        „жон ѓолсуорси. €з сборника "ѓостиница успокоениЯ"


----------------------------------------------------------------------------
     Џереводы с английского под редакцией Њ. Ђбкиной и ‚. •инкиса.
     „жон ѓолсуорси. ‘обрание сочинений в шестнадцати томах. ’. 12.
     Ѓиблиотека "Ћгонек".
     Њ., "Џравда", 1962
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

        ѓЋ‘’€Ќ€–Ђ “‘ЏЋЉЋ…Ќ€џ

     Џеревод Ђ. Џоливановой

     ѓулЯЯ как-то после полуднЯ среди сосен, можжевельника, кипарисов и олив
под ослепительно голубым небом одиссеевой земли, мы набрели на розовый домик
с вывеской "Osteria di Tranquillite" {"ѓостиница “спокоениЯ" (итал.).}; и то
ли из-за этого названиЯ, то ли  потому,  что  мы  совсем  не  ожидали  найти
человеческое жилье в этой роще над морем, населенной лишь дикими козами,  мы
остановились,  чтобы  осмотретьсЯ.  ЌельзЯ  было   не   заметить   некоторой
дисгармонии между привычной простотой стилЯ  итальЯнской  постройки  и  всем
окружающим: в подступавшей к самым дверЯм дома  оливовой  роще  был  устроен
кегельбан, а два молодых кипариса подстрижены в форме  петуха  и  курицы.  ‚
воздухе разносились  звуки  граммофона,  словно  повелительный  голос  самой
высокой  цивилизации.   ‘   восхищением   оглЯдываЯсь   кругом,   мы   вдруг
почувствовали крепкий запах сигары. “ кегельбана стоЯл человек в котелке,  в
светло-коричневом костюме, розовом галстуке и Ярко-желтых ботинках.  “  него
были круглаЯ голова,  румЯные  щеки  и  толстые  красные  губы  под  черными
усиками; он разглЯдывал нас из-под полуопущенных припухших век.
     Џризнав в нем владельца всех этих плодов высокоразвитой цивилизации, мы
поклонились ему.
     - „обрый день, - сказал он. - џ говорю по-английски. †ил в Ђмерике.
     - “ вас тут просто чудесно.
     Ѓросив взглЯд в сторону кегельбана, он выпустил большое облако  дыма  и
затем, галантно обращаЯсь к моей спутнице с  самоуверенным  видом  человека,
свободно владеющего иностранным Языком, заметил:
     - ‘лишком уж тихо.
     - ‚от именно, ведь название вашей гостиницы как раз...
     - џ все это изменю, она будет называтьсЯ "Ђнгло-американский отель".
     - Ћ, да вы идете в ногу с веком!
     Ћн  прищурил  один  глаз  и  улыбнулсЯ.  ЋбменЯвшись  еще   несколькими
любезностЯми, мы откланЯлись и двинулись дальше; дойдЯ до  краЯ  обрыва,  мы
сели на землю, поросшую мЯтой и устланную сухими листьЯми. Џевчих птиц здесь
давно уже перестрелЯли и съели, и только шум волн, подгонЯемых слабым  южным
ветром, доносилсЯ до нас. Љазалось, какие-то резвые  существа  простирали  к
берегу белые руки, делаЯ отчаЯнные усилиЯ оторватьсЯ от  этого  безмЯтежного
морЯ, и по их обнаженным плечам струились волосы, светлые в лучах заходЯщего
солнца. Ќо если воздух поражал безмолвием, он был  зато  напоен  запахами  -
тонкими, бодрЯщими ароматами смол, трав и доносившимсЯ издалека  сладковатым
дымком, а сквозь ветви олив и пиний на нас лились  теплые  золотистые  лучи.
Љругом росли огромные, красные, как вино, фиалки. Ќа таком утесе некогда мог
бы возлежать, слагаЯ свои песни, ”еокрит;  эти  свЯщенные  волны,  наверное,
рассекал корабль ЋдиссеЯ. € нам казалось, что из-за скалы  вот-вот  поЯвитсЯ
голова козлоногого бога.
     ’рудно было себе представить, что наш приЯтель в котелке живет и  дышит
совсем близко, - даже кукушка легко долетела бы оттуда до этого приюта Џана.
Ќа памЯть невольно приходили слова  ‘тарого  Ѓура:  "Ѓоже,  чего  только  не
увидит человек, выйдЯ из дому без ружьЯ!" € вскоре  этот  странный  контраст
начал  поразительным  образом  волновать  менЯ,  привел  менЯ   в   какое-то
философски-восторженное состоЯние. ‚се вокруг казалось  слишком  прекрасным,
слишком романтичным, чтобы быть реальностью. ‘лышать звуки граммофона и  тут
же, рЯдом, тихий и нежный шелест олив, колеблемых вечерним ветерком; вдыхать
вульгарный запах сигары и душистый фимиам земли,  видеть  чарующее  название
"ѓостиница “спокоениЯ" и слышать банальные разглагольствованиЯ ее  владельца
- все это не могло не наводить на размышлениЯ.  Ќевольно  пытаЯсь  примирить
эти противоречиЯ, Я задумалсЯ о других непримиримых противоречиЯх  бытиЯ:  о
странном и мучительном противоречии  между  молодостью  и  старостью,  между
богатством и бедностью, между жизнью  и  смертью,  которые  так  непостижимо
уживаютсЯ в нашем мире, -  обо  всех  этих  страшных  контрастах,  терзающих
человеческую душу до  того,  что  порой  хочетсЯ  воскликнуть:  "Ќет,  лучше
умереть, чем жить в таком мире!"
     џ все думал и думал об  этом,  мысль  моЯ,  словно  птица,  летела  все
дальше, пока эта случайнаЯ встреча не осветилась длЯ менЯ какими-то глубоким
духовным смыслом. ќтот итальЯнский джентльмен со своим котелком, кегельбаном
и граммофоном, обосновавшийсЯ  в  свЯтилище  первозданной  гармонии,  уж  не
олицетворение ли он самого Џрогресса, слепца, с  желудком,  набитым  всЯкими
новыми продуктами, и с головой, полной грубых представлений? Ќе есть  ли  он
истинное воплощение –ивилизации  -  этого  поразительного  ребенка,  который
каждый день хватаетсЯ за новую игрушку и бросает ее, даже не успев научитьсЯ
с ней обращатьсЯ, этого наивного созданиЯ, потерЯвшегосЯ  среди  собственных
открытий?! Ќе символ ли это постоЯнного расстройства пищеварениЯ, сделавшего
экономистов   тощими,   мыслителей   бледными,    художников    бессильными,
государственных деЯтелей лысыми? ђазве этот славный, толстый, ни  о  чем  не
задумывающийсЯ человек со своим американо-итальЯнским лоском не таит в  себе
все те грубые, примитивные  инстинкты,  удовлетворение  которых  приводит  к
нищете миллионы его собратьев; разве он не похож на всех толстых стЯжателей,
вызывающих ненависть всЯкого гуманного и отзывчивого человека? ЊоЯ мысль  не
могла на этом остановитьсЯ - это казалось невозможным.
     —уть выше нас, в оливовой роще, двое крестьЯн в синей одежде -  мужчина
и женщина - собирали маслины. Ќаш приЯтель в котелке был, несомненно,  сыном
таких же людей; но, более "мужественный" и предприимчивый, чем  его  братьЯ,
он не осталсЯ дома, среди этих рощ, а покинул родину,  чтобы  погрузитьсЯ  в
суету коммерции, и  наконец  вернулсЯ  назад  тем,  чем  он  стал.  Ћн  тоже
когда-нибудь   обзаведетсЯ   детьми   и,   сколотив   капитал    на    своем
"Ђнгло-американском отеле", оградит их от грубых влиЯний жизни, а потом  они
станут, быть может, вроде нас, солью землю  и  начнут  презирать  его!  €  Я
подумал: "Ќо ведь Я не презираю этих крестьЯн,  -  нисколько.  Ќе  презираю,
разумеетсЯ, и самого себЯ; так зачем же относитьсЯ  с  презрением  к  нашему
приЯтелю в котелке, который в конце концов лишь необходимое звено между ними
и мною? џ ведь не презираю ни оливы, ни солнечное тепло, ни запах сосен,  ни
всю ту природу, котораЯ  вырастила  его  таким  здоровым  и  сильным;  Я  не
презираю золотого вихрЯ легких образов, рожденных в  моей  душе  видом  этих
деревьев, скал и  морЯ.  ’ак  зачем  же  презирать  кегельбан  и  граммофон,
выражающие духовную  сущность  моего  приЯтелЯ  в  котелке?  ќто  же  просто
нелепо".
     € тут Я внезапно испытал какое-то радостное чувство, нечто  похожее  на
откровение; оно исходило откуда-то извне, но пронизывало все  мое  существо,
не нарушаЯ гармонии окружающего мира. Њне словно вдруг открылсЯ смысл бытиЯ,
истинный если не длЯ всех, то,  во  всЯком  случае,  длЯ  менЯ.  €  на  менЯ
снизошло радостное умиротворение,  как  это  бывает,  когда  находишь  нечто
такое, отчего в тебе пробуждаетсЯ все лучшее. "…сли с  моей  стороны  нелепо
презирать   этого   человека,   ЯвлЯющего   собой   воплощение    чудовищных
противоречий, - думал Я, - то у менЯ так же мало оснований презирать что  бы
то ни было в мире. …сли он всего лишь маленькое  звено  в  непрерывной  цепи
бытиЯ,  если  он  такое  же  логически  необходимое  проЯвление   одной   из
многообразных форм этого бытиЯ, как и Я сам, то, стало быть,  в  целом  мире
нет ничего, что не  было  бы  такой  же  частицей  бесконечности,  одним  из
бесчисленных проЯвлений ее  непреложных  законов.  „а,  да,  -  продолжал  Я
размышлЯть, - и он, мой приЯтель, и Я, и эти оливы, и этот  паучок  на  моей
руке, и все, что только обладает своеобразием во ‚селенной, - все  это  лишь
выражение великого Ќачала, или Џринципа, это лишь отдельные звеньЯ  огромной
и всеобъемлющей цепи мирозданиЯ, которое  должно  быть  совершенно  в  своем
устройстве, своем бесконечном движении  и  превращениЯх.  …сли  бы  не  это,
мироздание рано или поздно пришло бы к концу, но этого человеческий разум не
в состоЯнии  себе  представить.  ‘ледовательно,  мы  должны  заключить,  что
мироздание совершенно и бесконечно. Ђ раз оно совершенно  и  бесконечно,  то
все мы лишь частицы этой бесконечности, и нелепо одной  из  таких  крошечных
частиц с презрением относитьсЯ к другой. €так, -  подумал  Я,  -  мысли  мои
проделали длинный  путь  от  моего  приЯтелЯ  в  котелке  вплоть  до  глубин
‚селенной и снова вернулись к моему приЯтелю".
     џ лежал на спине и глЯдел в небо. € небо  вместе  с  белыми  облачками,
золотившимисЯ в лучах солнца, как крыльЯ белой птицы, словно улыбалось  моим
мыслЯм. "€ все-таки, - думал Я с удивлением, -  хотЯ  и  Я  и  мой  приЯтель
одинаково необходимы,  он  менЯ  решительно  раздражает  и,  конечно,  будет
раздражать всегда, как, впрочем, множество других людей и  вещей.  ‘  другой
стороны, разве должен Я подавить в себе чувство любви и восхищениЯ ко всему,
что вызывает во мне чувство любви и восхищениЯ, только потому, что все это -
лишь  проЯвлениЯ  того  необходимого  и  совершенного  Ќачала,  многообразие
которого беспредельно? “ж не заблуждаюсь ли Я все-таки? ‚прочем,  -  подумал
Я, - невозможно верить в существование великого и совершенного  Ќачала,  или
Џринципа, не видЯ отдельных его проЯвлений; ты сам частица великого  целого,
и, стало быть, ты не можешь не верить в эту индивидуальную частицу, в самого
себЯ, а также и в то, что тебе нравитсЯ или не нравитсЯ, и  у  тебЯ,  право,
нет иной возможности  выразить  эту  свою  веру,  как  только  выражаЯ  свои
чувства. Ђ поэтому досадуй с легким сердцем на своего приЯтелЯ в  котелке  и
продолжай любоватьсЯ  крестьЯнами,  небом  и  морем.  Ќо,  раз  принЯв  этот
жизненный закон, ты уже не можешь ни к кому и ни к чему на свете  относитьсЯ
с презрением, даже к кегельбану, потому что все неразрывно свЯзано  с  тобой
самим и, отвергаЯ что бы то ни было, ты восстал бы против непрерывной  свЯзи
всего живого, а тем самым и против ‚ечности. ‚ своей любви или ненависти  ты
не волен, но презирать что-либо было бы с твоей стороны величайшим  безумием
и кощунством!"
     ђЯдом  со  мной  на  цветке  мЯты  повисла  пчела,  а  внизу  у  стеблЯ
примостилась уродливаЯ  сороконожка.  џ  залюбовалсЯ  хлопотливой  маленькой
пчелкой, ее темным брюшком и подвижными, мохнатыми лапками,  а  извивающаЯсЯ
сороконожка внушала мне одно отвращение; но мне было радостно сознавать, что
сороконожка, как и пчела, - маленькаЯ частица гармоничного целого, крошечный
стежок в чудесной ткани ‚селенной. € Я взглЯнул на сороконожку с неожиданным
интересом; мне показалось, что в ее  странных,  таинственных  движениЯх  мне
открываетсЯ ‚ысшаЯ ’айна, и Я подумал: "…сли б Я знал все об  этой  ползучей
твари, Я мог бы относитьсЯ к ней с презрением; но если б Я мог познать ее до
конца, моему познанию было бы доступно  все  на  свете,  -  тогда  длЯ  менЯ
исчезла бы ’айна и жизнь стала бы несносной".
     џ тронул сороконожку пальцем, и она уползла.
     "Ќо как же быть с людьми, -  подумал  Я,  -  которые  не  видЯт  ничего
нелепого в презрении к другим существам; как быть с теми, что в силу  своего
характера и религиозных взглЯдов не знают сомнений и считают, что  сами  они
правы, а все другие заблуждаютсЯ? Ћни на ложном пути! - Њне на минуту  стало
жаль их, и Я пал духом. - ‚прочем, нет, конечно, нет!  -  спохватилсЯ  Я.  -
‚едь если длЯ таких людей чувство презрениЯ естественно, значит, они  вправе
отдаватьсЯ этому чувству; и жалеть их не стоит, потому что  в  конце  концов
жалость - только благопристойнаЯ форма  того  же  презрениЯ.  Ћни  по-своему
правы, раз их взглЯды, их религиЯ допускают презрение. ’воЯ же религиЯ  была
бы длЯ них китайской грамотой и, возможно, вызвала бы презрение у них.
     Ќо ведь  от  этого  жизнь  становитсЯ  еще  интереснее.  €  если  тебе,
например,  кажетсЯ  невозможным   благоговеть   перед   великой   ’айной   и
одновременно стремитьсЯ ее объЯснить, то  тебЯ  не  должно  беспокоить,  что
другим все это может представлЯтьсЯ совсем по-иному;  это  только  еще  одно
проЯвление все той же ’айны, без которой жизнь не была бы столь  удивительна
и прекрасна!"
     ‘олнце теперь стоЯло совсем низко и освещало косыми лучами ветви сосен,
которые стали огненно-красными и странным образом напоминали  огромные  руки
Язычников на картинах ’ициана, а внизу под ними  наЯды,  набегаЯ  на  берег,
казалось, все так же хотели заключить в свои объЯтиЯ эту зачарованную  рощу.
‚се растворилось в золотом сиЯнии заходЯщего солнца, море и землЯ слились  в
одну необычайную гамму света и красок, словно сама ’айна хотела благословить
нас,  ЯвлЯЯ  все  совершенство  божественного  ЏорЯдка,   загадка   которого
останетсЯ длЯ нас навеки неразрешимой. € Я подумал: "Ќи одна из твоих мыслей
не нова, и даже тебе самому они уже приходили в голову раньше, только  не  с
такой Ясностью; но они все-таки принесли тебе некоторое успокоение".
     Њысленно произнесЯ  это  роковое  слово,  Я  встал  и  предложил  своей
спутнице вернутьсЯ в город. ‘тараЯсь незаметно проскользнуть мимо "ѓостиницы
“спокоениЯ", мы натолкнулись на нашего приЯтелЯ в котелке, за спиной у  него
было ружье. “казываЯ рукой на гостиницу, он сказал:
     -  ‡аходите  недельки  через  две,  к  тому  времени  здесь  все  будет
по-новому! Ђ сейчас, - добавил  он,  -  хочу  пойти  подстрелить  нескольких
птичек. - € он исчез в золотой дымке среди олив.
     —ерез минуту раздалсЯ выстрел, а мы двинулись домой.


        ЊЂ‘’…ђ‘’‚Ћ

     Џеревод Ќ. ‹ебедевой

     џ знал его еще в ранней юности: он шил  обувь  моему  отцу.  Ћн  и  его
старший брат  занимали  две  небольших,  соединенных  вместе  мастерских  на
маленькой улочке, котораЯ в те времена была одной из самых  фешенебельных  в
‚ест-ќнде.
     ‚се в  этой  мастерской  дышало  каким-то  спокойным  достоинством.  Ќа
вывеске не  значилось,  что  владельцы  -  поставщики  кого-либо  из  членов
королевской семьи. ’олько немецкаЯ фамилиЯ - "ЃратьЯ ѓеслер",  а  в  окне  -
несколько пар обуви. Џомню, менЯ  всегда  занимала  мысль,  откуда  и  каким
образом попали сюда эти несменЯемые образцы: ведь он всегда шил обувь только
на заказ, никогда не делал ее  впрок,  и  казалось  совершенно  невероЯтным,
чтобы заказаннаЯ ему обувь смогла не подойти заказчику. Ќеужели он купил их,
чтобы выставить в витрине? ќто тоже казалось невероЯтным. Ћн никогда  бы  не
потерпел у себЯ в мастерской и куска кожи, над  которым  не  поработал  сам.
Љроме того, все они были  очень  уж  хороши:  пара  бальных  туфелек,  таких
удивительно изЯщных - лакированнаЯ кожа с матерчатой  отделкой,  -  что  при
виде  их  просто  слюнки  текли;  коричневые  сапоги  длЯ  верховой  езды  с
изумительным темным глЯнцем, такие, как будто, хоть они и были совсем новые,
их носили уже сотню лет. ‚се это мог  создать  лишь  тот,  кто  постиг  „ушу
Ћбуви: настолько они воплощали в себе самую сущность всего, что можно надеть
на ноги. џ понЯл это, конечно, гораздо позднее, но даже тогда, когда Я - лет
в четырнадцать - получил право заказывать у него  обувь,  менЯ  поражало  то
чувство собственного достоинства, которым были  исполнены  он  и  его  брат.
Џотому что шить обувь, такую, какую шил он, казалось мне тогда -  и  до  сих
пор кажетсЯ - настоЯщим чудом.
     Џомню, как однажды, протЯгиваЯ ему  свою  еще  детскую  ногу,  Я  робко
спросил у него:
     - Ќе правда ли, мистер ѓеслер, шить обувь ужасно трудно?
     € он ответил, хитро улыбнувшись в свою рыжую бороду:
     - ќто есть настоЯщий искусстф.
     ‘ам он был весь какой-то маленький, как  будто  сделанный  из  кожи,  с
желтым морщинистым лицом, рыжими волнистыми  волосами  и  бородой,  с  двумЯ
глубокими складками на щеках, спускавшимисЯ к уголкам рта,  и  с  гортанным,
однотонным голосом. ‚едь кожа, - материал  коварный,  с  трудом  поддающийсЯ
обработке и медленно принимающий нужную форму. €менно таким и было его лицо,
и только в серо-голубых глазах чувствовалась простодушнаЯ важность человека,
тайно постигшего €деал. …го старший брат был так похож на него - хоть и  был
бесцветнее, бледнее во всех отношениЯх, изнуренный тЯжелой работой, - что  в
юности Я не был уверен, с кем из них говорю, до самого  конца  разговора.  Ђ
потом, если он не говорил: "џ будут спрашивайт мой брат", - Я знал, что  это
он сам, а если говорил, значит, это был его старший брат.
     Ќередко люди, стареЯ и  становЯсь  сумасброднее,  начинали  накапливать
неоплаченные счета, но у них никогда не накапливались счета братьев  ѓеслер.
Џросто невозможно было войти к ним в мастерскую, протЯнуть сапожнику ногу  и
встретить  взглЯд  его  голубых  глаз,   поблескивавших   из-под   очков   в
металлической оправе, знаЯ, что ты должен ему больше, чем за две пары. Ќу, а
два неоплаченных счета давали приЯтную уверенность, что ты все еще остаешьсЯ
его клиентом.
     „а и ходить туда слишком часто было просто  невозможно:  его  обувь  не
снашивалась ужасно долго: было в ней нечто неподвластное времени, как  будто
в каждом стежке была заключена сама сущность обуви.
     ‚ эту мастерскую заходили не так,  как  заходЯт  в  большинство  других
мастерских, с одной мыслью: "Ћбслужите менЯ, пожалуйста, поскорей, Я спешу!"
Ќет, сюда входили торжественно, как входЯт в храм, и, сидЯ  на  единственном
деревЯнном стуле, ждали, так как обычно в мастерской никого не было.  ‚скоре
наверху, над мастерской, похожей на  колодец,  где  было  довольно  темно  и
успокаивающе пахло кожей, показывалось его лицо или лицо его старшего брата.
ѓортанный голос, шлепанье  плетеных  домашних  туфель  по  узкой  деревЯнной
лестнице - и он поЯвлЯлсЯ, без пиджака, с засученными  рукавами,  в  кожаном
фартуке, слегка сутулый, мигаЯ глазами, как будто только что  пробудилсЯ  от
сновидений, в которых он видел обувь, похожий на сову, вытащенную на дневной
свет.
     - ‡дравствуйте, господин ѓеслер! - приветствовал Я его. - Ќе сошьете ли
мне пару ботинок из юфти?
     Ќе говорЯ ни слова, он оставлЯл менЯ одного и опЯть уходил наверх или в
другую комнату, а Я оставалсЯ сидеть на деревЯнном стуле, вдыхаЯ запах кожи.
‚скоре он поЯвлЯлсЯ снова с куском золотисто-коричневой  юфти  в  худой,  со
вздутыми венами руке. ѓлЯдЯ на этот кусок, он говорил:
     - Љакой прекрасный кожа! - џ тоже выражал свое восхищение,  после  чего
он продолжал: - Љогда вы желайт иметь готовым заказ?
     џ отвечал:
     - Љак можно скорее.
     € он говорил:
     - —ерез две недель.
     €ли, если это был его старший брат:
     - џ буду спрашивайт мой брат.
     Џосле этого Я говорил тихо:
     - Ѓлагодарю вас! Ѓудьте здоровы, господин ѓеслер!
     - Ѓудьте здороф! - отвечал он, все еще глЯдЯ  на  кусок  кожи,  который
держал в руке.
     € Я, идЯ к двери, слышал шлепанье его  плетеных  туфель  по  ступенькам
лестницы, - казалось, он возвращалсЯ в мир своей мечты. Љогда же Я заказывал
ему какой-нибудь новый фасон,  который  он  мне  еще  никогда  не  шил,  это
превращалось в настоЯщий ритуал: он снимал с моих  ног  старую  пару,  долго
держал ее в руках, любовно и критически разглЯдываЯ. Ћн как будто  бы  снова
переживал те минуты вдохновениЯ, в которые создавал ее,  и  возмущалсЯ  тем,
что кто-то мог испортить его шедевр.  ‡атем,  поставив  мою  ногу  на  кусок
бумаги, он два или три раза обводил  ступню  карандашом,  ощупывал  нервными
пальцами мою ногу, пытаЯсь уловить именно то, что мне нужно.
     Ќикогда не забуду тот день, когда мне пришлось сказать ему:
     - ѓосподин ѓеслер, вы знаете, та последнЯЯ пара  ботинок,  что  вы  мне
сделали, растрескалась.
     Ќекоторое времЯ он смотрел на менЯ молча, как бы ожидаЯ, что  Я  возьму
свои слова обратно или по крайней мере смЯгчу их смысл, потом сказал:
     - Ћни не мог треснуть.
     - Љ сожалению, это так.
     - ‚ы намочил их раньше, чем одевайт?
     - Ќет, что вы!
     Ћн уставилсЯ в пол, пытаЯсь, очевидно, припомнить эту пару обуви,  и  Я
пожалел, что завел такой неприЯтный и тЯжелый длЯ него разговор.
     - ‚ы присылайт их назад, - сказал он. - џ буду посмотреть на них.
     Њне даже как-то стало жаль мои треснувшие ботинки: до того Явственно  Я
представил себе тот горестный, испытующий взглЯд,  который  он  устремит  на
них.
     - Ќекоторый ботинки, - сказал он медленно, - плохой от  рожденьЯ.  …сли
нишево не могу делайть с ними, Я спишу их с ваш счет.
     Ћдин-единственный раз Я нечаЯнно зашел к нему в мастерскую в  ботинках,
которые мне пришлось срочно купить в большом  магазине.  Ћн  принЯл  у  менЯ
заказ, не показав мне даже образца кожи, и Я чувствовал,  как  он  ощупывает
глазами мои ботинки, которые были далеко не  лучшего  качества.  Ќаконец  он
сказал:
     - ќто не есть мои ботинки.
     ‚ его тоне не было ни злости, ни сожалениЯ, ни даже  презрениЯ  -  лишь
какое-то спокойствие, от которого  Я  весь  похолодел.  Ћн  коснулсЯ  левого
ботинка и нажал пальцем там, где ботинок из-за  претензии  на  моду  был  не
совсем удобен.
     - Ћн жмет вам в этот мест, - сказал он. - ќти большой магазин не уважай
себЯ. ”уй!
     € вдруг как будто что-то прорвалось в нем, и  он  заговорил  быстро,  с
горечью. ‚первые Я услышал, как он жаловалсЯ на трудности своего ремесла.
     - Ћни забрал все, - говорил он. - Ћни  берут  рекламой,  а  не  хорошей
работой. Ћни все отнЯл у нас, а мы так любим наш дело. € вот что полутшаетсЯ
- Я почти не имей работа сейчас. € с каждый год ее все меньше. ‚ы понимайт?
     ѓлЯдЯ на его вытЯнувшеесЯ лицо, Я вдруг понЯл многое такое, чего раньше
не замечал, - горькую правду и жестокую  борьбу  за  существование.  €  лишь
теперь Я заметил, сколько седых волос вдруг поЯвилось в его рыжей бороде.
     џ попыталсЯ объЯснить ему, как мог,  почему  мне  пришлось  купить  эти
проклЯтые ботинки.  …го  лицо  и  голос  произвели  на  менЯ  такое  сильное
впечатление, что Я сразу же заказал ему несколько новых пар. Ќо, о Ќемезида!
Ћбувь, которую он мне сшил, носилась гораздо дольше, чем  обычно.  Џри  всем
моем желании мне незачем было ходить к нему почти два года.
     Љогда наконец Я зашел к нему, менЯ удивило, что над одним из  окон  его
мастерской стоЯла  фамилиЯ  другого  сапожника,  который,  конечно  же,  был
поставщиком королевской семьи. ‘тараЯ, знакомаЯ обувь,  уже  не  в  почетном
одиночестве, была втиснута в одну витрину. “меньшившаЯсЯ  теперь  мастерскаЯ
стала как будто более темной, и, казалось, еще сильнее пропахла  кожей.  Њне
пришлось ждать дольше обычного, прежде чем послышалось знакомое шлепанье его
плетеных туфель. Ќаконец  он  поЯвилсЯ,  взглЯнул  на  менЯ  сквозь  очки  в
поржавевшей металлической оправе и сказал:
     - ‚ы господин ***, не так ли?
     - Ђ! ѓосподин ѓеслер, -  пробормотал  Я.  -  ‚идите  ли,  ваши  башмаки
слишком долго носЯтсЯ. ‚зглЯните, они еще вполне приличны.  -  €  Я  вытЯнул
ногу.
     Ћн взглЯнул на нее.
     - „а, - сказал он. - ‹юди больше не хотЯт хороши ботинки, так Я думайт.
     Ќе в силах выдержать его полный упрека взглЯд, Я поспешно спросил:
     - —то вы сделали со своей мастерской?
     Ћн спокойно ответил:
     - Ћна слишком дорого стоил. ‚ы хотел заказать себе что-нибудь?
     џ заказал три пары ботинок, хотЯ мне нужно было только две, и  поспешно
вышел. “ менЯ было неЯсное  чувство,  что  Я,  по  его  мнению,  участвую  в
заговоре против него, или, вернее, даже не против него, а против его идеала.
‚прочем, какое мне было до этого дело? Џрошло много месЯцев,  прежде  чем  Я
снова поЯвилсЯ у него в мастерской с мыслью:  "Ђ,  черт!  Ќе  могу  оставить
старика без помощи... Џойду! Њожет быть, заказ у  менЯ  примет  его  старший
брат".
     џ знал, что его старший брат слишком  мЯгкий  человек,  чтобы  упрекать
менЯ даже молча.
     €, действительно, к моему облегчению, в мастерской, как мне показалось,
стоЯл его брат, с куском кожи в руке.
     - ‡дравствуйте, господин ѓеслер! Љак поживаете?
     Ћн подошел ко мне вплотную и взглЯнул на менЯ.
     - Ќитшево, - ответил он медленно. - Ќо мой старший брат умер.
     ’ут только Я узнал его. Љак он постарел и осунулсЯ! Ќикогда раньше Я не
слышал, чтобы он упоминал о своем  старшем  брате.  ЏотрЯсенный  до  глубины
души, Я пробормотал: "Љакое несчастье!".
     - „а, - сказал он. - Ћн был  хороший  человек,  он  шил  такой  хороший
ботинки, и вот он умер. - € как бы указываЯ причину смерти  несчастного,  он
коснулсЯ головы. ’ут Я заметил, до чего поредели его волосы - совсем  как  у
его брата. - Ћн не мог пережить, что мы потерЯли второй мастерскаЯ. ‚ы хотел
заказывать ботинки? - Ћн протЯнул мне кусок кожи. - ‚от прекрасный кожа.
     џ заказал несколько пар. Џрошло много времени, прежде чем Я получил их.
Ќо они были еще лучше, чем раньше, их просто  невозможно  было  износить.  Ђ
потом Я уехал за границу.
     џ вернулсЯ  в  ‹ондон  лишь  через  год.  €  первым  делом  заглЯнул  в
мастерскую  моего  старого  друга.  Љогда  Я  уезжал,  ему  было  не  больше
шестидесЯти, а когда снова увидел его, ему можно  было  дать  все  семьдесЯт
пЯть. Ћн стал дрЯхлым, сморщенным, руки его дрожали. Ћн даже не сразу  узнал
менЯ.
     - ѓосподин ѓеслер! - сказал  Я,  и  сердце  у  менЯ  сжалось.  -  Љакие
прекрасные ботинки вы делаете! ‘мотрите, эту пару Я носил  почти  не  снимаЯ
все времЯ, пока жил за границей, и они  даже  вполовину  не  износились,  не
правда ли?
     Ћн долго смотрел на мои ботинки, сшитые  из  юфти,  и  его  лицо  снова
ожило. „отронувшись до подъема моей ноги, он спросил:
     - Ћни не стал свободный вот здесь? џ помню, это был трудный пара.
     џ заверил его, что мне в них очень удобно.
     - ‚ы хотел заказать ботинки? - спросил он. - џ могу  сделайт  их  очень
быстро. “ менЯ сейчас много свободный времЯ.
     џ поспешно сказал:
     - „а, да, пожалуйста, мне нужно много всЯкой обуви.
     - џ сделайт вам новый модель, ваша нога стал больше, Я так полагайт.
     € он медленно обвел карандашом мою ступню, потрогал  пальцы,  и  только
раз, взглЯнув на менЯ, спросил:
     - џ вам уже сказайт, что мой брат умер?
     Ќа него было жалко смотреть: до того хилым он стал. џ поспешил уйти.
     џ уж не надеЯлсЯ,  что  получу  когда-нибудь  свой  заказ,  но  в  один
прекрасный день мне все  же  была  доставлена  моЯ  новаЯ  обувь.  ђазвернув
сверток, Я извлек оттуда четыре пары обуви, поставил их в рЯд и примерил  их
одну за другой. ‘омнений не было. Џо форме и отделке, по фасону  и  качеству
кожи, из которой они были сделаны, это была  самаЯ  лучшаЯ  обувь  из  всех,
какую он когда-либо шил длЯ менЯ. ‚ носке одного из ботинок Я нашел счет.
     ‘умма была такаЯ же, как обычно, но Я очень удивилсЯ: прежде он никогда
не посылал счетов до того, как начиналсЯ новый  квартал  года.  џ  сразу  же
спустилсЯ вниз, написал чек и тотчас же сам отослал его.
     Ђ неделю спустЯ, проходЯ по знакомой улочке, Я решил  зайти  к  нему  и
рассказать, как удивительно впору пришлись мне новые ботинки. Ќо, подойдЯ  к
тому месту, где была его  мастерскаЯ,  Я  больше  не  увидел  его  имени  на
вывеске. ‡ато в окне все еще стоЯли изЯщные бальные туфельки - лакированные,
с матерчатой отделкой и коричневые, с темным  глЯнцем  сапоги  длЯ  верховой
езды.
     џ вошел, очень  встревоженный.  „ве  маленькие  мастерские  снова  были
соединены в одну. Ќавстречу мне вышел молодой человек,  судЯ  по  внешности,
англичанин.
     - Њогу Я видеть господина ѓеслера? - спросил Я.
     Ћн бросил на менЯ какой-то странный, словно бы заискивающий взглЯд.
     - Ќет, сэр, - сказал он. - Ќет. Ќо мы  с  удовольствием  обслужим  вас.
ЊастерскаЯ принадлежит теперь нам. ‚ы, несомненно, уже видели наши имена над
соседней витриной. Њы выполнЯем заказы длЯ некоторых весьма почтенных людей.
     - „а, да, - сказал он. - Ќо что с ѓеслером?
     - Ћн умер.
     - “мер! Ќо Я только в прошлую среду получил от него эти ботинки.
     - Ђх да, это ужасно! Ѓедный старик умер с голоду.
     - Ѓоже мой!
     - „октор сказал - общее истощение организма. €  в  таком  состоЯнии  он
работал! „а еще поддерживал порЯдок в мастерской: ни  одной  душе  не  давал
притронутьсЯ к работе - все делал сам. Љогда он  получал  заказ,  он  тратил
очень много времени, чтобы выполнить его.  Ђ  люди  не  хотЯт  ждать.  €  он
растерЯл всех своих заказчиков. ‚от здесь он сидел и все работал, работал...
Ќадо отдать ему должное, никто  в  ‹ондоне  не  шил  обуви  лучше  него.  Ќо
подумайте о конкуренции! € он никогда не рекламировал свою работу! Ђ ведь  у
него была лучшаЯ кожа, которую он  сам  и  выделывал.  „а,  так  вот  все  и
случилось. „а и что можно было ожидать от человека с такими понЯтиЯми...
     - Ќо голоднаЯ смерть...
     - Њожет, вам это покажетсЯ преувеличенным, но он сидел за работой  день
и ночь, до последнего вздоха. џ часто наблюдал за ним.  “  него  никогда  не
хватало времени поесть;  да  в  доме  ни  гроша  и  не  было.  ‚се,  что  он
зарабатывал,  уходило  на  плату  за  помещение  и  кожу  длЯ  обуви.  €  то
удивительно, как это он так долго  протЯнул.  Ћн  даже  огонь  в  камине  не
поддерживал. ќто был какой-то особенный человек. Ќо  он  умел  шить  хорошую
обувь.
     - „а, - повторил Я. - Ћн умел шить хорошую обувь.
     џ  повернулсЯ  и  быстро  вышел.  Њне  не  хотелось  показать  молодому
человеку, что Я едва сдерживаю слезы.


        ‘ЋђЋЉЂ ЌЂ„ •Ћ‹ЊЂЊ€

     Џеревод ћ. †уковой

     ‚ то лето Я жил на Љорнуоле и часто, лежа у морЯ  на  поросшем  жесткой
травой песчаном склоне, раздумывал, о чем бы написать. ’ам  Я  и  увидел  их
однажды, когда усиленно предавалсЯ этому занЯтию.
     Ћни шли, держась за руки. Ќа ней было голубое холстинковое платье,  над
юным личиком - ореол волос цвета меда. ’о была чистенькаЯ, скромнаЯ  девочка
с  трогательно  доверчивым  взглЯдом  серьезных  глаз,  голубых,  как  цветы
цикориЯ, которые она держала  в  руке  и  иногда  подносила  к  лицу,  чтобы
понюхать. ‘путник ее был сильный, живой юноша лет четырнадцати,  тоже  очень
серьезный. …го глубоко посаженные  глаза  с  черными  ресницами  глЯдели  на
девочку покровительственно,  с  задумчивым  интересом,  и  своим  негромким,
ломающимсЯ голосом подростка он рассказывал ей, как  пчелы  собирают  мед  с
цветов. ђаза два этот хриплый, но очень приЯтный голос зазвенел от волнениЯ,
когда девочка отвлекалась и слушала его невнимательно. Љазалось, юноша готов
рассердитьсЯ, но знает, что сердитьсЯ нельзЯ, потому что  она  девушка  и  к
тому же моложе его и потому, что он любит ее.
     Ћни уселись на склоне чуть пониже того места, где лежал Я,  укрытый  от
чужих глаз, и принЯлись считать лепестки  у  цветка  цикориЯ.  „евочка  тихо
опустила голову ему на плечо, и юноша обнЯл ее. Ќикогда  не  видел  Я  столь
спокойной и светлой любви, такой доверчивой у нее, такой  бережной  у  него.
Ћни при всей своей юности напоминали счастливых супругов, которые уже  много
лет живут вместе, но все еще смотрЯт друг на друга с  доверчивой  нежностью,
хотЯ чувствуетсЯ, что страсти они не знают и не знали никогда.
     „олго  Я  смотрел  на  их  спокойные,   детские   ласки.   Ћни   сидели
полуобнЯвшись и тихо болтали, иногда улыбаЯсь друг  другу,  но  ни  разу  не
поцеловались. € вовсе не потому, что были слишком  застенчивы,  -  казалось,
они полностью принадлежат друг другу, и мысль о поцелуе просто  не  приходит
им в голову. …е головка все ниже и ниже клонилась к нему на плечо, и наконец
сон сомкнул веки ее голубых, как цветы цикориЯ,  глаз.  Љак  трогательно  ее
друг старалсЯ не разбудить ее, хотЯ Я видел, что у него затекает рука!  ќтот
славный юноша так долго сидел не шевелЯсь, поддерживаЯ  ее,  что  Я  не  мог
смотреть без состраданиЯ  на  его  онемевшее  плечо.  Ќо  вот  он  осторожно
высвободил руку, опустил голову девушки на траву и наклонилсЯ вперед, увидев
что-то. ЏрЯмо перед ним на голой ветке боЯрышника качалась сорока. ќта птица
с перьЯми цвета ночи и днЯ  издавала  странные  крики  и  беспокойно  махала
крылом, как будто хотела привлечь к  себе  внимание.  ‘летев  с  ветки,  она
стремительно и бесшумно покружила над кустом боЯрышника  и  села  на  другой
куст шагах в десЯти от первого. ћноша встал,  посмотрел  на  свою  маленькую
подругу, потом на птицу и стал к ней подкрадыватьсЯ. Ќо сорока,  издав  свой
странный крик, перелетела на соседнее дерево. ћноша на  миг  остановилсЯ,  а
птица снова взлетела и вдруг камнем  ринулась  вниз,  скрывшись  за  холмом.
“видев, как юноша сорвалсЯ с места, Я быстро вскочил и побежал вслед за ним.
     „обежав до гребнЯ холма, Я увидел низко летЯщую над долиной черно-белую
птицу и вихрем мчавшегосЯ вниз по склону юношу с развевающимисЯ волосами. Ћн
сбежал к подножию холма и скрылсЯ в зарослЯх. џ бросилсЯ за ним. Ќи мальчик,
ни птица не должны были знать, что за ними следЯт, и потому Я шел  бесшумно,
крадучись между деревьев, пока  не  добралсЯ  до  омута,  осененного  густым
сводом ив, берез и дикого  орешника,  через  который  почти  не  пробивались
солнечные лучи. ’ам, где низко над водой сплелись ветви, сидела  не  пестраЯ
птица, а юнаЯ темноволосаЯ  девушка,  болтаЯ  смуглыми  обнаженными  ногами.
Џритаившись у краЯ омута, где на черной воде золотом горели опавшие  листьЯ,
позабыв обо всем на свете, смотрел на нее юноша. Ћна качалась  среди  ветвей
совсем близко и тоже глЯдела на него. ‘колько ей было лет, этой  девушке  со
смуглым телом и удлиненными к вискам  блестЯщими  глазами?  €ли  над  омутом
качалсЯ всего лишь дух долины, леснаЯ феЯ, одетаЯ мокрыми  листьЯми  березы,
окруженнаЯ ветвЯми и темной водой? ‘транное было у нее лицо -  дикое,  почти
злое и вместе с тем такое нежное. џ не мог отвести от нее  глаз.  Џальцы  ее
обнаженных ног коснулись воды, и брызги упали на лицо юноши.
     Ћт его благоразумиЯ и спокойной уверенности не осталось и следа. ‚  нем
вспыхнуло что-то столь же дикое, как и в ней, руки протЯнулись к  ее  ногам.
Њне хотелось крикнуть ему: "Ќазад, мальчик, назад!" - но Я  не  смог:  в  ее
русалочьих глазах светилась  такаЯ  дикаЯ,  самозабвеннаЯ  нежность,  что  Я
промолчал.
     ‚друг сердце у менЯ замерло - юноша соскользнул в воду. Љаким  взглЯдом
смотрел он на нее, барахтаЯсь в глубоком омуте, у ее  ног!  ‚  нем  не  было
страха, нет, он был полон страстной тоски и отчаЯниЯ. Ђ ее  глаза!  Љакое  в
них сиЯло торжество, какое счастье!
     Љоснувшись ее ноги, он подтЯнулсЯ и  влез  на  сук.  Ќаклонившись,  она
потЯнула его к себе, туда, где над  водой  сплелись  ветви,  и  обнЯла  его,
совсем мокрого.
     џ глубоко вздохнул. ‘редь темной листвы зажегсЯ оранжевый солнечный луч
и упал на юношу и девушку, которые качались над темной водой, приблизив губы
к губам, растворившись друг в  друге,  полные  упоениЯ,  светившегосЯ  в  их
глазах. € вдруг они поцеловались. Ћмут, листва, самый воздух  -  все  вихрем
закружилось вокруг менЯ, слилось, Я уже ничего не  видел  Ясно...  Ќе  знаю,
сколько прошло времени, пока Я снова увидел их. …го  лицо  -  лицо  прежнего
благоразумного юноши -  теперь  было  повернуто  в  сторону:  он  к  чему-то
прислушивалсЯ. ‘ вершины холма сквозь шепот листьев доносилсЯ плач, и к этим
звукам прислушивалсЯ юноша.
     € вот он выскользнул из объЯтий лесной феи, бросилсЯ в воду и поплыл  к
другому берегу. ЉакаЯ тоска выразилась на ее лице! Ќо  она  не  плакала,  не
пыталась вернуть его. …е гордое сердце шло навстречу неизбежному и не хотело
цеплЯтьсЯ за то, что утрачено. ЌедвижнаЯ, как ветви и вода,  молча  смотрела
она, как удалЯетсЯ юноша.
     Ћн медленно доплыл до берега и упал на землю, тЯжело дыша.  Ђ  с  холма
все летели одинокие рыданиЯ.
     Ћн лежал, слушаЯ их, но глЯдЯ в страстно  тоскующие  глаза,  неотступно
следовавшие за ним. Ћн устремилсЯ было обратно к омуту, но огонь в  нем  уже
угас; руки бессильно опустились, на юном лице читалась растерЯнность.
     ‡амерла в ожидании темнаЯ гладь воды,  замерли  деревьЯ,  ее  печальные
глаза, мое сердце. Ђ на холме одиноко плакала светловолосаЯ девочка...
     € юноша медленно побрел наверх, спотыкаЯсь, ничего  не  видЯ  вокруг  и
оглЯдываЯсь, то и дело оглЯдываЯсь назад. Ћн уходил, а покинутаЯ им  смуглаЯ
феЯ долины смотрела ему вслед, не отрываЯсь,  обхватив  руками  свое  гибкое
тело.
     џ тоже крадучись пошел прочь,  и  только  когда  выбралсЯ  на  открытое
место, где все было залито бледным светом вечернего солнца, оглЯнулсЯ назад.
„евушки уже не было под темными деревьЯми, а над черной  водой  с  жалобными
криками металась в этой клетке  страсти  сорока,  птица,  несущаЯ  на  своих
крыльЯх сумерки.
     Џовернувшись, Я бросилсЯ бежать  и  бежал  до  самого  холма,  где  под
высоким голубым небом снова сидели юноша и  маленькаЯ  девочка  со  светлыми
волосами. Џрижав залитое слезами лицо к его плечу, она что-то говорила,  уже
не помнЯ о случившемсЯ. Ђ он... он обнимал ее  одной  рукой,  но  глаза  его
глЯдели мимо нее, как будто видели вдали что-то другое.
     џ лежал, слушаЯ их мирную болтовню, пока не проснулсЯ и не  понЯл,  что
эта аллегориЯ о небесной и земной любви была всего лишь сном. € Я вернулсЯ к
действительности, меньше чем когда бы то ни было способный ее понЯть.


        ќ‚Ћ‹ћ–€џ

     Џеревод ‹. Ѓиндеман

     Њы вышли из  театра,  и  тут  оказалось,  что  найти  такси  совершенно
невозможно. •отЯ моросил  мелкий  дождь,  мы  прошли  через  ‹естер-сквер  в
надежде  перехватить  какую-нибудь  машину,  котораЯ  будет  возвращатьсЯ  с
Џикадилли.   Њножество   извозчичьих   карет   и   кэбов   проезжало   мимо,
останавливалось у тротуара; извозчики вЯло окликали нас или даже не пытались
привлечь наше внимание, но все  такси,  казалось,  были  занЯты.  Ќаконец  у
Џикадилли-‘еркус, потерЯв всЯкое терпение, мы подозвали извозчика и  обрекли
себЯ  на  томительную,  долгую  поездку.  ‚  открытые   окна   экипажа   дул
юго-западный ветер, и в нем чувствовалась перемена погоды, тот влажный запах
перемен, который ветер приносит даже в самое сердце  городов  и  вызывает  у
человека,  наблюдающего  их  кипучую,  деЯтельную  жизнь,  представление   о
какой-то неугомонной ‘иле, что всегда подгонЯет: вперед, вперед!  Ќо  мерное
цоканье лошадиных  копыт,  дребезжание  окон,  глухой  стук  колес  навевали
дремоту, и когда наконец экипаж подъехал к нашему  дому,  сон  почти  одолел
нас. Џлата за проезд была два шиллинга; отыскав при свете  фонарЯ  монету  в
полкроны и вручив ее извозчику, мы случайно глЯнули на него. ќто был человек
лет шестидесЯти с длинным, худым лицом; подбородок его и седые обвисшие усы,
казалось, никогда  не  отрывались  от  поднЯтого  воротника  старого  синего
пальто. ‘амой поразительной особенностью его лица  были  две  морщины  вдоль
щек, настолько втЯнутых, что лицо как будто состоЯло из одних  лишь  костей;
глаза запали так  глубоко,  что  блеск  их  не  был  заметен.  ‘тарик  сидел
неподвижно,  уставившись  на  хвост  лошади.  €  почти  невольно  рука   моЯ
потЯнулась за оставшимсЯ еще в  кармане  серебром,  чтобы  прибавить  его  к
полукроне. €звозчик взЯл монеты, не сказав ни слова, но когда мы уже открыли
калитку сада, вдруг проговорил:
     - Ѓлагодарю, вы спасли мне жизнь.
     Ќе знаЯ, что ответить на эти странные слова, мы снова закрыли калитку и
вернулись к экипажу.
     - ђазве ваши дела так плохи?
     - Џлохи, - ответил он. - Ќекуда нашему брату податьсЯ. Ќикому мы теперь
не нужны. - € взЯв кнут, он приготовилсЯ тронутьсЯ в путь.
     - € давно это так?
     Ћн  опустил  руку,  видно,  обрадовавшись  возможности   отдохнуть,   и
пробурчал невнЯтно:
     - ‚от уже  тридцать  пЯть  лет  Я  занимаюсь  этим  делом.  -  €  снова
погрузилсЯ в созерцание хвоста своей лошади. Ћчевидно,  он  от  природы  был
неразговорчив и мог рассказывать о себе, только когда ему задавали вопросы.
     - џ не виню такси, вообще никого не виню. ќто просто напасть  какаЯ-то.
џ вот уехал сегоднЯ утром,  а  дома  хоть  шаром  покати.  ‚чера  жена  менЯ
спрашивает:
     - ‘колько же ты приносил домой последние четыре месЯца?
     - Ќу,  считай,  шиллингов  шесть  в  неделю,  -  говорю  Я  ей,  а  она
поправлЯет:
     - Ќет, семь.
     —то ж, жене-то лучше знать: она все в книжечку записывает.
     - ’ак вам на хлеб не хватает?
     €звозчик улыбнулсЯ, и эта улыбка между двух  впадин,  заменЯвших  щеки,
была, мне кажетсЯ, самой странной  из  всех  улыбок,  когда-либо  освещавших
человеческое лицо.
     - Џожалуй, так оно и есть, -  ответил  он.  -  •отите  знать,  как  это
получаетсЯ? ‚от сегоднЯ Я до вас заработал за весь день  всего  восемнадцать
пенсов. ‡а весь день. ‚чера - пЯть шиллингов. ‘емь шиллингов в день Я должен
платить за кэб, и это еще дешево. ‚едь сколько владельцев  кэбов  разорилось
на этом деле - им, как и нам, очень туго приходитсЯ! Ћни, правда,  стараютсЯ
не обижать нас, но своЯ рубашка ближе к телу. - €звозчик снова улыбнулсЯ.  -
Њне жаль их, и лошадей тоже, хотЯ, пожалуй, лошадЯм-то