотрЯ на упорное молчание газет. Ќаконец об этом начинают говорить  все
жители внезапно оробевшей столицы, они сомневаютсЯ, негодуют,  жалуютсЯ  и
надеютсЯ.
   Ќо только один человек действует: ”уше. …два получив  (конечно,  раньше
других) известие о ‚атерлоо, он уже смотрит  на  Ќаполеона  как  на  труп,
который необходимо как можно скорее убрать со своего пути. € он тотчас  же
беретсЯ за лопату, чтобы вырыть ему могилу. Ћн  немедленно  пишет  герцогу
‚еллингтону, чтобы сразу установить контакт с победителем; одновременно  с
беспример