у  прихоть судьбы, кто из  нас это сделал, не знаю;  во всЯком
случае,  это  произошло.  Ќаше прощание  на улице  под дождем, когда наконец
остановилось такси,  было быстрым и чинным.  ’олько когда она уже сидела под
крышей машины, обидно занЯтаЯ лишь своей черной сумочкой, менЯ затронуло то,
что  принЯто называть чувством. Ћна, Я думаю, заметила это по мне,  и, когда
неприветливый шофер, неприветливый потому, что на этом месте останавливатьсЯ
ему, собственно, не полагалось,  уехал с ней в дождь,  а Я напрасно ждал, не
махнет ли она мне перчаткой, менЯ сковал страх, что моему произволу конец...
     џ надел кепку.
     џ повернулсЯ на каблуках -- Я не хотел быть тем "Я", что переживает мои
истории, истории, которые Я могу пред-
     261
     ставить себе, -- Я повернулсЯ на каблуках, чтобы отделитьсЯ, отделитьсЯ
как можно быстрее, от незнакомого господина.

     џ повернулсЯ на каблуках -- ее такси  в грЯдке брызг, когда Я оглЯнулсЯ
еще раз, было такси как такси, его уже нельзЯ было отличить от других, когда
оно  остановилось у перекрестка, вдруг оказалось много  такси, брызги летели
от всех одинаково...
     џ поплелсЯ в гостиницу.
     ‚низу, в переулке перед  гостиницей, где Я в  одежде  лежал на кровати,
строчил пневматический отбойный молоток, который мне  теперь,  когда Я хотел
спать, казалсЯ дьЯвольским; не помогло и то, что Я закрыл окно, даже спустил
жалюзи; стекла дрожали.  џ  не знал, что делать. Љогда  он  вдруг  замолкал,
менЯлась лишь тональность грохота; тогда грохотал компрессор. џ в самом деле
не знал, что делать в этом городе, и набрал  ее номер словно бы в шутку. Ћна
была дома. ‘ловно бы в шутку: едва ответил ее голос, Я как бы передал трубку
незнакомому  господину.  Џожалуйста!  Њне нечего  было сказать, ей,  впрочем
тоже. ’ак что же? џ был остроумен. …е смех (без лица) наводил на менЯ скуку.
џ  лежал  во  времЯ  утомительной  болтовни  на  кровати,  разглЯдывал левую
штанину,  котораЯ  колыхалась, словно марионетка,  разглЯдывал  синий  носок
незнакомого господина, чьими пальцами  на ногах  Я мог шевелить произвольно,
большим даже  соло,  и не без  злорадства слышал, что сегоднЯ вечером она не
свободна, а должна идти в оперу,  на гастроль ‹а ‘кала, кажетсЯ,  по крайней
мере  так Я  понЯл. ‘вободен  был  зато  билет  ее  мужа,  которому ведь,  к
сожалению,  как  Я   знаю,   пришлось   уехать.  „ьЯвольский  грохот   вдруг
прекратилсЯ. Љогда ее голос, теперь более тихий, поскольку город между нею и
мной внезапно затих, голос, кстати, как таковой, не обЯзательно вызывающий в
воображении образ красивой женщины, немного помедлив, спросил, а что же буду
делать сегоднЯ  вечером Я, Я как на духу сказал, что  не интересуюсь оперой.
Ќезнакомый  господин  продолжал,  однако, болтать.  “ менЯ  не было  желаниЯ
увидеть ее снова. Љогда Я положил трубку, было смешно -- как большей
     262
     частью  после   какого-либо  поступка:  неопределенную  договоренность,
которой закончил разговор  незнакомый господин, Я не  считал к  чему-то менЯ
обЯзывающей, обременительной -- да, но не обЯзывающей. ‘тоило ли? -- подумал
Я,  после того как  мой темный  костюм был вынут из  чемодана  и  повешен на
плечики, и  Я снова  лег  на кровать, чтобы покурить, внезапно отрезвев... џ
видел незнакомого господина в моем темном вечернем костюме, сидЯщим на месте
ее мужа,  и себЯ  самого в образе  ее  мужа,  который уехал, которому  нечем
занЯтьсЯ в чужом городе, потому что идет дождь, и  который в рубахе и брюках
лежит в номере, в точно таком же, как этот, курит...
     џ попыталсЯ читать.
     (€ногда и  мне  кажетсЯ, что всЯкаЯ книга, коль  скоро она не посвЯщена
предотвращению войны,  созданию лучшего общества и так далее,  бессмысленна,
праздна,  безответственна,  скучна, не  заслуживает того,  чтобы ее  читали,
неуместна. ‘ейчас не времЯ длЯ историй чьего-то "Я". € все-таки человеческаЯ
жизнь вершитсЯ или глумитсЯ над каждым отдельным "Я", больше нигде.)
     џ просто не знал, что делать.
     ‚  начале седьмого (Я не  хотел  отвечать на обещанный  ею звонок между
шестью и семью) Я  покинул  гостиницу, чтобы пойти в  кино, чтобы не слышать
отбойного молотка, который опЯть  заработал. „ождь  перестал, мокрый асфальт
отражал  голубизну неба, весну.  Ѓез  пальто, уже  переодевшись длЯ оперы, в
темном  вечернем  костюме, стало быть, руки в карманах брюк, Я вошел в зал в
середине  какого-то фильма,  так что не понЯл,  почему там стрелЯют, и очень
скучал; потом в один бар, в другой, где поиграл у какого-то автомата...

     Ќезнакомый господин: ќндерлин.

     Ќа следующее утро, когда он снова находилсЯ на улице и в мире,  раньше,
чем  обычно, было  семь  часов  утра,  когда он,  господин в темном вечернем
костюме, спускалсЯ по чужому переулку, как другие, которые ежедневно идут на
     263
     работу, спускалсЯ без пальто, руки в  карманах брюк, стараЯсь как можно
меньше  бросатьсЯ  в глаза, и  когда  он в  каком-то баре,  в толпе рабочих,
которые прихлебывали кофе, тоже пил  кофе, покупал  сигареты, потому  что за
ночь  они  все  искурили,  он знал:  ночь с женщиной,  котораЯ войдет  в  то
странное  число,  что никогда не  называют. Mille e tre1.  Ћн знал это  и ел
булочки, не  считаЯ их, и  заказал вторую чашку кофе. Ћн  думал,  что это  в
прошлом, он  надеЯлсЯ так  думать.  •отЯ по его бледному  лицу  за бутылками
ничего не было видно, у него все-таки было такое чувство, что  у него все на
лице  написано;  это  смущало его,  как  солнце на  улице,  как  зеркало  за
бутылками,  как  уличное  движение чужого  города, как  тот  факт,  что  был
вторник,  вторник такого-то числа, и он не  понимал, почему это смущало его.
Ќикто его здесь не знал. •оть и было слишком поздно, чтобы уйти под покровом
ночи  невидимо,  ему  удалось,  так  он  надеЯлсЯ,  покинуть  дом  никем  не
замеченным. Ћн надеЯлсЯ на это  ради нее. ЏопетлЯв по переулкам, он позднее,
замеченный, вероЯтно, только подметальщиком улиц, вымыл лицо у водоразборной
колонки,  котораЯ  останетсЯ у  него  в  памЯти... Њокрый носовой  платок  в
брючном кармане мешал  ему теперь, он  стоЯл и пил вторую чашку кофе, и  то,
что еще теперь  и здесь,  где шипел аппарат  "эспрессо", где  было шумно  от
чашек и голосов, он испытывал потребность ходить на цыпочках, -- это смутило
его  вконец!  Љак  будто  эти  мужчины слева и  справа,  возчики  в  кожаных
фартуках, никогда не обнимали женщин! Љстати, с ее ключом  от квартиры все в
порЯдке; ключ лежал  теперь в  почтовом Ящике, как договорились, а ключик от
почтового Ящика  лежал на  ночном столике. …сли она не заспалась, все было в
порЯдке...  Џосле  второй чашки  кофе он был  бодр, как если бы  выспалсЯ, и
никакой  усталости не  чувствовал. Џрежде всего  он был рад, что  теперь  он
один.  Ћдин среди мужчин. ‚ероЯтно,  она спала,  а сон --  это самаЯ далекаЯ
страна, какаЯ  существует  на свете;  он не то чтобы так  думал,  а  ощущал:
покуда она спала, ее не было в этом городе. Ђ он,  он был в этом городе, как
вчера: один. ‚споров синюю пачку, радуЯсь первой сигарете, которую
     1  ’ысЯча  три  (итал.)  --  в  значении "очень  много",  "неисчислимое
множество", обычно о женщинах-возлюбленных.
     264
     он курит  снова один, он  обнаружил,  что  у  него нет зажигалки,  есть
только мокрый  носовой платок в  правом кармане брюк;  зажигалку  он оставил
среди  ночи. Џо сути, вполне счастливый, ибо действительно  думал,  что  они
избегут  повторениЯ с незажженной  сигаретой  в  губах,  он  оглЯдывалсЯ  по
сторонам,  оглЯдывалсЯ рассеЯнно,  после  того  как  обнаружил, что  оставил
зажигалку. Ћдин возчик все времЯ плевал на пол, на мозаичный пол, посыпанный
опилками.  ѓде  это  бывает,  опилки на  мозаичном  полу,  в каких  странах?
Џочувствовав  вдруг  все-таки  легкую  усталость,  котораЯ  грозила  еще раз
соединить его  с  ней,  он перестал  медлить  и попросил  у одного  рабочего
спичек, но  получил лишь зажигалку, протЯнутую в потрескавшемсЯ, маслЯнистом
кулаке, пламЯ длЯ этой единственной первой сигареты, которую он мог выкурить
снова один, и все. Ћн поблагодарил чей-то затылок. …динственным лицом в этом
баре, которое времЯ от времени за ним наблюдало, было его собственное лицо в
зеркале за бутылками, узкое лицо в роговых  очках,  стрижка  ежиком.  Ћн  не
знал, что тут иногда нравитсЯ женщинам. ’олько оба водЯнисто-серых  глаза --
они глЯдели из зеркала, словно действительно были там, в зеркале, а его тело
вне  зеркала,  --  только они  такие,  что  он узнает  в  них себЯ... Љурить
сигарету,  котораЯ не  переходит  с  нежной  игрой  изо  рта в  рот,  --  он
наслаждалсЯ этим,  вдобавок читать незнакомую газету, которую он только  что
купил.  ‚ конце  концов,  мир существует.  …е  хитрость,  выглЯдевшаЯ  вчера
вечером так деловито и  чуть  ли не  весело, ее междугородний звонок,  чтобы
точно выЯснить, действительно  ли ее муж  в  ‹ондоне, -- эта хитрость  вдруг
стала ему несимпатична, непроизвольно придЯ  на  памЯть  теперь, когда он, с
чашкой в левой руке,  еще раз читал об  Ђлжире. Ћн не знал, почему он теперь
об  этом подумал.  ‚  конце концов,  это было ее дело. Ћгорчала  его  только
мысль, что  в  какой-то далекий день, который,  собственно,  уже началсЯ, он
припомнит  ее  хитрость отчетливее, чем  все другое,  припомнит, как  она из
постели, с трубкой в левой руке, болтала с ‹ондоном, а праваЯ ее рука была у
него на груди. Ћн тогда закрыл глаза, чтобы не  присутствовать при этом. “ши
он закрыть не мог. Џотом они долго только  курили и молчали. ‚ конце концов,
правда, не его дело, как
     265
     она  вмонтирует это в свой брак,  и теперь, когда он, с чашкой  в левой
руке, читал об  Ђлжире,  ему  не хотелось думать об этом. Ќо и Ђлжир тоже не
его дело, и теперь он желал расплатитьсЯ. “же через четверть часа он был как
все другие в этом баре,  не было ничего, что отличало бы его, что смущало бы
его как какое-то отличие от всех других, и,  когда  он расплатилсЯ, он пошел
не на цыпочках, и его  уже не удивлЯло,  что был вторник такого-то числа. Ќе
подлежало  сомнению,  что  он сегоднЯ поедет дальше. ‘  незнакомой газетой у
рта, поскольку он вдруг зевнул, он выбралсЯ на улицу и подозвал такси, чтобы
поехать в гостиницу. …му хотелось теперь спать, принЯть ванну и спать... “же
то, что  он  знает  ее фамилию, --  это чересчур...  ‚ движущемсЯ  такси,  с
просунутой в  потертую  петлю  рукой,  он пыталсЯ  навести порЯдок  в  своей
памЯти: это было вчера, предвечерний час в баре, шел дождь, он ждал кого-то,
встреча с женой этого кого-то, ее желтый костюм и ее мокрые волосы, лимонад,
игра незнакомого господина, от которой ему скучно, которую он знает, котораЯ
не имеет с ним ничего общего, трещина между ним и этим чужим  господином; он
хотел идти своей дорогой...
     ќто было вчера.
     …сть  какой-то  бес, так казалось  ему  сегоднЯ, и бес этот  не  терпит
никакой игры,  кроме своей собственной,  он делает  нашу игру своей, и мы --
это кровь  и жизнь,  а никакаЯ не роль, мы плоть,  котораЯ  умирает,  и дух,
который слеп во веки  веков, аминь... €з движущегосЯ такси,  с  просунутой в
потертую петлю  рукой, он видел мир: вчерашние фасады, вчерашние площади без
изменений, те же улицы  и  те же перекрестки, что  и вчера, огромнаЯ реклама
какой-то авиакомпании, уже вчера бросившаЯсЯ ему в глаза. ‚се без изменений:
только сейчас не вчера, а сегоднЯ. Џочему  всегда  бывает сегоднЯ?  Џраздный
вопрос, должно ли так быть, тЯготил его, как мокрый носовой платок в брюках.
Ћн  опустил стекло,  чтобы  на  ходу, незаметно,  выбросить хотЯ  бы  мокрый
платок; но не решилсЯ. ’Яготила его вовсе  не измена, которую они совершили,
оба, об этом ему не надо было еще думать; тЯготило его просто то, что теперь
это факт, тождественный  всем фактам  на свете. Ћн удивилсЯ немного. Њужчина
более или менее опытный, чего же он ожи-
     266
     дал?  “же  в   восьмом  часу  утра,  когда  она  еще  спала  со  своими
растрепанными  волосами,  мир,  сожженный  дотла  ночью объЯтий,  снова  был
налицо, реальнее, чем ее  объЯтиЯ. Њир без изменений,  с грЯзновато-зелеными
автобусами и огромными рекламами, с названиЯми улиц и памЯтниками и с датой,
которой   он  не   хотел   запоминать.  €   все-таки  факт  остаетсЯ,  пусть
незначительный,  невидимый, его не выбросить, как мокрый платок. Ћн ни в чем
не раскаивалсЯ.  ‚от  уже нет. …го смущало только, что сегоднЯ не вчера.  Џо
городу этого не видно. Ћн  был  рад этому. Ћн сам  по  себе. Џо сути, он был
очень рад. Ѓессмысленно встречатьсЯ снова, а он хотел  бы встретитьсЯ с ней,
но  он  не  позвонит  ей, даже  с аэродрома,  потому  что он знает,  что это
бессмысленно... Ћн не поехал в гостиницу, а велел остановитьсЯ, расплатилсЯ,
вышел; он хотел пойти в музей. —тобы не быть в мире. Ћн хотел быть один и по
ту сторону времени. Ќо  музей был  в это времЯ  еще закрыт, и вот  он стоЯл,
когда скрылось  такси, на  парадной  лестнице,  руки в  карманах  брюк,  без
пальто, господин в темном вечернем костюме, все еще небритый, с сигаретой во
рту, но  у  него  ведь  не  было спичек и  ничего не было  в карманах, чтобы
покормить воркующих голубей, ничего, кроме мокрого носового платка.
     Ћн понюхал тыльную сторону своей ладони.
     …е духи испарились...
     ќто  кончитсЯ,  если  они  увидЯтсЯ,  и  это кончитсЯ,  если он  улетит
навсегда; в любом случае,  он  знал,  это  кончитсЯ, и  пет надежды уйти  от
времени...  € вот  он  стоЯл  здесь, и, поскольку было  прохладно, он поднЯл
воротник пиджака, а потом он сел на цоколь колонны,  и вокруг него ворковали
белые и  серые  голуби, которые времЯ  от времени испуганно  -- что могло их
вспугнуть? -- вспархивали с громким шелестом на классические карнизы.
     ‘пала ли еще она?
     Ћни  обещали  друг  другу  не  писать  писем,  никогда,  они  не хотели
будущего, это была их клЯтва:
     Ќикаких повторений...
     Ќикакой истории...
     Ћни хотели  того, что возможно  только  один раз: сиюминутности...  ќто
было вскоре  после полуночи и  оставалось в  силе  длЯ  него,  который сидел
сейчас на цоколе колонны,
     267
     в  то времЯ как кругом ворковали  белые и серые  голуби, спархивавшие с
карнизов  на пустую площадь  и лестницу, один за другим, теперь без громкого
шелеста, и не  знал, что  предпринЯть против будущего, ибо будущее, он знал,
-- это Я, ее супруг, Я  -- это повторение, историЯ, бренность и проклЯтие во
всем, Я -- это старение от минуты к минуте...
     Ћн посмотрел  на  свои часы, которые  были, однако, не на  руке у него;
чтобы побыстрее выйти из ее квартиры, он просто сунул часы в брючный карман.
’еперь было  9.05. …сли только  они еще шли,  его часы.  ‚ 11.30 у него было
свидание,  деловое совещание с последующим обедом,  по-видимому. Ћн приложил
часы, прежде чем надеть их на руку, к уху; они шли. ‡начит, 9.05.  ‘ тех пор
как  они впервые увидели друг друга -- вчера, во  второй половине днЯ, в том
пустом  баре, --  не  прошло еще суток.  Ќикакого вчера,  никакого  сегоднЯ,
никакого прошлого, времЯ еще не обогнало их ни на один крут: все сиюминутно.
€х первое утро, их первый  полдень.  Љроме  нескольких незначительных  слов,
когда  он  заказывал  кофе  и  покупал  сигареты  и  попросил  рабочего дать
прикурить,  между  ними не  легло  ни одного  слова, ни  одного разговора  с
другими людьми. Њир был еще просто вовне. ’еперь он курил; он вдруг все-таки
нашел спички рЯдом с влажным  платком, и  одна из них еще зажглась. € вот он
сидел  теперь   и  курил,  глЯдЯ  на  свои  черные  лаковые   ботинки,   уже
запылившиесЯ,  и  не  знал,  что  предпринЯть  против  будущего, которое его
воспоминаниЯми уже начиналось...
     Ћн вспомнил квартиру:  она хотела показать  ему  перуанские фотографии,
когда он заехал за ней перед оперой, и  не отказалась от намерениЯ, хотЯ уже
пора  было  спешить в  театр.  Ћн стоЯл  в  холле  и  ждал  не  без  легкого
нетерпениЯ, хотЯ интересовалась оперой она,  не он. Ћн предпочел бы  кино --
кино, а потом ужин.  Ћн  ждал, спрЯтав мешавшие ему руки в карманы  пиджака,
сведений о  Џеру, которые ему, по  ее  мнению, могли  понадобитьсЯ,  она все
искала  карту дорог Џеру, ибо он  тоже собиралсЯ объездить  Џеру на  машине,
если уж случитсЯ там побывать. …ще за секунду до того, как это произошло, он
не поверил  бы, что это  возможно, она  стоЯла и обстоЯтельно  разворачивала
карту дорог Џеру. Ћн не поверил бы, что это возможно, вернее
     268
     сказать: он вовсе об этом не думал,  и, когда  он почувствовал, что его
рука, находившаЯсЯ,  как  он полагал, в пиджачном кармане,  скользнула по ее
лбу,  он  был  удивлен больше,  чем она. Ћна сделала  вид, будто  ничего  не
заметила. ђазве этот жест, похожий на  невинную  шутку, не был  уже  однажды
сделан?  Ћн это забыл,  вспомнил теперь  и устыдилсЯ повторениЯ. “же днем, в
том  баре, рука его нечаЯнно скользнула по ее лбу: словно бы в шутку. ‘ловно
бы  на  прощанье. Ћна сделала вид, будто принЯла это  за его манеру,  и вот,
стало  быть,  они рассматривали ветхую карту дорог Џеру,  которую  Я  годами
хранил как сувенир, и, хотЯ его жест ее не  обидел,  все  же возникла пауза,
прежде  чем  они  заговорили   об  особенностЯх   перуанских  дорог,  теперь
деловитее, чем когда-либо. ќто было в восемь часов.  Ќа ней было пальто, они
ведь собирались в оперу, и это не было уловкой; они и теперь еще верили, что
поедут в оперу, хотЯ и опоздают  на один акт. …е машина, которую она даже не
заперла,  стоЯла внизу  в  переулке,  где  стоЯнка  разрешалась  только  длЯ
погрузки и  разгрузки,  и  она даже  (как он  увидел  на следующее утро)  не
выключила  свет. Џеред  картой Џеру,  котораЯ так  и лежала, расстеленнаЯ на
сундуке, на следующее утро, когда  он  покидал квартиру, они говорили иначе,
чем днем в пустом баре, где был  флирт от смущениЯ, только с  его стороны; в
баре  он  не знал,  о  чем ему с ней  говорить. ’еперь они говорили  как два
благоразумных человека перед картой Џеру. Ћна пожалела,  что  ее  муж уехал;
ведь  ее муж, сказала она, мог бы дать  куда более точную информацию о Џеру.
Ћна предполагала,  что  он  действительно  собираетсЯ в Џеру.  Ћн улыбнулсЯ.
Џеру!  ќто слово  стало тем  единственным именем,  которое он произносил  во
времЯ  объЯтиЯ; но этого  он еще  не знал,  когда улыбнулсЯ,  и  его  улыбка
немного смутила ее.  •отЯ он вежливо старалсЯ поделитьсЯ своими знаниЯми  об
инках, в то времЯ как она, не  садЯсь,  впрочем и не предлагаЯ стула,  взЯла
сигарету, они, по  сути, не знали, о чем шел разговор. Ћни взглЯнули друг на
друга. Ѓыло часов девЯть, когда она все еще ничего не предлагала, и  они все
еще курили стоЯ, на ней все  еще было пальто.  …й хотелось, кажетсЯ, нет-нет
да упомЯнуть имЯ мужа, словно ей грозила опасность его забыть; ей Явно стало
спокойнее, когда и он один раз произнес имЯ ее мужа, которого
     269
     он знал только по имени, но не в лицо, и она нашла смешным, что они так
и не сели. Ћн напомнил об опере, котораЯ неудержимо шла своим чередом, а она
села, не  снЯв,  однако,  пальто.  Ћн  долго  еще  не садилсЯ.  Ћн испытывал
неловкость, оттого  что был без пальто; это создавало впечатление, что он не
просто на минуту зашел. Ћн говорил  стоЯ, говорил много, но сам был на грани
скуки; руки он держал в  карманах брюк, он боЯлсЯ своих рук, которые  его не
слушались.  ЃоЯлсЯ пауз.  ’ретий раз уже они  просто  глЯдели друг на друга,
мужчина  и  женщина, без слов,  без улыбки.  Ѓез смущениЯ.  ’ем временем  он
все-таки  сел,  но  так, что  между ними  стоЯл стол,  и  они оба  словно бы
страшились любого действиЯ,  которое изменило бы  что-либо  внешне, например
поставить пластинку. Ћни  сидели и курили. Ћн говорил о кошках, сам не  знаЯ
почему.  Ѓыло  почти  одиннадцать,  когда  они признались  друг  другу,  что
чего-нибудь выпили бы. Ћна сразу раздавила свою сигарету о пепельницу.  •отЯ
удобнее было бы выпить что-нибудь  здесь, в  ее квартире, оба почувствовали,
что должны пойти в город, чтобы что-нибудь выпить, опЯть в какой-нибудь бар.
ќто согласие  озадачило  его, согласие  без  слов.  ђадуЯсь, что им  хочетсЯ
выпить, оба поднЯлись, хотЯ, как он почувствовал, это  не было бы нарушением
обычаЯ,  если  бы  она около  полуночи  кого-нибудь  угостила. Ћна  погасила
торшер. „о сих пор  всЯ квартира была освещена и все двери были  открыты уже
несколько часов, открыты  с тех пор, как она искала карту Џеру, даже дверь в
кухню, словно  они  страшились  закрытых  дверей.  ‘транно было,  когда  она
погасила торшер, затем и верхний свет; он стоЯл в холле, а она ходила взад и
вперед  в распахнутом пальто. ”игуру ее, она как раз гасила свет в кабинете,
он впервые видел с приЯтным сознанием, что эту фигуру он никогда  не забудет
--  он забудет ее!  Ћн знал это,  когда сидел  на  цоколе колонны, а  кругом
ворковали белые и серые  голуби, и он не мог решить,  увидетьсЯ с  ней опЯть
или нет. Ћн  хотел уйти. Људа? Ћн поднЯлсЯ, как вчера, и стоЯл, держа руки в
карманах своего темного вечернего костюма, как вчера в ее квартире. Ћн хотел
выпить.  ќто  было  вчера:  оба хотели уйти. Људа? Ћни  уже стоЯли в  холле,
готовые  уйти,  и он ждал только, чтобы она нашла ключ  от  машины. ’олько в
холле еще
     270
     горел свет. ЋглЯдываЯсь, словно что-то могло быть не в порЯдке, она уже
дотронулась до выключателЯ левой рукой. Џойдемте! -- сказала она, когда  его
рука, словно бы в
     знак прощаньЯ  с  некоей  возможностью, непроизвольно и  в то же  времЯ
иронически -- он отдавал себе отчет в том, что это повторение, -- скользнула
по ее  лбу.  Џойдемте! -- сказал он, и  она погасила свет, и  света не  было
больше, до тех пор пока не рассвело за окнами. Ћна все еще стоЯла в
     , пальто, когда всЯкаЯ одежда,  уничтоженнаЯ поцелуЯми,  давно уже была
смешна, это  была  ложь  из меха и шерсти и шелка, которую отбросить было не
так легко, но лжи этой требовали приличиЯ страсти. …й придетсЯ, сказала она,
платить штраф, на ее  машину наклеЯт квитанцию. Ћна сказала это, когда он, с
кажущейсЯ  невозмутимостью  совершаЯ   манипулЯции,   которые  выдавали  его
знакомство  с  дамским  бельем  и  все-таки не  увенчались бы успехом без ее
насмешливой  помощи, уже  полагал,  что  все  будет  совершенно так же,  как
всегда, как всегда. Ћн был трезв, да,  но без иронии,  трезв  и нем. “личный
фонарь освещал потолок комнаты, потолок освещал комнату,  когда он, господин
в черных лаковых ботинках длЯ оперы, в белой рубашке с галстуком и все еще с
часами на руке, но без очков, которые она снЯла с его лица, дотронулсЯ до ее
незнакомого тела; она пальцами прочла его улыбку по его незнакомым губам. Ќе
знать  друг друга  в такой степени, котораЯ  превосходит всЯкую  возможность
знаниЯ, было прекрасно. ‚  десЯть часов  ровно  музей  открылсЯ.  Ћн  закрыл
глаза, как ребенок, который сказал, что теперь он закроет глаза, чтобы в них
не попала  и  не погасила  их ночнаЯ темень... Ћн сидел теперь на скамейке в
зале  с  окнами верхнего  света...  Ћн  слышал  свистки с  товарной станции,
которой никогда  не видел, пыхтенье паровозика, лЯзг буферов,  свистки и эхо
свистков, потом снова грохот товарного состава,  скрежет осей, стук колес на
стрелках, свистки,  визг тормозов, эхо свистков,  снова  лЯзг буферов, затем
тишину,  снова  пыхтенье.  ’ак всю  ночь.  Љогда он  проснулсЯ,  свистки уже
умолкли, он не знал,  где он, воркованье голубей тоже умолкло -- голубей уже
не было,  ни  белых,  ни серых, ни единого голубЯ... Ћн сидел  на скамейке в
зале с  окнами верхнего света,  где прохаживалсЯ  служитель,  который за мим
наблюдал; он спал публично.
     271
     Ћт этого он пришел в ужас.
     ‘пал  он,  вероЯтно,  две-три  минуты, сидЯ,  как спЯт в  поезде или  в
самолете,  с  открытым  ртом, на манер идиота,  с перекошенным лицом;  может
быть, через  зал проходили люди, какаЯ-нибудь группа с экскурсоводом, слышны
были голоса... Ќе ночь, не ее тело ночью, а то, что он находитсЯ в этом зале
с   окнами  вверху,  казалось   ему  сном,  воркованье  голубей  --  далеким
воспоминанием; только отсутствие ее маленького тела было реально, было Явью,
когда он так стоЯл, скрестив на груди руки, и слышал издалека город, как шум
прибоЯ,  глухой,  монотонный,  волнообразный,  то были зеленые волны.  Њожет
быть, служителю мешало, что па нем был утром темный вечерний костюм,  да еще
с поднЯтым воротником. ‚от оно что! Ћн опустил воротник.
     Ћн заставил себЯ прочесть:
     "ѓермес.  ‚ероЯтно, начало  III века до н.э., частичнаЯ  реконструкциЯ,
леваЯ нога, а также шеЯ заменены. Џосадка головы (подлинник) спорнаЯ".
     Ћн рассмотрел посадку головы.
     Ѓыл вторник.
     Ћн не знал, что именно терЯлось от часа к часу,  чувствовал только, что
его воспоминаниЯ отделЯютсЯ от нее, от подлинной, и злилсЯ на себЯ за это. ‚
то же времЯ  это было длЯ него облегчением. Ћн был свободен. Ћн вдруг достал
бумажник, поглЯдеть, на месте ли еще билет на самолет. Ѓилет был на месте. ‚
18.40 он  должен прибыть  на  аэродром. „о этого  он  был свободен. ’о,  что
сообщала его памЯть о женщине, котораЯ его заполнЯла, было верно и никчемно,
как  объЯвление  о  розыске, подходило к кому  угодно, было бесполезно,  как
объЯвление о  розыске, ничего  не говорЯщее, когда разыскиваемый  не найден:
цвет волос такой-то, носит желтый костюм (но  это было днем в баре,  вечером
на  ней  был  белый),  чернаЯ  сумка, говорит  с  легким акцентом,  вероЯтно
эльзаска, возраст лет тридцать, стройнаЯ...
     ‘лужитель ушел.
     €ногда  снова слышались  голоса, кто-то входил  в зал с окнами  вверху,
потом  уходил,  иногда  слышен был самолет  над  этими  окнами.  ‡атем снова
наступала тишина. Ђ на улице светило солнце. Ќо порой над незнакомым городом
шли облака; это видно было по тому, что все вдруг серело,
     272
     мрамор делалсЯ  более  плоским,  потом  снова становитсЯ очень  светло,
мрамор делалсЯ зернистым...
     Џочему он не шел дальше?
     Ћдин в этом большом зале с окнами вверху, упираЯсь сзади руками, словно
рассматривал мраморную  статую со спорной  посадкой головы, он все еще сидел
на скамейке с мЯгкой обивкой:  вдруг очень один. Ќо  он не пошел звонить ей.
Ћн знал как это будет. Ќастает день, когда спрашивают  друг друга, пусть так
только: что ты вчера вечером делал? џ звонила  три раза. ѓде ты был? ‚опросы
эти  еще  так  безобидны,  чувствуешь   себЯ  даже  польщенным  любопытством
партнера; ведь не узнать хотЯт что-то, а просто показать, как тоскуют...
     ’еперь он поднЯлсЯ.
     —тобы не оказатьсЯ во власти будущего...
     ќто было  смешно:  поднимаюсь,  сажусь, курю,  стою, сплю,  просыпаюсь,
поднимаюсь, иду, сажусь, поднимаюсь.
     Ќа улице снова воркующие голуби...
     Ћн подозвал такси.
     Ќочью, хотЯ они врЯд ли спали,  они почти ничего не сказали друг другу,
чтобы не подпускать к себе мир словами и именами;  они не молчали, о нет, но
говорили шепотом, словно на свете существовали только они и не было никакого
"до" и никакого "после", ни одного имени, только они, без имен.
     ’еперь било одиннадцать.
     ‘овещание в 11.30 он хотел отметить.
     ‚ его Ячейке длЯ ключа в гостинице лежала записка, которую ему передали
вместе с ключом от номера, какое-то известие. Ћт кого? ‚ид, с каким передали
ему то и другое вместе, подчеркнуто таинственный,  вызвал  у  него обиду  за
нее. ‚едь мог же  он вернутьсЯ и из мужской компании. ‡аписка  сообщала, что
звонила  какаЯ-то  дама,  просила позвонить ей, затем ее  номер, ее фамилиЯ,
котораЯ  теперь,  когда он побывал  в ее  объЯтьЯх, как-то неприЯтно удивила
его. Ѓольше  того. Џросьбу позвонить ей -- записку он читал  в лифте и забыл
при  этом  номер  своего  этажа,  номер своей комнаты --  он  воспринЯл  как
вероломство, как подлость, как измену. ‚ то  времЯ  как  он не отступалсЯ от
ночной клЯтвы, от этого единственного их общего достоЯ-
     273
     ниЯ,  она объединЯлась с миром.  ’ак воспринЯл  он  это,  войдЯ в  свой
номер, где хотел  поспать до отлета; он  не  позвонит ей; он  скинул  черные
лаковые  ботинки,  разочарованный,   усталый  от   разочарованиЯ  и  немного
довольный этим разочарованием, освобождавшим  его от нее,  женщины,  котораЯ
растворилась в анонимности всех женщин, нуждающихсЯ в мужчине. ’еперь только
прочел  он  записку  внимательно,  чтобы  подогреть  свою  обиду,  и  увидел
отмеченное  времЯ, 19.10, и  тем самым  свою  ошибку. Џозвонить она  просила
вчера. ќто опЯть все изменило. Ћн прикинул: в 19.10, вчера, он был на пути к
ней. ’екст этой записки представлЯл собой просьбу дамы, которой в таком виде
уже нет, уже  никогда больше не будет, незнакомки  в желтом костюме днем, на
табурете  в пустом баре. ‡ачем  это воскресенье из мертвых? Ћн  уже  скомкал
записку и бросил  ее в корзину  длЯ бумаг, досадуЯ  не на  нее,  даму,  а на
времЯ, которое непрестанно нас обгонЯет, бренное в каждой мелочи; убрал свой
темный вечерний  пиджак в чемодан, расправив его безжизненные рукава, словно
это был труп, и положил сверху свои темные брюки, сел на край кровати и снЯл
с  запЯстьЯ часы, когда снова увидел в корзине длЯ  бумаг скомканную записку
-- единственное,  что  у  него осталось  от нее,  дамы, кроме  его фантазии.
ђазвернув и расправив  записку, он еще раз ее рассмотрел: почерк был  не ее.
Ћн не  знал  даже  ее  почерка. ‘ловно то, чего он боЯлсЯ, и  то, на  что он
надеЯлсЯ,  поменЯлись местами, его все-таки охватила какаЯ-то грусть оттого,
что ее звонок, ее просьба позвонить срочно, -- не  сегоднЯшние. 19.10 -- это
могло быть только вчера. Ќа  улице уже снова строчил пневматический отбойный
молоток,  но молчание,  которое  он  теперь слышал,  было  громче,  чем этот
грохот; ее  молчание.  Ќе свое  молчание, которым  он  наслаждалсЯ бы, а  ее
молчание. —то,  если бы он  сейчас позвонил? —тобы нарушить ее молчание.  Ћн
сидел, держа  руку на телефоне. …го постель была расстелена, но не  тронута.
Ќаконец он поднЯлсЯ. Ћн принЯл душ... „о сих  пор  каждаЯ женщина, думал он,
каждаЯ, которую он обнимал, чувствовала себЯ любимой; но каждаЯ, которую  он
действительно начинал любить, раньше или позже говорила ему, что он, как все
мужчины, понЯтиЯ не имеет о любви... Ћн стоЯл под журчащим душем, когда
     274
     зазвонил телефон, поколебавшись было,  потом решившись, он осталсЯ  под
душем. Љогда он, поскольку звонки не прекращались, все-таки снЯл трубку (его
вызывают,  минутку,   соединЯю),  снЯл  не  без  сердцебиениЯ,  одновременно
забавлЯЯсь, телефон щелкнул.  Ђлло? Ћн стоЯл голый, как  Ђдам,  и  мокрый  и
ждал, когда опЯть раздастсЯ звонок,  и онемел от сердцебиениЯ. Ћн не мог уже
представить себе ее  голоса.  ѓотовый  всем клЯтвам вопреки увидетьсЯ  с ней
опЯть, он глЯдел на занавески, которые не были задернуты, так что его могли,
пожалуй, и видеть, но оставалсЯ у телефона, пока не услышал голоса какого-то
мужчины, который,  как  договорились, ждал его внизу, в холле гостиницы. „а,
сказал он медленно, он идет.

     Ќазову себЯ ѓантенбайн.
     џ представлЯю себе:
     жизнь с большой  актрисой, которую Я люблю и потому заставлЯю поверить,
что Я слепой; наше счастье вследствие этого.
     Ќазову ее ‹илЯ.

     Њир считает это чистым безумием, когда мы, чтобы зарегистрировать брак,
стоим,  освещенные   вспышками  магниЯ,   актриса  и   слепой;  браку  этому
предсказывают срок (Я вижу это по их  поздравительным  физиономиЯм) от  силы
одно лето -- в лучшем случае, и неЯсно им при этом только,  кто, собственно,
из двух, ‹илЯ или ѓантенбайн, заслуживает сочувствиЯ.

     Њы счастливы, как, может быть, ни одна пара на свете.
     џ представлЯю себе:
     ‹илЯ  обманывает  менЯ  (употреблЯЯ это  очень глупое  слово)  с самого
начала, но она не  знает, что  Я это вижу, и  радуетсЯ, как ребенок, когда Я
встречаю  ее  за городом,  в аэропорту,  каждый  раз.  џ  жду  на  смотровой
площадке, опираЯсь  на свою черную  палочку, в  очках, надев на руках желтую
повЯзку. Ћна не машет мне, когда потом идет в стайке
     275
     пассажиров, ведомой через широкое бетонное поле, и Я, конечно,  тоже ей
не машу.  —тобы  не выйти из роли на радостЯх. џ  вижу  какого-то господина,
который несет ее пальто, и  ‹илЯ, озираЯсь, держит  его под руку. ’еперь она
увидела менЯ! џ это вижу. Ђ потом они исчезают внизу, в  таможенном зале.  џ
никогда не спрошу, кто был этот господин. ‚едь ‹илЯ же  никогда не упоминает
о нем, и  Я не смог  бы объЯснить, откуда Я вообще знаю о его существовании,
не отказавшись тем самым от своей роли. Ђ если Я  спрашиваю, как  же это моЯ
‹илЯ собираетсЯ таскать за собой  в поезде весь свой скарб, сумки и  пальто,
зонтик, иллюстрированные журналы и прочие свои принадлежности, она  уверЯет,
что  всегда  найдетсЯ  кто-нибудь,  кто  поможет  даме.  џ  могу  об этом не
беспокоитьсЯ. €ногда в таможенном зале дело идет долго, ‹илЯ тут ни при чем.
џ  люблю  ожидание  на аэродромах,  люблю смотреть  на  реактивные самолеты,
независимо от того, идет дождь или нет,  люблю  слушать гулкие динамики, мир
полон целей: ‚ена, Љаир, тутгарт, Ђфины, Ѓейрут, Ѓангкок, ’окио, ‘токгольм,
‹иссабон, Љаракас, Џрага, ‹ондон, Ќью-‰орк...
     Џрежде чем направитьсЯ к таможенному  залу, Я,  конечно, удостоверЯюсь,
все ли в  порЯдке,  подхожу к  зеркалу  и немного смещаю  галстук налево или
направо,  чтобы  после  первого  бурного  обмена  приветствиЯми  ‹илЯ  могла
поправить его.
     ‘ердце у менЯ определенно колотитсЯ.
     „ругие,  ожидающие  с  ‹илй  конца  таможенных  формальностей  и  тоже
ожидаемые мужьЯми или женами, делают знаки  через стекло и пробуют свои силы
в  Языке  глухонемых, который  нам, ‹иле  и  мне, не  нужен. Ќаконец очередь
доходит и до ‹или.  ѓосподин,  несущий ее тЯжелое пальто,  всегда один и тот
же, даже тогда, когда ‹илЯ вылетает на день позже, чем собиралась. Џочему он
качает головой? Ќе хватало еще, чтобы они перепутали багаж, эти мальчишки из
таможни.  ‘частье,  что кто-то заступитсЯ за мою  ‹илю!  ‚се другие  господа
заботЯтсЯ только о собственном  багаже.  ’еперь они  расстаютсЯ, Я  вижу, не
целуЯсь. Ќеужели  она  все-таки сомневаетсЯ  в  моей  слепоте?  Ђ потом этот
господин  проходит мимо менЯ, а ‹илЯ, нагруженнаЯ теперь пальто и  сумками и
журналами, идет медленнее, чем он.
     276
     Џоскольку,  проходЯ  мимо менЯ,  он всегда  смотрит в  другую  сторону,
насчет его лица Я ничего не могу сказать. Љак она плететсЯ! Ђ Я не могу даже
пойти  ей  навстречу, Я стою, как манекен в витрине, покуда менЯ не  целуют,
тогда Я говорю: ‹илЯ? и хватаю ее пожитки. —то же она  забыла?  “  ‹или  нет
даже  времени  поправить мой  съехавший в сторону  галстук. Ќе  ищет  ли она
своего носильщика? Ћн идет  на расстоЯнии десЯти  шагов позади нас, и, чтобы
указать ей на это,  Я спрашиваю,  взЯла ли она уже носильщика. Ќо  дело не в
этом. Њой вопрос, как  прошли  съемки, преждевременен.  Ћб этом  потом.  Ћна
просит менЯ подождать минутку, не сходЯ с места, а  то  она не найдет  менЯ.
ѓазета, говорит она, она хочет только купить газету. €так,  Я стою на месте,
манекен, снарЯженный ее пальто и ее  зонтиком, у всех поперек пути. Ћна Явно
что-то забыла; он  пропустит  свой автобус,  думаю Я, а чтобы  этот господин
ездил на нашей машине, не принЯто. џ вижу, как он пугаетсЯ, потом обшаривает
свои карманы, слева, справа, качаЯ  головой, продолжает искать, не знаю что.
Ќа  все  это Я смотрю, как  смотрЯт  фильм:  не  без напрЯжениЯ, не без того
предвосхищающего интереса,  какой  испытываешь в начале фильма, надеЯсь, что
потом-то уж проЯснитсЯ, в чем тут дело. € как в кино:  люди на полотне одни,
хотЯ Я могу  их видеть, без менЯ;  Я могу только сопереживать, но Я вовне, Я
свободен  от всего,  поэтому  невозмутим.  Њожет  быть,  у  него осталсЯ  ее
паспорт? џ терпеливее, чем носильщик. ‚ерно! ’еперь они смеютсЯ. Ќу конечно,
ее паспорт (почему  ‹илЯ не спросила менЯ?) у нее в сумке. ‘меЯтьсЯ тоже мне
не  пристало.  џ  осведомлЯюсь  у  носильщика о погоде,  чтобы  отвлечь  его
внимание  на  тот   случай,  если  ‹илЯ  и  этот  господин,  который  теперь
действительно пропустил свой автобус, от одного лишь облегчениЯ, что паспорт
нашелсЯ, все-таки поцелуетсЯ.  џ еще не настолько  свободен, насколько хотел
бы;  у менЯ  испортилось бы  настроение,  если бы  этот носильщик (общество)
подумал, что он видит больше, чем Я. ’еперь ‹илЯ -- она уже не  нервничает и
снова держит менЯ  под руку,  --  Я это чувствую, целиком  моЯ.  Љупила свою
газету? -- спрашиваю Я без подтекста, но теперь она отвечает на  мой вопрос,
каково было в ѓайзельгаштайге. Ђх! Њы ищем теперь ее машину, которую Я вижу,
но ‹илЯ точно
     277
     помнит,  что поставила ее дальше, на той  стороне, а Я  не спорю. џ иду
туда, иду сюда, угрюмому носильщику не до  смеха.  "‚от! -- говорит ‹илЯ. --
‚от же  она стоит!" џ  не  говорю "вот видишь!"  Ѓольшую  любовь подтачивают
маленькие разногласиЯ. ‡атем, в  машине, когда ‹илЯ сидит за рулем, Я  знаю,
что Я самый счастливый любовник.

     Ќадо  надеЯтьсЯ,  ѓантенбайн  никогда  не   откажетсЯ  от  своей  роли,
состоЯщей  в  том, что  он верит. Љак нежна  бывает  ‹илЯ каждый  раз, когда
возвращаетсЯ  из гастрольной  поездки! Ћна сидит  у него на коленЯх, мера ее
непринужденности  соответствует  его  мере,  она  --  сплошное расположение,
потому  что  тут  нет  взглЯда,  который  делает  ее  упрЯмой  и лживой; она
счастлива, как никогда не  была ни  с одним мужчиной, свободна от лицемериЯ,
потому  что  не  чувствует никаких  подозрений,  никакой слежки.  Џотом  она
снимает мои темные очки,  чтобы поцеловать ѓантенбайна в глаза, и  ее любовь
неподдельна,  Я это  чувствую, поскольку  ѓантенбайну ей  лгать  не надо. Ќа
какое веселье способна она в любви! Ћна не хотела бы жить  ни с каким другим
мужчиной, говорит ‹илЯ, и Я верю этому. Ќе всегда будет легко, но игра стоит
свеч; слепого нельзЯ провести.

     џ не полагаюсь на свои глаза.

     …е чемодан, молниЯ которого  раскрыта только наполовину, извергает свое
содержимое в коридор, тексты ролей,  письма,  обувь,  и так все остаетсЯ  на
несколько  дней, но  ѓантенбайн ничего не скажет;  наша  квартира становитсЯ
похожа на корзину длЯ бумаг, как только ‹илЯ возвращаетсЯ домой с покупками,
и так все останетсЯ, Я знаю,  до тех  пор, пока ѓантенбайн тайком не соберет
бечевки и не уберет бумагу. Ќе  говорЯ ни  слова, ‹илЯ думает,  что  порЯдок
возникает  со  временем  сам  собой,  она  верит  в  добрых  гномов,  и  это
трогательно.
     —то значит порЯдок!
     278
     ’олько человеку,  который в  разладе с  миром,  нужен порЯдок, чтобы не
погибнуть; ‹илЯ не в разладе с миром.

     ‹илЯ красива. ќто ей,  конечно,  многие  говорЯт.  Љогда ей говорит это
ѓантенбайн, он  закрывает глаза, причесывает  ей  волосы  своими пальцами  и
наполнЯет поцелуЯми Ямку у нее над ключицей.
     ‹илЯ перед зеркалом.
     -- Ѓоже мой, -- говорит она, -- Я опаздываю. Ћна не может  найти своего
ожерельЯ.
     -- Љоторый час? -- спрашивает она.
     Ћна всегда будет  опаздывать, тут ѓантенбайн  ничего поделать не может,
но  она не  ЯвитсЯ  без ожерельЯ;  поскольку он тайком наводил  порЯдок,  он
знает,  где ее  ожерелье, и,  поскольку  он ее любит, он кладет его на такое
место, где ‹илЯ его найдет.
     -- Џодумай,  -- говорит  она, --  вот оно! ’ак дело всегда улаживаетсЯ.
Љое-как.

     џ представлЯю себе:
     €ногда  у  нас  бывают гости, и  это  труднее --  потому что  наблюдают
другие,  например,  когда  ‹илЯ  не  видит,  что  пора  наконец   опорожнить
пепельницы, что  к черному кофе, к  сожалению,  не подан  сахар,  что  своим
храпом  под  столом  наша  собака  (думаю,  у  нас  есть  собака)  никак  не
способствует решению вопроса о том, претерпел ли эволюцию ќрнст ћнгер, тут Я
должен быть начеку  и не выдать  себЯ,  не  встать  вдруг, чтобы  опорожнить
наконец  переполненные  пепельницы. Љто-то  переходит  на  „жойса.  €так,  Я
поглаживаю храпЯщую собаку  (таксу или дога?),  глЯдЯ, как  паши гости  ищут
глазами  сахар,  и  хранЯ молчание, ведь  благодарЯ моим  темным  очкам  мне
незачем  притворЯтьсЯ, будто Я  тоже  читал  "Џоминки по  ”иннегану".  Љогда
опорожнЯт  пепельницы?  Љто-то  переходит на  Ѓенна, что не  удивлЯет  менЯ;
очередь Љафки уже прошла. ‹илЯ -- с ее синими, открытыми  красивыми большими
синими глазами! Ћна не  видит, что у непреклонного господина, который теперь
в лю-
     279
     бом разговоре  козырЯет великим примером Ѓрехта,  то  же лицо, что и  у
господина, который до самого конца сидел в €мперской палате по делам печати,
и Я, конечно, делаю вид, что тоже не вижу этого. ‚се это требует напрЯжениЯ.
Џри  случае Я поднимаюсь  и опорожнЯю пепельницы...  Њой  страх, что Я выдам
себЯ  такими  услугами,  страх слепого,  который видит, что надо  опорожнить
пепельницы, свЯзан  не  с  ‹илей; ‹илЯ как-то  уже привыкла  к этому; только
гости, которые еще не знают менЯ, представлЯют длЯ менЯ известную опасность,
и в кухне, когда Я опорожнЯю пепельницы, у менЯ колотитсЯ сердце. џ слышу из
комнаты:
     -- ‘кажите, ‹илЯ, он действительно слепой?
     -- Ћн всЯчески стараетсЯ, -- говорит  ‹илЯ, -- чтобы этого не замечали.
џ тоже всегда делаю вид, что ничего не замечаю.
     -- Ќасколько он, собственно, слеп?
     --  Џоразительно, -- говорит кто-то,  -- как он  замечает, когда за ним
наблюдают.  ’олько  когда  он сам  говорит, действительно чувствуешь, что он
слепой. Џравда? Љогда он горЯчитсЯ, как было недавно.
     (...Ћ ‹итл-ђоке1.)
     --  ‚ы правы, -- говорит господин, который теперь открыл Ѓрехта, -- это
поразительно,  когда  он во