надо  выходить  на
мороку, и, если не хочет, на тренировку тоже идти необЯзательно, он  может
валЯтьсЯ хоть до  вечера),  и  вдруг  увидел,  что  мимо  его  койки  идет
вернувшийсЯ из гарнизонной лавки ЏЯтница Љларк и на ходу  жрет  шоколадное
мороженое в вафельном фунтике. Ѓлум презрительно  фыркнул,  чувствуЯ,  как
его бесит, что у какого-то придурка итальЯшки есть деньги на мороженое,  а
капралы, понимаешь, сидЯт без гроша. Ѓыли бы у него деньги  на  мороженое,
может, и аппетит бы вернулсЯ. Ѓоксеру терЯть аппетит нельзЯ. “ж кому-кому,
а боксеру нельзЯ никак. Ќеожиданно  он  запаниковал  и  люто  возненавидел
собственный желудок за то, что тот его так подводит в критический момент.
   ЏЯтница Љларк ходил в гарнизонку за гуталином. ѓуталин  нужен  был  ему
позарез, и он одолжил у Ќикколо ‹ивы пЯтьдесЯт центов. ‚ойдЯ в спальню, он
даже удивилсЯ, что столько народу уже  пообедало,  и  оттого,  что  вокруг
люди, ему стало еще более одиноко; когда он бывал один, он  не  чувствовал
себЯ так одиноко, как среди людей.  Ћтчасти  поэтому  он  сегоднЯ  нарочно
пропустил обед. ќнди снова дежурил в караулке, Џруит сидел в тюрьме, а без
них обедать в столовке ЏЯтница не мог. Љогда он думал о том, что  Џруит  в
тюрьме, ему делалось жутко и тоскливо, вроде как  в  детстве,  когда  мать
говорила, что если он  не  перестанет  заниматьсЯ  глупостЯми,  то  станет
черным, как негр. ‚ такие дни, как  сегоднЯ.  ЏЯтница  жалел,  что  он  не
строевик, а в команде сигналистов. Љ тому же гуталин-то он так и не купил.
ЏЯтнадцать центов он потратил на мороженое,  на  шоколадный  пломбир,  это
было его любимое, и еще пЯтнадцать -  на  новый  комикс,  чтобы  было  что
читать, пока ешь. Ќо в общем-то это было не страшно,  потому  что  у  него
оставалось двадцать центов, и в столовку он все равно идти не собиралсЯ, а
когда сидишь в кафе при гарнизонке и читаешь комикс, то  как-то  спокойнее
себЯ чувствуешь, он там всегда очень смущалсЯ, да  и  двадцать  центов  на
гуталин у него же все равно остались. Ђ потом  пришлось  купить  еще  одну
порцию за пЯтнадцать центов - что тут сделаешь,  если  он  под  первую  не
успел дочитать? - просто потому, что было неловко сидеть в кафе, читать  и
ничего не есть. Џро гуталин он даже не  вспомнил.  Љак  он  мог  про  него
забыть, непонЯтно. ‚торую порцию он  ел  медленно  и  осторожно,  так  что
хватило как раз до конца книжки, но гуталина  теперь  все  равно  было  не
купить. “ него осталось ровно пЯть центов.  Ќу,  и  он  тогда  купил  этот
вафельный фунтик, вроде как на десерт, потому что ему теперь  нечего  было
терЯть, а сейчас, когда доел мороженое и бросил остатки вафли  в  жестЯнку
под койкой, его вдруг охватила паника: как же он будет  без  гуталина?  Ћн
швырнул комикс на одеЯло - и зачем  только  выбросил  на  него  пЯтнадцать
центов! Њог бы купить пачку сигарет, а там, глЯдишь,  выиграл  бы  на  них
целый блок. Ћн сел  на  койку  и  свернул  самокрутку,  разглЯдываЯ  Яркую
цветную крышку серовато-желтой коробки с  табаком.  ‘верху-то  они  всегда
красивые, думаешь, внутри там тоже  что-нибудь  особенное,  а  откроешь  -
ничего подобного. Ћн курил осторожно, а то крошки рассыпчатого "„аремского
быка" попадут не в то горло. „о чего обидно, что не хватило силы воли и он
купил этот чертов комикс! ‚от старичок Џру - тот бы не купил, у него  силы
воли хватает. “ ќнди тоже иногда хватает. Ѓыл бы старичок Џру сейчас не  в
тюрьме, а здесь, навернЯка бы дал взаймы гуталина. “ старичка Џру  гуталин
всегда водилсЯ.
   Ћт  сознаниЯ  собственной  слабости  ему  стало  совсем  невмоготу,  он
раздавил окурок о дно стоЯвшей под койкой жестЯнки и достал гитару  -  ту,
старую. Ќа душе было грустно, и он подбирал  грустные,  минорные  аккорды.
Љогда он записалсЯ в армию, он мечтал, что  вернетсЯ  домой  бронзовым  от
солнца ћжных морей, как ќррол ”лин, бывалым путешественником, как  ђональд
Љолман,  отважным  искателем  приключений,  как  „углас  ”ербенкс-младший,
сильным и уверенным в себе, как ѓари Љупер, умудренным жизнью, как  “орнер
Ѓакстер [популЯрные американские  киноактеры  30-40-х  годов],  человеком,
которого будут слушать с уважением, как президента ђузвельта -  ну,  может
быть, не совсем как ђузвельта, но все-таки с уважением. ‘ тех  пор  прошло
полтора года, но он не замечал, чтобы хоть в  чем-то  изменилсЯ.  ќто  его
обескураживало. ђезко и внезапно,  как  спортсмен,  прыгающий  с  места  в
длину. ЏЯтница с силой ударил по струнам и  перескочил  на  неистовый  рэг
"‘тальнаЯ гитара". Ќадо будет выбрать времЯ и  заставить  старичка  Џру  и
старичка ќнди дописать "‘олдатскую судьбу", а то так никогда и не допишут.
‚от вернетсЯ он на гражданку к себе в  ‘крантон,  и  у  него  будет  новаЯ
гитара, и он сыграет "‘олдатскую судьбу" своему отцу  и  соседЯм,  и  отец
спросит: "ќто где же ты, сынок, так играть выучилсЯ?", а он ответит:  "_Ќа
ѓавайских островах_, папа. ќто в _’ихом океане_. џ эту песню  сам  помогал
сочинЯть". Ћн уже давно продумал, что он будет говорить.  Ђ  отец  скажет:
"ќй,  землЯки,  смотрите,  как  мой  сын  на  гитаре  играет.  ‚ы   только
послушайте! ќту песню он сам сочинил". ‚се девчонки  в  квартале  тогда  в
него влюбЯтсЯ и будут между собой дратьсЯ, кому первой тащить его в кусты.
Њожет, он тогда даже пойдет в артисты. Љак ќдди ‹энг или этот „а-жанго, не
зрЯ же ќнди про них все времЯ рассказывает. Њежду прочим, ќдди  ‹энг  тоже
итальЯнец. ‚ Ђмерике пройти в артисты может любой, и итальЯшка тоже. Ќе то
что в ѓермании, там итальЯшку на сцену не выпустЯт, это он  зуб  дает.  Ћн
Яростно рвал струны, возвращаЯсь к одной и той  же  фразе,  проигрывал  ее
снова и снова, пока не чувствовал, что она  доведена  до  совершенства,  и
звуки быстрого, бодрого рэга  рвали  жаркий  полуденный  воздух,  разгонЯЯ
тЯжелую сонливость.
   Љапрал Ѓлум лежал и  ждал,  когда  кто-нибудь  наконец  выключит  этого
дурачка и можно будет опЯть  расслабленно  погрузитьсЯ  в  сухую  звенЯщую
тишину летнего днЯ и отвлечьсЯ от мыслей  об  утраченном  аппетите.  Ѓлума
охватило возмущение.  ‹юди  пытаютсЯ  уснуть,  неужели  этот  недоумок  не
понимает? Ќастолько должны соображать даже придурки. Ѓлум беспокоилсЯ не о
себе, у него-то впереди целый день, но остальные  идут  на  мороку,  и  им
отдыхать всего час.
   - Ѓога ради! - наконец добродушно пробасил он в потолок. - Љончай" свой
концерт! ђебЯтам вздремнуть охота. ‘овсем, что ли, не соображаешь?
   ЏЯтница не слышал его. Ћн был зачарован собственным  умением  извлекать
из гитары такие прекрасные звуки. Ћн был сейчас в своем,  отдельном  мире,
где никто ни над кем не смеетсЯ.
   Ћн не перестал играть, и Ѓлум, не верЯ своим ушам, приподнЯлсЯ  и  сел.
Њожет, придурок не понимает, _кто_ на него прикрикнул? €ли Џруит так долго
с ним нЯнчилсЯ, что он теперь думает, ему все позволено?
   ‹ично он против этого придурочного ничего не имеет,  он  ему,  пожалуй,
даже нравитсЯ, длЯ слабоумного он, пожалуй, даже неплохой парень, но, если
хочешь,  чтобы  к  тебе  относились  как  к  капралу,  спускать  такое   в
присутствии солдат нельзЯ никому.
   Ѓлум  спрыгнул  с  койки,  зарЯдилсЯ  приличествующим  случаю   гневом,
угрожающе нагнул голову, выставил подбородок,  двинулсЯ  через  спальню  и
выхватил у ЏЯтницы гитару.
   - €тальЯшка, Я сказал прекратить концерт! -  заорал  он  начальственным
голосом. - ќто был приказ! Џриказ старшего по  званию.  €  итальЯшки  тоже
обЯзаны его выполнЯть. …сли не дошло, могу разбить  эту  шарманку  о  твою
башку. џ ведь такой.
   - —то? - “видев, что в руках  у  него  нет  гитары.  ЏЯтница  испуганно
поднЯл голову. Ќа лбу все еще  поблескивали  капельки  пота  от  недавнего
напрЯжениЯ. - ‚ чем дело?
   - ‘ейчас ты  у  менЯ  узнаешь,  в  чем  дело,  -  отчитывал  его  Ѓлум,
размахиваЯ гитарой, чтобы все видели. - ‹юди хотЯт отдохнуть. €м скоро  на
работу идти. Њы тут с тобой будем задницу отлеживать, а  людЯм  до  вечера
вкалывать. €м нужно отдохнуть, и Я прослежу,  чтобы  никто  им  не  мешал,
понЯл? …сли капрал приказал прекратить, ты должен прекратить,  и  неважно,
итальЯшка ты или кто.
   - џ тебЯ просто не слышал, - сказал ЏЯтница. - Ќе сломай гитару,  Ѓлум,
пожалуйста... Ћсторожней!
   - ’ы прекрасно слышал! - взревел Ѓлум -  блюститель  порЯдка.  -  €  не
морочь мне голову. ‚се слышали, а ты нет?
   - џ правда не слышал, -  взмолилсЯ  ЏЯтница.  -  —естное  слово.  Ѓлум,
пожалуйста! Ћсторожней! ѓитара, Ѓлум!..
   - „а Я разобью эту твою гитару! - завопил Ѓлум-крестоносец, с  радостью
чувствуЯ, как битва за правое дело наполнЯет его гневом. - џ ее тебе узлом
на шее завЯжу! Џока Я числюсь  капралом,  мой  долг  следить,  чтобы  моим
солдатам не мешали отдыхать. € Я буду за этим следить, понЯл? - Ћн  хорошо
себЯ раскочегарил. Ќацистам и всЯким фашистам-итальЯшкам, попирающим  волю
большинства, в Ђмерике нет места. Џо крайней мере пока.
   Ћн уже собиралсЯ сказать это вслух, когда сзади вмешалсЯ третий  голос,
сухой и непререкаемый.
   - Ђ ну кончай, Ѓлум, - презрительно сказал голос. - ‡аткнись.  Ћт  тебЯ
шума больше, чем от его гитары.
   ЏродолжаЯ длЯ пущей убедительности  держать  ЏЯтницу  за  грудки,  Ѓлум
обернулсЯ и увидел, что смотрит в черные индейские  глаза  капрала  —оута,
старые, мудрые, бесстрастные, усталые  глаза.  Ћн  почувствовал,  как  его
праведное негодование тает и, испарЯЯсь, превращаетсЯ в жалкое, бессильное
недовольство, которое он не может облечь в слова.
   ‚ождь приподнЯл на койке массивное  тело  и,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на
протестующий скрип пружин, сел.
   - Ќе трогай парнЯ, иди ложись. „ави  своих  клопов  и  не  возникай,  -
неторопливо  растЯгиваЯ  слова,  сказал   ‚ождь   скучным   тоном,   какой
вырабатываетсЯ с годами у старых сержантов и капралов, привыкших,  что  их
слушаютсЯ беспрекословно.
   - ‹адно, ‚ождь. - Ѓлум отпустил ЏЯтницу и слегка толкнул его,  заставив
сесть на койку. ѓитару он кинул рЯдом. - Ќа этот раз прощаю, - сказал  он.
- Ќо ты, Љларк, не очень-то  себе  позволЯй.  ’ебе  повезло,  что  у  менЯ
сегоднЯ хорошее настроение. ЏонЯл?
   Ћн повернулсЯ и пошел назад, слыша, как пружины понимающе вздыхают  под
опустившимсЯ на них телом ‚ождЯ. Ѓлум лег, прикрыл глаза руками  и  сделал
вид, что заснул. ‘пальнЯ опЯть погрузилась в неподвижную полуденную дрему,
но ноги и руки у Ѓлума подергивались, требуЯ, чтобы он позволил им поднЯть
его тело с койки и вынести прочь.
   Ћн не мог ни успокоить их, ни оставить без вниманиЯ, зато мог  отказать
им. Ћн лежал, безуспешно препиралсЯ с ними и  слышал,  как  ЏЯтница  Љларк
тихо прокралсЯ мимо него к двери и спустилсЯ по  лестнице.  Ћтрыжка  снова
кисло обожгла его.
   Џотом он обрадовалсЯ, услышав, что горнист трубит выход  на  мороку,  а
еще через полчаса, которые он пролежал,  все  так  же  прикрываЯсь  рукой,
будто  спит,  услышал,  как  бейсболисты  и  боксеры  по  двое,  по   трое
выкатываютсЯ на тренировку, и,  наконец,  осталсЯ  один.  ‘овсем  один,  в
пустой спальне, Ѓлум лежал на своей койке и смотрел правде в глаза.
   „а, он - €саак Ќатан Ѓлум. Ђ €саак Ќатан Ѓлум - еврей.  €  то,  что  он
теперь капрал и скоро будет сержантом, ничего не менЯет. Љак и то, что  он
выиграл полковой чемпионат в среднем весе и стал в  ‘кофилде  звездой.  Ћн
все равно €саак Ќатан Ѓлум. Ђ €саак Ќатан Ѓлум все равно  еврей.  Ќеважно,
что он первый на очереди в сержанты  и  что  •омс,  можно  сказать,  лично
обещал ему третью нашивку. Ќеважно, что он надежда  полка  на  чемпионскую
корону в ‘кофилдском дивизионном чемпионате и  что  его  даже  отметили  в
спортивной колонке гонолульского "Ђдвертайзера". Џотому что при  всем  при
этом" он останетсЯ €сааком Ќатаном Ѓлумом. Ђ €саак  Ќатан  Ѓлум  останетсЯ
евреем.
   Њногое из того, что он делал, чтобы прославитьсЯ, было ему не по  душе,
но ведь он добивалсЯ славы только потому, что надеЯлсЯ все  это  изменить,
надеЯлсЯ доказать, что главное не это. Љогда он увидел, как в роте уважают
боксеров, он стал боксером. Њожет, они думают, ему нравитсЯ быть боксером?
Љогда он увидел, как считаютсЯ с капралами и сержантами и как их любЯт, он
стал капралом. Њожет, они думают, ему  очень  хочетсЯ  быть  капралом?  Ћн
всего добивалсЯ собственным горбом. Љогда он увидел, что чемпионами  полка
и дивизии восхищаютсЯ даже больше, чем просто боксерами, он поставил перед
собой цель и меньше чем за год осуществил ее наполовину, а теперь и втораЯ
половина, считай, у него в кармане. Љогда он  увидел,  что  чем  больше  у
человека нашивок, тем больше его почитают, он твердо решил,  что  и  этого
добьетсЯ. Ћн  не  собиралсЯ  оставить  им  ни  единой  лазейки.  ќто  было
непросто: то, чего  он  добилсЯ,  на  тарелочке  не  подносЯт.  Ќо  он  не
отступалсЯ,  потому  что  хотел  заставить   их   полюбить   себЯ,   хотел
неопровержимо доказать им, что нет такого понЯтиЯ, как "еврей".
   Ќо что бы он ни делал, он все равно не мог ничего изменить.  €  никогда
он ничего не изменит, он это знал. ‚место того  чтобы  полюбить  его,  все
ненавидели  его  еще  больше,  и  чем  выше  он  поднималсЯ,  тем  сильнее
становилась их  ненависть.  ”акты  не  могли  поколебать  их  твердолобого
упрЯмства: они подтасовывали эти факты, лишь бы было удобнее верить в  то,
во что они верили с самого начала. Љак против этого боротьсЯ?
   Љогда он  записалсЯ  в  армию,  он  думал,  все  будет  по-другому.  Ќо
по-другому не будет нигде и никогда.
   Ѓлум набралсЯ храбрости и заставил себЯ посмотреть в  глаза  правде  до
конца.
   Ќедостает ему чего-то. € всегда  недоставало.  Џруит  проучил  его  как
мальчишку. €з сержантской школы его выгнали взашей, раз  и  навсегда.  …го
вызвали на расследование и открыто спросили, не гомосексуалист ли он.  …го
в этом подозревали.
   Ќеважно, что капеллан  тогда  остановил  драку.  €  то,  что  он  потом
все-таки вышел на ринг, тоже ничего не менЯет. Љак и то,  что  он  выиграл
бой. Џруит все равно разделал его под орех, и все это знают. € никогда  не
забудут. ‘морчок, ему до поЯса, легковес - и  разделал  под  орех  его,  у
которого полутЯжелый.
   Ќеважно, что из  сержантской  школы  его  вышибли  отчасти  из-за  того
расследованиЯ. € то, что он потом все-таки получил "капрала", тоже  ничего
не менЯет, как и то, что он будет сержантом. ‚се равно ведь его вышибли за
профессиональную непригодность, и все это знают. € если  что  и  запомнЯт,
так  только  это:  что  он  -  профнепригодный.  €з  ста  семи   курсантов
сержантской школы только трое удостоились такой чести, и он в том числе.
   Ќа расследование вызвали чуть ли не половину роты.  Џочему  только  ему
намекнули, что он, наверное, такой? Љонечно, эта гнида ’омми раззвонил  во
все колокола, как Ѓлум в тот единственный  раз  позволил  себЯ  уговорить.
’омми насчет этого хлебом не корми, сплетни  распускать  длЯ  него  первое
дело. Ђ все остальные? Ћни же все тоже пробовали! ‘ами-то они  тогда  кто?
Ѓудешь долго крутитьсЯ в таких компаниЯх, рано  или  поздно  тоже  кое-что
испробуешь. Љак любит говорить этот их •эл, знакомство сближает. Џро Ѓлума
Языком трепать и хихикать - это они всегда пожалуйста, а что сами  хороши,
вспоминать неудобно.
   Ћткуда ему было знать, во что выльетсЯ его анонимный звонок в  полицию,
когда в ту получку он засек Џруита и  ’омми  в  "’аверне"?  Ћн  звонил  из
автомата, из аптеки, далеко от "’аверны", из центра. Ћн никому про это  не
рассказывал. € вел себЯ осторожно, ни слова не сказал про •эла  и  Њаджио.
Џотому что был уверен, что ’омми будет молчать. Ќо откуда ему было  знать,
что эти местные легавые понатыкали всюду своих поганых стукачей? ђазве  он
виноват?
   Ћн хотел им доказать, что евреи  такие  же  люди,  как  все.  Ћн  хотел
_заставить_  их  признать  это  хотЯ  бы  один-единственный  раз.  Ќо   не
получилось. Џотому что чего-то ему недостает.
   …сли бы он проучил Џруита...
   …сли бы он с блеском кончил сержантскую школу...
   …сли бы его не вызвали на расследование...
   Ќо чего теперь говорить?
   ’еперь ты разве что можешь изредка утешать себЯ всеми этими "если  бы".
€зредка скрывать правду от себЯ самого. €зредка  надеЯтьсЯ,  что  все  это
забудут. Ќо все равно никуда тебе от этого не уйти, и возвращаешьсЯ  ты  к
одному и тому же: ты - €саак Ќатан Ѓлум, а €саак Ќатан Ѓлум - еврей, и все
это тоже знают. „а, все знают! …го словно окатило  ледЯной  водой,  словно
обожгло  расплавленным  железом,  выплеснувшимсЯ  из  огромного  ковша  на
стоЯвших внизу рабочих, как однажды случилось  при  нем  на  сталелитейном
заводе в ѓэри, где он работал в тот год, и, встав с койки, он прошел через
пустую спальню к  пирамиде  с  винтовками  в  центре  большой,  неподвижно
замершей комнаты. —ерт!  Ћн  бы  сейчас  отдал  все  на  свете  за  полный
патронташ, чтобы  вихрем  пронестись  по  гарнизону  и  перестрелЯть  этих
сволочей, всех подрЯд, и он стрелЯл  бы  и  стрелЯл,  пока  не  убьют  его
самого. ‚ этом мире только так и можно чего-то добитьсЯ.
   …го винтовка должна  быть  третьей  справа.  Ћн  скользнул  глазами  по
номерам на казенниках. ‚интовка стоЯла в четвертом гнезде. € так всегда  и
во всем, этот €саак Ќатан Ѓлум всегда хоть на полшага, а  не  в  ногу.  Ћн
вынул винтовку из пирамиды.
   …сли он решитсЯ,  они  его  надолго  запомнЯт,  эти  идиоты.  ’огда  уж
дневальные будут запирать пирамиды сразу после строевой, как  положено,  а
не будут ждать до отбоЯ.
   •орошаЯ надпись на могильном камне:  "‡десь  лежит  €саак  Ќатан  Ѓлум,
иудей. _‡апирайте винтовки в полдень_".
   Ћн вернулсЯ к своей койке, сел и положил винтовку на  колени.  Џотом  с
удовольствием провел рукой по гладкому  прикладу.  Љто  это  ему  говорил,
будто читал в какой-то книжке, что самое красивое из созданного Ђмерикой -
топорища и быстроходные парусники-клипера? Ђ потом сказал,  что  нужно  бы
добавить еще винтовку "‘прингфилд-03"?.. Џруит! ’очно, Џруит. Ћн  это  ему
сказал чуть ли не в первый день, когда попал в их роту. „аже сейчас,  даже
в эту минуту тебе никуда не детьсЯ от  этого  паразита  Џруита,  он-то  не
еврей, ему хорошо, он корчит из себЯ благородного, правильного, и так тебЯ
опозорил. Ѓлум положил налитую тЯжестью  винтовку  на  одеЯло  и  пошел  к
тумбочке.
   ’ам у него были  спрЯтаны  в  Ящике  три  патрона  тридцатого  калибра,
которые он зажухал на прошлых стрельбах,  потому  что  ему  нравились  эти
гладенькие, отливающие медью крепыши, их было приЯтно перекатывать в  руке
и слушать, как они клацают друг о дружку. Ћн взЯл один из них, снова запер
тумбочку и, прижав патрон к прикладу, провел им вверх,  к  затвору.  ЉакаЯ
все-таки  мощнаЯ  штука  и  как  она  прекрасна  в  своем  безразличии   к
уничтожению, которое несет!
   Ѓлум открыл затвор, плотоЯдно загнул скользкую смертоносную  торпеду  в
патронник, щелкнул замком, осторожно  поставил  спуск  на  предохранитель,
потом сел и поглЯдел на винтовку, безобидно замершую у него на коленЯх.
   …вреи бывают двух сортов. …сть такие, как  ‡усман  -  будь  он  неладен
вместе со своим мотоциклом! - которые  предпочли  бы  не  быть  евреЯми  и
потому приторно улыбаютсЯ всем "гоЯм" и рады лизать им  задницу,  едва  те
спустЯт штаны. € есть такие, как родители Ѓлума - будь они неладны с  этим
их несоленым маслом и кошерным мЯсом, которое можно есть, только когда его
благословит раввин! - готовые всему на свете предпочесть свое еврейство  и
никогда не позволЯющие никому забыть, что они желают быть именно  евреЯми,
потому что евреи - богом избранный народ и всегда были избранным  народом,
между ними и неверными стена, и через нее ни одному  "гою"  не  перелезть.
’ак что евреи бывают только двух сортов. Ќе нравитсЯ -  дело  ваше.  •орош
выбор, если человек всего лишь хочет, чтобы его считали просто  человеком,
видели его достоинства и недостатки и относились к нему так, как  он  того
заслуживает. Ќо он ничего не может добитьсЯ,  пока  у  него  на  лице  эта
откровеннаЯ реклама, этот нос.
   ЏродолжаЯ глЯдеть на винтовку, Ѓлум  осторожно  пощупал  нос  и  слегка
поморщилсЯ: нос все еще болел в том месте, где его проломил ариец Џруит, и
хотЯ теперь, может быть, казалсЯ чуть менее  еврейским,  чем  раньше,  все
равно оставалсЯ Явно еврейским.
   Ќет, €саак Ќатан, никуда ты не денешьсЯ от своего шнобелЯ.  …сли  ты  -
поезд, то нос - твой паровоз, который мчитсЯ  впереди  тебЯ  по  убегающим
рельсам жизни. ’ы хочешь, чтобы тебЯ признали? •очешь, чтобы тебЯ уважали?
—тобы тобой восхищались? —тобы просто любили? ‘кажи это своему носу, €саак
Ќатан.
   € сколько Ѓлум ни рылсЯ в памЯти, он не мог отыскать никого - никого  в
целом мире, - кто любил бы его как человека, любил бы лишь за то,  что  он
такой, какой есть.
   Џроверив предохранитель, он вставил дуло в рот. —тобы  мушка  оказалась
точно между зубами, пришлось просунуть ствол почти в самое горло. ‚кус был
очень маслЯнистый. Ѓольшим пальцем он потЯнулсЯ к курку, помнЯ, что  спуск
стоит на предохранителе. Џалец не доставал даже до  скобы.  Ћн  попробовал
указательным пальцем, но тот тоже не доходил до курка. Ћн напрЯг  плечо  и
всю руку, стараЯсь дотЯнутьсЯ, просто так, из любопытства, но ему  удалось
лишь кончиком пальца прикоснутьсЯ к вогнутой поверхности курка.
   ’ак Я и думал, подумал Ѓлум.
   Ћн вытащил дуло изо рта, опустил винтовку и неподвижно сидел, глЯдЯ  на
длинную, скользко поблескивающую, смертельно  опасную  штуковину,  котораЯ
безобидно лежала  у  него  на  коленЯх,  поставленнаЯ  на  предохранитель.
Ќевозможно поверить, что она способна убить.
   Ѓлум нагнулсЯ и решительно расшнуровал правый  ботинок,  чувствуЯ  себЯ
очень мужественным и волевым. Џотом снова всунул  дуло  в  самое  горло  и
вставил в скобу большой  палец  ноги.  Ќажал  на  курок,  но  тот  был  на
предохранителе и не спружинил.
   Ћн опЯть положил винтовку на колени. ЏустаЯ казарма вдруг стала  похожа
на склеп. Ѓлуму захотелось, чтобы кто-нибудь вошел в комнату.
   …сли бы сейчас сюда зашли, его бы попросту высмеЯли на всю  казарму  за
то, что он дешевка и пускает пыль в глаза. € ведь  так  всю  жизнь  -  его
вечно высмеивают как дешевого  пижона,  у  которого  не  хватает  смелости
довести до конца то, на что  он  замахнулсЯ.  Ђ  он  всю  жизнь  стараетсЯ
чего-то добитьсЯ, что-то сделать, быть сильным и решительным, чтобы  можно
было хоть единожды ткнуть пальцем и сказать: "ќто сделал Я", хоть единожды
совершить что-то необратимое, совершить сознательно,  по  своей  воле.  Ќо
каждый  раз  им   распорЯжаютсЯ   какие-то   внешние   силы,   неожиданные
обстоЯтельства и случайные совпадениЯ швырЯют его, куда им  вздумаетсЯ,  а
ему даже нечего на это возразить.
   € все-таки ему хотелось, чтобы кто-нибудь вошел и нарушил  эту  тишину.
Ћн представил себе, какие у  них  будут  лица,  если  они  придут  слишком
поздно. Ћн стоЯл в стороне и наблюдал, как они переживают  и  жалеют,  что
опоздали и уже ничем не помогут этому мертвому беднЯге. Ђ ведь мы могли бы
так много длЯ него сделать, говорили их  трагические  лица,  мы  могли  бы
облегчить ему жизнь. „а, они  пожалеют  беднЯгу  еврейчика,  только  будет
слишком поздно. € тогда они не будут считать, что он трус.
   ЌадвигаетсЯ новаЯ война, она уже рЯдом, в …вропе. Ѓои,  смерть,  кровь,
ненависть. „етЯм это прививают с молоком матери,  скорбно  думал  Ѓлум,  и
называетсЯ это христианство и иудаизм. •ристиан  учат  ненавидеть  евреев;
евреев учат ненавидеть христиан. € нигде во всем этом мире, нигде, сколько
ни ищи, думал Ѓлум, упиваЯсь своим горем, нет ни одной живой души, котораЯ
любила бы €саака Ќатана Ѓлума просто за то, что он - человек, за  то,  что
он такой, какой есть.
   - —ем так, лучше умереть, - длЯ пробы сказал он вслух.
   ‚ пустой спальне никто не возразил.
   Ћн снова приподнЯл винтовку и снова вставил дуло в рот, очень неуклюже,
потому что было неудобно. ‚ытЯнутой левой рукой  он  придерживал  винтовку
снизу, правой  направлЯл  дуло.  Џотом,  будто  внезапно  сообразив,  упер
приклад в бетонный пол. “ этих  "‘прингфилд-03"  жуткаЯ  отдача.  ђука  не
дотЯгивалась до предохранителЯ, и пришлось опЯть вытащить  дуло  изо  рта.
…го рука не хотела снимать курок с предохранителЯ.
   ’ы голубой, горько подумал Ѓлум. „авай уж  честно  посмотрим  правде  в
глаза, раз мы за это взЯлись. ’ы попробовал,  и  тебе  не  было  противно,
значит, ты выродок. € все это знают. ’ы не достоин жить.
   …го рука снЯла крючок с предохранителЯ. Ћн всунул дуло  в  рот,  вложил
босой палец ноги в скобу и поставил его на курок.  ЃосаЯ  мужскаЯ  нога  -
мерзкое, отвратительное уродство. Ћн нажал на курок.
   ‘квозь долгий протЯжный раскат Ѓлуму  в  оставшуюсЯ  ему  долю  секунды
показалось, будто кто-то схватил его  сзади  за  подбородок  и  затылок  и
обеими руками резко поднЯл вверх, как штангист, берущий  вес  рывком.  …го
поднимали и поднимали, голова уходила все выше и выше.
   џ не хотел! - попыталсЯ крикнуть он. Ѓеру свои слова обратно! џ  это  в
шутку! џ просто пижонил!
   Ќо голова неслась вверх, пробиваЯ потолок, и он знал,  что  все  теперь
напрасно. Ћн всегда  мечтал  совершить  что-нибудь  необратимое,  а  когда
наконец совершил, то понЯл, что сделал совсем не то. Ћн ведь столько всего
знает. “спеть бы рассказать, объЯснить! ‘колько еще не съедено бифштексов,
сколько не перетискано баб,  сколько  не  выпито  пива!  Ќе  забудьте  про
бифштексы, ребЯта, и про баб, и про пиво! - хотел закричать он, никогда не
забывайте!
   „о чего глупо, подумал он. ќто же надо, сделать такую глупость! ’ы ведь
даже не увидишь, какие у них будут лица.
   Ѓлум умер.


   ‘трого  говорЯ,  нашел  его  ЏЯтница  Љларк.  Љогда  грохот   выстрела,
прорвавшись сквозь москитную сетку, раскатилсЯ по двору. ЏЯтница бесцельно
стоЯл  на  галерее  первого  этажа  и  дорогу  к  лестнице  ему  ничто  не
загораживало. Ћн на секунду обогнал Ќикколо ‹иву - тому, чтобы попасть  на
лестницу, пришлось сначала завернуть за угол склада, - и  поэтому  ЏЯтница
был первый. Ћпрометью выбежавший из канцелЯрии –ербер примчалсЯ  сразу  же
за ними. Ђ за –ербером хлынули остальные: повара, кухонный нарЯд,  нарЯды,
работавшие в ротном дворе, -  словом,  все,  кому  было  недалеко  бежать,
толпой ринулись штурмовать лестницу, а корпуса  казарм  еще  перебрасывали
друг другу через двор эхо выстрела, пока оно наконец не погасло.
   Ѓлум лежал на спине поперек  кровати  в  той  подчеркнуто  безжизненной
позе, которую принимают тела мертвецов.  ‚сЯ  верхнЯЯ  часть  черепа  была
снесена, винтовка валЯлась на полу, белаЯ, как тесто,  голаЯ  нога  нелепо
свисала с койки. Ќа потолке вокруг пробитого пулей отверстиЯ было  большое
кровавое пЯтно и комки какой-то слизистой  массы.  ‹ицо  было  по-прежнему
лицом Ѓлума,  только  казалось,  что  все  кости  изнутри  вынуты,  и  оно
напоминало одну  из  тех  высушенных  голов,  что  выставлены  на  витрине
магазина экзотических редкостей в центре ѓонолулу на •оутел-стрит.
   - ѓосподи! - ахнул Ќикколо ‹ива, зажал рот  рукой,  выскочил  в  другую
дверь и понессЯ к уборной.
   Ѓольше никто ничего не сказал. Ќесколько человек  протолкнулись  сквозь
разбухающую в коридоре толпу назад на галерею и  побежали  туда  же,  куда
‹ива. Ћстальные просто стоЯли, и случившеесЯ медленно доходило до них; они
были похожи на растерЯнных слесарей, по ошибке ворвавшихсЯ с инструментами
не в тот туалет.
   ЏЯтница Љларк смотрел на то, что осталось от человека,  который  совсем
недавно держал его за грудки, и сам не понимал, почему его не тошнит.  ќто
его удивлЯло. “ж если кому и должно было стать плохо, так это ему. Ћн даже
испытывал некоторую гордость, что его не тошнит.
   - ‹адно, - наконец  сказал  –ербер  странным,  придушенным  голосом.  -
‚ыходите все отсюда. Ќичего тут не сделаешь. €дите работайте.
   Љогда никто не сдвинулсЯ с места и ничего не ответил, он свирепо и чуть
ли не с радостью накинулсЯ на них.
   - Ќе слышали, что Я сказал? - заорал он. - ‚он  отсюда!  Џосмотрели,  и
хватит. Ќалюбовались. Ђ ну катитесь к чертовой матери! € чтоб никто  здесь
ничего не трогал. ‘ейчас вызовем с гауптвахты дежурного офицера, а до  тех
пор ничего не трогать!
   ’олпа неохотно колыхнулась, но все остались там, где стоЯли. ‚ глазах у
всех застыло одинаковое выражение гневного возмущениЯ и бессильной  злобы.
Ћни злились не на –ербера, а на Ѓлума. “ них  был  такой  вид,  будто  они
только что отдали человеку в жаркий день свой последний  стакан  холодного
пива, а им вместо благодарности выплеснули это пиво в лицо.
   - Ќе имел он права. Љто  ему  дал  такое  право?  -  глухо  и  невнЯтно
пробормотал кто-то.
   - •оть бы не здесь, тут ведь люди спЯт, - добавил „ругой.
   Љазалось, не стой –ербер у них на  дороге,  они  сейчас  навалились  бы
скопом на Ѓлума - мертвый, не мертвый, один черт! - и  измолотили  бы  его
кулаками потому, что он напомнил им о том, что  они  всю  жизнь  стараютсЯ
забыть.
   - „лЯ этого все-таки нужна большаЯ смелость, - сказал  ЏЯтница,  смутно
сознаваЯ, что должен им хоть что-то сказать. - —тобы такое  сделать,  надо
быть очень смелым. ‘ам бы Я никогда...
   - •ватит, - резко перебил –ербер. Ћт с трудом  сдерживаемого  бешенства
голос его звучал хрипло. - •отите  здесь  торчать,  не  стойте  без  дела.
‘ходите кто-нибудь вдвоем в кладовку, принесите ведра, швабры и стремЯнку.
Ћдин человек пусть подниметсЯ на крышу, надо  посмотреть,  дырка  насквозь
или нет. …сли насквозь, возьмите у ‹ивы бумагу и битум и заделайте.
   ’олпа отозвалась протестующим ропотом, люди вдруг  начали  расходитьсЯ,
двинулись к лестнице.
   - Љакой-то дурак застрелилсЯ, а Я потом за ним убирай? - сказал кто-то.
- ‚сю жизнь мечтал!
   - ‘ам напакостил, пусть сам за собой и убирает, - сказал другой.
   ‚се нервно засмеЯлись.
   - Ђ ну вернитесь, -  коротко  приказал  –ербер.  -  Њарш  за  швабрами!
Џерекур кончилсЯ.
   ’олпа мгновенно улетучилась, и в ту минуту, когда  в  спальне  остались
только –ербер и ЏЯтница, из уборной вернулсЯ побледневший ‹ива.
   - —ерт, ну и картинка. Ђ мне здесь сегоднЯ спать. - ‹ива  посмотрел  на
потолок. - џ же ему два часа назад выдавал  новые  ботинки,  -  растерЯнно
сказал он.
   - Љак вы думаете, почему он это? - спросил ЏЯтница. …му отчего-то  было
немного стыдно, как случалось в детстве, когда дети младше  его  делали  в
штаны.
   - Ђ Я откуда знаю? - рЯвкнул –ербер.  -  ‚  этой  вонючей  роте  самому
иногда застрелитьсЯ хочетсЯ. Ќикколо, - он повернулсЯ  к  ‹иве,  -  сейчас
придет дежурный офицер, а ты потом пригони солдат и заставь все убрать.
   - „авай Я уберу, - предложил ЏЯтница. - Њне не противно.
   - ‡десь одному не справитьсЯ, - мрачно сказал –ербер. - ’ы иди с ‹ивой.
   - џсно, старшой, - восхищенно отозвалсЯ ЏЯтница. - Ќе  понимаю,  почему
он это сделал, - задумчиво сказал он ‹иве, когда они вышли на лестницу.  -
“ него же было все, что человеку надо. € чемпион, и  капрал,  и  без  пЯти
минут сержант! Ќе понимаю, что это он вдруг?
   - ‡аткнись ты, честное слово! - зло сказал ‹ива.
   - „лЯ этого нужно быть очень смелым. - ЏЯтница чувствовал,  что  обЯзан
объЯснить ‹иве, он смутно догадывалсЯ, что в Ѓлуме было нечто такое, о чем
он обЯзан сказать. - ‘ам бы Я никогда не решилсЯ.
   ‚от узнает об этом старичок Џру, тогда поговорим, думал он.


        38

   Ќо Џруит узнал лишь через трое суток, когда вышел из "Ямы". ‚ тот  день
Ѓлума хоронили. Ћчень трудно поддерживать свЯзь  с  внешним  миром,  когда
сидишь  в  "Яме".   Ћфициально   "Яма"   именуетсЯ   "камерой   одиночного
заключениЯ", а  слово  "Яма"  всего  лишь  жаргонный  термин,  придуманный
заключенными. Џрофессора-филологи называют  такие  слова  "американизмами"
("американизм"     -      это      жаргонный      термин,      придуманный
профессорами-филологами).
   …го выпустили оттуда в 18:40, то есть сразу после ужина. Ћт слабости он
шаталсЯ, сверкание голых сорокасвечовых лампочек слепило его - прошло трое
суток и еще семь с половиной часов с той минуты, как  он  сел  за  стол  в
тюремной столовой, длЯ вида проглотил  кусок  и  с  замирающим  от  страха
сердцем громко  ударил  вилкой  по  тарелке.  €з  "Ямы"  он  вышел  другим
человеком и потому очень удивилсЯ, что мир, в сущности, осталсЯ таким  же,
как раньше.
   Ћказалось, что это совсем не  так  страшно,  как  он  думал.  Ћн  вышел
оттуда, сознаваЯ, что выдержал экзамен с честью, и испытывал  почти  такую
же гордость, как когда-то в Ђрлингтоне, где однажды трубил "зорю". Ќо  все
и вправду оказалось совсем не так  страшно,  как  он  думал.  ‚  том-то  и
заключаетсЯ одно из преимуществ пессимизма: все оказываетсЯ совсем не  так
страшно, как предполагаешь.
   Ћбедали в тюрьме - так же как и завтракали и ужинали  -  в  три  смены,
каждый барак отдельно, потому что столоваЯ всех не вмещала. ђаспорЯдок днЯ
в тюрьме был очень жесткий,  и  на  каждый  прием  пищи  отводилось  всего
полчаса (вполне достаточно, более чем достаточно, говорил  майор  ’омпсон,
за полчаса успеет поесть любой). Ќо эти  полчаса  отводились  на  все  три
барака, и каждому бараку давалось только  по  десЯть  минут.  Ќа  деле  же
выходило не десЯть минут, а меньше. Ќа деле всего пЯть минут. …сли вычесть
времЯ, уходившее, на построение, на  дорогу  до  столовой  и  обратно,  на
рассадку и на раздачу. Њногие заключенные находили, что  пЯти  минут  Явно
мало. Ќо никто и не говорил, что тюрьма  -  курорт.  ‚  тюрьме  распорЯдок
жесткий, все делаетсЯ быстро и четко.
   Љак со слов ЊэллоЯ объЯснил Ђнджело, Џруит мог  выбрать  один  из  двух
вариантов: либо быстро проглотить свою порцию и потребовать  добавки  -  в
этом случае его заставЯт съесть еще две полные тарелки, после  чего  дадут
касторки; либо съесть совсем немного и громко заЯвить, что кормЯт плохо, -
тогда его заставЯт доесть то,  что  он  не  доел,  плюс  еще  одну  полную
тарелку, а потом дадут касторки. Ћн загодЯ все  взвесил  и  выбрал  второй
вариант, решив, что перенесет касторку  легче,  если  в  животе  будет  на
тарелку еды меньше.
   Ћн еще доедал вторую порцию, когда  заключенные  второго  барака  вошли
строем в столовую (в первую очередь всегда кормили  доверенных  из  барака
N_1, а барак N_2, то есть бунтари, всегда ел последним) и, не  обращаЯ  на
него  вниманиЯ,  сели  обедать.  Ћн  углЯдел  среди  них  Ђнджело  Њаджио,
Ѓанку-‘клЯнку и высокого большого человека с мЯгкими, рассеЯнными  глазами
неисправимого мечтателЯ - Џруит никогда раньше его не видел,  но  это  мог
быть только „жек Њэллой - и,  подавив  в  себе  радость,  отвел  взглЯд  в
сторону, потому что Њаджио заранее предупредил его, чтобы  он  на  них  не
смотрел.
   таб-сержант „жадсон лично провел с ним процедуру приема касторки после
того, как заставил съесть две полные порции  обеда.  Њетод,  разработанный
’олстомордым, был прост: „жадсон хватал сидЯщего  за  столом  человека  за
волосы, оттЯгивал ему голову назад и  приставлЯл  бутылку  с  касторкой  к
стиснутым зубам, двое охранников в это  времЯ  держали  провинившегосЯ  за
руки, а третий зажимал жертве нос. Ќо зажимать нос Џруиту им не  пришлось:
он отлично помнил советы ЊэллоЯ и послушно проглотил всю предложенную  ему
’олстомордым касторку, то есть  целую  пинту.  €  даже  потом,  когда  его
потащили в "спортзал", он Ясно помнил все, что советовал Њэллой. Ђ  второй
барак тем временем продолжал равнодушно и сосредоточенно доедать обед.
   "‘портзал"  был  в  другом  конце  отходЯщего  от  бараков  ’-образного
коридора, и, когда Џруита ввели в эту маленькую комнату с голыми  стенами,
предназначенную длЯ обработки заключенных. ’олстомордый  спросил,  как  он
себЯ чувствует. Џруит честно призналсЯ, что у  него  побаливает  живот,  в
свЯзи с чем ’олстомордый незамедлительно заехал ему  в  живот  кулаком,  а
Џруит благодарно выблевал на пол большую  часть  приправленного  касторкой
обеда. Џока он убирал за  собой,  орудуЯ  предназначенной  длЯ  этой  цели
трЯпкой, его несколько раз тыкали лицом в блевотину, но, по правде говорЯ,
это было совсем не больно. Џотом его поставили  к  стене,  и  ’олстомордый
вместе с ’екви и рЯдовым первого класса •энсоном, которые в тот  день  оба
дежурили в столовой, выдали ему полную обработку, сменЯЯ друг „руга, когда
один из них уставал. Џалку пустили в ход  только  раз,  напоследок,  когда
’олстомордый приказал ему поднЯтьсЯ с пола, а  он  не  смог.  ’олстомордый
ударил его палкой по ногам ниже колен и заново рассек старую ссадину, след
привычных ушибов о тумбочку в казарме, и Џруит  сумел-таки  поднЯтьсЯ.  Ќе
считаЯ этого, он получил всего одно боевое ранение:  небольшой  порез  под
правым  глазом,  куда   угодила   серебрЯнаЯ   печатка   ’олстомордого   с
распластанным армейским орлом, но, пока Џруита  тащили  из  "спортзала"  в
"Яму", кровь успела подсохнуть. ‚ообще-то они щадили его лицо, и, вспомнив
шрамы Ђнджело, он понЯл, что советы ЊэллоЯ вполне обоснованы.
   €ногда, как и предупреждал Њэллой, было трудно  сдержать  злость  и  не
сказать или не сделать  что-нибудь  опрометчивое,  но  он  снова  и  снова
напоминал себе, что, во-первых, его никто не заставлЯл и  он  сам  на  это
напросилсЯ, чтобы перевестись к бесперспективным, а во-вторых, как  сказал
’олстомордый, им все это доставлЯло не больше удовольствиЯ, чем ему.
   - Ќам это больнее, чем тебе, - сказал ’олстомордый.
   "џма" находилась за "спортзалом"  в  правом  крыле  коридора.  ЉороткаЯ
лестница вела в подвал. ‚низу шли  в  рЯд  четыре  одиночных  камеры.  ‚се
четыре пустовали. …го швырнули в ближайшую к лестнице. ‚ двери, почти  под
потолком, было зарешеченное круглое оконце - он еле  дотЯгивалсЯ  до  него
рукой, - в  ногах  сделанной  из  железных  труб  подвесной  койки  стоЯла
заменЯвшаЯ парашу десЯтигаллоннаЯ консервнаЯ банка. ‚ нижней  части  двери
была стальнаЯ заслонка, которую отодвигали снаружи из коридора, когда  три
раза в день приносили хлеб и воду. Љружка была чугуннаЯ, тЯжелаЯ, такую не
разобьешь. ‚се очень профессионально, подумал он.
   Ћн боЯлсЯ "Ямы" больше, чем всего  остального,  он  знал,  что,  как  и
Ђнджело, не сумеет применить систему ЊэллоЯ,  и,  когда  шаги  в  коридоре
стихли, а потом над лестницей захлопнулась крышка ведущего в подвал  люка,
он пережил очень неприЯтную минуту. …два дверь закрылась, в  камере  стало
совсем  тихо.  ’ишину  нарушали  только  размеренные,  бесстрастные  удары
сердца, которому было совершенно наплевать на то,  что  происходит  с  его
хозЯином. Ћн слышал лишь собственное сердце  и  довольно  ровное  дыхание.
ђаньше он и не подозревал, сколько шума  производит  человек  только  ради
того, чтобы его тело продолжало жить, и сейчас испугалсЯ, потому  что  шум
этот казалсЯ слишком ненадежным подспорьем, когда речь  шла  о  сохранении
такой  великой  ценности,  как  жизнь.  …му   стало   страшно,   что   эти
раздражающие, не дающие уснуть звуки вдруг почему-то прекратЯтсЯ.
   Ћн вспомнил, что Ђнджело советовал  отдыхать,  пока  не  прошло  первое
чувство облегчениЯ, но никакого облегчениЯ он не испытывал, а кроме  того,
он боЯлсЯ, что, если заснет и перестанет к себе прислушиватьсЯ,  его  тело
затихнет навсегда.
   Џод вечер, когда в  первый  раз  принесли  поесть,  он  решил  все-таки
испробовать способ ЊэллоЯ. “слышав за дверью шаги, он сначала подумал, что
это ’олстомордый и его сейчас отсюда выпустЯт,  потому  что  три  днЯ  уже
прошли. Ђ когда понЯл, что это всего лишь охранник с "ужином",  то  твердо
сказал себе, что проверит систему  ЊэллоЯ.  Ћн  вспомнил,  что  хлеб  есть
нельзЯ, и не притронулсЯ к нему, но воду выпил.
   Љак ни странно, это оказалось совсем не так трудно. Џозже  он  объЯснЯл
себе все только тем, что был вконец измотан и соображал плохо. ‚ голове  у
него был полный разброд. Ћн не сразу сумел сосредоточитьсЯ на черной точке
и отогнать все мысли, но мыслЯм этим, казалось, не хватало сил  удержатьсЯ
у него в мозгу, и  в  конце  концов  они  исчезли  напрочь,  чернаЯ  точка
расплылась в большое черное пЯтно, и его  сознание  переместилось  куда-то
внутрь этого пЯтна. Ћн физически ощущал, как происходит  это  перемещение,
но оно нисколько не  пугало  его,  он  во  всем  отдавал  себе  отчет.  Ћн
вспомнил, что надо отогнать мысль о неминуемом страхе, и отогнал ее. Џотом
удивленно подумал, что у него все получаетсЯ  очень  легко,  и  непонЯтно,
почему  Ђнджело  считает,  что  это  так  трудно.  ќту  мысль  он  отогнал
последней. Ђ потом мыслей не осталось, и он отключилсЯ.
   Ќикакого света, о котором говорил Њэллой, он  не  увидел.  “  него  все
произошло иначе: он как будто раздвоилсЯ, и теперь было два  Џруита,  один
родилсЯ из другого и отделилсЯ от него. Ћн видел себЯ со  стороны  лежащим
на койке и уже не понимал, который из этих двух - он. …ще он видел  что-то
вроде шнура, соединЯвшего  двух  Џруитов  между  собой,  и  сотканного  из
чего-то серебристого, живого и пульсирующего, и он непонЯтно откуда  знал,
что, если шнур порветсЯ, он умрет, но сейчас это его не пугало. Ђ потом он
углубилсЯ в черное пЯтно еще дальше - оно все расползалось и  расползалось
- и больше не видел того, второго себЯ на койке.
   Ќо куда бы он ни переносилсЯ, серебристый шнур тЯнулсЯ от  него  сквозь
разбухающее черное пространство назад, ко второму Џруиту  в  "Яме",  и  не
было тут никакой чертовщины, все было вполне естественно, и он  много  где
побывал и понЯл многое из того, что всегда  его  мучило  и  тревожило,  он
будто вырвалсЯ на космическом корабле за пределы познанного мира и впервые
увидел все сразу, впервые мог постичь все, понЯть, что всему отведено свое
особое мест