 это грабеж", - горланил он, сидЯ на кровати  девочки,
сверлЯ ее круглыми,  как  ботиночные  кнопки,  глазками  и  шевелЯ  своими
тараканьими усами; "брак есть форма частной  собственности,  несовместимаЯ
со  свободой  человека,  принуждать   брачным   договором   женщину   быть
принадлежностью только одного мужчины -  это  феодализм".  Џоэтому  Ђнетта
стала мечтать о браке и частной собственности,  а  когда  отец  перешел  к
религии, объЯснил ей несуществование Ѓога и сказал все, что  он  думает  о
ЏресвЯтой „еве, она начала исправно ходить в церковь.
   Џока его жена надрывалась на работе, господин Ѓуден  продолжал  взахлеб
разглагольствовать о праве женщины распорЯжатьсЯ собой либо просто  сидел,
поглаживаЯ бородку и пышные усы под Ќаполеона III, вздыхаЯ, зажав  в  руке
зубочистку, задумчиво глЯдЯ в пустоту, мечтаЯ о чем-то, что в конце концов
оказывалось не чем иным, как бутылкой абсента.
   Њать Ђнетты работала прачкой с тех пор, как ее  муж  ушел  с  должности
топографа,  чтобы  всецело  отдатьсЯ  делу  Ѓакунина   и   Љропоткина.   ‚
большинстве заведений по улице дю †ир ей доверЯли постельное белье - в тех
по крайней мере, где не  считалось  предосудительным  предоставлЯть  белье
клиентам. „октор ‹евеск в своей книге о проституции утверждал,  что  число
объЯтий, которым подвергаетсЯ девица с  улицы  дю  †ир  в  течение  суток,
колеблетсЯ между сорока и пЯтьюдесЯтью; это число могло  доходить  до  ста
пЯтидесЯти в дни национальных праздников  или  военных  парадов;  особенно
обильным  в  этом  отношении  было  14  июлЯ,  поскольку  взЯтие  Ѓастилии
по-прежнему пробуждало в мужских сердцах извержениЯ пыла и страсти. Ђнетта
выполнЯла мелкие поручениЯ проституток, слушала, как они  обсуждают  между
собой достоинства и недостатки их сутенера, требованиЯ клиентов;  все  это
казалось ей не чем иным, как обычными разговорами  профессионалов,  и  вид
девицы, спокойно поджидавшей клиента возле стены, казалсЯ ей гораздо менее
оскорбительным, нежели вид матери, склонившейсЯ  над  грЯзными  простынЯми
человечества.
   ‚прочем,  ‹еди  ‹.  никогда  не  удавалось  разглЯдеть  в   сексуальном
поведении людей критерий добра и зла. Ћна не  думала,  что  нравственность
находитсЯ на этом уровне. €зображениЯ  фаллосов,  которые  она  видела  на
стенах с самого  юного  возраста,  даже  сейчас  казались  ей  куда  менее
похабными, чем так называемые полЯ славных битв; порнографиЯ  заключалась,
по ее мнению, не в описании того, что  люди  хорошо  умеют  делать  своими
сфинктерами, а в политическом  экстремизме,  чьи  шалости  заливают  землю
кровью;  требованиЯ,  предъЯвлЯемые  клиентом   проститутке,   были   сама
невинность в сравнении с садизмом полицейских режимов; бесстыдство  чувств
казалось мелочью рЯдом с бесстыдством идей,  а  сексуальные  извращениЯ  -
розовой библиотекой, если сравнить их  с  извращениЯми  идейных  маньЯков,
идущих в своей одержимости до самого конца: словом,  человечество  гораздо
легче пЯтнало свою честь головой, нежели задом.
   Ќравственность не уживаетсЯ  с  удовольствием.  Џроституток  уводили  в
тюрьму ‘ен-‹азар  и  осматривали,  а  ученые  мужи,  пытавшиесЯ  подменить
сифилис  генетическим  отравлением,  также  передающимсЯ  по   наследству,
вызывали восторг поборников добродетели. ‹еди ‹. была не очень  склонна  к
философским размышлениЯм, и еще меньше - к политике, однако  после  первых
атомных взрывов она  послала  в  "’айме"  скандальное  письмо,  в  котором
извращениЯ науки сравнивала  с  извращениЯми  чувств  и  требовала,  чтобы
ученых •артвела  поставили  на  учет,  регулЯрно  подвергали  медицинскому
освидетельствованию, а проституциЯ мозга, так же как и прочаЯ,  строжайшим
образом регламентировалась и контролировалась. —асто она с мЯгкой  улыбкой
думала об улице дю †ир, где порок был еще не так страшен и не  претендовал
на то, чтобы вовлечь в кровавую бойню весь мир. €звращенцы,  которые  туда
приходили,  грезили  лишь  о  своем  собственном  разрушении;  находЯсь  в
нескольких минутах от прирученного небытиЯ и даже обласканного  поддельным
запахом несчастных бодлеровских цветов зла, они не боЯлись с  наступлением
ночи поЯвлЯтьсЯ на темной улочке, где под фонарем их  поджидала  смерть  с
платком, обернутым вокруг шеи, и  с  цветком  в  зубах,  в  то  времЯ  как
тонкоголосые роЯли и аккордеоны  шелестели  за  стенами  своими  грустными
народными песнЯми и танцами. "‚ целом, - размышлЯла ‹еди ‹., -  мир  такой
же банальный и условный, как  нежнаЯ  любовь  двух  голубков  или  ЏолЯ  и
‚ирджинии".
   €так, воспитанием Ђнетты занЯлсЯ  ее  отец,  и,  когда  ей  исполнилось
восемь лет, он стал  заставлЯть  ее  заучивать  наизусть  и  пересказывать
избранные отрывки из "Ћснов анархии". ‚скоре она ему декламировала призывы
к социальному  восстанию  так  же,  как  другие  дети  рассказывают  басни
‹афонтена. ѓосподин Ѓуден с удовольствием слушал, киваЯ иногда  головой  в
знак одобрениЯ и  затЯгиваЯсь  сигарой,  едкий,  противный  запах  которой
вызывал у девочки тошноту. Њать ишачила во дворе, отец разглагольствовал о
справедливости, о природном достоинстве человека, о  преобразовании  мира;
быть может, у нее остались бы и не столь тЯгостные  воспоминании  об  этих
уроках, если бы он хоть раз спустилсЯ во двор и  помог  жене.  ’а  умерла,
когда Ђнетте было четырнадцать лет, и отец счел вполне  естественным,  что
девочка  должна  продолжить  дело  матери,  чем  она  какое-то   времЯ   и
занималась, но потому только, что была слишком растерЯна, чтобы  думать  о
протесте. Ќи в хлебе, ни в абсенте господин Ѓуден недостатка не  испытывал
и продолжал заниматьсЯ  воспитанием  малышки,  описываЯ  в  розовых  тонах
будущее человечества после упразднениЯ семьи и общества, когда индивидуум,
свободный  от  всЯкого  принуждениЯ,  расцветет  наконец  во  всей   своей
природной красе и на земле воцаритсЯ полнаЯ гармониЯ - гармониЯ душ, тел и
ума. Џоскольку  абсент  делал  свое  дело,  господин  Ѓуден  в  результате
поднималсЯ в своем идеализме на  такие  высоты,  что  она  вынуждена  была
помогать ему раздеватьсЯ и укладывала его в постель, чтобы он не упал и не
ушибсЯ. Ћднако выпады теоретика против института семьи вскоре стали  более
определенными и более целенаправленными, и девочка Ясно  увидела,  как  он
намереваетсЯ   освобождать   детей   и   родителей   от   пут   буржуазной
нравственности и предрассудков, свЯзывавших их по рукам и ногам. Љогда это
происходило, Ђнетта с руганью на устах  выпрыгивала  из  кровати,  хватала
скалку и наносила своему родителю несколько ударов по голове,  и  господин
Ѓуден, с бутылкой в руке, сразу же отступал назад. Ћна запирала  дверь  на
ключ и некоторое времЯ, перед тем как уснуть, с открытыми глазами лежала в
постели, мысленно представлЯЯ господина префекта полиции,  ђимского  Џапу,
правительство, все то, что  ненавидел  ее  отец  и  что  по  этой  причине
казалось ей особенно привлекательным. Ћна никогда не  плакала.  ‘лезы  она
считала привилегией деток богачей. Џозже, когда у нее поЯвЯтсЯ деньги, она
тоже сможет заплакать, а пока и думать нечего о такой роскоши.  “  нее  не
было ни малейшего желаниЯ и дальше  гнуть  спину  у  корыта,  и  она  сама
удивлЯлась, отчего так сопротивлЯетсЯ сутенерам и девицам,  донимавшим  ее
расспросами о том, когда же начнет она - такаЯ  юнаЯ  и  красиваЯ  -  жить
настоЯщей жизнью. ‘держивали ее не отец и не угрызениЯ совести, просто она
имела сильную, почти сентиментальную склонность к чистоте, очевидно потому
лишь, что выросла  в  прачечной.  Ћна  пыталась  найти  работу  в  богатых
кварталах, в салонах мод, в кондитерских  и  кафе,  но  она  была  слишком
красивой, ее донимали владельцы и, когда она отказывала, выставлЯли ее  за
дверь. ЋбладаЯ Ясным и здравым французским складом ума, оставшимсЯ  у  нее
на всю жизнь, она вскоре понЯла, что лучше начать тротуаром, чем  кончить;
она не знала зрелища более грустного, чем вид стареющих девиц,  забившихсЯ
в самые темные углы улицы, туда, где их не может достать свет. Џо  крайней
мере  можно  сказать,  что  ее  первый  клиент  был  скорее  удивлен,  чем
удовлетворен.
   - Њне везло, - сказала ‹еди ‹.  -  џ  ни  разу  не  подхватила  никакой
заразы.
   Џоэт-‹ауреат вдруг как бы превратилсЯ в  статую.  Ќа  цветочной  клумбе
вокруг бассейна были и другие статуи: „иана и Ђполлон, ‚енера и бог Џан, -
и статуЯ Џерси великолепно вписалась в эту компанию. Ћцепеневший, стоЯл он
на газоне с тростью в руке, и в его голубых глазах был такой ужас, что  на
это стоило взглЯнуть. ‘ловом,  создавалось  впечатление,  что  он  пережил
сильнейший шок. ‹еди ‹. следила за  ним  краем  глаза:  этот  милый  Џерси
всегда втайне мечтал,  чтобы  его  статуЯ,  высеченнаЯ  в  мраморе  членом
Љоролевской Ђкадемии, стоЯла в каком-нибудь элегантном скверике с лавровым
венком на голове. —то ж, сейчас так и было или почти  так...  Ѓыть  может,
только выражение лица - ошеломленное  и  оскорбленное  -  было  не  совсем
таким, с каким он надеЯлсЯ предстать перед  потомками,  однако  нельзЯ  же
иметь все сразу.
   - Џростите, что? - выдавил он наконец из себЯ.
   - Ќичего, мой друг. џ говорю, что никогда не жаловалась на здоровье.
   - ‚о всЯком случае,  „иана,  Я  не  вижу  свЯзи  между  тем  несчастным
ребенком, о котором у вас возникла необходимость рассказать, и...
   - € мной, - докончила ‹еди ‹. - ђазумеетсЯ, никакой свЯзи больше нет.
   Џоэт-‹ауреат посмотрел на нее с недоверием, но ничего не сказал.
   Ђнетта  приводила  клиентов  в  свою  квартиру,  где   господин   Ѓуден
по-прежнему рассуждал о нетленных устремлениЯх  человеческой  души,  делаЯ
вид, что не имеет понЯтиЯ,  откуда  берутсЯ  деньги,  уберегающие  его  от
нужды. Љакое-то времЯ она  его  терпела,  но,  когда  он  вновь  попыталсЯ
претворить в жизнь свои теории о необходимости  упразднениЯ  семейных  уз,
Ђнетта осыпала его бранью и вышвырнула вон, запретив  поЯвлЯтьсЯ  в  доме.
Џосле этого господин Ѓуден перестал нападать на институт семьи и призвал в
свидетели небо, сетуЯ на неблагодарность дочери и жестокость, с какой  его
единственное дитЯ обошлось со своим родителем.
   Ќесколько месЯцев спустЯ тело господина Ѓудена нашли в ‘ене с  ножом  в
спине. Ћчевидно, он стал осведомителем и провокатором, доносившим  полиции
на своих друзей анархистов. Ђнетту вызвали в участок, где вернули  кое-что
из личных вещей покойного. Ћна мельком взглЯнула на лицо отца, застывшее в
выражении благородного возмущениЯ, затем повернулась к  двум  полицейским,
которые ждали: это были ее старые друзьЯ ‘вобода и ђавенство. Ћна вытащила
из сумочки три монетки по двадцать су, вручила каждому по одной, а  третью
бросила на стол.
   - ќто длЯ Ѓратства, - сказала она и вышла. ‚ тот же вечер - стоЯл месЯц
май, и в воздухе была такаЯ нега и такаЯ легкость, что ей хотелось петь, -
к Ђнетте, на улицу, где она поджидала клиентов, подошел  молодой  апаш  по
прозвищу ђене-‚альс, который в квартале прослыл свЯтым: казалось,  у  него
не было иной цели в жизни, как доставлЯть удовольствие, и  он  положил  на
это все свое здоровье. ђене-‚альс страдал туберкулезом,  что,  однако,  не
мешало ему быть одним из лучших танцоров Явы на улицы  дю  †ир.  ‚  кепке,
сдвинутой набок, с  цветком  в  зубах,  он  мог  танцевать  часами,  затем
присаживалсЯ на тротуар, дыша с астматическим хрипом в  груди,  и  грустно
бормотал: "„октор говорит, что  мне  нельзЯ  танцевать.  Џохоже,  это  мне
вредно". Ќо как только аккордеон вновь подавал голос, он вскакивал, щелкал
в воздухе каблуками, устремлЯлсЯ к кабачку и плЯсал там до самого утра или
до тех пор, пока,  охваченный  необычайно  Яростным  приступом  кашлЯ,  не
застывал на месте в самый разгар танца,
   ‚идЯ его, Ђнетта всегда радостно улыбалась: он был птицей.  ‚  двадцать
пЯть лет он улетел навсегда, и звук аккордеона после этого уже никогда  не
был таким, как прежде. €так, в этот вечер  к  ней  в  крайнем  возбуждении
подбежал ђене-‚альс, однако вовсе не танцевальный мотив взбудоражил его.
   - Џойдем, Ђнетта. ’ебЯ хочет видеть месье ‹екер.
   Ђнетта поднесла руку к груди и, постоЯв секунду  с  закрытыми  глазами,
бросилась к ђене-‚альсу и расцеловала его в обе щеки:  она  всегда  знала,
что судьба  когда-нибудь  улыбнетсЯ  ей.  ќто,  конечно,  был  не  префект
полиции, и не ђимский Џапа, и не правительство, но вызывавший  ее  к  себе
человек занимал в свое времЯ довольно видное положение в обществе.
   Ђльфонс ‹екер и в самом деле находилсЯ тогда в зените славы. ’от,  кого
комиссар  Њаньен  впоследствии  окрестил   в   своих   "Њемуарах"   "самой
законченной  канальей  Џарижа",  начал  карьеру  как  сутенер  на  площади
Ѓастилии, но постепенно расширил сферу своей деЯтельности: комиссар Њаньен
считал, что в какой-то момент своей карьеры он практически монополизировал
торговлю морфием в Џариже и что к  1885  году  число  работавших  на  него
женщин могло доходить до пЯтисот.  ‘умей  он  ограничить  свои  амбициЯ  и
довольствоватьсЯ ролью королЯ преступного  мира,  он,  возможно,  умер  бы
богатым и почитаемым. Ћн проматывал  целые  состоЯниЯ  за  игрой  в  самых
изысканных кругах Џарижа, устраивал  пышные  приемы  в  своем  особнЯке  в
квартале Њарэ, содержал конюшню  скаковых  лошадей  и  большое  количество
боксеров, в том числе знаменитого  Ђргутена,  пославшего  в  нокаут  „жека
‘ильвера в 1887 году; за его  поединками  он  наблюдал  вместе  со  своими
гостЯми - английскими лордами и молодыми львами из парижского  бомонда,  -
которые не гнушались компанией никакого мошенника, если только у того  был
свой стиль и если он умел тратить деньги. ‚ полиции к  нему  относились  с
величайшей  осторожностью,  ибо  знали,  что  он  способен   шантажировать
кое-кого из  высокопоставленных  лиц  ’ретьей  ђеспублики,  котораЯ  тогда
получала боевое крещение и только начинала приобретать опыт  в  коррупции,
обеспечившей ей такую долгую жизнь. Њаньен решительно заЯвил, что в  своем
восхождении от сточной канавы на  площади  Ѓастилии  до  высших  парижских
слоев ‹екер избавилсЯ по меньшей мере от дюжины соперников, -  и  все  это
благодарЯ искусному владению ножом, который он продолжал носить под полами
своего английского сюртука. Ћн был  гигантского  роста,  с  плечами  почти
такими же широкими, как у статуи зуава [солдат корпуса французской пехоты,
созданного  в  Ђлжире  в  1831  году]  с  моста  Ђльма;  массивнаЯ  голова
возвышалась над туловищем этого  колосса.  “  него  были  щеки  кирпичного
цвета, густые брови, параллельные пышным черным навощенным  усам,  которые
перечеркивали  лицо;  глаза  странно  блестели,  взглЯд  был   неподвижен:
радужнаЯ оболочка и зрачки переливались в каком-то мрачном  мерцании.  …го
часто видели проезжавшим  по  Ѓульварам  в  своей  двухместной  карете,  в
эксцентричных спортивных костюмах, имитировавших последний крик британской
моды: пиджак в черно-коричневую  клетку,  жилет  из  темно-красной  парчи,
украшенный золотой цепью,  галстук  с  бриллиантом,  на  пальце  -  рубин,
сдвинутый набок каштановый котелок, руки, скрещенные на трости  с  золотым
набалдашником, во рту - сигара, угрюмый, застывший;  затуманенный  взглЯд.
…го всегда сопровождал его неразлучный спутник, бывший  ирландский  жокей,
казавшийсЯ рЯдом с ‹екером еще большим коротышкой,  известный  прежде  под
именем ‘аппер, которое воровской мир Џарижа превратил в более фамильЯрное,
хотЯ и более длинное прозвище  -  ‘аперрлипопет.  “  него  было  вытЯнутое
грустное лицо с бледно-голубыми глазами, с  которого  никогда  не  сходило
странное выражение упрека и сожалениЯ. ѓолова его была  постоЯнно  скошена
набок, и он не мог шевельнуть ею, не повернув при этом всей верхней  части
туловища. Љогда-то он был одним из известнейших жокеев  в  Ђнглии,  однако
свернул себе шею в Џариже на скачках  за  Ѓольшой  приз  Ѓулонского  леса.
Ћчевидно, Ђльфонс ‹екер и принЯл его впоследствии в свой круг потому,  что
его  все  более  обострЯвшаЯсЯ  маниЯ  величиЯ  нуждалась  в   общении   с
коротышкой-жокеем со свернутой шеей, который еще больше подчеркивал и  без
того внушительный рост апаша.
   ’аковы были двое мужчин, которые молча  разглЯдывали  сейчас  Ђнетту  в
свете фонарЯ на улице дю †ир, один - с мрачным видом затЯгиваЯсь  сигарой,
другой - склонив набок голову, будто грустнаЯ любопытнаЯ птица, в то времЯ
как ђене-‚альс  почтительно  ждал  в  тени  и  мЯл  в  руках  кепку.  ‹ишь
значительно позже Ђнетте стали известны мотивы, побудившие Ђльфонса ‹екера
заинтересоватьсЯ  ею.  Џрофессионалы  давно  обратили   внимание   на   ее
необыкновенную красоту и природное  изЯщество,  однако  длЯ  осуществлениЯ
плана, о котором думал Ђльфонс ‹екер,  одной  красоты  было  недостаточно.
‡десь нужны были живой ум, способность быстро обучатьсЯ и все  запоминать,
честолюбие и смелость. „ело в том, что карьера  Ђльфонса  ‹екера  внезапно
принЯла насколько странный, настолько и  неожиданный  оборот.  …го  обуЯла
жажда власти, насытить  которую  не  могло  ничто,  ибо  его  успехи  лишь
усугублЯли ее. „есЯть лет господства над воровским миром,  страх,  который
он всем внушал, его свЯзи в полиции и подхалимство всех тех,  кто  жил  за
его счет, вскружили ему голову: он возомнил, что  стоит  выше  большинства
смертных,  что  рожден  был  длЯ  свершениЯ  великих  дел,  одним  словом,
сверхчеловек, не сумевший найти своим способностЯм надлежащее  применение.
Ћн не был умен, ибо не прочитал за всю жизнь  ни  одной  книги,  и  охотно
прислушивалсЯ к некоторым голосам, предлагавшим уже готовое идеологическое
оправдание его преступной карьере и подтверждавшим, что в действительности
он - идеалист, который сам себЯ не  знает.  „лЯ  него,  конечно,  не  было
открытием, что он - великий человек, но он так никогда и не понЯл, что всЯ
его  преступнаЯ  карьера  была  лишь  долгим  и  бурным  протестом  против
существующего порЯдка; он не знал,  что  он  -  анархист,  реформатор,  и,
бывало, с невозмутимым лицом, с сигарой во  рту,  часами  слушал  чарующий
голос, который с необычайной силой убеждениЯ объЯснЯл, в чем состоит смысл
его жизни, - эту оду ненависти и силе, разрушению и  искуплению;  если  он
поставил себЯ вне закона, молвил голос, то это из-за ненависти ко  всЯкому
организованному обществу, к любому социальному принуждению; если он выбрал
преступлениЯ, то лишь затем, чтобы  угнетающей  народные  массы  буржуазии
отплатить той же монетой, ибо это - единственно приемлемаЯ длЯ него  форма
протеста.
   ‘видетели эпохи - все, как один, -  признают,  что  голос  Ђрмана  „ени
действительно обладал некоей магической властью. ‚от что  сказал  об  этом
чемпион  по  шахматам  ѓуревич,  в  юности  примкнувший  к   анархистскому
движению,  в  своих  "‚оспоминаниЯх  шахматной  доски":   "…го   глубокий,
мужественный голос  в  гораздо  большей  степени  подкупал  своей  как  бы
физической притЯгательностью, нежели вескостью аргументов. ‘ ним  хотелось
соглашатьсЯ.  Џрибавьте  к   этому   исключительную   внешность,   котораЯ
соответствовала общепринЯтому представлению о маршалах  Ќаполеона:  густаЯ
вьющаЯсЯ шевелюра с рыжеватыми отблесками, темные неистовые глаза,  прЯмой
лоб, слегка приплюснутый кошачий нос; ото всей его фигуры  исходила  такаЯ
животнаЯ сила, такаЯ уверенность, что  его  влиЯние  на  тех,  кто  с  ним
соприкасалсЯ, казалось неким  проЯвлением  природных  сил:  это  был  дар,
примеров которому XX век знавал - увы! - множество. Ћднажды Я слышал,  как
Љропоткин сказал по  его  поводу  после  встречи  с  ним  в  ‹ондоне:  "Ћн
экстремист души, и Я не знаю, ставит он страсть на службу нашим идеЯм  или
наши идеи приносит на алтарь страсти"".
   Ђрман „ени был сыном богатого торговца бельем из ђуана. Ћн был набожным
и глубоко мистическим подростком  -  очевидно,  по  контрасту  с  семейным
окружением, где главнаЯ роль  отводилась  деньгам,  -  и  выбрал  учебу  в
колледже иезуитов  в  ‹изье,  где  произвел  неизгладимое  впечатление  на
воспитателей своим пониманием христианства, блестЯщим умом и удивительными
ораторскими способностЯми. …го послали в Џарижскую ‘еминарию, и  там  вера
оставила его или, точнее, принЯла такую  же  крайнюю,  но  противоположную
форму. ‚последствии в своей книге "ЊЯтежный возраст" он писал, что  бедные
парижские кварталы, жалкое зрелище нищеты и  несправедливости  при  полном
безразличии захватившей власть буржуазии в гораздо большей степени, нежели
чтение, заставили его резко переменить веру и вселили  в  него  эту  дикую
решимость, не дожидаЯсь ‘трашного ‘уда, отомстить за  обиженных.  Ћн  стал
служить человечеству с тем же  безжалостным  пылом,  с  каким  инквизиторы
служили Ѓогу. "Ћн был из тех влюбленных в абсолют людей, - сказал ѓуревич,
- чьи потребности находЯтсЯ в противоречии с самим  феноменом  жизни.  Ћни
искренне возмущены нравственными, интеллектуальными, историческими и  даже
биологическими ограничениЯми человеческого существованиЯ. Ќо их бунт может
вылитьсЯ лишь в очень  красивую  песнь,  их  философиЯ  на  самом  деле  -
поэтика, и к ним с успехом можно было бы отвести знаменитую фразу ѓорького
о  "лирических  клоунах,  выступающих  со   своими   номерами   на   арене
капиталистического цирка". €х диалектический экстремизм нередко приводит к
абсурду, и в свЯзи с этим Я могу привести в пример один довольно  типичный
инцидент. Ђрман „ени - Я сам имеЯ  возможность  в  этом  убедитьсЯ  -  был
замечательным шахматистом, но однажды он при мне осудил  эту  игру  за  ее
"нецелесообразность"  и  даже  сказал,  что  шахматы,  вероЯтно,  изобрели
халдейские свЯщенники, чтобы направить силу логического мышлениЯ народа на
абстрактные  игры  и  таким  образом   отвлечь   его   от   реальности   и
действительности, опасной длЯ существующей власти".
   Ћн  порвал  с  католической  церковью  весьма  театрально  и  с   таким
неистовством, каким  были  отмечены  все  перипетии  его  великой  карьеры
анархиста.
   Ћднажды в воскресенье, когда толпа  верующих  ждала  преподобного  отца
ЂрделЯ, на чьи проповеди сбегалсЯ тогда весь высший свет  Џарижа,  молодой
человек с красивым мужественным лицом, в котором было  нечто  сумрачное  и
Ясное  одновременно,  поднЯлсЯ  на  кафедру  и   какое-то   времЯ   стоЯл,
наклонившись   вперед,   неподвижный,   как   насторожившийсЯ   зверь,   а
присутствующие, сразу порабощенные этим поЯвлением, в тишине, какаЯ бывает
в великие моменты  откровениЯ,  стали  ждать  некоего  чудесного  всплеска
церковного красноречиЯ. ‹егко представить их изумление,  когда  раскрылись
руки и молодой человек стал размахивать в  воздухе  крысой,  держа  ее  за
хвост.
   - ‘мотрите, Ѓог умер! -  воскликнул  он  голосом,  горЯчность  которого
затмевала богохульство и наполнЯла чувством страстной веры.  -  Ѓог  умер!
‚ставайте, люди доброй воли, восстаньте из тьмы, вперед, навстречу  земной
лучезарной судьбе, к царству разума и братства!
   ‘реднегодовой доход каждого из  собравшихсЯ  там  "людей  доброй  воли"
равнЯлсЯ пЯти миллионам обеспечиваемых золотом  франков.  "Ѓогохульник,  -
писала "†урналь де „еба", - был жестоко избит толпой,  а  затем  арестован
полицией".
   Ђрман „ени провел несколько месЯцев в лечебнице ‘вЯтой Ђнны, ибо  никто
не сомневалсЯ, что его поступок, поднЯвший такой шум, мог быть продиктован
только помутившимсЯ рассудком. ‘вое пребывание в приюте он использовал длЯ
разработки теории, которую некоторые ученики ”рейда приписали впоследствии
себе: он объЯснЯл большую  часть  психических  заболеваний  ограничениЯми,
которым подвергаетсЯ  "человеческаЯ  личность",  и  чудовищным  контрастом
между  естественными  устремлениЯми   человека   и   преградами,   которые
воздвигало общество на его пути.  …ще  дальше  в  этом  направлении  пошел
Љропоткин:  основываЯсь  на  выводах  некоторых  естествоиспытателей  того
времени, он утверждал, что дикие животные по своей природе не агрессивны и
что  все  дело  в  наклонностЯх,   приобретенных   вследствие   голода   и
навЯзываемой им борьбы за существование.
   ‚первые его имЯ  встречаетсЯ  в  полицейских  архивах  в  1884  году  с
довольно  комичной,  когда  думаешь  о  серии  совершенных  им  покушений,
пометкой: "„ержать под  наблюдением".  ‚  то  времЯ  он  жил  в  парижских
трущобах, разделЯЯ компанию с неким Љенигштейном, ныне более известным под
именем ђавашоль, а также  „екампом  и  „ардаром,  будущими  организаторами
взрыва в здании, где жил советник Ѓенуа, председательствовавший на  первом
во ”ранции процессе, возбужденном против анархистов  семью  годами  позже,
после манифестации в Љлиши.  ‚  преступниках  Ђрман  „ени  видел  жертв  и
противников  общества,  а  следовательно,  своих   союзников.   Џреступные
наклонности ЯвлЯлись, на его взглЯд, результатом социального  угнетениЯ  и
эксплуатации, а преступников, по  его  меткому  выражению,  которое  позже
вошло в обиход, он считал "левшами идеализма". —еловек  незаурЯдного  ума,
склонный к демагогии и хитрости, что он оправдывал важностью  поставленной
цели, он, вероЯтно, и сам не очень-то верил своим словам,  когда  в  домах
терпимости объЯснЯл ошеломленным апашам, что они - мЯтежники, длЯ  которых
преступление - всего лишь способ протеста против общественного устройства,
основанного на несправедливости и эксплуатации. ќто льстило их  самолюбию,
голос Ђрмана так их завораживал, что они всегда соглашались, не понимаЯ ни
слова из того, что он говорил; проститутки  заливались  горючими  слезами,
когда этот славный малый, от  чьей  смазливой  физиономии  они  впадали  в
мечтательное состоЯние, уверЯл, что они - его соратницы в борьбе и  жертвы
общества, в котором, по его выражению, "деньги решают все,  армиЯ  убивает
своих,  религиЯ  благословлЯет  убийц,  а  полициЯ  обмывает  трупы".  …го
красноречие обладало такой силой убеждениЯ, что юные  шалопаи  уходили  из
кабака, преисполненные решимости превзойти себЯ в  своих  злодеЯниЯх;  они
понимающе переглЯдывались, покачивали головами, говорили "он  прав",  хотЯ
врЯд ли смогли  бы  повторить  то,  что  он  им  сказал.  Љомиссар  Њаньен
утверждает, что кампаниЯ, развернутаЯ Ђрманом „ени в  парижских  трущобах,
так резко увеличила преступность в столице, что полициЯ оказалась в полной
растерЯнности; молодой анархист действительно обладал  тем  даром  лидера,
который сделал бы его поистине ведущей политической  фигурой  в  XX  веке.
‹еди ‹. всегда считала, что Ђрман слишком рано родилсЯ.
   Ћдин человек особенно внимательно прислушивалсЯ к его словам, часами не
сводЯ с него мечтательного взглЯда своих темных глаз. ќтим  человеком  был
Ђльфонс ‹екер. …го маниЯ величиЯ,  все  больше  усиливавшаЯсЯ  по  причине
одной  хорошо  известной  болезни,  черпала  уверенность  в  речах   юного
анархиста, несших оправдание и похвалу, - именно то, чего он и  домогалсЯ.
Љаждое слово имело вес, каждаЯ фраза  била  в  цель;  слушаЯ  этот  голос,
внешне невозмутимый апаш, с седеющей сигарой во рту, поигрывавший цепочкой
часов, уже видел себЯ стоЯщим на  украшенных  черными  знаменами  трибунах
перед встречающими его овацией толпами. „а, да, он и вправду заклЯтый враг
общества, человек, избранный самой судьбой длЯ того, чтобы быть  предметом
обожаниЯ благодарных масс; если он стал сутенером, убийцей, шантажистом и,
в довершение всего, королем преступного мира, то исключительно  длЯ  того,
чтобы ускорить процесс  загниваниЯ  уже  давно  готовых  обвалитьсЯ  балок
существующего строЯ. Ћн ненавидел богачей, угнетающих народ,  этот  народ,
из которого вышел и он сам.
   †окей сидел рЯдом - продолговатое грустное лицо под  клетчатой  кепкой,
слегка скошеннаЯ набок голова на изогнутой  шее  -  и  смотрел  на  своего
спутника голубыми под бровЯми Џьеро глазами.
   - ђешающаЯ встреча между Ђрманом „ени и ‹екером  состоЯлась  в  игорном
клубе, который содержала ЌекаЯ баронесса де амис, ночью, после  нападениЯ
на банк "†юльен", что на улице €тальЯнцев; кассир учреждениЯ был  серьезно
ранен, однако смог точно описать приметы  преступников,  и  таким  образом
была установлена безусловнаЯ причастность к делу Ђрмана  „ени.  Ѓаронесса,
вкрадчивое создание с таким напудренным лицом, что оно казалось  гипсовым,
с черепаховым лорнетом перед кротовыми глазками, ввела Ђрмана в  крохотную
гостиную за игровым залом, где к  нему  вскоре  присоединилсЯ  ‹екер,  еще
державший стопку наполеондоров в руке. Ђрман „ени знал, что, если  ему  не
удастсЯ заручитьсЯ поддержкой этого человека, его неминуемо  арестуют.  Ћн
никогда не мог пройти незамеченным. ’е, кто хоть раз видел его  лицо,  уже
не  могли  его  забыть,  и  в  течение  всей  карьеры   красота   молодого
революционера была длЯ него настоЯщим бедствием. ‚прочем, влиЯние, которое
оказывал  Ђрман   на   апаша,   пытались   объЯснить   и   некой   скрытой
гомосексуальной склонностью последнего. Ѓыло очевидно, что  самый  опасный
человек Џарижа, плативший полиции и шантажировавший членов  правительства,
становилсЯ беспомощным, как только оказывалсЯ рЯдом с  автором  "ЊЯтежного
возраста", и ничем -  ни  его  чудовищным  самолюбием,  ни  стремлением  к
власти, ни даже его глупостью - невозможно было до конца объЯснить, почему
он так жадно искал общества „ени. € вот  он  стоЯл  здесь,  в  гостиной  с
желтой  обивкой  стен,  позвЯкиваЯ  наполеондорами,  устремив  на   своего
искусителЯ почти галлюцинирующий взглЯд. ‚озможно, он и  вправду  на  него
скорее смотрел, чем слушал, и был более восприимчив к его голосу, нежели к
тому, что тот говорил.
   "Џора принимать решение. ’ы должен сказать  мне,  чего  ты  хочешь:  до
конца своих дней оставатьсЯ тем, кто ты есть сейчас, или же пойти  гораздо
дальше, поднЯтьсЯ выше, открыть миру свою  подлинную  сущность.  Ќикто  не
знает, кто ты есть на самом  деле;  твое  сопротивление  власти  никем  не
понЯто. ‚ глазах всех  ты  только  канальЯ,  вонючаЯ  и  опаснаЯ  скотина,
которую следует пощадить, не более. ‚ последний раз Я задаю  тебе  вопрос:
хочешь ли ты достичь подлинного величиЯ?  ‡анЯть  свое  место  в  истории,
среди самых именитых? †елаешь ли ты, чтобы  твое  имЯ  жило  вечно?  —тобы
угнетенные массы повернулись к тебе и восторженно приветствовали твое  имЯ
и чтобы этот гул перерос в победную песнь, отголоски  которой  в  новом  и
свободном мире не смолкнут никогда?"
   ‹екер, с наполеондорами в руке, неподвижно стоЯл в гостиной  с  желтыми
стенами; кровь хлынула ему  в  лицо,  высокомерное  выражение  на  котором
усилилось до  такой  степени,  что  во  взглЯде  поЯвилсЯ  блеск  какой-то
всепожирающей страсти. "Ѓедный Ђльфонс, - подумала  ‹еди  ‹.,  -  он  тоже
родилсЯ слишком рано. …му следовало бы жить в  эпоху  лагетеров,  •орстов
‚есселов, ђудольфов ѓессе, великих маршей через …вропу коричневых и черных
рубашек, ѓитлеров и Њуссолини". ‚едь не кто  иной,  как  будущий  диктатор
€талии, перевел "‡аписки революционера" Љропоткина в начале своей карьеры,
и он же  провозгласил,  что  книга  кнЯзЯ-анархиста  написана  "с  большой
любовью к угнетенному человечеству и проникнута безграничной добротой".
   ‚ Ђльфонсе ‹екере, несомненно, была та смесь гомосексуальности и  любви
к грубой силе, котораЯ всегда давала фашизму самых прекрасных рекрутов. Ќо
быть может, он и вправду смутно и  безотчетно  грезил  о  том,  как  найти
оправдание своим  преступлениЯм  и  придать  смысл  своему  деструктивному
существованию. ‚о всЯком случае, очевидно, что он  искал  общества  Ђрмана
„ени и становилсЯ  угрюмым  и  раздражительным,  когда  ему  не  удавалось
увидеть его в течение нескольких дней.  Ћднако  тем  вечером  в  заведении
баронессы амис он  выслушал  воинственную  песнь  искусителЯ,  ничего  не
сказав, и, когда тот наконец умолк, ‹екер какое-то мгновение  еще  смотрел
на него, затем, звЯкнув в руке наполеондорами, развернулсЯ на  каблуках  и
возвратилсЯ в игровой зал. Ђрман „ени выиграл партию,  хотЯ  так  никогда,
наверное, и не понЯл всей  сложности  мотивов,  позволивших  ему  добитьсЯ
такой полноты власти над бывшим  апашем.  ‚скоре  высокую  и  широкоплечую
фигуру Ђльфонса ‹екера, одетого по последней моде, можно  было  видеть  на
"воспитательных" собраниЯх на  одном  из  парижских  чердаков;  во  рту  -
сигара, на пальце - рубин, всегда в сопровождении жокеЯ с кривой шеей,  он
слушал коротышку-препаратора из аптеки, со слащавой  улыбкой  объЯснЯвшего
ему, как в домашних  условиЯх  сделать  бомбы  из  простейших  материалов,
которые можно купить в аптеке за углом.
   —лены  этой  первой   анархистской   Ячейки   составлЯли   странную   и
разношерстную группу: шарманщик, всегда приходивший на собраниЯ  со  своей
обезьЯнкой; господин Џупа, чиновник-каллиграф из Њинистерства  иностранных
дел,  всю  жизнь  выписывавший  своим  красивым  почерком  дипломатические
паспорта; ‚иолетта ‘алес, преподававшаЯ литературу в  коллеже  и  писавшаЯ
занимательные статьи в газету "Џапаша Џенар" под псевдонимом Ђдриан „юран;
испанец €ррудин, которого впоследствии сделала знаменитым  книга  Љристофа
‘алеса. Ђльфонс  ‹екер  рассеЯнно  поглЯдывал  на  них,  сосредоточив  все
внимание на Ђрмане „ени, не сводЯ с него глаз, зрачки и радужные  оболочки
которых сливались в одну неподвижную черноту. †окей стоЯл рЯдом,  все  так
же склонив голову набок, что делало его похожим на кого-то, кто  наблюдает
за вещами и людьми критическим взором.  Ћднажды  Ђльфонс  ‹екер,  решивший
получить свое первое боевое крещение в качестве оратора,  показал  пальцем
на ‘аппера и воскликнул хриплым голосом:
   - Џосмотрите на этого типа! Ћн сломал себе шею на службе у  английского
милорда, который тут же его бросил как  окочурившегосЯ  пса.  Њы  за  него
отомстим!
   25 маЯ 1885 года в почетную трибуну ипподрома  в  Ѓулонском  лесу  была
брошена бомба; трое довольно серьезно раненных владельцев лошадей  и  один
венгерский тренер были подобраны в куче серых цилиндров. Ќикто не  обратил
вниманиЯ  на  человечка  с  грустным  лицом,  который  спокойно  вышел  из
охваченной паникой толпы, поднЯл один из  цилиндров  и  со  своим  трофеем
удалилсЯ. Ќекоторое времЯ спустЯ в канареечно-желтом фаэтоне, увозившем их
в город, Ђльфонс ‹екер,  сидевший  рЯдом  с  Ђрманом  напротив  жокеЯ,  на
коленЯх у которого лежала роскошнаЯ  шлЯпа,  вынул  изо  рта  сигару  и  с
упреком сказал своему маленькому попутчику:
   - ’ы все-таки мог бы подождать еще минуту: моЯ лошадь выигрывала.
   ‚ те времена никто еще не подозревал владельца лучших  публичных  домов
Џарижа в свЯзЯх с анархистскими кругами, и  его  долго  не  беспокоили.  ‚
полиции  ‹екера  считали  своим  человеком  -   ведь   он   был   частицей
существующего строЯ. ’рудно приписывать подрывные  намерениЯ  преступнику,
находЯщемусЯ на гребне славы и  пользующемусЯ  мощной  поддержкой  наверху
социальной пирамиды.  Љак-то  не  укладывалось  в  голове,  что  он  может
выступать против общества, из которого извлекал такую выгоду.  Ћднако  его
тщеславие и маниЯ величиЯ все с большей силой побуждали его  идти  вперед.
•отЯ  он  еще  и  не  хвасталсЯ  открыто   своей   деЯтельностью,   слегка
завуалированные намеки, бессвЯзные политические рассуждениЯ, в которые  он
пускалсЯ на людЯх и за которыми нетрудно было угадать  влиЯние  ума  более
тонкого, чем его ум, очень скоро привлекли  к  себе  внимание.  „рузьЯ  из
высших сфер просили  его  быть  начеку;  сенаторы,  министры,  которым  он
помогал удовлетворЯть пороки, и полицейские, которым он платил, без устали
его предупреждали, но он был слишком уверен в  своей  власти  над  ними  и
отвергал все их советы пожатием могучих плеч. Ћн принЯлсЯ называть  имена,
изобличать  подонков.  ‚скоре  длЯ  его   защитников   стало   невозможным
продолжать покрывать его. Ђрман „ени, хорошо  видевший  опасность,  тщетно
пыталсЯ успокоить своего странного ученика,  чьЯ  помощь  могла  быть  ему
по-настоЯщему полезной лишь до тех пор, пока тот оставалсЯ вне подозрений.
‚ это времЯ  он  находилсЯ  в  ссоре  с  анархистским  €нтернационалом,  в
частности с его французским отделением, которое отказалось включить его  в
состав делегации, отправившейсЯ на съезд в ‹ондон в 1881 году.  Ћн  только
что опубликовал резкий памфлет на русского - Љропоткина, очень популЯрного
в  то  времЯ;   кнЯзь-анархист   действительно   отверг   его   учение   о
"воспитательной  химии",  согласно  которому  в   сложившейсЯ   обстановке
следовало  действовать  как  можно  быстрее  и  уделЯть  больше   вниманиЯ
"технической" стороне дела, то есть искусству  изготовлениЯ  бомб,  нежели
изучению анархистской  доктрины,  собственно  говорЯ.  Љропоткин  возражал
также против  привлечениЯ  школьников  длЯ  бросаниЯ  "петард"  и  называл
"патологической" идею слепых  покушений  на  улицах,  целью  которых  было
посеЯть панику среди населениЯ и создать впечатление, что "друзьЯ  народа"
более многочисленны и могущественны,  чем  это  было  в  действительности.
Ђрман   „ени   в   свою   очередь   обвинил   Љропоткина   в   "буржуазной
сентиментальности".  "Ѓомбы  и  еще  раз  бомбы",   -   провозглашал   он.
Ќеспособность правительства предотвращать покушениЯ должна стать очевидной
длЯ общественности. …динственной  частью  учениЯ  Љропоткина,  которую  он
принимал без всЯких оговорок, было его знаменитое отрицание теории „арвина
о выживании наиболее приспособленных. ђусский бравировал своим  выводом  о
том, что различные виды  животных,  до  того  как  их  начал  преследовать
человек, вовсе не боролись между собой, а, напротив, жили мирно и в случае
необходимости даже помогали друг другу. ќто любопытное возрождение мифа  о
потерЯнном рае в том оперении, в каком представили его  анархисты,  всегда
казалось ‹еди ‹.  трогательным.  ђадость  кнЯзЯ  Љропоткина,  когда  после
нескольких месЯцев серьезных исследований в Ѓританском музее он решил, что
может наконец заЯвить миру о своей теории "естественного  братства",  была
ничуть не меньшей, чем веселье, еще и сегоднЯ  охватывающее  ‹еди  ‹.  при
чтении  его  труда.   ќтот   добрЯк   Љропоткин   был   до   невозможности
сентиментален.
   Ѓомба,  брошеннаЯ  в  "Љафе  ’ортони",  наделала   больше   шума,   чем
разрушений,  но  та,  что  взорвалась  во  времЯ  прохода  республиканских
гвардейцев в нескольких метрах от …лисейского дворца, убила пЯть человек и
взбудоражила весь Џариж. ЏолициЯ произвела облавы в городских трущобах,  и
преступный  мир  почувствовал  угрозу.  Џоложение  ‹екера,   хотЯ   он   и
отказывалсЯ  это  признать,  стало  шатким.  Џока  он  оставалсЯ   обычным
уголовником, полициЯ могла закрывать глаза и  терпеть  его,  поскольку  он
нормально вписывалсЯ в существующий порЯдок вещей,  однако  теперь,  когда
его деЯтельность начала инспирироватьсЯ подрывной политической догмой,  он
становилсЯ врагом общества. € вот на одном  из  совещаний  в  Њинистерстве
внутренних дел, где ничего не было сказано, но где все понимали друг друга
без слов, при всеобщем смущении было  наконец  решено  арестовать  ‹екера.
Ћдин из его могущественнейших покровителей, которого немедленно  поставили
в  известность,  послал  своему   шантажисту   последнее   предупреждение,
предлагаЯ ему немедленно покинуть страну.  Ќо  даже  после  этого  Ђльфонс
‹екер не перестал ходить в модные кафе с жокеем и  щеголЯть  своим  желтым
экипажем в Ѓулонском лесу. € только  Ђрману  „ени  удалось  уговорить  его
уехать в вейцарию.
   Ћснователь "Џапаши Џенара" порвал с Љропоткиным, чью сентиментальность,
шараханиЯ и увертки он не  мог  больше  переносить.  Ѓыло  решено  создать
независимое движение, полностью  ориентированное  на  борьбу,  руководимое
из-за границы,  откуда  во  всех  направлениЯх  будут  рассылатьсЯ  боевые
группы.  Ќо  длЯ  осуществлениЯ  этих  честолюбивых  замыслов  требовались
практически неограниченные суммы. ‚ результате рЯда ограблений и нападений
на  банки  приверженцы   "перманентной   революции"   получили   средства,
необходимые  длЯ  того,  чтобы  организоватьсЯ   и   начать   действовать.
Џредполагалось уехать  в  вейцарию,  довести  до  конца  "сбор"  денег  и
укрытьсЯ затем в €талии, где братьЯ Њаротти уже создали боевую  подпольную
организацию, самой выдающейсЯ жертвой которой вскоре стал король  “мберто.
‚ то времЯ вейцариЯ стала убежищем длЯ анархистов,  приезжавших  туда  со
всех уголков …вропы. ‚плоть до убийства королевы …лизаветы  Ђвстрийской  в
1902 году они там пользовались абсолютной свободой, спорили, собирались  в
кафе и ресторанах, издавались и подыхали с  голоду;  соратник  ‚Язевского,
‘тоиков, отмечает  в  своей  книге  "Џопутчики",  что  за  один  месЯц  он
проглотил в виде пищи тридцать копченых селедок, пЯть килограммов хлеба  и
сто пЯтьдесЯт чашек кофе, и это  в  то  времЯ,  пишет  он,  "когда  богачи
наслаждаютсЯ вокруг менЯ ничегонеделаньем и в сейфах у буржуа  на  берегах
безмЯтежных голубых озер истлевают колоссальные состоЯниЯ". ’акую  позицию
Ђрман считал типичной длЯ Љропоткина и его друзей; позволЯть "колоссальным
состоЯниЯм" мирно почивать, тогда как сам обречен на "копченую селедку"  и
бездеЯтельность по причине отсутствиЯ  денег,  представлЯлось  ему  верхом
бессилиЯ  и  глупости.  ‘окровища,  накопленные  в  особнЯках  на   берегу
†еневского озера, банки, охрана которых  сладко  посапывала  в  обстановке
никем не нарушаемого благоденствиЯ, - все это он  считал  идеальным  полем
деЯтельности. Ќо длЯ успешного осуществлениЯ  подобного  плана  ему  нужны
были сообщники внутри этого блистательного закрытого мирка, а таковыми  он
не располагал. …