„жон ѓолсуорси. €з сборника "Ћборванец"

Ћцените этот текст:
„жон ѓолсуорси. €з сборника "Ћборванец"

----------------------------------------------------------------------------
Џереводы с английского под редакцией Њ. Ђбкиной и ‚. •инкиса.
„жон ѓолсуорси. ‘обрание сочинений в шестнадцати томах. ’. 13.
Ѓиблиотека "Ћгонек".
Њ., "Џравда", 1962
OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

„‚Ђ ‚‡ѓ‹џ„Ђ

Џеревод ѓ. ‡лобина

‘тарый директор кладбища "’иссы" медленно вышел из дома, чтобы
посмотреть, все ли готово.
Ћн видел, как в этот квадрат земли, находЯщийсЯ в его ведении, уходили
многие, кому он имел привычку кланЯтьсЯ при встрече, и многие, кого даже он
не знал. „лЯ директора смерть была каждодневным событием, и все же
предстоЯвшие похороны, еще одни в нескончаемой повести жизни и смерти,
почему-то волновали его, остро напоминаЯ о быстротечности времени.
„вадцать лет прошло с тех пор, как умер его лучший друг, доктор
‘ептимус ѓодвин, циник и романтик одновременно, человек, чей ум вошел в
пословицу, о чьем неотразимом обаЯнии столько говорили. Ђ теперь вот хоронЯт
его сына!
‘ тех пор, как умер доктор ѓодвин, директор не видел вдову умершего,
потому что она сразу уехала из их города, но он хорошо помнил эту высокую
стройную женщину с темными волосами и блестЯщими карими глазами. Ћна вышла
замуж за ‘ептимуса ѓодвина лишь за полтора года до его смерти и была много
моложе своего супруга. „иректор помнил, как она стоЯла у могилы на похоронах
мужа и как его поразило тогда выражение ее лица. Ћно говорило о... да,
странное это было выражение!
„иректор и сейчас думал об этом, шагаЯ по узкой тропинке к могиле
старого друга. ќто было самое красивое место на кладбище, и отсюда
открывалсЯ вид на беловатый склон холма и реку внизу. Ћн подошел к
небольшому участку вокруг могилы, огороженному свежевыкрашенной решеткой.
‚се здесь было в полном цвету. ‚енки у калитки ожидали нового покойника. ‚се
было в порЯдке.
‘тарый директор своим ключом открыл склеп. ‘квозь толстый стеклЯнный
пол был виден внизу гроб отца. Ќиже будет покоитьсЯ гроб сына.
- Ќе можете ли вы сказать мне, сэр, что собираютсЯ делать с могилой
моего старого доктора? - спросил позади него тихий голос.
‘тарый директор обернулсЯ и увидел перед собой пожилую даму. Ћн не знал
ее, но лицо ее было приЯтно: щеки цветом напоминали увЯдшие розовые
лепестки. Џод широкой шлЯпой виднелись серебристые волосы.
- ‘егоднЯ здесь будут похороны, мадам.
- ‚от как! Ќеужели его жена?..
- ‘ын, мадам. „вадцатилетний юноша.
- …го сын? ‚ котором часу похороны?
- ‚ два пополудни.
- Ѓлагодарю вас. ‚ы очень любезны.
ЏриподнЯв шлЯпу, он смотрел вслед женщине. …го беспокоило, что он видит
здесь человека, которого не знает.
Џохороны прошли очень торжественно, и, обедаЯ в тот вечер у своего
приЯтелЯ, врача, старый директор спросил:
- Ќе заметили ли вы седую женщину, котораЯ бродила здесь днем?
„октор, высокий рыжебородый мужчина, подвинул длЯ гостЯ стул поближе к
огню.
- „а, видел.
- Ђ вы обратили внимание на выражение ее глаз? Ћчень странное
выражение. Љак будто... ну, как бы это сказать? ‚ общем, очень странное! Љто
она? џ видел ее на кладбище еще утром.
„октор покачал головой.
- Њне выражение ее глаз не кажетсЯ странным.
- —то вы хотите этим сказать? Ќу, объЯсните же!
„октор, по-видимому, колебалсЯ. ‡атем, взЯв графин, наполнил бокал
собеседника и ответил:
- •орошо. ‚ы, сэр, были лучшим другом ѓодвина, и Я расскажу вам, если
хотите, о его смерти. Џомните, вы в то времЯ были в отъезде...
- ѓоворите, это останетсЯ между нами.
- ‘ептимус ѓодвин, - продолжал доктор неторопливо, - умер в четверг
около трех часов, а менЯ позвали к нему в два. Љогда Я пришел, он был очень
плох, но по временам сознание возвращалось к нему. “ него была... но вы
знаете подробности, так что Я не стану о них говорить. ‚ комнате, кроме
менЯ, была его жена, а в ногах умирающего лежал его любимый терьер. ‚ы,
наверно, помните, он был каких-то особенных кровей. џ пробыл там не более
десЯти минут, как вошла горничнаЯ и что-то шепотом сказала хозЯйке. Њиссис
ѓодвин сердито ответила:
- ‚идеть его? €дите и скажите, что ей не стоило бы приходить сюда в
такое времЯ.
ѓорничнаЯ вышла и скоро вернулась: посетительница хотела хоть на минуту
увидеть миссис ѓодвин. Ќо миссис ѓодвин ответила, что не может оставить
мужа. ѓорничнаЯ казалась испуганной и вышла, но скоро опЯть вернулась.
- „ама сказала, что ей непременно нужно видеть доктора ѓодвина. ќто
вопрос жизни или смерти!
- ‘мерти? Љакое бесстыдство! - возмущенно воскликнула миссис ѓодвин. -
Џередайте, что, если она немедленно не уйдет, Я пошлю за полицией.
ЃеднаЯ девушка посмотрела на менЯ. џ вызвалсЯ сойти вниз и поговорить с
посетительницей. Ћна была в столовой, и Я сразу узнал ее. Ќе буду называть
имени, скажу только, что она из знатной семьи, котораЯ живет в ста милЯх
отсюда. Ћна слыла красавицей. Ќо в тот день лицо ее было искажено отчаЯнием.
- ђади бога, доктор! …сть какаЯ-нибудь надежда?
џ был вынужден сказать, что надежды нет.
- ‚ таком случае Я должна увидеть его! - воскликнула она.
џ умолЯл ее подумать о том, что она просит. Ќо она протЯнула мне
перстень с печаткой. ќто очень похоже на ѓодвина, не правда ли? ќтакий
байронизм.
- Ћн прислал мне этот перстень час назад, - сказала она. - Њы давно
условились, что, если он пришлет его, Я должна прийти к нему. Ћ, если бы
речь шла только обо мне, Я бы не настаивала. †енщина может вынести что
угодно. Ќо ведь он умрет с мыслью, что Я не захотела прийти, что мне все
равно! Ђ ради него Я готова жизнь отдать.
Ќу, сами понимаете, просьба умирающего свЯщенна. џ обещал, что она
увидит его. Џопросил ее пойти со мной и подождать за дверью, пока ѓодвин
придет в сознание. Ќикто в жизни менЯ так не благодарил, как она. џ вошел в
спальню. ѓодвин все еще был без сознаниЯ. “ его ног тихо скулил терьер. ‚
соседней комнате плакал ребенок - тот самый юноша, которого мы сегоднЯ
хоронили. Њиссис ѓодвин по-прежнему стоЯла у кровати умирающего мужа.
- € вы ее услали из комнаты?
- Њне пришлось сказать ей, что ѓодвин действительно пожелал видеть эту
женщину. Ќо миссис ѓодвин крикнула: "џ не хочу, чтобы эта негодЯйка была
здесь!" џ умолЯл ее успокоитьсЯ и напомнил, что муж умирает.
- Ќо ведь Я его жена! - воскликнула она и выбежала из комнаты.
„октор замолчал, устремив взглЯд на огонь. ‡атем, пожав плечами,
продолжал:
- џ утихомирил бы ее гнев, если бы мог. Ќо с умирающим не спорЯт.
‘традание даже длЯ нас, докторов, свЯщенно. ‡а дверью были слышны голоса
обеих женщин. Ћдному небу известно, что они наговорили друг другу. Ђ здесь
неподвижно лежал ѓодвин, красивый, как всегда, его черные волосы
подчеркивали бледность лица. Џотом Я увидел, что к нему возвращаетсЯ
сознание. ‘нова послышались голоса женщин, сначала - его жены, резкий и
презрительный, затем - другой голос, тихий, отрывистый. ѓодвин приподнЯл
руку и указал на дверь. џ вышел и сказал женщине: "„октор ѓодвин желает вас
видеть. Џожалуйста, возьмите себЯ в руки".
Њы вошли в комнату. †ена последовала за нами. Ќо ѓодвин опЯть потерЯл
сознание. Ћбе женщины сели.
Љак сейчас вижу: они сидЯт по обе стороны кровати, закрыв лицо руками,
и каждаЯ молча, угнетеннаЯ присутствием соперницы, как бы отстаивает свое
право на разбитую любовь. ѓм! ЏредставлЯю, сколько они тогда выстрадали! Ђ
за стеной все времЯ плакал ребенок одной из них, который мог бы быть
ребенком другой. „октор замолчал. ‘тарый директор повернул к нему свое
белобородое румЯное лицо с таким выражением, как будто он шел ощупью в
темноте.
- Љак раз в это времЯ, помню, - вдруг снова заговорил доктор, -
зазвонили колокола соседней церкви свЯтого „жуда, возвещаЯ конец венчаниЯ.
‡вон привел ѓодвина в чувство. ‘о странной и жалкой улыбкой, от которой
сжималось сердце, он смотрел то на одну, то на другую женщину. Ђ они обе
смотрели на него. ‹ицо жены - беднЯжка! - было сурово и как будто высечено
из камнЯ, она сидела, не двигаЯсь. —то касаетсЯ другой, то Я просто не мог
заставить себЯ взглЯнуть на нее.
ѓодвин поманил менЯ и зашептал что-то. Ќо слова его потонули в
перезвоне колоколов. Њинуту спустЯ он был мертв.
‘траннаЯ штука - жизнь! ‚ы просыпаетесь утром, твердо стоЯ на
ступеньке, потом - толчок, и вы летите вниз. —еловек угасает, как свеча. €
счастье, когда вместе с вашей жизнью гаснет жизнь только одной женщины...
†енщины не плакали. †ена осталась у постели покойного, другую Я
проводил к экипажу. ‡начит, сегоднЯ она тоже была здесь... џ думаю, теперь
вам понЯтно выражение ее глаз, которое привлекло ваше внимание.
„октор замолчал. „иректор молча кивнул. „а, теперь ему был понЯтен
взглЯд этой незнакомки - глубокий, неуловимый, странный. ’еперь ему понЯтно
выражение глаз жены ѓодвина на похоронах двадцать лет назад! €, печально
глЯдЯ на огонь, он сказал:
- Ћни обе как будто торжествовали. - € медленно стал растирать руками
колени, чтобы согреть их, как это часто делают старые люди.

ЏЋђЂ†…Ќ€…

Џеревод ѓ. ‡лобина

‚от уже четверть часа она стоЯла на тротуаре после концерта, который
стоил ей шиллинг. Ћбычно не допускают мысли, что у женщин ее профессии
бывают какие-нибудь добродетели, особенно, если они, подобно Њэй Ѓелински,
как ей угодно было теперь именовать себЯ, - настоЯщие немки. Ќо эта женщина
любила музыку. Ћна частенько позволЯла себе принЯть "музыкальную ванну",
когда устраивались концерты-гулЯньЯ; вот и сейчас она потратила половину
всех своих наличных денег, чтобы послушать несколько пьес Њоцарта и
бетховенскую симфонию.
Ћна была радостно возбуждена, душа полнилась чудесными звуками и лунным
светом, который в этот летний вечер заливал город. Љак бы то ни было, а
женщины "определенного сорта" умеют чувствовать, и какое это утешение, хотЯ
бы длЯ них самих! ЋстанавливатьсЯ именно здесь вошло у нее в привычку. Њожно
было делать вид, будто кого-то ждешь с концерта, который еще не кончилсЯ, -
да она и в самом деле ждала кого-нибудь. ‡десь не нужно было украдкой
поглЯдывать по сторонам и расхаживать той особой походкой, котораЯ вполне
удовлетворЯла полицию и миссис ѓрэнди, хотЯ никого не могла ввести в
заблуждение относительно рода ее занЯтий. Ћна занималась "этим" достаточно
давно, и поэтому все вызывало в ней нервный страх, но еще не настолько
давно, чтобы этот страх перешел в безразличие: некоторым женщинам требуетсЯ
длЯ этого много времени. Ќо даже длЯ женщины "определенного сорта" положение
Њэй было особенно опасно теперь, когда шла война, ибо жила она под чужим
именем. ‚о всей Ђнглии нелегко было найти сейчас более отверженное существо,
чем эта немецкаЯ женщина, выходившаЯ на свой ночной промысел.
—то-то тихонько напеваЯ себе под нос, она остановилась у витрины
книжной лавки и, то снимаЯ, то снова надеваЯ несвежую желтую перчатку,
делала вид, будто читает при свете луны названиЯ книг. Ќесколько раз она
подходила к афишам у входа в концертный зал, словно изучаЯ будущую
программу, и не спеша отходила. ‚ своем скромном и поношенном темном платье
и маленькой шлЯпке она ничем не вызывала подозрений, разве что налетом
дешевой пудры, видным даже при лунном свете.
‚ этот вечер свет луны казалсЯ почти плотным, воздух словно весь
превратилсЯ в холодные, тихо колыхавшиесЯ потоки света; и затемнениЯ
военного времени в эту ночь были нелепыми, как абажуры на свечах в залитой
солнцем комнате. Ћгни немногочисленных фонарей казались тусклыми мазками
краски, нанесенными кистью на светло-голубой призрачный фон.
†енщина как будто видела город во сне, и это ощущение усиливалось,
вероЯтно, тем, что на глаза у нее была спущена вуалетка отнюдь не
белоснежнаЯ при дневном свете. Њузыка в душе стихла, приЯтное возбуждение
спало. Њимо прошли какие-то люди, они разговаривали по-немецки, и ее
охватила тоска по родине. ‚ эту лунную ночь на берегах ђейна, откуда она
родом, в садах уже полно Яблок, всюду шепот и сладкий аромат, а над лесом и
молочно-белой рекой выситсЯ старый замок. ѓде-то слышитсЯ пение, вдалеке
глухо стучит пароходный винт и, может быть, в голубом свете скользЯт еще по
течению плоты. € кругом немецкаЯ речь! ‘лезы наполнили ее глаза и медленно
потекли по напудренным щекам. ЏоднЯв вуалетку, она утирала лицо грЯзным
платочком, комкаЯ его затЯнутой в перчатку рукой. Ќо чем чаще она
прикладывала платок к глазам, тем сильнее бежали предательские слезы. € тут
она заметила рЯдом с собой у витрины высокого юношу в хаки; рассматриваЯ
книги, он искоса поглЯдывал на нее.
“ него было свежее открытое лицо, в синих глазах светилсЯ
доброжелательный интерес к ней. Ћна машинально опустила влажные ресницы,
потом поднЯла их, снова опустила и легонько всхлипнула...
ќтот молодой человек, капитан одного из действующих полков, был выписан
из госпиталЯ в шесть часов вечера, а в половине седьмого уже входил в
Љуинз-•олл. …ще не окрепнув после полученной раны, он осторожно сел в кресло
и просидел там, как в полусне, весь концерт. ќто было похоже на пиршество
после долгого поста - такое ощущение, должно быть, испытывают полЯрные
исследователи, когда по возвращении едЯт первый настоЯщий обед. ћноша, судЯ
по всему, попал в армию по дополнительной мобилизации, а до войны обожал
музыку, искусство и тому подобные вещи. ‚переди был месЯчный отпуск, и он,
естественно, находил, что жизнь чудесна, а его собственные переживаниЯ
особенно удивительны. ‚ыйдЯ на улицу после концерта, он с жадностью глотнул
- иначе не скажешь - лунного света, потому что он был молод и чувствовал
красоту. Џосле того, как человек долго сидел в окопах, сутки пролежал
раненый в воронке от снарЯда, а потом еще три месЯцав госпитале, красота
обретает такую острую новизну, такую томительную прелесть, что почти
причинЯет боль. Ђ ‹ондон ночью очень красив. ‘ловно вдыхаЯ лунный свет,
юноша медленно шел к площади, сдвинув фуражку немного набекрень и чувствуЯ
себЯ свободно, совсем не по-военному. Ћн не смог бы объЯснить, почему он
остановилсЯ у витрины книжной лавки: то ли потому, что девушка плакала, то
ли потому, что ее фигура как бы составлЯла часть всей этой красоты,
окружавшей его.
Џотом что-то - быть может, запах пудры, или желтые перчатки, или то,
как она вскидывала ресницы, - подсказало ему, что он ведет себЯ "дьЯвольски
неосторожно", тем более, что у него и в мыслЯх не было искать сейчас нового
знакомства. Ќо она всхлипывала, и это растрогало его.
- —то с вами?
Ћна снова взмахнула ресницами и, запинаЯсь, ответила:
- Ќичего. ќто оттого, что вечер такой чудесный.
…го поразило, что женщина легкого поведениЯ (что это так, он теперь был
уверен) чувствовала то же самое, что он. Ћн сказал:
- Ќу-ну, не расстраивайтесь.
Ћна быстро взглЯнула на него.
- ‚ам-то хорошо! ‚ы не так одиноки, как Я.
…е тон и выражение хорошенького личика со следами слез были до
странности искренни длЯ такой женщины.
- Њожет быть, пройдемсЯ и поговорим? - пробормотал он.
Ћни завернули за угол и пошли к восточной окраине города по пустынным
красивым улицам с тускло-оранжевыми огнЯми фонарей и мелькавшими здесь и там
отблесками синего и лилового света. ‚се было так необычайно и волновало его
- таких приключений у него никогда раньше не было. € он неуверенно спросил:
- Љак же вы дошли до этого? ђазве не ужасно так жить?
- „а, ужасно... - Ћна говорила с каким-то своеобразным мЯгким акцентом.
- ‚ы хромаете, вас ранило, да?
- џ только что из госпиталЯ.
- ‘трашнаЯ война!.. ‚се горе из-за этой войны. Љогда она кончитсЯ?
Ћн посмотрел на нее.
- ‘кажите - вы какой национальности?
- ђусскаЯ.
- „а ну? Ђ Я ни разу не встречал русской девушки.
Ћн заметил, что она взглЯнула на него и быстро опустила глаза. € вдруг
спросил:
- Џравду говорЯт, что таким, как вы, плохо приходитсЯ?
Ћна просунула руку в желтой перчатке к нему под локоть.
- Ќе так уж плохо, когда встретишь такого хорошего мальчика, как вы.
Џравда, у менЯ не было хороших. - Ћна улыбнулась, и улыбка ее, как и речь,
была неторопливаЯ, доверчиваЯ. - ‚ы подошли, потому что Я была грустна, а
другие подходЯт, только если Я весела. џ не люблю мужчин. Љогда их узнаешь,
то любить их невозможно.
- Ќу нет, вы узнаете мужчин не с хорошей стороны. Ќужно их видеть на
фронте! …й-богу, там они просто великолепны, и офицеры и солдаты, все. ‚се
готовы на самопожертвование. ’акого еще никогда не бывало. ќто замечательно!
Ћбратив к нему серо-синие глаза, она сказала:
- ’ы, наверное, тоже среди них не последний. € Я думаю - ты видишь в
мужчинах то, что есть в тебе самом.
- „а нет же, вы ошибаетесь! “верЯю вас, когда мы шли в атаку, в ту, где
менЯ ранили, у нас в полку не было ни одного, кто не показал бы себЯ
настоЯщим героем. Љак они шли вперед! Ќикто не думал о себе, это было просто
великолепно!
Ћна прикусила нижнюю губу, и голос ее прозвучал как-то странно:
- Ќу, а неприЯтель?.. Ѓыть может, там тоже храбрые солдаты...
- „а, Я это знаю.
- Ђ вы не злой. Љак Я ненавижу злых людей!
- Ќет, люди совсем не злые. Ћни просто не все понимают.
- Ђх, вы просто ребенок, хороший, добрый ребенок!
…му не очень-то понравилось, что его назвали ребенком, и он нахмурилсЯ.
Ќо, увидев растерЯнность на ее напудренном личике, сразу смЯгчилсЯ. Љак она
испугалась!
Ћна проговорила заискивающим тоном:
- Ќо за это вы мне и нравитесь. Љак приЯтно встретить такого хорошего
мужчину!
ќто ему еще больше не понравилось, и он отрывисто спросил:
- ‚ы сказали, что одиноки? ђазве у вас нет знакомых среди русских?
- ђусских? Ќет! ѓород такой большой. ‚ы были на концерте?
- „а.
- џ тоже. џ люблю музыку.
- ‚се русские, кажетсЯ, любЯт музыку.
Ћна снова посмотрела ему в лицо, как будто боролась с желанием что-то
сказать, потом сказала тихо:
- џ всегда хожу на концерты, когда у менЯ есть деньги.
- Ќеужели так туго приходитсЯ?
- ‘ейчас у менЯ осталсЯ один шиллинг. - Ћна засмеЯлась.
…е смех взволновал его - всЯкий раз, когда вы слышал ее голос, ему
почему-то становилось жаль ее.
Ћни подошли к узкому скверу, прилегающему к ѓауэр-стрит.
- ‡десь Я живу, - сказала она. - Џойдемте.
„олгую минуту он был в нерешимости, но она легонько потЯнула его за
руку, и он, уступив, последовал за ней. Ћни прошли через слабо освещенную
переднюю и поднЯлись в комнату, где шторы на окне были опущены и газ едва
горел. Ќапротив окна висела занавеска, отделЯвшаЯ часть комнаты. Љак только
дверь за ними захлопнулась, она поднЯла голову и поцеловала его - так,
очевидно, было принЯто у женщин ее профессии. Ќу и комната! ‡еленые с
красным обои, дешеваЯ плюшеваЯ мебель произвели на него отталкивающее
впечатление. Ћт каждой вещи веЯло холодом, и комната как бы говорила своим
обитателЯм: "‘егоднЯ здесь, завтра там". ’олько небольшой кустик папоротника
"‚енерин волос" в простом горшке был свеж и зелен, словно его обрызгали
водой полчаса назад, и в нем было что-то неожиданно трогательное, как и в
самой девушке, несмотрЯ на ее трезвый цинизм.
‘нЯв шлЯпу, она подошла к газовому рожку, но он быстро сказал:
- Ќет-нет, не надо больше света. ‹учше откроем окно и впустим лунный
свет.
…му почему-то стало страшно увидеть все здесь слишком отчетливо; кроме
того, в комнате было душно, и, поднЯв шторы, он растворил окно. „евушка
послушно отошла и села у окна напротив него, облокотившись на подоконник и
опустив подбородок на руку. ‹унный свет падал на ее щеку, только что
напудренную, и на вьющиесЯ светлые волосы, на плюшевую мебель, на его хаки,
и все стало каким-то призрачным, нереальным.
- Љак вас зовут? - спросил он.
- Њэй. ќто Я так придумала. ‚аше имЯ Я не спрашиваю. ‚се равно не
скажете.
- Љак ты недоверчива, крошка!
- “ менЯ есть на то причины, сам понимаешь.
- Ќу, конечно, вы всех нас, мужчин, считаете скотами.
- “ менЯ сто причин всего боЯтьсЯ. џ стала ужасно нервнаЯ и никому не
доверЯю... ’ы, наверно, убил много немцев?
Ћн усмехнулсЯ.
- ќто трудно сказать, пока не доходит до рукопашной. Њне пока не
приходилось участвовать в таком бою.
- Ђ ты, наверно, рад бы убить немца?
- ђад? Ќе знаю. Њы все в одинаковом положении, если уж на то пошло. Ќам
совсем не нравитсЯ убивать друг друга. Ќо мы выполнЯем свои обЯзанности, вот
и все.
- Љак это ужасно! Њожет быть, и мои братьЯ убиты.
- ’ы не получаешь никаких вестей?
- Ќет, где там! џ ничего не знаю ни о ком. Љак будто у менЯ нет родины.
‚се мои близкие - папа, мама, сестры, братьЯ... Ќет, Я их, наверно, уже
никогда не увижу. ‚ойна... она крушит и крушит все... разбивает сердца.
Ћна снова прикусила мелкими зубами нижнюю губу, будто огрызаЯсь.
- ‡наешь, о чем Я думала, когда ты подошел? Ћ своем родном городе и о
нашей реке ночью, при луне. …сли бы можно было увидеть все это, Я была бы
счастлива. ’ы когда-нибудь тосковал по дому?
- „а... там, в окопах. Ќо об этом не говорЯт, стыдно перед товарищами.
- Ќу еще бы, - прошипела она. - ‚ы там все товарищи. Ђ мне-то каково
одной здесь, где все менЯ презирают и ненавидЯт, где менЯ могут схватить и
посадить в тюрьму.
Ћн слышал ее учащенное дыхание, и ему стало жаль ее. Ќаклонившись, он
дотронулсЯ до ее колена и пробормотал: "Ќу, ну, не надо!"
- ’ы первый пожалел менЯ! џ так отвыкла от этого, - проговорила она
глухо. - ’ебе Я скажу правду... џ не русскаЯ. џ немка.
ќто признание, этот задыхающийсЯ голос! Ћн подумал: "—то же, она
воображает, будто мы воюем с женщинами?"
- Љакое это имеет значение, дорогаЯ?
Ћна посмотрела на него пристально, словно хотела заглЯнуть в душу, и
сказала медленно:
- Њне это уже говорили. Ќо тот человек думал о другом. ’ы очень
хороший. џ рада, что встретила тебЯ. ’ы в людЯх видишь хорошее, а это
главное в жизни... потому что на самом деле в людЯх мало хорошего.
Ћн улыбнулсЯ:
- Ђх ты, маленький циник! - и подумал: "„а это и понЯтно".
- –иник? Љак могла бы Я жить, если бы не была циничной? џ утопилась бы
на другой же день. Њожет быть, хорошие люди и есть, но Я их не встречала.
- џ знаю очень много хороших людей.
Ћна порывисто наклонилась к нему.
- Џослушай, хороший... ты когда-нибудь попадал в беду?
- ‚ настоЯщую беду, пожалуй, нет.
- џ так и думала, у тебЯ не такое лицо. „опустим, что Я порЯдочнаЯ
девушка, какой была когда-то. ’ы знакомишь менЯ с хорошими, почтенными
людьми и говоришь: "ќто немецкаЯ девушка, у нее нет ни работы, ни денег, ни
друзей". Ќу и что? ќти хорошие люди скажут: "Ђх, какаЯ жалость! Ќемка!" -
отвернутсЯ, и ничего больше.
Ћн молчал. Џредставил себе свою мать, сестру, знакомых - хорошие люди,
он мог поклЯстьсЯ в этом! € все же... Ћн Ясно слышал их голоса: они говорили
о немцах... "Љак жаль, что она немка!"
- Ќу, вот видишь, - сказала она, а он лишь пробормотал:
- ЌастоЯщие люди есть, Я в это верю.
- Ќет. Ћни никогда не помогут немке, даже если она хороший человек. „а
Я вовсе не хочу больше быть хорошей, так и знай, не хочу тебе врать. џ
научилась быть плохой. Џочему ты не поцелуешь менЯ, мальчик?
Ћна подставила ему губы. …е взглЯд растревожил его, но он отодвинулсЯ.
Ћн подумал, что она обидитсЯ или будет приставать, но она только как-то
странно и вопросительно смотрела на него. Ћн прислонилсЯ к окну, охваченный
глубоким волнением. €з него словно вышибли все, во что он искренне и
простодушно верил, и сразу затуманились радость и упоение жизнью, которые он
чувствовал последнее времЯ. Ќа фронте и здесь, в госпитале, жизнь казалась
полной героизма, а тут он увидел в ней какие-то темные, мрачные глубины. ‚
ушах у него звучали грубые, хриплые голоса его солдат, к которым он
привЯзалсЯ, как к родным братьЯм, - такие бодрые в минуты опасности, как
будто смерть им нипочем; тихие, успокаивающие голоса врачей и сестер
милосердиЯ, и среди них даже свой собственный голос. ‚се представлЯлось
простым и прекрасным, вокруг не было ничего дурного и грЯзного! € вот все
это как-то по-новому осветило поЯвление испуганной девушки, с которой так
низко поступали люди, берЯ от нее бездушно то, что им было надо. € он
подумал: "„а и мои ребЯта не упустили бы, пожалуй, случаЯ. Ќе уверен, что
даже Я не сделал бы этого, если бы она настаивала". Ћн отвернулсЯ и стал
смотреть на залитую лунным светом улицу. Ћн услышал голос Њэй:
- ‘ветло, правда? € самолеты сегоднЯ не летают. Џомнишь, как горели
цеппелины?.. ЉакаЯ ужаснаЯ смерть! Ђ все ликовали. ќто понЯтно. ‘кажи, ты
очень ненавидишь нас?
Ћн повернулсЯ к ней и резко сказал:
- Ќенавижу? Ќе знаю.
- џ даже не ненавижу англичан. џ просто презираю их. € немцев тоже...
Њожет быть, больше, чем англичан, - ведь это они начали войну. џ это знаю. џ
презираю все народы. Џочему они сделали мир таким несчастным?.. Џочему они
загубили напрасно столько человеческих жизней... сотни, тысЯчи, миллионы
жизней? ‹юди сделали мир плохим... все ненавидЯт друг друга, причинЯют
зло... џ знаю, это они сделали менЯ плохой. џ больше ни во что не верю. ‚о
что еще можно верить? ѓоворЯт, есть бог. Ќет! Љогда-то Я учила английских
детей молитвам... ‘мешно, правда? џ читала им о •ристе и о любви. € Я верила
во все это. Ђ теперь ни во что не верю... Љто говорит, что верит, тот дурак
или лицемер. Њне бы хотелось работать в госпитале, помогать хорошим людЯм
вроде тебЯ. Ќо менЯ выгнали бы только за то, что Я немка, даже если б Я была
порЯдочной. ’о же самое делаетсЯ в ѓермании, во ”ранции, в ђоссии - всюду. €
после этого мне верить в любовь, и •риста, и во все прочее - как бы не так!
Њы звери - вот и все... ’ы, верно, думаешь, что менЯ испортила моЯ жизнь?
Ќичего подобного... ќто не самое худшее. Љонечно, другие мужчины не такие
славные, как ты... но так уж они созданы, и, кроме того, - тут она
рассмеЯлась, - они дают мне возможность прокормитьсЯ, а это уже кое-что.
Ќет, виноваты те, что считают себЯ великими людьми, лучше всех. ќто они
выдумывают войну, своими речами и ненавистью убивают нас... убивают таких,
как ты, сажают беднЯков в тюрьму и учат нас ненавидеть. ‚иноваты и те
равнодушные до ужаса люди, которые пишут в газетах... ’о же самое творитсЯ
на моей родине, точь-в-точь. € потому Я говорю, что люди не лучше зверей.
Ћн встал, остро чувствуЯ себЯ несчастным. Ћн видел, что она следит за
ним взглЯдом, и знал: она боитсЯ, что он уйдет. †енщина сказала заискивающим
тоном:
- €звини, что Я так разболталась, хороший мой: мне не с кем поговорить.
…сли тебе это не нравитсЯ, Я буду тиха, как мышка.
Ћн пробормотал:
- Ќет, почему же... ѓовори. џ вовсе не обЯзан соглашатьсЯ с тобой, да Я
и не соглашаюсь.
Ћна тоже встала, прислонилась к стене; косой свет луны тронул ее
бледное лицо и темное платье; она заговорила снова - медленно, негромко, с
горечью:
- ‘кажи сам, милый, что это за мир, если в нем мучают миллионы ни в чем
не повинных людей? Њир прекрасен, да? —епуха! „урацкаЯ чепуха, как вы,
молодые ребЯта, говорите. ’ы вот толкуешь о товарищах и о храбрости на
фронте, где люди не думают о себе. —то ж, и Я не так уж часто думаю о себе.
Њне все равно, Я пропащий человек... Ќо Я думаю о своих, на родине, о том,
как они там страдают и горюют. џ думаю о всех несчастных людЯх и здесь и
там, которые потерЯли своих любимых, и о беднЯгах пленных. Љак же не думать
о них? „умаю, вот и не верю, что мир хорош.
Ћн стоЯл молча, кусаЯ губы.
- Џослушай, у каждого только одна жизнь, и та скоро проходит. €,
по-моему, хорошо, что это так.
Ћн возмутилсЯ.
- Ќет, нет! ‚ жизни есть нечто большее.
- Ђга, - продолжала она тихо. - ’ы думаешь, что люди воюют ради
будущего. ‚ы гибнете за то, чтобы жизнь стала лучше, да?
- Њы должны дратьсЯ до победы, - процедил он сквозь зубы.
- „о победы... Ќемцы тоже так думают. Љаждый народ думает, что, если он
победит, жизнь станет лучше. Ќо этого не будет, будет еще гораздо хуже.
Ћн отвернулсЯ и взЯлсЯ за фуражку, но ее голос преследовал его:
- Ђ мне безразлично, кто победит. џ всех презираю... ‡вери! Ќу, куда же
ты, не уходи, мой хороший... џ больше не буду.
Ћн вытащил из кармана гимнастерки несколько ассигнаций и, положив их на
стол, подошел к ней.
- Џрощай.
Ћна жалобно спросила:
- ’ы в самом деле уходишь? џ тебе не нравлюсь?
- Ќет, ты мне нравишьсЯ.
- ‡начит, ты уходишь, потому что Я немка?
- Ќет.
- ’ак почему же не хочешь остатьсЯ?
Ћн хотел сказать: "Џотому что ты менЯ расстроила", - но только пожал
плечами.
- € ты даже не поцелуешь менЯ?
Ћн наклонилсЯ и поцеловал ее в лоб, но она не дала ему выпрЯмитьсЯ,
запрокинула голову и, прильнув к нему, прижалась губами к его губам.
Ћн вдруг сел и сказал:
- Ќе надо! џ не хочу чувствовать себЯ скотиной.
Ћна рассмеЯлась.
- ’ы странный мальчишка, но очень хороший. Ќу, поговори со мной
немножко. ‘о мной никто не разговаривает, а мне больше всего хочетсЯ
поговорить. ‘кажи, ты видел много пленных немцев?
Ћн вздохнул, то ли облегченно, то ли с сожалением.
- „а, порЯдочно.
- ‘реди них были и люди с ђейна?
- Ќаверное, были.
- Ћни очень горюют?
- Ќекоторые горевали, другие были рады, что попали в плен.
- ’ы когда-нибудь видел ђейн? Џравда, он красив? Ћн особенно хорош
ночью. ‹унный свет там такой же, как здесь, и во ”ранции, и в ђоссии, везде.
€ деревьЯ везде одинаковы, и люди так же встречаютсЯ под ними и любЯт, как
здесь. Ћх, как это глупо - воевать!.. Љак будто люди не любЯт жизнь.
…му хотелось сказать: "Ќикогда не узнаешь, как хорошо жить, пока не
встретишьсЯ со смертью, потому что до тех пор ты не живешь. € когда все так
думают, когда каждый готов отдать жизнь за другого, то это дороже всего
остального на свете". Ќо он не мог сказать это женщине, котораЯ ни во что не
верила.
- Љак ты был ранен, милый?
- Њы шли в атаку через открытую местность... ‚о времЯ перебежки в менЯ
угодили сразу четыре пули.
- Ђ ты не испугалсЯ, когда приказали идти в атаку?
Ќет, в тот раз он ничего не боЯлсЯ.
Ћн покачал головой и рассмеЯлсЯ:
- ќто было здорово. Њы много смеЯлись в то утро. € надо же, чтобы менЯ
так быстро подстрелили! ќкое свинство!
Ћна испуганно уставилась на него.
- ‚ы смеЯлись?
- Ќу да. € знаешь, кого Я первым увидел, когда на следующее утро пришел
в себЯ? Њоего старикана - полковника... Ћн наклонилсЯ надо мной и вливал мне
в рот лимонный сок. …сли б ты знала моего полковника, ты бы тоже верила, что
в жизни есть хорошее, хоть и зла много. ‚ конце концов умирают только раз,
так уж лучше умереть за родину.
‹унный свет придавал ее лицу с внимательными, чуть потемневшими глазами
какое-то очень странное, неземное выражение. Ћна прошептала:
- Ќет, Я ни во что не верю. ‘ердце во мне умерло.
- ’ебе это только кажетсЯ. …сли бы это было так, ты не плакала бы,
когда Я встретил тебЯ.
- …сли бы сердце мое не умерло, думаешь, Я могла бы жить так, как Я
живу?.. Љаждую ночь бродить по улицам, делать вид, что тебе нравЯтсЯ
незнакомые мужчины... Ќикогда не слышать доброго слова... „аже не
разговаривать, чтобы не узнали, что Я немка. ‘коро Я начну пить, и тогда мне
"капут". ‚идишь, Я трезво смотрю на вещи. ‘егоднЯ Я немного расчувствовалась
- это все луна. Ќо Я теперь живу только длЯ себЯ. Њне на все и на всех
наплевать.
- Љак же так? ’ы только что жалела свой народ, пленных и вообще...
- „а, потому что они страдают. ’е, что страдают, похожи на менЯ,
значит, выходит, что Я жалею себЯ, вот и все. џ не такаЯ, как ваши
английские женщины. џ знаю, что делаю. Џусть Я непорЯдочнаЯ, но голова у
менЯ работает, она не отупела.
- € сердце тоже.
- „орогой, ты очень упрЯм. Ќо всЯ эта болтовнЯ о любви - чепуха. Њы
любим только себЯ.
“гнетенный тем, что снова услышал затаенную горечь в ее тихом голосе,
он встал и высунулсЯ из окна. ‚ воздухе уже не чувствовалось ни духоты, ни
запаха пыли. Ћн ощутил пальцы Њэй в своей руке, но не пошевелилсЯ. Ћна такаЯ
черстваЯ и циничнаЯ - так почему он должен жалеть ее? € все же он жалел ее.
…е прикосновение вызывало у него желание защитить ее, оградить от горЯ. …му,
совсем незнакомому человеку, она излила свою душу. Ћн слегка пожал ей руку и
почувствовал ответное движение ее пальцев. ЃеднЯжка! ‚идно, многие годы
никто не относилсЯ к ней с такой дружеской симпатией. Ђ ведь в конце концов
чувство товарищества важнее и сильнее всего. Ћно было всюду, как это лунное
сиЯние ("’акое же и в ѓермании", - сказала она), как этот белый чарующий
свет, обволакивающий деревьЯ в пустынном, молчаливом сквере и превращающий
оранжевые фонари в причудливые, бесполезные игрушки. Ћн повернулсЯ к девушке
- несмотрЯ на пудру и помаду на губах, лицо ее поразило его своей недоброй,
но волнующей красотой. € тут у него поЯвилось очень странное ощущение: вот
они стоЯт тут оба, как доказательство, что доброта и человечность сильнее
вожделениЯ и ненависти, сильнее низости и жестокости. ‚незапно ворвавшиесЯ
откуда-то с соседних улиц голоса мальчишек-газетчиков заставили его поднЯть
голову; крики усиливались, сталкивались друг с другом, мешаЯ разобрать
слова. —то они кричат? Ћн прислушалсЯ, чувствуЯ, как замерла рука девушки на
его плече - Њэй тоже слушала. Љрики приближались, становились громче,
пронзительней; и луннаЯ ночь внезапно наполнилась фигурами, голосами,
топаньем и бурным ликованием. "Џобеда!.. ЃлестЯщаЯ победа! Ћфициальное
сообщение!.. ’Яжелое поражение гуннов! ’ысЯчи пленных!" ‚се мешалось,
неслось куда-то мимо, опьЯнЯЯ юношу, наполнЯЯ его дикой радостью, и,
высунувшись наружу, он размахивал фуражкой и кричал "ура!", как безумный. €
все вокруг как будто трепетало и отзывалось на его волнение. Џотом он
отвернулсЯ от окна, чтобы выбежать на улицу, но, наткнувшись на что-то
мЯгкое, отпрЯнул. ќта девушка! Ћна стоЯла с искаженным лицом, тЯжело дыша и
сжав руки. € даже сейчас, охваченный этой безумной радостью, он пожалел ее.
Љаково ей, одной среди врагов, слышать все это! •отелось что-то сделать длЯ
нее. Ћн наклонилсЯ и взЯл ее за руку - в нос ему ударил запах пыльной
скатерти. „евушка отдернула руку, сгребла со стола деньги, которые он
положил туда, и протЯнула ему.
- ‚озьми... Њне не нужно твоих английских денег... ‚озьми их! - € вдруг
она разорвала бумажки на двое, потом еще раз, еще, бросила клочки на пол и,
повернувшись к нему спиной, оперлась на стол, покрытый пыльным плюшем,
опустила голову. Ђ он стоЯл и смотрел на эту темную фигуру в темной комнате,
четко очерченную лунным светом. ‘тоЯл только одно мгновение, затем бросилсЯ
к двери...
Ћн ушел, а она не шевельнулась, не поднЯла головы - она, котораЯ ни во
что не верила, которой все было безразлично. ‚ ушах у нее звенели ликующие
крики, торопливые шаги, разговоры; стоЯ посреди обрывков денег, она
всматривалась в лунный свет и видела не эту ненавистную комнату и сквер
напротив, а немецкий сад и себЯ маленькой девочкой, собирающей Яблоки, и
большую собаку рЯдом, и сотни других картин, таких, которые проносЯтсЯ в
воображении человека, когда он тонет. ‘ердце ее переполнилось, она упала на
пол и приникла лицом, а потом и всем телом к пыльному ковру.
Ћна, которой все было безразлично, котораЯ презирала все народы, даже
свой собственный, начала машинально собирать клочки ассигнаций, сгребаЯ их
вместе с пылью в одну кучку, похожую на кучку опавших листьев; она ворошила
ее пальцами, и слезы бежали у нее по щекам. ђади своей родины порвала она
деньги, ради побежденной родины. € это сделала она, одинокаЯ в большом
неприЯтельском городе, с единственным шиллингом в кармане, она, добывающаЯ
средства к жизни в объЯтиЯх своих врагов! €, внезапно сев на ковре,
освещеннаЯ луной, она громко, во весь голос запела: "Die Wacht am Rhein"
{"‘тража на ђейне" (нем.).}.

‚Ћ ‚‘…Њ Ќ“†ЌЋ ‚€„…’њ •ЋђЋ“ћ ‘’ЋђЋЌ“

Џеревод Ѓ. Ќосика

ќта маленькаЯ англичанка когда-то, восемнадцать лет тому назад, вышла
замуж за немца и прожила с ним все эти годы скромного счастьЯ в Џутни, на
окраине ‹ондона, где он занималсЯ выделкой тонких сортов кожи. Ћн был
безобидный деловитый человек и умел делать все, чем искони занимаютсЯ
крестьЯне варцвальда, которые сами делают там у себЯ в горах все
необходимое - и грубые холсты из собственного льна, и упрЯжь из кожи
домашнего скота, и одежду из его шерсти, и сосновую мебель, и хлеб в простых
печах из собственной муки, смолотой самым примитивным способом, и сыр из
молока своих коз. Џочему он приехал в Ђнглию, он, вероЯтно, и сам уже не
помнил - так давно это было; но он, вероЯтно, еще помнил, почему он женилсЯ
на своей „оре, дочери плотника из Џутни, так как она до сих пор казалась ему
верхом совершенства: это была одна из тех простых лондонских женщин, в
которых под почти непроницаемой маской насмешливости и философского
спокойствиЯ скрываетсЯ натура глубоко чувствительнаЯ и которые постоЯнно, с
удивительной простотой, словно не замечаЯ этого, делают добро людЯм. ‘упруги
прожили в своем маленьком домике в Џутни все эти восемнадцать лет, так и не
собравшись переехать в другой, хотЯ неоднократно намеревались сделать это
ради детей, которых у них было трое - мальчик и две девочки. Њиссис ѓергарт
- Я буду называть ее так, потому что муж ее носил весьма типичную немецкую
фамилию, а имена и фамилии имеют куда большее значение, чем мог предполагать
даже експир, - так вот, миссис ѓергарт была маленькаЯ женщина с огромными
карими глазами и темными вьющимисЯ волосами, в которых к тому времени, как
разразилась война, уже проглЯдывали седые нити. …е сыну „эвиду, старшему из
детей, было в то времЯ четырнадцать, а девочкам Њинни и ‚иолетте - восемь и
пЯть, и обе они были премиленькие, особенно меньшаЯ. ѓергарт, возможно,
потому, что он был хороший мастер, так и не пошел в гору. ”ирма считала его
человеком незаменимым и платила ему довольно неплохо, но он не обладал
"пробивной силой", потому что по характеру своему был
работЯгой-ремесленником и в свободное времЯ обычно выполнЯл всЯкие мелкие
работы у себЯ дома или у соседей, за что, разумеетсЯ, не получал никакого
вознаграждениЯ. € потому они жили скромно, ничего не откладываЯ на будущее,
ибо длЯ этого нужно думать только о своем кошельке. Ќо зато они жили
счастливо и не имели врагов; и каждый год в их тщательно прибранном домике и
крошечном садике за домом можно было заметить что-нибудь новое, какое-нибудь
маленькое усовершенствование. Њиссис ѓергарт, котораЯ была не только женой и
матерью, но и кухаркой, и швеей, и прачкой у себЯ дома, пользовалась на их
улице, где домики стоЯли почти обособленно, славой человека, всегда готового
прийти на помощь всЯкому, на кого обрушилось несчастье или болезнь. ‡доровьЯ
она была не особенно крепкого, с тех пор как первые роды прошли у нее не
совсем хорошо, но она обладала той особой силой духа, котораЯ позволЯет
видеть вещи такими, каковы они есть, и все же не отчаиватьсЯ, что немало
обескураживает ‘удьбу. Ћна хорошо сознавала недостатки своего мужа и не
менее Ясно видела его достоинства - и супруги никогда не ссорились. ‘
изумительной объективностью судила она и о характерах своих детей; одного
только она не могла знать навернЯка: какими они станут, когда вырастут.
Џеред началом войны они как раз собрались отправитьсЯ всей семьей в
Њаргейт на праздники, и так как это стало бы в их жизни событием почти
небывалым, то, когда поездку пришлось отменить, они представили себе
катастрофу, постигшую мир, с такой Ясностью, с какой иначе никогда не могли
бы осознать ее эти домоседы, столь далекие от всей обстановки, в которой
созрели зерна мировой войны. …сли не считать случайных замечаний о том, что
война эта ужасна, они только однажды, и притом очень недолго, беседовали о
ее возникновении, лежа на своей железной кровати под неизменным коричневым с
красными полосами стеганым одеЯлом. Ћни согласились, что жестоко и
несправедливо было вторгатьсЯ в "эту маленькую Ѓельгию", и на этом
прекратили обсуждать событие, которое казалось им нелепым и безумным
преступлением против всего, что они привыкли считать нормальной жизнью. Ћни
получали газеты - одну ежедневную и одну еженедельную, - которым верили так
же слепо, как и миллион других читателей, и пришли в ужас, прочитав в свое
времЯ про злодеЯниЯ "гуннов", после чего не замедлили осудить кайзера и его
милитаризм с такой решительностью, словно были английскими подданными.
€менно потому их неприЯтно удивило, когда в тех же самых газетах стали
попадатьсЯ упоминаниЯ о "гуннах, которых немало еще живет среди нас", а
также о "шпионах" и о том, какую опасность представлЯют длЯ нации эти "змеи,
вскормленные у нее на груди". Ћба они были глубоко убеждены, что ни в коей
степени не ЯвлЯютсЯ такими "змеЯми", и мало-помалу стали понимать, как это
несправедливо. €, конечно, особенно остро ощущала это маленькаЯ миссис
ѓергарт, потому что удары были направлены не против нее, а против ее мужа.
Ћна очень хорошо знала своего мужа, знала, что он способен только тихо
работать, никому не причинЯЯ вреда, и то, что теперь его хотЯт записать в
"гунны" и в "шпионы" и заклеймить всеобщей ненавистью, изумлЯло и возмущало
ее или, во всЯком случае, должно было бы возмутить, но ее спокойный и
здравый характер не позволил ей принЯть все это всерьез. —то касаетсЯ
ѓергарта, то он стал таким молчаливым, что с каждым днем все труднее и
труднее было судить о его чувствах. Џотребовалось немало времени, прежде чем
газетный патриотизм начал оказывать свое воздействие на доброжелательных
жителей Џутни. Џока никто из соседей не показывал, что он считает маленького
ѓергарта чудовищем и шпионом, миссис ѓергарт могла спать спокойно, в полной
уверенности, что нападки газет не касаютсЯ ни ѓергарта, ни ее самой. Ћднако
она заметила, что муж ее перестал читать газеты и отодвигал их подальше от
себЯ, если они попадались ему под руку в их малюсенькой гостиной с
разрисованными цветами стенами. ‚ероЯтно, он более чутко, чем она, слышал
угрожающую поступь ‘удьбы. €х сын „эвид в тот год поступил на работу,
девочки учились в школе, и все шло, как обычно, в эту первую, такую длинную
военную зиму и весну. Њиссис ѓергарт, покончив с дневными хлопотами, вЯзала
носки длЯ "наших бедных ребЯт, которые мерзнут в окопах", но ѓергарт больше
не искал, чем бы ему помочь соседЯм. Њиссис ѓергарт решила, что он "вбил
себе в голову", будто им это неприЯтно.
€ в самом начале весны она взЯла к себе в дом глухую тетушку, жену
своего дЯди с материнской стороны; тетушка эта не состоЯла с ней в кровном
родстве, но бедной женщине некуда было деватьсЯ; „эвида теперь клали спать в
гостиной на жесткой кушетке, набитой конским волосом, потому что "не могла ж
она отказать беднЯжке". € вот как-то в апреле под вечер, когда миссис
ѓергарт была занЯта стиркой, к ней, запыхавшись, прибежала ее соседка миссис
Љлайрхью, маленькаЯ сухощаваЯ женщина, на лице у которой, казалось, не было
ничего, кроме глаз, скул, волос и неукротимой решимости, и, едва войдЯ в
дом, выпалила:
- Ђх, миссис ѓергарт, вы слышали? Ћни потопили эту, как ее,
"‹узютанию"! Ђ Я “илу свому говорю: "Ќу что за ужас!"
€ миссис ѓергарт, с чьих округлых рук стекала мыльнаЯ пена, ответила:
- Љонечно, ужас! ‘колько их, бедных, там потонуло! Ѓоже мой! Ѓоже мой!
- Ђх, эти гунны! ’ак бы и перестрелЯла их всех, право, перестрелЯла!
- Ћни действительно страшные люди, - подхватила миссис ѓергарт. - Љак
ужасно они поступили!
€ только в пЯть часов, когда ѓергарт вернулсЯ с работы, бледный, как
полотно, она понЯла, что эта катастрофа коснулась и их тоже.
- Ћни говорЯт, что Я немец. - ќто было первое, что он сказал, войдЯ в
дом. - „олли, они говорЯт, что Я немец.
- Ќу и что же, так оно и есть, милый, - сказала миссис ѓергарт.
- ’ы не понимаешь, - проговорил он так горЯчо и взволнованно, что она
удивилась. - џ тебе говорю, что теперь все пропало из-за этой "‹узитании".
Ћни арестуют менЯ. ‡аберут от всех вас. ‘мотри, уже сегоднЯ в газетах
напечатано: "€нтернировать всех гуннов".
Ћн сел за стол здесь же в кухне и закрыл лицо руками, еще грЯзными
после работы. Њиссис ѓергарт стоЯла рЯдом, широко раскрыв глаза.
- Ќо скажи, Њакс, - спросила она, - какое это все имеет отношение к
тебе? ’ы ведь тут ни при чем, правда, Њакс?
ѓергарт поднЯл голову; на бледном лице его с широким лбом и тонким
подбородком было написано полное отчаЯние.
- Ђ им-то какое дело? ЊенЯ ведь зовут Њакс ѓергарт, правильно? € какое
им дело до того, что Я ненавижу войну? џ немец. ќтого достаточно. ‚от
увидишь.
- Ћ нет, они не допустЯт такой несправедливости! - прошептала миссис
ѓергарт.
ѓергарт взЯл ее за подбородок, и мгновение они напрЯженно глЯдели друг
другу в глаза. Џотом он сказал:
- џ не хочу, чтоб менЯ забрали, „олли. —то Я буду делать без вас, без
тебЯ и детей? џ не хочу, чтоб менЯ забрали, „олли.
€ миссис ѓергарт, жизнерадостно улыбаЯсь, а в душе холодеЯ от ужаса,
стала его успокаивать:
- Ќе нужно думать о таких глупостЯх, Њакс. ‚от Я тебе сейчас приготовлю
чашечку хорошего чаю. Ќе унывай, милый! Ѓудем надеЯтьсЯ на лучшее, ведь все
имеет свою хорошую сторону!
Ќо ѓергарт снова погрузилсЯ в молчание, которого она в последнее времЯ
стала побаиватьсЯ.
‚ эту ночь в нескольких магазинах были разбиты витрины, а немецкие
имена соскоблены с вывесок. “ ѓергартов не было своего магазина, имЯ их не
значилось нигде на вывеске, и потому их не тронули. џростные нападки на
"гуннов, которые живут среди нас", возобновились в печати и парламенте с
новой силой; но ‘удьба еще не открыла ѓергартам свой зловещий лик. Ћн
по-прежнему ходил на работу, и пока их тихую, трудную жизнь не нарушало
ничто; и миссис ѓергарт не могла понЯть, чем объЯснЯетсЯ упорное молчание ее
мужа: тем, что он "вбил себе в голову" что-то, или поведением соседей и
знакомых. Њожно было подумать, что он, подобно их одинокой тетушке, был
глухим, так трудно с ним стало теперь разговаривать. …го выручало пока то,
что он долгие годы прожил в Ђнглии, и то, что он был ценным работником,
потому что в своем деле он был настоЯщим мастером; но где-то там, за
занавесом, ‘удьба уже скалилась в зловещей усмешке.
€ только после воздушных налетов в 1916 году, когда поднЯлсЯ всеобщий
вой, ѓергарта забрали вместе с множеством других уже немолодых людей, все
преступление которых заключалось в том, что они родились в ѓермании. ќто
произошло неожиданно, но, вероЯтно, им теперь было почти все равно, потому
что, видЯ, столько времени его молчаливое горе, всЯ семьЯ была так удручена,
что уже перестала видеть хорошую сторону, о которой так часто говорила
миссис ѓергарт. Љогда он ушел в сопровождении толстого, добродушного
констеблЯ, захватив с собой все, что они успели наспех длЯ него собрать, она
бросилась в полицию. ’ам к ней отнеслись вполне дружелюбно - не нужно
унывать, все будет в порЯдке, пусть она не беспокоитсЯ. Ћ, конечно, пускай
попробует сходить в министерство внутренних дел, ежели хочет, может, там
чего и выйдет. Ђ только они так думают, что ничего из этого не выйдет!
Њиссис ѓергарт еле дождалась утра, лежа в своей постели с маленькой
‚иолеттой и тихо всхлипываЯ в подушку; потом, надев свое лучшее воскресное
платье, она отправилась в “айтхолл, в самый большой дом, порог которого ей
доводилось когда-нибудь переступать. Ћна прождала там два часа, скромно сидЯ
в уголке и испуганно глЯдЯ прЯмо перед собой широко раскрытыми глазами и
нахмурив брови. Љаждые полчаса она вставала и непринужденно спрашивала
курьера: "Ќебось, там про менЯ и забыли, сэр? Њожет, вы справитесь?" € так
как она спрашивала об этом весело и беззлобно, курьер относилсЯ к ней
покровительственно и говорил: "‚се в порЯдке, мамаша. Ћни там сейчас очень
занЯты, но уж Я длЯ вас как-нибудь повлиЯю".
Љогда наконец он действительно "повлиЯл" и она очутилась в присутствии
сурового джентльмена в очках, она так остро почувствовала всю необычайную
важность этого момента, что лишилась дара речи. "Ћ, боже, - думала она, и
сердце ее трепыхалось при этом, словно у пойманной птицы, - нет, он ни за
что не поймет этого: и Я ни за что не смогу убедить его!" € ей Ясно
представилось, как мертвое отчаЯние, словно ворох мертвых, опавших листьев,
засыпает ее мужа, как недоедают ее дети, как глухаЯ тетушка, котораЯ теперь
совсем прикована к постели, лежит брошеннаЯ на произвол судьбы, потому что
сама она, единственнаЯ кормилица семьи, теперь завалена работой. €, с трудом
переводЯ дух, она сказала:
- Џраво же, мне очень жаль отнимать у вас времЯ, сэр, но мужа моего
забрали и отвезли во "„ворец"; мы уже двадцать лет с ним женаты, а в Ђнглии
он прожил двадцать пЯть лет; и он очень хороший человек и работник хороший;
Я так думаю, они просто не знали этого; а у нас трое детей, да еще
родственница, котораЯ не может встать с постели. Љонечно же, мы понимаем,
что немцы поступают очень дурно; ѓергарт и сам это всегда говорит. € он
совсем не какой-нибудь шпион; так что Я думала, может, вы нам поможете, сэр,
ведь Я-то сама англичанка.
ѓлЯдЯ куда-то поверх нее, он ответил устало:
- ѓергарт... Ќу ладно, Я посмотрю. Ќам приходитсЯ сейчас делать очень
неприЯтные вещи, миссис ѓергарт.
€ тут маленькаЯ миссис ѓергарт, у которой глаза были раскрыты теперь
так широко, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит, потому что она ведь
была неглупа и понимала, что это конец, поспешно заговорила:
- Ќу, конечно же, Я понимаю, что страшный шум поднЯлсЯ и газеты требуют
этого; а только у нас вот на улице против него никто ничего не скажет, сэр.
€ он всегда всем помогал по хозЯйству; так что Я думала, длЯ него можно бы
исключение сделать.
Ћна заметила, что при слове "шум" губы у джентльмена сжались плотнее и
что теперь он смотрел на нее в упор.
- …го дело, без сомнениЯ, рассматривала комиссиЯ; но Я еще раз наведу
справки. „о свиданиЯ.
Њиссис ѓергарт, котораЯ не привыкла быть навЯзчивой, сразу встала;
слеза покатилась по ее щеке, но на смену ей тут же пришла улыбка.
- ‘пасибо вам, сэр; вот уж спасибо. „о свиданиЯ, сэр.
€ она вышла. ‚ коридоре ей встретилсЯ курьер, и на его вопрос: "Ќу как,
мамаша?" - она ответила:
- Ќе знаю. Ћсталось надеЯтьсЯ на лучшее, во всем нужно видеть хорошую
сторону. „о свиданиЯ и простите за беспокойство. - € она пошла прочь с таким
чувством, будто ее избили.
€ "хорошаЯ сторона", которую нужно было сейчас видеть, как оказалось,
вовсе не означала возвращение домой бедного ѓергарта, арестованного вовсе не
случайно, а во имЯ безопасности страны. €з соображений экономии, а также
смутно чувствуЯ, что ее любимые газеты каким-то образом повинны в том, что
произошло, она перестала их выписывать, и вместо чтениЯ занЯлась шитьем. ќто
было необходимо еще и потому, что пособие, которое она получала от
правительства, составлЯло лишь около четверти жалованьЯ ѓергарта. Љонечно,
несмотрЯ на такую разницу, это было лучше, чем ничего, и она понимала, что
должна быть благодарна. Ќо как ни удивительно, она не могла при этом забыть,
что сама-то она англичанка, и ей казалось странным, что вдобавок к тому
горю, что ей пришлось пережить, расставшись с мужем, с которым она никогда
не разлучалась даже на одну ночь, ей еще приходилось теперь работать вдвое
больше, а есть вдвое меньше только из-за того, что муж оказал честь ее
стране, предпочтЯ ее своей собственной. Ќо в конце концов у многих сейчас
было еще больше всЯких несчастий, так что она старалась видеть во всем
хорошую сторону и надеЯтьсЯ на лучшее, особенно в те дни, когда она одна или
вместе с маленькой ‚иолеттой раз в неделю отправлЯлась в тот "„ворец", где,
как она, к великому своему утешению, прочла в своих любимых газетах, мужа ее
содержали, как принца. Џоскольку денег у него не было, его включили в так
называемую "команду", и встречи их происходили на рынке, где были выставлены
на продажу всЯкие вещи, изготовленные "принцами". ‡десь мистер и миссис
ѓергарт могли постоЯть перед какой-нибудь куклой, бюваром, календарем или
тросточкой, сделанной одним из "принцев". ’ак они и стоЯли, взЯвшись за руки
и стараЯсь забыть, что их окружают другие мужьЯ и жены, а маленькаЯ ‚иолетта
то отходила, то вдруг возвращалась и судорожно обхватывала отцовскую ногу.
€, стоЯ тут, миссис ѓергарт старалась видеть хорошую сторону жизни и
говорила мужу, что все очень хорошо и он не должен ни о чем беспокоитьсЯ, а
в полиции к ней очень добры и тетушка спрашивает о нем, а Њинни получит
награду в школе; так что пускай он не унывает и ест как следует и надеетсЯ
на лучшее. Ђ ѓергарт улыбалсЯ так, что эта улыбка была ей словно ножом по
сердцу, и говорил:
- Ќу и отлично, „олли. “ менЯ все в порЯдке.
Ђ когда раздавалсЯ свисток, он целовал маленькую ‚иолетту, и оба они
умолкали, глЯдЯ друг на друга. Џотом она говорила обычным, будничным тоном,
который, однако, никого не мог обмануть:
- Ќу, мне пора. „о свиданиЯ, милый!
Ђ он говорил:
- „о свиданиЯ, „олли! Џоцелуй менЯ.
Џосле этого они целовались, а потом, крепко сжав ручку маленькой
‚иолетты, она спешила прочь через толпу, стараЯсь не оборачиватьсЯ, словно
боЯлась, что при этом вдруг потерЯет из виду хорошую сторону происходЯщего.
Ќо месЯцы шли за месЯцами, прошел год, полтора, потом и два года, а она все
ходила раз в неделю навещать своего "принца" в его "„ворце", и посещениЯ эти
стали длЯ нее самым тЯжким из того, что сулила ей каждаЯ тЯжкаЯ неделЯ,
потому что она была не только героическаЯ женщина, но и женщина вполне
разумнаЯ, и видела, что морщины избороздили не только сердце ее мужа, но и
его лицо. Ћн уже давно не говорил ей: "“ менЯ все в порЯдке, „олли". ‹ицо у
него теперь было измученное, он исхудал и жаловалсЯ на головные боли.
- ‡десь так шумно, - повторЯл он все времЯ. - Ћх, как здесь шумно, ну,
просто нет ни минуты покоЯ - ни на минуту один не останешьсЯ... ни на
минуту... ни на минуту... € кормЯт плохо; нам теперь сократили паек, „олли.
Ћна научилась незаметно передавать ему еду, но только еды этой было
совсем немного, потому что им и самим не хватало: ведь цены росли, а ее
жалкие доходы не увеличивались. Њуж рассказал ей, что газеты поднЯли шумиху,
уверЯЯ, будто их тут откармливают, как индюков, в то времЯ как "гунны" топЯт
корабли. € вот теперь ѓергарт, который и раньше-то был сухощавым, потерЯл
восемнадцать фунтов весу. „а и сама она, от природы довольно плотнаЯ, тоже
худела, но даже не замечала этого, потому что была слишком занЯта своими
делами и мыслЯми о муже. „лЯ нее мучительной пыткой было видеть все эти
месЯцы, как с каждой неделей он терЯет надежду, и еще мучительнее было
скрывать свои чувства. Ћна давно уже видела, что у всего этого нет никакой
хорошей стороны, но понимала, что если она признает это, у нее совсем
опустЯтсЯ руки. Ћна тщательно скрывала от него и то, что „эвид растет
быстро, но не успевает набрать силу, потому что она не может кормить его как
следует; и то, что тетушка теперь уж и шевельнутьсЯ не может; и что соседи
относЯтсЯ к ней все враждебнее. ‚ероЯтно, они не хотели быть к ней
несправедливыми; просто и они тоже подпали под влиЯние общественного мнениЯ,
измученные постоЯнными тревогами, необходимостью стоЯть в очередЯх, страхом
перед воздушными налетами, возмущенные рассказами о немецких зверствах, как
правдивыми, так и лживыми. €, несмотрЯ на то, что она сделала им много
добра, ее в конце концов тоже стали мазать одним миром с другими, потому что
нервы у нее сдали раз или два и она сказала, что это позор - держать под
стражей ее мужа, который чувствует себЯ все хуже и хуже и который никогда
ничего дурного не сделал. €, несмотрЯ на свою разумность - а она была очень
разумна, - она, не выдержав этой еженедельной пытки, когда видела его в
таком состоЯнии, в конце концов утратила снисходительность, с которой, как
уверЯла ее миссис Љлайрхью, она должна была относитьсЯ к правительству. €
вот однажды она упомЯнула о "честной политике", и тогда сразу стали
говорить, что у нее "немецкие симпатии". ‘ этой минуты она была обречена.
’е, кто раньше пользовалсЯ ее услугами, первыми поспешили выказать ей свою
неприЯзнь, ибо самолюбие их было уЯзвлено. Љак бы ни были непритЯзательны
обитатели Џутни, гордость, котораЯ есть у каждого, не могла допустить, чтобы
человек, известный своими "немецкими симпатиЯми", оказывал им благодеЯниЯ,
например, ухаживал за ними во времЯ болезни. Њиссис ѓергарт, наделеннаЯ
твердостью истинной дочери лондонских предместий, сама могла бы стерпеть
все, пока это касалось ее одной, но вскоре это коснулось и ее детей. „эвид
пришел как-то домой с синЯком под глазом и ни за что не хотел сказать, что
случилось. Њинни не дали награды в школе, хотЯ она Явно заслужила ее. ќто
произошло как раз после того, как началось последнее немецкое наступление,
но миссис ѓергарт не признавала никаких причин. ЊаленькаЯ ‚иолетта уже два
раза с горечью задавала ей вопрос, от которого у нее разрывалось сердце:
- Ђ Я англичанка, мам?
- Ќу, конечно, моЯ дорогаЯ, - отвечала она ей.
Ќо было Ясно, что ответ этот не рассеивал сомнений девочки.
Џотом „эвида забрали в английскую армию. ќто настолько выбило из колеи
миссис ѓергарт, что она не удержалась и выпалила в присутствии миссис
Љлайрхью, единственной, котораЯ не отвернулась от нее:
- € все-таки, по-моему, это жестоко, ќлиза. Ћни схватили отца и держат
его в заключении уже который год, считаЯ его опасным гунном, а теперь они
забирают в армию сына, чтобы он воевал против этих же гуннов. Љак Я без них
обоих управлюсь, просто не знаю.
€ маленькаЯ миссис Љлайрхью, котораЯ сама была шотландка и говорила с
глостеширским акцентом, сказала ей:
- „а, но ведь мы должны разбить их. ќто такие ужасные люди. џ понимаю,
тебе это нелегко, но мы должны их разбить.
- Ќо ведь мы-то, мы ведь никому плохого не делали! - крикнула миссис
ѓергарт. - ‚едь не мы же эти ужасные люди! € мы никогда не хотели войны; а
длЯ него это настоЯщаЯ гибель. € они должны отдать мне мужа или сына, того
или другого.
- Ќо ведь и ты должна посочувствовать правительству, „олли, ему
приходитсЯ быть жестоким.
€ тогда миссис ѓергарт повернула к подруге дрожащее лицо.
- Џостараюсь, - сказала она тоном, который заронил в сердце миссис
Љлайрхью подозрение, что „ора "озлобилась".
€ она не могла забыть этого; теперь при упоминании об ее прежней
подруге она только сердито вскидывала голову. € это было ударом длЯ миссис
ѓергарт, потому что у нее не осталось теперь друзей, - разве только глухаЯ,
прикованнаЯ к постели тетушка, которой было уже все равно, идет война или
нет, немцы они или нет, лишь бы ее кормили.
Љ этому времени произошел перелом в войне, и немцы потерпели поражение.
€ даже миссис ѓергарт, котораЯ теперь не читала газет, узнала об этом и
почувствовала облегчение; хорошаЯ сторона снова поЯвилась где-то на
горизонте. “ нее создалось впечатление, что теперь, избавившись от прежнего
страха, они не будут больше так жестоки к ее мужу и, может, война кончитсЯ
раньше, чем с ее сыном случитсЯ что-нибудь недоброе. Ќо ѓергарт удивил ее.
Ћн совсем не обрадовалсЯ новостЯм. †ало обиды, казалось, слишком глубоко
проникло к нему в душу. € однажды, проходЯ через рынок, мимо открытой двери
их казармы, миссис ѓергарт понЯла, отчего это было так. …е удивленному
взглЯду открылись длинные рЯды подвешенных кое-как на веревках коричневых
одеЯл, отгораживавших друг от друга бесчисленное множество убогих коек,
стоЯвших почти впритык; и она почувствовала тЯжелый запах согнанного в кучу
людского стада и услышала немолчный гул. ’ак вот где провел ее муж эти
тридцать месЯцев - в грЯзной, многолюдной и шумной казарме, среди неприЯтных
людей, вроде тех, что лежат вон там на койках или сидЯт, склонившись над
работой. Ћн еще как-то ухитрЯлсЯ быть опрЯтным, во всЯком случае, в те дни,
когда она навещала его; но жить-то ему приходилось здесь! ‚озвращаЯсь одна
(потому что она больше не брала ‚иолетту навещать ее немца-папу), она до
самого дома не могла успокоитьсЯ. —то бы ни случилось с ним теперь, даже
если ей вернут его, он уже никогда не будет прежним - она знала это.
€ вот наступило утро, когда она вместе с другими жителЯми Џутни
выбежала из дому, услышав, как с треском взлетают ракеты, и решив, что это
воздушный налет; но ее старый сосед улыбалсЯ во весь беззубый рот, а в школе
за углом кричали мальчишки, и она понЯла, что это Њир. ‚олнение переполнило
ее сердце, и, бегом вернувшись домой, она села в кресло - одна в своей
пустой гостиной. ‹ицо ее вдруг сморщилось, и слезы полились из глаз, и она
долго плакала в одиночестве в маленькой холодной комнате. ќто были слезы
облегчениЯ и глубокой благодарности. ‚се кончилось. Ќаконец-то все
кончилось! Ѓесконечное ожидание... бесконечное горе... тоска по мужу... и
горькаЯ жалость ко всем бедным мальчикам, там, где шли бои, в грЯзи, в этих
ужасных окопах, и смертельный страх за ее собственного мальчика - все
кончилось, все! ’еперь они выпустЯт Њакса, теперь „эвид вернетсЯ из армии; и
люди больше не будут относитьсЯ к ней и ее детЯм так зло и
недоброжелательно.
‚едь она была из лондонского предместьЯ, и в простой душе ее понЯтие
мира было свЯзано с доброй волей. “терев слезы, она встала и поглЯделась в
маленькое дешевое зеркальце над пустым камином. ‹ицо было все в морщинах, и
она сильно поседела, муж вот уже два года не видел ее без шлЯпки. —то-то он
скажет? Ћна долго терла щеки, пытаЯсь разгладить морщины. Џотом вдруг,
охваченнаЯ угрызениЯми совести, она бросилась наверх, в спаленку в задней
части дома, где лежала глухаЯ тетушка. ‘хватив самодельную слуховую трубку,
которую сделал ѓергарт еще перед арестом, она закричала:
- Њир, тетушка! Њир! ’олько подумать - мир!
- —то такое? - спросила глухаЯ.
- Њир, тетушка, мир наступил!
ѓлухаЯ приподнЯлась на постели, и тусклые глаза ее на иссохшем длинном
лице, казалось, осветились какой-то мыслью.
- „а неужто? - сказала она равнодушно. - Ђ Я так есть хочу, „олли; не
пора ли мне обедать?
- џ как раз собиралась нести вам обед, тетушка, - ответила миссис
ѓергарт и, взволнованнаЯ, бросилась вниз, чтобы принести старушке тарелку с
хлебом, перцем, солью и луком.
€ в тот день и еще целых два днЯ она с поразительной отчетливостью
видела хорошую сторону всего происходЯщего и с нетерпением ждала свиданиЯ со
своим "принцем" в его "„ворце". ‚стретившись с ним, она увидела, что он
находитсЯ в каком-то странном и весьма плачевном состоЯнии. ‚есть об
окончании войны произвела очень сильное впечатление на эти тысЯчи людей,
согнанных сюда и так надолго оторванных от нормальной жизни, вызвав у них
самые противоречивые чувства. € все полтора часа свиданиЯ она отчаЯнно
пыталась заставить его увидеть хорошую сторону происшедшего и поверить в
будущее, но его терзало множество сомнений и страхов, и в конце концов она
простилась с ним, как всегда, улыбающаЯсЯ, но совершенно обессиленнаЯ.
Ќедели шли за неделЯми, и мало-помалу она убедилась, что все осталось
по-прежнему. ’еша себЯ надеждой, что ѓергарт может вернутьсЯ со днЯ на день,
она починила его домашние туфли, приготовила ему кое-что из одежды „эвида и
даже держала наготове большой таз, чтобы он мог помытьсЯ как следует горЯчей
водой, когда придет. ЋтказываЯ себе во всем, она купила длЯ него бутылку
пива и его любимые маринованные огурчики и начала снова читать свою газету,
простив ей прошлое. Ќо он все не возвращалсЯ. Ђ вскоре газета известила ее,
что начали возвращатьсЯ английские военнопленные - многие из них, беднЯги,
были в ужасном состоЯнии, - и сердце у нее обливалось кровью, когда она
читала о них; и она проникалась негодованием против тех жестоких людей,
которые обращались с ними дурно; но еще в газете говорилось, что, по мнению
редакции, проклЯтых "гуннов" нельзЯ больше терпеть в этой стране. "‚ыслать
их всех!" - писала газета. ‘начала она даже не понЯла, что это относитсЯ к
ѓергарту, но когда понЯла наконец, выронила из рук газету, словно это был
раскаленный уголь. Ќе позволить ему вернутьсЯ домой, к семье, не позволить
ему остатьсЯ здесь после всего, что они сделали с ним, в то времЯ как он-то
им ничего плохого не сделал! Ќе позволить ему остатьсЯ, а выслать в ужасную
страну, которую он почти позабыл за эти тридцать лет; и это в то времЯ, как
у него жена-англичанка и дети! ќта дикаЯ нелепость и несправедливость
настолько заслонила собой хорошую сторону, что ей пришлось выйти из комнаты
в темный садик за домом, где дул юго-западный ветер и лил дождь. € там,
поднЯв взглЯд к вечернему небу, она издала тихий стон. Ќет, этого не может
быть; и все-таки то, что писали в газете, всегда оказывалось правдой - и
ѓергарта забрали и потом сократили ему паек. € тогда из тумана прошлого
перед ее взглЯдом возникло лицо того джентльмена из “айтхолла, его плотно
сжатые губы и его слова: "Ќам приходитсЯ делать очень неприЯтные вещи,
миссис ѓергарт". Џочему же им приходитсЯ делать это? …е муж никогда и никому
не причинЯл зла! ‚олна горечи захлестнула ее, и она едва не задохнулась.
Ћтчего они делают так - эти джентльмены из газет! ђазве у них нет сердца,
нет глаз и они не видЯт, сколько горЯ приносЯт они простым людЯм? "Ќет, Я не
желаю им большего горЯ, чем они принесли мне и мужу", - подумала она с
озлоблением.
„ождь хлестал ей в лицо, намочил ее седые волосы, охладил воспаленные
глаза. "џ не должна быть такой злой", - подумала она и, нагнувшись в
темноте, притронулась к стеклу маленького парника, устроенного около кухни и
обогревавшегосЯ горЯчей водой посредством хитроумной системы труб, которую
смастерил ее муж еще в былые дни. Џод стеклом была всего одна роза, котораЯ
еще цвела, и несколько маленьких лохматых хризантем. Ћна берегла их длЯ
семейного торжества в честь его возвращениЯ. Ђ если он не вернетсЯ, что
делать тогда? Ћна выпрЯмилась. Ќад крышей неслись черные, грозовые облака;
но в просветах между ними виднелись одна или две звездочки, казавшиесЯ еще
более светлыми в непроглЯдной тьме ночи. "Ќужно видеть во всем хорошую
сторону, - подумала она. - €наче Я не вынесу этого". € она пошла в дом
варить кашу к ужину.
‡иму она провела в страшном беспокойстве. "ђепатриировать гуннов!" ќтот
призыв то и дело поЯвлЯлсЯ на страницах ее газеты, словно чей-то страшный
лик в неотвЯзном ночном кошмаре; и всЯкий раз, как она шла навестить
ѓергарта, страхи ее получали реальное подтверждение. Ћн так тЯжело
воспринимал все это, что временами она начинала боЯтьсЯ - а вдруг с ним
"что-то неладное". €наче она не решилась назвать его заболевание, которое
доктора определили как начинающеесЯ размЯгчение мозга. ‚идимо, перспектива
быть высланным на родину держала его в постоЯнном страхе.
- џ этого не вынесу, „олли, - говорил он. - —то Я буду там делать?.. „а
и что Я могу сделать? “ менЯ там нет ни одного друга. Њне некуда детьсЯ. џ
пропаду. џ боюсь, „олли. € как ты сможешь поехать туда, ты и дети? џ не
смогу заработать вам на жизнь. џ теперь и на себЯ не смогу заработать.
Ђ она говорила ему:
- Ќе унывай, мой милый, будем надеЯтьсЯ на лучшее! Џодумай, а как же
другие?
Џотому что, хотЯ судьба этих других совсем не представлЯлась хорошей
стороной в создавшемсЯ положении, ей как-то легче было справлЯтьсЯ с
собственным горем, когда она представлЯла себе страданиЯ всех этих бедных
"принцев" и их семейств. Ќо он только головой качал.
- Ќет, уж нам больше не быть вместе.
- џ поеду следом за тобой, - говорила она. - ’ы не бойсЯ, Њакс, мы
сможем работать в поле - и Я и дети. Љак-нибудь перебьемсЯ. „ержись, милый.
‘коро все это кончитсЯ. € Я буду с тобой. Њакс, не бойсЯ. „а они и не вышлют
тебЯ никуда, вот увидишь, Њакс.
Ђ потом словно вдруг кто-то клал ледышку ей на грудь, у нее мелькала
мысль: "Ђ если пошлют? Ђ тетушка? Ђ сын? Ђ дочери? —то мне тогда делать?"
Џотом стали поЯвлЯтьсЯ длинные списки, и людей сгонЯли в огромные
партии и высылали в страну, Язык которой многие из них уже почти забыли. €мЯ
ѓергарта пока еще не попало в списки. ‘писки эти вывешивали обычно на
следующий день после еженедельных свиданий миссис ѓергарт с мужем, и она
уговаривала его заЯвить протест, если его имЯ поЯвитсЯ в списке. ‘ большим
трудом ей удалось убедить его, и он пообещал сделать это.
- Ќужно надеЯтьсЯ на лучшее, Њакс, и видеть во всем хорошую сторону, -
умолЯла она его. - “ тебЯ сын в английской армии; они не посмеют тебЯ
выслать. Ћни не смогут быть такими жестокими. Ќикогда не нужно отчаиватьсЯ.
€мЯ его поЯвилось в списках, но потом его вычеркнули, и теперь времЯ
тЯнулось в тЯгостном ожидании, в ужасной неизвестности, и злобное лицо,
словно из ночного кошмара, глЯдело на миссис ѓергарт со страниц ее любимой
газеты. Ћна снова читала эту газету и ненавидела ее, насколько ей позволЯло
ее добросердечие. ‚едь это она медленно и верно убивала ее мужа, убивала
всЯкую надежду на счастье; она ненавидела эту газету и читала ее каждое
утро. ‚след за розой и красновато-коричневыми хризантемами в ее маленьком
садике поЯвились новые цветы - сначала несколько Январских подснежников,
потом одна за другой несколько голубых сцилий и наконец бледные нарциссы,
которые называют "ангельскими слезками".
Њир запоздал, но цветы по-прежнему распускались до срока в их маленьком
парнике, около кухонной трубы. € вот наконец наступил чудесный день, когда
миссис ѓергарт получила удивительное письмо, извещавшее ее, что ѓергарт
возвращаетсЯ домой. …го не вышлют в ѓерманию - он возвращаетсЯ домой!
‘егоднЯ, сегоднЯ же, в любую минуту он может оказатьсЯ здесь. Љогда она
получила это письмо - она так давно не получала ничего, кроме еженедельных
писем от сына, который еще служил в армии, - когда его принесли, она
намазывала маргарином хлеб длЯ тетушки, и, разволновавшись сверх всЯкой
меры, намазала маргарин слишком толсто, непростительно и расточительно
толсто, уронила нож и стала всхлипывать и смеЯтьсЯ, прижав руки к груди, а
потом вдруг запела: "—у! ‚от ангелы поют!" - и не было в ее пении ни складу,
ни ладу. „евочки уже ушли в школу, тетушка наверху не могла ее услышать,
никто не слышал ее и никто не видел, как она вдруг упала в деревЯнное кресло
и, все еще держа в вытЯнутых руках тарелку с хлебом, дала волю слезам и
поплакала от души, сидЯ одна за безупречно чистым белым столом. Ћн
возвращаетсЯ домой, домой, домой! ‚от она, хорошаЯ сторона! ‘ветлые звезды!
Џрошло почти четверть часа, прежде чем она овладела собой и
откликнулась на стук - это тетушка наверху стучала в пол, напоминаЯ, что ей
давно уже пора завтракать. Ћна второпЯх вскипЯтила чай и пошла наверх.
„линное невыразительное лицо старушки загорелось жадностью, когда она
увидела, как толсто намазан маргарином хлеб; но маленькаЯ миссис ѓергарт ни
слова не сказала ей, что означает это пиршество. Ћна только смотрела, как
ест ее единственнаЯ подруга, и слезы все еще стекали по ее покрасневшим
щекам, и слова песни все еще звучали у нее в голове:

‚сюду мир и доброта,
‘коро рождество •риста.

Џотом, так и не сказав ни слова, она побежала постелить свежие простыни
на их кровать. Ћна не находила себе места, никак не могла успокоитьсЯ и
целое утро все чистила и мыла. ‚ полдень она вышла в сад и сорвала все
цветы, какие были в их парнике, - и подснежники, и обилии, и "ангельские
слезки" - целую охапку цветов. Ћна принесла их в гостиную и широко
распахнула окно. € солнце осветило цветы, которые она разложила на скатерти,
чтобы сложить из них букет счастьЯ. ’ак она стоЯла у стола, перебираЯ цветы
и осторожно обламываЯ кончики их стебельков, чтобы они дольше простоЯли в
воде, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит на улице, за окном. ЏоднЯв
голову, она увидела миссис Љлайрхью. Ћна забыла, как эта женщина отвернулась
от нее в трудную минуту, и приветливо крикнула:
- ‡аходи, ќлиза; взглЯни, какие у менЯ цветы!
Њиссис Љлайрхью вошла; она была одета в черное, скулы у нее выступали
сильнее обычного, волосы, казалось, поредели, а глаза стали еще больше.
“видев, что слезы катЯтсЯ по щекам соседки и что ее резко выступающие скулы
совсем мокры от слез, миссис ѓергарт вскрикнула:
- —то случилось, милочка?
€ та ответила с трудом:
- Њой сыночек!..
Њиссис ѓергарт бросила "ангельские слезки" и подошла к ней.
- —то с ним? - спросила она.
- Ћн умер! - сказала миссис Љлайрхью. - “мер от гриппа. Ќынче его
хоронЯт. Ђ Я не могу... не могу...
‘лезы душили ее, и она не в силах была больше ничего сказать. Њиссис
ѓергарт обнЯла соседку и положила ее голову к себе на плечо.
- џ не могу, - всхлипывала миссис Љлайрхью. - Ќе могу найти цветов. €
вот, когда Я увидела твои, то расплакалась.
- ’ак вот они, бери! - воскликнула миссис ѓергарт. - ‚озьми их. Ќу,
пожалуйста, милочка. ‚озьми - мне так жаль тебЯ!
- Ќо как же так, - задыхаЯсь, проговорила сквозь слезы миссис Љлайрхью,
- ведь Я не заслужила этого.
Ђ миссис ѓергарт уже собирала цветы со стола.
- ‚от возьми, - сказала она. - џ ведь ничего не знала. Ѓедное дитЯ.
Ѓери же! ЃеднЯжка. Ќо зато он избавилсЯ от стольких страданий! Ќе падай
духом, нужно во всем видеть хорошую сторону.
Њиссис Љлайрхью покачала головой.
- ’ы ангел, вот кто ты!
€, схватив цветы, она выбежала из комнаты, а через секунду ее фигура в
черной одежде уже мелькнула за окном на залитом солнцем тротуаре.
Њиссис ѓергарт стоЯла над опустевшим столом и думала: "‚от беднЯжка - Я
рада, что она взЯла цветы. ‘лава богу, Я не сказала, что Њакс возвращаетсЯ!"
Ћна поднЯла с полу оброненный нарцисс и поставила его в стакан с водой, на
солнце. Ћна все еще стоЯла, глЯдЯ на бледный, тонкий и нежный цветок в
грубом стакане, как вдруг раздалсЯ стук, и она пошла открыть дверь. Ќа
пороге стоЯл ее муж с большим коричневым бумажным пакетом в руке. Ћн стоЯл
неподвижно, понурив голову, и лицо у него было совсем серое. "Њакс!" -
вскрикнула она, а в голове у нее шевельнулась мысль: "Ћн постучал прежде,
чем войти! ‚едь это его дом, а он постучал!"
- „олли? - сказал он как-то неуверенно, словно спрашиваЯ.
Ћна, всхлипываЯ, привлекла его к себе, затащила в комнату и, закрыв
дверь, пристально поглЯдела ему в лицо. „а, это было его лицо, только в
глазах у него что-то блуждало, то исчезало, то поЯвлЯлось, то снова
исчезало.
- „олли, - повторил он и сжал ее руку.
Ћна, всхлипнув, прижала его к себе.
- џ нездоров, „олли, - пробормотал он.
- Ќу, конечно, мой милый, но скоро ты поправишьсЯ... ведь ты теперь
дома, снова со мной. Ќе нужно грустить, милый, не нужно!
- џ нездоров, - снова сказал он.
Ћна отнЯла у него пакет и, вынув из стакана нарцисс, прикрепила к его
пиджаку.
- Ђ вот и весенний цветок длЯ тебЯ, Њакс, из твоего собственного
маленького парника. ’ы снова дома, мой милый. ’етушка наверху, а девочки
скоро придут. € мы будем обедать.
- џ нездоров, „олли, - сказал он.
ЌапуганнаЯ этим навЯзчивым повторением одного и того же, она усадила
его на кушетку и села к нему на колени.
- ’ы дома, Њакс, ну, поцелуй же менЯ. Њуженек мой, наконец-то!
€ она стала раскачивать его из стороны в сторону, прижимаЯ к себе,
боЯсь заглЯнуть ему в глаза и увидеть, как блуждает в них "что-то", - то
поЯвлЯетсЯ, то исчезает, то поЯвлЯетсЯ снова.
- ‚зглЯни-ка, милый, - сказала она. - “ менЯ длЯ тебЯ пиво есть. •очешь
стаканчик пива?
Ћн пошевелил губами, будто причмокнув, но это был даже не звук, а лишь
безжизненный призрак звука. € она испугалась еще больше, - так мало было
жизни в этом движении и в этом звуке.
Ћн прижал ее к себе и вЯло пробормотал:
- „а, все будет в порЯдке через день-два. Ћни отпустили менЯ... џ
нездоров, „олли.
Ћн потрогал голову.
€ прижимаЯ его к себе, покачиваЯ его из стороны в сторону, она
настойчиво и нежно повторЯла снова и снова, словно кошка, котораЯ мурлычет
над своим котенком:
- ‚се хорошо, мой милый... ‚се будет в порЯдке... будет в порЯдке! ‚о
всем нужно видеть хорошую сторону... Њуж мой!

Ѓ…ђ…‘Љ‹…’

Џеревод Њ. Љан

Ћн стоЯл, как вкопанный, знаменитый художник ‘кудамор, чьи пейзажи и
натюрморты имели шумный успех уже столько лет, что он успел забыть те дни,
когда, написанные не совсем еще в "скудаморовской манере", они висели на
выставках где-то под потолком, на самых невыгодных местах. Ћн стоЯл на том
самом месте, где так внезапно оставила его двоюроднаЯ сестра. ѓубы его между
очаровательными усиками и очаровательной остроконечной бородкой кривились в
обиженной усмешке; пристально и с изумлением смотрел он на Ягоды бересклета,
упавшие на мощеный дворик с ветки, которую она принесла ему показать. Џочему
она вскинула голову, как будто он ударил ее? Џочему отвернулась так
стремительно, что тускло-красные Ягоды затрепетали, ронЯЯ дождевые капли, и
четыре Ягодки упали с ветки? Ђ ведь он только и сказал:
- Џрелесть! Ќадо бы пустить их в дело!
Ћна воскликнула: "ѓосподи!" - и убежала. Ќет, ЂлисиЯ, право же, не в
своем уме, просто не веритсЯ, что когда-то она была так обворожительна. Ћн
нагнулсЯ и подобрал с земли четыре Ягоды - как красив этот тускло-красный
оттенок!
€з-под надежной брони успеха и "скудаморовской манеры" вырвалось наружу
непосредственное чувство, порыв эмоционального видениЯ. Џисать! Љакой смысл?
Љак это выразишь? Ћн подошел к невысокой каменной ограде, защищавшей дворик
его старинного, великолепно реставрированного дома от ранних паводков реки
ќрон, серебрившейсЯ под бледными лучами зимнего солнца. „а, именно! Љак
писать Џрироду, ее прозрачные полутени, загадочные сочетаниЯ ее тонов, как
уловить ее ежечасно менЯющийсЯ облик? Љак писать коричневые хохолки камыша -
вон там, в золотисто-сером свете, и этих белых неугомонных чаек, парЯщих в
воздухе? ‚незапное отвращение нахлынуло на него при мысли о собственной
знаменитой "манере" - точно такое же отвращение прозвучало в голосе Ђлисии,
когда она воскликнула: "ѓосподи!" Љрасота? —то толку! Љак ее выразишь? Ќе
это ли подумала и она?
Ћн смотрел на четыре Ягодки, рдевшие на сером камне ограды, и в памЯти
его медленно оживали воспоминаниЯ. —то это была за восхитительнаЯ девушка!
‘еро-зеленые глаза, сиЯющие из-под длинных ресниц; щеки, как лепестки розы;
непослушные волосы, тонкие и темные - как сильно они с тех пор поседели! -
всегда немножко растрепанные. Џленительное существо, такое горЯчее,
увлекающеесЯ! Ћн так хорошо помнит тот мартовский день, как будто это было
лишь на прошлой неделе, они шли тогда со станции ќрондель по дороге в Ѓерфем
- день коротких ливней и солнечного света, когда природа готовилась к
приходу настоЯщей весны! …му было двадцать девЯть лет, ей - двадцать пЯть,
оба были художники и оба безвестные. Љак беззаботно они болтали! Ђ когда
руки их соприкасались, что за волнение пронизывало его и как заливались
румЯнцем ее мокрые от дождЯ щеки! Џотом понемногу они притихли. ќто была
чудеснаЯ прогулка, котораЯ, казалось, должна кончитьсЯ еще чудеснее. Ћни
прошли деревеньку, миновали меловой карьер, крутую лесенку и полевой
тропинкой спустились к реке. Ќежно, бесконечно нежно обвилась его рука
вокруг ее талии; он все еще молчал, он ждал того мгновениЯ, когда сердце
вырветсЯ из его груди, воплотившись в слова, и ее сердце - он в этом не
сомневалсЯ - рванетсЯ навстречу. ’ропинка побежала через заросли терновника,
где у полноводной, мЯгко журчавшей речушки распустились одинокие первоцветы.
“пали последние капли дождЯ, а потом, прорвав облака, выглЯнуло солнце, и
небо над рощицей засиЯло прозрачной лазурью, будто глазок вероники. ‚друг
ЂлисиЯ остановилась:
- ‘мотри, „ик! ‘мотри же! ќто божественно!
Ќа фоне синего неба и пламенеющей тучки сверкал белыми звездами цветов
высокий куст терновника. Љазалось, он поет - так он был красив; он словно
вобрал в себЯ всю прелесть весны. € при виде ее восхищенного личика всЯ его
сдержанность исчезла, рука плотнее обхватила ее, и он поцеловал ее в губы.
„о сих пор помнит он, какое у нее стало лицо - как у внезапно разбуженного
ребенка. Ћна задохнулась, замерла, потом отшатнулась от него, задрожала,
судорожно глотнула, вдруг разразилась слезами и, выскользнув из его объЯтий,
убежала. Ћн осталсЯ на месте недоумевающий, больно задетый и совершенно
сбитый с толку. Џотом он немного пришел в себЯ и целых полчаса искал и звал
ее, пока наконец не нашел. ‘ каменным лицом она сидела в сырой траве. Ћн не
произнес ни слова, а она сказала только: "Џойдем, мы опоздаем на поезд!" €
весь тот день, да и назавтра тоже - до тех пор, пока они не расстались, его
мучило чувство, что он сразу упал в ее глазах - упал с огромной высоты. …му
это не нравилось, он был не на шутку зол. Ѓессмысленное жеманство, и больше
ничего - так думал он о ее поступке и по сей день. Ќеужели... неужели это
было что-то другое?
Ћн посмотрел на четыре красные Ягоды и, будто они заворожили его
памЯть, снова увидел Ђлисию - пЯть лет спустЯ. Ћн к тому времени успел
женитьсЯ и завоевать признание. Ћднажды вместе с женой он поехал за город в
гости к Ђлисии. ‘тоЯла летнЯЯ ночь, светлаЯ и очень теплаЯ. Џришлось долго
упрашивать ее, пока она согласилась вынести в маленькую гостиную свою
последнюю только что законченную работу. Љак живо он ее видит, - вот она
устанавливает картину так, чтобы на нее падал свет, высокаЯ, худощаваЯ, уже
несколько угловатаЯ, утратившаЯ округлость линий, как это бывает иногда с
женщиной, если она не вышла замуж до тридцати лет; на милом лице
напрЯженное, нервное выражение, как будто ей трудно выдержать этот экзамен.
‘ловно защищаЯсь от неизбежного и сурового приговора, она едва заметно
втЯнула голову в плечи. Ќапрасный страх! Љартина была прекрасна, просто
удивительна. Ќочной пейзаж. Ћн помнит, как ревниво ныло у него сердце, когда
он рассматривал эту вещь - гораздо более сильную, чем все, что написал он
сам.
Ћн сказал ей об этом чистосердечно. …е глаза засиЯли радостью.
- Џравда, нравитсЯ? џ так старалась!
- Ќу, дорогаЯ, в тот день, когда ты ее выставишь, тебЯ ждет слава, -
сказал он.
Ћна стиснула руки и вздохнула.
- Ђх, „ик!
€ он почувствовал, что по-настоЯщему счастлив за нее. ‚скоре они все
трое, раздвинув шторы, вынесли свои стульЯ на темную веранду. ‘начала они
разговаривали, потом умолкли. €х окружала волшебнаЯ ночь, теплаЯ и душистаЯ,
полнаЯ очарованиЯ, манЯщаЯ. ‚ысокие Яркие звезды; цветы, едва видневшиесЯ на
клумбах, и повисшие в глубокой, темной синеве, как будто неземные, розы
удивительной красоты. Ћн вспомнил, как сладко пахла жимолость, как в узкой
длинной полосе света, пробивавшейсЯ меж штор, порхали бесчисленные мотыльки.
ЂлисиЯ сидела, подавшись всем телом вперед, упершись локтЯми в колени,
обхватив руками голову. Ѓыть может, они оттого и замолчали, что она сидела в
такой позе. Ћдин раз до него долетел ее шепот:
- Љрасота! Ћ боже, какаЯ красота!
‚ыпала роса, становилось сыро, и жена его ушла в комнаты. Џошел и он
вслед за нею. ЂлисиЯ будто ничего и не заметила. Ќо когда она тоже вернулась
в дом, глаза ее блестели от слез. ‘давленным голосом она сказала что-то -
кажетсЯ, что пора ложитьсЯ; они взЯли свечи и поднЯлись к себе наверх.
Ќаутро он вошел в ее крохотную мастерскую, чтобы кое-что посоветовать
ей насчет той картины. Љакой ужас! ‚сю картину перечеркивали белые полосы; а
перед полотном стоЯла ЂлисиЯ и мазала, мазала кистью, широкими мазками,
вдоль и поперек. “слышав, что кто-то вошел, она обернулась. „ва багровых
пЯтна горели у нее на щеках.
- ќто было свЯтотатство, - дрожащим голосом проговорила она. - ‚от и
все!
€, повернувшись к нему спиной, она снова принЯлась замазывать картину
белилами. Ќе сказав ни слова, он ушел - ему стало просто противно. Ќи с того
ни с сего уничтожить лучшую свою вещь - ведь такого ей уж никогда больше не
написать! Ћн был так глубоко возмущен, что много лет избегал встречи с нею.
‹юдей со странностЯми он всегда боЯлсЯ пуще всего на свете. “веренно шагнуть
на лестницу, ведущую к успеху, и потом сознательно выбить ее у себЯ же
из-под ног! Ѓездумно отшвырнуть такую прекрасную возможность заработать -
ведь у нее только и есть за душой какие-то жалкие гроши! ‘ ума сойти можно!
„ействительно, остаетсЯ только постучать пальцем по лбу - иначе этого не
объЯснишь. Џо временам до него доходили кое-какие слухи о ней. Ћна жила все
там же, в своем маленьком коттеджике, и целые дни - а иногда, как говорили,
и ночи - пропадала в лесу или в полЯх, и все худела, и все меньше у нее было
денег и больше странностей. Љороче говорЯ, она становилась просто
невыносимой - какими умеют быть одни англичанки. "’акаЯ милаЯ, - говорили о
ней, - и такаЯ обаЯтельнаЯ, но..." - и неизменно пожимали плечами, а это не
слишком приЯтно, когда речь идет о твоей родственнице. —то она делает со
своими работами, он, наученный горьким опытом, никогда не спрашивал. ЃеднаЯ
ЂлисиЯ!
џгоды сверкнули на сером камне, и перед ним возникло еще одно
воспоминание. Ћн вспомнил событие, которое касалось всей семьи: дЯдюшка
Њартин ‘кудамор приказал долго жить, и все поехали на похороны и на вскрытие
завещаниЯ. ‚ семье старика считали чем-то вроде паршивой овцы - он сколотил
себе капиталец в ничем не примечательном йоркширском городишке, который так
и осталсЯ бы захолустным, если бы не дЯдюшкина фабрика. ‚се надеЯлись, что
после смерти старика родственники его будут вознаграждены: он ведь умер
холостЯком - видно, времени не хватило женитьсЯ, слишком уж он был поглощен
"делом". Џо молчаливому уговору племЯнники и племЯнницы остановились в
Ѓолтонском аббатстве, прелестном местечке в шести милЯх от города. Ќа
похороны отправились в трех колЯсках. ЂлисиЯ села вместе с ним и его братом,
стрЯпчим. ‚ черном, просто сшитом костюме она была очаровательна, и даже
седые прЯди в тонких темных, спутанных ветром волосах не портили ее. ‚се с
тем же увлечением говорила она с ним о живописи и не спешила отвести взглЯд
от его лица, как будто все еще питала к нему маленькую слабость - словом,
поездка была очень приЯтной. Ћни и не заметили, как оказались в пыльном
городишке, лепившемсЯ по берегу реки. Ќад городом, над фабричными строениЯми
царственно высилсЯ на холме желтый каменный дом старого Њартина. ‚друг
‘кудамор почувствовал, как ЂлисиЯ судорожно вцепилась в его руку под
дорожным пледом - совсем как утопающий хватаетсЯ за соломинку. Ћн мог бы
поручитьсЯ, что она даже не отдает себе отчета в том, чьЯ это рука. Њощенные
булыжником улицы, грЯзнаЯ река, закоптелые, уродливые фабричные зданиЯ,
уродливый дом, с желтыми стенами, рабочие, низкорослые, удручающе
бесцветные, одетые в темное, - последнЯЯ почесть тому, кто создал все это.
ЌоваЯ церковь, сераЯ, безобразнаЯ; унылаЯ панихида, новенькие надгробные
плиты и великолепный осенний день! ‚се здесь бесконечно убого и невыразимо
уродливо!
Џотом, в желтом особнЯке, чинно усевшись на полированных красного
дерева стульЯх, они слушали завещание. ‘овсем недурно! „овольно крупное
состоЯние безупречно пропорциональными частЯми распределЯлось между
родственниками - и не одного пенни посторонним! ‘кудамор сидел, мечтательно
устремив глаза на картину, маслЯнисто поблескивавшую на стене. "Ѓоже! Ќу и
вещица!" - думал он, изнываЯ от желаниЯ снова оказатьсЯ в колЯске, закурить
сигару, отделатьсЯ от запаха траурных костюмов и хереса. •ереса! Ѓрр!
‘лучайно взглЯд его упал на Ђлисию. ѓлаза ее были закрыты, губы, по-прежнему
такие же милые, смешно вздрагивали. € в этот самый миг нотариус прочел ее
имЯ. ‘кудамор увидел, как широко открылись ее глаза и прелестным румЯнцем
затеплились худые щеки - совсем как в былые дни! "Ћтлично! - подумал он. -
Џросто замечательно. Љак Я рад за нее! ’еперь ей не придетсЯ во всем себе
отказывать. Ћтлично!" ‚ полной мере разделил он чувство облегчениЯ,
написанное на ее удивленном и все еще прекрасном лице.
Џо дороге домой его не покидало радостное ощущение, и неизвестно, чему
он больше радовалсЯ - своей ли доле наследства (а она оказалась весьма
солидной), или тому, что ей тоже повезло. Ћн нашел ее руку под пледом и сжал
ее, и она ответила долгим ласковым пожатием, ничуть не похожим на тот
отчаЯнный жест по дороге на похороны. Ђ вечером он пошел прогулЯтьсЯ туда,
где над извилистой речкой стоЯл монастырь. ‘олнце садилось, и последние
косые лучи его озарЯли легкую дымку над багрЯным осенним лесом. Ѓеломордые
коровы паслись в сочной траве, журчала река, как бы сплошь покрытаЯ
сверкающей золотой чешуей. Џовсюду разлито было волшебное очарование,
которое так часто берет за сердце художников, золотистое задумчивое
мерцание, как в заколдованном сне. Њинуту-другую он стоЯл и смотрел на все
это с восторгом, близким к отчаЯнию. Џод легким ветром зашелестели кусты:
"ЉакаЯ красота, как ты прекрасен, мир!" €, шагнув вперед, он увидел, что она
стоит на берегу реки, прислонившись к стволу березки, закинув голову назад и
широко раскинув руки, как будто стремЯсь обнЯть этот прекрасный мир, с
которым она только что говорила. Џодойти сейчас к ней было бы все равно что
нарушить уединение влюбленных. Ћн повернулсЯ и пошел назад.
Ђ через неделю брат сообщил ему, что ЂлисиЯ отказалась от своей доли
наследства. "Њне не нужны эти деньги, - написала она просто. - џ не могу их
взЯть. ђаздайте их бедным людЯм, которые живут в том страшном городе". ‚от
до чего дошла она со своими странностЯми! „альше уж некуда! ЃратьЯ решили
поговорить с ней. ЌельзЯ сидеть сложа руки, нужно постаратьсЯ не допустить
этого безумного пренебрежениЯ к собственным интересам. ‘ильно похудевшаЯ и
по-прежнему очаровательнаЯ, ЂлисиЯ встретила их очень смиренно, но упрЯмо
стоЯла на своем: "Ќет, Я, право же, не могу! џ стала бы просто несчастной.
ќти бедные, измученные люди - все это создали длЯ него они! ќтот ужасный
город! џ не могу. „еньги постоЯнно напоминали бы мне о них. Џожалуйста, не
будем об этом говорить. Њне очень хорошо и так". —тобы образумить ее, они
рисовали ей зловещие картины: старость, нищета, работный дом... ‚се было
напрасно: она не соглашалась взЯть деньги. ‘орок лет ей было, когда она
отвергла эту самим провидением посланную ей помощь, - сорок лет и никакой
надежды на замужество. ‘кудамор так никогда и не узнал наверное, собиралась
ли, надеЯлась ли она вообще выйти замуж; но у него была собственнаЯ теориЯ:
он считал, что причина всех ее странностей - неудовлетворенное половое
чувство. ќто последнее ее безрассудство показалось ему настолько чудовищным,
что он стал просто жалеть ее и больше не избегал. Ќаоборот, он частенько
заходил в ее одинокое жилье выпить чашку чаЯ. Ќа дЯдюшкино наследство
‘кудамор купил и реставрировал красивый старинный дом на реке ќрон и жил
теперь в каких-нибудь пЯти милЯх от Ђлисии. ‡аходила и она к нему
нежданно-негаданно, после обычных своих скитаний - как бы случайно
поЯвлЯлась в доме с полевыми цветами или папоротником в руках и первым делом
ставила их в воду. •одила она всегда с непокрытой головой, и почти все в
округе были убеждены, что она не в своем уме. ‚ те дни художники только и
говорили об “оттсе, и редко когда свидание с Ђлисией обходилось без споров о
знаменитом символисте. ‘ам ‘кудамор не признавал “оттса, возмущалсЯ
погрешностЯми в его рисунке, его грубыми аллегориЯми. ЂлисиЯ же со
свойственной ей необычайной горЯчностью неизменно утверждала, что он великий
художник, потому что стараетсЯ изобразить самую душу Явлений. Ћсобенно
любила она картину, названную женским именем "Ђйрис", что значит "ђадуга". ‚
картине этой, странной и причудливой, действительно было некоторое сходство
с нею самой.
- „а, конечно, он потерпел неудачу! - говорила она. - Ћн стремилсЯ к
невозможному, стремилсЯ всю жизнь. Ђх, терпеть не могу эти твои Ярлыки, „ик!
Љакой в них смысл? Љрасота слишком огромна, слишком бездонна!
ЃеднЯжка ЂлисиЯ! Џо временам она, право, бывала утомительна.
Ћн и сам толком не знал, как это получилось, что осенью 1904 года она
поехала вместе с ними за границу, в „офине. ќто было просто ужасно. Ќикогда
в жизни он больше не возьмет с собой человека, который в лютый мороз
отказываетсЯ идти домой. Њестечко это было как будто создано длЯ художников.
‘кудамор снЯл маленький "шато" {Ћт франц. chateau - загородный дом.} у
подножиЯ горы ѓланда и поселилсЯ там с женой, старшей дочерью и Ђлисией. Ћн
был весь поглощен работой, стараЯсь применить свою прославленную манеру к
новым местам с их коричневыми, туманно-голубыми и серыми тонами, и
любоватьсЯ этими холмами и долинами ему удавалось только урывками. ‘
маленькой, усыпанной гравием площадки перед флигелем, приспособленной под
мастерскую, открывалсЯ захватывающий вид на старинный город „и с его
черепичными крышами. ‚ лучах утреннего солнца и на закате эти
розовато-желтые плоские крыши искрились внизу, а рЯдом смутно голубела
извилистаЯ „рома, и на покрытых виноградниками склонах чернели подстриженные
кипарисы. Ћн писал, не переставаЯ. —ем занималась ЂлисиЯ, никто хорошенько
не знал, но, возвращаЯсь домой, она восторженно рассказывала о том, что
видела, - о людЯх, о животных, обо всем. ‚ одном ее излюбленном местечке они
побывали - это был полуразрушенный монастырь, высоко на горе ѓланда. Ћни
позавтракали в этом прелестном, уединенном уголке, где можно было еще
различить и старые русла ручейков и пруды, где сохранились остатки древней
часовни - правда, теперешний владелец все приспособил длЯ хозЯйства. € вдруг
ЂлисиЯ ушла, не дослушав их восхищенных похвал, и они нигде не могли найти
ее, пока не вернулись домой. Њожно было подумать, что их громкие восторги ей
неприЯтны! „омой она принесла ветку с золотистыми Ягодами - как они
называютсЯ, никто не знал. џгоды были почти так же восхитительны, как
бересклет на каменной ограде.
€ к нему пришло четвертое воспоминание.
ђождество. ’рескучий мороз. Љаждое деревцо вокруг маленького "шато"
покрылось инеем и сверкало в свете звезд, как будто осыпанное вишневым
цветом. —ерное небо над побелевшей землей было усыпано бесчисленными
звездами. ѓорный ветер резал, как бритва, а далеко внизу, в маленьком
городе, слабо мерцали одинокие желтые огоньки. ‘казочно прекраснаЯ это была
ночь - совершенно в "Японской манере", но что за лютый холод! Ѓольше пЯти
минут на террасе никто не высидел - никто, кроме Ђлисии. ќто сумасбродное,
загадочное создание ни за что не хотело идти в дом. „важды выходил он к ней
то с шалью, то с пледом, упрашивал, настаивал. ‚ третий раз он ее не нашел.
€збегаЯ новых пререканий, она нарочно ушла куда-то, чтобы продолжать свое
безумное бдение под застывшими звездами. Ђ придЯ наконец домой, она
шаталась, как пьЯнаЯ. Ћни попытались заставить ее и в самом деле выпить
коньЯку, чтобы согретьсЯ. Људа там! —ерез два днЯ она слегла с двухсторонним
воспалением легких. „ва месЯца прошло, прежде чем она встала с постели, -
бледнаЯ тень прежней Ђлисии. ‘ тех пор здоровье ее так и не окрепло. Ћна
скользила по жизни, точно призрак, безумный призрак, исчезаЯ бог весть куда
и возвращаЯсь с румЯнцем, полыхавшим на увЯдших щеках, с развевавшимисЯ
седыми волосами, с очередным трофеем в руках - цветком, листиком, пичужкой
или крохотным мЯгким крольчонком. Ћна никогда теперь не писала, никогда даже
не заговаривала о живописи. ‘кудаморы заставили ее переехать из коттеджа к
ним: они попросту боЯлись, что она уморит себЯ голодом, она ведь так часто
забывала обо всем на свете! Ђ эти Ягоды? —тобы достать их, она, чего
доброго, ходила утром к меловому карьеру, спрЯтанному от ветра среди холмов
и открытому горЯчим лучам солнца. ‘емь миль туда и обратно, когда трудно
поверить, что она может пройти семьсот Ярдов. € очень может быть, она еще и
лежала там на росистой траве, глЯдЯ в небо, - он не раз заставал ее так.
ЃеднаЯ ЂлисиЯ! Џодумать только, что когда-то он готов был женитьсЯ на ней!
‡агубленнаЯ жизнь! € погубила ее любовь к красоте. Ќо кто бы мог подумать,
что непостижимое может так погубить женщину, лишить ее любви, семьи,
материнства, славы, богатства, здоровьЯ! Ђ между тем, видит бог, именно так
и случилось!
‘кудамор щелчком сбил четыре румЯных Ягодки с ограды. ‘олнечное сиЯние;
струЯщиесЯ молочно-голубые воды; лебедь на фоне коричневых хохлатых камышей;
далекие меловые холмы в туманной дымке - вот она, красота! Љрасота! „а, но,
черт возьми, нужно же знать меру! Њеру! €, повернувшись спиной к этому
пейзажу, столько раз написанному им в знаменитой его "манере", он вошел в
дом и по великолепно реставрированной лестнице поднЯлсЯ к себе в мастерскую
- трехсветную, с огромными окнами и всЯкими усовершенствованиЯми,
позволЯвшими регулировать освещение. Ќеоконченные этюды растворЯлись на фоне
стен, окрашенных в такие мЯгкие тона, что они казались сотканными из
воздуха. ѓотовых картин не было - их слишком быстро раскупали. Ћн подошел к
мольберту, и тут в глаза ему бросилось цветное пЯтно - ветка бересклета в
кувшине с водой. ѓотово - можно писать. Ћна и поставлена так, что прЯмо на
нее падают лучи неЯркого солнца, и светЯтсЯ нежные краски, и сверкают на
Ягодах одинокие капельки невысохшей влаги. Ќа мгновение он отчетливо
представил себе, как выглЯдела сама ЂлисиЯ, когда принесла сюда эту ветку:
легкие, прозрачные руки, сиЯющие глаза, спутанные седые волосы. ‚идение
исчезло. Ќо почему она все-таки принесла ветку сюда после этого "ѓосподи!",
вырвавшегосЯ с таким ужасом, когда он сказал, что Ягоды неплохо бы пустить в
дело? Ѓыть может, она хочет этим сказать: "Џрости, что Я была так груба"?
Џраво же, она просто трогательна, эта беднаЯ фанатичка! џгоды бересклета
рдели в серебрЯном блестЯщем кувшине, четко вырисовываЯсь в солнечных лучах.
Љазалось, они торжествуют - что ж, кому же еще ликовать, как не им,
олицетворению того, что погубило - или спасло, быть может? - человеческую
жизнь. ЂлисиЯ! „о чего она довела себЯ! € все-таки ему не дано знать, какие
тайные восторги пришлось ей изведать с ее бесплотным возлюбленным - Љрасотой
- при свете звезд, в блеске солнечных лучей, в лунном сиЯнии, в полЯх и
лесах, на вершинах холмов, на речных берегах. –веты, птицы в полете, лепет
ветра, изменчиваЯ игра света и красок - все, что приводит в отчаЯние
человека, решившего извлечь из них пользу, она брала и обнимала бездумно,
бесцельно и была счастлива. Љто осмелитсЯ сказать, что лучшее в жизни
досталось не ей? Љто?.. Ѓересклет! ЉакаЯ-то веточка с несколькими Ягодами -
и сколько сомнений она разбудила в нем! „а что же такое красота, если не
сочетание определенных форм и цветов, придающее вещам дополнительную
ценность - повышенную ценность на людском рынке! Ќичего больше, решительно
ничего!
Ђ Ягоды бересклета все рдели в солнечном свете, нежные, недосЯгаемые!
‚зЯв палитру, он смешал на ней темно-красный краплак, белила,
ультрамарин. Ќо что это? Љто вздохнул у него за спиной? Ќет, никого не
видно!
"Ђ, черт побери! - подумал он. - ќто же несерьезно. џ не лучше Ђлисии,
в самом деле". € он принЯлсЯ писать в своей знаменитой манере веточку
бересклета.

"‘ЋЃЂЉЂ ЋЉЋ‹…‹Ђ"

Џеревод ‚. ђогова

„о окончаниЯ "‚еликой войны" Я не предполагал, что некоторые из
оставшихсЯ в тылу также принесли огромную жертву.
Њой друг •арбэрн, ныне покойный, был родом из Ќортамберлэнда или еще
откуда-то с севера; это был коренастый седеющий человек лет пЯтидесЯти, с
коротко остриженной головой, небольшими усами и багровым лицом. Њы с ним
жили по соседству за городом, и оба держали собак одной породы - эрделей, не
меньше чем по три сразу, так что мы могли случать их и этим были полезны
друг другу. Њы часто ездили в город одним поездом. …го пост давал ему
возможность выдвинутьсЯ, но до войны он мало этим пользовалсЯ, погруженный в
откровенное безразличие, почти переходившее в цинизм. џ считал его типичным
грубовато-добродушным англичанином, который гордитсЯ своим цинизмом и
привержен к спорту - он увлекалсЯ гольфом и ходил на охоту, как только
представитсЯ возможность; он казалсЯ мне хорошим товарищем, всегда готовым
помочь в беде. Ѓыл он холост и жил в домике с верандой недалеко от менЯ, а
рЯдом с ним стоЯл дом немецкой семьи по фамилии ѓольштейг, прожившей в
Ђнглии около двадцати лет, џ довольно хорошо знал эту дружную троицу - отца,
мать и сына. Ћтец, уроженец ѓанновера, чем-то занималсЯ в городе, мать была
шотландка, а сын - его Я знал и любил больше остальных - только что окончил
школу. “ него было открытое лицо, голубые глаза и густаЯ светлаЯ шевелюра,
зачесаннаЯ назад без пробора, - симпатичный юноша, несколько похожий на
норвежца. …го мать обожала его; это была настоЯщаЯ горЯнка из ‡ападной
отландии, скуластаЯ брюнетка, уже начавшаЯ седеть, улыбалась она мило, но
насмешливо, а ее серые глаза были, как у ЯсновидЯщей. џ несколько раз
встречал •арбэрна в их доме, потому что он наведывалсЯ туда по вечерам
поиграть с ѓольштейгом в бильЯрд, и все семейство относилось к нему
по-дружески. Ќа третье утро после того, как мы объЯвили ѓермании войну,
•арбэрн, ѓольштейг и Я ехали в город в одном вагоне. Њы с •арбэрном
непринужденно беседовали. Ќо ѓольштейг, плотный блондин лет пЯтидесЯти, с
острой бородкой и голубыми, как у сына, глазами, сидел, уткнувшись в газету,
пока •арбэрн вдруг не спросил его:
- Џослушайте, ѓольштейг, а правда, будто ваш мальчик хотел уехать и
вступить в немецкую армию?
ѓольштейг оторвалсЯ от газеты.
- „а, - ответил он. - Ћн родилсЯ в ѓермании и поэтому подлежит призыву.
‘лава богу, что ему невозможно уехать!
- Ђ как же мать? - спросил •арбэрн. - Ќеужели она отпустила бы его?
- Ћна очень убивалась бы, конечно, но она считает, что долг прежде
всего.
- „олг! „а господь с вами, что вы такое говорите! Ћн ведь наполовину
британец и прожил здесь всю жизнь! ЋтродЯсь ничего подобного не слыхал!
ѓольштейг пожал плечами.
- ‚ такие критические времена остаетсЯ одно: строго следовать закону.
Ћн германский подданный призывного возраста. Њы думали о его чести; но,
конечно, мы очень рады, что теперь ему никак не попасть в ѓерманию.
- —ерт менЯ дери! - воскликнул •арбэрн. - ‚ы, немцы, исполнительны до
тупости!
ѓольштейг не ответил.
‚ тот же вечер мы возвращались из города вместе с •арбэрном, и он
сказал мне:
- Ќемец всегда немец. Ќу, не удивил ли вас утром этот ѓольштейг?
‘только лет здесь прожил, женилсЯ здесь, а осталсЯ немцем до мозга костей.
- —то ж, - отозвалсЯ Я, - поставьте себЯ на его место.
- Ќе могу; Я бы ни за что не стал жить в ѓермании. Џослушайте,
Љамбермир, - добавил он, помолчав, - а этот самый ѓольштейг не опасен?
- Љонечно, нет!
ќтого мне не следовало говорить •арбэрну, если Я хотел восстановить его
доверие к ѓольштейгам, потому что не сомневалсЯ в их порЯдочности. ‘кажи Я:
"Љонечно, он шпион" - и •арбэрн сразу встал бы на защиту ѓольштейга, потому
что в нем от природы заложен был дух противоречиЯ,
џ привожу этот краткий разговор единственно из желаниЯ показать, как
давно •арбэрн думал о том, что впоследствии так занимало и вдохновлЯло его,
пока он - как бы это лучше выразитьсЯ - не умер за отечество.
џ не уверен, какаЯ именно газета перваЯ поднЯла вопрос о необходимости
интернировать всех "гуннов", но, по-моему, он был поднЯт скорее потому, что
многие из наших печатных органов каким-то нюхом чуют, что больше понравитсЯ
публике, а никак не из глубоких идейных соображений. ‚о всЯком случае, Я
помню, как один редактор рассказывал мне, что он целое утро читал
одобрительные письма читателей. "‚ первый раз, - сказал он, - читатели так
быстро откликнулись на нашу кампанию. Џочему паршивый немец должен
перехватывать мою клиентуру?" € прочее в том же духе. "ЃританиЯ длЯ
британцев!"
- Ќе очень-то повезло людЯм, которые так нам польстили, когда сочли,
что в нашей стране можно лучше жить, чем в других, - заметил Я.
- „а, не очень, - согласилсЯ он. - Ќо на войне, как на войне. ‚ы ведь
знаете •арбэрна? ‚идели его статью? Љрепко загнул!
Џри следующей встрече •арбэрн сразу сел на своего конька.
- ЏомЯните мое слово, - заЯвил он, - Я ни одному немцу не дам здесь
остатьсЯ!
…го серые глаза, казалось, были из стали и кремнЯ, и Я почувствовал,
что говорю с человеком, который так много размышлЯл о немецких зверствах в
Ѓельгии, что теперь стал одержим какой-то отвлеченной ненавистью.
- Љонечно, - сказал Я, - среди них оказалось много шпионов, но...
- ‚се они шпионы и негодЯи! - закричал он.
- Ђ многих ли немцев вы знаете лично? - спросил Я.
- ‘лава богу, и десЯтка не наберетсЯ.
- € они все шпионы и негодЯи?
Ћн посмотрел на менЯ и рассмеЯлсЯ, но смех его походил на рычание.
- ‚ы стоите за справедливость и прочее слюнтЯйство, - сказал он, - а их
надо брать за глотку, иначе нельзЯ.
“ менЯ на Языке вертелсЯ вопрос, собираетсЯ ли он брать за глотку
ѓольштейгов, но Я промолчал из боЯзни навредить им. џ сам разделЯл тогдашнюю
общую ненависть к немцам и должен был ее обуздывать из боЯзни лишитьсЯ
элементарного чувства справедливости. Ќо •арбэрн, как Я видел, дал ей полную
волю. Ћн и держалсЯ иначе и вообще стал словно другим человеком. Ћн утратил
приветливость и добродушный цинизм, которые делали его общество приЯтным; он
точно был чем-то снедаем - одним словом, его одолела навЯзчиваЯ идеЯ.
џ как карикатурист не могу не интересоватьсЯ психологией, и Я задумалсЯ
о •арбэрне: по-моему, невозможно было не удивлЯтьсЯ тому, что человек,
которого Я всегда считал воплощением добродушиЯ и невозмутимости, вдруг
оказалсЯ таким одержимым. џ придумал о нем такую теорию. "ќто, - сказал Я
себе, - один из "железнобоких" {‘олдаты-пуритане, Ядро республиканской армии
во времЯ английской буржуазной революции.} ЉромвелЯ, опоздавший родитьсЯ. ‚
ленивое мирное времЯ он не находил отдушины длЯ той грозной силы, что в нем
таилась, - любовь не могла бы зажечь его, поэтому он и казалсЯ таким
безразличным ко всему. € вдруг в эту бурную пору он ощутил себЯ новым
человеком, он был препоЯсан и вооружен ненавистью - ранее неведомым ему
чувством, жгучим и возвышенным, ибо теперь ему есть на что обрушитьсЯ ото
всей души.
Џраво же, это крайне интересно. Љто бы мог подумать о таком
превращении? ‚едь внешне тот •арбэрн, которого Я знал до сих пор, ничем не
был похож на "железнобокого". …го лицо послужило мне длЯ карикатуры, где был
изображен человек-флюгер, неизменно указывающий на восток, откуда бы ни дул
ветер. Ћн узнал себЯ и при встрече со мной засмеЯлсЯ - без сомнениЯ, он был
несколько польщен, но его смех звучал свирепо, как будто он ощущал во рту
солоноватый привкус крови.
- утите на здоровье, Љамбермир, - заЯвил он, - но теперь-то Я вцепилсЯ
в этих свиней мертвой хваткой!
€, несомненно, он сказал правду - этот человек стал серьезной силой:
несчастных немцев - некоторые из них, конечно, были шпионами, но
большинство, несомненно, были ни в чем не повинны - каждый день отрывали от
работы и семей и бросали в концлагерЯ - и чем больше их бросали туда, тем
больше повышались его акции слуги отечества. џ уверен, что он это делал не
ради славы - это было длЯ него крестовым походом, "свЯщенным долгом"; но,
по-моему, он к тому же впервые в жизни почувствовал, что живет по-настоЯщему
и получает от жизни ее лучшие дары. ђазве он не разил врага направо и
налево? Џо-моему, он мечтал сражатьсЯ по-настоЯщему, на фронте, но не
позволЯли годы, а он не принадлежал к тем чувствительным натурам, которые не
могут губить беззащитных, если рЯдом нет никого посильнее. Џомню, Я как-то
спросил его:
- •арбэрн, а вы когда-нибудь думаете о женах и детЯх ваших жертв?
Ћн оскалилсЯ, и Я увидел, какие у него прекрасные зубы.
- †енщины еще хуже мужчин, уверЯю вас, - ответил он. - Ѓудь моЯ власть,
Я бы их тоже упек. Ђ что до детей, то без таких отцов им только лучше.
Ћн, право же, слегка помешалсЯ на этой почве, не больше, конечно, чем
любой другой человек с навЯзчивой идеей, но и никак не меньше.
‚ те дни Я все времЯ ездил с места на место и покинул свой загородный
коттедж, так что не видел ѓольштейгов и, признатьсЯ, почти забыл о том, что
они существуют. Ќо, вернувшись в конце 1917 года домой после отлучки по
делам Љрасного Љреста, Я нашел среди своей корреспонденции письмо от миссис
ѓольштейг.

"„орогой мистер Љамбермир!
‚ы всегда по-дружески относились к нам, поэтому Я и осмелилась ‚ам
написать. ‚ероЯтно, ‚ы знаете, что больше года назад моего мужа
интернировали, а в прошлом сентЯбре он был выслан. Ћн, конечно, все потерЯл,
но пока что здоров и может жить в ѓермании без особой нужды. Њы с ѓарольдом
остались здесь и еле перебиваемсЯ на мои маленькие доходы. Њы теперь
считаемсЯ "гуннами в нашем тылу" и фактически ни с кем не видимсЯ. ЉакаЯ
жалость, что нельзЯ заглЯнуть друг другу в сердце, не правда ли? џ раньше
думала, что мы народ, высоко ставЯщий справедливость, но теперь понЯла
горькую правду: в трудное времЯ справедливость невозможна. ѓарольду гораздо
хуже, чем мне; он очень сильно переживает свое вынужденное бездействие и,
наверное, предпочел бы "выполнЯть свой долг" в концлагере, чем оставатьсЯ на
свободе, испытываЯ всеобщее недоверие и презрение. Ќо Я все времЯ в ужасе: а
вдруг и его интернируют? Љогда-то вы были в дружеских отношениЯх с мистером
•арбэрном. Њы его не видели с первой военной весны, но знаем, что он
принимал активное участие в антигерманской агитации и стал очень влиЯтельным
человеком. џ не раз думала, в состоЯнии ли он понЯть, что значит это
интернирование без разбора длЯ семей интернированных. Ќе могли бы вы при
случае поговорить с ним и объЯснить ему это? …сли бы он и немногие другие
перестали давить на правительство, преследованиЯ прекратились бы, так как
власти не могут не знать, что все действительно опасные элементы давно
изолированы. ‚ы и представить себе не можете, до чего мне теперь одиноко у
себЯ в родной стране; если Я потерЯю и ѓарольда, то могу совсем пасть духом,
хотЯ это мне и несвойственно.
Ћстаюсь, дорогой мистер Љамбермир,

искренне ‚ас уважающаЯ
ќлен ѓольштейг".

Џрочитав письмо, Я был охвачен состраданием: не требовалось большого
воображениЯ, чтобы представить себе, каково приходитсЯ этой одинокой
матери-англичанке и ее сыну; Я тщательно обдумал, уместно ли говорить об
этом с •арбэрном, и стал припоминать пословицы: "‘лово - серебро, молчание -
золото", "Ѓери быка за рога", "‘емь раз отмерь, один отрежь", "Љуй железо,
пока горЯчо", "Џоспешишь - людей насмешишь", "Џромедление смерти подобно".
Ћни были настолько противоречивы, что Я обратилсЯ за помощью к здравому
смыслу, который подсказал мне выждать. Ќо через несколько дней Я встретил
•арбэрна в клубе и, найдЯ его в хорошем расположении духа, поддалсЯ
внутреннему порыву.
- Љстати, - сказал Я, - вы помните ѓольштейгов? џ на днЯх получил
письмо от бедной миссис ѓольштейг: она просто в ужасе, что ее сына, такого
милого юношу, могут интернировать. Љак, по-вашему, не пора ли оставить в
покое этих несчастных?
Љак только Я упомЯнул фамилию "ѓольштейг", Я сразу же увидел, что
допустил ошибку, и продолжал говорить только потому, что остановитьсЯ было
бы еще хуже. •арбэрн сразу весь ощетинилсЯ и сказал:
- ѓольштейг! ќтот щенок, который собиралсЯ при первой возможности
вступить в германскую армию? —ерт подери, неужели он еще не сидит? Џутное же
у нас правительство, нечего сказать! Ќу да ладно, Я его попомню.
- •арбэрн, - проговорил Я, запинаЯсь, - ведь это частный разговор.
ћноша по крови наполовину англичанин, и он мой друг. џ думал, что он и ваш
друг тоже.
- Њой? - переспросил он. - Ќет уж, спасибо. џ с полукровками не знаюсь.
Ђ что касаетсЯ частных разговоров, Љамбермир, то во времЯ войны не может
быть никаких частных разговоров о том, от чего зависит безопасность
государства.
- ѓосподи! - воскликнул Я. - „а вы и вправду помешались на этом. —тобы
этот мальчик, с его воспитанием...
Ћн ухмыльнулсЯ.
- ђисковать мы не хотим, - отрезал он, - и исключений не делаем. “ него
не будет другого выбора. ЃританскаЯ армиЯ или концентрационный лагерь. џ уж
об этом позабочусь.
- ‚ таком случае, - сказал Я, вставаЯ, - нашей дружбе конец. џ не
потерплю такого злоупотреблениЯ моим доверием!
- Ђх, шут вас побери, - пробурчал он. - ‘Ядьте! ‚се мы должны исполнЯть
свой долг.
- ‚ы когда-то в разговоре с ѓольштейгом называли это немецким
чудачеством.
Ћн засмеЯлсЯ.
- Ђх, да, - сказал он. - Џомню, помню, тогда в поезде. Ќу, да Я с тех
пор переменилсЯ. Ђ щенка следовало бы посадить вместе с прочими псами. Ќо,
впрочем, забудем об этом.
’ем дело и кончилось, потому что он сказал: "‡абудем об этом", - а
слово свое он держал. Њне же была наука: не соватьсЯ впредь к людЯм, столь
непохожим на менЯ характером. џ написал ѓольштейгу-младшему и пригласил его
к себе пообедать. Ћн поблагодарил и отказалсЯ, так как не имел права уезжать
от своего дома дальше пЯти миль. €скренне беспокоЯсь о нем, Я приехал к ним
на мотоцикле. ћноша очень переменилсЯ: он стал задумчив, ушел в себЯ,
мало-помалу озлобилсЯ. Ћн готовилсЯ идти по стопам отца, но теперь из-за
своей национальности не мог уехать из дому, и ему оставалось только
выращивать овощи на огороде да читать поэтов и философов, а это не могло
развеЯть его горьких дум. Њиссис ѓольштейг, чьи нервы Явно напрЯглись до
предела, была преисполнена горечи и совсем потерЯла способность смотреть на
войну беспристрастно. ‚се неприглЯдные человеческие качества, все жестокие
люди, которых поток великой борьбы неизбежно выносит на поверхность,
казались ей теперь типичными длЯ национального характера ее
соотечественников, и она не делала скидки ни на то, что не ее
соотечественники начали эту борьбу, ни на то, что такие же неприглЯдные
качества и жестокие люди Явно оказались на поверхности и в других странах,
участвовавших в войне. “вереннаЯ в честности мужа, она воспринимала его
интернирование и высылку не только как вопиющую несправедливость, но и как
личное оскорбление. ‚ысокаЯ, худаЯ со скуластым лицом, она словно пылала
каким-то внутренним огнем. ќта женщина врЯд ли хорошо влиЯла к юношу,
который осталсЯ с ней в пустом доме, покинутом даже слугами. џ провел там
тЯжелый день, пытаЯсь убедить себЯ, что все не так уж плохо, и вернулсЯ в
город с горьким чувством, очень жалеЯ их.
‚скоре Я опЯть уехал по делам Љрасного Љреста и вернулсЯ в Ђнглию
только в августе 1918 года. џ был нездоров и поехал к себе в загородный
коттедж, где теперь снова мог жить.
‚ то времЯ свирепствовала испанка, и Я заболел ей в легкой форме. Љогда
Я начал выздоравливать, первым навестил менЯ •арбэрн, проводивший за городом
летний отпуск. Ћн не пробыл у менЯ и пЯти минут, как сел на своего конька.
„олжно быть, нервы мои были не в порЯдке после болезни, потому что Я не могу
выразить, а каким отвращением Я тогда его слушал. Ћн казалсЯ мне псом,
который, урча, грызет заплесневелую кость и испытывает при этом какую-то
Ярость. Ћн держалсЯ победителем, что было неприЯтно, хотЯ и не удивительно,
потому что он стал влиЯтельнее, чем когда либо прежде.
"Ѓоже, храни менЯ от навЯзчивых идей!" - подумал Я, когда он ушел. ‚
тот же вечер Я спросил мою экономку, не видала ли она в последнее времЯ
мистера ѓольштейга-младшего.
- —то вы! - ответила она. - …го вот уж пЯть месЯцев, как посадили.
Њиссис ѓольштейг ездит к нему на свидание раз в неделю. Џекарь говорит, что
она совсем повредилась в рассудке, все бранит правительство за то, что так
поступили с ее сыном.
ЏризнатьсЯ, у менЯ не хватило духу пойти повидать ее.
Џримерно через месЯц после подписаниЯ перемириЯ Я опЯть поехал за
город. •арбэрн ехал в одном поезде ее мной и подвез менЯ до дому со станции.
Љ нему отчасти вернулось его былое добродушие, и он пригласил менЯ к себе
ужинать на другой день. ќто была наша перваЯ встреча после победы. Њы
великолепно поели и выпили отличного старого портвейна из его погреба за
ѓрЯдущее. ’олько когда мы уселись с бокалами в приЯтном полумраке у камина,
где пылали дрова, и два эрделЯ улеглись у наших ног, он заговорил на свою
любимую тему.
- —то бы вы думали? - спросил он, резким движением наклонЯЯсь к огню. -
Љое-кто из этих паршивых слюнтЯев хочет выпустить наших гуннов. Ќо тут уж Я
постаралсЯ! Ќикто из них не выйдет на свободу, если не уберетсЯ отсюда в
свою драгоценную ѓерманию.
€ Я увидел в его глазах знакомый блеск.
- •арбэрн, - сказал Я, движимый неодолимым порывом, - вам бы
полечитьсЯ.
Ћн уставилсЯ на менЯ, ничего не понимаЯ.
- "ќто путь к безумию" {–итата из "ЉоролЯ ‹ира".}, - продолжал Я. -
Ќенависть - чертовски коварнаЯ болезнь, душа ее долго не выдерживает. ‚ам бы
надо ее очистить.
Ћн расхохоталсЯ.
- Ќенависть! „а она и дает мне силу. —ем больше Я ненавижу этих гадин,
тем лучше Я себЯ чувствую. ‚ыпьем за погибель всех проклЯтых гуннов.
џ пристально посмотрел на него.
- џ часто думаю, - сказал Я, - что не было бы на свете людей,
несчастнее "железнобоких" ЉромвелЯ, или революционеров во ”ранции, если б
они достигли цели.
- Ђ Я тут при чем? - в изумлении спросил он
- Ћни тоже губили людей из ненависти и уничтожали врагов. Ђ когда
"кончен труд" {–итата из "Ћтелло".} человека...
- ‚ы бредите, - оборвал он менЯ.
- Ћтнюдь нет! - возразил Я; менЯ задело его замечание. - ‚ы странный
случай, •арбэрн. Џочти все наши германофобы-профессионалы или извлекают из
этого выгоду, или это просто слабые люди, которые поддались чужому влиЯнию;
они быстро забудут свою ненависть, когда она перестанет быть источником
дохода или боевым кличем длЯ попугаев. Ђ вы этого не можете. „лЯ вас это
маниЯ, религиЯ. Љогда прибой схлынет и оставит вас на мели...
Ћн стукнул кулаком по ручке кресла, опрокинул свой бокал и разбудил
собаку, спавшую у его ног.
- џ не дам ему схлынуть! - воскликнул он. - џ буду продолжать -
помЯните мое слово!
- ‚спомните Љанута! {Џо преданию, король Ђнглии и „ании Љанут,
ослепленный властью, приказал морю отхлынуть в час прилива.} - пробормотал
Я. - Љстати, можно мне еще портвейна?
џ встал, чтобы налить себе вина, и вдруг к изумлению своему увидел, что
в стеклЯнной двери, выходЯщей; на веранду, стоит женщина. Ћна, без сомнениЯ,
только; что вошла, так как еще держалась за портьеру. ќто была миссис
ѓольштейг; седины, развевавшиесЯ вокруг ее головы, и серое платье придавали
ей странное и почти призрачное обличье. •арбэрн не видел ее, и Я быстро
подошел к ней, надеЯсь так же бесшумно вывести ее в сад и там с ней
поговорить; но она поднЯла руку, как бы отталкиваЯ менЯ, и сказала:
- Џростите, что помешала вам; Я пришла кое-что сказать этому человеку.
•арбэрн вскочил и быстро обернулсЯ на ее голос.
- „а, - совсем тихо повторила она, - Я пришла кое-что сказать тебе; Я
пришла проклЯсть тебЯ. Њногие проклинали тебЯ втихомолку, а Я сделаю это в
глаза. ‘ей час мой сын находитсЯ между жизнью и смертью в тюрьме - в твоей
тюрьме. ‚ыживет ли он, умрет ли все равно Я проклинаю тебЯ за все, что ты
причинил бедным женам и матерЯм - английским женам и матерЯм. Ѓудь проклЯт
навеки! Џрощай!
Ћна отпустила портьеру и исчезла прежде, чем •арбэрн успел добежать до
двери. Ћна исчезла так быстра и бесшумно, а говорила так тихо, что мы с
•арбэрном стоЯли и протирали глаза.
- ќто было довольно-таки театрально! - проговорил он наконец.
- Ќо вполне реально, - медленно ответил Я. - ‚ас проклЯла настоЯщаЯ
шотландка. Џосмотрите-ка на собак.
ќрдели застыли на месте, ощетинившись. ‚незапно •арбэрн расхохоталсЯ, и
его резкий смех наполнил всю комнату.
- —ерт побери! - сказал он. - Ђ дело-то, пожалуй, подсудное.
Ќо Я не мог с ним согласитьсЯ и отрезал:
- …сли так, то все мы кандидаты на скамью подсудимых.
Ћн опЯть засмеЯлсЯ, на этот раз натЯнуто, захлопнул и запер дверь на
веранду и снова уселсЯ в кресло.
- “ нее, наверно, испанка, - сказал он. - ‡а какого же идиота она менЯ
считает, если Явилась сюда и устроила такой балаган!
Ќо вечер был испорчен, и Я простилсЯ почти сразу же. џ вышел в
холодную, ветреную декабрьскую ночь, глубоко задумавшись. •арбэрн легко
отнессЯ к посещению миссис ѓольштейг, и хотЯ никому не доставило бы
удовольствиЯ слушать, как его проклинают в присутствии знакомого, Я
чувствовал, что он был достаточно толстокожим, чтобы спокойно перенести это.
Љроме того, трюк был грубый и дешевый. Љто угодно может войти в дом к соседу
и проклЯсть его - хуже от этого не будет. € все-таки она сказала правду:
сотни женщин, ее соотечественниц, должно быть втихомолку, проклинали его,
главного виновника их горЯ. —то ж, он сам проклЯл "гуннов" и пожелал их
разорениЯ, и Я чувствовал, что у него хватит смелости вынести ответный удар.
"Ќет, - подумал Я, - она только раздула пламЯ его ненависти. Ќо боже мой! ‚
том-то и дело! …е проклЯтие только подкрепило мое предсказание. Ћн неизбежно
погибнет от безумиЯ, которое она усилила и углубила". €, как ни странно, Я
пожалел его, как жалеют собаку, котораЯ взбеситсЯ, натворит, сколько может,
бед и сдохнет. ‚ ту ночь Я долго не мог уснуть, размышлЯЯ о нем и о
несчастной, почти обезумевшей женщине, чей сын был между жизнью и смертью.
Ќа другой день Я зашел к ней, но она уехала в ‹ондон, очевидно,
навестить сына в его заточении. —ерез несколько дней, однако, она мне
написала, благодарЯ менЯ за визит и сообщаЯ, что сын ее вне опасности. Ќо
она не обмолвилась ни словом о том вечернем посещении. Њожет быть, ей было
стыдно. Ђ может, в тот вечер она была вне себЯ и теперь ничего не помнила.
‚скоре после этого Я поехал в Ѓельгию иллюстрировать книгу о
восстановлении страны и напал на такие сюжеты, что вернулсЯ только к концу
лета 1919 года.
Љак-то, зайдЯ в свой клуб, Я увидел в курительной комнате •арбэрна.
ЏроклЯтие, по-видимому, мало ему повредило, потому что он казалсЯ
воплощением здоровьЯ.
- Ќу, как поживаете? - спросил Я. - ‚ыглЯдите вы превосходно.
- џ здоров, как никогда, - ответил он.
- Ђ помните нашу последнюю встречу?
Ћн что-то буркнул и замолчал.
- ќтот молодой человек выздоровел, - сказал Я. - ‚ы не знаете, что
потом стало с ним и его матерью?
- ќтот нахал решил поиздеватьсЯ надо мной! џ только что получил от него
вот это, - и он протЯнул мне письмо с ганноверским штемпелем.

"„орогой мистер •арбэрн!
’олько вчера, повидав мать, Я узнал от нее о том, как она приходила к
‚ам однажды вечером в прошлом декабре. џ хочу извинитьсЯ за ее приход,
потому что ее состоЯние было вызвано моей болезнью. џ глубоко признателен
‚ам: ‚ы Явились, хотЯ бы косвенной причиной того, что Я приобрел самый
ценный опыт в моей жизни. ‚ лагере, где было столько горестей, где души
испытывали такие мучениЯ, о каких, Я уверен, ‚ы и понЯтиЯ не имеете, где
несчастные, скученные, замкнутые в себе люди год за годом испытывали такие
бесконечные и безнадежные душевные терзаниЯ, - там Я научилсЯ забывать о
себе и оказывать им ту небольшую помощь, какаЯ была в моих силах. џ узнал -
и надеюсь никогда этого не забыть, - что любовь к ближнему есть то
единственное, что стоит между человеком и смертью; а до того, как попасть в
лагерь, Я думал совсем иначе. Ѓлагодарю ‚ас от всего сердца и остаюсь
искренне преданный
‚ам ѓарольд ѓальштейг".

џ положил письмо и сказал;
- Ќикакого издевательства нет. Џисьмо написано всерьез.
- ‚здор! - воскликнул •арбэрн, и в его глазах мелькнул прежний огонек.
- Љонечно, он измываетсЯ, свиненок, гунново отродье.
- „а нет же, •арбэрн, уверЯю вас.
•арбэрн вскочил:
- „а, да, вам говорЯт, да! “х, мерзавцы! Ќу, ничего, Я с ними еще
разделаюсь.
Ћн щелкнул зубами, и глаза его уставились куда-то в пустоту. џ поспешно
перевел разговор на другую тему и вскоре откланЯлсЯ. Ќо, спускаЯсь с
крыльца, Я припомнил старинный стишок и с тех пор никогда не забываю его:

“кушенный осталсЯ жив -
‘обака околела {*}.

{* ‘троки из сатирической "ќлегии на смерть бешеной собаки" Ћливера
ѓолдсмита.}

Њ€’€Ќѓ ‘’ЋђЋЌЌ€ЉЋ‚ Њ€ђЂ

Џеревод ћ. †уковой

ЌаправлЯЯсь на митинг в защиту мира, Љолин “илдертон, шедший с запада,
повстречалсЯ в дороге с „жоном ђадстоком, который держал путь туда же с
севера, и дальше они пошли вместе. Џосле того, как они обменЯлись мнениЯми
по поводу сообщений из ђоссии и денежной инфлЯции, ђадсток вдруг сказал
отрывисто:
- Џожалуй, сегоднЯ будет не совсем обычное сборище.
- Ѓог его знает, - отозвалсЯ “илдертон.
€ оба улыбнулись, чувствуЯ, что им немного не по себе, но полные
решимости не показывать этого ни при каких обстоЯтельствах. “лыбки у них
получились разные, потому что ђадсток был мужчина сильный, плотного
сложениЯ, чернобровый и чернобородый, а “илдертон - болезненный, тщедушный,
седой, с добрыми глазами. “илдертон долгое времЯ стоЯл за войну и только
недавно переменил мнение. Љак и все люди с горЯчим сердцем, он был потрЯсен
насильственным захватом Ѓельгии. “жасы германского нашествиЯ на эту
маленькую страну и на ”ранцию, столь близкую ему по духу, вызвали в его душе
величайшее негодование, которое он откровенно проЯвлЯл всеми возможными
способами. Џростое физическое уничтожение - слишком слабое наказание длЯ
зверей, способных совершить столь тЯжкие преступлениЯ против человечности и
справедливости! ’ак считал он первые месЯцы войны, то же чувствовал и
сейчас, на ее третьем году, ожидаЯ окончательной победы над пагубной силой
зла, попирающей завоеванные с таким трудом нормы человечности. “илдертон и
сам не мог бы сказать, когда его чувства начали не то чтобы менЯтьсЯ - нет,
но просто избрали другой путь. Џостепенно его, человека благородных порывов,
поклонника искусства и обладателЯ не очень крепких нервов, слишком ненадежно
защищенных дарованной небесами броней уверенности в собственной правоте,
котораЯ одна только и помогает человеку понЯть, что нужно людЯм, начала
преследовать мысль, что, ратуЯ за войну, он отдает не свою жизнь, а жизнь
своих и чужих сыновей. € вера в то, что он отдает их жизни ради их же
будущего, поколебалась, временами он бывал еще способен понЯть, что война,
за которую он так долго стоЯл, до сих пор не принесла достаточно мощного
поражениЯ прусской военной машине, чтобы обеспечить это самое будущее. € в
душе его росли боль и жалость к молодым подрубленным под корень жизнЯм,
которым никогда уж не расцвести, так что в конце концов он стал рассуждать,
как азартный игрок. "Љакой смысл, - думал он, - защищать будущее молодежи,
когда в …вропе скоро вообще не останетсЯ молодежи? ‚се страны терпЯт теперь
ужасающие бедствиЯ, и на долю виновника выпали, благодарение богу, далеко не
самые легкие испытаниЯ! Џредположим, война продлитсЯ еще год, два, три, а
потом прекратитсЯ по причине полного истощениЯ обеих сторон, а до тех пор
молодых будут убивать и калечить во имЯ того, что, вероЯтно, с таким же
успехом может быть достигнуто и сегоднЯ. ’ак что же? Џравда, правительство
обещает победу, но обещает ее не раньше чем через год. Џравительства-то не
умирают. —то, если они так и будут давать обещаниЯ добитьсЯ победы через
год, пока всех не перебьют? …сть ли в истории хоть один пример, когда победа
в настоЯщем гарантировала бы людЯм будущее? € притом, если даже проклЯтому
прусскому режиму и не было нанесено то Явное поражение, о котором все
мечтают, все-таки он получил достаточно сильный удар, после которого ему уж
не удастсЯ повторить то, что он натворил в прошлом".
Ћднако это были уже побочные соображениЯ, которыми “илдертон пыталсЯ
завуалировать то обстоЯтельство, что нервы его не в силах больше переносить
зрелища бойни, где погибает ни в чем не повиннаЯ молодежь. ’ак постепенно
“илдертон превратилсЯ в "предателЯ родины, близорукого сторонника мирных
переговоров". “илдертон всЯкий раз криво усмехалсЯ, встречаЯ это выражение в
газетах, потому что зрение у него было и в самом деле неважное.
Ђ „жон ђадсток, человек, обладающий незаурЯдной физической силой, с
самого начала выступал против войны из принципа. € вовсе не потому, что
прусский режим нравилсЯ ему сколько-нибудь больше, чем “илдертону, - нет,
просто в силу своего воинственного характера он ратовал против всего того,
за что высказывалось большинство. € чем значительнее было большинство, тем с
большим жаром он выступал против него. ‘ам он был бы по меньшей мере
удивлен, услышав, что именно в этом и заключаетсЯ его принцип. ђадсток
предпочитал выражать свои взглЯды формулой, что, действуЯ силой против силы,
ничего не добьешьсЯ. ‚ мирное времЯ он считалсЯ "стойким", а в военное -
"ренегатом".
Ќа улице, ведущей к церкви, где должен был состоЯтьсЯ митинг, царило
как будто полное спокойствие. ‘тремЯсь склонить в свою пользу общественное
мнение, организаторы, однако, принЯли все меры, чтобы избежать вниманиЯ
публики. ‡аручившись покровительством небесных сил, они тем не менее
поставили у входа двух полисменов, и еще с полдюжины держались поблизости,
подозрительно наблюдаЯ за происходЯщим. ‚ дверь тоненькой струйкой
просачивались люди, главным образом женщины. ЏробираЯсь по проходу к
трибуне, Љолин “илдертон сморщил нос и подумал: "Ќу и духота здесь". Ѓеда
его заключалась в том, что он любил ближних, каждого в отдельности, но не
питал к ним ни малейшей симпатии, когда они собирались толпой. Ќа трибуне
уже было человек пЯтнадцать мужчин и женщин. Ћн скромно уселсЯ в заднем
рЯду, и то времЯ как менее застенчивый „жон ђадсток занЯл место по правую
руку от председателЯ. Ћраторы начали свои выступлениЯ со стремительностью,
довольно необычной длЯ большого митинга. “илдертон слушал их и думал: "Љакие
избитые фразы! Џочему никто не скажет прЯмо: "„овольно убивать молодежь!" „о
его слуха донессЯ глухой шум, подобный нарастающему рокоту прибоЯ в бурю;
потом из слитного шума вдруг выделились крики людей, собравшихсЯ на улице.
Ћн слышал, как град ударов сыпалсЯ на дверь, на его глазах были разбиты
палками окна. ‚се собравшиесЯ повскакали со своих мест. Ћдни бросились
оборонЯть вход, другие стоЯли в нерешительности. „жон ђадсток держал над
головой стул, на котором до этого сидел. Ќе успел “илдертон подумать: "’ак Я
и знал", - как в церковь ворвалась толпа во главе с группой юнцов в хаки. Ћн
знал, что в драке от него мало толку, но на всЯкий случай занЯл
оборонительную позицию, загородив собой ближайшую женщину. ‚ эту самую
минуту несколько солдат, прорвавшись через боковую дверь, захватили трибуну
с тыла и сбросили его со ступенек. “илдертон с грохотом свалилсЯ на пол, и
не мог поднЯтьсЯ, потому что вокруг бушевала толпа. Љто-то упал на него,
изрыгаЯ проклЯтиЯ, - это оказалсЯ ђадсток. ‚ руке он все еще сжимал ножку
стула и при падении только ушиб “илдертона. ’от видел, как, поднЯвшись, друг
его принЯлсЯ размахивать своим оружием, и с каждым взмахом на пол падал
кто-нибудь из друзей или врагов, так что скоро вокруг него оказалось
свободное пространство. ‚се еще чувствуЯ слабость и звон в ушах после
падениЯ, “илдертон, сидЯ, наблюдал за этой битвой, достойной героев ѓомера.
‚ ђадстока летели стульЯ, книги, скамейки, трости, но он увертывалсЯ от них
или изменЯл направление их полета так, что они попадали прЯмо в “илдертона
или разбивались о трибуну. Ћн слышал, что ђадсток рычит, как лев, видел, как
тот наступает, размахиваЯ стулом. ‚от упали двое юношей в хаки, вот падает
третий в штатском. ‚перед вырываетсЯ очень высокий молодой, солдат, тоже
вооруженный стулом, и вступает в единоборство с ђадстоком. Љ этому времени
“илдертону наконец удалось поднЯтьсЯ. Џоправив очки, без которых он мало что
видел, он поймал на лету молитвенник, изо всех сил запустил им в толпу и,
сжав кулаки, с криком ринулсЯ вперед. Ћдин из его кулаков наткнулсЯ на
какой-то предмет, который был, по всей вероЯтности, челюстью австралийца,
если судить по его твердости. Џолучив жестокий удар под ложечку, “илдертон
опЯть очутилсЯ на полу. „о него доносились воинственные крики его друга и
грохот сталкивающихсЯ в воздухе стульев. Џотом что-то тЯжело упало на него -
это был бесчувственный ђадсток.
Ќа миг наступило затишье; “илдертону кое-как удалось разглЯдеть из-под
лежавшего на нем тела, что трибуна очищена от тех, кто прежде сидел там, и
теперь ее занимают молодые люди в военной форме, синей и серой. —ей-то голос
воззвал:
- ’ише! Џрекратите беспорЯдок!
ЌапрЯгаЯ слух, “илдертон тер виски ђадстока, смачиваЯ их коньЯком
(флЯжку с коньЯком он предусмотрительно сунул в карман, собираЯсь на
митинг), а люди тем временем наступали прЯмо на него.
- Ќаша взЯла, ребЯта, - говорил голос с трибуны, - и так будет всегда,
какие бы предательские штучки ни пытались выкинуть эти бездельники. Ќикакого
мира! Ќикакого мира, чего бы нам это ни стоило! Њы должны показать им, что
не пойдем на это. Ћ женщинах Я не говорю, хотЯ им должно быть стыдно за свое
поведение, но мужчины - их, негодЯев, расстрелЯть мало! Џусть они лучше
держатсЯ в сторонке, иначе мы им покажем. Њы сорвали этот митинг и точно так
же сорвем любое сборище, где будет сказано хоть одно слово о мире. „а
здравствует наше знамЯ!
Љогда загремели овации, “илдертон заметил, что к его другу возвращаетсЯ
сознание, ибо тот начал тЯжело дышать. ‚лив ему в рот немного коньЯку,
“илдертон постаралсЯ как можно удобнее устроить его возле какого-то
деревЯнного сооружениЯ, которое оказалось церковной кафедрой. ‚ его
затуманенном сознании мелькнула мысль: если бы удалось забратьсЯ на кафедру,
так, будто он спустилсЯ туда прЯмо с неба, может быть, его и стали бы
слушать. Ћн вытащил ноги из-под ђадстока и на четвереньках пополз по
ступенЯм. „обравшись до кафедры, он сел на пол, так что его не было видно,
стараЯсь отдышатьсЯ и прислушиваЯсь к овациЯм. Џотом пригладил волосы, встал
во весь рост и стал ждать, когда смолкнут крики. ђасчет “илдертона оказалсЯ
правильным. …го неожиданное поЯвление, его седые волосы, очки и улыбка на
миг ввели толпу в заблуждение. Ќаступила тишина.
- ђебЯта! - сказал он. - Џослушайте менЯ одну минуту. џ хочу задать вам
вопрос. Љак вы думаете, зачем мы пришли сюда? „а единственно по той простой
причине, что мы не можем больше видеть, как нас убивают день за днем, месЯц
за месЯцем, год за годом. ‚от и все, и это свЯтаЯ правда! Ђминь.
…го коротенькаЯ речь была встречена непонЯтным ропотом. —ей-то голос
выкрикнул:
- Ќемецкий прихвостень!
“илдертон вскинул руку вверх.
- Љ черту немцев! - сказал он просто.
’от же голос повторил:
- Ќемецкий шпион!
Ђ оратор на трибуне потребовал:
- ‘ойдите с кафедры! ѓоворить будете, когда мы захотим вас слушать.
“илдертон мгновенно обернулсЯ к нему.
- “дивительные вы люди, - начал было он, но в этот миг брошенный кем-то
молитвенник поразил его прЯмо в лоб, и “илдертон свалилсЯ на пол. ќтот
последний удар окончательно лишил его способности что-либо соображать. Ћн
смутно помнил, что произносились речи, гремели аплодисменты, что на него
наступали чьи-то ноги. Џотом - долгаЯ тишина, и в конце концов он увидел,
что выходит из церкви, поддерживаемый с одной стороны ђадстоком, с другой -
полисменом. „верь совсем не та, в которую они вошли, и ведет она в какой-то
пустой двор.
- €дти можете? - спросил полисмен.
“илдертон кивнул.
- ’огда идите! - сказал полисмен и вернулсЯ в дом божий.
Ћни с ђадстоком пошли, взЯвшись за руки, сначала ступаЯ не очень
уверенно; у ђадстока был подбит глаз, из рассеченного уха текла кровь,
пачкаЯ воротничок, борода была всклокочена; у “илдертона разорван пиджак,
разбит лоб, щека распухла, боль в спине мешала ему держатьсЯ прЯмо. Ќе
говорЯ ни слова, они зашли в подворотню и при помощи булавок и носовых
платков попытались хоть отчасти вернуть себе приличный вид. „лЯ той же цели
ђадсток поднЯл воротник пальто. Љогда они снова тронулись в путь, он сказал
холодно:
- џ слышал ваше выступление. Ќужно было говорить только за себЯ. Љак
вам известно, Я пришел на митинг потому, что не верю в борьбу силой против
силы. Ќа следующем митинге Я это докажу всем Яснее.
“илдертон пробормотал:
- „а, да. џ вас видел. Ќе сомневаюсь, что так вы и сделаете. €звините
менЯ, Я слишком увлексЯ.
ђадсток продолжал басом:
- Ђ что касаетсЯ этих молодчиков, по мне пусть их хоть всех перебьют,
если им так этого хочетсЯ! Џослушайтесь моего совета: не свЯзывайтесь с
ними.
“илдертон улыбнулсЯ тем углом рта, где щека не опухла.
- „а, - сказал он печально, - их и в самом деле нелегко убедить, что
жить лучше, чем быть убитым. Ќу что ж, ничего не поделаешь!
- Ќичего не поделаешь, - повторил он через пЯть минут. - ‡амечательные
они все-таки, эти бедные ребЯта. џ очень расстроен, ђадсток!
- Ђ Я нет, - сказал ђадсток. - Њне даже это доставило некоторое
удовольствие. ‘покойной ночи!
Ћни пожали друг другу руки, кривЯсь при этом от боли, потому что кулаки
у них были жестоко разбиты, и расстались, после чего ђадсток направил свои
стопы на север, а “илдертон на запад.

‘’ђЂЌЌЋ‘’€ †€‡Ќ€

Џеревод Њ. Ђбкиной

Ќе так давно мне довелось провести некоторое времЯ в той части ‡ападной
Ђнглии, где Я никогда не бывал. € вот в одно погожее, хоть и холодное
мартовское утро Я отправилсЯ бродить. ‚ то времЯ Я переживал приступ тЯжкого
разочарованиЯ, знакомого писателЯм, которые утратили веру в себЯ и свои
идеи, считают себЯ банкротами и часто доходЯт до отчаЯниЯ. Ѓорьба с этим,
как выразилсЯ однажды мой приЯтель, требует от людей нашей профессии
большого мужества.
‘олнце светило так Ярко, воздух был такой бодрЯщий и свежий, а Я, бродЯ
по полЯм, думал: "„а, мне больше ничего не приходит в голову, не бывает тех
внезапных озарений, наплыва образов, которые оживлЯют и воспламенЯют душу,
заставлЯют работать мозг и перо. Џлохо, плохо мое дело!"
€ под влиЯнием этих мыслей Я, блуждаЯ глазами вокруг, по холмам,
долинам, лесам, лугам, покрытым вереском, и скалам этой живописной
местности, воспринимал ее красоту с глубокой горечью человека, который
чувствует, что не способен эту красоту передать. ‚ысокие живые изгороди
вдоль проселков были недавно подстрижены и не мешали окинуть взглЯдом
раскинувшиесЯ внизу полЯ, заросли дрока, не одетые еще зеленью леса, то
розовато-коричневые, там, где много берез и буков, то тронутые матовой
желтизной лиственниц.
€ вдруг взглЯд мой привлекло какое-то движение в воздухе. ’ам мелькало
что-то живое, бело-черное.
"Ђга, - подумал Я, - сорока! € не одна - две! Ѓыть может, это добраЯ
примета!"
Џтицы взлетели с дальнего конца полЯ. џ следил за их стремительным
красивым полетом, пока они не скрылись вдали, за лесом. Ќо что-то оставили
они у менЯ в сердце. ‚друг родилась в нем бодрость, надежда, не хотелось
больше думать о том, что мучило менЯ до сих пор, и теперь менЯ уже
интересовали новые места, по которым Я бродил. ‡а ближайшим холмом, в конце
извилистой тропинки, Я услышал веселый перезвон колоколов и, пройдЯ еще
Ярдов триста, вошел в деревню. Ќа лужке перед старой серой церковью с
четырехугольной башней толпились люди: переговариваЯсь, стоЯли группами
мужчины в парадных темных костюмах, светлых галстуках и котелках,
старательно принарЯженные женщины.
"—то тут такое? - подумал Я. - ‘егоднЯ не воскресенье и не день
рождениЯ какого-либо члена королевской фамилии. „а и врЯд ли в деревне эти
дни так шумно празднуютсЯ. Ќет, здесь, наверное, свадьба. ‚от так удача!
‚ойду в церковь и посмотрю".
ЏройдЯ мимо ожидавших, Я вошел в церковь и по левому приделу стал
пробиратьсЯ вперед. ‡десь тоже стоЯли люди, и все они то и дело оглЯдывались
на дверь. –ерковь наполнЯл тихий гомон, как это бывает только на свадьбах,
когда считаетсЯ дозволенным перешептыватьсЯ в церкви. Љак и в других
отдаленных приходах, церковь здесь была стариннаЯ, построеннаЯ много веков
назад с таким расчетом, чтобы вместить все население, которому полагалось
выполнЯть завет "плодитесь и множьтесь". Ќо теперь все прихожане могли бы
свободно уместитьсЯ в четвертой части этого храма. …го холодное величие не
нарушали даже царившее здесь веселое оживление и запах помады. Ќи разу Я не
видел такого оживлениЯ в деревенской церкви.
Љолокола, звонившие до тех пор с ленивым благодушием, заторопились,
загремели, возвещаЯ приход невесты, и весь народ, стоЯвший на лужайке,
повалил в церковь. ‚нимание мое привлек парень, очень молодой, чуть не
мальчик, который держалсЯ особнЯком, Явно не знаЯ, куда девать свои руки в
перчатках, и все времЯ застенчиво улыбалсЯ. ќто, несомненно, был жених. Ћн
мне понравилсЯ: он выгодно отличалсЯ от неотесанных деревенских парней, и
его открытое, красивое лицо выражало доброту и смелость. Ќа жениха никто не
смотрел: все ждали поЯвлениЯ невесты, и Я невольно заразилсЯ общим
нетерпением. Љакова она, эта юнаЯ невеста? ЋбыкновеннаЯ крестьЯнскаЯ девушка
с жарким румЯнцем на тугих щеках и глазами испуганного кролика, девушка, в
тесно облегающем платье и дешевой подвенечной вуали? €ли... или она похожа
на ту юную уэльскую девушку, которую Я встретил однажды на холмах? Ќи у кого
Я не видел таких глаз, как у нее. ЌаклонЯсь вперед, Я обратилсЯ к сидевшей
на соседней скамье женщине с лицом круглым и румЯным, как Яблоко.
- ‘кажите, вы не знаете, кто невеста?
“ставив на менЯ серые глаза с тем пытливым выражением, с каким смотрЯт
на незнакомых, она ответила:
- Љак же мне не знать? ќто ѓвенни Њара, самаЯ красиваЯ и веселаЯ
девушка в нашей деревне. - €, указав пальцем на стоЯвшего в сторонке жениха,
добавила: - ‘частливчик этот парень! ’акаЯ жена радует, как солнышко. €
ѓвенни к тому же - хорошаЯ девушка.
Ќо почему-то эта характеристика не убедила менЯ, и Я ожидал
разочарованиЯ.
‘коро в церкви поднЯлись суета, волнение, легкий шум.
Љак и все, Я повернулсЯ к двери. Ќевеста шла по проходу, ее вел под
руку мужчина с суровым лицом, похожий на цыгана в праздничной одежде
фермера.
‘кажу одно: смотреть, как она шла к алтарю этой серой церкви сквозь
толпу прихожан в темной одежде, было все равно, что любоватьсЯ игрой
солнечного луча. Ќикогда еще не видывал Я такого счастливого, прелестного,
сиЯющего лица! “лыбающаЯсЯ, стремительнаЯ, шла она, не видЯ, кажетсЯ, ничего
вокруг. …е волосы победно сиЯли золотом сквозь дешевую вуаль, живые, Ясные
глаза были черны и прозрачны, как вода в лесном озере. Ќа нее любо было
смотреть, как на молодую Яблоньку в цвету, облитую весенним солнцем. Љлючом
била в ней заразительнаЯ веселость, признак простодушной доброты. ‘ чувством
радостного облегчениЯ вспомнил Я о так понравившемсЯ мне женихе этой девушки
и подумал, что она попадет в хорошие руки,
“ гостей Я видел только букеты желтых нарциссов: длЯ других цветов было
еще слишком рано. Ќо эти первые питомцы солнца удивительно подходили длЯ
свадьбы такой девушки. Љогда она вошла, ее забросали этими цветами и
неизменным на всех таких торжествах конфетти - без этого жалкого конфетти,
кажетсЯ, ни один из простых смертных не может обрести блаженство.
‚ нашей жизни есть немало такого, от чего на душе становитсЯ радостно:
солнечный свет, хорошаЯ музыка, все цветы, многие дети, некоторые животные,
облака, горы, пение птиц, синее небо, танцы и порой юные девичьи лица. € в
то утро мне казалось, что всем в церкви было весело и отрадно только оттого,
что они смотрели на невесту.
Џосле венчаниЯ, когда она уехала, Я заговорил с оказавшимсЯ рЯдом
хромым стариком, который все еще улыбалсЯ и восторженно смотрел ей вслед,
даже когда увозившаЯ ее повозка уже скрылась из виду. ‡аметив, должно быть,
что и Я улыбаюсь, он сказал:
- “дивительное дело: когда венчаетсЯ такаЯ девушка, человека даже всего
трЯсет, так это берет за душу.
M когда Я в ответ утвердительно кивнул, он продолжал:
- ‘лавнаЯ она девочка, настоЯщее солнышко, мы все здесь будем по ней
скучать. „а, наверное будем, другой такой нет во всей деревне.
- Ђ кто это вел ее к венцу? Ћтец? - спросил Я просто длЯ того, чтобы
поддержать разговор.
‘тарик как-то подозрительно глЯнул мне в лицо и покачал головой.
- “ ѓвенни нет ни отца, ни матери, а мистер Њара ей дЯдей приходитсЯ.
„а, она сирота, - проговорил он как-то неохотно, но вместе с тем
многозначительно, как человек, знающий что-то, о чем говорить нельзЯ.
„елать здесь было больше нечего, и Я пошел в харчевню, где велел подать
себе хлеба и сыра. “ стойки шумели мужчины, зашедшие сюда из церкви, чтобы
промочить горло. —увствуЯ себЯ среди них чужаком, Я ушел на пустую веранду,
доел свой скромный завтрак, греЯсь на мартовском солнце, потом расплатилсЯ и
вышел.
‚ыбрав наугад одну из трех тропинок, отходивших от лужка, Я зашагал по
ней между высокими холмами, не знаЯ, куда она приведет менЯ, - это ведь
самое заманчивое, когда бродишь по лесам и полЯм. Џо пути Я не встретил
никого и ничего, если не считать одного домика внизу в долине и одной фермы
на холме. ‚есна в здешних местах запаздывала, на деревьЯх еще только-только
поЯвлЯлись почки, и кое-где на Ярком солнце даже мелькали в воздухе гонимые
ветром хлопьЯ снега. Ћколо сосновой рощицы тропинка круто сбегала к длинному
дому на чью-то ферму. „ом стоЯл в глубине двора, и на дворе Я увидел три
телеги и пустую линейку оглоблЯми вверх. ‡аметив на сиденьЯх несколько
сломанных нарциссов, а на земле - конфетти, Я сообразил, что случайно набрел
на дом, где жила новобрачнаЯ и где сейчас, наверное, идет свадебный пир.
Џоглазев на покрытые лишаЯми стены и соломенную крышу старого дома, на
голубей, свиней и кур, бродивших на воле между домом и амбарами, и далеко не
удовлетворив этим своего любопытства, Я двинулсЯ дальше по тропинке, котораЯ
круто поднималась вверх мимо бежавшего здесь ручейка. ‘лева от менЯ тЯнулсЯ
большой лиственничный лес, справа - необработанные полЯ, во многих местах
поросшие деревьЯми. Ќаконец тропинка уперлась в ворота под холмом, поросшим
вереском и увенчанным скалистой вершиной. ЏрислонЯсь к верхней перекладине
ворот, Я остановилсЯ здесь, раздумываЯ, идти ли мне наверх или продолжать
путь. ‡аросли орлЯка вокруг были большей частью скошены еще осенью, а Ярдах
в ста от холма сейчас жгли дрок. Љрасные Языки пламени, голубой дым и желтые
цветы дрока в сочетании с солнечным светом и хлопьЯми снега создавали
причудливую мешанину красок.
џ наконец решил поднЯтьсЯ наверх, но, уже проходЯ в ворота, вдруг
увидел, что на камне под стеной, выходЯщей к лесу, сидит какаЯ-то женщина.
Ћбхватив голову руками, она качалась из стороны в сторону, и, должно быть,
глаза ее были закрыты, так как она не замечала менЯ. Ќа ней было синее
шерстЯное платье, шлЯпка лежала рЯдом на земле, и растрепавшиесЯ темные
волосы прЯдЯми падали на лоб и щеки. Ќа лице женщины, опухшем и
раскрасневшемсЯ, застыла растерЯнность, сквозь которую пробивалось сильное
возбуждение. Џечально видеть лицо, когда-то прекрасное, но огрубевшее,
обезображенное жизнью и сильными страстЯми. Џлатье, шлЯпа, прическа этой
женщины имели городской вид, и было в них то неуловимое, что отличает
женщину, чье ремесло - охота на мужчин. Ќо вместе с тем чувствовалось, что
она не всегда была городской жительницей и выросла где-нибудь на деревенском
приволье.
“видеть в лесной глуши, среди дикой природы картину столь исступленного
женского горЯ случаетсЯ так редко, что невозможно остатьсЯ к нему
равнодушным. € Я стоЯл, не знаЯ, что же делать. Ђ женщина все качалась, да
так порывисто, что трещал ее корсаж, и тихо стонала. ‚друг она склонилась
головой к коленЯм, руки ее повисли, это было похоже на обморок. Љак Я мог
оставить ее в таком состоЯнии и пройти мимо? Ќо, угадываЯ, что тут не одни
только физические страданиЯ, Я боЯлсЯ оказатьсЯ назойливым.
‚ такой-то нерешимости Я стоЯл на месте и наблюдал за незнакомкой. ќтот
уголок был надежно защищен от ветра, солнце грело почти по-летнему, и в
минуты затишьЯ сюда доносилсЯ запах горЯщего дрока.
–елых три минуты женщина не шевелилась. џ уже начал думать, что она
действительно в обмороке, и подошел к ней. Ћт поникшего тела веЯло жаром. џ
уловил приторный запах дешевой пудры, увидел следы румЯн на щеках, хотЯ
восточный ветер уже отчасти стер их. Ћт этих накрашенных щек словно исходил
дерзкий вызов, но как он не вЯзалсЯ с ее унылым видом! Ћна дышала неровно и
тЯжело.
‘обравшись с духом, Я тронул ее за плечо. Ћна поднЯла голову и
взглЯнула на менЯ. ѓлаза ее были, вероЯтно, очень хороши когда-то, они и
теперь были единственным, что еще осталось у нее от былой красоты. ‘ейчас
они покраснели от ветра, и их одичалое, в первый миг растерЯнное выражение
быстро сменилось тем особым, наглым и вместе вороватым, по которому сразу
узнаешь женщин известного сорта. Ћна смотрела на менЯ и молчала. Ђ Я в
замешательстве вытащил из кармана флЯжку с портвейном, которую всегда беру с
собой, когда отправлЯюсь бродить, и, запинаЯсь, пробормотал:
- Џростите... вам дурно? ’ак, может, вы не откажетесь...
€, отвинтив пробку, Я протЯнул ей флЯгу. †енщина одно мгновение
смотрела на нее как-то бессмысленно, затем взЯла ее у менЯ из рук и сказала:
- ‚ы очень любезны. џ думаю, от этого мне полегчает...
Џриложив флЯжку ко рту, она пила, откинув назад голову. ‚ыдавала ли ее
предательскаЯ мЯгкость произношениЯ или крепкое и стройное тело крестьЯнки,
линии которого подчеркивала ее поза, но с нее вдруг сразу словно слетело
оперение городской птицы.
Ћна вернула мне флЯжку пустой и с натЯнутой улыбкой промолвила:
- ‚ам, наверное, удивительно, что Я сижу здесь так...
- џ подумал, что вы больны.
Ћна засмеЯлась совсем не весело.
- „а, ослабела Я, это верно. - € вдруг голос ее зазвучал почти свирепо:
- € не диво! “видеть снова старый дом и родные места после стольких лет!..
‘воими темными глазами, которым вино как будто придало блеска и дерзкой
смелости, она смерила менЯ с головы до ног. ‚сматривалась она в менЯ
испытующе, словно проверЯЯ, видела ли менЯ уже когда-нибудь прежде и что Я
за человек.
- џ родилась тут. Ђ вы здесь живете?
џ покачал головой.
- Ќет, Я приезжий, с другого конца графства.
Ћна засмеЯлась. Џомолчала с минуту и сказала отрывисто:
- Ђ Я на свадьбу приехала... џ только девушкой на свадьбах бывала, а с
тех пор ни разу.
џ слушал молча: какой-то инстинкт подсказывал мне, что так будет лучше.
- „а, вот и побывала на свадьбе родной дочери. € никто менЯ не узнал...
так мне думаетсЯ...
џ между тем успел сесть против нее на камень под самой стеной и при
этих ее словах с любопытством взглЯнул на нее. Љак, неужели она, эта
вульгарнаЯ, истасканнаЯ, подозрительно пахнущаЯ женщина из города - мать той
прелестной, юной девушки, котораЯ только что венчалась на моих глазах?
ЏовинуЯсь тому же инстинкту, Я промолчал о том, что был в церкви, и сказал
только:
- ’о-то Я, проходЯ мимо, видел на дворе этой фермы рассыпанное
конфетти!
Ћна снова засмеЯлась.
- Љонфетти? ќто такие разноцветные штучки, красные, белые, синие?.. -
Џотом продолжала уже сердито: - ђодной брат менЯ не узнал, так чего же ждать
от дочки? Љак она могла менЯ узнать: ведь Я уехала, когда она была еще
крошкой... ‚еселаЯ была девчушка, всегда улыбалась...
†енщина смотрела куда-то мимо менЯ, с таким выражением, как люди
смотрЯт назад, в прошлое.
- „олжно быть, мы с ним смеЯлись тогда, когда зачали ее. ќто было вот
здесь, где Я сейчас сижу... ‹етом... ‚ ту ночь луна вошла мне в кровь, да,
да!..
Ћна мельком посмотрела на менЯ и продолжала:
- ќто бывает иногда со всЯкой девушкой, и, наверное, это ее и губит.
‚от мне только тридцать пЯть, а менЯ уж ненадолго хватит. —то поделаешь? џ
была веселаЯ девушка, это менЯ и погубило... € отец ее уже на том свете...
- ‚ы хотите сказать, что это из-за вашей дочки?
Ћна утвердительно кивнула.
- „а, пожалуй, что и так. ЊенЯ заставили тогда подать на него в суд. Ђ
он не захотел платить, пошел в солдаты, и через два года его убили на войне
с бурами. ’ак что, выходит, и его сгубила дочка. Ђ она вон какаЯ выросла,
пригожаЯ да счастливаЯ. Ќу, не удивительно ли?
†енщина вдруг умолкла, глЯдЯ куда-то в пространство. Њолчал и Я, не
знаЯ, что сказать. џ думал о ее последних словах и начинал понимать, что она
права: странные, удивительные вещи бывают в жизни! ќта девушка, светлаЯ, как
солнечный луч, радовавшаЯ всех и всеми любимаЯ, своим поЯвлением на свет
погубила двух людей, давших ей жизнь!
- —то она выходит замуж, Я узнала случайно, - говорила между тем
женщина, хмурЯсь. - Њне сказал один фермер, он заходит ко мне постоЯнно,
когда приезжает на базар. џ и раньше знала, что он живет поблизости от моей
родной деревни. € вот стал он мне рассказывать... "‚о вторник у нас будет
свадьба, - говорит, - и жаль, что не Я жених! „ругой такой красивой и
веселой девушки днем с огнем не сыскать". Ћн объЯснил, из какой она семьи, и
тут Я сразу понЯла... Ќаверно, Я в тот день показалась моему гостю какой-то
странной, на себЯ не похожей. Ћн ведь не знает, кто Я такаЯ, хотЯ когда-то
мы вместе ходили в школу. € Я ни за что на свете не сказала бы ему правду. -
Ћна энергично покачала головой. - Ќе знаю, с чего это Я вам-то все вздумала
рассказывать, оттого, наверно, что Я сегоднЯ сама не своЯ.
ЋтвечаЯ на ее недоверчивый и вместе молЯщий взглЯд, Я поспешил ее
успокоить:
- ‚ам нечего опасатьсЯ. џ в этих местах никого не знаю.
Ћна вздохнула.
- ‚ы очень добры... €ной раз так хочетсЯ выговоритьсЯ... Ќу вот, когда
фермер ушел от менЯ, Я подумала: "“строю-ка Я себе праздник, поеду и поглЯжу
на свадьбу дочки". - Ћна усмехнулась. - ЊенЯ-то никогда не осыпали этими
штучками, красными, белыми и синими. ‚се кончилось той ночью, когда луна
вошла мне в кровь!.. „а... Ћтец у менЯ был суровый. € немало Я натерпелась
от него еще до того, как родилась дочка, а уж потом, когда не удалось
заставить парнЯ женитьсЯ и он порвал со мной, сбежал, тут и отец и мачеха
принЯлись вовсю менЯ изводить. „евчонка Я была тихаЯ, мЯгкосердечнаЯ и
только плакала, глаз не осушала днем и ночью. Ћх, какой же это грех -
заставлЯть плакать молодых!
- € вы убежали из дому? - спросил Я тихо.
Ћна утвердительно кивнула.
- „а. ќто было единственное, на что у менЯ хватило в жизни смелости.
‘ердце мое разрывалось на части от того, что пришлось расстатьсЯ с малышкой.
Ќо другого выхода не было: или бежать, или утопитьсЯ. ‘ердце у менЯ тогда
было еще податливое, и Я уехала с одним парнем, букмекером, - он приезжал к
нам на спортивные состЯзаниЯ и влюбилсЯ в менЯ по уши... Ќо и он не захотел
женитьсЯ... - †енщина снова засмеЯлась тем же резким смехом. - —то ему со
мной было стеснЯтьсЯ!..
“казав на горевший дрок, она сказала после недолгого молчаниЯ:
- „евочкой Я всегда приходила сюда и помогала его жечь.
€ неожиданно заплакала. Ќо видеть эти слезы было не так мучительно и
страшно, как ее прежнее немое отчаЯние: теперь они казались мне понЯтными и
естественными.
Ќа обочине дороги, близ ворот, валЯлсЯ старый башмак, и Я, чтобы не
смотреть на плачущую женщину, внимательно стал его разглЯдывать. €зношенный
черный башмак меж камней и диких растений, он был так же неуместен здесь,
среди своеобразной прелести этого весеннего днЯ, как и сидевшаЯ против менЯ
несчастнаЯ женщина, вздумавшаЯ посетить свою молодость. џ живо вообразил
себе этот уголок леса в ту летнюю ночь, когда, по ее выражению, "луна вошла
ей в кровь", и в жарком мраке, среди высоких папоротников, двух юных
влюбленных, послушных велению своей крови.
‘ Ясного голубого неба внезапно полетели снежные хлопьЯ на нас, на
горЯщие дымным красным пламенем кусты дрока. ‘нег осыпал волосы и плечи
женщины, а она, плача и смеЯсь, поднЯла руку и пробовала ловить его, как
разыгравшийсЯ ребенок.
- € надо же быть такой капризной погоде как раз в день свадьбы моей
дочки! - сказала она.
Џотом с некоторым раздражением добавила: - Љ счастью длЯ нее, она не
знает и никогда не узнает своей матери!
€, подобрав с земли шлЯпу с перьЯми, она решительно встала.
- Њне пора идти на станцию, иначе опоздаю к поезду. Ђ Я сегоднЯ жду
гостЯ...
Ћна надела шлЯпу, утерла мокрое лицо, отрЯхнула и разгладила юбку, но
все еще не уходила: стоЯла и смотрела на горЯщий дрок. ’еперь, обретЯ снова
свой городской вид и привычную напускную бойкость, она еще больше напоминала
мне этот старый, выброшенный за ненадобностью башмак, такой неуместный на
фоне весеннего утра.
- ѓлупо было приезжать сюда, - сказала женщина. - ’олько душу
разбередила. Љак будто у менЯ и без того мало огорчений! Ќу, прощайте и
спасибо за винцо! Ћно мне здорово развЯзало Язык, верно? - Ћна смотрела на
менЯ не так, как смотрЯт женщины ее профессии, нет, это был взглЯд, полный
неуверенности и человеческой грусти. - џ вам уже говорила, что моЯ девочка
была всегда весела, как птичка. € Я рада, что она осталась такой. ђада, что
повидала ее...
ѓубы ее дрожали, но она кивнула мне с небрежной развЯзностью и пошла по
тропинке вниз.
Ђ Я сидел под снегом и солнцем еще несколько минут после ее ухода.
Џотом постоЯл у горЯщих кустов дрока. ђаздуваемое ветром пламЯ и синий дым
казались живыми и были очень красивы. Ќо они оставлЯли на земле черные
скелеты вместо веток.
"Ќичего, - подумал Я, - через неделю-другую из-под них начнут
пробиватьсЯ к солнцу зеленые побеги. ’акова жизнь! Ћна вновь и вновь
рождаетсЯ из смерти и уничтожениЯ. „а, удивительнаЯ она, наша жизнь!"

ЊЂЌЌЂ

Џеревод ѓ. †уравлева

‡ал мирового суда в ‹инстоу был переполнен. —удеса случаютсЯ не каждый
день, и не каждый день приходских пасторов обвинЯют в воровстве. ‚се те, кто
сомневаетсЯ в жизнеспособности нашей древней религии, могли бы порадоватьсЯ,
видЯ такую заинтересованность. ‹юди, которые никогда не покидали своих ферм,
прошли пешком целых три мили, чтобы присутствовать на суде. Њиссис ѓлойн,
рыжеватаЯ хозЯйка лавки, в которой можно было приобрести мыло, селедку, сыр,
спички, шнурки длЯ ботинок, драже и другие предметы провинциальной роскоши,
сказала жене фермера ђедленда:
- Ќу и дела! ‘только людей!
Ќа что миссис ђедленд ответила:
- ‘овсем как в церкви в воскресенье.
†енщин здесь, правда, было больше, чем мужчин, потому что они
благочестивее и еще потому, что за последние два года большинству из них
пришлось расстатьсЯ с изрЯдным количеством масла, цыплЯт, уток, картофелЯ и
других благ земных, которые забирал у них пастор. Џоэтому они проЯвлЯли
законный интерес к этому делу и сидели на суде, негодуЯ в меру понесенных
ими убытков. Ћни пришли из ’роувера, что в двух милЯх от ‹инстоу, деревушки,
расположенной на вершине холма, с отлично сохранившейсЯ колокольней, тогда
как здание церкви потерЯло свой облик после образцовой реставрации;
некоторые пришли даже с берега Ђтлантики, который лежит еще дальше, за
грЯдой меловых холмов, откуда другие квадратные церковные башни видны на
фоне серого Январского неба. ‘лучай был единственный в своем роде, и его
остроту усиливало соперничество двух церквей. Њежду господствующей церковью
и протестантской общиной в ’роувере не было слишком горЯчей дружбы, и,
расставаЯсь со своими приношениЯми, паства первой утешала себЯ тем, что в
противном случае бедность пастора стала бы объектом насмешек протестантов
(тоже присутствовавших в этот день на суде). „ело, конечно, не в том, что
паства ставила ему в заслугу его бедность. ќто было бы глупо, тем более,
что, как утверждала молва, финансовые затруднениЯ пастора были вызваны его
верой в акции. Џопытку улучшить свое пусть скромное, но надежное положение
игрой на бирже прихожане не сочли бы предосудительной, если бы она
увенчалась успехом, но неудачи заставлЯли пастора прибегать к их маслу, их
картофелю, их Яйцам и цыплЯтам. ‚ этом приходе, так же, как и в других,
никто не оспаривал изречениЯ "“дача - лучший путь к преуспеЯнию", ни у кого
в деревне также не было неестественной склонности оспаривать право каждого
человека стремитьсЯ к богатству.
Ћднако ничто так не раздражает, как человек, которого вы вправе о
чем-то просить, но который сам начинает просить что-то у вас. ‚от почему
длиннаЯ, худаЯ фигура пастора в черной одежде, такаЯ прЯмаЯ, точно он
проглотил при рождении аршин, его узкое, лишенное растительности, бледное,
изможденное лицо с рыжими бровЯми и глазами, которые, казалось, то
загорались, то потухали, его рыжие с проседью волосы под позеленевшей от
времени шлЯпой, его резкий, повелительный голос, отрывистый, невеселый смех
- все это действовало прихожанам на нервы. …го лающие слова: "Њне нужен фунт
масла... заплачу в понедельник", "Њне нужна картошка... скоро заплачу!" -
раздавались слишком часто в ушах тех, кто до сей поры получил от пастора за
свои продукты лишь духовное возмещение. Џо временам некоторые циники
говорили: "‚от еще! џ сказал ему, что все свое масло отвез на рынок", или:
"“ этого пастора нет совести. Ћт менЯ-то уж он цыплЯт не получит". €
все-таки нельзЯ было допустить, чтобы он и его стараЯ мать умерли с голоду
по вине прихожан - это принесло бы слишком много радости "той стороне". Ђ
другим способом избавитьсЯ от своего пастора они не хотели, хотЯ бы потому,
что на поддержание его ими уже были затрачены средства. ‘делку, в которую
оказались вовлеченными и церковь и общество, скрепили деньги.
Џрофессиональное поведение пастора было безупречным, проповеди - долгими и
пылкими; он всегда был готов исполнЯть свои многочисленные обЯзанности -
венчаниЯ, крещениЯ, отпеваниЯ, - и это был его единственный доход, так как
он уже задолжал прихожанам больше, чем ему причиталось по должности.
‹оЯльность его паствы напоминала лоЯльность членов некоего важного общества,
которому угрожает опасность.
•одили слухи, что в доме пастора царит ужаснаЯ нужда. Ѓлагополучный вид
этого красного кирпичного зданиЯ, окруженного лавровыми кустами, никогда не
цветущими, был как бы иронией над тем, что происходило внутри. ѓоворили, что
стараЯ мать пастора, которой было восемьдесЯт лет, совсем не вставала этой
зимой с постели, потому что в доме не было углЯ. ’ак она и лежала, а ее три
птички летали на свободе и пачкали повсюду, так как ни она, ни ее сын
никогда не закрывали клетки... …динственной служанке, по-видимому, никогда
не платили. ’орговцы больше не отпускали пастору товаров, потому что не
могли получить за них деньги. ЃольшаЯ часть мебели была продана; пыли
накопилось столько, что она заставлЯла чихать. "„альше и ехать некуда,
понимаете ли!"
‘ маленькой корзинкой в руке пастор методически собирал продукты длЯ
своего стола три раза в неделю, обещаЯ заплатить в понедельник и соблюдаЯ
воскресенье как день отдохновениЯ. Љазалось, в его сознании постоЯнно жила
вера в скорое повышение курса его акций; в то же времЯ он считал своим
свЯщенным правом получать поддержку. € было весьма трудно отказывать ему в
ней. Џочтальон дважды видел его на железнодорожных путЯх, которые проходили
внизу, под самой деревней: "‘тоит без шлЯпы, понимаете ли, как потерЯнный!"
ќтот рассказ о пасторе, стоЯщем на рельсах, производил сильное впечатление
на тех добрых людей, которые любЯт страшные истории. ќти люди говорили: "џ
совсем не удивлюсь, если с ним что-нибудь такое стрЯсетсЯ не
сегоднЯ-завтра!" „ругие, не столь романтически настроенные, качали головами
и уверЯли, что, пока жива его мать, ничего он над собой не сделает. Ђ
некоторые, более набожные, утверждали, что он никогда не пойдет против
свЯщенного писаниЯ и не подаст такого дурного примера.

‚ то утро зал мирового суда напоминал церковь в день чьей-нибудь
свадьбы, так как жители ’роувера пришли в парадной темной одежде и расселись
согласно своей вере: "церковь" - в правой, а "община" - в левой части зала.
Ћни представлЯли собой то большое разнообразие типов при однообразии
костюмов, которое в далекой провинции все еще встречает наблюдатель; почти у
всех рты были приоткрыты, а глаза, полные напрЯженного вниманиЯ, застыли на
судьЯх. ’рое судей: сквайр Џлейделл в кресле, доктор Ѓаккет слева от него и
почтенный Љелмеди справа - впервые поЯвились перед большинством
присутствовавших в роли представителей закона. ‹юбопытство вызывалось не
только ходом судебной процедуры, но и видом истца, мелкого булочника из
города, откуда деревнЯ ’роувер получала все необходимое. “сатое лицо этого
человека и его лысаЯ голова привлекали всеобщее внимание до тех пор, пока не
началось слушание дела и не поЯвилсЯ сам пастор. ‚ своем черном пальто он
прошел вперед и остановилсЯ, как будто немного ошеломленный. ‡атем, повернув
изможденное лицо к судьЯм, отрывисто произнес:
- „оброе утро! ‘колько народу!
Љонстебль, стоЯвший позади него, пробормотал:
- Џройдите, пожалуйста, к скамье подсудимых, сэр.
Џастор прошел к деревЯнному сооружению, внутри которого стоЯла скамьЯ
подсудимых.
- ‘овсем как кафедра проповедника, - сказал он и засмеЯлсЯ своим лающим
смехом.
Џо залу пробежал оживленный шепоток, как будто утрата им ореола
свЯщенника вызвала симпатию к нему, и глаза всех остановились на этой
высокой, тощей фигуре и рыжей с проседью голове.
‚став на свидетельское место, истец дал следующие показаниЯ:
- ‚аша честь, в прошлый вторник днем мне случилось самому ехать на моей
тележке через ’роувер к тем домам, что повыше оврага; Я вошел в дом миссис
•ани, прачки, а тележку оставил на улице, Я так всегда делаю. Ќу, Я немножно
поболтал с ней, а когда вышел из дому, смотрю: этот джентльмен отходит и
идет впереди. Џосмотрел Я в тележку и думаю себе: "‘транно! ‡десь только две
булки... может, Я по ошибке оставил две в доме?" ‡ахожу к миссис •ани и
говорю: "Ќе оставил ли Я вам по рассеЯнности две штуки вместо одной?" "Ќет,
- говорит. - ’олько одну... вот она!" "’ак вот, - говорю, - когда Я шел к
вам, у менЯ их было четыре, а сейчас только две. ‘транно!" "Њожет, вы по
дороге обронили одну?" - говорит она. "Ќет, - говорю, - Я посчитал их".
"‘транно, - говорит она, - может, собака схватила?" "Њожет, - говорю, -
только единственный, кого Я вижу на дороге, так это вон его". € Я указал на
этого джентльмена. "Ћй! - говорит миссис •ани, - так это же наш пастор".
"„а, - говорю, - как мне не знать его, если он мне должен деньги вот уже
восемнадцать месЯцев. Џоеду-ка Я вперед", - говорю. ’ак вот, еду Я вперед и
подъезжаю к этому джентльмену. Ћн поворачивает голову и смотрит на менЯ.
"„обрый день!" "„обрый день, сэр, - говорю Я. - ‚ы не видели булки?" Ћн
вытаскивает булку из кармана. "ЏоднЯл с земли, - говорит. - ‚идите, грЯзнаЯ.
Ќо годитсЯ длЯ моих птичек! •а-ха!" "Ђга, - говорю, - вот оно что! ’еперь
понЯтно!" џ сохранЯю спокойствие, а сам думаю: "ќто немного легкомысленно с
вашей стороны. ‚ы должны мне один фунт, восемь шиллингов и два пенса вот уже
почти два года; Я больше не надеюсь получить эти деньги, но, видно, вам
этого еще мало! Ћчень хорошо, - думаю Я, - посмотрим! € мне наплевать,
пастор вы или нет!" џ обвинЯю его в том, что он взЯл мой хлеб.
Ѓулочник замолчал и стал вытирать грЯзным платком лицо и огромные
рыжеватые усы. Ќеожиданно пастор подал голос со скамьи подсудимых: "Љусок
грЯзного хлеба... покормить птиц. •а-ха!"
Ќа мгновение воцарилась мертваЯ тишина. ‡атем булочник медленно
произнес:
- Ќо это еще не все. џ заЯвлЯю, что он сам ел этот хлеб. “ менЯ есть
два свидетелЯ.
Џредседательствующий, проведЯ рукой по своему суровому, настороженному
лицу, спросил:
- ‚идели вы какие-нибудь следы грЯзи на булке? Џодумайте, раньше чем
ответить!
Ѓулочник уверенно ответил:
- Ќи пылинки.
‡аговорил доктор Ѓеккет, худощавый мужчина с седой бородкой и
беспокойными глазами, видевшими много мучительно-тЯжелого в жизни:
- Ђ ваша лошадь стоЯла на месте?
- Ћна всегда стоит как вкопаннаЯ.
- •а-ха! - послышалсЯ смех пастора.
Ђ председатель сказал резко:
- ’ак. ‚ы свободны. ‚ызываетсЯ следующий свидетель... —арлз ‘тоддер,
плотник. Џожалуйста, расскажите, что вам известно.
Ќо прежде чем свидетель успел заговорить, пастор громко выкрикнул:
- Ћтступник!
- ’ише, сэр.
Ћднако по всему залу прокатилсЯ воинственный шепот присутствующих.
‘видетель, квадратный человек с красным лицом, седыми волосами,
бакенбардами и усами, с живыми темными глазами, слезившимисЯ от волнениЯ,
заговорил быстро, тихим голосом:
- ‚о вторник днем, ваша честь, примерно часа в четыре, Я проходил по
деревне и видел пастора у его калитки с булкой в руке.
- Џокажите нам, как он ее держал.
‘видетель прижал к боку свою черную шлЯпу тульей наружу.
- Ѓулка была запачканнаЯ или чистаЯ?
‘ладко улыбаЯсь маленькими глазками, свидетель ответил:
- џ бы сказал, что чистаЯ.
- ‹ожь!
Џредседательствующий строго произнес:
- Ќе перебивайте, сэр. ‘видетель, а вы не разглЯдели другую сторону
булки?
ѓлазки свидетелЯ заморгали.
- Ќе совсем.
- Џастор разговаривал с вами?
‘видетель улыбнулсЯ.
- Џастор никогда не остановил бы менЯ. џ ведь сборщик налогов.
‘мех пастора, похожий на лай несчастной, бездомной собаки, подавил
нараставшее в зале веселье, и опЯть на мгновение наступила мертваЯ тишина.
’огда председательствующий спросил:
- “ вас есть какие-нибудь вопросы к нему?
Џастор повернулсЯ к свидетелю:
- ‡ачем вы лжете?
‘видетель прищурилсЯ и запальчиво крикнул:
- Ђ где вы видите ложь?
- ‚ы сказали, что булка была чистаЯ.
- Ћна и была чистаЯ, насколько Я разглЯдел.
- •одили бы в церковь, тогда не стали бы лгать.
- „умаю, что скорее найду истину в другом месте.
Џредседательствующий постучал по столу.
- „овольно, довольно! ‚ы свободны! ‘ледующий свидетель... ќмили Ѓликер.
Љто вы такаЯ? Љухарка в доме пастора? Ћчень хорошо. —то вам известно об этом
деле с булкой?
‘видетельница, широколицаЯ, кареглазаЯ девушка, глупо ответила:
- Ќичего, сэр.
- •а-ха!
- ’ише! ‚ы видели булку?
- Ќе-ет.
- ’огда зачем же вы здесь?
- •озЯин попросил у менЯ тогда тарелку и нож. € он и стараЯ миссис ели
ее за обедом. џ потом посмотрела на тарелку. Ќа ней не было ни крошки.
- …сли вы так и не видели булки, то откуда вы знаете, что они ели ее?
- Џотому что больше ничего в доме не было.
Џастор пролаЯл:
- ‘овершенно верно.
Џредседательствующий пристально посмотрел на него.
- “ вас есть к ней вопросы?
Џастор кивнул.
- ‚ам платЯт жалованье?
- Ќе-ет, не платЯт.
- Ђ знаете, почему?
- Ќе-ет!
- Ћчень сожалею... Ќо у менЯ нет денег, чтобы платить вам. ‚от и все.
Ќа этом закончились показаниЯ истца и его свидетелей, после чего
объЯвили перерыв, во времЯ которого судьЯ стали совещатьсЯ, а пастор,
разглЯдываЯ присутствующих, кивал то одному, то другому. ‡атем
председательствующий обратилсЯ к пастору:
- Ђ у вас, сэр, свидетели есть?
- „а. Њой звонарь. Ћн честный человек. Њожете ему верить.
‡вонарь ‘эмуэл Ѓевис встал на свидетельское место. Ћн был похож на
стареющего ‚акха с вечно дрожащими руками. Ћн дал следующие показаниЯ;
- Љогда Я проходил мимо пастора во вторник днем, он позвал менЯ и
говорит: "‚идишь?" - и показывает булку. "Ќемного грЯзного хлеба, - говорит,
- длЯ моих птичек". Ђ потом повернулсЯ и пошел.
- ‚ы видели, что булка была запачкана?
- „а. „умаю, она была запачкана.
- —то значит думаю? ‚ам это известно?
- „а. Ћна была запачкана.
- ‘ какой стороны?
- ‘ какой стороны? „умаю, она была запачкана снизу.
- ‚ы в этом уверены?
- „а. Ћна была запачкана снизу, это точно.
- ’ак. ‚ы свободны. Ќу, сэр, не изложите ли вы нам теперь свои
соображениЯ по данному делу?
Џастор, указав на истца и левую часть зала, отрывисто бросил:
- ‚се они, эти прихожане, хотЯт опорочить менЯ.
Џредседатель сказал ледЯным тоном:
- Ћставим это. Џереходите к фактам, пожалуйста.
- €звольте. џ вышел погулЯть... прошел мимо тележки булочника... увидел
в грЯзи булку... поднЯл ее... длЯ своих птичек.
- Љаких птичек?
- ‘орока и два скворца. ‘вободно летают, Я никогда не закрываю клетку.
Ћни поели вволю.
- Ѓулочник обвинЯет вас в том, что вы взЯли хлеб из его тележки.
- ‹ожь! Џод тележкой в луже.
- ‚ы слышали, как ваша кухарка сказала, что вы ели его? ќто правда?
- „а. Џтички не смогли съесть все... Ђ в доме пусто... мы с матерью
были голодны.
- ѓолодны?
- „енег нет. Ќам туго приходитсЯ... очень! —асто голодаем. •а-ха!
€ опЯть по залу пробежал непонЯтный ропот. ’рое судей уставились на
ответчика. ‡атем почтенный Љелмеди сказал:
- ‚ы говорите, что нашли булку под тележкой. Ђ вам не пришло в голову
положить ее на место? ‚ы могли догадатьсЯ, что она упала. €наче откуда ей
взЯтьсЯ на земле?
‚зглЯд пастора, метавший огонь, казалось, погас.
- ‘ небес... Љак манна. - €, обводЯ глазами зал, он добавил: -
ѓолодному... избраннику божию... манна небеснаЯ! - €, откинув голову, он
засмеЯлсЯ. ќто был единственный звук среди гробовой тишины.
‘удьи начали тихо совещатьсЯ. Џастор, глЯдЯ на них в упор, стоЯл
неподвижно. ‹юди в зале сидели, как на театральном представлении. ‡атем
председательствующий объЯвил:
- €ск отклонЯетсЯ,
- Ѓлагодарю вас.
Ћтрывисто бросив эту короткую благодарность, пастор покинул скамью
подсудимых и прошел через середину зала, провожаемый неотступными взглЯдами
всех присутствующих.
Ћт зданиЯ мирового суда прихожане направили свои стопы по грЯзному
проселку в ’роувер, обсуждаЯ результаты. Џобеда "церкви" омрачалась лишь
тем, что булочник лишилсЯ своей булки, ничего не получив взамен. Ђ ведь
булка стоила денег. Џрихожанам церкви было обидно чувствовать себЯ
победителЯми и, однако, быть вынужденными молчать. Ћни бросали мрачные
взглЯды на насмешливых противников. € чем ближе они подходили к своей
деревне, тем большее раздражение испытывали против этих людей. ’огда звонарЯ
осенило вдохновение. ‚зЯв с собой трех помощников, он поспешил на
колокольню, и через несколько минут с нее уже низвергалсЯ такой веселый и
буйный трезвон, какого никогда еще не поднимали ее колокола. ’резвон
разносилсЯ в неподвижном воздухе серого зимнего днЯ, долетаЯ до самого морЯ.
Љакой-то приезжий, выйдЯ из гостиницы, услышал этот торжествующий звон
и, увидев вокруг так много людей в черном, спросил своего кучера:
- —то это, свадьба?
- Ќет, сэр, говорЯт, это в честь пастора, понимаете ли, его обвинили в
воровстве, но вот сейчас оправдали.

‚ следующий вторник изможденное лицо пастора поЯвилось в дверЯх лавки
миссис ѓлойн; скрипучим, как пила, голосом он сказал:
- Њожете вы ссудить мне фунт масла? ‘коро заплачу.
—то еще мог он сделать? „аже избранникам божьим небо не всегда посылает
манну.

CAFARD {*}

Џеревод ѓ. ‡лобина

{* •андра (франц.).}

‘олдат †ан ‹иотар лежал ничком на берегу „рома. ‘нега давно сошли, лето
было в разгаре; по одну сторону виднелись деревьЯ и трава, по другую катилсЯ
обмелевший зеленоватый поток, а между ними легла широкаЯ песчанаЯ полоса.
ЏалЯщее солнце выпарило всю влагу, землЯ пересохла, но сегоднЯ подул свежий
ветерок, он будто нехотЯ разматывал вату облачков в голубизне неба, и листва
на прибрежных осинах и ивах шелестела от тысЯч его легких поцелуев. ‘олдат
†ан ‹иотар упорно смотрел на землю, но там ничего не было, кроме нескольких
сухих травинок. “ солдата была "cafard", хандра, ибо завтра ему предстоЯло
покинуть госпиталь и ЯвитьсЯ по начальству длЯ освидетельствованиЯ. ’ам ему
станут механически задавать обычные вопросы, а потом объЯвЯт: "‚ часть!" -
или прикажут раздетьсЯ и лечь, какой-нибудь "медик" будет щупать ему ребра,
чтобы убедитьсЯ, ликвидированы ли последствиЯ контузии, котораЯ сказалась на
сердце. ‘олдат имел уже одну отсрочку и был уверен, что не получит другой,
что бы ни было с его сердцем. "‚ часть!" - таков его удел и ничто нельзЯ
изменить, как нельзЯ повернуть вспЯть эту реку, бегущую к своему концу, к
морю. “ солдата была хандра - точно крохотный черный жучок грыз его мозг,
подтачивал надежды, пожирал радость. ќто длилось уже целую неделю, и солдат
был в глубоком отчаЯнии. ‘нова проклЯтаЯ казарменнаЯ жизнь, муштра, а потом,
может быть, уже через месЯц, их, как баранов, загонЯт в эшелон и повезут
туда, на позиции - на бойню, на бойню!
‘олдат сбросил фланелевую куртку, расстегнул рубашку до поЯса и
подставил грудь ветру. …го карие, широко раскрытые по-собачьи, выпуклые
глаза на красивом смуглом лице, глаза, в которых за эти три проклЯтых года
поЯвилось испуганное и мрачное выражение, не видели, казалось, ничего, кроме
одолевавших его мыслей и образов, что кружились в черном водовороте,
засасывавшем его все глубже и глубже. Ћн словно не замечал шумевшей вокруг
жизни: ни воркованиЯ голубЯ на иве, ни разноцветных, словно эмалевых,
бабочек, порхавших вокруг, ни маленькой бурой Ящерицы, что совсем близко
притаилась среди камней и замерла, словно прислушиваЯсь к биению сердца
лета. ‚сего этого он не замечал, как если бы он снова сидел в глубоком и
душном окопе и над головой выли немецкие снарЯды, а запах крови и нечистот
отравлЯл воздух. ‘олдат был в таком состоЯнии, когда человек посылает богу
проклЯтие и умирает. Ђ ведь он был примерный католик и все еще ходил к
мессе. Ќо бог предал землю и его, †ана ‹иотара. ‚се чудовищные мерзости,
которые привелось увидеть солдату за два года на фронте: изувеченные,
безгубые лица, человеческие скелеты, в которых сновали крысы; обезумевшие от
муки лошади с оторванными ногами и опустошенные, разрушенные фермы и
пришибленные несчастьем беззащитные крестьЯне; его измученные
товарищи-солдаты; пустынность ничьей земли; грохот, стоны, зловоние, холод,
постоЯнный гнет какой-то жестокой силы, котораЯ швырЯла в горнило войны
миллионы горЯчих человеческих сердец и тел, миллионы горЯчих желаний и
привЯзанностей; и над всем - тЯжелое, темное небо, без единого просвета, без
единого клочка лазури - все это вдруг навалилось на солдата, лежавшего в
золоте солнечных лучей, и заслонило от него и жизнь и надежды. € снова
оказатьсЯ там! …му, уже бывшему в таком аду, который в сорок раз страшнее
того, что когда-либо видели начальники, посылающие его туда, и в пЯтьсот раз
страшнее того, что и не снилось "парламентариЯм", спокойно получающим свои
денежки и вдали от опасности болтающим о победе, об отданных врагу
провинциЯх и о будущем, - ах, подлецы!
…сли бы солдаты, чью жизнь они ни во что не ставЯт, беднЯги, которые
исходЯт потом, истекают кровью, мерзнут и голодают по обе стороны линии
фронта, могли поднЯть свой голос, их страданиЯ были бы не напрасны - они
добились бы мира. Ђх, какой это был бы чудесный мир, если бы первым делом во
всех странах перевешали свЯтош-политиканов и газетчиков, всех тех, кто умеет
сражатьсЯ только Языком и пером, чужой кровью добывать победы! ќти
самодовольные обыватели не успокоЯтсЯ до тех пор, пока во ”ранции есть хоть
один парень с целыми ногами и руками! Џочему они не могут оставить в покое
усталое сердце †ана ‹иотара - разве мало он убил бошей? Ћн вспомнил свою
первую атаку - каким до странности мЯгким показалось ему тело того боша,
которого он проткнул штыком! Џотом другой, третий... „а, в тот день он рьЯно
выполнЯл свою обЯзанность! Ћднако при этой мысли что-то резануло его по
сердцу. Љонечно, это только боши, но их жены, дети, матери... их скорбно
вопрошающие, молЯщие глаза. Љого они молили? Ќе его же, не †ана ‹иотара! Ћн,
отнЯвший так много жизней, - кто он такой, как не несчастный, который сам не
имеет ни жизни, ни права дышать и двигатьсЯ иначе, как по приказу
неразумной, бессердечной силы, котораЯ слепо стремитсЯ продолжать бойню
неизвестно зачем. …сли бы он выжил - в это он не верил, - ах, если бы он
все-таки выжил и мог с миллионами своих товарищей вернутьсЯ домой и свести
кое с кем счеты! “ж пришлось бы им тогда болтатьсЯ в воздухе и ворон пугать!
Ѓабочки садились бы на их губы, и мухи ели бы их высунутые Языки, умолкшие
наконец.
Џостепенно вспышка Яростного, безрассудного гнева сменилась острой
жалостью к себе. Ќеужели он не увидит снова чистого, свободного от черных
туч неба, не увидит щедрую землю, плоды, пшеницу? Ќе будет обнимать в лесу
девчонку, гулЯть по залитым огнЯми бульварам, сидеть в кафе? Ќе пойдет к
мессе, избавившись от этого глухого отвращениЯ и страха, которые его в гроб
вгонЯт? ѓде вы, ангелы милосердиЯ? Ќеужели это никогда не кончитсЯ? ‘ ума
можно сойти!
Џеред мысленным взором солдата встало лицо матери, такое, каким он
видел его в последний раз, три года назад, когда уходил в полк. Џодумать
только: его мать и всЯ семьЯ теперь во власти бошей! Ћн уходил тогда из дому
весело, с легким сердцем, а мать словно застыла на месте и, заслонив глаза
от солнца рукой, глЯдела вслед поезду. Њысль о том, что проклЯтые боши
наложили свою тЯжелую лапу на все, что дорого и близко ему, прежде порождала
в душе солдата непримиримую ненависть к врагу, и тогда все кошмары войны
казались естественными и даже необходимыми. Ќо сейчас даже эта мысль не
могла его расшевелить: у него была хандра.
†ан ‹иотар перевернулсЯ на спину. ѓолубое небо над горами не радовало
его, и если бы оно внезапно стало черным, он не заметил бы перемены, как не
замечал порхавших вокруг бабочек, прелестных и быстролетных, как минуты
радости. Ћн думал: снова без отдыха, без срока шагать по трупам, по
растерзанным мертвым телам таких же, как он, несчастных, затравленных
солдат, у которых единственное желание - до конца своих дней не поднимать
больше ни на кого руку, которые, как и он сам, желали только смеха, любви и
покоЯ. —то за жизнь! Љарнавал скачущих демонов! „урной сон, невыразимо
страшный сон! "Љогда Я снова окажусь там, - думал солдат, - на мне будет
новаЯ форма, Я буду выбрит и снова, как все, стану весело махать рукой, как
будто иду на свадьбу. „а здравствует ”ранциЯ! Ѓоже, какое издевательство!
Ќеужели человек не имеет права на безмЯтежный сон?"
Ћн закрыл глаза, но Яркий солнечный свет проникал сквозь опущенные
веки; солдат снова перевернулсЯ на живот и с вожделением уставилсЯ на реку -
говорЯт, что посередине она глубока и такое быстрое течение! Ћднако что это
там на берегу, у самой воды? Ќеужели он и в самом деле сошел с ума? ‘олдат
как-то странно рассмеЯлсЯ: то была чернаЯ собака, та самаЯ, что преследовала
его, сидела у него на плечах и словно вошла в него! ‘обака вошла в воду;
солдат позвал ее: "He, le copain!" {ќй, приЯтель! (франц.).}. Ќет, то была
не его собака, ибо, услышав его голос, она перестала лакать и испуганно
поджала хвост. Џотом она отошла от воды, села у камней и посмотрела на него.
ЌастоЯщаЯ, живаЯ собака! Ќо какаЯ тощаЯ - настоЯщее пугало! ЏростаЯ
дворнЯжка, но, видимо, когда-то была красивой. Ћна сидела и смотрела на †ана
‹иотара, и в ее трогательном взглЯде читалась историЯ голодного,
заброшенного существа, которое очень хотело бы прийти к людЯм, чтобы они
кормили его, но не смела, потому что ее, беднЯгу, всегда гнали и били.
Љазалось, в этой собаке борютсЯ два одинаково сильных инстинкта - страх и
голод. †ан ‹иотар пристально смотрел на собаку. ‚ ее глазах была такаЯ
растерЯнность, столько отчаЯниЯ! —то-то шевельнулось в душе у солдата. Ћн
протЯнул руку и позвал: "Viens!" {Џоди сюда! (франц.).}. Ќо собака испуганно
отошла подальше, снова села и стала смотреть на человека. †ан ‹иотар
засмеЯлсЯ так же странно, как прежде. …сли бы бог протЯнул ему руку и позвал
"Viens!", он поступил бы так же, как эта собачонка, он не подошел бы ни за
что! ђазве он не так же загнан и забит, как этот пес? €, как бы проверЯЯ
себЯ, солдат снова протЯнул руку: "Viens!", - и собака снова недоверчиво
отодвинулась подальше и снова села, глЯдЯ на него. †ан ‹иотар потерЯл
терпение. Ћн так низко опустил голову, что лоб его коснулсЯ земли. Ћн вдыхал
запах сожженной солнцем травы и чувствовал, как утихает его нервное
напрЯжение. ‹ежа неподвижно, он воображал себЯ мертвым, бесчувственным, ко
всему равнодушным. Ќо вокруг шумело лето, благоухали травы, он ощущал
ласковое дуновение ветерка. ђаскинув руки, солдат погладил ладонЯми теплую
землю, как гладил бы грудь женщины. Џодумал опЯть: "Ђх, если бы в самом деле
умереть - насколько это было бы лучше, чем жизнь на этой бойне!" Ќо смерть
поджидала †ана ‹иотара там, далеко, где выли снарЯды, свистели пули,
щетинились остриЯ стальных штыков. „икаЯ, отвратительнаЯ смерть, смерть
среди зловониЯ, и никто не даст ему прощального поцелуЯ, если не считать
поцелуев крыс и воронов. —то такое жизнь и что такое смерть? Ћхота живых
существ друг за другом, и больше ничего. „а еще любовь, слепой инстинкт,
породивший всех этих хищников. ‚ наши дни •ристос отвернул от людей лик
свой. ‚он на вершине горы сверкающий на солнце крест - правильно сделали,
что поставили его наверху, где не обитает человек, не бродит даже достойнаЯ
жалости собака! "‘казки! - подумал солдат. - ‚се мы свЯзаны одной
веревочкой: и те, кто властвует, и те, над кем властвуют; те, кто пожирает,
и те, кого пожирают. ЊилосердиЯ нет, нет и бога!" Ќад ним жужжали мухи.
‘олнце припекало спину сквозь тонкую рубашку, и солдат потЯнулсЯ за курткой.
‘обачонка, все еще сидевшаЯ поодаль, Ярдах в двадцати, всЯ съежилась и
прижала уши при его движении, и солдат подумал: "Ќу и досталось же тебе,
должно быть, беднЯга!" ‚ кармане куртки лежало несколько сухарей, и он
протЯнул один собаке. Ћна задрожала, высунула розовый Язык, задыхаЯсь от
страха и желаниЯ схватить сухарь. †ан ‹иотар осторожно бросил его на полпути
между собой и животным. ‘обака отпрыгнула на шаг или два, потом опасливо
подвинулась вперед и присела. ‡атем очень медленно подползла на брюхе к
сухарю, схватила его зубами и снова отбежала на безопасное расстоЯние.
‘олдат вытащил другой сухарь. Ќа этот раз он бросил его шагах в пЯти от
себЯ. € снова собака, сжавшись, подкралась, быстро проглотила сухарь, опЯть
отошла, теперь уже всего шага на два, и остановилась с раскрытой пастью,
чуть помахиваЯ хвостом, как бы просЯ еще. †ан ‹иотар протЯнул третий сухарь
на всю длину руки и стал ждать. ‘обака приблизилась и села там, где до нее
нельзЯ было дотЯнутьсЯ. €зо рта у нее текла слюна, но, казалось, она никак
не может решитьсЯ на столь отчаЯнное предприЯтие. ‘олдат сидел неподвижно,
хотЯ ощущал уже в руке усталость: он хотел побороть страх собаки. Ћна
наконец схватила сухарь. †ан ‹иотар тут же протЯнул ей еще один. ‘обака
схватила и его, но лишь после пЯтого сухарЯ солдату удалось притронутьсЯ к
ней. Ћщутив на спине его пальцы, собака прижалась к земле и сильно дрожала,
пока он гладил ее по голове и за ушами. € вдруг дрогнуло у солдата сердце:
собака лизнула ему руку. Ћн вытащил последний сухарь, разломил его и стал по
кусочкам давать собаке, что-то приговариваЯ; даже когда на ладони не
осталось ни крошки, он продолжал говорить и дружески трепать ей уши. Ћн
понимал, что с собакой что-то происходит. Ћна, казалось, хотела сказать:
"Њой господин, мой новый хозЯин, Я люблю, Я боготворю тебЯ!" Ћна подошла
ближе, потом совсем близко и, поднЯв острую черную мордочку, стала лизать
солдату лицо. ѓорЯчий шершавый Язык щекотал ему кожу, и на сердце у солдата
стало легче, как будто собачонка зализывала на нем раны. ‘олдат обнЯл ее
тощее тело, а она торопливо лизала и лизала ему лицо, шею, грудь, словно в
душу ему хотела влезть. Џалило солнце, среди камней шуршали юркие Ящерицы, в
листве деревьев шелестели поцелуи ветра, в воздухе носилась всЯкаЯ мошкара.
‘тоЯл тот же летний полдень. Ѓога, быть может, и не было, но в душу
вернулось сострадание, и у †ана ‹иотара прошла "cafard". Ћн осторожно снЯл
собачонку с колен, встал и потЯнулсЯ.
- Ќу, дружок, надо мне сходить к товарищам. ’еперь ты будешь моЯ.
Ћна встала на задние лапы и начала передними скрести ему бедро,
стараЯсь снова лизнуть его в лицо и как бы умолЯЯ не бросать ее. € все времЯ
вилЯла хвостом не то от радости, не то заискиваЯ. ‘олдат взЯл ее за лапы,
поставил на землю и пошел от реки, свистом зовЯ ее за собой, и она побежала
рЯдом, опустив морду, почти касаЯсь его ног, задыхаЯсь от преданности и
любви.

ЌЂ„…†„›

Џеревод ѓ. ‡лобина

Ќе так давно на юге Ђнглии жили супруги ђальф и Ђйлин “отчет. ќта
необычнаЯ фамилиЯ происходила, как утверждал ђальф, от имени саксонского
тана Ћтчера, упомЯнутого Якобы в Љадастровой книге {ЉадастроваЯ книга -
опись всех земель Ђнглии, произведеннаЯ в 1085-1086 годах по приказу
‚ильгельма-‡авоевателЯ.}, или, во всЯком случае, в других не менее важных
исторических документах, поскольку поиски имени тана в Љадастровой книге
оказались напрасными.
ђальф, этот потомок тана в тридцатом поколении, был ростом в шесть
футов, худой, с пытливыми жадными глазами, улыбкой, котораЯ, кажетсЯ, раз
поЯвившись, так и осталась навсегда у него на губах, и вьющимисЯ пепельными
волосами. †ена ђальфа, румЯнаЯ и почти такаЯ же высокаЯ, как муж, была из
корнуэльской семьи, котораЯ настолько умело хозЯйничала на своей земле, что
землЯ словно таЯла в их руках. Ђйлин принесла мужу в приданое имение,
которое ее родитель кому-то передал, но которое по истечении определенного
срока должно было вернутьсЯ к ней, как законной наследнице. Ќекоторое времЯ
они с ђальфом жили на деньги, полученные от заклада этого имениЯ. Љроме
того, ђальф “отчет имел какие-то надежды на будущее. Џо профессии он был
архитектором, но, быть может, из-за этих надежд ему всегда не везло. ’олько
ђальф мог разобратьсЯ в лабиринте причин этого невезениЯ. Џочему-то его
заказчики умирали, становились банкротами, отказывались от заказа - словом,
до расчета с ним дело никогда не доходило. „аже жили “отчеты в доме,
построенном длЯ клиента: "эта жирнаЯ галка" по необъЯснимой причине не
захотела в него въехать. ђальф и Ђйлин свили там гнездышко временно, твердо
надеЯсь переехать в постоЯнное жилище, как только сбудутсЯ их ожиданиЯ.
“дивительно, что, несмотрЯ на все превратности судьбы и пережитые
разочарованиЯ, они сохранЯли твердую уверенность, что в конце концов
снимутсЯ с мели и достигнут тихой гавани благополучиЯ. Њожно было подумать,
что надежда обитала у них в крови.
“отчеты были люди не жадные и не эгоистичные и умели миритьсЯ с
лишениЯми, но, видно, жажда удачи, как микроб, проникла им в кровь. Ћни
настолько были заражены этим микробом, так мечтали иметь то, чего у них нет,
что в погоне за большим постоЯнно терЯли то, чем владели. Ќапример, когда
ђальф получал заказ, он сразу видел в нем блестЯщую возможность добитьсЯ
вершин успеха в жизни при умелом подходе и так раздувал и усложнЯл проект,
что он становилсЯ невыполним, или же ђальф в ажиотаже забывал учесть в своих
расчетах какую-либо важную деталь, например, повышение цен на кирпич. Љогда
ошибка обнаруживалась, больше всех удивлЯлсЯ сам ђальф и считал виноватыми
всех, кто имел отношение к делу, всех... кроме себЯ. Ђйлин в таких случаЯх
обычно сердилась, но, если кто-нибудь намекал ей, что ђальф "зарвалсЯ", она
сердилась еще больше. Ћна была ђальфу верной подругой и, к несчастью,
слишком легковерной. Џоэтому она вскоре присоединилась к мнению мужа,
которому каждый его неуспех представлЯлсЯ очередным коварством ‘удьбы,
препЯтствующей исполнению их желаний. ’о же было и в их домашней жизни. …сли
ђальф завтракал, что случалось почти каждое утро, у него находилась такаЯ
масса замысловатых способов улучшить этот завтрак, что он нередко оставалсЯ
голодным. Ћн придумывал особые методы приготовлениЯ пищи, которые должны
были придавать всЯкому продукту необыкновенный вкус, и стрЯпнЯ обычно
отнимала у него столько времени, что поесть он уже не успевал.
Љофе, например, ђальф варил с неочищенным Яйцом, причем, согласно его
рецепту, это питье следовало кипЯтить так долго, что ђальф выпивал его уже
на ходу, спеша к поезду. Ђйлин приходилось бежать за ним, чтобы взЯть у него
чашку. Љаждый из них напоминал котенка, который, знаЯ, что у него есть
хвост, кружитсЯ весь день в надежде поймать этот заманчивый придаток.
€ногда, впрочем, благодарЯ настойчивости (ее у него было немало, но она
обычно была направлена не туда, куда следует) ђальфу все же удавалось добыть
кое-что. Ќо когда это случалось, то еще раньше случалось что-нибудь
совершенно им не предвиденное и не только сводило на нет достигнутый успех,
но и вызывало дополнительные расходы. ’ем не менее ђальф и Ђйлин сохранЯли
веру в то, что когда-нибудь они возьмут верх над ‘удьбой и получат должное.
Џока надежды их еще не сбылись, они решили не обзаводитьсЯ детьми, но
неожиданно родилось двое. Њладенцы, однако, умерли: один не выдержал
приготовлений к укреплению его здоровьЯ, которые были слишком хитроумны,
чтобы осуществитьсЯ, другой погиб именно из-за применениЯ этих мер: малыша
усердно пичкали какой-то особо питательной снедью, вызвавшей отравление
организма, и “отчеты остались бездетными.
€м было уже под пЯтьдесЯт, когда ђальф однажды утром получил от одного
стрЯпчего извещение о смерти его крестной, тетушки ‹испет. ђальф прочитал
это письмо вслух, и они с Ђйлин целую минуту сидели молча, уставившись в
свои тарелки. €х надежды созрели. Ќаконец-то они без всЯких усилий получат
что-то! ’етушка ‹испет, котораЯ последнее времЯ жила в €псвиче, в доме,
случайно построенном не ђальфом, была стараЯ дева. “отчеты частенько
прикидывали, что им достанетсЯ после ее смерти, но в этом не было
корыстолюбиЯ: им было не жалко, если "беднаЯ старушка" проживет еще
несколько лет, хотЯ они иной раз и думали, что тетушка слишком долго
наслаждаетсЯ жизнью. Ћни знали, что рано или поздно им достанетсЯ это
наследство, и когда это случитсЯ, надо постаратьсЯ использовать его как
можно лучше.
Ќаконец Ђйлин промолвила:
- ђальф, ты должен немедленно ехать туда!
Ћблачившись в траур, ђальф поспешил на вокзал, но, конечно, опоздал на
поезд. Ћднако ему удалось уехать в полдень с другим поездом, и к вечеру того
же днЯ он благополучно прибыл в €псвич.
‘тоЯл октЯбрь, на улицах было темно, моросил мелкий дождь. ђальф
несколько задержалсЯ на вокзале, отыскиваЯ свой билет, который он засунул в
перчатку. ќта "жирнаЯ ворона", контролер, мог бы и сам увидеть его! €з-за
этой задержки ђальф упустил последний кэб и пошел пешком. ‚ доме, куда он
пришел, был званый обед, и ђальфу так и не удалось убедить слуг, что он
родной племЯнник их хозЯйки, и пришлось отправитьсЯ в гостиницу. Ћтсюда он
телеграфировал Ђйлин, чтобы она ему сообщила правильный адрес, ибо "эти
жирные вороны" на улицах €псвича не знают, где живет тетушка!
Ќа другой день он получил ответ, и, отправившись по новому адресу,
скоро оказалсЯ в доме с завешенными окнами. ‚пустив его, двое слуг
рассказали, как умерла их госпожа, и провели в ее комнату. ’етушка ‹испет,
нарЯдно одетаЯ, лежала в гробу. ђальф смотрел на нее с обычной своей
улыбкой, никогда не сходившей с его губ, но с каким-то страхом в глазах.
ЃеднаЯ старушка, как она худа и бледна! Ђ ведь когда-то она слыла
красавицей.
’етушка, умираЯ, склонила голову немного набок, и на ее лице застыло
какое-то цинично-насмешливое выражение. ЏриглЯдевшись внимательнее, ђальф
увидел, отчего создаетсЯ такое впечатление: белесые ресницы над одним глазом
были приподнЯты, и глаз казалсЯ приоткрытым, как будто тетушка подмигивала
кому-то. ђальф поспешно вышел из комнаты и, узнав, что похороны завтра в
полдень, отправилсЯ в контору стрЯпчего. ’ам ему сказали, что стрЯпчий,
согласно последней воле покойной, ЯвлЯетсЯ единственным душеприказчиком, а
он, ђальф, - законным наследником всего имущества, оставшегосЯ после уплаты
налогов и долгов. ђальф не мог не порадоватьсЯ этому, так как они с Ђйлин в
то времЯ были в особенно стесненных обстоЯтельствах. Ћн, однако, подавил это
эгоистичное чувство и пошел в отель, чтобы написать жене.
Ќа другой день в десЯть часов утра он получил телеграмму: "ђади бога,
предоставь все делать юристу. Ђйлин". ’елеграмма показалась ему весьма
странной.
Џосле похорон ђальф позавтракал со стрЯпчим, и они вскрыли завещание.
Ћно было коротко и просто. ’етушка делала распорЯжениЯ относительно кружев и
драгоценностей, сто фунтов оставлЯла душеприказчику, а остальное завещала
племЯннику, ђальфу “отчету. ‘трЯпчий предложил дать в установленном порЯдке
объЯвление о долгах, а ђальф мужественно ограничилсЯ хлопотами о скорейшем
утверждении завещаниЯ и передаче тетушкиного состоЯниЯ в его собственность.
Џоздно вечером он уехал домой, к Ђйлин. ’а выслушала его отчет
недоверчиво. Ћна была уверена, что он все-таки сунул нос не в свое дело, а
это значило, что все обЯзательно пойдет вкривь и вкось. „аже если он этого
не сделал, то все равно попытаетсЯ скоро сделать! ’еперь, когда их надежды
уже сбывались, обычнаЯ терпимость, казалось, изменила Ђйлин.
“отчеты нередко толковали о доходах тетушки, и в ту ночь они снова
заговорили об этом, обдумываЯ, нельзЯ ли увеличить ее капитал, удачно
переместив его куда-нибудь. ’етушка получала доход с акций "Ќорвич энд
Ѓирмингэм корпорейшн", а ђальф доказывал, что, приобретЯ акции какого-нибудь
промышленного концерна, можно совершенно безопасно вместо четырехсот в год
получать шестьсот. Ђйлин соглашалась, что это было бы неплохо. Ќо ничего
определенного у них пока не было решено. ’еперь, когда поЯвились деньги, им
почему-то не хотелось менЯть квартиру, хотЯ оба знали, что могут вести более
широкую жизнь и поправить свои дела, которые в последнее времЯ находились в
чрезвычайно плачевном состоЯнии. Ћни даже подумывали о покупке небольшого
автомобилЯ. ђальф слышал, что в одном месте продаетсЯ подержанный "форд",
совсем даром, и твердил, что никак не следует упускать такую возможность. Ћн
постараетсЯ встретитьсЯ с владельцем и позондировать почву. Ќи в коем случае
нельзЯ, чтобы этот тип догадалсЯ, что у них поЯвились деньги, иначе он
навернЯка заломит бешеную цену. € вообще лучше купить этот автомобиль до
того, как все узнают о наследстве.
Ќесколько дней спустЯ ђальф договорилсЯ о покупке автомобилЯ за
восемьдесЯт фунтов, включаЯ ремонт, который займет не больше месЯца. Ђ на
следующий день пришло письмо от стрЯпчего. Ћн сообщал, что делает все
возможное, чтобы ускорить процедуру. Џрошло еще пЯть недель, и “отчеты уже
привыкли к мысли, что в их жизни свершилсЯ переворот и теперь они в надежной
гавани.
Ћни сделали множество закупок, заказали материалы длЯ долгожданного
курЯтника, и ђальф сам помогал сооружать его. Ѓыли куплены и куры, причем
ђальф уже разрабатывал длЯ них особый способ питаниЯ в надежде получать в
будущем такое количество Яиц, которое намного превысит обычное. ‘тарую
конюшню переделали в гараж. „ва-три раза в неделю ђальф еще ездил в ‹ондон
присматривать себе дело, которого, как правило, там не находилось.
ЏроходЯ с ‘ент-Џонкраса на ђэд-‹айон-сквер, где помещалась его контора,
он всегда любовалсЯ изумрудным кулоном с перламутровой застежкой,
выставленным в витрине одной ювелирной лавки. Ќа этот раз он решил зайти и
справитьсЯ о цене. "ЏЯтьдесЯт восемь фунтов, на изумруды большой спрос", -
был ответ. ‚ыражение "большой спрос" не давало покоЯ ђальфу, и он отправилсЯ
в •эттон-ѓарден, где ему подтвердили это, "ѓлавное преимущество человека с
деньгами в том, - размышлЯл он, - что можно покупать все в подходЯщий
момент". Ћн давно уже ничего не дарил Ђйлин, так что не следовало упускать
удобный случай. € на обратном пути ђальф купил кулон, потратив на него почти
всю свою наличность. Ђйлин была в восторге. ‚ тот вечер, впервые за много
лет, они устроили себе почти настоЯщий праздник, увенчав этим долгие годы
ожиданиЯ удачи. ‡абыты были все трениЯ, которые незаметно создаютсЯ между
супругами, вынужденными постоЯнно заботитьсЯ о том, чтобы свести концы с
концами, и они сидели рЯдышком в огромном кресле, весело болтаЯ, смеЯсь над
бесчисленными неприЯтностЯми, которые подносила им ‘удьба, эта "жирнаЯ
ворона". ‘ легким сердцем улеглись они спать.
Ќаутро их разбудил автомобильный рожок: это доставили вместе со счетом
купленный "форд". ђальф не стал платить, заЯвив, что "все будет в порЯдке".
Ћн поставил машину в гараж и написал стрЯпчему, просЯ сообщить ему о ходе
дела и прислать сто фунтов в счет наследства. —ерез несколько дней,
вернувшись вечером из города, ђальф застал Ђйлин в столовой непричесанной с
письмом в руке. Ћна посмотрела на него: "—итай!" ђальф взЯл письмо.

"ћридическаЯ контора ‹оджерс и “эйберн, €псвич.

“важаемый мистер “отчет!

‚ ответ на ‚аше письмо от пЯтнадцатого сообщаю, что Я официально
утвердил завещание, уплатил все долги и распределил имущество в соответствии
с волей умершей. ђаспродажа мебели состоЯлась в прошлый понедельник. ‚
настоЯщий момент Я имею честь представить при сем полный и, Љак Я полагаю,
окончательный отчет, из которого видно, что ‚ам, как законному наследнику,
причитаетсЯ остаток в сумме сорока трех фунтов. Ѓоюсь, такой результат
разочарует ‚ас, но ‚ам, вероЯтно, было ранее известно (Я же, к сожалению, не
был еще в курсе дела, когда имел удовольствие видеть ‚ас), что большаЯ часть
собственности ‚ашей тетушки отошла в другие руки по дарственной записи, и
весьма вероЯтно, что она за последние годы неоднократно обращалась к
основному капиталу, чем основательно его истощила.

‚аш преданный слуга
ќдвард ‹оджерс"

“ ђальфа отвисла челюсть, и в наступившем молчании слышалось только
частое дыхание Ђйлин. ‹ишь через минуту она сказала:
- ’ы никогда ни словом не упоминал о дарственной записи и, как всегда,
все перепутал!
ђальф ничего не ответил: он был слишком зол на старуху, котораЯ
оставила "этой жирной вороне", адвокату, сто фунтов длЯ того, чтобы
обеспечить ему, ђальфу, сорок три.
- ’ы всегда веришь только в то, во что тебе хочетсЯ верить! -
воскликнула Ђйлин. - Ќу что ты за человек!
Ќа другое утро ђальф отправилсЯ в €псвич. Џосле тщательной проверки
отчета стрЯпчего ему удалось увеличить свое наследство на пЯтнадцать
шиллингов, что было значительно меньше расходов на билет, гостиницу и
гонорар адвокату за консультацию.
„ушевнаЯ боль, которую причинил ђальфу поступок тетушки, не поддавалась
описанию: как она могла дать ему повод думать, что никакой дарственной
записи не было, да еще жить на свой основной капитал! € ђальф, содрогаЯсь,
вспомнил насмешливое выражение лица покойницы. Ћн вернулсЯ домой, голова у
него шла кругом. ЏоднЯвшись на другой день утром, он сказал:
- Ђвось, сумею выручить сотню за нашу машину. Џойду займусь этим делом.
- ‡ахвати и это, - ответила Ђйлин, подаваЯ ему кулон.
ђальф взЯл его и тЯжело вздохнул:
- Љ счастью, на изумруды сейчас большой спрос. џ нарочно его купил.
Љ вечеру ђальф вернулсЯ повеселевший. Ћн продал автомобиль за
шестьдесЯт пЯть фунтов, а кулон - за сорок два, очень удачно, потому что
изумруды уже упали в цене! Ћн убедил Ђйлин, что, получив наследство в сорок
три фунта, они после уплаты за птицу и курЯтник потерЯют на всей операции
только четырнадцать фунтов. Љроме того, у них останутсЯ куры, а цены на Яйца
растут. Ђйлин согласилась, что сейчас подходЯщее времЯ длЯ птицеводства:
можно надеЯтьсЯ на большой доход. €, поднЯв голову, она прошептала:
- Џоцелуй менЯ, милый!
ђальф поцеловал жену и, улыбаЯсь своей неизменной улыбкой, с жадной
надеждой уставилсЯ поверх ее головы на что-то, видимое только ему. ‚ конце
концов ведь им достанетсЯ ее имение. Ћно все-таки когда-нибудь перейдет к
Ђйлин.

ЊЂ’њ ‚‘…• ЉЂЊЌ…‰

Џеревод ћ. †уковой

Џосле обеда пЯтеро пожилых англичан заспорили о причинах войны.
- Љонечно, джентльмены, - сказал ’рейверс, - вам лучше знать, но,
верьте или нет, а Я вам сейчас назову настоЯщую причину войны.
’рейверс был высокий седой бородач с румЯным лицом, маленькими живыми
глазами и спокойной, неторопливой речью. Ќа него тотчас обрушилсЯ град
насмешек, и только мистер Ђскью, хорошо знавший ’рейверса, сказал, смеЯсь:
- Ќу что ж, послушаем!
’рейверс медленно обвел присутствующих взглЯдом своих живых глаз и
начал застенчиво и неуверенно:
- ’ак вот, мистер Ђскью, эта историЯ приключилась с одним моим большим
приЯтелем в шестьдесЯт седьмом или в шестьдесЯт восьмом году. ђей был из
тех, что всю жизнь хлопочут, чтобы разбогатеть, да так и остаютсЯ ни с чем.
‚озвращалсЯ как-то этот самый ђей на юг из того места, что сейчас называетсЯ
Ѓечуаналенд, - он там тогда охотилсЯ. Џохвастать ему было нечем. € вот
однажды вечером он в самом жалком виде забрел в лагерь к какому-то старику
буру. ’еперь такие буры вывелись. ”ерм своих у них не было, и они просто
переезжали с места на место со всем добром и ребЯтишками. Ќайдут хорошее
пастбище, распрЯгут фургоны и живут себе, пока скотина не поест всю траву, а
потом снова в путь-дорогу. ќтот старик бур тут же пригласил ђеЯ поужинать с
ними, но только одному богу ведомо, что у них там был за ужин, потому что
эти буры самого дьЯвола слопают без всЯкого соуса да еще и пальчики оближут.
Џосле ужина старик с ђеем уселись у входа в палатку - нужно сказать, что в
те времена буры-кочевники жили в палатках, - и принЯлись болтать, покуриваЯ
трубочку. ‚озле них в пыли дети играли камешками. Љамешки были круглые, три
или четыре штуки, и дети подбрасывали их, стараЯсь подхватить вместе с
камнем, который они называли на своем Языке Moer-Klip, что значит "мать
камней". ђаз, два - поймали, два, три - поймали, - вы ведь, наверное, знаете
эту детскую игру в шарики. ‘олнце стало садитьсЯ, и тут ђей заметил, что эта
самаЯ "мать камней", в которую дети бросали камешки, вдруг заблестела. ’огда
ђей заинтересовалсЯ и спросил старика бура, что это за камень такой у детей.
‘тарик поглЯдел на камень, поглЯдел на ђеЯ, да и говорит: "Љамень как
камень" - и снова задымил трубкой.
ђей встал на колени, поднЯл камень и взвесил его на ладони. Љамень был
величиной с орех, а по виду... по виду он походил на квасцы. € чем дольше
ђей смотрел на него, тем увереннее думал: "Ђ ведь это, ей-богу, алмаз!"
Ќаконец он спросил старика, где дети взЯли этот камень. ‘тарик ему
отвечает: "Љамень-то? Џастух где-то подобрал". Ђ ђей опЯть: "ѓде подобрал?"
‘тарик махнул рукой: "’ам, на холме, за рекой. „а откуда мне знать, брат?
‚едь камень он и есть камень". ђей ему тогда сказал: "ђазрешите мне взЯть
его с собой". ‘тарик знай себе курит, а потом и говорит: "—то один камень,
что другой - какаЯ разница? Ѓери, брат". ’огда ђей сказал: "…сли этот камень
то, что Я думаю, Я заплачу вам половину тех денег, что мне за него дадут".
‘тарик улыбнулсЯ: "‹адно, брат, бери его, бери!"
Ќаутро ђей пошел дальше. Ќа прощание он сказал буру: "‡наете, по-моему,
это ценный камень!" Ђ старик только улыбнулсЯ, он-то знал: что один камень,
что другой - все они одинаковы. :
‚ первом же городке, куда он пришел (это был ‘...), ђей снЯл комнату в
гостинице. ‚ечером он стал рассказывать о камне, но все над ним только
подсмеивались, потому что в те дни никто и слыхом не слыхал об алмазах в
ћжной Ђфрике. ’ут ђей рассердилсЯ, вытащил камень и всем его показал. Ќо
никто не поверил, что это алмаз, и все стали еще пуще смеЯтьсЯ над ним. €
только один человек сказал, что если это алмаз, он должен резать стекло.
ђей взЯл камень и вырезал им свое имЯ на оконном стекле. џ сам видел
это окно в баре гостиницы. € что вы думаете: на следующее же утро ђей
отправилсЯ обратно, прЯмо туда, где, по словам старого бура, пастух нашел
этот камень. Џришел он к туземному вождю по имени „жойнти и говорит:
"„жойнти, Я уезжаю. Ђ пока менЯ не будет, ты пошли своих ребЯт, чтобы они
искали вот такие блестЯщие камешки. € если ты к моему возвращению
насобираешь их мне побольше, Я дам тебе ружье". „жойнти сказал: "‹адно,
хозЯин".
ђей поехал в Љейптаун и отнес камень к ювелиру, и ювелир сказал, что
это алмаз в тридцать или сорок каратов, и дал за него ђею пЯтьсот фунтов. Ђ
ђей купил фургон и упрЯжку быков длЯ старика бура и вернулсЯ к „жойнти. Љ
тому времени черномазые насобирали ему полные мешки всЯких камней, и среди
них ђей обнаружил три или четыре алмаза. Ћн принЯлсЯ за дело, взЯл себе в
компанию одного малого, который дал ему денег, и вдвоем они расшевелили
правительство. Ќачалась суматоха, сначала нашли то местечко возле Љимберли,
потом „е-Ѓерс, а потом и самый Љимберли.
’рейверс умолк и обвел присутствующих взглЯдом.
- ђей, надо полагать, разбогател?
- Ќет, мистер Ђскью. ЃеднЯге почти ничего и не досталось. ’аким всегда
не везет.
- Ќо какое все это имеет отношение к войне?
’рейверс снова обвел всех взглЯдом и произнес еще медленнее:
- Ќе играй тогда дети в камешки, разве была бы найдена "мать камней"?
Ќе будь этой "матери камней", разве был бы Љимберли? Ќе будь Љимберли, разве
был бы ђодс? Ќе будь ђодса, разве был бы ђейд? Ќе будь ђейда, разве стали бы
буры вооружатьсЯ, а не начни буры вооружатьсЯ, разве началась бы
англо-бурскаЯ война? Ђ не будь англо-бурской войны, разве произошел бы тот
инцидент, когда мы задержали два немецких судна, и разве разгорелись бы в
ѓермании страсти, так что в 1900 году кайзер начал строить флот? Ќе построй
немцы флота, разве зазнались бы они до того, что бросили вызов всему миру, и
разве началась бы война?
’рейверс медленно вынул руку из кармана и положил ее на стол. Ќа
мизинце у него сверкал огромный брильЯнт.
- Њой отец, - сказал он, - купил его у того ювелира.
Љамень "мать всех камней" мерцал и переливалсЯ, а пЯтеро англичан молча
смотрели на него, не отводЯ глаз. Љое-кто из них прошел через англо-бурскую
войну, а сейчас у троих на фронте были сыновьЯ. Ќаконец кто-то сказал:
- „а, вот это в полном смысле слова называетсЯ увидеть творца в капле
росы. Ђ как же старик бур?
ѓлаза у ’рейверса заблестели.
- ђей рассказывал мне, - сказал он, - что старикан поглЯдел на него
так, будто думал, что тот сделал ужасную глупость, купив ему фургон. Џотом
кивнул головой и сказал, посмеиваЯсь в бороду: "†елаю тебе удачи с камнем,
брат". ‘тарого бура не проведешь. “ж он-то знал: что один камень, что другой
- все они одинаковы.

1904-1919 гг.
Last-modified: Mon, 13 Feb 2006 18:29:45 GMT
Ћцените этот текст: