“ильЯм ”олкнер. Њедведь

Ћцените этот текст:
“ильЯм ”олкнер. Њедведь

-----------------------------------------------------------------------
W.Faulkner. The Bear (1942). Џер. - Ћ.‘орока.
‚ кн. "ђассказы. Њедведь. Ћсквернитель праха". Њ., "Џравда", 1986.
OCR & spellcheck by HarryFan, 14 November 2000
-----------------------------------------------------------------------

’еперь и собака была под стать медведю, и человек. ‡верей стало двое,
считаЯ ‘тарого Ѓена - медведЯ, и людей двое, считаЯ Ѓуна •оггенбека, в
чьих жилах тоже текла струЯ индейской крови - но не крови вождей, как у
‘эма, - и только ‘эм ”азерс, ‘тарый Ѓен и смешанной породы пес по кличке
‹ев были без изъЯна и порока.
Њальчику было шестнадцать. ‘едьмой год ездил он на взрослую охоту.
‘едьмой год внимал беседе, лучше которой нет. Ћ лесах велась она, глухих,
обширных, что древней и значимее купчих крепостей, белым ли плантатором
подписанных, по недомыслию своему полагавшим, будто получает какую-то
часть леса во владение, индейцем ли, немилосердно кривившим душой -
продававшим ему это мнимое право владениЯ (равнЯтьсЯ ли с вековыми лесами
значимостью майору де ‘пейну и клочку, что он купил у ‘атпена, мерЯтьсЯ ли
с лесами древностью старому ’омасу ‘атпену или даже старому €ккемотуббе,
вождю племени чикесо, что продал тот клочок ‘атпену, хоть знали все трое:
леса товаром быть не могут). Ћ людЯх велась эта беседа, не о белой, черной
или красной коже, а о людЯх, охотниках с их мужеством и терпением, с волей
выстоЯть и умением выжить, о собаках, медведЯх, оленЯх, призванных лесом,
четко расставленных им и в нем по местам длЯ извечного и упорного
состЯзаниЯ, чьи извечные, нерушимые правила не милуют и не жалеют, -
вызванных лесом на лучшее из игрищ, на жизнь, не сравнимую ни с какой
другой, на беседу и подавно ни с чем не сравнимую: негромко и ‚еско звучат
голоса, точно и неспешно подытоживаЯ, вспоминаЯ среди трофейных шкур и
рогов и зачехленных ружей в кабинетах городских домов или в конторах
плантаций, или - слаще всего - тут же, в охотничьем лагере, где висит
неосвежеваннаЯ, теплаЯ еще туша, а добывшие зверЯ охотники расселись у
горЯщих в камине поленьев, а нет камина и домишка, так у брезентовой
палатки, вокруг дымно пылающего костра. € бутылка тут же непременно, так
что ему казалось: все те прекрасные и Ярые мгновениЯ мужества, ума,
быстроты и сметки сгущены, превращены в буроватый напиток, предназначенный
не длЯ женщин, не длЯ детей и подростков, а единственно длЯ причащеньЯ
охотников не кровью, ими пролитой, а неким конденсатом дикого и
бессмертного духа, и пьют его скупо, даже смиренно - не в низменной и
тщетной надежде Язычника, что питье даст сноровку, силу и проворство, а в
честь этих высоких качеств. ‘ виски, естественно, и началось, иначе и быть
не могло - так казалось ему в это декабрьское утро.
‚последствии он понЯл, что началось гораздо раньше. Ќачалось уже в тот
день, когда возраст его впервые написалсЯ в два знака и двоюродный брат
его Њаккаслин в первый раз привез его в лагерь, в лесную глушь, чтобы он в
свой черед выслужил у леса сан и звание охотника, если достанет на то
смирениЯ и стойкости. Ћн еще в глаза не видел, а уже принЯл, как принимают
наследство, огромного старого медведЯ с искалеченной капканом ступней и с
собственным личным, как у человека, именем, славным на десЯтки миль
вокруг; длинна была повесть о взломанных и очищенных закромах, об
утащенных в лес и пожранных поросЯтах, свиньЯх, телЯтах, о раскиданных
западнЯх и ловушках, об изувеченных насмерть собаках, о дробовых зарЯдах и
даже пулЯх, всаженных чуть ли не в упор и возымевших действие не более,
чем горошинки, пущенные из трубочки малышом; и, пролагаЯ эту трассу
разрушеньЯ и разора, берущую начало задолго до рождениЯ мальчика, нессЯ
напролом - вернее, с безжалостной неотвратимостью локомотива надвигалсЯ -
косматый исполин. Ћн давно ему мерещилсЯ. …ще ни разу не был мальчик в той
не тронутой топором глухомани, где оставлЯла двупалый след медвежьЯ лапа,
а медведь уже маЯчил, нависал над ним во снах, косматый, громадный,
багрЯноглазый, не злобный - просто непомерный: слишком, велик был он длЯ
собак, которыми его пытались травить, длЯ лошадей, на которых его
догонЯли, длЯ охотников и посылаемых ими пуль, слишком велик длЯ самой
местности, его в себе заключавшей. Њальчику словно виделось уже то, что ни
чувством, ни разумом он еще не мог постигнуть: обреченнаЯ гибели глушь - с
краешков обгрызают ее, непрестанно обкрамсывают плугами и топорами люди,
страшащиесЯ ее потому, что она глушь, дичь, - людишки бесчисленные и
безымЯнные даже друг длЯ друга в лесном краю, где заслужил себе имЯ старый
медведь, не простым смертным зверем рыщущий по лесу, а неодолимым,
неукротимым анахронизмом из былых и мертвых времен, символом, сгустком,
апофеозом старой дикой жизни, вокруг которой кишат, в бешеном отвращенье и
страхе машут топориками люди - пигмеи у подошв дремлющего слона;
неукротимым и как перст одиноким виделсЯ старый медведь, вдовцом бездетным
и неподвластным смерти, старцем Џриамом, потерЯвшим царицу и пережившим
всех своих сыновей.
Љогда мал еще был длЯ охоты мальчик и ждать оставалось три года, потом
два, потом год, каждый ноЯбрь провожал он, бывало, взглЯдом фургон,
увозивший в Ѓольшую Ќизину, в большой лес собак, одеЯла, припасы, ружьЯ,
увозивший брата его Њаккаслина, и ’еннина „жима [’еннин „жим - бывший раб,
сын негритЯнки ’енни; к имени раба часто прибавлЯли "’еннин" и т.п. вместо
фамилии], и ‘эма ”азерса тоже, пока ‘эм не переселилсЯ в лагерь навсегда.
…му казалось, что они едут не добывать оленей и медведей, не на охоту, а
на ежегодное свидание со старым медведем, убить которого и не
рассчитывают. „вумЯ неделЯми позже они возвращались без трофеЯ, без шкуры.
Ћн и не ожидал трофеЯ. Ќе опасалсЯ, что на сей раз в фургоне среди прочих
голов и шкур окажетсЯ и эта. Ќе говорил себе даже, что, вот пройдут три
года, два, год, и он тоже поедет и, может, именно его ружье будет метче
других. Ћн сознавал, что, только пройдЯ лесной искус и доказав, что
достоин стать охотником, будет он допущен до беспалого следа, и даже тогда
в течение двух ноЯбрьских недель он - подобно брату, майору де ‘пейну,
генералу Љомпсону, “олтеру ћэллу, Ѓуну, подобно собакам, не смеющим взЯть
медведЯ, подобно дробовикам и винтовкам, бессильным даже кровь ему
пустить, - будет всего лишь рЯдовым участником ежегодного ритуального
празднества в честь бессмертного и Яростного старого медведЯ.
Ќаконец день его настал. €з шарабана, где сидели они с майором де
‘пейном, генералом Љомпсоном и братом, он увидел лес сквозь вЯлый, ледЯной
ноЯбрьский дождик; впоследствии лес так и вспоминалсЯ всегда ноЯбрьским,
рисовалсЯ сквозь тусклую морось поры умираньЯ высокой бескрайней стеной
сомкнутых деревьев, хмурой, глухой - отсюда ему и не различить было, где,
в каком месте смогут они проникнуть вглубь, хоть он и знал, что ‘эм ”азерс
ждет их там с фургоном, - а они все ехали мимо нагих, жухлых стеблей
хлопчатника и кукурузы, последними перед лесом полЯми, последними
лоскутами, откромсанными от дремучего лесного бока; до смешного крохотнаЯ
на огромном фоне повозка как будто вовсе не продвигалась вперед (сравнение
пришло тоже впоследствии, через много лет, когда взрослым уже человеком он
побывал на море) - так затерЯннаЯ в пустынном океанском безбрежье лодчонка
висит на месте, покачиваетсЯ вверх-вниз, вода же, а затем и
недостижимо-неприступнаЯ, казалось бы, суша сами медленно разворачиваютсЯ,
все шире распахивают устье бухты, куда плывет и не доплывет лодка.
„оплыли. Ћт терпеливо ждущих мулов шел пар, на козлах сидел ‘эм,
покрывшись от дождЯ попоной. ‘эм был рЯдом с ним, когда с зайцев и прочей
мелочи начиналось его ученичество; рЯдом, под сырой, теплой, пахнущей
негром стеганой попоной, были они и теперь, когда послушником вступал он в
настоЯщий лес, принЯвший его и тотчас сомкнувшийсЯ снова. —аща
расступалась и смыкалась, то была не дорога, не просека, а скользЯщий
просвет, раскрывающийсЯ в десЯтке шагов перед фургоном, закрывающийсЯ в
десЯтке шагов за спиной, так что казалось - не мулы их везут, а
проталкивает, прожимает сквозь себЯ сплошнаЯ, но текучаЯ среда, соннаЯ,
глухаЯ, сумрачнаЯ.
„есЯтилетний, он точно рождалсЯ заново на собственных глазах. “дивлениЯ
он не испытывал. ‚се это уже виделось ему прежде, и не только во сне.
Џриехали в лагерь - он заранее знал, каким окажетсЯ некрашеный одноэтажный
дом в шесть комнат, поднЯтый на сваи от осенних паводков. ‘тали на скорую
руку устраиватьсЯ, и он помогал наводить сумбурный порЯдок, и даже
движеньЯ свои узнавал - так ему это и грезилось. ЏолмесЯца потом вкушал он
грубую, мужскую пищу, наскоро сготовленную теми, длЯ кого охота была
поважнее стрЯпни, - кислые комоватые лепешки и дичину: оленину,
медвежатину, индейку, енота - такого мЯса он в жизни не едал; и спал он,
как спЯт охотники, завернувшись в шершавые одеЯла без простыней. Љаждый
серый рассвет заставал его с ‘эмом ”азерсом на лазу. Њесто ему отвели
самое убогое, самое недобычливое из всех. Ћн и к этому был готов и даже не
надеЯлсЯ в эту первую свою охоту услышать идущих по следу гончих. Ћднако
услышал. ќто было на третье утро - откуда-то пришел звук, невнЯтный, почти
неразличимый, но он догадалсЯ, хотЯ никогда раньше не слышал, как стаЯ
гонит зверЯ. ‡вук вырос, распалсЯ на голоса, и он выделил в общем хоре
пЯтерых собак Њаккаслина.
- ’еперь, - сказал ‘эм, - направь ружье чуть кверху, взведи курки и
стой не шевелЯсь.
Ќо ему еще не полагалось в этот раз. ‘мирению он уже научилсЯ. Џридет и
терпение. ќто ведь перваЯ неделЯ, ему только-только десЯть. € миг
кончилсЯ. …му почудилсЯ исчезающий в чаще рогач, дымчатый, удлиненный
скоростью, унессЯ и лай, а сизаЯ тишина еще звенела; из хмурой лесной
дали, из серым дождичком растекающегосЯ утра донеслось два выстрела.
- ’еперь спусти курки, - сказал ‘эм.
Ћн повиновалсЯ.
- ’ы знал, что гон пройдет не здесь.
- „а, - ответил ‘эм. - џ учу тебЯ, что делать, если стрелЯть не
удалось. ‡верь прошел, курки не спущены, и тут-то гибнут люди и собаки.
- ‚се равно это был не он, - сказал мальчик. - € не другой медведь
даже. ‚сего лишь олень.
- „а, - сказал ‘эм, - всего лишь олень.
‚ одно из утр второй недели он снова услышал гон. ‘разу, без
напоминаниЯ, он изготовил свое чересчур длинное и тЯжелое, на взрослого
рассчитанное ружье, хотЯ гон проходил еще дальше, чем в тот раз. ‘обачий
лай едва доносилсЯ, и звучал он совсем особенно. ‚зведи курки, встань, где
обзор получше, и замри - так учил ‘эм, а тут вдруг сам двинулсЯ с места,
подошел.
- Ќу-ка, прислушайсЯ, - сказал ‘эм.
Њальчик вслушалсЯ: то был не звонкий, сильный гончий хор на горЯчем
следу, а суматошное взлаиванье, октавой выше обычного, и было в нем что-то
горшее, чем нерешимость или даже приниженность, что-то непонЯтное ему
покамест; лай удалЯлсЯ небыстро, вЯло, и долго еще замирала в воздухе
тонкаЯ, почти по-человечески рыдающаЯ нотка, униженнаЯ, горестнаЯ, и не
было ощущениЯ погони, не чудилось стремительного дымчатого тела впереди.
‘боку часто и мерно дышал ‘эм. Њальчик увидел, как изогнуто расширЯютсЯ на
вдохе ноздри старика.
- ќто ‘тарый Ѓен! - шепотом вскрикнул мальчик.
‘эм не двигалсЯ, лишь медленно поворачивал голову за выходЯщим из слуха
гоном, и ноздри его слабо трепетали.
- ‚он как! - сказал ‘эм. - „аже не убегает. Џросто уходит.
- Ќо зачем он приходил?! - воскликнул мальчик. - —то ему здесь надо?
- Ћн каждый год заЯвлЯетсЯ, - сказал ‘эм. - ђаз, не больше. ќш с Ѓуном
думают, он приходит, чтоб шугнуть медвежью мелкоту. “бирайтесь, мол,
отсюда к бесу, охотники уйдут - тогда вернетесь. Њожет, оно и так.
“же мальчик ничего не слышал, а ‘эмово лицо все отворачивалось от него
медленно и постепенно вслед звуку. Ќо вот оно снова повернулось к нему -
родное, важное, непроницаемое, когда без улыбки, и те же старые глаза, но
горЯт теперь темным, грозным, гордым огнем, постепенно погасающим.
- ’олько ему до прочих дела нет: ни до людей, ни до собак, ни до
медведей. Ћн пришел взглЯнуть, кто нынче в лагере, умеют ли стрелЯть
новички, надолго ли их хватит. € нашлась ли уже собака, чтоб его не
испугалась и держала, пока не подоспеет стрелок. Ћн здесь главный. ‚ождь.
Ћгонь погас, глаза стали обычными, всегдашними.
- Ћн дотерпит их до реки. Ђ оттуда отправит домой. Џойдем и мы,
посмотришь, с каким видом вернутсЯ собаки.
‘обаки уже вернулись в лагерь и прЯтались между сваЯми кухонного
флигелька, сгрудились там вдесЯтером; присев на корточки рЯдом с ‘эмом,
мальчик заглЯнул в темноту, где мерцали и немо вращались собачьи зрачки, и
опЯть уловил смутный еще длЯ него дух, присутствие чего-то более крупного
и сильного, чем собака, запах не просто звериный, потому что впереди
давешнего постыдного, страдальческого тЯвканьЯ не чувствовалось зверЯ, а
одна лишь дремучаЯ чаща. ЋдиннадцатаЯ собака, гончаЯ сука, вернулась ближе
к вечеру, мальчик с ’енниным „жимом держали ее, покорную, все еще
дрожащую, ‘эм смазывал ей скипидаром и дегтем порванное ухо и ободранную
спину, но и тут мальчику казалось, что не живое существо, а сам лес
нагнулсЯ к ней на секунду и легонько шлепнул за дерзость.
- ‘овсем как человек, - сказал ‘эм. - ‚ точности как люди. ЋттЯгивала,
оттЯгивала, а ведь знала, что рано или поздно придетсЯ ей разок проЯвить
храбрость, чтобы сметь и дальше называтьсЯ выжловкой, и знала наперед, во
что ей эта храбрость обойдетсЯ.
Ћн не тотчас заметил, что ‘эма в лагере нет. ’ри днЯ затем он
просыпалсЯ, завтракал, и никто его не дожидалсЯ. Ћн без ‘эма уходил в лес
на место, один добиралсЯ туда и занимал позицию, как научил ‘эм. Ќа третье
утро он опЯть услышал голоса взЯвших след собак, снова уверенные и
звучные, и приготовилсЯ по всем правилам, но гон прошел далеко - еще рано
ему было, он не успел еще заслужить большего в свой первый двухнедельный
срок, такой короткий в сравнении со всей долгой жизнью, уже заранее, в
терпении и смирении, отданной лесу; он услышал выстрел, на этот раз
одиночный, - хлопнула винтовка “олтера ћэлла. Ћн теперь способен был не
только дойти до места и вернутьсЯ в лагерь без провожатых; пользуЯсь
компасом, что подарил двоюродный брат, он вышел к “олтеру, где лежал олень
и толклись у потрохов собаки - вышел раньше всех, кроме подскакавших
майора де ‘пейна и ’еннина „жима, раньше, чем дЯдюшка ќш прибыл на
одноглазом упрЯжном муле, которому нипочем был запах крови и, говорили
даже, медвежий дух.
Ќа одноглазом прибыл не дЯдюшка ќш. ќто вернулсЯ ‘эм. Џосле обеда
мальчик сел на одноглазого, а дожидавшийсЯ его ‘эм - на второго мула из
фургонной упрЯжки, и часа три с лишним они ехали без дороги, без
сколько-нибудь приметной тропки сквозь пасмурный, быстро вечереющий день и
забрались в места, где мальчик еще ни разу не был. ’ут он понЯл, почему
‘эм посадил его на одноглазого мула, который не боЯлсЯ крови и звериного
духа. ‚торой мул вдруг шарахнулсЯ, рванулсЯ было прочь, но ‘эм уже
спрыгнул на землю; мул упиралсЯ, натЯгивал, вырывал повод, а ‘эм,
уговариваЯ, вел, тащил его вперед - привЯзывать было рискованно, - и
мальчик тоже слез со своего, спокойного. ‘тоЯ рЯдом с ‘эмом в меркнущем
зимнем дне, в густом, огромном сумраке дремучего леса, он молча смотрел на
гнилую колоду, изборожденную, насквозь продранную когтЯми, и на кривой
отпечаток чудовищной двупалой ступни в сырой почве возле колоды. ’еперь
стало понЯтно, что звучало в лае гончих в то утро и чем пахло из-под
кухни, куда они потом забились. Ћн ощутил в себе самом, хотЯ слегка
по-иному, по-человечьему, это тоскующее, покорное, униженное чувство
собственной хрупкости и бессилиЯ (но не трусости, не колебаниЯ) перед
вековой чащей; рот наполнилсЯ внезапной, медного вкуса слюной, что-то
резко сжалось в мозгу или под ложечкой, не поймешь где, и не это главное;
главное - он впервые сейчас осознал, что зверь из рассказов и снов, с
незапамЯтной поры не дающий ему покоЯ, а значит, и брату, и майору де
‘пейну, и даже старику Љомпсону всю их жизнь не дающий покоЯ, - что это
живой медведь, и если, отправлЯЯсь каждый ноЯбрь в лагерь, они и не
рассчитывали его затравить, то не потому, что он бессмертен, а потому, что
травлЯ была пока делом безнадежным.
- ‡начит, завтра, - сказал он.
- ’о есть завтра попробуем, - сказал ‘эм. - “ нас еще нет собаки.
- “ нас их одиннадцать, - оказал он. - Ћни же погнали его в
понедельник.
- ’ы слышал гон, - сказал ‘эм. - € видел их потом. ‘обаки у нас еще
нет. •ватило бы одной. Ќо такой у нас нет. Њожет, такой вообще нет. Ћдна
пока надежда, что он сам оплошает и выскочит на кого-нибудь, кто не любит
мазать.
- Ќа менЯ-то не выскочит, - сказал мальчик. - Ќа “олтера, или на
майора, или...
- Њожет, и на тебЯ, - сказал ‘эм. - ’ы завтра смотри в оба. Ћн ведь
умный. €наче бы не прожил столько. …сли его прижмут и придетсЯ
прорыватьсЯ, он выберет тебЯ.
- Љак это? - сказал мальчик. - Ћткуда ему знать... - Ћн не кончил. -
Џо-твоему, он уже знает, что Я здесь в первый раз и не успел еще себЯ
проверить...
Ћн опЯть не кончил, глЯдЯ на ‘эма во все глаза, и сказал уже покорно,
без изумлениЯ:
- ‡начит, это он менЯ приходил смотреть. …му, наверно, раз только и
нужно взглЯнуть.
- Ѓудь завтра начеку, - сказал ‘эм. - Ђ теперь нам пора в лагерь. € так
уже ночью вернемсЯ.
“тром охотники отправились в лес тремЯ часами раньше обычного. Љ ним
присоединилсЯ даже дЯдюшка ќш, повар майора де ‘пейна, считавший себЯ
поваром сугубо лагерным и ездивший в лес не на охоту, а на стрЯпню; но
довольно было и простого пребываниЯ здесь, леса и на него наложили печать,
и теперь рваное собачье ухо, и плечо, и беспалый след в болотной почве
будили в нем тот же отклик, что и во всех, включаЯ мальчика, всего
полмесЯца назад вступившего в лес. Ћни ехали - пешком добиратьсЯ было
слишком далеко, - мальчик и ‘эм с ќшем в фургоне при собаках, а Њаккаслин,
майор де ‘пейн, генерал Љомпсон, Ѓун, “олтер и „жим по двое на лошадЯх;
снова, как в первое утро полмесЯца назад, сизый рассвет застал его на
лазу. ‘эм поставил его, ушел, и он встал, держа на изготовку чересчур
громоздкое длЯ него ружье, собственность майора де ‘пейна, которое мальчик
раз только испробовал: в первый же день всадил в пенек один зарЯд, чтоб
испытать отдачу и научитьсЯ перезарЯжать. Ћн стоЯл спиной к большому
камедному дереву, у неширокой заводи; чернаЯ недвижнаЯ вода тихо вытекала
из тростников, проползала полЯнкой и снова уходила в тростники, где,
невидимый, барабанил по сухому стволу крупный дЯтел, которого негры
называют Ѓожьим Ѓарабанщиком. Њесто было как место, мало чем отличалось от
того, где он становилсЯ каждое утро; окрестность была хоть нова, но
привычна не меньше той, которую за две недели он вроде немного уже изучил,
- такаЯ же пустынЯ, та же дремучаЯ глушь, где слабый и робкий человек
прошел, но ничего не тронул, не оставил ни следа, ни зарубки; должно быть,
вот так же точно выглЯдела она, когда древнейший, еще доиндейский предок
‘эма ”азерса впервые прокралсЯ сюда и озиралсЯ, готовый обрушить дубину
или каменный топор или пустить стрелу с костЯным наконечником; разница
была лишь в том, что теперь мальчик уже изведал запах, шедший из-под
кухни, где затаились гончие, видел ободранную спину и ухо собаки,
проЯвившей храбрость, чтобы, как сказал ‘эм, сметь и впредь называтьсЯ
выжловкой, а вчера и отпечаток живой двупалой лапы увидал у изодранной
когтЯми колоды. ѓона не было слышно. Ќи лаЯ, ничего. Ќо дЯтел вдруг
замолк, и мальчик понЯл, что медведь здесь и смотрит на него. Ћткуда-то.
’о ли из тростника, то ли сзади, из-за деревьев. Ћн застыл, сжимаЯ
бесполезное ружье, понимаЯ уже, что оно не сгодитсЯ ему на этого зверЯ ни
сейчас, ни после, и ощущаЯ во рту нехороший, медный привкус, который
присутствовал в донесшемсЯ тогда из-под кухни запахе.
Њедведь ушел. ‘ухой стук дЯтла возобновилсЯ так же внезапно, как
оборвалсЯ, а немного погодЯ и собак как будто стало слышно, донессЯ
слабый, невнЯтный шум, воспринЯтый не сразу, а через минуту или две,
должно быть; донессЯ и уплыл, заглох. „алеко где-то прошли, да и собаки ли
то были. € если медведЯ гнали, то не этого - другого. ‚место них из
тростников ЯвилсЯ ‘эм, перебрел через воду, за ним следовала раненаЯ
выжловка неотступно, как легаваЯ. Ћна подошла к мальчику и, вздрагиваЯ,
прижалась к ноге.
- џ и не увидел его, ‘эм, - сказал он. - ’ак и не увидел.
- ‡наю, - сказал ‘эм. - Ћн тебЯ зато увидел. € не зашуршало, значит?
- Ќет, - сказал мальчик. - џ...
- Ћн умный, - сказал ‘эм. - ‘лишком умный.
‘нова глаза ‘эма вспыхнули темным и грозным огнем; он глЯдел на собаку,
прижимавшуюсЯ к ноге мальчика и дрожавшую мелкой, непрерывной дрожью.
Љапельки свежей крови алыми Ягодами повисли на собачьем плече.
- € слишком большой. ‘обаки у нас пока нету. Ќо может, еще будет.
‚переди ведь охоты, еще и еще. …му всего одиннадцатый. € во мгле
будущего, где рождаетсЯ и принимает облик времЯ, мерещились мальчику двое:
неподвластный смерти старый медведь и он сам - рЯдовым, но участником. €бо
теперь он знал, чем несло от попрЯтавшихсЯ собак и что омеднЯло слюну, он
познал страх - так при виде женщины, много любившей и любимой многими, или
даже только при виде ее спальни в подростке, в юноше пробуждаетсЯ знание о
любви и страсти, об извечном опыте и наследстве, во владение которым его
еще не ввели. "‚ыходит, придетсЯ мне его увидеть, - думал он без трепета и
без надежды тоже. - ЏридетсЯ взглЯнуть на него". € настало лето, июнь. Ћни
снова приехали в лагерь - отпраздновать дни рождениЯ майора де ‘пейна и
генерала Љомпсона. •отЯ первый родилсЯ в сентЯбре, а второй среди зимы и
лет на тридцать раньше майора, но каждый июнь они с Њаккаслином, Ѓуном и
“олтером ћэллом (а отныне и мальчик вместе с ними) отправлЯлись на
полмесЯца в лагерь ловить рыбу и охотитьсЯ на белок, индеек и - ночью, с
собаками - на енотов и диких котов. ’очнее, удили, стрелЯли белок, травили
енотов Ѓун и негры, а теперь и мальчик; признанные же охотники майор де
‘пейн и старик Љомпсон (проводивший эти две недели в кресле-качалке у
казана, где тушилась дичина, помешиваЯ, пробуЯ да отпиваЯ виски из
жестЯного ковшика, и тут же дЯдюшка ќш с сердитыми поварскими придирками и
’еннин „жим с бутылью наготове) и отнюдь не старые Њаккаслин и “олтер ћэлл
били только диких индюков из пистолета, на спор или длЯ упражнениЯ в
меткости, а до прочего не снисходили.
’о есть это Њаккаслин и остальные думали, что он белок в лесу ищет. Ќо
‘эм ”азерс был иного мнениЯ, в чем он убедилсЯ на третий же вечер. Љаждое
утро, сразу после завтрака, мальчик уходил в лес. ’еперь у него была новаЯ
двустволка - рождественский подарок брата; почти семьдесЯт лет проохотитсЯ
он с ней потом, дважды сменит стволы и затворы и один раз ложу, так что от
прежнего ружьЯ останетсЯ под конец только отделаннаЯ серебром спусковаЯ
скоба, на которой выгравированы имена его и Њаккаслина, день, месЯц и год
- 1878. Ћн отыскал заводь и дерево, где стоЯл в то утро. Ћтсюда пошел по
компасу дальше, неприметно длЯ себЯ самого становЯсь настоЯщим лесовиком.
Ќа третий день он разыскал и ободранную колоду, около которой впервые
увидел двупалый след. „онельзЯ уже искрошеннаЯ, она с неимоверной
быстротой распадалась, в рьЯном, почти зримом самоотречении возвращалась в
землю, откуда поднЯлась деревом. Ћн бродил в зеленом сумраке летнего леса,
где сейчас чуть ли не темней было, чем в ноЯбрьскую серую морось, и даже в
полдень солнце лишь стоЯчими зайчиками пестрило почву, вечно сырую и
кишащую мокасиновыми, водЯными, гремучими змеЯми, пЯтнистыми, как этот
сумрак, так что не всегда и разглЯдишь их, притаившихсЯ; с каждым днем он
все позднее возвращалсЯ в лагерь; на третий вечер, в сумерки, он проходил
мимо обнесенного частоколом бревенчатого сараЯ, куда ‘эм как раз ставил
лошадей на ночь.
- ‚се еще не показалсЯ тебе, - сказал ‘эм.
Њальчик остановилсЯ. Њгновенье молчал. Џотом сказал спокойно - точно
прорвало игрушечную запруду на ручейке и спокойно хлынула вода.
- „а. …ще нет. Ќо где же искать? џ у затона был. € колоду нашел. џ...
- ‚се так. Ќе иначе как он тебЯ видел. Ќо вспомни-ка про его лапу.
- џ... - произнес мальчик. - џ забыл... Ќе подумал...
- ‚ ружье все дело, - сказал ‘эм.
‘тарик, сын невольницы-негритЯнки и вождЯ чикесо, он стоЯл у забора в
потрепанном, линЯлом комбинезоне и ветхой пЯтицентовой соломенной шлЯпе,
головном уборе негров-рабов, и если он и сейчас носил эту шлЯпу, то именно
в знак освобождениЯ. ‹агерь - вырубка, дом, сарай и загончик - растворЯлсЯ
в сумерках; над царапинкой, нанесенной лесу майором де ‘пейном, смыкалась
предвечнаЯ тьма дебрей. "ђужье, - подумал мальчик. - ђужье".
- ЏридетсЯ тебе выбирать, - сказал ‘эм.
Ќа следующее утро мальчик ушел до света, без завтрака, задолго до того
часа, когда в кухне подымалсЯ с пола, из стеганых одеЯл, дЯдюшка ќш и
разводил огонь в плите. Џри нем был только компас да палка от змей. Џочти
милю он прошел в потемках по памЯти. Џотом сел на бревно, держа в руке
невидимый компас, и потаенные звуки ночи, замершие было при его шагах,
воспрЯнули, засуетились, потом затихли уже окончательно, и совы замолкли,
уступаЯ место просыпающимсЯ дневным птицам, и свет забрезжил в сером и
влажном лесу, и стала видна стрелка. Ћн зашагал быстро, но покамест
спокойно, на ходу совершенствуЯсь в лесной науке, хоть еще нечувствительно
длЯ себЯ; он спугнул лань с детенышем, поднЯл с лежки, подойдЯ так близко,
что увидел, как она мелькнула своим белым зеркальцем, исчезаЯ в
затрещавшем подлеске, а за ней и олененок, оказавшийсЯ прытче, чем он
думал. Ћн шел по-охотничьи, против ветра, как научил ‘эм, хоть проку
сейчас в этом было немного. ђужье ведь осталось в лагере; он добровольно
отказалсЯ от него, и не простой дебют, вариант избрал тем самым, а принЯл
особое условие, под которым не только ненарушимаЯ доселе медвежьЯ
незримость, но заодно и все вековечные правила охотничьей игры терЯли
силу. Ќо он не дрогнет, не струсит и тогда, когда страх заполонит его
всего: пронижет кожу, кровь, нутро, кости, древней памЯтью ударив в мозг -
но оставив там узкую, четкую, неистребимую полоску трезвой Ясности,
единственно отличающую его и от этого медведЯ и от всех иных медведей и
оленей, встреченных потом за семьдесЯт лет. Ќедаром поучал ‘эм: "ЃойсЯ.
Ѓез этого нельзЯ. Ќо не трусь. ‹есной зверь тебЯ не тронет, пока у него
есть куда отступить или пока он не учуЯл, что ты трусишь. Ђ труса медведЯм
и оленЯм надлежит опасатьсЯ так же, как и храброму человеку надлежит
опасатьсЯ труса".
Ћн давно миновал заводь и к полудню забралсЯ в неведомую местность
глубже, чем когда-либо; теперь он шел, сверЯЯсь и с компасом, и со
старыми, оставшимисЯ после отца часами, тЯжелой серебрЯной луковицей.
„евЯть часов назад он вышел из лагерЯ, до темноты остаетсЯ восемь, на час
меньше. Љак поднЯлсЯ с бревна, когда наконец обозначилсЯ циферблат
компаса, так и шел с той поры без привала, но тут остановилсЯ и оглЯделсЯ,
утираЯ рукавом пот с лица. Ќе взЯл же он ружьЯ, сам отказалсЯ от него,
покорно, не хныча и не сожалеЯ, раз надо; но, видно, это не все, этого
мало. Ћн постоЯл минуту - ребенок, чужой здесь, затерЯнный в зеленом
реющем сумраке дебрей без примет. ‡атем покорилсЯ до конца. —асы и компас
- они мешают. Ќадо совсем чистым. Ћн отстегнул от комбинезона ремешок,
открепил цепочку, повесил компас и часы на куст, рЯдом прислонил свою
палку и вошел в чащу.
Љогда он понЯл, что заблудилсЯ, то поступил, как наставлЯл и школил его
‘эм: стал делать круг, чтобы выйти на свой начальный след. Џоследние
два-три часа он шел не очень скоро, особенно с тех пор, как осталсЯ без
компаса. ’ак что теперь пошел и вовсе не торопЯсь, ведь до дерева, под
которым рос тот куст, было не так уж далеко; и правда, дерево он увидел
даже раньше, чем ожидал, и повернул к нему. Ќо там не оказалось ни куста,
ни часов, ни компаса, и тогда, продолжаЯ действовать, как наставлЯл ‘эм,
он сделал новый круг, но в другую сторону и куда больше радиусом, так что
общий рисунок кругов должен был пересечьсЯ со следом, и, однако же, нигде
ему не встретилось ни намека на след, и теперь он шел быстрей, хотЯ
по-прежнему без паники, и сердце билось хоть чаще, но достаточно ровно и
сильно, и снова вышел к дереву, совсем уж не к тому: тут рЯдом лежит
рухнувший ствол, которого там не было и в помине, а за стволом сочащеесЯ
влагой болотце, не то суша, не то вода, - и, выполнЯЯ третье и последнее
‘эмово наставленье, он присел на этот ствол и увидел в сырой земле кривую
вмЯтину, двупалый отпечаток, который быстро заполнЯла вода, вот уже
переливаЯсь через край, съедаЯ очертаньЯ. Ћн поднЯл голову, увидал еще
один, шагнул, увидал другой подальше и не побежал суетливо, а пошел,
поспеваЯ за будто с неба падающими отпечатками, как раз вовремЯ - пока не
потерЯл их навсегда и сам навеки не потерЯлсЯ, следуЯ неутомимо,
ревностно, без трепета и колебаньЯ, слегка задыхаЯсь, с колотЯщим грудь
крепко и часто молоточком сердца - и внезапно вышел на прогалину. ѓлушь
беззвучно ринулась навстречу и сгустилась, оформилась в деревьЯ, куст,
часы и компас, сверкнувшие под солнечным лучом. € он увидел медведЯ. Ќет,
медведь не ЯвилсЯ, не поЯвилсЯ ниоткуда - предстал недвижный в стоЯчих
зайчиках зеленого знойного полднЯ, не громадиной из снов, а каким
мерещилсЯ наЯву или чуть крупнее - размеры скрадены пЯтнисто-сумеречным
фоном - и смотрит. евельнулсЯ. „винулсЯ не спеша через прогалину, на миг
облило его горЯчим солнцем, опЯть остановилсЯ, глЯдит через плечо. “шел.
’о есть не ушел - утонул, без единого движениЯ растворилсЯ в чаще, как
однажды на глазах мальчика, и плавниками не пошевелив, скрылась,
погрузилась в темную глубь омута рыба - огромный старый окунь.

€ следовало ожидать, что ‹ев возбудит в нем ненависть и страх. Љ тому
времени ему пошел четырнадцатый. Ћн уже добыл своего первого оленЯ, и ‘эм
помазал ему лицо горЯчей оленьей кровью, а через год в ноЯбре он убил
медведЯ. …ще до этого торжественного посвЯщениЯ он освоил лес лучше многих
взрослых охотников с тем же, что у него, стажем. ’еперь же не всЯкий и
ветеран-лесовик мог бы с ним потЯгатьсЯ. Ћн назубок знал местность на
двадцать пЯть миль вокруг лагерЯ - каждый затон и пригорок, каждое
приметное дерево и каждую тропу, и смог бы, не плутаЯ, доставить желающего
на любое место и обратно в лагерь. …му были ведомы звериные лазы,
неизвестные даже ‘эму ”азерсу; в третью осень он без чьей-либо помощи
открыл оленье лежбище и, ни словом не обмолвившись двоюродному брату, взЯл
винтовку у ћэлла и подкараулил на рассвете возвращавшегосЯ на лежку
рогача, как, по рассказам ‘эма, делали индейцы в старину.
‘лед старого медведЯ был ему теперь знаком не хуже собственного, и дело
не только в увечной лапе. Ћн моментально опознал бы отпечатки и трех
прочих лап, хотЯ водились в окрестности и другие медведи, оставлЯвшие
следы почти такой же величины, так что требовалось бы наложить след на
след, чтобы отличить. Ќо не в размере лишь было дело. …сли ‘эм ”азерс был
с первых лет его наставником, а приготовительными классами - зайцы и белки
опушек, то чаща, обиталище старого медведЯ, стала его университетом, а
медведь этот, издавна одинокий и бездетный, точно сам себЯ бесполо
породивший, - его alma mater.
’еперь ему не составлЯло труда отыскать двупалый след в десЯти, в пЯти
милЯх от лагерЯ, а то и ближе. ‡а три прошедших года он дважды еще слышал
со своего номера, как собаки брали этот след, а раз даже наткнулись на
самого зверЯ, и тонко, жалко, почти по-человечески истерично звучали их
голоса. ‡атаЯсь однажды на лазу с винтовкой “олтера ћэлла, он видел, как
‘тарый Ѓен брал длинную полосу поваленного бурей леса. Њедведь пронессЯ
локомотивом через, вернее, сквозь кавардак сучьев и стволов с неожиданной
длЯ мальчика почти оленьей быстротой, а ведь олень прыжками бы летел над
буреломом; мальчик понЯл тогда - чтобы не дать ему ходу, нужна собака не
только исключительной отваги, но и редкостной величины и быстроты. “ него
был дома помесной породы песик, каких негры зовут сморчками, - крысолов,
сам чуть побольше крысы и храбрый до безумиЯ, до дурости. Ћн взЯл его на
одну из июньских охот и в урочное времЯ, как будто отправлЯЯсь на деловое,
заранее условленное свидание, понес своего крысолова, закрыв ему голову
мешком, а ‘эм повел пару гончих на сворке, и они засели на следу, за
ветром, так что медведь угодил в форменную засаду. ‘обаки оказались так
близко к зверю, что даже остановили его - сбитого, должно быть, с
панталыку бешеным визгом крысолова, как сообразил мальчик после. Џрипертый
к стволу большого кипариса, медведь встал на дыбы, все выше, все
непомерней вырастаЯ над гончими, которые словно от крысолова обе набрались
отчаЯнной и отчаЯвшейсЯ смелости. € тут до мальчика дошло, что сморчок не
шутЯ намерен схватитьсЯ со зверем. Ћн бросил ружье наземь и кинулсЯ
вперед. „отЯнулсЯ в падении, выхватил прЯмо из-под медведЯ пронзительно
орущую, свирепо забарахтавшуюсЯ собачонку. ‚ ноздри ударил крепкий,
горЯчий медвежий смрад. ЏрЯмо над собой он увидал грозовою тучей нависшего
зверЯ. "ќто было уже где-то раньше", - мелькнуло, и вспомнилось где: во
сне.
Њедведь ушел. Ћн и не видел как. ‘тоЯ на коленЯх, обеими руками держа
осатанелую собачку, он слушал, как удалЯетсЯ плачущий лай гончих. Џодошел
‘эм, тихо положил рЯдом ружье, выпрЯмилсЯ, глЯдЯ на мальчика.
- ‚от ты и с ружьем его два раза видел, - произнес ‘эм. - ‘егоднЯ ты
его навернЯка бы уложил.
Њальчик поднЯлсЯ на ноги. ‚се еще держа крысолова. Џесик по-прежнему
Яростно визжал, изворачивалсЯ, рвалсЯ из рук за глохнущим лаем, точно жгут
пружинок-проволочек под током.
- Ђ ты сам? - сказал мальчик чуть прерывающимсЯ голосом. - ђужье
осталось тебе. Џочему же ты не стрелЯл?
‘эм точно не слышал. ЏротЯнул руку, коснулсЯ песика, который все еще
тЯвкал и тЯнулсЯ, хотЯ собак уже не слышно было.
- Ћн ушел уже, - сказал ‘эм. - “спокойсЯ, отдохни теперь до следующего
раза.
€ песик стал затихать под гладЯщей рукой.
- ’ы нам почти подходишь, - приговаривал ‘эм. - ’олько маловат вот. Ќет
у нас пока собаки. Џоратость ей понадобитсЯ, а сверх того, рост, а сверх
того и другого - храбрость.
Ћн убрал с головы песика руку, поднЯл взглЯд на лес, где окрылись
медведь и собаки.
- Љогда-нибудь кому-нибудь кончать...
- ‡наю, - сказал мальчик. - Џоэтому придетсЯ одному из наших. —тоб на
самый напоследок. Љогда он сам уже захочет, чтобы кончилось.
’ак что ему следовало бы питать ко ‹ьву ненависть и страх. ќто было в
четвертое лето, когда он в четвертый раз приехал справлЯть по-охотничьи
день рождениЯ майора де ‘пейна и генерала Љомпсона. Љобыла майора де
‘пейна ожеребилась ранней весной. € как-то летним вечером, пригнав на ночь
лошадей и мулов к конюшне, ‘эм недосчиталсЯ этого жеребенка, а обезумевшаЯ
матка ни за что не шла в загородку. ‘эм подумал было, что лошадь поведет
его на то место в лесу, где осталсЯ жеребенок. Ќо никуда она не повела. €з
ее шараханий нельзЯ было угадать ни места, ни даже направлениЯ. Ћна просто
металась вслепую, все еще вне себЯ от ужаса. ђаз даже повернула и
бросилась на ‘эма с ожесточением предельного отчаЯниЯ и точно разучившись
вдруг понимать, что он человек и свой. Ќаконец ему удалось загнать ее за
загородку. Љ тому времени стало слишком темно, чтобы можно было пойти по
следу вспЯть и разобратьсЯ в ее навернЯка путаном беге.
‘эм направилсЯ в дом и доложил майору де ‘пейну. Ѓыло Ясно, что здесь
не обошлось без крупного хищника и что жеребенок погиб, ищи не ищи. ќто
понимали все ужинавшие.
- ќто пантера, - тут же решил генерал Љомпсон. - ’а, что в марте
оленуху с теленком задрала.
Љогда Ѓун •оггенбек весной, как обычно, приехал в лагерь взглЯнуть, как
перезимовали, ‘эм передал через него майору де ‘пейну про этот случай - у
лани вырвано горло, а затем и беспомощный олененок настигнут и зарезан.
- ‘эм не уточнЯл, чьих клыков было дело, - сказал майор де ‘пейн. ‘эм
стоЯл и непроницаемо молчал, как будто ожидаЯ только, когда кончат
говорить и можно будет уйти к себе. ‚зглЯд у него был совершенно
отсутствующий.
- Џантера способна повалить лань и запросто поймает олененка после. Ќо
напасть на жеребенка, когда матка тут же рЯдом, не отважитсЯ никакаЯ
пантера. ќто ‘тарый Ѓен, - продолжал де ‘пейн. - џ был о нем лучшего
мнениЯ. Ћн нарушил правила. Ќе ожидал Я от него. Ћдно дело вышибать дух из
собак моих и маккаслиновских. ‘обаки - наша ставка против него, и обе
стороны предупреждены. Ќо вламыватьсЯ в мои владениЯ, резать мой скот, да
еще летом - такое уж против правил. ќто дело ‘тарого Ѓона, ‘эм.
‘эм по-прежнему молча стоЯл, ждал, когда де ‘пейн кончит.
- ‡автра пройдем по следу и удостоверимсЯ, - заключил майор де ‘пейн.
‘эм ушел. Ћн не захотел поселитьсЯ в самом лагере, выстроил себе в
четверти мили отсюда, у затона, хижину вроде той, что была у „жо Ѓейкера,
но сбитую попрочней и поплотней, и сложил из бревен крепкий сарайчик, где
хранилсЯ запасец кукурузы длЯ откармливаемого ежегодно поросенка. Ќаутро
‘эм ЯвилсЯ, когда все еще спали. Ћн уже нашел жеребенка. Ќе дожидаЯсь
завтрака, отправились на место. Ћно оказалось поблизости, шагах в
шестистах от конюшни - трехмесЯчный жеребенок лежал там на боку, горло
вырвано, выедены внутренности и часть бедра. ‘удЯ по трупу, зверь не
сверху прыгнул, а сбоку ударил и повалил, и не было царапин от когтей,
которыми пантера впивалась бы по-кошачьи, пока добиралась до горла. Џо
следам они прочли, как лошадь кружила без памЯти возле и наконец атаковала
хищника с тем же ожесточением отчаЯниЯ, с каким бросилась на ‘эма вечером,
прочли длинный след неживого от страха галопа и след зверЯ, который даже
не рванулсЯ навстречу, а только сделал шага три-четыре к лошади, и та
ударилась в бегство; и у генерала Љомпсона вырвалось:
- Ќе дай господи, волчина!
‘эм все молчал. Њальчик не сводил с него взглЯда, пока остальные,
присев на корточки, вымерЯли след. Ќа лице у ‘эма было теперь что-то
новое. Ќе торжество, не ликованье, не надежда. ‚ыросши, мальчик разгадал
это выражение, понЯл: ‘эм с самого начала знал, чьи это следы и кто
зарезал весной лань и олененка. Џровиденье конца - вот что было на лице у
‘эма в то утро. "€ он рад был, - говорил себе мальчик впоследствии. - ‚едь
он был старик. Ќи детей, ни народа своего, никого из единокровных ему уже
не встретить, все в землю легли. „а и встреча не дала бы близости и
отклика, потому что вот уже семь десЯтков лет на нем инаЯ, чернаЯ кожа. Ђ
теперь наступал конец, и он был рад концу".
Ћни пошли в лагерь, поели и вернулись с ружьЯми и гончими. ’ут бы им и
понЯть, вслед за ‘эмом, что за зверь задрал жеребенка, думал мальчик
позднее. Ќо то был не первый и не последний в его жизни случай, когда люди
строили выводы, а затем и действиЯ на предвзЯтых и ложных суждениЯх. Ѓун,
утвердив ступни по обе стороны жеребЯчьей тушки, ударами поЯса отогнал
собак, и те стали принюхиватьсЯ к следам. Њолодой выжлец, еще несмышленыш,
брехнул разок и пробежал несколько шагов, вроде бы учуЯв зверЯ. Ќо тут
собаки остановились и оглЯнулись на людей с видом деЯтельным и нимало не
озадаченным, а лишь вопрошающим: "Ќу а дальше что?" ‡атем кинулись обратно
к падали, где их встретил хлесткими ударами все тот же Ѓун.
- ’ак скоро след не остывает, - сказал генерал Љом пеон.
- ќтот волчище, видно, все может - и жеребенка у матки отбить в
одиночку, и запаха не дать, - сказал майор де ‘пейн.
- Ђ может, он оборотень, - сказал “олтер ћэлл. Ћн взглЯнул на ’еннина
„жима. - Љак думаешь, „жим?
Џоскольку собаки так и не взЯли следа, майор де ‘пейн велел ‘эму отойти
шагов на сто и разыскать продолжение следа, и собак снова стали
наманивать, и снова несмышленыш брехнул, как брешет на чужака двороваЯ
собака, но ни до кого все-таки не дошло, что по зверю так голос не подают.
ѓенерал Љомпсон сказал, обращаЯсь к бельчатникам - мальчику, Ѓуну и „жиму:
- ‚ы, ребЯта, походите с собаками до обеда. Ћн, должно быть, где-то
здесь торчит, дожидаетсЯ, пока от падали уйдем. Њожет, наткнетесь на него.
Ќо утро прошло впустую. Њальчику запомнилось, как, взЯв собак на
сворки, они направились в глубь леса, а ‘эм глЯдел вслед - ничего не
прочтешь ведь на индейском его лице, пока не улыбнетсЯ, да разве еще по
трепетанию ноздрей, как в то утро первого гона по старому медведю. Ћни и
назавтра пришли с собаками, надеЯсь наманить их на свежий след, но
жеребенка на месте не оказалось. Ќа третье же утро опЯть ЯвилсЯ ‘эм и в
этот раз стал ждать, пока позавтракают. ‡атем сказал: "Џошли". Ћн повел их
к себе за хижину, к сарайчику. Ќакануне он убрал оттуда кукурузу и устроил
западню, использовав жеребЯчью тушку как приманку; сквозь щели меж
бревнами они видели какого-то зверЯ почти под цвет ружейного или
пистолетного ствола. Ћн не давал себЯ рассмотреть. Ќе лежал, не стоЯл. Ѓыл
в движении, в воздухе, нессЯ навстречу, с ужасающей силой ударилсЯ в дверь
тЯжелым телом, так что толстаЯ дверь подскочила и грохнула на петлЯх, а
неведомый зверь, не успев еще, казалось бы, коснутьсЯ пола и оттолкнутьсЯ
длЯ нового прыжка, уже опЯть грЯнулсЯ о дверь.
- €демте, - сказал ‘эм, - пока он не сломал себе шею.
Ћни пошли прочь, по-прежнему слыша тЯжкие и мерные удары, и всЯкий раз
двухдюймоваЯ дверь сотрЯсалась и грохала, сам же зверь не издавал ни рыка,
ни воплЯ - молчал.
- ќто что за дьЯволово отродье? - спросил майор де ‘пейн.
- ќто пес, - ответил ‘эм, ноздри его слегка раздувались и опадали, в
глазах снова была неЯркаЯ, грознаЯ млечность, как в то первое утро
медвежьего гона. - ’от самый.
- Љакой тот самый? - спросил майор де ‘пейн.
- —то не даст ходу ‘тарому Ѓену.
- •орош пес, - сказал де ‘пейн. - „а Я раньше ‘тарого Ѓена возьму к
себе в стаю, чем этого зверюгу. ‡астрели его.
- Ќет, - сказал ‘эм.
- ’ебе его вовек не приручить. Љак ты привьешь ему страх перед собой?
- ђучной он мне не нужен, - сказал ‘эм; опЯть мальчик отметил движение
ноздрей и грозное млечное мерцанье взглЯда. - Ђ запуганный - так и вовсе.
’олько устрашить его никто и ничто на свете не способно.
- —то же ты с ним думаешь делать?
- “видите, - ответил ‘эм.
‚сю вторую неделю охоты они наведывались по утрам к сарайчику. ‘эм
заранее оторвал несколько дранок с кровли сараЯ, пропустил внутрь веревку,
обвЯзал ею жеребенка и, когда западнЯ сработала, вытащил тушку вон. Љаждое
утро они наблюдали, как ‘эм спускал в сарай ведро с водой, а пес неутомимо
кидалсЯ на дверь, падал и опЯть бросалсЯ. Ћн не издавал ни звука, и в его
прыжках не остервенение чувствовалось, а лишь холоднаЯ и угрюмаЯ
неукротимаЯ решимость. Љ концу неделЯ прыжки на дверь прекратились. Ќе то
чтобы пес заметно ослабел или же осознал, что дверь ему не поддастсЯ. Ћн
попросту как бы презрел дальнейшие попытки. Ќо не лег. Ћни еще не видели
его лежащим. ‘тоЯл, и теперь можно было разглЯдеть его - от мастифа и от
эрделЯ кое-что и, возможно, от десЯтка других пород, высота в холке
тридцать с лишним дюймов, вес до девЯноста, пожалуй, фунтов, холодные
желтые глаза, могучаЯ грудь и этот странный одноцветный окрас, отливающий
синью вороненого ствола.
ЏолмесЯца кончились. Ћхотники собрались уезжать. Ќо мальчик попросил, и
брат разрешил ему остатьсЯ. Ћн перебралсЯ в хижину к ‘эму ”азерсу. Џо
утрам он смотрел, как опускаетсЯ внутрь сараЯ ведро с водой. Љ концу этой
недели пес лег. ‚станет, подтащитсЯ, шатаЯсь, к воде и снова упадет.
Ќаступило и такое утро, когда он не смог уже ни доползти до воды, ни даже
голову оторвать от пола. ‘эм взЯл недлинную палку и пошел к сараю.
- Џогоди, - сказал мальчик. - џ ружье принесу...
- Ќе надо, - сказал ‘эм. - Ћн уже не в силах двинутьсЯ.
€ верно. ‘эм дотронулсЯ до головы, до отощалого тела, но пес лежал на
боку не шевелЯсь, и желтые глаза были открыты. ‚ них не было злости, они
выражали не куцую обозленность зверька, а холодную лютость, почти
безличную, как лютость бурана и стужи. € глЯдели они мимо ‘эма и мимо
мальчика, следившего в щель между бревнами.
‘эм дал псу поесть. Џришлось поначалу поддерживать ему голову, чтобы он
мог лакать мЯсной отвар. Ќа ночь ‘эм поставил псу в сарае миску с бульоном
и кусками мЯса. Љогда вошел утром, миска была пуста, а пес лежал, уже
повернувшись на живот, поднЯв голову, уставЯ холодные желтые глаза на
отворЯющуюсЯ дверь, - и, не изменив выражениЯ этих холодных желтых глаз,
даже не зарычав, прыгнул, но промахнулсЯ, подвели ослабевшие мышцы, так
что ‘эм успел палкой отбить нападение, выскочить наружу и захлопнуть
дверь, на которую, неизвестно когда собравшись длЯ нового прыжка, тотчас
же бросилсЯ пес, словно двух недель голоданьЯ и не бывало.
‚ полдень они услыхали, что кто-то гикает по-охотничьи в лесу,
направлЯЯсь к ним от лагерЯ. ќто оказалсЯ Ѓун. Ћн подошел, понаблюдал в
щелку непомерного пса, что лежал, высоко держа голову и отрешенно,
дремотно помаргиваЯ желтыми глазами, - воплощение несломленного,
неукротимого духа.
- Ќам бы проще его выпустить, - сказал Ѓун, - а взамен поймать ‘тарого
Ѓена и натравить на этого сукиного сына.
Ћн повернулсЯ, надвинулсЯ на мальчика своим докрасна обветренным лицом:
- ‘обирай манатки. Љас велит ехать домой. •ватит, насмотрелсЯ уже на
чертова конегрыза.
Џролетку Ѓун оставил на въезде в низину; в нее был впрЯжен мул, не из
лагерных. Љ ночи мальчик был уже дома. Ћн рассказывал брату:
- ‘эм снова станет морить его голодом, пока не сможет войти к нему и
дотронутьсЯ. Џотом кормить начнет. Ђ потом, если потребуетсЯ, опЯть
приметсЯ морить.
- Ђ зачем? - спросил Њаккаслин. - ’олк какой? „аже ‘эму никогда не
укротить этого зверЯ.
- Ћн нам не нужен укрощенный. Ћн нужен нам, какой есть. ’олько пусть
поймет в конце концов, что ему не выйти из сараЯ, пока он не подчинитсЯ
‘эму, нам. Ћн, и никто другой, остановит ‘тарого Ѓена и не даст ему ходу.
“ него уже и кличка есть. Њы назвали его ‹ьвом.
Ќаконец пришел ноЯбрь. Ћни вернулись в лагерь. ‘тоЯ во дворе вместе с
генералом Љомпсоном, майором де ‘пейном, братом “олтером и Ѓуном среди
ружей, одеЯл, Ящиков с провизией, он увидел ‘эма ”азерса и ‹ьва - идет по
дорожке от конюшни старик индеец в потертой овчинной куртке поверх ветхого
комбинезона, в резиновых сапогах и в шлЯпе, которую носил прежде отец
мальчика, а рЯдом важно ступает великан пес. ѓончие бросились было
навстречу и осели, кроме все еще не наученного жизнью кобелька. Ћн
подскочил ко ‹ьву, вилЯЯ хвостом. ‹ев и клыков не оскалил. Ќа ходу ударил
по-медвежьи лапой, так что визгнувший кобелек отлетел кувырком шага на
три, а ‹ев вошел во двор и встал ни на кого не глЯдЯ, безучастно и сонливо
помаргиваЯ.
- ‚от это да, - произнес Ѓун. - Ђ потрогать его можно?
- Њожно, - сказал ‘эм. - …му все равно. „лЯ него и люди и зверье -
пустое место.
Њальчик приглЯдывалсЯ. „ва года затем он все приглЯдывалсЯ к этой паре
с минуты, когда Ѓун погладил ‹ьва по голове и, присев, стал ощупывать
костЯк и мышцы, щупать силу. ‘ловно ‹ев был женщина - или, пожалуй,
женщиной был из них Ѓун. ‚торое верней, когда сравнить - большой, важный,
сонного вида пес, длЯ которого, по выражению ‘эма, люди и зверье - пустое
место, и горЯчий, грубый, корЯволицый человек с примесью индейской крови в
жилах и с разумением под стать ребенку. Ѓун взЯл на себЯ кормежку ‹ьва,
оттеснив и ‘эма, и дЯдюшку ќша. € не раз видел мальчик, как, присев на
корточки у кухни под холодным дождем, Ѓун кормит ‹ьва. Џотому что ‹ев и
кормилсЯ, и спал отдельно от других собак, но лишь в следующем ноЯбре им
стало известно, где именно ночует ‹ев; до тех пор все думали, что он спит
в своей конуре около хижины ‘эма, но как-то Њаккаслин чисто случайно
коснулсЯ этого предмета в разговоре с ‘эмом, и тот просветил его. ‚ечером
майор де ‘пейн, Њаккаслин и мальчик вошли с лампой в комнатушку, где спал
Ѓун, - тесную, затхлую, шибанувшую в нос густым духом немытого Ѓунова тела
и его мокрой охотничьей одежи, - и спавший на спине Ѓун захлебнулсЯ
храпом, проснулсЯ, рЯдом с ним приподнЯл голову ‹ев, глЯнул на них из
своих холодных, дремотных желтых глаз.
- Ѓрось, Ѓун, - сказал Њаккаслин. - Џсу здесь не место. …му же утром
гнать ‘тарого Ѓена. Ђ он разве что скунса сможет еще учуЯть, если целую
ночь продышит твоим запахом.
- Њне мой запах пока не мешает, - сказал Ѓун.
- Ђ хоть бы и мешал, - сказал майор де ‘пейн. - Ћт тебЯ чутьЯ не
требуетсЯ. “веди пса. Џусти его под дом, к остальным собакам.
Ѓун сказал, подымаЯсь:
- „а он убьет на месте первую, котораЯ чихнет на него, или зевнет, или
ненароком заденет.
- Ќе волнуйсЯ, - сказал майор де ‘пейн. - Ќикто из них и во сне не
рискнет ни чихнуть, ни толкнуть его. ‚ыведи его на двор. ‡автра он мне
нужен с незабитым чутьем. ‘тарый Ѓен перехитрил его в прошлом году. ‚рЯд
ли ему удастсЯ это снова.
Ѓун сунул ноги в грЯзных подштанниках в башмаки и, не зашнуровываЯ, не
пригладив всклокоченных со сна волос, как был, повел ‹ьва из комнаты.
Џрочие вернулись в залу, где Њаккаслин и майор де ‘пейн снова сели за
покер. Ќемного погодЯ Њаккаслин предложил:
- •отите, Я пойду проверю.
- Ќе надо, - ответил майор де ‘пейн. - Џринимаю ставку, - сказал он
“олтеру ћэллу. € опЯть Њаккаслину: - Ђ если и пойдешь, то мне не говори.
Џервый признак того, что старею: менЯ уже злит невыполнение отданного мной
приказа, даже если Я знал наперед, что отдаю его впустую... Џара, мелкаЯ,
- сказал он “олтеру ћэллу.
- ‘овсем мелкаЯ? - спросил “олтер ћэлл.
- ‘овсем, - ответил майор де ‘пейн.
€, лежа под своими одеЯлами в ожидании сна, мальчик тоже понимал, что
‹ев уже вернулсЯ на Ѓунов тюфЯк, проночует там и сегоднЯ, и завтра, и все
ночи следующей ноЯбрьской охоты и той, котораЯ будет за ней. …му
подумалось: "€нтересно, почему ‘эм смолчал. Ћн мог бы не отдавать ‹ьва,
пусть Ѓун и белый. Ќи майор, ни брат ему б не отказали. Ђ главное, его
рука легла на ‹ьва перваЯ, и ‹ев хозЯина помнит". ‚ыросши, он и это понЯл.
„одумалсЯ, что так и следовало. ’аков порЯдок. ‘эм - патриций, вождь; Ѓун,
низкорожденный, - его ловчий. •одить за собаками полагалось Ѓуну.
‚ то утро, когда ‹ев впервые повел стаю на ‘тарого Ѓена, в лагерь
Явились откуда-то семеро костлЯвых, изможденных малЯрией болотных жителей,
промышлЯвших енота капканами или же сеЯвших хлопок и кукурузу на полосках,
что окаймлЯли низину; одетые немногим получше ‘эма ”азерса и куда хуже
’еннина „жима, они еще с ночи пришли во двор со своими старыми дробовиками
и винтовками и, присев на корточки, терпеливо дрогли под дождем. ‘амый
речистый из них сказал (‘эм ”азерс рассказал потом майору де ‘пейну, что
все лето и осень они захаживали в лагерь в одиночку, по двое, по трое -
постоЯт, поглЯдЯт на ‹ьва и уйдут):
- „оброе утро, майор. Њы слыхали - вы нынче собираетесь пускать синего
кобелЯ на того двухпалого медведЯ. Њы хотим посмотреть, если вы не против.
‘трелЯть не будем, разве набежит на нас.
- Њилости просим, - сказал майор де ‘пейн. - Џожалуйста, стрелЯйте.
Њедведь не столько наш, сколько ваш.
- € то правда. Њне с него причитаетсЯ: не одну корову ему скормил. €
подсвинка три года назад.
- € мне причитаетсЯ, - сказал другой. - ’олько не с медведЯ.
„е ‘пейн взглЯнул на него. ’от дожевал табак, сплюнул:
- ’елка у менЯ пропала. •орошаЯ телочка. Џрошлый год. Џосле нашел ее в
том виде примерно, как вы своего жеребенка в июне.
- ‚от как, - сказал майор де ‘пейн. - —то ж, милости прошу стрелЯть
зверЯ из-под моих собак.
Џо ‘тарому Ѓену в тот день не дали ни выстрела. Ћхотники его не видели.
Ћн был поднЯт в сотне шагов от прогалины, где показалсЯ мальчику летним
полднем три года назад. Њальчик стоЯл меньше чем в четверти мили оттуда.
Ћн слышал, когда собаки подозрили медведЯ, но не уловил незнакомого
голоса, который принадлежал бы ‹ьву, и сделал вывод, что ‹ьва там нет. ѓон
по ‘тарому Ѓену шел гораздо быстрей, чем прежде, и высокаЯ, тонкаЯ
истерическаЯ нота отсутствовала, но даже это не подсказало истины. “же
вечером ‘эм разъЯснил ему, что ‹ев гонит без голоса.
- Љогда вцепитсЯ ‘тарому Ѓену в глотку, тогда зарычит, - сказал ‘эм. -
Ђ лаЯ от него не дождемсЯ, как не дождались, когда он в сарае на дверь
прыгал. ќто в нем та синЯЯ порода. ’ы называл ее.
- ќрдель, - сказал мальчик.
‹ев вел гон; медведЯ поднЯли чересчур близко к реке. ‚ернувшись со
‹ьвом часов в одиннадцать ночи, Ѓун клЯлсЯ, что ‹ев припер было ‘тарого
Ѓена, но гончие струсили сунутьсЯ, и ‘тарый Ѓен отбилсЯ и - в воду и
вплавь по течению, а он со ‹ьвом прошли миль десЯть берегом в поисках
места, где медведь вышел из воды, и переправились вброд, и двинулись
обратно другим берегом, но так и не напали до темноты на след, а возможно,
‘тарый Ѓен уплыл даже за тот брод. ЉостЯ гончих почем зрЯ, Ѓун поел, что
оставил ему от ужина дЯдюшка ќш, и ушел спать, а немного спустЯ мальчик
отворил дверь в комнатушку, ходуном ходившую от храпа, и большой пес важно
поднЯл голову, скользнул по нему дремотным взглЯдом и опЯть положил голову
на Ѓунову подушку.
Љогда снова наступил ноЯбрь и последний день, который становилось уже
обычаем оставлЯть длЯ ‘тарого Ѓена, в лагере собралось десЯтка полтора
пришлых. € не только трапперов. Ѓыли тут и городские, из соседних окружных
центров типа „жефферсона, прослышавшие о ‹ьве и ‘таром Ѓоне и пожелавшие
присутствовать на ежегодной встрече сизого великана пса со старым беспалым
медведем. Ќекоторые приехали даже без ружьЯ, в охотничьих куртках и
сапогах, купленных в лавке накануне.
‹ев настиг ‘тарого Ѓена в пЯти с лишним милЯх от реки, остановил, насел
и увлек за собой разазартившихсЯ гончих. Њальчик услышал гон; он стоЯл не
так уж далеко. Ћн услышал улюлюканье Ѓуна; услышал два выстрела - это
генерал Љомпсон с расстоЯниЯ (не было сладу с перепуганной лошадью) ударил
по медведю из обоих стволов пЯтью картечинами и пулей. ‡алились гончие по
уходЯщему зверю. Њальчик услышал их уже на бегу; хватаЯ воздух,
спотыкаЯсь, хрипЯ легкими, добежал туда, где стрелЯл генерал Љомпсон и
легли две убитые ‘тарым Ѓеном собаки. “видел на медвежьем следу кровь от
выстрелов Љомпсона, но дальше бежать не смог. ЏрислонилсЯ к дереву,
стараЯсь отдышатьсЯ, утишить стук сердца и слыша, как глохнет, выходЯ из
слуха, гон.
‚ечером в лагере, где заночевали пЯтеро из все еще не пришедших в себЯ
горожан, весь день плутавших по лесу в своих новеньких охотничьих куртках
и сапогах, пока ‘эм ”азерс не пошел им на выручку, - вечером он узнал
остальное: как ‹ев вторично настиг медведЯ и не дал ему ходу, но один лишь
кривой мул, не боЯщийсЯ запаха звериной крови, подошел близко, а мул этот
был под Ѓуном, стрелком заведомо никудышным. Ѓун расстрелЯл по медведю все
пЯть зарЯдов своего дробовика, и все мимо, и ‘тарый Ѓен пришиб еще одну
собаку, вырвалсЯ, добежал до реки и был таков. ЋпЯть Ѓун со ‹ьвом
пустились берегом вдогон. ‡ашли далеко, слишком далеко; уже смеркалось,
когда переправлЯлись, и не успели сделать и мили вдоль другого берега, как
стемнело. Ќа сей раз ‹ев и в потемках нашел у воды след ‘тарого Ѓена -
возможно, учуЯл кровь, - но, к счастью, ‹ев был на сворке, и, спрыгнув с
мула, Ѓун схватилсЯ с псом врукопашную и оттащил-таки от следа. ’еперь Ѓун
и не ругалсЯ. ‚стал на пороге, облепленный грЯзью, донельзЯ усталый, с
трагическим и все еще изумленным выражением на широченном,
химерически-безобразном лице.
- Џромазал, - сказал он. - ЏЯть раз промазал с десЯти шагов.
- Љровь, однако же, мы пустили, - сказал майор де ‘пейн. - ѓенерал
Љомпсон его задел. Џрежде нам не удавалось.
- Ђ Я промазал, - повторил Ѓун. - ЏЯть раз промазал. “ ‹ьва на глазах.
- Ќе тужи, - сказал майор де ‘пейн. - Ћтменный был гон. € кровь
пустили. ‚ следующую охоту посадим на Љэти генерала Љомпсона или “олтера,
и он от нас не уйдет.
€ тут Њаккаслин спросил:
- ќй, Ѓун, а где же ‹ев?
- “ ‘эма оставил, - ответил Ѓун. Ћн уже поворачивалсЯ уходить. - Ќе
гожусь Я ему в напарники.
Ќет, мальчик не питал ко ‹ьву ненависти и страха. ‚о всем происходЯщем
ему виделась неизбежность. —то-то, казалось ему, начинаетсЯ, началось.
Џоследний акт на уже подготовленной сцене.
Ќачало конца, а чему конца - он не знал, но знал, что печали не будет.
Ѓудет смирение и гордость, что и он удостоен роли, пусть даже только роли
зрителЯ.

‘тоЯл декабрь. ‘амый холодный на его памЯти. Ћни пробыли в лагере уже
четыре днЯ сверх положенных двух недель, дожидаЯсь, чтобы потеплело и ‹ев
со ‘тарым Ѓеном провели свой ежегодный гон. ’огда можно будет снЯтьсЯ - и
по домам. ќти непредвиденные дни ожиданиЯ, коротаемые за покером,
исчерпали запас виски, так что Ѓуна и мальчика отрЯдили в Њемфис с
чемоданом и запиской от майора де ‘пейна к мистеру ‘емсу, винокуру. ’о
есть Ѓуна майор де ‘пейн и Њаккаслин посылали за виски, а его -
присмотреть, чтобы Ѓун это виски, или большую часть, или хоть
сколько-нибудь да довез.
‚ три часа ночи ’еннин „жим его поднЯл. Ћн быстро оделсЯ, поеживаЯсь не
от холода - в камине уже бушевало гулкое пламЯ, - а от глухого зимнего
часа, когда сердце вЯло гонит кровь и сон не кончен. Ћн прошел из дома в
кухню полоской железной земли под оцепенело блистающей ночью, котораЯ
только через три часа начнет уступать место дню, обжег небо, Язык, легкие
до самых корешков студеной тьмой и вступил в тепло кухни, где светила
лампа и туманила окошки раскаленнаЯ плита и где за столом, уткнувшись в
тарелку и работаЯ сизыми от щетины челюстЯми, уже сидел Ѓун - лицо не
умыто, жесткие лошадиные космы не чесаны, - на четверть индеец, внук скво
из племени чикесо, то встречающий тугими и Яростными кулаками намек на
возможность хоть капельки не белой крови в своих жилах, то, обычно спьЯна,
доказывающий при помощи тех же кулаков и столь же Яростно, что отец его
был чистокровный чикесо, притом вождь, и даже мать наполовину индианка.
ђост у него был метр девЯносто, разум ребенка, сердце лошади, жесткие
глаза-пуговки, ничего не выражающие - ни подлости, ни великодушиЯ, ни
доброты, ни злобы - и сидЯщие в лице, корЯвее которого мальчик в жизни не
видел. Љак если бы кто нашел грецкий орех размером покрупней футбольного
мЯча, прошелсЯ по нему зубилом и затем выкрасил почти одноцветно не в
индейский краснокожий, а в Яркий румЯно-кирпичный колер, обЯзанный
происхождением частично, может быть, и виски, в основном же бесшабашному
житью под открытым небом; и не морщины на этом лице, не сорока прожитых
годов печать, а попросту складки от прищуров на солнце и вослед уходЯщему
в сумрак зарослей зверю - складки, напрочно выжженные лесными кострами, у
которых леживал он, прикорнув на холодной ноЯбрьской или декабрьской
земле, чтобы чем свет продолжить охоту, - словно времЯ было всего лишь
средой наподобие воздуха, сквозь которую он и шагал, как сквозь воздух, не
старЯсь. Ћн был храбр, предан, беспечен и ненадежен; не имел профессии,
занЯтьЯ, ремесла, а имел один порок - пристрастие к виски, и одну
добродетель - безусловную, нерассуждающую верность майору де ‘пейну и
двоюродному брату мальчика, Њаккаслину.
- Џорой хочетсЯ то и другое отнести к достоинствам, - заметил как-то
майор де ‘пейн.
- €ли к порокам, - отозвалсЯ Њаккаслин.
Њальчик сел к столу; под полом завозились собаки от запаха жареного
мЯса или же от шагов. ‹ев рыкнул на них коротко и властно - так на любой
охоте вожаку стоит лишь кратко распорЯдитьсЯ, и все поймут, кроме дурачьЯ,
а среди майоровых и маккаслиновских собак не было равных ‹ьву по величине
и силе и, возможно, по храбрости, но не было и дураков: последнего
успокоил ‘тарый Ѓен год назад.
Љогда кончали завтракать, вошел ’еннин „жим. ”ургон уже стоЯл у
крыльца. ќш оказал, что сам отвезет их к узкоколейке, где их подберет
идущий в •оукс лесовозный состав, а тарелки пускай моет „жим. Њальчик
знал, почему ќш решил ехать. Ћн уже бывал свидетелем того, как старый ќш
доводит Ѓуна до белого калениЯ.
Ѓыло холодно. Љолеса фургона стучали о мерзлую землю; небо четко
сверкало. Ћн теперь не поеживалсЯ - тело била крупнаЯ, размереннаЯ дрожь,
а посередке ощущалось еще тепло и спокойнаЯ, точно подрессореннаЯ, тЯжесть
от недавнего завтрака.
- “тром гон не состоитсЯ, - сказал он. - “ собак чутьЯ не будет, следа
не возьмут.
- ‹ев возьмет, - сказал ќш. - ‹ьву чутьЯ не надо. …му медведЯ надо.
Ќоги ќш обмотал мешковиной, с головой покрылсЯ, укуталсЯ стеганым
одеЯлом из тех, под которыми спал в кухне на полу, и вид у него в
сверкающем и разреженном звездном свете был ни на что не похожий.
- Ћн и по леднику десЯтимильному медведЯ будет гнать. € нагонит. Ђ
другие собаки не в счет, они все равно ‹ьву не компаниЯ, когда впереди
‹ьва медведь.
- —ем это тебе другие собаки не нравЯтсЯ? - спросил Ѓун. - Ќи черта
ведь сам не смыслишь. Ќи разу за времЯ, что мы тут, не высунул носа из
кухни, кроме как за дровишками да сейчас вот.
- Ћни мне крепко нравЯтсЯ, - сказал ќш. - ‡а них Я спокоен. Њне бы
смолоду беречь здоровье, как они свое берегут.
- ’ак вот, гона сегоднЯ не будет, - сказал Ѓун. ѓолос его звучал жестко
и уверенно. - Њайор обещал ждать, пока мы с Ђйком вернемсЯ.
- Џогода нынче переломитсЯ. Ћттепель. Љ ночи дождь. - ‚след за тем ќш
фыркнул, засмеЯлсЯ где-то под одеЯлом, куда упрЯтал лицо. -
Џошевеливайтесь, мулы! - дергаЯ вожжи, прикрикнул он, мулы рванули (фургон
загромыхал, накренилсЯ) и через несколько шагов снова затрусили обычной
рысцой. - € потом желал бы Я знать, зачем это майору тебЯ дожидатьсЯ. ‚от
‹ев ему нужен. Ђ от тебЯ ни медвежатины, ни другой какой дичины в лагере
сроду не видали.
"‘ейчас Ѓун ему скажет слово, а то и ударит", - подумал мальчик. Ќо
обошлось, как обходилось прежде и после; от ќша Ѓун стерпит, хотЯ четыре
года назад посреди улицы в „жефферсоне Ѓун выпустил из чужого пистолета
пЯть зарЯдов по негру - с тем же успехом, что по ‘тарому Ѓену прошлую
осень.
- алишь, - оказал Ѓун. - Џока не вернусь вечером, собаки - ни шагу.
ђаз обещал мне - все. ’ы знай мулов погонЯй, заморозить менЯ решил, что
ли?
„оехали до линии, развели костер. Ќемного погодЯ из лесу на светлеющем
востоке показалсЯ состав с бревнами, и Ѓун остановил его, помахав рукой. ‚
натопленном служебном вагончике мальчик задремал, а у Ѓуна с обоими
кондукторами зашел разговор о ‹ьве и ‘таром Ѓоне, как в позднейшие времена
зашел бы о ‘алливэне и Љилрейне, а еще позднее - о „емпси и ’энни
[‘алливэн, Љилрейн - известные американские боксеры-соперники конца XIX
века; „емпси, ’энни - боксеры 20-х гг. XX века]. € до самой станции, под
толчки и громыханье безрессорного вагона, слышал мальчик сквозь сон про
задранных ‘тарым Ѓеном телЯт и свиней, про разоренные им закрома и
сокрушенные западни и ловушки, и про свинец, что гнездилсЯ, должно быть,
под шкурой у беспалого ‘тарого Ѓена - в здешних краЯх медведи с
изувеченной капканом лапой по пЯтьдесЯт лет, случалось, носили кличку
’рехпалого, Ѓеспалого, „вупалого, но ‘тарый Ѓен был медведь особый
(медвежьим царем величал его генерал Љомпсон) и потому заслужил не кличку,
но имЯ, какого не постыдилсЯ бы и человек.
Ќа восходе солнца приехали в •оукс. ‚ышли из теплого вагона в своем
затрепанном охотничьем хаки и грЯзных сапогах. Ќо здесь было в порЯдке
вещей и это, и небритые щеки Ѓуна. •оукс состоЯл из лесопилки, продуктовой
лавки, двух магазинов да лесосгрузки в тупичке, и все тут ходили в сапогах
и хаки. ‚скоре прибыл мемфисский поезд. ‚ вагоне Ѓун купил у разносчика
бутылку пива и три пачки жареной кукурузы с патокой, и под Ѓуново жеванье
мальчик снова уснул.
Ќо в Њемфисе порЯдок вещей был иной. Ќа фоне высоких зданий и булыжных
мостовых, красивых экипажей, конок, людей в крахмальных воротничках и
галстуках погрубели и погрЯзнели их сапоги и хаки, жестче и небритей
сделалась у Ѓуна борода, и все настойчивее стало казатьсЯ, что не след бы
Ѓуну и выходить из лесу со своим лицом, а тем более забиратьсЯ в места,
где нет ни майора де ‘пейна, ни Њаккаслина, ни другого кого из знакомых,
чтобы успокоить прохожих: "Ќе бойтесь. Ћн не тронет". „обываЯ Языком
застрЯвшую в зубах кукурузу и шевелЯ сизой щетиной, похожей на стальную
стружку от нового ружейного ствола, Ѓун прошел по гладкому полу вокзала,
корЯча и напруживаЯ ноги, точно ступал по намасленному стеклу. Њиновали
первый салун. „аже сквозь закрытые двери на мальчика повеЯло опилками и
застарелым спиртным духом. Ѓун закашлЯлсЯ. ‘ полминуты примерно прокашлЯл.
- —ерт побери, - сказал он, - где б это Я мог простыть.
- Ќа вокзале, - сказал мальчик.
Ѓун, уже опЯть было закашлЯвший, замолчал. ‚зглЯнул на мальчика.
- —его? - переспросил он.
- ’ы же ни в лагере, ни в поезде не кашлЯл.
Ѓун все глЯдел помаргиваЯ. Џерестал моргать. Ќо не закашлЯл. ‘казал
негромко:
- Ћдолжи мзде доллар. Ќе зажимай. “ тебЯ есть. ’ы ж их не тратишь. ’ы
не то чтобы скупой. Џросто тебе вроде никогда ничего не надо. “ менЯ в
шестнадцать бумажка доллароваЯ выпархивала из рук - и рассмотреть не
успею, каким банком выпущена. „авай доллар, Ђйк, - заключил он спокойно.
- ’ы ведь обещал майору. Ћбещал Њаккаслину. —то до самого лагерЯ ни
капли.
- ‹адно уж, - сказал Ѓун по-прежнему негромко и терпеливо, - напьюсь Я,
что ли, на один доллар? Ђ второго ты же не дашь.
- “ж в этом можешь быть уверен, - сказал мальчик, тоже спокойно, с
холодной злостью на кого-то, только не на Ѓуна, потому что помнилось ему:
Ѓун, храпЯщий в кухне на стуле, чтоб не проспать, разбудить его и
Њаккаслина по кухонным часам и поспеть с ними за семнадцать миль в
„жефферсон к мемфисскому поезду; необъезженный техасский пестрый пони, на
которого мальчик выпросил у Њаккаслина позволение и денег, и вдвоем с
Ѓуном они купили этого дикарЯ на аукционе за четыре доллара семьдесЯт пЯть
центов и доставили домой, захомутав колючей проволокой меж двумЯ смирными
старыми кобылами (а лущеной кукурузы пони никогда не видал и принЯл зерна
за каких-нибудь, наверное, жучков), и, наконец (ему тогда было десЯть, а
Ѓуну всю жизнь было десЯть), Ѓун сказал, что пони укрощен, и, надев ему
мешок на голову, с помощью четырех негров они завели его в оглобли старой
двуколки, впрЯгли, они с Ѓуном взмостились на сиденье, Ѓун сказал:
"ЏорЯдок, ребЯта. Џускайте", и один из негров - ’еннин „жим - сдернул
мешок и отскочил опрометью, и, задев за столб, в воротах слетело первое
колесо, но тут Ѓун схватил мальчика за шиворот и выбросил из двуколки в
кювет, так что дальнейшее он увидел урывками: второе колесо хрЯпнулось о
калитку, катитсЯ через двор и на веранду; обломки двуколки там и сЯм на
дороге; уцепившись за вожжи, Ѓун уноситсЯ на животе в бешено клубЯщуюсЯ
пыль, и вожжи лопаютсЯ, а через два днЯ в семи милЯх от дома пойман,
наконец, и пони с остатком хомута и оголовьем уздечки на шее, как
герцогинЯ с двумЯ ожерельЯми сразу... Ћн дал Ѓуну доллар.
- ЏорЯдок, - сказал Ѓун. - ‡айдем, чего тебе стоЯть на холоду.
- Њне не холодно...
- ‹имонаду выпьешь.
- Ќе хочу лимонаду.
„верь захлопнулась за спиной. ‘олнце поднЯлось уже довольно высоко.
„ень был Яркий, хотЯ ќш пророчил к ночи дождь. ђазмораживало; завтра гон
состоитсЯ. € сердце сжалось восторгом, девственным и древним, как в первый
день; пусть состаритсЯ он на охоте и ловле, никогда не покинет его это
чувство ни с чем не сравнимой причастности, смиренье и гордость. ‹учше не
думать об этом. Ђ то ноги сами рвутсЯ бежать на вокзал, на перрон - в
первый поезд, идущий на юг; лучше не думать. “лица полна была движениЯ.
Љрупные нормандские лошади-першероны, щегольские экипажи, оттуда
высаживались мужчины в модных пальто и розовые дамы в мехах и шли в здание
вокзала (салун был всего через дом от него). „вадцать лет назад,
кавалеристом отрЯда ‘арториса, действовавшего в составе армии ”орреста,
отец его въехал в Њемфис, по главной улице и (рассказывали) прЯмо в холл
гостиницы ѓейозо, где, развалЯсь в кожаных креслах, офицеры-Янки
поплевывали в высокие, блестЯщие медью плевательницы, - и ускакал цел и
невредим...
„верь за спиной отворилась. ’ыльной стороной ладони Ѓун утирал губы.
- ЏорЯдок, - сказал он. - Ђ теперь - дело делать и домой мотать.
“ винокура им запаковали виски в чемодан. ѓде и когда Ѓун обзавелсЯ еще
бутылкой - не известно. „олжно быть, мистер ‘емс дал. (Љогда прибыли в
•оукс на закате днЯ, она была пуста.) Ћбратный поезд отходил через два
часа; от винокура, никуда не заходЯ, они вернулись на вокзал, как
наказывал и приказывал Ѓуну сперва майор де ‘пейн, а потом Њаккаслин - за
тем они и мальчика приставили. Ѓун почал свою бутылку в вокзальном
туалете. —еловек в форменной фуражке подошел сказать, что здесь не
положено, взглЯнул разок на Ѓуново лицо и промолчал. Џотом в ресторане
Ѓун, держа стакан под столом, стал наливать, но Явилась распорЯдительница
и (поскольку женщина) не промолчала, и он опЯть пошел в туалет. Ћн уже
успел громогласно поведать о ‹ьве и ‘таром Ѓене негру-официанту, а заодно
и всем посетителЯм, которые никогда не слыхали про ‹ьва, да и не желали бы
слышать, если б то от них зависело. ‡атем Ѓуна осенило насчет зверинца. ‚
три часа на •оукс, оказываетсЯ, отходит еще поезд, и, стало быть, сейчас
они пойдут смотреть зверей, а поедут трехчасовым. ‚ третий же раз придЯ из
туалета, Ѓун объЯвил, что они немедлЯ едут в лагерь за ‹ьвом и втроем
отправлЯютсЯ в зверинец, где медведи заелись мороженым и конфетками, и ‹ев
всем им там жару даст.
’ак что на поезд, которым следовало вернутьсЯ, они не сели, но
трехчасового он не дал Ѓуну пропустить и тем поправил дело; теперь Ѓун и в
туалет не уходил; пил тут же в вагоне да разглагольствовал про ‹ьва,
поймав кого-нибудь в проходе, и его слушали молча, как молчал служитель на
вокзале.
Љогда на закате приехали в •оукс, Ѓун спал. Њальчик растолкал его,
вытащил из вагона вместе с чемоданом и даже убедил поужинать в продуктовой
лавке. ’ак что Ѓун почти протрезвилсЯ к тому времени, когда паровичок
повез их обратно в лес, над которым багрЯно заходило солнце; и небо было
уже пасмурное, и ночью землЯ не замерзнет. ‘пал теперь мальчик, присев за
рубиновой от жара печуркой; вагончик трЯссЯ и тарахтел, разговор шел про
‹ьва и ‘тарого Ѓена, и кондуктора отвечали с понЯтием, потому что здесь
Ѓун был среди своих.
- Ќебо затЯнуло, на оттепель пошло, - говорил Ѓун. - ‡автра ‹ев его
кончит.
Љончать выпало ‹ьву или кому другому - только не Ѓуну. Ћн ни разу еще,
сколько помнили, не подстрелил дичи посущественнее белки - разве что
негритЯнку в тот день, когда пЯть раз палил в негра. Ќегр был парень
рослый, находилсЯ в четырех шагах от Ѓуна, разрЯжавшего по нему пистолет,
взЯтый у чернокожего деспейновского кучера, и тоже выхватил пугач,
выписанный по почте за полтора доллара, и изрешетил бы Ѓуна, но выстрелов
не получилось, а одни осечки: щелк-щелк-щелк-щелк-щелк; Ѓун же
израсходовал обойму не прежде, чем разбил зеркальную витрину, за которую с
Њаккаслина потребовали сорок пЯть долларов, и ранил в ногу проходившую
мимо негритЯнку, но тут уж пришлось расплачиватьсЯ майору де ‘пейну: они с
Њаккаслином разыграли в карты, кому платить за витрину, кому за ногу. Ђ
нынешний год в лагере, в первое же утро охоты, прЯмо на Ѓуна выбежал
рогач; мальчик услышал пЯтикратный грохот старого Ѓунова дробовика и потом
голос Ѓуна: "“ходит, треклЯтый! Ќаперерез бери! Ќаперерез!" - и,
добравшись до места, увидел, что от пЯтерки расстрелЯнных гильз до оленьих
следов неполных двадцать шагов расстоЯниЯ.
‚ ту ночь в лагере было пЯтеро гостей из „жефферсона: ЃаЯрд ‘арторис с
сыном, младший Љомпсон и еще двое. Ђ наутро, выглЯнув из окна в рассветную
серую морось, предсказанную ќшем, мальчик увидел более двадцати человек -
добрый десЯток лет снабжали эти люди ‘тарого Ѓена зерном, свиньЯми и
телЯтами, а теперь стоЯли и сидели на корточках под мелким дождем, в
ветхих шлЯпах, куртках и комбинезонах, которые любой городской негр давно
бы выбросил или сжег; даже ружьЯ, старые, невороненые, имелись не у всех,
а лишь резиновые сапоги были на них целые и крепкие. Џока завтракали,
подошла еще дюжина пеших и конных: лесорубы с участка в тринадцати милЯх
ниже лагерЯ, рабочие хоукской лесопилки, кондуктор с узкоколейки
(единственный обладатель ружьЯ среди них), - так что в то утро майор де
‘пейн повел в лес отрЯд, уступавший вооружением, но едва ли численностью
тем, какие он водил в последнюю, мрачную пору 64-65-го годов. ‚ дворике
пришельцы не уместились, стоЯли и за воротами, где майор де ‘пейн верхом
на своей кобыле ждал, пока ќш (в грЯзном фартуке) набьет жирными от смазки
патронами и подаст ему карабин, и где пес синеватой масти важно и огромно
- по-лошадиному, не по-собачьи - застыл у стремени, помаргиваЯ дремотными
топазовыми глазами, слепой и глухой ко всему вокруг, даже к гаму гончих,
которых вывели на смычках Ѓун и ’еннин „жим.
- Ќа Љэти посадим генерала Љомпсона, - сказал майор де ‘пейн. - ‚
прошлом году он пустил кровь; будь под ним спокойный мул, он бы...
- Ќет, - сказал генерал Љомпсон, - стар Я уже гонЯть по зарослЯм на
лошадЯх и мулах. Џритом Я свой шанс год назад упустил. ‘тану сегоднЯ на
номере. Ђ Љэти Я хочу дать пареньку.
- Џогодите, - сказал Њаккаслин. - “ Ђйка всЯ жизнь впереди, с охотой и
медведЯми. Џусть другой...
- Ќет, - сказал генерал Љомпсон. - Ќа Љэти сЯдет Ђйк. Ћн уже лучше нас
обоих дело знает, а лет через десЯток сравнЯетсЯ и с “олтером.
Ћн не верил, пока майор де ‘пейн не велел ему сесть на Љэти. € вот он
сидит на одноглазом муле, не шарахающемсЯ от дикой крови, и глЯдит на пса,
что встал у стремени майора де ‘пейна и в сером зыбком свете кажетсЯ
крупней теленка, крупней, чем есть на самом деле, - крупнаЯ голова, грудь
чуть ли не шире его собственной, мышцы под синеватой шерстью не дернутсЯ,
не дрогнут ни от чьего прикосновеньЯ, ибо сердце, которое гонит к ним
кровь, не любит никого и ничего, - встал огромно, как лошадь, и, однако,
иначе, ведь образ конЯ вЯжетсЯ с весомостью и быстротой, не больше; ‹ев же
внушал мысль не только о храбрости и всем прочем, из чего складываетсЯ
стремление и волЯ преследовать и добывать, но и о стойкости, о воле
перейти за всЯкий вообразимый длЯ плоти предел упорства в этом стремлении
догнать и добыть. Џес взглЯнул на него. евельнул головой, поверх мелкого
собачьего тЯвканьЯ взглЯнул глазами, как у Ѓуна - без глубины, как у Ѓуна
- без низости и великодушиЯ, без доброты и злобы; холодными, сонными - и
только. ‡атем глаза моргнули, и мальчик понЯл - они не смотрЯт на него и
не смотрели, просто голова у ‹ьва так повернулась.
‚ это утро он услышал гон с самого начала. ‹ев скрылсЯ из виду, пока
‘эм с ’енниным „жимом седлали мула и лошадь, выпрЯженных из фургона, а
затем и гончие включились в поиск, принюхиваЯсь и повизгиваЯ, и тоже
исчезли в чаще. Ћн, майор де ‘пейн, ‘эм и ’еннин „жим двинулись следом, и
шагов с двухсот из талого леса донессЯ до них первый, высокий,
по-человечески рыдающий, знакомый мальчику звук, а там и остальные гончие
вступили, полнЯ звонким ревом сумрачную глушь. € началась скачка. …му
казалось, он видит обоих: большой сизый пес стремитсЯ упорно и молча, а
впереди локомотивом прет медвежьЯ туша, как четыре года назад, сквозь
бурелом, с неимоверной скоростью, и мулы на галопе отстают все больше.
’реснул одинокий выстрел. ђедколесьем пронеслись они вдогонку уходЯщему,
мрущему гону мимо стрелЯвшего траппера - мимо указующей руки, костлЯвого
лица и черной, изрыгающей крик дырки, обсаженной гнилыми зубами.
Ќовый оттенок послышалсЯ в лае, и в трехстах шагах перед собой мальчик
увидел собак и обернувшегосЯ к ним медведЯ. “видел, как с ходу метнулсЯ
‹ев и как медведь отбил прыжок лапой, кинулсЯ в визжащий собачий клубок,
уложил одну на месте, рванулсЯ прочь. Ђ мимо всадников потекли потоком
гончие. ‡аорали де-‘пейн с „жимом, точно из пистолета стрелЯЯ, захлопал
„жим ремнем, пытаЯсь повернуть собак обратно. ’еперь мальчик и ‘эм ”азерс
скакали одни. ‚се же со ‹ьвом продолжала гон еще собака. Ћн узнал ее по
голосу. ’от прошлогодний кобелек, и тогда, и теперь несмышленыш, по
крайней мере с точки зрениЯ прочих гончих. "Њожет, в этом-то и храбрость",
- подумал он.
- Џравей! - раздалсЯ голос ‘эма позади. - Џравей бери! Ћт реки его бы
оттеснить.
Ћтсюда начинались тростники. „орогу он знал не хуже ‘эма. €з кустов
выехали почти точно к тропе. Ћна вела сквозь заросли к реке, на высокий
открытый берег. ’упо бахнула винтовка “олтера ћэлла - раз и еще дважды.
- Ќет, - сказал ‘эм. - џ слышу гончака. ‚перед.
€з узкого безверхого туннелЯ, из шороха и треска тростников они
выскакали на обрыв, под которым желтаЯ вода, казалось, недвижно густела и
не давала отраженьЯ в сером струЯщемсЯ свете. ’еперь и мальчик слышал
кобелька. ‹ай стоЯл на месте - тонкое исступленное тЯвканье. ‚доль берега
бежал Ѓун, за плечами у него на веревке взамен ружейного ремнЯ билсЯ и
моталсЯ дробовик. Љруто повернул к ним, подбежал - лицо дикое, - вспрыгнул
на круп одноглазому мулу, позади мальчика.
- ’реклЯтаЯ лодка! - выкрикивал он. - Ќа той стороне причалена! Њедведь
прЯмо на тот берег! ‹ев не дал ему уплыть! € кобелек поддержал! ‹ев так
близко, что нельзЯ было стрелЯть! †ми! - орал он, колотЯ мула пЯтками в
бока. - †ми давай!
ЋскальзываЯсь на талой почве, ринулись вниз сквозь лознЯк и в воду.
•олода, ледЯного ожога мальчик не ощутил, правой рукой поднимаЯ ружье над
водой, левой держась за луку, за плывущего мула - с одного боку он, с
другого Ѓун. Ђ за спиной где-то был ‘эм, но тут река, вода кругом
наполнилась собаками. ѓончие плыли быстрее мулов: еще мулы не коснулись
дна, а они уже карабкались на крутой берег. Ђ с того берега улюлюкал майор
де ‘пейн, и, оглЯнувшись, мальчик увидел, как входит в воду лошадь „жима.
‹ес впереди и отЯгченный дождем воздух обратились теперь в сплошной
рев. ‡аливистый, звенЯщий, он ударЯлсЯ в тот берег, дробилсЯ и вновь
сливалсЯ, раскатывалсЯ, звенел, и мальчику казалось, что все гончие краЯ,
сколько их было и есть, ревут ему в уши. Ћн вскинул ногу на спину
выходЯщему из воды мулу. Ѓун не стал садитьсЯ, ухватилсЯ рукой за стремЯ.
Ћни взбежали на обрыв, продрались сквозь прибрежные кусты и увидели
медведЯ: на задних лапах встал спиной к дереву, вокруг вопЯт и каруселью
вертЯтсЯ собаки, и вот опЯть ‹ев метнулсЯ в прыжке.
Ќа этот раз медведь не сшиб его на землю. ЏринЯл пса в обе лапы, словно
в объЯтиЯ, и упали вдвоем. Њальчик соскочил уже с мула. ‚звел курки, но не
мог ничего различить в каше пЯтнистых собачьих тел, пока оттуда не начал
снова возникать медведь. Ѓун кричал, а что - не разобрать; ‹ев висел,
вцепившись в глотку, на медведе, а тот, полуподнЯвшись, ударом лапы далеко
отбросил одну из гончих и, вырастаЯ, вырастаЯ бесконечно, встал на дыбы и
принЯлсЯ драть ‹ьву брюхо передними лапами. Ѓун бросилсЯ вперед.
Џеремахнув через одних, расшвырЯв других собак пинками, с тускло
блеснувшим ножом в руке, он с разбега вспрыгнул на медведЯ, как раньше на
мула, сжал ногами медвежьи бока, левой рукой ухватил за шею, где впивалсЯ
‹ев, и мальчик уловил блеск лезвиЯ на взмахе и ударе.
ђука опустилась лишь раз. Њгновенье они походили на скульптурную
группу: намертво впившийсЯ пес, медведь и оседлавший его человек,
неприметно действующий, шевелЯщий глубоко вошедшим ножом. ‡атем повалились
навзничь, на Ѓуна, увлеченные его тЯжестью. ЊедвежьЯ спина поднЯлась
перваЯ, но тут же Ѓун оседлал ее снова. Ћн так и не выпустил ножа, и опЯть
мальчик уловил нащупывающее движение руки и плеча, почти недоступное
глазу; затем медведь встал на дыбы, несЯ на себе Ѓуна и ‹ьва, повернулсЯ,
как человек, сделал два или три шага в сторону леса и грЯнулсЯ оземь. Ќе
поник, не склонилсЯ долу. ђухнул, как дерево, так что всех троих -
человека, собаку, медведЯ, - казалось, упруго подбросило.
Џодбежали мальчик с „жимом. ‚став на колени, Ѓун возилсЯ у медвежьей
головы. ‹евое ухо у Ѓуна было раскромсано, левого рукава куртки как не
бывало, голенище правого сапога распорото сверху донизу; по ноге, по руке,
по лицу - не дикому теперь, а совершенно спокойному - текла алаЯ кровь,
разжижаемаЯ дождиком. ‚троем они разжали ‹ьву челюсти.
- Џолегче, черти, - сказал Ѓун. - “ него же все кишки наружу, не видите
разве?
Ћн стал стаскивать с себЯ куртку, говорЯ „жиму по-прежнему спокойно:
- Џодведи-ка сюда лодку, она шагах в ста ниже по реке. џ ее там видел.
’еннин „жим встал, пошел. € тут, то ли поднЯв голову на возглас „жима,
то ли так взглЯнув (из памЯти выпало), мальчик увидел нагнувшегосЯ „жима и
- ‘эма ”азерса ничком в грЯзи.
Ќет, его не сбросил мул. Њальчику помнилось - ‘эм тоже спешилсЯ еще до
того, как Ѓун рванулсЯ на медведЯ. Ќи раны, ни ушиба. € когда мальчик с
Ѓуном повернули его лицом вверх, глаза ‘эма были открыты и он сказал
что-то на Языке, на котором говорил, бывало, с „жо Ѓейкером [„жо Ѓейкер -
последний соплеменник ‘эма]. Ќо поднЯтьсЯ он не смог. ’еннин „жим подвел
лодку к обрыву; слышно было, как он перекликалсЯ через реку с майором де
‘пейном. Ѓун обвернул ‹ьва курткой, снес в лодку, туда же перенесли ‘эма,
затем вернулись, привЯзали „жимов ременной поводок одноглазому мулу к
седлу и сволокли медведЯ с обрыва и в лодку, и ’еннин „жим осталсЯ, чтобы
переправить лошадь и обоих мулов вплавь. Ќе успела лодка причалить, как
Ѓун прыгнул на берег мимо майора де ‘пейна, ухватившего лодку за нос.
Њайор поглЯдел на ‘тарого Ѓена, негромко сказал: "’ак". ‚ошел в лодку,
наклонилсЯ, дотронулсЯ до ‘эма, тот взглЯнул на него и опЯть произнес
что-то на своем древнем Языке.
- —то с ним, не знаешь? - спросил майор де ‘пейн.
- Ќе знаю, сэр, - ответил мальчик. - ‘ мула он не падал. ‘лез еще
раньше, чем Ѓун кинулсЯ к медведю. Ђ потом смотрим - лежит на земле.
- ‘корее там, черт подери! - кричал Ѓун ’еннину „жиму, доплывшему еще
только до середины реки. - „авай мне мула!
- ‡ачем тебе мул? - спросил майор де ‘пейн.
Ѓун и не оглЯнулсЯ на него.
- …ду за доктором в •оукс, - сказал он невозмутимо, и под алой кровью,
неустанно размываемой дождем, лицо его было совершенно спокойно.
- ’ебе самому доктор нужен, - сказал майор де ‘пейн. - ’еннина „жима
по...
- Љончайте, - сказал Ѓун. Ћн повернулсЯ к майору де ‘пейну. ‹ицо
по-прежнему спокойное, но голос тоном выше: - Ќе видите - у пса все
потроха повыпущены.
- Ѓун! - проговорил майор де ‘пейн. Ћни смотрели друг на друга. Ѓун был
по меньшей мере на голову выше; даже мальчик уже перерос майора де ‘пейна.
- Ќадо доктора, - сказал Ѓун. - Љишки ему...
- •орошо, - сказал майор де ‘пейн.
„жим вышел из воды на берег. ‹ошадь и второй мул уже почуЯли ‘тарого
Ѓена; они шарахнулись, бросились прочь, таща за собой „жима, и лишь на
самом верху обрыва он остановил их, привЯзал, вернулсЯ. Њайор де ‘пейн
отстегнул ремешок компаса от петлицы и дал „жиму.
- Џоезжай немедлЯ в •оукс за доктором Љрофордом, - приказал он. - ‘кажи
ему, в лагере нужно двух человек посмотреть. ‘адись на мою лошадь. „орогу
отсюда найдешь?
- „а, сэр, - сказал ’еннин „жим.
- •орошо, - сказал майор де ‘пейн. - …зжай. - Ћн повернулсЯ к мальчику.
- Ѓери мулов и лошадь и - за фургоном. Њы спустимсЯ в лодке к …нотову
мосту. ’ам и встретимсЯ. „оберешьсЯ?
- „а, сэр, - ответил мальчик.
- „обро. „ействуй.
Ћн отправилсЯ за фургоном. ’ут он увидел, как далеко завел их гон.
„авно миновал уже полдень, когда он надел на мулов упрЯжь и привЯзал
лошадь к задку фургона. ‹ишь в сумерки добралсЯ он до …нотова моста. ‹одка
была уже там. …ще не успев ее разглЯдеть, едва завидев воду, он принужден
был выпрыгнуть с вожжами в руках из кренЯщейсЯ повозки, обежать, схватить
под уздцы, а затем за ухо шарахнувшегосЯ мула и, упершись в землю
каблуками, держать, пока не подоспел снизу Ѓун. Ђ лошадь уже оборвала
недоуздок и ускакала по дороге, ведущей к лагерю. Ћни повернули фургон
задком к реке, выпрЯгли мулов, мальчик отвел второго мула Ярдов на сто и
привЯзал у дороги. ’ем временем Ѓун перенес ‹ьва из лодки, где теперь не
лежал, а сидел ‘эм, и, когда ‘эма поставили на ноги, он взошел кое-как на
берег и попыталсЯ влезть в фургон, но Ѓун не стал ждать - подхватил ‘эма
под мышки и поднЯл на сиденье. Ћни снова прикрепили ремень к седлу Љэти,
подволокли ‘тарого Ѓена к фургону и, откинув задок, втащили туда по двум
наклонно приставленным брусьЯм, затем он привел второго мула, и Ѓун
принЯлсЯ бить по твердой, глухо звучащей под ударами морде, пока мул не
встал, дрожа, рЯдом с Љэти. € тут хлынул дождь, точно весь день
сдерживалсЯ, дожидаЯсь.
Ћни возвращались сквозь дождь, сквозь ручьистую слепую темень, и
задолго до того, как проблеснули лагерные огни, до них донессЯ рог и
путеводные, через равные промежутки, выстрелы. Љогда проезжали темную
‘эмову хижину, ‘эм привстал. ЋпЯть сказал что-то на Языке предков, потом
отчетливо произнес:
- Џустите менЯ. Џустите менЯ.
- “ него и огнЯ нет, - сказал майор. - ЏогонЯй! - приказал он жестко.
Ќо ‘эм уже силилсЯ поднЯтьсЯ.
- Џусти менЯ, хозЯин, - сказал он. - „омой пусти!
€ мальчик остановил мулов. Ѓун сошел, снЯл ‘эма с повозки. ’еперь он не
стал ставить ‘эма на ноги. Ћтнес на руках в хижину, майор де ‘пейн
раскопал в очаге непотухшие угли, зажег лампу скрученной бумажкой, Ѓун
положил ‘эма на койку, стащил сапоги, майор де ‘пейн укрыл его, а мальчик
осталсЯ при мулах держать под уздцы того, второго, опЯть испуганно
порывавшегосЯ, потому что стоило фургону стать, как запах ‘тарого Ѓена
прихлынул опЯть по струЯщейсЯ черноте воздуха, - но глаза ‘эма были,
наверно, опЯть раскрыты, нацелены провидЯщим взглЯдом далеко за хижину и
охотников, за мертвого медведЯ и умирающего пса. ‡атем поехали дальше, на
протЯжный плач рога и мерные выстрелы, каждый из которых как бы повисал,
не падаЯ, в густой текучей тьме, пока к нему не примыкал, не приливалсЯ
следующий, - подъехали к освещенному дому, к Ярким окнам в дождевых
потеках, к лицам, молча обращенным к окровавленному и спокойному Ѓуну,
входЯщему в дом с укутанной в куртку ношей. Љровавым свертком опустил он
‹ьва на свою затхлую беспростынную постель, которую не мог разровнЯть даже
ќш, по-женски ловкий в уборке.
„октор с хоукской лесопилки уже прибыл. Ѓун не допустил его до себЯ:
прежде пусть займетсЯ ‹ьвом. •лороформировать ‹ьва доктор не рискнул.
‚правил внутренности и зашил без наркоза - майор де ‘пейн держал ‹ьва за
голову, Ѓун за ноги. Ќо ‹ев и не шевельнулсЯ ни разу. Ћн лежал, уставЯ
желтые глаза куда-то мимо людей в охотничьих куртках, новых и старых, что
набились в душную комнатку, крепко пахнущую Ѓуном и его одеждой, и молча
смотрели. Џотом доктор промыл, прижег, забинтовал Ѓуну лицо, руку и ногу,
и они - мальчик с фонарем впереди, за ним доктор, Њаккаслин, майор де
‘пейн и генерал Љомпсон - направились в хижину к ‘эму. ’еннин „жим уже
развел там огонь, дремал, сидЯ на корточках у очага. Ђ ‘эм - как Ѓун его
уложил, а майор де ‘пейн укрыл - так и лежал пластом, но тут открыл глаза,
провел взглЯдом по лицам, и когда Њаккаслин тронул его за плечо и сказал:
"‘эм, доктор хочет тебЯ посмотреть", то он даже выпростал руки из-под
одеЯла и стал нашаривать пуговки на рубашке, но Њаккаслин сказал: "Џогоди.
Њы сами". Ћни раздели его. Ћн лежал - медно-коричневое, почти безволосое
тело исконного лесовика, тело старика, у которого ни детей, ни родных, ни
своего народа, - лежал недвижно, открыв глаза, но ни на кого уже не глЯдЯ;
доктор кончил осмотр, укрыл ‘эма одеЯлами, вложил стетоскоп в чемоданчик,
щелкнул замком, и один лишь мальчик знал, что ‘эму тоже не жить.
- Џереутомление, - сказал доктор. - ‚озможно, шок. ‚ его ли возрасте
переплывать реки зимой. ќто пройдет. ’олько пусть полежит денек-другой.
’ут найдетсЯ кому побыть при нем?
- ЌайдетсЯ, - ответил майор де ‘пейн.
Ћни вернулись в дом; там в душной комнатенке по-прежнему сидел на
тюфЯке Ѓун и не снимал руки с головы ‹ьва, и люди - те, длЯ кого ‹ев гонЯл
зверЯ, и те, кто до этого днЯ лишь понаслышке знал о нем, - тихо входили,
чтобы взглЯнуть и уйти. Џотом рассвело, и все пошли во двор смотреть
‘тарого Ѓена, чьи глаза тоже были открыты, стертые зубы оскалены, лапа
изувечена капканом, под шкурой - желвачками старые пули (общим числом
пЯтьдесЯт две штуки - картечин, винтовочных и круглых), и под левым плечом
еле виднаЯ щелка, сквозь которую нож Ѓуна добралсЯ до медвежьей души.
‡атем ќш застучал в донце таза тЯжелой ложкой, сзываЯ народ на кухню, и
впервые на памЯти мальчика гончие ни разу во весь завтрак не завозились
под полом. ‚идно, старый медведь и мертвый наводил на них ужас, преодолеть
который самим, без ‹ьва, им было не под силу.
„ождь перестал еще ночью. Ђ среди утра Явилось белесое солнце, быстро
выжгло туманы и тучи, нагрело воздух и землю; день выдалсЯ из тех
безветренных, декабрьских, миссисипских, что как бы воскрешают бабье лето.
Ћни вынесли ‹ьва на веранду, на солнце. Ћб этом подумалось Ѓуну.
- —ерт подери, - сказал Ѓун, - он же не любитель комнат, это ж Я
заставлЯл. ‘ами знаете.
—тобы не потревожить ‹ьва, Ѓун ломом оторвал доски пола, на которых
лежал тюфЯк, и ‹ьва перенесли вместе с постелью и положили лицом к лесу.
‡атем мальчик, доктор, Њаккаслин и майор де ‘пейн пошли в хижину к ‘эму.
Ќе открываЯ глаз, ‘эм дышал так тихо, так мирно - почти незаметно было,
что дышит. „октор не стал прикладывать ни стетоскопа, ни даже руки.
- “ него все в порЯдке, - сказал доктор. - Ћн и не простудилсЯ. Џросто
организм забастовал.
- ‡абастовал? - переспросил Њаккаслин.
- „а. ‘о стариками это бывает. Ђ выспалсЯ или пропустил стаканчик - и
передумал помирать.
‚оротились в лагерь. € тут они начали прибывать: тощие обитатели болот
- трапперы, что живы хинином, енотами и речной водой, фермеры с
окаймлЯющих низину кукурузных и хлопковых полосок, чьи посевы, закрома и
закуты разорЯл старый медведь, лесорубы с соседнего участка, хоукские
пильщики и горожане из мест отдаленнее •оукса, чьих собак старый медведь
убивал, чьи ловушки и западни ломал, чей свинец носил под шкурой. Ћни
прибывали верхами, пешие, в фургонах, входили во двор и, насмотревшись на
медведЯ, проходили к веранде, где лежал ‹ев; скоро дворик уже не вмещал их
- без малого сто человек, стоЯ или присев на корточки, вели под
усыпительно-теплым солнцем негромкие разговоры об охоте, о дичи и собаках
- ее добытчиках, о тех гончих, медведЯх, оленЯх и людЯх, какие были и
каких уже нет, - и времЯ от времени большой синий пес открывал на минуту
глаза, не на говорЯщих, а на леса взглЯдываЯ как бы запечатлевающим или
удостоверЯющимсЯ взглЯдом. Ќа закате он умер.
’о был последний вечер лагерЯ. ‹ьва понесли в лес, то есть Ѓун завернул
его в свое стеганое одеЯло и понес, никому не позволЯЯ и коснутьсЯ, как
вчера до прибытиЯ доктора; Ѓун нес, а следом с фонарЯми и зажженными
сосновыми сучьЯми шли мальчик, генерал Љомпсон, “олтер и, числом все еще
до полусотни, приезжие, которых ожидало теперь ночное возвращение в •оукс
и за •оукс, и лесовики, кому предстоЯло не разъезжатьсЯ, а пешком
разбредатьсЯ по своим глухоманным лачугам. Ѓун и к лопате никого не
допустил, сам вырыл Яму, положил ‹ьва, засыпал, и в смолистом пыланье и
дыме, струившихсЯ сквозь зимние ветви, генерал Љомпсон встал в изголовье
могилы и сказал прощальное слово, как над человеком. Џотом пошли обратно.
’ем временем майор де ‘пейн с Њаккаслином и ќшем скатали и увЯзали
постели. Њулов уже впрЯгли, фургон стоЯл нагруженный, дышлом к дороге, и
когда мальчик вбежал в кухню к уже поужинавшим де ‘пейну и Њаккаслину, то
плита не топилась, на столе - хлеб и остатки холодного мЯса и только кофе
горЯчий.
- Љак это? - закричал он. - ‡ачем? џ не еду.
- …дешь, - сказал Њаккаслин. - ‚се едем. Њайор велел по домам.
- Ќет! џ остаюсь.
- ‚ понедельник тебе в школу. € так уже не две, а три недели пропустил.
„о понедельника посидишь за учебниками, иначе не успеешь наверстать. “
‘эма ничего серьезного. ’ы слышал, что сказал доктор Љрофорд. џ оставлЯю
тут Ѓуна и „жима - побудут с ним, пока не встанет.
“ него сжимало горло. ‚ кухне уже собрались остальные. ‚ отчаЯнии он
рывком оглЯнулсЯ на них. Ѓун держал в руке непочатую бутылку. Џеревернув
ее, Ѓун хлопнул по донцу ладонью, зубами вытащил и выплюнул пробку, отпил.
- ’ы у менЯ от школы не отвиливай, - сказал Ѓун. - Ђ то спущу штаны и
выпорю. џ не Љас, церемонитьсЯ не стану, пусть тебе хоть шестьдесЯт, не
только шестнадцать будет. —то из тебЯ выйдет без образованиЯ? —то из Љаса
вышло бы? —то, черт подери, из менЯ вышло бы, когда б Я в школу не ходил?
Њальчик опЯть повернулсЯ к Њаккаслину. Ћн дышал все чаще, все короче,
словно в кухне не хватало воздуха на всех.
- ‘егоднЯ еще только четверг. џ возьму здесь лошадь, приеду домой в
воскресенье вечером, днем даже, Њаккаслин. Џросижу до ночи за книжками и
подгоню, - говорил он - за гранью уже и отчаЯниЯ.
- Ќет, сказано, - отрезал Њаккаслин. - ‘адись ужинать. ‘ейчас отправ...
- Џостой, Љас, - сказал генерал Љомпсон, кладЯ руку на плечо мальчику.
’от не заметил, как он подошел.
- —то с тобой, сынок? - спросил генерал Љомпсон.
- џ должен остатьсЯ, - сказал он. - „олжен.
- ‹адно, - сказал генерал Љомпсон. - ЋставайсЯ. …сли из-за лишней
проведенной тут недели книжонка, сострЯпаннаЯ за деньги каким-то
педагогом, тебЯ в девЯть потов вгонит, покуда осилишь, то нечего тебе и
ходить в школу. Ђ ты помолчи, Љас, - продолжал он, хотЯ Њаккаслин и так
молчал. - “вЯз одной ногой на ферме, другой - в банке, а в коренном, в
древнем деле ты перед ним младенец; вы, растакие ‘арторисы и ќдмондсы,
напридумывали ферм и банков, чтоб только заслонитьсЯ от того, знание о чем
дано этому мальчугану от рождениЯ, - и страх, понЯтно, врожден, но не
трусость, и он за десЯть миль по компасу пошел смотреть медведЯ, к
которому никто из нас не мог подобратьсЯ на верный выстрел, и увидел, и
обратно десЯть миль прошел в темноте; это-то, быть может, посущественнее
ферм и банков... ’ак не скажешь, в чем причина?
Ќо у мальчика выговорилось по-прежнему только:
- џ должен остатьсЯ.
- ‹адно, - сказал генерал Љомпсон. - ‘ъестного вам тут хватит. Ђ в
воскресенье, значит, домой, как обещал Њаккаслину? Ќе вечером - днем.
- „а, сэр, - ответил он.
- ‚от так. „авайте-ка ужинать, - заключил генерал Љомпсон. - евелись,
ребЯта. Ќочью еще морозец ударит.
Ћтужинали. ”ургон стоЯл готовый, оставалось только сесть. Ѓун довезет
их до опушки, до фермерской конюшни, где ждет шарабан. ‡апрокинув
перевЯзанную голову, с бутылкой в руке, Ѓун стоЯл у фургона, рисовалсЯ на
фоне неба высоченным силуэтом в афганской чалме. ‚от бутылка оторвалась от
губ и полетела прочь, кувыркаЯсь и поблескиваЯ в жидком свете звезд,
порожнЯЯ. "Љто едет - садись, кто не едет - с дороги катись", - объЯвил
Ѓун. “селись. Ѓун влез на козлы рЯдом с генералом Љомпсоном, фургон
двинулсЯ в ночь, и сперва исчезли очертаньЯ, а там и темный движущийсЯ
сгусток стал неразличим среди окружающей тьмы. Ќо долго еще слышал
мальчик, как повозка деревЯнно и неспешно погромыхивала по рытвинам. Ђ
когда и громыханье замерло, не замер Ѓунов голос. Ѓун пел - корЯво, зычно,
без мотива.
ќто в четверг. Ђ в субботу утром ’еннин „жим оседлал охотничью лошадь
Њаккаслина, что шесть лет провела безвыездно в лесу, и начинало вечереть,
когда он на взмыленной лошади проехал под ворота к лавке, где Њаккаслин
был занЯт выдачей арендаторам и работникам продуктов на неделю. Ќа сей
раз, чтобы не тратить времЯ в городе, не ждать, пока заложат шарабан
майора де ‘пейна, они сели в маккаслиновский и - в „жефферсон за майором
(правил Њаккаслин, ’еннин „жим спал на заднем сиденье); майор де ‘пейн
только обул сапоги, надел куртку, и той же ночью они проделали в потемках
весь тридцатимильный путь до лагерЯ, чем свет в воскресенье пересели на
лагерных кобылу и мула и на восходе солнца выехали из чащобы на взгорье,
где похоронили ‹ьва; свежела землЯ невысокого холмика и хранила еще следы
Ѓуновой лопаты, а за могилой укреплен меж четырех стволов помост из
свежесрубленного молоднЯка, и что-то обернутое одеЯлом на помосте, а ближе
к холмику - Ѓун и мальчик на корточках, и тут Ѓун - повЯзка снЯта,
сорвана, длинные струпьЯ от когтей ‘тарого Ѓона, как чернаЯ засохшаЯ смола
на солнце, - вскочил и навел на них свой старый дробовик, из которого всю
жизнь только и знал что мазать, но Њаккаслин уже спешилсЯ: рывком
высвободил ноги из стремЯн, на ходу, опершись о седло, спрыгнул с мула и
пошел к Ѓуну.
- Ќе подходи, - сказал Ѓун. - ЏроклЯт буду, не пущу к нему. Ќе подходи,
Њаккаслин.
Ђ Њаккаслин подходил - быстро, но не горЯчась.
- Љас! - позвал майор де ‘пейн, и затем: - Ѓун! ‘лышишь, Ѓун!
Ћн тоже спешилсЯ. ‚скочил и мальчик на ноги, а Њаккаслин все шел, не
горЯчась и неуклонно, дошел до холмика, твердо протЯнул руку - движеньем
быстрым, но не поспешным, схватил дробовик поперек ствола, и они с Ѓуном
застыли друг против друга над могилой ‹ьва, и Ѓун, почти на целую голову
возвышаЯсь над Њаккаслином своим усталым, неукротимым, изумленно-Яростным
лицом, перечеркнутым медвежьими когтЯми, задышал трудно, всей грудью,
точно в лесу, во всей дремучей глухомани не стало воздуха на четверых, на
двоих, на одного даже Ѓуна.
- Џусти ружье, Ѓун, - сказал Њаккаслин.
- Ђх ты, недомерок... - выговорил Ѓун. - џ ж у тебЯ вырву его. ‚ырву и
галстучком на шейке завЯжу.
- ‚ерю, - сказал Њаккаслин. - Џусти ружье, Ѓун.
- ’акое его желание было. Ћн сказал нам. ‘казал в точности, как все
сделать. Ќе дам трогать. Љак он велел, так и похоронили, и с тех пор вот
сижу, стерегу от рысей и прочей мрази, и не дам...
Џальцы его разжались, и Њаккаслин, наклонив дробовик, разрЯдил его так
быстро, что не успел еще, кажетсЯ, первый патрон долететь до земли, а из
патронника выщелкнулсЯ уже пЯтый, последний, - и отбросил ружье прочь,
глЯдЯ все это времЯ Ѓуну в глаза.
- ’ы убил его, Ѓун? - спросил он.
Ѓун шагнул, отстранЯЯсь; будто все еще пьЯн с четверга, вытЯнул, ища
опоры, руку, шатко двинулсЯ к ближнему дереву, не рассчитал, как бы ослеп,
и, падаЯ, валЯсь, выбросил обе руки, уперсЯ в толстый ствол, повернулсЯ,
прислонилсЯ к дереву спиной и затылком - лицо неистовое, усталое, в
шрамах, грудь широко вздымаетсЯ и опадает, - а Њаккаслин неотступно шел за
ним и не отводил глаз от глаз Ѓуна.
- ’ы убил его, Ѓун?
- Ќет! - сказал Ѓун. - Ќет!
- Џравду скажи, - настаивал Њаккаслин. - џ сам не смог бы ему отказать.
€ тут подбежал мальчик. ‚стал между ними, загораживаЯ Ѓуна, и не из
глаз только хлынули слезы, а - ощутилось мальчику - потом брызнули со
всего лица.
- Ќе лезь к нему! - закричал он. - Љ черту! Ќе лезь!

Њальчик раз еще побывал в лагере, прежде чем лесопромышленнаЯ компаниЯ
подвела ветку и приступила к валке леса. ‘ам майор де ‘пейн туда больше не
ездил. Ќо их приглашал: живи и охотьсЯ, когда пожелаешь. Џосле той
финальной охоты, после смерти ‘эма ”азерса и ‹ьва генерал Љомпсон с
“олтером ћэллом затеЯли было зимой учредить корпорацию, всем их старинным
кружком арендовать майоров лагерь и окрестные леса длЯ охоты - идеЯ,
осенившаЯ простоватого старика генерала и достойнаЯ самого Ѓуна
•оггенбека. „аже мальчик сразу же раскусил эту уловку, попытку заново
заинтересовать майора лагерем; за пустую и призрачную надежду ухватилсЯ
было и Њаккаслин, но даже мальчик понимал, что мертвому припаркой не
помочь, что майор де ‘пейн им откажет. € отказал. Џодробностей мальчик не
узнал. …го не было при этом разговоре, а Њаккаслин не стал
распространЯтьсЯ. Ќо прошел июнь, и двойной день рождениЯ осталсЯ
неотмеченным, наступил ноЯбрь, а про лагерь майора де ‘пейна никто не
заикнулсЯ, и мальчик так и не узнал, заговаривали ли с майором насчет
предстоЯщей охоты, хотЯ майор, разумеетсЯ, знал о сборах через ќша; они -
мальчик, Њаккаслин, генерал Љомпсон (длЯ него эта охота была последней),
“олтер, Ѓун, ’еннин „жим и старый ќш - ехали тогда два днЯ в двух
груженных припасами фургонах, забрались миль за сорок от знакомых мальчику
мест и прожили там положенных полмесЯца в палатках. Џришла весна, и они
услышали (только не от майора), что он продал лес на сруб
лесопромышленникам из Њемфиса, а в одну из июльских суббот мальчик приехал
в город с Њаккаслином и пошел к майору де ‘пейну в контору - просторную
комнату на втором этаже, окнами выходЯщую на захламленные зады лавок, а
обрешеченным балконом - на городскую площадь; стены уставлены книгами, в
нише за занавеской - вода в ведре из кедровых клепок, сахарница, ложка,
стакан и оплетеннаЯ бутыль с виски, а у дверей покачиваетсЯ на стуле
старый ќш, дергаЯ за шнурок, колеблет над письменным столом опахало из
бамбука и бумаги.
- Џожалуйста, - сказал майор де ‘пейн. - ќш, надо думать, не прочь
будет пожить в лесу и сам пострЯпать. ‚се брюзжит, не нравитсЯ ему, как
„эзи готовит. ‘ тобой еще кто-нибудь?
- Ќет, сэр, - ответил он. - џ думал, может, Ѓун...
‚от уже полгода Ѓун служил полисменом в •оуксе; майор поставил это
условием при продаже леса, точней, пошел на компромисс: он хотел было
устроить Ѓуна десЯтником на подачу бревен, но компаниЯ решила, что роль
блюстителЯ порЯдка ему скорее по плечу.
- „обро, - сказал майор де ‘пейн. - џ дам ему сегоднЯ телеграмму в
•оукс. ’ам и встретитесь. ќш отправитсЯ поездом, съестное они захватЯт, а
ты езжай себе налегке верхом.
- •орошо, сэр, - сказал он. - ‘пасибо.
€ тут он услышал собственный голос опЯть. Ћн не знал и вместе знал, все
времЯ знал, что заговорит об этом:
- Њожет быть, вы сами...
ѓолос кончилсЯ. ЏресексЯ неизвестно почему, ведь майор де ‘пейн не
оборвал мальчика, не сразу даже вернулсЯ к столу и бумагам, то есть не
сразу опустил глаза: садитьсЯ ему не пришлось, когда мальчик вошел, он
сидел за столом с бумагой в руке, невысокий, полный, седовласый, в строгой
черной паре тонкого сукна, в накрахмаленной до глЯнца сорочке, а стоЯщий
перед ним подросток привык видеть его небритым, в сапогах и плисовых
штанах, залЯпанных грЯзью, верхом на сильной, мохнатой длинноногой кобыле,
с видавшим виды винчестером через седло, и у стремени изваЯньем - большой
пес синеватой масти; в тот последний год всадник и собака стали чем-то
похожи друг на друга, по крайней мере в глазах подростка, как становЯтсЯ
порою схожи два знающих толк в работе или в любви человека, проработавших
или пролюбивших вместе много лет. Њайор де ‘пейн так и не поднЯл больше
глаз.
- Ќет. „ела не пустЯт. Ђ тебе желаю удачи. Џоймаешь бельчонка -
привези.
- •орошо, сэр, - сказал мальчик. - Џривезу.
Ћн поехал верхом на трехлетке, которую сам вырастил и объездил. —асу в
первом ночи выехал из дому, а через шесть часов, и лошади не взмылив, был
уже в •оуксе, на узловушке, что, казалось ему, тоже принадлежала раньше
майору де ‘пейну, хотЯ на деле майором де ‘пейном продана была компании
(причем давненько) только землЯ под станционные пути, платформы и лавку, и
озиралсЯ, потрЯсенный, горестно изумленный, - а ведь он раньше знал, и
думал, что уже не удивитсЯ, увидав наполовину выстроенный лесозавод,
занЯвший два или три акра площади, и целые мили сложенных штабелЯми
рельсов, тронутых той Яркой, светло-рыжей ржавчиной, какаЯ бывает на новой
стали, и резко пахнущих креозотом шпал, увидав огороженные колючей
проволокой загоны и кормушки длЯ двухсот, если не больше, мулов и палатки
длЯ погонщиков; так что он поскорее отвел лошадь в конюшню, договорилсЯ с
конюхом, сел, не оглЯдываЯсь, в служебный вагончик в хвосте состава,
забралсЯ со своим ружьем к верхнему обзорному окну и вперил глаза в лес,
стеной стоЯвший впереди, где хоть на этот раз можно будет еще укрытьсЯ от
виденного.
Џаровичок пронзительно свистнул, дернул, запыхтел, лЯзг сцеплений
медленно, точно спросоньЯ, передалсЯ вдоль состава, вагон тронулсЯ с
места, торопливое попыхиванье перешло в густые мерные выхлопы, и он
смотрел, как голова поезда, завершив дугу единственного на всей линии
поворота, скрываетсЯ в чаще и втЯгивает за собой хвост, словно уползающаЯ
в траву тусклаЯ и безвреднаЯ змейка, - и вот уже поезд на всех парах,
погромыхиваЯ, мчит его меж двумЯ стенами не тронутого топором глухого
леса, как в прежние дни; тогда-то змейка была безвредной. …ще лет пЯть
назад из этого самого вагона “олтер ћэлл на ходу поезда подстрелил оленЯ с
рогами о шести концах; или вспомнить про того молодого медведЯ: первый
состав идет по тридцатимильной ветке, только что проложенной в глубь леса;
а между рельсами - медведь, выставил зад этаким игривым щенком и копаетсЯ
в шпалах, интересуетсЯ, нет ли там муравьев или других букашек, и вообще,
что это за чудные, ровные, прЯмоугольные колоды без коры, точно за одну
ночь из пустоты возникшие и легшие бесконечной, математически строгой
шеренгой; уже паровоз подходит, а он все изучает шпалы; машинист
притормозил, шагах в тридцати дал свисток, медведь сорвалсЯ пулей и на
первое попавшеесЯ дерево - на молодой Ясенек не толще мужской лЯжки -
вскарабкалсЯ почти на верхушку, приник к стволу, спрЯтал голову в лапы
по-человечьи, точнее, по-женски, а кондуктор швырЯет в него комками
балласта; когда же тремЯ часами позже состав возвращалсЯ с первым грузом
бревен, медведь еще только спускалсЯ с ЯсенЯ, и опЯть он вскарабкалсЯ
повыше, и опЯть спрЯталсЯ за ствол, и когда днем паровоз снова отправилсЯ
за бревнами, и когда шел в сумерки обратно, медведь все сидел на дереве; а
Ѓун в обед приезжал на станцию за мукой, слышал, как поезднаЯ бригада
рассказывала, и всю ту ночь Ѓун и ќш (оба были тогда на двадцать лет
моложе) просидели под Ясенем, чтобы кто-нибудь не подстрелил медведЯ, а
утром майор де ‘пейн задержал состав на станции, и лишь на закате днЯ (к
тому времени близ дерева собрались, помимо Ѓуна с ќшем, майор де ‘пейн,
генерал Љомпсон, “олтер и двенадцатилетний Њаккаслин) медведь спустилсЯ на
землю, проведЯ на дереве почти тридцать шесть часов без воды, - а люди
стоЯли у бочажка и подумали уже было, что сейчас медведь остановитсЯ и
напьетсЯ; Њаккаслин впоследствии рассказывал ему, как медведь, помедлив,
посмотрел на воду, на людей, опЯть на воду и не стал пить, пустилсЯ прочь,
побежал, как бегут медведи, печатаЯ передними и задними лапами
параллельные, но раздельные рЯды следов.
„а, тогда змейка была безвредна. ‚ лагере порой слышали шум проходЯщего
поезда, а порой и нет - они ведь не прислушивались. ‘лышали, как легко и
быстро протаскивал пыхтЯщий паровозик постукивающие на стыках порожние
платформы в глубь леса и как пронзительный его свисточек через мгновение
тонул в задумчивой и безучастной глухомани, не разбудив даже эха. Џотом
состав возвращалсЯ груженый, шел не так быстро, но по-прежнему создавал
видимость бешеной, хотЯ игрушечно-ползучей скорости; теперь паровоз не
свистел - берег пар, лишь отдувалсЯ, кидал в лицо вековым лесам свое
пыхтеньице в неистовом и бесполезном тщеславии, шумном, пустом,
ребЯческом, увозЯ бревнышки куда-то и зачем-то, а лес позади уже смыкалсЯ
над пнЯми и шрамами, - так груженнаЯ песком игрушечнаЯ тележка везет и
сгружает свою кладь и спешит за новой, неутомимаЯ, безостановочнаЯ,
быстраЯ, но играющаЯ ею рука еще быстрее возвращает песок на место, чтоб
было чем грузить тележку. €ное дело - теперь. Џоезд-то был прежний:
паровоз, платформы, хвостовой вагон, даже машинист, кочегар и кондуктора,
те самые, перед которыми Ѓун - успевший за каких-нибудь четырнадцать часов
напитьсЯ, вытрезвитьсЯ, опЯть напитьсЯ и снова почти протрезветь -
хвалилсЯ в тот день два года назад, что завтра ‘тарому Ѓену конец; и шел
этот поезд с той же игрушечно-бешеной быстротой между теми же глухими,
непроницаемыми стенами леса, мимо памЯтных ему мест, старых звериных троп,
на которых гонЯл он оленей, раненых и нераненых, где не раз на глазах у
него олень, уж никак не раненый, вылетал из лесу, и на насыпь и через
рельсы и с насыпи и в лес, на тех же вроде бы четырех ногах, что и прочее
зверье, и, однако, отринув землю, стрелой нессЯ над нею, удлиненный, втрое
длиннее обычного и даже цветом светлее - как если бы существовала между
покоем и абсолютным движением грань, за которой даже масса химически
перерождаетсЯ, без боли и муки менЯЯ не только объем и форму, но и цветом
приближаЯсь к цвету ветра; но теперь поезд словно нес в обреченную топору
глушь знамение конца, весть о новом заводе, пусть еще недостроенном, о
рельсах и шпалах, пусть еще не уложенных; и не только поезд - сам он,
казалось, нес эту весть в памЯти, в глазах, хранЯщих увиденное, и даже в
одежде, как, выходЯ от больного или покойника на чистый, мЯгко веющий
воздух, приносЯт с собой стойкий и тЯгостный запах; и теперь он понЯл (еще
утром на станции он осознал, но не оформил в мысль), почему не поехал
майор де ‘пейн; понЯл, что и сам он после этого неизбежного раза больше
сюда не вернетсЯ.
Њашинист дал свисток - уже подъезжали, но он знал и так. Ђ вон и ќш с
фургоном, и вожжи опЯть обмотал вокруг рукоЯти тормоза, хотЯ только на
памЯти мальчика майор де ‘пейн восемь лет толкует ќшу, что так нельзЯ;
поезд замедлил ход, загремели, сталкиваЯсь, буфера, вагон поравнЯлсЯ с
фургоном, он спрыгнул с ружьем в руке, над ним кондуктор, высунувшись,
махнул машинисту флажком, вагон медленно проплыл мимо, все еще замедлЯЯ
ход, но уже паровоз чаще и чаще кидал свои выдохи в немотствующую глушь,
брЯканье сцеплений опЯть прокатилось вдоль состава, вагон набрал наконец
скорость, и поезда не стало. …го и не было. Ќи звука не осталось. ѓлушь
сомкнулась в вышине, безучастнаЯ, погруженнаЯ в себЯ, вечнаЯ,
несметно-зеленеющаЯ, древнее лесопилок, протЯженнее узкоколеек.
- Њистер Ѓун уже здесь? - спросил он.
- …ще раньше менЯ, - сказал ќш. - ‘ошел Я вчера в •оуксе, а там уже
фургон ждет нагруженный, Ѓун длЯ менЯ приготовил, а вечером приехал Я в
лагерь - он уже на крылечке сидит. ‡атемно сегоднЯ в лес подалсЯ. ‘казал,
что идет к Ѓеличьему дереву и чтоб ты туда шел охотитьсЯ, там встретитесь.
Ћн знал это место - большое камедное дерево стоит на опушке, посреди
старой вырубки, и если тихонько подкрастьсЯ и выскочить внезапно, то в эту
пору года на ветвЯх можно иногда застать с дюжину белок, и деватьсЯ им
будет некуда: деревьев рЯдом нет. ’ак что он не стал садитьсЯ в фургон.
- џ прЯмо туда, - сказал он.
- ’ак Я и думал, - сказал ќш, - и коробку с патронами вот захватил.
Ћн передал коробку и стал сматывать вожжи с тормоза.
- ‘колько тебе раз майор говорил так не делать, - сказал мальчик.
- —его? - сказал ќш. Џотом продолжал: - € пусть Ѓун •оггенбек учтет -
обед через час будет на столе, так что поторапливайтесь, если хотите
обедать.
- —ерез час? - переспросил он. - „а еще девЯти нет. - Ћн вынул часы,
повернул циферблат к ќшу. - ‘мотри.
ќш и не взглЯнул на часы.
- ќто городское времЯ. Њы не в городе теперь. Њы в лесу.
- ’огда на солнце посмотри.
- € на солнце смотреть нечего, - сказал ќш. - …сли вы с Ѓуном
•оггенбеком желаете обедать, то приходите, когда вам говорЯт. Ќекогда мне
будет потом со стрЯпней возитьсЯ, дровами займусь. Џод ноги вот надо
смотреть. ’ут этих ползучих теперь полно.
- ‹адно, - сказал он.
€ лес, зеленеющий, летний, окружил его кольцом не одиночества, а
уединениЯ. ‹ес был все тот же; извечному, ему так же незачем было
менЯтьсЯ, как незачем менЯтьсЯ зелени лета, пожарам и дождЯм осени,
ледЯному холоду и порой даже снегу...

...в тот день, в то утро, когда он убил своего первого оленЯ, и ‘эм
помазал ему лицо горЯчей оленьей кровью, и они вернулись в лагерь, - он
помнит, с каким сердитым, даже оскорбленным недоверием смотрел тогда,
помаргиваЯ, ќш, и в конце концов Њаккаслину пришлось подтвердить, что он и
вправду уложил оленЯ: весь вечер ќш просидел насупленный и неприступный в
углу за плитой, так что ужин подавал ’еннин „жим, и он же разбудил их в
час ночи и сообщил, что ќш уже поставил завтрак на стол, и разозленный
майор де ‘пейн принЯлсЯ костить ќша на все корки, а ќш угрюмо огрызалсЯ, и
наконец выЯснилось, что ќш тоже хочет пойти на охоту и убить оленЯ - не
просто хочет, а твердо намерен, и майор де ‘пейн сказал: "‚от напасть,
ведь если мы его не пустим, то придетсЯ самим фартук надевать", а “олтер
ћэлл добавил: "€ли вставать завтракать в полночь"; и поскольку мальчик уже
убил оленЯ и больше ему не полагалось, разве что мЯсо кончитсЯ, то он
предложил было свое ружье ќшу, но вмешалсЯ майор де ‘пейн и велел отдать
его на сегоднЯ Ѓуну, а ќшу вручил норовистый Ѓунов дробовик и два
картечных зарЯда, но ќш сказал: "Џатроны у менЯ есть", - и показал, целых
четыре: картечь, дробь третий номер на зайца, и два на птицу, и рассказал
историю и происхождение каждого зарЯда, и мальчику запомнилось, с какими
лицами слушали майор де ‘пейн, “олтер и генерал Љомпсон, запомнились лицо
и голос ќша: "Ќе выстрелЯт? …ще как выстрелЯт! ‚от этот, - он указал на
картечь, - дал мне генерал Љомпсон восемь лет назад, прЯмо из ружьЯ вынул,
того самого, из которого уложил тогда рогача. Ђ вот этот, - торжествующе
поднЯл он заЯчий, - да он постарше этого мальца!" ‚ то утро он сам зарЯдил
ќшу ружье, заложив в магазин сперва бекасинник, потом третий номер и
напоследок картечь, чтобы она первой пошла в патронник; падал снег, майор
де ‘пейн с „жимом ехали верхом, а он, без ружьЯ, и ќш шли рЯдом с
лошадьми, и вот наброшенные гончие взЯли след, в неслышно оседающем
воздухе раздалсЯ звучный, милый уху лай и пропал в лесу почти мгновенно,
словно погребенный вместе с еще не родившимсЯ эхом под хлопьЯми,
невесомыми, валЯщимисЯ без счета, без устали, без шороха; с порсканьем
ускакали за собаками майор де ‘пейн и „жим, и все встало на место, он
понЯл - так Ясно, точно от ќша сейчас услышал, - что ќш уже наохотилсЯ и
даже оленЯ простил ему, мальчишке, и они повернули обратно; вернее, ќш
спросил: "’еперь куда?", и он сказал: "‘юда", и пошел впереди сквозь
падающий снег, потому что ќш не знал дороги, хотЯ вот уже двадцать лет
ежегодно проводил здесь полмесЯца и хотЯ до лагерЯ не было и мили; но
вскоре его не на шутку стало тревожить то, как ќш нес ружье, и он
пропустил ќша вперед, и ќш, широко шагаЯ, словоохотливый теперь, завел
нескончаемый стариковский монолог сперва про место, которым шли, потом про
лес и жизнь в лесу, про дичину, про еду вообще, и как ее следует готовить,
и как его жена готовит, и кратко про свою старуху жену, а отсюда сразу же
и обстоЯтельно про кормилицу-мулатку, которую взЯли недавно соседи майора
де ‘пейна, и что если она и впредь будет так хвостом крутить, то он ей
покажет, на что способны старики, жаль только, что жена с него глаз не
спускает; они шли теперь звериной тропой через заросли тростника и
шиповника, кончавшиесЯ в четверти мили от лагерЯ; путь им преградило
поваленное дерево, большаЯ колода, легшаЯ поперек тропы, и ќш, по-прежнему
болтаЯ, хотел перешагнуть через нее, как вдруг из-за колоды поднЯлсЯ
годовалый медведь, сел на задние лапы, передние вЯло держа перед собой,
точно молитвенно прикрыть ими лицо собралсЯ; прошло какое-то мгновенье,
ружье ќша поднЯлось неуверенным рывком, мальчик сказал: "‘перва пошли
патрон в патронник", но ружье уже щелкнуло, и он сказал: "’ам же нет
патрона, патрон пошли", и ќш послушалсЯ, ружье покачалось, застыло,
раздалсЯ щелк осечки, мальчик сказал: "ЏерезарЯди", и патрон, тЯжело
кувыркаЯсь, полетел вбок, в заросли. "’ретий номер теперь", - подумал он,
и опЯть щелкнуло впустую, и он подумал: "ЋсталсЯ бекасинник"; ќш быстро
перезарЯдил, он крикнул: "Ќе стрелЯй! Ќе стрелЯй!", но уже снова раздалсЯ
легкий сухой едкий щелк, медведь повернулсЯ, опустилсЯ на четвереньки и
был таков, и осталась колода, тростник, бархатный и непрерывный снег, и ќш
сказал: "’еперь куда?", и он сказал: "‘юда. €дем же", и двинулсЯ было
дальше, глЯдЯ на ќша, но ќш сказал: "‘начала надо патроны подобрать", и он
сказал: "Ћставь их к черту! €дем", но ќш прислонил ружье к колоде, сошел с
тропы, нагнулсЯ и шарил между корней, пока он не подошел и не разыскал
патроны, и они оба выпрЯмились, и в этот миг ружье, прислоненное в трех
шагах и на времЯ позабытое ими, само собой рЯвкнуло, грохнуло, пыхнуло
пламенем и умолкло, и теперь он понес его - разрЯдил, подал ќшу последнюю
окаменелую гильзу и, не запираЯ уж ствола, сам принес ружье в лагерь и
поставил в угол за Ѓунову койку...

...лето, и осень, и снег, и влажнаЯ, набухшаЯ соками весна в их
предначертанном чередовании, незапамЯтные и вечно живые фазы бытиЯ леса -
леса, который сделал, или почти уже сделал, его человеком; лес вспоил и
вскормил старого ‘эма ”азерса, потомка негров-рабов и индейских вождей,
духовного отца мальчика, кого он чтил, и слушалсЯ, и любил, кого лишилсЯ и
по ком скорбел; придет пора, он женитсЯ, и они с женой в свой краткий
черед познают короткое и призрачное счастье (и назвать ли его счастьем,
раз оно по природе своей так неживуче), и памЯть о нем унесут, быть может,
и туда, где плоть уже не внемлет плоти, ведь памЯть-то живуча, - но все же
лес будет ему единственной женой и любовницей.
Ћн шел, не приближаЯсь к камедному дереву, а, напротив, удалЯЯсь от
него. Ќе таким уж давним было времЯ, когда ему не разрешили бы бродить
здесь одному; став чуть постарше и начав понимать, что ничего почти не
знает, он и сам не решилсЯ бы зайти сюда один; а еще повзрослев и смутно
определив уже пределы своего неведениЯ, он решилсЯ бы уже пройти и прошел
бы здесь с компасом, не заблудившись, не потому, что так уж возросла его
вера в себЯ, а потому, что Њаккаслин, майор де ‘пейн, “олтер и Љомпсон
приучили его наконец доверЯть компасу, куда бы ни указывала стрелка.
’еперь же он шел не по компасу, а лишь подсознательно сверЯЯсь с солнцем,
и, однако, мог бы в любой момент указать на карте место, где находилсЯ, с
точностью до сорока шагов; и действительно, почти там, где и ожидал, он
увидел один из четырех бетонных столбов, установленных землемерами
компании по углам участка, которого майор де ‘пейн не захотел продать;
поднЯвшись по пологому склону, он вскоре уже стоЯл на вершине холма, и
отсюда были видны все четыре столба, сохранившие свою белесую окраску и
под зимним снегом и дождем, безжизненные, поразительно чуждые здесь, где
даже распад был кипЯщей, брызжущей, вспухающей суматохой зачатий и
рождений, а смерти попросту не существовало. ‡асыпанные листвой двух
осеней, размытые водами двух весен, могилы были уже неразличимы. Ќо тот,
кто не сбилсЯ с дороги, не нуждалсЯ и в надгробных камнЯх, он
ориентировалсЯ по приметам, по деревьЯм вокруг, как учил ‘эм ”азерс, - и,
копнув охотничьим ножом, чтобы удостоверитьсЯ, он сразу же наткнулсЯ на
круглую жестЯнку из-под колесной мази, где лежала высохшаЯ увечнаЯ лапа
‘тарого Ѓена, захороненнаЯ над костЯми ‹ьва.
Ћн сейчас же засыпал ее снова. € не стал искать вторую могилу, куда они
с Њаккаслином, майором де ‘пейном и Ѓуном в воскресное утро два года назад
опустили ‘эма, положив ему охотничий рог его, нож и трубку, - искать было
незачем. Ћна рЯдом, возможно, он топчет ее. Ќо это не важно. "‘эм,
наверно, все утро знает, что Я здесь в лесу", - подумал он, подходЯ к
дереву, на котором они с Ѓуном укрепили погребальный помост, где ‘эм лежал
до прихода Њаккаслина и майора де ‘пейна; вот и втораЯ жестЯнка, прибита к
стволу, ржаваЯ, потускневшаЯ, не оскорблЯющаЯ уже глаз, как те столбы,
тоже чуждаЯ, но прижившаЯсЯ к лесу - и давным-давно пустаЯ, ни еды, ни
табака, что он тогда оставил; он вынул из кармана плитку табаку, цветной
новый платок, пакетик любимых леденцов ‘эма - но и этого всего не станет,
он и отойти не успеет, как оно исчезнет - нет, преобразитсЯ, воспринЯтое
несметной жизнью, что испещрила колдовскими тропками темную почву этих
скрытых от солнца мест, жизнью, что притаилась, дышит, смотрит из-за
каждой ветки и листа, как он поворачиваетсЯ, шагает прочь с холма.
Њешкать он не стал, здесь не усыпальница, ни ‘эм, ни ‹ев не мертвы, не
скованно почиют они под землей, а свободно движутсЯ в ней, с ней, входЯ
неисчислимо дробной, но непогибшей частицей в лист и ветку, присутствуЯ в
воздухе и солнце, в дожде и росе, в желуде, дубе и снова желуде, в
рассвете, закате и снова рассвете, бессмертные и целостные в своей
неисчислимости и дробности - и ‘тарый Ѓен, ‘тарый Ѓен тоже! Ћни вернут ему
лапу, непременно вернут - и снова бросЯт вызов, и долгой будет охота, но
ни сердца рвущегосЯ, ни тела израненного... Ћн остановилсЯ как вкопанный.
Ћторвал уже ногу от земли длЯ следующего шага и так застыл, замер не дыша,
в мозгу пронеслось предостережение ќша, в ушах Ясно прозвучал его голос, и
нахлынул, остро ударил знакомый страх, идущий с тех времен, когда его,
Ђйзека Њаккаслина, на свете не было, - древний страх, но не испуг, не
трусость, - при взглЯде на змею. Ћна не свилась еще кольцом, не застучала
гремушкой, только выбросив вбок длЯ опоры толстую быструю петлю (тоже без
испуга, с тихой пока лишь угрозой) на уровень колен, взнесла чуть назад
отведенную голову меньше чем в шаге от него - длиннаЯ, футов шесть с
лишним, и стараЯ: ЯркаЯ когда-то расцветка молодости потускнела на ней,
стерлась, не режет уже глаз на фоне леса, где ползает и таитсЯ она, тварь
обособленнаЯ, издревле проклЯтаЯ, гибельнаЯ; и запах ее даже слышен ему -
слабый, тошнотный запах гниющих огурцов и чего-то еще безымЯнного, чего-то
от усталого всеведеньЯ, отверженности, смерти. ‡меЯ наконец шевельнулась.
‚се так же высоко и косо несЯ голову, заскользила прочь, и казалось, что
голова вместе с поднЯтой третью туловища составлЯет отдельное существо,
движущеесЯ двуного вопреки законам тЯжести и равновесиЯ, - не верилось,
что и всЯ эта тень, струЯщаЯсЯ по земле за уходЯщей головой, что все это
одна змеЯ, уползающаЯ, уползшаЯ; бессознательно он кончил шаг и, стоЯ с
поднЯтой рукой, повторил индейские слова, что вырвались у ‘эма в день
посвЯщениЯ его в охотники шесть лет назад, когда ‘эм вот так же стоЯл и
смотрел вслед оленю: "ђодоначальник. Џраотец".
’рудно сказать, когда именно до него впервые донессЯ звук, не сразу им
воспринЯтый, - тЯжело и звучно лЯзгающие удары, словно где-то ружейным
стволом били по рельсу, не слишком часто, но с некой злостью, как если бы
стучавший - человек крепкий и взЯвшийсЯ за дело всерьез - был выведен
чем-то из себЯ. ‘тучали шагах в трехстах и, значит, не на линии, котораЯ
проходила по меньшей мере в двух милЯх отсюда, хотЯ и в той же стороне. €
сейчас же он понЯл, где стучат: кто б ни был стучавший и что бы ни означал
стук, но раздавалсЯ он на опушке, по соседству с деревом, где назначил ему
встречу Ѓун.
„о сих пор он шел неспешным и бесшумным шагом охотника, шарЯ взглЯдом
по земле и деревьЯм. ’еперь же, разрЯдив ружье и держа его прикладом
вперед и вниз, чтоб легче было проносить сквозь заросли, он двинулсЯ через
гущу подлеска навстречу непрестанному, злобному, странно истерическому
лЯзгу металла о металл и вышел на полЯну, прЯмо к тому одинокому дереву. ‘
первого взглЯда ему почудилось, что дерево ожило. Ћно кишело беснующимисЯ
белками, штук сорок или пЯтьдесЯт их носилось и прыгало с ветки на ветку,
обратив крону в сплошной зеленый вихрь обезумевших листьев; то и дело
оттуда вырывались два-три зверька, но, мотнувшись вниз по древесному
стволу, на лету изворачивались и бросались назад, словно всосанные обратно
Яростным беличьим водоворотом. ‡атем он увидел Ѓуна. Ѓун сидел прислонЯсь
к дереву спиной, нагнув голову и остервенело стуча. Љолотушкой был ствол
разъЯтого на части дробовика, и колотил им Ѓун по казеннику, зажатому в
коленЯх. Љругом валЯлись прочие разобранные части, числом до полудюжины, а
Ѓун, нагнув багровое, облитое потом корЯвое лицо, сидел и стучал стволом о
казенник исступленно, как помешанный. Ћн и не поднЯл голову взглЯнуть, кто
идет. ЉолотЯ, задыхаЯсь, хрипло заорал:
- Љатись отсюда! Ќе трожь ни единой! Ћни мои! ‚се мои!
Last-modified: Thu, 16 Nov 2000 05:01:10 GMT
Ћцените этот текст: