ѓанс ѓейнц ќверс. ѓоспода юристы

Ћцените этот текст:
ѓанс ѓейнц ќверс. ѓоспода юристы

----------------------------------------------------------------------------
OCR: ђагулин €горь
Ћригинал здесь - Russian Gothic Page http://literature.gothic.ru/
----------------------------------------------------------------------------

ђыбам, хищным животным и птицам дозволено
пожирать друг друга, потому что у них нет
справедливости. Ќо людЯм Ѓог дал справедливость.

Isidorus Hisp. Orig. sea etym. libr. XX

- Џоверьте мне, господин асессор, - сказал прокурор, - юрист, который
после некоторой, скажем, двадцатилетней практики не придет к абсолютному
убеждению, что каждый уголовный приговор (хотЯ бы в каком-нибудь отношении)
- позорнаЯ несправедливость, такой юрист - совершенный болван. ‚сЯкий из нас
прекрасно знает, что уголовное право - реакционнейшаЯ вещь, ибо три четверти
параграфов в уголовных кодексах всего мира с самого момента своего
вступлениЯ в законную силу уже не соответствуют требованиЯм времени.
"„рЯхлые старцы с момента своего рождениЯ", - как сказал бы мой
делопроизводитель, который, как вам известно, самый остроумный человек в,
нашем городе.
- „а вы Явный анархист! - рассмеЯлсЯ председатель суда. - ‡а ваше
здоровье, господин прокурор!
- ‡а ваше здоровье, - отвечал последний. - Ђнархист? —то ж, пожалуй. Џо
крайней мере в нашей компании, в среде представителей судебной магистратуры.
€ Я руку дам на отсечение, что все вы, господа, и в особенности вы, господин
председатель, совершенно разделЯете мои убеждениЯ.
- ‚от в Ѓерлине в настоЯщее времЯ собираютсЯ выпустить в свет новое
исправленное и дополненное издание нашего уголовного уложениЯ,промолвил с
улыбкой председатель. - ‘оставьте докладную записку и пошлите в комиссию.
’огда, быть может, получитсЯ в самом деле что-нибудь путное.
- ‚ы уклонЯетесь в сторону, - возразил прокурор, - и тем доказываете,
что согласны со мною. „окладнаЯ записка? Љакой прок от нее? Ќи Я, ни другой
кто-либо не сможет изменить этого. Њаленькие улучшениЯ мы можем сделать: мы
можем выкинуть два-три слишком глупых параграфа, но коренное улучшение
невозможно. “головное право само по себе есть неслыханнейшаЯ
несправедливость.
- Ќу, позвольте, однако, - воскликнул председатель.
- џ могу повторить вам ваши собственные слова, - продолжал, не
смущаЯсь, прокурор.- Џомните: банкир, которого мы на днЯх присудили за
злостное банкротство к четырем годам смирительного дома, при объЯвлении
приговора воскликнул: "џ не переживу этого!" € достаточно было поглЯдеть на
него, чтобы убедитьсЯ, что он прав и что ему уже не выйти живым из стен
смирительного дома.
Џо другому делу мы присудили к такому же наказанию пароходного
кочегара, обвинЯвшегосЯ в изнасиловании. € негодЯй промолвил совершенно
довольным тоном: "Ѓлагодарю, господа судьи, наказание мне подходит. ќто не
так худо поступить на полный пансион". € вот вы тогда сказали мне, господин
председатель: "Ћднако это ЯвнаЯ несправедливость: то, что длЯ одного -
медленнаЯ мучительнаЯ смерть, длЯ другого - удовольствие. ќто скандал!" -
‚едь вы сказали это?
- Ќесомненно, - ответил председатель. - € Я полагаю, что все
присутствовавшие тогда в заседании разделЯли это мнение.
- € Я полагаю то же, - подтвердил прокурор. - ќто маленький пример
вечной несправедливости всЯкого наказаниЯ. ‚ы должны, кроме того, принЯть в
соображение еще и то обстоЯтельство, что мы в обоих случаЯх - Я, как
представитель обвинениЯ, и вы, как судьи - не были нелицеприЯтны: мы
находились под влиЯнием, как будем и впредь находитьсЯ под влиЯнием в каждом
отдельном случае до тех пор, пока окончательно не окостенеем и не
превратимсЯ в безвольные машины и ходЯчие параграфы. Џри разборе дела
банкира, в гостеприимном доме которого мы бывали и которого во всех иных
отношениЯх мы ценили и уважали, мы дали подсудимому снисхождение, назначив
ему минимум наказаниЯ: меньше, как четыре года смирительного дома, мы уже не
могли назначить за его преступление, которое пустило по миру сотни небогатых
семей. Њежду тем в другом деле наглое, вызывающее поведение кочегара с
первого же мгновениЯ восстановило нас против него, и мы назначили ему вдвое
более, чем назначили бы всЯкому другому при таких же обстоЯтельствах. €, не
смотрЯ на это, банкир оказалсЯ наказанным несравненно сильнее. —то такое
представлЯет длЯ простого человека краткосрочнаЯ высидка в тюрьме за кражу?
Ќичего! Ћн отбудет наказание и позабудет его на другой же день. Ќо адвокат
или чиновник, совершивший ничтожную растрату и присужденный хотЯ бы к одному
дню ареста, уже потерЯн длЯ жизни: он будет извергнут из своего званиЯ и в
социальном отношении будет погибший человек. ђазве это справедливо? џ могу
привести еще более резкий пример. —то такое смирительный дом длЯ человека
универсального образованиЯ и наиутонченнейшей культуры, длЯ Ћскара “айльда?
‘праведливо он осужден или несправедливо, относитсЯ ли осудивший его
знаменитый параграф к средним векам или не относитсЯ - все это совершенно
безразлично. Ќо суть в том, что то же самое наказание длЯ него в тысЯчу раз
тЯжелее, чем длЯ всЯкого другого. ‚се современное уголовное право построено
на принципе всеобщего равенства, которого мы не имеем... и, быть может, не
будем иметь никогда... € по этой причине почти каждый уголовный приговор не
может не быть несправедливым. ”емида - богинЯ несправедливости, и мы,
господа, ее слуги.
- џ не понимаю, господин прокурор, - заметил маленький мировой судьЯ, -
почему вы при таких взглЯдах не предпочтете повернутьсЯ к госпоже ”емиде
спиной?
- € тем не менее это очень понЯтно, - ответил прокурор, - Я не
независим. “ менЯ семьЯ. Џоверьте мне, что даже то маленькое жалованье,
которое мы все так браним, крепко привЯзывает к судейскому креслу огромное
большинство из нас, едва только мы прислушаемсЯ к голосу благоразумиЯ. Ђ
помимо того, Я и на другом поприще натолкнусь неминуемо, на то же самое. ‚сЯ
наша общественнаЯ система построена на несправедливости. ќто основание.
- Ќо если все это так, - сказал председатель, - то ведь сами же вы
сказали, что изменить это невозможно. ‚ таком случае зачем же растравлЯть
болЯщие раны, раз мы не можем их исцелить?
- ЃолЯщие раны? „а. Ќо это какаЯ-то сладострастнаЯ боль, - ответил
прокурор. - Џосле каждого приговора Я ощущаю противный горький вкус во рту.
€ что это у всех так - это доказывает ваше замечание, господин председатель,
которое Я только что повторил вам... џ чувствую себЯ машиной, рабом жалких
параграфов. € по крайней мере хоть здесь, за кружкой пива, Я хочу иметь
право самостоЯтельно мыслить...
Ћн поднес кружку к губам и опорожнил ее. € затем продолжал задумчивым
тоном:
- ‚идите ли, господа, в ближайший вторник мне опЯть! придетсЯ
присутствовать при смертной казни. € менЯ мороз! дерет по коже при мысли...
‘екретарь вытЯнул голову:
- Ђх, господин прокурор, - прервал он его, - не можете ли вы взЯть менЯ
с собою? Њне ужасно хотелось бы увидеть казнь. Џожалуйста!
Џрокурор поглЯдел на него с горькой улыбкой.
- Ќу, конечно, - промолвил он, - конечно. ’ак и Я клЯнчил в первый раз.
џ отсоветую вам, но вы будете упорствовать. Ђ если Я вам откажу, то не
сегоднЯ-завтра вас возьмет с собой другой коллега. €так, Я вас возьму, но
могу вас уверить, что| вам будет стыдно, как никогда во всю жизнь.
- Ѓлагодарствуйте, - промолвил секретарь и поднЯл стакан. - Ћчень
благодарен вам. ђазрешите мне выпить за ваше здоровье?
Ќо прокурор не слышал. Ћн был поглощен мрачными мыслЯми.
- ‡наете, - обратилсЯ он к председателю, - что самое ужасное? ’о, что
преступление - позорное, гнусное преступление - приводит нас к мысли, что
оно все-таки гораздо выше - о, еще как выше, - чем мы, Якобы непогрешимые
судьи справедливости. € что оно, при всем своем бездонном беззаконии, ЯвлЯет
собою силу, котораЯ развевает по ветру всю ветошь наших формул и словно
огнем расплавлЯет железный панцирь законов и параграфов, прикрывавший нас. €
мы, словно голые черви, ползаем пред ним в пыли.
- ‹юбопытно, к чему вы клоните? - промолвил председатель.
- Ћ, Я вам расскажу сейчас случай, - предложил прокурор, - который
произвел на менЯ самое сильное впечатление, какое Я когда-либо испытывал в
жизни. ќто было четыре года тому назад, 17 ноЯбрЯ. џ присутствовал тогда в
‘аарбрюкене при гильотинировании разбойника Љошиана. - Њари, еще кружку! -
прервал он себЯ.
’олстаЯ кельнерша не заставила себЯ ждать. Ћна сделалась очень
внимательной, услыхав, что речь идет о разбойниках и гильотине.
- ђассказывайте! - настаивал секретарь.
- Џодождите! - воскликнул прокурор. Ћн поднЯл стакан и провозгласил: -
џ пью в памЯть этого гнуснейшего из преступников, этого исчадиЯ
человечества, который, однако, быть может, был герой!
Њедленно поставил он кружку на стол. ‚се молчали.
- ‡а исключением вас, господин секретарь, - продолжал он, - вероЯтно,
все вы, господа, хоть раз в жизни были свидетелЯми этого мрачного зрелища.
‚ы знаете, как ведет себЯ при этом главное действующее лицо. ’акой
герой эшафота, какого изображает в своей "Џесни о ‹а-ђокетт" известный
монмартрский поэт Ђристид Ѓрюан, - очень редкое исключение. Џоэт вкладывает
в уста преступнику следующие слова: "‘покойным шагом Я пойду, как патер
чинный. Ќе дрогну Я, не упаду пред гильотиной. Њолчать? ЊолитьсЯ? Џлакать?
Ќет!.. Ќе буду ждать Я - и пусть услышит ‹а-ђокетт мои проклЯтьЯ!" ќто очень
эффектное предисловие длЯ убийцы, но Я боюсь, что в действительности было
иначе. џ боюсь, что герой "Џесни о ‹а-ђокетт" вел себЯ совершенно так же,
как его берлинский коллега ѓанс ѓиан, который оставил такой монолог,
озаглавленный им "ЏоследнЯЯ ночь": "…два мигает синий глаз. “ж утро брезжит
за решеткой. Ќу, ѓанс, крепись! Џришел твой час. Ђ жизнь прошла, как сон
короткий. Ћни идут... Ќу, что ж... Џускай!.. ‚зглЯну в глаза Я смерти
прЯмо... Џрощай же, Ѓожий мир! Џрощай!.. Џростите все... Ћ, мама! Њама!.."
ќтот ужасный крик "Њама, мама!" - крик, который потом никогда не забываетсЯ,
если имеешь несчастье услышать его, есть нечто характерное длЯ того, о чем
идет речь. Ѓывают, конечно, исключениЯ, но они реже редкого. Џрочтите
мемуары палача Љраутса, и вы узнаете, что из его ста пЯтидесЯти шести
клиентов только один вел себЯ "как мужчина". ќто был именно покушавшийсЯ на
убийство королЯ ѓодель.
- Љак он вел себЯ? - спросил секретарь.
- ‚ас это так интересует? - продолжал прокурор. - Ќу, так, видите ли,
он предварительно побеседовал с упомЯнутым Љраутсом и обстоЯтельно
расспросил его обо всем, что касаетсЯ казни. Ћн обещал палачу хорошо
разыграть свою роль и просил не свЯзывать ему рук. Љраутс отклонил эту
просьбу, хотЯ, как оказалось потом, мог бы вполне удовлетворить ее. ѓодель
спокойно наклонилсЯ, положил голову на подставку, нагнулсЯ немного, поглЯдел
вверх и спросил: "•орошо так будет, господин палач?" "Ќемножко более
вперед!" - заметил последний. Џреступник подвинул голову немного вперед и
снова спросил: "Ђ теперь правильно?" Ќо на этот раз палач уже не ответил.
’еперь было правильно... ЃлестЯщий топор правосудиЯ упал, и голова, котораЯ
все еще ожидала ответа, покатилась в мешок. Љраутс созналсЯ, что он поспешил
с совершением казни из страха. Ћн говорит, что если бы он еще раз ответил
преступнику, то не имел бы силы исполнить свой долг до конца...
€так, в этом случае мы имеем исключение. Ќо стоит только прочитать акты
этого безумного, бессмысленного и бесцельного покушениЯ, и тогда становитсЯ
Ясно, что в лице ѓоделЯ мы имеем дело с Явно ненормальным человеком. …го
поведение сначала и до конца было неестественно.
- Ђ какое же бывает естественное поведение у человека, которого казнЯт?
- спросил белокурый асессор.
- ‚от это-то Я и хочу сказать! - возразил прокурор. - Ќесколько лет
тому назад Я присутствовал в „ортмунде при казни одной женщины, котораЯ с
помощью своего возлюбленного отравила мужа и троих детей. џ знал ее еще до
процесса, и Я именно и возбудил обвинение против нее. ќто была грубаЯ,
невероЯтно бессердечнаЯ женщина, и Я не упустил сравнить ее в своей речи с
Њедеей, хотЯ в числе присЯжных заседателей было три гимназических учителЯ...
Ќу-с, так видите ли, в „ортмунде казни совершаютсЯ в новой тюрьме, котораЯ
находитсЯ за городом. Ђ убийца содержалась в старой тюрьме, в городе. € вот
в то времЯ, когда ее перевозили в пЯть часов утра в новую тюрьму, она
кричала в своей карете, как одержимаЯ. џ думаю, половина „ортмунда была
пробуждена этим ужасным "мама, мама!" џ ехал с судебным врачом во второй
карете; мы затыкали уши пальцами, но это, конечно, нисколько не помогало.
Џереезд тЯнулсЯ вечность, как нам казалось, и когда, наконец, мы вышли из
кареты, с бедным доктором приключилась морскаЯ болезнь. „а и Я, сказать
правду, был недалеко от этого...
‚ то времЯ, когда эту женщину вели на эшафот, ей удалось освободить
свЯзанные сзади руки, и она обхватила ими свою открытую шею. Ћна знала -
удар падет на шею, и она хотела защитить это подвергавшеесЯ опасности
место... ’ри помощника палача - здоровенные детины, грубые мЯсники -
кинулись на нее и стЯнули ей руки. Ќо как только ей удавалось высвободить
хоть одну руку, она с отчаЯнной силой схватывалась за шею. …е ногти
впивались в тело, словно звериные когти. Ћна была убеждена, что, пока она
держит руку на шее, ее жизнь будет в сохранности. ќта позорнаЯ борьба
длилась пЯть минут. € в течение всего этого времени утренний воздух был
потрЯсаем ее раздирающим воплем: "Њама! Њама!"
Ќаконец у одного из помощников палача, у которого она почти откусила
палец (доктору потом пришлось ампутировать его), лопнуло терпение. Ћн сжал
кулак и хватил им женщину по голове. Ћна повалилась, на мгновение
оглушеннаЯ. €, конечно, этим случаем воспользовались... ’ак вот видите,
господин асессор, поведение этой женщины было естественное...
- ’ьфу, черт! - промолвил асессор и выпил пиво.
- Џолноте! - воскликнул прокурор. - џ уверен, что и вы не вели бы себЯ
иначе... € Я тоже. ‚ы ведь были вместе со мной на последней казни? Џомните,
что там было? ‘овершенно то же было и с теми, созерцать которых имели
несчастие остальные наши коллеги, и с теми четырнадцатью иди пЯтнадцатью,
при казни которых присутствовал, согласно долгу, Я... Џолумертвые от страха,
тащились они во двор. Ћни не шли. Џриходилось силой нести их вверх по
ступенЯм, к гильотине или виселице. ‚сегда одно и то же. ЋтклонениЯ очень
редки. € всегда этот отчаЯнный призыв к матери, как будто она может помочь
здесь чем-нибудь. џ знал одного парнЯ, который сам убил свою мать и тем не
менее в эту последнюю четверть часа, как обезумевший, звал ее на помощь...
€з этого Явствует, что палач имеет дело не со взрослыми людьми, а со
слабыми, беспомощно кричащими детьми...
- Ћднако, - заметил председатель, - вы совершенно уклонились от темы.
- ‚ этом виновен секретарь, господин председатель, - возразил прокурор,
- ему непременно захотелось послушать о ѓоделе. Ќо вы правы. џ должен
вернутьсЯ к теме.
Ћн выпил свою кружку и продолжал:
- ‚ы согласитесь со мной, господа, что казнь на всех присутствующих
производит самое ужасное впечатление. Њы можем сто раз повторЯть себе: с
негодЯем поступлено по всей справедливости; длЯ человечества настоЯщаЯ
благодать, что преступнику отрубают голову, и тому подобные прекрасные
рассуждениЯ... Ќо мы никогда не можем отвертетьсЯ от мысли, что отнимаем
жизнь у совершенно беззащитного человека. ќтот крик "мама, мама!", который
напоминает нам о нашем собственном детстве и о нашей собственной матери,
никогда не преминет напомнить нам, что мы совершаем постыдное, трусливое
дело. € все, что мы говорим в защиту себЯ, кажетсЯ нам, по крайней мере в
эти четверть часа, дурной, бессодержательной риторикой и празднословием.
‚едь верно это?
- џ, со своей стороны, вполне разделЯю это мнение! - подтвердил
председатель.
- Ћчень приЯтно! - промолвил прокурор. - Ќадеюсь, что и остальные
коллеги придерживаютсЯ того же мнениЯ. Ќе угодно ли будет им проверить свои
чувства в течение моего дальнейшего рассказа.
- €так, четыре года тому назад Я передал разбойника Љошиана в руки
исполнительной власти. ќто был молодой человек, который, несмотрЯ на свои
девЯтнадцать лет, однако, уже имел за собою крупную уголовную судимость. €
последнее его; преступление было одним из грубейших и гнуснейших, какие
только прошли передо мною в моей практике. Ћн шел чрез ќйфель, встретилсЯ в
лесу с другим бродЯгой и убил его палкой, чтобы отобрать у него всю его
наличность, семь пфенингов. ќто, конечно, еще не есть нечто исключительное,
но вы можете) представить себе невероЯтную жестокость этой бестии по
дальнейшим подробностЯм. ‘пустЯ три днЯ после убийства, руководимый тем
необыкновенным чувством, которое так часто гонит преступника обратно к своей
жертве, он снова отправилсЯ в тот же лес и нашел там своего старика. ‘тарик
был еще жив; он лежал в придорожной канаве, в которую столкнул его убийца, и
тихо стонал. Љаждый человек, у которого была бы хоть искорка чувства, убежал
бы в этот момент в ужасе, "преследуемый фуриЯми", как выражаетсЯ мой
письмоводитель. Ќо Љошиан поступил иначе: он снова взЯл палку и разбил
старику череп. Џосле того он еще целый день оставалсЯ тут, неподалеку от
жертвы, чтобы убедитьсЯ, что на этот раз он уже довел дело до конца. Ћн еще
раз обшарил у убитого карманы - увы, тщетно! - и спокойно пошел прочь.
‘пустЯ несколько дней он был арестован. ‘начала он отпиралсЯ, но
подавлЯющие улики привели его к циническому признанию, которому мы и обЯзаны
всеми этими подробностЯми. „ело его тЯнулось недолго и, конечно, завершилось
смертным приговором. ‚ерховнаЯ власть не пожелала воспользоватьсЯ; своим
правом помилованиЯ, и таким образом спустЯ короткое времЯ на менЯ опЯть была
возложена обЯзанность присутствовать при совершении казни.
Ѓыло темное, сырое ноЯбрьское утро. Љазнь была назначена ровно в восемь
часов. Љогда Я, в сопровождении врача, вошел на тюремный двор, палач
ђейндль, привезенный накануне вместе с гильотиной из Љельна, давал своим
помощникам последние указаниЯ. Љак водитсЯ, он был во фраке и белом
галстуке. ‘ трудом натЯнув белые лайковые перчатки на грубые руки мЯсника,
он заботливо осмотрел деревЯнное сооружение и машину, велел вбить еще пару
гвоздей и подвинуть немного вперед мешок и слегка попробовал пальцем острие
топора.
€ как всегда при совершении казни, так и теперь, мне пришла на памЯть
стараЯ революционнаЯ песенка, которую сокрушители Ѓастилии сложили об
изобретателе убийственной машины. Ќевольно губы мои шептали:

Guillotin,
Mddecin
Politique,
S'imagine un beau matin,
Que pendre est trap inhumain
Et peu patriotique.
Aussitbt
Il lui faut
Un supplice
Qui sans corde ni couteau
Lui fait du bourreau
L'office...

Њне помешали. ‘тарик тюремный директор пришел ко мне с известием, что
все готово. џ приказал привести преступника, и вскоре вслед за тем
отворилась дверь, ведущаЯ из тюрьмы во двор. “бийца, со свЯзанными назади
руками, шел в сопровождении полудесЯтка тюремных сторожей. Љ нему подошел
свЯщенник, но он отверг его напутствие в грубых выражениЯх. Ћн шел с очень
веселым видом, сохранЯЯ надменное и наглое выражение лица, которое было у
него и во времЯ слушаниЯ его дела. Ћн пытливо осмотрел сооружение, а затем
бросил острый взглЯд на менЯ. €, словно угадав мои мысли, он вытЯнул губы и
громко засвистел: "’а-та-та, ти-ти-ти, та-та-та!" ЊенЯ подрал мороз по коже!
Ѓог его знает, откуда он подцепил этот мотив? …го подвели к ступенькам
эшафота. џ начал, как полагаетсЯ, читать приговор: "€менем королЯ..." и т.
д. € пока Я читал, Я все времЯ слышал насвистыванье революционной песенки -
той самой, котораЯ у менЯ самого вертелась в голове: "’а-та-та, ти-ти-ти,
та-та-та!."
Ќаконец Я кончил. џ поднЯл голову и предложил преступнику обычный
вопрос: не имеет ли он чего-нибудь заЯвить? ‚опрос, на который обыкновенно
не ждут никакого ответа и за которым следует: "’огда Я передаю вас в руки
правосудиЯ". Ќет ничего ужаснее этого последнего момента, этих последих
секунд пред всемогущей смертью... ќти секунды так же мучительны длЯ тех, кто
совершает эту смерть и созерцает ее, как и длЯ того, кто ее принимает. ‚
этот момент сжимаютсЯ легкие, и застывает кровь; горло словно стЯгиваетсЯ
шнурком, и на чувствуетсЯ отвратительный привкус крови.
џ видел, как разбойник бросил последний взглЯд вокруг себЯ, на все наше
маленькое собрание: на свЯщенника, на врача, на менЯ и на тюремщиков. Ћн
громко засмеЯлсЯ и невыразимо презрительным тоном воскликнул:
- ‚се вы...
Ћн произнес отвратительное площадное слово. Џомошники палача бросились
на него, свалили его, стЯнули ремнЯми и толкнули вперед. Џалач нажал кнопку.
’опор с тихим шелестом покатилсЯ вниз, и голова прыгнула в мешок. ‚се это
делаетсЯ так чудовищно быстро...
џ услышал около себЯ тихий вздох, в котором звучало как бы
освобождение. ќто вздохнул тюремный свЯщенник, чувствительный, слабонервный
человек, который после каждой казни лежал больным целую неделю.
- —ерт возьми! - воскликнул старый директор. - ‚от уж тридцать лет, как
Я управлЯю этим заведением, но сегоднЯ первый раз не чувствую необходимости
выпить водки после этой церемонии.
Љогда на другой день врач принес мне протокол длЯ приобщениЯ к делу, он
сказал мне:
- ‡наете, господин прокурор, Я всю ночь думал об этом: ведь тот негодЯй
был господином положениЯ.
- „а, господа! Ћн был господином положениЯ. € все мы были в то
мгновение благодарны ему за его освобождающее слово, и если об этом
пораздумать, то мы и теперь чувствуем благодарность, хотЯ и против нашей
воли: ‚от это-то и есть самое ужасное: своим освобождением от тЯжкой
душевной муки мы были обЯзаны ужасному злодею и отвратительнейшему
гнуснейшему площадному слову, какое только знает народный Язык. ‘воим
освобождением мы были обЯзаны сознанию, что этот мерзкий и низкий преступник
с его отвратительным ругательным словом все-таки был выше нас,
добродетельных суде представителей государства, церкви, науки, права и всего
того, длЯ чего мы живем и работаем.

Ѓерлин. „екабрь 1904
Last-modified: Sat, 01 May 2004 15:05:19 GMT
Ћцените этот текст: