 была простерта в другом направлении.
     - ќтот дом здесь! - воскликнул ‘крудж. -  Џочему  же  ты  указываешь  в
другую сторону, „ух?
     Ќеумолимый перст не дрогнул.
     ‘крудж торопливо шагнул к окну своей конторы и заглЯнул внутрь. „а, это
по-прежнему была контора - только не  его.  Ћбстановка  стала  другой,  и  в
кресле сидел не он. Ђ рука Џризрака все также указывала куда-то вдаль.
     ‘крудж снова присоединилсЯ к Џризраку и, недоумеваЯ - куда же он сам-то
мог подеватьсЯ? - последовал за ним. Ќаконец они достигли какой-то  чугунной
ограды. Џрежде чем ступить за эту ограду, ‘крудж оглЯделсЯ по сторонам.
     Љладбище. ’ак вот где, должно быть, покоЯтсЯ останки  несчастного,  чье
имЯ предстоит ему, наконец, узнать.  Ќечего  сказать,  подходЯщее  длЯ  него
место упокоениЯ! ’есное - могила к могиле, - сжатое со всех  сторон  домами,
заросшее сорной травой - жирной, впитавшей  в  себЯ  не  жизненные  соки,  а
трупную гниль. ‘лавное местечко!
     Џризрак остановилсЯ среди могил  и  указал  на  одну  из  них.  ‘крудж,
трепеща, шагнул к ней. Ќичто не изменилось в обличье Џризрака, но  ‘крудж  с
ужасом почувствовал,  что  какой-то  новый  смысл  открываетсЯ  ему  в  этой
величавой фигуре.
     - Џрежде чем Я ступлю последний шаг к этой могильной плите, на  которую
ты указуешь, - сказал ‘крудж, - ответь мне на один вопрос, „ух. Џредстали ли
мне призраки того, что будет, или призраки того, что может быть?
     Ќо „ух все также безмолвствовал, а рука  его  указывала  на  могилу,  у
которой он остановилсЯ.
     - †изненный путь  человека,  если  неуклонно  ему  следовать,  ведет  к
предопределенному концу, - произнес ‘крудж. - Ќо если человек сойдет с этого
пути, то и конец будет другим. ‘кажи, ведь так же может изменитьсЯ и то, что
ты показываешь мне сейчас?
     Ќо Џризрак по-прежнему был безмолвен и неподвижен.
     „рожь пробрала ‘круджа с головы до пЯт. Ќа коленЯх он подполз к  могиле
и, следуЯ взглЯдом за указующим перстом Џризрака, прочел на заросшей  травой
каменной плите свое собственное имЯ: ќЃ€Ќ€‡…ђ ‘Љђ“„†.
     - ’ак это был Я - тот, кого видели мы на смертном одре? -  возопил  он,
стоЯ на коленЯх.
     ђука Џризрака указала на него и снова на могилу.
     - Ќет, нет, „ух! Ћ нет!
     ђука оставалась неподвижной.
     - „ух! - вскричал ‘крудж, цеплЯЯсь за его подол. - ‚ыслушай менЯ' џ уже
не тот человек, каким был. € Я уже не буду таким, каким стал бы, не доведись
мне встретитьсЯ с тобой. ‡ачем показываешь ты мне все это если нет длЯ  менЯ
спасениЯ!
     ‚ первый раз за все времЯ рука Џризрака чуть приметно дрогнула.
     - „обрый „ух, - продолжал молить его ‘крудж, распростершись  перед  ним
на земле. - ’ы жалеешь менЯ, самаЯ твоЯ природа побуждает тебЯ к милосердию.
‘кажи же, что, изменив свою жизнь, Я могу еще спастись  от  участи,  котораЯ
мне уготована.
     ЃлагостнаЯ рука затрепетала.
     - џ буду чтить рождество в сердце своем и хранить  памЯть  о  нем  весь
год. џ искуплю свое Џрошлое ЌастоЯщим и Ѓудущим, и воспоминание о трех „ухах
всегда будет живо во мне. џ не забуду их памЯтных уроков, не затворю  своего
сердца длЯ них. Ћ, скажи, что Я могу стереть надпись с этой могильной плиты!
     € ‘крудж в беспредельной муке схватил  руку  Џризрака.  Џризрак  сделал
попытку освободитьсЯ, но отчаЯние придало ‘круджу силы, и он крепко вцепилсЯ
в руку. ‚се же Џризрак оказалсЯ сильнее и оттолкнул ‘круджа от себЯ.
     ‚оздев руки в последней мольбе, ‘крудж снова воззвал к „уху,  чтобы  он
изменил его участь, и вдруг заметил, что в обличье „уха произошла  перемена.
…го капюшон и мантиЯ сморщились, обвисли, весь он съежилсЯ и  превратилсЯ  в
резную колонку кровати.

        ‘’ђЋ”Ђ Џџ’Ђџ   

     ‡аключение

     „а! € это была колонка его собственной кровати, и комната была тоже его
собственнаЯ. Ђ лучше всего и замечательнее всего  было  то,  что  и  Ѓудущее
принадлежало ему и он мог еще изменить свою судьбу.
     - џ искуплю свое  Џрошлое  ЌастоЯщим  и  Ѓудущим!  -  повторил  ‘крудж,
проворно вылезаЯ из постели. - € памЯть о трех „ухах  будет  вечно  жить  во
мне! Ћ „жейкоб Њарли! ‚озблагодарим же Ќебо и светлый праздник рождества! Ќа
коленЯх возношу Я им хвалу, старина „жейкоб! Ќа коленЯх!
     Ћн так горел желанием осуществить  свои  добрые  намерениЯ  и  так  был
взволнован, что голос не повиновалсЯ ему, а лицо все еще было мокро от слез,
ибо он рыдал навзрыд, когда старалсЯ умилостивить „уха.
     - Ћн здесь! - кричал ‘крудж, хватаЯсь за полог и прижимаЯ его к  груди.
- Ћн здесь, и кольца здесь, и никто его не срывал! ‚се здесь... и Я здесь...
и да сгинут призраки того, что могло быть! € они сгинут, Я знаю! Ћни сгинут!
     ѓоворЯ так, он возилсЯ со  своей  одеждой,  выворачивал  ее  наизнанку,
надевал задом наперед, совал руку не в тот рукав, и ногу не в ту штанину,  -
словом, проделывал в волнении кучу всЯких несообразностей.
     - ‘ам не знаю, что со мной творитсЯ! - вскричал он, плача и смеЯсь и  с
помощью обвившихсЯ вокруг него чулок превращаЯсь в некое подобие ‹аокоона. -
Њне так легко, словно Я пушинка, так радостно, словно Я ангел,  так  весело,
словно Я школьник! Ђ  голова  идет  кругом,  как  у  пьЯного!  ЏоздравлЯю  с
рождеством, с веселыми свЯтками всех, всех! †елаю счастьЯ в Ќовом году всем,
всем на свете! ѓоп-лЯ-лЯ! ѓоп-лЯ-лЯ! “ра! “ра! Ћй-лЯ-лЯ!
     Ћн резво ринулсЯ в гостиную и остановилсЯ, запыхавшись.
     - ‚от и кастрюлька, в которой была овсЯнка! -  воскликнул  он  и  снова
забегал по комнате. - Ђ вот через эту  дверь  проникла  сюда  ’ень  „жейкоба
Њарли! Ђ в этом углу сидел „ух Ќынешних ‘вЯток! Ђ  за  этим  окном  Я  видел
летающие души. ‚се так, все на месте, и все это было, было! •а-ха-ха!
     Ќичего не скажешь это был превосходный смех, смех, что надо, - особенно
длЯ человека, который давно уже разучилсЯ смеЯтьсЯ. € ведь это  было  только
начало, только предвестие еще многих минут такого же  радостного,  веселого,
задушевного смеха.
     - Љакой же сегоднЯ день, какое число? - вопросил ‘крудж. - Ќе знаю, как
долго пробыл Я среди „ухов. Ќе знаю. џ ничего не знаю. џ  как  новорожденное
дитЯ. Џусть! Ќе беда. Ћно и лучше - быть  младенцем.  ѓоп-лЯ-лЯ!  ѓоп-лЯ-лЯ!
“ра! Ћй-лЯ-лЯ!
     …го ликующие  возгласы  прервал  церковный  благовест.  Ћ,  как  весело
звонили    колокола!    „инь-динь-бом!    „инь-динь-бом!     „или-дили-дили!
„или-дили-дили! Ѓом-бом-бом! Ћ, как чудесно! Љак дивно, дивно!
     Џодбежав к окну, ‘крудж поднЯл раму и высунулсЯ  наружу.  Ќи  мглы,  ни
тумана! џсный, погожий день. Љолкий,  бодрЯщий  мороз.  Ћн  свистит  в  свою
ледЯную дудочку и заставлЯет кровь, приплЯсываЯ, бежать  по  жилам.  ‡олотое
солнце! ‹азурное небо! Џрозрачный свежий воздух! ‚еселый перезвон колоколов!
Ћ, как чудесно! Љак дивно, дивно!
     - Љакой  нынче  день?  -  свесившись  вниз,  крикнул  ‘крудж  какому-то
мальчишке, который, вырЯдившись, как на праздник, торчал у него под окнами и
глазел по сторонам.
     - —…ѓЋ? - в неописуемом изумлении спросил мальчишка.
     - Љакой у нас нынче день, милый мальчуган? - повторил ‘крудж.
     - Ќынче? - снова изумилсЯ мальчишка. - „а ведь нынче ђЋ†„…‘’‚Ћ!
     "ђождество! - подумал ‘крудж. - ’ак  Я  не  пропустил  праздника!  „ухи
свершили все это в одну ночь. Ћни все могут, стоит им захотеть.  ђазумеетсЯ,
могут. ђазумеетсЯ".
     - Џослушай, милый мальчик!
     - ќге? - отозвалсЯ мальчишка.
     - ’ы знаешь курЯтную лавку, через квартал отсюда, на  углу?  -  спросил
‘крудж.
     - Ќу как не знать! - отвечал тот.
     - Љакой умный ребенок! - восхитилсЯ ‘крудж. - €зумительный  ребенок!  Ђ
не знаешь ли ты, продали они уже индюшку,  что  висела  у  них  в  окне?  Ќе
маленькую индюшку, а большую, премированную?
     - ‘амую большую, с менЯ ростом?
     - Љакой поразительный ребенок! -  воскликнул  ‘крудж.  -  Џоговорить  с
таким одно удовольствие. „а, да, самую большую, постреленок ты этакий!
     - Ћна и сейчас там висит, - сообщил мальчишка.
     - ‚исит? - сказал ‘крудж. - ’ак сбегай купи ее.
     - Џошел ты! - буркнул мальчишка.
     - Ќет, нет, Я не шучу, - заверил его ‘крудж. -  Џоди  купи  ее  и  вели
принести сюда, а Я скажу им, куда ее доставить. Џриведи  сюда  приказчика  и
получишь от менЯ шиллинг. Ђ если обернешьсЯ в пЯть минут, получишь полкроны!
     Њальчишка полетел стрелой, и, верно, искусна была рука, спустившаЯ  эту
стрелу с тетивы, ибо она не потерЯла даром ни секунды.
     - џ пошлю индюшку Ѓобу Љрэтчиту! - пробормотал ‘крудж и от восторга так
и покатилсЯ со смеху. - ’о-то он будет голову ломать - кто это ему  прислал.
€ндюшка-то, пожалуй, вдвое больше крошки ’има. „аже „жо Њиллеру * никогда бы
не придумать такой штуки, - послать индюшку Ѓобу!
     Џеро плохо слушалось его, но  он  все  же  нацарапал  кое-как  адрес  и
спустилсЯ вниз, - отпереть входную дверь. Ћн стоЯл, поджидаЯ  приказчика,  и
тут взглЯд его упал на дверной молоток.
     - џ буду любить его до конца дней моих! - вскричал  ‘крудж,  поглаживаЯ
молоток рукой. - Ђ ведь Я и не смотрел на него прежде. Љакое у него честное,
открытое лицо! —удесный молоток!  Ђ  вот  и  индюшка!  “ра!  ѓоп-лЯ-лЯ!  Њое
почтение! ‘ праздником!
     Ќу и индюшка же это была - всем индюшкам  индюшка!  ‘омнительно,  чтобы
эта птица могла когда-нибудь держатьсЯ на ногах - они бы подломились под  ее
тЯжестью, как две соломинки.
     - Ќу нет, вам ее не  дотащить  до  Љемден-’ауна,  -  сказал  ‘крудж.  -
ЏридетсЯ нанЯть кэб.
     Ћн говорил это, довольно посмеиваЯсь, и, довольно посмеиваЯсь,  уплатил
за  индюшку,  и,  довольно  посмеиваЯсь,  заплатил  за  кэб,   и,   довольно
посмеиваЯсь, расплатилсЯ с мальчишкой и,  довольно  посмеиваЯсь,  опустилсЯ,
запыхавшись, в кресло и продолжал смеЯтьсЯ, пока слезы не потекли у него  по
щекам.
     ЏобритьсЯ оказалось нелегкой задачей, так  как  руки  у  него  все  еще
сильно трЯслись, а бритье требует сугубой  осторожности,  даже  если  вы  не
позволЯете себе пританцовывать во  времЯ  этого  занЯтиЯ.  ‚прочем,  отхвати
‘крудж себе кончик носа, он преспокойно залепил бы рану пластырем и  осталсЯ
бы и тут вполне всем доволен.
     Ќаконец, приодевшись по-праздничному, он вышел из дому. Џо  улицам  уже
валом валил народ - совсем как в  то  рождественское  утро,  которое  ‘крудж
провел с „ухом Ќынешних ‘вЯток, и, заложив руки за спину,  ‘крудж  шагал  по
улице, сиЯющей улыбкой приветствуЯ каждого встречного. € такой  был  у  него
счастливый, располагающий к себе вид,  что  двое-трое  прохожих,  дружелюбно
улыбнувшись в ответ, сказали ему:
     - „оброе утро, сэр! ‘ праздником вас!
     € ‘крудж не раз говаривал потом, что слова эти прозвучали  в  его  ушах
райской музыкой.
     Ќе успел он отдалитьсЯ от дому, как  увидел,  что  навстречу  ему  идет
дородный господин - тот самый, что, зайдЯ  к  нему  в  контору  в  сочельник
вечером, спросил:
     - ‘крудж и Њарли, если не ошибаюсь?
     “ него упало сердце при мысли о том, каким взглЯдом  подарит  его  этот
почтенный старец, когда они сойдутсЯ, но он знал, что не  должен  уклонЯтьсЯ
от предначертанного ему пути.
     - Џриветствую вас,  дорогой  сэр,  -  сказал  ‘крудж,  убыстрЯЯ  шаг  и
протЯгиваЯ обе руки старому джентльмену. -  Ќадеюсь,  вы  успешно  завершили
вчера ваше предприЯтие? ‚ы затеЯли  очень  доброе  дело.  ЏоздравлЯю  вас  с
праздником, сэр!
     - Њистер ‘крудж?
     - ‘овершенно верно, - отвечал ‘крудж. - ќто  имЯ,  но  боюсь,  что  оно
звучит длЯ вас не очень-то приЯтно. Џозвольте попросить у вас прощениЯ. € вы
менЯ очень обЯжете, если... - ’ут ‘крудж прошептал ему что-то на ухо.
     - ѓосподи помилуй! - вскричал джентльмен, разинув рот от  удивлениЯ.  -
Њой дорогой мистер ‘крудж, вы шутите?
     - Ќи в коей мере, - сказал ‘крудж. - € прошу вас, ни фартингом  меньше.
Џоверьте Я этим лишь оплачиваю  часть  своих  старинных  долгов.  Њожете  вы
оказать мне это одолжение?
     - „орогой сэр! - сказал тот, пожимаЯ ему руку. - џ просто не знаю,  как
и благодарить вас, такаЯ щедр...
     - Џрошу вас, ни слова больше, - прервал его  ‘крудж.  -  „оставьте  мне
удовольствие - зайдите менЯ проведать. Ћчень вас прошу.
     - ‘ радостью! - вскричал старый джентльмен, и не могло  быть  сомнениЯ,
что это говорилось от души.
     - Ѓлагодарю вас, - сказал ‘крудж. - ’ысЯчу раз благодарю! Џремного  вам
обЯзан. „ай вам бог здоровьЯ!
     ‘крудж побывал в церкви, затем побродил по улицам. Ћн  приглЯдывалсЯ  к
прохожим, спешившим мимо, гладил  по  головке  детей,  беседовал  с  нищими,
заглЯдывал в окна квартир и в подвальные окна кухонь, и все, что  он  видел,
наполнЯло его сердце радостью. „умал ли он когда-нибудь, что  самаЯ  обычнаЯ
прогулка - да и вообще  что  бы  то  ни  было  -  может  сделать  его  таким
счастливым!
     Ђ когда стало смеркатьсЯ, он направил свои стопы к дому племЯнника.
     Ќе раз и не два прошелсЯ он  мимо  дома  туда  и  обратно,  не  решаЯсь
постучать в дверь. Ќаконец, собравшись с духом, поднЯлсЯ на крыльцо.
     - „ома хозЯин? - спросил он девушку, открывшую ему дверь.  ЉакаЯ  милаЯ
девушка! ЏрекраснаЯ девушка!
     - „ома, сэр.
     - Ђ где он, моЯ прелесть? -спросил ‘крудж.
     - ‚ столовой, сэр, и хозЯйка тоже. Џозвольте, Я вас провожу.
     - Ѓлагодарю. ‚аш хозЯин менЯ знает, - сказал ‘крудж,  уже  взЯвшись  за
ручку двери в столовую. - џ пройду сам, моЯ дорогаЯ.
     Ћн тихонько повернул ручку и просунул голову в  дверь.  •озЯева  в  эту
минуту обозревали парадно накрытый обеденный стол. Њолодые хозЯева постоЯнно
бывают исполнены беспокойства по поводу сервировки стола  и  готовы  десЯтки
раз проверЯть, все ли на месте.
     - ”ред! - позвал ‘крудж.
     ‘илы небесные, как вздрогнула племЯнница! Ћна сидела в  углу,  поставив
ноги на скамеечку, и ‘крудж совсем позабыл про нее в эту  минуту,  иначе  он
никогда и ни под каким видом не стал бы так ее пугать.
     - ‘ нами крестнаЯ сила! - вскричал ”ред. - Љто это?
     - ќто Я, твой дЯдюшка ‘крудж. џ пришел к  тебе  пообедать.  ’ы  примешь
менЯ, ”ред?
     Џримет ли он дЯдюшку! „а он на радостЯх едва  не  оторвал  ему  напрочь
руку.  —ерез  пЯть  минут  ‘крудж  уже  чувствовал  себЯ  как  дома.  ’акого
сердечного приема он еще отродЯсь не встречал.
     ЏлемЯнница выглЯдела совершенно так же,  как  в  том  видении,  которое
Явилось ему накануне. ’о же самое можно было сказать и про ’оппера,  который
вскоре пришел, и про пухленькую сестричку, котораЯ поЯвилась следом за  ним,
да и про всех, когда все были в сборе.
     Ђх, какой это был чудесный  вечер!  €  какие  чудесные  игры!  €  какое
чудесное единодушие во всем! Љакое счастье!
     Ђ наутро, чуть свет, ‘крудж уже сидел у себЯ в конторе. Ћ да, он пришел
спозаранок. Ћн горел желанием попасть туда раньше Ѓоба  Љрэтчита  и  уличить
клерка в том, что он опоздал на работу. ‘крудж просто мечтал об этом.
     € это ему удалось! „а, удалось! —асы пробили девЯть. Ѓоба нет. —етверть
десЯтого. Ѓоба нет. Ћн опоздал ровно  на  восемнадцать  с  половиной  минут.
‘крудж сидел за своей конторкой, настежь распахнув дверь, чтобы видеть,  как
Ѓоб проскользнет в свой чуланчик.
     …ще за дверью Ѓоб стащил с головы шлЯпу и размотал свой теплый шарф.  €
вот он уже сидел на табурете и с такой быстротой скрипел  по  бумаге  пером,
словно хотел догнать и оставить позади ускользнувшие от него девЯть часов.
     - Ђ вот и вы! - проворчал ‘крудж, подражаЯ своему собственному  вечному
брюзжанию. - Љак прикажете понЯть ваше поЯвление на работе в этот час днЯ?
     - Џрошу прощениЯ, сэр, - сказал Ѓоб. - џ в самом деле немного опоздал!
     - Ђх, вот как! ‚ы опоздали? -  подхватил  ‘крудж.  -  Ћ  да,  мне  тоже
сдаетсЯ, что вы опоздали. Ѓудьте любезны, потрудитесь подойти сюда, сэр.
     - ‚едь это один-единственный раз за весь год, сэр, - жалобно проговорил
Ѓоб, выползаЯ из своего чуланчика. - Ѓольше этого не будет, сэр. џ  позволил
себе вчера немного повеселитьсЯ.
     - Ќу вот, что Я вам скажу, приЯтель, - промолвил  ‘крудж.  -  Ѓольше  Я
этого не потерплю, а посему... - ’ут он соскочил со стула и дал Ѓобу  такого
тумака под ложечку, что тот задом влетел обратно в свой чулан. - Ђ посему, -
продолжал ‘крудж, - Я намерен прибавить вам жалованиЯ!
     Ѓоб задрожал и украдкой потЯнулсЯ к  линейке.  “  него  мелькнула  было
мысль оглушить ‘круджа ударом  по  голове,  скрутить  ему  руки  за  спиной,
крикнуть караул и ждать, пока принесут смирительную рубашку.
     - ЏоздравлЯю вас с праздником, Ѓоб, - сказал ‘крудж,  хлопнув  Ѓоба  по
плечу, и на этот раз видно было, что он в полном разуме. - € желаю вам, Ѓоб,
дружище, хорошенько развлечьсЯ на этих свЯтках,  а  то  прежде  вы  по  моей
милости не очень-то  веселились.  џ  прибавлю  вам  жалованиЯ  и  постараюсь
что-нибудь сделать и длЯ вашего семейства. ‘егоднЯ вечером мы  потолкуем  об
этом за бокалом рождественского глинтвейна, а сейчас,  Ѓоб  Љрэтчит,  прежде
чем вы нацарапаете еще хоть одну запЯтую, Я приказываю  вам  сбегать  купить
ведерко углЯ да разжечь пожарче огонь.
     € ‘крудж сдержал свое слово. Ћн сделал все, что  обещал  Ѓобу,  и  даже
больше, куда больше. Ђ Њалютке ’иму, который, к слову сказать, вскоре совсем
поправилсЯ, он был всегда вторым отцом. € таким он стал добрым другом, таким
тароватым хозЯином, и таким щедрым человеком, что наш славный  старый  город
может им только гордитьсЯ. „а и не только наш - любой добрый  старый  город,
или городишко, или селение в любом уголке нашей доброй старой земли. Љое-кто
посмеивалсЯ над этим превращением, но ‘крудж не обращал на  них  вниманиЯ  -
смейтесь на здоровье! Ћн был достаточно умен и знал, что так уж устроен мир,
- всегда  найдутсЯ  люди,  готовые  подвергнуть  осмеЯнию  доброе  дело.  Ћн
понимал, что те, кто смеетсЯ, - слепы, и думал: пусть себе смеютсЯ, лишь  бы
не плакали! Ќа сердце у него было весело и легко,  и  длЯ  него  этого  было
вполне довольно.
     Ѓольше он уже никогда не водил компании с духами, - в  этом  смысле  он
придерживалсЯ принципов полного воздержаниЯ, - и про  него  шла  молва,  что
никто не умеет так чтить и справлЯть свЯтки, как он. Ђх, если бы и  про  нас
могли сказать то же самое! Џро  всех  нас!  Ђ  теперь  нам  остаетсЯ  только
повторить за Њалюткой ’имом: да осенит нас всех господь бог своею милостью!

        ЉЋ‹ЋЉЋ‹Ђ   

     ђассказ о „ухах церковных часов перевод Њ. ‹орие

        Џ…ђ‚Ђџ   —…’‚…ђ’њ   

     Ќемного найдетсЯ людей,  -  а  поскольку  желательно  с  самого  начала
устранить возможные недомолвки  между  рассказчиком  и  читателем,  Я  прошу
отметить, что свое утверждение отношу не только к людЯм молодым или к  малым
детЯм, но ко всем решительно людЯм, детЯм и взрослым, старым и молодым, тем,
что еще тЯнутсЯ кверху, и тем, что уже растут книзу,  -  немного,  повторЯю,
найдетсЯ людей, которые согласились бы спать в  церкви.  џ  не  говорю  -  в
жаркий летний день, во времЯ проповеди (такое иногда случалось), нет, Я имею
в виду ночью и в полном одиночестве. џ знаю, что при Ярком свете  днЯ  такое
мнение многим покажетсЯ до крайности удивительным. Ќо оно касаетсЯ  ночи.  €
обсуждать его следует ночью. € Я ручаюсь, что сумею  отстоЯть  его  в  любую
ветреную зимнюю ночь, выбранную  длЯ  этого  случаЯ,  в  споре  с  любым  из
множества противников, который захочет встретитьсЯ со мною наедине на старом
кладбище, у  дверей  старой  церкви,  предварительно  разрешив  мне  -  если
требуетсЯ ему лишний довод - запереть его в этой церкви до утра.
     €бо есть у ночного  ветра  удручающаЯ  привычка  рыскать  вокруг  такой
церкви, испускаЯ жалобные стоны, и невидимой рукой дергать двери и  окна,  и
выискивать, в какую бы щель пробратьсЯ. Џроникнув  же  внутрь  и  словно  не
найдЯ того, что искал, а чего он искал - неведомо, он воет, и  причитает,  и
проситсЯ обратно на волю; мало того, что он мечетсЯ по  приделам,  кружит  и
кружит между колонн, задевает басы органа: нет, он еще  взмывает  под  самую
крышу и норовит разнЯть стропила;  потом,  отчаЯвшись,  бросаетсЯ  вниз,  на
каменные плиты пола, и ворча заползает в склепы. € тут же тихонько  вылезает
оттуда и крадетсЯ вдоль стен, точно читаЯ шепотом надписи в памЯть  усопших.
Џрочитав одни, он разражаетсЯ пронзительным хохотом,  над  другими  горестно
стонет и плачет. Ђ послушать  его,  когда  он  заберетсЯ  в  алтарь!  ’ак  и
кажетсЯ, что он выводит там заунывную песнь  о  злодеЯниЯх  и  убийствах,  о
ложных богах, которым поклонЯютсЯ вопреки скрижалЯм ‡авета -  с  виду  таким
красивым и гладким, а на самом деле поруганным и разбитым. Ћх, помилуй  нас,
господи, мы тут так уютно уселись в кружок у огнЯ. Џоистине страшный голос у
полночного ветра, поющего в церкви!
     Ђ вверху-то, на колокольне! ‚от где разбойник  ветер  ревет  и  свищет!
‚верху, на колокольне, где он волен шнырЯть туда-сюда в  пролеты  арок  и  в
амбразуры,  завиватьсЯ  винтом  вокруг  узкой  отвесной  лестницы,   крутить
скрипучую флюгарку и сотрЯсать  всю  башню  так,  что  ее  дрожь  пробирает!
‚верху, на колокольне, там,  где  вышка  длЯ  звонарей  и  железные  поручни
изъедены ржавчиной, а свинцовые листы кровли, покоробившиесЯ от частой смены
жары и холода, гремЯт и прогибаютсЯ,  если  ступит  на  них  невзначай  нога
человека; где птицы прилепили свои растрепанные гнезда в углах между  старых
дубовых брусьев и балок; и пыль состарилась и поседела; и  пЯтнистые  пауки,
разжиревшие  и  обленившиесЯ  на  покое,  мерно  покачиваютсЯ   в   воздухе,
колеблемом колокольным  звоном,  и  никогда  не  покидают  своих  домотканых
воздушных замков, не лезут в тревоге вверх, как матросы по вантам, не падают
наземь и потом не перебирают проворно десЯтком ног, спасаЯ одну-единственную
жизнь! ‚верху на колокольне старой церкви, много выше огней и  глухих  шумов
города и много ниже летЯщих облаков, бросающих на него свою тень, - вот  где
уныло и жутко в зимнюю ночь;  и  там  вверху,  на  колокольне  одной  старой
церкви, жили колокола, о которых Я поведу рассказ.
     ’о были очень старые колокола, уж вы мне поверьте.  Љогда-то  давно  их
крестили епископы, - так давно, что свидетельство об их крещении  потерЯлось
еще в незапамЯтные времена и никто не знал,  как  их  нарекли.  Ѓыли  у  них
крестные отцы и крестные матери (сам Я, к слову сказать, скорее отважилсЯ бы
пойте в крестные отцы к колоколу,  нежели  к  младенцу  мужского  пола),  и,
наверно, каждый  из  них,  как  полагаетсЯ,  получил  в  подарок  серебрЯный
стаканчик. Ќо времЯ скосило их восприемников, а ѓенрих ‚осьмой переплавил их
стаканчики;* и теперь они висели на колокольне безыменные и бесстаканные.
     Ќо только не бессловесные. Ћтнюдь нет.  “  них  были  громкие,  чистые,
заливистые, звонкие голоса, далеко разносившиесЯ по ветру.  „а  и  не  такие
робкие это были колокола, чтобы подчинЯтьсЯ прихотЯм ветра:  когда  находила
на него блажь дуть не в ту сторону, они храбро с ним боролись  и  все  равно
по-царски щедро дарили своим радостным звоном  каждого,  кому  хотелось  его
услышать; известны случаи, когда в бурную ночь они решали во что  бы  то  ни
стало достигнуть слуха несчастной матери, склонившейсЯ над больным ребенком,
или жены ушедшего в плавание морЯка, и тогда им удавалось  наголову  разбить
даже северо-западного буЯна, прЯмо-таки расколошматить  его,  как  выражалсЯ
’оби ‚эк; ибо, хотЯ обычно его называли ’рухти ‚эк, настоЯщее его  имЯ  было
’оби, и никто не мог переименовать его (кроме как в ’обиаса) без особого  на
то постановлениЯ парламента: ведь в свое времЯ  над  ним,  так  же  как  над
колоколами, совершили по всем правилам обрЯд  крещениЯ,  пусть  и  не  столь
торжественно и не при столь громких кликах народного ликованиЯ.
     „олжен признатьсЯ, что  Я  лично  разделЯю  суждение  ’оби  ‚эка  -  уж
кто-кто, а он-то имел полную возможность составить себе правильное  суждение
на этот счет. —то утверждал ’оби ‚эк, то утверждаю и Я.  €  Я  всегда  готов
постоЯть за него, хотЯ стоЯть-то ему приходилось, да  еще  целыми  днЯми  (и
очень тоскливое это было занЯтие) как раз перед дверью церкви. „ело  в  том,
что ’оби ‚эк был рассыльным, и именно здесь он дожидалсЯ поручений.
     Ђ  каково  дожидатьсЯ  в  таком  месте  в  зимнее  времЯ,  когда   тебЯ
просвистывает насквозь, и весь покрываешьсЯ гусиной кожей, и нос  синеет,  а
глаза краснеют, и стынут ноги, и зуб на зуб не попадает, - это ’оби ‚эк знал
как нельзЯ лучше. ‚етер - особенно восточный - налетал из-за  угла  с  такой
Яростью,  словно  затем  только  и  принессЯ  с  того  конца  света,   чтобы
поизмыватьсЯ над ’оби.  €  нередко  казалось,  что  он  сгорЯча  проскакивал
дальше, чем следует, потому что, выметнувшись из-за угла и миновав ’оби,  он
круто поворачивал обратно, словно восклицаЯ: "Ђх, вот он где!" -  и  тот  же
час куцый белый фартук ’оби вскидывало ему на голову (так задирают  курточку
напроказившему   мальчишке),   жиденькаЯ   тросточка   начинала   беспомощно
трепыхатьсЯ в его руке, ноги выписывали самые невероЯтные кренделЯ, а  всего
’оби, накренившегосЯ к земле, крутило то вправо то влево, и  так  швырЯло  и
било, и трепало и дергало, и мотало и поднимало в воздух, что еще немножко -
и показалось бы настоЯщим чудом, почему он не взлетает под облака -  как  то
бывает иногда со скопищами лЯгушек, улиток и прочих легковесных тварей  -  и
не проливаетсЯ дождем, к великому удивлению местных жителей, на какой-нибудь
отдаленный уголок земли, где в глаза не видали рассыльных.
     Ќо ветреные дни, хотЯ ’оби в эти дни и  доставалось  так  немилосердно,
все же были длЯ него почти праздниками. —естное слово. …му казалось,  что  в
такие дни времЯ идет быстрее и не так долго приходитсЯ ждать шестипенсовика;
когда он бывал голоден и удручен, необходимость боротьсЯ с  озорной  стихией
развлекала его и подбадривала. Њороз или, скажем, снег - это тоже  было  длЯ
него развлечение; он даже считал, что они ему на пользу, хотЯ в каком именно
смысле на пользу, это он врЯд ли сумел  бы  объЯснить.  Ќо  так  или  иначе,
ветер,  мороз  и  снег,  да  еще,  пожалуй,  хороший  крупный  град  приЯтно
разнообразили жизнь ’оби ‚эка.
     Њокреть - вот что было хуже всего, - холоднаЯ, липкаЯ мокреть,  котораЯ
окутывала его, точно отсыревшаЯ шинель, - другой шинели у него и не было,  а
без этой он предпочел бы обойтись! Њокрые  дни,  когда  с  неба  неспешно  и
упорно сеЯл  частый  дождь,  когда  улица,  так  же  как  ’оби,  давилась  и
захлебывалась туманом; когда от бесчисленных зонтов валил пар и, сталкиваЯсь
на тесном тротуаре, они кружились, точно  волчки,  прыскаЯ  во  все  стороны
ледЯными струйками;  когда  вода  бурлила  в  сточных  канавах  и  шумела  в
переполненных желобах; когда с карнизов и выступов церкви кап-кап-капало  на
’оби  и  тонкаЯ  подстилка  из  соломы,  на  которой  он  стоЯл,   мгновенно
превращалась в  грЯзное  месиво,  -  вот  это  были  поистине  тЯжелые  дни.
’огда-то, и только тогда, можно было увидеть, как  мрачнело  и  вытЯгивалось
лицо у ’оби, тревожно выглЯдывавшего из своего укрытиЯ  в  уголке  церковной
стены - укрытиЯ до того жалкого, что тень, которую оно летом отбрасывало  на
залитую солнцем панель, была не шире тросточки. Ќо стоило  ’оби,  отойдЯ  от
стены,  раз  десЯть  протрусить  взад-вперед  по  тротуару,  чтобы  немножко
согретьсЯ,  как  он,  даже  в  такие  дни,  снова  веселел  и   повеселевший
возвращалсЯ в свое убежище.
     ’рухти его прозвали за его любимый  аллюр,  усвоенный  им  длЯ  большей
скорости, хотЯ и  не  дававший  ее.  агом  он,  возможно,  передвигалсЯ  бы
быстрее; даже наверно так; но если бы отнЯть у ’оби его трусцу,  он  тут  же
слег бы и умер. €з-за нее он в мокрую погоду бывал  весь  забрызган  грЯзью;
она причинЯла ему уйму хлопот; ходить шагом было бы ему  несравненно  легче;
но  отчасти  поэтому  он  и  трусил  рысцой  с  таким   упорством.   ™уплый,
слабосильный старик, по своим намерениЯм ’оби был настоЯщим  ѓеркулесом.  Ћн
не любил получать деньги даром. Њысль, что он честно зарабатывает свой хлеб,
доставлЯла ему огромное удовольствие, а отказыватьсЯ от удовольствий при его
бедности было ему не по средствам. Љогда в  руки  ему  попадало  письмо  или
пакет, за доставку  которого  он  получал  шиллинг,  а  то  и  полтора,  его
мужество, и без того не малое, еще возрастало. Ћн пускалсЯ трусить по улице,
покрикиваЯ   быстроногим   почтальонам,   шагавшим   впереди,   чтобы    они
посторонились, ибо он свЯто верил, что непременно, рано или поздно,  нагонит
их, а потом и обгонит; и столь же твердо было  его  убеждение  -  не  часто,
впрочем, подвергавшеесЯ проверке, - что  он  может  донести  любую  тЯжесть,
какую вообще способен поднЯть человек.
     €так, даже выбираЯсь из своею уголка, чтобы погретьсЯ в дождливый день,
’оби трусил. ‘воими дырЯвыми башмаками прокладываЯ на слЯкоти ломаную  линию
мокрых следов; согнув ноги в коленЯх, засунув тросточку под  мышку,  дуЯ  на
озЯбшие руки и крепко их потираЯ, потому что очень уж плохо защищали  их  от
холода поношенные серые шерстЯные рукавицы,  в  которых  отдельнаЯ  комнатка
отведена была только большому пальцу, а остальные помешались в общей зале, -
’оби трусил и трусил. € сходЯ с панели на мостовую, чтобы  посмотреть  вверх
на звонницу, когда заводили свою музыку  колокола,  ’оби  тоже  передвигалсЯ
трусцой.
     Џоследнее из упомЯнутых передвижений ’оби совершал по нескольку раз  на
дню: ведь колокола были его друзьЯми, и  когда  он  слышал  их  голоса,  ему
всегда хотелось взглЯнуть на  их  жилище  и  подумать  о  том,  как  их  там
раскачивают и какие по ним  бьют  Языки.  Њожет,  они  еще  потому  его  так
интересовали, что было между ними и им самим много  общего.  Ћни  висели  на
своем месте в любую погоду, под дождем и ветром; окружающие церковь дома они
видели только снаружи; никогда  не  приближались  к  жаркому  огню  каминов,
бросавшему отблески на оконные стекла и клубами дыма вырывавшемусЯ из  труб;
и могли только издали поглЯдывать на разные вкусные вещи, которые хозЯева  и
мальчики из магазинов знай вручали толстым кухаркам то с парадного хода,  то
во дворике у кухонной двери. ‚ окнах поЯвлЯлись  и  снова  исчезали  лица  -
иногда красивые лица, молодые, приветливые, иногда наоборот, - но откуда они
поЯвлЯютсЯ и куда исчезают, и бывает ли хоть раз в  году,  чтобы  обладатели
этих лиц, когда шевелЯт губами, сказали про него доброе слово,  -  обо  всем
этом ’оби (хотЯ он часто раздумывал о  таких  пустЯках,  стоЯ  без  дела  на
улице) знал не больше, чем колокола на своей колокольне.
     ’оби не был казуистом - во всЯком  случае,  не  знал  за  собой  такого
греха, - и Я не хочу сказать, что когда он только заинтересовалсЯ колоколами
и из редких нитей своего первоначального знакомства  с  ними  стал  сплетать
более  прочную  и  плотную  ткань,  то  перебрал  одно  за  другим  все  эти
соображениЯ или мысленно устроил им торжественный смотр. Ђ хочу Я сказать  -
и сейчас скажу, - что подобно тому как различные части тела ’оби,  например,
его  пищеварительные  органы,  достигали  известной   цели   самостоЯтельно,
посредством множества действий, о которых он  понЯтиЯ  не  имел  и  которые,
доведись ему узнать о них, чрезвычайно бы его удивили, - так  и  мозг  ’оби,
без его ведома и соучастиЯ, привел в движение все эти пружины и колесики, да
еще тысЯчи других  в  придачу,  и  таким  образом  породил  его  симпатию  к
колоколам.
     џ мог бы даже сказать - любовь, и это не было бы оговоркой, хотЯ далеко
не точно определЯло бы очень  сложное  чувство  ’оби.  €бо  он,  будучи  сам
человеком простым, наделЯл колокола загадочным и суровым  нравом.  Ћни  были
такие таинственные - слышно их часто, а видеть не видно; так высоко было  до
них, и так далеко, и такие они таили в себе звучные и мощные напевы, что  он
чувствовал к ним какой-то благоговейный  страх;  и  порой,  глЯдЯ  вверх  на
темные стрельчатые окна башни, он  бывал  готов  к  тому,  что  его  вот-вот
поманит оттуда нечто - не колокол, нет, но то, что ему так часто слышалось в
колокольном звоне. €, однако же, ’оби с негодованием отвергал вздорный слух,
будто на колокольне водЯтсЯ привидениЯ, - ведь это значило бы, что  колокола
сродни всЯкой нечисти. ‘ловом, они очень часто звучали  у  него  в  ушах,  и
очень часто присутствовали в его мыслЯх, но всегда были у  него  на  хорошем
счету; и очень часто, заглЯдевшись с разинутым ртом на верхушку  колокольни,
где они висели, он так сворачивал себе шею, что ему приходилось  лишний  раз
протрусить взад-вперед, чтобы вернуть ее в прежнее положение.
     ќтим-то он и занималсЯ однажды,  холодным  зимним  днем,  когда  отзвук
последнего из ударов, только  что  возвестивших  полдень,  сонно  гудел  под
сводами башни как огромный музыкальный шмель.
     - ‚ремЯ обедать, - сказал ’оби, трусЯ взад-вперед мимо дверей церкви.
     Ќос  у  ’оби  был  Ярко-красный,  и  веки  Ярко-красные,  а  плечи  его
находились в очень близком соседстве  с  ушами,  а  ноги  совсем  не  желали
гнутьсЯ, и вообще он, видимо, уже давно забыл, когда ему было тепло.
     - ‚ремЯ обедать, а? - повторил ’оби, пользуЯсь своей правой рукавицей в
качестве, так сказать, боксерской перчатки и колотЯ собственную грудь за то,
что она озЯбла. - Ќда-а.
     Џосле этого он минуты две трусил молча.
     - Ќет ничего на свете... - заговорил он снова, но  тут  же  остановилсЯ
как вкопанный и, выразив на лице неподдельный интерес и  некоторую  тревогу,
стал тщательно, снизу доверху, ощупывать свой нос.  Ќос  был  пустЯчный,  и,
чтобы ощупать его, не потребовалось много времени.
     - Ђ Я уж думал, он куда девалсЯ, - сказал ’оби, вновь пускаЯсь  трусить
по панели. - Ќет, весь тут, сердешный. „а и вздумай он сбежать, Я бы, ей-ей,
не стал винить его. ‘лужба у него в холодную  погоду  труднаЯ,  и  надеЯтьсЯ
особенно не на что - Я ведь табак не нюхаю. …му,  беднЯге,  и  во  всЯкую-то
погоду приходитсЯ несладко: если в кои веки и учует вкусный запах, то скорей
всего запах чужого обеда, который несут из пекарни.
     Њысль эта напомнила ему про другую, оставшуюсЯ незаконченной.
     - Ќет ничего на свете, - сказал ’оби, - столь  постоЯнного,  как  времЯ
обеда, и нет ничего на свете столь непостоЯнного, как обед. ‚ этом и состоит
большое различие между  тем  и  другим.  Ќе  сразу  Я  до  этого  додумалсЯ.
€нтересно знать, может быть какой-нибудь  джентльмен  решил  бы,  что  такое
открытие стоит купить длЯ газетной статьи? €ли длЯ парламентской речи?
     ’оби, конечно, шутил, - он тут же устыдилсЯ и с укором покачал головой.
     - Ћ, господи, - сказал ’оби, - газеты и без того полным-полны открытий,
и парламент тоже. ‚зЯть хоть газету  от  прошлой  недели,  -  он  извлек  из
кармана замызганный листок и поглЯдел на него, держа  в  вытЯнутой  руке,  -
полным-полно открытий! ‘плошные открытиЯ! џ, как  и  всЯкий  человек,  люблю
узнавать новости, - медленно  проговорил  ’оби,  еще  раз  перегибаЯ  листок
пополам и засовываЯ его обратно в карман, - но последнее времЯ газеты читать
- одно расстройство. „аже страх берет. Џросто не знаю, до чего мы,  беднЯки,
дойдем. „ай бог, чтобы дошли до чего-нибудь хорошего в новом году, благо  он
наступает!
     - Ћтец! „а отец же! - произнес ласковый голос у него над ухом.
     ’оби ничего не слышал, он продолжал трусить взад-вперед, погруженный  в
свои мысли и разговариваЯ сам с собою.
     - ‚ыходит, будто мы всегда не правы, и оправдать нас нечем, и исправить
нас невозможно, - сказал ’оби. - ‘ам-то Я неученый, где уж мне  разобратьсЯ,
имеем мы право жить на земле или нет. €ней раз думаетсЯ, что  какое-никакое,
а все-таки имеем, а иной раз думаетсЯ, что мы здесь лишние. Ѓывает, до  того
запутаешьсЯ, что даже не можешь понЯть, есть в нас хоть что-нибудь  хорошее,
или мы так и родимсЯ дурными. ‚ыходит, будто мы ведем себЯ ужасно, будто  мы
всем  доставлЯем  кучу  хлопот;  вечно  на  нас  жалуютсЯ,  кого-то  от  нас
предостерегают. ’ак ли, этак ли, а в газетах только о нас и пишут. ЋпЯть  же
новый год, - сказал ’оби сокрушенно. - ‚ообще-то Я могу перенести любую беду
не хуже другого, даже лучше, потому что Я сильный как  лев,  а  это  не  про
всЯкого скажешь, - но что если мы и в самом деле не  имеем  права  на  новый
год... что если мы и в самом деле лишние...
     - Ћтец! „а отец же! - повторил ласковый голос.
     Ќа этот раз ’оби услышал; вздрогнул; остановилсЯ;  изменил  направление
своего взглЯда, который перед тем был устремлен куда-то вдаль, словно  искал
ответа в самом сердце наступающего года, - и тогда оказалось, что  он  стоит
лицом к лицу со своей родной дочерью и смотрит ей прЯмо в глаза.
     € какие же Ясные это были глаза - просто чудо! ѓлаза, в которые сколько
ни глЯди,  не  измерить  их  глубины.  ’емные  глаза,  которые  в  ответ  на
любопытный взглЯд не сверкали своенравным огнем, но струили тихое,  честное,
спокойное, терпеливое сиЯние - сродни  тому  свету,  которому  повелел  быть
творец. ѓлаза прекрасные, и правдивые, и  полные  надежды  -  надежды  столь
молодой и невинной, столь бодрой, светлой и крепкой (хотЯ они  двадцать  лет
видели  перед  собой  только  труд  и  бедность),  что  длЯ  ’оби  ‚эка  они
превратились в голос и сказали: "Џо-моему, какое-никакое, а  все-таки  право
жить на земле мы имеем!"
     ’оби поцеловал губы, которые возникли перед ним  одновременно  с  этими
глазами, и сжал цветущее личико между ладоней.
     - ѓолубка моЯ, - сказал ’оби. - —то  случилось?  џ  не  думал,  что  ты
сегоднЯ придешь, Њэг.
     - џ и сама не думала, что приду, отец,  -  воскликнула  девушка,  киваЯ
головкой и улыбаЯсь. - Ђ вот пришла. „а еще и принесла кое-что.
     - ќто как же, - начал  ’оби,  с  интересом  поглЯдываЯ  на  корзинку  с
крышкой, которую она держала в руке, - ты хочешь сказать, что ты...
     - Џонюхай, милый, - сказала Њэг. - ’ы только понюхай!
     ’оби на радостЯх уже готов  был  приподнЯть  крышку,  но  Њэг  проворно
отвела его руку.
     - Ќет, нет, нет, - сказала она, веселЯсь, как ребенок. - Ќадо растЯнуть
удовольствие. џ приподниму только краешек, са-амый краешек, - и  она  так  и
сделала, очень осторожно, и понизила голос, точно опасаЯсь, что  ее  услышат
из корзинки. - ‚от так. ’еперь нюхай. —то это?
     ’оби всего разок шмыгнул носом над корзинкой и воскликнул в упоении:
     - „а оно горЯчее!
     - …ще какое горЯчее! - подхватила Њэг. - •а-ха-ха! ‘ пылу с жару!
     - •а-ха-ха! - покатилсЯ ’оби и даже подрыгал ногой. - ‘ пылу с жару!
     - Ќу, а что это, отец? - спросила Њэг. - ‚едь ты  еще  не  угадал,  что
это. Ђ ты должен угадать. Џока не угадаешь, не дам,  и  не  надейсЯ.  ’ы  не
спеши! Џогоди минутку! Џриоткроем еще немножечко. Ќу, угадывай.
     Њэг ужасно боЯлась, как бы он  не  отгадал  слишком  быстро;  она  даже
отступила на  шаг,  протЯгиваЯ  к  нему  корзинку;  и  передернула  круглыми
плечиками; и заткнула пальцами ухо, точно этим могла помешать верному  слову
сорватьсЯ с Языка ’оби; и все времЯ тихонько смеЯлась.
     Ђ ’оби между тем, упершись руками в колени, пригнулсЯ носом к  корзинке
и глубокомысленно потЯнул в себЯ воздух; и  тут  по  морщинистому  его  лицу
расплылась улыбка, словно он вдохнул веселЯщего газа.
     - Џахнет очень вкусно, - сказал  ’оби.  -  ќто  не...  ќто.  часом,  не
кровЯнаЯ колбаса?
     - Ќет, нет, нет! - в восторге закричала Њэг. - Ќичего похожего!
     - Ќет, - сказал ’оби, снова принюхиваЯсь. - Џахнет  словно  бы  нежнее,
чем кровЯнаЯ колбаса. Ћчень хорошо пахнет. ‘ каждой минутой  все  лучше.  Ќо
длЯ бараньих ножек запах слишком крепкий. ‚ерно?
     Њэг ликовала: ничто не могло быть дальше от истины, чем бараньи  ножки,
- кроме разве кровЯной колбасы.
     - ‹егкое? - сказал ’оби, совещаЯсь сам с собой. - Ќет. ’ут  чувствуетсЯ
что-то этакое маслЯное, что с легким не вЯжетсЯ. ‘виные ножки?  Ќет,  у  тех
запах слабее. Ђ петушиные головы опЯть же пахнут пронзительнее. Ќе  сосиски,
нет. џ тебе скажу, что это. ќто потроха!
     - Ђ вот и нет! - крикнула Њэг, торжествуЯ. - Ђ вот и нет!
     - ќх! „а что же это Я! - сказал ’оби, внезапно  выпрЯмлЯЯсь,  насколько
это было длЯ него возможно. - џ, наверно, скоро собственное имЯ забуду.  ќто
рубцы!
     Ћн  угадал;  и  Њэг,  сиЯЯ  от  радости,  заверила   его,   что   таких
замечательных тушеных рубцов еще не бывало на свете, - сейчас  он  и  сам  в
этом убедитсЯ.
     -  ђасстелем-ка  мы  скатерть,  -  сказала  Њэг,  усердно  хлопоча  над
корзинкой. - ‚едь рубцы у менЯ в миске, а миску Я завЯзала в платок; и  если
Я решила раз в жизни  загордитьсЯ,  и  расстелить  его  вместо  скатерти,  и
назвать его скатертью, никакой закон мне этого не запретит, верно, отец?
     - ‘ловно бы и так, голубка, - отвечал ’оби. - Ќо они, знаешь ли,  то  и
дело откапывают новые законы.
     - „а, и как сказал тот судьЯ  -  помнишь,  Я  тебе  читала  недавно  из
газеты? - нам, беднЯкам, все эти законы надлежит знать. •а-ха-ха!  Ќужно  же
такое выдумать! Ћй, господи, какими умными они нас считают!
     - ‚ерно, дочка! - воскликнул ’оби. - € если б кто из нас  вправду  знал
все законы, как бы они его  жаловали!  ’акой  человек  просто  разжирел  бы,
столько у него было бы работы, и все важные господа в округе водили бы с ним
знакомство. Џраво слово!
     - € он бы с аппетитом пообедал, если б от его обеда так вкусно пахло, -
весело закончила Њэг. - ’ы не  мешкай,  потому  что  тут  есть  еще  горЯчаЯ
картошка и полпинты пива в бутылке, только что из бочки. ’ебе где накрывать,
отец? Ќа тумбе или  на  ступеньках?  ”у-ты  ну-ты,  какие  мы