 непорочные отданы на посрамление. €бо во
всей стране ни мытарь, ни надсмотрщик, ни  бондарь, ни ростовщик, ни золотых
дел  мастер, ни пекарь,  ни карманник,  ни  церковный  вор не собирал тЯжким
трудом своим столько денег, сколько сестры-близнецы  своим любовным рвением.
‘ полным  единодушием они опустошали самые  тЯжелые  сундуки и самые  полные
ларцы,  деньги  и  драгоценные  каменьЯ,  словно  проворные  мыши,  еженощно
сбегались в их дом.  “наследовав от матери вместе с  красотой бережливость и
расчетливость лавочницы,  они не  расточали золота, как большинство подобных
им   женщин,   на   пустые   безделушки:  нет,   они   оказались   умнее   и
предусмотрительно отдавали свои деньги в рост, пускали в оборот,  ссужаЯ ими
христиан, иудеев и Язычников, и  притом с  таким упорством, что вскорости  в
этом  вертепе  скопилось  монет,  камней,  верных  долговых  обЯзательств  и
надежных закладных  больше, чем  в любом другом  доме. Ќе  удивительно, что,
имеЯ  такой пример  перед глазами, молодые  девушки той страны уже не желали
идти в судомойки и студить руки у лоханей  с  бельем; и вот, по вине сестер,
наконец помирившихсЯ  между собой, этот город стЯжал наихудшую  славу, и его
не называли иначе, как новым ‘одомом.
     Ќо есть истина  и в другом старинном  изречении: как бы резво ни скакал
черт, рано или поздно он сломит ногу. ’ак и здесь великий соблазн в конечном
счете  послужил  в  назидание. €бо  по  мере того как  шли  и  уходили годы,
мужчины, пресытившись, все меньше увлекались игрой в загадку. ѓости ЯвлЯлись
реже, раньше гасились факелы в доме, и уже давно все знали о  том, о чем  не
желали знать  сестры и о чем молча говорило зеркало мигающим светильникам: о
морщинках возле  задорных  глаз, об отцветающем  перламутре  блекнувших щек.
Ќапрасно  силились  они  ухищрениЯми  искусства  вернуть  то,  что  ежечасно
отнимала  у них безжалостнаЯ  природа,  напрасно  гасили  седину на  висках,
разглаживали ножами из слоновой кости морщины  и  подкрашивали губы усталого
рта; годы, бурно прожитые годы, давали  себЯ знать, и  едва  миновала юность
сестер, как мужчины  пресытились ими, ибо пока они отцветали, повсюду кругом
поЯвлЯлись другие девушки, каждый год новый выводок -- прелестные созданиЯ с
маленькой грудью и шаловливыми кудрЯми, вдвойне обольстительные длЯ мужского
любопытства своей  нетронутой  чистотой.  ‚се тише  становилось  в  доме  на
рыночной площади, ржавели дверные петли, напрасно горели факелы и благоухали
смолы, некому  было  гретьсЯ  у  пылающего  очага, некого  ждать разрЯженным
сестрам. ”лейтисты, лишившись слушателей,  забросили свое чарующее искусство
и от скуки  целыми днЯми  играли в кости, и  привратник, обЯзанный всю  ночь
поджидать гостей, толстел  от избытка непотревоженного сна.  Ћдиноко  сидели
сестры за  длинным столом,  некогда звеневшим от взрывов смеха,  и,  так как
никто  уже не приходил коротать с ними времЯ,  у них было  много досуга  длЯ
воспоминаний о  прошлом.  € в  первую очередь ‘офиЯ с  грустью думала  о том
времени,  когда,  отвернувшись  от   земных   соблазнов,  она  вела  суровую
богоугодную жизнь; теперь она часто брала в руки запыленные свЯщенные книги,
ибо  мудрость  охотно  посещает  женщин,  когда  от  них  бежит  красота.  €
мало-помалу в обеих сестрах совершалось чудесное превращение, ибо как в  дни
юности …лена-блудница поборола ‘офию благочестивую, так теперь ‘офиЯ, правда
с большим  запозданием  и  успев изрЯдно нагрешить, с успехом убеждала  свою
слишком привЯзанную к  земному сестру отказатьсЯ от  мира.  ‚ доме по  утрам
происходило  таинственное  движение: ‘офиЯ  украдкой  стала  посещать  столь
позорно некогда  покинутую  больницу,  дабы  вымолить прощение  у  монахинь,
сначала одна, а потом вместе с …леной, и, когда обе сестры объЯвили, что все
нажитые  грехом  деньги они  хотЯт без  остатка на  вечные времена  завещать
больнице, даже маловеры перестали сомневатьсЯ в искренности их покаЯниЯ.
     € так случилось, что в одно прекрасное утро, когда привратник еще спал,
две просто одетые  женщины,  прикрыв  лицо  от  нескромных взоров, бесшумно,
словно тени, выскользнули из пышного дома на рыночной площади почти столь же
робко и смиренно, как  пЯтьдесЯт лет тому назад вышла из него другаЯ женщина
-- их мать,  когда  возвращалась из нежданного богатства в нищету  окраинной
улички. Ћсторожно шмыгнули сестры в боЯзливо приоткрытые ворота, и те, что в
течение  целой жизни, соревнуЯсь в  суетном  тщеславии, требовали вниманиЯ к
себе всей  страны,  теперь  смиренно  прЯтали  лица,  дабы  путь их  осталсЯ
неведомым и судьба предана забвению. …сли верить молве, они после долгих лет
затворничества окончили свою  жизнь  в  женском монастыре чужой страны,  где
никто не знал об их  прошлом.  Ќо богатства, завещанные ими, оказались столь
несметными  и  так  велика  была  ценность золота,  украшений,  самоцветов и
закладных,  что решено было  во славу города возвести новую  больницу, такую
прекрасную и величественную, какой  еще не  знала  ЂквитаниЯ. Ќекий северный
зодчий  сделал  чертеж, двадцать долгих  лет день  и  ночь  трудились  толпы
рабочих, и когда, наконец,  великое  дело было закончено,  народ в изумлении
дивилсЯ на новое здание.  €бо не  так, как обычно,  вздымалась над ним  одна
грознаЯ  четырехугольнаЯ   башнЯ,--  нет,   женственно-стройные,  одетые   в
гранитное кружево, высились  здесь  две  башни, одна  справа, другаЯ  слева,
столь сходные между собой размерами,  обликом и тонким  очарованием  резьбы,
что  с первого днЯ люди назвали  их "сестры-близнецы" -- потому ли, что одна
была отражением другой,  или еще и потому, что народ, который всегда  хранит
памЯть о  знаменательных  событиЯх, передаваЯ  ее в веках из рода  в род, не
хотел забывать  легенды, рисующей грешную жизнь и  обращение двух сестер, --
легенды, которую  рассказал мне  мой краснощекий собутыльник, быть может уже
слегка под хмельком, при свете полночной луны.