инуты
Љристина  смущена.  ‚сЯкий  раз когда кто-нибудь называет ее  "фройлЯйн  фон
Ѓоолен", она  слегка вздрагивает, как от укола, но  постепенно ей передаетсЯ
задор и общительность молодых людей, она рада быстро возникшему доверию и  в
конце  концов втЯгиваетсЯ в непринужденную болтовню;  ведь все так  сердечно
относЯтсЯ к  ней, чего же  боЯтьсЯ? Џотом приходит тетЯ, радуетсЯ, видЯ, что
ее  подопечную хорошо принЯли,  добродушно улыбаетсЯ, подмигиваЯ племЯннице,
когда  ту  величают "фройлЯйн фон Ѓоолен",  и наконец уводит ее на прогулку,
пока дЯдЯ, как обычно в послеобеденные часы, дуетсЯ в покер.
     Ќеужели  это  действительно  та  самаЯ  улица,  что  и  вчера,  или  же
распахнувшаЯсЯ душа видит  светлее  и радостнее, чем стесненнаЯ?  ‚о  всЯком
случае,  дорога, которой  Љристина  уже  проходила, но как бы  с  шорами  на
глазах, кажетсЯ ей совсем новой,  вид вокруг Ярче и  праздничнее, будто горы
стали  еще выше, малахитоваЯ  зелень лугов гуще и сочнее, воздух прозрачнее,
чище, а люди  красивее, их глаза светлее,  приветливее и доверчивее. ‚се  со
вчерашнего  днЯ утратило свою необычность, чуть горделиво оглЯдывает она она
массивные корпуса отелей, так как знает  теперь,  что  лучший из них  тот, в
котором живут они,  к  витринам присматриваетсЯ уже  с  некоторым  понЯтием,
изЯщные,  надушенные женщины  в  автомобилЯх  больше  не  кажутсЯ  ей  столь
неземными, принадлежащими какой-то другой, высшей касте,  после того как она
сама  проехалась  в роскошной машине. Ѓольше она не ощущает  себЯ чужеродной
среди  других и  смело  ступает  легким,  упругим  шагом, невольно  подражаЯ
беззаботной походке стройных спортсменок.
     ‚ кафе-кондитерской они  делают  привал,  и  тетЯ  еще  раз  изумлЯетсЯ
аппетиту  Љристины. ’о  ли это действие разреженного  горного воздуха, то ли
бурные эмоции - химическое горение  тканей, после которого надо восстановить
силы, так или иначе  она шутЯ уплетает за чашкой какао три-четыре булочки  с
медом, а потом  еще пирожные с  кремом и шоколадные конфеты; ей кажетсЯ, что
она  могла  бы  вот  так  и дальше,  без  конца,  есть, говорить,  смотреть,
наслаждатьсЯ,  будто  все-все,  по  чему  она   чудовищно  изголодалась   за
долгие-долгие   годы,  нужно  возместить,  предаваЯсь  именно  этой  грубой,
плотоЯдной  усладе. ‚ременами она  ощущает на себе мужские  взглЯды, которые
скользЯт по ней приветливо и  вопрошающе;  она инстинктивно напрЯгает грудь,
кокетливо откидывает голову, ее улыбающиесЯ губы с любопытством встречают из
любопытство: кто вы, кому Я нравлюсь, и кто же Я сама?
     ‚ шесть  часов, покончив  с  новыми  покупками  (тетЯ  обнаружила,  что
племЯннице  не хватает всЯких мелочей),  они  возвращаютсЯ  в  отель. ™едраЯ
дарительница, которую все еще забавлЯет разительнаЯ перемена в состоЯнии  ее
подопечной, хлопает ее по руке.
     -  ‚от  теперь  ты, пожалуй,  сможешь  избавить  менЯ от  одной  тЯжкой
обЯзанности! не струсишь?
     Љристина  смеетсЯ.   —то  здесь  может  быть  тЯжкого?  ‡десь,  в  этом
благословенном мире, где все делаетсЯ играючи.
     - Ќе воображай, что это так просто! ’ебе предстоит войти в логово  льва
и осторожно вытащить ќнтони из-за карточного стола. Џредупреждаю: осторожно,
а то, когда ему мешают, он,  бывает, рычит, и  довольно сердито. Ќо уступать
нельзЯ, врач велел, чтобы  он принимал таблетки за час до  еды, не  позже, в
конце концов, резатьсЯ в карты с четырех до шести в душной комнате более чем
достаточно. ‡начит, так: второй этаж, номер сто двенадцатый, это апартаменты
мистера ”орнемана, винный  трест.  Џостучишь и скажешь ќнтони, что пришла по
моему поручению, он все поймет. Њожет, сначала и поворчит, хотЯ нет, на тебЯ
не поворчит! ’ебЯ он еще послушает.
     Љристина беретсЯ за поручение  без особого восторга.  …сли  дЯдЯ  любит
играть в  карты, почему именно  она должна его  беспокоить! Ќо возражать  не
осмеливаетсЯ и, подойдЯ к нужному номеру, тихо  стучит. ѓоспода,  сидЯщие за
прЯмоугольным  столом с зеленой  скатертью, на  которой  виднеютсЯ  странные
квадраты и цифры, удивленно поднимают  глаза: молодые  девушки, видно, редко
сюда вторгаютсЯ. „ЯдЯ, поначалу изумившись, смеетсЯ во весь рот:
     -  Ћ,I  see*1,  тебЯ подослала Љлер! ‚от  на что  она  тебЯ  подбивает!
ѓоспода, это моЯ племЯнница!  †ена  велела  ей сообщить, что  пора  кончать;
предлагаю (он вынимает часы) еще ровно десЯть минут. ’ы не возражаешь?
     Љристина неуверенно улыбаетсЯ.
     - ‹адно, на мой страх и риск, - важно заЯвлЯет ќнтони,  не желаЯ ронЯть
своего авторитета. - Њолчи! ‘адись-ка сюда  и принеси мне счастье, что-то не
везет сегоднЯ.
     Љристина робко присаживаетсЯ чуть позади него. Ћна ничего не понимает в
том,   что  здесь  происходит.  Ћдин  из  игроков  держит  в  руке  какую-то
продолговатую штуку - не то лопатку, не то совок, - берет с нее карты  и при
этом  что-то говорит; потом  круглые  целлулоидные  фишки - белые,  красные,
зеленые,  желтые - странствуют по столу туда-сюда,  передвигаемые маленькими
граблЯми. ‚ общем,  это скучно,  думает Љристина,  богатые,  знатные господа
играют  на какие-то  круглЯшки. € все же она  испытывает некоторую  гордость
оттого, что сидит здесь,  в широкой  тени дЯди, рЯдом с людьми,  несомненно,
могущественными,  это  видно  по  их массивным  перстнЯм с  бриллиантами, по
золотым карандашам, по твердым чертам лица и энергичным движениЯм,  да и  по
кулакам тоже - чувствуетсЯ, как такой кулак может грохнуть по  столу, словно
молот;  Љристина  почтительно оглЯдывает  одного  за  другим, совершенно  не
обращаЯ вниманиЯ на непонЯтную ей игру, и неожиданный вопрос дЯди застает ее
врасплох.
     - Ќу что, взЯть?
     Љристина успела усвоить, что тот, которого называют  банкометом, играет
один  против  всех, стало быть, ведет крупную игру. Џосоветовать дЯде взЯть?
Ћхотнее всего она бы  прошептала: "Ќет, ради бога, нет!"  - лишь бы не брать
на  себЯ   ответственность.  Ќо   ей  стыдно  показатьсЯ  трусихой,   и  она
нерешительно лепечет:
     - „а.
     -  ‹адно,  -   смеетсЯ  дЯдЯ.  -  Џод  твою  ответственность.   ‚ыигрыш
пополам.‘нова начинаетсЯ  перебрасывание карт, она ничего не понимает, но ей
кажетсЯ,  что  дЯдЯ выигрывает.  …го  движениЯ  становЯтсЯ  живее, из  горла
вылетают   какие-то  странные   булькающие  звуки,  он  выглЯдит   чертовски
довольным.  Ќаконец,  передав  дальше лопатку с картами, он поворачиваетсЯ к
ней:
     - ’ы поработала отлично. ‡а это справедливо поделимсЯ, вот твоЯ долЯ.
     €з своей кучки фишек он отбирает две желтые, три красные и одну  белую.
‘меЯсь, Љристина берет их без каких-либо размышлений.
     - …ще пЯть минут, - предупреждает господин, перед которым лежат часы. -
‚перед, вперед, без скидок на усталость.
     ЏЯть минут проходЯт быстро,  все встают, собирают фишки, обменивают их.
Љристина,  оставив свои круглЯшки на  столе,  скромно  ждет у двери. „ЯдЯ  у
стола окликает ее:
     - Ќу а твои chips?*1
     ________________
     *1 ”ишки (англ.).
     ________________
     Љристина подходит к нему в недоумении.
     - ЋбменЯй же их.
     Љристина по-прежнему  ничего  не понимает.  ’огда  дЯдЯ  подводит  ее к
господину,  который,  бегло  взглЯнув  на фишки,  говорит: "„вести пЯтьдесЯт
пЯть" - и кладет перед ней две стофранковые купюры, одну пЯтидесЯтифранковую
и тЯжелый серебрЯный талер. „евушка  растерЯнно  оглЯдывает чужие  деньги на
зеленом столе, потом с удивлением смотрит на дЯдю.
     - Ѓери же, бери, - чуть ли не сердито говорит он, - ведь  то твоЯ долЯ!
Ђ теперь пошли, не то опоздаем.
     Љристина испуганно зажимает в непослушных пальцах купюры  и  серебрЯную
монету. Ћна  все  еще  не верит.  €, придЯ  к себе  в  номер, снова и  снова
разглЯдывает как с неба свалившиесЯ радужные  прЯмоугольные  бумажки. „вести
пЯтьдесЯт  пЯть  франков - это (она  быстро  пересчитывает) примерно  триста
пЯтьдесЯт  шиллингов; четыре месЯца, треть года,  ей  надо  работать,  чтобы
набралась такаЯ огромнаЯ сумма,  каждый день  торчать в конторе с восьми  до
двенадцати и  с  двух до  шести, а здесь никакого труда,  десЯть минут  -  и
деньги в  кармане.  Ќеужели  это  правда,  и справедливо ли? Ќепостижимо! Ќо
банкноты действительно хрустЯт в ее  руках,  они настоЯщие и принадлежат ей,
так сказал дЯдЯ, ей, ее новому "Я",  этому непонЯтному другому "Я".  ‘только
денег  сразу  в  ее  распорЯжении  еще не  бывало.  —уть дрожа, со смешанным
чувством -  и  боЯзно  и приЯтно, -  она прЯчет шуршащие  бумажки в чемодан,
словно  краденные.  €бо  совесть  ее не может постигнуть того, что  эта уйма
сомнительных  денег,  тех  самых  денег,  которые  она  дома  с  педантичной
бережливостью откладывает  по  грошам, монетку за монеткой,  достаетсЯ здесь
как  бы  дуновением   ветерка.  ‘трах,  будто  она  совершила  свЯтотатство,
тревожным ознобом пронизывает все ее  существо  до самых глубин подсознаниЯ,
что-то  в  ней  мучительно ищет  объЯснениЯ,  но  времени  на это нет,  пора
одеватьсЯ, выбрать  платье, одно из трех роскошных,  и снова  туда,  в  зал,
опьЯнЯтьсЯ   новыми  чувствами,  переживаниЯми,   с  головой   окунутьсЯ   в
жгуче-сладостный поток расточительства.
     Ѓывает,  что в  фамилии заключена  таинственнаЯ  сила  превращениЯ;  на
первых  порах  она  кажетсЯ  случайной и  не  обЯзывающей,  подобно  кольцу,
надетому на палец, но, прежде чем сознание обнаружит ее магическое действие,
она  врезаетсЯ в кожу и срастаетсЯ с духовной сущностью  человека,  влиЯЯ на
его судьбу. Џоначалу Љристина отзываетсЯ  на свою  новую фамилию со  скрытым
озорством ("…сли  бы вы знали,  кто  Я!  Ќет,  не узнаете!").  Ћна  носит ее
легкомысленно, как маску  на  карнавале.  Ќо  вскоре,  забыв о  неумышленном
обмане, она как  бы  обманывает самое  себЯ и становитсЯ  той,  за  кого  ее
принимают. …сли в первый  день она еще испытывала неловкость, прослыв не  по
своей  воле богачкой с аристократической фамилией, а на другой день это  уже
тешило ее  самолюбие, то на третий и четвертый  все воспринималось как нечто
само собой разумеющеесЯ.  Љогда кто-то спросил,  как ее имЯ, ей  показалось,
что  Љристина  (дома  ее  звали  Љристль) не очень созвучно  заимствованному
титулу, и она не без нахальства ответила: "Љристиана". € вот отныне за всеми
столиками,  во  всем  отеле  ее  называют  Љристианой  фон  Ѓоолен;  так  ее
представлЯют, так с ней здороваютсЯ, она  привыкла к новому имени  и фамилии
без сопротивлениЯ, как привыкла к светлой просторной комнате с  полированной
мебелью, к роскоши и легкой жизнь  в отеле, к вполне  естественному  наличию
денег и  ко всему,сложенному  из разнообразных цветков,  дурманЯщему  букету
соблазнов. …сли бы  сейчас  кто-нибудь вдруг назвал  ее "фройлЯйн •офленер",
она  вздрогнула  бы как  сомнамбула  и  рухнула  с  вершины  своей  иллюзии,
настолько  она сжилась с новой фамилией и уверовала,  что она теперь другаЯ,
уже не та, прежнЯЯ.
     Ќо разве она действительно не стала другой за эти несколько дней, разве
высокогорный воздух  не  очистил,  а  разнообразное  и обильное  питание  не
обогатило  ее  кровь новыми,  здоровыми  клетками? Ѓесспорно, Љристиана  фон
Ѓоолен выглЯдит иначе, она моложе, свежее, чем ее  сестра  ‡олушка, почтарка
•офленер, и врЯд ли похожа теперь на нее.  ЃледнаЯ, почти пепельного оттенка
кожа  сделалась под горным  солнцем смуглой,  посадка головы  горделивой,  в
новых нарЯдах изменилась и походка, движениЯ стали мЯгче  и женственнее, шаг
свободней,   всЯ  осанка   исполнилась  чувства   собственного  достоинства.
ЏостоЯнные  прогулки  на  лоне природы  поразительно  освежили  тело,  танцы
сделали его  гибким,  и  вот  открылсЯ  источник сил; внезапное  пробуждение
молодости, когда пылко бьетсЯ сердце, вздымаетсЯ грудь, и в тебе все бродит,
бурлит, пенитсЯ,  и ты беспрестанно стремишьсЯ испытать себЯ, вкушаЯ  еще не
изведанную, могучую  радость жизни. ‘идеть  на  месте, за  покойным занЯтием
Љристина уже не может, ей все времЯ хочетсЯ куда-то выезжать, резвитьсЯ, она
вихрем  носитсЯ  по  комнатам,   всегда  чем-то  увлеченнаЯ,  подстегиваемаЯ
любопытством,  то там, то  здесь, то  в дверь,  то из  дверей,  то  вниз, то
наверх,  и  по  лестнице  она никогда  не ходит  шагом,  а  скачет через две
ступеньки,  словно боитсЯ  что-то упустить, куда-то не поспеть. …е  руки все
времЯ  жаждут к  кому-то  или  к  чему-то прикоснутьсЯ,  так  сильна  в  ней
потребность поиграть,  приласкать, поблагодарить: порой  она даже одергивает
себЯ, чтобы невзначай не вскрикнуть или не расхохотатьсЯ. € такаЯ исходит от
нее сила молодости, что как бы волнами передаетсЯ окружающим,  и любого, кто
приблизитсЯ к ней, тут же  затЯгивает в круговорот весельЯ  и озорства. ’ам,
где она, всегда смех  и  шум, там тотчас начинают подзадоривать  друг друга,
любой разговор  сразу оживлЯетсЯ  звонкими  голосами;  едва  поЯвлЯетсЯ она,
всегда задорнаЯ, с шуткой, всегда светЯщаЯсЯ  счастьем,  то не только дЯдЯ с
тетей,  но и  совершенно  незнакомые  люди  благосклонно поглЯдывают  на  ее
безудержную  веселость.  ‚  гостиничный  холл  она  влетает  словно  камень,
разбивший  окно; позади  еще крутитсЯ от  сильного толчка вращающаЯсЯ дверь,
маленького  боЯ, который  хотел ее придержать,  Љристина  хлопает  по  плечу
перчаткой,  в два приема срывает с себЯ шапку, стаскивает  свитер, все жмет,
стеснЯет  ее стремительное  движение.  Џотом беспечно  останавливаетсЯ перед
зеркалом,  поправлЯет платье, встрЯхивает взъерошенной гривой, все готово, и
в еще довольно растрепанном виде, с пылающими от ветра щеками направлЯетсЯ к
какому-нибудь  столику  -   она  уже  со   всеми  перезнакомилась,  -  чтобы
рассказывать. “ нее всегда есть  о чем рассказать, всегда  у нее есть  новое
приключение, всегда  все было  замечательно, чудесно,  неописуемо,  всем она
горЯчо восхищаетсЯ, и даже  самому постороннему слушателю Ясно: человек не в
силах вынести переполнЯющее его чувство благодарности, ели не поделитсЯ им с
другими. Ћна не пройдет мимо собаки, не погладив  ее, каждого малыша посадит
себе  на  колени и  приласкает,  длЯ любой  горничной  или  официанта у  нее
найдетсЯ  приветливое  слово. …сли  кто-нибудь сидит хмурый или безучастный,
она тут же растормошит  его добродушной шуткой, она любуетсЯ каждым платьем,
с восхищением разглЯдывает всЯкое кольцо,  фотоаппарат  и портсигар, смеетсЯ
над любой  остротой,  все блюда находит  превосходными, каждого  человека  -
хорошим,  кукую  угодно  беседу  -  занимательной: все,  все без  исключениЯ
великолепно в  этом высшем, в этом бесподобном свете. Ќикто не может устоЯть
перед  ее  страстными  порывами  доброжелательства, каждый,  общаЯсь с  ней,
невольно  попадает  в  излучаемое ею  силовое  поле добра, даже у  ворчливой
тайной советницы,  вечно спЯщей в кресле  с подлокотниками,  теплеют  глаза,
когда она наводит  на Љристину лорнет;  портье здороваетсЯ  с  ней  особенно
любезно, накрахмаленные  официанты  предупредительно пододвигают ей стул, и,
между прочит, пожилым, более строгим людЯм нравитсЯ столь сильное проЯвление
радостной  и впечатлительной натуры. Љто-то, конечно, покачивает  головой по
поводу ее наивных  и экзальтированных выходок, но в целом Љристина встречает
благожелательное отношение, и по прошествии трех-четырех дней все - от лорда
ќлкинса  до  последнего мальчика-лифтера - выносЯт единодушный приговор, что
фройлЯйн  фон  Ѓоолен  милейшее, обворожительное создание,  "charming girl".
‚сеобщую  симпатию к себе она воспринимает как утверждение своего права быть
и  находитьсЯ  здесь,  среди  этих  людей,  и  чувствует  себЯ  от этого еще
счастливее.
     ‹ичный  интерес  к ней  и склонность  к ухаживанию  проЯвлЯет  наиболее
откровенно  человек,  от которого  она  менее  всего  смела  ожидать  такого
поклонениЯ,  -  генерал  ќлкинс.  ‘  нежной  и  трогательной  неуверенностью
мужчины,   давно   перешагнувшего   критический  полувековой   возраст,   он
по-стариковски робко все  времЯ ищет удобного случаЯ  побыть возле нее. „аже
тетЯ замечает,  что тон его костюмов стал светлее, моложе,  а галстуки Ярче,
она  полагает  также  (а может,  и  ошибаетсЯ?), что седина  на его  висках,
очевидно искусственным способом,  исчезла. Џод разными предлогами  он  часто
подходит к их столику,  ежедневно присылает обеим дамам  в номер -  чтобы не
привлекать лишнего  вниманиЯ - цветы, приносит  Љристине книги на  немецком,
специально длЯ нее купленные,  главным образом  о восхождении на Њаттерхорн,
потому  лишь,  что она как-то  в разговоре спросила,  кто первым покорил эту
вершину, и об экспедиции  ‘вена ѓедина в ’ибет.  Ћднажды утром,  когда из-за
внезапного дождЯ отменились все прогулки, он уселсЯ с Љристиной в углу холла
и  начал показывать ей  фотографии своего  дома, парка,  собак.  Џричудливый
высокий  замок, пожалуй, еще норманнских времен.  Џо стенам  круглых  боевых
башен  вьетсЯ  плющ,  внутри  просторные  залы  с атлантами  и  старомодными
каминами,  семейные  портреты в рамах,  модели кораблей.  Ќаверное, жить там
зимой,  одному,  тоскливо,  подумала  она,  и,  словно угадав  ее мысли,  он
говорит, показываЯ на снимок своры охотничьих псов:
     - …сли б не они, Я бы совсем один осталсЯ.
     ќто первый намек  на смерть  жены  и  сына. Љристина  чуть вздрагивает,
заметив, как его  взглЯд застенчиво  скользит по ее лицу (  он тут же  опЯть
смотрит  на  фотографии).  ‡ачем  он  все  это мне  показывает и почему  так
странно,  словно  боитсЯ,  спрашивает,  понравилось  ли бы мне в  таком  вот
английском доме, неужели  он, богатый, знатный, хочет этим намекнуть... Ќет,
она даже не смеет додумать. Ћткуда ей, неопытной, знать, что этот лорд, этот
генерал,  который  кажетсЯ  ей почти небожителем, сейчас охвачен  малодушием
стареющего мужчины, не уверенного, можно  ли ему на что-то еще рассчитывать,
и боЯщегосЯ показатьсЯ смешным в роли жениха, что он  ждет хотЯ бы малейшего
знака  от  нее, какого-нибудь  ободрЯющего  слова; но откуда  ей понЯть, что
происходит  в его  душе,  когда она  сама в себе толком  не разобралась? Ћна
воспринимает  эти намеки  как знак  особой симпатии,  со страхом  и радостью
одновременно, не решаЯсь в них поверить, а он  между тем терзаетсЯ,  пытаЯсь
правильно истолковать ее смущение и уклончивость. Џосле каждой встречи с ним
она чувствует себЯ весьма озадаченной, иной раз ей кажетсЯ, по выражению его
робкого  взглЯда, что он действительно хочет просить ее  руки, но  тут же ее
сбивает  с толку  его внезапно вернувшаЯсЯ  холодность  (ей  и невдомек, что
пожилой человек заставил себЯ сдержатьсЯ).  Ќадо бы во всем разобратьсЯ: что
он  от  менЯ хочет, возможно ли  это? Ќадо бы все  продумать и  выЯснить  до
конца.
     Ќо  когда,  как?  Љогда  здесь можно подумать,  разобратьсЯ,  ведь ей и
времени на  это не дадут.  ‘тоит только  поЯвитьсЯ в холле, как  ее  тут  же
подхватывает кто-либо из их веселой банды и тащит куда-нибудь: на экскурсию,
фотографироватьсЯ, играть, болтать, танцевать,  то  и дело  раздаетсЯ "алло!
ау!", и пошло, и  поехало.  –елый  день  трещит  и  сверкает  этот фейерверк
праздной   суеты,  всегда   находитсЯ  какое-нибудь   занЯтие  -   покурить,
посмеЯтьсЯ,  что-нибудь  погрызть,  посоревноватьсЯ  в  спорте,  и  она,  не
противЯсь,  включаетсЯ  в  круговерть,  ели  один  из молодых людей крикнет:
"”ройлЯйн фон  Ѓоолен!" - ну как  ответишь "нет", все они такие  милые,  эти
молодые, здоровые парни и девушки,  ведь она прежде не знала такой молодежи,
всегда  беспечной, веселой,  всегда  красиво  и по-новому  одетой, всегда  с
шуткой на устах, с деньгами  в кармане и с  новой забавой  в  голове;  стоит
только  им собратьсЯ,  как граммофон  зовет  танцевать  или машина уже стоит
наготове  и  в  нее  набиваютсЯ  по  пЯть-шесть  человек,  да  так,  что  не
повернешьсЯ, ничего,  все  молодые,  и мчатсЯ шестьдесЯт,  восемьдесЯт,  сто
километров  в час. Ђ то сидЯт, развалившись, закинув ногу на ногу, в баре, с
сигаретой в зубах, потЯгиваЯ коктейли, лениво переговариваЯсь, ничем себЯ не
утруждаЯ; каких только историй, забавных  и щекотливых, тут не услышишь, все
это так просто делаетсЯ, так чудесно расслаблЯет, и Љристина,  как бы обретЯ
новое  дыхание,  наслаждаетсЯ  этой бодрЯщей атмосферой. Џорой  она  ощущает
внезапные,  словно  зарницы в крови,  приливы  тепла, особенно  вечерами  на
танцах  или  кода  в темноте молодой  человек вдруг  решительно  обнимет ее;
приЯтельские отношениЯ в  их среде  не лишены ухаживаниЯ, только оно  иное -
более откровенное, смелое, плотское, такое ухаживание ее, непривычную,  иной
раз  пугает; например, когда  в  полумраке  машины чьЯ-нибудь твердаЯ ладонь
ласково погладит ее колено  или когда на прогулке ее держат под руку нежнее,
чем  полагаетсЯ.  Ћднако  другие девушки,  американка и  немка из  Њангейма,
относЯтсЯ к этому  терпимо и  в  крайнем  случае  лишь  дружески шлепают  по
пальцам, когда те становЯтсЯ слишком нахальными;  да и зачем ломатьсЯ, ведь,
в конце концов, и  так, наверное, заметно, что инженер ведет себЯ  с ней все
настойчивее,  а  маленький  американец деликатно  пытаетсЯ  заманить  ее  на
прогулку в лес.  Ћна не уступает ни тому, ни  другому, однако все же чуточку
гордитсЯ новым,  впервые испытанным  чувством: что она  желанна и ее теплое,
обнаженное, нетронутое тело  под одеждой - нечто, что мужчины хотЯт осЯзать,
ощущать, чем жаждут насладитьсЯ. ‘колько их, чарующе элегантных незнакомцев,
возбужденным роем окружает ее, она чувствует все это  как  тонкий  дурман из
неведомых  пьЯнЯщих  эссенций,  постоЯнно  кружащий ее голову;  очнувшись на
мгновение, она с ужасом вопрошает себЯ: кто Я? „а кто же Я такаЯ?
     Љто же Я такаЯ? € что они во мне находЯт? - изо  днЯ в  день спрашивает
она  себЯ, все  больше  недоумеваЯ.  Љаждый день ей оказывают новые и  новые
знаки вниманиЯ. …два она  просыпаетсЯ, как горничнаЯ приносит цветы от лорда
ќлкинса. ‚чера  тетЯ подарила ей кожаную сумку и прелестные  золотые часики,
незнакомые  силезские помещики, супруги ’ренквиц, пригласили ее погостить  к
себе  домой,  маленький  американец тайком положил  ей в сумочку миниатюрную
золотую  зажигалку,   которой  она  так  восхищалась.  Ќемочка  из  Њангейма
относитсЯ к ней нежнее  родной  сестры, вечерами  она прибегает к Љристине в
номер с шоколадными конфетами,  и  они болтают  до полуночи. €нженер танцует
почти всегда только с ней. —то ни день, людей вокруг нее прибавлЯетсЯ, и все
так милы,  сердечны, обходительны; ее  нарасхват приглашают в машину, в бар,
на  танцы,  ни  на час,  ни  на  минуту  не  оставлЯют одну. € опЯть  она  с
недоумением спрашивает себЯ: кто же Я такаЯ? ѓодами люди проходили мимо менЯ
по улице, и никто не обращал вниманиЯ на мое лицо,  годами Я сижу в деревне,
и никто  ничего не подарил мне и не заинтересовалсЯ мною. Њожет, это оттого,
что все там бедны, может, люди от бедности такие усталые и недоверчивые, или
во мне вдруг поЯвилось что-то, что и прежде было, да только не показывалось?
Њожет,  Я  действительно   красивее,  чем  смела  вообразить,   и  умнее,  и
симпатичнее и только не решалась поверить в это? Љто Я, кто же Я такаЯ?
     Ћна беспрестанно задает себе этот  вопрос в  те редкие мгновениЯ, когда
удаетсЯ  побыть одной,  и вот тут с ней происходит нечто странное, чего сама
она понЯть  не в  силах: ее поЯвившаЯсЯ  было  уверенность  вновь  сменЯетсЯ
неуверенностью. ‚ первые дни она лишь удивлЯлась и  поражалась тому, что все
эти незнакомые люди, знатные, нарЯдные и обаЯтельные, принимают ее как свою.
Ќо  теперь, почувствовав, что  она особенно  нравитсЯ,  что  больше  других,
больше,  чем  эта  рыжеволосаЯ,  сказочно  одетаЯ  американка,  больше,  чем
веселаЯ, блистающаЯ остроумием немочка  из Њангейма, возбуждает любопытство,
симпатию и пристальный интерес у мужчин, Љристина вновь ощущает тревогу. —то
им  от  менЯ  надо?  -  спрашивает  она  себЯ,  все  больше  волнуЯсь  в  их
присутствии.  ‘транно:  дома  она  не  интересовалась мужчинами,  во  всЯком
случае, они никогда не вызывали  у  нее волнениЯ. Ќи  разу не шевельнулась у
нее какаЯ-нибудь тайнаЯ  мысль, не пробудились  эмоции при виде  неотесанных
провинциалов  с  их  ручищами,  которые  лишь  после  пива  обретают  иногда
кое-какую ловкость, с их  грубыми, вульгарными шутками  и наглостью. Ќичего,
кроме  физического   отвращениЯ,  она  не  испытывала,   когда  какой-нибудь
подвыпивший парень, встретив  ее  на улице, громко  чмокал губами  вслед или
расточал ей слащавые комплименты на почте. Ќо вот молодые люди здесь, гладко
выбритые,  с  маникюром, с  изысканными  манерами,  они  умеют так весело  и
непринужденно говорить о самых пикантных вещах, а их руки могут  быть такими
нежными даже при  самом мимолетном прикосновении. ‚от эти молодые люди порой
вызывают у нее  какое-то совсем иное волнение и интерес. Ћна даже  замечает,
что ее собственный смех вдруг звучит как-то иначе или она вдруг отодвигаетсЯ
в  испуге.  Љак-то  беспокойно  чувствует  она  себЯ в  этой только  с  виду
дружеской,  но  на  деле весьма небезопасной  компании, а рЯдом с инженером,
который  столь  Явно и настойчиво ее  домогаетсЯ, ее  охватывает нечто вроде
легкого, хотЯ и сладостного головокружениЯ.
     Љ  счастью, Љристина  редко  остаетсЯ с  ним  наедине,  обычно здесь же
находЯтсЯ две-три женщины, и в их  присутствии она чувствует себЯ увереннее.
€ногда,  очутившись  в затруднении,  она  краешком  глаза подглЯдывает,  как
оборонЯютсЯ другие в подобной ситуации, и невольно учитсЯ у них всЯкого рода
уловкам  - притворно обидетьсЯ или, весело рассмеЯвшись, сделать вид, что не
заметила  слишком  дерзкой  вольности,  -  а   главное,   искусству  вовремЯ
уклонитьсЯ,  когда соседство  становитсЯ  опасным. Ќо  даже  без мужчин  она
теперь острее чувствует атмосферу, особенно когда  болтает с Љарло, немочкой
из Њангейма, котораЯ с совершенно  непривычной длЯ Љристины прЯмотой говорит
на  самые  щекотливые  темы.  ‘тудентка  химического  факультета,  умнаЯ,  с
хитринкой, озорнаЯ, чувственнаЯ,  однако умеющаЯ овладеть собой в  последний
момент,  видит своими  пристальными  черными  глазами  все,  что  происходит
вокруг. Ћт нее  Љристина узнает  о всех закулисных делишках  в отеле: о том,
что   Ярко   накрашеннаЯ  девица  с   вытравленными  пергидролем   волосами,
оказываетсЯ,  вовсе не дочь французского банкира, а его любовница,  и хотЯ у
них две комнаты, но вот ночью...  Љарла сама слышала, ее номер рЯдом... Ђ  у
американки было на  пароходе что-то со знаменитым  немецким киноактером, там
три американки  заключили  между собой пари,  кто его подцепит... Ђ вон  тот
майор-немец - гомосексуалист, горничнаЯ кое-что слышала  об этом от лифтера;
будто рассуждаЯ  о  вполне  естественных  вещах, без  малейшего  возмущениЯ,
девЯтнадцатилетнЯЯ студентка непринужденно выбалтывает  двадцативосьмилетней
всю  скандальную  хронику. Љристина, стеснЯЯсь  удивлЯтьсЯ,  чтобы не выдать
свою неопытность,  слушает с  любопытством и  лишь искоса поглЯдывает на эту
юную, очень  живую девушку  со  смешанным  чувством  ужаса  и восхищениЯ. …е
худенькое тельце, думает Љристина, должно быть, испытало уже кое-что, чего Я
не знаю, иначе она не говорила бы так уверенно. € от невольных мыслей о всех
этих вещах  в нее  опЯть  вселЯетсЯ тревога.  €ногда  у  нее  даже возникает
ощущение, будто в ней  открылись  тысЯчи новых крохотных  пор, через которые
проникает тепло,  так  бывает с ней во времЯ  танцев - кожа горит и кружитсЯ
голова. —то со мной? - спрашивает она себЯ, в ней пробудилось  любопытство к
себе,  жажда  узнать, кто она  такаЯ, и  после  открытиЯ  этого нового  мира
открыть самое себЯ.
     Џролетают  еще три,  четыре  днЯ,  целаЯ  бурнаЯ неделЯ. ‚ ресторане за
обедом сидит облаченный в смокинг ќнтони с женой и ворчит:
     - Њне уже  надоела ее  неаккуратность. Ќу, первый раз ладно,  с  каждым
случаетсЯ.  Ќо шататьсЯ  целыми  днЯми  и заставлЯть других ждать  - это  не
воспитанность. —ерт возьми, что она, собственно, о себе думает!
     Љлер успокаивает его:
     -  ѓосподи, ну что ты хочешь,  молодежь  сейчас  всЯ  такаЯ,  ничего не
поделаешь, послевоенное воспитание, только и знают гулЯть да развлекатьсЯ.
     ќнтони со злостью швырЯет вилку на стол.
     - Љ  черту эти  вечные развлечениЯ. џ тоже был молод и тоже повесничал,
но не позволЯл себе переходить рамки приличиЯ, да и не мог позволить. ’е два
часа в день,  когда твоЯ  фройлЯйн племЯнница благоволит  почтить  нас своим
присутствием, она обЯзана соблюдать пунктуальность. €  еще попрошу об одном:
растолкуй  ей,  наконец, вразумительно, чтобы она не  таскала каждый вечер к
нашему столу всю  свою  ораву; менЯ нисколько  не  интересует ни этот  тупой
немец с арестантской стрижкой  и прусской картавостью, ни ироничный еврейчик
с  надеждами  на  служебную карьеру, ни  эта девчонка  из  Њангейма, котораЯ
выглЯдит так,  будто  ее взЯли  напрокат  в  баре.  Ќевозможно даже почитать
газету,  вечно вокруг шум и  гам, ну какаЯ Я им, соплЯкам компаниЯ? ‘егоднЯ,
во  всЯком случае, прошу  оставить  менЯ  в покое, и если  хоть  один  из их
горластой банды сЯдет за мой стол, Я посшибаю все рюмки.
     Љлер не  возражает  ему прЯмо, когда  видит,  что  у  него на лбу вдруг
начинают  пульсировать синие  жилы;  а  злит  ее,  в  сущности, то, что  она
вынуждена признать  его  правоту.  ‚едь  вначале  она сама  же  подталкивала
Љристину в этот круговорот,  ей доставлЯло  удовольствие смотреть, как ловко
примерЯла нарЯды  ее манекенщица,  как  преображалась в  них,  - это  смутно
напоминало  клер собственную молодость и  восторг, какой она испытала, когда
впервые,  шикарно разодетаЯ,  отправилась со  своим покровителем в  ресторан
‡ахера. Ќо, в  самом  деле,  за последние два  днЯ Љристина  утратила всЯкое
чувство   меры:   в  своем  упоении  она   помнит   только   себЯ   и   свое
головокружительное блаженство, она, например,  не  замечает, что  в вечерний
час дЯдЯ  начинает  клевать носом,  не замечает, даже когда  тетЯ настойчиво
повторЯет: "Џойдем, уже поздно". ‹ишь на секунду угомонившись, она отвечает:
"„а, тетЯ,  конечно, еще только один танец, Я его  обещала,  только один". €
уже в  следующую  секунду она все забыла, не заметила даже, что дЯде надоело
ждать и  он  встал  из-за  стола,  не  пожелав ей  спокойной ночи, она  и не
подумала,  что  он может  рассердитьсЯ; да  и  можно ли  вообще  сердитьсЯ и
обижатьсЯ в этом чудесном мире! „лЯ нее просто непостижимо, что не все шалЯт
и резвЯтсЯ,  не  все охвачены  азартом весельЯ, не  все пылают от  восторга,
когда у нее голова идет кругом. ‚первые  за  свои  двадцать  восемь лет  она
открыла  себЯ,  и это  открытие  настолько опьЯнило  ее, что  она  забыла  о
существовании других людей.
     ‚от и  сейчас,  в  горЯчке,  крутЯт волчком, она врываетсЯ  в ресторан,
бесцеремонно  стаскивает на ходу  перчатки  (ну  кому здесь может  что-то не
понравитьсЯ?), весело кричит двум молодым американцам "хэллоу" (кое-чему она
выучилась), направлЯетсЯ  через весь зал к тете и,  нежно обнЯв ее сзади  за
плечи, целует в щеку. ‹ишь после этого восклицает с легким испугом:
     - Ћ, вы уже давно начали? €звините!.. џ же говорила им, Џерси и ќдвину,
что на их убогом "форде" за сорок минут до отелЯ не доехать, как ни пыхти! Ђ
они еще со мной спорили...  „а, кельнер, подайте мне оба блюда сразу, чтоб Я
догнала... ‡начит, инженер сам был за рулем,  он замечательно водит, но Я-то
заметила,  что  стараЯ  колымага  больше  восьмидесЯти   не  выжимает,   вот
"роллс-ройс"  лорда ќлкинса совсем  другое дело,  а  какие у него рессоры...
‚прочем, по правде говорЯ, Я тоже виновата, потому что сама пробовала вести,
чуточку,  ќдвин, конечно,  был рЯдом... это  совсем  легко...  знаешь, дЯдЯ,
когда научусь,  Я тебЯ первого повезу, не бойсЯ, что с тобой,  дЯдЯ? ’ы ведь
не сердишьсЯ, что Я чуть-чуть опоздала, нет?.. ЉлЯнусь, это не по моей вине,
Я же им  сразу  сказала,  что за  сорок минут не  доехать... нет, полагатьсЯ
можно  только на себЯ...  Џирожки  -  просто  объеденье...ѓосподи, как  пить
хочетсЯ!..  Ђх,  кто бы  знал,  до  чего у  вас  хорошо.  ‡автра  днем опЯть
собираютсЯ, кажетсЯ до ‹андека, но Я сказала, что не  поеду, надо же с  вами
погулЯть, в самом деле, никакого покоЯ нету...
     …е болтовнЯ похожа на  фейерверк.  ‹ишь  через некоторое времЯ,  вконец
истощившись,  Љристина  замечает,   что  ее  вдохновенный  рассказ  встречен
упорным, холодным молчанием. „ЯдЯ неподвижным взглЯдом уставилсЯ на  корзину
с фруктами, будто  апельсины интересуют его больше, чем  ее болтовнЯ, а тетЯ
нервно поигрывает ножом и вилкой. Ќи один не произносит ни слова.
     - ’ы на менЯ не сердишьсЯ, дЯдЯ? - спрашивает Љристина.
     - Ќет, - ворчит он, - только давай поторапливайсЯ.
     ќто вырвалось  у него  с  таким  раздражением,  что Љристина  мгновенно
притихла,  как  побитаЯ собачонка.  Ћна  опустила глаза, разрезанное  Яблоко
испуганно положила на  тарелку, губы у нее  задрожали.  ’етЯ, сжалившись над
ней, задает отвлекающий вопрос:
     - Ђ что слышно от  Њэри? „ома все благополучно?  „авно  уже хотела тебЯ
спросить.
     Љристина бледнеет  еще больше,  ее охватывает дрожь. ѓосподи,  ведь она
совсем забыла об этом! “же целую неделю торчит здесь и  даже  не задумалась,
что до сих пор  не получила ни  одного письма, то есть иногда  мысль об этом
мелькала, и она все собиралась написать, но опЯть  закружилась, завертелась.
“ нее сжалось сердце.
     - ‘ама  не понимаю, пока  что из дому нет  ни  строчки.  Њожет,  письмо
затерЯлось?
     ’еперь уже лицо тети строго вытЯгиваетсЯ.
     - ‘транно,  - говорит она, - очень странно! Ќо может быть, это  потому,
что  тебЯ здесь знают только как мисс ван Ѓоолен и письма длЯ •офленер лежат
у портье невостребованными? ’ы у него спрашивала?
     - Ќет, - выдыхает кристина в тихом отчаЯнии.
     Ћна четко помнит, что раза три или четыре  намеревалась спросить, но ее
куда-то увлекали, и она опЯть забывала.
     - €звини, тетЯ, минутку! - Ћна вскакивает из-за стола. - ‘ейчас узнаю.
     ќнтони опускает газету, он все слышал. € гневно смотрит ей вслед.
     - ‚от тебе пожалуйста! Њать тЯжело больна, сама нам говорила, и даже не
поинтересовалась только порхает целыми днЯми! ’еперь ты видишь, что Я прав.
     -  Џросто не  веритсЯ,  - вздыхает  тетЯ,  - за  восемь дней ни разу не
справилась,  и  ведь  знает, каково там дома. Ђ вначале так  тревожилась, со
слезами на глазах  рассказывала, как ей  было  страшно  оставлЯть мать одну.
Џросто невероЯтно, до чего она изменилась.
     ’ем   временем   Љристина  вернулась.   “же  иными,  мелкими   шажками,
растерЯннаЯ, сконфуженнаЯ,  подошла  к  столу  и,  сжавшись,  словно  ожидаЯ
заслуженного  удара, села в широкое  кресло. „ействительно,  у портье лежали
три  письма  и  две   открытки;  каждый  день   ”уксталер   с   трогательной
заботливостью  сообщал подробные сведениЯ, а  она  -  боже, стыд-то какой! -
лишь  однажды  наскоро  черкнула  карандашом  одну-единственную  открытку из
—елерины. Ќи  разу она больше не взглЯнула  на любовно  начерченную, красиво
заштрихованную карту, которую преподнес ей добрый, надежный друг, она вообще
не вынимала его маленький подарок из чемодана; непроизвольно стремЯсь забыть
свое прежнее "Я", она забыла все, что  стоЯло за Љристиной •офленер, - мать,
сестру, друга.
     - Ќу  что, -  спрашивает  тетЯ,  увидев, что  письма  в  дрожащей  руке
племЯнницы еще не вскрыты, - не собираешьсЯ их читать?
     - „а, да, сейчас, - бормочет Љристина.
     Ћна  послушно разрывает конверты  и, не  посмотрев на число,  пробегает
глазами ровные, аккуратные строчки. "‘егоднЯ, слава богу,  немного лучше", -
сообщает  ”уксталер  в одном письме, и в другом: "Џоскольку Я  ‚ам клЯтвенно
обещал, уважаемаЯ фройлЯйн, достоверно писать о самочувствии ‚ашей почтенной
матушки,  должен, к  сожалению,  сообщить,  что вчера  мы были  обеспокоены.
‚олнение  в  свЯзи  с   ‚ашим  отъездом  вызвало  небезопасное  возбужденное
состоЯние..."  Ћна  лихорадочно  листает  дальше: "Џосле инъекции  наступило
некоторое успокоение,  и мы  надеемсЯ на лучшее, хотЯ  опасность  повторного
приступа полностью не исключена".
     -  Ќу,  -  спрашивает тетЯ,  заметив  волнение  Љристины,  -  как  себЯ
чувствует Њэри?
     - •орошо, вполне  хорошо, - говорит она, смутившись, то есть маме опЯть
было неважно, но все прошло уже, она кланЯетсЯ вам, а сестра целует вам руку
и очень благодарит вас.
     Ќо  она сама не  верит тому,  что говорит. Џочему  мать не написала  ни
строчки  своей рукой, думает она, может, послать  телеграмму или попробовать
дозвонитьсЯ  к нам на почту, сменщица навернЯка все знает. ‚о всЯком случае,
надо сейчас же написать,  господи, какой  стыд. Ћна не  осмеливаетсЯ поднЯть
голову, чтобы не встретитьсЯ взглЯдом с тетей.
     - „а, тебе, пожалуй, надо написать им подробнее, - говорит тетЯ, словно
угадав  ее мысли. - €  передай самый  сердечный привет от нас обоих. Љстати,
сегоднЯ после ужина мы не останемсЯ в холле,  а сразу  пойдем к себе. ќнтони
очень устает от этих  ежевечерних сборищ. ‚чера  вообще не  мог  заснуть,  а
ведь, в конце концов, он приехал сюда отдыхать.
     Џочувствовав скрытый упрек, Љристина пугаетсЯ. Ћна сконфуженно подходит
к ќнтони.
     - Џожалуйста, дЯдЯ не обижайсЯ на менЯ, Я даже не подозревала, что тебЯ
это утомлЯет.
     ‘ердитый пожилой человек, смЯгчаЯсь от ее покорного тона, примирительно
ворчит:
     - Ђ,  чего  там,  мы, старики,  всегда  плохо спим.  ђазок-другой  мне,
конечно, интересно повеселитьсЯ с вами, но не каждый же день. „а ты теперь и
без нас обходишьсЯ, тебе своей компании хватает.
     - Ќет, нет, Я с вами.
     Ћна провожает дЯдю к лифту, ведЯ его  под руку так бережно и заботливо,
что тетЯ постепенно оттаивает.
     - ’ы должна понЯть, Љристль, - говорит она в лифте, никто не собираетсЯ
лишать тебЯ развлечений, но и тебе  полезно хоть раз  как следует выспатьсЯ,
иначе  переутомишьсЯ и весь твой  отпуск пойдет насмарку. Џередохни от своей
карусели,  вреда  не  будет.  Џосиди  спокойно  в  комнате,  напиши  письма.
Ћткровенно  говорЯ, не годитсЯ, что  ты  всегда  разъезжаешь  одна  с  этими
людьми, к тому  же  Я не в восторге от твоих приЯтелей. Џредпочла  бы видеть
тебЯ  с генералом  ќлкинсом, чем с этим молодчиком бог весть откуда. Џоверь,
лучше тебе побыть сегоднЯ дома.
     -  •орошо, тетЯ, обещаю,  - покорно  соглашаетсЯ Љристина, -  ’ы права,
теперь сама вижу. Џонимаешь, так получилось, что...  не знаю почему...  менЯ
вдруг завертело,  закружил, может, это от воздуха и прочего.  Ќо Я рада, что
сегоднЯ отдохну, спокойно разберусь во всем, напишу письма.  ‘ейчас же иду к
себе, обЯзательно. ‘покойной ночи!

     ’етЯ права, конечно, думает Љристина, отпираЯ  дверь своего номера, она
желает мне  только добра. ‚  самом деле, зрЯ  Я так закрутилась, к  чему эта
спешка, ведь  еще  есть времЯ, восемь-девЯть дней,  пошлю, в  конце  концов,
телеграмму, что заболела, и попрошу  продлить  отпуск, врЯд ли откажут, Я же
еще ни разу  не  была в  отпуске  и ни  одного рабочего днЯ не пропустила. ‚
дирекции поверЯт,  да и  заместительница  будет  только  рада.  ЉакаЯ  здесь
чудеснаЯ тишина  в комнате,  снизу  ни звука не  долетает, наконец-то  можно
опомнитьсЯ, спокойно подумать. „а, надо же  прочитать книги, которые мне дал
лорд ќлкинс... нет, сначала письма, ведь Я пришла ради них.  ‘тыд какой,  за
неделю  ни   строчки,  ни  маме,  ни  сестре,   ни  доброму  ”уксталеру,   и
заместительнице надо послать открытку с видом, так уж полагаетсЯ, да и детЯм
сестры обещала. € что-то обещала еще, но  что... господи, совсем запуталась,
что кому  наобещала... ах да,  инженеру, что завтра утром  поедем вместе  на
прогулку.  Ќет, вдвоем с  ним ни  в коем случае, только не с ним,  и  потом,
завтра Я  же  должна быть с  дЯдей и  тетей, нет,  с  ним вдвоем  больше  не
поеду... ’огда надо  отменить, может, быстренько сбегать вниз и сказать ему,
чтобы  не ждал напрасно...  Ќо  Я  обещала  тете,  нет, не  пойду...  Њожно,
впрочем, позвонить портье,  чтобы передал... да, лучше всего позвонить. Ќет,
не годитсЯ... …ще подумают, что Я  заболела или сижу под домашним арестом, и
всЯ  компаниЯ менЯ засмеет. ‹учше черкну  ему  записку,  ага, так  лучше,  а
заодно отправлю письма,  чтобы портье  прЯмо  утром сдал на почту... —ерт...
где же тут почтоваЯ  бумага?.. Џапка пустаЯ, ничего  себе, в таком роскошном
отеле... ‚ообще-то  позвоню  горничной, она принесет... но можно ли вызывать
ее  в  такой час, после девЯти, кто знает, вдруг они уже спЯт,  а Я трезвоню
из-за каких-то листков бумаги,  даже  смешно... нет, пожалуй,  сбегаю вниз и
возьму в  конторке...  ’олько бы не наткнутьсЯ на ќдвина... ’етЯ  права,  не
надо  было его так близко  подпускать... Ќеужели он с  другими  так же ведет
себЯ,  как сегоднЯ  со мной, в машине...  все  времЯ гладил о  коленкам,  не
пойму,  как это Я могла  допустить... Ќадо  было отодвинутьсЯ или оттолкнуть
его... мы же  знакомы  всего несколько дней. Ќо менЯ  будто  парализовало...
ужас какаЯ вдруг слабость  охватывает, совсем безвольной  становишьсЯ, когда
мужчина вот так прикасаетсЯ... даже не представлЯла себе, что вдруг все силы
терЯешь...  €нтересно,  у других  женщин так же... нет, в  этом  ни одна  не
признаетсЯ,  хотЯ и  держатсЯ развЯзно, и  уж такие  истории рассказывают...
—то-то  мне надо  было  все  же  сделать,  иначе он  подумает, что Я каждому
позволю хватать себЯ... или вообразит еще, что сама напрашиваюсь... †уть, по
всему  телу мурашки бегали, с