, и Я исполнен благодарностью, любовью и восторгом.
     Ѓудь единственным источником этой радости лишь мое собственное счастье,
вы могли бы  по  праву  обвинить  менЯ  в  себЯлюбии.  Ќо  ведь  свободна  и
прекраснаЯ ‡елида, а посему  простите  мое  неумеренное  ликование:  ведь  Я
вызволил из рабства самое достойное создание на земле.
     ‚ы помните, с какой неохотой она  согласилась  на  брак  с  ненавистным
тираном. Ћднако покорность ее была притворной, лишь средством выиграть времЯ
и найти способ бежать. € вот, пока  шли  приготовлениЯ  к  свадьбе,  однажды
вечером она прокралась туда, где Я обычно отдыхал после изнурительного  днЯ.
Ћна  предстала  передо  мной  подобно  небесному  духу,  ЯвившемусЯ  утешить
невинного страдальца, и ее взор,  исполненный  нежного  участиЯ,  помог  мне
преодолеть робость, а голос звучал нежнее донесшейсЯ издалека музыки.
     - Ѓедный чужеземец, - сказала она по-персидски, - та, которую ты видишь
перед  собою,  еще  несчастнее  тебЯ.  Џышность   свадебных   приготовлений,
богатство моего нарЯда и хлопоты бесчисленной  челЯди  лишь  усугублЯют  мои
страданиЯ. …сли у тебЯ достанет мужества спасти  менЯ  от  грозЯщей  гибели,
презрев  власть  ненавистного  тирана,  Я   отплачу   тебе   самой   горЯчей
признательностью.
     џ поклонилсЯ ей до земли,  и  она  тотчас  удалилась,  оставив  менЯ  в
изумлении и восторге. Ќочь Я провел без сна, и утро не унЯло моей тревоги. џ
перебирал в уме тысЯчи способов ее спасениЯ, но тут же
     с отчаЯнием понимал, что ни один из них не годитсЯ. ‚ таком смЯтении  Я
пребывал до вечера, когда  расположилсЯ  на  прежнем  месте,  надеЯсь  вновь
увидеть ‡елиду. € скоро прекрасное видение Явилось мне опЯть. џ, как прежде,
поклонилсЯ ей до земли, но она, поднЯв менЯ,  заметила,  что  дорога  каждаЯ
минута и церемонии неуместны. Ћна сообщила, что свадьба назначена на  завтра
и у нас остаетсЯ лишь эта ночь. џ  смиренно  ответил,  что  готов  исполнить
любое ее приказание.  ’огда  она  предложила  немедленно  перебратьсЯ  через
высокую садовую ограду, прибавив, что одна из рабынь подкуплена и ждет нас с
веревочной лестницей в условленном месте.
     џ повел ее туда, трепещущую от страха. € что  же?  ’ам  мы  увидали  не
рабыню,  а  самого  Њостадада,  который  подстерегал  нас:   негодница   все
рассказала господину, и теперь тот воочию убедилсЯ в справедливости ее слов.
‚ Ярости он обнажил саблю, но алчность сдержала  его  гнев,  подсказав,  что
после примерного наказаниЯ менЯ  можно  будет  продать  другому  хозЯину.  Ђ
потому он велел бросить  менЯ  в  темницу,  приказав  наутро  дать  мне  сто
палочных ударов по пЯткам.
     € вот, едва забрезжил свет,  менЯ  вывели  из  темницы,  чтобы  предать
ужасной пытке, котораЯ страшнее самой смерти.
     ‘игнал трубы должен был возвестить о свадьбе ‡елиды и  моем  истЯзании.
Ћбе эти, равно мучительные длЯ менЯ, церемонии вот-вот должны были начатьсЯ,
как вдруг Я услышал, что на город напал отрЯд  черкесских  татар,  сметающих
все на своем пути. ’ут каждый бросилсЯ спасатьсЯ сам, а  Я  тотчас  развЯзал
веревки  и,  выхватив  саблю  у  одного  из   рабов,   который   не   посмел
воспротивитьсЯ, бросилсЯ на женскую половину дворца, где ‡елида в  свадебном
уборе была заперта до начала брачного торжества.  џ  попросил  ее  не  медлЯ
следовать за мной и оружием проложил  себе  дорогу  сквозь  толпу  трусливых
евнухов. ‚есь город уже был объЯт пламенем и ужасом. Љаждый думал  только  о
своем спасении, не заботЯсь о других. ‚ этой суматохе  Я  вывел  из  конюшни
Њостадада двух кровных скакунов,  и  мы  с  ‡елидой  помчались  на  север  к
черкесскому царству. ’уда устремились не только мы, и никто  не  обратил  на
нас особого вниманиЯ. —ерез три днЯ мы добрались до города ’ерки, лежащего в
долине среди сумрачных кавказских хребтов.
     ‡десь, вдали от всЯких опасностей,  мы  вкушаем  все  радости,  которые
совместимы с добродетелью. Џравда, порою в моем  сердце  просыпаетсЯ  прежде
неведомаЯ страсть, но моЯ прекраснаЯ  спутница  внушает  мне  столь  великое
восхищение, что сама  нежность  оборачиваетсЯ  почтением.  •отЯ  красота  ее
кажетсЯ необыкновенной даже среди красавиц черкешенок {2}, ее разум  пленЯет
менЯ еще больше. Љак разительно не похожа женщина глубокого  ума  и  высоких
чувств на дочерей ‚остока, которых учат лишь заботитьсЯ  о  красоте  лица  и
тела, чтобы их можно было продать подороже.
     Џрощайте!


     Џисьмо LX

     [€сториЯ прекрасной пленницы.]

     •ингпу - к ‹Янь —и Ђльтанчжи, через Њоскву.

     Џосле того как мы достаточно отдохнули, мое любопытство, о котором менЯ
заставили забыть грозные опасности, вновь проснулось; Я жаждал узнать, какое
несчастье ввергло в рабство мою прелестную беглЯнку, и не мог  не  удивитьсЯ
вслух тому, что подобнаЯ красота оказалась  ввергнутой  в  пучину  бедствий,
избежать которых ей удалось лишь в последний час.
     - Ќе говори о моей красоте, - воскликнула  она  дрогнувшим  голосом,  -
она-то и принесла мне столько  бед!  ЏоглЯди  вокруг,  и  ты  увидишь  одних
красавиц.  Џрирода  щедро  наделила  чарами   здешних   женщин,   но   своей
тороватостью небеса Ясно засвидетельствовали,  сколь  низко  ценЯт  они  это
благо, ибо тут оно даровано племени продажных женщин.
     џ вижу, ты хотел бы услышать мою историю,  но  твое  любопытство  равно
моему желанию его  удовлетворить.  џ  нахожу  радость  в  рассказе  о  былых
страданиЯх, а когда  об  этом  просит  мой  избавитель,  то  к  удовольствию
прибавлЯетсЯ еще и сознание долга.
     џ {ђассказ об этом поразительно напоминает действительную историю  мисс
‘-д, котораЯ была компаньонкой миссис “-л, в то времЯ как эта дама жила  под
”лоренцией. €здатель слыхал эту историю из уст самой мисс ‘-д {1}.} родилась
в стране, лежащей далеко на ‡ападе, где мужчины отважнее черкесов, а женщины
красивее черкешенок, где доблестью героЯ руководит мудрость, а  утонченность
чувств  заострЯет  стрелы  женской  красоты.  џ  была  единственной  дочерью
армейского офицера, утешением его старости  или,  как  он  ласково  говорил,
единственной нитью, котораЯ свЯзывает его с жизнью и  делает  ее  радостной.
ЃлагодарЯ своему положению он свел знакомство с теми,  кто  превосходил  его
богатством и знатностью, и, нежно любЯ менЯ,  всегда  брал  с  собой,  когда
наносил им визиты. ’ак Я рано перенЯла манеры и привычки тех, кого  называют
светскими людьми, и, хотЯ сама была бедна,  научилась  презирать  всех,  кто
живет скромно.
     ЃлагодарЯ моим знакомствам и претензиЯм на светскость у  менЯ  не  было
недостатка в поклонниках, но Я была бесприданницей, а потому каждый  из  них
стремилсЯ  лишь  приЯтно  провести  со  мной  часок-другой  в  надежде,  что
когда-нибудь ему удастсЯ совратить и  погубить  менЯ.  ‚  обществе  за  мной
ухаживали с большей настойчивостью, нежели за другими девицами, которые были
богаче и знатнее, но Я приписывала это особому уважению, хотЯ на самом  деле
тут были совсем иные причины.
     ‘реди тех, кто добивалсЯ моей благосклонности, был некий господин, друг
моего отца, человек уже немолодой, не отличавшийсЯ ни  приЯтной  внешностью,
ни изЯществом манер. …го возраст - ему было под сорок - более  чем  скромное
состоЯние ввели менЯ в заблуждение: Я  считала  его  единственным  искренним
своим поклонником.
     Ќо нет ничего опаснее расчетливости пожилого сердцееда.  •орошо  изучив
женские слабости, они  пользуютсЯ  малейшей  благоприЯтной  возможностью  и,
будучи не  так  увлечены,  как  молодые  повесы,  питают  к  женщине  меньше
уважениЯ, а потому более дерзки. Љоварный негодЯй прибегал к тысЯчам уловок,
чтобы осуществить свой гнусный замысел, а Я, хотЯ и  прекрасно  все  видела,
объЯснЯла его поведение другими причинами, так как  подлинные  казались  мне
невероЯтными.
     Ћттого, что он часто бывал у моего отца, их  приЯзнь  крепла  день  ото
днЯ, и Я привыкла видеть в нем друга и  заступника.  Џравда,  Я  никогда  не
любила его, но глубоко уважала и дала согласие  на  брак  с  ним,  чего  он,
казалось, только и желал, хотЯ под разными предлогами и откладывал несколько
раз  нашу  свадьбу.  ’ем  временем  распространилсЯ  ложный  слух   о   моем
замужестве, и другие поклонники покинули менЯ.
     Ћднако Я, в конце концов, была выведена из заблуждениЯ, внезапно узнав,
что он женилсЯ  на  весьма  богатой  девице.  ќто  известие  менЯ  не  очень
огорчило, так как мой выбор объЯснЯлсЯ лишь благоразумием, но мой отец повел
себЯ  иначе.  ‚спыльчивый  от  природы  и  к  тому  же  побуждаемый  ложными
представлениЯми о чести офицера, он стал укорЯть друга в  таких  выражениЯх,
что ответом ЯвилсЯ вызов на дуэль, который, разумеетсЯ, был тотчас принЯт.
     Ѓыла полночь, когда менЯ разбудили, объЯвив,  что  отец  желает  видеть
менЯ немедленно. џ была удивлена, но оделась и в сопровождении одного  слуги
отправилась за посланным, который и привел нас на луг недалеко от дома,  где
защитник моей чести, единственный мой друг, опора, наставник и товарищ  моей
юности лежал на боку, весь в крови, и уже готовилсЯ испустить дух. Џри  виде
этого ужасного зрелища ни одной слезы не скатилось по моим щекам, ни единого
вздоха не вырвалось из груди, џ опустилась рЯдом на  землю  и,  положив  его
седую голову на колени, стала всматриватьсЯ в  помертвевшее  лицо,  терзаЯсь
такой мукой, перед которой бледнеет самое страшное отчаЯние. ‘луги  побежали
за помощью. Ќичто не нарушало мрачное ночное безмолвие, и Я  слышала  только
прерывистое, тЯжелое дыхание отца, видела лишь его раны. џ молча  склонилась
над дорогим лицом,  тщетно  стараЯсь  ладонЯми  остановить  льющуюсЯ  кровь.
Џервые минуты он, по-видимому, был в беспамЯтстве, но потом открыл  глаза  и
поглЯдел на менЯ.
     - Њое дорогое дитЯ, - промолвил он. - ‚се  еще  дорогое  моему  сердцу,
хоть ты и забыла о своей чести и  запЯтнала  мою.  џ  прощаю  тебЯ!  Џрезрев
добродетель, ты погубила нас обоих,  и  все  же  Я  тебЯ  прощаю  с  тем  же
состраданием, какое надеюсь найти на небесах.
     Ћн скончалсЯ. € с тех пор Я не знала  счастьЯ.  ‘раженнаЯ  мыслью,  что
была причиной смерти человека, которого только и любила на земле  и  который
перед кончиной упрекнул менЯ за то, что Я запЯтнала честь семьи, знаЯ, что Я
ни в чем не повинна, но  не  могу  это  доказать,  без  денег,  без  друзей,
способных поверить мне или пожалеть менЯ, оставленнаЯ  на  позор  и  людское
осуждение, Я взывала к распростертому  передо  мной  безжизненному  телу  и,
чувствуЯ, что мое сердце разрываетсЯ на части, спрашивала:
     - ‡ачем, дорогой отец, ты погубил навек и себЯ, и  менЯ?  Џожалей  свою
дочь, вернись ко мне, потому что только ты один можешь менЯ утешить!
     Ћчень скоро Я убедилась в том, что мне и в самом деле не у кого  искать
утешениЯ, Я увидела, что не могу рассчитывать ни на сочувствие женщин, ни на
помощь мужчин, и понЯла,  что  важнее  пользоватьсЯ  доброй  славой,  нежели
вправду заслуживать ее. ‚сюду, где Я поЯвлЯлась, менЯ  встречали  презрением
или неприЯзнью, а если порой и были со мной учтивы, то  из  самых  подлых  и
низких побуждений.
     € вот, дабы рассеЯть тревоги непереносимого одиночества,  Я,  изгнаннаЯ
из общества людей добродетельных, была принуждена завести знакомство с теми,
кто, подобно мне, лишилсЯ доброй славы, но, быть  может,  заслуженно.  ‘реди
них была одна весьма знатнаЯ дама, чье поведение свет  порицал  еще  больше,
чем мое. ђодство наших судеб вскоре нас  сблизило:  Я  знала,  что  всеобщее
презрение сделало ее несчастной, а Я научилась считать страдание искуплением
вины. •отЯ добродетель этой дамы была отнюдь не безупречной, она  достаточно
сохранила тонкость чувств, чтобы страдать из-за этого.  Ћна  предложила  мне
уехать с нею и поселитьсЯ в €талии, где никто не  будет  знать  ни  нас,  ни
наших несчастий. џ с радостью согласилась, и вскоре мы очутились в  красивом
уголке прелестнейшей провинции этой волшебной страны.
     …сли  бы  моЯ  спутница  избрала  его  как   приют   длЯ   оскорбленной
добродетели, как тихую гавань,  откуда  мы  могли  бы  спокойно  взирать  на
дальний грубый мир, Я была бы счастлива. Ќо она замыслила  совсем  другое  и
поселилась там лишь длЯ того, чтобы тайком пользоватьсЯ теми  наслаждениЯми,
которым не смела предаватьсЯ открыто. Џознакомившись с нею ближе, Я  увидела
порочные стороны ее натуры. Љазалось, дух ее, равно как и тело, были созданы
длЯ одних наслаждений, и даже грусть служила ей длЯ их продлениЯ. ‘ рождениЯ
созданнаЯ длЯ светской жизни, она говорила несравненно лучше, чем писала,  и
писала несравненно лучше, чем жила. ‹юди, ищущие одних удовольствий,  влачат
самое жалкое существование, какое только можно себе представить.  ’аков  был
удел и этой дамы. Џокой казалсЯ ей  непереносимым,  и  она  знала  лишь  две
крайности - либо  восторг,  либо  тревогу,  блаженство  или  душевные  муки.
Ћтсутствие желаний причинЯло ей такую  же  боль,  какую  голодному  человеку
причинЯет отсутствие хлеба. ‚ такие дни  она  обычно  лежала  в  постели,  а
вставала лишь в предвкушении нового развлечениЯ. “поительный воздух  €талии,
живописный уголок, где стоЯл ее  дворец,  и  сам  дух  народа,  единственное
счастье   которого   заключаетсЯ   в   изысканной   чувственности,   -   все
способствовало тому, чтобы изгладить в ее памЯти воспоминаниЯ о родине.
     Ќо если ей эта жизнь была по душе, то менЯ она удручала. ‘ каждым  днем
Я становилась все  задумчивее,  и  мою  печаль  она  считала  оскорбительным
вызовом ее веселью. џ понимала, что уже не гожусь ни  длЯ  какого  общества:
достойные  люди  мной  пренебрегали,  порочные  внушали  мне  отвращение.  џ
оказалась в раздоре со всем человечеством. € даже моЯ  добродетель,  котораЯ
должна была послужить мне защитой, здесь ставилась мне в укор. ‘ловом, питаЯ
отвращение к жизни, Я решила покинуть мирскую суету, котораЯ мне постыла,  а
потому отправилась морем в ђим, где намеревалась постричьсЯ в  монахини.  Ќо
даже во времЯ этого недолгого путешествиЯ жестокаЯ судьба подкараулила менЯ.
Љорабль наш захватил берберийский корсар {2}, и все, кто был на нем,  в  том
числе и Я, были обращены в рабство. ‘лучись мне рассказать о всех печалЯх  и
мытарствах, которые Я претерпела, ты подумал бы,  что  Я  пересказываю  тебе
роман. „остаточно сказать, что  менЯ  несколько  раз  перепродавали.  Љаждый
новый господин, видЯ мою несговорчивость, предпочитал оставить менЯ в  покое
и сбывал другому. ’ак продолжалось до тех пор, пока судьба мне не улыбнулась
и ты не избавил менЯ от неволи.
     ’ак закончила она свою историю, котораЯ изложена здесь коротко,  но  по
приезде в Њоскву, куда мы вскоре выедем, Я опишу вам все в  подробностЯх.  €
теперь, если вы  пришлете  мне  весточку,  Я  почту  себЯ  счастливейшим  из
смертных.
     Џрощайте!


     Џисьмо LXI
     [Ќаставление юноше, вступающему в жизнь, с поЯснЯющими мысль
     историЯми.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи к •ингпу.

     ‚есть о твоем освобождении снЯла с моей души бремЯ постоЯнной  тревоги;
Я могу больше не оплакивать участь сына,  могу  восхищатьсЯ  его  стойкостью
среди бед и мужественным вызволением от них.
     ’еперь ты свободен, ты избавлен от ига жестокого господина и стоишь  на
распутье, и то, какую дорогу ты сейчас изберешь, решит, будет ли твоЯ  жизнь
отмечена счастьем или горем. Ќесколько лет  благоразумиЯ,  которое  в  твоем
возрасте равнозначно добродетели, принесут тебе достаток, покой,  радость  и
уважение. Ђлчное нетерпение сразу же вкусить всех доступных  благ  обернетсЯ
тем, что в удел тебе достанутсЯ нищета, заботы, сожалениЯ и хула.
     Љак известно, лучший советчик тот, кто прежде сам пренебрегал советами.
‚от почему Я с полным правом могу обратитьсЯ к тебе с советами,  даже  и  не
ссылаЯсь на родительскую власть.
     Њолодые люди, не обладающие твердостью характера, обычно обращаютсЯ  за
советом к кому-либо из своих друзей и некоторое  времЯ  следуют  ему,  затем
ищут совета у другого и начинают вести себЯ согласно  его  словам,  а  затем
обращаютсЯ к третьему,  и  так  без  конца.  Ћднако,  поверь  мне,  подобные
колебаниЯ до добра не доводЯт. Ќапример, люди могут сказать тебе, что ты  не
годишьсЯ длЯ какого-то определенного занЯтиЯ, но не обращай  вниманиЯ;  если
ты будешь упорен и старателен, то  непременно  убедишьсЯ,  что  оно-то  тебе
годитсЯ и, послужив опорой в молодости, станет твоим утешением  в  старости.
„лЯ того чтобы постигнуть необходимые  сведениЯ  любой  профессии,  довольно
самых  умеренных  способностей.  „аже  если  разум   несколько   уравновешен
глупостью, это может оказатьсЯ полезным. Ћт больших дарований человеку часто
меньше проку, чем от скромных.  †изнь  обычно  сравнивают  со  скачками,  но
уподобление это становитсЯ полным, если  прибавить,  что  того,  кто  скачет
быстрее всех, труднее всего обуздать.
     ‹юбому человеку достаточно одной какой-нибудь профессии, и, что  бы  ни
говорили  на  сей  счет  ученые  мужи,  постичь  ее  можно  быстро.   Џосему
довольствуйсЯ одним хорошим занЯтием, а если ты будешь равно искусен в двух,
люди тебе не доверЯт ни одного.
     Љак-то раз фокусник и портной толковали о своих делах.
     - ѓоре мне! - жаловалсЯ портной. - Ќесчастный  Я  человек!  …сли  людЯм
взбредет на ум ходить без одежды, тогда Я пропал. ‚едь больше  Я  ничего  не
умею делать.
     - џ тебе от души сочувствую, - отвечал  фокусник.  -  Ќо,  благодарение
небесам, у менЯ положение иное. …сли один  фокус  не  удастсЯ,  так  у  менЯ
припасена добраЯ сотнЯ других. ‚о всЯком случае, если останешьсЯ  без  куска
хлеба, приходи ко мне. џ тебе помогу.
     Ќо вот наступил голод. Џортной кое-как перебивалсЯ, потому что люди  не
могли обойтись без одежды. Ќо беднЯга фокусник, хоть и знал  сотню  фокусов,
не мог  заработать  ни  гроша.  Ќапрасно  он  вызывалсЯ  глотать  огонь  или
выплевывать булавки - никто не хотел платить за это деньги. € в конце концов
ему пришлось просить подаЯние у того самого портного, чье ремесло он  прежде
презирал.
     “ человеческого благополучиЯ  нет  врагов  гибельнее,  чем  гордость  и
запальчивость. …сли ты негодуешь на несправедливость, то смири свой гнев  до
той поры, когда разбогатеешь, и тогда давай ему волю. ѓнев  беднЯка  подобен
попытке безвредного  насекомого  ужалить:  она  его  не  защитит,  а  только
навернЯка погубит. —его стоит гнев, который оборачиваетсЯ пустыми угрозами?
     Љак-то раз на берегу  пруда  гусынЯ  кормила  своих  гусЯт,  а  надобно
заметить, что гусыни в таких случаЯх  всегда  очень  заносчивы  и  чванливы.
‘тоило незлобивому животному мирно  пройти  неподалеку,  как  гусынЯ  тотчас
бросалась на него. Џруд, говорила она, принадлежит ей, и  покуда  она  может
хлопать крыльЯми и щипать клювом, права и честь ее в  безопасности.  Ћна  не
раз отгонЯла уток, поросЯт и цыплЯт; более того, даже коварнаЯ  кошка  и  та
бросилась наутек. Ќо вот к пруду подошел мастиф и,  испытываЯ  жажду,  решил
полакать немного воды. ѓусынЯ бросилась на пса,  как  фуриЯ,  щипала  его  и
колотила крыльЯми. Њастиф рассердилсЯ и раз двадцать  готов  был  хорошенько
куснуть гусыню, но он все же обуздал свой гнев, оттого  что  поблизости  был
его хозЯин.
     - ЃезмозглаЯ дура, - проворчал он. -  ’ем,  у  кого  нет  ни  силы,  ни
оружиЯ, следует вести себЯ вежливо. ‡а это  твое  шипенье  и  хлопанье  тебе
когда-нибудь свернут голову, - ведь  испугать  они  никого  не  могут  и  не
послужат тебе защитой.
     ‘казав это, он подошел к пруду, напилсЯ, не обращаЯ на гусыню  никакого
вниманиЯ, и побежал догонЯть хозЯина.
     “спехам  молодых  людей  препЯтствует  и  то,  что,  не  желаЯ  сносить
оскорблений от кого бы то ни было, они сами не хотЯт причинЯть никому  обид.
Ђ потому они стараютсЯ всем угождать, выполнЯть все просьбы, подлаживатьсЯ к
любому обществу. Ћни не имеют своей воли и, подобно воску,  принимают  любую
форму. ЏытаЯсь угодить всем  подрЯд,  они  уготавливают  себе  лишь  горькое
разочарование.  ‚едь  длЯ  того,  чтобы  вызвать   восхищение   большинства,
достаточно угодить совсем немногим.
     Љак-то  раз  известный  художник  задумал  написать  картину,   котораЯ
пришлась бы по вкусу всему свету. Љогда картина,  выполненнаЯ  с  тщанием  и
искусством, была наконец готова,  он  выставил  ее  на  рынке,  присовокупив
письменное обращение, в котором просил помечать лежащей возле кистью  каждую
деталь, котораЯ покажетсЯ неудачной. џвились зрители и объЯвили, что картина
удалась, но каждый, желаЯ показать себЯ знатоком, брал кисть и что-нибудь да
помечал. ‚ечером художник с грустью обнаружил, что его картина  превратилась
в одно большое пЯтно: не нашлось мазка, который бы избежал знака  чьего-либо
неодобрениЯ. Ќе удовлетворЯсь этим судом, художник решил еще  раз  проверить
вкусы публики, но иным способом. Ќа следующий день он  снова  выставил  свою
картину, попросив на сей раз отмечать ее достоинства. Џублика выполнила  его
просьбу, и вечером художник увидел, что его картина  всЯ  испещрена  знаками
одобрениЯ. Љаждый  мазок,  который  накануне  подвергсЯ  осуждению,  сегоднЯ
вызывал похвалы и восторги.
     - —то же! - воскликнул художник. - ’еперь Я понЯл, что наилучший способ
понравитьсЯ одной половине человечества, это не обращать  никакого  вниманиЯ
на мнение другой, ибо то, что одни  сочтут  недостатком,  другие  непременно
объЯвЯт достоинством.
     Џрощай!


     Џисьмо LXII
     [Џодлинное жизнеописание …катерины Ђлексеевны, жены Џетра ‚еликого.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - к •ингпу, через Њоскву.

     ‘удьба и характер твоей прекрасной спутницы, и  в  бесчестье  сберегшей
добродетели, описанные тобой, воистину замечательны. ‚едь многие  пекутсЯ  о
добродетели только потому, что это похвально, твоЯ же избранница - лишь ради
душевных радостей, ею даримых. ’акие, как она, должны служить примером всему
женскому полу,  а  не  те,  что  прославились  качествами,  чуждыми  женской
природе.
     †енщины,  знаменитые  своей  доблестью,  искусством  в   политике   или
ученостью, пренебрегли обЯзанностЯми своего пола ради того, чтобы отличитьсЯ
в делах, приличествующих мужчинам. Љрасавица с палицей ѓеркулеса по мне  так
же нелепа, как и могучий герой, усевшийсЯ за ее прЯлку.
     ‘тыдливаЯ девушка, благоразумнаЯ жена  или  заботливаЯ  мать  семейства
приносЯт обществу  несравнимо  большую  пользу,  нежели  философы  в  юбках,
дерзкие героини и властные королевы.  †енщина,  котораЯ  делает  счастливыми
детей  и  мужа  -  одного  оберегает  от  пороков,  а  других  приобщает   к
добродетели, - намного превосходит величием тех изображаемых в романах  дам,
которые не знают иного занЯтиЯ,  чем  поражать  мужчин  стрелами  из  своего
колчана или смертоносным взором.
     †енщины, как известно, предназначены природой не длЯ того, чтобы  самим
нести бремЯ великих забот, но  длЯ  того,  чтобы  облегчить  нашу  ношу,  их
нежность - достойнаЯ награда за опасности, которым мы подвергаемсЯ  ради  их
благополучиЯ,  а  их  непринужденнаЯ  и  веселаЯ  беседа  радует  нас  после
утомительных трудов. €м предназначен круг домашних хлопот, и, выйдЯ  за  его
пределы, они оказываютсЯ в чуждой сфере и утрачивают свое очарование.
     Џосему слава обходитсЯ с прекрасным полом  весьма  несправедливо:  тем,
кто менее всего заслуживает памЯти, мы поем восторженную хвалу, а  тех,  кто
украсил собой человечество, обходим молчанием. Џожалуй, несправедливость эта
никогда не была столь Явной, как в наш век. ‘емирамиды {1} и ”алестриды  {2}
древности  восхвалЯютсЯ,  а  многие  современницы,  куда  более   достойные,
остаютсЯ незамеченными и безвестными.
     …катерина Ђлексеевна {‘ведениЯ эти  автор  почерпнул,  по-видимому,  из
неопубликованных мемуаров X. ‘пилмэна, эсквайра  {4}.}  родилась  {3}  возле
небольшого ливонского городка „ерпта {5}. Ћт родителей она унаследовала лишь
добродетельность и бережливость. Џосле смерти отца она  жила  с  престарелой
матерью в скромной хижине, крытой соломой, и обе  они,  хоть  и  были  очень
бедны, не роптали  на  свой  удел.  †ивЯ  в  полной  безвестности,  Љатерина
прилежно трудилась и кормила мать,  котораЯ  была  слаба  и  немощна.  Љогда
Љатерина сидела за прЯлкой, старушка читала  вслух  душеспасительные  книги.
Ћкончив дневные труды, обе усаживались у очага, радуЯсь  скромному  ужину  и
мирному досугу.
     •отЯ Љатерина  была  прекрасна  лицом  и  телом,  думала  она  лишь  об
украшении своего духа. Њать научила ее читать, а старый  лютеранский  пастор
наставил  ее  в  вере.  Џрирода  наделила  ее  не  только  кротостью,  но  и
твердостью, не только остротой мысли, но и верностью  суждений.  …е  женские
совершенства покорили немало сердец среди окрестных молодых крестьЯн, но она
отказала всем, кто просил ее руки, ибо, горЯчо любЯ  мать,  и  помыслить  не
могла о разлуке с ней.
     Љатерине исполнилось пЯтнадцать лет, когда ее мать  умерла.  ’огда  она
покинула свою хижину и поселилась у пастора, своего духовного наставника.  ‚
его доме она приглЯдывала за детьми, так как благоразумие  сочеталось  в  ее
характере с необычайной живостью и веселостью.
     ‘тарик любил Љатерину, как родную дочь,  и  дна  вместе  с  его  детьми
училась  музыке  и  танцам  у  домашних  учителей.  ’ак  она  умножала  свои
достоинства, пока был  жив  ее  названый  отец,  но  с  его  кончиной  снова
оказалась в нужде. ‚ ту пору ‹ивониЯ была разорена войной {6}, и все  вокруг
лежало в запустении. ‚ такие времена, как известно, тЯжелее всего приходитсЯ
беднЯкам, и Љатерина, несмотрЯ на все ее добродетели, испытала все бедствиЯ,
которые  влечет  за  собой  нищета.  ‘  каждым  днем   добывать   пропитание
становилось все труднее, и когда Љатерина истратила все, что у нее было, она
решила отправитьсЯ в богатый город Њариенбург {7}.
     “ложив в котомку свои скромные нарЯды, она отправилась в  путь  пешком.
Џеред ней лежали пустынные земли, которые  вдобавок  то  и  дело  разорЯлись
шведами и русскими, так как край этот переходил из рук в руки. Ћднако  голод
научил Љатерину презирать опасности и тЯготы пути.
     Љак-то вечером в  придорожной  хижине,  где  она  искала  ночлега,  два
шведских солдата принЯли ее, как они  выразились,  за  "обозную  девку",  и,
возможно, в своих домогательствах они не остановились бы и  перед  насилием,
если бы проходивший мимо подпоручик не вступилсЯ за девушку. ‘олдаты  тотчас
оставили ее  в  покое,  но  благодарность  Љатерины  сменилась  еще  большим
изумлением, когда в своем избавителе  она  узнала  сына  своего  наставника,
благодетелЯ и друга - покойного пастора.
     ‚стретила она его как нельзЯ более кстати. Ќебольшие деньги,  взЯтые  в
дорогу, уже давно кончились, так что за ночлег она теперь платила одеждой  и
котомка ее была уже почти пуста. ‚еликодушный землЯк дал ей  денег,  сколько
мог, купил одежду, снабдил  лошадью,  а  также  рекомендательным  письмом  к
господину ѓлюку, коменданту Њариенбурга, старому другу его отца.
     ‚ Њариенбурге нашей прелестной страннице  оказали  сердечный  прием,  и
комендант тотчас предложил ей стать гувернанткой двух дочерей,  и,  хотЯ  ей
едва исполнилось семнадцать лет, она доказала, что способна наставить их  не
только в добродетели, но и обучить хорошим манерам.  …е  рассудительность  и
красота вскоре побудили коменданта  предложить  ей  руку  и  сердце,  но,  к
немалому его удивлению,  она  сочла  за  благо  ответить  отказом.  „вижимаЯ
чувством благодарности, она  решила,  что  выйдет  замуж  только  за  своего
избавителЯ, хотЯ он потерЯл в сражениЯх руку и получил другие увечьЯ.
     Љак только этот офицер по делам службы прибыл в город, Љатерина,  желаЯ
избавитьсЯ от домогательств других женихов, сама предложила ему брак;  он  с
восторгом согласилсЯ, и они обвенчались законным порЯдком. Ќо Љатерине  была
предназначена необычнаЯ судьба. ‚ самый  день  их  свадьбы  русские  осадили
Њариенбург. Ќесчастный  солдат,  так  и  не  успев  насладитьсЯ  супружеским
счастьем, кинулсЯ в самую гущу боЯ и уже не вернулсЯ к юной своей жене.
     Њеж тем  осада  становилась  Яростнее:  одни  ожесточенно  оборонЯлись,
другие шли на штурм, побуждаемые  духом  отмщениЯ.  ќта  война  между  двумЯ
северными державами в ту пору велась поистине варварски. Њирный крестьЯнин и
даже слабаЯ девушка нередко разделЯли судьбу вооруженного солдата.  ‚  конце
концов Њариенбург был  взЯт  штурмом,  и  свирепость  атакующих  была  столь
необузданной, что не только гарнизон, но почти все жители - мужчины, женщины
и дети - были истреблены. Ћднако Љатерину нашли в печи, где  она  прЯталась,
когда Ярость победителей была уже утолена.
     „оселе она была бедна, но свободна, теперь же  ей  пришлось  покоритьсЯ
горькой участи и изведать все тЯготы плена. Ќо и тут ее отличали благочестие
и смирение. € хотЯ несчастьЯ угасили в ней прежнюю живость, но веселости она
не утратила. Њолва о ее  достоинствах  и  кротости  достигла  ушей  русского
генерала кнЯзЯ  Њеншикова,  который  пожелал  ее  увидеть.  ‚осхитившись  ее
наружностью, он выкупил девушку у солдата и отдал в услужение своей  сестре.
‡десь с ней обходились со всем уважением, какого она заслуживала, и  красота
ее расцветала с каждым днем.
     Ќекоторое времЯ спустЯ, когда в доме кнЯзЯ Њеншикова находилсЯ сам Џетр
‚еликий, Љатерине было поручено подать сухие фрукты, и  она  обошла  гостей,
скромно потупЯ глаза.  Њогущественный  царь  был  поражен  ее  красотой.  Ќа
следующий день он приехал  снова,  велел  позвать  очаровательную  служанку,
задал ей несколько вопросов и нашел, что умом она еще краше, нежели лицом.
     ‚ынужденный в юности женитьсЯ по государственным соображениЯм  царь  на
сей раз решил вступить в брак по сердечной  склонности.  Ћн  незамедлительно
приказал разузнать о прошлом прекрасной  ливонки,  которой  еще  не  было  и
восемнадцати лет, проследил ее путь  по  юдоли  безвестности  через  все  ее
злоключениЯ и убедилсЯ, что во всех превратностЯм судьбы  она  вела  себЯ  с
истинным величием. …е низкое происхождение не смутило царЯ. Ћни  обвенчались
в домашней церкви, и царь объЯви; придворным, что лишь стезЯ  добродетели  -
верный путь к трону.
     €  вот  …катерина,  родившаЯсЯ  в  низкой  глинобитной  лачуге,   стала
императрицей величайшего государства на  земле.  ЃеднаЯ  одинокаЯ  странница
теперь была окружена тысЯчами  подданных,  которые  почитали  ее  улыбку  за
счастье. Ќе имевшаЯ прежде куска хлеба отныне могла кормить от своих  щедрот
целые народы.
     ‚ысоким положением она была обЯзана отчасти судьбе,  но  еще  больше  -
добродетели.
     Ћна навсегда  сохранила  душевные  достоинства,  которым  была  обЯзана
троном. Џока ее супруг, монарх, радел о просвещении своих подданных мужского
пола, она в свой черед пеклась о совершенстве женщин. Ћна изменила покрой их
одежды, ввела ассамблеи, где присутствовали одновременно мужчины и  женщины,
учредила женский рыцарский орден {8}  и,  наконец,  достойно  исполнив  долг
императрицы, подруги, жены и матери, скончалась с тихим мужеством, ничего не
оплакиваЯ, но оплаканнаЯ всеми.
     Џрощай.


     Џисьмо LXIII

     [ђасцвет или упадок литературы не зависит от воли людей, они -
     следствие перемен, происходЯщих в природе.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     ‚ каждом письме Я ожидаю известий  о  переменах  в  Љитае,  необычайных
событиЯх в государстве или  несчастьЯх,  которые  постигли  моих  друзей.  ‘
тЯжелым  предчувствием  открываю  Я  каждое  письмо  и  всЯкий  раз  приЯтно
разочаровываюсь,  убедившись,  что   моЯ   родина   и   друзьЯ   по-прежнему
благоденствуют. џ странствую, а они наслаждаютсЯ покоем, и жизнь их менЯетсЯ
только в  моем  беспокойном  воображении.  ‹ишь  быстрота  перемен,  которые
испытываю Я, придает обманчивое движение  тому,  что  на  самом  деле  почти
неподвижно.
     Ћднако, друг мой,  поверь,  что  даже  Љитай  неприметно  терЯет  былое
величие: его судьи стали более корыстны, а купцы  более  склонны  к  обману,
нежели в прошлом, и даже  искусства  и  науки  приходЯт  в  упадок.  ‚спомни
резьбу, котораЯ украшает наши древние мосты, и статуи, придающие  очарование
самой природе! ‚о всей империи  нет  теперь  художника,  способного  создать
нечто равное. Ќаш фарфор, которым некогда славилсЯ Љитай, стал хуже, и  ныне
даже  европейцы  нас  в  этом  обгонЯют.  Ѓыло  времЯ,  когда  Љитай  служил
прибежищем длЯ  чужеземцев  и  всем  оказывал  гостеприимство:  и  тем,  кто
любовалсЯ его величием, и тем, кто  споспешествовал  его  процветанию.  Ќыне
империЯ не допускает в своих пределах  распространениЯ  полезных  чужеземных
новшеств, а жители ее чинЯт друг другу препЯтствиЯ во  всем,  что  могло  бы
содействовать благосостоЯнию страны.
     —то же причиной упадка государства, столь мало страдавшего  от  внешних
перемен? —ем  объЯснить  то,  что  ЉитайскаЯ  империЯ,  могущественнаЯ,  как
никогда, почти не знакомаЯ с вражескими нашествиЯми {1}  и  даже  перенЯвшаЯ
полезные европейские новинки, столь неудержимо возвращаетсЯ к варварству?
     ќтот  упадок  не  зависит  от  чьей-то  злой  воли,  а  есть  следствие
естественного хода вещей. ‚  течение  двух-трех  тысЯчелетий  Џрирода  через
надлежащие промежутки времени производит на  свет  великие  умы  с  усилием,
подобным тому, которое влечет за собой смену времен года. ќти умы поЯвлЯютсЯ
внезапно, живут отпущенный  им  век,  просвещают  мир,  затем  умирают,  как
осыпавшийсЯ колос, и человечество вновь  постепенно  погружаетсЯ  в  прежнее
невежество. Ђ мы, простые смертные, озираемсЯ по сторонам,  дивимсЯ  упадку,
пытаЯсь постигнуть  его  тайные  причины,  относим  их  за  счет  небрежениЯ
талантами, меж тем как на самом деле это вызвано оскудением творческой мощи.
Ќас поражает застой в науках и искусстве, и нам  неведомо,  что  плодоноснаЯ
осень миновала и утомленнаЯ Џрирода копит силы длЯ новых свершений {2}.
     Ѓывали времена, когда поЯвлЯлись люди очень высокого роста, в другие  -
те или иные животные  плодились  в  небывалых  количествах;  бывали  времена
изобилиЯ и времена необъЯснимого голода. € если Џрирода проЯвлЯет себЯ столь
различно в своих видимых творениЯх, то несомненно она должна быть  столь  же
разнообразной, создаваЯ умы. € если один век она  поражает  силой  и  ростом
Њилона  Љротонского  {3}  или  Њаксимина  {4},  то  другой  -  благословлЯет
мудростью Џлатона или добродетельностью Ђнтонина {5}.
     Џосему  упадок  любой  нации  следует  объЯснить  не  случайностью,  но
естественным ходом вещей. ‚ эпохи невежества! тоже рождались люди выдающихсЯ
дарований, но их мудрость не могла облагородить нравы их  варварского  века.
Њир как будто погружен в глубокий  сон,  но  вот  раздаетсЯ  призывный  клич
Џрироды,  и,  покорное  этому   зову,   человечество   вдруг   пробуждаетсЯ,
торжествуют науки, и  сиЯние  одного  гениЯ  растворЯетсЯ  в  блеске  целого
созвездьЯ.
     Ђ потому века просвещениЯ наступают всюду одновременно. Љогда  в  Љитае
начал рассеиватьсЯ мрак варварства,  западный  мир  также  вступил  в  эпоху
цивилизации. Љогда у нас был џо {6}, там был ‘езострис  {7}.  ‚  последующие
века Љонфуций и Џифагор были почти что современниками {8}, а затем в ѓреции,
как и в Љитае, поЯвлЯетсЯ целаЯ плеЯда философов.  Ќовый  период  варварства
начинаетсЯ примерно в  одно  времЯ  и  там,  и  тут.  Ќо  вот  в  1400  году
христианской эры пришел к власти  император  ћнлэ  {9}  и  начал  возрождать
образованность  на  ‚остоке,  и  тогда  же  в  €талии  Њедичи  {10}  лелеЯли
младенческий гений новой цивилизации. ‚от  так,  в  одну  эпоху  просвещение
царит во всем мире, чтобы затем сменитьсЯ варварством, и он то озарен светом
знаний, то окутан мраком невежества.
     ’ак было, и так, вероЯтно, будет всегда.  ‚  Љитае,  как  Я  уже  ранее
заметил, просвещенность начинает  идти  на  убыль,  и  если  бы  можно  было
нелицеприЯтно оценить нынешнюю образованность …вропы, то, наверно, стали  бы
Явными признаки  упадка.  Њы  обнаружили  бы,  что  европейцы  нравственному
совершенствованию  предпочитают   занЯтиЯ   математикой   и   метафизические
тонкости, мы обнаружили бы, что ученость понемногу  перестает  заботитьсЯ  о
пользе и терЯет свЯзь с жизненными нуждами. € лишь те получают право зватьсЯ
учеными мужами, кто знает много более того, что может  быть  на  самом  деле
полезно или- занимательно. Њы обнаружили бы,  что  каждое  смелое  начинание
подавлЯетсЯ  осторожностью,  а  вдохновение  сочинителЯ  охлаждаетсЯ  робкой
боЯзнью кого-нибудь задеть, и мы обнаружили бы, что лишь  немногие  храбрецы
не страшатсЯ осуждениЯ и ради великих открытий  готовы  на  все.  Џровидение
подарило человечеству почти четыреста лет процветаниЯ наук  и  искусств.  Ќе
погружает ли оно нас теперь в прежнее невежество, оставлЯЯ нам только любовь
к мудрости, но лишаЯ ее благих плодов?
     Џрощай.


     Џисьмо LXIV

     [‡натные господа предпочитают счастью побрЯкушки и церемонии, однако
     жалкое их тщеславие обществу на пользу.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     …вропейские государи вознаграждают подданных за примерную службу  двумЯ
Ярдами голубой ленты,  которую  положено  носить  через  плечо.  “достоенные
такого знака отличиЯ зовутсЯ кавалерами ордена, а во главе его всегда  стоит
сам король. Џодобный способ вознаграждениЯ  за  важные  услуги  экономен,  и
короли могут почитать себЯ  счастливыми,  что  их  подданные  довольствуютсЯ
столь пустЯчными наградами. ‘лучитсЯ  вельможе  потерЯть  в  сражении  ногу,
король жалует ему два Ярда ленты, и он  уже  вознагражден  за  свое  увечье.
‘лучитсЯ  посланнику  ради  поддержаниЯ  чести  своей  страны  за   границей
истратить все свое состоЯние, король жалует  ему  два  Ярда  ленты,  которые
считаютсЯ равными фамильному поместью. Ћдним  словом,  пока  у  европейского
монарха есть хотЯ бы один Ярд голубой  или  зеленой  ленты,  он  может  быть
спокоен - недостатка в государственных деЯтелЯх, генералах и солдатах у него
не будет.
     ЊенЯ безмерно восхищают эти королевства, где владельцы обширных родовых
поместий готовы  подвергнутьсЯ  тЯжким  невзгодам  и  лишениЯм  ради  пустых
отличий. —еловек, обладающий достаточным богатством, испытывает, вступаЯ  на
поприще честолюбиЯ, множество неудобств, и вместе с тем его новое  положение
не приносит ему таких благ, которые были бы ему недоступны прежде. „о  того,
как стать придворным, он хорошо ел, пил и крепко спал, пожалуй, даже крепче,
нежели после того, как облексЯ властью. Ћн мог бы окружить себЯ льстецами  и
оставаЯсь частным лицом, а угождать излюбленным своим прихотЯм куда  удобнее
у себЯ дома, вдали от посторонних глаз и не опасаЯсь ничьего осуждениЯ.
     Љакую же пользу приносит увеличение и без того достаточного  богатства?
„а никакой. …сли бы вельможа мог, увеличиваЯ  свои  богатства,  одновременно
увеличивать и свою способность ими наслаждатьсЯ, вот тогда это  преимущество
приносило бы осЯзаемые плоды.
     …сли бы, превратив одну тысЯчу в две, он мог бы блаженствовать с  двумЯ
супругами или съесть два обеда, тогда он терпел бы лишениЯ во имЯ  обретениЯ
новых радостей, и это было  бы  простительно.  Ќо  на  деле  все  получаетсЯ
наоборот: он видит, что вкус к удовольствиЯм притуплЯетсЯ, как ни  стараетсЯ
он его  возбудить,  и  по  мере  того,  как  богатства  растут,  способность
наслаждатьсЯ скудеет.
     ‚от почему Я не завидую сильным мира сего, и даже жалею их. Ћни кажутсЯ
мне людьми добронравными, но заблуждающимисЯ, и своим счастьем  они  обЯзаны
не себе, а нам. ђади  нашего,  а  не  своего  удовольствиЯ  потеют  они  под
бременем  драгоценных  украшений,  длЯ  нашего   удовольствиЯ   торжественно
сопровождает их пышнаЯ свита лакеев, тогда как  один  кафтан  и  один  лакей
вполне могут  удовлетворить  все  нужды  томной  праздности,  а  у  кого  их
двадцать,  те,  в  сущности,  лишь   одним   пользуютсЯ   длЯ   собственного
удовольствиЯ, а прочими девЯтнадцатью обзаводЯтсЯ длЯ нашего. ‚оистину  прав
Љонфуций, говорЯ, что мы тратим больше сил, дабы убедить  других,  сколь  мы
счастливы, нежели заботимсЯ о том, чтобы  чувствовать  себЯ  счастливыми  на
самом деле.
     Ћднако, хотЯ желание быть на  виду  и  на  устах  у  всех  и  заботы  о
поддержании  своего  достоинства  оборачиваютсЯ  длЯ   честолюбцев   большой
докукой, длЯ общества большое благо, что находЯтсЯ люди,  готовые  променЯть
досуг и спокойствие на ленты и треволнениЯ. ‚едь их тщеславие  не  причинЯет
нам никакого ущерба, а отнЯть у младенца погремушку было бы, право, жестоко.
…сли  герцогу  или  герцогине  угодно  обзаводитьсЯ   свитой   ради   нашего
развлечениЯ, тем хуже длЯ них; если  им  нравитсЯ  поЯвлЯтьсЯ  на  улицах  в
сопровождении сотни лакеев и мамелюков ради нашего развлечениЯ, - опЯть-таки
тем хуже длЯ них. ‚едь спектакль даетсЯ длЯ зрителей и только им  доставлЯет
удовольствие,  а  знатные  честолюбцы  -  лишь   комедианты,   потеющие   на
подмостках.
     Љ мандарину, который любил украшать свои одежды множеством  драгоценных
камней, однажды приблизилсЯ лукавый старик-бонза, перед этим долго  ходивший
за ним по улицам, и, низко поклонившись, поблагодарил за драгоценности.
     - Ћ чем он говорит? -  воскликнул  мандарин.  -  ‹юбезный,  ведь  Я  не
подарил тебе ни единого камнЯ!
     - „а, - отвечал тот. - Ќо ты позволил мне смотреть на  них,  а  ведь  и
самому тебе от