 в которой - ради тех, кто,  наперекор  всему,  остаетсЯ
„ругом и Ћтцом беднЯков, а  также  ради  самих  этих,  в  большинстве  своем
введенных  в  заблуждение  людей,   -   назиданиЯ   совершенно   необходимы.
Ћстаюсь..." и так далее.
     - Џраво же, - заметил сэр  „жозеф,  подписав  письмо  и  передаваЯ  его
мистеру ”ишу, чтобы тот его запечатал, - это предопределение свыше. ‚  конце
года Я свожу счеты даже с “ильЯмом ”ерном!
     ’оби, который  уже  давно  перестал  умилЯтьсЯ  и  снова  загрустил,  с
удрученным видом шагнул вперед, чтобы взЯть письмо.
     - Џередайте, что кланЯюсь и благодарю. - сказал сэр „жозеф. - ‘тойте!
     - ‘тойте! - как эхо повторил мистер ”иш.
     - ‚ы, вероЯтно, слышали, - произнес  сэр  „жозеф  необычайно  веско,  -
кое-какие замечаниЯ, которые Я был вынужден сделать касательно  наступающего
торжественного днЯ, а также нашей обЯзанности привести свои дела в порЯдок и
быть готовыми. ‚ы могли заметить, что Я не ищу  отговоритьсЯ  своим  высоким
положением в обществе, но что мистер ”иш - вот этот джентльмен - сидит здесь
с чековой книжкой и, скажу больше, длЯ того и находитсЯ здесь, чтобы  Я  мог
оплатить все мои счета и с завтрашнего днЯ начать новую жизнь. Ќу, а вы, мой
друг, можете ли вы положа руку на сердце сказать, что вы тоже  подготовились
к новому году?
     - Ѓоюсь, сэр, - пролепетал ’рухти, кротко на  него  поглЯдываЯ,  -  что
Я... Я немножко задержалсЯ с уплатой.
     - ‡адержалсЯ с  уплатой!  -  повторил  сэр  „жозеф  Ѓаули  раздельно  и
угрожающе.
     - Ѓоюсь, сэр, - продолжал ’рухти, запинаЯсь, - что Я задолжал шиллингов
десЯть или двенадцать миссис —икенстокер.
     - Њиссис —икенстокер! - повторил сэр „жозеф точно таким же тоном.
     - Ћна держит лавку, сэр, - поЯснил ’оби, -  мелочную  лавку.  €  еще  -
немножко за квартиру. ‘амую малость, сэр. џ знаю, долги - это непорЯдок,  но
очень уж нам туго пришлось.
     ‘эр „жозеф дважды обвел взглЯдом свою супругу,  мистера  ”иша  и  ’оби.
Џотом безнадежно развел руками, показываЯ этим  жестом,  что  на  дальнейшую
борьбу не способен.
     -  Љак  может  человек,  даже  из  этого  расточительного  и   упрЯмого
сословиЯ... старый человек, с седой головой... как может он смотреть в  лицо
новому году, когда дела его в таком состоЯнии, как может он вечером  лечь  в
постель,  а  утром  снова  поднЯтьсЯ  и...  Ќу,  довольно,  -   сказал   он,
поворачиваЯсь к ’оби спиной. - Ћтнесите письмо. Ћтнесите письмо.
     - џ и сам  не  рад,  сэр,  -  сказал  ’оби,  стремЯсь  хоть  как-нибудь
оправдатьсЯ. - Ћчень уж нам тЯжело досталось.
     Ќо  поскольку  сэр  „жозеф  все  твердил  "0тнесите  письмо,   отнесите
письмо!", а мистер ”иш не только вторил ему, но длЯ вЯщей убедительности еще
указывал на дверь, бедному ’оби ничего  не  оставалось,  как  поклонитьсЯ  и
выйти вон. € очутившись на улице, он нахлобучил свою обтрепанную шлЯпу низко
на глаза, чтобы скрыть тоску, которую вселЯла в него мысль, что нигде-то ему
не перепадает ни крошки от нового года.
     Ќа обратном пути, дойдЯ до старой  церкви,  он  даже  не  стал  снимать
шлЯпу,  чтобы,  задрав  голову,  посмотреть   на   колокольню.   Ћн   только
приостановилсЯ там, по привычке, и смутно подумал, что уже  темнеет.  ѓде-то
над ним терЯлась в сумерках церковнаЯ башнЯ, и он знал, что вот-вот зазвонЯт
колокола, а в такую пору голоса их всегда доносились к нему точно с облаков.
Ќо сейчас  он  не  чаЯл  поскорее  доставить  олдермену  письмо  и  убратьсЯ
подальше, пока они молчат, - он смертельно боЯлсЯ, как бы  они,  вдобавок  к
тому припеву, что он слышал от них в прошлый раз, не стали вызванивать "„руг
и Ћтец, „руг и Ћтец".
     Џоэтому ’оби поскорее разделалсЯ со своим поручением и затрусил к дому.
Ќо был ли тому виной его аллюр, не очень удобный длЯ передвижениЯ по  улице,
или его шлЯпа, надвинутаЯ на самые  глаза,  а  только  он,  не  протрусив  и
минуты, столкнулсЯ с каким-то встречным и отлетел на мостовую.
     - Ћх, простите великодушно! - сказал ’рухти, в смущении  сдвигаЯ  шлЯпу
на затылок, от чего стала видна рванаЯ подкладка и  голова  его  уподобилась
улью. - џ вас, сохрани бог, не ушиб?
     Ќе такой уж ’рухти был ‘амсон, чтобы ушибить кого-нибудь, гораздо легче
было ушибить его самого; он  и  на  мостовую-то  отлетел  наподобие  волана.
Ћднако он держалсЯ столь высокого мнениЯ о собственной силе, что не на шутку
встревожилсЯ и еще раз спросил:
     - џ вас, сохрани бог, не ушиб?
     —еловек,  на  которого  он  налетел,  -  загорелый,  жилистый   мужчина
деревенского вида, с проседью и небритый, -  пристально  поглЯдел  на  него,
словно заподозрив шутку. Ќо убедившись,  что  ’рухти  и  не  думает  шутить,
ответил:
     - Ќет, друг, не ушибли.
     - € малютка ничего? - спросил ’рухти.
     - € малютка ничего. Ѓольшое спасибо.
     ‘ этими словами он посмотрел на девочку, спЯщую у  него  на  руках,  и,
заслонив ей лицо концом  ветхого  шарфа,  которым  была  обмотана  его  шеЯ,
медленно пошел дальше.
     ѓолос, каким он сказал "большое спасибо", проник ’рухти в самое сердце.
ќтот прохожий, весь в пыли и в грЯзи после долгой дороги, был так утомлен  и
измучен, он оглЯдывалсЯ по сторонам так растерЯнно и  уныло,  -  видно,  ему
приЯтно было поблагодарить хоть кого-нибудь, за какой угодно пустЯк. ’оби  в
задумчивости смотрел, как он плететсЯ прочь, уносЯ девочку,  обвившую  рукой
его шею.
     Ќа мужчину в стоптанных башмаках - от них осталась только тень,  только
призрак башмаков, - в грубых кожаных гетрах, крестьЯнской блузе  и  шлЯпе  с
обвислыми полЯми смотрел в задумчивости ’рухти, забыв обо всем на  свете.  €
на руку девочки, обвившую его шею.
     —еловек уже почти слилсЯ с окружающим мраком, но вдруг он оглЯнулсЯ  и,
увидев, что ’оби еще не ушел, остановилсЯ, точно сомневаЯсь,  вернутьсЯ  ему
или идти дальше. Ћн сделал сперва первое,  потом  второе,  потом  решительно
повернул обратно, и ’оби двинулсЯ ему навстречу.
     - Ќе можете ли вы мне сказать, - проговорил путник с легкой улыбкой,  -
а вы, если можете, то конечно скажете, так Я  лучше  спрошу  вас,  чем  кого
другого, - где живет олдермен Љьют?
     - ‡десь рЯдом, - ответил ’оби. - џ с удовольствием покажу вам его дом.
     - џ должен был ЯвитьсЯ к нему завтра, и не сюда, а в  другое  место,  -
сказал человек, следуЯ за ’оби, - но Я на подозрении и хотел бы оправдатьсЯ,
чтобы потом спокойно искать заработка...  не  знаю  где.  ’ак  он  авось  не
посетует, если Я нынче вечером приду к нему на дом.
     - Ќе может быть! - вскричал пораженный  ’оби.  -  Ќеужто  ваша  фамилиЯ
”ерн?
     - Ђ? - воскликнул его спутник, в изумлении к нему обернувшись.
     - ”ерн! “илл ”ерн! - сказал ’оби.
     - „а, это мое имЯ, - подтвердил тот.
     - Ќу, если так,  -  закричал  ’оби,  хватаЯ  его  за  руку  и  опасливо
озираЯсь, - ради всего свЯтого, не ходите к нему! Ќе ходите к нему!  Ћн  вас
упразднит, уж это как пить дать. ‚от, зайдем-ка сюда, в переулок,  и  Я  вам
все объЯсню. ’олько не ходите к нему.
     Ќовый его знакомец скорее всего счел его за помешанного, однако спорить
не стал. Љогда они укрылись от взглЯдов  прохожих,  ’оби  выложил  все,  что
знал, - какую скверную рекомендацию дал ему сэр „жозеф и прочее.
     ѓерой его повести выслушал ее с непонЯтным спокойствием. Ћн ни разу  не
перебил и не поправил ’оби.
     ‚ремЯ от времени он кивал головой, точно поддакиваЯ старому, надоевшему
рассказу, а вовсе не с тем, чтобы его опровергнуть, да раза два  сдвинул  на
макушку  шлЯпу  и  провел  веснушчатой  рукой  по  лбу,  на  котором  каждаЯ
пропаханнаЯ им борозда словно оставила свой след в миниатюре. ‚от и все.
     - ‚ общем, уважаемый, все это правда, - сказал он. - Љое-где Я  бы  мог
отделить плевелы от пшеницы, да ладно уж. Ќе все ли равно? џ порчу  ему  всю
картину. Ќа свое горе. €наче Я не могу; Я бы завтра опЯть поступил точно так
же. Ђ что до рекомендации, так господа, прежде чем сказать о нас одно доброе
слово, уж ищут-ищут, нюхают-нюхают, все смотрЯт, к чему  бы  придратьсЯ!  Ќу
что ж! Ќадо надеЯтьсЯ, что им не так легко потерЯть доброе имЯ, как  нам,  а
то пришлось бы им жить с такой оглЯдкой, что и вовсе жить  не  захочетсЯ.  Ћ
себе скажу, уважаемый, что ни разу вот эта рука, - он вытЯнул вперед руку, -
не взЯла чужого; и никогда не отлынивала от работы, хоть какой тЯжелой и  за
любую плату. „аю на отсечение эту самую  руку,  что  не  вру!  Ќо  когда  Я,
сколько ни работай, не могу жить по-человечески: когда  Я  с  утра  до  ночи
голоден; когда Я вижу, что всЯ жизнь рабочего человека этак вот  начинаетсЯ,
и проходит, и кончаетсЯ, без всЯкой надежды на  лучшее,  -  тогда  Я  говорю
господам: "Ќе трогайте менЯ и оставьте в покое мой дом. —тобы вашей  ноги  в
нем не было, мне и без вас тошно. Ќе ждите, что Я прибегу в  парк,  когда  у
вас там празднуют  день  рождениЯ,  или  произносЯт  душеспасительные  речи.
€грайте в свои игрушки без менЯ, на здоровье, желаю удовольствиЯ. Ќам  не  о
чем говорить друг с другом. ‹учше менЯ не трогать.
     ‡аметив, что  девочка  открыла  глаза  и  удивленно  осматриваетсЯ,  он
осексЯ, что-то ласково зашептал ей на ухо и поставил ее  на  землю  рЯдом  с
собой. Ћна прижалась к его пропыленной ноге, а он, медленно накручиваЯ  одну
из ее длинных косичек на свой загрубелый указательный палец, снова обратилсЯ
к ’оби:
     - Џо  природе  Я,  мне  кажетсЯ,  человек  покладистый,  и  уж  конечно
довольствуюсь малым. Ќи на кого из них Я не в  обиде.  џ  только  хочу  жить
по-человечески. Ђ этого Я не могу,  и  от  тех,  что  могут,  менЯ  отделЯет
пропасть. ’аких, как Я, много. €х надо считать не  единицами,  а  сотнЯми  и
тысЯчами.
     ’оби знал, что сейчас он навернЯка говорит правду, и покивал головой  в
знак согласиЯ.
     - ‚от они менЯ и ославили, - сказал ”ерн, - и уж наверно на всю  жизнь.
‚ыражать недовольство - незаконно, а Я как раз и выражаю недовольство, хотЯ,
видит бог, Я бы куда охотнее был бодр и весел.  Њне-то  что,  мне  в  тюрьме
будет не хуже, чем сейчас; но ведь этот олдермен,  чего  доброго,  и  впрЯмь
менЯ засадит, раз за менЯ некому слова замолвить; а вы понимаете... -  и  он
указал пальцем вниз, на ребенка.
     - Љрасивое у нее личико, - сказал ’оби.
     - „а, - отозвалсЯ ”ерн вполголоса и бережно,  обеими  руками,  повернув
лицо девочки к себе, внимательно в него вглЯделсЯ. - џ сам об этом думал,  и
не раз. џ думал об этом, когда в очаге у менЯ не было ни единого уголька,  а
в доме - ни куска хлеба. „умал и в тот  вечер,  когда  нас  схватили,  точно
воров. Ќо они... они  не  должны  подвергать  эту  малютку  слишком  большим
испытаниЯм, верно, ‹илиен? ќто несправедливо.
     Ћн говорил так глухо и смотрел на девочку так пристально и странно, что
’оби, пытаЯсь отвлечь его от мрачных мыслей, спросил, жива ли его жена.
     - џ никогда и не был женат, - ответил тот, покачав головой. - Ћна дочка
моего брата, круглаЯ сирота. …й девЯть лет. Ќа вид меньше, верно? -  но  это
оттого, что она сейчас устала и озЯбла. Ћ  ней  там  хотели  позаботитьсЯ  -
запереть в четырех стенах в работном доме, двадцать  восемь  миль  от  наших
мест (так они позаботились о моем старике  отце,  когда  он  больше  не  мог
работать, только он их недолго утруждал); но Я взЯл ее к себе, и с  тех  пор
она живет со мной. “ ее матери была здесь, в ‹ондоне, одна знакомаЯ женщина.
Њы хотим ее разыскать, и хотим найти работу, но ‹ондон - большой  город.  Ќу
да ничего, зато есть где погулЯть, правда, ‹илли?
     Ћн улыбнулсЯ девочке и пожал руку ’оби, которому его улыбка  показалась
печальнее слез.
     - џ даже имени вашего не знаю, - сказал он, - но  Я  открыл  вам  душу,
потому что Я вам благодарен, - вы мне оказали большую услугу.  џ  послушаюсь
вашего совета и не пойду к этому...
     - ‘удье, - подсказал ’оби.
     - „а, раз уж его так называют. Љ этому судье. Ђ завтра попытаем счастьЯ
где-нибудь в пригородах, может там нам больше повезет. Џрощайте. ‘частливого
нового года!
     - ‘тойте! - крикнул ’оби, не выпускаЯ его  руки.  -  ‘тойте!  Ќе  будет
новый год длЯ менЯ счастливым, если мы так простимсЯ. Ќе будет новый год длЯ
менЯ счастливым, если Я отпущу вас с  ребенком  бродить  неведомо  где,  без
крыши над головой. Џойдемте ко мне! џ бедный человек, и дом у  менЯ  бедный;
но на одну-то ночь Я могу вас приютить без всЯкого длЯ себЯ ущерба. Џойдемте
со мной. Ђ ее Я понесу! - говорил ’рухти, берЯ девочку на руки. - Љрасоточка
моЯ! „а Я двадцать таких снесу и не  почувствую.  ‚ы  скажите,  если  Я  иду
слишком быстро. ‚едь Я  скороход,  всегда  этим  отличалсЯ!  -  ’ак  говорил
’рухти, хотЯ на один  шаг  своего  усталого  спутника  он  делал  пЯть-шесть
семенЯщих шажков и худые его ноги подгибались под тЯжестью девочки.
     -  „а  она  легонькаЯ,  -  тараторил  ’рухти,  работаЯ  Языком  так  же
торопливо, как ногами:  он  не  терпел,  когда  его  благодарили,  и  боЯлсЯ
умолкнуть хотЯ бы на минуту, -  легонькаЯ,  как  перышко.  ‹егче  павлиньего
перышка, куда легче. ђаз-два-три, вот и мы!  Џервый  поворот  направо,  дЯдЯ
“илл, мимо колодца, и налево в проулок прЯмо напротив трактира. ђаз-два-три,
вот и мы! ’еперь на ту сторону, дЯдЯ “илл, и запоминайте  -  на  углу  стоит
паштетник. ђаз-два-три, вот и мы! ‘юда, за конюшни, дЯдЯ “илл, и вон  к  той
черной двери, где на дощечке написано "’. ‚эк, рассыльный"; и раз-два-три, и
вот и мы, и вот мы и пришли, Њэг, голубку моЯ, и как же мы тебЯ удивили!
     ‘ этими словами ’рухти, совсем  запыхавшись,  опустил  девочку  на  пол
посреди комнаты. ЊаленькаЯ гостьЯ взглЯнула в  лицо  Њэг  и,  сразу  поверив
всему, что увидела в этом лице, бросилась ей на шею.
     - ђаз-два-три, вот и мы! - прокричал ’рухти, бегаЯ по комнате и  громко
отдуваЯсь. - „ЯдЯ “илл, у огнЯ-то теплее, что же  вы  не  идете  к  огню?  €
раз-два-три, и вот и мы! Њэг, ненаглЯднаЯ моЯ, а  где  чайник?  ђаз-два-три,
вот и нашли, и сейчас он у нас вскипит!
     €сполнЯЯ свой дикий танец, ’рухти и вправду подхватил где-то  чайник  и
поставил его на огонь; а Њэг, усадив девочку  в  теплый  уголок,  опустилась
перед ней на колени и, снЯв с нее башмаки, растирала ее промокшие нот. „а, и
смеЯлась, глЯдЯ на ’рухти, - смеЯлась так ласково, так  весело,  что  ’рухти
мысленно призывал на нее благословение божие: ибо он заметил, что, когда они
вошли, Њэг сидела у огнЯ и плакала.
     - Џолно, отец! - сказала Њэг. -  ’ы  сегоднЯ,  кажетсЯ,  с  ума  сошел.
Џросто не знаю, что  бы  сказали  на  это  колокола.  Ѓедные  ножки!  ‘овсем
заледенели.
     - Ћни уже теплые! - воскликнула девочка. - “же согрелись!
     - Ќет, нет, нет, - сказала Њэг. - Њы еще их как следует не растерли. “ж
мы так стараемсЯ, так стараемсЯ! Ђ когда согреем ножки - причешемсЯ, вон как
волосы-то отсырели;  а  когда  причешемсЯ  -  умоемсЯ,  чтобы  бедные  щечки
разрумЯнились; а когда умоемсЯ, нам станет так весело, и тепло, и хорошо...
     „евочка, всхлипнув, обхватила ее руками за шею, потом погладила по щеке
и сказала:
     - Њэг! ЊилаЯ Њэг!
     ќто было лучше, чем благословение, которое призывал на нее ’оби.  ‹учше
этого не могло быть ничего.
     - „а отец же! - вдруг воскликнула Њэг.
     - ђаз-два-три, вот и мы, голубка! - отозвалсЯ ’оби.
     - ѓосподи помилуй! - вскричала Њэг. - Ћн в  самом  деле  сошел  с  ума!
Љапором нашей малютки накрыл чайник, а крышку повесил за дверью!
     - ќто Я нечаЯнно, милаЯ, - сказал ’оби, поспешно исправлЯЯ свою ошибку.
- Њэг, послушай-ка!
     Њэг поднЯла голову и увидела, что он, предусмотрительно  занЯв  позицию
за стулом гостЯ, держит  в  руке  заработанный  шестипенсовик  и  делает  ей
таинственные знаки.
     - Љогда Я входил в дом, милаЯ, - сказал ’оби, - Я  приметил  где-то  на
лестнице пакетик чаю; и сдаетсЯ мне, там еще был кусочек грудинки. Ќе  помню
точно, где именно он лежал, но Я сейчас выйду и попробую его разыскать.
     Џоказав  себЯ  столь  хитроумным  политиком,  ’оби  отправилсЯ   купить
упомЯннутые им Яства за наличный расчет в лавочке у  миссис  —икенстокер;  и
вскоре вернулсЯ, притворЯЯсь, будто не сразу нашел их в темноте.
     - Ќо теперь все тут,  -  сказал  ’оби,  ставЯ  на  стол  чашки.  -  ‚се
правильно. Њне так и показалось, что  это  чай  и  грудинка.  ‡начит,  Я  не
ошибсЯ. Њэг, душенька, если ты заваришь  чай,  пока  твой  недостойный  отец
поджаривает сало, все у  нас  будет  готово  в  одну  минуту.  ‘транное  это
обстоЯтельство, - продолжал ’оби, вооружившись вилкой и приступаЯ к стрЯпне,
- странное, хотЯ и известное всем моим знакомым: Я лично не жалую  грудинку,
да и чай тоже. џ люблю смотреть, как другие ими балуютсЯ, а  сам  просто  не
нахожу в них вкуса.
     Њежду тем ’оби принюхивалсЯ к шипЯщему салу так, будто этот  запах  ему
очень даже нравилсЯ;  а  завариваЯ  чай  в  маленьком  чайнике,  он  любовно
заглЯнул в глубь этого уютного сосуда и не поморщилсЯ  от  ароматного  пара,
который ударил ему в нос и густым облаком окутал его лицо и голову. € однако
же он не стал ни пить, ни есть, только попробовал кусочек длЯ порЯдка и  как
будто бы даже облизнулсЯ, тут же, впрочем, заЯвив,  что  ничего  хорошего  в
грудинке не видит.
     Ќет. „ело ’оби было смотреть, как едЯт и пьют “илл ”ерн и ‹илиен; и Њэг
была занЯта тем же. € никогда еще зрители на  банкете  у  лорд-мэра  или  на
придворном обеде не испытывали такого наслаждениЯ, глЯдЯ, как пируют другие,
будь то хоть монарх или папа римский. Њэг  улыбалась  отцу,  ’оби  ухмылЯлсЯ
дочери.  Њэг  покачивала  головой  и  складывала  ладони,  делаЯ  вид,   что
аплодирует ’оби; ’оби мимикой и  знаками  совершенно  непонЯтно  рассказывал
Њэг, как, где и когда он повстречал этих гостей; и оба они  были  счастливы.
Ћчень счастливы.
     "•оть Я и вижу, - с огорчением думал ’оби, поглЯдываЯ на лицо дочери, -
что свадьба-то расстроилась".
     - Ђ теперь вот что, - сказал ’оби после чаЯ.  -  Њалютка,  Ясное  дело,
будет спать с Њэг.
     - ‘ доброй Њэг! - воскликнула ‹илиен, ластЯсь к девушке. - ‘ Њэг.
     - Џравильно, - сказал ’рухти. - € скорей всего она поцелует  отца  Њэг,
верно? Ћтец Њэг - это Я.
     € как же доволен был ’оби,  когда  девочка  робко  подошла  к  нему  и,
поцеловав его, опЯть отступила под защиту Њэг.
     - ЉакаЯ умница, ну прЯмо царь ‘оломон, - сказал  ’оби.  -  ђаз-два-три,
прочь пошли... да нет, не то. џ... Њэг, голубка, что это Я хотел сказать?
     Њэг  взглЯдом  указала  на  ”ерна,  который  сидел  рЯдом  с   ней   и,
отвернувшись от нее, ласкал детскую головку, уткнувшуюсЯ ей в колени.
     - Ќу конечно, - сказал ’оби. - Љонечно. ‘ам  не  знаю,  с  чего  это  Я
сегоднЯ заговариваюсь. Ќе иначе как у менЯ ум за разум  зашел,  право.  “илл
”ерн, идемте со  мной.  ‚ы  устали  до  смерти,  совсем  разбиты,  вам  надо
отдохнуть. €демте со мной.
     ”ерн по-прежнему играл кудрЯми девочки, по-прежнему сидел рЯдом с  Њэг,
отвернувшись от нее. Ћн  молчал,  но  движениЯ  его  огрубелых  пальцев,  то
сжимавших, то отпускавших светлые прЯди, были красноречивее всЯких слов.
     - „а, да, - сказал ’оби, бессознательно отвечаЯ на  мысль,  которую  он
прочел в лице дочери. - Ѓери ее к себе, Њэг. “ложи ее. ‚от  так!  Ђ  теперь,
“илл, идемте, Я вам покажу, где вы будете спать. •оромы не бог весть какие -
просто чердак; но Я всегда говорю, что чердак - это одно из великих  удобств
длЯ тех, кто живет при каретнике с  конюшнЯми;  и  квартира  здесь  дешеваЯ,
благо хозЯин пока не сдал ее повыгоднее. Ќа чердаке сколько угодно душистого
сена, соседского, а уж чисто так, как только у Њэг бывает. Ќу,  веселей!  Ќе
вешайте голову. „ай бог вам нового мужества в новом году.
     „рожащаЯ рука, перед тем ласкавшаЯ ребенка,  покорно  легла  на  ладонь
’оби. € ’оби, ни на минуту не умолкаЯ, отвел своего гостЯ спать  так  нежно,
словно тот и сам был малым ребенком.
     ‚оротившись в комнату раньше дочери, ’оби подошел к двери ее каморки  и
прислушалсЯ. „евочка читала молитву на сон  грЯдущий;  она  помЯнула  "милую
Њэг", а потом спросила, как зовут его, отца.
     Ќе сразу этот старый чудак успокоилсЯ настолько, что собралсЯ  помешать
угли и пододвинуть стул к огню. Џроделав все это и снЯв нагар со  свечи,  он
достал из кармана газету и стал  читать.  ‘перва  только  бегло  проглЯдываЯ
столбец за столбцом, потом - с большим вниманием и хмуро сдвинув брови.
     €бо злосчастнаЯ эта газета вновь направила его мысли  в  то  русло,  по
которому они шли весь день, и в особенности после всего,  чему  он  за  этот
день был свидетелем. ‡аботы о двух бездомных отвлекли его на  времЯ  и  дали
более приЯтную пищу длЯ ума; но теперь, когда он  осталсЯ  один  и  читал  о
преступлениЯх и бесчинствах, совершенных беднЯками, мрачные мысли опЯть  его
одолели.
     € тут ему (уже не впервые) попалось  на  глаза  сообщение  о  том,  как
какаЯ-то женщина в отчаЯнии наложила руки не только на себЯ, но и на  своего
младенца. ќто преступление так возмутило его душу, переполненную  любовью  к
Њэг, что он выронил газету и, потрЯсенный, откинулсЯ на спинку стула.
     - Љак жестоко  и  противоестественно!  -  вскричал  ’оби.  -  Ќа  такое
способны только в корне дурные люди, люди, которые так и  родились  дурными,
которым не должно быть места на земле. ‚се, что Я слышал сегоднЯ,  -  чистаЯ
правда; все это верно, и доказательств хоть отбавлЯй. „урные мы люди!
     Љолокола подхватили его слова так неожиданно, зазвонили так Явственно и
громко, что казалось, они ворвались прЯмо в дом.
     € что же они говорили?
     "’оби ‚эк, ’оби ‚эк, ждем тебЯ, ’оби! ’оби ‚эк, ’оби  ‚эк,  ждем  тебЯ,
’оби! Ќавести нас, навести нас! Џоднимись к нам, поднимись к  нам!  Њы  тебЯ
разыщем, мы тебЯ разыщем! Џолно спать, полно спать!  ’оби  ’оби  ‚эк,  дверь
отворена, ’оби! ’оби ‚эк, ’оби дверь отворена, ’оби!.."
     € опЯть сначала, еще Яростней, так что гудел уже  кирпич  и  штукатурка
стен.
     ’оби  слушал.  Ќаверно,  ему  померещилось.  Џросто  это  говорит   его
раскаЯние, что он убежал от них нынче перед вечером. „а  нет,  это  в  самом
деле их голоса! ‘нова и снова, и еще  десЯть  раз  то  же  самое:  "Њы  тебЯ
разыщем, мы тебЯ разыщем! Џоднимись к нам, поднимись к нам!" -  оглушительно
громко, на весь город.
     - Њэг, - тихо сказал  ’оби,  постучав  в  ее  дверь.  -  ’ы  что-нибудь
слышишь?
     - ‘лышу колокола, отец. Ћни сегоднЯ вовсю раззвонились.
     - ‘пит? - спросил ’оби, придумав себе повод, чтобы заглЯнуть в комнату.
     - ‘ладким сном. ’олько Я еще не могу отойти от  нее.  ‚идишь,  как  она
крепко держит мою руку?
     - Њэг, - прошептал ’оби. - ’ы послушай как следует.
     Ћна прислушалась. ’оби было видно ее лицо, ничего на нем не отразилось.
Ћна их не понимала.
     ’оби вернулсЯ к огню, сел и  опЯть  стал  слушать  в  одиночестве.  ’ак
прошло некоторое времЯ.
     Ќо выдержать это не хватало сил. Ќеистовство колоколов было страшно.
     "…сли дверь на колокольню и  вправду  отворена,  -  сказал  себе  ’оби,
поспешно снимаЯ фартук, но забыв  прихватить  шлЯпу,  -  почему  бы  мне  не
слазить туда, чтобы самому  убедитьсЯ?  …сли  она  заперта,  никаких  других
доказательств мне не нужно. •ватит и этого".
     Ћн крадучись вышел на улицу,  почти  уверенный  в  том,  что  дверь  на
колокольню окажетсЯ закрытой и  запертой,  -  ведь  он  хорошо  ее  знал,  а
отворенной видел за все времЯ раза три, не больше. ќто была низкаЯ  дверь  в
темном углу за выступом, и висела она на таких больших  железных  петлЯх,  а
запиралась таким огромным замком, что замка и петель было больше, чем  самой
двери.
     ‚елико же было удивление ’оби, когда он, подойдЯ с непокрытой головой к
церкви, протЯнул руку в этот темный угол, шибко побаиваЯсь, что  ее  вот-вот
кто-то схватит, и  борЯсь  с  желанием  тут  же  ее  отдернуть,  -  и  вдруг
оказалось, что дверь, отворЯвшаЯсЯ наружу, не только  не  заперта,  но  даже
приотворена!
     ђастерЯвшись от неожиданности, он  сперва  думал  было  вернутьсЯ,  или
сходить за фонарем, или  позвать  кого-нибудь  с  собой;  но  тотчас  в  нем
заговорило природное мужество, и он решил идти один.
     - —его мне боЯтьсЯ? - сказал ’рухти. -  ‚едь  это  же  церковь!  Њожет,
просто звонари, входЯ, забыли затворить дверь.
     € он пошел, нащупываЯ дорогу, как слепой, потому что было очень  темно.
€ было очень тихо, потому что колокола молчали.
     ‡а порог намело с улицы кучи пыли, нога ступала по ней как  по  мЯгкому
бархату, и от одного этого замирало сердце.  “зкаЯ  лестница  начиналась  от
самой двери, так что ’оби с первого же шагу споткнулсЯ и при  этом  нечаЯнно
толкнул  дверь  ногой;  ударившись  снаружи  о  стену,   дверь   с   размаху
захлопнулась, да так крепко, что он уже не мог отворить ее.
     Ћднако это было лишним основанием длЯ того,  чтобы  идти  вперед.  ’оби
нащупал витую лестницу и пошел. ‚верх, вверх, вверх, кругом  и  кругом;  все
выше, выше, выше!
     ЌельзЯ сказать, чтобы подниматьсЯ ощупью по этой лестнице было приЯтно:
она была такаЯ узкаЯ и крутаЯ, что рука его все времЯ на что-то  натыкалась;
и то и дело ему мерещилсЯ впереди человек или, может быть, призрак, бесшумно
уступающий ему дорогу, так что он  даже  проводил  рукой  по  гладкой  стене
вверх, ожидаЯ нащупать лицо, и вниз, ожидаЯ нащупать ноги, и  мороз  подирал
его по коже. Ќесколько раз стена прерывалась нишей или дверью;  пустоты  эти
чудились ему шириной во всю церковь, и он, пока снова не находил стену, Ясно
ощущал, будто стоит на краю пропасти и сейчас камнем свалитсЯ вниз.
     ‚верх, вверх, вверх; кругом и кругом; все выше, выше, выше.
     Ќаконец в спертом, тЯжелом воздухе  пахнуло  свежестью,  потом  потЯнул
ветерок, потом задуло так сильно, что ’оби трудно стало держатьсЯ на  ногах.
Ќо он добралсЯ до стрельчатого окна и, крепко  ухватЯсь  за  что-то,  глЯнул
вниз; он увидел крыши домов, дым из труб,  тусклые  клЯксы  огней  (там  Њэг
удивлЯетсЯ, куда он пропал, и, может быть, зовет его)  -  мутное  месиво  из
тьмы и тумана.
     ’о была вышка, куда поднимались звонари. Ђ держалсЯ  ’оби  за  одну  из
растрепанных веревок, свисавших сквозь отверстиЯ в дубовом  потолке.  ‘перва
он вздрогнул, принЯв ее за пук волос; потом затрепетал от одной  мысли,  что
мог разбудить большой колокол. ‘амые колокола помещались выше. € ’оби, точно
завороженный или послушный какой-то таинственной силе,  полез  выше,  теперь
уже по приставным лестницам, и с трудом,  потому  что  лестницы  были  очень
крутые и перекладины не слишком надежные.
     ‚верх, вверх, вверх; карабкаЯсь, цеплЯЯсь; все выше, выше, выше!
     € вот, просунув голову между  балками,  он  очутилсЯ  среди  колоколов.
Ћгромные их очертаниЯ были  едва  различимы  во  мраке;  но  это  были  они.
Џризрачные, темные, немые.
     ’оска и ужас стеснили его душу, едва он проник в это заоблачное  гнездо
из металла и камнЯ.  ѓолова  у  него  кружилась.  Ћн  прислушалсЯ,  а  потом
истошным голосом крикнул:
     - ќй-эй-эй!
     - ќй-эй-эй!  -  угрюмо  откликнулось  эхо.  ‚  смЯтении,  задыхаЯсь  от
слабости и страха, ’оби оглЯделсЯ невидЯщим взглЯдом и упал без чувств.

        ’ђ…’њџ —…’‚…ђ’њ   

     ’емны  тЯжелые  тучи  и  мутны  глубокие  воды,  когда  море  сознаниЯ,
пробуждаЯсь после долгого штилЯ, отдает мертвых, бывших  в  нем  *.  —удища,
вида странного  и  дикого,  всплывают  из  глубин,  воскресшие  до  времени,
незавершенные; куски и обрывки  несходных  вещей  перемешаны  и  спутаны;  и
когда, и как, и каким неисповедимым порЯдком одно отделЯетсЯ  от  другого  и
всЯкое чувство, всЯкий предмет вновь обретает жизнь  и  привычный  облик,  -
того не знает никто, хотЯ каждый из нас каждодневно ЯвлЯет собою  вместилище
этой великой тайны.
     ‚от почему нет никакой возможности рассказать, когда  и  как  кромешнаЯ
тьма колокольни сменилась сиЯющим светом; когда и как пустую башню  населили
несчетные  созданиЯ;  когда  и  как  докучный  шепот  "мы   тебЯ   разыщем",
шелестевший у ’оби над ухом во времЯ его сна или обморока, перешел в громкий
и Явственный возглас "полно спать!", когда и  как  рассеЯлось  владевшее  им
смутное ощущение, что такого не бывает,  хотЯ,  с  другой  стороны,  вот  же
все-таки оно есть. Ќо сейчас он не спал и, стоЯ  на  тех  самых  досках,  на
которые давеча свалилсЯ замертво, видел перед собой колдовское зрелище.
     Ћн видел, что башнЯ, куда его занесли завороженные  ноги,  кишмЯ  кишит
крошечными призраками,  эльфами,  химерами  колоколов.  Ћн  видел,  как  они
непрерывно сыплютсЯ из колоколов - вылетают  из  них,  выскакивают,  падают.
‚идел их вокруг себЯ на полу, и в воздухе над собою;  они  удирали  от  него
вниз по веревкам, смотрели па  него  сверху,  с  толстых  балок,  опоЯсанных
железными скобами; заглЯдывали к нему через амбразуры и щели; расходились от
него кругами, как вода от брошенного камнЯ.  Ћн  видел  их  во  всевозможных
обличьЯх. Ѓыли среди них уродцы и пригожие собой, скрюченные и стройненькие.
Ѓыли молодые и старые, добрые и жестокие, веселые и сердитые: он видел,  как
они плЯшут, и слышал, как они поют; видел, как они рвут на  себе  волосы,  и
слышал, как они воют. Ћни роем вились в воздухе. Ѓеспрестанно  поЯвлЯлись  и
исчезали. ‘катывались вниз, взлетали кверху, уплывали вдаль, лезли под  нос,
проворные и неутомимые. ’оби ‚эку, так же, как им,  все  было  видно  сквозь
камень и кирпич, грифель и черепицу. Ћн видел их в домах, хлопочущими  около
спЯщих. ‚идел, как одних они успокаивают во сне, а других стегают  плетками;
одним орут что-то в уши, другим услаждают слух тихой музыкой; одних  веселЯт
птичьим щебетом и ароматом цветов; на других, чей сон и без  того  тревожен,
выпускают страшные рожи из волшебных зеркал, которые держат в руках.
     Ћн  видел  этих  призраков  не  только  среди  спЯщих,   но   и   среди
бодрствующих,  видел  их  за  делами  несовместными  и  в   обличьЯх   самых
противоречивых. Ћн видел, как один  из  них  пристегнул  множество  крыльев,
чтобы летать быстрее, а другой навесил на себЯ цепи  и  гири,  чтобы  лететь
медленнее. ‚идел, как одни передвигали часовые стрелки вперед, другие назад,
третьи же пытались вовсе остановить часы. ‚идел,  как  они  разыгрывали  тут
свадьбу, а там похороны, в этой зале - выборы, а в той - бал;  он  видел  их
повсюду, в сплошном, неустанном движении.
     ‘овсем ошалев от этого сонма  юрких,  удивительных  тварей  и  от  гама
колоколов,  все  времЯ  оглушительно  трезвонивших,   ’оби   прислонилсЯ   к
деревЯнной подпорке, чтобы не упасть, и бледный, в немом изумлении, озиралсЯ
по сторонам.
     ‚друг  колокола  смолкли.  ЊгновеннаЯ  перемена!  ‚есь  рой  обессилел;
крошечные созданиЯ съежились, проворства их как  не  бывало;  они  пробовали
взлететь, но тут же никли, умирали и растворЯлись  в  воздухе,  а  новых  не
возникало. Ћдин, правда, еще довольно бойко спрыгнул с большого  колокола  и
упал на ноги, но не успел он двинутьсЯ с места, как уже  умер  и  пропал  из
глаз. Ќесколько штук из тех, что совсем  недавно  резвились  на  колокольне,
оказались чуть долговечнее, - они еще вертелись и  вертелись,  но  с  каждым
поворотом слабели, бледнели, редели  и  вскоре  последовали  за  остальными.
„ольше всех храбрилсЯ малюсенький горбун, который забралсЯ в угол,  где  еще
жило эхо; там он долго крутилсЯ и подскакивал совсем один  и  проЯвил  такое
упорство, что перед тем, как ему  окончательно  растворитьсЯ,  от  него  еще
оставалась ножка, потом носок башмачка; но в конце  концов  исчез  и  он,  и
колокольнЯ затихла.
     ’огда и только тогда старый ’оби заметил в  каждом  колоколе  бородатую
фигуру такой же, как колокол, формы и такую же высокую. Ќепостижимым образом
то были и фигуры и колокола; и огромные, важные, они не  сводили  взглЯда  с
застывшего от ужаса ’оби.
     ’аинственные, грозные фигуры! Ћни ни на чем не  стоЯли,  но  повисли  в
ночном воздухе, и головы их, скрытые капюшонами, тонули во мраке под крышей.
Ћни были недвижимые, смутные;  смутные  и  темные,  хотЯ  он  видел  их  при
странном свете, исходившем от них же -  другого  света  не  было,  -  и  все
прижимали скрытый в черных складках покрывала палец к незримым губам.
     Ћн не мог ринутьсЯ прочь от них через отверстие в полу, ибо способность
двигатьсЯ совершенно его оставила. €наче он непременно бы это  сделал  -  да
что там, он бросилсЯ бы с колокольни  вниз  головой,  лишь  бы  скрытьсЯ  от
взглЯда, который они на него устремили, который не  отпустил  бы  его,  даже
если б вырвать у них глаза.
     ‘нова и снова неизъЯснимый ужас, притаившийсЯ на этой уединенной вышке,
где властвовала дикаЯ, жуткаЯ ночь, касалсЯ его, как ледЯнаЯ рука  мертвеца.
—то всЯкаЯ помощь далеко;  что  от  земли,  где  живут  люди,  его  отделЯет
бесконечнаЯ темнаЯ лестница, на каждом повороте  которой  сторожит  нечистаЯ
сила; что он один, высоко-высоко,  там,  где  днем  летают  птицы  и  голова
кружитсЯ на них смотреть; что он отторгнут от всех добрых людей, -  в  такой
час они давно разошлись по домам, заперли двери и спЯт; - все это он  ощутил
сразу, и его словно пронизало холодом. Ђ тем временем и страхи его, и мысли,
и глаза были прикованы к загадочным фигурам. ѓлубокий  мрак,  обволакивающий
их, да и самаЯ их форма и  сверхъестественнаЯ  их  способность  держатьсЯ  в
воздухе делали их не похожими ни на какие другие образы нашего мира;  однако
видны они были столь же Ясно, как крепкие дубовые  рамы,  подпоры,  балки  и
брусьЯ,  на  которых  висели  колокола.  €х  окружал  целый  лес  обтесанных
деревьев; и из глубины его, из этой путаницы и  переплетениЯ,  как  из  чаши
мертвого бора, сгубленного ради их таинственных целей, они грозно и не мигаЯ
смотрели на ’оби.
     Џорыв ветра - о, какой холодный и резкий! - со стоном налетел на башню.
€ когда он замер, большой колокол, или дух большого колокола, заговорил.
     - Љто к нам ЯвилсЯ? - ѓолос был низкий, гулкий, и ’оби показалось,  что
он исходит из всех колоколов сразу.
     - Њне послышалось, что колокола зовут менЯ,  -  сказал  ’оби,  умолЯюще
воздев руки. - ‘ам не знаю, зачем Я здесь и как сюда попал. “же сколько  лет
Я слушаю, что говорЯт колокола. Ћни часто утешали менЯ.
     - Ђ ты благодарил их? - спросил колокол.
     - ’ысЯчу раз! - воскликнул ’оби.
     - Љак?
     - џ бедный человек, - застыдилсЯ ’оби, - Я мог  благодарить  их  только
словами.
     - € ты всегда это делал? - вопросил дух колокола. - Ќикогда  не  грешил
на нас?
     - Ќикогда! - горЯчо вскричал ’оби.
     - Ќикогда не грешил на нас скверными, лживыми, злыми словами?
     ’оби уже готов был ответить: "Ќикогда!", но осексЯ и смешалсЯ.
     - ѓолос ‚ремени, - сказал дух, -  взывает  к  человеку:  "€ди  вперед!"
‚ремЯ хочет, чтобы он шел вперед и совершенствовалсЯ; хочет длЯ него  больше
человеческого достоинства, больше счастьЯ, лучшей  жизни;  хочет,  чтобы  он
продвигалсЯ к цели, которую оно знает  и  видит,  котораЯ  была  поставлена,
когда только началось ‚ремЯ и началсЯ человек. „олгие века  зла,  темноты  и
насилиЯ сменЯли друг друга,  несчетные  множества  людей  мучились,  жили  и
умирали, чтобы указать человеку путь. Љто тщитсЯ преградить ему  дорогу  или
повернуть его вспЯть, тот пытаетсЯ остановить мощную машину,  котораЯ  убьет
дерзкого насмерть, а сама, после минутной  задержки,  заработает  еще  более
неукротимо и Яростно.
     - “ менЯ и в мыслЯх такого не было, сэр, -  сказал  ’рухти.  -  …сли  Я
сделал это, так как-нибудь невзначай. Ќарочно нипочем не стал бы.
     - Љто вкладывает в уста ‚ремени  или  слуг  его,  -  продолжал  дух,  -
сетованиЯ о днЯх, тоже знавших невзгоды  и  падениЯ  и  оставивших  по  себе
глубокий и печальный след, видимый даже слепому, - сетованиЯ, которые служат
настоЯщему только тем, что показывают людЯм, как нужна их помощь, раз кто-то
способен сожалеть даже о таком прошлом, - кто это делает, тот  грешит.  €  в
этом ты согрешил против нас, колоколов.
     ‘трах ’оби начал  утихать.  Ќо  он,  как  вы  знаете,  всегда  питал  к
колоколам любовь и признательность; и когда он услышал обвинение в том,  что
так жестоко их обидел, сердце его исполнилось раскаЯньЯ и горЯ.
     - …сли б вы знали, - сказал ’оби, смиренно сжав руки, - а может,  вы  и
знаете... если вы знаете, сколько раз вы коротали со мной времЯ; сколько раз
вы подбадривали менЯ, когда Я готов был пасть  духом;  как  служили  забавой
моей маленькой дочке Њэг (других-то забав у нее  почти  и  не  было),  когда
умерла ее мать и  мы  с  ней  остались  одни,  -  вы  не  попомните  зла  за
безрассудное слово.
     - Љто услышит в  нашем  звоне  пренебрежение  к  надеждам  и  радостЯм,
горестЯм  и  печалЯм  многострадальной  толпы;  кому  послышитсЯ,   что   мы
соглашаемсЯ с мудрецами, мерЯющими человеческие страсти и привЯзанности  той
же меркой, что и жалкую пищу, на которой человечество хиреет и чахнет, - тот
грешит. € в этом ты согрешил против нас! - сказал колокол.
     - Љаюсь! - сказал ’рухти. - Џростите менЯ!
     - Љому слышитсЯ, будто мы вторим  слепым  червЯм  земли,  упразднителЯм
тех, кто придавлен и сломлен, но кому  предназначено  быть  вознесенными  на
такую высоту, куда этим мокрицам  времени  не  заползти  даже  в  мыслЯх,  -
продолжал дух колокола, - тот грешит против нас. € в этом грехе ты повинен.
     - Ќевольный грех, - сказал ’оби. - Џо невежеству. Ќевольно.
     - €  еще  одно,  а  это  важнее  всего,  -  продолжал  колокол.  -  Љто
отвращаетсЯ от падших и изувеченных своих собратьев; отрекаетсЯ от них,  как
от скверны, и не хочет проследить сострадательным взором открытую  пропасть,
в которую они скатились из мира добра, цеплЯЯсь в своем падении за  травинки
и кочки утраченной этой земли, и не выпускали их даже тогда, когда  умирали,
израненные, глубоко на дне, - тот грешит  против  бога  и  человека,  против
времени и вечности. € в этом грехе ты повинен.
     - ‘жальтесь надо мной! - вскричал ’оби, падаЯ на колени. - ‘милуйтесь!
     - ‘лушай! - сказала тень.
     - ‘лушай! - подхватили остальные тени.
     - ‘лушай! - произнес Ясный детский голос, показавшийсЯ ’оби знакомым.
     ‚низу, в церкви, слабо зазвучал орган. Џостепенно нарастаЯ, мелодиЯ его
достигла крыши, заполнила хоры и неф. Ћна все ширилась, поднималась  выше  и
выше, вверх, вверх, вверх, будЯ растревоженные сердца дубовых балок,  гулких
колоколов, окованных железом дверей, прочных каменных лестниц;  и,  наконец,
когда стены башни уже не могли вместить ее, взмыла к небу.
     Ќе удивительно, что и грудь старика не могла вместить такого  могучего,
огромного звука. Ћн вырвалсЯ из этой хрупкой тюрьмы потоком слез;  и  ’рухти
закрыл лицо руками.
     - ‘лушай! - сказала тень.
     - ‘лушай! - сказали остальные тени.
     - ‘лушай! - сказал детский голос. Ќа колокольню донеслось торжественное
пение хора. Џели очень тихо и скорбно - за упокой, -  и  ’оби,  вслушавшись,
различил в этом хоре голос дочери.
     - Ћна умерла! - воскликнул старик. - Њэг умерла! …е дух зовет  менЯ!  џ
слышу!
     - „ух твоей дочери, - сказал колокол, - оплакивает мертвых и общаетсЯ с
мертвыми - мертвыми надеждами, мертвыми мечтами, мертвыми грезами юности; но
она жива. “знай по ее жизни живую  правду.  “знай  от  той,  кто  тебе  всех
дороже, дурными ли родЯтсЯ дурные. “знай, как даже с  прекраснейшего  стеблЯ
срывают один за другим бутоны и листьЯ и как он сохнет и  вЯнет.  ‘ледуй  за
ней! „о роковой черты!
     ’емные фигуры все как одна поднЯли правую руку и указали вниз.
     - Џризрак дней прошедших и грЯдущих  будет  тебе  спутником,  -  сказал
голос. - €ди. Ћн стоит за тобой.
     ’оби оглЯнулсЯ и увидел... девочку? „евочку, которую нес на руках  “илл
”ерн! „евочку, чей сон - вот только что - охранЯла Њэг!
     - џ сам сегоднЯ нес ее на руках, - сказал ’рухти.
     - Џокажи ему, что такое он сам, - сказали в один голос темные фигуры.
     ЃашнЯ разверзлась у его ног. Ћн глЯнул вниз, и там,  далеко  на  улице,
увидел себЯ, разбившегосЯ и недвижимого.
     - џ уже не живой! - вскричал ’рухти. - џ умер!
     - “мер! - сказали тени.
     - Ѓоже милостивый! Ђ новый год...
     - Џрошел, - сказали тени.
     - Љак! - крикнул он, содрогаЯсь.  -  џ  забрел  не  туда,  оступилсЯ  в
темноте и упал с колокольни... год назад?
     - „евЯть лет назад, - ответили тени.
     ЋтвечаЯ, они опустили простертые руки; там, где только что были  темные
фигуры, теперь висели колокола.
     € звонили: им опЯть пришло времЯ звонить. € опЯть сонмы эльфов возникли
неизвестно откуда, опЯть они были занЯты диковинными своими делами,  а  едва
смолкли колокола, опЯть стали бледнеть, пропадать из глаз, и растворились  в
воздухе.
     - Љто они? - спросил ’оби. - џ наверно сошел с ума, но  если  нет,  кто
они такие?
     - ѓолоса колоколов. Љолокольный звон, - отвечала девочка. - €х  дела  и
обличьЯ - это надежды и мысли смертных, и еще - воспоминаниЯ, которые у  них
накопились.
     - Ђ ты? - спросил ошеломленно ’рухти. - Љто ты?
     - ’ише, - сказала девочка. - ‘мотри!
     ‚ бедной, убогой комнате, склонившись над таким же вышиванием, какое он
часто, часто видел у нее в руках, сидела  Њэг,  его  роднаЯ,  нежно  любимаЯ
дочь. Ћн не пыталсЯ поцеловать ее; не пробовал прижать ее к сердцу; он знал,
что это отнЯто у него навсегда. Ќо он, весь дрожа, затаил дыхание и  смахнул
набежавшие слезы, чтобы разглЯдеть ее получше. —тобы только видеть ее.
     „а, она изменилась. Љак изменилась! џсные глаза потускнели. ‘вежие щеки
увЯли. Љрасива по-прежнему, но надежда, где та молодаЯ надежда, что когда-то
отдав