да?
     - Ђх, вот что вы имеете в виду! - нисколько  не смутившись, воскликнула
она.  -  Ќе думаю, чтоб  очень дорого. ‘амое большое - несколько  сот  крон.
ђазве это имеет значение?
     ’ут Я не  смог больше сдержать свое негодование... Ћна задела мое самое
больное  место.  ЉажетсЯ,  Я  уже  упоминал, сколько  мучений доставлЯло мне
сознание, что среди  офицеров полка Я принадлежу к тем,  у кого нет ни гроша
за душой, и вынужден  жить  исключительно на жалованье да на скудные подачки
тетки;  даже в  кругу приЯтелей менЯ всЯкий раз  коробило,  когда о  деньгах
говорили  так пренебрежительно, будто  они валЯютсЯ под ногами. „а, это было
мое больное место.  ‡десь Я был беспомощен. ‡десь Я хромал  на обе ноги.  Ќо
более всего  менЯ возмущал тот факт, что именно это избалованное,  капризное
существо,  которое само безмерно страдало от собственной неполноценности, не
понимало менЯ. Ќевольно Я стал почти груб.
     - ‚сего лишь несколько сот крон? …рунда, не правда ли? ‘ущий пустЯк длЯ
офицера! € уж, разумеетсЯ, вы считаете неприличным, что Я вообще заговорил о
такой безделице! Ќизко, мелочно,  не правда ли?  Ќо вы хоть раз задумывались
над  тем, на какие гроши мы перебиваемсЯ? Љак  лезем из кожи,  чтобы  свести
концы с концами?
     Ћттого,  что ќдит продолжала глЯдеть на менЯ сощурившись  и, как  Я  по
глупости полагал, презрительно, менЯ вдруг охватило желание  показать ей всю
глубину моей бедности. Ћднажды она проковылЯла на костылЯх по комнате, чтобы
этим  зрелищем  отомстить  нам  за наше  завидное  здоровье,  а  теперь  Я с
нескрываемым  злорадством  решил  обнажить перед  ней  все  убожество  моего
зависимого существованиЯ.
     -  Ђ знаете  ли  вы  вообще,  какое  жалованье  получает  лейтенант?  -
накинулсЯ  Я  на нее.  -  ‚ы  когда-либо  задумывались над этим? ’ак вот: на
двести  крон  он  должен  прожить  целый  месЯц, и прожить  не как-нибудь, а
"сообразно  своему  званию".  Ћн  должен  заплатить  за  стол,  за  комнату,
портному, сапожнику да еще выкроить на "сообразные званию" развлечениЯ. Ђ не
дай бог что случитсЯ с конем! € вот, если он экономно ведет  свое хозЯйство,
у него  остаетсЯ несколько  геллеров, чтобы провести  вечерок  в том райском
уголке, которым вы  менЯ вечно попрекаете: там, за чашкой кофе с молоком, он
обретает истинное  блаженство,  если  только все  тридцать  дней  дрожал над
каждым грошом, как обыкновенный поденщик.
     ’еперь  Я понимаю, как глупо, как преступно  было  то, что Я  дал  волю
своей злости. ќто семнадцатилетнее дитЯ,  выросшее в  полном уединении,  эта
хромаЯ  девочка, прикованнаЯ  к  постели, - могла ли она знать цену деньгам,
иметь  понЯтие  о  жалованье,  о  нашей блистательной нищете?  Ќо  Я был как
одержимый:   мной   овладело   неодолимое  желание   отомстить  кому-то   за
бесчисленные маленькие  обиды, и Я молотил  без разбору,  наотмашь, как бьет
ослепленный гневом человек, не отдаваЯ себе отчета в том, сколь тЯжкие удары
наносит его рука.
     Ќаконец,  случайно  поднЯв  глаза, Я  понЯл, до чего  жестоки были  мои
слова.  Ћбостренное, как у всех больных,  чутье подсказало ей, что она, сама
того не желаЯ, задела мне  самое  уЯзвимое место.  Џредательский румЯнец - Я
видел, как она, пытаЯсь овладеть собой,  быстро прикрыла рукой лицо, - залил
ее щеки; вероЯтно, какаЯ-то мысль заставила ее покраснеть.
     - € вы... вы покупаете мне дорогие цветы?
     ќтой минуте, тЯгостной  длЯ  нас обоих, казалось,  не  будет конца. Њне
было стыдно  перед ней,  а ей передо  мной. Њы, сами  того не желаЯ, обидели
друг  друга  и  теперь  боЯлись заговорить.  ‚о  внезапно наступившей тишине
слышалсЯ даже мЯгкий шелест листьев; внизу во дворе  кудахтали куры, и времЯ
от  времени  откуда-то  издалека доносилсЯ легкий шум катившейсЯ повозки. Ќо
вот ќдит взЯла себЯ в руки.
     -  Ќадо же быть  такой дурой -  принЯть всерьез  подобную чепуху! € еще
расстроитьсЯ  из-за этого.  Ќет,  Я  действительно дура!  „а какое вам дело,
сколько стоит поездка? “ж если вы к нам приедете, то, разумеетсЯ, как гость.
Ќеужели вы думаете, папа допустит, чтобы вы, согласившись приехать к  нам...
еще несли какие-то расходы? —то за нелепость! Ђ  Я-то уши развесила... €так,
ни слова больше об этом, говорЯт вам - ни слова.
     Ќо тут Я не мог пойти на уступки. €бо ничто,  Я уже говорил об этом, не
претило мне больше, чем мысль превратитьсЯ в нахлебника.
     - Ќет, вы выслушайте менЯ.  џ хочу, чтоб не было никаких недоразумений.
€так, коротко и Ясно: Я  не стану отпрашиватьсЯ в отпуск, не позволю платить
за себЯ. Њне не нужны  поблажки. Њое  место в строю рЯдом с товарищами, Я не
желаю быть исключением и отказываюсь от всЯких протекций. Ќе сомневаюсь, что
у  вас и  вашего  отца  самые  лучшие  намерениЯ,  но  не  всем блага  жизни
подносЯтсЯ на блюдечке... Ќе будем больше говорить об этом.
     - €так, вы не хотите приехать?
     - џ не  сказал: не хочу. џ вам  Ясно  объЯснил,  почему  не  могу этого
сделать.
     - „аже если вас попросит об этом отец?
     - „аже тогда.
     - € даже...  даже если Я попрошу вас?  …сли Я по-дружески очень попрошу
вас?
     - Ќе надо, ќдит. ќто было бы бесполезно.
     Ћна  опустила  голову.  Ќо ее  губы  вздрагивали,  и  Я  знал,  что это
предвещало грозу.  Ѓедное избалованное дитЯ, желаниЯ  которого  были законом
длЯ всего дома, натолкнулось на сопротивление, и это было длЯ  нее ново.  …й
сказали "нет", и это ее ожесточило. Ѓыстрым движением она схватила со  стола
принесенные мною цветы и швырнула их за балюстраду.
     - Ќу ладно, - проговорила она  сквозь зубы. - ’еперь Я знаю, чего стоит
ваша дружба. •орошо, что Я ее проверила. ’олько потому, что ваши  приЯтели в
кафе будут  зубоскалить, вы сочинЯете столько отговорок! ’олько оттого,  что
боитесь подмочить  свою репутацию в полку, вы  отравлЯете радость друзьЯм!..
Ќу ладно! •ватит! Ќе стану больше  вас  упрашивать. ‹адно! Ќе  хотите  -  не
надо!
     џ чувствовал,  что ее волнение все еще не улеглось; с упорством снова и
снова  повторЯЯ это "ладно", она  приподнЯлась  в  кресле и вцепилась обеими
руками в подлокотники, будто готовЯсь к нападению.  ‚незапно она повернулась
ко мне.
     -  ‹адно. ‚опрос исчерпан.  Ќаша  покорнейшаЯ  просьба отклонена. ‚ы не
приедете  к  нам.  Ќе  хотите  приехать. ќто вас не  устраивает.  Ќу  что ж,
как-нибудь переживем. Ћбходились же раньше без вас... Ќо мне еще хотелось бы
знать... ‚ы скажете правду?
     - ђазумеетсЯ.
     - ’олько честно! „айте мне честное слово!
     - …сли вы так настаиваете на этом, даю честное слово.
     - ‹адно. ‹адно. -  Ћна без конца повторЯла это жесткое, резкое "ладно",
словно  отрубала  им что-то, как ножом.  - ‹адно!  “спокойтесь, Я больше  не
настаиваю на высочайшем визите. Њне хотелось  бы знать только одно - вы дали
мне слово! - только одно... €так, вы не  желаете к нам  приехать, потому что
вам это неприЯтно, потому что вас это стеснит... или же еще по  каким-нибудь
причинам  - мне  все  равно! —то ж,  ладно... ‘  этим покончено.  Ќо  теперь
скажите мне честно, откровенно: зачем вы вообще бываете у нас?
     џ ждал какого угодно вопроса, только не этого, и, чтобы выиграть времЯ,
смущенно пробормотал:
     -  Ќо...  но ведь  тут все очень просто...  длЯ этого не  надо никакого
честного слова...
     - ‚от как? Ћчень просто? ’ем лучше! ѓоворите!
     џ был приперт к стене. ‘амое  простое - сказать правду, но  Я  понимал,
что  нужно  обдумать  каждое  слово.  €   вот   Я   заговорил  с  наигранной
непринужденностью:
     - ’олько не ищите  каких-либо  таинственных побуждений, милаЯ  фрейлейн
ќдит. ‚ы достаточно долго знакомы  со мной и  знаете,  что Я  не из тех, кто
любит копатьсЯ в себе. ЉлЯнусь вам, Я ни разу не задумывалсЯ, почему хожу  к
тем или другим и почему одни люди мне нравЯтсЯ, а другие нет. —естное слово,
уж не знаю, глупо это  или умно: Я бываю у  вас потому лишь, что  мне просто
нравитсЯ  здесь и Я нигде  больше не чувствую себЯ  так  хорошо. Џохоже, что
жизнь  нашего  брата кавалериста  вы  представлЯете  себе  как-то  уж  очень
по-опереточному:  длЯ  вас  это  нечто  лихое  и  беззаботное,  не служба, а
сплошной праздник. Ќо  так  кажетсЯ  только со  стороны,  на самом деле  все
выглЯдит куда прозаичней,  да и  так называемаЯ  солдатскаЯ дружба  зачастую
только видимость. Љогда десЯтки людей тЯнут одну лЯмку, кто-то из них всегда
налегает сильнее, а там, где речь идет о продвижении по службе и повышении в
чине, впереди идущему можно легко наступить на  пЯтки.  ‚се времЯ приходитсЯ
быть начеку, чтоб не сболтнуть лишнего; никогда не знаешь, довольно ли тобой
начальство; в воздухе постоЯнно пахнет грозой. ‘лово  "служба" происходит от
"служить", а служить - значит  быть зависимым. Љ тому  же  казарма и кабачок
никогда  не  заменЯт дома; никто  там никому не нужен, ни до кого никому нет
дела.  Љонечно,  с  приЯтелЯми иной раз  бывает весело,  но все  же  чувства
окончательной уверенности недостает. ‡ато  когда Я прихожу к  вам, вместе  с
саблей Я расстаюсь со всеми своими опасениЯми, и когда Я вот так,  не спеша,
болтаю с вами...
     - Ќу? —то тогда? - нетерпеливо выкрикнула она.
     -  ’огда... быть может, мое признание покажетсЯ вам несколько  дерзким,
но... тогда Я внушаю себе, что Я у вас желанный гость, что здесь Я свой, что
здесь во сто крат более "дома", чем где-либо еще. € всЯкий, раз, когда Я вот
так на вас глЯжу, мне кажетсЯ...
     џ невольно запнулсЯ, но она с прежней горЯчностью спросила:
     - Ќу, так что же вам кажетсЯ?
     -  ...что  кому-то  здесь, в  отличие  от  моих  приЯтелей,  далеко  не
безразлично, существую  Я  или нет... ђазумеетсЯ, Я понимаю,  что дело не  в
моей персоне, порой менЯ удивлЯет, как это Я еще не надоел вам... —асто - вы
даже не представлЯете себе, как часто, - Я со страхом  думаю, не наскучил ли
Я вам. Ќо потом Я  вспоминаю, как одиноко  вам в этом большом пустом  доме и
как вы радуетесь,  если кто-нибудь заходит навестить вас.  ќто и придает мне
всегда мужества...  ‚сЯкий раз, видЯ вас на террасе или  в комнате, Я внушаю
себе: все-таки хорошо,  что Я пришел,  иначе она просидела  бы в одиночестве
целый день. Ќеужели вам это не понЯтно?
     …е реакциЯ  была  совершенно неожиданной. ‚зглЯд серых глаз застыл, как
если бы зрачки  от моих  слов  окаменели.  …е  пальцы,  напротив, беспокойно
зашевелились,  они ощупывали ручки кресла и  барабанили  по гладкому дереву,
сперва тихонько,  а  затем все сильнее  и сильнее.  ђот  искривилсЯ в легкой
гримасе, и она отрывисто произнесла:
     - Џонимаю  вас!  ‚полне понимаю...  ‘ейчас... сейчас,  мне кажетсЯ,  вы
действительно сказали  правду. ‚ы изъЯснились учтиво,  очень учтиво, хотЯ  и
весьма замысловато. Ћднако Я понЯла вас, отлично понЯла... ‚ы приходите, как
вы объЯснили, потому, что  Я так "одинока", или, проще говорЯ, оттого, что Я
пригвождена к проклЯтому креслу. ‡начит,  вы только из-за этого каждый  день
таскаетесь  сюда,  только  как  милосердный самаритЯнин  навещаете  "бедного
больного ребенка" - так, кажетсЯ, все вы зовете  менЯ  за глаза? ‡наю, знаю.
‘тало быть, ходите только из жалости. „а, да, Я вам верю - к чему вам теперь
отрицать это? ‚едь вы  так называемый "добрый  человек" и  охотно позволЯете
моему отцу  считать вас таковым.  "„обрым людЯм" жалко всех  побитых собак и
шелудивых кошек, отчего бы им не пожалеть и калеку?
     Ћна судорожно выпрЯмилась.
     -  Ќо  благодарю  покорно!  џ  не   нуждаюсь   в  подобной  дружбе   из
милосердиЯ...  „а,   да,  и   не  делайте,   пожалуйста,  такой  сокрушенной
физиономии! џ понимаю, вы расстроились оттого, что выболтали правду. …ще бы,
признались,  что   ходите   сюда  потому  лишь,  что  вам  менЯ  "жалко",  -
точь-в-точь,  как  говорила  та  служанка,  только  она  сказала  это прЯмо,
по-честному.  ‚ы  же,  как "добрый человек", выражаетесь намного  тактичнее,
намного "тоньше", вы  говорите обинЯками: потому, что  Я мол,  торчу здесь в
одиночестве  целый  день. ’олько из жалости, Я  уже давно чувствую это всеми
косточками, только из жалости приходите вы ко мне, да еще хотите, чтобы вами
восторгались  за  такую  самоотверженность.  Ќо  должна вас огорчить:  Я  не
терплю, чтобы мне приносили жертвы! џ ни от кого не приму их, и меньше всего
от вас... Я запрещаю вам это! ‘лышите,  запрещаю!.. Ќеужели вы действительно
думаете,  что  Я  не  могу  обойтись  без  вас  с  вашими  "соболезнующими",
слезливыми  взглЯдами и "тактичной" болтовней?  Ќет, слава богу, не нужны вы
мне все... “ж как-нибудь справлюсь с собой сама, переживу все одна. Ђ  когда
станет  невмоготу, Я  сумею  от  вас  избавитьсЯ... ‚от!  -  Ћна  неожиданно
повернула руку кверху ладонью и показала мне. - ‚идите  шрам? Ћднажды  Я уже
пробовала,  но по неловкости не  сумела добратьсЯ до вены тупыми  ножницами;
все вышло страшно глупо, они прибежали вовремЯ  и успели перевЯзать менЯ, не
то бы Я давно уже избавилась от всех вас и вашей омерзительной жалости! Ќо в
следующий  раз Я  сделаю это  лучше,  будьте  спокойны!  Ќе думайте,  что  Я
совершенно беспомощна  против вас! ‹учше сдохнуть,  чем принимать сожалениЯ!
‚от!  -  Ћна  вдруг засмеЯлась, и  ее пронзительный смех, как пила, разрезал
тишину. - ‘мотрите! Њой предусмотрительный отец  забыл об одной  вещи, когда
строил длЯ менЯ  башню... Ћн заботилсЯ лишь о том, чтобы Я  могла любоватьсЯ
отсюда  прекрасным видом...  "‘олнце, побольше солнца и свежего  воздуха", -
сказал  доктор. Ќо какую отличную службу она мне  когда-нибудь сослужит, эта
терраса,  им  всем  и  в  голову  не  приходило -  ни  отцу,  ни  врачу,  ни
архитектору... ‚зглЯните-ка туда... - ‚незапно приподнЯвшись,  она отчаЯнным
толчком  перебросила свое  тело и впилась  обеими руками в перила террасы. -
‡десь  четыре,  нет,   пЯть  этажей,  а   внизу  каменные  плиты...   вполне
достаточно... €, слава богу, в руках у менЯ хватит силы перелезть через это,
ходьба  на костылЯх  укреплЯет  мускулы.  Ћдин только  рывок  - и Я навсегда
избавлюсь от вашего проклЯтого сожалениЯ... тогда  всем будет хорошо - отцу,
€лоне и вам, - всем, кому Я отравлЯю жизнь! ‚от видите, как это легко, стоит
лишь чуть-чуть нагнутьсЯ, и...
     Ќе  на шутку встревоженный,  Я вскочил,  когда ќдит,  сверкаЯ  глазами,
слишком перегнулась  через  парапет, и быстро  схватил ее  за  руку. Ќо  мое
прикосновение словно обожгло ее, она вздрогнула и закричала:
     - Џрочь!.. Љак вы  смеете менЯ трогать!.. Џрочь!.. џ вправе делать  то,
что хочу. Ћтпустите!.. ‘ейчас же отпустите!..
     € когда  Я, не  слушаЯ, попыталсЯ силой оттащить ее от перил, она резко
повернулась ко мне  всем  телом  и  толкнула  менЯ  в  грудь. ’ут  случилось
ужасное.  ЌаносЯ  мне  удар,  ќдит потерЯла  точку  опоры,  слабые  ноги  ее
подогнулись, и она как подкошеннаЯ рухнула на пол. € хотЯ в последний момент
Я протЯнул руки, чтобы поддержать ее, было уже поздно. ЏадаЯ, она ухватилась
за крышку  стола  и опрокинула его -  с  грохотом разлетелась в  куски ваза,
загремели тарелки  и  чашки,  а  большой  бронзовый  колокольчик с трезвоном
покатилсЯ по террасе.
     ЃольнаЯ лежала на полу беспомощным  гневным комочком, плача  от стыда и
злости. џ нагнулсЯ, чтобы поднЯть ее легкое тело, но она оттолкнула менЯ.
     -   Џрочь!  Џрочь  отсюда!..  -   рыдаЯ,   повторЯла  она.  -   Ќизкий,
бесчувственный вы человек!..
     ‘нова  и  снова  ќдит пыталась  поднЯтьсЯ сама, но все  усилиЯ  ее были
тщетны. Љаждый раз, когда Я приближалсЯ к ней, чтобы помочь, она съеживалась
и кричала в бессильном гневе:
     - Џрочь!.. Ќе трогайте менЯ... “ходите прочь!
     Ќикогда Я не переживал ничего более ужасного.
     Ќо тут позади  нас что-то тихо загудело. ќто был лифт. ‚ероЯтно, ‰озеф,
который всегда стоит настороже, услышал звон упавшего колокольчика. ’актично
потупив взор,  слуга быстро подошел к нам и,  стараЯсь  не глЯдеть  на менЯ,
привычным движением поднЯл плачущую и  отнес  ее в кабину. …ще минута, и они
спустились вниз.  џ  осталсЯ один возле опрокинутого стола,  среди  осколков
посуды и разбросанных вещей;  они лежали в  таком беспорЯдке,  что казалось,
будто гром грЯнул с Ясного неба и вихрь разметал все вокруг.


     Ќе  могу сказать, как  долго Я  простоЯл на  террасе, ошеломленный этим
бурным взрывом чувств, совершенно  непонЯтным  мне. Љакую глупость Я сказал?
—ем вызван  этот  необъЯснимый гнев? Ќо  вот за  моей спиной снова  раздалсЯ
знакомый,  похожий  на  гудение вентилЯтора  звук  поднимающегосЯ лифта.  €з
кабины  опЯть  вышел  ‰озеф;  его,  как всегда, гладко  выбритое  лицо  было
необыкновенно печально. ‘начала Я подумал, что он поднЯлсЯ лишь затем, чтобы
прибрать на террасе, и Я буду только мешать ему.  Ћднако слуга бочком-бочком
приблизилсЯ ко мне с опущенными глазами, мимоходом подобрав с пола салфетку.
     - Џростите, господин лейтенант, -  начал он,  понизив  голос,  который,
казалось,  тоже кланЯлсЯ  вместе с  ним  (это  был слуга  старой австрийской
выучки). - ђазрешите, господин лейтенант, Я оботру вас.
     ’ут только, проследив  взглЯдом за  его  рукой, Я  заметил  два больших
темных пЯтна у себЯ  на  одежде: одно на  мундире, другое на светлых брюках.
Ћчевидно, когда  Я нагнулсЯ, чтобы подхватить ќдит,  на  менЯ вылилсЯ чай из
опрокинутой чашки; стоЯ на коленЯх, слуга старательно тер и осушал салфеткой
влажные места, а Я, глЯдЯ на его добрую седую голову,  не мог отделатьсЯ  от
мысли,  что старик  нарочно склонилсЯ так  низко, чтоб Я не видел его глаз и
расстроенного лица.
     - Ќет, это  не годитсЯ,  - огорченно произнес он, не поднимаЯ головы. -
‹учше  всего,  господин  лейтенант,  послать  шофера  в  казарму  за  другим
мундиром.  ‚  таком  виде  господину лейтенанту никак нельзЯ показыватьсЯ на
улице. Ќо  смею заверить господина  лейтенанта, через час все высохнет, и  Я
хорошенько проглажу брюки.
     Ћн констатировал это  как бы между делом, профессионально  бесстрастным
тоном, в  котором,  однако,  предательски  прорывались сочувственные  нотки.
Љогда же Я  сказал, что не стоит хлопотать,  а  лучше  вызвать  по  телефону
экипаж, тем более что мне и  без того пора домой, он неожиданно откашлЯлсЯ и
поднЯл свои добрые, чуть усталые глаза.
     -  Ќе  изволЯт ли господин лейтенант остатьсЯ еще  ненадолго?  Ѓыло  бы
ужасно, если бы  господин лейтенант сейчас ушли. џ  точно знаю, что фрейлейн
ќдит страшно  огорчитсЯ, если господин  лейтенант не обождут немного. ‘ейчас
при ней фрейлейн €лона... они... уложили ее в постель. Ћднако фрейлейн €лона
просила передать,  что она скоро придет, пусть господин лейтенант непременно
дождутсЯ.
     џ  был  глубоко  тронут.  Љак   ее  здесь  все  любЯт!  Љак  ласковы  и
снисходительны к  ней! Њною  овладело  неодолимое желание сказать что-нибудь
теплое,  сердечное  этому  доброму   старику,  который,  словно  испугавшись
собственной  дерзости, снова  старательно  принЯлсЯ чистить  мой  китель;  Я
легонько похлопал его по плечу.
     - Ќе  надо, ‰озеф, не трудитесь! ‚се это быстро просохнет на  солнце, а
ваш чай, надеюсь, не так уж крепок, чтобы оставить заметное пЯтно. ‡аймитесь
лучше посудой. џ дождусь фрейлейн €лону.
     -  Ћ,  как хорошо,  что  господин  лейтенант  согласились обождать, - с
облегчением вздохнул он. - ѓосподин  фон Љекешфальва  тоже  скоро вернутсЯ и
будут  рады  видеть  господина  лейтенанта. Ћни  строго-настрого  наказывали
мне...
     ’ут на лестнице послышались чьи-то легкие шаги. ќто была €лона. ЏодойдЯ
ближе, она, точь-в-точь как ‰озеф, потупила взор.
     - ќдит просит вас заглЯнуть к ней в спальню. ‚сего лишь на минутку! Ћна
очень просит вас об этом.
     Ќе проронив более ни слова, мы спустились по винтовой лестнице и так же
молча  прошли через гостиную и будуар в длинный  коридор, который, очевидно,
вел  в  спальни. Џорою мы сталкивались  плечами в узком темном проходе, быть
может, потому, что  Я был взволнован и шел неуверенно.  “ второй двери €лона
остановилась и горЯчо зашептала:
     - Ѓудьте с ней сейчас поласковее. Ќе знаю, что там у  вас случилось, но
эти  внезапные  вспышки длЯ  менЯ  не новость. Ќам они знакомы. € все же  не
следует  сердитьсЯ  на нее, право, не следует.  Њы, здоровые,  и представить
себе не можем, что значит изо днЯ в день с утра до вечера быть прикованной к
креслу. ђаздражение все накапливаетсЯ, накапливаетсЯ и, наконец, прорываетсЯ
помимо ее  воли.  Ќо,  поверьте мне,  беднЯжка сама больше всех  страдает от
этого. Љак раз сейчас, когда  ей так стыдно и тЯжко, мы должны быть особенно
добры к ней.
     џ промолчал.  „а отвечать было и незачем,  €лона  не  могла не заметить
моего смЯтениЯ. Ћна осторожно постучала в дверь и, едва из комнаты донеслось
тихое, застенчивое "войдите", быстро проговорила:
     - Ќе задерживайтесь долго. Њинутку, не больше!
     Ѓесшумно отворив  дверь,  Я вошел.  ‚ просторной комнате  Я  сперва  не
увидел  ничего,  кроме  красноватого  сумрака,  так  как  окна  были  плотно
занавешены оранжевыми  гардинами; лишь через несколько мгновений Я разглЯдел
в глубине  светлый прЯмоугольник кровати.  Ћттуда несмело  прозвучал  хорошо
знакомый голос:
     - ‘юда, пожалуйста, присЯдьте. џ задержу вас всего на одну минуту.
     џ  подошел  ближе.   ‘реди  подушек  мерцало  узкое  лицо,  обрамленное
волосами.  €з-под  пестрого, с  вышитыми цветами  одеЯла  выглЯдывала тонкаЯ
детскаЯ шеЯ. ќдит с некоторым опасением выждала, пока Я уселсЯ, и лишь тогда
робко произнесла:
     -  Џростите, что Я принимаю  вас здесь, но мне стало дурно... так долго
нельзЯ  лежать  на  солнце, потом  всегда кружитсЯ голова... џ совершенно не
сознавала, что делала, когда... Ќо... но  вы забудете все  это... не  правда
ли? ‚ы больше не сердитесь на менЯ за мою невоспитанность?
     ‚ ее голосе было столько мольбы и тревоги, что Я перебил ее:
     - Ќу  что вы... ‚о всем виноват Я... мне не следовало разрешать вам так
долго сидеть на жаре.
     - ‡начит... значит, вы на менЯ не обиделись?
     - Ќисколечко.
     - € опЯть придете... как приходили всегда?
     - Ќепременно. Ќо только при одном условии.
     Ћна с беспокойством взглЯнула на менЯ.
     - Џри каком?
     -  —то  вы  станете чуточку  больше доверЯть мне  и не будете постоЯнно
думать,  что  обидели  или  оскорбили  менЯ! ђазве настоЯщие друзьЯ  придают
значение таким пустЯкам? …сли  бы вы знали, как  вы преображаетесь,  когда у
вас легко на сердце, сколько радости доставлЯете всем нам: отцу, €лоне, мне,
всему дому!  Џосмотрели бы вы  на себЯ, какой веселой вы  были позавчера  на
прогулке! џ весь вечер вспоминал об этом.
     - ‚ы думали обо мне весь вечер? - ќдит нерешительно посмотрела на менЯ.
- Џравда?
     -  Џравда.  Љакой это был  день! џ  никогда  его не  забуду.  —удеснаЯ,
изумительнаЯ прогулка.
     - „а, - мечтательно повторила она, - это было чудесно,  чу-дес-но...  и
дорога  через полЯ, и маленькие  жеребЯта, и  свадьба  в деревне... все было
чудесно, с начала до конца! Џочаще бы  так выезжать! Ѓыть может, как раз это
дурацкое сидение дома, это идиотское затворничество  и расшатало  вконец мои
нервы. ‚ы правы, Я в самом деле слишком недоверчива... вернее, стала такой с
тех  пор,  как  со  мной это  случилось. ѓосподи,  Я  не помню, чтобы прежде
кого-либо боЯлась... Ќо  с той  поры  Я стала мнительной... ‚се времЯ внушаю
себе,  что каждый смотрит на мои костыли, жалеет  менЯ... џ понимаю, что это
нелепо, что это  глупаЯ  ребЯческаЯ  гордость, из-за  которой  ожесточаешьсЯ
против самой себЯ...  знаю, что  от этого лишь становитсЯ хуже, нервы совсем
не выдерживают. Ќо  как  тут  не  быть  мнительной, когда это  тЯнетсЯ целую
вечность!   Ђх,  поскорее  бы  кончилсЯ  весь  этот  ужас,  ведь  так  можно
превратитьсЯ в несносную злюку!
     - Ќо конец уже близок. ‚ам надо лишь набратьсЯ мужества и терпениЯ, еще
немного, чуть-чуть.
     Ћна слегка приподнЯлась.
     - ‚ы  убеждены...  вы действительно  убеждены, что  новый метод лечениЯ
поможет?.. ‚ы понимаете, позавчера,  когда папа пришел ко мне, Я нисколько в
этом не сомневалась... Ќо сегоднЯ  ночью, сама не знаю почему, на менЯ вдруг
напал  страх,  что доктор  ошибсЯ  и  сказал  мне  неправду,  потому  что  Я
вспомнила... ‚идите ли, раньше Я верила доктору Љондору, он был длЯ менЯ как
бог. Ќо ведь всегда бывает так: сначала врач наблюдает больного, а потом, со
временем, и больной - врача. € вот вчера - Я рассказываю  это только вам,  -
вчера,  когда  он  осматривал  менЯ,  мне  показалось...  как  бы   это  вам
объЯснить...  ну, что он  просто  разыгрывает  комедию...  Ћн  был  какой-то
нерешительный,  неискренний,  совсем  не  такой сердечный, откровенный,  как
обычно...  Ќе знаю отчего, но у  менЯ  было такое чувство, что ему почему-то
стыдно передо мной... Љонечно, Я  страшно обрадовалась, когда он сказал, что
хочет немедленно отправить менЯ в вейцарию... и все  же... где-то в глубине
души... - признаюсь в этом только  вам - Я испытывала все тот же безотчетный
страх... только, ради бога, не говорите ему об этом!.. Њне казалось, будто с
новым лечением не  все ладно... и он водит менЯ за нос... или  всего-навсего
хочет успокоить  папу.  ‚от видите, Я  никак  не  могу справитьсЯ  со  своей
недоверчивостью.  Ќо  что  же мне  делать? Љак тут не стать подозрительной к
самой себе,  к  другим, когда  мне  столько  раз твердили, что  мои  мучениЯ
вот-вот кончатсЯ, а между тем все тЯнетсЯ по-прежнему страшно медленно. Ќет,
Я не могу, Я больше не могу выносить этого вечного ожиданиЯ!
     ‚  возбуждении  она приподнЯлась еще  выше, ее  руки  дрожали. џ быстро
наклонилсЯ к ней.
     - Ќет,  нет...  не  надо  волноватьсЯ!  ‚спомните, ведь  вы только  что
обещали мне...
     -  „а, да, вы  правы!  Ќезачем понапрасну изводить  себЯ и других.  —ем
другие-то  виноваты? € без того висишь у них  камнем  на шее... Ќет,  нет, Я
вовсе не хотела  этого  сказать, нет... Я только хотела поблагодарить вас за
то, что вы простили мне мою  глупую раздражительность... и  вообще... за то,
что вы  всегда добры ко мне... так трогательно  добры, хотЯ Я этого вовсе не
заслуживаю. € как  раз вас-то  Я и... Ќо не  будем больше  говорить об этом,
ладно?
     - Ќе будем. Ќикогда. Ђ теперь вам надо хорошенько отдохнуть.
     џ встал,  чтобы  пожать ей на прощание руку. ќдит была очень мила в эту
минуту, когда  еще  чуть  боЯзливо и вместе с тем успокоенно улыбалась мне с
подушек, - совсем как ребенок перед сном. ‚се было  улажено, гроза прошла, и
небо  очистилось. Ќепринужденно, почти весело подошел Я  к  постели. Ќо ќдит
вдруг воскликнула в испуге:
     - Ѓо-же мой, что это? ‚аш мундир...
     ‡аметив  большие влажные  пЯтна  на  моем  мундире,  она, должно  быть,
догадалась, что причиной этой маленькой неприЯтности  мог быть только чай из
опрокинутых ею чашек. ѓлаза ее тотчас  спрЯтались за  опустившимисЯ  веками,
протЯнутаЯ рука пугливо отдернулась. Ћднако  именно то, что  она принЯла так
близко к  сердцу подобную мелочь, тронуло менЯ больше всего. —тобы успокоить
ее, Я перешел на шутливый тон.
     - ЏустЯки, - сказал Я. - Ќичего серьезного. Ќепослушный  ребенок  облил
менЯ чаем.
     ‚се еще  глЯдЯ на  менЯ смущенно,  она с  благодарностью  принЯла  этот
игривый тон.
     - € вы, конечно, отшлепали непослушного ребенка?
     - Ќет, -  ответил  Я,  войдЯ в роль, -  в  этом не было  необходимости.
ђебенок уже ведет себЯ хорошо.
     - € вы в самом деле больше не сердитесь на него?
     -  Ќисколечко.  ђазве вы не слышали, как он мило сказал:  "џ больше  не
буду?"
     - ‘тало быть, вы не обиделись?
     - Ќет, Я все  простил  и забыл. ’олько,  разумеетсЯ, он  впредь  должен
слушатьсЯ взрослых и делать все, что от него требуют.
     - —то же ему делать?
     -  ЌабратьсЯ терпениЯ, быть  всегда приветливым  и  веселым. Ќе  сидеть
слишком долго на солнце, почаще выезжать  на прогулку и в точности исполнЯть
все, что говорит доктор. Ђ сейчас ребенок должен спать,  не разговаривать  и
ни о чем не думать. Џокойной ночи.
     џ протЯнул ей руку. ‘иЯЯ звездочками глаз, она счастливо улыбнулась, ее
теплые тонкие пальцы доверчиво легли в мою ладонь.
     ‘ легким сердцем направилсЯ Я  к  выходу. џ уже взЯлсЯ за ручку  двери,
как позади прожурчал негромкий, переливчатый смех.
     - Ђ как теперь ведет себЯ ребенок?
     -  Ѓезупречно. Ћн получил за это пЯтерку по поведению. Ќо сейчас спать,
спать и не думать ни о чем плохом!
     џ наполовину открыл дверь, но мне  вслед опЯть вспорхнул этот по-детски
лукавый смех. € снова голос с подушек:
     - Ђ вы забыли, что полагаетсЯ пай-детке на ночь?
     - —то же?
     - Џай-детку полагаетсЯ на ночь поцеловать.
     Њне  стало не  по  себе.  ‚  ее голосе дрожала и  прорывалась  какаЯ-то
дразнЯщаЯ нотка, и это мне не нравилось; еще раньше Я заметил, что ее  глаза
блестЯт слишком лихорадочно. Ќо Я не хотел давать ей повода длЯ раздражениЯ.
     -  Ђх, да, конечно, -  ответил Я нарочито небрежным  тоном.  - џ совсем
позабыл.
     Ќесколько шагов обратно - Я снова у ее кровати; по внезапно наступившей
тишине Я почувствовал, что ќдит затаила дыхание. …е глаза были устремлены на
менЯ, голова неподвижно покоилась на подушке. Ћна лежала  не шелохнувшись, и
только ее взглЯд, не отрываЯсь, следил за мной и не отпускал менЯ.
     "‘корее, скорее! - думал Я с возраставшим чувством неловкости и, быстро
нагнувшись, слегка дотронулсЯ губами до ее лба, на миг ощутив смутный аромат
волос. Ќо тут  ее руки, выжидающе  лежавшие поверх  одеЯла,  взметнулись  и,
прежде  чем Я  успел  уклонитьсЯ,  крепко  обхватили мою голову.  ‘трастным,
порывистым движением она  прильнула ко  мне и  прижала мой рот к своим губам
так горЯчо и жадно, что зубы коснулись зубов. Ќи разу в жизни  менЯ никто не
целовал так исступленно, так отчаЯнно, как это искалеченное дитЯ.
     Ђ ей все было мало, мало! ‘ какой-то хмельной силой ќдит обнимала менЯ,
пока у нее не перехватило дыхание. Ќаконец она  ослабила объЯтиЯ, и  ее руки
начали блуждать от висков к  затылку,  ероша мои волосы. Ќо она не отпускала
менЯ. ‹ишь на  мгновение  откинувшись, она как завороженнаЯ посмотрела мне в
глаза,  а  затем  вновь  привлекла  менЯ  к  себе. ‘амозабвенно,  с какой-то
бессильной  Яростью  покрываЯ  поцелуЯми  мои  щеки,  губы, глаза, лоб,  она
бессвЯзно лепетала, нет  - стонала: "ѓлупый... глупый... Љакой ты глупый!.."
и  еще  горЯчее: "’ы,  ты,  ты..." ‚се  сильнее,  все безумнее становилсЯ ее
натиск, все  жаднее  и жарче  ее  объЯтиЯ  и поцелуи, но  вдруг по  ее  телу
пробежала судорога... ќдит отпустила менЯ,  ее  голова  упала на  подушку, и
только глаза сиЯли торжествующим блеском.
     ‚незапно   застыдившись,  она   быстро   отвернулась  и  прошептала   в
изнеможении:
     - Ђ теперь уходи... уходи, глупый!
     атаЯсь,  Я вышел из комнаты. ‚ темном коридоре последние силы оставили
менЯ. Њне пришлось ухватитьсЯ за стену - голова кружилась, перед глазами все
плыло. ’ак вот в чем дело! ‚от в чем  тайнаЯ причина (слишком поздно ставшаЯ
Явной)  ее  беспокойства,  ее  непонЯтной   агрессивности.   €спуг  мой  был
неописуем. ’акое  чувство, наверное,  испытывает  человек, который доверчиво
наклонилсЯ  над  цветком  и вдруг увидел змею. …сли б эта  обидчиваЯ девушка
плюнула в менЯ,  обругала или ударила,  Я был бы менее обескуражен,  так как
при  ее неуравновешенном  характере Я каждую минуту был готов  ко всему - ко
всему, кроме одного: что она,  больнаЯ,  несчастнаЯ, могла  любить и  хотела
быть любимой. —то этот ребенок,  это незрелое и беспомощное создание посмеет
(Я не нахожу  другого  слова)  желать и  любить  чувственной любовью  зрелой
женщины. џ  ждал чего угодно,  только одно  не  приходило мне в  голову: что
обиженнаЯ судьбой калека,  у  которой  нет  сил  даже  волочить ноги,  может
мечтать о любимом, возлюбленном, что она так превратно  истолкует мои частые
посещениЯ,  вызванные  исключительно жалостью,  и  ничем  другим.  Ќо уже  в
следующую секунду менЯ вновь охватило отчаЯние: Я понЯл, что всему виной мое
горЯчее сочувствие, если эта обреченнаЯ на затворничество девушка ожидала от
менЯ,  единственного  мужчины,  изо  днЯ  в день  навещавшего  узницу  в  ее
"тюрьме",  иного,  более  нежного  чувства. Ђ  Я, жалостливый  дурак,  Я, по
неизлечимой простоте своей, видел в ней только страдалицу, больного ребенка,
но не  женщину. Ќи  на  одно мгновение Я не допускал  и  мысли, что под этим
одеЯлом скрываетсЯ обнаженное  тело женщины, испытывающее желание и жаждущее
быть желанным!  Ќикогда  мне,  двадцатипЯтилетнему, даже и  не  снилось, что
больные,  увечные,  незрелые  и преждевременно состарившиесЯ, отверженные  и
презираемые   также  смеют   любить.  €бо  каждому  молодому  человеку,  еще
незнакомому  с настоЯщей жизнью и переживаниЯми,  мир  представлЯетсЯ  почти
всегда  лишь  как  отражение услышанного  и прочитанного;  мечты  юноши,  не
имеющего  собственного опыта, неизбежно питаютсЯ  чужим опытом и примером. ‚
книгах,  на сцене и в кино  (так  упрощающем  и опошлЯющем действительность)
любовь всегда была уделом молодых, красивых избранников; поэтому Я полагал -
отсюда  моЯ   робость  в  некоторых  случаЯх,  -  что  надо  быть   особенно
привлекательным,   особенно   щедро   одаренным   судьбой,   чтобы  снискать
расположение женщины. ‚едь Я оставалсЯ простым и  непринужденным в общении с
обеими  девушками  только  потому, что  с  самого начала  исключал из  наших
отношений всЯкую  эротику, нисколько не сомневаЯсь,  что Я длЯ них не больше
чем славный парень, хороший друг. €  если €лона все же иногда  пробуждала во
мне  чувственность, то об  ќдит  Я никогда не думал как  о существе  другого
пола; никогда (Я могу сказать  это с полной уверенностью) у менЯ не мелькала
даже смутнаЯ мысль, что ее хилое тело - такое же, как и у других женщин, а в
ее душе теснЯтсЯ те же желаниЯ. ‹ишь теперь Я начал  понимать (писатели чаще
всего  обходЯт  это  молчанием),  что  уродливые,  искалеченные,  увЯдшие  и
отвергнутые намного опаснее в своих вожделениЯх, чем счастливые  и здоровые,
что они любЯт  фанатической, горькой, губительной любовью, и ни одна  земнаЯ
страсть  не  бывает  столь ненасытной и  столь  отчаЯнной, как  безнадежнаЯ,
безответнаЯ любовь этих пасынков ‘оздателЯ, которые видЯт смысл в жизни лишь
тогда, когда  могут любить и  быть  любимыми. —ем глубже бездна  отчаЯниЯ, в
которую погружаетсЯ человек,  тем Яростнее вопль его души, жаждущей счастьЯ.
Ќаивный  и неискушенный,  Я  и не подозревал о существовании  этой  страшной
тайны - и вот сейчас случайнаЯ разгадка обожгла менЯ раскаленным железом.
     "ѓлупый!" ’еперь Я понЯл, почему именно это слово сорвалось с  ее губ в
смЯтении  чувств, когда ее полудетскаЯ грудь  прижималась к моей.  "ѓлупый!"
„а, она была права, называЯ менЯ так! ‚се,  конечно, давно уже догадывались,
в чем тут дело, - и отец, и €лона, и ‰озеф, и остальные слуги. ‚се, конечно,
давно уже подозревали о ее страсти - быть может, со  страхом  и, наверное, с
дурными предчувствиЯми; и только Я, одержимый состраданием, ничего не видел,
продолжаЯ разыгрывать из себЯ доброго друга, хорошего товарища; Я с дурацкой
самоуверенностью  шутил  и паЯсничал, не замечаЯ, как больно ранит ее пылкую
душу моЯ бестолковаЯ,  противнаЯ непонЯтливость. џ вел себЯ как жалкий герой
плохой  комедии: все в  зрительном зале  давно уже  знают, что  этот  глупец
опутан  интригами,  и   только  он  сам  с  полной  серьезностью  беззаботно
продолжает игру,  не ведаЯ, что  попалсЯ  в  сети  (хотЯ  остальные с самого
начала видЯт каждую ниточку  и каждый узелок). ‘толь же беспомощно на глазах
у всего дома Я топталсЯ на месте, играЯ в жмурки с ее чувством, пока ќдит не
сорвала наконец повЯзку с моих глаз.  Ќо как одной вспышки света достаточно,
чтобы осветить в  комнате сразу  десЯток предметов, так и  Я,  пристыженный,
понЯл теперь  - слишком  поздно! - многое  из  того, что происходило прежде.
’олько  теперь Я понЯл, почему она всЯкий раз раздражалась,  когда Я шутливо
говорил  ей  "детка",  именно  Я,  в  глазах  которого ей  хотелось быть  не
ребенком, но женщиной,  желанной и любимой. ’олько теперь Я понЯл, почему ее
губы  начинали дрожать,  если  она замечала, что Я  потрЯсен  ее несчастьем,
почему ее озлоблЯло мое  сострадание, -  вещий  женский инстинкт безошибочно
подсказывал ей,  что сострадание - это  лишь  теплое братское  чувство, лишь
жалкий  суррогат настоЯщей любви.  ЃеднЯжка, с каким мучительным нетерпением
ждала она хоть какого-нибудь отклика, хоть  одного слова или взглЯда - а  их
все не было; как страдала она от моей непринужденной болтовни, какой  пыткой
были  длЯ нее наши встречи,  когда  ее измученнаЯ душа  ждала первого  знака
нежности, ждала, что Я наконец замечу ее чувство. Ђ Я - Я ничего не говорил,
ничего не  делал,  но  приходил  снова и  снова, поддерживаЯ  в ней  надежду
ежедневными посещениЯми и в то же времЯ убиваЯ  ее  своей душевной глухотой.
Њожно ли удивлЯтьсЯ, что она, не выдержав, "атаковала" менЯ сама!
     ‚се это проносилось в  моем мозгу, пока Я стоЯл, прислонившись  к стене
тесного коридора, словно оглушенный взрывом; мне не хватало воздуха, ноги не
слушались  менЯ,  будто и Я был парализован. „важды пыталсЯ  Я  сдвинутьсЯ с
места, но только в  третий раз мне удалось сделать несколько нетвердых шагов
и ощупью  отыскать дверную ручку. "ќто дверь в  гостиную, - быстро соображал
Я, - налево другаЯ,  ведущаЯ в вестибюль,  там моЯ саблЯ  и  фуражка. Џрочь,
скорее  прочь,  пока не  пришел слуга!  ‚низ по  лестнице  - и прочь, прочь,
прочь! Ѓежать из этого дома, пока не  встретилсЯ  кто-нибудь, с кем придетсЯ
разговаривать, отвечать на вопросы. ’олько бы не попастьсЯ на глаза ее отцу,
€лоне,  ‰озефу - никому из тех,  кто позволил мне запутатьсЯ в этой паутине!
Џрочь, скорее прочь отсюда!"
     Ќо слишком  поздно! ‚ гостиной ждала €лона, она, без сомнениЯ, услыхала
мои шаги. …два увидев менЯ, она изменилась в лице:
     - €исус ЊариЯ,  что  с вами? ‚ы бледны  как  мел!.. ќдит?.. ‘ ней опЯть
что-нибудь случилось?
     - Ќет,  все в  порЯдке,  - пробормотал Я на ходу. -  „умаю, она  сейчас
спит. Џрошу прощениЯ, мне нужно домой.
     Ќо  в  моей  резкости  было, вероЯтно, что-то пугающее,  так  как €лона
решительно схватила менЯ за руку и буквально толкнула в одно из кресел.
     -  „а посидите вы немного. ‚ам надо прийти в себЯ... €  ваши  волосы...
что  с вашими  волосами? Ћни  совсем растрепаны... - џ попыталсЯ вскочить. -
Ќет, сидите. ‘ейчас Я достану коньЯк.
     Ћна подбежала к буфету, налила рюмку коньЯку, и  Я торопливо осушил ее.
€лона с беспокойством следила, как Я дрожащей рукой поставил рюмку  (ни разу
в жизни Я  не  чувствовал себЯ таким беспомощным, таким обессиленным). Џотом
она  тихо подсела  ко  мне  и  стала молча ждать,  украдкой  бросаЯ  на менЯ
тревожные взглЯды, словно Я внезапно заболел. Ќаконец она спросила:
     - ќдит вам...  что-нибудь  сказала? џ имею в виду - что-нибудь,  что...
касаетсЯ вас самого?
     Џо ее участливому тону Я  понЯл,  что она  обо всем догадываетсЯ. џ был
слишком слаб, чтобы защищатьсЯ. € потому лишь тихо ответил:
     - „а.
     €лона ничего не сказала. Ћна  даже не пошевелилась. џ  только  заметил,
что у нее участилось дыхание. Ќемного погодЯ она осторожно произнесла:
     - € вы... вы действительно только сейчас это узнали?
     - Ќо как же Я мог догадатьсЯ о таком... таком сумасшедшем вздоре!.. Љак
могло ей прийти в голову?.. € почему Я... почему именно Я?..
     €лона вздохнула.
     - Ћ боже!  „а она  все времЯ думала, что вы приходите  только ради нее,
что вы только поэтому  и бываете у нас. џ...  Я, конечно, не предполагала...
ведь  вы  вели  себЯ  так...  так непринужденно  и...  так  сердечно,  но...
по-другому. џ  с самого начала боЯлась, что у вас это сострадание, и только.
Ќо  как мне было  предостеречь  бедную  девочку, разве могла  Я  безжалостно
объЯснить  ей,  что  она  заблуждаетсЯ,   если  это  заблуждение  делало  ее
счастливой?.. “же несколько недель она живет одной-единственной мыслью,  что
вы... € потом, когда  ќдит все спрашивала и спрашивала менЯ, верю ли  Я, что
она вам действительно нравитсЯ, разве  могла  Я так жестоко... ведь Я должна
была ее успокоить.
     џ больше не мог себЯ сдерживать:
     - Ќет, напротив, вы должны разубедить ее, непременно разубедить! ќто же
безумие, бред, детский каприз...  обычнаЯ влюбленность девочки  в военных, а
если завтра придет другой, он ей тоже понравитсЯ. ‚ы должны...  вы должны ей
это объЯснить. ќто же чистаЯ случайность, что именно Я оказалсЯ здесь, что Я
приходил сюда, а не кто-либо другой из моих товарищей, более достойный. ‚ ее
возрасте такое проходит очень быстро...
     €лона грустно покачала головой.
     -  Ќет,  дорогой  мой, не  надо  себЯ обманывать. “ ќдит  это серьезно,
страшно серьезно, и  день ото днЯ становитсЯ  опаснее... Ќет,  дорогой друг,
все это слишком  тЯжело,  и Я не в состоЯнии так,  сразу, облегчить  вам это
бремЯ. Ђх, если бы вы только знали, что творитсЯ у  нас в доме... Џо три, по
четыре раза за ночь мы просыпаемсЯ от звонка колокольчика, ќдит бесцеремонно
будит  нас всех,  а  когда мы  прибегаем к ней  в  страхе, не  случилось  ли
чего-нибудь, она  сидит  в  своей кровати, растерЯнно глЯдЯ  перед собой,  и
спрашивает  без конца: "Љак  ты думаешь, Я ему хоть  немножко, хоть  чуточку
нравлюсь? ‚едь не такаЯ уж Я страшнаЯ". Џотом она требует зеркало, но тут же
отбрасывает его  и  уже в следующий  миг сама  понимает,  что это безумие; а
через два часа все начинаетсЯ сначала.  ‚ отчаЯнии она спрашивает  и отца, и
‰озе