        “ильЯм ”олкнер. Ќепобежденные

 ђоман. 1938.


--------------------------------------------------------------------------
William Faulkner. The Unvanquished. Novel,1938.
€сточник: “ильЯм ”олкнер. Ќепобежденные. ђоман. Џеревод Ћ.‘ороки.
Њ:’ерра, 2001, ‘обрание сочинений в девЯти томах, том 5, стр. 3-176.
OCR: ‚.…саулов, yes22vg@yandex.ru, 21 июнЯ 2003 г.
--------------------------------------------------------------------------

     “ильЯм ”олкнер


                               Ќепобежденные

                                   ђоман

                          Џеревод с английского Ћ.‘ороки


     ‘одержание:

     ‡асада
     Ћтход
     ђейд
     “дар из-под руки
     ‚андеЯ
     ‘ражение на усадьбе
     ‡апах вербены


’екст, выделенный в книжном издании курсивом, заключен в фигурные {} скобки.


        ‡Ђ‘Ђ„Ђ 


        1 

     ‚  то  лето  у  нас  -- у менЯ и ђинго -- на пустырьке за коптильней было
поле  ‚иксбергской осады {1} и битвы. Џусть ‚иксберг изображала у нас горсть
щепок,  подобранных  у  поленницы,  а ђеку обозначала рытвина, продолбленнаЯ
краешком  мотыги  в  плотно спекшейсЯ земле, но макет этот наш (ђека, город,
окрестность)  при  всей  своей  малости  давал  ощутить  непокорную,  хоть и
недвижную,  мощь  земных  складок,  пред  которой слаба артиллериЯ, эфемерны
трагичнейшие  поражениЯ  и  блистательнейшие победы, что отгрохотали -- и нет
их.  ќта  "живаЯ  карта" была длЯ нас живою уже потому, что иссушеннаЯ землЯ
пила  воду,  выпивала  быстрей,  чем мы успевали таскать от родника, так что
подготовка  полЯ к битве обращалась в затЯжное и почти напрасное мученье; мы
с  дырЯвым  ведром нескончаемо мотались высунЯ Язык между родниковым навесом
и  нашей  рытвинкой-рекой,  ибо  требовалось, объединив силы, одолеть сперва
общего   врага   --   времЯ,   чтобы   затем   уж  разделитьсЯ  и  разыграть,
неукоснительно   исполнить   обрЯд   Яростного   и  победоносного  сражениЯ,
отгородЯсь  им,  точно занавесом и щитом, от роковой реальности, от факта. €
в  этот  послеполуденный  час  нам казалось, что русло так и не напьетсЯ, не
отсыреет  даже -- ведь и росы не выпадало вот уже недели три. Ќо наконец ђека
увлажнилась,  по  крайней мере влажно потемнела, и можно теперь начинать. Њы
собрались  начать. Ќо подошел неожиданно ‹юш (ђинго ему племЯнник; ‹юш -- сын
старого  „жоби). ‚озник откуда-то, ЯвилсЯ незамеченный и встал под свирепо и
тупо   разЯщим   солнцем  с  непокрытой  головой,  нескособоченно  и  твердо
принагнув  эту литую, круглую, как пушечное Ядро, голову, -- как если бы Ядро
наспех,  неглубоко,  но  намертво посадили в бетон, -- и глЯдит глазами, чуть
покрасневшими  с внутренних углов (как бывает у негров хмельных), на то, что
ђинго  и  Я  наименовали  ‚иксбергом.  ’ут Я увидел у поленницы ”иладельфию,
жену  ‹юша,  --  набрала  на  руку  дров, еще не разогнулась и смотрит ‹юшу в
спину.
     -- ќто что тут? -- спросил ‹юш.
     -- ‚иксберг, -- ответил Я.
     ‹юш засмеЯлсЯ. ‘тоЯл и негромко смеЯлсЯ, глЯдЯ на щепки.
     -- €ди же сюда, ‹юш, -- позвала ”иладельфиЯ.
     —то-то  странное  было  и  в  ее голосе тоже -- торопливость напрЯженнаЯ
какаЯ-то; возможно, испуг. -- •очешь ужинать, так дров поднеси мне.
     €спуг  ли  то  был или просто она торопилась? ‹юш не дал мне вдуматьсЯ,
решить,  потому  что  присел вдруг и -- мы и шевельнутьсЯ не успели -- повалил
рукою щепки.
     -- ‚от так с вашим ‚иксбергом сталось, -- сказал он.
     --  ‹юш!  -- позвала ”иладельфиЯ. Ќо ‹юш, не подымаЯсь с корточек, глЯдел
на  менЯ  с этим особым выражением на лице. Њне было всего двенадцать; Я еще
не знал, что это выражение торжества; Я и слова такого не знал -- торжество.
     --  €  еще  с одним городом то же, а вам и не известно, -- сказал он. -- ‘
Љоринтом{2}.
     --  ‘ Љоринтом? -- переспросил Я. ”иладельфиЯ, бросив дрова, быстро шла к
нам. -- Ћн тоже в нашем штате, в Њиссисипи. Ќедалеко. џ был там.
     --  Ђ  хотЯ  б  и  далеко,  --  произнес  ‹юш.  ‚  голосе его послышалась
напевность;  он сидел на корточках, подставив свирепому солнцу чугунный свой
череп  и плоский скат носа и уже не глЯдЯ на менЯ и ђинго; воспаленные глаза
‹юша  словно  повернулись зрачками назад, а к нам -- тыльной, слепой стороной
глазного Яблока. -- •отЯ б и далеко. Џотому что все равно уж на подходе.
     -- Љто на подходе? Људа на подходе?
     -- ‘проси папу своего. •озЯина „жона.
     -- Ћн в ’еннесси воюет. Љак Я его спрошу?
     -- ‚ ’еннесси он, думаешь? Ќезачем ему уже там быть.
     ’ут ”иладельфиЯ схватила ‹юша за руку.
     --  ‡амолчи,  негр!  --  крикнула  она,  и  в голосе ее все та же крайнЯЯ
звучала напрЯженность. -- €ди, дрова неси!
     Ћни  ушли.  Њы  не  смотрели  им  вслед, мы стоЯли над нашим поваленным
‚иксбергом  и  так  усердно  продолбленной  нами  рытвинкой-рекой, уже снова
просохшей, и смотрели тихо друг на друга.
     -- Ћ чем это он? -- сказал ђинго. -- Ћ чем он?
     --  „а  ни  о  чем, -- сказал Я. ЌагнулсЯ, опЯть поставил ‚иксберг. -- ‚от
уже как было.
     Ќо ђинго смотрел на менЯ недвижимо.
     -- ‹юш смеЯлсЯ. Ћн сказал, что и с Љоринтом то же.
     ђадовалсЯ, что с Љоринтом то же. Ћн что-то знает, а мы не знаем?
     --  Ќичего он не знает! -- сказал Я. -- Џо-твоему, ‹юш знает то, чего отец
не знает?
     -- •озЯин „жон в ’еннесси. Њожет, там и ему неизвестно.
     --  Џо-твоему,  он  бы  оставалсЯ  где-то  в ’еннесси, если б Янки уже в
Љоринте  были?  Џо-твоему, отец и генерал ‚ан „орн{3} и генерал Џембертон{4}
не были бы уже там все трое, если б Янки туда дошли?
     Ќо  Я  понимал  --  слова  мои  слабы, потому что негры знают, им многое
ведомо;  слова  тут  не  помогут, нужно что-то посильней, погромче слов. € Я
нагнулсЯ,  набрал  пыли  в  обе  горсти,  выпрЯмилсЯ;  а ђинго все стоит, не
шевелитсЯ, смотрит, как Я швырЯю в него пылью.
     -- џ генерал Џембертон! -- крикнул Я. -- “ра-а-а! “р-ра-а-а!
     ЋпЯть нагнулсЯ, нагреб пыли, швырнул. Ђ ђинго стоит как стоЯл.
     --  ‹адно!  --  крикнул Я. -- Ѓудь на этот раз ты генералом Џембертоном. Ђ
ѓрантом пусть уж буду Я.
     Џотому  что  требовалась  неотложнаЯ победа над тем, что неграм ведомо.
Џо  уговору нашему, сначала генералом Џембертоном два раза подрЯд бываю Я, а
ђинго  --  ѓрантом,  генералом северЯн, а уж на третий раз Я -- ѓрант, ђинго --
Џембертон,  иначе  он  играть  больше  не  станет.  Ќо теперь наша победа не
терпела  отлагательств,  и  неважно,  что  ђинго  тоже негр, -- ведь мы с ним
родились  в  один  и  тот  же  год и месЯц, и оба выкормлены одной грудью, и
ели-спали  вместе столько уже лет, что и ђинго зовет мою бабушку "бабушка" --
и,  может,  он уже не негр или же Я не белый, мы оба с ним уже не черные, не
белые,  не  люди,  а неподвластнейшаЯ поражению пара мотыльков, два перышка,
летЯщих  поверх  бури.  ’ак что, оба уйдЯ в игру, мы не заметили приближениЯ
‹увинии  (ђинго  --  внук ей, она жена старого „жоби). ‘тоЯ друг против друга
на  расстоЯнии  каких-нибудь  двух  вытЯнутых  рук,  невидимые друг другу за
Яростно  и медленно вспухающим облаком пыли, мы с ним вопили: "Ѓей сволочей!
ђуби!  Ѓей  насмерть!"  Ќо  тут  голос  ‹увинии опустилсЯ на нас, как ладонь
великана,  укротив даже взметенную пыль, так что теперь мы стали видимы -- до
бровей окрашенные пылью и с руками, еще поднЯтыми длЯ швырка.
     --  “ймись,  ЃаЯрд! “ймись ты, ђинго! -- кричит она, стоЯ шагах в пЯти от
нас.  Ќа  ней,  Я  замечаю, нет старой отцовой шлЯпы, которую она непременно
надевает  поверх  косынки,  пусть  даже  всего  на минуту выходЯ из кухни за
дровами.  --  —то  за  слово  такое Я слышала? Љак это вы обзывались? -- €, не
переводЯ  дыханиЯ,  продолжает  (бежала бегом, видно): -- Ђ кто к нам едет по
большой дороге!
     ‚  один и тот же миг мы с ђинго рванулись из остолбенелой неподвижности
--  через  двор  и  кругом дома, туда, где на парадном крыльце стоит бабушка,
где  ‹юш,  обогнув  дом  с  другой стороны, тоже встал у крыльца и глЯдит на
ворота,  что  в конце въездной аллеи. Љогда отец весною приезжал, мы с ђинго
побежали  аллеей  навстречу  и  вернулись  --  Я стоЯ в стремени, обхваченный
рукой  отца,  а  ђинго  -- держась за другое стремЯ и не отставаЯ от конЯ. Ќо
сейчас  к  воротам  мы не кинулись. џ на крыльце рЯдом с бабушкой, а ђинго с
‹юшем  внизу,  у ступенек, -- вместе мы глЯдели, как ћпитер, соловый жеребец,
входит   в  ворота,  постоЯнно  теперь  растворенные,  идет  по  аллее.  Ћни
приближались:  большой  костлЯвый конь мастью почти под цвет дыма -- светлей,
чем  дорожнаЯ  пыль, что прилипла к его шкуре, мокрой с переправы, с брода в
трех  милЯх отсюда, -- идет мерным ходом, который не шаг и не бег, как если б
ћпитер  весь  путь  из  ’еннесси  шел этой мерной поступью без перерыва, ибо
настало  времЯ  преодолеть  простор  земли, забыв о сне и отдыхе и отбросив,
отослав  в нездешний край вечного и праздного досуга зрЯшную прыть талона; и
отец,  тоже  не  просохший  с переправы -- сапоги от воды потемнели и покрыты
тоже  коркой  пыли,  серый походный мундир белесо выцвел на груди, на спине,
на  рукавах, и почти не блестЯт потускневшие пуговицы и вытертый полковничий
галун,  а  саблЯ  тЯжко  висит сбоку, не подскакиваЯ на ходу, точно слитаЯ с
бедром. Ћтец остановил конЯ; взглЯнул на нас с бабушкой, на ђинго с ‹юшем.
     -- ‡дравствуйте, мисс ђоза. ‡дорово, ребЯта.
     -- ‡дравствуй, „жон, -- сказала бабушка.
     ‹юш  подошел,  взЯл  конЯ  под  уздцы; отец натружено спешилсЯ, и саблЯ
увесисто и тупо ударилась о ногу, о мокрое голенище.
     --  Џочисть  его,  -- сказал отец. -- „ай корма вдоволь, но не выпускай на
выгон.  Џусть  будет  под рукой... €ди с ‹юшем, -- сказал он ћпитеру, точно к
ребенку  обращаЯсь,  и  потрепал его по желтовато-дымчатому боку, и ‹юш увел
конЯ.  ’еперь  мы  могли  рассмотреть  его как следует. Ћтца то есть. Ћн был
невелик  ростом;  возвышали,  высили  его  в  наших глазах те дела, что -- мы
знали  --  совершает, совершил он в ‚иргинии и ’еннесси. Ѓыли и другие воины,
свершавшие  такое, -- но мы-то знали его одного лишь, его храп слышали ночами
в  тихом  доме,  его  видели  за  обеденным  столом, его голосу внимали, его
привычки  сна,  еды  и  разговора  знали.  ђостом он был невелик, в седле же
казалсЯ  еще  малорослей, потому что ћпитер был крупен, а отец в воображении
нашем  высилсЯ  и  пеший,  на коне же вырастал уже до неба, до невероЯтиЯ. €
потому  казалсЯ в седле мал. Ћн подошел к крыльцу, стал подниматьсЯ, и саблЯ
весомо  и  плоско льнула к ноге. Ђ мне уже запахло -- как во все его приезды,
как  весной,  когда Я ехал по аллее, прижимаЯсь к нему, стоЯ в стремени, -- Я
уже  почуЯл  запах,  шедший  от  его  одежды,  бороды  и  от  тела тоже; мне
казалось,  это  запах пороха и славы, победоносной избранности, но, поумнев,
теперь  Я  знаю  --  не  победоносность  то  была,  а  только  волЯ выстоЯть,
едко-усмешливый  отказ  от  самообманов,  заходЯщий  намного  дальше  и того
оптимизма,  который бодро принимает вероЯтность в ближайшем же будущем всего
наихудшего,  что мы способны претерпеть. Ћн всходил, и саблЯ задевала каждую
ступеньку  (так  невысок  он был на самом деле); взойдЯ на четыре ступеньки,
остановилсЯ  и  снЯл шлЯпу. ‚от пример того, как действиЯ отца превышали его
рост.  Ћн  ведь  мог  поднЯтьсЯ  наверх,  стать  вровень  с бабушкой -- и ему
пришлось  бы  слегка  лишь  нагнутьсЯ,  подставлЯЯ  лоб  поцелую. Ќо нет. Ћн
остановилсЯ  двумЯ  ступеньками  ниже и обнажил голову, и то, что теперь уже
бабушка   принагнулась,  касаЯсь  его  лба  губами,  нисколько  не  ослабило
впечатлениЯ  рослости,  крупности,  которое он производил -- по крайней мере,
на нас.
     -- џ так и думала, что ты приедешь, -- сказала бабушка.
     --  Ќ-да,  -- сказал отец. ‚зглЯнул на менЯ, не сводившего с него глаз; а
снизу неотрывно смотрел на него ђинго.
     -- Ќеблизкий путь из ’еннесси, -- сказал Я.
     -- Ќ-да, -- опЯть сказал отец.
     --  Ђ  отощали  вы,  хозЯин  „жон,  --  сказал  ђинго.  --  —то там едЯт в
’еннесси? ’о же самое, что у нас едЯт люди?
     € тут Я сказал, влюблено глЯдЯ отцу в лицо, в глаза:
     -- ‹юш говорит, ты сейчас не в ’еннесси был.
     -- ‹юш? -- произнес отец. -- ‹юш?
     --  ‚ходи,  --  сказала  бабушка.  --  ‹увиниЯ  уже  накрывает на стол. Ќе
успеешь умытьсЯ, как подаст тебе обедать.


        2 


     ‚  тот  же  день, еще до заката, мы сделали длЯ нашей скотины загон. Њы
огородили  его  в  низине,  в  зарослЯх  у  речки,  где его нипочем не найти
чужаку,    и   саму   изгородь   разглЯдеть   можно,   лишь   приблизЯсь   к
свежеобрубленным,   сочащим  сок  жердЯм,  перегородившим  чащобу  и  с  ней

сливающимсЯ.  Њы  все  там  трудились  -- отец, „жоби, ђинго, ‹юш и Я, -- отец
по-прежнему  в  сапогах, но снЯв мундир, и обнаружилось, что брюки на нем не
конфедератские,  не  наши,  а  североармейские, трофейные, нового и крепкого
синего  сукна; и саблю отец снЯл. ђаботали мы быстро, валили молодые деревьЯ
--  иву,  дубки, красный клен, каштан карликовый -- и, наспех обрубивши ветки,
волокли  с помощью мулов, да и сами, через пойменную грЯзь и кусты туда, где
уже  ждал  отец.  ‚от  то-то и оно -- отец поспевал всюду; ухватив по жердине
под  каждую  руку,  он  волок их сквозь кустарник чуть ли не быстрее мулов и
примащивал  на  место,  пока „жоби с ‹юшем еще спорили, каким концом пустить
куда.  ‚от  то-то  же;  и не в том дело, что отец работал быстрее и усерднее
всех  нас,  хотЯ мог бы стоЯть, распорЯжатьсЯ и уж точно выглЯдел бы в такой
позе  крупней  и  внушительней (во всЯком случае, в мальчишеских глазах -- по
крайней  мере,  в  наших с ђинго двенадцатилетних глазах) -- дело во всей его
манере.  Љогда  ‹увиниЯ  подала  ему солонину с овощами, кукурузные лепешки,
молоко  и  он  поел,  сидЯ  на  своем обычном месте в столовой нашей (а мы --
ђинго  и  Я,  во всЯком случае -- глЯдели, ждали, не могли дождатьсЯ вечера и
отцовских  рассказов),  и  вытер  бороду  и  сказал:  "Ђ  теперь новый загон
городить.  Ќо  прежде  еще  надо нарубить жердей", -- при этих словах и мне и
ђинго  представилось,  наверное,  одно  и  то же. ‚ообразилось, что все мы --
„жоби,  ‹юш,  ђинго  и  Я -- стоим там, как бы выстроЯсь, -- не в потной жажде
штурма  и  победы,  а  в  том  мощном, хоть и покорном утверждении верховной
воли,  которое,  должно быть, двигало Ќаполеоновы войска; а перед нами отец,
и  за  его спиной приречнаЯ низина, напоенные соком стволы, что сейчас будут
обращены  в  мертвые  жерди.  Ћтец  на  коне;  отец  в  сером золотогалунном
мундире;  и  вот  он  обнажает  саблю.  Ћкинув  и сплотив нас своим взглЯдом
напоследок   и   вздыбливаЯ,   поворачиваЯ   уж  ћпитера  на  тугих  удилах,
выхватывает  он  саблю;  движение  взметает его волосы под треуголкой, саблЯ
блещет;  он восклицает негромко, но громово: "ђысью! Њарш-марш! ‚ атаку!" €,
с  места  не  сходЯ,  мы  следуем  за ним и взглЯдом и телами -- за невысоким
человеком,  который  в  сочетании с конем выситсЯ как раз в меру (а длЯ нас,
двенадцатилетних,  выситсЯ  над  всеми  прочими  людьми), -- который встал на
стременах   над   дымчатою   уносЯщеюсЯ  молнией  конЯ,  и  под  бессчетными
сверкающими   сабельными  взмахами  назначенные  им  деревьЯ,  срубленные  и
обрубленные,  очищенные  от  ветвей, ложатсЯ стройными рЯдами, ожидаЯ только
переноски и приладки, чтобы протЯнутьсЯ изгородью.
     ‘олнце  уже  ушло  из  низины,  когда мы кончили изгородь: „жоби и ‹юшу
осталось  лишь  поставить  последние  три  ее  звена;  но оно еще светило на
выгоне,  на  косогоре,  когда мы ехали к дому -- Я у отца за спиной, на крупе
мула,  а  на втором муле ђинго. “ дома отец слез, а Я -- в седле -- вернулсЯ к
конюшне,  и  тем  временем  на  косогорах  завечерело  тоже. ђинго уже надел
корове  на  рога  веревку, и мы направились опЯть в низину, и теленок шел за
коровой,  тычась  ей в вымЯ всЯкий раз, когда корова останавливалась щипнуть
травы.  ђинго  дергал  веревку, орал на корову, а свиньЯ трюхала впереди. Ќо
задерживала  нас  именно свиньЯ. Ћна двигалась даже медленнее, чем корова со
всеми  ее  остановками,  так  что,  пока  спустились  к  новому  загону, уже
стемнело.  Ќо  в изгороди оставалсЯ еще широкий незаделанный проход. Џравда,
мы на это и рассчитывали.
     Њы   завели  туда  обоих  мулов,  корову  с  теленком,  свинью;  ощупью
поставили  последнее звено и пошли домой. Ѓыло совсем темно, даже на выгоне;
нам  видна  была  горЯщаЯ в кухне лампа, и чьЯ-то тень там двигалась в окне.
Њы  с  ђинго  вошли  -- ‹увиниЯ как раз закрывала дорожный сундук из тех, что
стоЯт  на  чердаке;  в  последний  раз  его  снимали  оттуда, когда ездили в
•окхерст{5}  гостить  на  ђождество  четыре  года  назад -- тогда не было еще
войны  и дЯдЯ „еннисон был жив. ‘ундучище этот тЯжел даже и пустой; когда мы
уходили  городить загон, в кухне его не было, и, значит, его снесли вниз без
нас,  без „жоби и ‹юша, и тащить пришлось бабушке с ‹увинией, разве что снес
его  вниз отец, подъехавший со мной на муле, -- и, значит, вот как спешно все
и  неотложно;  да, наверно, это отец и с сундуком управилсЯ. Ђ когда Я вошел
в  столовую  ужинать,  на  столе  вместо  серебрЯных  ножей  и  вилок лежали
кухонные,  и  за  стеклом буфета (где на моей памЯти всегда стоЯл серебрЯный
сервиз,  и только каждый вторник бабушка с ‹увинией и ”иладельфией брали его
оттуда  и  начищали,  а  зачем  --  одной  бабушке разве что известно, -- ведь
сервизом никогда не пользовались) было пусто.
     Ћтужинали  быстро.  Ћтец  ведь  обедал,  а  мы  --  ђинго  и Я -- слишком
ждали-дожидались  этого  отдохновенного  часа,  когда отец начнет рассказ. ‚
тот  его  весенний  приезд  мы дождались: отец сел после ужина в свое старое
кресло-качалку,  в  камине  затрещали,  защелкали  ореховые  чурбаки,  и  мы
приготовились  слушать, присев на пЯтки сбоку от огнЯ, а над каминною доской
на  двух крюках протЯнулось трофейное капсюльное ружье, привезенное отцом из
‚иргинии  два  года  назад,  --  дремлет,  смазанное и зарЯженное к бою. € мы
услышали   тогда  рассказ.  ‡вучали  в  нем  такие  имена,  как  ”оррест{6},
Њорган{7},  Ѓарксдейл{8}  и  ‚ан  „орн,  такие  немиссисипские слова, как
ущелье  и  обвал;  но  Ѓарксдейл  --  наш землЯк, и ‚ан „орн тоже, только его
застрелит  позже чей-то муж; а генерал ”оррест проезжал однажды ћжной улицею
Ћксфорда,  и  сквозь  оконное  стекло  глЯдела  на него там девушка, алмазом
перстнЯ нацарапавшаЯ свое имЯ на стекле: ‘илиЯ Љук... {9}
     Ќо  нам  шел  всего  тринадцатый{10};  в ушах наших звучало другое. Ќам
слышались  пушки, и шелест знамен, и безымЯнный вопль атаки. € это мы хотели
и  сегоднЯ  услыхать.  ђинго  ожидал  менЯ  в холле; вот уже отец сел в свое
кресло  в  комнате, которую он и негры зовут кабинетом: он зовет потому, что
здесь  стоит  его  письменный  стол,  в  чьих Ящиках хранЯтсЯ образцы нашего
хлопка  и  зерна,  --  и здесь он снимает грЯзные сапоги и сидит разувшись, а
сапоги  сохнут  у камина, и сюда не возбранЯетсЯ входить собакам и гретьсЯ у
огнЯ  на  ковре и даже ночевать здесь в холода -- а разрешила ли то отцу мама
(она  умерла,  родив менЯ) и подтвердила разрешение бабушка или бабушка сама
уже  без мамы разрешила, Я не знаю; негры же зовут комнату кабинетом потому,
что  сюда  заведено  их  призывать  на  очную ставку с патрульщиком (который
сидит  на  одном  из жестких стульев и курит одну из отцовых сигар, но шлЯпу
все  же снЯв), чтобы они клЯтвенно заверили, что вовсе и не были там, где их
видел  патрульщик,  что  вовсе  не они то были; а бабушка зовет библиотекой,
потому  что  здесь  стоит  книжный  шкаф, и в нем ‹иттлтон, комментированный
Љоуком{11},  €осиф ”лавий{12}, Љоран, том решений Њиссисипского суда за 1848
год,  „жереми  ’ейлор{13}, "Ђфоризмы" Ќаполеона{14}, трактат по астрологии в
тысЯчу  девЯносто  восемь страниц, "€сториЯ оборотней английских, ирландских
и  шотландских  купно  с  валлийскими",  писаннаЯ  достопочтенным  Џтолемеем
’орндайком{15},    магистром   наук   ќдинбургского   университета,   членом
отландского  королевского общества, а также полные собраниЯ ‚альтера ‘котта
и  ”енимора  Љупера и полный „юма в бумажной обложке, кроме того томика, что
отец выронил из кармана под Њанассасом{16} (когда отступали, сказал отец).
     ’ак  что ђинго и Я опЯть присели по бокам камина -- холодного, пустого --
и  тихо  стали дожидатьсЯ, и бабушка пристроилась с шитьем к столу, к лампе,
а  отец сел в кресло на всегдашнем своем прикаминном месте, скрестивши ноги,
оперев  задки  волглых  сапог там, где старые от них следы на решетке, и жуЯ
табак,  взЯтый  у  „жоби  заимообразно. „жоби куда постарше отца возрастом и
потому  перехитрил  войну  --  запассЯ  табаком ‚ штат Њиссисипи он приехал с
отцом  из  Љаролины; он был бессменным отцовским слугой, а на нескорую смену
себе  растил,  готовил  ‘аймона (ђинго -- сын ‘аймона). Ќо война ускорила лет
на  десЯток  вступление ‘аймона в должность, и ‘аймон ушел на войну денщиком
отца,  а  сейчас осталсЯ в эскадроне, в ’еннесси. € вот мы сидим ждем, когда
же  начнетсЯ  рассказ;  уже  и  ‹увиниЯ в кухне кончает стучать посудой, и Я
подумал,  что  отец  хочет,  чтобы  и  она, управившись, пришла послушать, и
спросил отца пока что:
     -- ђазве возможно вести войну в горах, папа?
     €  оказалось,  отец  только того и ждал (но не в желательном длЯ менЯ и
ђинго смысле).
     --  ‚  горах  воевать  невозможно,  --  сказал он. -- Ћднако приходитсЯ. Ђ
теперь ну-ка, мальчики, спать.
     Њы  поднЯлись  наверх.  Ќо  в  спальню  нашу  не пошли; сели на верхней
лестничной  ступеньке,  куда  уже  не доходит свет лампы, горЯщей в холле, и
стали  оттуда  глЯдеть  и  вслушиватьсЯ  в  то,  что  доносилось из-за двери
кабинета;  немного  погодЯ  ‹увиниЯ прошла внизу по холлу, не заметив нас, и
вошла в кабинет; нам слышно было, как отец спросил ее:
     -- ѓотов сундук?
     -- „а, сэр. ѓотов.
     -- ‘кажи ‹юшу, пусть возьмет фонарь и заступы и ждет менЯ в кухне.
     --  ‘лушаю,  сэр,  --  сказала  ‹увиниЯ.  ‚ышла, пересекла холл, снова не
взглЯнув  на  лестницу,  а  обычно  она  идет  за  нами наверх неотступно и,
вставши  в  дверЯх  спальни,  бранит  нас,  покуда не лЯжем -- Я в кровать, а
ђинго  рЯдом,  на  соломенный  тюфЯк.  Ќо  сейчас  ей было не до нас и не до
нашего непослушаниЯ даже.
     --  Ђ  Я  знаю,  что  там,  в  сундуке,  --  шепнул ђинго. -- ‘еребро. Љак
по-твоему...
     -- ’сс, -- сказал Я.
     Ѓыло  слышно,  как  отец  говорит  что-то  бабушке. Џотом ‹увиниЯ опЯть
прошла  через  холл в кабинет. ‘идЯ на ступеньке, мы прислушивались к голосу
отца -- он рассказывал что-то бабушке и ‹увинии.
     --  ‚иксберг?  --  шепнул  ђинго.  ‚  тени,  где  мы сидим, его не видно;
блестЯт  только белки его глаз. -- ‚иксберг ЏЂ‹? ’о есть рухнулсЯ в ђеку? € с
генералом Џембертоном вместе?
     -- ’ссс! -- сказал Я.
     ‘идЯ  бок  о бок, мы слушаем голос отца. €, может, темнота нас усыпила,
унесло  нас снова перышками, мотыльками прочь или же мозг спокойно, твердо и
бесповоротно  отказалсЯ  далее воспринимать и верить, -- потому что вдруг над
нами  очутилась  ‹увиниЯ  и  трЯсет  нас, будит. € не бранит даже. „овела до
спальни,  стала  в дверЯх и не зажгла даже лампы, не проверила, разделись мы
или  упали  в  сон не раздеваЯсь. ‚озможно, это голос отца звучал в ее ушах,
как  в  наших звучал и путалсЯ со сном, -- но Я знал, ее гнетет иное; и знал,
что  мы  проспали  на  ступеньках  вынос  сундука,  и  он  уже  в  саду, его
закапывают.  €бо  мозгу  моему,  отказавшемусЯ  верить  в  поражение и беду,
мерещилось,  будто  видел  Я фонарь в саду, под ЯблонЯми. Ђ наЯву или во сне
видел, не знаю -- потому что наступило утро, и шел дождь, и отец уже уехал.


        3 


     “езжал   он,   должно   быть,  уже  под  дождем,  который  и  все  утро
продолжалсЯ,  и  в  обед -- так что незачем и вовсе будет выходить сегоднЯ из
дому, пожалуй; и наконец, бабушка отложила шитье, сказав:
     -- —то ж. Џринеси поваренную книгу, Њаренго.
     ђинго  принес  из кухни книгу, мы с ним улеглись на ковре животом вниз,
а бабушка раскрыла книгу.
     -- Ћ чем будем читать сегоднЯ? -- сказала она.
     -- —итай про торт, -- сказал Я.
     -- —то ж. Ђ о каком именно?
     ‚опрос излишний -- ђинго, и не дожидаЯсь его, сказал уже:
     -- Џро кокосовый, бабушка.
     Љаждый  раз  он  просит читать про кокосовый торт, потому что нам с ним
так  и  неЯсно,  ел  ђинго  хоть раз этот торт или нет. “ нас пекли торты на
ђождество  перед  самой  войной,  и  ђинго все припоминал, досталось ли им в
кухне  от  кокосового,  и  не  мог  припомнить. €ногда Я пыталсЯ ему помочь,
выспрашивал,  какой у того торта вкус был и вид, -- и ђинго уже почти решалсЯ
мне  ответить,  но  в  последнюю  минуту  передумывал.  Џотому  что,  как он
говорит,  лучше  уже не помнить, отведал или нет, чем знать навернЯка, что и
не  пробовал;  если  окажетсЯ,  что  ел  он не кокосовый, то уж всю жизнь не
знать ему кокосового.
     -- Џочитать еще разок -- худа не будет, Я думаю, -- сказала бабушка.
     Ѓлиже  к  вечеру дождь перестал; когда Я вышел на заднюю веранду, сиЯло
солнце, и ђинго спросил, идЯ следом:

     -- Њы куда идем?
     Њиновали коптильню; отсюда видны уж конюшнЯ и негритЯнские хибары.
     -- „а куда идем-то? -- повторил он.
     €дЯ  к  конюшне,  мы  увидели ‹юша и „жоби за забором, на выгоне, -- они
вели мулов снизу, из нового загона.
     -- „а идем-то длЯ чего? -- допытывалсЯ ђинго.
     -- ‘ледить за ним будем, -- сказал Я.
     -- ‡а ним? ‡а кем за ним?
     џ  взглЯнул на ђинго. Ћн смотрел на менЯ в упор -- молча, блестЯ белками
глаз, как вчера вечером.
     --  Ђ-а,  ты  про  ‹юша,  --  сказал  он.  --  Ђ кто велел, чтоб мы за ним
следили?
     -- Ќикто. џ сам знаю.
     -- ’ебе что -- сон был, ЃаЯрд?
     --  „а. ‚ечером вчера. Џрислышалось, будто отец велел ‹увинии следить за
‹юшем, потому что ‹юш знает.
     --  ‡нает?  -- переспросил ђинго. -- —то знает? -- Ќо вопрос тоже излишний,
и  он  сам  ответил,  поморгав  своими  круглыми глазами и спокойно глЯдЯ на
менЯ:  -- ‚чера. Љогда он повалил наш ‚иксберг. ‹юш знал уже тогда. ‚се равно
как  знал,  что не в ’еннесси теперь хозЯин „жон. Ќу, и про что еще тебе тот
сон был?
     --  —тоб мы за ним следили -- вот и все. ‹юшу известно станет раньше нас.
Ћтец  и  ‹увинии  велел следить за ним, хоть ‹юш ей сын, -- велел ‹увинии еще
немного  побыть белой. Џотому что если проследить за ним, то сможем угадать,
когда оно нагрЯнет.
     -- —то нагрЯнет?
     -- Ќе знаю.
     ђинго коротко вздохнул.
     --  ’огда  так  оно  и  есть, -- сказал он. -- …сли б тебе кто сказал, то,
может,  это были б еще враки. Ќо раз тебе сон был, это уже не враки -- некому
было соврать. ЏридетсЯ нам следить за ним.
     Њы  принЯлись  следить;  они  впрЯгли  мулов  в повозку и спустились за
выгон,  к вырубке, возить наготовленные дрова. „ва днЯ мы скрытно следили за
ними.  €  тут-то  почувствовали,  под  каким  всегдашним бдительным надзором
‹увинии  сами находимсЯ. ‡алЯжем, смотрим, как ‹юш и „жоби грузЯт повозку, --
и  слышим  тут  же,  что  она надрываетсЯ, кличет нас, и приходитсЯ отходить
незаметно  вбок и бежать потом к ‹увинии с другого направлениЯ. €ногда у нас
не  было  времени  сделать  крюк  --  она  застигала  нас на полпути, и ђинго
прЯталсЯ мне за спину, а она бранила нас:
     --  ‚ы  что  крадетесь? Ќе иначе, озорство какое затеЯли. Џризнавайтесь,
сатанЯта.
     Ќо  мы  не признавались, шли за ней, бранЯщейсЯ, до кухни, и, когда она
туда скрывалась, снова тихо уходили с глаз долой и бежали следить за ‹юшем.
     €   на   второй   день  вечером,  засев  у  хибары,  где  живут  ‹юш  с
”иладельфией,  мы увидели, как он вышел оттуда и направилсЯ к новому загону.
Џрокравшись  за  ним,  услышали  в  потемках,  как  он поймал и вывел мула и
поехал  верхом  прочь.  Њы пустились следом, но когда выбежали на дорогу, то
слышен  был  лишь  замирающий  топот копыт. Ђ пробежали мы порЯдочный кусок,
так  что даже зычный клич ‹увинии донессЯ до нас слабо, еле-еле. Њы постоЯли
в звездном свете, глЯдЯ в даль дороги.
     -- Ќа Љоринт ускакал, -- сказал Я.
     ‚ернулсЯ   он  лишь  через  сутки,  опЯть  в  потемках.  Ђ  Я  и  ђинго
чередовались:  один  оставалсЯ  у  дома,  другой  наблюдал у дороги, -- чтобы
‹увиниЯ  не  надсаживалась  в  крике  с  утра  до ночи, не видЯ нас обоих. Ђ
наступила  уж  ночь;  ‹увиниЯ  загнала  нас  было  в  спальню,  но  мы снова
выскользнули  из  дому  и  крались  мимо „жобиной хибары, как вдруг дверь ее
отворилась  --  вынырнувший  из темноты ‹юш шагнул туда, в светлый проем. ‹юш
возник  совсем  рЯдом,  Я  почти  бы  рукой  мог  дотронутьсЯ,  но он нас не
заметил;  на  миг,  внезапно, как бы повис в проеме двери на свету, точно из
жести   вырезанный   силуэт   бегущего,  и  нырнул  в  хибару,  дверь  черно
захлопнулась  --  мы  так и застыли. Ђ когда глЯнули в окошко, он стоЯл там у
огнЯ  --  одежа  изорвана,  в грЯзи -- ему пришлось ведь прЯтатьсЯ в болотах и
низах  от  патрулей,  -- а на лице опЯть это хмельное выражение (хоть он и не
выпил),  точно  он давно уже без сна и спать не хочет, а „жоби и ”иладельфиЯ
подались  лицами  вперед,  в  отсветы  огнЯ,  и  смотрЯт  на  ‹юша,  и рот у
”иладельфии  открыт,  и  то  же  у  нее бессонное, хмельное выражение. € тут
дверь  открылась опЯть; это ‹увиниЯ. Љак она шла за нами, мы не слышали, -- и
встала,  взЯвшись за дверной косЯк и глЯдЯ на ‹юша с порога, а старую отцову
шлЯпу снова не надела.
     -- €, говоришь, освободЯт нас всех? -- сказала ”иладельфиЯ.
     -- „а, -- сказал ‹юш, гордо откинув голову.
     -- ’ихо ты! -- шикнул „жоби, но ‹юш и не взглЯнул на него.
     --  „а! -- сказал ‹юш еще громче. -- ѓенерал ерман идет и все перед собой
сметает и сделает свободным весь народ наш! {17}
     ‹увиниЯ  в два быстрых шага подошла к нему и ладонью крепко хлопнула по
голове.
     --  „урак  ты  черный!  --  сказала  она. -- Џо-твоему, на свете наберетсЯ
столько Янки, чтоб побили белых?
     Њы  пустились  домой,  не дожидаЯсь голоса ‹увинии и опЯть не знаЯ, что
она  следует  за  нами.  ‚бежали  в кабинет, к бабушке -- она сидит у лампы с
раскрытой на коленЯх Ѓиблией и глЯдит на нас поверх очков, нагнувши голову.
     -- Ћни идут сюда! -- крикнул Я. -- €дут освобождать нас!
     -- —то, что? -- произнесла она.
     --  ‹юш их видел! Ћни на дороге уже. ѓенерал ерман идет всех нас делать
свободными!
     €  смотрим  -- ждем, за кем она прикажет нам бежать, чтобы ружье снЯл, --
за  „жоби,  как  старшим,  или же за ‹юшем, поскольку он их видел и знает, в
кого  стрелЯть.  Ќо  тут  бабушка крикнула тоже -- голосом громким и звучным,
как у ‹увинии:
     --  ќто  что  такое,  ЃаЯрд  ‘арторис!  Џочему  ты  еще  не в постели?..
‹увиниЯ!  --  позвала  она.  ‚ошла ‹увиниЯ. -- Џроводи детей в постель, и если
только  зашумЯт  еще  сего  днЯ,  то позволЯю и прЯмо приказываю выпороть их
обоих.
     Њы   тут   же   поднЯлись,   легли.   Ќо,  лежа  порознь,  нельзЯ  было
переговариватьсЯ,  потому  что  ‹увиниЯ  поставила  себе  раскладную койку в
коридоре.  Ђ лезть на кровать ко мне ђинго опасалсЯ, так что Я лег к нему на
тюфЯк.
     -- Ќам надо будет стеречь дорогу, -- сказал Я.
     ђинго вздохнул, как всхлипнул.
     -- ‚идно, больше некому, -- сказал он.
     -- ’ы боишьсЯ?
     -- „а не очень, -- сказал он. -- Ќо лучше бы хозЯин „жон был здесь.
     -- —то ж делать, раз его нет, -- сказал Я. -- ЏридетсЯ самим.
     „ва  днЯ  мы  стерегли  дорогу, затаЯсь в можжевеловой рощице. ‚ремЯ от
времени  ‹увиниЯ  звала  нас,  но  мы  сказали  ей,  куда  ходим и что, мол,
устраиваем  там  новое  поле  битвы,  и к тому же из кухни рощица видна. ’ам
было  тенисто,  прохладно  и  тихо,  и  ђинго  большей частью спал, и Я тоже
немного.  €  приснилось  мне,  будто  глЯжу  на  усадьбу нашу, и вдруг дом и
конюшнЯ,  хибары,  деревьЯ  исчезли, и место гладким стало и пустым, как наш
буфет,  и  сумерки  сгущаютсЯ,  темнеют, и вот уже не сбоку Я глЯжу, а сам Я
там,  в  испуганной толпе движущихсЯ крохотных фигурок, где отец, и бабушка,
и   „жоби,   ‹увиниЯ,   ‹юш,  ”иладельфиЯ,  ђинго,  --  и  тут  ђинго  словно
поперхнулсЯ,  и Я глЯнул на дорогу, просыпаЯсь, а там, посреди нее, встал на
каурой лошади и смотрит в бинокль на наш дом -- северЯнин, Янки.
     Ђ  мы  продолжаем лежать и глЯдеть на него. Ђ зачем -- не знаю; ведь кто
он  такой,  мы  понЯли  сразу же; помню, у менЯ мелькнуло: "‚ыглЯдит как все
люди";  потом  мы  с ђинго переглЯнулись ошалело и стали отползать с бугра --
вышло  это  у  нас  само  собою, бессознательно, -- и вот уже бежим выгоном к
дому,  а  когда  перешли  на  бег,  тоже  не  помню. Љазалось, бежим и бежим
нескончаемо,  закинув  голову,  сжав  кулаки,  и добежали до забора наконец,
кувырнулись  через  и вбежали в дом. Ѓабушки в кресле нет, а шитье рЯдом, на
столе.
     -- Ѓыстрей! -- сказал Я. -- Џридвигай к камину!
     Ќо  ђинго  застыл  на  месте,  и глаза -- как блюдца; Я подтащил кресло,
вскочил  и  стал  снимать ружье. ‚есу в нем фунтов пЯтнадцать, но не так еще
вес,  как длина несусветнаЯ; кончилось тем, что снЯл с крюков и вместе с ним
и  креслом  загремел на пол. € услышали мы, как бабушка вскинулась наверху в
постели и вскрикнула:
     -- Љто там?
     -- Ѓыстрей! -- сказал Я. -- Ѓерись же!
     -- Ѓоюсь, -- сказал ђинго.
     -- —то ты там, ЃаЯрд? -- донессЯ голос бабушки. -- ‹увиниЯ!
     ‚двоем мы взЯлись за приклад и дуло, как берутсЯ за бревно.
     -- €ли освобождатьсЯ хочешь? -- сказал Я. -- —тоб тебЯ свободным делали?
     Њы  бегом потащили ружье, как бревно. Џробежали рощицей, упали у опушки
за  куст  жимолости  -- и тут из-за поворота вышла эта лошадь. Ђ больше мы уж
ничего  не слышали -- потому, быть может, что дышали шумно или что не ожидали
больше  ничего  услышать.  Њы  и  не  глЯдели  больше;  были занЯты тем, что
взводили  курок.  Њы  уже  взводили  его  раньше  раза  два, когда бабушки в
кабинете  не  было  и  „жоби  входил,  снимал  ружье длЯ проверки, длЯ смены
пистона.  ђинго  поставил  ружье  стоймЯ,  Я  взЯлсЯ  повыше за ствол обеими
руками,  подтЯнулсЯ, обхватил ложе ногами и сполз вниз, давЯ телом на курок,
пока  не  щелкнуло. ’ак что глЯдеть нам было некогда; ђинго нагнулсЯ, уперев
руки в колени, подставлЯЯ спину под ружье, и выдохнул:
     -- ‘трелЯй сволочугу! ‘трелЯй!
     Њушка  совпала  с  прорезью,  и,  закрываЯ  от  выстрела глаза, Я успел
увидеть,  как  Янки вместе с лошадью застлало дымом. ѓрЯнуло, как гром, дыму
сделалось  как  на  лесном  пожаре,  и  ничего  не вижу кроме, только лошадь
ржанула, визгнула пронзительно, и ахнул ђинго:
     -- Ћй, ЃаЯрд! „а их целаЯ армиЯ!


        4 


     Њы  словно  никак  не  могли  достичь дома; он висел перед нами, как во
сне,  парил,  медленно  вырастаЯ,  но  не  приближаЯсь;  ђинго нессЯ за мной
следом,  постанываЯ  от  испуга, а позади, поодаль -- крики и топот копыт. Ќо
наконец  добежали;  в  дверЯх  --  ‹увиниЯ,  на этот раз в отцовой шлЯпе, рот
открыт,  но  мы  не  останавливаемсЯ.  ‚бежали  в  кабинет -- бабушка стоит у
поднЯтого уже кресла, приложив руку к груди.
     --   Њы  застрелили  его,  бабушка!  --  выкрикнул  Я.  --  Њы  застрелили
сволочугу!
     --  —то  такое? -- ‘мотрит на менЯ, лицо стало почти того же цвета, что и
волосы,  а поднЯтые выше лба очки блестЯт среди седин. -- ЃаЯрд ‘арторис, что
ты сказал?
     --  Ќасмерть  застрелили,  бабушка! Ќа въезде! Ќо там их всЯ армиЯ, а мы
не видели, и теперь они скачут за нами.
     Ћна  села, опустилась в кресло как подкошеннаЯ, держа руку у сердца. Ќо
голос ее и теперь был внЯтен и четок:
     -- —то это значит? Ћтвечай, Њаренго! —то вы сделали?
     -- Њы застрелили сволочугу, бабушка! -- сказал ђинго. -- Ќасмерть!
     ’ут  вошла  ‹увиниЯ  --  рот  все  так  же  открыт,  а лицо точно пеплом
присыпали.   Ќо   и  без  этого,  но  и  самим  нам  слышно,  как  на  скаку
оскальзываютсЯ  в  грЯзи  подковы  и  один кто-то кричит: "—асть солдат -- за
дом,  на  черный  ход!" -- и они пронеслись в окне мимо -- в синих мундирах, с
карабинами. Ђ на крыльце топот сапог, звон шпор.
     -- Ѓабушка! -- проговорил Я. -- Ѓабушка!
     “  всех  у  нас  словно  отнЯлась  способность  двигатьсЯ; застывши, мы
глЯдим,  как  бабушка жмет руку к сердцу, и лицо у нее как у мертвой и голос
как у мертвой:
     -- ‹увиниЯ! —то ж это? —то они мне говорЯт такое?
     ‚се  происходило  разом, скопом -- точно ружье наше, грЯнув, взвихрило и
втЯнуло  в  свой  выстрел  все  последующее.  ‚  ушах  моих  еще  звенело от
выстрела,  так  что  голоса бабушки и ђинго и мой собственный доносились как
бы  издалека.  € тут бабушка произнесла: "Ѓыстро! ‘юда!" -- и вот уже ђинго и
Я  сидим  на  корточках,  съеженно прижавшись к ее ногам справа и слева, и в
спину  нам  уперты  кончики  полозьев кресла, а пышный подол бабушкин накрыл
нас,   как   шатер,  --  и  тЯжелые  шаги,  и  (‹увиниЯ  рассказывала  после)
сержант-Янки трЯсет нашим ружьем перед бабушкой.
     -- ѓовори, старушка! ѓде они? Њы видели -- они сюда вбежали!
     Ќам  сержанта  не видно; упершись подбородком себе в колени, мы сидим в
сером  сумраке и в бабушкином запахе, которым пахнет и одежда, и постель ее,
и  комната,  -- и глаза у ђинго точно блюдца с шоколадным пудингом, и мысль у
нас  одна,  наверно, у обоих: что бабушка ни разу в жизни не секла нас ни за
что  другое,  кроме  как за ложь, пусть даже и не сказанную, пусть состоЯщую
лишь  в умолчанье правды, -- высечет, а затем поставит на колени и сама рЯдом
опуститсЯ и просит ѓоспода простить нас.
     --  ‚ы  ошибаетесь,  --  сказала  бабушка. -- ‚ доме и на всей усадьбе нет
детей. Ќикого здесь нет, кроме моей служанки и менЯ и негров в их домиках.
     -- € этого ружьЯ вы тоже знать не знаете?
     --  „а.  --  ‘покойно  так  сказала, сидЯ прЯмо и неподвижно в кресле, на
самом  краю,  чтобы  подол  скрывал нас совершенно. -- …сли не верите, можете
обыскать дом.
     --  Ќе беспокойтесь, обыщем... Џошли ребЯт на верх, -- распорЯдилсЯ он. --
…сли  там  двери где заперты, отворЯй прикладом. Ђ тем, кто во дворе, скажи,
чтоб прочесали сарай и домишки.
     --  ‚ы  не найдете запертых дверей, -- сказала бабушка. -- € позвольте мне
спросить хоть...
     --  Ѓез  вопросов,  старушка.  ‘идеть смирно. Ќадо было задавать вопросы
раньше, чем высылать навстречу этих чертенЯт с ружьем.
     --  †ив  ли...  --  ђечь  угасла  было, но бабушка точно розгой заставила
собственный голос продолжить: -- ’от... в кого...
     -- †ив? Љак бы не так! Џеребило спину, и пришлось тут же пристрелить!
     -- Џри... пришлось... при... стрелить...
     —то  такое изумленный ужас, Я тоже не знал еще; но ђинго, бабушка и Я в
этот миг его все втроем воплощали.
     --  „а, пришлось! Џристрелить! ‹учшего конЯ в целой армии! ‚есь наш полк
поставил на него -- на то, что в воскресенье он обскачет...
     Ћн  продолжал, но мы уже не слушали. Њы, не дыша, глЯдели друг на друга
в сером полумраке -- и Я чуть сам не выкрикнул, но бабушка уже произнесла:
     -- €, значит... они не... Ћ, слава ѓосподу! Ѓлагодаренье ѓосподу!
     -- Њы не... -- зашептал ђинго.
     --  ’сс!  --  прервал  Я  его.  Џотому  что  без слов стало Ясно, и стало
возможно  дышать  наконец,  и  мы задышали. -€ потому, наверно, не услышали,
как  вошел тот, второй, -- ‹увиниЯ нам описала его после, -- полковник с рыжей
бородкой  и  твердым взглЯдом блестЯщих серых глаз; он взглЯнул на бабушку в
кресле,  на  руку  ее,  прижатую  к  груди,  и снЯл свою форменную шлЯпу. Ќо
обратилсЯ он к сержанту:
     -- ќто что тут? —то происходит, ѓаррисон?
     -- Ћни сюда вбежали, -- сказал сержант. -- џ обыскиваю дом.
     --  ’ак,  --  сказал  полковник.  Ќе  сердито -- просто холодно, властно и
вежливо. -- Ђ по чьему распорЯжению?
     --   „а  кто-то  из  здешних  стрелЯл  по  войскам  ‘оединенных  татов.
ђаспорЯдилсЯ  вот  из  этой штуки. -- € тут лЯзгнуло, стукнуло; ‹увиниЯ после
сказала, что он потрЯс ружьем и резко опустил приклад на пол.
     -- € свалил одну лошадь, -- сказал полковник.
     --  ‘троевую  собственность  ‘оединенных  татов.  џ сам слышал, генерал
сказал,  что  были  бы кони, а конники найдутсЯ. Ђ тут едем по дороге мирно,
никого  пока  еще  не  трогаем, а эти двое чертенЯт... ‹учшего конЯ в армии;
весь полк на него поставил...
     -- ’ак, -- сказал полковник. -- џсно. Ќу и что? Ќашли вы их?
     --  Ќет  еще. ќти мЯтежники прЯчутсЯ юрко, как крысы. Ћна говорит, здесь
вообще детей нету.
     -- ’ак, -- сказал полковник.
     ‹увиниЯ  после рассказывала, как он впервые оглЯдел тут бабушку. ‚зглЯд
его  спустилсЯ с бабушкиного лица на широко раскинутый подол платьЯ, и целую
минуту  смотрел  он  на  этот  подол,  а затем поднЯл опЯть глаза. € бабушка
встретила его взглЯд своим -- и продолжала лгать, глЯдЯ в глаза ему.
     -- Џрикажете так понимать, сударынЯ, что в доме и при доме нет детей?
     -- „етей нет, сударь, -- отвечала бабушка.
     ‹увиниЯ рассказывала -- он повернулсЯ к сержанту.
     --  ‡десь  нет  детей,  сержант. Ћчевидно, стрелЯли не здешние. ‘оберите
людей -- и по конЯм.
     --  Ќо,  полковник,  мы же видели, сюда вбежало двое мальчуганов! Њы все
их видели!
     --  ‚ы  ведь  слышали,  как эта леди только что заверила, что в доме нет
детей.  ѓде  ваши  уши,  сержант? € вы что -- действительно хотите, чтобы нас
догнала   артиллериЯ,   когда  милЯх  в  трех  отсюда  предстоит  болотистаЯ
переправа