Ярда, а Ѓадди снова
уселсЯ на корточки в углу над очагом.
     -- Џоймали? -- спросил мистер Њаккалем.
     -- „а, сэр, -- отвечал ЃаЯрд. -- ‚роде как снЯли шлЯпу с гвоздЯ па стене.
     ‘тарик попыхивал трубкой.
     --  Ќе  бойсЯ,  ты  без  настоЯщей  охоты  от нас не уедешь, -- сказал он
ЃаЯрду.
     -- ‘колько их у тебЯ, Ѓадди? -- спросил ђейф.
     -- ‚сего четырнадцать.
     --  —етырнадцать?  --  повторил ѓенри. -- „а нам в жизни столько опоссумов
не съесть.
     -- Ќу, тогда выпускай их и лови снова, -- отвечал Ѓадди.
     ‘тарик  неторопливо попыхивал трубкой. Ћстальные тоже курили или жевали
табак;  ЃаЯрд  вытащил  свои  папиросы  и  предложил  их  Ѓадди. ’от покачал
головой.
     -- Ѓадди так и не начал курить, -- заметил ђейф.
     -- „а ну? Џочему, Ѓадди? -- спросил ЃаЯрд.
     --  Ќе знаю, -- отозвалсЯ Ѓадди из своего темного угла. -- Ќаверно, просто
некогда было учитьсЯ.
     ЏламЯ  трещало и металось; времЯ от времени ‘тюарт, сидевший ближе всех
к  Ящику  с  дровами,  подбрасывал  в  огонь  полено. ‘обака, лежавшаЯ у ног
старика,  поводила  носом,  словно  принюхиваЯсь  к чему-то во сне; пепел из
очага  посыпалсЯ ей на нос, она чихнула, проснулась, поднЯла голову, моргаЯ,
поглЯдела  в  лицо  старику  и  вновь задремала. Њаккалемы сидели безмолвно,
почти  не  двигаЯсь; казалось, будто эти суровые мужественные лица с орлиным
профилем  высек  из  сумрачной  тьмы огонь очага, будто замысел их родилсЯ в
одной  голове  и  будто  все  они  были  обтесаны и покрашены одной и той же
рукой.  ‘тарик  аккуратно  вытрЯс  себе  на  ладонь  трубку  и  взглЯнул  на
массивные серебрЯные часы. ‚осемь.
     --  Њы  встаем  в четыре, ЃаЯрд, -- сказал он. -- Ќу, а тебе можно поспать
до рассвета. Џринеси кувшин, ѓенри.


     --  ‚  четыре  часа,  --  сказал  ЃаЯрд,  когда они с Ѓадди раздевались в
освещенной  лампой  холодной пристройке, где на огромной деревЯнной кровати,
застланной  выцветшим лоскутным одеЯлом спал Ѓадди. --г ‘тоит ли тогда вообще
ложитьсЯ?
     ‚ холодном воздухе его дыхание превращалось в пар.
     --  Џожалуй,  --  согласилсЯ  Ѓадди, через голову снимаЯ с себЯ рубашку и
сбрасываЯ  потрепанные защитного цвета штаны с худых, как у скаковой лошади,
ног. -- ‚ нашем доме ночи короткие. Ќо вы же гость.
     ‚  голосе  его  прозвучал легкий оттенок зависти и щемЯщей тоски. Џосле
двадцати  пЯти  лет  утренний  сон  уже  никогда не будет таким сладким. …го
приготовлениЯ  ко  сну  были просты -- снЯв сапоги, брюки и рубашку, он лег в
постель  в  шерстЯном  нижнем  белье  и,  укрывшись  так,  что из-под одеЯла
виднелась  одна  только  круглаЯ  голова,  смотрел  на ЃаЯрда, который стоЯл
перед ним в майке и тонких трусах.
     --  ‚ы  так  замерзнете,  -- сказал Ѓадди. -- •отите, Я дам вам что-нибудь
потеплее?
     -- „а нет, мне будет тепло, -- отвечал ЃаЯрд.
     ‡адув  лампу,  он  ощупью подошел к кровати, поджимаЯ пальцы на ледЯном
полу,  и  залез  в  постель.  ’юфЯк  был  набит кукурузной мЯкиной, она сухо
зашуршала  под  ним,  и  как  только  он  или  Ѓадди поворачивались или даже
глубоко вздыхали, начинала тихонько потрескивать.
     --  Џодоткните  как  следует  одеЯло,  --  посоветовал  Ѓадди  из тьмы, с
удовольствием  шумно выдыхаЯ воздух. Ћн громко зевнул. -- „авненько мы с вами
не видались.
     -- ‚ерно. Ђ правда, сколько? ѓода два-три, не меньше.
     --  ‚  девЯтьсот  пЯтнадцатом  последний  раз вы с ним... -- Џомолчав, он
тихо  добавил: -- џ прочел в газете, когда это случилось. ’ам была фамилиЯ. џ
почему-то сразу догадалсЯ, что это он. ѓазета была английскаЯ.
     -- Џрочел в газете? ѓде ты тогда был?
     --  „а  там,  где  эти  англичашки  были. Људа нас послали. ‚ низине. Ќе
пойму, как они ее осушают, чтобы снЯть урожай при таких-то дождЯх.
     --  „а.  --  Ќос у ЃаЯрда превратилсЯ в ледЯшку. Џри выдохе нос чуть-чуть
согревалсЯ,  ему  казалось,  будто  он видит, как его дыхание превращаетсЯ в
бледный  дымок  и  при  вдохе  снова  холодит ноздри. …му казалось, будто он
чувствует,  как  доски  потолка  спускаютсЯ  к низкой стене, у которой лежал
Ѓадди,  чувствует, как воздух, холодный, горький и густой, такой густой, что
им  невозможно  дышать,  заполнЯет  низкий угол комнаты, и он лежит под ним,
словно   под   невидимой  кучей  талого  снега...  ЋщущаЯ  под  собой  сухое
потрескиванье  мЯкины,  он услышал свое тЯжелое и беспокойное дыханье, и его
охватило  непреодолимое  желание  встать  и  уйти  --  к  огню, к свету, куда
угодно,  куда  угодно. ђЯдом с ним, в давЯщей, вЯзкой, сгустившейсЯ почти до
осЯзаемости  стуже  лежал  Ѓадди,  медленно  и  косноЯзычно  рассказываЯ про
войну.  ќто  был  какой-то  смутный,  призрачный рассказ без начала и конца;
Ѓадди  то  и  дело  запиналсЯ,  немыслимо  коверкаЯ  названиЯ  местностей, а
фигурировавшие   в  этом  дремотном  рассказе  люди  --  одинокие  безвольные
существа  без  прошлого  и  будущего,  запутавшиесЯ  в  сетЯх противоречивых
стремлений  --  безостановочно  вертелись, как волчки, на фоне надвигающегосЯ
непостижимого кошмара.
     -- ’ебе понравилось в армии, Ѓадди? -- спросил ЃаЯрд.
     --  Ќе  очень.  „елать  там нечего. ЏодходЯщаЯ жизнь длЯ лодырЯ. -- Ћн на
мгновенье  задумалсЯ,  а  потом,  в порыве застенчивой откровенности и тихой
радости, добавил: -- Ћни мне дали амулет.
     -- Ђмулет? -- удивилсЯ ЃаЯрд.
     --  “гу.  Ќу,  знаете, такую медную побрЯкушку на цветной ленте. џ хотел
вам  показать,  да позабыл. ‡автра покажу. ‡десь пол такой холодный, что без
особой  надобности  вставать неохота. ‡автра выберу времЯ, когда отец выйдет
из дому.
     -- Џочему? ђазве он не знает, что ты его получил?
     --  ‡нает,  --  отвечал  Ѓадди.  --  „а только он ему не нравитсЯ -- он все
толкует,  что  это  амулет Янки. ђейф говорит, что отец и „жексон -- ЉаменнаЯ
‘тена так никогда и не сдались.
     -- ‚ерно, -- согласилсЯ ЃаЯрд.
     Ѓадди  умолк  и  вскоре  еще раз вздохнул, как бы желаЯ выпустить перед
сном  весь  воздух.  ЃаЯрд,  напрЯженно вытЯнувшись, лежал на ‘пине с широко
открытыми  глазами.  “  него  было  такое  ощущение, словно он пьЯн, -- стоит
закрыть  глаза,  как  комната  начинает  кружитьсЯ,  и ты лежишь, сжавшись и
широко  раскрыв  глаза,  стараЯсь  преодолеть  тошноту. Ѓадди замолк и дышал
теперь  спокойно и ровно. ЃаЯрд медленно повернулсЯ на бок, и мЯкина жалобно
заскрипела.
     ‚   темноте   спокойно  и  мирно  дышал  Ѓадди.  ЃаЯрд  слышал  и  свое
собственное  дыхание,  но  поверх  него,  вокруг  него,  обнимаЯ его со всех
сторон  --  везде  было  то,  другое  дыханье.  Љак  будто  он  стал каким-то
маленьким  существом  внутри  самого  себЯ  и,  задыхаЯсь,  напрЯженно ловил
воздух  и  дышал  вместе  с Ѓадди, который забирал весь воздух себе, так что
его,  ЃаЯрдово,  меньшее  существо задыхалось от недостатка кислорода. Њежду
тем  его  большее  существо  дышало  глубоко,  ровно,  ни  о  чем  не ведаЯ,
погруженное  в глубокий сон, далекое и, быть может, уже умершее. Ѓыть может,
он  и  сам  умер, и он вспомнил то утро, с напрЯженным вниманием пережил его
вновь  -- от той минуты, когда заметил первый дымок трассирующего снарЯда, до
тех  пор,  когда  при  входе в крутой вираж смотрел, как пламЯ, словно бодро
трепещущий  на  ветру  оранжевый  вымпел,  вырвалось  из  носа  "кэмела", на
котором  летел  „жон,  и  он увидел знакомый жест брата и его падавшее тело,
которое  вдруг  неуклюже  распласталось,  терЯЯ  равновесие  в  воздухе;  он
пережил  все  это опЯть -- словно бегло листаЯ страницы много раз прочитанной
книги,  --  пытаЯсь вспомнить, ощутить пулю, пронзающую твое собственное тело
или  голову,  пулю, котораЯ в ту самую секунду могла убить и тебЯ. ‚едь этим
можно  было  бы  все  объЯснить:  это значило бы, что он тоже убит и что все
вокруг  --  это ад, по которому он, обманутый иллюзией быстрого движеньЯ, без
конца  бродит  в  поисках  брата, а тот в свою очередь где-то ищет его, и им
никогда  не  суждено найти друг друга. Ћн снова перевернулсЯ на спину, и под
ним опЯть насмешливо зашелестела сухаЯ мЯкина.
     „ом  был  полон  звуков;  его  обострившимсЯ чувствам казалось, будто в
тишине  им  несть  числа:  сухой  предсмертный треск дерева в морозной тьме;
потрескивание  мЯкины,  сопровождавшее его дыхание; наконец, сама атмосфера,
как  тающий  лед  в  тисках стужи, давила на его легкие. “ него мерзли ноги,
все   тело  покрылось  холодным  потом,  горЯчее  сердце  не  могло  согреть
окоченевшую,  сотрЯсающуюсЯ в ознобе грудь, он выпростал голые руки, положил
их  поверх  одеЯла,  и  холод  сковал их тЯжелым свинцом. € все это времЯ до
него  доносилось  ровное  посапыванье  Ѓадди  и его собственное беспокойное,
затрудненное  дыхание,  как  бы  лишенные источника, но неотторжимые друг от
друга.
     Ћн  снова  спрЯтал руки под одеЯло; от их ледЯного прикосновениЯ у него
заломило  ребра  и грудь, он с бесконечной осторожностью повернулсЯ, откинул
одеЯло,  и  хотЯ  холод  тотчас  тихонько пополз от груди к ногам, он все же
опустил  их  на  пол. Ћн запомнил, где находитсЯ дверь, и ощупью пробралсЯ к
ней,  поджимаЯ  пальцы  на  ледЯном  полу.  „верь была заложена гладкой, как
ледышка,  деревЯнной  щеколдой,  и, стараЯсь ее отодвинуть, он нащупал рЯдом
еще   какой-то   вертикально   стоЯщий   цилиндрический  предмет;  рука  его
скользнула  вниз  по холодной трубке, и, стоЯ в непроглЯдной леденЯщей тьме,
он  на  мгновенье  замер, держа в руках ружье и ощупываЯ онемевшими пальцами
затвор.  Џотом  он  вспомнил,  что  на  деревЯнном  Ящике, подставленном под
лампу,  лежала  коробка патронов. Ћн постоЯл еще секунду, чуть-чуть наклонив
голову  и  сжимаЯ  ружье  в  онемевших  руках, потом прислонил его обратно к
стене  и осторожно, стараЯсь не шуметь, вытащил деревЯнную щеколду из пазов.
„верь  сошла  с  петель и громко заскрипела, и тогда он схватил ее за ребро,
поднЯл, поставил на место и остановилсЯ на пороге.
     ‚  небе  не  было  ни  единой  звезды,  а само оно напоминало бессильно
обвисшее  мертвое  тело. Ћно лежало на земле, как воздушный шар, из которого
выпустили  воздух,  в  него  врезались  контуры  деревьев  и плоский, как бы
лишенный  объема,  прЯмоугольник  кухни;  в студеном мертвенном свете смутно
выступали  знакомые  предметы  --  штабель  дров,  плуг,  бочонок у кухонного
крыльца  со  сломанной  ступенькой,  на  которой  он  оступилсЯ,  когда  шел
ужинать.  ‘ераЯ  стужа  просачивалась  в  него  проворными струйками, словно
вода,  текущаЯ  в  песок;  она  останавливалась, обходила препЯтствиЯ, снова
проползала  вперед и наконец ровной и сильной струей потекла по незащищенным
костЯм.  Ћн  беспрерывно  дрожал  от  холода,  и у него все времЯ было такое
ощущение,  будто  замерзшие  руки, прикасаЯсь к телу, натыкаютсЯ на какой-то
твердый  посторонний  предмет,  который  между  тем все дергалсЯ и дергалсЯ,
словно  что-то  живое  внутри  его  мертвой  оболочки изо всех сил старалось
вырватьсЯ  на  волю.  Ќад  головой,  на  обшитой  досками  крыше,  прозвучал
одинокий  легкий  шлепок,  и,  словно  по  сигналу,  серое  безмолвие начало
рассеиватьсЯ. Ћн осторожно затворил дверь и вернулсЯ в постель.
     ‚  постели  его  стало  трЯсти  еще сильнее, и под холодный насмешливый
шорох  мЯкины он тихонько лежал на спине, слушаЯ, как на крыше шепчет зимний
дождь.  ќто был не барабанный бой, как бывает, когда сквозь чистый, бодрЯщий
воздух  проноситсЯ  веселый  летний дождик, а глухой невыразительный шелест,
словно  сама  атмосфера,  всей своей тЯжестью навалившись на крышу, медленно
растворЯетсЯ,  а потом размеренно и лениво капает со стрехи. Љровь его опЯть
побежала  по жилам, одеЯло, как железо или лед, давило ему грудь, но пока он
неподвижно  лежал  на  спине,  слушаЯ ропот дождЯ, кровь его согрелась, тело
перестало  дрожать,  и  в  конце концов он погрузилсЯ в какую-то мучительную
судорожную  дрему,  населенную  извивающимисЯ  образами  и  формами упрЯмого
отчаЯниЯ  и неуемного стремлениЯ к чему-то... пожалуй, даже не к оправданию,
а  скорее  к  сочувствию,  к  какой-то  руке -- безразлично чьей, лишь бы она
вызволила  его  из  этого  черного хаоса. ђазумеетсЯ, он бы ее оттолкнул, но
она все равно восстановила бы его холодную цельность.
     Ђ  дождь все капал, капал и капал; рЯдом безмЯтежно и ровно дышал Ѓадди
--  он даже ни разу не повернулсЯ. ‚ременами ЃаЯрд тоже ненадолго засыпал, но
и  во  сне он бодрствовал, а просыпаЯсь, лежал в какой-то сумрачной дремоте,
полной  мелькающих видений; в ней не было ни облегченьЯ, ни покоЯ, между тем
как  дождик, каплЯ за каплей размываЯ ночь, уносил с собою в вечность времЯ.
Ќо  все  это  тЯнетсЯ  так  долго,  так  дьЯвольски  и бесконечно долго. …го
измученнаЯ,  утомленнаЯ борьбою кровь медленными толчками двигалась по телу,
почти  как  этот  дождик,  размываЯ  плоть.  Љо  всем в свой час приходит...
ЃиблиЯ?..  Љакой-то  проповедник? Ќаверное, он знал. ‘он, Љо всем в свой час
приходит...
     Ќаконец  он  услышал,  что  за  стенами  началось  движение.  ђазобрать
что-либо  было  невозможно,  но он знал, что это люди, чьи имена и лица были
ему  знакомы; просыпаЯсь, он снова входил в мир, который он даже на времЯ не
смог  утратить;  люди,  с  которыми  он...  €  ему  стало  легче.  ‡вуки  не
прекращались;  он  услыхал,  как открылась дверь, услыхал голос, который при
некотором  усилии  мог  бы  даже  узнать,  а главное, теперь он мог встать и
пойти  туда, где все собрались вокруг весело потрескивающего огнЯ, туда, где
был  свет  и  тепло.  €  он  лежал, обретЯ наконец покой, намереваЯсь тотчас
встать  и пойти к ним, но не вставал, а кровь тем временем медленно текла по
телу  и  сердце  билось  ровнее.  Ѓадди  тихо дышал рЯдом, и его собственное
дыхание  стало  таким же спокойным, как дыхание Ѓадди, а приглушенные голоса
и  другие  уютные  домашние  звуки  проникали в холодную комнату, постепенно
утишаЯ  тревогу.  ќто приходит ко всем, это приходит ко всем, утешало ЃаЯрда
его усталое сердце, и в конце концов он уснул.
     Ћн  проснулсЯ  только  ранним  серым  утром, с чувством тупой тЯжести и
усталости  во всем теле -- сон не принес ему успокоениЯ. Ѓадди не было; дождь
все  еще  шел,  теперь  он  четко  и  решительно  стучал по крыше; в воздухе
потеплело,  промозглаЯ  сырость  пронизывала  до костей; он встал и, держа в
руках  сапоги,  пробралсЯ  через холодное помещение, в котором спали ‘тюарт,
ђейф и ‹и, и нашел ђейфа с „жексоном в комнате перед очагом.
     --  Њы дали тебе поспать, -- начал ђейф, по тут же воскликнул: -- ѓосподи,
да ты похож на какое-то привидение, парень! ’ы что, всю ночь не спал?
     --  Ќет,  Я  отлично выспалсЯ, -- ответил ЃаЯрд. Ћн сел, натЯнул сапоги и
застегнул под коленЯми прЯжки.
     „жексон  сидел  возле  очага.  ‚  темном  углу  у него под ногами молча
копошились  какие-то  крохотные  существа,  и, все еще не поднимаЯ головы от
сапог, ЃаЯрд спросил:
     -- Љто у тебЯ там, „жексон? —то это за щенки?
     --  ќто  Я  новую  породу  вывожу,  --  отвечал  „жексон. ђейф вернулсЯ в
комнату; он нес полстакана светло-Янтарного виски, изготовленного ѓенри.
     --  ќто  щенки от ќллен, -- сказал он. -- Џопроси „жексона рассказать тебе
про  них  после  завтрака.  Ќа  вот,  выпей.  “  тебЯ  страшно  усталый вид.
ЌавернЯка  Ѓадди своими россказнЯми не дал тебе уснуть, -- иронически добавил
он.
     ЃаЯрд выпил виски и закурил папиросу.
     -- Њэнди поставила твой завтрак на огонь, -- сказал ђейф.
     --  ќллен?  --  спросил  ЃаЯрд. -- Ђх да, это та лисица. џ еще вчера хотел
про нее спросить. ‚ы ее сами вырастили?
     --  „а,  Ћна  выросла с прошлогодним выводком щенков. …е Ѓадди поймал. Ђ
теперь  „жексон  хочет  произвести  революцию  в  охотничьем  деле.  ‡адумал
вывести  зверЯ  с  чутьем  и  выносливостью собаки и с хитростью и ловкостью
лисицы.
     ЃаЯрд пошел в угол и стал с любопытством изучать крохотных зверюшек.
     --  џ  видел  не  так уж много лисЯт, но ничего подобного еще ни разу не
встречал, -- заметил он.
     -- ‚от и ѓенерал тоже так думает, -- отозвалсЯ ђейф.
     „жексон  сплюнул в огонь и нагнулсЯ над зверЯтами. Ћни почуЯли его руки
и  закопошились  еще  быстрее,  и  ЃаЯрд  заметил, что они не издают никаких
звуков, даже не пищат, как щенки.
     --  ќто  просто  опыт,  -- поЯснил „жексон. -- ђебЯта над ними смеютсЯ, но
ведь они еще сосунки. Џоживем -- увидим.
     --  Ќе  знаю,  что ты станешь с ними делать, -- грубо отрезал ђейф. -- Ћни
так и останутсЯ недоростками. ‘тупай-ка ты лучше завтракать, ЃаЯрд.
     --  Џоживем  --  увидим,  --  повторил  „жексон  и  ласково погладил кучку
крохотных  тел.  --  Џока  собаке  меньше  двух месЯцев, о ней ничего сказать
нельзЯ,  верно?  --  обратилсЯ он за поддержкой к ЃаЯрду, пристально взглЯнув
на него из-под косматых бровей.
     --  ‘тупай  завтракать,  ЃаЯрд,  -- настойчиво повторил ђейф. -- Ѓадди уже
ушел, и ты теперь один осталсЯ.
     ЃаЯрд  плеснул  в  лицо  ледЯной  водой  из жестЯного таза на крыльце и
отправилсЯ  завтракать  в  кухню.  Џока  он ел Яичницу с ветчиной и оладьи с
патокой  из  сорго,  Њэнди  говорила с ним о „жоне. Љогда он вернулсЯ в дом,
мистер  Њаккалем  был  уже  там. ™енки неустанно копошились у себЯ в углу, а
старик,  сложив  на  коленЯх руки, с грубоватой добродушной усмешкой за ними
наблюдал.  ђЯдом  сидел  „жексон и, как наседка, не сводил с них заботливого
взглЯда.
     --  €ди  сюда,  парень, -- приказал старик ЃаЯрду. -- Ђ ну-ка, ђейф, подай
мне приманку.
     ђейф  вышел  и  тотчас  вернулсЯ  с  обрывком  веревки,  к  которой был
привЯзан  кусочек  свинины.  ‘тарик  взЯл  веревку,  вытащил  щенков, и весь
выводок  неуклюже закопошилсЯ на свету. ’акого странного помета ЃаЯрд еще ни
разу  не  видывал.  ‘реди щенков нельзЯ было найти двух, хоть сколько-нибудь
похожих  друг  на друга, и ни один из них ничем не напоминал какое-либо иное
существо.  Ћни  не  походили ни на лисицу, ни на гончую, хотЯ имели что-то и
от  той,  и  от  другой,  но, несмотрЯ на нежный младенческий возраст, в них
было  что-то  чудовищное, противоестественное и даже непристойное -- у одного
остраЯ  и  злаЯ  лисьЯ  морда  меж  двух  грустных и нежных собачьих глаз, у
другого  --  отвисшие  мЯгкие  уши, героически пытавшиесЯ поднЯтьсЯ, и у всех
мЯгкие  короткие  хвосты,  покрытые  золотистым  пушком, словно внутренность
скорлупки  каштана.  —то касаетсЯ масти, то щенки были всевозможных цветов --
от  рыжего  до  серовато-коричневого с расплывчатыми пЯтнами и полосами, а у
одного  мордочка  была  точной,  забавно  уменьшенной  копией  морды старого
ѓенерала  --  вплоть  до  свойственного  ему  выражениЯ  печального и полного
достоинства разочарованиЯ в жизни.
     -- ‘мотри, -- сказал старик.
     Ћн  повернул  всех щенЯт мордами к себе, потом помахал мЯсной приманкой
у  них  за  спиной.  Ќи  один  щенок не почуЯл мЯса; старик стал размахивать
веревкой  прЯмо у них над головами, но ни один даже не поднЯл глаз. ’огда он
сунул  мЯсо  прЯмо  им под нос, но щенЯта, продолжаЯ ползать на своих слабых
детских  лапках, с любопытством, но без всЯкого интереса на него взглЯнули и
снова, сгрудившись в кучку, беззвучно закопошились на полу.
     --  ЌельзЯ  судить  о собаках.- -- начал было „жексон, но отец не дал ему
договорить.
     -- Ђ теперь посмотри еще.
     Ћдной  рукой  он  сгреб  щенЯт, а другой стал совать им в рот мЯсо. Ћни
мгновенно  жадно  и  неуклюже  полезли через его руку, но он убрал мЯсо и до
тех  пор  водил им по полу у них перед глазами, пока они не образовали нечто
вроде  ползущей петли. ’огда он отдернул мЯсо чуть-чуть в сторону, но щенки,
никуда  не  сворачиваЯ,  спотыкаЯсь,  ползли  вперед, в темный угол, пока не
ткнулись  носами  в  стену, и тотчас же снова беззвучно и тихо закопошились.
„жексон подошел, поднЯл их с пола и отнес обратно к огню.
     --  Ќу скажи, будет, по-твоему, прок от таких охотничьих псов? -- спросил
старик  ЃаЯрда.  --  Ќе  чуют, не лают, и провались Я на этом месте, если они
хоть что-нибудь видЯт.
     -- ’ы не можешь судить о собаке... -- снова терпеливо начал „жексон.
     --  ‡ато  ѓенерал  может, -- перебил его отец. -- ќй, ђейф, позови-ка сюда
ѓенерала.
     ђейф  подошел  к  дверЯм,  окликнул  ѓенерала,  и  пес  тотчас  вошел в
комнату,  слегка  царапаЯ  когтЯми  по дощатому полу. Ќа его пЯтнистой шкуре
блестели  капли  дождЯ.  Ћн  остановилсЯ и серьезным вопросительным взглЯдом
посмотрел на старика.
     --  Џоди  сюда,  --  сказал  ему  мистер  Њаккалем,  и пес неторопливо, с
достоинством  направилсЯ к нему. ‚друг он увидел щенков под стулом „жексона.
Ћн   остановилсЯ   на   ходу   и  с  минуту  смотрел  на  них  завороженным,
недоумевающим,  полным бесконечного ужаса взглЯдом, потом с обидой и упреком
посмотрел  на  хозЯина,  повернулсЯ  и  пошел  прочь,  опустив хвост. Њистер
Њаккалем уселсЯ и громко заворчал что-то про себЯ.
     --  ’ы  не  можешь ничего сказать про собак... -- снова повторил „жексон.
Ћн нагнулсЯ, собрал своих подопечных и встал.
     Њистер Њаккалем, ворча, раскачивалсЯ на стуле.
     --  џ  не  осуждаю  старика  ѓенерала,  -- сказал он. -- …сли б Я при виде
подобных  тварей  должен  был  бы  сказать  себе:  "ќто  мои сыновьЯ.." -- Ќо
„жексон  уже  ушел.  Њистер  Њаккалем  опЯть принЯлсЯ громко ворчать и, Явно
забавлЯЯсь,  с усмешкой продолжал: -- „а, сэр, Я навернЯка гордилсЯ бы ими не
больше ѓенерала. Џодай-ка мне трубку, ђейф.


     „ождь  шел  весь  этот день, весь следующий день и еще назавтра. ‘обаки
все  утро  слонЯлись  по  дому  или  ненадолго выходили во двор, но непогода
быстро  загонЯла  их  обратно,  и, растЯнувшись, они дремали у огнЯ, который
поднимал  вонючие  испарениЯ  с  их  шкур,  покуда  ѓенри  не  выгонЯл их из
комнаты;  сквозь  открытую  дверь  ЃаЯрд  дважды  видел,  как  лисица ќллен,
проворно  пробежав  по  двору,  робко  скрывалась где-то за домом. Ќе считаЯ
ѓенри  и „жексона, у которого был ревматизм, все остальные проводили большую
часть  днЯ  где-то  вне  дома,  под дождем. Ќо за едой все собирались снова,
отрЯхивали  на  крыльце  мокрую верхнюю одежду и с шумом ставили облепленные
глиной  сапоги  к  очагу,  где от них поднималсЯ пар. ѓенри приносил котел и
кувшин, и, наконец, промокший до костей, поЯвлЯлсЯ Ѓадди.
     Ѓадди  мог  в любое времЯ днЯ извлечь свое тощее длинное тело из темной
ниши  за  очагом,  молча выйти из дома, и все те пЯть, шесть, двенадцать или
сорок  восемь  часов,  что  он  отсутствовал,  ЃаЯрда  преследовало  смутное
чувство,  будто  дом совершенно опустел, хотЯ в нем оставалсЯ „жексон, ѓенри
и  почти  всегда  ‹и,  пока он наконец не понЯл, что большаЯ часть собак все
это  времЯ  отсутствовала  тоже.  Љогда  Ѓадди  после завтрака исчез, ЃаЯрду
сказали, что он пошел на охоту.
     -- Џочему же он менЯ не позвал? -- осведомилсЯ ЃаЯрд.
     --  Њожет,  он  думал,  что  вы  не  захотите выходить в такую погоду, --
предположил „жексон.
     --  Ѓадди  --  тому  все  равно,  какаЯ  погода, -- поЯснил ѓенри. -- Ћн не
замечает, хороший день или плохой.
     --  Ђ  ему вообще ни до чего нет дела, -- с горечью произнес своим резким
голосом  ‹и.  Ћн  задумчиво  сидел  у  очага,  и  его  женственные  руки  не
переставаЯ  шевелились  на  коленЯх.  --  Ћн  готов  хоть всю жизнь сидеть на
берегу  реки  и грызть холодные кукурузные лепешки, и кроме собак ему никого
не надо. -- Ћн внезапно встал и вышел из комнаты.
     ‹и  было  уже  под  сорок.  ђебенком он много болел. “ него был хороший
тенор,  и  по воскресеньЯм его часто приглашали петь в хоре. ѓоворили, будто
он  ходит к одной молодой женщине из деревушки Њаунт-‚ернон в шести милЯх от
их   дома.   Ѓольшую  часть  времени  он  в  одиночестве  угрюмо  бродил  по
окрестностЯм.
     ѓенри сплюнул в огонь и мотнул головой в сторону ушедшего брата.
     -- Ћн что, давно в ‚ерной не заглЯдывал?
     -- Ћни с ђейфом позавчера там были, -- отвечал „жексон.
     -- џ от дождЯ не растаю, -- сказал ЃаЯрд. -- Њожет, Я его еще догоню?
     ЃратьЯ немного подумали, сосредоточенно поплевываЯ в огонь.
     --  ЌаврЯд  ли, -- проговорил наконец „жексон. -- Ѓадди навернЯка уже миль
десЯть  прошагал.  ЏридетсЯ  вам  в следующий раз его ловить, пока он еще не
успеет уйти.
     ЃаЯрд  так и сделал, и они с Ѓадди охотились на дичь в оголенных полЯх,
и  под  проливным  дождем  их ружьЯ издавали унылые минорные звуки, -- словно
пЯтна,  они  медленно  растворЯлись в пронизанном дождевыми струЯми воздухе;
вспугивали  гусей  и уток в стоЯчих речных заводЯх, а иногда вместе с ђейфом
охотились  в долине на енотов и рысей. Џорою до них доносилось пронзительное
тЯвканье несущихсЯ куда-то молодых собак.
     -- ќллен идет, -- говорил тогда Ѓадди.
     Љ   концу   недели  погода  проЯснилась,  и  в  сумерках,  когда  стало
подмораживать  и  на  сырой  земле  хорошо  держались запахи, старый ѓенерал
напал на след рыжего лиса, который уже столько раз водил его за нос.
     ‚сю  ночь  в  холмах  дрожали,  нарастаЯ и отдаваЯсь эхом, громкие, как
колокол,  звуки,  и все, кроме ѓенри, мчались верхом, следуЯ за собаками, но
главным   образом   руководствуЯсь   почти  сверхъестественным  Ясновидением
старика  и  Ѓадди,  которые  всегда заранее угадывали нужное направление. Џо
временам  все  останавливались,  ожидаЯ,  пока Ѓадди с отцом кончат спорить,
куда  именно  повернет  зверь,  но  большей частью оба придерживались одного
мнениЯ,  безошибочно  предвидЯ все его движениЯ, прежде чем тот осознавал их
сам,  и  несколько  раз охотники осаживали лошадей на вершине холма и сидели
под  студеными  звездами,  пока мрачные размеренные голоса собак, вырвавшись
из  тьмы,  нарастаЯ,  подбирались  все  ближе  и  ближе,  проносились где-то
неподалеку и, подобно звону колокола, замирали в тишине.
     --  ќх!  ‚от  настоЯщаЯ  музыка длЯ мужчины! -- воскликнул старик. Џлотно
закутавшись в плащ, он бесформенной массой сидел на своей белой лошади.
     --  Ќадеюсь,  теперь  он  от  них  не уйдет, -- сказал „жексон. -- ѓенерал
сильно обижаетсЯ всЯкий раз, как этот лис его перехитрит.
     --  €м  его не поймать, -- сказал Ѓадди, -- Љогда он устанет, он спрЯчетсЯ
в камнЯх.
     --  Ђ  Я  так  думаю,  что нам придетсЯ обождать, пока „жексоковы щенЯта
подрастут,  -- сказал старик. -- Љонечно, если только они не откажутсЯ травить
своего родного деда. Џока что они только от еды не отказываютсЯ.
     -- Џогоди, -- твердил свое неугомонный „жексон, -- вот вырастут они...
     -- ’ише!
     ђазговоры  умолкли. Ќад ночными холмами снова прозвенел собачий лай; он
разнессЯ  колокольным  звоном,  беспокойно задрожал, словно струна, загремел
гулким  многократным эхом в темных холмах под звездами и, замираЯ, еще долго
отдавалсЯ  в  ушах,  чистый,  как  кристалл,  сумрачный, геройский и немного
грустный.
     --  †алко,  что  тут  нет  „жонни, -- тихонько произнес ‘тюарт. -- …му эта
охота навернЯка пришлась бы по вкусу.
     --  „а,  он  был настоЯщий охотник, -- согласилсЯ „жексон. -- Ћн бы даже и
от Ѓадди не отстал.
     -- „жон был замечательный парень, -- сказал старик.
     --  „а,  сэр,  --  подтвердил  „жексон,  --  хороший, добрый парень. ѓенри
говорит,  что  он  всегда  привозил  из  лавки  какой-нибудь подарок Њэнди и
ребЯтам.
     --  Ћн  никогда  не скулил на охоте, -- сказал ‘тюарт, -- ни в дождь, ни в
холод,  даже  когда  был  совсем  еще  малышом,  с  этой своей одностволкой,
которую  он  на  собственные  деньги купил; у нее была такаЯ отдача, что она
при  каждом  выстреле  толкала его в плечо. € все равно он всегда охотилсЯ с
нею,  а не с тем старым ружьем, что ему полковник подарил, потому что он сам
скопил на нее деньги и сам ее покупал.
     --  „а,  --  подтвердил  „жексон,  --  если  человек сам чего добилсЯ, он,
конечно, должен этому радоватьсЯ.
     --  ‚от  уж  кто  любил  петь  да горланить, -- сказал мистер Њаккалем. --
Ѓывало,  всю  дичь  на  десЯть  миль вокруг распугает. Џомню, как-то вечером
вскакивает  он  на  лошадь,  мчитсЯ  к  ‘эмсонову  мосту,  и  вдруг  --  мы и
оглЯнутьсЯ  не  успели,  а уж он с этой лисицей сидит на бревне, плывет вниз
по течению и во все горло песни распевает.
     --  „а,  это  похоже  на „жонни, -- согласилсЯ „жексон. -- ‚от уж кто умел
всему порадоватьсЯ.
     -- Ћн был замечательный парень, -- повторил мистер Њаккалем.
     -- ’ише!
     ‘обаки  опЯть залаЯли где-то внизу, в темноте. ‹ай проплыл по холодному
воздуху,  прокатилсЯ  гулким эхом, которое снова и снова повторЯло этот звук
до  тех пор, пока источник его затерЯлсЯ в неведомой дали, и казалось, будто
сама  землЯ  обрела  наконец свой голос -- торжественный, печальный, безумных
сожалений полный.


     „о  рождества  оставалось  два  днЯ,  и  после ужина все снова сидели у
очага,  и  старый  генерал  снова  дремал  у ног своего хозЯина. Ќазавтра, в
сочельник,  фургон  поедет  в  город,  и  хотЯ  Њаккалемы со свойственным им
неизменным  гостеприимством  ни  слова  не сказали ЃаЯрду об его отъезде, он
понимал,  что  это  само  собою  разумеетсЯ -- ведь чтоб попасть на рождество
домой,  он должен завтра уехать, и поскольку он сам об этом не заикалсЯ, все
немного удивлЯлись и недоумевали.
     Ѓыло  опЯть  холодно, и в студеном воздухе горЯщие поленьЯ подпрыгивали
и  трещали,  рассыпаЯ  сердитые  искры и выстреливаЯ на пол тлеющие угольки,
которые  тут  же  заглушал чей-нибудь ленивый сапог, и ЃаЯрд дремал у очага,
расслабив  усталые мышцы в нарастающих волнах жара, словно в теплой ванне, и
его  упрЯмое  бессонное  сердце  тоже  пока поддалось дремоте. ‡автра хватит
времени  решить,  ехать  или  нет. Њожет, он просто останетсЯ, даже не даваЯ
никаких  объЯснений  --  их,  впрочем,  никто  от него не потребует. Џотом он
вспомнил,  что  ‹и, ђейф да и каждый, кто поедет в город, поговорит с людьми
в узнает то, о чем у него не хватило смелости им рассказать.
     Ѓадди  выбралсЯ  из  темного  угла и сидел теперь на корточках в центре
полукруга,  спиной  к  огню,  обнЯв  руками  колени,  совершенно неподвижно,
словно  демонстрируЯ  свою  способность  бесконечно  и  неустанно  сидеть на
собственных  пЯтках.  Ѓадди был младшим в семье, всего двадцати лет от роду.
Њать  его  была  второй  женой старика, и его светло-карие глаза и рыжеватый
густой  ежик  на  круглой  голове резко выделЯлись среди черных глаз и волос
остальных  братьев.  Ќо  старик  отчеканил черты младшего сына так же четко,
как  и  черты  всех остальных, и, несмотрЯ на молодость, лицо его было таким
же  худощавым,  сдержанным  и  суровым,  с  таким же орлиным профилем, разве
только кожа была понежнее и на щеках играл Яркий румЯнец.
     Ћстальные  были  среднего роста или еще ниже -- невзрачный, бесцветный и
тощий  „жексон,  невозмутимые  крепыши  ѓенри  и ђейф (полное имЯ последнего
было   ђафаэль  ‘емз);  уравновешенный,  коренастый  и  мускулистый  ‘тюарт;
горЯчий,   неугомонный,  сухощавый  ‹и;  и  один  только  Ѓадди,  высокий  и
стройный,  как  молодое  деревцо,  был  под стать родителю, который нес свои
семьдесЯт  семь  лет  с  такой  же легкостью, с какою носЯт тонкий невесомый
плащ.  "‚от  долговЯзый  бездельник,  --  с  добродушной  усмешкой  говаривал
старик,  --  тощий  как жердь, и куда только деваетсЯ все, что он ест?" € все
молча  смотрели на длинного, как складной нож, Ѓадди с одной и той же мыслью
--  мыслью,  которую  каждый  считал своей и никогда не высказывал вслух: что
Ѓадди когда-нибудь женитсЯ и продолжит их род.
     Ѓадди,  как  и  отца, звали ‚ирджиниус, хотЯ маловероЯтно, что это знал
кто-нибудь   посторонний   за   пределами  семьи  и  военного  министерства.
‘емнадцати  лет  он убежал из дому и вступил добровольцем в армию; в сборном
пехотном  лагере  в  штате  Ђрканзас, куда он был отправлен, один новобранец
как-то  назвал  его  ‚ирдж {сокращенное от virgin (англ.) -- девственник}, за
что  Ѓадди  методически  и  беззлобно  колотил его в течение семи минут; при
погрузке  на  суда  в  порту  Ќью-„жерси другой солдат сделал то же самое, и
Ѓадди  отколотил  и  его -- внЯть же методически, основательно и беззлобно. ‚
…вропе,  все  еще  повинуЯсь  глубоким,  хотЯ  и несложным побуждениЯм своей
натуры,  Ѓадди  ухитрилсЯ,  быть  может и сам того не ведаЯ, совершить нечто
такое,  что,  по  свидетельству начальства, сильно досадило неприЯтелю, и за
это  получил  свой,  как  он выражалсЯ, амулет. —то именно он сделал -- никто
никакими  силами  не  мог  из  него  выудить,  и эта побрЯкушка не только не
задобрила  отца, разгневанного тем, что сын его вступил в федеральную армию,
но,  наоборот,  еще  больше  подлила  масла  в  огонь и потому коротала свой
жалкий  век среди скудных пожитков Ѓадди, а о его военной карьере в семейном
кругу  никогда  не  упоминали.  €  теперь,  как  обычно, Ѓадди притулилсЯ на
корточках  спиною к огню, обнЯв руками колени, и все они, сидЯ вокруг очага,
готовились  выпить  на сон грЯдущий по стаканчику пунша и мирно беседовали о
рождестве.
     --  €ндейка!  --  с  великолепным  презрением  проворчал старик. -- ЏолнаЯ
загородка  опоссумов,  полный  лес белок, полнаЯ река уток, полнаЯ коптильнЯ
окороков,  а  вам,  ребЯта,  непременно  приспичило ехать в город покупать к
рождественскому обеду индейку.
     --  ђождество не в рождество, если у человека будет все то же самое, что
каждый день, -- мЯгко возразил ему „жексон.
     --   ‚ы,   ребЯта,   просто   ищете  предлог,  чтоб  съездить  в  город,
проболтатьсЯ  целый  день  без  дела,  да  еще и деньги потратить, -- сердито
отвечал  старик. -- џ уж сколько раз на своем веку справлЯл рождество и знаю,
что с покупной едой оно и вовсе не рождество.
     --  Ђ  как  же  те, кто в городе живет? Џослушать тебЯ, так у них совсем
рождества не бывает.
     --  ‡начит,  не  заслужили,  -- отрезал старик. -- € то сказать -- живут на
клочке  два  фута  на  четыре,  вплотную к чужому заднему крыльцу, и едЯт из
консервных банок.
     --  Ќу,  а  вдруг они все из города разбегутсЯ, приедут сюда да захватЯт
всю  землю, вот тогда посмотрим, что ты говорить станешь, -- сказал ‘тюарт. --
’ы  бы, отец, и вовсе тут жить не мог, если б весь народ в городе на привЯзи
не сидел, и тебе это отлично известно.
     --  Џокупать индеек! -- с глубоким омерзением повторил мистер Њаккалем. --
Џокупать  в  лавке! џ еще помню времена, когда Я брал ружье, выходил из этой
самой  двери  и через полчаса приносил домой индюка. Ђ еще через час -- так и
целого  оленЯ.  „а  что  там,  вы,  братцы,  о рождестве никакого понЯтиЯ не
имеете.  ‚ы  только  и  знаете  что  окна  в лавке, где выставлены кокосовые
орехи, хлопушки этих Янки и прочаЯ дребедень.
     --  „а, сэр, -- сказал ђейф, подмигнув ЃаЯрду. -- Љогда генерал ‹и сдалсЯ,
это была величайшаЯ ошибка человечества. ‘трана так от нее и не оправилась.
     ‘тарик сердито фыркнул:
     --  Ѓудь  Я  проклЯт,  если Я не вырастил целую ораву самых растреклЯтых
умников  на  свете! Ќичего им не могу сказать, ничемугне могу их научить, не
могу  даже  сидеть  перед своим же собственным очагом, чтобы всЯ ихнЯЯ банда
не  толковала  мне,  как  управлЯть этой проклЯтой страной. ‚от что, ребЯта,
ступайте-ка вы спать.
     Ќа  рассвете „жексон, ђейф, ‘тюарт и ‹и отправились па фургоне в город.
Ќикто  из  них не обмолвилсЯ ни словом, не высказал ни малейшего любопытства
по  поводу  того,  застанут ли они ЃаЯрда вечером, когда вернутсЯ долой, или
встретЯтсЯ  с  ним  еще  года  через  три.  Ђ  ЃаЯрд  стоЯл на побелевшем от
изморози  крыльце,  курил  папиросу  на прохладной Яркой заре, смотрел вслед
фургону,  в котором сидели четыре закутанные фигуры, и думал о том, будет ли
это  опЯть  года  через три или вообще никогда. Џодошли собаки, потыкались в
его  колени,  и  он  опустил  руку  в  кучу  холодных,  как ледЯшки, носов и
высунутых  теплых  Языков, а сам глЯдел на деревьЯ, из-за которых доносилось
сухое  дребезжание  фургона,  гулко  разносившеесЯ  в  тишине Ясного раннего
утра.
     --  Џошли?  --  раздалсЯ  у  него за спиной голос Ѓадди, и, повернувшись,
ЃаЯрд  взЯл  прислоненное к стене ружье. ‘обаки возились вокруг, с радостным
визгом  вдыхаЯ  морозный  воздух, но Ѓадди отвел их к конуре, втолкнул в нее
и,  невзираЯ  на  их  изумленные  протесты,  запер  за ними дверь. €з другой
конуры  он  выпустил  молодого пойнтера „эна. Џозади по-прежнему раздавались
недоуменные гневные голоса гончих.
     „о  полуднЯ  они  бродили  по  распаханным  полЯм  и по лесным опушкам.
Њороза  уже  не  было, воздух потеплел в мЯгкой безветренной истоме, и среди
зарослей  колючих  кустарников они дважды вспугнули птицу-кардинала, котораЯ
стрелою  алого  пламени  молниеносно  взмыла  в  высоту.  Ќаконец, ЃаЯрд, не
мигаЯ, поднЯл глаза к солнцу.
     -- Њне пора возвращатьсЯ, Ѓадди. Џосле полуднЯ Я поеду домой.
     --  ‹адно,  --  не  возражаЯ,  согласилсЯ  Ѓадди  и  подозвал  собаку.  --
Џриезжайте в будущем месЯце.
     Њэнди  дала  им холодной еды, они закусили, и, пока Ѓадди седлал Џерри,
ЃаЯрд  отправилсЯ  в  дом,  где  он  нашел  ѓенри,  старательно прибивавшего
подметки  к сапогам, и старика, который, надев очки в стальной оправе, читал
газету недельной давности.
     --  „ома  уж,  наверно,  давно  тебЯ ждут, -- согласилсЯ мистер Њаккалем,
снимаЯ  очки.  -- ЋбЯзательно приезжай в будущем месЯце за тем лисом. …сли мы
его  скоро  не  возьмем,  ѓенералу  будет  стыдно  своим  же щенЯтам в глаза
смотреть.
     -- ‘пасибо, сэр, -- отвечал ЃаЯрд. -- џ обЯзательно приеду.
     --  €  постарайсЯ  привезти  деда.  Ћн  может и тут не хуже чем в городе
сложа руки сидеть.
     -- ‘пасибо, сэр. ЋбЯзательно привезу.
     Ѓадди  вывел  пони,  и  старик, не вставаЯ, протЯнул ЃаЯрду руку. ѓенри
отложил сапоги и вышел вслед за ним на крыльцо.
     --  Џриезжайте  еще, -- застенчиво пробормотал он, трЯхнув ЃаЯрдову руку,
словно  это  была  рукоЯтка  водЯного  насоса, а Ѓадди выдернул свою руку из
кучки назойливых слюнЯвых щенков и тоже попрощалсЯ с гостем.
     -- Ѓуду ждать, -- коротко сказал он.
     ЃаЯрд  тронулсЯ в путь и, обернувшись, увидел, что братьЯ приветственно
поднЯли  руки.  Џотом Ѓадди окликнул его, и он повернул обратно. ѓенри исчез
и поЯвилсЯ снова с тЯжелым пеньковым мешком в руках.
     --  —уть  не  забыл,  --  сказал он. -- Ћтец велел передать вашему дедушке
кувшин  кукурузной  водки. ‹учше этой не найдешь и в ‹уисвилле, да, пожалуй,
и нигде вообще, -- со степенной гордостью добавил он.
     ЃаЯрд  поблагодарил,  Ѓадди  привЯзал  мешок к луке седла, и мешок всей
своей тЯжестью привалилсЯ к ноге ЃаЯрда.
     -- ‚от. ‡десь будет крепко.
     -- „а, здесь будет крепко. Џремного благодарен.
     -- „о свиданьЯ.
     -- „о свиданьЯ.
     Џерри  тронул,  и ЃаЯрд посмотрел назад. ЃратьЯ все еще стоЯли во дворе
--  спокойно,  степенно  и  твердо. “ дверей кухни, исподлобьЯ глЯдЯ на него,
сидела  лисица  ќллен,  рЯдом с нею ползали и играли на солнце щенЯта. —ерез
час  солнце  скроетсЯ за холмами на западе. „орога вилась между деревьев. Ћн
снова   оглЯнулсЯ.   „ом   неровным  прЯмоугольником  распласталсЯ  на  фоне
холодного  вечернего  неба,  дым из трубы тонким пером уходил в безветренный
воздух.  ‚  дверЯх  уже  никто  не  стоЯл,  и, пустив Џерри ровной рысью, он
почувствовал, как кувшин с виски легонько бьет его по колену.





        5 



     ’ам,  где едва заметный неразъезженный маккалемовский проселок вливалсЯ
в  большую дорогу, ЃаЯрд остановил Џерри и некоторое времЯ сидел, освещенный
закатом.  "„жефферсон,  14  миль".  ђейф  и  остальные  проедут здесь еще не
скоро,  ведь  сегоднЯ  сочельник,  и  весь  округ  неторопливо съезжаетсЯ на
праздники  в  город.  ‚прочем,  они  могли выехать из города пораньше, чтобы
засветло  добратьсЯ  до  дому, и тогда уже через час будут здесь. Љосые лучи
солнца  выпустили из плена стужу, которую держали взаперти, пока ложились на
землю  под  прЯмым  углом;  холодные  испарениЯ  медленно поднимались вокруг
ЃаЯрда,  сидевшего верхом на Џерри посреди дороги, и как только прекратилось
движение,  кровь  его  начала медленно застывать в жилах. Ћн повернул пони в
сторону, противоположную городу, и снова пустил его рысью.
     ‘коро  его  окутала  тьма,  но  он  ехал все дальше и дальше по бледной
дороге  под  обнаженными  деревьЯми  в  свете разгоравшихсЯ звезд. Џерри уже
начал  подумывать  о  конюшне  и  об  ужине; он бежал, вопросительно и робко
вскидываЯ  голову,  однако  послушно,  не  замедлЯЯ  хода,  не ведаЯ, куда и
почему,  но понимаЯ, что не к дому, и хотЯ был преисполнен довериЯ к седоку,
все  же  испытывал некоторое сомнение. Ћт тишины, одиночества и монотонности
движениЯ  становилось  все холоднее. ЌатЯнув поводьЯ, ЃаЯрд остановил Џерри,
отвЯзал кувшин, выпил и снова привЯзал его к седлу.
     ‚округ   поднимались  дикие  темные  холмы.  Ќикаких  признаков  жильЯ,
никаких  следов  человека.  Џо  обе  стороны  дороги,  освещенные  звездами,
уходили  вдаль  черные  греб