еста,
где мы стоЯли, и наклонилась над пучиной, ничем не защищеннаЯ.  ќта  картина
так запомнилась мне, - что, будь Я рисовальщиком, Я мог бы, думаетсЯ,  точно
изобразить ее: малютка ќмли летит навстречу  своей  гибели  (так  мне  тогда
казалось), взглЯд устремлен в открытое море, а выражениЯ ее лица мне никогда
не забыть.
     ‹егкаЯ, смелаЯ, порхающаЯ фигурка повернулась и прибежала ко мне  целаЯ
и невредимаЯ, и  скоро  Я  уже  смеЯлсЯ  над  моим  страхом  и  над  воплем,
вырвавшимсЯ у менЯ, - воплем бесцельным  и  бессмысленным,  так  как  никого
поблизости не было. Ќо с той поры не раз, в годы моей зрелости, не  один,  а
много раз, размышлЯЯ о тайнах жизни, Я думал и  о  том,  что  в  неожиданном
безрассудном поступке малютки и в ее безумном взглЯде вдаль проЯвилась, быть
может, некое благостное тЯготение  к  опасности,  какой-то  соблазн  уйти  к
покойному ее отцу - с его разрешениЯ, дабы ее жизнь  могла  пресечьсЯ  тогда
же. ‘ той поры нередко Я думал о том, что,  если  бы  предстоЯщаЯ  ей  жизнь
открылась мне сразу  в  тот  момент,  открылась,  доступнаЯ  моему  детскому
пониманию, и ее спасение зависело от одного только  движениЯ  моей  руки,  Я
должен был бы удержатьсЯ от попытки спасти ее. ‘ той поры  не  раз  -  Я  не
скажу, в течение долгого времени, но тем не менее так было, - Я задавал себе
вопрос, не лучше ли было бы длЯ малютки  ќмли,  если  бы  в  то  утро  волны
сомкнулись над ее головой на моих глазах; и Я отвечал: "„а".
     Ѓыть может, Я предвосхищаю событиЯ. Њожет быть, Я слишком рано пишу  об
этом. Ќо все равно, пусть будет так, как есть.
     Ѓродили мы долго, нагрузились разными вещами,  которые  показались  нам
занимательными, бережно пускали назад в воду выброшенные  на  берег  морские
звезды - Я и сейчас слишком мало знаю об их природе и не  уверен,  следовало
ли им благодарить нас или как раз наоборот, - и, наконец, отправились домой,
к  мистеру  Џегготи.  Њы  замешкались  под  сенью  сараЯ  с  омарами,  чтобы
обменЯтьсЯ невинным поцелуем, и,  бодрые  и  веселые,  Явились  к  утреннему
завтраку.
     "Љак два молоденьких камышника", - сказал мистер Џегготи. џ  знал,  что
на местном диалекте это означает: "Љак два молоденьких дрозда", и принЯл его
слова за комплимент.
     ђазумеетсЯ, к влюбилсЯ в малютку ќмли. џ уверен, что моЯ любовь к  этой
крошке была  такой  же  преданной,  такой  же  нежной,  но  более  чистой  и
самозабвенной, чем самаЯ прекраснаЯ любовь в моей последующей  жизни,  сколь
бы эта любовь  ни  была  высокой  и  облагораживающей.  џ  уверен,  что  мое
воображение создавало  вокруг  этой  голубоглазой  малютки  какой-то  ореол,
превращало  ее  в  эфирное  существо,  в  настоЯщего  ангела.  …сли   бы   в
какое-нибудь  солнечное  утро  она  раскрыла  крылышки  и  на  моих   глазах
упорхнула, Я не думаю, чтобы это намного превзошло мои ожиданиЯ.
     Њы гулЯли по туманной древней  равнине  близ  џрмута,  как  влюбленные,
целыми часами. ‚есело текли длЯ нас дни, словно само ‚ремЯ еще не  подросло,
и оставалось ребенком, и всегда готово было  играть.  џ  говорил  ќмли,  что
обожаю ее и что, если она не признаетсЯ в любви  ко  мне,  Я  буду  вынужден
заколоть себЯ шпагой. Ћна сказала, что тоже обожает менЯ,  и  Я  в  этом  не
сомневалсЯ.
     —то касаетсЯ сознаниЯ неравенства, молодости  или  иных  трудностей  на
нашем пути, малютка ќмди и Я не задумывались над этим, так как о будущем  не
помышлЯли. Ћ том, что мы станем взрослыми, мы думали ничуть не больше, чем о
том, что можем стать  еще  моложе.  Љогда  по  вечерам  мы  нежно  восседали
рЯдышком на своем сундучке, миссис ѓаммидж  и  Џегготи  восхищались  нами  и
перешептывались: "ѓосподи, ну что за прелесть!"  Њистер  Џегготи  ухмылЯлсЯ,
взираЯ на нас из-за своей трубки, а •эм целый  вечер  только  и  делал,  что
скалил зубы от удовольствиЯ. Њне кажетсЯ, они нами забавлЯлись, как могли бы
забавлЯтьсЯ красивой игрушкой или миниатюрной моделью ЉолизеЯ.
     ‚скоре Я пришел к заключению, что миссис ѓаммидж не всегда  бывает  так
любезна, как можно было бы ожидать, принимаЯ во внимание, на каком положении
она  жила  в  доме  мистера  Џегготи.  “   миссис   ѓаммидж   был   характер
раздражительный, и по временам она хныкала больше,  чем  могло  прийтись  по
вкусу остальным обитателЯм такого маленького домика. Њне было очень жаль ее,
но бывали минуты, когда Я сетовал, что у миссис ѓаммидж  нет  своего  жильЯ,
куда она могла бы удалЯтьсЯ, оставаЯсь там, пока  ее  расположение  духа  не
улучшитсЯ.
     ‚ремЯ от времени мистер Џегготи захаживал в трактир "„обро пожаловать".
Ћб этом Я узнал на второй или третий день после  нашего  приезда,  узнал  от
миссис ѓаммидж, взглЯнувшей на голландские  часы  между  восемью  и  девЯтью
часами вечера и заЯвившей, что он находитсЯ именно там и,  более  того,  что
она знала еще утром о его намерении туда пойти.
     –елый день миссис ѓаммидж была в дурном расположении духа и разразилась
слезами около полуднЯ, когда очаг стал дымить.
     - џ женщина одинокаЯ, покинутаЯ, и все против менЯ! - вот  что  сказала
миссис ѓаммидж, когда случилось это неприЯтное происшествие.
     - Ќичего! „ым скоро выйдет, да к тому же и нам не лучше,  чем  тебе,  -
заметила Џегготи - Я снова имею в виду нашу Џегготи.
     - џ более чувствительна, - сказала миссис ѓаммидж.
     „ень был очень холодный, с резкими порывами ветра. Ћбычное место миссис
ѓаммидж у камелька было, как мне казалось, самое теплое и уютное, а  стул  -
самый удобный, но  в  тот  день  ничто  не  приходилось  ей  по  вкусу.  Ћна
жаловалась все времЯ на холод и на каких-то "мурашек",  бегавших  у  нее  по
спине. Ќаконец она пустила слезу по этому поводу и снова  заЯвила,  что  она
"женщина одинокаЯ, покинутаЯ и все против нее".
     - Ћчень холодно, это верно, - согласилась Џегготи. - ‚се это чувствуют.
     - џ более чувствительна, чем другие, - проговорила миссис ѓаммидж.
     ’ак было и за обедом; миссис ѓаммидж получала  свою  порцию  тотчас  же
после менЯ, а мне оказывали  это  предпочтение  как  почетному  гостю.  ђыба
попалась мелкаЯ и костистаЯ, а картошка слегка пригорела.  ‚се  мы  были  не
очень довольны, но миссис ѓаммидж сообщила, что она более чувствительна, чем
мы, снова пролила слезу  и  снова  повторила  с  великим  раздражением  свою
жалобу.
     €так, когда мистер Џегготи  вернулсЯ  около  девЯти  часов  домой,  эта
злополучнаЯ миссис ѓаммидж вЯзала на спицах в своем углу, пребываЯ в  весьма
мрачном  состоЯнии.  Џегготи  весело  работала.  •эм  чинил  пару  огромных:
непромокаемых сапог, а Я, сидЯ рЯдом с малюткой ќмли читал им  вслух.  Џосле
чаЯ миссис ѓаммидж, не  делаЯ  больше  никаких  замечаний,  издавала  только
жалобные вздохи и ни разу не поднЯла глаз.
     - Ќу, как  вы  поживаете,  друзьЯ?  -  усаживаЯсь,  осведомилсЯ  мистер
Џегготи.
     ‚се мы ответили что-то  или  приветствовали  его  взглЯдом  -  все,  за
исключением миссис  ѓаммидж,  котораЯ  только  покачала  головой  над  своим
вЯзаньем.
     - —то за беда стрЯслась? - спросил мистер Џегготи, хлопнув в ладоши.  -
‘мотри веселей, мамаша! (Њистер Џегготи имел в виду старую вдову.)
     Џохоже было на то, что миссис ѓаммидж не обнаруживает желаниЯ  смотреть
веселей. Ћна достала старый черный шелковый платок и вытерла  им  глаза;  но
вместо того чтобы спрЯтать его в карман, подержала в  руках,  снова  вытерла
глаза и продолжала держать его наготове.
     - —то за беда стрЯслась, черт побери, миссис ѓаммидж? - повторил мистер
Џегготи.
     - Ќикакой. ’ы пришел из "„обро пожаловать", „эниел?
     - ‚от-вот. Њалость посидел сегоднЯ вечерком  в  "„обро  пожаловать",  -
сказал мистер Џегготи.
     - †аль, что Я тебЯ туда загонЯю, - сказала миссис ѓаммидж.
     - ‡агонЯешь? ЊенЯ незачем загонЯть, - возразил мистер Џегготи и от души
расхохоталсЯ. - џ хожу в трактир даже слишком охотно.
     - ‘лишком охотно! -  повторила  миссис  ѓаммидж,  покачиваЯ  головой  и
вытираЯ глаза. - „а, да, очень охотно. †аль,  что  это  из-за  менЯ  ты  так
охотно туда ходишь.
     - €з-за тебЯ? ‚овсе не  из-за  тебЯ.  Ќеужто  ты,  в  самом  деле,  так
думаешь?
     - „а, да, думаю! - воскликнула миссис ѓаммидж. - џ знаю, кто Я такаЯ. џ
знаю, что Я женщина одинокаЯ, покинутаЯ и не только все против менЯ, но и  Я
всем стою поперек дороги. „а, да! џ более чувствительна, чем другие, и этого
не скрываю. ќто мое несчастье.
     џ сидел, прислушивалсЯ и не мог не прийти к выводу, что  это  несчастье
де только миссис ѓаммидж, но и других членов семьи. Ћднако мистер Џегготи не
привел такого возражениЯ, он снова обратилсЯ к миссис  ѓаммидж  с  увещанием
"смотреть веселей".
     - џ не такаЯ, какой хотелось бы мне быть, - сказала миссис  ѓаммидж.  -
‘овсем не такаЯ. џ знаю, какаЯ Я. Њои невзгоды сделали менЯ непокладистой. џ
чувствительна к моим невзгодам, а они делают менЯ непокладистой. •отела бы Я
быть не такой чувствительной, но не могу. џ хочу привыкнуть к ним и не могу.
„ома из-за менЯ неуютно. џ это понимаю.  –елый  день  Я  надоедала  и  твоей
сестре и мистеру „эви.
     ’ут Я внезапно растрогалсЯ и закричал вне себЯ от волнениЯ:
     - —то вы, миссис ѓаммидж, совсем нет!
     - Ќехорошо Я поступаю, - продолжала миссис ѓаммидж. - ЌеблагодарнаЯ  Я.
‹учше мне уйти в работный дом и там умереть. џ женщина одинокаЯ,  покинутаЯ,
и лучше мне не стоЯть здесь всем поперек дороги. …сли  все  против  менЯ,  и
даже Я сама против себЯ, то пусть уж лучше это будет в моем приходе. „эниел,
мне нужно бы уйти в работный дом и там умереть, и все избавЯтсЯ от менЯ.
     ‘ этими словами миссис ѓаммидж удалилась и легла спать. Љогда она ушла,
мистер Џегготи, который не проЯвлЯл никаких других чувств,  кроме  глубокого
состраданиЯ,  окинул  нас  взглЯдом,  покачал  головой  и  все  с   тем   же
состраданием, освещавшим его лицо, прошептал:
     - ќто она думает о старике!
     џ не совсем понимал,  о  каком  старике  думает  миссис  ѓаммидж,  пока
Џегготи, укладываЯ менЯ спать,  не  объЯснила,  что  речь  идет  о  покойном
мистере ѓаммидже и что ее брат в подобных случаЯх считает  такое  объЯснение
непреложной истиной и всегда приходит в умиление. Ќемного погодЯ,  когда  он
улегсЯ в свою койку, Я услышал, как он говорит •эму:
     - ЃеднЯжка! Ћна думает о старике!
     € когда бы на миссис ѓаммидж ни находил такой стих (а за  времЯ  нашего
там пребываниЯ это случалось несколько раз), мистер Џегготи всегда  приводил
тот же довод как смЯгчающее обстоЯтельство, и всегда  с  самым  трогательным
сочувствием.
     ’ак прошли две недели, в однообразное течение  которых  только  морские
приливы и отливы  вносили  некоторое  разнообразие,  изменЯЯ  часы  ухода  и
прихода мистера  Џегготи,  а  также  рабочие  часы  •эма.  Љогда  •эм  бывал
свободен, он гулЯл с нами и показывал парусные и гребные суда,  а  один  или
два раза катал нас в шлюпке. Ќе знаю почему, но одни впечатлениЯ  свЯзаны  с
тем или иным местом больше, чем другие,  хотЯ  это  бывает  почти  со  всеми
людьми, в особенности если речь идет о впечатлениЯх детства. €  каждый  раз,
когда Я слышу или читаю слово "џрмут", в моей  памЯти  возникает  воскресное
утро  на  берегу,  звонЯт  колокола,  призываЯ  в  церковь,   малютка   ќмли
прислонилась к моему плечу, •эм лениво швырЯет  камешки  в  воду,  а  солнце
высоко над морем только что пробилось сквозь  густой  туман,  и  перед  нами
предстают корабли, похожие на собственные свои тени.
     Ќаконец наступил день отъезда. џ еще  мирилсЯ  с  мыслью  о  разлуке  с
мистером Џегготи и миссис ѓаммидж,  но  мучительно  страдал,  расставаЯсь  с
малюткой ќмли - Њы шли рука об руку к трактиру, где ждал возчик, и  на  пути
туда Я обещал ей писать. (ќто обещание  Я  исполнил  -  выводЯ  буквы  более
крупные, чем те, какими обычно бывают  написаны  объЯвлениЯ  о  сдаче  внаем
квартир.) ЏрощаЯсь, мы были убиты горем, и если когда-нибудь Я чувствовал  в
своем сердце зиЯющую пустоту, то это было в тот день.
     ‚се времЯ, покуда Я там гостил, Я не скучал по родному дому и  думал  о
нем очень мало или вовсе не думал.
     Ќо мои мысли сразу же обратились к  нему,  как  только  чуткаЯ  детскаЯ
совесть уверенным перстом указала мне этот  путь,  а  уныние  заставило  еще
сильнее почувствовать, что там мое родное гнездо и моЯ мать  -  мой  друг  и
утешитель.
     ќти чувства овладели мною в дороге, и, по мере приближениЯ к дому,  чем
более знакомыми становились места, мимо которых мы  проезжали,  тем  сильней
жаждал Я добратьсЯ до дому и упасть в  объЯтиЯ  матери.  Ћднако  Џегготи  не
только не разделЯла моего волнениЯ, но пыталась (впрочем, очень ласково) его
сдержать и казалась смущенной и расстроенной.
     ’ем не менее бландерстонский  "ѓрачевник"  должен  был  поЯвитьсЯ  (как
скоро - это зависело от желаниЯ лошади возчика) - и он  поЯвилсЯ.  џ  хорошо
помню его в тот холодный серый день, под хмурым небом, угрожавшим дождем!
     „верь отворилась, и в радостном волнении, не то плача, не то смеЯсь,  Я
искал взглЯдом мать. Ќо это была не она, а незнакомаЯ служанка.
     - Џегготи! ђазве она не вернулась домой? - воскликнул Я горестно.
     - Ќет, нет, она вернулась. Џодождите немного, мистер „эви, и Я... Я вам
кое-что расскажу... - ответила Џегготи.
     ‚ылезаЯ  из  повозки,  Џегготи  от  волнениЯ  и  по  врожденной   своей
неловкости зацепилась и повисла, словно самой неожиданной формы гирлЯнда, но
Я был слишком огорчен и растерЯн и ничего ей не сказал. ‘пустившись  наземь,
она взЯла менЯ за руку, повела в кухню и закрыла за собой дверь.
     - Џегготи, что случилось? - спросил Я, перепугавшись.
     - Ќичего не случилось, дорогой мистер „эви, - ответила она, притворЯЯсь
веселой.
     - Ќет, нет, Я знаю, что-то случилось! ѓде мама?
     - ѓде мама, мистер „эви? - повторила Џегготи.
     - „а! Џочему она не вышла мне навстречу и зачем мы здесь, Џегготи?
     ‘лезы застлали мне глаза, и Я почувствовал, что вот-вот упаду.
     - —то с вами, мой мальчик? - воскликнула Џегготи, подхватываЯ  менЯ.  -
‘кажите, мой миленький!
     - Ќеужели она тоже умерла? Џегготи, она не умерла?
     Џегготи крикнула необычайно громко "нет!", опустилась на  стул,  начала
тЯжело вздыхать и сказала, что Я нанес ей тЯжелый удар.
     џ обнЯл ее, чтобы исцелить от удара или,  быть  может,  нанести  его  в
надлежащее место, затем остановилсЯ перед ней, тревожно в нее вглЯдываЯсь.
     - „орогой мой, - сказала Џегготи, - следовало бы сообщить вам  об  этом
раньше, но не было удобного случаЯ. Њожет быть, Я должна была  это  сделать,
но китагорически, - на Языке Џегготи это всегда означало "категорически",  -
не могла собратьсЯ с духом.
     - Ќу, говори же, Џегготи! - торопил Я, пугаЯсь все более и более.
     - Њистер „эви, - задыхаЯсь, продолжала Џегготи, дрожащими руками снимаЯ
шлЯпку. - Ќу, как вам это понравитсЯ? “ вас теперь есть папа.
     џ вздрогнул и побледнел. —то-то, - не  знаю,  что  и  как,  -  какое-то
губительное дуновение, свЯзанное  с  могилой  на  кладбище  и  с  поЯвлением
мертвеца, пронизало менЯ.
     - Ќовый папа, - сказала Џегготи.
     - Ќовый? - повторил Я.
     Џегготи с трудом открыла рот, словно проглотив что-то очень твердое, и,
протЯнув мне руку, сказала:
     - Џойдите поздоровайтесь с ним.
     - џ не хочу его видеть.
     - € с вашей мамой, - сказала Џегготи.
     џ перестал упиратьсЯ, и мы пошли прЯмо в парадную гостиную, где Џегготи
менЯ покинула. Џо одну сторону камина сидела моЯ мать, по  другую  -  мистер
Њэрдстон. ЊоЯ мать уронила  рукоделие  и  поспешно  -  но,  мне  показалось,
неуверенно - встала.
     - Љлара! ЊоЯ дорогаЯ! Џомните: сдерживайте себЯ! ‚сегда сдерживайте,  -
проговорил мистер Њэрдстон. - Ќу, „эви, как поживаешь?
     џ подал ему руку. Џоколебавшись одно мгновение, Я подошел  и  поцеловал
мать; она поцеловала менЯ, нежно  погладила  по  плечу  и,  усевшись,  снова
принЯлась за работу. џ не мог смотреть на нее, не мог смотреть  на  него,  Я
знал, что он глЯдит на нас обоих; и, повернувшись к окну, Я стал смотреть на
поникшие от холода кусты.
     Љак только Я почувствовал, что мне можно уйти, Я пробралсЯ наверх. Њоей
старой милой спальни уже не было, и Я должен был спать в другом конце  дома.
џ спустилсЯ вниз, чтобы найти  хоть  что-нибудь,  оставшеесЯ  неизменным,  -
настолько, казалось мне, все стало другим, - и вышел во двор. Ћчень скоро  Я
убежал, так как в доселе пустовавшей конуре обитал огромный пес с  большущей
пастью и с такой же черной шерстью, как у него. Њой вид разъЯрил пса,  и  он
выскочил и бросилсЯ на менЯ.

        ѓ‹Ђ‚Ђ IV 

     џ впадаю в немилость

     …сли бы комната, куда переставили мою кровать, - хотел бы Я знать,  кто
живет в ней теперь, - была существом разумным и способным давать  показаниЯ,
Я призвал бы ее в свидетели того, с каким тЯжелым сердцем отправилсЯ Я спать
в ту ночь. ‚збираЯсь наверх по лестнице, Я все времЯ  слышал  за  собой  лай
собаки во дворе; озираЯ комнату таким же печальным и чуждым взглЯдом,  каким
комната озирала менЯ, Я сел, скрестив руки, и задумалсЯ.
     ‡адумалсЯ Я о самых странных вещах. Ћ размере  комнаты,  о  трещинах  в
потолке, об обоЯх на стене,  о  неровном  стекле,  сквозь  которое  ландшафт
казалсЯ подернутым рЯбью, о расшатанном трехногом умывальнике, словно чем-то
недовольном; он вызывал у менЯ в памЯти миссис ѓаммидж, когда она  тосковала
о "старике". ‚се это времЯ Я плакал, но почему Я плачу - не думал,  сознаваЯ
лишь, что мне грустно  и  холодно.  €,  наконец,  мое  отчаЯние  завершилось
размышлениЯми о том, что Я безумно влюблен в малютку ќмли и оторван  от  нее
ради того, чтобы приехать сюда, где Я, наверное, никому не  нужен  так,  как
нужен ќмли, и где никто  не  любит  менЯ.  ’ут  мое  отчаЯние  стало  совсем
нестерпимым, Я натЯнул на себЯ краешек одеЯла и плакал, пока не заснул.
     ЊенЯ разбудил чей-то голос: "‚от он!" - и с моей  разгорЯченной  головы
снЯли одеЯло. ќто мать и Џегготи пришли ко мне,  и  кто-то  из  них  откинул
одеЯло.
     - „эви, что случилось? - спросила моЯ мать.
     ‘транным мне показалсЯ ее вопрос, и Я ответил: "Ќичего". Џомню,  Я  лег
лицом вниз,  чтобы  скрыть  дрожащие  губы,  которые  могли  бы  дать  более
правдивый ответ.
     - „эви! „эви, дитЯ мое! - сказала мать.
     Ќе знаю, какое другое слово могло бы растрогать менЯ больше,  чем  этот
возглас: "„итЯ мое". џ уткнулсЯ заплаканным лицом в одеЯло  и  оттолкнул  ее
руку, когда она попыталась поднЯть менЯ.
     - ќто ваша вина, Џегготи, жестокаЯ вы женщина! - сказала  мать.  -  Њне
это Ясно. Љак вам позволила совесть восстановить моего родного  сына  против
менЯ или против того, кто мне дорог? —его вы добивались, Џегготи?
     ЃеднЯжка Џегготи возвела глаза к небу, всплеснула руками и могла только
ответить, перефразируЯ молитву, которую Я всегда повторЯл после обеда:
     - „а простит вам бог, миссис Љопперфилд, пусть никогда не придетсЯ  вам
пожалеть о том, что вы сейчас сказали!
     - …сть от чего прийти в отчаЯние! - воскликнула мать. -  €  это  в  мой
медовый месЯц, когда, кажетсЯ, даже злейший мой враг и тот смЯгчилсЯ бы и не
захотел отнЯть у менЯ крупицу покоЯ и счастьЯ! „эви, злой мальчик!  Џегготи,
какаЯ вы жестокаЯ! Ћ боже! - раздраженно и  капризно  восклицала  моЯ  мать,
поворачиваЯсь то ко мне, то к ней. - ‘колько огорчений,  и  как  раз  тогда,
когда можно было бы ждать одних только радостей!
     џ почувствовал прикосновение руки, котораЯ не могла быть  рукой  матери
или Џегготи, и соскользнул с кровати. ќто была рука  мистера  Њэрдстона,  он
положил ее на мою руку и произнес:
     - —то это значит? Љлара, любовь  моЯ,  вы  забыли?  ’вердость,  дорогаЯ
моЯ!..
     - Џростите, ќдуард, - проговорила моЯ мать. - џ хотела держать себЯ как
можно лучше, но мне так неприЯтно...
     - Ќеужели? Џечально услышать это так скоро, Љлара,  -  произнес  мастер
Њэрдстон.
     - џ и говорю, что тЯжело в такое времЯ... - сказала моЯ  мать,  надуваЯ
губки. - ќто... это очень тЯжело... не правда ли?
     Ћн привлек ее к себе, шепнул ей что-то на ухо и поцеловал.  €  когда  Я
увидел голову моей матери, склонившуюсЯ к его плечу, и ее  руку,  обвивавшую
его шею, Я понЯл, что он способен придать ее податливой натуре  любую  форму
по своему желанию, - Я знал это тогда не  менее  твердо,  чем  знаю  теперь,
после того как он этого добилсЯ.
     - €дите вниз, любовь моЯ. Њы с  „эвидом  придем  вместе,  -  проговорил
мистер Њэрдстон. - Ђ вы, мой друг, - тут он обратилсЯ  к  Џегготи,  проводив
сначала мою мать улыбкой и кивками, - знаете ли вы, как зовут вашу хозЯйку?
     - Ћна уже давно моЯ хозЯйка, сэр. џ должна бы знать, как  ее  зовут,  -
отвечала Џегготи.
     - ‘овершенно верно. Ќо когда Я поднималсЯ по лестнице, мне послышалось,
будто вы называете ее по фамилии, котораЯ уже ей не принадлежит. ‡найте, что
она носит мою фамилию. ‚ы это запомните?
     Џегготи в замешательстве взглЯнула на менЯ, присела  и  молча  покинула
комнату, понимаЯ, мне кажетсЯ, что ее ухода ждут, а мешкать нет ни малейшего
повода.
     Љогда мы остались вдвоем с мистером Њэрдстоном, он закрыл дверь, уселсЯ
на стул, поставил менЯ перед собой и пристально посмотрел  мне  в  глаза.  џ
чувствовал, что смотрю ему в глаза не менее пристально. € когда Я вспоминаю,
как мы остались с ним лицом к лицу, сердце мое и теперь начинает  колотитьсЯ
в груди.
     - „эвид! - начал он, сжав губы и растЯнув рот в  ниточку.  -  …сли  мне
приходитсЯ иметь дело с упрЯмой  лошадью  или  собакой,  как,  по-твоему,  Я
поступаю?
     - Ќе знаю.
     - џ ее бью.
     џ что-то беззвучно пробормотал и почувствовал, как у  менЯ  перехватило
дыхание.
     - Ћна у  менЯ  дрожит  от  боли.  џ  говорю  себе:  "Ќу,  с  этой-то  Я
справлюсь". € хотЯ бы мне пришлось выпустить всю кровь из ее жил, Я все-таки
добьюсь своего! —то это у тебЯ на лице?
     - ѓрЯзь, - сказал Я.
     Њы оба знали, что это следы слез. Ќо если бы он  повторил  свой  вопрос
двадцать раз и при каждом вопросе наносил мне двадцать ударов, Я уверен, мое
детское сердце разорвалось бы, но другого ответа Я бы не дал.
     - ’ы очень понЯтлив длЯ своих лет, -  продолжал  он  со  своей  обычной
мрачной улыбкой, - и, вижу, ты очень хорошо понЯл  менЯ.  “мойтесь,  сэр,  и
пойдем вниз.
     Ћн указал на умывальник, напоминавший  мне  миссис  ѓаммидж,  и  кивком
головы приказал немедленно повиноватьсЯ.
     џ почти не сомневалсЯ, как не сомневаюсь и сейчас, что он сбил бы  менЯ
с ног без малейших угрызений совести, если бы Я замешкалсЯ.
     - Љлара, дорогаЯ, - начал он, когда Я  исполнил  его  требование  и  он
привел менЯ в гостиную, причем его рука покоилась на моем  плече,  -  Љлара,
дорогаЯ, теперь, Я надеюсь, все уладитсЯ. ‘коро мы отучимсЯ от наших детских
капризов.
     ‚идит бог, что Я отучилсЯ бы от них на всю жизнь, и на всю жизнь,  быть
может, стал бы другим, услышь Я в то времЯ ласковое слово! ‘лово ободрЯющее,
объЯснЯющее, слово состраданиЯ моему детскому неведению,  слово  приветствиЯ
от родного дома, заверЯющее, что это мой родной дом, - такое слово родило бы
в моем сердце истинную покорность  мистеру  Њэрдстону  вместо  лицемерной  и
могло бы внушить мне уважение к нему вместо  ненависти.  ЉажетсЯ,  моЯ  мать
была огорчена, видЯ, как Я стою посреди комнаты, такой  испуганный,  сам  на
себЯ непохожий, а когда Я бочком  пробиралсЯ  к  стулу  какой-то  скованной,
несвойственной детЯм походкой,  она  следила  за  мной  взглЯдом  еще  более
печальным, но слово не было сказано, и все сроки длЯ него миновали.
     Њы пообедали одни - мы трое. Љазалось, он был очень влюблен в мою  мать
- боюсь, что по этой причине он не стал мне более  приЯтен,  -  и  она  была
очень влюблена в него. €з их разговора  Я  понЯл,  что  его  старшаЯ  сестра
поселитсЯ у нас и ее ждут сегоднЯ вечером. Ќе знаю, тогда ли, или позднее  Я
узнал,  что  мистер  Њэрдстон,  не  принимаЯ  сам  участиЯ  в   делах,   был
совладельцем  либо  просто  получал   ежегодно   какую-то   часть   прибылей
лондонского торгового дома по продаже вин, с  которым  был  свЯзан  еще  его
прадед, и из тех же доходов получала свою долю его сестра;  упоминаю  теперь
об этом между прочим.
     Џосле обеда, когда мы сидели у камина и Я помышлЯл о бегстве к Џегготи,
но не решалсЯ ускользнуть, опасаЯсь нанести обиду хозЯину  дома,  к  садовой
калитке подъехала карета, и мистер Њэрдстон вышел встретить гостЯ. ЊоЯ  мать
последовала за ним. џ неуверенно  двинулсЯ  за  нею,  как  вдруг  она  круто
повернулась в дверЯх полутемной гостиной и, обнЯв менЯ, как  бывало  прежде,
шепнула мне, чтобы Я любил своего нового отца и слушалсЯ  его.  ‘делала  она
это быстро, как бы  тайком,  словно  совершала  нечто  запретное,  но  очень
ласково, сжала мою руку и удерживала в своей, пока мы не подошли  к  мистеру
Њэрдстону, стоЯвшему в саду, после чего она отпустила мою руку и  взЯла  под
руку его.
     ЋказываетсЯ,  это  приехала  мисс  Њэрдстон,  мрачнаЯ  на   вид   леди,
черноволосаЯ, как ее брат, которого она напоминала и голосом и лицом;  брови
у нее, почти сросшиесЯ над крупным носом, были такие густые, словно заменЯли
ей бакенбарды, которых, по вине своего пола, она была лишена. Ћна привезла с
собой два внушительных  твердых  черных  сундука  со  своими  инициалами  из
твердых медных гвоздиков на крышках. ђасплачиваЯсь с  кучером,  она  достала
деньги из твердого металлического кошелька, а  кошелек,  словно  в  тюремной
камере, находилсЯ в сумке, котораЯ висела  у  нее  через  плечо  на  тЯжелой
цепочке и защелкивалась, будто норовЯ укусить. џ никогда еще не видел  такой
металлической леди, как мисс Њэрдстон.
     ‘ чрезвычайным радушием ее провели в гостиную, и  здесь  она  церемонно
приветствовала мою мать как новую близкую родственницу. ‡атем она  взглЯнула
на менЯ и спросила:
     - ќто ваш мальчик, невестка? ЊоЯ мать ответила утвердительно.
     - ‚ообще говорЯ, Я не люблю мальчиков, - сообщила мисс Њэрдстон. -  Љак
поживаешь, мальчик?
     Џосле такого ободрЯющего вступлениЯ Я ответил, что поживаю очень хорошо
и надеюсь,  что  и  она  поживает  очень  хорошо;  но  сказал  Я  это  столь
равнодушно, что мисс Њэрдстон расправилась со мной двумЯ словами.
     - Џлохо воспитан!
     ЏроизнесЯ эти слова  очень  отчетливо,  она  попросила  указать  ей  ее
комнату, котораЯ с той поры стала длЯ менЯ местом, наводЯщим страх  и  ужас;
там стоЯли оба черных сундука, каковые Я  никогда  не  видел  открытыми  или
оставленными не на запоре, и где висели (Я подглЯдел, когда хозЯйки не было)
в боевом порЯдке вокруг зеркала многочисленные стальные цепочки,  надеваемые
мисс Њэрдстон, когда она нарЯжалась.
     џ выЯснил, что она приехала  к  нам  навсегда  и  вовсе  не  собиралась
уезжать. Ќа следующее утро она принЯлась "помогать" моей матери,  весь  день
возилась в кладовой и перевернула все вверх дном, наводЯ там  порЯдок.  —уть
ли не сразу менЯ поразила в ней одна особенность: она была  словно  одержима
подозрением, что служанки прЯчут где-то в доме  мужчину.  ЏребываЯ  в  таком
заблуждении, она совала нос в подвал длЯ углЯ в самое неподходЯщее времЯ  и,
открываЯ дверцы темного шкафа, почти  всегда  тотчас  же  захлопывала  их  в
полной уверенности, что наконец-то она поймала его.
     •отЯ в мисс Њэрдстон не было  ничего  воздушного,  но  просыпалась  она
вместе с жаворонками. Ћна была на ногах (подстерегаЯ  неизвестного  мужчину,
как Я и теперь убежден), когда все в доме еще спали. Џегготи  полагала,  что
она и спит, оставлЯЯ один глаз открытым, но Я не  разделЯл  ее  мнениЯ,  так
как, выслушав предположение Џегготи, попыталсЯ это сделать, и у менЯ  ничего
ее вышло.
     “же на следующее утро она встала с петухами и  тотчас  же  позвонила  в
колокольчик.  Љогда  моЯ  мать  спустилась  вниз  к  утреннему  завтраку   и
собиралась заварить чай, мисс Њэрдстон клюнула ее в  щеку,  -  это  означало
поцелуй, - и сказала:
     - ‚ы знаете, дорогаЯ Љлара, Я приехала сюда освободить вас по мере  сил
от хлопот. ‚ы слишком хорошенькаЯ и беззаботнаЯ, - тут моЯ мать покраснела и
засмеЯлась, как будто ей пришлось  по  вкусу  такое  мнение,чтобы  исполнЯть
обЯзанности, которые Я могу взЯть на себЯ. …сли вы, моЯ дорогаЯ, дадите  мне
ключи, Я позабочусь обо всем сама.
     ‘ этой минуты мисс Њэрдстон держала ключи в своей сумочке-тюрьме днем и
под подушкой ночью, а мать имела к ним не большее касательство, чем Я.
     ЊоЯ мать отнеслась к потере власти не без  возражений.  Ћднажды,  когда
мисс Њэрдстон развивала планы ведениЯ домашнего хозЯйства в беседе с братом,
одобрившим их, моЯ мать вдруг расплакалась и сказала, что, по ее  мнению,  с
ней могли бы посоветоватьсЯ.
     - Љлара! - строго произнес мистер Њэрдстон. - Љлара, Я удивлЯюсь вам.
     - Ћ! •орошо вам говорить, ќдуард, что вы удивлЯетесь! - воскликнула моЯ
мать. - € хорошо вам говорить о твердости, но будь вы на моем месте, это  не
понравилось бы и вам.
     ’вердость, должен Я заметить,  была  самым  важным  качеством,  которым
мистер и мисс Њэрдстон козырЯли. Ќе знаю, как бы Я объЯснил это слово  в  то
времЯ, если бы менЯ спросили, но, на свой  лад,  Я  понимал  Ясно,  что  оно
означает тиранический, мрачный, высокомерный, дьЯвольский  нрав,  отличавший
их обоих. €х символ веры, как сказал бы Я теперь, был таков: мистер Њэрдстон
- тверд; никто из окружающих его не смеет быть  столь  твердым,  как  мистер
Њэрдстон; вокруг него вообще нет твердых людей, так как перед его твердостью
должны преклонЯтьсЯ все. €сключение - мисс Њэрдстон. Ћна может быть твердой,
но только по праву родства, она зависит от него и менее тверда, чем он.  ЊоЯ
мать - также  исключение.  Ћна  может  и  должна  быть  твердой,  но  только
покорЯЯсь их твердости и твердо верЯ, что на белом  свете  другой  твердости
нет.
     - Ћчень тЯжело, что в моем доме... - начала моЯ мать.
     - ‚ моем доме? - перебил мистер Њэрдстон. - Љлара!
     -  џ  хочу  сказать:  в  нашем  доме!  -  поправилась  моЯ  мать,  Явно
испугавшись. - Њне кажетсЯ, вы должны знать, что Я хотела  сказать,  ќдуард.
Ћчень, Я говорю, тЯжело, что в вашем доме Я  не  могу  сказать  ни  слова  о
домашнем хозЯйстве. Џраво же, Я хозЯйничала очень хорошо до  нашей  свадьбы!
…сть свидетели... - всхлипывала моЯ мать. - ‘просите Џегготи... ђазве  Я  не
справлЯлась с домашним хозЯйством, когда в мои дела не вмешивались?
     - ќдуард, прекратите это! - произнесла мисс Њэрдстон.  -  ‡автра  же  Я
уезжаю.
     - „жейн Њэрдстон! Џомолчите! Њожно подумать, что вы  плохо  знаете  мой
характер, - сказал ее брат.
     - Џраво же, Я не хочу, чтобы кто-нибудь уезжал! - продолжала моЯ беднаЯ
мать, терЯЯ почву  под  ногами  и  заливаЯсь  горючими  слезами.  -  џ  буду
чувствовать себЯ очень несчастной,  если  кто-нибудь  уедет...  џ  не  прошу
многого. џ не безрассудна. џ только хочу, чтобы со мной иногда советовались.
џ очень благодарна тем, кто мне помогает,  Я  только  хочу,  чтобы  со  мной
иногда советовались, хотЯ бы длЯ виду. Џрежде Я думала, что моЯ молодость  и
неопытность нравЯтсЯ вам, ќдуард. џ помню, вы это говорили... Ђ теперь,  мне
кажетсЯ, вы менЯ за это ненавидите. ‚ы так суровы...
     - ќдуард, прекратите это, - сказала мисс Њэрдстон. - ‡автра Я уезжаю.
     - „жейн Њэрдстон! - загремел мистер Њэрдстон. - ‚ы будете молчать?  Љак
вы осмелились?
     Њисс Њэрдстон извлекла из тюрьмы,  носовой  платок  и  поднесла  его  к
глазам.
     - Љлара, вы менЯ удивлЯете, - продолжал мистер Њэрдстон, глЯдЯ  на  мою
мать. - ‚ы менЯ поражаете! „а, менЯ радовала мысль о женитьбе на неопытной и
простодушной особе, мысль о  том,  что  Я  могу  сформировать  ее  характер,
придать ей немного твердости и решительности, чего ей  так  не  хватало.  Ќо
когда „жейн Њэрдстон по доброте своей согласилась помочь мне в этом и,  ради
менЯ, принЯть на себЯ обЯзанности... скажу прЯмо...  экономки,  и  когда  ей
хотЯт отплатить черной неблагодарностью...
     - ќдуард! Џрошу вас, прошу, не  обвинЯйте  менЯ  о  неблагодарности!  -
вскричала моЯ мать. - џ не повинна в неблагодарности. €  раньше  никто  менЯ
этим не попрекал. “ менЯ много недостатков, но этого  нет!  Ћ,  не  говорите
так, мой дорогой!
     - Љогда „жейн Њэрдстон, говорю Я, - продолжал  он,  выждав,  чтобы  моЯ
мать  умолкла,  -  хотЯт  отплатить  черной  неблагодарностью,  мои  чувства
охладевают и изменЯютсЯ.
     - Ћ, не надо так говорить, любовь моЯ! - жалобно умолЯла моЯ мать, - Ќе
надо, ќдуард! џ не могу это слышать. Љакова бы Я ни была, но сердце  у  менЯ
любЯщее, Я знаю. џ не говорила бы так, если бы не была уверена, что сердце у
менЯ любЯщее. ‘просите Џегготи! џ знаю, она вам скажет, что у  менЯ  любЯщее
сердце.
     - ЌикакаЯ слабость не имеет в моих глазах  оправданиЯ.  Ќо  вы  слишком
волнуетесь, - сказал в ответ мистер Њэрдстон.
     - Џрошу вас, давайте жить дружно! - продолжала моЯ мать. -  џ  не  могу
вынести холодного и сурового обращениЯ. Њне так горько! џ знаю, у менЯ много
недостатков, и с вашей стороны очень хорошо, ќдуард, что вы, такой  сильный,
помогаете мне избавитьсЯ от них. „жейн, Я ни в чем вам не  перечу.  …сли  вы
решили уехать, это разобьет мне сердце...
     Ћна не в силах была продолжать.
     -  „жейн  Њэрдстон,  -  обратилсЯ  мистер  Њэрдстон  к  сестре,  -  нам
несвойственно  обмениватьсЯ  резкими  словами.  Ќе  моЯ  вина,  что  сегоднЯ
произошел столь необычайный случай. ЊенЯ на это вызвали. € не ваша вина. ‚ас
также вызвали на это. ЏостараемсЯ о нем забыть.
     Џосле таких великодушных слов он добавил:
     - Ќо эта сцена не длЯ детей. „эвид, иди спать.
     џ с трудом нашел дверь,  так  как  глаза  мои  заволоклись  слезами.  џ
глубоко страдал, видЯ горе матери. ‚ышел Я ощупью,  ощупью  же  пробралсЯ  в
темноте к себе в комнату, даже не решившись зайти к Џегготи, чтобы  пожелать
ей доброй ночи или взЯть у нее свечу. Љогда приблизительно через час Џегготи
заглЯнула ко мне и ее приход разбудил менЯ, она сообщила, что моЯ мать  ушла
спать очень грустнаЯ, а мистер и мисс Њэрдстон остались одни.
     Ќаутро, спустившись вниз раньше, чем обычно, Я остановилсЯ перед дверью
в гостиную, заслышав голос матери. Ћна униженно вымаливала у  мисс  Њэрдстон
прощение и получила его, после чего воцарилсЯ полный мир.
     ‚последствии  Я  никогда  не  слышал,  чтобы  моЯ  мать   выражала   по
какому-нибудь поводу свое мнение, не  справившись  предварительно  о  мнении
мисс Њэрдстон или не установив сперва по каким-нибудь Явным  признакам,  что
думает та по сему поводу. € Я видел, что моЯ мать приходила  в  ужас  всЯкий
раз, когда мисс Њэрдстон, пребываЯ в дурном расположении духа (в этом смысле
она отнюдь не была твердой), протЯгивала руку  к  своей  сумке,  делаЯ  вид,
будто собираетсЯ достать оттуда ключи и вручить их матери.
     Њрачность,  отравлЯвшаЯ  кровь  Њэрдстонов,  бросала  тень  и   на   их
набожность, котораЯ была суровой и злобной.  ’еперь  мне  кажетсЯ,  что  эти
качества неизбежно вытекали из твердости мистера Њэрдстона, не  допускавшего
мысли, будто кто-нибудь может ускользнуть  от  самого  жестокого  возмездиЯ,
какое он почитал себЯ вправе измыслить. Љак бы то ни было, но Я хорошо помню
наши испуганные лица, когда мы идем в церковь,  помню,  как  изменилась  длЯ
менЯ сама церковь. € снова и  снова  Я  вижу  эти  страшные  воскресеньЯ:  Я
прохожу к нашей старой скамье первым, будто арестант под  конвоем,  которого
привели на церковную службу длЯ заключенных. ‘нова идет позади  менЯ,  почти
вплотную, мисс Њэрдстон в  черном  бархатном  платье,  словно  скроенном  из
нагробного покрова; вслед за ней моЯ мать; затем ее супруг.  Џегготи  нет  с
нами, как это бывало  в  прошлые  времена.  ‘нова  Я  прислушиваюсь  к  мисс
Њэрдстон, котораЯ бормочет молитвы, с  какой-то  кровожадностью  смакуЯ  все
грозные слова. ‘нова Я вижу ее черные глаза, озирающие  церковь,  когда  она
произносит: "несчастные грешники", как будто осыпает бранью  всех  прихожан.
‘нова Я посматриваю изредка на мою мать, она робко шевелит губами, а  справа
и слева от нее те двое гудЯт ей в уши, будто гром рокочет вдали. ‘нова  менЯ
внезапно пронзает страх: что, если не прав наш добрый  старый  свЯщенник,  а
правы мистер и мисс Њэрдстон, и все ангелы  небесные  -  ангелы  разрушениЯ?
‘нова, когда Я пошевельну пальцем или ослаблю мускулы  лица,  мисс  Њэрдстон
пребольно тычет менЯ молитвенником в бок...
     € снова Я замечаю, как перешептываютсЯ соседи, глазеЯ на мою мать и  на
менЯ, когда мы шествуем из церкви домой. ‘нова, когда те трое идут  рука  об
руку, а Я плетусь один позади, Я ловлю эти взглЯды и думаю: неужели и впрЯмь
так сильно изменилась легкаЯ походка матери и увЯла радость на ее прекрасном
лице. € снова Я стараюсь угадать, не вспоминают ли, подобно  мне,  соседи  о
тех днЯх, когда мы возвращались с ней вдвоем домой, и Я  тупо  размышлЯю  об
этом в течение целого днЯ, днЯ угрюмого и пасмурного.
     ‘тали поговаривать, не отправить ли менЯ в пансион.  Џодали  эту  мысль
мистер и мисс Њэрдстон, а моЯ мать, конечно, с ними согласилась. Ћднако ни к
какому решению не пришли. € покуда Я училсЯ дома.
     ‡абуду ли Я когда-нибудь эти уроки? ‘читалось, что их дает мне мать, но
в действительности  моими  наставниками  были  мистер  Њэрдстон  с  сестрой,
которые всегда присутствовали на этих занЯтиЯх и не упускали  случаЯ,  чтобы
не преподать матери урок этой пресловутой твердости - проклЯтьЯ нашей жизни.
Њне кажетсЯ, именно длЯ этого менЯ и оставили дома. џ был понЯтлив и  училсЯ
с охотой, когда мы жили с матерью вдвоем. ’еперь  мне  смутно  вспоминаетсЯ,
как Я училсЯ у нее на коленЯх азбуке. Љогда Я глЯжу на жирные  черные  буквы
букварЯ, их очертаниЯ кажутсЯ мне и теперь такими же  загадочно-незнакомыми,
а округлые линии Ћ, ‘, 3 такими же благодушными, как тогда. Ћни не  вызывают
у менЯ ни вражды, ни отвращениЯ. Ќаоборот, мне кажетсЯ, Я иду  по  тропинке,
усеЯнной цветами, к моей книге о крокодилах, и всю дорогу менЯ  подбадривают
ласки матери и ее мЯгкий голос. Ќо эти торжественные уроки, последовавшие за
теми, прежними, Я вспоминаю как смертельный удар,  нанесенный  моему  покою,
как горестную, тЯжкую работу, как  напасть.  Ћни  тЯнулись  долго,  их  было
много, и были они трудны, - а некоторые и вовсе не понЯтны, - и наводили  на
менЯ страх, такой же страх, какой, думаетсЯ мне, наводили они и на мою мать.
     Њне хочетсЯ припомнить, как все это происходило, и описать  одно  такое
утро.
     Џосле завтрака Я вхожу в  маленькую  гостиную  с  книгами,  тетрадью  и
грифельной доской. ЊоЯ мать уже ждет менЯ за  своим  письменным  столом,  но
совсем не так охотно, как мистер Њэрдстон в кресле у окна  (хотЯ  он  делает
вид, будто читает), или  мисс  Њэрдстон,  котораЯ  восседает  возле  матери,
нанизываЯ стальные бусы. Ћдно только присутствие их обоих оказывает на  менЯ
такое действие, что Я  чувствую,  как  уплывают  неведомо  куда  все  слова,
которые Я с превеликим трудом втиснул себе  в  голову.  Љстати  говорЯ,  мне
хочетсЯ узнать, куда же они деваютсЯ.
     џ протЯгиваю матери первую книгу. ќто грамматика, а быть может, историЯ
или географиЯ. Џрежде чем оставить книгу в ее руках,  Я  кидаю  на  страницу
последний взглЯд утопающего и сразу, галопом, начинаю  отвечать  урок,  пока
страница еще свежа в памЯти. Ќо вот Я спотыкаюсь. Њистер Њэрдстон  поднимает
глаза. џ спотыкаюсь вторично. Џоднимает  глаза  мисс  Њэрдстон.  џ  краснею,
перескакиваю через полдюжину  слов  и  останавливаюсь.  џ  думаю,  что  мать
показала бы мне книгу, если бы посмела, но она не смеет и только  произносит
тихо:
     - Ћ! „эви, „эви!..
     - Љлара, будьте тверды с мальчиком! - вмешиваетсЯ мистер Њэрдстон. - Ќе
говорите: "Ћ! „эви, „эви!" ќто ребЯчество.  Ћн  либо  знает  урок,  либо  не
знает.
     - Ћн его не знает, - грозно говорит мисс Њэрдстон.
     - Ѓоюсь, что так, - соглашаетсЯ моЯ мать.
     - ‚ таком случае, Љлара, верните  ему  книгу,  и  пусть  он  выучит!  -
продолжает мисс Њэрдстон.
     - „а, да, конечно, дорогаЯ „жейн, Я так и хотела сделать... „эви, начни
сначала и не будь таким тупицей, - говорит моЯ мать.
     џ подчинЯюсь  первому  приказу  и  начинаю  сначала,  но  что  касаетсЯ
второго, то тут менЯ постигает неудача, ибо Я ужасный тупица.  џ  спотыкаюсь
еще раньше, чем в первый раз, спотыкаюсь на том самом месте, которое  только
что благополучно миновал, и замолкаю, чтобы  подумать.  Ќо  думаю  Я  не  об
уроке. џ думаю о том, сколько Ярдов  тюлЯ  пошло  на  чепец  мисс  Њэрдстон,
сколько стоит халат мистера Њэрдстона  или  о  других  подобных  же  нелепых
вещах, к которым Я не имею никакого  отношениЯ  и  не  желаю  иметь.  Њистер
Њэрдстон делает нетерпеливый жест, которого Я давно ждал. ’ак же поступает и
мисс Њэрдстон. ЊоЯ мать смотрит на них покорно, закрывает книгу и кладет  ее
возле себЯ, словно это недоимка, по которой мне придетсЯ рассчитатьсЯ, когда
Я покончу с другими уроками.
     Љоличество этих  недоимок  растет,  как  снежный  ком.  —ем  больше  их
становитсЯ, тем тупей  становлюсь  Я.  „ело  безнадежное,  Я  чувствую,  что
барахтаюсь в трЯсине чепухи и решительно не  могу  выкарабкатьсЯ,  а  потому
покорЯюсь судьбе. …сть нечто  глубоко  печальное  в  тех,  полных  отчаЯниЯ,
взглЯдах, какими мы обмениваемсЯ с матерью, когда Я делаю все новые и  новые
ошибки. Ќо самый страшный момент этих злосчастных  уроков  наступает  тогда,
когда мать (полагаЯ, будто ее  не  слышат)  пытаетсЯ,  едва  шевелЯ  губами,
подсказать мне. ‚ это мгновение мисс Њэрдстон,