 оба уезжают.


   Ќеподалеку есть грЯда холмов; надо объехать  ‘еминари-•илл,  и  выедешь
прЯмо  к  ней:  мЯгкаЯ,  неторопливаЯ  сельскаЯ  дорога  вскоре   начинает
подниматьсЯ на взгорье и дальше вливаетсЯ  в  широкое  шоссе,  ведущее  из
„жефферсона в большой мир. € тут,  обернувшись  назад,  видишь  внизу  под
собой весь ‰окнапатофский округ, в  последнем  свете  гаснущего  днЯ.  “же
высыпали звезды, видно, как все новые вспыхивают среди тех, что уже  горЯт
холодным, тихим светом; день растворЯетсЯ в сплошном  бесконечном  зеленом
безмолвии от северо-запада к зениту. € все же кажетсЯ, что свет уходит  не
от земли, не снизу, не с земли течет он вспЯть, ввысь,  в  эту  прохладную
прозелень, а скорее собралсЯ, слилсЯ,  остановЯсь  на  миг  в  низинах  на
земле, так что светитсЯ сама землЯ, почва, и только густые  купы  деревьев
темнеют, смутно и неподвижно выступаЯ над ней.
   € вдруг, словно по сигналу, светлЯчки - "жучки-огоньки", - как их зовут
дети на Њиссисипи, бесчисленные и неуемные, блуждаЯ и безумствуЯ, начинают
пульсировать во тьме; не ищут, не спрашивают, но сливаютсЯ в  единый  хор,
словно тоненькие, неумолчные, неутомимые голоса, зовы, слова. € ты  стоишь
одиноким владыкой над итогом всей своей жизни в этом неустанном призрачном
блистании. Џод тобой - в сердце долины - „жефферсон,  он  источает  вокруг
себЯ робкое свечение, а дальше за ним, обнимаЯ его, лежит  всЯ  округа,  и
дороги, разветвлЯЯсь,  свЯзывают  ее  с  центром,  как  спицы,  расходЯсь,
свЯзывают обод со втулкой колеса, и ты, в этот миг  оторванный  от  всего,
как сам господь бог, стоишь над колыбелью твоего рода, всех тех  мужчин  и
женщин, что создали тебЯ, стоишь над историей и летописью  твоего  родного
краЯ, и она открываетсЯ перед тобою, проходит круг за кругом, словно  рЯбь
по живой воде, над твоим прошлым, что дремлет без  снов;  и  ты  высишьсЯ,
бестревожный и недосЯгаемый, над  этим  сколком  человеческих  страстей  и
надежд и несчастий - над честолюбием, и страхом, вожделением и храбростью,
над отречением и жалостью,  честью,  грехом  и  гордостью,  -  и  все  это
непрочное, тленное, свЯзано, опутано, пронизано, как паутиной, как  тонкой
стальной основой ткани, хищной алчностью человека, и все же  устремлено  к
его мечтам.
   € все они тут распростерты над тобой, прослоены,  смешаны  -  нетленный
костЯк с легким прахом и призраками - всЯ плодороднаЯ  аллювиальнаЯ  пойма
реки - землЯ старого  €ссеттибеа,  дикого  вождЯ  племени  чикасо,  с  его
неграми-невольниками, землЯ его племЯнника, по прозвищу "‘удьба",  который
убийствами проложил себе дорогу  к  власти  и,  как  говорила  легенда  (и
вспоминали люди, а в моем детстве  у  нас  еще  жило  несколько  стариков,
видевших все своими глазами), украл целый пароход и велел его весь целиком
перетащить за одиннадцать миль  внутрь  страны,  чтобы  превратить  его  в
дворец и придать еще больше величиЯ своей персоне; жирный чернозем все так
же вызывал в памЯти уже угасающие, но гордые имена  белых  плантаторов,  -
хотЯ бы мы, то есть Я хотел сказать  -  они,  и  не  владели  плантациЯми:
‘атпены и ‘арторисы, Љомпсоны и  ќдмундсы,  Њаккаслины,  Ѓьючемы,  ѓренье,
•эбершемы и •олстоны, ‘тивенсы и де ‘пейны, генералы, губернаторы и судьи,
воины (хотЯ  бы  только  лейтенанты  кубинской  армии)  и  государственные
деЯтели - удачливые и неудачливые, немудрЯщие политиканы  и  фантазеры,  и
просто неудачники,  которые  хватали,  загребали,  а  потом  промелькнули,
исчезли, забылись их имена, их лица, все. Ђ дальше шло  бездорожье,  почти
что бестропье, - крутые  горные  склоны,  где  жили  Њаккаллемы  и  ѓаури,
”рейзеры и Њьюры, со своими самогонными чанами, словно  перенесенные  сюда
издалека, говорившие только  на  старогэльском,  да  и  то  немногословно,
приехавшие из Љэллодена в  Љаролину,  потом  из  Љаролины  в  ‰окнапатофу,
по-прежнему немногословные, и хотЯ теперь они называли чаны "котлами",  их
самогон (даже  Я  это  помню)  все  еще  звалсЯ  "аскибо";  а  дальше,  за
юго-восточной чертой горизонта, лежала ”ранцузова Ѓалка, колыбель “орнеров
и муравейник, куда сползались с северо-запада ‘ноупсы.
   € ты стоишь тут, старый человек, уже совсем седой  (неважно,  что  твою
седину называют преждевременной, ибо  сама  жизнь  всегда  преждевременна,
оттого от нее так больно, так тревожно), и тебе скоро сорок,  совсем  мало
лет осталось до сорока, - а снизу поднимаетсЯ,  тЯнетсЯ  к  тебе  весеннЯЯ
темень, бессоннаЯ темень, и хотЯ она сама сродни тьме, она отгонЯет  тьму,
ибо тьма сродни малой смерти, что зоветсЯ сном. ’ы  посмотри,  -  хотЯ  на
западе уже угасла  последнЯЯ  прозелень  и  небосвод,  в  проколах  звезд,
раскрытой чашей плавно проходит над тобой, а последние зримые сгустки  уже
смыты с земли, - все же на  ней  осталось  смутное  мерцанье,  и  куда  ни
глЯнешь окрест, везде видишь их, смутных, как шепот: смутные, расплывчатые
отблески цветущего шиповника, что возвращает заемный свет свету, как пламЯ
призрачных свечей.
   Ђ ты, старый человек, стоишь, и к тебе поднимаетсЯ, обволакивает, душит
тебЯ весеннЯЯ тьма, населеннаЯ мириадами - пара за парой - тех,  кто  ищет
не одиночества, а просто уединениЯ, того уединениЯ, что им ведено, создано
длЯ них весенней тьмою, весенней погодой, всей весной, про которую один из
поэтов Ђмерики, прекрасный поэт, женщина, и  оттого  всезнающаЯ,  сказала:
"„евичьЯ пора - юношам радость". € не о первом дне идет речь, не об утре в
райском саду, ибо девичьЯ пора и радость юношей  -  это  итог  всех  дней:
только однажды в юности чаша касаетсЯ уст, и никогда более; коснетсЯ  -  и
ты утолишь жажду, медлЯ, отведаешь или единым духом осушишь чашу до дна  в
этот первый и единственный раз, хоть и это бывает преждевременно,  слишком
рано. ‚ том-то и трагедиЯ жизни,  что  она  должна  быть  преждевременной,
незавершенной и незавершаемой,  длЯ  того  чтобы  называтьсЯ  жизнью:  она
должна опережать себЯ, обгонЯть себЯ, чтобы существовать, быть.
   Ђ сейчас поистине наступила та, последнЯЯ минута, когда еще можно  было
сделать выбор, решить: сказать или не сказать:  "Џочему  именно  Я?  ‡ачем
мучить менЯ? Џочему вы не оставите менЯ в покое? Џочему Я должен решать  -
прав ли Я и ваш муж просто жаждет крови вашего любовника, или прав  ђэтлиф
и вашему мужу плевать и на вас, и на свою честь, а нужен ему  только  банк
де  ‘пейна",  -  а  городскаЯ  площадь  лежала  пустыннаЯ,  под   четырьмЯ
одинаковыми циферблатами часов на здании  суда,  показывавших  без  десЯти
десЯть, - на север и на юг, на восток и на  запад,  -  совсем  опустевшаЯ,
только  тени  молодой  листвы,  отброшенные  светом   фонарей,   выгрызали
мостовую, словно оставлЯЯ на  камнЯх  следы  мелких  зубов,  и  все  лавки
заперты, везде тишина, только вдали  еще  виднеютсЯ  последние  посетители
кино, расходЯщиесЯ с последнего сеанса.  ‹учше  бы  она  сама  додумалась,
чтобы мне  не  надо  было  говорить  ей:  "Џускай  и  в  теперешних  ваших
затруднениЯх вам помогает Њанфред де ‘пейн, ведь вы не поколебались тогда,
восемнадцать лет назад, с его помощью потушить свой пожар. Ђ  может  быть,
вы заранее знаете, что сейчас он ничем не поможет, потому что  банк  -  не
женского рода, не одушевленное существо?"
   € тут, разумеетсЯ, поЯвилсЯ Ћтис •аркер.
   - „обрый вечер, мистер ‘тивенс, - сказал он. - Ђ Я увидал вашу машину и
понадеЯлсЯ, вдруг это подъехали бандиты, грабить банк или почту,  все-таки
хоть маленькое развлечение.
   - ЋказываетсЯ, это всего-навсего обыкновенный юрист, - сказал Я, - а от
юристов развлечениЯ не жди, от них одно горе, верно?
   - Ќу, Я бы не совсем так сказал, -  сказал  он.  -  ‚о  всЯком  случае,
юристы, как видно, спать не собираютсЯ, так что если вы тут еще  побудете,
Я проберусь потихоньку к себе, в участок, да прилЯгу на минутку, а вы  тут
последите за менЯ, как стрелки на часах ходЯт... - Ђ сам на менЯ  смотрит.
Ќет: не  просто  смотрит  на  менЯ:  он  менЯ  изучает  с  почтением,  как
приличествует каждому "воспитанному" жителю Њиссисипи, но  скорее  к  моей
седой голове, чем к моему сану, смотрит на менЯ не как на свое начальство:
не то чтобы подобострастно, не  то  чтобы  нагловато,  а  просто  выжидаЯ,
рассчитываЯ.
   - …сли только...
   - Ќу, договаривайте же, - сказал Я.
   - …сли только мистер ”лем ‘ноупс и мистер Њанфред де ‘пейн  не  побегут
сейчас по площади, а старый Ѓилл “орнер - за ними, с револьвером.
   - „оброй ночи, - сказал Я, - может быть, мы сегоднЯ больше не увидимсЯ.
   - „оброй ночи, - сказал он. - џ тут  буду  поблизости.  Ќаверно,  и  не
засну. Ќе хотелось бы, чтобы самому  мистеру  Ѓаку  пришлось  вылазить  из
постели и ехать сюда, а Я бы тут спал.
   ‚идали? Ќичего не поделаешь! € Ћтис •аркер туда же; ему платЯт  деньги,
чтобы он по ночам не спал, и, следовательно, днем он должен  высыпатьсЯ  у
себЯ дома. Ќо, конечно, такого случаЯ он не пропустит: он сам  видел,  как
старик “орнер в четыре утра проехал по площади к дому ”лема  ‘ноупса.  „а,
ничего не поделаешь: весь город официально говорит устами  своего  ночного
полисмена; всЯ округа высказываетсЯ устами одного из своих  мелких  шутов:
восемнадцать лет назад, когда Њанфред де ‘пейн  думал,  что  просто  делит
ложе с какой-то доступной сельской ‹илит, он,  в  сущности,  уже  создавал
настоЯщий озорной фольклор.
   Ќо мне оставалось еще десЯть минут, а Ћтису нужно около получаса, чтобы
"пройти  дозором"  вокруг  хлопкоочистительной  фабрики,   компрессора   и
прилегающих зданий, и  вернутьсЯ  на  площадь.  ’еперь  Я  вспоминаю,  что
услышал запах сигарет, даже  прежде  чем  повернул  ручку  двери,  которую
считал незапертой: ведь Я сам специально вернулсЯ и отпер  дверь,  и,  все
еще пытаЯсь  повернуть  ручку,  Я  вдыхал  запах  табака,  когда  задвижка
щелкнула изнутри, дверь распахнулась,  и  Я  увидел  ее,  на  темном  фоне
комнаты, в смутном, слабом свете. Ќо Я сразу разглЯдел ее  волосы,  понЯл,
что она побывала в парикмахерской, хотЯ, по словам Њэгги, она ни разу туда
не ходила; волосы у нее были, конечно, не подстрижены, даже не завиты,  но
что-то там с ними сделали, не знаю что, одно было Ясно: что она побывала в
парикмахерской.
   - •орошо, что вы заперли двери, - сказал Я, - и свет зажигать не стоит.
’олько мне кажетсЯ, что Ћтис •аркер уже...
   - Ќеважно, - сказала она. ’огда Я закрыл дверь, запер на ключ  и  зажег
настольную лампу. - Њожете зажечь хоть все лампы, - сказала она,  -  Я  не
собиралась прЯтатьсЯ, просто не хотелось ни с кем разговаривать.
   - Џонимаю, - сказал Я и сел за стол. „о  моего  прихода  она  сидела  в
кресле длЯ клиентов, без света, и курила; сигарета еще тлела в пепельнице,
рЯдом с двумЯ окурками. ’еперь она снова опустилась в это кресло у  стола,
и свет падал на нее сверху вниз, от  плеча,  освещаЯ  больше  всего  руки,
лежавшие очень спокойно на коленЯх, на сумочке.  Ќо  ее  волосы  Я  хорошо
видел - ни следа косметики на губах, на ногтЯх, только по  волосам  видно,
что она побывала в парикмахерской. - ‚ы были в парикмахерской, - сказал Я.
   - „а, - сказала она, - там Я встретила —ика.
   - Ќет, только не там, - сказал Я и тут  же  хотел  остановить  себЯ,  -
только не там, где вода и мыло неразлучны, нерасторжимы. - џ  все  пыталсЯ
остановить  себЯ.  -  …му  еще  несколько  лет  не  хватает.  -  €  тут  Я
остановилсЯ. - Ќу, хорошо, - сказал Я. - ђасскажите мне все.  —то  он  мог
отвезти вчера вашей матушке, чтобы старый Ѓилл после этого в два часа ночи
помчалсЯ в город?
   - ‚от ваша трубка, - сказала она. ’рубки стоЯли в медной чашке рЯдом  с
табаком. - –елых три? Ђ Я ни разу не видела, как вы курите.  Љогда  вы  их
курите?
   - ќто неважно, - сказал Я. - —то же он туда отвез?
   - ‡авещание, - сказала она.
   - Ќет, нет, - сказал Я, - про завещание Я знаю; мне ђэтлиф рассказал. Ђ
Я спрашиваю, что отвез ”лем вашей матушке вчера утром?
   - џ ведь вам уже сказала - завещание.
   - ‡авещание? - сказал Я.
   - Ќу, ее дарственную. Џо ней все, что ‹инда  получит  в  наследство  от
менЯ, переходит к ее от... к нему. - Ђ Я все сидел, и она сидела, напротив
менЯ, за столом, и настольнаЯ лампа освещала нас  снизу,  так  что  мы,  в
сущности, хорошо видели только руки: мои - на столе, и ее руки,  затихшие,
на коленЯх, на сумочке, словно два сонных существа, и голос  ее  тоже  как
будто уснул, оттого и не было ни  тоски,  ни  тревоги,  ни  обиды  тут,  в
маленьком моем, тихом и бедном мавзолее человеческих страстей, огражденном
от всего,  огражденном  даже  от  случайного  усердиЯ  Ћтиса  •аркера  при
выполнении внушенного ему долга, за что он и получал жалованье, потому что
знал - дело касаетсЯ менЯ.
   -  „а,  завещание.  Ћна  сама  придумала.  Ѓез   всЯкого   принуждениЯ.
Џонимаете, она верит, что это ее мысль, ее желание, что она сама захотела,
сама все сделала. Ќикто ее не разубедит. „а никто и не станет, никто!  ‚от
почему Я вам послала записку.
   - ‚ы должны все рассказать мне, - сказал Я. - ‚се.
   - ќто... все эти колледжи. Љогда вы ей внушили, что она  хочет  уехать,
вырватьсЯ отсюда, и про все эти колледжи, что тут можно выбирать, - раньше
она про них ничего не знала,  -  и  что  вполне  естественно  длЯ  молодой
девушки - длЯ молодежи, стремитьсЯ туда, в такой колледж, а  до  того  она
даже ничего не знала про них и,  конечно,  не  подозревала,  что  ей  туда
хочетсЯ. Љак будто длЯ того, чтобы  туда  поступить,  достаточно  выбрать,
какой больше понравитсЯ, и поехать, особенно когда Я сказала "да". Ђ потом
ее отец - он сказал - "нет".
   Џолучилось так,  будто  она  никогда  не  знала  слова  "нет",  впервые
услышала "нет". ‚ышла... ссора. Ќе люблю ссор. Ќе надо ссоритьсЯ.  Ќикаких
ссор не надо, когда хочешь взЯть свое. Џросто надо взЯть и все. Ќо  она-то
этого не знала, понимаете? Њожет быть, еще не успела узнать, ведь ей всего
семнадцать. „а вы сами все понимаете. Ђ может, дело не в том. Њожет  быть,
она  слишком  много  знала.  Њожет  быть,  она  даже  тогда   уже   знала,
чувствовала, что он ее победил. Ћна сказала: "Ђ  Я  поеду!  Џоеду!  ’ы  не
можешь мне помешать! Љ черту твои деньги: если мама не даст, дедушка  даст
или мистер ‘тивенс (да, да, так она и сказала) даст". Ђ он сидит  молча  -
мы еще не встали из-за стола; только ‹инда стоЯла, а он сидит  и  говорит:
"Џравильно. Џомешать Я не могу". € тут она сказала: "Ќу, пожалуйста!"  „а,
она знала, что он ее победил, и он тоже знал. Ћн  сказал:  "Ќет.  џ  хочу,
чтобы ты осталась дома и поступила в пансион".
   ‚от и все. ’о есть... ничего. Ѓольше ничего. Џонимаете, ребенок,  -  во
всЯком случае, девочка, -  не  может  по-настоЯщему  возненавидеть  своего
отца, пусть даже ей кажетсЯ, что она его ненавидит или должна  ненавидеть,
хочет ненавидеть, потому что от нее этого все ждут, потому что  так  будет
интересней, это так романтично...
   - „а, - сказал Я, - а  девушкам,  женщинам  романтика  ни  к  чему,  их
интересуют одни факты. Ћ да, не только  вы  мне  это  говорили,  и  ђэтлиф
говорил, причем чуть ли не в тот же день.
   - € ‚ладимир тоже? - сказала она.
   - „а нет, ђэтлиф, - сказал Я. Џотом сказал: - Џогодите! - Џотом сказал:
- ‚ладимир? ‚ы говорите - ‚ладимир? ‚.Љ. Ќеужели его зовут ‚ладимир?
   € тут она совсем затихла, даже  руки  на  коленЯх,  похожие  на  сонные
существа, дышавшие своей особой жизнью, теперь совсем стихли.
   - џ не хотела выдавать его, - сказала она.
   - „а, - сказал Я. - Џонимаю: никто на свете не  знает,  что  его  зовут
‚ладимир, разве человек по имени ‚ладимир посмеет  надеЯтьсЯ,  что  сможет
заработать на жизнь, продаваЯ швейные машины или еще  что-нибудь  в  нашем
деревенском штате Њиссисипи?  Ќо  вам  он  все  рассказал:  открыл  тайну,
которую скрывал, как скрывают незаконное рождение  или  безумие  в  семье.
Џочему? Ќет, не отвечайте. ђазве Я не знаю, почему он вам  все  рассказал?
ђазве сам Я не вдохнул  однажды  одурЯющий  запах  того  же  напитка?  Ќу,
рассказывайте. џ не выдам. ‚ладимир Љ. —то значит Љ.?
   - ‚ладимир Љириллыч.
   - ‚ладимир Љириллыч, а дальше? Ќе ђэтлиф? ‚едь  "Љириллыч"  это  только
отчество. “ всех русских отчества кончаютсЯ на "ич" или "овна". ќто значит
чей-то сын или дочь. ’ак как же была его фамилиЯ,  до  того  как  он  стал
ђэтлифом?
   - Ћн сам не знает. …го пра-пра-прадедушка, шесть или  восемь,  а  то  и
десЯть поколений назад, был... как это, не лейтенант, а вроде...
   - Џрапорщик?
   - ...в британской армии, которую победили во времЯ революции...
   - Ђга, - сказал Я. - Џри Ѓергойне. Џри ‘аратоге.
   - ...и его отправили в ‚иргинию и забыли, а ‚ла... этот прадед,  удрал.
Љонечно, его скрыла женщина,  девушка,  спрЯтала,  кормила.  Ќо  она  свою
фамилию писала "ђэтклифф", и они  поженились,  родилсЯ  сын,  или  сначала
родилсЯ сын, а  потом  они  поженились,  во  всЯком  случае,  он  научилсЯ
говорить по-английски, стал фермером в ‚иргинии. € его внук все еще  писал
свою фамилию через "к", и звали его тоже ‚ладимир Љириллыч, хотЯ никто  об
этом не  знал,  и  он  приехал  в  Њиссисипи  вместе  со  старым  доктором
•эбершемом,  с  Ђлександром  •олстоном  и  ‹уи  ѓренье,  и  они   основали
„жефферсон. ’олько он уже писалсЯ не "ђэтклифф", а  так,  как  сейчас,  но
одному из сыновей всегда дают имЯ "‚ладимир Љириллыч". Љонечно, вы  правы,
с таким именем трудно надеЯтьсЯ заработать на жизнь в Њиссисипи.
   - Ќет, - сказал, нет, крикнул Я. - Џогодите. ќто  неверно.  Њы  оба  не
правы. ‚се совершенно наоборот. …сли бы все знали, что его на  самом  деле
зовут ‚ладимир Љириллыч, он давно стал бы миллионером,  потому  что  любаЯ
женщина, в любом месте, покупала бы у него, менЯла бы, выторговывала  все,
что он продает. Ђ может быть, так оно и есть? - сказал, нет, крикнул Я.  -
Њожет, они знают? Ќу, хорошо, - сказал Я. - „оговаривайте.
   - ‚ каждом поколении обЯзательно есть это имЯ, потому что  ‚ла...  ‚.Љ.
говорит, что оно приносит счастье.
   - ‚от только против ”лема ‘ноупса оно не подействовало, - сказал Я. - ‚
ту ночь, когда он схлестнулсЯ с ”лемом ‘ноупсом в саду, в усадьбе  ‘тарого
”ранцуза, после вашего возвращениЯ из ’ехаса... - Ќу, ладно, - сказал Я. -
‡начит, все вышло потому, что отца нельзЯ ненавидеть.
   - Ћн длЯ нее много делал. ’о, чего она и не ждала, о чем никогда бы  не
попросила. ’о, что доставлЯет удовольствие девочкам, будто он угадывал  ее
мысли, прежде чем она сама успевала подумать. „ал мне денег, отправил  нас
обеих в Њемфис, - покупать ей к выпуску всЯкие вещи, - и не только  платье
длЯ выпуска, но и настоЯщее бальное  платье,  массу  летних  вещей,  целое
приданое. Ћн даже попыталсЯ... он предложил,  -  словом,  сказал  ей,  что
устроит - хочет устроить пикник длЯ всего ее выпуска, но  она  отказалась.
Џонимаете? „лЯ нее он был отцом, хотЯ и стал ее врагом. ‚ам  понЯтно?  ’а,
что просила его: "Ќу, пожалуйста", - принимала от него платьЯ, а  та,  что
говорила: "’ы не можешь мне помешать", - отказалась от пикника.
   Ђ в то лето он дал мне денег и даже сам заказал нам места  в  отеле  на
берегу морЯ, - может быть, вы помните...
   - Џомню, - сказал Я.
   - ...на целый месЯц, чтобы она могла купатьсЯ  в  море,  встречатьсЯ  с
молодежью, с молодыми людьми; он так и сказал: с молодыми людьми! Ђ  когда
мы вернулись, осенью, она поступила в  пансион,  и  он  стал  выдавать  ей
карманные деньги. ’рудно поверить, правда?
   - Ќет, Я верю, - сказал Я. - ђассказывайте.
   - Њного денег, больше, чем ей было нужно, необходимо, слишком много длЯ
семнадцатилетней девочки, особенно тут, в „жефферсоне. Ќо  она  их  брала,
хотЯ ей эти деньги были не нужны, и в пансион ходила, а это ей  тоже  было
ни к чему. Џотому что он был ей  отцом.  ‚ы  этого  не  забывайте.  Ѓудете
помнить?
   - ђассказывайте, - сказал Я.
   - ќто было осенью и зимой. Ћн дарил ей много вещей - платьЯ, совершенно
ненужные, лишние длЯ семнадцатилетней, тут, в „жефферсоне. Ќаверно,  вы  и
это заметили; даже меховую шубку хотел выписать, но она сказала - не надо,
вовремЯ отказалась. Џонимаете, тут в ней снова заговорило прежнее:  ты  не
можешь мне помешать, ей надо было хоть изредка напоминать ему, что она его
считает виноватым: она могла принимать подарки как дочь, но не  подкуп  от
врага.
   Џотом настало лето, прошлое лето. € тогда-то оно и  случилось.  џ  сама
видела, мы все сидели за столом, и он говорит: "Људа тебе хочетсЯ  поехать
нынче летом? ЋпЯть к морю? Ђ может быть,  на  этот  раз  в  горы?  —то  ты
скажешь, если бы тебе вместе с матерью съездить а Ќью-‰орк?" - и  этим  он
ее подкупил; она уже была побеждена:  она  сказала:  "‚едь  это,  наверно,
очень дорого?" - и он сказал: "Ќеважно. Љогда ты хотела бы поехать?"  -  а
она сказала: "Ќет, это будет слишком  дорого.  Џочему  бы  нам  просто  не
остатьсЯ дома?" ‚идите, как он ее одолел, победил  ее.  €  самое...  самое
ужасное было то, что она не понимала этого, не знала, что был  бой  и  она
сдалась. ђаньше она бросала ему вызов, и,  по  крайней  мере,  знала,  что
бросает вызов, хотЯ толку в этом не было, она сама не знала, зачем ей это,
что делать дальше. Ђ теперь она стала на его сторону, сама того не знаЯ.
   ‚от и все. Џотом пришла осень, в октЯбре прошлого года она снова  стала
ходить в пансион, и в тот день мы только отужинали, сидели в  столовой,  у
камина, и она читала в кресле, как сейчас помню, свернулась  калачиком,  и
книжку Я тоже помню - „жон „онн, ту, что вы  ей  подарили,  новую,  вместо
той, которую этот мальчишка - как его звали? Њеханик из гаража, Њатт - как
его там? - ‹ивитт - разорвал  у  вас  в  кабинете,  и  вдруг  он  говорит:
"‹инда!" - и она поднЯла голову, не выпускаЯ книги (помню,  что  тут  Я  и
увидела, какаЯ книга), и он говорит: "џ был не прав.  „умал,  что  пансион
ничем не хуже колледжа, ведь Я сам никогда нигде не училсЯ, ничего про это
не понимал. Ќо теперь Я понЯл и знаю, что этот пансион никуда не  годитсЯ.
Њожет быть, ты откажешьсЯ от колледжей  Янки  и  поступишь  в  Ћксфордский
университет?"
   Ђ она сидит и медленно так опускает книгу на колени и  все  смотрит  на
него. Ђ потом говорит: "—то?"
   - Ќе думай больше про ‚иргинию и про те северные колледжи,  хотЯ  бы  в
этом году. •очешь поступить в университет после рождества?
   € она отшвырнула книжку, не просто положила ее, нет, она  ее  швырнула,
вскочила с кресла и сказала: "Џапочка!" Ќикогда Я не видела, чтобы она  до
него дотрагивалась. „лЯ нее он был отцом, она всегда с ним  разговаривала,
всегда обращалась с ним почтительно. Ќо он был ее врагом;  ей  нужно  было
заставить его всегда помнить, что хотЯ он и взЯл верх, не  отпустил  ее  в
колледж, но она все-таки не сдалась. € никогда Я не видела,  чтобы  она  к
нему прикасалась, а тут она бросилась  к  нему  на  колени,  обхватила  за
плечи,  прижалась  щекой  к  его  воротнику  и  все  повторЯла,  твердила:
"Џапочка! Џапочка! Џапочка!"
   - „альше, - сказал Я.
   - ‚от и все. „а этого и достаточно:  что  он  еще  мог  сделать?  ‚зЯть
клочок бумаги, написать самому эту штуку и выкручивать ей руку,  пока  она
не подпишет, так, что ли? Ќо ему и  не  надо  было  упоминать  о  какой-то
бумаге. …му даже не надо было с ней еще раз об этом говорить, а если бы он
и заговорил с ней, то ему только и надо было, - ведь она-то  уже  знала  о
завещании, то есть о завещании моего отца, где все состоЯние  он  оставлЯл
ћле “орнер, даже без добавлениЯ фамилии "‘ноупс", - ему только и надо было
сказать ей что-нибудь такое: "„а, да, твой  дед  -  почтенный  старик,  но
менЯ-то он никогда не любил. Ќу, ничего, твоЯ  мама  не  будет  испытывать
нужды, что бы со мной ни случилось; дед так все  устроил,  что  ни  Я,  ни
вообще никто ее деньги тронуть не может, а потом ты станешь  наследницей",
- словом, что-нибудь вроде этого. Ђ может быть, ему и  старатьсЯ  не  надо
было, он знал, что не надо. Ќе тот она человек. „лЯ нее он  был  отцом,  и
если он не пускал ее в колледж, то только из любви к ней, потому  что  так
оно полагалось, - родители всегда выставлЯют эту причину,  запрещаЯ  детЯм
что-нибудь делать; а потом он вдруг все повернул наоборот и почти приказал
ей сделать то, чего ей так хотелось, то, что сам  запрещал  ей  почти  два
года, и это можно было объЯснить только тем, что он ее любит  еще  больше,
так любит, что позволЯет ей сделать то, единственное, что он ей всю  жизнь
запрещал.
   ‚прочем, не знаю. Њожет быть,  он  ей  намекнул,  даже  подсказал,  как
составить эту бумагу,  разве  это  имеет  теперь  значение?  ‚се  сделано,
кончено: мой отец влетел к нам в дом в четыре  часа  утра  и  швырнул  мне
бумагу на кровать, Я и проснутьсЯ как следует не успела. Ќет, погодите,  -
сказала она, - Я знаю, Я и сама подписывала такие бумаги. ‚се было сделано
по закону, правильно... как это называетсЯ?
   - ‘оставлено, - сказал Я.
   - ...составлено юристом, в Ћксфорде, мистером ‘тоуном, нет, не стариком
- молодым. џ ему звонила сегоднЯ утром. Ћн был очень любезен. Ћн...
   - џ его знаю, - сказал Я. - •отЯ училсЯ он в Ќью-•ейвене.
   - ...сказал, что охотно поговорил бы со мной об  этом,  но  существует,
как это...
   - ЏрофессиональнаЯ этика, - сказал Я.
   - ...профессиональнаЯ этика, юрист не может выдать клиента. Ћн  сказал,
что она пришла к нему, очевидно, как только поступила  в  Ћксфорд...  нет,
погодите, - сказала она. - џ и об этом спросила: почему она  обратилась  к
нему, и он сказал... сказал,  что  она  очаровательнаЯ  девушка  и  далеко
пойдет в жизни, даже если у нее не будет - не будет...
   - ‘остоЯниЯ, - сказал Я.
   - ...состоЯниЯ, которое она могла бы завещать, и  что  она  спросила  у
знакомых, кто самый симпатичный юрист,  к  кому  лучше  обратитьсЯ,  и  ей
назвали его. Ћна ему объЯснила, что ей надо, и он  составил  завещание,  -
да, Я сама читала: "Њою долю всего, что Я унаследую от  моей  матери,  ћлы
“орнер ‘ноупс, отдельно и независимо от всех сумм, какие составЯт долю  ее
мужа, завещаю моему отцу, ”лему ‘ноупсу". „а, все было сделано по  закону,
по форме, хотЯ юрист мне говорил, как он пыталсЯ  ей  объЯснить,  что  она
завещает не определенную сумму, а как это? - условное состоЯние, -  и  что
никто всерьез это завещание не примет потому,  что  она  и  умереть  может
прежде, чем получит наследство, и замуж может выйти или, даже  без  помощи
мужа, передумает, а может быть, после ее матери вообще никакого  состоЯниЯ
не останетсЯ, кроме  упомЯнутого  в  оговорке,  -  может  быть,  мать  все
истратит или отец умрет, и тогда она получит половину своих же денег,  ему
завещанных, плюс половину того, что получит ее мать, как вдова ее отца,  и
эту же часть отцовского имущества она разделит с матерью,  как  со  вдовой
отца, и еще раз унаследует от матери. Ќо  ей-было  восемнадцать  лет,  она
человек правомочный, и  он,  мистер  ‘тоун,  тоже  правомочный  юрист,  по
крайней мере у него в лицензии так сказано, и, во всЯком случае, все  было
написано по форме, на официальном бланке. Ћн, мистер ‘тоун,  даже  спросил
ее, почему она решила сделать это завещание, и она ответила: "Џотому,  что
отец был ко мне очень добр и Я его люблю, уважаю и почитаю".  ‚ы  слышите?
"‹юблю, уважаю и почитаю". „а, все законно. ‚прочем, разве дело  в  том  -
законно или незаконно, условно это или безусловно...
   ќтого она могла мне не говорить: уже восемнадцать лет старик “орнер  то
кипел от злости в своей деревенской лавке, оттого что зЯть выманил у  него
старую заброшенную плантацию, а потом заработал  на  ней,  то  приходил  в
бешенство оттого, что этот человек его не только  обманул,  перекрыл  его,
перемошенничал, но с тех пор постоЯнно  перекрывает,  пережуливает  его  в
ростовщичестве,  а  теперь  еще  воспользовалсЯ  наивностью  девочки,  его
собственной  внучки,  и  она  решила,  хотЯ  бы  из  благодарности,  щедро
отплатить за то, что считала отцовской любовью, и тем самым выбила у  него
из рук единственное оружие, которым он еще мог грозить своему  врагу.  „а,
конечно, этот клочок бумаги дешево стоил, не важно, был ли он составлен по
всей форме, по закону. „аже не важно, если он эту  бумагу  уничтожит  (длЯ
того ”лем главным образом и выпустил ее из рук), важно было то, что он  ее
увидел, прочел, понЯл: достаточно было ему бросить один возмущенный взглЯд
на этот документ, и он уже полетел в город, вне себЯ от бешенства...
   - џ никак не могла заставить его замолчать, - сказала она. - Ќевозможно
было остановить его, успокоить. Ћн даже утра  не  хотел  дождатьсЯ,  сразу
помчалсЯ к Њанфреду.
   - Љ де ‘пейну? - сказал Я. - Љак? ‚ четыре часа утра?
   - џ же вам говорю, что не могла его  остановить,  задержать,  заставить
замолчать. „а, да, он сразу взЯлсЯ за Њанфреда. € Њанфред с ним  обо  всем
договорилсЯ. …му это было очень просто. џ хочу сказать - после того как  Я
убедила его и папу, что через минуту они разбудЯт, переполошат весь  город
и что Я, не дожидаЯсь этого, сейчас же беру машину „жоди, еду  в  Ћксфорд,
забираю ‹инду и они нас  никогда  больше  не  увидЯт.  ’ут  и  он  и  папа
замолчали...
   - Ђ ”лем? - сказал Я.
   - Ћн тоже был при этом - не все времЯ, но достаточно долго...
   - Ќо он-то что делал? - сказал Я.
   - Ќичего, - сказала она. - Ђ что он должен  был  делать?  —то  еще  ему
нужно было делать?
   - Ђга, - сказал Я. - "„остаточно долго" - длЯ чего именно?
   - „лЯ того чтобы мы с Њанфредом могли обо всем договоритьсЯ: мы  с  ним
просто решили уехать, уехать вдвоем, он и Я, - мы должны были  бы  сделать
это восемнадцать лет назад...
   - —то? - сказал, крикнул Я. - “ехать, бежать?
   - Ћ да, все было условлено; он сел тут же, при папе, который стоЯл  над
ним и ругалсЯ - ругал его, ругал ”лема, трудно  было  разобрать,  кого  он
ругал, с кем разговаривал, про кого говорил, - сел и написал купчую.  Џапа
был, как это называетсЯ - нейтрален. Ћн хотел их обоих  выжить  из  банка,
решил непременно обоих выставить, приехал  за  столько  миль  из  дому,  в
четыре часа утра, чтобы их обоих выкинуть из „жефферсона, из  ‰окнапатофы,
из  штата  Њиссисипи  -  Њанфреда  за  то,  что  он  был  моим  любовником
восемнадцать лет, ”лема за то, что он восемнадцать лет не вмешивалсЯ. Џапа
ничего не знал про Њанфреда до этого утра.  ’о  есть  делал  вид,  что  не
знает. Џо-моему, мама знала. Џо-моему, она все эти  годы  знала.  Ђ  может
быть, и нет. Џонимаете, ведь люди все-таки добрые. ‚едь все люди в  округе
‰окнапатофа могли бы, ради ее же блага, сделать так, чтобы мама  навернЯка
знала про нас и чтобы она могла рассказать об этом папе, ради  его  блага,
ради общего блага. Ќо Я не думаю, чтобы папа знал. Ћн вроде  вас.  џ  хочу
сказать, что вы тоже так можете.
   - Љак "так"? - сказал Я.
   - Њожете сделать так, чтобы не надо было чему-то верить, даже тому, что
возможно, даже если кто-то говорит, что это так,  даже  если  это  так  на
самом деле.
   - Џогодите, - сказал Я. - Љакую купчую, на продажу чего?
   - ‘воих банковских акций. Ђкций Њанфреда. Љупчую на  имЯ  ”лема.  —тобы
”лему передать банк, ведь из-за этого и началсЯ весь шум и скандал.  Ђ  за
это ”лем должен был подписать чек, датированный за неделю вперед, чтобы  у
”лема было времЯ приготовить деньги к тому дню, как мы предъЯвим этот  чек
в ’ехасе, - кстати, почему это, когда люди не женаты или  должны  были  бы
быть женаты, но до сих пор не женаты, они считают, что уехать  в  ’ехас  -
это уже достаточно далеко? Ђ может, ’ехас просто такой большой? €ли  же  в
Љалифорнии, в Њексике, словом, там, куда мы уедем.
   - Ќо ‹инда, - сказал Я. - ‹инда.
   - Ђ что? - сказала она. - —то ‹инда?
   - Ќеужели вы не понимаете? € в том  и  в  другом  случае  она  погибла.
Џоедет ли она с вами, если только это возможно, раз вы  бросаете  ее  отца
ради другого человека, останетсЯ ли она тут, в этом болоте, и вас  тут  не
будет, и некому будет ее защитить, объЯснить, наконец, что он и не был  ее
отцом, - ведь у нее никого, никого на свете нет.
   - „лЯ того Я вам и писала, - сказала она. - †енитесь на ней.
   - Ќет. џ уже вам это говорил. Љроме того, это ее не спасет.  ‘пасти  ее
может только Њанфред. Џусть он просто продаст ”лему свои акции, отдаст ему
этот проклЯтый банк; неужели это слишком высокаЯ цена за то, что он... что
он... он...
   - џ пробовала, - сказала она. - Ќет.
   - џ с ним поговорю, - сказал Я. - џ ему объЯсню. Ћн должен согласитьсЯ.
…му придетсЯ, другого выхода...
   - Ќет, - сказала она. - ’олько не Њанфред. - џ посмотрел на ее руки, на
то, как она открыла сумку,  не  торопЯсь,  вынула  пачку  сигарет  и  одну
большую спичку, вытащила сигарету, положила пачку назад в  сумку,  закрыла
ее, потом (нет, Я не двинулсЯ) чиркнула спичкой о подошву туфли,  закурила
сигарету, бросила спичку в пепельницу и снова положила руки  на  сумку.  -
’олько не Њанфред. ‚ы не понимаете Њанфреда. Ђ может, и Я его не  понимаю.
Њожет быть, Я была совершенно не права тогда,  в  то  утро,  когда  Я  вам
сказала, что женщин интересуют только факты, потому что  вполне  возможно,
что и мужчин интересуют только факты, и разница лишь в том,  что  женщинам
все равно - факт это или нет, лишь бы все сходилось, а мужчинам все  равно
- сходЯтсЯ ли факты или нет, лишь бы это были  факты.  …сли  вы  настоЯщий
мужчина, вы можете валЯтьсЯ в канаве,  без  сознаниЯ,  истекаЯ  кровью,  с
выбитыми зубами, и кто-то может  забрать  ваш  бумажник,  а  вы  очнетесь,
смоете кровь, и все будет в порЯдке; всегда можно и зубы вставить, и  даже
завести раньше или позже новый бумажник. Ќо  не  может  настоЯщий  мужчина
стоЯть, смирно склонив голову, не пролив капли  крови,  с  целыми  зубами,
пока кто-то забирает его бумажник, потому  что,  если  он  после  этого  и
сможет встречатьсЯ по-прежнему с друзьЯми, которые его любЯт,  он  никогда
не сможет смотреть в глаза чужим людЯм, которые до этого ничего о  нем  не
знали. Њанфред не такой. …сли Я с ним не уеду, он  должен  будет  дратьсЯ.
Њожет быть, он будет убит в этой драке, может, он все и всех  погубит,  но
дратьсЯ он станет обЯзательно. Џотому что он мужчина. Џонимаете, он прежде
всего мужчина. ’о есть Я хочу сказать, ему важнее всего быть мужчиной.  Ћн
может отдать ”лему ‘ноупсу свой банк в обмен на жену ”лема ‘ноупса, но  он
не может стоЯть и смотреть, как ”лем ‘ноупс отбирает у него банк.
   - ‡начит, ‹инда пропала, - сказал Я. -  Љончена.  Џогибла.  Џропала!  -
сказал, нет, крикнул Я. - Ќо вы-то хоть спасетесь! ‚ы-то хоть, по  крайней
мере, отсюда уедете и больше никогда не...  никогда  не  будете  с  ”лемом
‘ноупсом, больше никогда, никогда...
   - Ђх, вы вот о чем, - сказала она, - вы об этом. ќто не  важно.  Њне  с
этим никогда не приходилось сталкиватьсЯ. Ћн... не может.  Ћн  -  как  это
называетсЯ? - импотент. ‚сегда был. Њожет, все и пошло из-за этого, в этом
и причина. Џонимаете? ’олько будьте осторожнее, не то вам еще  станет  его
жаль. ЏридетсЯ его пожалеть. Ђ этого он не  вынесет,  и  незачем  человека
обижать, если это тебе ничего не даст. Ћн не вынес бы, если бы его жалели.
‚ыходит, вроде как у ‚.Љ., с именем "‚ладимир". ђэтлиф может жить с именем
‚ладимир, и вы можете жить, знаЯ, что ђэтлифа зовут ‚ладимир.  Ќо  нельзЯ,
чтобы он мог изменить это имЯ, имел право его изменить, выбрать другое.  €
он тоже может жить  со  своей  импотенцией,  но  нельзЯ  дать  кому-нибудь
возможность помочь ему жалостью. ‚ы обещали молчать про ‚ладимира,  теперь
обещайте и про это молчать.
   - Ћбещаю, - сказал Я. Џотом сказал: -  „а.  ‡начит,  сегоднЯ  ночью  вы
уезжаете. ’ак вот зачем вы днем ходили в парикмахерскую. Ќе длЯ менЯ.  „лЯ
Њанфреда. Ќет: даже не длЯ Њанфреда,  после  восемнадцати-то  лет;  а  длЯ
отъезда,  длЯ  того,  чтобы  сесть  в  поезд.  €  на  прощание  показатьсЯ
„жефферсону во всей красе. Џравильно, так? ‚ы уедете этой ночью?
   - †енитесь на ней, ѓэвин, - сказала она.
   ‚осемнадцать  лет  подрЯд  Я  видел  ее,  конечно,  не  считаЯ   войны;
восемнадцать  лет  она  снилась  мне  каждую  ночь,  считаЯ  и  войну.  Њы
разговаривали с ней  дважды:  здесь,  в  моем  кабинете  однажды  вечером,
четырнадцать лет назад, и в ее гостиной, однажды утром, два года назад. Ќо
ни разу она не назвала менЯ ни по имени, ни  даже  мистером  ‘тивенсом.  Ђ
теперь она сказала "ѓэвин". - †енитесь на ней, ѓэвин.
   - „ать ей свою фамилию, чтобы она не жалела  о  потере  доброго  имени,
когда вы ее бросите?
   - †енитесь на ней, ѓэвин, - сказала она.
   - ‘читайте, что Я не только слишком стар длЯ нее, но что  Я  ей  просто
противопоказан; если уж Я стану ее мужем, так Я даже из-за гроба не  отдам
свою вдову другому. ‘читайте так, что ли.
   - †енитесь на ней, ѓэвин, - сказала она.
   €  Я  замолчал,  а  она  сидела  за  столом,  и  сигарета  дотлевала  в
пепельнице, и над ней - онемелый  тонкий  безветренный  дымок,  она  и  не
затЯнулась ни разу: зажгла и отложила, и ее руки все так же тихо лежали на
сумочке, а лицо обращено ко мне, смотрит на менЯ из полутьмы  над  светлым
кругом  лампы  -  крупный,  широкий,  простой,  как  всегда  без   помады,
прекрасный рот, глаза, не в жесткой затуманенной синеве осени, а в  синеве
весенних   цветов,   в   неотделимом   сочетании   глициний,    васильков,
подснежников, колокольчиков, незабудок, и в  них  все...  -  всЯ  погибшаЯ
девичьЯ пора, все счастье юношей, и поздно  тосковать,  поздно  тосковать,
поздно, поздно.
   - •орошо, давайте  так.  …сли,  после  вашего  отъезда,  Я  увижу,  что
обстановка создалась такаЯ, когда  необходимо  что-то  сделать,  а  помочь
может только брак со мной, и если она захочет выйти  за  менЯ,  но  именно
захочет, а не просто уступит, сдастсЯ...
   - ’огда поклЯнитесь, - сказала она.
   - Ћбещаю. џ уже обещал и еще раз обещаю.
   - Ќет, - сказала она, - клЯнитесь.
   - ЉлЯнусь, - сказал Я.
   - „аже если она не захочет. „аже тогда. „аже если она не...  даже  если
вы не сможете на ней женитьсЯ.
   - ‡ачем же Я ей тогда понадоблюсь? - сказал Я.  -  ‚едь  ”лем,  -  если
только ваш отец не решит раз навсегда избавитьсЯ  от  всей  этой  чертовой
путаницы и не выгонит и его из „жефферсона, - ”лем получит свой банк и ему
уже не надо будет менЯть, продавать, сбывать ее кому-то;  может  быть,  он
даже предпочтет отправить ее учитьсЯ в Ќовую Ђнглию, а то  и  еще  дальше,
если ему удастсЯ.
   - ЉлЯнитесь, - сказала она.
   - •орошо, - сказал Я. - ‚ любое времЯ. ‚езде. —то бы ни случилось.
   - ЉлЯнитесь, - сказала она.
   - ЉлЯнусь, - сказал Я.
   - ’еперь Я пойду, - сказала  она  и  встала,  взЯла  тлеющую  сигарету,
тщательно затушила ее о пепельницу, и Я тоже встал.
   - Љонечно, - сказал Я, - вам еще нужно укладыватьсЯ, даже  при  бегстве
вещи нужны, правда? џ вас отвезу домой.
   - Ќе надо, - сказала она.
   - „аме, одной, возвращатьсЯ в такое... да, сейчас уже за  полночь.  —то
скажет Ћтис •аркер? Џонимаете, и мне надо быть настоЯщим  мужчиной,  иначе
как Я буду смотреть в глаза Ћтису •аркеру, - ведь длЯ него вы  еще  будете
настоЯщей леди, вплоть до отъезда, до отхода завтрашнего поезда;  кажетсЯ,
вы сказали - в ’ехас, так? - Ќо на этот раз Ћтиса не было  видно,  хотЯ  с
помощью карандаша, бумаги и часов Я мог  бы  высчитать,  где  он  примерно
сейчас торчит. Љонечно, Я мог бы и ошибитьсЯ, но Ћтиса нигде видно не было
и нас тоже, и через  исполосованную  тенЯми  площадь,  рассекаЯ  плоскими,
быстрыми клинками света витрины  лавок,  мы  проедали  туда,  в  настоЯщую
весеннюю темень, где скудные уличные  фонари  казались  меньше  звезд.  Њы
могли бы поговорить, если бы было о чем, а может, и было бы о чем, если бы
мы заговорили. Џотом - низкие ворота перед короткой дорожкой к  маленькому
темному  дому,  еще,  конечно,  не  сданному  внаем,  еще,   конечно,   не
опустевшему, еще осталось немного времени длЯ  соблюдениЯ  приличий,  и  Я
думал, недоумевал: "Џродаст ли ему Њанфред и дом вместе с банком, а может,
просто бросит ему все - если только старый Ѓилл “орнер даст ”лему  забрать
хоть что-нибудь", - и Я остановил машину.
   - Ќе выходите, - сказала она, вышла, захлопнула дверцу и сказала,  чуть
наклонЯсь и заглЯдываЯ мне в лицо: - ЏоклЯнитесь еще раз.
   - ЉлЯнусь, - сказал Я.
   - ‘пасибо, - сказала она. -  ‘покойной  ночи,  -  и  повернулась,  и  Я
смотрел, как она входит в ворота, идет,  все  уменьшаЯсь,  по  дорожке,  в
тень, или, вернее, сквозь тень маленькой террасы, уже терЯЯ очертаниЯ. € Я
услышал стук двери, и стало так, словно ее никогда и  не  было.  Ќет,  это
неверно: не словно _не было_, а ее уже _нет_, потому что _была_,  остаетсЯ
навеки, навсегда, необъЯснимо, нетронуто, и в этом все горе. ќто Я и  хочу
сказать: сначала уменьшаетсЯ, потом терЯет очертаниЯ, потом - стук  двери,
и потом не "_никогда и не было_", а просто ее нет,  потому  что  навсегда,
навеки это "_была_" остаетсЯ, как будто то, что должно с  тобой  случитьсЯ
завтра, уже смутно проступает сейчас, если  бы  только  ты,  смотрЯщий  ей
вслед, был мудрее, мог бы все провидеть, а может  быть,  если  бы  у  тебЯ
просто хватило храбрости.
   ‚есеннЯЯ ночь, уже стало прохладнее, словно ненадолго, до рассвета,  до
начала нового днЯ, где-то наконец со вздохом уснула изумленнаЯ,  притихшаЯ
жгучаЯ надежда и мечта, зарожденнаЯ двоими. Ќаверно, к рассвету, к восходу
солнца станет совсем холодно. € все  же  не  так  холодно,  чтобы  озЯбла,
уснула и затихла проклЯтаЯ птица-пересмешник, котораЯ вот уже третью ночь,
не умолкаЯ, кричит в розовых кустах у Њэгги, прЯмо под окном моей спальни.
Љонечно,  надо  как-то  отделитьсЯ,  не  ее  отделить,  а  этот  ее  крик,
необходимость его  слушать:  один  ѓэвин  ‘тивенс  пусть  ид