ос  становилсЯ  все
грубее и прерывистее, и болтовнЯ полкового попа становилась  все  развЯзнее.
Ћна рассказала о взЯтии Љвантутачи,  где  предводительствовала  с  саблей  в
одной руке и крестом - в другой. Ћна рассказала о сожжении трехсот ЊайЯ  при
взЯтии Њериды. Ћна плавала в море крови и огнЯ;  она  упивалась  победами  и
оргиЯми с женщинами во времЯ разгромлениЯ храмов. ’акого множества людей еще
никто не убивал.
     - Hci, viva el general Santanilla, alaaf, alaaf Koln!
     ѓолос изменил ей, казалось, словно у нее не хватило сил выразить криком
всю силу разгула этого повелителЯ:
     - …сли хочешь, брат, то Я велю всех вас завтра зажарить,  всех  вместе,
всю синюю сволочь! •очешь? Љаждый должен сам сложить себе костер  и  поджечь
его. ‚от-то будет весело.
     Ћна снова осушила чашу:
     - Ћтвечай же, брат! —то,  ты  этому  не  веришь?  ЏресвЯтаЯ  Ђнна,  они
сделают все, все, что Я хочу,  эти  грЯзные  свиньи.  ’ы  этому  не  веришь?
Ѓерегись, брат, Я выучил их одной хорошей штуке.
     Ћна снова ударила кацика хлыстом.
     - €ди сюда, стараЯ ЯзыческаЯ собака! ’вой проклЯтый Язык слишком  часто
молилсЯ твоим поганым чертовским идолам, пока Я не привез  вам  ‘пасителЯ  и
ЏресвЯтую  „еву!  „олой  этот  синий   обезьЯний   Язык,   который   молилсЯ
’лахукальпантекухтли, вшивой  Ѓогине  Љоатлику-€цтаккихуатль  и  ’зентемоку,
грЯзному Ѓогу солнца, рыскающему по всему свету вверх ногами.  „олой,  долой
твой проклЯтый Язык, откуси его сейчас же, слышишь!
     ’ерезита кричала: целый град момоскапанских слов, словно удары  хлыста,
сыпалсЯ на старика. Џотом вдруг, как если бы это бурное  словоизвержение  на
родном Языке сразу погасило в ее воспоминании давно прошедшие  времена,  она
всЯ съежилась, и руки ее беспомощно нащупывали точку опоры, которой она  так
и не нашла. Њедленно, как безжизненнаЯ масса, ее тело упало  на  землю.  Ћна
всЯ съежилась в углу, и тихие рыданиЯ потрЯсли ее тело. џ повернулсЯ к  ней,
чтобы протЯнуть ей кружку с водой; тут мой взглЯд упал на старого кацика. Ћн
стоЯл во весь рост, закинув голову и устремив широко раскрытые глаза  вверх.
€ Язык, свой длинный фиолетовый  Язык,  он  вытЯгивал  вверх,  словно  хотел
поймать им на потолке муху. €з его горла вырвались гортанные звуки, руки его
судорожно сжимали голую грудь, и ногти глубоко впивались  в  синюю  кожу.  џ
ничего не понимал, Я только смутно сознавал, что в нем  происходит  страшнаЯ
борьба, что он  отчаЯнно  сопротивлЯетсЯ  чему-то  внезапному,  чудовищному,
какой-то непреодолимой силе. ‘опротивлЯетсЯ страшной силе белого  господина,
которому безвольно подчинЯлись его отцы. Ћн боролсЯ  с  этой  адской  силой,
котораЯ возродилась через сотни лет и была такой  же  непреодолимой,  как  и
раньше. ќтот поток страшных слов, от которых  предки  его  когда-то  терпели
нечеловеческие муки, уничтожил времЯ; вот он  стоит  тут,  жалкое  животное,
которое должно само растерзать себЯ по  первому  знаку  господина,  -  и  он
повиновалсЯ, он должен был повиноватьсЯ: в страшной  судороге,  под  напором
дикой нечеловеческой воли, сильные челюсти сжались  и  перекусили  высунутый
Язык. Џотом он подхватил окровавленный комок  мЯса  губами  и  отплюнул  его
далеко в сторону.
     ЊенЯ охватил ужас, Я хотел крикнуть, потом  бессмысленно  ухватилсЯ  за
карман, как будто у менЯ там было средство, которым  Я  мог  помочь.  ‚  эту
минуту к моим ногам, ластЯсь, подползла ’ерезита. Ћна поцеловала мои сапоги,
забрызганные грЯзью:
     - ѓосподин, получу ли Я теперь серебрЯный поЯс?
 
                                     ’орреон (Љоахила), Њексика. Њарт. 1906