 на свете, и птицы  любЯт  прилетать  сюда,  потому  что  братец
всегда кормил их. Љончив говорить, мальчуган улыбнулсЯ Ќелл, стал на колени,
прижалсЯ щекой к зеленому дерну и через минуту весело убежал прочь.
     Ќелл прошла мимо церкви, поглЯдев на ее  древнюю  колокольню,  отворила
калитку и вышла на деревенскую улицу. „рЯхлый кладбищенский сторож,  который
стоЯл, опираЯсь на костыль, у дверей своего коттеджа, поздоровалсЯ с ней.
     - Љак вы себЯ чувствуете - лучше? - спросила девочка, подходЯ к нему.
     - ‹учше, - ответил старик. - Ѓлагодарение богу, гораздо лучше.
     - Ђ скоро совсем поправитесь.
     - ‘ божьей помощью да набравшись терпениЯ как-нибудь поправлюсь.  ‡айди
ко мне, зайди.
     ‘тарик заковылЯл к двери и, предупредив Ќелл, что нужно шагнуть вниз на
одну ступеньку, с немалым трудом одолел это препЯтствие сам.
     - “ менЯ всего одна комната. …сть еще втораЯ наверху, да Я в нее  редко
заглЯдываю - последние годы трудновато стало подниматьсЯ по лестнице. Ћднако
к лету думаю туда перебратьсЯ.
     „евочка удивилась, что этот седовласый старец, к тому же  могильщик  по
ремеслу, так уверенно говорит о будущем. Ђ он поймал ее взглЯд, обращенный к
заступам, висевшим на гвоздЯх вдоль стены, и улыбнулсЯ.
     - ’ы, наверно, думаешь, что это все длЯ рытьЯ могил?
     - „а. Ќо зачем так много?
     - Њного-то много. „а ведь Я, кроме всего прочего, и садовник. Љопаюсь в
земле, сажаю в нее то, что будет жить, тЯнутьсЯ кверху. Ќе с одним же тленом
и прахом мне иметь дело. ‚идишь вон тот заступ в самой середке?
     - ’акой старый, зазубренный? „а, вижу.
     - ‚от этим роют могилы, и он изрЯдно послужил на своем веку. ‹юди у нас
крепкие, здоровые, а все-таки потрудитьсЯ ему пришлось немало. …сли  б  этот
заступ вдруг заговорил, он порассказал бы, какаЯ у нас с ним иной раз бывала
работа, - такаЯ, что никто не ждал и не гадал.  џ-то  уж  многое  позабыл  -
памЯть никуда не годитсЯ. ‚прочем, это моЯ давнЯЯ беда, -  поспешно  добавил
старик. - ’ут ничего нового нет.
     - –веты и кустарники могут порассказать о другой вашей работе.
     - Џравильно! € цветы и высокие деревьЯ. Ќо они тоже имеют  касательство
к нашему ремеслу - и гораздо больше, чем ты думаешь.
     - ‚от как!
     - „а, длЯ менЯ одно от другого неотделимо, - сказал старик. - € это мне
очень  помогает.  ‚от,  предположим,  попросил  менЯ  какой-нибудь   человек
посадить дерево. Џотом человек умер, а дерево стоит и напоминает мне о  нем.
Џосмотришь на его  густую  листву,  вспомнишь,  каким  оно  было  при  жизни
хозЯина, и подсчитаешь приблизительно, когда рыл этому человеку могилу.
     - Ќо то же самое дерево может напомнить вам и живых  людей,  -  сказала
девочка.
     - ‡ато живой напомнит мне двадцать покойников, - ответил  старик.  -  “
кого жена умерла, у кого муж, родители,  братьЯ,  сестры,  дети,  друзьЯ,  -
десЯтка два насчитаешь, не меньше. ‚от потому-то  могильные  заступы  бывают
такие сточенные, зазубренные. Ќадо завести новый - к лету.
     „евочка быстро взглЯнула на него, думаЯ, что он подшучивает  над  своей
дрЯхлостью и немощью, но могильщик говорил совершенно серьезно.
     - „а-а... - сказал он, помолчав немного. - ‹юди ничего знать не  хотЯт.
ЌикакаЯ наука им не впрок. ’олько мы, кто постоЯнно копаетсЯ в  земле,  там,
где все тлеет и ничто не растет, задумываемсЯ о таких вещах и  судим  о  них
правильно. ’ы была в церкви?
     - џ иду туда, - ответила девочка.
     -  ’ам  есть  старый  колодец,  -  продолжал  могильщик,  -  под  самой
колокольней - глубокий,  темный,  гулкий.  ‘орок  лет  назад  стоило  только
размотать веревку до первого узла, и ведро уже плескалось в холодной  черной
воде. Њало-помалу она начала убывать, и  пришлось  завЯзать  второй  узел  -
пониже, иначе ведро болталось пустое. Џрошло десЯть лет, вода  опЯть  убыла,
завЯзали третий узел. Ђ еще через десЯть колодец совсем пересох. ’еперь если
размотать веревку до отказа, ведро загремит, ударившись о сухое дно,  да  на
такой глубине, что сердце екнет и  невольно  отшатнешьсЯ,  чтобы  не  упасть
туда.
     - Љак там, наверно, страшно ночью! -  воскликнула  девочка,  напрЯженно
вглЯдываЯсь в старика и ловЯ каждое его слово. …й казалось, будто  она  сама
стоит у того колодца.
     - ‚едь такой колодец все равно что могила! - продолжал ее собеседник. -
‘амаЯ настоЯщаЯ могила! Ђ кто из наших стариков призадумалсЯ над тем, что  и
у нас силы убывают с каждой весной и жизни остаетсЯ  все  меньше  и  меньше?
Ќикто!
     - Ђ сколько лет вам самому? - невольно спросила девочка.
     - ‘тукнет семьдесЯт девЯть - будущим летом.
     - € вы все еще работаете, когда позволЯет здоровье?
     - ђаботаю ли? Ќу, еще бы! Џосмотрела бы ты, какие Я здесь сады  развел.
‚зглЯни в окно. ‚от этот клочок земли Я  перекопал  и  засадил  собственными
руками. Љ будущей осени деревьЯ так разрастутсЯ, что неба не увидишь.  „а  и
зимой дел у менЯ тоже хватает.
     ‘ этими словами он открыл шкаф, стоЯвший рЯдом с его стулом,  и  достал
оттуда  несколько  маленьких  деревЯнных  шкатулок,   украшенных   несложной
резьбой.
     - ‹юбители старины покупают у менЯ эти безделушки  на  памЯть  о  нашей
церкви и наших развалинах. џ делаю их из того, что  есть  под  рукой,  -  из
обрезков дуба, а то из старых гробов, уцелевших в склепах. ‚от как раз такой
сундучок - видишь кованые уголки? Ќа это пошли медные надгробные дощечки, на
которых и надписи нельзЯ было прочесть. ‘ейчас у менЯ мало этих вещиц,  а  к
лету все полки ими заставлю.
     ‚осхищеннаЯ его работой, девочка похвалила ее и вскоре ушла, раздумываЯ
по пути, почему же этот старик, почерпнувший из своей работы и из всего, что
его окружало, такую суровую мораль, не хочет применить ее к себе и, твердЯ о
бренности  человеческой  жизни,  как  будто  не  сомневаетсЯ  в  собственном
бессмертии. ‚прочем, вдумавшись, она понЯла, что  таким  сотворило  человека
милосердное провидение и что старый кладбищенский сторож, строЯщий планы  на
будущее лето, ничем не отличаетсЯ от других людей.
     ЏогруженнаЯ в свои мысли, Ќелл подошла к  церкви.  Џодобрать  в  свЯзке
ключ от ее дверей оказалось нетрудно, так как все они  были  с  надписанными
Ярлычками из пожелтевшего пергамента.  Љлюч  повернулсЯ  в  замке  с  глухим
звоном, и когда Ќелл затворила за собой  дверь  и  робкими  шагами  вошла  в
церковь, гулкое  эхо,  прокатившеесЯ  под  высокими  сводами,  заставило  ее
вздрогнуть.
     …сли тишина и покой скромной деревушки так глубоко  проникли  в  сердце
Ќелл потому, что путь сюда, который измерили ее слабеющие ноги, был тЯжел  и
мрачен, то как же взволновалась девочка,  очутившись  одна  в  торжественном
безмолвии этого храма, где дневной свет, проникающий в глубокие проемы окон,
казалсЯ седым от старости, где в воздухе стоЯл запах земли и плесени  -  еле
уловимый запах тлениЯ, реющего под этими  сводами  и  между  колонн,  словно
дыхание минувших  веков!  Ќелл  увидела  здесь  щербатые  плиты,  так  давно
истертые ногами благочестивых паломников, что времЯ, кравшеесЯ по их стопам,
успело стереть эти следы и искрошить самый камень. Ћна увидела здесь  гнилые
стропила, обрушившиесЯ арки,  обнаженную  кладку  стен,  скромную  могильную
насыпь, горделивую гробницу, на которой уже нельзЯ было разобрать  эпитафии.
€ все это - мрамор, камень, железо, дерево и прах,  -  все  служило  как  бы
общим памЯтником разрушению и гибели. ’ворениЯ бога и человека- и  лучшие  и
худшие, и самые простые и самые пышные, и величественные и убогие все делило
общую участь, все говорило сообща об одном и том же.
     ‚ одном из приделов церкви была  когда-то  рыцарскаЯ  часовнЯ,  и  там,
опоЯсанные мечами, закованные в латы, как и при жизни, сложив на груди руки,
скрестив ноги, покоились на  каменных  ложах  статуи  рыцарей  -  участников
крестовых походов. Ћколо некоторых гробниц на ржавых крюках висело рыцарское
вооружение, шлемы, кольчуги. Џоломанные, ветхие, они все еще сохранЯли  свою
былую грозность. ’ак, кровавые деЯниЯ людей переживают их,  и  тЯжкие  следы
войн и насилий остаютсЯ на земле и после того, как люди, творившие это  зло,
давно превратились в прах и тлен.
     „евочка села среди застывших в неподвижности надгробных фигур, которые,
мнилось ей, сообщали такую тишину этой древней часовне, какой не было больше
нигде,  -  с  чувством  благоговейного  страха,   смЯгченного   восхищением,
осмотрелась по сторонам и понЯла, что теперь ее осенит счастье и покой.  Ћна
взЯла библию с полки, прочитала несколько страниц, потом опустила  книгу  на
колени и стала думать о грЯдущих весенних днЯх, о  веселой  летней  поре,  о
косых лучах солнца, которые тронут эти спЯщие  фигуры,  о  листьЯх,  которые
будут трепетать в окнах и играть с собственной тенью  на  освещенных  плитах
пода, о пении птиц, о распускающихсЯ на воле  почках  и  бутонах,  о  легком
ветерке, который залетит сюда и осторожно шелохнет ветхие хоругви у нее  над
головой. —асовнЯ наводила на мысли о смерти. Ќу что ж! Џусть люди умирают  -
часовнЯ эта останетсЯ. ‚се, что здесь видит глаз, что слышит  ухо,  будет  и
дальше жить с такой же безмЯтежностью. € разве покоитьсЯ здесь сном  так  уж
мучительно?
     „евочка медленными шагами, часто оборачиваЯсь, вышла на воздух, подошла
к низенькой двери, котораЯ, очевидно, вела на колокольню, и стала взбиратьсЯ
в темноте по винтовой лестнице, то заглЯдываЯ вниз  в  узкие  амбразуры,  то
поднимаЯ голову к пыльным колоколам, тускло поблескивающим в вышине. Ќаконец
последнЯЯ ступенька, и она очутилась на самом верху колокольни.
     Ћ, этот внезапный разлив  света!  ќти  чистые  краски  лесов  и  полей,
убегающих вдаль до голубой линии горизонта! ‘тада на  пастбищах,  дым  между
деревьЯми, поднимающийсЯ будто откуда-то  из-под  земли,  дети,  по-прежнему
поглощенные своей игрой, - сколько красоты и мирного счастьЯ  было  во  всем
этом! ѓлЯдишь, и словно возвращаешьсЯ от смерти к жизни  и  словно  ощущаешь
свою близость к небу!
     Љогда она спустилась на паперть и заперла  церковные  двери,  детей  на
кладбище уже не было. €з школы доносилсЯ оживленный гул голосов  -  ее  друг
приступил к  занЯтиЯм  в  тот  день.  ‚от  голоса  послышались  громче;  она
оглЯнулась и увидела, как мальчики гурьбой высыпали на улицу  и  с  веселыми
криками разбежались кто куда. "џ рада,  что  они  проходЯт  мимо  церкви  по
дороге в школу. ќто очень хорошо",  -  подумала  девочка  и,  остановившись,
представила себе, как  их  голоса,  проникаЯ  в  часовню,  будут  постепенно
замирать вдали.
     ‚ тот день она еще и еще раз украдкой пробралась в церковь почитать все
ту же книгу и посидеть наедине со своими спокойными мыслЯми. € когда сумерки
сгустились, когда тени надвигающейсЯ ночи придали еще больше торжественности
этой древней обители, она, ничего не боЯсь,  продолжала  сидеть  в  темноте,
словно прикованнаЯ к месту. ’ам беглЯнку и разыскали  и  увели  домой.  ‚есь
этот вечер личико у нее было счастливое, хоть и бледное,  но  когда  учитель
нагнулсЯ поцеловать ее на ночь, ему показалось, будто он ощутил вкус слез  у
себЯ на губах.

        ѓ‹Ђ‚Ђ LIV     

     „лЯ бакалавра,  погруженного  во  множество  самых  разнообразных  дел,
древние  монастырские  развалины  служили  предметом  живейшего  интереса  и
неиссЯкаемым источником радостей. ѓордЯсь ими, подобно многим людЯм, которые
всегда готовы превозносить достопримечательности своего маленького мирка, он
взЯлсЯ за изучение истории этой церкви и проводил не один летний день  в  ее
стенах, не один зимний вечер  у  камина  в  доме  свЯщенника,  с  увлечением
знакомЯсь со здешними преданиЯми и легендами.
     Џоскольку  бакалавр  не  принадлежал  к  числу  беспощадных   педантов,
срывающих с прекрасной истины даже самые легкие  покровы,  которые  времЯ  и
пылкаЯ людскаЯ фантазиЯ любЯт набрасывать на эту  богиню  и  которые  подчас
бывают ей весьма к липу, ибо они, словно воды из ее родника,  придают  новое
очарование  прелестЯм,  наполовину   утаенным,   наполовину   угаданным,   и
пробуждают в человеке интерес и пытливость, а не чувство скуки и равнодушиЯ,
- итак, поскольку нашему  бакалавру,  в  противоположность  этим  суровым  и
черствым буквоедам, приЯтно было видеть истину увенчанной скромными полевыми
цветами, которые сплетает ей в гирлЯнды изустное предание и  которые  обычно
чем безыскусственнее, тем свежее, -  он  осторожно  ступал  по  пыли  веков,
осторожно касалсЯ  этой  пыли  руками,  чтобы  не  разрушить  ни  одного  из
воздвигнутых над  ней  воздушных  чертогов,  служивших  пристанищем  добрым,
любовным чувствам.  ’ак,  например,  когда  речь  однажды  зашла  о  древней
каменной гробнице, где,  согласно  легенде,  лежали  кости  некоего  барона,
который, опустошив огнем, и мечом многие чужеземные страны, вернулсЯ умирать
домой, преисполненный скорби и раскаЯниЯ, бакалавр не внЯл новейшим домыслам
ученых археологов, утверждавших, будто бы в этой  гробнице  схоронен  кто-то
другой, а тот барон Якобы сложил голову на поле брани со скрежетом  зубовным
и со страшными проклЯтиЯми на устах, - нет! он не  внЯл  этому  и  продолжал
отстаивать свое, говорЯ,  что  легенда  не  грешит  против  истины,  и  что,
покаЯвшись в грехах, барон творил потом много добра и мирно испустил дух,  и
если только баронам не заказан вход в рай, то,  значит,  и  этот  обрел  там
покой. ’очно так же, когда ученые мужи доказывали  и  утверждали,  будто  бы
потайной склеп в церкви хранит останки отнюдь не той старушки, котораЯ  была
повешена и четвертована по повелению славной королевы Ѓесс за  то,  что  она
утолила голод и жажду горемычного монаха*, упавшего без  сил  у  ее  порога,
бакалавр торжественно и во всеуслышание заЯвлЯл, что их церковь принЯла прах
этой злосчастной старушки и  что  останки  ее,  собранные  ночью  у  четырех
городских ворот, были тайком доставлены сюда  и  здесь  преданы  погребению.
Ѓольше того - бакалавр (приходивший в крайнее волнение, как только  об  этом
заходила речь) отрицал величие королевы Ѓесс и воздавал славу женщине, может
быть и  самой  незаметной  во  всех  королевских  владениЯх,  но  наделенной
отзывчивым и добрым сердцем. —то  же  касаетсЯ  утверждениЯ,  будто  бы  под
надгробной плитой возле паперти похоронен вовсе не тот скрЯга, который лишил
наследства своего единственного сына,  а  деньги  оставил  церкви  на  новые
колокола, бакалавр охотно соглашалсЯ с этим и даже высказывал сомнение,  мог
ли такой человек быть родом из здешних мест. Љороче  говорЯ,  ему  хотелось,
чтобы  каждаЯ  надгробнаЯ  плита,  каждаЯ   меднаЯ   дощечка   с   эпитафией
увековечивали памЯть только тех людей, чьи деЯниЯ должны  были  пережить  их
самих. Ћбо всех прочих он предпочитал не  вспоминать.  Џусть  лежат  в  этой
освЯщенной земле, но лежат глубоко, так, чтобы мир никогда больше не услыхал
их имен.
     “стами  такого  наставника  и  были   преподаны   Ќелл   ее   несложные
обЯзанности. „евочка, и без  того  глубоко  потрЯсеннаЯ  спокойным  величием
церкви и мирной прелестью окружающих ее мест - древние развалины среди вечно
юной природы, - внимательно слушала его рассказы и проникалась уверенностью,
что здесь все овеЯно добром и благостной чистотой.  ќто  был  мир,  куда  не
имели доступа ни грех, ни горе, - безмЯтежный приют, где не было места злу.
     Џознакомив Ќелл с историей чуть ли не каждой могилы и каждой надгробной
плиты, бакалавр повел ее в древнюю подземную часовню,  от  которой  остались
теперь только унылые голые стены, и рассказал, как она освещалась в  прежние
времена, когда здесь был  монастырь,  и  как  среди  подвешенных  к  потолку
светильников, среди кадил с благовонными курениЯми, среди блистающих золотом
и серебром парчовых одеЯний, среди изображений свЯтых и  блеска  драгоценных
каменьев, под этими низкими сводами звучал в полуночный час  хор  старческих
голосов,  и  монахи  в  капюшонах,  преклонив  колена,  шептали  молитвы   и
перебирали четки. €з подземельЯ он снова вывел  Ќелл  наверх  и  показал  ей
высокие узкие галереи вдоль стен, где монахини, еле различимые снизу в своих
темных  одеждах,  скользили  бесшумными  шагами  и,  словно  мрачные   тени,
останавливались и прислушивались к песнопениЯм. Ћн рассказал ей, как рыцари,
статуи которых покоились на гробницах, носили доспехи, ржавеющие  теперь  по
стенам возле их могил, вот это шлем, это щит, это латнаЯ рукавица, -  и  как
они, взЯв меч в обе руки, размахивали им над головой, и как убивали с одного
удара вот такими железными булавами. „евочка запомнила каждое слово  из  его
рассказов, и ей часто  снилось  все  это,  и,  просыпаЯсь  среди  ночи,  она
поднималась с постели и смотрела на церковь в смутной надежде,  что  в  этих
темных окнах вспыхнет свет и ветер донесет до нее величавые раскаты органа и
звуки молитвенных напевов.
     „рЯхлому сторожу скоро полегчало, и он снова  стал  выходить.  Ћт  него
девочка тоже узнала много нового длЯ себЯ, хотЯ рассказы этого старика  были
несколько иного порЯдка. ђаботать он  еще  не  мог,  но  однажды,  когда  на
кладбище понадобилась свежаЯ могила, пришел посмотреть, как ее роют.  ‚  тот
день старику, видно, хотелось поболтать, и Ќелл вступила с ним  в  разговор,
сначала стоЯ рЯдом, а потом сев на траву и  поднЯв  к  нему  свое  серьезное
личико.
     —еловек, выполнЯвший на этот раз  работу  кладбищенского  сторожа,  был
немного старше его и все же казалсЯ гораздо бодрее. Џравда, он плохо слышал,
и когда сторож (которому, наверно,  потребовалось  бы  целых  полднЯ,  чтобы
пройти милю, да и то лишь в случае крайней нужды), когда сторож заговорил  с
ним, девочка уловила в его словах оттенок не то раздражениЯ, не то жалости к
немощам товарища, точно сам он был невесть какой молодец и здоровЯк.
     - Њне грустно смотреть на вашу работу, - сказала Ќелл, подходЯ к ним. -
џ не знала, что у нас кто-то умер.
     - Џокойница из другой деревни, милочка, - ответил сторож. - ‡а три мили
отсюда.
     - Ћна была молодаЯ?
     - „-да... - сказал он. - ѓода шестьдесЯт четыре, что ли. „эвид, сколько
ей? ‚едь не больше шестидесЯти четырех?
     „эвид, усердно налегавший на заступ, не расслышал  вопроса.  ‘торож  не
мог ни дотЯнутьсЯ до своего подручного костылем, ни встать  без  посторонней
помощи и, чтобы привлечь его внимание, бросил  горсть  земли  и  угодил  ему
прЯмо в красный ночной колпак.
     - Ќу, что еще? - буркнул „эвид, поднЯв голову.
     - ‘колько лет было Ѓекки Њорган? - спросил сторож.
     - Ѓекки Њорган? - повторил „эвид.
     - „а, - сказал сторож, добавив негромко соболезнующим и  вместе  с  тем
брюзгливым тоном: - ѓлохнешь ты, „эви, совсем глохнешь!
     „эвид распрЯмил спину, вынул из кармана специально припасенный  черепок
и задумчиво провел им по заступу, счищаЯ с  него  прах  бог  знает  скольких
Ѓекки Њорган.
     - „ай сообразить, - проговорил он. - џ видел вчера надпись на  гробе...
‘емьдесЯт девЯть, что ли?
     - Ѓыть того не может! - воскликнул сторож.
     - Ќет, верно, - со вздохом сказал „эвид. - џ еще подумал:  а  ведь  она
наша ровесница. „а... семьдесЯт девЯть.
     - Ђ ты не перепутал? - спросил сторож, заметно заволновавшись.
     - —то? Џовтори, Я не расслышал.
     - ќкий  глухарь!  Љак  есть  глухарь!  џ  говорю,  ты  цифру  правильно
запомнил?
     - Љонечно, - ответил „эвид. - —его тут не запомнить?
     - Ќачисто оглох, - пробормотал сторож себе под нос. - € скоро совсем из
ума выживет.
     „евочка удивилась, почему он вдруг пришел  к  такому  выводу,  ибо,  по
правде говорЯ, „эвид казалсЯ ничуть не глупее и уж во всЯком случае  гораздо
крепче его. Ќо сторож больше ничего не сказал, и она заговорила о другом.
     - ‚ы рассказывали, что вам приходитсЯ и садовничать. Ђ здесь вы  сажали
что-нибудь?
     - ѓде, на кладбище? - спросил он. - €збави боже!
     - Ћткуда же тут цветы и кустарник?  ‚он  хотЯ  бы  на  тех  могилах?  џ
думала, это вы посадили... правда, растут они плохо.
     - ђастут как бог велит, - сказал сторож, - а он милостив,  не  дает  им
цвести здесь.
     - Џочему? џ вас не понимаю.
     - Ђ потому, что цветы эти посажены на могилах тех, у кого были  верные,
любЯщие друзьЯ.
     - ’ак Я и думала! - воскликнула девочка. - € это очень хорошо!
     - Џодожди, - остановил  ее  сторож.  -  ’ы  сначала  посмотри  на  них.
ѓоловки-то они повесили, чахнут, вЯнут. „огадываешьсЯ почему?
     - Ќет.
     - Џотому, что памЯть о тех, кто лежит в этих  могилах,  живет  недолго.
ЏосадЯт люди здесь какие-нибудь  растениЯ,  и  на  первых  порах  холЯт  их,
присматривают за ними и утром, и днем,  и  вечером.  Џотом,  глЯдишь,  стали
захаживать сюда раз в день, потом раз в неделю, раз  в  месЯц,  потом  когда
придетсЯ, а там и вовсе след их простыл. ’акие  знаки  памЯти  недолговечны.
‹етние цветы и те живут дольше.
     - Љак горько это слышать! - сказала девочка.
     - ‚от  и  приезжие  господа  тоже  так  говорЯт,  -  продолжал  старик,
покачиваЯ головой. - Ђ по-моему, напрасно. Ѓывало, скажут мне: "Љакой у  вас
здесь красивый обычай  -  засаживать  могилы  цветами!  Ќо  на  них  грустно
смотреть - почему  они  сохнут,  умирают?"  Ђ  Я  им  отвечаю:  "Џрошу  менЯ
извинить, но, по моему разумению, это хороший признак: значит, живым неплохо
живетсЯ". € это верно. ’акова уж природа человеческаЯ.
     - Ђ может быть, живые смотрЯт на голубое небо днем и на звезды ночью  и
думают, что мертвые там, а не в могилах, -  проникновенным  голосом  сказала
девочка.
     - Њожет быть, - неуверенно ответил сторож. - Њожет, и так.
     "’ак или не так, - мысленно сказала  себе  девочка,  -  пусть  на  этих
могилах будет мой сад. Љому помещает, если Я  стану  ухаживать  за  ними,  а
сколько радости это принесет мне!"  Љладбищенский  сторож  не  заметил,  как
вспыхнуло ее лицо, как увлажнились глаза, и, повернувшись к старику  „эвиду,
окликнул его. ‚озраст Ѓекки Њорган Явно не давал ему покоЯ, хотЯ девочка  не
могла понЯть, почему.
     „эвид внЯл зову  только  после  второго  или  третьего  оклика.  Ѓросив
работу, он оперсЯ о заступ и поднес ладонь к уху.
     - ’ы менЯ звал?
     - Ђ Я все думаю, „эви, - заговорил сторож, - ведь ей, - он  показал  на
могилу, - пожалуй, больше было, чем нам с тобой.
     - ‘емьдесЯт девЯть, - ответил „эвид, грустно опустив голову.  -  ѓоворю
тебе, Я сам видел.
     - Њало что ты видел! - проворчал сторож. - †енщины часто скрывают  свои
года.
     - Ђ ведь правда! - воскликнул „эвид, и глаза у него заблестели. - Ѓекки
Њорган, наверно, старше!
     - Ќу, еще бы! ’ы вспомни, какаЯ она была дрЯхлаЯ. Њы с  тобой  казались
перед ней мальчишками.
     - „рЯхлаЯ, дрЯхлаЯ! - подхватил „эвид. - Џравильно! ‘овсем дрЯхлаЯ!
     - € ведь она долгие годы такаЯ была. ‚от ты и сообрази,  неужто  же  ей
всего только семьдесЯт девЯть исполнилось? ‚ыходит, наша ровесница?
     - ‹ет на пЯть была старше по крайней мере!
     - Ќа пЯть? Љлади все десЯть. …й добрых восемьдесЯт  девЯть  было.  џ-то
помню, когда ее дочь померла. ‚осемьдесЯт девЯть верных, а туда же  -  целый
десЯток себе скинула. ‚от она суета-то человеческаЯ!
     …го товарищ не поскупилсЯ  подбавить  собственных  размышлений  на  эту
благодарную тему, и, приводЯ  одно  веское  доказательство  за  другим,  они
договорились до того, что  покойнице,  по  их  подсчетам,  выходило  уже  не
восемьдесЯт девЯть лет, в чем и сомнений быть не могло, а  чуть  ли  не  все
сто. Љогда вопрос этот был окончательно выЯснен к их обоюдному удовольствию,
сторож встал с помощью своего товарища.
     - …ще простудишьсЯ здесь, а мне надо поберечьсЯ... до будущего лета,  -
сказал он и заковылЯл прочь.
     - —то? - спросил „эвид. - ‘овсем, беднЯга, оглох! - воскликнул  сторож.
- Џрощайте!
     - 3х! - вздохнул „эвид, глЯдЯ ему вслед. - ‘дает старик, быстро сдает -
не по днЯм, а по часам.
     € с этими словами они расстались - каждый  в  полной  уверенности,  что
товарищ  дрЯхлее  его,  и  оба  чрезвычайно  довольные  своей  бесхитростной
выдумкой насчет Ѓекки Њорган, кончина которой больше  не  будет  служить  им
неприЯтным напоминанием о собственном  возрасте  по  крайней  мере  еще  лет
десЯть.
     „евочка постоЯла несколько минут, глЯдЯ, как глухой  „эвид  выбрасывает
заступом землю из могилы,  и  часто  останавливаетсЯ,  чтобы  откашлЯтьсЯ  и
перевести дух, послушала, как он бормочет,  посмеиваЯсь,  что  кладбищенский
сторож совсем никуда не годитсЯ, потом повернулась в раздумье, пошла в глубь
кладбища и  вдруг  увидела  учителЯ,  который  сидел  на  зеленом  могильном
холмике, с книгой в руках.
     - ’ы, Ќелл? - весело крикнул он, закрываЯ книгу.  -  Љак  приЯтно  тебЯ
видеть на воздухе, под лучами солнца.  џ  боЯлсЯ,  что  ты  опЯть  сидишь  в
церкви.
     - ЃоЯлись? - переспросила девочка, садЯсь рЯдом с ним. -  Ђ  разве  это
плохо?
     - Ќет, нет! - сказал учитель. - Ќо иной раз надо же и развлечьсЯ...  Ќе
качай головой, не смотри на менЯ с такой грустной улыбкой.
     - ѓрустной? Ќет, Я  не  грущу.  …сли  бы  вы  знали,  как  мне  хорошо!
‘частливее менЯ нет никого на свете!
     ‚ порыве благодарности девочка взЯла его руку в свои и нежно сжала ее.
     - ‚ этом волЯ божиЯ, - помолчав, сказала она.
     - ‚ чем?
     - ‚о всем! ‚о всем, что мы видим вокруг себЯ. Ќо кто из  нас  загрустил
теперь? ‘мотрите - Я улыбаюсь.
     - џ тоже, - сказал учитель. - “лыбаюсь при мысли о том, сколько раз  мы
с тобой еще будем весело смеЯтьсЯ, гулЯЯ здесь. ’ы  с  кем-то  разговаривала
сейчас?
     - „а, - ответила девочка.
     - € этот разговор навел  тебЯ  на  печальные  мысли?  Ќаступило  долгое
молчание.
     - Џочему? - мЯгко спросил учитель. - ђасскажи, поделись со мной.
     - Њне больно... мне очень больно... - сквозь слезы проговорила девочка,
- что памЯть об умерших исчезает так быстро.
     - Ќеужели ты думаешь, - сказал учитель, поймав ее взглЯд,  скользнувший
по кладбищу, - что неприбранные  могилы,  засохшие  деревьЯ,  увЯдшие  цветы
говорЯт о равнодушии, о холодном  пренебрежении?  Ќеужели  ты  думаешь,  что
далеко отсюда не совершаютсЯ дела, которые служат лучшим памЯтником умершим?
Ќелл, Ќелл! Њожет быть, в эту самую минуту зреют высокие  мысли  и  творЯтсЯ
благие деЯниЯ в честь тех, кто погребен в этих  забытых,  как  нам  кажетсЯ,
могилах.
     - „овольно, довольно! - быстро проговорила девочка. - џ все понЯла! Љак
Я могла не почувствовать этого раньше, знаЯ вас!
     - ‚се то чистое, доброе, что  уносит  смерть,  никогда  не  забываетсЯ,
никогда! - воскликнул учитель. - ‚о что же иначе нам верить, как не  в  это!
„ети, невинные младенцы, с первым лепетом на  устах  умирающие  в  колыбели,
будут жить в  людских  помыслах  и  добрых  поступках,  даже  если  их  тела
испепелил огонь, поглотила морскаЯ пучина. Љаждый  ангел,  умноживший  собой
небесное воинство, творит добро на земле  руками  тех,  кто  любил  его  при
жизни. ‡абвение! Ћ, если бы мы могли знать, какие  источники  питают  добрые
поступки людей, смерть показалась бы нам прекрасной, ибо сколько милосердиЯ,
сколько благодеЯний и светлых душевных порывов расцветает на могилах!
     - „а, да! - прошептала девочка. - ќто правда, Я знаю. € может  ли  быть
иначе, если ваш маленький ученик  живет  во  мне  новой  жизнью!  „руг  мой!
„обрый, дорогой друг! Љак вы менЯ утешили!
     “читель не проронил ни слова и молча склонилсЯ к ней, потому что сердце
его было переполнено.
     Ћни все еще сидели вдвоем на том же  могильном  холмике,  когда  к  ним
подошел дед Ќелли, - но тут на колокольне пробили часы,  и  учитель  ушел  в
школу, успев обменЯтьсЯ с ним только несколькими словами.
     - •ороший человек, - сказал старик, глЯдЯ ему вслед. - „обрый  человек.
Ћн нас не обидит. Ќаконец-то нам ничто не грозит - правда, Ќелл?  Њы  никуда
отсюда не уйдем.
     „евочка покачала головой и улыбнулась.
     - …й надо отдохнуть, -  продолжал  старик,  гладЯ  внучку  по  щеке.  -
ЃледнаЯ... такаЯ бледнаЯ. ђаньше была совсем другаЯ,  -  Љогда?  -  спросила
девочка.
     - Џравда... когда? - пробормотал он. - ‘колько недель назад? •ватит  ли
у менЯ пальцев на руках, чтобы подсчитать? Ќет, лучше не думать об этом. —то
прошло, то прошло.
     - € хорошо, что прошло, - сказала девочка. - Њы  забудем  то  времЯ,  а
если и вспомним когда-нибудь, то  лишь  как  о  дурном  сне,  который  давно
миновал.
     - ’е!.. - шепнул старик, быстро протЯнув к ней руку, и оглЯнулсЯ  через
плечо. - Ќе вспоминай о том сне, что принес нам столько  горЯ.  ‡десь  такие
сны не снЯтсЯ. €м нет места среди мира и тишины. Ќе надо думать о  снах,  не
то они снова будут мучить нас. ѓлубоко  запавшие  глаза...  худое  личико...
дождь, стужа, холод... и это еще не самое страшное... Ќет, забудем,  забудем
все, иначе мы и здесь не найдем покоЯ!
     "Ѓоже! Ѓлагодарю тебЯ! - мысленно воскликнула девочка. - Ѓлагодарю, что
перемена в нем совершилась!" - ЋстанемсЯ здесь, - продолжал старик, -  и  ты
не услышишь от менЯ ни слова жалобы, Я буду покорен тебе во всем. ’олько  не
прЯчьсЯ, не бросай менЯ одного! Џозволь мне всегда быть с тобой, Ќелл!  ‚ерь
мне!
     - џ прЯчусь, бросаю тебЯ  одного?  -  сказала  девочка,  заставив  себЯ
рассмеЯтьсЯ. - „а ты шутишь! „едушка, милый! Џосмотри вокруг себЯ - вот  это
будет наш сад. ’ут хорошо, правда? €  мы  завтра  же  примемсЯ  с  тобой  за
работу.
     - Љак ты славно придумала! - воскликнул он. - ‘мотри же  не  забудь,  -
завтра!
     Љто мог бы радоватьсЯ больше  старика,  когда  на  следующий  день  они
принЯлись за работу? Љто, кроме него, мог бы не сознавать,  на  какие  мысли
наводит это место! Ћни  принЯлись  очищать  могилы  от  зарослей  бурьЯна  и
крапивы, пропалывать чахлые ростки  и  кустики,  сметать  с  дерна  засохшие
листьЯ и  траву.  ‚  самый  разгар  работы  Ќелл  поднЯла  глаза  и  увидела
бакалавра, который  сидел  неподалеку,  на  перелазе  у  изгороди,  и  молча
наблюдал за ними.
     - „оброе дело, - сказал он, кивком отвечаЯ на реверанс девочки. - €  вы
столько успели за одно утро?
     - ќто только начало, сэр, -ответила она, потупившись.
     - „оброе дело, доброе дело! - повторил бакалавр. - Ќо вы убираете  лишь
те могилы, где схоронены дети, юноши и девушки?
     - Џостепенно дойдем и до остальных,  сэр,  -  чуть  слышно  проговорила
Ќелл, не глЯдЯ на него.
     ‘амо по себе это как будто ничего не значило и могло объЯснЯтьсЯ чистой
случайностью или же бессознательной любовью Ќелл ко всему юному. Ќо старика,
не замечавшего раньше, чьи могилы они убирают, поразили слова бакалавра.  Ћн
быстро оглЯдел кладбище, потом перевел взор на внучку, привлек ее к  себе  и
стал  уговаривать,  чтобы  она  отдохнула.  Љакие-то  давно  забытые   мысли
шевельнулись у него в мозгу. Ћни не исчезали, подобно многим  другим,  может
быть, более тЯжелым, но  поЯвлЯлись  снова  и  слова  и  весь  этот  день  и
следующий. Љак-то раз, когда они вместе были на кладбище, Ќелл заметила, что
дед поминутно бросает на нее тревожные взглЯды,  точно  борЯсь  с  какими-то
мучительными сомнениЯми или стараЯсь сосредоточитьсЯ на  какой-то  мысли,  и
спросила, что с ним. Ќо он ответил: "Ќет, ничего",  -  и,  прижав  внучку  к
груди, стал гладить ее бледные щеки и приговаривать вполголоса, что его Ќелл
день ото днЯ крепнет, набираетсЯ сил и скоро будет совсем взрослой девушкой.

        ѓ‹Ђ‚Ђ LV     

     ‘ той поры старик был полон неустанных забот о внучке, и думы о ней  не
покидали его ни на минуту. …сть струны  в  сердце  человека  -  неожиданные,
странные, которые вынуждает зазвучать иной раз чистаЯ  случайность;  струны,
которые долго молчат, не отзываЯсь на призывы самые горЯчие, самые пылкие, и
вдруг дрогнут от  непреднамеренного  легкого  прикосновениЯ.  ‚  умах  самых
косных или по-детски неразвитых спЯт  мысли,  и,  пожалуй,  никакое  уменье,
никакаЯ опытность не вызовут их к жизни, если они не проЯвЯтсЯ сами, подобно
тем великим истинам,  что  ненароком  открываютсЯ  исследователю,  когда  он
ставит перед собой наиболее Ясную и наиболее простую цель. ‘ той поры старик
уже не забывал о беззаветной преданности внучки, стоившей ей стольких сил. ‚
тот день,  отмеченный,  казалось  бы,  таким  незначительным  событием,  он,
мирившийсЯ раньше с тем, что девочка терпит лишениЯ и невзгоды, он, видевший
в ней лишь товарища по злоключениЯм, которые заставлЯли его сокрушатьсЯ  над
своей долей не меньше, чем над долей внучки, - в тот день он понЯл, скольким
обЯзан ей, понЯл, до чего страданиЯ довели ее! € с тех пор и до самого конца
ни разу, ни единого разу не отвлексЯ он себЯлюбивыми заботами и  попечениЯми
о собственном благополучии от мыслей о дорогом ему существе.
     Ћн ходил за ней всюду, дожидаЯсь, когда она захочет отдохнуть, опершись
на его руку; он сидел в уголке у камина, не сводЯ  с  нее  глаз,  ловЯ  миг,
когда она поднимет голову и улыбнетсЯ ему, как встарь; он выполнЯл тайком ту
несложную работу по дому, котораЯ так утомлЯла  ее;  он  вставал  холодными,
темными ночами и мог подолгу сидеть, сгорбившись, у  ее  кровати,  держа  ее
руку в своей, прислушиваЯсь к ее сонному дыханию. € лишь  тот,  кому  ведомо
все, знал,  какаЯ  горЯчаЯ  любовь,  какие  надежды  и  опасениЯ  таились  в
расстроенном уме несчастного старика и какаЯ перемена произошла в нем за эти
дни.
     Ќедели бежали одна за другой,  и  слабеющаЯ  девочка  иногда  проводила
целые вечера, на кушетке у камина, хотЯ теперь ничто не утомлЯло ее. “читель
приносил книги и читал ей вслух, и редкий вечер  проходил  без  того,  чтобы
бакалавр не заглЯнул к ним и не сменил чтеца. ‘тарик сидел тут же и  слушал,
плохо улавливаЯ смысл повествованиЯ, но не отрываЯ  взглЯда  от  девочки,  и
когда на губах ее поЯвлЯлась улыбка, лицо светлело, он хвалил прочитанное  и
проникалсЯ нежным чувством даже к самой  книге.  …сли  же  бакалавр  начинал
рассказывать что-нибудь и рассказ его забавлЯл девочку  (впрочем,  иначе  не
могло и быть), старик мучительно старалсЯ запомнить каждое слово, а иной раз
украдкой выходил за бакалавром и  смиренно  просил  повторить  то  или  иное
место, чтобы получше сохранить его в памЯти и заслужить потом улыбку Ќелл.
     Ќо,  к  счастью,  такие  вечера  были  редкостью,  потому  что  девочка
стремилась на воздух, в свой торжественно тихий сад.  …й  приходилось  также
водить посетителей, приезжавших  осматривать  церковь.  €  те,  кто  побывал
здесь, рассказывали другим о юной привратнице,  и  эти  рассказы  привлекали
сюда все больше и больше народу, так что даже в это  времЯ  года  в  деревню
почти  каждый  день  наезжали  гости.  ‘тарик  следовал  за  ними   поодаль,
прислушиваЯсь к дорогому ему  голосу,  а  когда  посетители,  простившись  с
Ќелли, выходили из церкви, подступал к ним поближе или  стоЯл  с  непокрытой
головой у калитки, ловЯ обрывки их разговоров.
     ‚се хвалили девочку за ее ум  и  красоту.  €  как  же  старик  гордилсЯ
внучкой! Ќо что же эти посторонние люди часто добавлЯли  к  своим  похвалам,
разрываЯ ему сердце  на  части,  почему  он  так  горько  плакал,  забившись
куда-нибудь в темный угол? “вы! „аже посторонние, те, кто любовалсЯ ею  лишь
минуту и, уехав отсюда, на другой же день забывал о ее существовании, - даже
они видели это, даже они скорбели о ней, даже они сочувственно прощались  со
стариком и, уходЯ, перешептывались между собой.
     € жители деревушки, среди которых не было ни одного, кто  не  успел  бы
полюбить беднЯжку Ќелл, относились к ней так же: с нежностью, с сочувствием,
возраставшим со днЯ на день.  „аже  школьники  -  беспечные,  легкомысленные
школьники - души не чаЯли в этой девочке. ‘амые озорные из них  вешали  нос,
если им не удавалось повстречать Ќелл по дороге в  школу,  и  сворачивали  с
пути, чтобы справитьсЯ о ней у решетчатого окошка. €  когда  Ќелл  сидела  в
церкви, они, случалось, осторожно заглЯдывали в отворенные двери, но никогда
не заговаривали с ней первые, а дожидались, пока она сама не выйдет к ним. ‚
этой девочке чувствовалось что-то такое, что поднимало ее надо всеми.
     € каждое воскресенье повторЯлось одно и то же. ‡дешние  прихожане  были
все из бедных поселЯн, так как в замке, давно  превратившемсЯ  в  развалины,
никто не жил и на семь миль  кругом  стоЯли  только  скромные  деревушки.  ‚
церкви, в дни служб, Ќелл привлекала к себе всеобщее  внимание.  Ќа  паперти
вокруг девочки собиралась толпа; дети цеплЯлись  за  ее  платье;  старики  и
старухи ласково здоровались с ней, отвлекаЯсь от своих пересудов. ‚се они, и
стар и млад, считали своим долгом обратитьсЯ к девочке  с  дружеским  словом
привета. Њногие, кто жил  мили  за  три,  за  четыре  отсюда,  приносили  ей
маленькие подарки; те, кто был  победнее,  попроще,  ограничивались  добрыми
пожеланиЯми.
     Ќелл разыскала детей, игравших  на  кладбище  в  тот  день,  когда  она
впервые посетила его. Њальчик, который рассказывал о своем  брате,  особенно
полюбилсЯ ей, и они часто сидели рЯдышком в церкви или поднимались вдвоем на
колокольню. Њальчик помогал ей всем, чем мог, - во  всЯком  случае  так  ему
думалось, - и вскоре между ними завЯзалась крепкаЯ дружба.
     Љак-то днем, когда  Ќелл  сидела  на  своем  обычном  месте  в  церкви,
погруженнаЯ в чтение, этот малыш прибежал туда весь  в  слезах,  положил  ей
руки на плечи, минуту пристально смотрел на нее, потом вдруг порывисто обнЯл
за шею.
     - —то с тобой? - спросила Ќелл, гладЯ его по голове. -—то случилось?
     - Ћна еще не такаЯ! - крикнул мальчик и прижалсЯ к ней еще теснее. - Ќе
такаЯ! Ќет, нет!
     „евочка с изумлением посмотрела на него, откинула ему волосы со лба  и,
целуЯ, спросила, что все это значит.
     - Ќе уходи к ним, Ќелли! - взмолилсЯ мальчик. €х никто не видит. Ћни не
могут ни поиграть, ни поговорить с нами. - ЋставайсЯ такой, как есть!  ’акаЯ
ты лучше!
     - џ не понимаю тебЯ, - сказала девочка. - ЋбъЯсни.
     - ‚се говорЯт, - начал он, заглЯдываЯ ей в глаза, -  будто  ты  станешь
ангелом, прежде чем птицы опЯть запоют весной.  ‘кажи!  ‚едь  это  неправда!
Ќелл, не уходи от нас! џ знаю, там, на небе, так светло, но  все  равно,  не
уходи, не уходи туда!
     „евочка поникла головой и закрыла лицо руками.
     - Ћна сама не хочет! - сквозь слезы радостно воскликнул мальчик.  -  ’ы
никуда не уйдешь! ’ы же  знаешь,  как  мы  будем  жалеть  тебЯ!  ‘кажи,  что
останешьсЯ с нами, Ќелл! ‘кажи, скажи!
     Ћн молитвенно сложил руки и опустилсЯ перед ней на колени.
     - Џосмотри на менЯ, Ќелл! ‘кажи, что не уйдешь! ’огда Я буду знать, что
это все неправда, и перестану плакать. ‘кажи "да", Ќелл!
     Ќо голова девочки была по-прежнему опущена, лицо закрыто ладонЯми - она
молчала... слышались только ее рыданиЯ.
     - „обрые ангелы будут рады, что ты не ушла к ним, а осталась среди нас,
- снова заговорил мальчик, пытаЯсь завладеть ее руками. - ‚илли  ушел  туда,
но он никогда бы так не сделал, если б знал, как мне скучно без него в нашей
кроватке.
     € все же девочка не могла вымолвить ни слова ему в ответ и плакала так,
будто сердце у нее разрывалось на части.
     - ‡ачем тебе уходить, Ќелл? ’ы же сама будешь горевать, когда услышишь,
что мы плачем здесь. ‚се говорЯт, будто ‚илли теперь на  небе  и  будто  там
вечное лето, но Я-то знаю, как ему грустно, когда Я ложусь на его могилку, а
он не может поцеловать менЯ. …сли ты все-таки уйдешь, Ќелл, - он прижалсЯ  к
ней щекой и погладил ее по лицу, - будь ласкова с ним, ради менЯ. ‘кажи ему,
что Я люблю его по-прежнему, скажи, как Я  любил  тебЯ.  €  если  вам  будет
хорошо там вдвоем, Я постараюсь не плакать и никогда ничем не огорчу вас.
     Ќаконец он отвел ее руки от  лица  и  обвил  ими  свою  шею.  Ќаступило
молчание, оба они плакали; но  вот  Ќелл  улыбнулась  ему  и  тихим,  мЯгким
голосом сказала, что никуда не уйдет и останетсЯ его другом, до тех пор пока
господь позволит им быть вместе. Ћн радостно захлопал  в  ладоши,  повторЯЯ:
"‘пасибо, спасибо, Ќелл!" - и когда она попросила его  молчать  о  том,  что
произошло между ними, твердо пообещал никому ничего не рассказывать.
     €, насколько девочка знала, он исполнил свое обещание и, став с тех пор
ее  неизменным  спутником  во  всех  прогулках,  молчаливым  свидетелем   ее
раздумий, не напоминал ни единым словом о том  разговоре,  который,  как  он
чувствовал, почему-то причинил ей боль. Ќо  сомнениЯ  все-таки  не  покидали
его, и он часто приходил к дому Ќелл даже темными  вечерами,  не  переступаЯ
порога, робко справлЯлсЯ о ней, а когда ему  предлагали  войти,  садилсЯ  на
низенькую скамейку у ее ног и сидел тихо-тихо до тех пор,  пока  за  ним  не
прибегали из дому. ‘позаранку он уже поЯвлЯлсЯ  у  ее  окошка  и  спрашивал,
здорова ли она, и потом с утра до вечера ходил за ней по  пЯтам,  забываЯ  и
товарищей и свои игры с ними.
     - ‚ерный у тебЯ дружок, - сказал ей как-то кладбищенский  сторож.  -  Ђ
как он убивалсЯ, когда  у  него  помер  старший  брат...  ‘тарший!  —удно  и
называть так семилетнего малыша!
     „евочка вспомнила свой разговор с учителем и почувствовала, что правда,
заключавшаЯсЯ в его словах, осенЯет и этого ребенка.
     - ‘ тех пор он хоть иной  раз  и  развеселитсЯ,  а  все  больше  тихий,
смирный, - продолжал сторож. - Ѓьюсь об заклад, что вы с ним уже побывали  у
старого колодца!
     - Ќет, - ответила девочка. - Њне незнакома та часть церкви, Я  боюсь  и
близко туда подходить.
     - Џойдем со мной, - сказал он. - џ там с малых лет все знаю. Џойдем!
     Ћни сошли по  узкой  лестнице