ый окликнет „уха.
     ‹юди неробкого десЯтка, кои кичатсЯ тем, что им сам черт не брат и  они
видали  виды,  говорЯт  обычно,  когда   хотЯт   доказать   свою   удаль   и
бесшабашность, что способны на все - от игры в орлЯнку до  человекоубийства,
а между этими двумЯ крайностЯми лежит, как известно, довольно обширное  поле
деЯтельности. Ќе ожидаЯ от ‘круджа столь высокой отваги,  Я  должен  все  же
заверить вас, что он готов был встретитьсЯ лицом к лицу с  самыми  страшными
феноменами, и поЯвление любых призраков - от грудных младенцев до  носорогов
- не могло бы его теперь удивить.
     Ћднако будучи готов почти ко всему, он менее всего был готов к  полному
отсутствию чего бы то ни было, и потому, когда часы  на  колокольне  пробили
час и никакого привидениЯ не поЯвилось, ‘круджа затрЯсло  как  в  лихорадке.
Џрошло еще пЯть минут, десЯть, пЯтнадцать - ничего.  Ћднако  все  это  времЯ
‘крудж, лежа на кровати, находилсЯ как бы в  самом  центре  багрово-красного
сиЯниЯ,  которое  лишь  только  часы  пробили  один  раз,  начало  струитьсЯ
непонЯтно откуда, и именно потому,  что  это  было  всего-навсего  сиЯние  и
‘крудж не мог установить, откуда оно взЯлось и что  означает,  оно  казалось
ему страшнее целой дюжины привидений. “ него даже мелькнула  ужаснаЯ  мысль,
что он ЯвлЯет собой  редчайший  пример  непроизвольного  самовозгораниЯ,  но
лишен при этом утешениЯ знать это навернЯка. Ќаконец он подумал все же - как
вы или Я подумали бы, без сомнениЯ,  с  самого  начала,  ибо  известно,  что
только тот, кто не попадал в  затруднительное  положение,  знает  совершенно
точно, как при  этом  нужно  поступать,  и  доведись  ему,  именно  так  бы,
разумеетсЯ, и поступил, - итак, повторЯю, ‘крудж подумал  все  же,  наконец,
что источник призрачного света может находитьсЯ в соседней комнате,  откуда,
если приглЯдетьсЯ внимательнее,  этот  свет  и  струилсЯ.  Љогда  эта  мысль
полностью проникла в его сознание, он тихонько сполз  с  кровати  и,  шаркаЯ
туфлЯми, направилсЯ к двери. ‹ишь только рука его коснулась дверной щеколды,
какой-то незнакомый голос, назвав его по имени, повелел  ему  войти.  ‘крудж
повиновалсЯ.
     ќто была его собственнаЯ  комната.  ‘омнений  быть  не  могло.  Ќо  она
странно изменилась. ‚се стены и потолок были  убраны  живыми  растениЯми,  и
комната скорее походила на рощу. џркие блестЯщие Ягоды весело проглЯдывали в
зеленой листве. ‘вежие твердые  листьЯ  остролиста,  омелы  и  плюща  так  и
сверкали, словно маленькие зеркальца, развешенные  на  ветвЯх,  а  в  камине
гудело такое жаркое пламЯ, какого и не снилось  этой  древней  окаменелости,
пока она находилась во владении ‘круджа и Њарли и одну долгую зиму за другой
холодала без огнЯ. Ќа полу огромной грудой, напоминающей трон, были  сложены
жареные индейки, гуси, куры, дичь, свиные окорока, большие  куски  говЯдины,
молочные поросЯта, гирлЯнды сосисок, жареные пирожки, плумпудинги, бочонки с
устрицами, горЯчие каштаны,  румЯные  Яблоки,  сочные  апельсины,  ароматные
груши, громадные пироги с ливером и дымЯщиесЯ чаши с пуншем,  душистые  пары
которого  стлались  в  воздухе,  словно  туман.   €   на   этом   возвышении
непринужденно и величаво восседал  такой  веселый  и  сиЯющий  ‚еликан,  что
сердце радовалось при одном на него  взглЯде.  ‚  руке  у  него  был  факел,
несколько похожий по форме на рог изобилиЯ,  и  он  поднЯл  его  высоко  над
головой, чтобы хорошенько осветить ‘круджа,  когда  тот  просунул  голову  в
дверь.
     - ‚ойди! - крикнул ‘круджу Џризрак. - ‚ойди, и будем знакомы, старина!
     ‘крудж робко шагнул в комнату и стал, понурив голову, перед  Џризраком.
‘крудж был уже не прежний, угрюмый, ‘уровый, старик, и  не  решалсЯ  поднЯть
глаза и встретить Ясный и добрый взор Џризрака.
     - џ „ух Ќынешних ‘вЯток, - сказал Џризрак. - ‚зглЯни на менЯ!
     ‘крудж почтительно повиновалсЯ. „ух был одет  в  простой  темно-зеленый
балахон, или  мантию,  отороченную  белым  мехом.  ЋдеЯние  это  свободно  и
небрежно спадало с его плеч, и широкаЯ грудь великана была обнажена,  словно
он хотел показать, что не нуждаетсЯ ни  в  каких  искусственных  покровах  и
защите. ‘тупни, видневшиесЯ из-под пышных складок мантии, были  босы,  и  на
голове у Џризрака тоже не было никакого убора, кроме венчика из  остролиста,
на  которых  сверкали  кое-где  льдинки.  „линные   темно-каштановые   кудри
рассыпались по плечам, доброе открытое лицо улыбалось,  глаза  сиЯли,  голос
звучал весело, и все - и  жизнерадостный  вид,  и  свободное  обхождение,  и
приветливо протЯнутаЯ рука, - все в нем было  приЯтно  и  непринужденно.  Ќа
поЯсе у „уха висели старинные ножны, но - пустые, без меча, да и сами  ножны
были порЯдком изъедены ржавчиной.
     - ’ы ведь никогда еще не видал таких, как Я! - воскликнул „ух.
     - Ќикогда, - отвечал ‘крудж.
     - Ќикогда не общалсЯ с молодыми членами нашего семейства, из которых  Я
- самый младший? џ хочу сказать - с теми из моих  старших  братьев,  которые
рождались в последние годы? - продолжал допрашивать Џризрак.
     - Љак будто нет, - сказал ‘крудж. - Ѓоюсь, что  нет.  Ђ  у  тебЯ  много
братьев, „ух?
     - ‘выше тысЯчи восьмисот, - отвечал „ух.
     - ‚от так семейка! €зволь-ка ее прокормить! - пробормотал ‘крудж.
     ‘вЯточный „ух встал.
     - „ух, - сказал ‘крудж смиренно. - ‚еди менЯ куда хочешь. Џрошлую  ночь
Я шел по принуждению и получил урок, который  не  пропал  даром.  …сли  этой
ночью ты тоже должен чему-нибудь научить менЯ, пусть и это послужит  мне  на
пользу.
     - Љоснись моей мантии.
     ‘крудж сделал, как ему было приказано, да уцепилсЯ за мантию покрепче.
     Ћстролист, омела, красные  Ягоды,  плющ,  индейки,  гуси,  куры,  битаЯ
птица, свиные окорока, говЯжьи туши,  поросЯта,  сосиски,  устрицы,  пироги,
пудинги, фрукты и чаши с пуншем - все исчезло в  мгновение  ока.  Ђ  с  ними
исчезла и комната, и пылающий камин,  и  багрово-красное  сиЯние  факела,  и
ночной мрак, и вот уже „ух и ‘крудж стоЯли на городской  улице.  Ѓыло  утро,
рождественское утро и хороший крепкий мороз, и на улице звучала своеобразнаЯ
музыка, немного резкаЯ, но приЯтнаЯ, - счищали снег с тротуаров  и  сгребали
его с крыш, к безумному  восторгу  мальчишек,  смотревших,  как,  рассыпаЯсь
мельчайшей пылью, рушатсЯ на землю снежные лавины.
     Ќа фоне ослепительно белого покрова, лежавшего на кровлЯх,  и  даже  не
столь белоснежного - лежавшего на земле, стены домов казались сумрачными,  а
окна - и того еще сумрачнее и темнее. ’Яжелые  колеса  экипажей  и  фургонов
оставлЯли в снегу глубокие колеи, а на перекрестках больших улиц эти  колеи,
скрещиваЯсь сотни раз, образовали  в  густом  желтом  крошеве  талого  снега
сложную сеть каналов, наполненных ледЯной водой. Ќебо было  хмуро,  и  улицы
тонули в пепельно-грЯзной мгле, похожей не то на изморозь, не то  на  пар  и
оседавшей на землю темной, как сажа, росой, словно все печные  трубы  Ђнглии
сговорились друг с другом - и ну дымить, кто во что горазд! ‘ловом,  ни  сам
город, ни климат не располагали особенно к веселью, и тем не менее на улицах
было весело, - так весело, как не бывает,  пожалуй,  даже  в  самый  погожий
летний день, когда солнце светит так Ярко и воздух так свеж и чист.
     Ђ причина этого таилась в том, что люди, сгребавшие снег с крыш,  полны
были бодрости и весельЯ. Ћни задорно перекликались друг с другом, а порой  и
запускали в соседа снежком -  куда  менее  опасным  снарЯдом,  чем  те,  что
слетают подчас с Языка, - и весело хохотали, если снарЯд попадал в  цель,  и
еще веселее -  если  он  летел  мимо.  ‚  курЯтных  лавках  двери  были  еще
наполовину открыты *, а прилавки фруктовых лавок переливались всеми  цветами
радуги. ‡десь стоЯли  огромные  круглые  корзины  с  каштанами,  похожие  на
облаченные  в  жилеты  животы  веселых  старых  джентльменов.  Ћни   стоЯли,
привалЯсь к притолоке, а  порой  и  совсем  выкатывались  за  порог,  словно
боЯлись задохнутьсЯ от полнокровиЯ  и  пресыщениЯ.  ‡десь  были  и  румЯные,
смуглолицые толстопузые испанские  луковицы,  гладкие  и  блестЯщие,  словно
лоснЯщиесЯ от жира щеки испанских монахов. ‹укаво и нахально они подмигивали
с полок  пробегавшим  мимо  девушкам,  которые  с  напускной  застенчивостью
поглЯдывали украдкой на подвешенную к потолку веточку омелы  *.  ‡десь  были
Яблоки и груши,  уложенные  в  высоченные  красочные  пирамиды.  ‡десь  были
гроздьЯ винограда, развешенные тароватым  хозЯином  лавки  на  самых  видных
местах, дабы прохожие  могли,  любуЯсь  ими,  совершенно  бесплатно  глотать
слюнки. ‡десь были груды орехов - коричневых, чуть подернутых пушком, -  чей
свежий аромат воскрешал в памЯти былые прогулки по лесу, когда  так  приЯтно
брести, утопаЯ по щиколотку в опавшей листве, и слышать,  как  она  шелестит
под ногой. ‡десь были печеные Яблоки, пухлые, глЯнцевито-коричневые, выгодно
оттенЯвшие Яркую желтизну лимонов и апельсинов и всем своим аппетитным видом
настойчиво и пылко убеждавшие вас отнести  их  домой  в  бумажном  пакете  и
съесть на десерт. „аже золотые и серебрЯные рыбки, плававшие в большой чаше,
поставленной в центре всего этого  великолепиЯ,  -  даже  эти  хладнокровные
натуры понимали, казалось, что  происходит  нечто  необычное,  и,  беззвучно
разеваЯ рты, все, как одна, в каком-то бесстрастном экстазе  описывали  круг
за кругом внутри своего маленького замкнутого мирка.
     Ђ бакалейщики! Ћ, у бакалейщиков всего одна или две ставни, быть может,
были снЯты с окон, но чего-чего только не увидишь, заглЯнув туда! *  €  мало
того, что чашки весов так весело позванивали, ударЯЯсь о прилавок, а бечевка
так стремительно разматывалась с катушки, а жестЯные  коробки  так  проворно
прыгали с полки на прилавок, словно это были мЯчики в руках самого  опытного
жонглера, а смешанный аромат кофе и чаЯ так приЯтно щекотал ноздри, а  изюму
было столько и таких редкостных сортов, а миндаль был так ослепительно  бел,
а палочки корицы - такие прЯмые и длинненькие, и все остальные прЯности  так
восхитительно  пахли,  а  цукаты  так  соблазнительно  просвечивали   сквозь
покрывавшую их сахарную глазурь, что даже у  самых  равнодушных  покупателей
начинало сосать под ложечкой! € мало того, что инжир был так мЯсист и сочен,
а вЯленые сливы так стыдливо рдели и улыбались  так  кисло-сладко  из  своих
пышно разукрашенных коробок и все, решительно все выглЯдело так вкусно и так
нарЯдно в своем рождественском уборе... ‘амое главное заключалось все  же  в
том, что, невзираЯ  на  страшную  спешку  и  нетерпение,  которым  все  были
охвачены, невзираЯ на то, что покупатели то и дело натыкались друг на  друга
в дверЯх - их плетеные корзинки только трещали,  -  и  забывали  покупки  на
прилавке, и опрометью бросались за  ними  обратно,  и  совершали  еще  сотню
подобных промахов, - невзираЯ на это,  все  в  предвкушении  радостного  днЯ
находились в самом праздничном, самом отличном расположении духа, а хозЯин и
приказчики  имели  такой  добродушный,  приветливый   вид,   что   блестЯщие
металлические прЯжки в форме сердца, которыми были  пристегнуты  тесемки  их
передников,  можно  было  принЯть  по  ошибке  за  их  собственные   сердца,
выставленные наружу длЯ всеобщего  обозрениЯ  и  на  радость  рождественским
галкам, дабы те могли поклевать их на свЯтках *.
     Ќо вот заблаговестили на колокольне, призываЯ всех добрых людей в  храм
божий, и веселаЯ, празднично разодетаЯ толпа повалила по улицам.  €  тут  же
изо всех переулков и закоулков потекло множество народу: это  беднЯки  несли
своих рождественских гусей и уток  в  пекарни  *.  ‚ид  этих  бедных  людей,
собравшихсЯ  попировать,  должно  быть  очень  заинтересовал  „уха,  ибо  он
остановилсЯ вместе со ‘круджем в  дверЯх  пекарни  и,  приподымаЯ  крышки  с
проносимых мимо кастрюль, стал кропить на пищу маслом из своего светильника.
€, видно, это был совсем необычный светильник, так  как  стоило  кому-нибудь
столкнутьсЯ в дверЯх  и  завЯзать  перебранку,  как  „ух  кропил  из  своего
светильника спорщиков  и  к  ним  тотчас  возвращалось  благодушие.  ‘тыдно,
говорили они, ссоритьсЯ в первый день рождества. € верно, еще бы не стыдно!
     ‚ положенное времЯ колокольный звон утих, и двери пекарен закрылись, но
на тротуарах против подвальных окон пекарен поЯвились проталины на снегу, от
которых шел такой пар, словно каменные плиты  тротуаров  тоже  варились  или
парились, и все это приЯтно  свидетельствовало  о  том,  что  рождественские
обеды уже поставлены в печь.
     - —ем это ты на них покропил? -  спросил  ‘крудж  „уха.  -  Њожет,  это
придает какой-то особенный аромат кушаньЯм?
     - „а, особенный.
     - Ђ ко всЯкому ли обеду он подойдет?
     - Љ каждому, который подан на стол от чистого сердца, и  особенно  -  к
обеду беднЯка.
     - Џочему к обеду беднЯка особенно?
     - Џотому что там он нужней всего.
     - „ух, - сказал ‘крудж после минутного раздумьЯ, - дивлюсь Я тому,  что
именно ты, из всех существ, ЯвлЯющихсЯ к нам из разных  потусторонних  сфер,
именно ты, ‘вЯточный „ух, хочешь во что бы то ни стало помешать  этим  людЯм
предаватьсЯ их невинным удовольствиЯм.
     - џ? - вскричал „ух.
     - ’ы же хочешь лишить их возможности обедать каждый седьмой день недели
* - а у многих это единственный день, когда можно сказать, что они и  впрЯмь
обедают. ђазве не так?
     - џ этого хочу? - повторил „ух.
     - ’ы же хлопочешь, чтобы по воскресеньЯм были закрыты  все  пекарни,  -
сказал ‘крудж. - Ђ это то же самое.
     - џ хлопочу? - снова возмутилсЯ „ух.
     - Ќу, прости, если Я ошибсЯ, но  это  делаетсЯ  твоим  именем  или,  во
всЯком случае, от имени твоей родни, - сказал ‘крудж.
     - ’ут, на вашей грешной земле, -  сказал  „ух,  -  есть  немало  людей,
которые кичатсЯ своей близостью к нам и, побуждаемые  ненавистью,  завистью,
гневом,  гордыней,  ханжеством  и  себЯлюбием,  творЯт  свои  дурные   дела,
прикрываЯсь нашим именем. Ќо эти люди столь же чужды нам, как  если  бы  они
никогда и не рождались на свет. ‡апомни это и вини в их поступках только  их
самих, а не нас.
     ‘крудж  пообещал,  что  так  он  и  будет  поступать  впредь,  и   они,
по-прежнему невидимые, перенеслись на глухую окраину города.  Ќадо  сказать,
что „ух обладал одним удивительным  свойством,  на  которое  ‘крудж  обратил
внимание,  когда  они  еще  находились  возле  пекарни:  невзираЯ  на   свой
исполинский рост, этот Џризрак чрезвычайно легко приспосабливалсЯ  к  любому
месту и стоЯл под самой низкой кровлей столь же непринужденно, как  если  бы
это были горделивые своды  зала,  и  нисколько  не  терЯл  при  этом  своего
неземного величиЯ.
     € то  ли  доброму  „уху  доставлЯло  удовольствие  проЯвлЯть  эту  свою
особенность, то ли он сделал это потому, что был  по  натуре  великодушен  и
добр и жалел беднЯков, но только прЯмо к жилищу клерка -  того  самого,  что
работал у ‘круджа в конторе,  -  направилсЯ  он  и  повлек  ‘круджа,  крепко
уцепившегосЯ за край его мантии, за собой. Ќа пороге дома Ѓоба Љрэтчита  „ух
остановилсЯ и с улыбкой окропил его жилище из своего светильника.  Џодумайте
только! †илище Ѓоба, который  и  получал-то  всего  каких-нибудь  пЯтнадцать
"бобиков", сиречь шиллингов, в неделю! Ѓоба,  который  по  субботам  клал  в
карман всего-навсего пЯтнадцать материальных воплощений своего христианского
имени! € тем не менее свЯточный „ух удостоил своего  благословениЯ  все  его
четыре каморки.
     ’ут встала миссис Љрэтчит, супруга мистера Љрэтчита, в дешевом,  дважды
перелицованном, но зато щедро отделанном лентами туалете -  всего  на  шесть
пенсов ленты, а какой вид! - и  расстелила  на  столе  скатерть,  в  чем  ей
оказала помощь Ѓелинда Љрэтчит,  ее  втораЯ  дочка,  тоже  щедро  отделаннаЯ
лентами, а юный Џитер Љрэтчит погрузил  тем  временем  вилку  в  кастрюлю  с
картофелем, и когда концы гигантского воротничка (эта  личнаЯ  собственность
Ѓоба Љрэтчита перешла по случаю великого праздника во владение его  сына,  и
прЯмого наследника) полезли от резкого движениЯ ему в рот, почувствовал себЯ
таким  франтом,  что  загорелсЯ   желанием   немедленно   щегольнуть   своим
крахмальным бельем на великосветском гулЯнье в парке. ’ут в комнату с визгом
ворвались еще двое Љрэтчитов - младший сын и младшаЯ дочка - и, захлебываЯсь
от восторга, оповестили, что возле пекарни пахнет жареным гусем и они  сразу
по запаху учуЯли, что это жаритсЯ  их  гусь.  €  зачарованные  ослепительным
видением гусЯ, нафаршированного  луком  и  шалфеем,  они  принЯлись  плЯсать
вокруг стола, превозносЯ до небес юного Џита Љрэтчита, который тем  временем
так усердно раздувал огонь в очаге (он ничуть не возомнил  о  себе  лишнего,
несмотрЯ на великолепие едва не задушившего его воротничка), что картофелины
в лениво булькавшей кастрюле стали вдруг подпрыгивать и стучатьсЯ изнутри  о
крышку, требуЯ, чтобы их поскорее выпустили на волю и содрали с них шкурку.
     - Људа это запропастилсЯ ваш бесценный  папенька?  -  вопросила  миссис
Љрэтчит. - € ваш братец Њалютка ’им! „а и Њарте  уже  полчаса  как  надо  бы
прийти. ‚ прошлое рождество она не запаздывала так.
     - Њарта здесь, маменька, -  произнесла  молодаЯ  девушка,  поЯвлЯЯсь  в
дверЯх.
     - Њарта здесь, маменька! - закричали младшие Љрэтчиты. - “ра! Ђ какой у
нас будет гусь, Њарта!
     -  ѓосподь  с  тобой,  душа  моЯ,  где  это  ты  нынче   запропала!   -
приветствовала дочку миссис Љрэтчит и, расцеловав ее в обе щеки,  хлопотливо
помогла ей освободитьсЯ от капора и шали.
     - ‚чера допоздна сидели, маменька, надо было закончить  всю  работу,  -
отвечала девушка. - Ђ сегоднЯ все утро прибирались.
     - ‹адно! ‘лава богу, что пришла наконец! - сказала  миссис  Љрэтчит.  -
‘адись поближе к огню, душенька моЯ, обогрейсЯ.
     - Ќет,  нет!  Џапенька  идет!  -  запищали  младшие  Љрэтчиты,  которые
умудрЯлись поспевать решительно всюду. - ‘прЯчьсЯ, Њарта! ‘прЯчьсЯ!
     Њарта, разумеетсЯ, спрЯталась, а в дверЯх поЯвилсЯ сам отец семейства -
щуплый человечек в поношенном костюме, подштопанном и  вычищенном  сообразно
случаю, в теплом шарфе, свисавшем спереди фута на три, не считаЯ бахромы,  и
с Њалюткой ’имом на плече. ЃеднЯжка ’им держал в руке маленький  костыль,  а
ноги у него были в металлических шинах.
     - Ђ где же наша Њарта? - вскричал Ѓоб Љрэтчит, озираЯсь по сторонам.
     - Ћна не придет, - объЯвила миссис Љрэтчит.
     - Ќе придет? - повторил Ѓоб Љрэтчит упавшим голосом. Ђ он-то мчалсЯ  из
церкви, как кровный скакун с Њалюткой ’имом в седле, и пришел домой галопом!
- Ќе придет к нам на первый день рождества?
     Љонечно, это была только шутка, но огорченный вид  отца  так  растрогал
Њарту, что она, не выдержав характера,  выскочила  из-за  двери  кладовой  и
бросилась отцу на  шею,  а  младшие  Љрэтчиты  завладели  Њалюткой  ’имом  и
потащили его на кухню - послушать,  как  бурлит  вода  в  котле,  в  котором
варитсЯ завернутый в салфетку пудинг.
     - Ђ как вел себЯ  наш  Њалютка  ’им?  -  осведомилась  миссис  Љрэтчит,
вдоволь посмеЯвшись над доверчивостью мужа, в  то  времЯ  как  тот  радостно
расцеловалсЯ с дочкой.
     - ќто не ребенок, а чистое золото, - отвечал Ѓоб. - —истое золото.  Ћн,
понимаешь ли, так часто остаетсЯ один и все сидит себе и раздумывает,  и  до
такого иной раз додумаетсЯ - просто диву  даешьсЯ.  ‚озвращаемсЯ  мы  с  ним
домой, а он вдруг и говорит мне: хорошо, дескать, что его видели  в  церкви.
‚едь он калека, и, верно, людЯм приЯтно, глЯдЯ на него, вспомнить  в  первый
день рождества, кто заставил хромых ходить и слепых сделал зрЯчими.
     ѓолос Ѓоба заметно  дрогнул,  когда  он  заговорил  о  своем  маленьком
сыночке, а когда он прибавил, что ’им день ото днЯ становитсЯ все  крепче  и
здоровее, голос у него задрожал еще сильнее.
     Ѓоб  не  успел  больше  ничего  сказать  -  раздалсЯ  стук   маленького
проворного костылЯ,  и  Њалютка  ’им,  в  сопровождении  братца  и  сестрицы
возвратилсЯ к своей скамеечке  у  огнЯ.  Ѓоб,  подвернув  обшлага  (беднЯга,
верно, думал, что им еще может что-нибудь повредить!), налил воды в  кувшин,
добавил  туда  джина  и  несколько  ломтиков  лимона  и  принЯлсЯ  все   это
старательно разбалтывать, а потом поставил гретьсЯ на  медленном  огне.  ’ем
временем юный Џитер и  двое  вездесущих  младших  Љрэтчитов  отправились  за
гусем, с которым вскоре и возвратились в торжественной процессии.
     ЏоЯвление гусЯ произвело невообразимую суматоху. Њожно  было  подумать,
что эта домашнЯЯ птица такой феномен, по сравнению с которым  черный  лебедь
самое заурЯдное Явление. Ђ впрочем, в этом бедном жилище гусь и  впрЯмь  был
диковинкой. Њиссис Љрэтчит  подогрела  подливку  (приготовленную  заранее  в
маленькой кастрюльке), пока она не зашипела.  ћный  Џитер  с  нечеловеческой
энергией принЯлсЯ  разминать  картофель.  Њисс  Ѓелинда  добавила  сахару  в
Яблочный соус. Њарта обтерла горЯчие тарелки.  Ѓоб  усадил  Њалютку  ’има  в
уголку, рЯдом с собой, а Љрэтчиты младшие расставили  длЯ  всех  стульЯ,  не
забыв при этом и себЯ, и застыли у стола  на  сторожевых  постах,  закупорив
себе ложками рты, дабы не попросить кусочек гусЯ, прежде чем до  них  дойдет
черед.
     Ќо вот стол накрыт. Џрочли молитву. Ќаступает  томительнаЯ  пауза.  ‚се
затаили дыхание, а миссис Љрэтчит, окинув испытующим  взглЯдом  лезвие  ножа
длЯ жаркого, приготовилась вонзить его в грудь птицы. Љогда же нож вонзилсЯ,
и брызнул  сок,  и  долгожданный  фарш  открылсЯ  взору,  единодушный  вздох
восторга пронессЯ над столом, и даже  Њалютка  ’им,  подстрекаемый  младшими
Љрэтчитами, постучал по столу рукоЯткой ножа и слабо пискнул:
     - “ра!
     Ќет, не бывало еще на свете такого гусЯ!  Ѓоб  решительно  заЯвил,  что
никогда  не  поверит,  чтобы   где-нибудь   мог   сыскатьсЯ   другой   такой
замечательный фаршированный гусь! ‚се наперебой восторгались его сочностью и
ароматом, а также величиной и дешевизной. ‘ дополнением  Яблочного  соуса  и
картофельного пюре его вполне хватило на ужин длЯ всей семьи.  „а,  в  самом
деле, они даже не смогли его  прикончить,  как  восхищенно  заметила  миссис
Љрэтчит, обнаружив уцелевшую  на  блюде  микроскопическую  косточку.  Ћднако
каждый был  сыт,  а  младшие  Љрэтчиты  не  только  наелись  до  отвала,  но
перемазались луковой начинкой по самые брови. Ќо вот  мисс  Ѓелинда  сменила
тарелки, и миссис Љрэтчит в полном одиночестве покинула комнату, дабы вынуть
пудинг  из  котла.  Ћна  так  волновалась,  что  пожелала  сделать  это  без
свидетелей.
     Ђ ну как пудинг не дошел! Ђ ну  как  он  развалитсЯ,  когда  его  будут
выкладывать из формы! Ђ ну как  его  стащили,  пока  они  тут  веселились  и
уплетали гусЯ! Љакой-нибудь злоумышленник мог ведь  перелезть  через  забор,
забратьсЯ во двор и похитить пудинг  с  черного  хода!  ’акие  предположениЯ
заставили младших Љрэтчитов помертветь от страха. ‘ловом, какие только ужасы
не полезли тут в голову!
     ‚нимание! ‚ комнату повалил пар! ќто пудинг вынули из  котла.  ‡апахло,
как во времЯ стирки! ќто - от  мокрой  салфетки.  ’еперь  пахнет  как  возле
трактира, когда рЯдом кондитерскаЯ, а в  соседнем  доме  живет  прачка!  Ќу,
конечно, - несут пудинг!
     € вот поЯвлЯетсЯ миссис Љрэтчит - раскрасневшаЯсЯ, запыхавшаЯсЯ,  но  с
горделивой улыбкой на лице и с пудингом на блюде, - таким необычайно твердым
и крепким, что он более всего похож на рЯбое пушечное Ядро.  Џудинг  охвачен
со всех сторон пламенем от горЯщего рома  и  украшен  рождественской  веткой
остролиста, воткнутой в самую его верхушку.
     Ћ дивный пудинг! Ѓоб Љрэтчит заЯвил, что за все времЯ их  брака  миссис
Љрэтчит еще ни разу ни в чем не удавалось достигнуть такого совершенства,  а
миссис Љрэтчит заЯвила, что теперь у нее на сердце полегчало,  и  она  может
признатьсЯ, как грызло ее беспокойство - хватит ли муки. “ каждого было  что
сказать во славу пудинга, но никому и в голову не пришло не только  сказать,
но хотЯ бы подумать, что это был очень маленький пудинг длЯ такого  большого
семейства. ќто было бы просто кощунством. „а каждый из Љрэтчитов  сгорел  бы
со стыда, если бы позволил себе подобный намек.
     Ќо вот с обедом покончено, скатерть убрали со стола, в камине  подмели,
разожгли огонь. Џопробовали содержимое кувшина и признали его  превосходным.
Ќа столе поЯвились Яблоки и апельсины,  а  на  угли  высыпали  полный  совок
каштанов. ‡Ятем все семейство собралось у камелька "в кружок", как выразилсЯ
Ѓоб Љрэтчит, имеЯ в  виду,  должно  быть,  полукруг.  Џо  правую  руку  Ѓоба
выстроилась в рЯд всЯ коллекциЯ фамильного хрусталЯ: два стакана и кружка  с
отбитой ручкой.
     ќти сосуды, впрочем, могли вмещать в себЯ горЯчую  жидкость  ничуть  не
хуже каких-нибудь золотых кубков, и когда Ѓоб наполнЯл их из  кувшина,  лицо
его сиЯло, а каштаны на огне шипели и лопались с веселым треском. ‡атем  Ѓоб
провозгласил:
     - ‚еселых свЯток, друзьЯ мои! € да благословит нас всех господь!
     € все хором повторили его слова.
     - „а осенит нас господь своею милостью!  -  промолвил  и  Њалютка  ’им,
когда все умолкли.
     Ћн сидел на своей маленькой скамеечке, тесно  прижавшись  к  отцу.  Ѓоб
любовно держал в руке его худенькую ручонку, словно боЯлсЯ, что кто-то может
отнЯть у него сынишку, и хотел все времЯ чувствовать его возле себЯ.
     - „ух, - сказал ‘крудж, охваченный сочувствием, которого никогда прежде
не испытывал. - ‘кажи мне, Њалютка ’им будет жить?
     - џ вижу пустую скамеечку возле этого нищего очага, - отвечал „ух. -  €
костыль, оставшийсЯ без хозЯина, но хранимый  с  любовью.  …сли  Ѓудущее  не
внесет в это изменений, ребенок умрет.
     - Ќет, нет! - вскричал ‘крудж. - Ћ нет! „обрый „ух, скажи,  что  судьба
пощадит его!
     - …сли Ѓудущее не внесет в это изменений, - повторил  „ух,  -  дитЯ  не
доживет до следующих свЯток. Ќо что  за  беда?  …сли  ему  суждено  умереть,
пускай себе умирает, и тем сократит излишек населениЯ!
     “слыхав, как  „ух  повторЯет  его  собственные  слова,  ‘крудж  повесил
голову, терзаемый раскаЯнием и печалью.
     - —еловек! - сказал „ух, - …сли в груди у тебЯ  сердце,  а  не  камень,
остерегись повторЯть эти злые и пошлые слова, пока тебе еще не дано  узнать,
—’Ћ есть излишек и ѓ„… он есть. ’ебе ли решать, кто из людей должен  жить  и
кто - умереть? Ѓыть может, ты  сам  в  глазах  небесного  судии  куда  менее
достоин жизни, нежели миллионы таких, как ребенок  этого  беднЯка.  Ћ  боже!
ЉакаЯ-то букашка, пристроившись на былинке, выносит приговор своим  голодным
собратьЯм за то, что их так много расплодилось и копошитсЯ в пыли!
     ‘крудж согнулсЯ под тЯжестью этих укоров и потупилсЯ, трепеща.  Ќо  тут
же поспешно вскинул глаза, услыхав свое имЯ.
     - ‡а здоровье мистера ‘круджа! - сказал Ѓоб.  -  џ  предлагаю  тост  за
мистера ‘круджа, без которого не справить бы нам этого праздника.
     - ‘кажешь тоже - не справить! - вскричала миссис Љрэтчит,  вспыхнув.  -
†аль, что его здесь нет. џ бы такой тост предложила за  его  здоровье,  что,
пожалуй, ему не поздоровилось бы!
     - ЊоЯ дорогаЯ! - укорил ее Ѓоб. - Џри детЯх! ‚ такой день!
     - „а уж воистину только ради этого великого днЯ можно пить за  здоровье
такого гадкого, бесчувственного,  жадного  скареды,  как  мистер  ‘крудж,  -
заЯвила миссис Љрэтчит. - € ты сам это знаешь, ђоберт! Ќикто  не  знает  его
лучше, чем ты, беднЯга!
     - ЊоЯ дорогаЯ, - кротко отвечал Ѓоб. - ‘егоднЯ рождество.
     - ’ак и быть, выпью за его здоровье  ради  тебЯ  и  ради  праздника,  -
сказала миссис Љрэтчит. - Ќо  только  не  ради  него.  Џусть  себе  живет  и
здравствует. Џожелаем ему веселых свЯток и счастливого Ќового года. ’о-то он
будет весел и счастлив, могу себе представить!
     ‚след за матерью выпили и дети, но впервые за весь вечер они пили не от
всего сердца. Њалютка ’им выпил последним - ему тоже был как-то не  по  душе
этот тост. Њистер ‘крудж был злым гением этой семьи. “поминание о нем черной
тенью легло на праздничное сборище, и  добрых  пЯть  минут  ничто  не  могло
прогнать эту мрачную тень.
     Ќо когда она развеЯлась, им стало еще веселее, чем  прежде,  от  одного
сознаниЯ, что со ‘круджем-‘квалыжником на сей раз покончено. Ѓоб  рассказал,
какое он присмотрел  длЯ  Џитера  местечко,  -  если  дело  выгорит,  у  них
прибавитсЯ целых пЯть шиллингов шесть  пенсов  в  неделю.  Љрэтчиты  младшие
помирали со смеху при одной мысли, что их Џитер станет деловым человеком,  а
сам юный Џитер задумчиво уставилсЯ на огонь, устремив взглЯд  в  узкую  щель
между концами воротничка и словно прикидываЯ,  куда  предпочтитедьнее  будет
поместить капитал, когда к нему начнут поступать такие несметные доходы. ’ут
Њарта,  котораЯ  была  отдана  в  обучение  шлЯпной   мастерице,   принЯлась
рассказывать, какую ей  приходитсЯ  выполнЯть  работу  и  по  скольку  часов
трудитьсЯ  без  передышки,  и  как  она  рада,  что  завтра  можно  подольше
повалЯтьсЯ в постели и хорошенько выспатьсЯ, благо праздник, и ее  отпустили
на весь день, и как намедни она видела одну графиню и одного  лорда  и  лорд
был "этакий невысокий, ну совсем как  наш  Џитер".  Џри  этих  словах  Џитер
подтЯнул  свой  воротничок  так  высоко,  что,   если   бы   вы   при   этом
присутствовали, вам, пожалуй, не удалось  бы  установить,  есть  ли  у  него
вообще голова. Ђ тем временем каштаны  и  кувшин  уже  не  раз  обошли  всех
вкруговую, и вот Њалютка ’им тоненьким жалобным голоском затЯнул  песенку  о
маленьком мальчике, заблудившемсЯ в буран, и спел ее, поверьте, превосходно.
     Љонечно, все это было довольно убого и заурЯдно, никто в этом семействе
не отличалсЯ красотой, никто не мог похвалитьсЯ хорошим костюмом,  -  насчет
одежды у них вообще было небогато, - башмаки у всех  просили  каши,  а  юный
Џитер, судЯ по некоторым признакам, уже не раз имел случай  познакомитьсЯ  с
ссудной кассой. € тем не менее  все  здесь  были  счастливы,  довольны  друг
другом, рады празднику и благодарны судьбе,  а  когда  они  стали  исчезать,
растворЯЯсь в воздухе, лица их как-то особенно засветились, ибо „ух  окропил
их на прощанье маслом из своего факела, и ‘крудж  не  мог  оторвать  от  них
глаз, а в особенности - от Њалютки ’има.
     ’ем временем уже стемнело, и повалил  довольно  густой  снег,  и  когда
‘крудж в сопровождении „уха снова очутилсЯ на улице, в каждом доме  во  всех
комнатах, от кухонь до гостиных, уже жарко пылали камины и в окнах заманчиво
мерцало их веселое пламЯ. ‡десь дрожащие отблески огнЯ на стекле говорили  о
приготовлениЯх к уютному семейному обеду: у очага грелись тарелки, и  чьЯ-то
рука уже поднЯлась, чтобы задернуть  бордовые  портьеры  и  отгородитьсЯ  от
холода и мрака. ’ам  ребЯтишки  гурьбой  высыпали  из  дому  прЯмо  на  снег
навстречу своим теткам и  дЯдЯм,  кузенам  и  кузинам,  замужним  сестрам  и
женатым братьЯм, чтобы первыми их приветствовать. Ђ вот на спущенных  шторах
мелькают тени гостей. Ђ вот  кучка  красивых  девушек  в  теплых  капорах  и
меховых башмачках, щебеча без умолку, перебегает через дорогу к  соседЯм,  и
горе одинокому холостЯку (очаровательным  плутовкам  это  известно  не  хуже
нас), который увидит их разрумЯнившиесЯ от мороза щечки!
     Џраво, глЯдЯ на всех этих людей, направлЯвшихсЯ на  дружеские  сборища,
можно было подумать, что решительно все собрались в гости и ни в одном  доме
не осталось хозЯев, чтобы  гостей  принЯть.  Ќо  это  было  не  так.  ѓостей
поджидали в каждом доме и то и дело подбрасывали углЯ в камин.
     € как же ликовал „ух! Љак радостно устремлЯлсЯ он вперед, обнажив  свою
широченную грудь, раскинув большие ладони и  щедрой  рукой  разливаЯ  вокруг
бесхитростное и зажигательное веселье. „аже фонарщик, бежавший по  сумрачной
улице, оставлЯЯ за собой дрожащую цепочку огней, и приодевшийсЯ, чтобы потом
отправитьсЯ в, гости, громко рассмеЯлсЯ, когда „ух пронессЯ мимо, хотЯ  едва
ли могло прийти беднЯге в голову, что  кто-нибудь,  кроме  его  собственного
праздничного настроениЯ, составлЯет ему в эту минуту компанию.
     € вдруг - а „ух хоть бы словом об этом предупредил - ‘крудж увидел, что
они  стоЯт  среди  пустынного  и   мрачного   торфЯного   болота.   Ћгромные
разбросанные в беспорЯдке  каменные  глыбы  придавали  болоту  вид  кладбища
каких-то гигантов. Ћтовсюду сочилась вода - вернее, могла бы сочитьсЯ,  если
бы ее не сковал кругом, насколько хватал глаз, мороз, - и  не  росло  ничего
кроме  мха,  дрока  и  колючей  сорной  травы.  Ќа  западе,  на   горизонте,
закатившеесЯ солнце оставило багрово-красную полосу, котораЯ, словно  чей-то
угрюмый глаз, взирала  на  это  запустенье  и,  становЯсь  все  уже  и  уже,
померкла, наконец, слившись с сумраком беспросветной ночи.
     - ѓде мы? - спросил ‘крудж.
     - ’ам, где живут рудокопы, которые трудЯтсЯ в недрах земли,  -  отвечал
„ух. - Ќо и они не чуждаютсЯ менЯ. ‘мотри!
     ‚ оконце какой-то хибарки блеснул огонек, и они поспешно приблизились к
ней, пройдЯ сквозь глинобитную ограду. €х глазам предстала веселаЯ компаниЯ,
собравшаЯсЯ у пылающего очага. ’ам сидели старые-престарые старик и  старуха
со своими детьми, внуками и даже правнуками. ‚се они были  одеты  нарЯдно  -
по-праздничному. ‘тарик слабым, дрожащим  голосом,  то  и  дело  заглушаемым
порывами ветра, проносившегосЯ  с  завываньем  над  пустынным  болотом,  пел
рождественскую песнь, знакомую ему еще с детства, а все  подхватывали  хором
припев. € всЯкий раз, когда  вокруг  старика  начинали  звучать  голоса,  он
веселел, оживлЯлсЯ, и голос его креп, а как только  голоса  стихали,  и  его
голос слабел и замирал.
     „ух  не  замешкалсЯ  у  этой  хижины,  но,  приказав  ‘круджу  покрепче
ухватитьсЯ за его мантию, полетел дальше над болотом... Људа? Ќеужто к морю?
„а, к морю. ЋглЯнувшись назад, ‘крудж, к своему ужасу, увидел грозную  грЯду
скал - оставшийсЯ позади берег. …го оглушил грохот  волн.  ЏенЯсь,  дробЯсь,
неистовствуЯ, они с ревом врывались в черные, ими  же  выдолбленные  пещеры,
словно в Ярости своей стремились раздробить землю.
     ‚ нескольких милЯх от берега, на угрюмом, затерЯнном в  море  утесе,  о
который день за днем и  год  за  годом  разбивалсЯ  свирепый  прибой,  стоЯл
одинокий маЯк. Ћгромные груды морских водорослей облепили  его  подножье,  а
буревестники (не порождение ли они ветра, как водоросли - порождение морских
глубин?) кружили над ним, взлетаЯ  и  падаЯ,  подобно  волнам,  которые  они
задевали крылом.
     Ќо даже здесь двое людей, стороживших маЯк, разожгли огонь в  очаге,  и
сквозь узкое окно в каменной толще стены пламЯ бросало Яркий  луч  света  на
бурное море. ЏротЯнув мозолистые руки над  грубым  столом,  за  которым  они
сидели, сторожа обменЯлись рукопожатием,  затем  поднЯли  тЯжелые  кружки  с
грогом и пожелали друг  другу  веселого  праздника,  а  старший,  чье  лицо,
подобно деревЯнной скульптуре на носу старого фрегата, носило следы жестокой
борьбы со стихией, затЯнул бодрую песню, звучавшую как рев морского прибоЯ.
     € вот уже „ух устремилсЯ вперед, над черным бушующим морем. ‚се  вперед
и вперед, пока - вдали от всех берегов, как сам он  поведал  ‘круджу,  -  не
опустилсЯ вместе с ним на палубу кораблЯ. Ћни переходили от одной  темной  и
сумрачной фигуры к другой, от кормчего у штурвала - к дозорному на носу,  от
дозорного - к матросам, стоЯвшим на вахте,  и  каждый  из  этих  людей  либо
напевал тихонько рождественскую песнь, либо  думал  о  наступивших  свЯтках,
либо вполголоса делилсЯ с товарищем воспоминаниЯми о том, как он  праздновал
свЯтки когда-то, и выражал  надежду  следующий  праздник  провести  в  кругу
семьи. € каждый, кто был на корабле, - спЯщий или бодрствующий,  добрый  или
злой, - нашел в этот день самые теплые слова  длЯ  тех,  кто  был  возле,  и
вспомнил тех, кто и вдали был ему дорог, и порадовалсЯ, знаЯ,  что  им  тоже
отрадно вспоминать о нем. ‘ловом, так или иначе, но каждый  отметил  в  душе
этот великий день.
     € каково же было удивление ‘круджа, когда,  прислушиваЯсь  к  завыванию
ветра и размышлЯЯ над суровой судьбой этих людей, которые неслись вперед  во
мраке,  скользЯ  над  бездонной   пропастью,   столь   же   неизведанной   и
таинственной, как сама ‘мерть,  -  каково  же  было  его  удивление,  когда,
погруженный в эти думы, он услышал вдруг веселый, заразительный смех. Ќо тут
его ждала еще большаЯ неожиданность, ибо он узнал смех своего  племЯнника  и
обнаружил, что находитсЯ в светлой, просторной, хорошо натопленной  комнате,
а „ух стоит рЯдом и с ласковой улыбкой смотрит не на кого другого,  как  все
на того же племЯнника!
     - •а-ха-ха! - заливалсЯ племЯнник ‘круджа. - •а-ха-ха!
     …сли  вам,  читатель,  по  какой-то  невероЯтной  случайности  довелось
знавать  человека,  одаренного  завидной  способностью  смеЯтьсЯ  еще  более
заразительно, чем племЯнник ‘круджа, скажу  одно:  вам  неслыханно  повезло.
Џредставьте менЯ ему, и Я буду очень дорожить этим знакомством.
     Ѓолезнь и скорбь легко передаютсЯ от человека к человеку, но все же нет
на земле ничего более заразительного, нежели  смех  и  веселое  расположение
духа, и Я усматриваю  в  этом  целесообразное,  благородное  и  справедливое
устройство вещей в природе. €так, племЯнник ‘круджа  покатывалсЯ  со  смеху,
держась за бока, трЯсЯ головой и строЯ самые  уморительные  гримасы,  а  его
жена, племЯнница ‘круджа по мужу, глЯдЯ на него, смеЯлась столь  же  весело.
„а и гости не отставали от хозЯев - и тоже хохотали во все горло:
     - •а-ха-ха-ха-ха!
     - Ћн сказал, что свЯтки - это  вздор,  чепуха,  чтоб  мне  пропасть!  -
кричал племЯнник ‘круджа. - € ведь всерьез сказал, ей-богу!
     - „а как ему не совестно, ”ред! - с возмущением  вскричала  племЯнница.
Ћх, уж эти женщины! Ћни никогда ничего не делают наполовину и судЯт обо всем
со всей решительностью.
     ЏлемЯнница ‘круджа была очень  хороша  собой,  -  на  редкость  хороша.
Џрелестное личико, наивно-удивленный  взглЯд,  Ямочки  на  щеках.  Њаленький
пухлый ротик казалсЯ созданным длЯ поцелуев, как оно без  сомнениЯ  и  было.
Љрошечные Ямочки на подбородке поЯвлЯлись и исчезали, когда она смеЯлась,  и
ни одно существо на свете не обладало парой таких лучезарных  глаз.  ‘ловом,
надо признатьсЯ, что она умела подзадорить, но и приласкать - тоже.
     - Ћн забавный старый чудак, - сказал племЯнник ‘круджа. -  Ќе  особенно
приветлив, конечно, ну что ж, его пороки несут в себе и наказание, и  Я  ему
не судьЯ.
     - Ћн ведь очень богат, ”ред, - заметила племЯнница. - Џо  крайней  мере
ты всегда мне это говорил.
     - „а что с того, моЯ дорогаЯ, - сказал племЯнник. - …го  богатство  ему
не впрок. Ћно и людЯм не приносит добра и  ему  не  доставлЯет  радости.  Ћн
лишил  себЯ  даже  приЯтного  сознаниЯ,  что...  ха-ха-ха!.,  что  он  может
когда-нибудь осчастливить своими деньгами нас.
     - ’ерпеть Я его не могу! - заЯвила племЯнница, и сестры племЯнницы,  да
и все прочие дамы выразили совершенно такие же чувства.
     - Ќу, а по мне он ничего, - сказал племЯнник. - Њне жаль его,  и  Я  не
могу питать к нему неприЯзни, даже если б захотел. Љто страдает от его  злых
причуд? Ћн сам - всегда и во всем. ‚от, к примеру, он вбил  себе  в  голову,
что не любит нас, и не пожелал прийти отобедать с нами. Љ чему это  привело?
‹ишилсЯ обеда, хотЯ и не бог весть какого.
     - Ђ Я полагаю, что вовсе не плохого,  -  возразила  племЯнница,  и  все
поддержали ее, а так как они только что  отобедали  и  собрались  у  камина,
возле которого на столике уже горела лампа и был приготовлен  десерт,  то  с
мнением их нельзЯ не считатьсЯ.
     - —то ж, рад это слышать, - промолвил племЯнник ‘круджа. - Ђ  то  Я  не
очень-то верю в искусство молодых хозЯюшек. Ђ вы что скажете, ’оппер?
     ’оппер, который совершенно Явно имел виды на одну  из  сестер  хозЯйки,
отвечал, что всЯкий холостой мужчина - это жалкий отщепенец и не имеет права
высказывать суждение о таком предмете. Џри этих словах сестра  племЯнницы  -
не та, что с розами у  корсажа,  а  пухленькаЯ,  с  гофрированной  кружевной
оборочкой у ворота, - залилась краской.
     - Ќу же, ”ред, продолжай, - потребовала племЯнница  ‘круджа,  хлопаЯ  в
ладоши. - ‚ечно он начнет рассказывать и не кончит! ’акой нелепый человек!
     ЏлемЯнник ‘круджа снова покатилсЯ со смеху, и  так  как  смех  его  был
заразителен, все, как один, последовали его примеру, хотЯ пухленькаЯ  сестра
племЯнницы и старалась противостоЯть  заразе,  усиленно  нюхаЯ  флакончик  с
ароматическим уксусом.
     - џ хотел только заметить,  -  сказал  племЯнник  ‘круджа,  -  что  его
антипатиЯ  к  нам  и  нежелание  повеселитьсЯ  с  нами  вместе  лишили   его
возможности провести несколько часов в приЯтном обществе, что  не  причинило
бы ему вреда. ќто, Я думаю, во всЯком случае приЯтнее, чем сидеть наедине со
своими мыслЯми в старой, заплесневелой конторе или в его замшелой  квартире.
€ Я намерен приглашать его к нам каждый год, хочет он того или  нет,  потому
что  мне  его  жаль.  Ћн  может  до  конца  дней  своих  хулить  свЯтки,  но
волей-неволей станет лучше судить о них, если из года в год Я буду приходить
к нему и говорить от чистого сердца: "Љак поживаете, дЯдюшка  ‘крудж?"  …сли
это расположит его хотЯ бы к тому, чтобы отписать в завещании своему бедному
клерку пЯтьдесЯт фунтов - с менЯ и того довольно. Њне, кстати, сдаетсЯ,  что
мои слова тронули его вчера.
     …го слова тронули ‘круджа! ’акаЯ нелепаЯ фантазиЯ дала