ќмилио Љарло ѓадда. ’еатр

Ћцените этот текст:
ќмилио Љарло ѓадда. ’еатр


     OCR: Phiper
     Џеревод с итальЯнского и вступление Ќ. ‘’Ђ‚ђЋ‚‘ЉЋ‰

     ’ворчество  Љарло   ќмилио  ѓадды  --   "великана  ѓадды"  (”.”еллини),
"несравненного  ѓад-ды"  (€.Љальвино) -- практически  незнакомо  российскому
читателю. Џричиной тому исключительнаЯ сложность встающих перед переводчиком
задач.    ѓадда   выработал    литературную   манеру,   названную   критикой
"плюрилингвизмом".   ‚прочем,   это  лишь  самое   известное  из   множества
определений; так, крупнейший литературовед  „жанфранко Љонтини отнес ѓадду к
макароническим    авторам     и     охарактеризовал     его     стиль    как
"экспрессионистический маньеризм". ‘уть его манеры  -- в сплетении в  единую
словесную  ткань архаизмов,  латинизмов,  диалектальных  речений  (порой это
контаминациЯ   различных   диалектов),    неологизмов,   научных   терминов,
жаргонизмов, слов  из  других Языков  и  прочаЯ, и прочаЯ,  не  говорЯ уж  о
симбиозе просторечиЯ  с  высоким штилем...  Ќо  с точки  зрениЯ  ѓадды,  его
литературные  пастиши  --  адекватный  способ  отображениЯ  на  бумаге  того
гротескного  пастйша, каковым видитсЯ ему  мир -- сумбурный, иррациональный,
барочный. ‘оответственно, в  его новеллах,  романах без  толку искать  четко
выстроенную   интригу,   каждое  из  его  произведений  --  даже  "детектив"
"ЏренеприЯтнейшее  происшествие  на  улице Њерулана" --  представлЯет  собой
череду импрессионистических  зарисовок (порою  ѓадда их публиковал отдельно,
как   рассказы)  --   чаще  сатирических,  карикатурных,  иногда  окрашенных
лиризмом; автор ухватываетсЯ за малейший  повод растечьсЯ мыслью и словом по
древу  повествованиЯ,  причем детали  зачастую  разрастаютсЯ настолько,  что
заслонЯют  саму  картину.  ђассказ  "’еатр"  --  образчик  такой  зарисовки,
относительно "простой", пока  лишь с некоторыми намеками на "плюрилингвизм";
это  одна  из  первых проб  пера ѓадды, каковой, впрочем, уже  присущи такие
константы   его  стилЯ,   как   прихотливый  --   не  в  ущерб   динамике  и
экспрессивности повествованиЯ -- синтаксис и длинные рЯды перечислений.


     ЊенЯ накрыла тьма.
     Ќе  различить  было  ни  „жузеппины,  ни четы  ЃьЯссонни,  ни  супругов
Џиц-цигони, ни даже такого важного лица, как Џешателли.
     ‘ердце мое  припустило. џ стал  разбиратьсЯ, что  же происходит,  и тут
возникли скалы, по которым пробегала дрожь;  они то раздувались, точно парус
из муара, то сникали, будто воцарилсЯ штиль. Ќад скалами -- несколько метров
небосвода на заре с приличествующим такому случаю сапфиром, сбоку вследствие
починки чуть позеленевшим.
     €з-за  утесов  показались, вызвав всеобщий интерес, упитанный субъект и
пышнаЯ особа, телеса которой сдерживались крепкою обшивкой, сплошь усыпанной
стеклом.
     ‚ воздухе запахло застарелой неприЯзнью.
     ‚ самом деле, каждый стал отчитывать другого за дурное поведение: она,
     с  глазами экс-гадюки, издавала жавороночьи трели, он  свирепо бормотал
полнейший вздор. ‘перва держались оба робковато, но довольно скоро осмелели.
     ‚озгордившись  от  индигового,  фиолетового, канареечного  света,  коим
поливали их  подручные электротехников, распалЯемые  завистью и восхищением,
которые  они  внушали  прочим,  прозЯбающим  во мраке,  упиваЯсь собственным
великолепным "Я", в паузах они жадно заглатывали скудную слюну.
     “ него к  тому же были основаниЯ гордитьсЯ  золоченым шлемом  и  кривою
серебристой саблей, звЯкавшей, как в раковине вилки.
     Љостюм на нем -- персидском адмирале -- весь сверкал, а хромоваЯ  обувь
была всЯ разубрана стеклЯнными сокровищами; одолев ‘арданапала и его опасных
родственников,  Ђгамемнона  с  Џигмалионом,  он  от  возбуждениЯ  изъЯснЯлсЯ
усеченными семисложниками с ударением на третьем слоге от конца.
     Ќаиболее   выразительные   вызывали   бурный    чих   восьми   десЯтков
человекоинструментов,  каковых держал  в распорЯжении  адмирала господин  во
фраке.
     „ама, фараонша, тоже была разодета паче всЯких чаЯний.
     „южина торчавших  веерообразно  жестких  перьев образовывала  индюшачий
ореол вокруг свЯтилища прически.
     „иадемы,   ожерельЯ,   синие   подглазьЯ.  Ћблачение   цвета   розы   с
умопомрачительными металлическими блестками, снабженное метлою-шлейфом.
     “помЯнувши  о  своих кудрЯх,  она подробно изложила  основные перипетии
собственной груди,  не  позабыв  и  о  душе, продемонстрировала в самых  его
характерных проЯвлениЯх глагол "грЯсти",  ввернув его  в причастной форме, в
имперфекте, в  законченном  прошедшем времени, в потом давно прошедшем, но в
несовершенном виде,  а  также  предложила  несколько  примеров  части  речи,
именуемой грамматиками междометием,  к  месту  и  со  вкусом  выбрав  их  из
наименее употребительных в родной литературе, как-то: "увы  мне!" и "ну  же,
ну!".
     Џричем все -- безукоризненной колоратурой; заключительные  ноты,  самые
высокие,  звучали прЯмо как "и, и!" коварно  заржавевшей  двери,  которую из
вредности толкает юный хулиган.
     Љогда  последнЯЯ вибрациЯ последней фиоритуры наконец угасла  в  склепе
ночи,  нашим завороженным душам улыбнулсЯ луч  надежды, но адмирал, успевший
отдышатьсЯ,  только  этого  и  ждал  и  разразилсЯ  исключительно  свирепыми
тирадами.
     џ оробел. ‡ато мне стало Ясно, сколь серьезен его случай по сравнению с
моими скромными заботами  инженера-электротехника: наследование  египетского
трона, коему  и  так грозили  шуры-муры пресловутой  царицы  ‘емирамиды, еще
больше осложнилось вследствие честолюбивых планов €окасты и Њарии-’ерезы.
     Џоследние  две обрабатывали (втайне друг от  друга)  знаменитую  гетеру
Ђнаксагору, дабы та в грЯдущую ночь полнолуниЯ, услаждаЯ адмирала, разделила
с  оным  Яблоко  кафира,   почти  полностью  отравленное,   чем  бы  ввергла
выдающегосЯ человека в бедственное положение.
     ‚  конечном счета двоица  на сцене вовсе  разругалась;  что и говорить,
вели они себЯ  довольно неприлично,  обойдЯсь, однако, без битьЯ майолики, в
отличие от того, что происходит  в дюжинном кино. „овольно быстро собирались
любопытные.
     ’ем  временем  орлиное  крыло,  привычное  к  высоким  слоЯм атмосферы,
будоражило скалу,  одну из  главных составлЯющих сего внушительного  образца
рельефа.
     ‚озник  пожарник.  џ  решил,  что  он  сейчас вмешаетсЯ  и скандалистов
усмирит,  что с  помощью  уместно  применЯемых предписанных  уставом средств
победитель  Ђгамемнона  им   будет  принужден   вести  себЯ   учтивее.   Ќо,
поразмыслив,  понЯл,  что  он вылез  по  ошибке --  был,  наверно, привлечен
кружащимсЯ  магнитным  полем  некоторых танцовщиц,  кои  казалось,  силились
избавитьсЯ от неудобных туфель, делаЯ попытки  скинуть их то в нашу сторону,
то близ себЯ.
     ’о  был  не  персонаж шедевра, а взаправдашний пожарник, длЯ того  чтоб
погасить  огонь,  случись  в   этих  стенах  пожар,   --  сейчас  в  театрах
предусматривают все. †аркое  в  городе  -- лишь  исключение,  подтверждающее
правило; впрочем, роль пожарников  обычно сводитсЯ к  тому, чтобы  усердно и
организованно сдерживать толпу спасателей-любителей.
     ’ем  временем  электрики  сменили  освещение  на   Ярко-апельсиновое  и
ли-монно-желтое, так как -- по сведениЯм, полученным и согласованным в узком
кругу, -- вслед за рассветом  воцарилсЯ день.  Ћни преследовали отражателЯми
адмирала с фараоншею,  круживших по подмосткам с воплЯми, и, ежели случалось
промахнутьсЯ, украшали нимбами и вспышками пожарника.
     ‘бежалась  уже  целаЯ  толпа.  Ќетрудно было  отличить  по  характерным
одеЯниЯм  из  набивного  полотна  в  ней  рыбарей  и   лучников,  префектов,
пехотинцев со  щитами, прорицателей, ассиро-вавилонских  мельников,  римских
легионеров,  кормчих  и  творцов  самосских  ваз,  мавританских  лоцманов  и
хиромантов из Љирены,  претора со свитой из трех лиц,  глашатаев и фарисеев,
зубодеров, токарей, вытачивающих длЯ стульев ножки, отставных сарданапаловых
министров  и  иных,  чьЯ нравственность  была  неоспорима, --  уж  во всЯком
случае,  носителей  месопотамской  доброй воли или основателей  классической
культуры, чему были свидетельством многообразные покрои их одежд.
     € все они  пришли  враз в исступление и стали ушераздирающими унисонами
сопровождать созвучиЯ  этой двоицы:  горланили что  было  сил  напыщеннейшие
экстравагантности, наинесусветнейшие нелепицы, не двигаЯсь, не глЯдЯ друг на
друга, красные, распухшие, со вздувшимисЯ венами на шеЯх, со сновавшими, как
лифт, отростками височной кости, сложив руки  и как будто бы не обращаЯсь ни
к  кому и никуда, как будто бы длЯ них была совсем не обЯзательна какаЯ-либо
свЯзь с реальным положением вещей. Љаждое лицо -- маска безумиЯ --  изливало
голос, сколько его было, в резервуар абсурда.
     "„ивно, дивно..." -- доносилсЯ из соседней ложи шепоток четы ЃьЯесонни.
„аже  кавалеру  Џешателли,  который  не дивитсЯ  никогда и ничему, поскольку
выдает себЯ за англичанина, не удалось не заразитьсЯ общим восхищением.
     ѓромоздившийсЯ  на  подиуме господин во  фраке  мог  бы предложить свои
услуги  и авторитет длЯ наведениЯ  порЯдка, однако он, напротив, лез из кожи
вон,  усугублЯЯ суматоху,  игнорируЯ евангельские  заповеди и тот  факт, что
накрахмаленные его атрибуты постепенно размЯгчались.
     ‡а  что  и  был  наказан  по   заслугам:  от   вымачиваниЯ  в  кислотах
ароматического рЯда, жирных  и амино-,  в разных  альбуминовых соединениЯх и
иных азотистых субстанциЯх они теперь имели совсем неприличный вид.
     —тоб он пошел на все это, дирекциЯ театра положила ему царский гонорар.
     ‚друг свет разлилсЯ и вокруг менЯ.
     ‘веркающие люстры озарили самых юных горожанок, превозносЯ мЯгчайшие их
линии  или  "изысканную худобу  резко  очерченного  плечика". “ некоторых на
лилейных шеЯх каплей крови полыхал рубин.
     €х  ждут  подушки  неизвестных мне  расцветок,  а теперь  дух мелодрамы
утолЯет жажду душ их соком вечной красоты.
     џ   не   запассЯ  перламутровым  биноклем   и   стал   разглЯдывать  их
невооруженным глазом, благо он менЯ пока не подводил.
     ’ого,  что  видел Я, не  передать:  в Џонкьелли в  этот вечер собралась
культурнейшаЯ  часть  вавилонского  сообщества.  ‚нутри   подковы  двигались
серьезнейшие господа,  и безупречные манишки, прилегающие фраки, белоснежные
манжеты, отрешенно-важный  вид занЯвших самые дорогие ложи словно  говорили:
"Њы-то знакомы с закулисной стороною жизни! Њы -- те, кто
     пропускает тайные  челноки мира сквозь  основу,  состоЯщую из всех этих
тупых плебеев. Њы, с присущими нам знаниЯми  и умом, деньгами и могуществом,
мы  позволЯем  гению,  чтоб он  нас развлекал,  как  шут. Џоскольку  это  --
настоЯщий гений". €  впрЯмь, гурманы, почитатели и критики поздравлЯли  друг
друга. ‘верху  послышалсЯ  призыв  отведать  оранжада.  џгоды  из жемчуга на
маслЯнистых,   второй  молодости  бюстах,  капли  бриллиантов...   ЌебывалаЯ
картина!
     Ђромат  пирожных,  как  и прочего мучного, рождал  в  моем  воображении
картины  сказочного гинецеЯ,  куда  вхожи,  к сожалению,  лишь специфические
толстоватые субъекты.
     ‚далеке загрохотало --  это  приближалсЯ к  вратам  ’артара ‘арданапал.
‡атопотала по  подмосткам куча  дьЯволов с картонными  хвостами  и покрытыми
фольгою  деревЯнными  трезубцами;  их бедра,  точно у античных  фавнов, были
обернуты  козлиной шкурой, ноги  обтЯнули красные  чулки.  Ќа висках торчали
парочки  трЯпичных  конусов,  изображавших  свойственные этим страшным духам
роговые выступы.
     џ их себе  представлЯл  довольно  бойкими  созданьЯми,  из глаз которых
брызжет извращенное  лукавство, нарЯду с движеньЯми хвоста толкающее дев  на
самое  рискованное  ослушание, но  в этот  вечер  они  выглЯдели до  предела
несуразно,  будто бы  стремились  уличить  в  обмане флорентийского туриста,
который  их запечатлел  в  не слишком  чинных  позах и утверждает,  что  они
горазды на чудовищные непотребства.
     "ЏодвиньсЯ,  дай  и мне местечко", -- говорил, казалось, каждый  своему
собрату,  когда они  Явились --  скованные, мешкаЯ,  толкаЯсь, как пришедшие
фотографироватьсЯ школЯры.
     Ќаверное,  через  какую-нибудь  дверцу, за  которой был служебный  ход,
ведущий в ’артар, тЯнуло холодом, и плутоническому населению было не по себе
-- поскольку все они  косились в одну сторону, как будто бы просЯ:  "Џрикрой
же поплотней!"
     Џри этом,  следует отметить, раздавалсЯ  глуховатый  скрежет  --  будто
кто-то что-то тер на терке,  -- какового ныне добивалсЯ от своих  сообщников
субъект  во  фраке; этот экс-неистовец, казалось, наглоталсЯ  валерьЯнки.  ‚
просторных панталонах,  с  малодушною улыбкой на  лице и мимикой  мошенника,
который ощущает устремленный на него суровый, полный  подозрениЯ взглЯд,  он
умолЯл всю братию вести себЯ благоразумнее. Ћсобое внимание уделЯл теперь он
медным  духовым  и  контрабасам:  вздергиваЯ  левое  плечо, то  опускаЯ,  то
выбрасываЯ  вперед  руку,  он  как будто  звал: "Џошли!",  а  правою пыталсЯ
удержать от устрашающих  рывков фаготы,  укротить  все норовившие встать  на
дыбы  кларнеты,   скрипки  и  гобой.  Љолени  его  в   это  времЯ  выполнЯли
гимнастические упражнениЯ.
     Џозже Я узнал,  что все стараниЯ сии прикладывались, дабы вызвать у нас
ощущение течениЯ Ђхерона.
     ‚носили  свою  лепту  также  газовые  лампы,  исправно   контролируемые
электриками:  складывалось  впечатление,  будто   они  полоскали  горло  или
норовили   что-то  выплюнуть,  но  тщетно.  ’ерка   же  произвела   на  всех
благоприЯтнейшее  впечатление. "—удо, чудо..."  -- приговаривали  ЃьЯссонни.
‘оюз   искусств...   сплетение   девЯти  муз...  Џочему   испытывать   всего
одно-единственное удовольствие? ‚от здесь -- глаз видит, ухо слышит, мускулы
трепещут в  порыве подражаниЯ ’ерпсихоре. Ќо почему  же обонЯние,  осЯзание,
вкус и прочие должны присутствовать на этом пиру фаворитов обделенными?
     Ќа следующей  стадии развитиЯ  славной  мелодрамы  этот  недочет  будет
восполнен.  „лЯ осЯзаниЯ --  теплаЯ  ножнаЯ ванна с  регулирующим краном, по
желанию  --  массажный  аппарат,  весьма  полезный  длЯ  здоровьЯ.  ЋбонЯнию
доставит радость  целаЯ  фантасмагориЯ  запахов. ЌачинаЯ с духа маринованных
огурчиков. ЏольютсЯ ароматы снизу; поступление их из кухни обеспечит батареЯ
мощных  вентилЯционных  труб;  благодарЯ  манипулированию  клапанами  в  зал
вводитьсЯ они будут сообразно партитуре, выходить же станут через верх,  как
это им удобно в соответствии с небезызвестным физическим законом тЯги.
     ѓлавное  -- единение  Њельпомены и …втерпы, главное  -- их  союз, пусть
дерзкий!  Ќе останутсЯ без дела Љлио,  ’алиЯ, ќрато и все прочие, входЯщие в
эту чудесную команду.
     —то  до того, кем был  ободран Њарсий (‚  греч. мифологии -- сатир, или
силен,  вызвавший  на  состЯзание в  игре  на  флейте  Ђполлона;  последний,
победив,  содрал с  несчастного  кожу)  ,  все  литературные полиции  …вропы
вынудили его стать неуловимым.
     Ћднако ножик божества пришелсЯ б очень кстати.
     Љ  странным дьЯволам довольно скоро  Џримешались  полные коварства алые
созданиЯ   с   такими   крыльЯми,    какими    обладали,    надо   полагать,
ассиро-вавилонские  стрекозы;   задираЯ  выше  некуда   нервические  ноги  в
блекло-розовых трико,  они  придали  вихрю  пируэтов истинно  геометрическую
четкость.
     ’ут некоторые  из почтенных  зрителей -- из тех, кого  французы именуют
рамоли, -- должно быть, побледнели. ђитм танца представлЯл собою натуральный
усеченный восьмисложник: ралла лилла трилла ри -- тарантелла пилигрим.
     ѓрохот  сделалсЯ  вдвое  неистовей,  из-под земли сквозь  люки  повалил
сернистый дым.
     "‘арданапал!"   --   проговорила  „жузеппина,   охваченнаЯ   объЯснимым
возбуждением.
     Ќо этот развращеннейший монарх заставил себЯ ждать, и вскоре стало Ясно
почему. €змученный тревогою и  угрызениЯми совести,  преследуемый проклЯтием
богов,  весь в ледЯном  поту, он подъезжал верхом, но конь тащилсЯ так,  как
будто  его  ноги  были шоколадные, ведомый  под  уздцы  красавчиком  слугой.
Џоследний  вообще  характеризовалсЯ  наилучшим образом  и  в  вихрь  событий
оказалсЯ вовлечен  ‘арданапалом  исключительно  из-за своей доверчивости;  в
данный миг его заботили, похоже, не одни лишь вечные муки, но  и то, что, не
ровен час, отчебучит конь.
     Ђ царь, обмЯкнувший в седле, как тюк, с парализованною волей, временами
взглЯдом умолЯл того, во фраке: "Џридержи ты трубы, заклинаю тебЯ всей твоей
покойною родней!"
     Љогда прижмет, то присмиреет самый что ни  есть  надменный  и  жестокий
властелин!
     Љем  управлЯет человек во фраке? ’от  скакун,  которого он  держит  под
уздцы, -- крылатый гиппогриф.
     ‚се   завершилось  наилучшим  образом:  четвероногое,  как  можно  было
догадатьсЯ, оказалось совершенно безобидным.
     џ   силилсЯ  понЯть:   как  духу  нашему  удастсЯ  выбратьсЯ  из  этого
нагромождениЯ  картона,  повелителей  Њесопотамии, жестЯных щитов, надменных
ослепительных владычиц,  выцветших трико, тенденциозных  сведений  и древних
доблестных воителей, которому не видно было ни конца, ни краЯ?
     Ћб этом позаботилсЯ ниспосланный ‚севышним ангел. "Ђнгел, ангел... вон,
глЯди..." -- проговорила „жузеппина.
     Џосланник неба прибыл, что вполне логично, с  потолка,  но Я его тотчас
же  опознал. ’о  был не кто  иной, как  Љарло, рассыльный  нашего молочника;
третьего днЯ Я задал ему знатную головомойку -- чтоб не малевал и ножиком не
вырезал   на   стенах   вдоль   служебной   лестницы  картинки,   угрожающие
нравственности персонала.
     Љрюк,  на  коем  Љарло  был   подвешен,   к  облегчению  присутствующих
наконец-то опустил парнишку на пол. Љарло весьма  хорош собой, но в ипостаси
ангела  он нем (хоть с  ‘ильвией  беседует на  нескольких наречиЯх), поэтому
каденций  божественного  голоса,  музыки  высших   сфер  нам  даже  в  этих,
исключительно   благоприЯтных,   обстоЯтельствах   услышать   не   пришлось.
Ќесовершенство херувимских крыльев в том, что оные всегда на удивление стоЯт
колом, рассекает ли  носитель их прозрачные безбрежные небеса  или шагает по
греховным  узеньким земным дорожкам,  хотЯ общеизвестно,  что все опытнейшие
летуны в  полете крыльЯ расправлЯют,  а  как только сЯдут, складывают.  Ђ  у
херувима  Љарло крыльЯ неподвижны, он таскает их,  как ранец, и тогда, когда
летает на крюке, ну хоть бы раз раскинул!
     Џравда,  этот  резвый агнец  опускает  занавес  после второго действиЯ,
вслед за которым под полночный бой часов настанет третье.
     Ћ чем там речь, Я не вполне уразумел, так как во времЯ первой его части
приключилось со мной  то,  чего еще  ни разу не  бывало пред  лицом творениЯ
человеческого духа: одолела дрема!
     Ћркестровые  бомбарды пробовали  менЯ  вырвать из  нее.  Ћ, восемьдесЯт
злодеев!
     ‚ чувство привели  они  менЯ, однако, только  к часу ночи, когда  снова
принЯлись производить своими инструментами такие звуки, будто бы, охваченные
страстью к  истреблению, замышлЯли взрыв. Џодумать только, все ведь как один
с дипломами и все во цвете лет!
     Џродрав  глаза  свои, Я им сначала  не поверил. ђаспростершись на ковре
средь райских кущ, агонизировал тот самый адмирал, что ссорилсЯ с толстухой.
‚ энный  раз пустилсЯ он перечислЯть серьезнейшие  обвинениЯ в ее адрес;  на
лицах всех присутствующих изображена была глубокаЯ печаль.
     ’ак продолжалось  сорок пЯть минут  -- помню  как сейчас,  -- в течение
которых  довелось  ему продекламировать еще сто  семь одиннадцатисложников и
тридцать  восемь   пЯтисложников;  кое-какие  прозвучали  дважды,  некоторые
исполнЯлись в  форме фуги, скандировались на манер  припева  или бормотались
нараспев. Ќеудобоваримый  фрукт  кафира  произвел, конечно,  предусмотренное
действие,  так что  трагическаЯ  адмиральскаЯ  натура  впала в баритональную
агонию.
     Ќо чрезвычайно  крепкое его сложение позволило нам досконально  уЯснить
себе малейшие детали завещательных его распорЯжений, прежде  чем  саван тьмы
окутал  его очи, сверкавшие отблесками стольких  битв, не  дав дослушать нам
последнее полустишье.
     Ѓеда  застала   всех  врасплох.   ‚едь  смерть   такого   —еловека   --
невосполнимаЯ утрата длЯ всего людского рода. ‘жимает грудь, едва подумаешь,
что завтра ровно в  полдевЯтого продолжитсЯ торговлЯ шинами,  медикаментами,
молочными   продуктами,   мануфактурой,  стройматериалами,  что   с   десЯти
возобновитсЯ котировка сахароносных, минералов и недвижимости, металлургов и
механиков,  электриков,  текстильщиков,  --  а  Ћн  сейчас  здесь  угасает в
несказанных муках!  ‘упружеские  распри, денежные затруднениЯ, династические
осложнениЯ,  вероломные наместники, шатающийсЯ трон, €окаста и  ЊариЯ-’ереза
накануне  их триумфа,  сомнениЯ,  каковыми полнилась великаЯ душа, фальшивые
векселЯ, неблагодарность главного бухгалтера!
     Ћ, доблесть! ‡вук простой!
     „обавим: не  исключено,  что  он  пал жертвой зависти  ‘арданапала, ибо
поговаривают,  что  последний --  в  особенности  с  той  поры,  как  помер,
-причинЯет вред.
     ‘  отбытием  избранной  души  все  звуки,  вспышки   и  окуриваниЯ  той
незабвенной ночи прекратились.
     ѓоспода  и  психопомпы1,  сжав  в руках  картонные  номерки,  принЯлись
толкатьсЯ и пихатьсЯ, как плебеи, чтобы ухватить скорее свои шубы.
     ѓлава  пожарников  (у  коего  на  шлеме  особенный плюмаж)  собрал свою
восьмерку, произнес пред нею речь, и все они отправились бай-бай; примеру их
последовал безукоризненный отрЯд карабинеров-бергамасцев. Љ счастью, за весь
этот дивный вечер жареным ни разу так и не пахнуло.
     192
Last-modified: Mon, 06 Mar 2006 05:31:01 GMT
Ћцените этот текст: