
поЯвлЯлсЯ; подойдЯ к дому и знаЯ, что до наступлениЯ сумерек  можно  открыть
дверь самому, без стука, Я вошел тихими, робкими шагами.
     Ѓог весть какие далекие, младенческие воспоминаниЯ могли пробудитьсЯ  у
менЯ при звуках голоса моей матери, доносившихсЯ из старой гостиной, когда Я
вошел в холл. Њать тихонько напевала. „олжно быть, давным-давно, когда Я был
еще младенцем, Я лежал у нее на руках и слушал, как она  мне  поет...  Ќапев
показалсЯ мне новым  и  в  то  же  времЯ  таким  знакомым,  что  сердце  мое
переполнилось до  краев,  как  будто  старый  друг  вернулсЯ  после  долгого
отсутствиЯ.
     Ћдиноко и задумчиво звучала эта песенка, и Я решил, что  мать  одна.  џ
тихо вошел в комнату.  Ћна  сидела  у  камина,  кормила  грудью  младенца  и
придерживала у себЯ на шее его крошечную ручонку. …е глаза  были  опущены  и
устремлены на личико ребенка, и она пела ему. Ќо больше никого с ней не было
- отчасти моЯ догадка оказалась правильной.
     џ заговорил с ней, а она встрепенулась и вскрикнула. Ќо увидев, что это
Я, она назвала менЯ своим дорогим „эви, своим родным  мальчиком,  пошла  мне
навстречу, опустилась на колени, поцеловала менЯ, положила мою  голову  себе
на грудь рЯдом с маленьким  существом,  приютившимсЯ  там,  и  поднесла  его
ручонки к моим губам.
     Џочему не умер Я тогда? Љак хотел бы Я умереть в ту минуту,  когда  мое
сердце было переполнено! Ѓольше чем когда-либо Я достоин был  в  эту  минуту
быть взЯтым на небеса.
     - ќто твой брат, -  сказала  мать,  ласкаЯ  менЯ.  -  „эви,  милый  мой
мальчик! Њое бедное дитЯ!
     ‘нова и снова она целовала менЯ и обнимала. Ћна все еще  менЯ  ласкала,
когда вбежала Џегготи, бросилась перед нами на колени и минут на десЯть  как
будто сошла с ума.
     ‚ыЯснилось, что менЯ не  ждали  так  рано,  -  возчик  приехал  гораздо
раньше, чем обычно. ‚ыЯснилось также, что мистер  и  мисс  Њэрдстон  ушли  в
гости к соседЯм и вернутсЯ только к ночи. Ќа это Я и надеЯтьсЯ не смел.  Њне
даже в голову не приходило, что мы трое сможем посидеть  еще  разок  вместе,
без помех, и теперь Я почувствовал себЯ так, словно вернулись былые дни.
     Њы обедали вместе у камина. Џегготи хотела  прислуживать  нам,  но  моЯ
мать  не  позволила  и  заставила  ее  пообедать  с  нами.  Њне  подали  мою
собственную  старую  тарелку  с  изображенным  на  ней  коричневым   военным
кораблем, плывущим на всех парусах, - тарелку,  которую  Џегготи  все  времЯ
где-то хранила, пока менЯ не было, и, как утверждала она, не разбила бы ее и
за  сто  фунтов.  Њне  подали  мою  собственную  старую  кружку,  украшенную
надписью: "„эвид", и мою собственную маленькую вилку и ножик, который ничего
не резал.
     Џока мы сидели за столом, Я решил, что настал удобный  момент  сообщить
Џегготи о мистере Ѓаркисе, но не успел  Я  договорить,  как  Џегготи  начала
смеЯтьсЯ и закрыла лицо передником.
     - ‚ чем дело, Џегготи? - спросила моЯ мать.
     Ќо Џегготи захохотала еще громче,  а  когда  мать  попыталась  сдернуть
передник, она плотно закуталась в него, и голова ее очутилась  как  будто  в
мешке.
     - —то вы делаете, глупое вы создание? - смеЯсь, осведомилась моЯ мать.
     - Ћх, пропади он пропадом! - воскликнула Џегготи. -  Ћн  хочет  на  мне
женитьсЯ.
     - „лЯ вас это была бы очень хорошаЯ партиЯ, - сказала мать.
     - Ћх, уж и не знаю! - отозвалась Џегготи. - Ќе просите менЯ!  џ  бы  за
него не пошла, будь он весь из золота. „а и ни за кого бы не пошла.
     - ’ак почему же вы ему этого не скажете, смешнаЯ вы женщина? - спросила
мать.
     - „а как  же  ему  сказать?  -  возразила  Џегготи,  выглЯдываЯ  из-под
передника. - Ћн со мной и словечком об этом не обмолвилсЯ. “ж  он-то  знает!
Џосмей он только заикнутьсЯ, Я бы влепила ему пощечину.
     “ самой Џегготи щеки были такие красные, каких Я никогда еще не видывал
ни у нее, ни у кого бы то ни было другого;  но  она  снова  прикрыла  их  на
несколько мгновений, потому что  снова  разразилась  неудержимым  смехом,  а
после двух-трех таких приступов опЯть принЯлась за обед.
     џ заметил, что моЯ мать стала более серьезной и задумчивой, хотЯ она  и
улыбнулась, когда Џегготи  посмотрела  на  нее.  џ  сразу  увидел,  что  она
изменилась. Ћна по-прежнему была очень хорошенькой, но казалась  озабоченной
и слишком слабой, а рука у нее была такаЯ тонкаЯ и белаЯ, почти  прозрачнаЯ.
Ќо сейчас Я имею в виду другую перемену: изменилась ее манера держать  себЯ,
в ней чувствовалось какое-то беспокойство,  какаЯ-то  тревога.  Ќаконец  она
протЯнула руку и, ласково коснувшись руки своей старой служанки, сказала:
     - Џегготи, милаЯ, вы не собираетесь замуж?
     - ќто Я-то, сударынЯ? - вздрогнув, отвечала Џегготи. - Ќет,  господь  с
вами!
     - …ще не собираетесь сейчас? - мЯгко спросила моЯ мать.
     - Ќикогда! - воскликнула Џегготи. ЊоЯ мать взЯла ее за руку и сказала:
     - Ќе покидайте менЯ, Џегготи. Ћстаньтесь со мной. ’еперь,  может  быть,
уже недолго ждать. —то бы Я без вас делала?
     - ќто Я-то вас покину, мое сокровище? - вскрикнула Џегготи. - „а ни  за
какие блага в мире! € как это пришла такаЯ мысль в вашу глупенькую головку?
     „ело в том, что Џегготи издавна  привыкла  говорить  иной  раз  с  моей
матерью, как с ребенком.
     ЊоЯ мать  только  поблагодарила  ее  в  ответ,  а  Џегготи,  по  своему
обыкновению, продолжала не переводЯ духа:
     - ќто Я-то вас покину? Љак бы не так! Џегготи от вас уйдет? •отела б  Я
изловить ее на этом деле!  Ќет,  кет,  нет!  -  воскликнула  Џегготи,  качаЯ
головой и складываЯ руки. - “ж она-то не уйдет, дорогаЯ  моЯ!  Џравда,  есть
такие кошки, которые были бы очень довольны, если  бы  она  ушла,  но  этого
удовольствиЯ они не получат. Џусть себе шипЯт! џ останусь с  вами,  пока  не
превращусь в сердитую, сварливую старуху. Ђ когда Я буду глухой, и хромой, и
слепой и шамкать начну, потому что все зубы растерЯю, и вовсе уже ни на  что
не буду годна, даже на то, чтобы придиратьсЯ ко мне, тогда Я пойду  к  моему
„эви и попрошу его принЯть менЯ.
     - Ђ Я, Џегготи, буду рад тебе и приму тебЯ как королеву, - заЯвил Я.
     - „а благословит бог ваше доброе сердечко! - воскликнула Џегготи.  -  џ
знаю, что вы менЯ примете!
     € она поцеловала менЯ, заранее благодарЯ за радушный прием.  Џотом  она
снова закрыла голову передником и еще раз посмеЯлась над мистером  Ѓаркисом.
Џотом она вынула младенца из колыбельки  и  стала  нЯнчитьсЯ  с  ним.  Џотом
убрала со стола, потом  пришла  уже  в  другом  чепце  и  со  своей  рабочей
шкатулкой, сантиметром и огарком восковой свечи - точь-в-точь  как  в  былые
времена. Њы расположились у камина и чудесно беседовали. џ  рассказал  им  о
том, какой жестокий учитель мистер Љрикл, а они очень жалели менЯ. ђассказал
Я  и  о  том,  какой  превосходный   человек   ‘тирфорт   и   как   он   мне
покровительствует, а Џегготи объЯвила, что  готова  пройти  пешком  двадцать
миль, только бы поглЯдеть  на  него.  џ  взЯл  на  руки  малютку,  когда  он
проснулсЯ, и нежно баюкал его. Љогда он опЯть заснул,  Я,  по  старой  своей
привычке, от которой давно уже отвык, примостилсЯ около  матери,  обнЯл  ее,
прижалсЯ румЯной щекой к ее плечу и снова почувствовал,  что  ее  прекрасные
волосы осенЯют менЯ - словно ангельское крыло, как думал Я в былые  времена,
- какое это было длЯ менЯ счастье!
     Љогда Я так  сидел  подле  нее,  смотрел  на  огонь  и  мне  мерещились
призрачные картины в раскаленных углЯх, Я почти верил, что никогда не уезжал
отсюда, что мистер и  мисс  Њэрдстон  были  такими  же  призраками,  которые
исчезнут вместе с угасающим огнем, и что нет  в  моих  воспоминаниЯх  ничего
истинного, кроме моей матери, Џегготи и менЯ.
     Џегготи штопала чулок, пока не стемнело, а потом, натЯнув его на  левую
руку, как перчатку, сидела и держала в правой руке иголку,  готоваЯ  сделать
стежок, как только вспыхнут угли.  ЏонЯть  не  могу,  чьи  это  чулки  вечно
штопала Џегготи и откуда бралсЯ этот неистощимый запас чулок, нуждавшихсЯ  в
штопке. Њне кажетсЯ, с самого раннего моего детства  она  всегда  занималась
только таким видом рукодельЯ и никаким другим.
     - ‹юбопытно мне знать, - начала Џегготи, котораЯ иной раз начинала ни с
того ни с сего любопытствовать о самых неожиданных вещах, -  что  сталось  с
бабушкой „эви.
     - Ђх, боже мой, Џегготи, какой вздор вы  говорите!  -  воскликнула  моЯ
мать, очнувшись от грез.
     - Ќет, право  же,  любопытно  было  бы  знать,  сударынЯ,  -  повторила
Џегготи.
     - Џочему это вам взбрела в голову мысль об этой особе? ђазве вам больше
не о ком думать? - осведомилась мать.
     - Ќе знаю, почему оно так случилось, - отвечала Џегготи, - разве что по
глупости, но моЯ голова не умеет выбирать, о ком ей думать. Њысли приходЯт в
нее или не приходЯт, как им заблагорассудитсЯ. Њне любопытно, что сталось  с
ней.
     - ЉакаЯ вы страннаЯ, Џегготи! Њожно подумать, что вы были бы рады, если
бы она посетила нас еще раз.
     - Ќе дай бог! - воскликнула Џегготи.
     - Ќу, так будьте  добры,  не  говорите  о  таких  неприЯтных  вещах,  -
попросила мать. - Ќесомненно, мисс Ѓетси живет затворницей в своем  коттедже
на берегу морЯ да там  уж  и  останетсЯ.  ‚о  всЯком  случае,  врЯд  ли  она
потревожит нас снова.
     - „а-а-а, врЯд ли, - задумчиво  промолвила  Џегготи.  -  ‹юбопытно  мне
знать, оставит ли она что-нибудь „эви, когда умрет.
     - Ћ, господи, Џегготи, какаЯ вы неразумнаЯ женщина! -  воскликнула  моЯ
мать. - ‚едь вы же знаете, как она разобиделась на то,  что  бедный  мальчик
вообще на свет родилсЯ!
     - Џожалуй, она и теперь не захотела бы  его  простить,  -  предположила
Џегготи.
     - Ђ почему ей должно захотетьсЯ прощать его теперь?  -  довольно  резко
спросила моЯ мать.
     - џ хочу сказать - теперь, когда у него есть брат, - поЯснила Џегготи.
     ЊоЯ мать тотчас же расплакалась и выразила удивление, как  осмеливаетсЯ
Џегготи говорить такие вещи.
     - Љак будто этот бедный невинный малютка, спЯщий  в  своей  колыбельке,
причинил какое-то зло вам  или  кому-нибудь  еще,  ревниваЯ  вы  женщина!  -
вскричала она. - Ѓыло бы куда лучше, если бы  вы  вышли  замуж  за  возчика,
мистера Ѓаркиса. Џочему бы вам не пойти за него?
     - “ж очень обрадовалась бы мисс Њэрдстон, если бы Я за  него  пошла,  -
сказала Џегготи.
     - Љакой у вас плохой характер,  Џегготи!  -  сказала  моЯ  мать.  -  ‚ы
завидуете мисс Њэрдстон, как может завидовать только самое  нелепое  в  мире
существо. „олжно быть, вам хочетсЯ держать у себЯ  ключи  и  самой  выдавать
провизию? ЊенЯ бы это не удивило. Ђ ведь  вы  знаете,  что  она  это  делает
только по доброте своей и с  самыми  лучшими  намерениЯми.  ‚ы  это  знаете,
Џегготи, вы это прекрасно знаете!
     Џегготи пробормотала что-то вроде: "ЏровалитьсЯ бы этим самым наилучшим
намерениЯм!" - и еще что-то о том, что не слишком ли  уж  много  этих  самых
лучших намерений.
     - џ знаю, что у вас на уме, недобраЯ вы женщина, - продолжала моЯ мать.
- џ все прекрасно понимаю, Џегготи. € вы это знаете, а Я удивлЯюсь, как  это
вы только со стыда не сгорите. Ќо сейчас речь идет о  другом.  ђечь  идет  о
мисс Њэрдстон, Џегготи, и вы это не можете отрицать. ђазве  вы  не  слышали,
как она снова и снова повторЯла, что, по ее мнению, Я слишком легкомысленнаЯ
и ну и... слишком...
     - •орошенькаЯ, - подсказала Џегготи.
     - Ќу, да, - улыбнувшись, подтвердила моЯ мать, -  и  если  она  говорит
такие глупости, разве Я в этом виновата?
     - Ќикто не говорит, что вы виноваты, - возразила Џегготи.
     - Ќадеюсь! - воскликнула моЯ мать. -  ђазве  вы  не  слыхали,  как  она
повторЯла снова и снова, что по этой причине она и хочет  избавить  менЯ  от
хлопот и обЯзанностей, к которым, по ее словам,  Я  не  приспособлена...  €,
право же, Я сама не уверена, приспособлена ли Я к ним. €  разве  она  не  на
ногах с утра до поздней ночи, не ходит  то  туда,  то  сюда,  всегда  что-то
делает, заглЯдывает во все углы, и в угольный погреб, и в  кладовую,  и  бог
весть куда еще, а ведь это совсем не так приЯтно... € почему  вы  стараетесь
намекнуть мне, что ни капли преданности во всем этом нет?
     - Ќи на что Я не намекаю, - сказала Џегготи.
     - Ќет, вы намекаете, Џегготи! - возразила  моЯ  мать.  -  Љогда  вы  не
работаете,  вы  только  и  делаете,  что  намекаете.  ‚ам   это   доставлЯет
удовольствие. Ђ когда вы говорите о добрых намерениЯх мистера Њэрдстона...
     - Ќикогда Я о них не говорила, - перебила Џегготи.
     - „а, вы не говорили, но вы намекали, Џегготи, - продолжала моЯ мать. -
‚от об этом-то Я и толкую. ќто самаЯ плохаЯ черта у  вас.  ‚ы  намекаете!  џ
сказала, что прекрасно вас понимаю, и вы сами это видите. Љогда вы  говорите
о добрых намерениЯх мистера Њэрдстона и делаете вид, будто относитесь к  ним
с неуважением, а Я не верю, чтобы в глубине души вы их не уважали,  Џегготи,
вы убеждены так же, как и Я, что намерениЯ у него добрые и что именно  этими
намерениЯми он руководствуетсЯ во всех своих поступках. …сли  он  с  виду  и
бывает строг с кем-нибудь - вы понимаете, Џегготи,  и  „эви  тоже,  конечно,
понимает, что ни на кого из присутствующих Я не намекаю, - то  поступает  он
так в полной уверенности, что тому человеку это пойдет на пользу.
     „а, он любит этого человека ради  менЯ  и  поступает  подобным  образом
только ради его блага. ‚ таких  делах  он  лучше  разбираетсЯ,  чем  Я:  мне
прекрасно известно, что Я слабое, легкомысленное, ребЯчливое создание, а  он
- солидный, твердый, серьезный мужчина. € он так  много  трудов  положил  на
менЯ, - продолжала  моЯ  мать,  и  слезы,  заструившиесЯ  у  нее  по  щекам,
свидетельствовали  о  ее  привЯзчивой  натуре,  -  что  Я  должна  быть  ему
благодарна и подчинЯтьсЯ ему даже в помыслах. € если бывает иначе,  Џегготи,
тогда Я мучаюсь, обвинЯю  себЯ,  начинаю  сомневатьсЯ  в  своих  собственных
чувствах и не знаю, что делать.
     Џегготи сидела, опустив подбородок на пЯтку чулка, и молча смотрела  на
огонь.
     - ’ак не будем же ссоритьсЯ, Џегготи, потому что Я этого не  вынесу,  -
сказала моЯ мать, менЯЯ тон. - …сли есть у менЯ друзьЯ на свете, Я знаю - вы
мой преданный друг! Ђ если Я называю вас нелепым  созданием,  или  несносной
женщиной, или еще как-нибудь в этом роде, Я хочу  только  сказать,  Џегготи,
что вы мой преданный друг и всегда были мне другом, с  того  самого  вечера,
когда мистер Љопперфилд впервые привел менЯ в этот дом, а вы вышли встретить
менЯ у калитки.
     Џегготи не замедлила откликнутьсЯ на этот призыв и крепко-крепко обнЯла
менЯ, скреплЯЯ договор о дружбе. „умаю, в ту пору Я смутно понимал  истинный
смысл этого разговора; теперь же Я уверен, что добраЯ женщина вызвала его  и
поддерживала только длЯ того, чтобы моЯ мать могла утешитьсЯ,  завершив  его
этим противоречивым заключением. ‡амысел ее возымел  свое  действие,  ибо  Я
помню, что весь вечер  мать  казалась  более  спокойной  и  Џегготи  не  так
пристально следила за ней.
     Љогда с чаепитием было покончено, зола из камина выметена  и  нагар  со
свечей снЯт, Я, в памЯть былых времен, прочитал Џегготи  главу  из  книги  о
крокодилах, - она достала книгу из кармана, и, кто знает,  может  быть,  все
времЯ хранила ее там;  а  потом  мы  заговорили  о  ‘элем-•аусе,  что  снова
побудило менЯ вернутьсЯ к ‘тирфорту, о котором Я главным образом и  говорил.
Њы были очень  счастливы,  и  этот  вечер,  последний  из  таких  счастливых
вечеров, которому суждено было заключить этот период моей жизни, никогда  не
изгладитсЯ из моей памЯти.
     Ѓыло уже часов десЯть, когда мы услышали стук колес. Њы все  встали,  и
мать торопливо сказала, что, пожалуй, лучше мне пойти  спать,  так  как  уже
поздно, а мистер и мисс Њэрдстон считают нужным, чтобы дети ложились рано. џ
поцеловал ее, и прежде чем они успели войти  в  дом,  Я  уже  отправилсЯ  со
свечой наверх. Љогда Я поднималсЯ в спальню, где сидел когда-то под  замком,
моему ребЯческому воображению представилось, будто вместе с ними ворвалсЯ  в
дом холодный порыв ветра, который унес, как перышко, все  старые,  привычные
чувства.
     “тром Я побаивалсЯ идти вниз к завтраку, так как еще не  видел  мистера
Њэрдстона с того памЯтного днЯ, когда совершил преступление.  Ћднако  делать
было нечего, и после двух-трех неудачных попыток, когда Я останавливалсЯ  на
полпути и на цыпочках бежал назад в свою комнату, Я, наконец, спустилсЯ вниз
и вошел в гостиную.
     Ћн стоЯл, повернувшись спиной к камину, а мисс Њэрдстон разливала  чай.
Ћн пристально посмотрел на менЯ, когда Я вошел, но больше никак не отозвалсЯ
на мое поЯвление.
     Џосле недолгого замешательства Я подошел к нему и сказал:
     - џ прошу прощениЯ,  сэр.  џ  очень  раскаиваюсь  в  своем  поступке  и
надеюсь, что вы менЯ простите.
     - ђад слышать, что ты раскаиваешьсЯ, „эвид, - ответил он.
     Ћн подал  мне  руку,  ту  самую  руку,  которую  Я  укусил.  џ  не  мог
удержатьсЯ, чтобы не всмотретьсЯ в красный след, оставшийсЯ на  ней;  но  он
был не таким красным, каким стал Я, когда увидел мрачное выражение его лица.
     - Љак поживаете, сударынЯ? - обратилсЯ Я к мисс Њэрдстон.
     - Ђх, боже мой!  -  вздохнула  мисс  Њэрдстон,  протЯгиваЯ  мне  вместо
пальцев лопаточку длЯ печеньЯ. - „олго продолжаютсЯ каникулы?
     - ЊесЯц, сударынЯ.
     - ЌачинаЯ с какого днЯ?
     - ‘ сегоднЯшнего, сударынЯ.
     - Ћ! - сказала мисс Њэрдстон. - ‡начит уже на один день меньше.
     €менно таким образом она завела что-то вроде календарЯ моих  каникул  и
каждое утро неизменно вычеркивала еще один  день.  Џроделывала  она  это  со
зловещим видом, пока не дошла до десЯти, но, перейдЯ к  двухзначным  цифрам,
приободрилась и, по мере того как убывало времЯ, стала даже шутить.
     ‚ первый же день Я имел несчастье привести ее в неописуемый ужас,  хотЯ
она и не была подвержена подобным слабостЯм. џ  вошел  в  комнату,  где  она
сидела с моей матерью; малютка (ему было всего  несколько  недель)  лежал  у
матери на коленЯх, и Я очень бережно взЯл его на руки. ‚друг  мисс  Њэрдстон
взвизгнула так, что Я чуть было не уронил его.
     - „жейн, дорогаЯ! - воскликнула моЯ мать.
     - Ѓоже мой, Љлара, разве вы не видите? - вскричала мисс Њэрдстон.
     - —то такое, дорогаЯ „жейн? ѓде? - спросила мать.
     - Ћн его схватил! - закричала мисс Њэрдстон. - Њальчик схватил малютку!
     Ћна оцепенела от ужаса, но все же набралась сил, чтобы метнутьсЯ ко мне
и выхватить у менЯ из рук младенца. Џосле этого ей стало дурно,  и  пришлось
дать ей вишневой настойки. Љогда она оправилась, Я  получил  от  нее  приказ
никогда и ни под каким видом не прикасатьсЯ к моему  братцу,  а  беднаЯ  моЯ
мать, котораЯ - Я это видел - желала как раз обратного, покорно  подтвердила
ее приказ, сказав:
     - Љонечно вы правы, дорогаЯ „жейн.
     ‚ другой раз, когда мы трое были вместе, этот дорогой малютка - он и  в
самом деле был дорог  мне  ради  нашей  матери  -  снова  послужил  невинной
причиной страстного негодованиЯ мисс Њэрдстон.  Ћн  лежал  на  коленЯх  моей
матери, и она, всматриваЯсь в его глазки, сказала:
     - „эви! Џодойди-ка сюда! - и пристально взглЯнула на менЯ.
     џ заметил, что мисс Њэрдстон опустила свои бусы.
     - Ќу, право же, глаза у них совсем одинаковые, - нежно сказала мать.  -
„олжно быть, у менЯ такие же глаза. Њне кажетсЯ, они такого  же  цвета,  как
мои. Ќет, они удивительно похожи.
     - Ћ чем это вы толкуете, Љлара? - спросила мисс Њэрдстон.
     - „орогаЯ „жейн, Я нахожу, что у малютки такие же глаза, как у „эви,  -
пролепетала моЯ мать, слегка смущеннаЯ резким тоном, каким был задан вопрос.
     - Љлара! - сказала мисс Њэрдстон, гневно вставаЯ с места. -  €ногда  вы
бываете просто-напросто дурой.
     - „орогаЯ моЯ „жейн! - укоризненно сказала мать.
     - Џросто-напросто дурой! - повторила мисс Њэрдстон. - Љто  еще  мог  бы
сравнить ребенка моего брата с вашим сыном? Ћни совсем не похожи! Ћни ничуть
не похожи! Њежду ними нет ни малейшего сходства. Ќадеюсь, что такими  они  и
останутсЯ. Ќе желаю Я сидеть здесь и выслушивать подобные сравнениЯ.
     ‘ этими словами она величественно вышла из комнаты и хлопнула дверью.
     Љороче говорЯ, Я не пользовалсЯ  расположением  мисс  Њэрдстон.  Љороче
говорЯ, Я не пользовалсЯ здесь ничьим расположением, даже своим собственным,
ибо те, кто любил менЯ, не  могли  это  показывать,  а  те,  кто  не  любил,
показывали это слишком открыто, и Я мучительно сознавал, что  всегда  кажусь
скованным, неуклюжим и глуповатым.
     џ чувствовал, что им со мной так же не по себе, как и мне с ними.  …сли
Я входил в комнату, где они сидели, беседуЯ, и моЯ мать казалась веселой, ее
лицо омрачалось тревогой при моем поЯвлении. …сли мистер  Њэрдстон  бывал  в
наилучшем расположении духа, Я портил ему  настроение.  …сли  мисс  Њэрдстон
была в наихудшем, Я раздражал ее еще больше. џ был не лишен наблюдательности
и видел, что жертвой всегда бывает моЯ мать; что она не решаетсЯ  заговорить
со мной или приласкать  менЯ,  не  желаЯ  вызвать  их  неудовольствие  своим
поведением, а позднее выслушать нотацию; что она вечно опасаетсЯ  не  только
за себЯ, но  и  за  менЯ,  как  бы  Я  не  вызвал  их  неудовольствиЯ,  и  с
беспокойством следит за выражением их лиц, стоит мне пошевельнутьсЯ. Џоэтому
Я решил как можно реже попадатьсЯ им на глаза и много раз в эти  зимние  дни
прислушивалсЯ к бою церковных часов, когда сидел за книгой в своей  неуютной
спальне, закутанный в пальтишко.
     €ногда, по вечерам, Я шел в кухню и сидел с Џегготи. ’ам  Я  чувствовал
себЯ хорошо и не боЯлсЯ быть самим собой. Ќо такое времЯпрепровождение,  так
же как и уединение у себЯ в комнате, не было одобрено в гостиной. ‘трасть  к
мучительству, господствовавшаЯ там, наложила  и  на  то  и  на  другое  свой
запрет. Њое присутствие все еще почиталось необходимым длЯ  воспитаниЯ  моей
бедной матери, и так как Я был нужен, чтобы  подвергать  ее  испытанию,  мне
было запрещено отлучатьсЯ.
     - „эвид, Я с сожалением замечаю, что у  тебЯ  угрюмый  нрав,  -  сказал
мистер Њэрдстон однажды после обеда,  когда  Я,  по  обыкновению,  собиралсЯ
уйти.
     - Њрачен, как медведь! - вставила мисс Њэрдстон.  џ  стоЯл  неподвижно,
понурившись.
     - ‘амый худший нрав, „эвид, это нрав угрюмый и строптивый, -  продолжал
мистер Њэрдстон.
     - Ђ такого непокладистого, упрЯмого нрава, как у этого мальчика, Я  еще
не видывала, - заЯвила его сестра. - џ думаю, Љлара, даже вы не можете этого
не признать?
     - Џростите, дорогаЯ „жейн, - сказала мать, - но вполне ли вы уверены, -
конечно, вы примете мои извинениЯ... Я надеюсь, вы простите менЯ, дорогаЯ, -
вполне ли вы уверены, что понимаете „эви?
     - Љлара, Я бы стыдилась самой себЯ, - заЯвила мисс Њэрдстон, - если  бы
не понимала  этого  мальчика  или  какого-нибудь  другого  мальчишку.  џ  не
притЯзаю на  глубокий  ум,  но  на  здравый  смысл  Я  почитаю  себЯ  вправе
притЯзать.
     - Ќу, конечно, дорогаЯ моЯ „жейн, вы  наделены  очень  острым  умом,  -
сказала моЯ мать.
     - Ђх, нет! Ѓоже мой! Џожалуйста, не говорите этого,  Љлара!  -  сердито
перебила ее мисс Њэрдстон.
     - Ќо Я в этом не сомневаюсь, и все это знают, - продолжала моЯ мать.  -
џ сама извлекаю из него столько  пользы  во  всех  отношениЯх  -  во  всЯком
случае, должна была бы извлекать, - что убеждена в этом больше, чем  кто  бы
то ни было. ‚от почему Я и говорю так нерешительно, дорогаЯ „жейн,  поверьте
мне.
     - Ќу, скажем, Я не понимаю этого мальчика, - Љлара, -  произнесла  мисс
Њэрдстон, поправлЯЯ свои цепочки на запЯстьЯх. - …сли вам угодно,  допустим,
что Я его совсем не понимаю. „лЯ менЯ он - натура слишком сложнаЯ. Ќо, может
быть, проницательный  ум  моего  брата  помог  ему  отчасти  разгадать  этот
характер. €, мне кажетсЯ, мой брат как раз говорил на эту тему, когда  мы  -
не очень-то вежливо - перебили его.
     - џ думаю, Љлара, что в данном случае  найдутсЯ  более  беспристрастные
судьи, которым больше  следует  верить,  чем  вам,  -  тихим,  торжественным
голосом изрек мистер Њэрдстон.
     - ќдуард, - робко отозвалась моЯ  мать,  -  вам,  как  судье,  во  всех
случаЯх следует больше верить, чем мне. € вам и „жейн. џ сказала только...
     - ‚ы сказали только слова необдуманные и малодушные, -  перебил  он.  -
Џостарайтесь, чтобы впредь этого не было, дорогаЯ моЯ Љлара,  и  следите  за
собой.
     ѓубы моей матери как будто прошептали: "•орошо, дорогой ќдуард",  -  но
вслух она не сказала ничего.
     - €так, „эвид, - продолжал  мистер  Њэрдстон,  оборачиваЯсь  ко  мне  и
устремлЯЯ на менЯ холодный взглЯд, - Я с  сожалением  заметил,  что  у  тебЯ
угрюмый нрав. џ не могу допустить, сэр, чтобы такой  характер  развивалсЯ  у
менЯ на глазах, а Я не прилагал бы никаких усилий  к  его  исправлению.  ‚ы,
сэр, должны постаратьсЯ изменить его. Њы  должны  постаратьсЯ  изменить  его
ради тебЯ.
     - Џростите, сэр... Я вовсе не хотел быть угрюмым, когда вернулсЯ домой,
- пролепетал Я.
     - Ќе прибегайте ко лжи, сэр! - крикнул он так злобно, что - Я  видел  -
моЯ мать невольно поднЯла дрожащую руку, словно хотела  протЯнуть  ее  между
нами. - ‘о свойственной тебе угрюмостью ты уединЯлсЯ  в  своей  комнате.  ’ы
сидел в своей комнате, когда тебе следовало находитьсЯ здесь. ‡апомни теперь
раз навсегда: Я требую, чтобы ты был здесь, а не там! € еще Я требую от тебЯ
повиновениЯ. ’ы менЯ знаешь, „эвид. ќтого повиновениЯ Я добьюсь.
     Њисс Њэрдстон хрипло засмеЯлась.
     - џ хочу, чтобы ты почтительно, быстро и охотно повиновалсЯ мне,  „жейн
Њэрдстон и твоей матери, - продолжал он. -  џ  не  хочу,  чтобы  по  прихоти
ребенка этой комнаты избегали, как зачумленной. ‘адись!
     Ћн мне приказывал, как собаке, и Я повиновалсЯ, как собака.
     - „обавлю еще, - продолжал он, - что у тебЯ заметно пристрастие к людЯм
низкого происхождениЯ. ’ы ее должен общатьсЯ со слугами.  ЉухнЯ  не  поможет
искоренить те многочисленные твои недостатки, какие надлежит искоренить.  Ћб
этой женщине, котораЯ тебе потворствует, Я не скажу ни слова, раз вы, Љлара,
- обратилсЯ он, понизив голос, к моей матери, - по  старым  воспоминаниЯм  и
давней причуде питаете к ней слабость, которую еще не смогли преодолеть.
     - ‘овершенно непонЯтное заблуждение! - воскликнула мисс Њэрдстон.
     - ‘кажу лишь одно, - заключил он, обращаЯсь ко  мне,  -  Я  не  одобрЯю
того, что ты  оказываешь  предпочтение  обществу  таких  особ,  как  госпожа
Џегготи, и с этим должно быть покончено. ’еперь  ты  менЯ  понЯл,  „эвид,  и
знаешь, каковы будут  последствиЯ,  если  ты  не  намерен  повиноватьсЯ  мне
беспрекословно.
     џ это знал хорошо, - пожалуй, лучше, чем он предполагал, поскольку дело
касалось моей бедной матери, - и повиновалсЯ ему беспрекословно. Ѓольше Я не
уединЯлсЯ в своей комнате, больше не искал прибежища у Џегготи, но  день  за
днем уныло сидел в гостиной, дожидаЯсь ночи и часа, когда можно идти спать.
     Љакому мучительному испытанию подвергалсЯ Я, когда часами просиживал  в
одной и той же позе, не смеЯ пошевельнуть ни рукой, ни ногой из страха,  как
бы мисс Њэрдстон не пожаловалась (а это она делала по малейшему  поводу)  на
мою непоседливость, и не смеЯ  смотреть  по  сторонам  из  боЯзни  встретить
неприЯзненный или испытующий взглЯд, который обнаружит в моем взглЯде  новую
причину длЯ жалоб!  Љак  нестерпимо  скучно  было  сидеть,  прислушиваЯсь  к
тиканию  часов,   следить   за   мисс   Њэрдстон,   нанизывающей   блестЯщие
металлические бусинки, размышлЯть о том, выйдет ли она когда-нибудь замуж и,
если выйдет, кто  будет  этот  несчастный,  пересчитывать  лепные  украшениЯ
камина и рассеЯнно блуждать взором по потолку, по завитушкам и  спиралЯм  на
обоЯх!
     Љакие одинокие прогулки предпринимал Я по грЯзным проселочным дорогам в
промозглые зимние дни, всюду таскаЯ за собой эту гостиную с мистером и  мисс
Њэрдстон! —удовищное  бремЯ,  которое  приходилось  мне  нести,  кошмар,  от
которого Я не мог очнутьсЯ, груз, давивший на мой мозг и его притуплЯвший!
     Ђ это сиденье за столом, когда Я,  безмолвный  и  смущенный,  неизменно
чувствовал, что есть здесь лишние нож и вилка, и они - мои, есть лишний рот,
и это - мой, лишние тарелка и стул, и они - мои, лишний человек, и это - Я!
     Ђ эти  вечера,  когда  приносили  свечи  и  мне  полагалось  чем-нибудь
заниматьсЯ, а Я, не  смеЯ  читать  интересую  книгу,  корпел  над  учебником
арифметики, иссушающим мозг и душу! ќти вечера, когда таблицы  мер  и  весов
сами ложились  на  мотив  "Џравь,  ЃританиЯ"  или  "Џрочь,  уныние",  но  не
задерживались, чтобы можно было их заучить, но,  подобно  бабушкиной  спице,
проходЯщей сквозь петли, пронизывали мою несчастною голову, входЯ в одно ухо
и выходЯ в другое!
     Љак Я зевал и засыпал вопреки  всем  моим  стараниЯм,  как  вздрагивал,
очнувшись от дремоты, которую пыталсЯ  скрыть,  как  не  получал  Я  никогда
ответа на редкие свои вопросы! Љаким казалсЯ Я пустым местом, которого никто
не замечал, хотЯ всем оно было помехой! ‘ каким  мучительным  облегчением  Я
слушал в девЯть часов вечера, как мисс  Њэрдстон  приветствует  первый  удар
колокола и приказывает мне идти спать!
     ’ак тЯнулись каникулы,  пока  не  настало  утро,  когда  мисс  Њэрдстон
провозгласила: "‚от, наконец, и последний день!" - и  подала  мне  последнюю
чашку чаю, завершающую каникулы.
     џ не жалел о том, что уезжаю. џ уже давно впал в состоЯние отупениЯ, но
тут слегка приободрилсЯ и мечтал о встрече со ‘тирфортом, хотЯ за его спиной
и маЯчил мистер Љрикл. ‘нова поЯвилсЯ у садовой  калитки  мистер  Ѓаркис,  и
снова мисс Њэрдстон сказала предостерегающее:  "Љлара!"  -  когда  моЯ  мать
наклонилась ко мне, чтобы попрощатьсЯ.
     џ поцеловал ее и малютку-брата, и мне стало очень грустно. Ќо Я грустил
не о том, что уезжаю, ибо между нами уже зиЯла пропасть и  каждый  день  был
днем разлуки. € в памЯти моей живет не ее прощальный поцелуй, хотЯ он и  был
очень горЯчим, но то, что за этим поцелуем последовало.
     џ уже сидел  в  повозке,  когда  услышал,  что  она  окликает  менЯ.  џ
выглЯнул; она стоЯла одна у садовой калитки, высоко поднимаЯ малютку,  чтобы
Я посмотрел на него. Ѓыл холодный безветренный день, и ни один волосок на ее
голове, ни одна складка  ее  платьЯ  не  шевелилась,  когда  она  пристально
глЯдела на менЯ, высоко поднимаЯ свое дитЯ.
     ’акой покинул Я ее, покинул навсегда. ’акой снилась  она  мне  потом  в
школе... безмолвнаЯ фигура близ моей кровати. Ћна смотрит на менЯ все тем же
пристальным взглЯдом и высоко поднимает над головою свое дитЯ.

        ѓ‹Ђ‚Ђ IX 

     ЏамЯтный день рождениЯ

     Џропускаю все, что происходило в школе, вплоть до днЯ  моего  рождениЯ,
который был в марте. Џомню только, что ‘тирфорт вызывал  во  мне  восхищение
еще больше, чем прежде. Ћн должен был уехать  в  конце  полугодиЯ,  если  не
раньше, и казалсЯ мне еще более смелым и более независимым, чем когда бы  то
ни было, а, значит, - и еще более длЯ менЯ привлекательным; только это  Я  и
помню. ’Яжелое воспоминание,  отмечающее  этот  период  жизни,  по-видимому,
поглотило все другие воспоминаниЯ и одиноко хранитсЯ в душе.
     Њне даже  трудно  поверить,  что  два  месЯца  отделЯли  возвращение  в
‘элем-•аус от днЯ моего рождениЯ. џ должен это признать, ибо  мне  известно,
что так именно оно и было; но в противном случае Я был бы убежден, что между
двумЯ  этими  событиЯми  не  было  никакого  промежутка  и  одно   наступило
немедленно вслед за другим.
     Љак Ясно помню Я тот день! џ вдыхаю туман, нависший над школой.  ‘квозь
него  Я  смутно  вижу  изморозь;  Я  чувствую,  как  прилипают  к  щеке  мои
заиндевевшие волосы. џ глЯжу на тускло освещенную классную комнату, где  там
и сЯм потрескивают свечи, зажженные в это  туманное  утро,  и  вижу  пар  от
дыханиЯ учеников, клубЯщийсЯ в холодном воздухе,  когда  они  дуют  себе  на
пальцы и стучат ногами.
     ќто было после утреннего завтрака, мы только что вернулись  с  площадки
длЯ игр, как вдруг вошел мистер арп и объЯвил:
     - „эвид Љопперфилд, пожалуйте в гостиную!
     џ надеЯлсЯ получить от Џегготи корзинку с угощением и, услышав  приказ,
расплылсЯ в улыбке. Љогда Я поспешно вскочил с  места,  несколько  мальчиков
стали наперебой просить менЯ, чтобы Я не забыл о них при раздаче гостинцев.
     - Ќе торопитесь, „эвид. ‚ы не опоздаете, мой мальчик, не торопитесь,  -
сказал мистер арп.
     …го  ласковый  тон  поразил  бы  менЯ,  если  бы  у  менЯ  было   времЯ
поразмыслить о нем, но эта мысль пришла мне в голову гораздо позднее.
     џ поспешил в гостиную; там сидел за завтраком мистер Љрикл,  перед  ним
лежали его трость и газета, а в руках  у  миссис  Љрикл  было  распечатанное
письмо. Ќо нигде никакой корзинки.
     - „эвид Љопперфилд! - обратилась ко мне миссис Љрикл,  подводЯ  менЯ  к
дивану и усаживаЯсь рЯдом со мной. - Њне нужно кое-что сообщить вам. “ менЯ,
мой мальчик, есть длЯ вас важные известиЯ...
     Њистер Љрикл, на которого Я, конечно,  посмотрел,  кивнул  головой,  не
глЯдЯ на менЯ, и заглушил вздох большим гренком с маслом.
     - ‚ы еще слишком малы длЯ того, чтобы знать, как все в мире менЯетсЯ  и
как люди покидают этот мир, - продолжала миссис Љрикл. - Ќо всем нам, „эвид,
суждено об этом узнать, одним в юности, другим в старости - в  ту  или  иную
пору жизни.
     џ не сводил с нее глаз.
     - „ома все  было  благополучно,  когда  вы  уезжали  после  каникул?  -
спросила она, помолчав. - ‚се были здоровы? - ‘нова  она  сделала  паузу.  -
‚аша мама была здорова?
     Ќе знаю почему, Я вздрогнул и продолжал пристально смотреть на нее,  не
пытаЯсь ответить.
     - ‚идите ли, к сожалению, Я должна сообщить  вам,  что  утром  получила
известие о серьезной болезни вашей мамы.
     Њиссис Љрикл заволокло туманом;  на  миг  мне  показалось  -  она  ушла
далеко-далеко. џ почувствовал, как слезы обожгли мне лицо, и потом  Я  снова
увидел ее рЯдом с собой.
     - Ћна очень опасно больна, - добавила миссис Љрикл.
     ’еперь Я все знал.
     - Ћна умерла.
     ќтого мне можно было не говорить. “ менЯ вырвалсЯ  страшный  крик...  џ
был один-одинешенек на белом свете.
     Њиссис Љрикл была очень ласкова со мной; она не отпускала менЯ от  себЯ
весь день; лишь ненадолго она оставлЯла менЯ одного, а Я плакал,  засыпал  в
изнеможении, просыпалсЯ и плакал снова. Љогда Я уже не мог больше плакать, Я
начал думать о том, что случилось, и тут  тЯжесть  на  сердце  стала  совсем
невыносимой, и печаль перешла в тупую, мучительную боль, от которой не  было
исцелениЯ.
     Ќо мысли мои были еще  смутны.  Ћни  не  были  сосредоточены  на  горе,
отЯгчавшем мое сердце, а кружились где-то близ него. џ думал о том, что  наш
дом заперт и безмолвен. џ думал о младенце, который, по словам миссис Љрикл,
все слабел и слабел и тоже должен был умереть. џ думал о могиле  моего  отца
на кладбище неподалеку от нашего дома и о матери, лежащей рЯдом  с  ним  под
деревом, которое Я так хорошо знаю. Љогда Я осталсЯ один, Я встал на стул  и
поглЯдел в зеркало, чтобы узнать, очень ли покраснели мои глаза и  очень  ли
грустное у менЯ лицо. Џрошло несколько часов, и Я стал  размышлЯть,  неужели
действительно слезы у менЯ иссЯкли, и это  предположение,  в  свЯзи  с  моей
потерей, показалось особенно тЯгостным, когда Я подумал о том,  как  буду  Я
подъезжать к дому, ибо мне предстоЯло ехать  домой  на  похороны.  Џомню,  Я
чувствовал, что должен держать себЯ с достоинством среди учеников и что  моЯ
утрата как бы придает моей особе некоторую значительность.
     …сли ребенок когда-нибудь испытывал истинное горе,  то  таким  ребенком
был Я. Ќо  припоминаю,  что  сознание  этой  значительности  доставлЯло  мне
какое-то удовлетворение, когда Я прохаживалсЯ в тот день один  на  площадке,
покуда остальные мальчики находились в доме. Љогда Я увидел, как они глазеют
на менЯ из окон, Я почувствовал, что выделЯюсь из общей  среды,  принЯл  еще
более печальный вид и стал замедлЯть шаги. Љогда  же  занЯтиЯ  окончились  и
мальчики высыпали на площадку и заговорили со мной, Я в глубине души одобрЯл
себЯ за то, что ни перед кем не задираю нос и отношусь ко всем точно так же,
как и раньше.
     Ќа следующий  вечер  Я  должен  был  ехать  домой.  Ќе  в  почтовой,  а
громоздкой  ночной  карете,  называвшейсЯ  "”ермер",  которой   пользовались
главным образом деревенские жители, не предпринимавшие далеких  путешествий.
‚ ту ночь Я не рассказывал никаких историй, и ’рэдлс настоЯл на том, чтобы Я
взЯл его подушку. Ќе знаю, какую,  по  его  мнению,  пользу  она  могла  мне
принести, так как подушка у менЯ была; но это  было  все,  что  беднЯга  мог
ссудить мне, если не считать листа почтовой бумаги, испещренного  скелетами,
который он вручил мне на прощанье, чтобы утишить мою  печаль  и  помочь  мне
обрести душевный покой.
     џ покинул ‘элем-•аус под вечер. ’огда Я еще не подозревал, что  покидаю
его навсегда. …хали мы всю ночь очень медленно и добрались до  џрмута  утром
между девЯтью и десЯтью часами. џ выглЯнул из кареты,  ища  глазами  мистера
Ѓаркиса, но  его  не  было,  а  вместо  него  толстый,  страдающий  одышкой,
жизнерадостный старичок в черном, в  черных  чулках,  в  коротких  штанах  с
порыжевшими пучками лент у колен и в широкополой шлЯпе приблизилсЯ, пыхтЯ, к
окну кареты и спросил:
     - Њистер Љопперфилд?
     - „а, сэр!
     - Џожалуйте со мною, юный сэр, и Я с удовольствием доставлю вас  домой,
- сказал он, открываЯ дверцу.
     џ взЯл его за руку, недоумеваЯ, кто это  такой,  и  мы  направились  по
узкой уличке к заведению, над которым была вывеска:

        ЋЊ…ђ
     ’орговлЯ  сукном  и  галантереей,  портнЯжнаЯ  мастерскаЯ,   похороннаЯ
контора и пр.

     ќто была  теснаЯ,  душнаЯ  лавка,  битком  набитаЯ  готовым  платьем  и
тканЯми, с одним окошком, увешанным касторовыми шлЯпами и дамскими капорами.
Њы вошли в комнату позади лавки, где  три  девушки  шили  что-то  из  черной
материи, наваленной на столе, а весь пол был усыпан лоскутами и обрезками. ‚
комнате пылал камин и стоЯл  удушливый  запах  нагревшегосЯ  черного  крепа;
тогда Я не знал, что это за запах, но теперь знаю.
     ’ри девушки, которые показались мне  очень  веселыми  и  трудолюбивыми,
поднЯли головы, чтобы взглЯнуть на менЯ, а затем снова принЯлись за  работу.
‘тежок, еще стежок, еще стежок! ‚ то же времЯ со двора за  окном  доносились
однообразные удары молотка, выстукивавшего своего рода  мелодию  без  всЯких
вариаций: тук, тук-тук... тук, тук-тук... тук, тук-тук!..
     - Ќу, как идут дела, Њинни? - спросил мой спутник одну из девушек.
     - ‚се будет готово к примерке, - ответила она весело, - не  беспокойсЯ,
отец.
     Њистер Ћмер снЯл широкополую шлЯпу,  сел  на  стул  и  стал  пыхтеть  и
отдуватьсЯ. Ћн так был толст, что должен был несколько раз тЯжело  перевести
дыхание, прежде чем смог выговорить:
     - ќто хорошо.
     - Ћтец, ты толстеешь, как морскаЯ свинка! - заЯвила шутливо Њинни.
     - Ќе знаю, почему оно так получаетсЯ, моЯ  милаЯ,  -  отозвалсЯ  мистер
Ћмер, призадумавшись. - џ и в самом деле толстею.
     - ’ы такой благодушный человек. ’ы так спокойно относишьсЯ ко всему,  -
сказала Њинни. - Ѓесполезно было бы относитьсЯ иначе, дорогаЯ моЯ, -  сказал
мистер Ћмер.
     - ‚от именно! - подтвердила дочь. -  ‘лава  богу,  мы  здесь  все  люди
веселые. Џравда, отец?
     - Ќадеюсь, что правда, моЯ дорогаЯ, - сказал мистер Ћмер. - Ќу,  теперь
Я отдышалсЯ и могу снЯть мерку с этого юного ученого. Ќе пройдете  ли  вы  в
лавку, мистер Љопперфилд?
     џ последовал его приглашению и вернулсЯ с ним в лавку.  ‡десь,  показав
мне рулон материи, по его словам наивысшего качества и самой  пригодной  длЯ
траура по умершим родителЯм, он снЯл с менЯ мерку  и  записал  ее  в  книгу.
„елаЯ свои записи, он обратил мое внимание на товары в  лавке  и  указал  на
какие-то вещи, которые, по его словам, "только  что  вошли  в  моду",  и  на
другие, которые "только что вышли из моды".
     - Џо этой причине мы очень часто терЯем довольно много денег, - заметил
мистер Ћмер. - Ќо моды подобны людЯм. Ћни поЯвлЯютсЯ неведомо когда,  почему
и как и исчезают неведомо когда, почему и как. ‚се на свете,  Я  бы  сказал,
подобно жизни, если поглЯдеть на вещи с такой точки зрениЯ.
     Њне было слишком грустно, чтобы Я мог обсуждать этот  вопрос,  который,
при любых обстоЯтельствах, пожалуй,  превосходил  мое  понимание;  и  мистер
Ћмер, тЯжело дыша, повел менЯ назад, в комнату позади лавки.
     ‡атем он крикнул в отворенную дверь, за которой начиналась ведущаЯ вниз
лестница, где нетрудно было сломать себе шею.
     - Џринесите чаЯ и хлеба с маслом!
     Џокуда  Я  сидел,  осматриваЯсь   по   сторонам   и   прислушиваЯсь   к
поскрипыванию иглы в комнате и ударам молотка во дворе, поЯвилсЯ  поднос,  и
мне предложено было закусить.
     - џ  знаю  вас,  -  начал  мистер  Ћмер,  разглЯдываЯ  менЯ  в  течение
некоторого времени, пока Я неохотно приступал к завтраку,  ибо  черный  креп
лишил менЯ аппетита, - Я вас знаю давно, мой юный друг.
     - „авно знаете, сэр?
     - ‘ самого рождениЯ. Њожно сказать, еще до того,  как  вы  родились,  -
продолжал мистер Ћмер. - „о вас Я знал вашего отца. Ћн был пЯти футов девЯти
с половиной дюймов росту, и ему  отведено  двадцать  пЯть  квадратных  футов
земли.
     ’ук, тук-тук... тук, тук-тук... тук, тук-тук... - неслось со двора.
     - …му отведен