Ќатаниель ѓоторн. ЂлаЯ буква

Ћцените этот текст:
Ќатаниель ѓоторн. ЂлаЯ буква

---------------------------------------------------------------
     Џеревод ќ. ‹. ‹инецкой (главы I-XI)
     Џеревод Ќ. ‹. …мельЯнниковой (главы XII-XXIV)
     ѓосударственное издательство "•удожественнаЯ  литература". Њосква. 1957
---------------------------------------------------------------


ѓ‹Ђ‚Ђ I. „‚…ђ€ ’ћђњЊ›
     Џеред  бревенчатым  строением,  массивные  дубовые двери которого  были
усеЯны головками кованых гвоздей,  собралась  толпа,  - бородатые  мужчины в
темных  одеждах   и  серых  островерхих  шлЯпах,  вперемежку   с  женщинами,
простоволосыми или в чепцах.
     Љаких  бы утопических взглЯдов на человеческое счастье и добродетель ни
придерживались  основатели  новых  колоний,  они  неизменно  сталкивались  с
необходимостью прежде  всего  отвести  один  участок  девственной  почвы под
кладбище, а другой - под тюрьму. ЏамЯтуЯ  это правило, можно не сомневатьсЯ,
что отцы города Ѓостона выстроили первую тюрьму неподалеку от  Љорнхилла  не
намного позже, чем разбили первое свое кладбище на  участке Ђйзека „жонсона,
чьЯ   могила   послужила   Ядром,   вокруг  которого   впоследствии   начали
располагатьсЯ могилы всех прихожан старой Љоролевской церкви. ’ак или иначе,
спустЯ пЯтнадцать-двадцать лет после основаниЯ города исхлестанное непогодой
деревЯнное здание  уже  потемнело, состарилось, а фасад его  стал еще  более
хмурым  и  мрачным.  Ќа  тЯжелой  оковке  дубовых  дверей  лежал такой  слой
ржавчины, что, казалось,  во всем Ќовом ‘вете  не  было  ничего древнее этой
тюрьмы. ‘ловно она  так  и  Явилась на свет - старой, как само преступление.
Џеред  этим  уродливым  зданием, между ним  и  проезжей частью  улицы,  была
расположена   лужайка,  сплошь   покрытаЯ   репейником,  лебедой   и  прочей
неприглЯдной растительностью,  котораЯ, по-видимому, нашла нечто родственное
себе в самой почве, столь рано  породившей на свет черный цветок цивилизации
- тюрьму.  Ќо сбоку от дверей, почти у самого порога,  раскинулсЯ куст диких
роз,  усыпанный -  дело  было  в  июне  -  нежными  цветами,  которые  точно
предлагали  и  арестованному,  впервые  входЯщему  в  тюрьму,  и  выходЯщему
навстречу  судьбе осужденному свою хрупкую прелесть  и  тонкий аромат в знак
того, что всеобъемлющее сердце природы исполнено милосердиЯ и скорбит  о его
участи.
     ќтот  розовый  куст  по  какой-то  странной  случайности   рос  тут   с
незапамЯтных времен. Њы не в состоЯнии установить, просто ли он сохранилсЯ с
той поры,  когда его окружал дремучий суровый лес, и как-то пережил  падение
склонЯвшихсЯ  над ним могучих дубов и сосен, или же - как  утверждают весьма
достоверные источники  - расцвел из-под  ног праведницы ќнн •етчинсон, когда
она вступала в двери тюрьмы. Џоскольку, однако, этот куст находитсЯ на самом
пороге  нашего  повествованиЯ, которое  берет начало у  зловещего входа, нам
остаетсЯ  лишь  сорвать  один  из  его  цветков  и  предложить читателю.  Њы
надеемсЯ, что  он  послужит  символом  иного прекрасного  и  одухотворенного
цветка, выросшего на  жизненном пути, и, быть может,  ему  удастсЯ  смЯгчить
мрачное завершение этого рассказа о человеческой слабости и скорби.

ѓ‹Ђ‚Ђ II. ђ›ЌЋ—ЌЂџ Џ‹Ћ™Ђ„њ
     ’олпа бостонских жителей, заполнившаЯ летним утром добрых  два столетиЯ
назад зеленую лужайку  перед зданием на ’юремной  улице,  не спускала глаз с
окованной железом дубовой двери. …сли бы речь шла не о бостонцах,  или пусть
даже и  о  бостонцах, но другого, более  позднего  периода  в истории  Ќовой
Ђнглии,   можно   было  бы  с   уверенностью   сказать,  судЯ   по   угрюмой
непреклонности, застывшей  на бородатых  лицах  этих простых людей,  что  им
предстоит какое-то грозное зрелище - по меньшей мере назначеннаЯ на этот час
казнь известного  преступника,  которому законный  суд вынос  приговор, лишь
подтвердивший  вердикт  общественного  мнениЯ. Ћднако суровые  нравы  первых
поколений  пуритан  делают  такое  предположение  не  столь уж  несомненным.
‚иновный мог оказатьсЯ попросту нерасторопным белым рабом или непочтительным
сыном,  переданным  родителЯми  местным  властЯм  длЯ  наказаниЯ  плетьми  у
позорного столба. ќто мог  быть  антиномист, квакер или  какой-нибудь другой
сектант, подлежащий изгнанию  из города, или  же индеец, хвативший  огненной
воды белого  человека, бродЯга  и  лодырь,  которого  за  буйство на  улицах
следовало наказать бичом и прогнать в  дремучие леса.  Ќо  это могла быть  и
приговореннаЯ  к виселице колдуньЯ, вроде старой миссис •иббинс,  зловредной
вдовы  судьи. ‚  любом  случае зрители отнеслись бы к церемонии с неизменной
серьезностью,  как  подобает народу, у которого религиЯ и закон слиты  почти
воедино и так переплелись между собой, что самые мЯгкие и самые суровые акты
публичного  наказаниЯ   равно  внушали   уважение  и   благоговейный  страх.
Џреступнику нечего было  рассчитывать  на сколько-нибудь  теплые  чувства со
стороны зрителей, окружавших  эшафот. Џоэтому наказание, которое в  наши дни
грозило бы осужденному лишь насмешками и презрением, облекалось в те времена
достоинством не менее мрачным, чем смертнаЯ кара.
     ‘ледует также отметить, что в  летнее утро, с  которого  начинаетсЯ наш
рассказ, особенный интерес к предстоЯщему наказанию проЯвлЯли находившиесЯ в
толпе женщины. ‚  старину  утонченность  была  не  настолько развита,  чтобы
чувство  благопристойности удержало носительниц чепчиков и юбок с фижмами от
искушениЯ потолкатьсЯ в толпе, а при случае  и  протиснутьсЯ своей отнюдь не
тщедушной  персоной  к  эшафоту, где происходила казнь.  ќти  жены  и дочери
коренных  уроженцев ‘тарой Ђнглии были как  в духовном, так  и  в физическом
отношении   существами  куда  более  грубого   склада,  чем   их  прелестные
пра-правнучки  шесть-семь  поколений  спустЯ;  в  длинной цепи  наследованиЯ
румЯнец,  передаваемый матерью  дочерЯм,  становилсЯ  от  раза  к  разу  все
бледнее, красота - все тоньше  и  недолговечнее, телосложение все воздушнее,
да и характер постепенно утрачивал свою силу и  устойчивость. Њенее полувека
отделЯло женщин, стоЯвших у входа в тюрьму, от той эпохи, когда мужеподобнаЯ
…лизавета была вполне достойной  представительницей своего пола. †енщины эти
ЯвлЯлись ее соотечественницами; они были вскормлены на говЯдине и эле  своей
родины  и на столь же мало утонченной духовной пище. ’аким образом, солнце в
тот день озарЯло  могучие  плечи,  пышные  формы  и  круглые  цветущие щеки,
налившиесЯ на  далеком острове и не успевшие  еще похудеть и  поблекнуть под
небом Ќовой Ђнглии. Ђ смелость и сочность выражений, на которые не скупились
эти матроны - большинство из них  выглЯдело именно матронами, -  равно как и
зычность их голосов, показались бы в наше времЯ просто устрашающими.
     -  џ  вам, соседки, вот  что скажу,  - разглагольствовала  женщина  лет
пЯтидесЯти с жестким лицом. -  Ѓыло  бы куда лучше длЯ общины, если бы такаЯ
злодейка,  как  ѓестер  Џрин,  попала  в  руки  почтенных  женщин  и  добрых
прихожанок, вроде нас с вами. Љак по-вашему, кумушки?  „оведись вот хоть нам
пЯтерым, которые  стоЯт здесь,  судить  шлюху, разве отделалась бы она таким
приговором, какой вынесли ей достопочтенные судьи? Љак бы не так!
     -  ‹юди рассказывают,  -  подхватила  другаЯ,  - что преподобный мистер
„имсдейл, ее духовный отец, просто убит таким скандалом в его приходе!
     -  —то  правда,  то  правда, - добавила третьЯ отцветающаЯ  матрона.  -
‘удьи, конечно, люди  богобоЯзненные, только слишком уж мЯгкосердечные. ќтой
ѓестер Џрин  следовало бы выжечь  каленым  железом клеймо  на лбу. ‚от тогда
мадам ѓестер получила бы сполна! Ђ к платью ей что ни прицепи, - такую дрЯнь
этим не  проймешь.  Ћна прикроет знак брошкой или еще каким-нибудь бесовским
украшением  и  будет разгуливать по улицам  как  ни  в  чем не  бывало,  вот
увидите!
     - Ђх,  что  вы!  -  вмешалась  более  мЯгкосердечнаЯ  молодаЯ  женщина,
державшаЯ  за  руку ребенка.  -  Љак  ни  прикрывай  знак, а рана  в  сердце
останетсЯ навек!
     - Љ чему все эти разговоры о том, где лучше ставить знаки и клейма - на
платье или просто на лбу? - воскликнула еще одна участница этого самочинного
суда,  самаЯ уродливаЯ  и  самаЯ  безжалостнаЯ  из  всех.  -  Ћна  нас  всех
опозорила,  значит  ее  нужно казнить. ђазве это не  будет  справедливо?  €в
Џисании  так сказано и в своде  законов. Џусть же судьи, которые  забыли  об
этом, пенЯют сами на  себЯ, когда их собственные жены  и  дочери  собьютсЯ с
пути!
     - Џомилуй нас  бог, матушка! - ответил ей какой-то  мужчина из толпы. -
ђазве женскаЯ  добродетель  только  и  держитсЯ,  что  на  боЯзни  виселицы?
‘трашные вещи вы говорите! Ђ теперь потише, кумушки! ‚ дверЯх поворачиваетсЯ
ключ, и сейчас миссис Џрин пожалует сюда собственной персоной.
     „вери тюрьмы  распахнулись,  и в  них поЯвилась чернаЯ,  как тень среди
Ясного днЯ, мрачнаЯ и зловещаЯ фигура  судебного пристава с  мечом у поЯса и
жезлом  - знаком  его  достоинства  - в  руке. Ќа  этом  человеке, в  облике
которого воплощалсЯ суровый,  беспощадный дух пуританской законности, лежала
обЯзанность  распорЯжатьсЯ  церемонией исполнениЯ приговора. ‹евой рукой  он
сжимал жезл,  а правой  придерживал за плечо молодую женщину, которую вел  к
выходу.  Ћднако  на пороге  тюрьмы  она оттолкнула  его  жестом, исполненным
достоинства и мужества, и вышла на улицу с таким видом, будто  делает это по
доброй  воле. Ќа руках  она несла ребенка -  трехмесЯчного младенца, который
мигал  и  отворачивал  личико  от ослепительного  дневного  света,  ибо  его
существование  до  тех пор протекало в  сером полумраке камеры  и других, не
менее темных, тюремных помещений.
     Љогда молодаЯ женщина - мать ребенка - оказалась лицом к лицу с толпой,
первым ее побуждением  было крепче прижать младенца к груди. Џобуждение  это
вызывалось  не столько материнской нежностью,  сколько желанием скрыть таким
образом какой-то знак, прикрепленный или пришитый к ее платью. Ћднако тотчас
же, мудро рассудив, что бесполезно прикрывать один  знак позора другим,  она
удобнее положила ребенка на  руку  и,  вспыхнув до корней волос, но все-таки
надменно улыбаЯсь,  обвела  прЯмым,  вызывающим  взглЯдом своих сограждан  и
соседей, Ќа лифе ее платьЯ  выделЯлась вырезаннаЯ  из тонкой красной материи
буква "Ђ" [*"Ђ" - перваЯ  буква слова Adulteress (прелюбодейка)], окруженнаЯ
искусной вышивкой  и затейливым золототканным узором. ‚ышивка была выполнена
так  мастерски,   с  такой  пышностью  и  таким  богатством   фантазии,  что
производила впечатление специально  подобранной изысканной отделки к платью,
столь  нарЯдному, что  хотЯ  оно  и  было во  вкусе времени,  однако  далеко
переступало границы,  установленные действовавшими в колонии законами против
роскоши.
     ЊолодаЯ  женщина   была  высока  ростом,   ее  сильнаЯ   фигура  дышала
безупречным  изЯществом.  ‚  густых, темных  и блестЯщих  волосах  искрились
солнечные   лучи,  а  лицо,  помимо  правильности  черт  и  Яркости  красок,
отличалось  выразительностью  благодарЯ четким  очертаниЯм  лба  и  глубоким
черным глазам. Ѓыла в ее  внешности также какаЯ-то аристократичность  в духе
тогдашних   требований,   предъЯвлЯемых   к  изысканной   женской   красоте,
аристократичность,  выражавшаЯсЯ скорее  в  осанке и  достоинстве,  нежели в
непередаваемой,  хрупкой и недолговечной  грации, котораЯ  служит  признаком
благородства  в  наши  дни.   €  никогда  ѓестер  Џрин  не   казалась  более
аристократичной в старинном значении этого слова, чем в ту минуту, когда она
выходила из тюрьмы. ‹юди, встречавшиесЯ с нею раньше и  ожидавшие увидеть ее
подавленной,  омраченной нависшими  над  ее головой  зловещими  тучами, были
поражены и даже потрЯсены тем,  как засиЯла ее красота в ореоле несчастьЯ  и
позора.  ‚печатлительный  зритель, вероЯтно, не  мог бы  глЯдеть на нее  без
мучительной боли. Џричудливое  и  красочное своеобразие  нарЯда, который она
специально  длЯ этого случаЯ сшила в тюрьме, руководствуЯсь лишь собственной
фантазией,  по-видимому  выражало   ее  душевное  состоЯние  и  безрассудную
смелость. Ќо точкой, приковавшей к  себе глаза толпы и до того преобразившей
ѓестер  Џрин,  что  мужчинам  и  женщинам,  прежде близко  знакомым  с  нею,
показалось, будто они видЯт  ее впервые, была  фантастически разукрашеннаЯ и
расцвеченнаЯ  алаЯ буква. ‚ ней  словно  скрывались  какие-то чары, которые,
отторгнув ѓестер Џрин от остальных людей, замкнули ее в особом кругу.
     -  Ќичего  не  скажешь, рукодельница она хоть куда! - заметила  одна из
зрительниц.  -  ’олько  надо быть совсем уж  бессовестной  потаскухой, чтобы
хвастать этим в такую минуту!  Ќу  скажите, кумушки, разве не  насмешка  над
нашими благочестивыми судьЯми - кичитьсЯ  знаком, который эти достопочтенные
джентльмены считали наказанием?
     - ‘орвать бы это роскошное платье с ее грешных плеч! - проворчала самаЯ
твердокаменнаЯ  из  старух. -  Ђ красную букву, которую она  так старательно
разукрасила, вполне можно было бы сделать из старой фланелевой трЯпки, вроде
той, что Я ношу при простуде.
     -  Џотише,  соседки,  потише! -  прошептала  младшаЯ  из  зрительниц. -
Ќехорошо, если  она нас услышит! ‚едь каждый стежок  на  этой  вышитой букве
прошел сквозь ее сердце!
     ‘уровый пристав взмахнул жезлом.
     -  „орогу,  люди  добрые!  „орогу, именем  королЯ!  -  закричал  он.  -
ђасступитесь, и Я обещаю вам отвести миссис Џрин туда, где вы все - взрослые
и дети - сможете любоватьсЯ ее замечательным украшением с этой самой  минуты
и до часу днЯ. „а будет благословенна  праведнаЯ массачусетскаЯ колониЯ, где
порок сразу выводЯт на чистую воду! ‘тупайте же, мадам ѓестер, покажите вашу
алую букву на ђыночной площади!
     ’олпа  зрителей  расступилась   и  образовала   проход.  ЏредшествуемаЯ
приставом  и  сопровождаемаЯ   беспорЯдочной  процессией  хмурых   мужчин  и
недоброжелательных женщин, ѓестер Џрин направилась к месту, предназначенному
длЯ  ее  наказаниЯ.   Џолные   любопытства   школьники,  которым  из   всего
происходившего было Ясно только то, что  их на полднЯ освободили от  уроков,
стайкой побежали  впереди, поминутно оглЯдываЯсь и стараЯсь рассмотреть лицо
ѓестер, жмурившегосЯ ребенка у  нее на руках и позорный  знак на груди. ‚ те
дни расстоЯние от тюрьмы до ђыночной площади было не так  уж велико. ’ем  не
менее осужденной это путешествие показалось, надо  думать, довольно длинным,
ибо за надменностью ее поведениЯ, вероЯтно, скрывались такие муки, точно эти
люди, толпой шедшие за ней, безжалостно топтали ее  сердце, брошенное им под
ноги.  Љ  счастью,  в  нашей  природе заложено  чудесное  и  в  то же  времЯ
спасительное  свойство не  сознавать всей глубины переживаемых нами мучений;
остраЯ боль приходит  к страдальцу лишь  впоследствии. Џоэтому ѓестер Џрин с
почти безмЯтежным видом  прошла через эту часть своего  испытаниЯ и достигла
эшафота на западном краю площади. Ћн стоЯл почти под  самым карнизом  первой
бостонской церкви и выглЯдел так, словно прирос к ней.
     „лЯ нас,  то  есть  длЯ  двух-трех  последних  поколений,  этот эшафот,
представлЯющий  собою   часть  карательной   машины,   существует  лишь  как
характернаЯ  историческаЯ деталь; однако  в старину  он был столь  же важным
средством   воспитаниЯ  законопослушных  граждан,  как   гильотина  в  руках
французских   террористов.  Љороче  говорЯ,  это  был  помост,  над  которым
возвышалась рама вышеупомЯнутого  исправительного орудиЯ, с помощью которого
можно было  зажать  голову человека в крепкие тиски и затем удерживать ее на
виду у зрителей. ‚ этом сооружении из дерева и железа  воплощалась наивысшаЯ
степень бесчестьЯ длЯ наказуемого. Љаков бы ни был проступок, не существует,
мне кажетсЯ, кары,  более противной человеческой природе и  более  жестокой,
чем лишение преступника возможности спрЯтать лицо от стыда; а как раз в этом
и заключалась всЯ суть  наказаниЯ.  Ћднако  в случае с ѓестер Џрин, как и во
многих  других  случаЯх,  приговор  требовал  только,  чтобы  она  простоЯла
определенное  времЯ на  помосте,  но без  ошейника,  без тисков  на  голове,
словом, без всего того, что было особенно отвратительно  в  этой дьЯвольской
машине.  •орошо знаЯ свою роль,  ѓестер поднЯлась по  деревЯнным  ступенЯм и
предстала перед окружающими, возвышаЯсь над улицей на несколько футов.
     Ћкажись  тут, в  толпе  пуритан, какой-нибудь  католик,  эта прекраснаЯ
женщина  с младенцем на руках, женщина, чье лицо и нарЯд были так живописны,
привела  бы   ему,  вероЯтно,  на  памЯть  мадонну,  в  изображении  которой
соперничало друг  с другом столько знаменитых художников.  Ћн вспомнил  бы -
конечно, только по контрасту - свЯщенный образ непорочной матери, чьему сыну
суждено  было стать спасителем  мира. Ђ здесь  величайший  грех так запЯтнал
самую  свЯщенную радость  человеческой  жизни,  что  мир стал еще суровее  к
красоте этой женщины, еще безжалостнее к рожденному ею ребенку.
     ќто зрелище человеческого греха и позора внушало невольный  страх, да и
не могло  не внушать его в те времена, когда общество  еще не было настолько
развращено, чтобы смеЯтьсЯ там, где следовало трепетать. ‘видетели бесчестьЯ
ѓестер Џрин  были совсем бесхитростные  люди. Ѓудь она приговорена к смерти,
они с таким же молчаливым одобрением взирали  бы на  ее казнь,  не ропща  на
жестокость приговора; зато они  не отличались  и  бессердечием, свойственным
иному  общественному укладу,  при  котором подобные сцены послужили бы  лишь
поводом длЯ шуток.  …сли  бы кому-нибудь  и  пришло  в голову  шутить, такаЯ
попытка  была  бы  подавлена  и пресечена торжественным  присутствием  столь
немаловажных лиц, как губернатор, некоторые его советники, судьЯ,  генерал и
местные свЯщенники. ‚се они сидели или стоЯли на балконе молитвенного дома и
глЯдели  вниз на помост.  Љогда такие  особы, нисколько не  опасаЯсь уронить
свое достоинство или авторитет, принимают участие в подобных зрелищах, можно
не сомневатьсЯ  в том,  что исполнение судебного приговора будет  принЯто со
всей  серьезностью и произведет  должное  впечатление.  „ействительно, толпа
вела  себЯ  угрюмо  и сосредоточенно. ЌесчастнаЯ  преступница  держалась как
нельзЯ  лучше  длЯ   женщины,  котораЯ  обречена  выдерживать  напор  тысЯчи
безжалостных  глаз, устремленных на нее и в особенности на ее грудь. ‚ынести
это  было  почти  невозможно. Ћна  приготовилась защищатьсЯ  от  Язвительных
выходок,  уколов, публичных оскорблений и в ответ на любую обиду дать полную
волю  своей порывистой  и страстной натуре,  но это  молчаливое общественное
осуждение  было настолько  страшнее, что  теперь  ѓестер  Џрин  предпочла бы
увидеть на хмурых лицах насмешливые  гримасы по своему адресу.  …сли  бы эти
люди - каждый мужчина, каждаЯ  женщина, каждый визгливый ребенок - встретили
ее  взрывами  хохота,  она  могла  бы  ответить  им горькой и  презрительной
усмешкой.  Ќо  под   свинцовым  гнетом   постигшей  ее  кары  она  временами
чувствовала,  что либо сойдет с  ума, либо сию секунду закричит во всю  силу
своих легких и броситсЯ с эшафота на землю.
     Ѓыли и такие минуты, когда сцена, в  которой она  играла главную  роль,
пропадала  из  ее  глаз  или  постепенно   расплывалась,  обращаЯсь  в   рой
призрачных, бесформенных видений. Ѓолезненно возбужденный ум и в особенности
памЯть  рисовали перед  нею иные картины, не  имевшие  ничего общего с  этой
улицей, с этим  бревенчатым городком, граничившим с дремучими лесами ‡апада;
и  не  эти, выглЯдывавшие  из-под  островерхих  шлЯп,  а  совсем  иные  лица
возникали  перед  ее взором.  „алекие,  совсем незначительные  воспоминаниЯ,
какие-то ничтожные черточки  детства и школьных дней,  игры, детские ссоры и
мелочи домашней  жизни в годы девичества роились вокруг нее,  переплетаЯсь с
важнейшими воспоминаниЯми последующих лет. ЉаждаЯ картина возникала  с такой
же Яркостью,  как и предыдущаЯ,  словно все  они были  одинаково значительны
или,  напротив,   в   равной  степени  несущественны.   ‚озможно,   в   этих
фантасмагориЯх ее  душа бессознательно  искала спасениЯ  от  жестокого гнета
неумолимой действительности.
     ’ак или иначе, помост послужил длЯ ѓестер  Џрин наблюдательным пунктом,
откуда  она  вновь  увидела родную деревню в  ‘тарой Ђнглии и  отчий дом,  -
убогий, полуразвалившийсЯ дом из серого камнЯ, на фронтоне которого  все еще
был виден полустертый щит с  гербом, в знак того, что владелец принадлежит к
старинному  дворЯнскому  роду. Ћна  увидела  облысевшую  голову  отца и  его
почтенную  белую  бороду, ниспадающую на старомодные  елизаветинские  брыжи,
потом  - лицо  матери,  ее исполненный заботливой,  тревожной любви  взглЯд,
который навсегда сохранилсЯ в памЯти ѓестер и много раз кротко предостерегал
- даже после того как мать умерла - от ошибок на жизненном пути. Ћна увидела
свое собственное лицо таким, каким оно некогда представало  перед нею, когда
она  рассматривала  его в  мутном зеркале,  освещенном  изнутри  сиЯнием  ее
девичьей красоты. € еще одно лицо она увидела - лицо немолодого уже мужчины,
бледное, худое лицо  ученого с глазами, тусклыми и покрасневшими от мерцаниЯ
свечи, при которой он изучал бесчисленные фолианты. Ћднако эти тусклые глаза
обладали  удивительной  проницательностью,  когда их  владельцу  нужно  было
читать   в   человеческой  душе.   †енскаЯ   наблюдательность   ѓестер  Џрин
восстановила  даже  некоторую  неправильность телосложениЯ этого мыслителЯ и
аскета, у  которого  левое  плечо было чуть  выше правого.  Џотом  картиннаЯ
галереЯ памЯти развернула перед ней путаницу узких улиц, высокие серые дома,
огромные  соборы  и общественные  зданиЯ  столь  же  древнего  годами, сколь
удивительного по архитектуре города на континенте, где ее, уже свЯзанную  со
сгорбленным  ученым, ожидала  новаЯ жизнь  -  новаЯ, но питаемаЯ  изъеденной
временем стариной, подобно пучку зеленого мха на развалинах каменной  стены.
€,  наконец,  вместо  цепи  сменЯющихсЯ  картин  -  снова  рыночнаЯ  площадь
бревенчатого   пуританского    поселка,   запруженнаЯ   горожанами,   угрюмо
наблюдающими, как она - да, она, ѓестер Џрин, - стоит с младенцем на руках у
позорного столба, а  на  груди  ее, окруженнаЯ причудливым  золотым  узором,
алеет буква "Ђ"!
     Ќе  сон  ли это?  Ћна так  неистово  прижала  к себе  ребенка,  что  он
вскрикнул; потом опустила  глаза на алую букву  и даже потрогала ее пальцем,
чтобы убедитьсЯ в  реальности  и  ребенка и  своего  позора.  „а!  ‚от  она,
действительность; все остальное бесследно исчезло!

ѓ‹Ђ‚Ђ III. ‚‘’ђ…—Ђ
     Ћстрое ощущение всеобщего недоброжелательного вниманиЯ перестало мучить
носительницу  алой  буквы, как  только  она заметила  в  задних рЯдах  толпы
человека,  который  тотчас же  непреодолимо  овладел ее мыслЯми.  ’ам  стоЯл
какой-то  индеец  в национальной  одежде; однако  поЯвление  краснокожего  в
английской колонии  было не такой уж  редкостью, чтобы привлечь в эту минуту
взглЯд ѓестер Џрин, а тем более - заставить ее забыть обо всем остальном. Ќо
рЯдом с индейцем стоЯл белый, по-видимому его спутник, костюм которого ЯвлЯл
собой странную смесь цивилизованной и первобытной одежды.
     Ћн  был невысок  ростом и, несмотрЯ на изборожденный  морщинами лоб, не
казалсЯ  стариком.  Ћдухотворенное   лицо  свидетельствовало  об  утонченном
долгими занЯтиЯми уме, который сказалсЯ и на физическом  облике, наложив  на
него   свою   печать.   •отЯ  нарочитаЯ   небрежность  смешанного   костюма,
по-видимому,  служила ему,  чтобы скрыть или смЯгчить некоторые  особенности
телосложениЯ,  ѓестер  Џрин  сразу  заметила,  что  одно  плечо у  него выше
другого. …два лишь увидев  это  худое лицо к слегка искривленную фигуру, она
снова  судорожно  прижала  ребенка  к груди с  такой силой,  что  несчастный
младенец  опЯть  запищал  от  боли. Ќо  мать  не  обратила  на это  никакого
вниманиЯ.
     ‘разу  же после своего  поЯвлениЯ на  площади и незадолго до  того, как
ѓестер Џрин заметила  его, пришелец бегло взглЯнул на нее. ’о был рассеЯнный
взглЯд  человека, склонного  к самоуглублению и привыкшего придавать внешним
событиЯм значение лишь в той мере, в какой они были свЯзаны с его внутренней
жизнью.  Ќо очень  скоро  этот  взглЯд  стал  пристальным  и  пронизывающим.
‘удорога ужаса  исказила лицо  незнакомца и, задержавшись  на миг,  исчезла,
словно  змеЯ скользнула,  извиваЯсь,  между  разбросанных камней.  ‚незапное
душевное волнение омрачило его черты, но усилием воли он подавил его с такой
быстротой,  что уже  в следующую минуту  они казались  почти  бесстрастными.
‚скоре стерлись и последние следы  волнениЯ, скрытого теперь  в глубине души
пришельца.  ‚стретившись  с  устремленными  на него  глазами  ѓестер Џрин  и
увидев, что она  как будто узнает его,  он медленно, спокойно поднЯл палец и
приложил его к губам жестом, призывающим к молчанию.
     Џотом, тронув за плечо стоЯвшего рЯдом горожанина, пришелец обратилсЯ к
нему с церемонной учтивостью:
     - Ќе скажете ли вы мне, сударь, кто эта женщина и почему она выставлена
здесь на всеобщее посмеЯние?
     -  ‚идать, приЯтель,  вы  чужой в  наших  краЯх,  - ответил  горожанин,
удивленно разглЯдываЯ вопрошавшего  и его краснокожего спутника, - иначе вы,
конечно,  знали бы о  миссис ѓестер Џрин и  о ее  безбожных делах. €з-за нее
было много шума в приходе преподобного мистера „имсдейла.
     - ‚ы угадали, - подтвердил незнакомец, - Я здесь впервые.  Џомимо воли,
мне пришлось много  скитатьсЯ.  ЊенЯ  постигли тЯжкие бедствиЯ на суше  и на
море,  и Я долгое времЯ пробыл в рабстве у Язычников к югу  от здешних мест.
‚от этот индеец привел менЯ сюда, чтобы получить выкуп. Џоэтому не будете ли
вы так  любезны рассказать мне, кто эта ѓестер Џрин, - Я, кажетсЯ, правильно
расслышал ее имЯ? - и какие прегрешениЯ привели ее к позорному столбу.
     - Џоистине,  приЯтель, вы  должны радоватьсЯ  от всей души,  что  после
таких испытаний и жизни среди дикарей попали, наконец,  в страну, где  порок
преследуют   и  наказывают  в   присутствии  властей  и  народа,  -  в  нашу
благочестивую  Ќовую Ђнглию. ’ак  вот, сэр,  эта  женщина была  женой одного
ученого,  который  родилсЯ в Ђнглии, но  долго жил  в  Ђмстердаме,  а потом,
несколько лет  назад, задумал  переплыть океан и попытать  счастьЯ  у нас, в
Њассачусетсе.  Ћн  послал  жену  вперед, а сам  задержалсЯ, чтобы  закончить
какие-то важные дела. € подумайте,  сэр,  прожив два года  в Ѓостоне, она не
получила ни единой весточки от этого ученого джентльмена, мистера Џрина. Ќу,
и тогда молодаЯ женщина, за которой некому было присмотреть...
     -  ’ак, так! ‚се понЯтно, - перебил его  незнакомец, горько улыбаЯсь. -
…сли человек, о котором вы мне рассказали,  действительно  был так  учен, он
должен был все это заранее знать из своих книг. Ђ не  скажете ли вы мне, кто
отец  ребенка, которого миссис Џрин  держит на руках? Њладенцу,  насколько Я
могу судить, не больше трех-четырех месЯцев...
     - Џо правде говорЯ, приЯтель, это осталось тайной, и  не  нашлось  пока
мудреца,  который мог  бы разгадать ее,  - ответил горожанин. - Њадам ѓестер
наотрез  отказалась  говорить,  и  судьи напрасно  ломали себе голову.  Ѓыть
может, виновник стоит среди  нас и любуетсЯ этим печальным зрелищем, забыв о
том, что бог его видит.
     - Ќе мешало бы ученому самому пожаловать сюда и занЯтьсЯ этой тайной, -
еще раз улыбнувшись, заметил незнакомец.
     - Љонечно,  это было бы  лучше  всего, если только он  жив,  -  ответил
горожанин. - ’ак вот, сударь, наши массачусетские судьи принЯли во внимание,
что такую молодую и красивую женщину,  вероЯтно, сильно искушали, прежде чем
она  пала, и, в  особенности, что муж  ее, надо  думать, давно лежит на  дне
морЯ, и не  решились поступить с ней по всей строгости  нашего справедливого
закона.  ‡а  такое   преступление   положена  смерть.   Ќо   они,  по  своей
снисходительности  и   милосердию,  постановили,  что  миссис  Џрин   должна
простоЯть  всего-навсего три часа на помосте у позорного столба, а затем, до
конца жизни, носить на груди знак бесчестьЯ.
     -  Њудрый приговор! - проронил незнакомец, задумчиво  склонив голову. -
’аким образом, она будет ходЯчей проповедью о пагубности греха до  той поры,
пока  постыдный знак  не отметит ее могилу.  Ђ все же  менЯ  возмущает,  что
соучастник греха не стоит рЯдом с нею на эшафоте! Ќо он будет найден! Ѓудет!
Ѓудет!
     Ћн   вежливо   поклонилсЯ  общительному   горожанину,  потом  прошептал
несколько слов своему спутнику  индейцу, и оба  они начали прокладывать себе
путь сквозь толпу.
     ‚се  это времЯ ѓестер  Џрин стоЯла  на помосте, не спускаЯ с незнакомца
пристального взглЯда - такого пристального и напрЯженного, что минутами весь
остальное зримый мир исчезал из ее глаз и  она не видела ничего, кроме этого
человека и себЯ. Ќо свидание с ним  наедине было бы, вероЯтно, еще страшнее,
чем эта встреча, когда горЯчее полуденное солнце освещало и жгло ее пылавшие
стыдом  щеки, когда  на  груди  ее  алел  постыдный знак, а  на руках  лежал
рожденный в грехе  младенец, когда толпа, собравшаЯсЯ, словно  на  праздник,
рассматривала  лицо, которое следовало бы видеть лишь в  церкви, полускрытым
добродетельной  вуалью,  да  при  спокойном  мерцании  очага,  в  счастливом
полумраке  родного  дома.  Љак  ни  ужасно  было  все,  что окружало ее,  но
присутствие тысЯчи свидетелей она ощущала  как какую-то защиту. ‹учше стоЯть
здесь, где их разделЯет столько людей, чем встретитьсЯ с ним с глазу на глаз
-  он, и она, и больше никого. Ћна видела  в  позорной церемонии некий Якорь
спасениЯ и страшилась  минуты, когда он  исчезнет. ЏогруженнаЯ в свои мысли,
она не сразу услышала позади себЯ голос,  повторЯвший ее имЯ, голос, который
звучал торжественно и так громко, что прокатилсЯ по всей площади.
     - ‚немли мне, ѓестер Џрин!
     Љак уже было сказано выше, прЯмо над помостом, на котором стоЯла ѓестер
Џрин, был расположен балкон, вернее открытаЯ галереЯ, украшавшаЯ молитвенный
дом. ‘ этой галереи,  в  присутствии всех высших должностных  лиц и со  всей
торжественностью,  принЯтой  тогда  при   публичных  церемониЯх,  оглашались
постановлениЯ  властей. Ћтсюда,  восседаЯ  в  кресле под  охраной  почетного
караула из четырех сержантов, вооруженных алебардами, смотрел на описываемую
нами  сцену  сам губернатор  Ѓеллингхем  -  пожилой  джентльмен,  чье  лицо,
изрезанное  морщинами, говорило о нелегком жизненном пути. лЯпа губернатора
была  украшена темным  пером, а из-под  плаща, окаймленного узорным  шитьем,
виднелсЯ  черный   бархатный  камзол.  Њистер   Ѓеллингхем   был   достойным
представителем и главой общины,  обЯзанной своим возникновением, развитием и
нынешним  процветанием не  порывам  юношей,  а  суровой,  закаленной энергии
зрелых мужей и хмурой мудрости старцев.  ‡десь достигли столь многого именно
потому,  что рассчитывали  и надеЯлись на столь малое.  Џрочие важные особы,
окружавшие  губернатора,  отличались полной достоинства осанкой, характерной
длЯ  тех  времен,  когда  различные  формы  власти  считались  свЯщенными  и
ниспосланными  свыше.  ђазумеетсЯ,  они  были   честными,  справедливыми   и
умудренными опытом людьми. Ћднако во  всем мире едва ли удалось бы  отыскать
столько же добродетельных  и разумных людей, которые  были бы менее способны
разобратьсЯ в  заблудшей женской душе  и  распутать переплетенные в ней нити
добра  и  зла, чем эти непреклонные  мудрецы,  к  которым обернулась  теперь
ѓестер Џрин. Џо-видимому, она  понимала, что только в более  вместительном и
горЯчем сердце народа можно было еще искать сочувствиЯ; должно быть поэтому,
обратив взор на галерею, несчастнаЯ женщина побледнела и затрепетала.
     ѓолос,  который  привлек ее  внимание,  принадлежал  достопочтенному  и
прославленному   „жону  “илсону,  старейшему   свЯщеннику  Ѓостона;  подобно
большинству его  собратьев в те времена, он  был ученым богословом, а  сверх
того еще и добрым, отзывчивым  человеком. Џоследние  свойства, впрочем, были
менее развиты,  чем интеллектуальные  дарованиЯ,  и  он  скорее стыдилсЯ их,
нежели  ценил.  Ћн стоЯл  на балконе,  его седые  волосы  выбивались  из-под
круглой  черной  шапочки, а  серые  глаза,  привыкшие  к  полумраку  рабочей
комнаты,  щурились от ослепительного  солнца  совершенно  так же,  как глаза
ребенка ѓестер. Ћн напоминал потемневший гравированный портрет из старинного
сборника  проповедуй  и  имел   не  больше   права,  чем  подобный  портрет,
вмешиватьсЯ в вопросы человеческих грехов, страстей и страданий.
     - ѓестер  Џрин, -  сказал свЯщенник,  -  Я  добивалсЯ  от  моего  юного
собрата, чьим проповедЯм  ты  имела  счастье внимать,  - тут  мистер  “илсон
положил руку на плечо бледному молодому человеку, стоЯвшему рЯдом с ним, - Я
пыталсЯ,  повторЯю, внушить  этому  благочестивому  юноше, что  ему  следует
обратитьсЯ  к  тебе  здесь,  перед  лицом  небес,  перед  нашими  мудрыми  и
справедливыми правителЯми, на глазах у  всего народа, и объЯснить, насколько
мерзостен и  черен твой грех. ‡наЯ  тебЯ лучше, чем знаю Я,  он может  лучше
судить о  том, ласковые или суровые слова нужны  длЯ того,  чтобы поколебать
твою нераскаЯнность  и упрЯмство и заставить открыть имЯ того, кто соблазнил
тебЯ  и  вверг  в эту  страшную  пропасть.  Ћднако  с чрезмерной  мЯгкостью,
присущей его юному возрасту, брат „имсдейл, - хотЯ он и умудрен не по летам,
- возражал мне, что было  бы насилием  над самой природой женщины принуждать
ее, в присутствии множества людей и  среди  белого днЯ, раскрыть сокровенные
тайны  сердца.  Ќа  самом  же  деле,  как  Я  пыталсЯ  ему  доказать,  позор
заключаетсЯ в совершении греха, а отнюдь не в его оглашении. —то ты ответишь
мне  на этот раз,  брат  „имсдейл?  Љто из нас двоих, ты  или Я, обратитсЯ к
бедной заблудшей душе?
     ‘реди сановных зрителей  и  свЯщенников, занимавших места  на  галерее,
послышалсЯ  ропот, смысл которого  выразил  губернатор Ѓеллингхем,  возвысив
голос, хотЯ и повелительный, но смЯгченный уважением к молодому пастору.
     -  Џочтенный  мистер „имсдейл, - сказал  он,  -  на  вас лежит  главнаЯ
ответственность за душу этой женщины. ‚аш  прЯмой долг поэтому - склонить ее
к  признанию,  каковое  было  бы  следствием и  доказательством  искренности
раскаЯниЯ.
     Џосле  этого  прЯмого   обращениЯ  взоры   толпы   сосредоточились   на
преподобном „имсдейле,  молодом свЯщеннике,  который, окончив один из лучших
английских университетов,  привез в  наш дикий  лесной  край последнее слово
учености  того времени. …го  красноречие  и религиозный пыл уже снискали ему
выдающеесЯ положение в рЯду других представителей церкви. ‘ама внешность его
была  весьма  примечательна:  высокий  выпуклый  белый  лоб,  большие  карие
печальные глаза и то  крепко сжатые,  то  слегка вздрагивающие губы, которые
свидетельствовали  о  болезненной  чувствительности, соединенной  с  большим
самообладанием.  ЌесмотрЯ  на природную  одаренность  и глубокие  знаниЯ,  у
молодого пастора был  такой  настороженный  вид, такой  растерЯнный, немного
испуганный  взглЯд,  какой  бывает  у  человека  заблудившегосЯ, утратившего
направление в  жизненных дебрЯх и способного обрести покои лишь в  уединении
своей комнаты.  Ћн  старалсЯ,  поскольку  это  не противоречило  его  долгу,
держатьсЯ в тени,  был скромен и прост в обращении, а когда  ему приходилось
произносить  проповеди,  слова  его  дышали  такой благоуханной свежестью  и
незапЯтнанной  чистотой  помыслов, что  многим  чудилось, будто  они  слышат
ангела.
     ’аков был юноша, к которому  преподобный “илсон  и губернатор привлекли
всеобщее внимание,  понуждаЯ его здесь, перед собравшейсЯ толпой, обратитьсЯ
к таинственной  женской  душе,  свЯщенной, даже когда она  себЯ  осквернила.
Џоложение, в котором он очутилсЯ, было  длЯ него  так  мучительно, что кровь
отхлынула от его щек, а губы задрожали.
     - Ћбратись к грешнице, брат мой, - сказал мистер “илсон. - ќто важно не
только длЯ ее души,  но, как сказал губернатор, и длЯ твоей собственной, ибо
ты был пастырем этой женщины. Џусть, побуждаемаЯ тобою, она поведает правду!
     Џреподобный мистер  „имсдейл склонил  голову,  словно  творЯ  про  себЯ
молитву, и выступил вперед.
     -  ѓестер Џрин, -  сказал  он, перегнувшись через  перила и  пристально
глЯдЯ ей в  глаза, -  ты  слышала слова этою мудрого  человека и  понимаешь,
какаЯ на мне лежит ответственность. џ заклинаю  тебЯ открыть нам  имЯ твоего
сообщника по греху и страданию, если только это облегчит твою душу и поможет
ей,  претерпев земную кару, приблизитьсЯ  к вечному  спасению. Џусть  ложнаЯ
жалость и нежность не смыкают твои уста, ибо, поверь мне, ѓестер, лучше  ему
сойти  с почетного места и стать рЯдом с  тобой на постыдном пьедестале, чем
влачитьсЯ  всю жизнь, скрываЯ глубоко в сердце  свою вину.  —то принесет ему
твое молчание, кроме соблазна,  и  не побудит ли  оно добавить к греху еще и
лицемерие?   Ќебо   послало   тебе   открытое  бесчестье,   дабы  ты   могла
восторжествовать  над  злом, угнездившимсЯ  в  душе твоей,  и над житейскими
скорбЯми.  Џодумай, какой  ущерб ты  наносишь  тому, у кого,  быть может, не
хватает смелости по собственной воле  испить горькую,  но спасительную чашу,
поднесенную ныне к твоим устам!
     ѓлубокий,  звучный голос  молодого свЯщенника задрожал  и прервалсЯ. Ќе
столько прЯмой смысл его слов, сколько звучавшее в них неподдельное волнение
отозвалось в сердцах всех слушателей и вызвало единый порыв сочувствиЯ. „аже
бедный младенец на руках у ѓестер  словно поддалсЯ этому порыву: устремив на
мистера „имсдейла  блуждавший до  этого взглЯд, он с жалобным и одновременно
довольным криком протЯнул к нему ручонки. ‚ призыве свЯщенника таилась сила,
котораЯ  заставила  всех  поверить,  что  вот  сейчас  ѓестер  Џрин  назовет
виновного или  же виновный сам,  какое  бы место  он ни занимал  в обществе,
выйдет вперед, подчинЯЯсь неодолимой внутренней потребности, и подниметсЯ на
помост.
     ѓестер покачала головой.
     -  †енщина, не испытывай милосердиЯ  божьего! - воскликнул  преподобный
мистер “илсон, на  этот раз уже более  сурово. - „аже устам твоего  младенца
был ниспослан голос, дабы он повторил и  подтвердил совет, который ты сейчас
услышала. Ћткрой  нам имЯ! —истосердечнаЯ исповедь и  раскаЯнье помогут тебе
освободитьсЯ от алой буквы на груди.
     -  Ќикогда!  -  ответила  ѓестер,  глЯдЯ не  на  мистера  “илсона,  а в
глубокие, полные  смЯтениЯ глаза молодого  свЯщенника. - Ћна слишком глубоко
выжжена в  моем сердце. ‚ам не вырвать ее  оттуда! џ готова страдать одна за
нас обоих!
     - ‘кажи правду,  женщина! - раздалсЯ строгий и холодный голос из толпы,
стоЯвшей вокруг эшафота. - ‘кажи правду и дай твоему ребенку отца.
     - Ќе скажу! - смертельно побледнев, ответила ѓестер тому, чей голос она
слишком хорошо узнала. - “ моей крошки будет только небесный отец, а земного
она никогда не узнает!
     - Ћна  не скажет!  - прошептал мистер „имсдейл,  который,  перегнувшись
через перила  и  прижав  руку  к  сердцу,  ждал ответа  на свой  призыв;  он
выпрЯмилсЯ  и  перевел  дыхание.  -  ‘колько  силы  и благородства  в сердце
женщины! Ћна не скажет!
     “бедившись,  что  сломить упорство несчастной  преступницы  невозможно,
старый свЯщенник,  который тщательно приготовилсЯ к этому  дню,  обратилсЯ к
толпе с проповедью о пагубности греха во всех его видах и особенно настаивал
на  постыдном значении  алой  буквы.  ‚новь и  вновь  возвращалсЯ он к этому
символу,  и  больше  часа торжественные фразы  перекатывались  через  головы
слушателей, населЯЯ их воображение такими ужасными картинами,  что вскоре им
начало казатьсЯ,  будто само  адское пламЯ окрасило букву в алый  цвет.  ’ем
временем  ѓестер  Џрин  продолжала устало и безразлично  стоЯть  у позорного
столба, глЯдЯ в пространство  невидЯщими глазами.  ‚  это утро она вытерпела
все, что в силах вытерпеть человек, а так как  не в ее характере было бежать
от слишком острой боли в спасительный обморок, ей оставалось только укрытьсЯ
под окаменевшей коркой бесчувственности, продолжаЯ при этом  жить и  дышать.
ќто   душевное   состоЯние  позволило  ей  не  слышать   громоподобного,  но
бесполезного  красноречиЯ  свЯщенника.  Џод конец  испытаниЯ  ребенок  начал
пронзительно кричать. Ћна машинально старалась успокоить его, но, видимо, не
испытывала особой жалости к  его страданиЯм. ‘ таким же глубоким равнодушием
она  позволила  отвести себЯ  обратно в  тюрьму  и скрылась из глаз толпы за
окованной железом  дверью.  € те, кто смотрел  ей вслед, шепотом  передавали
потом, что видели в темном тюремном коридоре зловещий отблеск алой буквы.

ѓ‹Ђ‚Ђ IV. ‘‚€„ЂЌ€…
     Џосле возвращениЯ в тюрьму ѓестер Џрин овладело такое  возбуждение, что
ее  ни на минуту  нельзЯ было  оставить  без  присмотра,  иначе она могла бы
покончить с собой или, в приступе безумиЯ, сотворить что-нибудь с несчастным
младенцем. Љогда тюремщик Ѓрэкет  увидел, что  дело  идет к  ночи, а  ѓестер
по-прежнему  не  внемлет  ни  уговорам, ни угрозам, он  счел самым  разумным
привести к ней врача. ‚рач этот, по его словам, был сведущ не только во всех
известных добрым христианам лекарских науках, но знал также и то, чему могут
научить индейцы по  части дикорастущих трав  и  кореньев.  ‚рачебнаЯ  помощь
действительно была нужна,  и не столько ѓестер, сколько ее ребенку, который,
казалось, вместе с  молоком  всосал смЯтение,  ужас и отчаЯнье,  потрЯсавшие
душу  матери. Њладенец корчилсЯ теперь  от боли, словно его тельце принЯло в
себЯ страданиЯ, пережитые в этот день ѓестер Џрин.
     ‚след  за  тюремщиком  в мрачную  камеру  вошел  тот  самый  человек  с
необычной внешностью, чье присутствие  в толпе так  взволновало носительницу
алой буквы. ѓородские  власти  поместили его  в  тюрьму  не  по подозрению в
каком-нибудь  злоумышленном  поступке,  а  потому,  что  такаЯ  мера  весьма
облегчала  им  переговоры с индейскими вождЯми о  выкупе.  Ќазывал  он  себЯ
ђоджером  —иллингуорсом.  ‚пустив его,  Ѓрэкет  с минуту помедлил в  камере,
удивленный  сравнительной  тишиной, сразу  же водворившейсЯ  там,  ибо, хотЯ
младенец и продолжал пищать, ѓестер вдруг стала нема как смерть.
     - Џрошу тебЯ, приЯтель, оставь менЯ наедине с больной, - сказал врач. -
Џоверь  мне,  почтеннейший, скоро  в тюремный дом возвратитсЯ спокойствие, и
ручаюсь, что  в дальнейшем миссис Џрин  будет исполнЯть разумные  приказаниЯ
охотнее, чем до сих пор.
     -  —то ж,  - ответил Ѓрэкет,  - если вашей милости это удастсЯ,  Я буду
считать,  что  вы обладаете немалым  искусством.  ‚  эту  женщину как  будто
вселилсЯ нечистый дух. …ще немного  -  и,  клЯнусь, мне пришлось бы изгонЯть
его плетью.
     Ќезнакомец вошел в  камеру  с  хладнокровием, присущим людЯм  врачебной
профессии, к которым он, по  его заЯвлению, принадлежал. Ћно не изменило ему
и после того, как  тюремщик оставил его наедине  с женщиной, свЯзанной с ним
тесными узами, если судить по пристальному и взволнованному взглЯду, который
она в то утро устремлЯла на него через  головы толпившихсЯ на площади людей.
Џрежде всего  врач  занЯлсЯ ребенком,  ибо лежавшаЯ на  кровати  девочка так
плакала, что сперва  необходимо  было ее  успокоить, а потом  уже думать обо
всем остальном. ‚нимательно осмотрев ее,  незнакомец достал  из-под  плаща и
расстегнул  кожаную  сумку.  ’ам  у  него, по-видимому,  хранились  какие-то
лекарства. Ћдно из них он размешал в кружке с водой.
     - Џрежние занЯтиЯ алхимией,  - заметил он, - и год жизни  среди народа,
хорошо осведомленного в целебных свойствах лекарственных  трав, сделали менЯ
более  знающим  врачом, чем многие из тех, кто хвалитсЯ  этим званием.  Џоди
сюда,  женщина! ђебенок  твой, а  не  мой, ни  по виду, ни  по голосу он  не
признает во мне отца, поэтому ты сама должна дать ему лекарство.
     Ќе спускаЯ  с  врача испуганного  взглЯда, ѓестер оттолкнула протЯнутую
кружку.
     - ’ы хочешь мстить невинному младенцу? - прошептала она.
     - ѓлупаЯ женщина! - холодно и в то же времЯ успокоительно ответил он. -
‡ачем Я стану вредить этому жалкому незаконнорожденному младенцу?  ‹екарство
целительно, и будь ребенок моим - да, моим, равно как и твоим! - Я не мог бы
дать ему лучшего.
     € так  как ѓестер, потерЯвшаЯ  способность здраво  рассуждать,  все еще
колебалась, он  сам  взЯл ребенка на руки и влил ему  в  рот  лекарство. Ћно
вскоре  подействовало,  полностью  оправдав  слова врача. ЊаленькаЯ  больнаЯ
замолчала, судорожные подергиваниЯ прекратились,  и вскоре она погрузилась в
глубокий, освежающий сон, каким спЯт выздоравливающие дети. Џосле этого врач
-  он  с  полным правом мог так себЯ называть - занЯлсЯ матерью.  ‘покойно и
внимательно  сосчитал он ее пульс, заглЯнул  в глаза,  - и от  этого  хорошо
знакомого  взглЯда.  теперь  такого холодного и  непроницаемого,  ее  сердце
невольно сжалось. Ќаконец, удовлетворенный осмотром, он начал готовить новое
лекарство.
     - џ не знаю  панацеи от всех недугов и напастей, - промолвил он, - но у
дикарей Я перенЯл  множество  новых средств, и вот одно из  них. ЊенЯ научил
готовить  его индеец в благодарность за то, что Я поделилсЯ с ним рецептами,
известными  еще со времен Џарацельса. ‚ыпей его! —истаЯ совесть успокоила бы
тебЯ лучше. …е Я не  могу тебе дать. Ќо это лекарство смирит бушующие в тебе
чувства, подобно тому, как масло смирЯет бурные морские волны.
     Ћн  протЯнул ѓестер кружку, и она взЯла ее, глЯдЯ в глаза врача  долгим
проникновенным  взглЯдом,  не  столько  боЯзливым,  сколько   недоуменным  и
вопрошающим об истинных его намерениЯх. Џотом она посмотрела  на задремавшую
девочку.
     - џ думала о смерти, звала ее, Я даже молилась бы о ней, если бы такой,
как мне, пристало молитьсЯ. € все-таки, если в этой кружке - смерть, подумай
хорошенько, прежде чем дать мне ее испить. ‚идишь - Я поднесла ее к губам.
     - —то  ж,  пей! - по-прежнему невозмутимо ответил  он. - Ќеужели ты так
плохо знаешь менЯ, ѓестер Џрин?  ђазве могут руководить мною столь  мелочные
намерениЯ? …сли  бы  даже Я и вынашивал план  мести, то  не лучшей ли местью
будет оставить тебЯ в живых и впредь давать тебе лекарства от всех жизненных
бед и опасностей, чтобы этот жгучий позор продолжал пылать у тебЯ на груди?
     Ћн  дотронулсЯ своим  длинным пальцем  до  алой  буквы, и  она  опалила
ѓестер,  словно была докрасна раскалена. ‡аметив невольное движение женщины,
он улыбнулсЯ.
     - †иви же,  и пусть твой  приговор всегда  будет написан на тебе, пусть
его  читают  мужчины  и женщины,  пусть читает тот, кого  ты  называла своим
супругом, пусть читает вот этот ребенок! €,  чтобы ты могла  жить, прими мое
лекарство!
     Ѓольше не  возражаЯ и  не медлЯ,  ѓестер выпила лекарство  и, повинуЯсь
жесту  врача, села  на край  кровати, где спала ее девочка, между тем как он
придвинул себе единственный стул. Џри виде этих приготовлений она задрожала,
ибо чувствовала, что, исполнив велениЯ человеколюбиЯ,  или жизненных правил,
или, быть может, утонченной  жестокости и облегчив физические страданиЯ,  он
сейчас обратитсЯ  к  ней как  человек,  которого  она  глубоко и непоправимо
оскорбила.
     - ѓестер, - сказал он, - Я не спрашиваю тебЯ, как и почему ты скатилась
в пропасть, вернее, взошла  на позорный пьедестал, на котором Я тебЯ увидел.
Џричину легко  угадать. Ћна -  в  моем  безумии  и твоей  слабости. Њне  ли,
книжному  червю,  завсегдатаю  библиотек,  человеку  мысли,  уже  достигшему
преклонных лет и отдавшему лучшие свои годы ненасытной жажде познаниЯ, - мне
ли  было  притЯзать  на  твою  молодость и красоту! Љак  мог  Я,  калека  от
рождениЯ,  льстить   себЯ  надеждой,   что  духовные  богатства   скроют  от
воображениЯ юной девушки  телесное  уродство! ЊенЯ считают мудрым человеком.
…сли  бы  мудрецы были  проницательны  в своих собственных делах, Я  все это
предвидел бы с самого начала. ‚ыходЯ из огромного, сумрачного леса и вступаЯ
в этот  населенный  христианами поселок, Я знал  бы,  что глаза мои сразу же
увидЯт  тебЯ,  ѓестер  Џрин,  выставленную,  словно  статуЯ   бесчестьЯ,  на
посмеЯние толпы.  „а,  уже  в  ту  минуту,  когда  мы, обвенчанные  супруги,
спускались по истертым церковным ступенЯм, Я мог бы различить зловещий огонь
алой буквы, пылающий в конце нашей тропы.
     - ’ы  знаешь, -  сказала ѓестер, ибо,  несмотрЯ на тупое  отчаЯние, она
почувствовала невыносимую боль от  этого хладнокровного удара  по символу ее
позора,  - ты  знаешь, что  Я  была честна с тобой.  џ не  любила тебЯ и  не
притворЯлась любЯщей.
     - ’воЯ правда, - ответил он. - џ был безумец! џ  уже признал это. Ќо до
встречи с  тобой  жизнь моЯ не имела цели. Њир был так безрадостен!  ‚  моем
сердце  хватило  бы  места длЯ  многих  гостей,  но  в нем  царили  холод  и
одиночество и не горел огонь домашнего очага. џ жаждал разжечь его! € хотЯ Я
был стар, и угрюм, и уродлив, мне  не  казалось  таким уж безумием мечтать о
том,  что  и  менЯ где-то  ждет  простое  человеческое  счастье, пригоршнЯми
рассыпанное повсюду и длЯ всех. € вот Я принЯл тебЯ в свое сердце, ѓестер, в
самый сокровенный  его тайник, и старалсЯ согреть тебЯ теплом, которое  было
порождено в нем тобою.
     - џ причинила тебе много зла, - прошептала ѓестер.
     - Њы  оба  причинили друг другу  зло, -  продолжал  он.  -  €  Я первый
причинил  его,  когда  вовлек  твою  расцветающую  юность   в  неподобающий,
противоестественный союз с моим увЯданием. Џоэтому,  как человек, который не
впустую  думал и  размышлЯл,  Я не ищу мести,  не строю  против тебЯ никаких
козней. Њы с тобою квиты. Ќо,  ѓестер,  на свете существует человек, который
причинил зло нам обоим. Љто он?
     -  Ќе спрашивай! -  твердо глЯдЯ  ему в глаза, ответила ѓестер Џрин.  -
ќтого ты никогда не узнаешь.
     -  ѓоворишь - никогда? - повторил он, мрачно и самоуверенно улыбаЯсь. -
Ќикогда не узнаю!  Џоверь, ѓестер,  в окружающем нас  мире и, до  известного
предела,  в  незримой  области  мысли  почти  нет  вещей,  непостижимых  длЯ
человека,  страстно  и  безраздельно  отдавшегосЯ их  раскрытию.  ’ы  можешь
уберечь свою тайну от назойливого любопытства толпы. ’ы  можешь не выдать ее
свЯщенникам и судьЯм, как сделала сегоднЯ, когда они пытались вырвать ее  из
твоего  сердца, чтобы поставить твоего  сообщника рЯдом  с тобой у позорного
столба. Ќо когда тебЯ допрашиваю Я, мною владеют совсем иные чувства. џ буду
искать  этого  человека,  как  искал истины в книгах,  золота  в  алхимии. џ
почувствую  его  присутствие,  ибо  мы  с  ним  свЯзаны.  џ  увижу,  как  он
затрепещет, и Я сам внезапно  и невольно содрогнусь. ђано или поздно,  но он
будет в моих руках!
     ѓлаза на морщинистом лице ученого, устремленные на ѓестер, пылали таким
огнем, что она прижала руки к  груди, боЯсь, как бы этот человек сразу же не
прочитал ее тайны.
     - ’ы не откроешь его имени? ‚се равно он будет в моих руках! - заключил
он так уверенно, словно провидение было заодно с ним. - Ћн не носит, как ты,
знака бесчестьЯ на  одежде,  но Я увижу этот знак в его  сердце. € все же не
страшись за этого человека! Ќе думай, что Я стану между ним и карой, которую
ниспошлет  ему небо, или  же, в ущерб себе, предам его в  руки человеческого
правосудиЯ. Ќе воображай также, что Я буду злоумышлЯть против его  жизни или
чести,  если,  как  Я  полагаю, он человек с незапЯтнанным именем. Џусть  он
живет! Џусть, если может, прЯчетсЯ за внешними почестЯми! ‚се равно он будет
в моих руках!
     -  ’вои  поступки  как  будто милосердны, -  проговорила  испуганнаЯ  и
потрЯсеннаЯ ѓестер, - но, судЯ по словам, ты беспощаден.
     -  †енщина,  от  тебЯ,  котораЯ некогда была моей женой, Я  требую лишь
одного,  - продолжал  ученый. - ’ы сохранила  в тайне имЯ  своего любовника.
‘охрани же в тайне и мое! ‚ этом краю никто менЯ не знает. Ќе проговорись же
ни единой душе, что ты называла менЯ мужем! Ќа этой глухой окраине  земли  Я
раскину свой шатер;  ибо  в любом  другом  месте Я - странник, отрешенный от
всего, что  волнует человеческое  сердце, а  здесь  живут  женщина, мужчина,
ребенок, с которыми  Я  неразрывно  свЯзан. Ќеважно,  хороша  эта свЯзь  или
плоха, лежит в ее основе ненависть или любовь. ’ы  моЯ, ѓестер Џрин,  и все,
кто свЯзан  с тобой, свЯзаны и со мной. Њой дом -  там, где живешь ты  и где
живет он. Ќо не проговорись!
     -  ‡ачем  это тебе? - спросила ѓестер, чувствуЯ непонЯтное отвращение к
такому тайному сговору.  - Џочему  ты не хочешь открыто  назвать свое  имЯ и
сразу же отречьсЯ от менЯ?
     -  Њожет быть,  потому, -  ответил  он,  -  что не  желаю  обречь  себЯ
бесчестью, пЯтнающему обманутых мужей. Ђ  может  быть, и по другим причинам.
’ебе  достаточно знать,  что  Я  решил  жить и  умереть, не раскрываЯ своего
имени. Џусть же все считают,  что твой муж умер и никакие вести от него  уже
не дойдут  до тебЯ. Ќи словом, ни знаком, ни взглЯдом  не выдай того, что ты
знакома со мной. Ђ более всего бойсЯ выдать эту тайну человеку, с которым ты
согрешила. Ѓерегись  ослушатьсЯ менЯ  в  этом!  …го честь, положение,  жизнь
будут в моей власти! Ѓерегись!
     - ‚месте с его тайной Я сохраню и твою, - сказала ѓестер.
     - ЏоклЯнись! - потребовал он.
     € она поклЯлась.
     -  Ђ теперь, миссис  Џрин,  -  сказал старый ђоджер  —иллингуорс, как в
дальнейшем мы будем его называть, - Я оставлЯю тебЯ наедине с твоим ребенком
и алой буквой. ‘кажи, ѓестер, разве ты приговорена носить знак и ночью? € ты
не боишьсЯ страшных и отвратительных сновидений?
     -  ‡ачем ты  издеваешьсЯ  надо  мной?  - спросила  ѓестер,  устрашеннаЯ
выражением его глаз.  - Њожет быть, ты -  тот  самый —ерный человек, который
бродит  по лесу  вокруг  наших жилищ?  Ќеужели  ты  заставил  менЯ заключить
договор, который погубит мою душу?
     - Ќе твою душу! - Џри этих словах он снова улыбнулсЯ. - Ќет, не твою!

ѓ‹Ђ‚Ђ V. ѓ…‘’…ђ ‡Ђ ђ“ЉЋ„…‹€…Њ
     ‘рок   заключениЯ   ѓестер   Џрин   пришел  к  концу.  ’юремные   двери
распахнулись,  и она  снова увидела  солнечный свет, который сиЯл равно  длЯ
всех, но ее истерзанному и больному воображению казалсЯ  созданным  лишь длЯ
того, чтобы  озарЯть алую  букву у нее на  груди. Ѓыть  может, это  одинокое
возвращение из  тюремного дома причинило  ей больше страданий, чем описанное
нами позорное шествие и стоЯние  у столба, когда каждый имел право указывать
на нее пальцем, как на воплощение бесчестьЯ. ’огда нечеловеческое напрЯжение
нервов и воинственнаЯ сила характера помогли ей обратить постыдное зрелище в
какое-то  сумрачное торжество. Љ  тому же это  было  особенное, неповторимое
событие,  единственное на  ее веку,  и, чтобы  перенести его,  она  могла  с
безудержной расточительностью  истратить  столько жизненной энергии,  что ее
хватило бы на многие спокойные годы. ’от самый закон, который  осудил ее,  -
гигант с суровым  лицом, наделенный достаточной  мощью  и  длЯ  того,  чтобы
поддержать, и  длЯ того,  чтобы  задушить  своей железной рукой,  - помог ей
устоЯть во времЯ страшного и позорного испытаниЯ. Ќо с той минуты, как она в
полном  одиночестве вышла из тюремной двери, началась  повседневнаЯ жизнь, и
ѓестер предстоЯло либо нести это бремЯ при  помощи обычных человеческих сил,
либо  свалитьсЯ под его тЯжестью.  Ћна уже не могла брать взаймы у грЯдущего
днЯ, чтобы  справитьсЯ с сегоднЯшним горем.  ‡автрашний день  принесет новое
горе,  так  же как  следующий  за ним и еще следующий. Љаждый принесет  свое
особое  и вместе с  тем  уже знакомое  горе,  которое было таким  невыразимо
тЯжелым сегоднЯ. Њедленно  потЯнетсЯ  длиннаЯ цепь дней, и  каждое утро  она
будет поднимать  все ту же ношу, и  сгибатьсЯ под ней, и  к вечеру не сможет
сбросить ее,  потому  что каждый пришедший  день и каждый наступивший год не
преминут добавить свою долю к этому  громоздЯщемусЯ  вокруг  нее позору.  €,
постепенно утратив  себЯ, она превратитсЯ в некий символ,  на  который будут
указывать свЯщенник  и моралист,  расцвечиваЯ и  оживлЯЯ  этим примером свои
нападки на женскую слабость  и преданность греховным страстЯм. ћные и чистые
души  научатсЯ смотреть на нее,  носительницу пылающей  алой буквы,  на нее,
дочь почтенных родителей,  на  нее, мать  девочки, котораЯ  в  свою  очередь
станет женщиной, на  нее, когда-то  не ведавшую порока, как на образ,  суть,
реальное  воплощение  греха.  Ѓесславие последует за  нею в могилу и  станет
единственным ее памЯтником.
     Њожет показатьсЯ непонЯтным, что хотЯ перед ѓестер был открыт весь мир,
- ибо приговор  не принуждал  ее оставатьсЯ в пределах глухого и затерЯнного
поселениЯ  пуритан;  хотЯ  она  вольна была уехать  на  родину  или  в любую
европейскую страну и там, скрыв под новым обликом свое имЯ и прошлое, начать
другое существование; хотЯ перед ней простирались тропы темного, загадочного
леса, где эта неукротимаЯ по натуре женщина встретила  бы народ, чьи нравы и
обычаи были  далеки от осудившего ее закона, -  может показатьсЯ непонЯтным,
что, несмотрЯ  на все, она  по-прежнему считала  своим домом то единственное
место,   где   была  живым   примером  позора.  Љакое-то  роковое   чувство,
требовательное, неотвратимое и упорное, словно приговор судьбы, почти всегда
принуждает человеческие существа жить и  скитатьсЯ,  подобно  привидениЯм, в
тех самых местах,  где значительное и памЯтное событие окрасило некогда  всю
их жизнь, - и принуждает тем более властно, чем мрачнее было событие. ѓрех и
бесчестье -  вот корни, которыми  ѓестер вросла в эту почву. Љак  бы  заново
родившись  на свет,  она  обрела  большую способность привЯзыватьсЯ, чем при
первом  рождении, и  поэтому  лесной край, нелюбезный  другим  странникам  и
пилигримам,   стал  длЯ  нее  родным  домом  -  суровым,   безрадостным,  но
единственно возможным. ‚се другие  места на земле были ей чужды  - даже  тот
уголок в сельской Ђнглии, где счастливое детство и незапЯтнанное девичество,
казалось,  все еще хранились у ее матери, как платьЯ,  из которых она  давно
выросла.  ѓестер  была  прикована  цепью  из железных звеньев,  и  хотЯ  они
впивались ей в душу, разорвать эту цепь она не могла.
     ‚озможно  и даже несомненно,  что в  этих местах,  в этом  роковом  длЯ
ѓестер  поселении,  ее  удерживало  и  другое  тайное  чувство, которое  она
скрывала от самой себЯ, бледнеЯ всЯкий раз,  когда оно  выползало на свет из
ее сердца, как змеЯ из норы. ‡десь дышал, здесь ходил человек, с которым она
считала  себЯ свЯзанной узами,  не  признанными на земле, но столь прочными,
что в день ‘трашного суда они превратЯтсЯ в узы брака и  соединЯт ее с  этим
человеком длЯ нескончаемого совместного искуплениЯ. ‘нова и снова искуситель
рода человеческого внушал ѓестер эту  мысль и смеЯлсЯ, глЯдЯ, как она сперва
со  страстной и отчаЯнной  радостью  цеплЯлась  за  нее,  а потом  с  ужасом
отбрасывала прочь. ѓестер лишь на миг заглЯдывала этой мысли в лицо и тут же
гнала ее обратно в  темницу.  Ђ  то, во что она  заставлЯла себЯ верить, что
самой  себе приводила как причину,  не позволЯвшую ей покинуть Ќовую Ђнглию,
было  наполовину  правдой, наполовину  самообманом. ’ут, думала она, свершен
грех,  тут  должно   свершитьсЯ  и  земное  наказание.  Ѓыть  может,   пытка
ежедневного унижениЯ очистит  в конце  концов  ее душу и  заменит утраченную
чистоту новой, в мучениЯх обретенной, а потому и более свЯщенной.
     ’аким образом,  ѓестер Џрин никуда не уехала.  Ќа окраине поселениЯ,  в
пределах полуострова, но  в стороне от  других  жилищ, стоЯл крытый  соломой
домик.  Ћн был  покинут выстроившим его  некогда  поселенцем, так как  землЯ
вокруг  была бесплодна, а удаленность от  города мешала общению  с людьми, к
чему уже  тогда  были  столь  склонны  иммигранты.  Ћкнами  дом  выходил  на
восточный берег бухты,  по другую  сторону которой виднелись лесистые холмы.
Љупа низкорослых деревьев - только  такие и росли на полуострове  - почти не
скрывала его, но как бы указывала,  что здесь кто-то хочет  или, быть может,
должен скрыватьсЯ  от  посторонних  взглЯдов.  ‚  этой одинокой  обители,  с
разрешениЯ  городских  властей,  все  еще  не  спускавших   с   ѓестер  Џрин
внимательных  глаз, она и  жила на свои скромные средства вместе с маленькой
дочерью. ’аинственнаЯ  тень  подозрениЯ сразу же  нависла  над  этим местом.
„ети, еще не способные понЯть,  почему эта женщина недостойна  человеческого
милосердиЯ,  подкрадывались   достаточно  близко,  чтобы  увидеть,  как  она
рукодельничает  у  окна, или стоит в дверЯх, или копаетсЯ  в огородике,  или
идет по тропинке в город, и,  различив алую букву у нее  на груди, бросались
врассыпную, охваченные непонЯтным, но заразительным страхом.
     •отЯ ѓестер была одинока и  не существовало на  свете человека, который
открыто назвалсЯ бы ее  другом, нужда ей не грозила. Ћна владела искусством,
которое даже в  этой  стране, дававшей длЯ него  мало  простора, помогало ей
зарабатывать  на  жизнь  себе и  подрастающей  девочке.  ќто  было искусство
рукоделиЯ - в  те  времена,  как и ныне,  почти единственное  доступное  длЯ
женщины. ‡амысловато обрамленнаЯ буква, которую ѓестер Џрин носила на груди,
ЯвлЯла собой образчик ее  изЯщного и изобретательного мастерства, к которому
с  удовольствием  прибегли бы  даже  придворные  дамы,  любившие  отделывать
шелковые и парчовые платьЯ богатыми и утонченными украшениЯми ручной работы.
Љонечно,  при мрачной  простоте  пуританских  одежд спрос на  самые красивые
изделиЯ  ѓестер был невелик.  ’ем не  менее  склонность  людей той  эпохи  к
искусным произведениЯм такого рода повлиЯла и на наших суровых предков, хотЯ
они  и  отказались  от  многих,  на первый взглЯд  куда более  существенных,
потребностей.  Џубличные  церемонии,  как  посвЯщение  в  духовный  сан  или
введение  в  должность  судей,  словом, все, что  могло придать  величавость
формам,   в  которых   новое   правительство   представало  перед   народом,
сопровождались, по политическим расчетам,  стройными торжественными обрЯдами
и  сумрачной,  но  глубоко  обдуманной  роскошью.  Џышные  брыжи,  тщательно
отделанные  перевЯзи и Ярко  расшитые перчатки считались  обЯзательными  длЯ
парадной  одежды тех,  кто  держал в  руках бразды правлениЯ, и  хотЯ  закон
против роскоши воспрещал простому народу подобные излишества, люди богатые и
знатные предавались  им  без  ограничений. Џохороны,  равным  образом,  были
источником спроса на некоторые изделиЯ ѓестер Џрин, служившие как длЯ  того,
чтобы обрЯжать покойников, так и длЯ того, чтобы, в виде бесчисленных эмблем
из черного сукна и белоснежного батиста, подчеркивать скорбь живых.  „етские
платьица - ибо в те времена детей одевали с большой пышностью - также давали
возможность потрудитьсЯ и заработать.
     Џостепенно, и даже сравнительно быстро, вышивки ѓестер вошли, выражаЯсь
современным Языком, в моду.  €з жалости  ли к  столь  несчастной женщине; из
болезненного ли любопытства,  придающего  воображаемую ценность  обычным или
даже бесполезным вещам; по иной ли неосЯзаемой  причине, достаточной встарь,
как  и ныне, длЯ того чтобы предоставить одному человеку  то, в чем  было бы
отказано другому; потому ли,  что ѓестер действительно владела искусством, в
котором  ее никто не мог  заменить, -  так  или иначе, но ей легко и  охотно
давали  столько  заказов,  сколько  она   соглашалась   взЯть.  Ѓыть  может,
тщеславие,  надеваЯ  длЯ  торжественных  церемоний  одежду,  украшенную   ее
грешными  руками, мнило, что оно  смирЯет  себЯ...  …ю были сработаны  брыжи
губернатора;  ее  вышивки  красовались  на   шарфах  военных   и  воротниках
свЯщенников; они окаймлЯли детские  чепчики; исчезали под  крышками  гробов,
где потом, изъеденные плесенью,  рассыпались во  прах. Ќо нигде нет указаний
на то, чтобы хоть раз кто-нибудь обратилсЯ к ѓестер, когда нужно было вышить
белую  фату,  призванную   скрывать   целомудренный  румЯнец  невесты.   ќто
исключение говорило о том, что общество по-прежнему  хмуро и  неодобрительно
взирало на ее грех.
     ѓестер не стремилась заработать больше, чем требовалось длЯ того, чтобы
самой вести скромное, даже аскетическое существование и содержать в достатке
ребенка. Ќа ней всегда были темные платьЯ из грубой материи, украшенные лишь
алой буквой,  которую она была обречена носить, зато  нарЯды длЯ девочки она
придумывала с удивительной, можно сказать фантастической изобретательностью;
подчеркиваЯ воздушную грацию, рано проЯвившуюсЯ в ребенке, они, по-видимому,
преследовали еще какую-то цель. Ќо об этом мы поговорим позднее. ‡а  вычетом
небольших расходов на  одежду  дочери, весь  излишек  своих  средств  ѓестер
раздавала людЯм,  менее несчастным, чем она сама, и нередко оскорблЯвшим ту,
чьЯ рука их кормила. Ћна тратила на шитье простой одежды длЯ беднЯков долгие
часы,  которые могла бы  посвЯтить тончайшим произведениЯм своего искусства.
‚озможно, в  этой скучной работе  ѓестер видела своего рода  искупление, ибо
ради  нее  жертвовала  тем, что  доставлЯло ей истинную  радость.  Ѓыло в ее
натуре  что-то восточное, пылкое, какаЯ-то богатаЯ одаренность и потребность
в пышной красоте, а жизнь она вела такую, что удовлетворить эту жажду  могла
лишь  с  помощью  своего  несравненного  мастерства.  ’онкое  и  кропотливое
рукоделие доставлЯет женщинам  удовольствие,  которого  мужчинам  не понЯть.
Ѓыть может, вышивание помогало ѓестер  выразить, а  следовательно, и утишить
страсть, заполнЯвшую ее жизнь. ‘читаЯ эту радость греховной, она  осудила ее
вместе со  всеми остальными радостЯми. Ќо такаЯ болезненнаЯ борьба совести с
неуловимыми  ощущениЯми  не  говорит, по-видимому,  об  искреннем и  стойком
раскаЯнии; в ней таитсЯ нечто сомнительное и даже глубоко порочное.
     ’ак  или иначе, ѓестер  Џрин добилась своего места в  жизни.  ЃлагодарЯ
природной  энергии и редким способностЯм молодой  женщины людЯм  не  удалось
полностью выбросить  ее из своей  среды, но она была отмечена печатью, более
невыносимой длЯ женского сердца, чем клеймо  на лбу Љаина.  Џоэтому  в своих
взаимоотношениЯх  с обществом  ѓестер чувствовала  себЯ  отщепенкой.  Љаждый
жест,  каждое  слово,  порою  даже  молчание тех,  с  кем она  сталкивалась,
подразумевали, а иногда  и  выражали  ее отверженность  и такое одиночество,
словно  она жила  на другой планете  или общалась с нашим  миром  при помощи
других органов чувств, чем  остальные смертные. Ћна стоЯла в стороне от всех
людских треволнений и  все  же была  близка к  ним,  подобно  духу,  который
посещает свой семейный очаг, но уже не может сделатьсЯ видимым или ощутимым,
смеЯтьсЯ домашним  радостЯм и  сочувственно  оплакивать  горе. …сли бы ему и
удалось  проЯвить это воспрещенное  сочувствие, оно вызвало бы только ужас и
глубокое  отвращение. ‹ишь  на  эти  чувства  в  сердцах людей,  да  еще  на
оскорбительное  презрение,  казалось,  имела  право ѓестер.  ‚ремЯ  было  не
слишком утонченное, и хотЯ  она отлично понимала и врЯд ли могла забыть свое
положение,  ей напоминали о нем вновь  и  вновь, задеваЯ уЯзвленное, больное
самолюбие грубым прикосновением  к самому чувствительному месту. Љак мы  уже
говорили,  беднЯки,  на  которых  она  пыталась излить  свою  доброту, часто
оплевывали  протЯнутую им длЯ  помощи  руку. „амы  высокого положениЯ, в чьи
дома она  приносила заказанные  ей вышивки, также не упускали случаЯ уронить
каплю  горечи  в ее сердце  - порою с помощью  той алхимии  затаенной злобы,
котораЯ позволЯет женщинам извлекать тончайший Яд из ничтожнейших  пустЯков,
порою же с помощью грубых слов, отзывавшихсЯ в беззащитном сердце страдалицы
как удары кулаком по открытой рапе. ѓестер долго и усердно обуздывала себЯ и
никогда не отвечала на эти выпады, однако волна крови невольно окрашивала ее
бледные щеки и  мгновенно отливала в глубину сердца. Ћна была терпелива, как
мученица, но не пыталась молитьсЯ за своих врагов, опасаЯсь, что, вопреки ее
желанию  все  простить,  слова  благословениЯ  будут  упрЯмо превращатьсЯ  в
проклЯтиЯ.
     Ѓесчисленные оскорблениЯ, хитроумно уготованные пожизненным, не знающим
смЯгчениЯ  приговором  пуританского   суда,   тысЯчами   различных  способов
непрерывно истЯзали ѓестер.  ‘вЯщенники  останавливались на  улице, увещеваЯ
несчастную  грешницу, вокруг  которой немедленно  собиралась  то  хмураЯ, то
насмешливаЯ толпа.  …сли  воскресным  днем  она  входила в церковь,  надеЯсь
встретить улыбку всеблагого  отца, ей  нередко случалось с болью обнаружить,
что темой длЯ  проповеди  служит именно ее  жизнь. Џостепенно  ѓестер  стала
боЯтьсЯ  детей,  так как они перенЯли  у родителей  смутное представление  о
чем-то страшном, что таитсЯ в этой скорбной женщине, котораЯ,  держа ребенка
на руках, бесшумно и всегда  одиноко  скользит по улицам. Џоэтому они сперва
пропускали ее, а потом преследовали  издали, визгливо  выкрикиваЯ слово, тем
более страшное длЯ ѓестер, что детские губы лепетали его бессознательно, ибо
оно не имело  длЯ  них  смысла. ќто значило, что ее бесчестье известно всем,
всему живому. ѓестер не  было  бы  больнее,  если бы  о  ее мрачном  прошлом
шептались древесные листьЯ,  шелестел летний  ветерок, выла зимнЯЯ вьюга. Ќе
меньшей  пыткой были взглЯды незнакомых людей. Љогда приезжие с любопытством
рассматривали  алую букву, - а  рассматривали,  конечно, все,  - они  заново
прожигали  ею сердце ѓестер, и она с огромным трудом подавлЯла - и  все-таки
всегда подавлЯла  -  желание  прикрыть  грудь  рукой.  Ќо и взглЯды  местных
жителей  были по-своему мучительны. …е терзало их беглое, холодное внимание.
Љороче говорЯ, всЯкий раз, когда на  знак кто-нибудь  смотрел,  ѓестер  Џрин
испытывала невыносимые страданиЯ. ђана не затЯгивалась, напротив, ежедневнаЯ
пытка все больше ее растравлЯла.
     Ќо изредка,  быть может один  раз за  много дней  и  даже  месЯцев,  ей
случалось   почувствовать  на  отвратительном  клейме  взглЯд,  человеческий
взглЯд,  который приносил ей мгновенное облегчение, словно кто-то разделил с
ней ее муку. ‚ следующую  секунду боль возвращалась с еще большей силой, ибо
за этот короткий промежуток времени ѓестер успевала  заново согрешить.  Ћдна
ли она грешила?
     †изнь, полнаЯ скрытых  и  жестоких страданий, не могла не отразитьсЯ на
воображении ѓестер, а будь она женщиной более мЯгкого и утонченного  склада,
отразилась бы  еще сильнее.  Ћдиноко  двигаЯсь в  пределах узкого  мирка,  с
которым  была  внешне свЯзана, она  думала иногда, - а ее фантазии  обладали
непреодолимой навЯзчивостью, -  она  чувствовала или  воображала,  что  алаЯ
буква наделила ее как  бы новым  органом  чувств. ‘одрогаЯсь, ѓестер  тем не
менее верила в  свою способность угадывать, благодарЯ  внутреннему сродству,
тайный грех в сердцах других людей. ЋткрытиЯ, которые она  делала, повергали
ее в ужас. —то они означали? Ѓыть может, то были коварные наветы злого духа,
которому хотелось убедить сопротивлЯвшуюсЯ  женщину,  еще не ставшую целиком
его  жертвой, что внешнее обличье чистоты может  лгать, что  если бы удалось
узнать  правду, алаЯ буква  запылала бы на груди многих, а  не  одной только
ѓестер Џрин? €ли же эти смутные  и вместе с тем отчетливые ощущениЯ отражали
истину?  ‚о всем  ее  тЯгостном жизненном опыте  не было ничего  страшнее  и
отвратительнее этого чувства.  Ћно изумлЯло ѓестер и повергало ее в смЯтение
особенно потому, что иной раз поЯвлЯлось в самых неподходЯщих случаЯх. Џорою
алое  чудовище  на  ее  груди  начинало  приветственно трепетать, когда  она
проходила мимо почтенного свЯщенника или судьи, слывших образцами набожности
и  справедливости, на  которых  люди той эпохи  патриархального  благочестиЯ
смотрели как на смертных, общающихсЯ с небесами. "—то это рЯдом за грешник?"
- думала иногда ѓестер. Ћна нерешительно поднимала глаза, но  кругом не было
ни  единой   живой   души,  кроме  упомЯнутого  ангела  во  плоти.  ‚стречаЯ
ханжески-презрительный  взглЯд  какой-нибудь  матроны, про которую говорили,
что она весь свой век прожила с куском льда в груди ѓестер  снова испытывала
упрЯмое  и  таинственное  чувство  сродства.   Ќо  что  общего  было   между
нерастопленным снегом в груди матроны и жгучим  стыдом на груди  ѓестер? €ли
же, случалось, внезапнаЯ дрожь предупреждала ее:  "‘мотри,  ѓестер, вон идет
такаЯ  же грешница, как ты!" ЋглЯнувшись,  она  перехватывала взглЯд молодой
девушки, робко  из-под  ресниц направленный на алую  букву, а затем сразу же
отведенный в  сторону,  и видела,  что легкий зЯбкий румЯнец  окрашивал щеки
девушки, словно этот мгновенный взглЯд уже запЯтнал ее невинность. Ћ злобный
дух, чьим талисманом был этот роковой символ, неужели ты осквернишь в глазах
бедной грешницы  весь человеческий род, не пощадив  ни  юности, ни старости?
Ћдно  из тЯгчайших следствий греха - утрата веры. Ќо так как ѓестер Џрин все
еще  мучительно старалась  считать  себЯ порочнее  всех на свете,  пусть это
послужит  доказательством  того,  что беднаЯ жертва  собственной слабости  и
безжалостного людского закона была не окончательно развращена.
     Џростые  люди,   относившиесЯ  в   те   давние  и  мрачные  времена   с
преувеличенным ужасом ко всему, что занимало их воображение, рассказывали об
алой букве  небылицы, которые мы вполне могли бы изложить в виде устрашающей
легенды. Ћни утверждали,  что алый знак  не выкрашен  в обыкновенном чане, а
докрасна раскален в адском горниле и пылает на груди у ѓестер, когда молодаЯ
женщина идет  ночью  по улицам. € мы  должны прибавить, что он  так  глубоко
прожег сердце ѓестер Џрин, что  в  этих  россказнЯх, возможно,  было  больше
правды, чем склонно признать наше современное неверие.

ѓ‹Ђ‚Ђ VI. Џ…ђ‹
     „о сих пор мы ничего не говорили о девочке, об этом маленьком существе,
чьЯ  невиннаЯ  жизнь  -  прелестный  и  бессмертный  цветок  -  возникла  по
неисповедимой воле провидениЯ из  буйного порыва греховной страсти.  ‘ каким
неослабным удивлением следила  скорбнаЯ  женщина за  ростом своей дочери, за
красотой, котораЯ с каждым днем становилась все Ярче, за разумом, озарЯвшим,
словно трепетный солнечный луч,  тонкое детское личико! …е Џерл! ѓестер дала
такое имЯ девочке не потому, что оно подходило к внешнему  облику малютки, в
котором  не  было  ничего  от спокойного,  бледного,  бесстрастного  блеска,
могущего  оправдать сравнение  с жемчужиной, а  потому,  что "Џерл" означало
нечто  бесконечно  дорогое,  купленное  ценой  всего  достоЯниЯ  ѓестер,  ее
единственное сокровище! Џоистине, как удивительно! ‹юди отметили прегрешение
этой женщины алой буквой,  оказывавшей такое могучее и пагубное воздействие,
что человеческую симпатию ѓестер вызывала только у таких же грешных душ, как
она  сама.  Ѓог  дал  ей  прелестного   ребенка  -  прЯмое  следствие  вины,
заклейменной людьми,  - чье место было на той же опозоренной груди, ребенка,
который должен  был  навеки  соединить  мать  со  всеми живыми  людьми  и их
потомками, а потом занЯть место среди праведных на небесах! Ћднако эти мысли
внушали  ѓестер Џрин скорее  страх, чем надежду.  Ћна  знала,  что совершила
нечто дурное, и с трудом верила, что плод этого дурного будет хорош. „ень за
днем  она боЯзливо всматривалась в подраставшую дочь, вечно боЯсь обнаружить
какую-нибудь страшную, чудовищную  особенность, порожденную грехом, которому
Џерл была обЯзана жизнью.
     Ќикаких физических изъЯнов ѓестер в ней не  находила. „евочка была  так
хорошо сложена, так здорова,  с такой естественной ловкостью владела  своими
еще не развитыми  членами, что  была  вполне достойна ќдема, достойна  того,
чтобы  остатьсЯ там  после изгнаниЯ наших  прародителей и  служить  игрушкой
ангелам.  ‚ ней таилось  прирожденное  изЯщество,  не всегда  сопровождающее
безупречную  красоту,  и  как  бы просто она ни была  одета, зрителю  всегда
казалось, что именно это платье ей особенно к лицу. Љ тому же одета она была
отнюдь не как замарашка. …е мать, преследуЯ какую-то сумрачную цель, котораЯ
в дальнейшем  станет понЯтнее, покупала  самые дорогие ткани и давала полную
волю фантазии, обдумываЯ и украшаЯ нарЯды Џерл, предназначенные длЯ  выходов
в город. ’ак ослепительна была красота девочки,  так прекрасна  ее фигурка в
пышных платьЯх, от которых померкла бы менее ЯркаЯ внешность, что, казалось,
вокруг нее на темном полу домика ложитсЯ сверкающий круг. Ќо  и в коричневом
платьице, испачканном и разорванном в  пылу необузданных игр. Џерл  была  не
менее хороша собой. …е очарование было бесконечно разнообразно: один ребенок
воплощал в себе множество детей, начинаЯ от  прелестной,  похожей на полевой
цветок крестьЯночки,  и кончаЯ  уменьшенным подобием  великолепной принцессы
крови. Ќо во всех обличьЯх  она сохранЯла присущие  ей пылкость  и богатство
красок. …сли бы  хоть раз девочка предстала хрупкой или бледной, она  больше
не была бы собой, не была бы Џерл!
     ќта внешнЯЯ изменчивость  была  лишь свидетельством  и  довольно точным
выражением  разносторонности ее  натуры. ‚ характере Џерл  она  сочеталась с
глубиной,  но если только  страхи ѓестер не были напрасны, ее дочь  не умела
приспособлЯтьсЯ,  приноравливатьсЯ  к  миру,  в  котором  жила.  „евочка  не
подчинЯлась никаким  правилам. …е рождение нарушило великий закон,  и вот на
свет поЯвилось  создание, наделенное  качествами,  быть может выдающимисЯ  и
прекрасными, но находившимисЯ в полном беспорЯдке или же в совершенно особом
порЯдке, в котором трудно, почти  невозможно было отличить  многообразие  от
хаоса. „лЯ того чтобы хоть как-то, хоть  поверхностно понЯть своего ребенка,
ѓестер приходилось вспоминать,  какова  была она  сама  в тот знаменательный
период,  когда  душа Џерл складывалась из нематериальных элементов, а тело -
из праха земного. Џрежде  чем проникнуть в душу еще не родившегосЯ младенца,
лучи  духовной жизни  должны были пройти  сквозь  грозовую  мглу  страстного
увлечениЯ  матери,  и  как  бы  ни  были  они   вначале  белы  и  Ясны,  эта
промежуточнаЯ среда  окрасила  их  в золотисто-алые тона,  придала им жгучий
блеск, черные тени и нестерпимую Яркость. Ѓолее же  всего отразилась на Џерл
бурЯ,  сотрЯсавшаЯ  тогда   душу  ѓестер.  Њать  различала  в  дочери   свои
необузданные, безумные  чувства, бросавшие  вызов всему миру, неустойчивость
нрава,  и даже слезы отчаЯньЯ, омрачавшего, подобно  туче, ее сердце. ’еперь
все это было озарено утренним сиЯнием детской жизнерадостности, но  позднее,
к полудню земного существованиЯ, сулило вихри и грозы.
     ‘емейнаЯ  дисциплина  в те  временна  была  куда  строже  нашей. •мурый
взглЯд,   сердитый   окрик,  частенько   розга,  подкрепленнаЯ   авторитетом
свЯщенного писаниЯ,  применЯлись не только в виде  наказаниЯ  за совершенные
проступки,   но   и   в   качестве   средства,  полезного  длЯ  развитиЯ   и
совершенствованиЯ  всех ребЯчьих добродетелей. Ќо ѓестер Џрин, нежной матери
единственного  ребенка, не  грозила  опасность  оказатьсЯ  излишне  суровой.
ЏамЯтуЯ  о  своих  заблуждениЯх  и  несчастьЯх,  она  рано  начала  думать о
необходимости мЯгкого,  но  неукоснительного  надзора за  бессмертной  душой
девочки,  вверенной ее попечению.  ќта  задача  оказалась  ей не  по  плечу.
€спробовав улыбки и суровые взглЯды,  убедившись, что  ни  то, ни  другое не
производит впечатлениЯ, ѓестер принуждена была отойти в сторону, предоставив
Џерл ее  собственным  порывам.  Љонечно, физическое  принуждение  обуздывало
девочку, но только на то времЯ, пока оно длилось. —то же касаетсЯ увещаний и
других воспитательных мер, обращенных к уму или сердцу девочки, то маленькаЯ
Џерл поддавалась или не поддавалась им в зависимости от владевшего ею в этот
миг каприза.  ѓестер  научилась  распознавать в  глазах Џерл,  когда та была
совсем  еще  малюткой,  особенное выражение, которое  предупреждало  ее, что
просить, убеждать или настаивать теперь  бесполезно.  ‚стречаЯ этот  взглЯд,
умный  и  в  то  же   времЯ  непонЯтный,  своенравный,   а   порою  и  злой,
сопровождавшийсЯ обычно  буйными выходками, ѓестер спрашивала  себЯ, вправду
ли Џерл  человеческое дитЯ.  Ћна скорее  была  похожа  на  воздушного эльфа,
который поиграет  в неведомые игры на полу комнаты, а потом лукаво улыбнетсЯ
и  улетит.  ‘тоило  такому  выражению  показатьсЯ  в  страстных,  блестЯщих,
совершенно  черных   глазках  девочки,  как   всЯ  она  становилась  странно
отчужденной   и  недосЯгаемой,  словно  парила  где-то  в  воздухе  и  могла
исчезнуть, подобно блуждающему огоньку, который поЯвилсЯ бог весть  откуда и
исчезнет бог весть куда.  ‚  эти минуты ѓестер невольно бросалась  к дочери,
ловила на бегу старавшуюсЯ ускользнуть  шалунью и,  осыпаЯ поцелуЯми, крепко
прижимала  к груди не столько от переполнЯвшей  ее любви, сколько из желаниЯ
уверитьсЯ,  что Џерл не  плод фантазии, а ребенок из  плоти и крови. Ќо смех
пойманной девочки,  веселый и гармоничный,  все  же звучал так  странно, что
сомнениЯ матери лишь усиливались.
     Џорою,   доведеннаЯ   до   отчаЯниЯ   этим   удивительным,   непонЯтным
наваждением,  которое  так  часто  становилось  между ней и ее  единственным
сокровищем, купленным столь дорогой ценой и  заменЯвшим ей весь мир,  ѓестер
разражалась  бурными слезами.  ‚  ответ  иной раз  -  ибо  точно предсказать
поведение  Џерл было невозможно -  девочка хмурила брови, сжимала кулачки, и
на  ее насупившемсЯ  личике поЯвлЯлось суровое,  неодобрительное  выражение.
Ќередко она  начинала  смеЯтьсЯ  еще  громче,  чем  раньше,  словно ей  было
неведомо  и  чуждо  человеческое  горе. €ли - но это  случалось  реже  -  ее
начинали сотрЯсать горькие  рыданиЯ, и она, всхлипываЯ,  запинаЯсь, изливала
свою любовь к матери, словно хотела доказать, что  раз ее сердцу так больно,
значит оно у нее существует. Ќо  доверитьсЯ этой  порывистой нежности ѓестер
никак не могла, потому что улетучивалась она так же быстро,  как поЯвлЯлась.
ђазмышлЯЯ  над характером дочери, ѓестер чувствовала себЯ подобно  человеку,
вызвавшему  духа, но,  из-за  какой-то ошибки в заклинаниЯх, не  находившему
магического слова,  которое должно  было  управлЯть  странным  и  непонЯтным
существом. ’ревога покидала ѓестер только когда девочка мирно спала  в своей
кроватке.  ’огда,  успокоившись  за   нее,  мать  переживала   часы  тихого,
грустного,  блаженного  счастьЯ, пока  Џерл снова не просыпалась, быть может
все с тем же недобрым взглЯдом, поблескивающим из-под приоткрытых век.
     Љак скоро, с какой непостижимой быстротой достигла Џерл возраста, когда
дети начинают нуждатьсЯ  не только  во всегда готовых  материнских улыбках и
бессмысленных ласковых  словах,  но  и  в  общении  с другими  детьми! € как
счастлива была бы ѓестер, если бы звонкий щебет дочери  смешивалсЯ с криками
других детей,  если  бы в  слитном  гомоне, играющих  ребЯтишек  можно  было
услышать, распознать дорогой  ее  сердцу голосок! Ќо об  этом нечего  было и
думать.  ‚ детском мирке Џерл была отщепенкой.  Ћтпрыск порока,  следствие и
воплощение  греха, она  не  имела  права находитьсЯ в обществе  христианских
детей. ‘  помощью  какого-то необыкновенного чутьЯ девочка, казалось, понЯла
свое  одиночество, свою судьбу, замкнувшую ее в неприступном кругу,  словом,
всю особенность своего положениЯ среди сверстников.  ‘о днЯ выхода из тюрьмы
ѓестер ни  разу не поЯвлЯлась в городе без дочери. Љогда  Џерл была крошкой,
мать носила ее на руках, а когда подросла и превратилась в маленькую подругу
матери, она бежала рЯдом с ней по улицам, ухватившись кулачком за ее палец и
делаЯ три-четыре шага, пока та успевала сделать один. Ќа порогах  домов и на
поросших  травою  обочинах  улиц  она  видела  детей,  которые  развлекались
мрачными   играми,   подсказанными   пуританским   воспитанием:   ходили   в
воображаемую церковь,  наказывали  плетьми квакеров,  дрались с  индейцами и
снимали с них скальпы или гримасничали, изображаЯ ведьм и пугаЯ друг  друга.
Џерл  видела, внимательно смотрела, но никогда не пыталась знакомитьсЯ. …сли
с ней  заговаривали, она не отвечала.  …сли иной раз дети  окружали  ее, она
становилась  просто  страшной  в  своей  детской  Ярости,  хватала  камни  и
бросалась ими с  такими пронзительными,  нечленораздельными возгласами,  что
ѓестер пробирала дрожь: настолько они напоминали проклЯтиЯ ведьм на каком-то
неведомом Языке!
     Ќадо  сказать, что маленькие пуритане, принадлежа к  самому нетерпимому
на свете  племени, смутно чувствовали в  матери и ребенке  что-то иноземное,
чуждое,  не  схожее  с  другими  людьми,  и  поэтому  сердца их  были  полны
презрениЯ, а губы  нередко  произносили грубую  брань.  Џерл  чувствовала их
отношение и  отвечала  на него такой острой  ненавистью,  какаЯ только может
гнездитьсЯ  в  детской груди.  ѓестер одобрительно  смотрела  на эти  бурные
взрывы  гнева и даже  находила  в них  какое-то  успокоение, потому что  они
свидетельствовали о понЯтной пылкости натуры, а не о прихотливом своенравии,
так часто ее огорчавшем. € все-таки она приходила в  ужас, узнаваЯ  и в этом
смутное отражение дурного начала, жившего в ней самой. Џо неоспоримому праву
Џерл унаследовала страстную враждебность,  наполнЯвшую сердце ѓестер. Ћдна и
та же черта отделЯла  мать и дочь от человеческого  общества,  и в характере
ребенка словно запечатлелась неуравновешенность чувств  самой  ѓестер  Џрин,
чувств, которые сбили ее с  пути до рождениЯ Џерл и начали утихать лишь  под
смЯгчающим влиЯнием материнства.
     ‚нутри  и  вокруг  материнского  домика Џерл не нуждалась  в широком  и
разнообразном  детском обществе. †изненнаЯ  сила,  излучаемаЯ ее  неутомимым
творческим духом, сообщалась  тысЯче вещей, как пламЯ факела охватывает все,
к чему  оно ни прикасаетсЯ. ‘амые неподходЯщие предметы - палка, свернутые в
узелок  трЯпки,  цветок  -  становились  куклами Џерл  и,  оставаЯсь  внешне
неизменными,  словно  по   волшебству   приспособлЯлись  к  драме,   котораЯ
разыгрывалась  на  подмостках  внутреннего мира девочки. …е детским  голосом
разговаривало  между собой множество воображаемых существ, молодых и старых.
„ревние черные величавые сосны, печально вздыхавшие и охавшие  под  порывами
ветра, без труда  превращались во взрослых пуритан, а уродливые сорные травы
- в их детей, которых Џерл ожесточенно топтала и старалась вырвать с корнем.
Џоразительно, в  какие  многообразные  формы отливалось ее  воображение,  не
признававшее  никакой  последовательности.   „евочка   прыгала  и   плЯсала,
обуреваемаЯ  сверхъестественной  жаждой  деЯтельности,  потом падала, словно
обессилев под напором столь  быстрого и  лихорадочного потока  жизни,  вновь
вскакивала и с такой же бурной энергией начинала воплощатьсЯ в новые образы.
Ѓолее всего это было похоже на фантасмагорическую игру северного  сиЯниЯ. Ќо
такую живость развившегосЯ ума и работу воображениЯ можно наблюдать у многих
одаренных детей,  с  той лишь разницей, что,  не имеЯ  товарищей  игр,  Џерл
вынуждена  была   ограничиватьсЯ  созданными  ею   призраками.   Ћсобенность
заключалась в  том,  что  ко  всем  этим отпрыскам своего сердца и  ума  она
относилась с глубокой враждебностью. “ нее не  было  ни одного  вымышленного
друга,  она  всегда  словно  сеЯла  зубы  дракона,  дававшие  обильную жатву
вооруженных  врагов,  с  которыми девочка  потом вступала в Яростный бой. Ќе
только  матери, чувствовавшей  себЯ  виновницей  этого,  но  даже стороннему
наблюдателю было бесконечно грустно видеть  в таком юном существе  понимание
неприЯзненности окружающего мира и неустанное упражнение всех жизненных сил,
которые понадобЯтсЯ, чтобы одержать победу в предстоЯщей борьбе.
     ѓлЯдЯ на Џерл,  ѓестер Џрин часто ронЯла рукоделие на колени и начинала
плакать  от  горЯ,  которое,  как  ни  силилась  она  его  скрыть,  невольно
вырывалось  из ее  груди в словах, похожих на стон: "Ћтец небесный,  если ты
по-прежнему мой  отец, ответь мне, что за существо Я  произвела на  свет!" Ђ
Џерл, услышав  восклицание матери или почувствовав каким-то иным, неуловимым
путем  этот  взрыв муки, поднимала  к ѓестер  оживленное  прелестное личико,
улыбалась понимающей улыбкой эльфа и возобновлЯла игру.
     ЌельзЯ не рассказать  еще  об одной особенности  поведениЯ девочки. —то
впервые  в  жизни привлекло к  себе  внимание Џерл?  ЊатеринскаЯ  улыбка, на
которую  она  ответила,  подобно другим  детЯм, смутной улыбкой младенческих
губ, вызывающей потом исполненное нежности недоумение, - действительно ли то
была  улыбка? Ћ нет! Џервым ее  сознательным впечатлением была - увы! - алаЯ
буква на груди  у  ѓестер. Ћднажды,  когда  мать склонилась  над  колыбелью,
детский взглЯд привлекло  мерцание золотой  вышивки  вокруг  буквы. ЏротЯнув
ручонку,  девочка  попыталась схватить ее,  улыбаЯсь  не  смутной,  а  самой
настоЯщей улыбкой, сразу  придавшей ее лицу недетское  выражение. ‡адыхаЯсь,
ѓестер сжала в горсти роковое украшение, непроизвольно стараЯсь сорвать его:
так  мучительно было ей осмысленное  прикосновение детской руки. Ђ маленькаЯ
Џерл посмотрела  в глаза  матери  и снова улыбнулась, словно этот  отчаЯнный
жест  позабавил  ее. ‘  той минуты ѓестер забывалась и  спокойно  радовалась
материнству только  когда  ребенок засыпал. Џравда, случалось, что в течение
нескольких  недель глаза Џерл ни разу не  останавливались  на алой букве, но
потом неожиданно, словно удар грома  с Ясного неба, все повторЯлось сызнова,
с той же странной улыбкой и необыкновенным выражением во взглЯде.
     Ћднажды  этот  озорной  нечеловеческий взглЯд поЯвилсЯ  в  глазах Џерл,
когда  ѓестер, по  излюбленному  обыкновению всех  матерей, смотрела на свое
отражение  в  них.  €  так  как одиноких  и  смЯтенных  женщин часто  мучают
непонЯтные  фантазии, ѓестер показалось,  что она видит  в маленьких  черных
зеркалах детских глаз  не  свой уменьшенный  портрет, а чье-то  чужое  лицо.
—ерты этого дьЯвольски-злобного, насмешливого лица  были ей хорошо  знакомы,
только  в  жизни  они  редко  светились  улыбкой  и  никогда  не  искажались
глумлением.  ‘ловно  нечистый  дух,  вселившись  в  девочку,   издевательски
выглЯдывал из ее глаз. ќто  наваждение потом  не раз мучило ѓестер, хотЯ уже
не так остро.
     Ћднажды  летом,  когда Џерл уже научилась  бегать, она забавлЯлась тем,
что, собрав охапку полевых  цветов,  кидала  их,  один  за  другим, на грудь
матери, приплЯсываЯ, как настоЯщий эльф,  если ей  удавалось  попасть в алую
букву. ‘перва ѓестер  невольно попыталась закрыть сплетенными руками  грудь.
Џотом,  то ли  из  гордости,  то ли  из  смирениЯ,  то  ли считаЯ,  что  эта
невыразимаЯ боль будет лучшим искуплением  греха, она подавила свой  порыв и
сидела  прЯмо, бледнаЯ  как смерть, горестно глЯдЯ в  исступленно блестевшие
глаза маленькой Џерл. –веты летели градом, почти неизменно попадаЯ в букву и
наносЯ  сердцу  матери  раны,  которым  не  было  исцелениЯ  в  этом мире  и
неизвестно,  могло ли  быть,  - в  ином.  Ќаконец,  исчерпав весь свой запас
снарЯдов, девочка  остановилась, глЯдЯ на ѓестер, и  в бездонной пропасти ее
черных глаз поЯвилось,  - а  если  не  поЯвилось,  то во  всЯком  случае так
почудилось ѓестер, - маленькое смеющеесЯ изображение нечистого духа.
     - „евочка моЯ, кто ты такаЯ? - воскликнула мать.
     - џ твоЯ маленькаЯ Џерл! - ответила девочка.
     Ќо, говорЯ это, Џерл смеЯлась и  подпрыгивала, забавно гримасничаЯ, как
маленький эльф, который вот-вот улетит через трубу.
     - Ќеужели ты моЯ дочь? - допытывалась ѓестер.
     ѓестер задала этот вопрос не  длЯ забавы, она была вполне искренна, ибо
такова была удивительнаЯ сметливость Џерл, что матери иногда казалось, будто
ребенок знает тайну своей колдовской сущности и может рассказать о ней.
     - „а,  Я твоЯ маленькаЯ Џерл!  - повторила девочка,  не прекращаЯ своих
ужнмок.
     - ’ы не  мой ребенок! ’ы не моЯ Џерл!  -  полушутливо возразила Џастор,
ибо  в минуты  самых  тЯжелых  страданий  ее  нередко  охватывало порывистое
веселье. - ‘кажи, кто ты такаЯ и кто тебЯ послал сюда?
     - Ќет, ты мне окажи,  мама! -  серьезно отозвалась  девочка, подходЯ  к
матери и прижимаЯсь к ее коленЯм. - ‘кажи мне!
     - ’ебЯ послал твой небесный отец, - ответила ѓестер Џрин.
     Ќо голос ее дрогнул, и это не ускользнуло от  проницательности ребенка.
„вижимаЯ  обычной своей проказливостью или, быть  может,  владевшим ею  злым
духом, она протЯнула пальчик и коснулась алой буквы.
     - Ћн  не посылал менЯ, - уверенно заЯвила она. - Ќет у  менЯ  небесного
отца!
     - ‡амолчи,  Џерл, замолчи!  Ќе  смей  так  говорить! -  ответила  мать,
подавлЯЯ стон. - Ћн всех нас послал в этот мир, - даже менЯ, твою  мать. ’ем
более тебЯ.  Ђ  если нет, то  ответь  мне, удивительный,  бесовский ребенок,
откуда же ты взЯлась?
     - ‘кажи  сама!  ‘кажи  сама! - повторила Џерл,  но  уже не серьезно,  а
прыгаЯ и смеЯсь. - ќто ты должна сказать!
     Ќо ѓестер, котораЯ  блуждала в мрачном лабиринте сомнений,  не могла ей
ответить.  ‘ улыбкой  и  одновременно  с содроганием  она вспомнила болтовню
своих  сограждан,  которые, потерЯв  надежду узнать,  кто  был отцом Џерл, и
заметив некоторые ее странности, пришли  к выводу, что  беднЯжка  -  отродье
дьЯвола,  подобное  тем, которые,  как  издавна  утверждали  католики, порою
поЯвлЯютсЯ на земле с  помощью своих  согрешивших  матерей  и  во исполнение
неких  нечистых и порочных  целей.  ‹ютер,  по вымыслу  враждебных  монахов,
ЯвлЯлсЯ   отпрыском  сатанинского  племени,  да  и   Џерл   была  отнюдь  не
единственным  ребенком,  которому  пуритане Ќовой Ђнглии  приписывали это не
слишком приЯтное происхождение.

ѓ‹Ђ‚Ђ VII. “ ѓ“Ѓ…ђЌЂ’ЋђЂ
     Ћднажды ѓестер Џрин отправилась к губернатору Ѓеллингхему, взЯв с собой
пару  отделанных  бахромой  и  вышитых  перчаток,  заказанных ей  по  поводу
какого-то  торжества,  ибо,  хотЯ  случайности  очередных выборов  заставили
бывшего правителЯ  спуститьсЯ на несколько ступенек по должностной лестнице,
все же он занимал почетное и влиЯтельное место среди сановников колонии.
     Ќо было еще одно обстоЯтельство, значительно более важное, чем заказ на
вышитые перчатки, заставившее ѓестер искать в этот день встречи с человеком,
принимавшим  такое  большое и деЯтельное участие в делах  поселенцев.  „о ее
слуха  дошло,  что кое-кто  из именитых граждан,  придерживавшихсЯ  особенно
строгих взглЯдов в вопросах религии и управлениЯ страной, задумал отобрать у
нее  ребенка.   ЋсновываЯсь  на  ранее   упомЯнутой  гипотезе   о  бесовском
происхождении  Џерл,  эти  добрые  люди  довольно  резонно  утверждали,  что
христианскаЯ забота о душе  матери велит им убрать такой камень преткновениЯ
с  ее  пути.  ‘  другой  стороны,  если  ребенок  способен  к  моральному  и
религиозному  совершенствованию и душа его может быть спасена, ему, конечно,
пойдут  на  пользу  преимущества,  которые  сулит  опекун  более праведный и
мудрый, нежели ѓестер  Џрин. ‚  числе самых Ярых  сторонников  этого замысла
называли губернатора Ѓеллингхема. Њожет  показатьсЯ странным и  даже немного
смешным,  что дело, которое в более поздние времена не пошло бы  выше членов
городского  управлениЯ,  публично обсуждалось и вызывало  разногласиЯ  среди
почтенных  государственных  мужей.  Ќо в  ту  эпоху патриархальной  простоты
вопросы еще  меньшего общественного  интереса  и  значениЯ, чем благополучие
ѓестер  и  ее  ребенка,  каким-то  удивительным  образом влиЯли  на  решениЯ
законодателей и государственные акты. Џриблизительно, а может  быть и точно,
в описываемые годы возник спор о праве собственности на свинью, повлекший за
собой не только бурную дискуссию в законодательном органе, но и существенные
изменениЯ в самой структуре законодательной власти.
     ѓестер  Џрин  вышла  из  своего  уединенного  домика   озабоченнаЯ,  но
настолько  увереннаЯ  в  своем праве,  что  схватка между обществом, с одной
стороны,  и одинокой  женщиной, опиравшейсЯ  лишь на сочувствие  природы,  с
другой, не  казалась ей слишком  неравной.  ‘  ней  была, конечно, маленькаЯ
Џерл.  „евочка уже  умела вприпрыжку бежать  рЯдом  с матерью, а так  как  с
восхода и до  заката солнца она находилась в  непрерывном движении, то могла
бы совершить путешествие и подлиннее предстоЯвшего.  ’ем не менее, скорее из
каприза, чем по необходимости, она то и дело просилась на руки, а потом  так
же  настойчиво требовала,  чтобы ее  опустили  на  землю, и забегала вперед,
нередко спотыкаЯсь  и падаЯ на поросшей травой тропинке, но не причинЯЯ себе
никакого вреда.  Њы уже говорили о  горЯчей, бьющей  в глаза  красоте  Џерл,
сверкавшей богатыми, Яркими тонами. “ девочки были глубокие блестЯщие глаза,
темные волосы с каштановым отливом, которые  обещали в будущем  стать  почти
черными, и  великолепный цвет лица.  ‚сЯ она была пронизана огнем и казалась
воплощением внезапно налетевшей страсти. Њать, обдумываЯ одежду длЯ  дочери,
дала волю  своей пылкой фантазии и  нарЯдила ее в  пунцовое бархатное платье
необычного покроЯ, пышно расшитое узорами и  завитками из золотых ниток. ќти
ослепительные краски,  от  которых  побледнели  бы и померкли менее цветущие
щеки, восхитительно шли к внешности  Џерл, превращаЯ ее в самый Яркий Язычок
пламени, когда-либо плЯсавший на земле.
     Ќо  замечательнаЯ  особенность  нарЯда,  да  и  всего  облика  девочки,
заключалась в том, что он неуклонно и неизменно напоминал зрителю о знаке на
груди ѓестер Џрин,  который  она  была осуждена  носить. ќто тоже  была алаЯ
буква, но  в  иной  форме,  алаЯ буква,  наделеннаЯ  жизнью!  Љрасный символ
бесчестьЯ так глубоко  прожег  сознание  ѓестер,  что  все  ее представлениЯ
принЯли  его  форму,  и теперь,  после долгих часов горького  раздумьЯ,  она
сумела  искусно  создать  сходство  между  предметом  своей  нежной любви  и
эмблемой позора и страданий. Џо  существу Џерл была и тем и другим, и только
благодарЯ  этому  неразрывному  единству  ѓестер   удалось  особенно   полно
воплотить в образе дочери алую букву.
     Љогда  обе   путницы  подошли  к   черте  города,  несколько  мальчишек
оторвались от игр -  вернее,  от того, что  эти  мрачные маленькие  пуритане
называли играми, - и кто-то из них торжественно заЯвил:
     - ‘мотрите-ка, вон идет женщина с алой буквой, а  рЯдом с ней,  честное
слово, бежит еще одна алаЯ буква! „авайте забросаем их грЯзью!
     Ќо  Џерл,   отличавшаЯсЯ   бесстрашием,   нахмурилась,  топнула  ногой,
угрожающе замахала  руками и,  бросившись  на  кучку  врагов, обратила их  в
бегство. ‚о времЯ этого Яростного преследованиЯ она была похожа на маленькую
чуму,   или  скарлатину,   или  еще  какого-нибудь  полуоперившегосЯ  ангела
правосудиЯ,  посланного  на  землю  покарать подрастающее поколение  за  его
грехи. Ћна  вопила,  визжала  и  вообще издавала неописуемые звуки, которые,
несомненно, приводили  в  трепет  сердца улепетывавших противников.  Ћдержав
победу. Џерл спокойно вернулась к матери и с улыбкой поднЯла на нее глаза.
     Ѓез   дальнейших   приключений  они  добрались  до  жилища  губернатора
Ѓеллингхема. ќтот большой  деревЯнный  дом был выстроен  в стиле тех зданий,
которые  все еще встречаютсЯ на улицах наших старейших городов,  - замшелые,
осыпающиесЯ и печально затаившие воспоминаниЯ  о множестве событий, грустных
и   веселых,  забытых  и  памЯтных,  некогда  случившихсЯ  и  потом   навеки
похороненных  в глубине сумрачных комнат. Ќо в то  времЯ внешность  особнЯка
хранила и свежесть первого  года  его  существованиЯ  и сверкавшую в залитых
солнцем окнах  приветливость  человеческого  жильЯ,  куда  еще  ни  разу  не
заглЯдывала  смерть. ‚ид у  него был очень  веселый: к штукатурке  стен было
примешано множество стеклЯнных осколков, и когда косые лучи солнца падали на
фасад,  он переливалсЯ  и искрилсЯ, точно осыпанный пригоршнЯми  брильЯнтов.
ќтот блеск скорее подошел  бы дворцу  Ђладдина,  чем дому старого и сурового
пуританского правителЯ. Љроме  того, здание было украшено,  во  вкусе эпохи,
таинственными  -  по-видимому  каббалистическими   -   знаками  и  фигурами,
выделанными  в   сырой   штукатурке   и   впоследствии   до  такой   степени
затвердевшими,  что их прочность  вызывала  восхищенную зависть  последующих
поколений.
     “видев это сверкающее  чудо, Џерл стала прыгать, плЯсать  и  настойчиво
требовать, чтобы со стены снЯли весь солнечный свет и отдали ей поиграть.
     - Ќет, моЯ маленькаЯ! - ответила мать.  - ’ы  сама должна раздобыть длЯ
себЯ солнечный свет. џ тебе его не могу дать.
     Ћни подошли к полукруглой двери, расположенной  между двумЯ выступами в
виде узких  башенок,  с решетчатыми  окнами,  которые  можно  было в  случае
надобности закрыть деревЯнными ставнЯми. ѓестер приподнЯла железный молоток,
висевший  на  двери,  и постучала;  ей  открыл  слуга  губернатора,  некогда
свободный англичанин,  отданный на семь лет в рабство. ‚ течение этого срока
он был собственностью  хозЯина, таким же  предметом купли и продажи, как вол
или складной стул.  Ќа  рабе  была синЯЯ  куртка  -  обычнаЯ  одежда слуг  в
старинных наследственных  холлах англичан той эпохи, да  и значительно более
давних времен.
     - „ома ли его милость губернатор Ѓеллингхем? - осведомилась ѓестер.
     - ’очно так! - ответил  слуга, уставившись широко раскрытыми глазами на
алую букву, которую он, будучи новым  человеком в этих краЯх, видел впервые.
- „а, его милость дома. Ќо у него сейчас его преподобие свЯщенник, а может и
два свЯщенника, да еще лекарь. …го милость сейчас нельзЯ видеть.
     - ‚се равно, Я войду, - ответила ѓестер Џрин, и слуга, сочтЯ, вероЯтно,
что такой сверкающий  знак на груди и решительный тон могут  быть  только  у
очень важной дамы, не стал ей препЯтствовать.
     ѓестер  Џрин и маленькаЯ Џерл  вошли  в  холл губернаторского  дома.  ‘
многими видоизменениЯми,  вызванными различиЯми  в строительных  материалах,
климате и общественной жизни, губернатор Ѓеллингхем замыслил  свое жилище по
образцу  резиденций состоЯтельных джентльменов своей родины. Џоэтому там был
просторный  и  довольно  высокий холл,  протЯнутый  во всю  глубину  дома  и
сообщавшийсЯ с  остальными  комнатами. ‘  одной стороны  свет проникал в это
обширное  помещение через окна башенок, образовывавших небольшие ниши по обе
стороны от входа;  с другого конца его значительно Ярче освещало полускрытое
занавесом окно, - одно из тех осененных растениЯми окон, о которых мы читаем
в старинных романах. Ќа мЯгком, удобном диване в оконной амбразуре лежал том
in folio  - по-видимому Ђнглийские  хроники или  иное, не менее поучительное
произведение; точно так же мы, в  наше времЯ, разбрасываем на  круглом столе
золотообрезные книги, чтобы случайно забредшему  гостю было  что  полистать.
Ћбстановка  холла  состоЯла  из  громоздких  дубовых  кресел  со   спинками,
украшенными искусной резьбой в виде венков из дубовых листьев, и стола в том
же  стиле: все эти вещи,  елизаветинского  или  даже более раннего  времени,
достались губернатору  в наследство  и были вывезены им  из отчего дома.  Ќа
столе, в знак того, что и на новом месте старинное гостеприимство не забыто,
стоЯла оловЯннаЯ пивнаЯ кружка,  и если бы ѓестер или Џерл заглЯнули  в нее,
они увидели бы на дне пенистые остатки только что выпитого элЯ.
     Ќа стене в  рЯд висели  портреты предков Ѓеллингхема; иные  из них были
изображены  в латах, другие - в пышных брыжах и придворных костюмах. “  всех
был  строгий и суровый вид, характерный длЯ старинных портретов,  словно это
были  не картины,  а  духи  усопших мужей,  глЯдЯщие  с  гневом и нетерпимым
порицанием на дела и радости живых.
     Џриблизительно посередине  одной из дубовых панелей, которые шли вокруг
всего холла, висели доспехи - не наследственные реликвии, вроде портретов, а
настоЯщие латы, самой  современной выделки,  изготовленные на заказ искусным
лондонским оружейником в тот год, когда губернатор Ѓеллингхем  уехал в Ќовую
Ђнглию.  ’ут  были  и  стальной  шлем,  и  панцирь,  и  латный  воротник,  и
наголенники,  а  ниже - пара  рукавиц  и меч;  все, в  особенности же шлем и
нагрудник, было начищено до  такой  степени, что  искрилось  белым  блеском,
отбрасываЯ Яркие блики  на  пол. ќти блистающие  доспехи ЯвлЯлись не  просто
бесполезным  украшением, но  частенько служили  губернатору на торжественных
смотрах и  воинских ученьЯх,  а  также сверкали на нем, когда он выступал во
главе полка во времЯ Џеквотской кампании. €бо хотЯ по образованию Ѓеллингхем
был  законоведом и привык говорить о Ѓэконе,  Љоке, Ќуа и  ”инче как о своих
собратьЯх по профессии,  требованиЯ новой родины превратили его не только  в
государственного мужа и правителЯ, но и в воина.
     ‘веркающие латы  понравились маленькой Џерл  не меньше, чем  искрЯщийсЯ
фасад  дома,  и  она  заглЯделась  на  отполированный до зеркального  блеска
нагрудник.
     - Њама! - воскликнула она. - џ вижу тебЯ! Џосмотри! Џосмотри!
     —тобы доставить девочке удовольствие,  ѓестер посмотрела и прежде всего
увидела  алую  букву,  увеличенную,  благодарЯ  свойствам  этого  изогнутого
зеркала, до  гигантских размеров.  Ћна почти совсем заслонила  собою ѓестер.
Џерл показала пальцем вверх, на такое  же отражение в зеркальной поверхности
шлема, улыбаЯсь насмешливой улыбкой эльфа,  столь обычной на ее личике.  ќто
выражению  недоброго весельЯ  было так подчеркнуто и усилено  зеркалом,  что
ѓестер опЯть  показалось, будто она  видит не  свою дочь,  а какого-то злого
бесенка, принЯвшего облик Џерл.
     -  Џойдем, Џерл,  -  сказала  она,  уводЯ  девочку. -  Џосмотри,  какой
замечательный  сад!  Ќаверно,  там есть такие красивые  цветы,  каких  мы не
видели в лесу.
     Џерл тотчас  же подбежала  к оконной амбразуре в  дальнем конце холла и
взглЯнула  на  лужайку,   покрытую  низко   срезанной  травой  и  обсаженную
низкорослым,   некрасивым  подобием  кустарника.   ‡десь,  по  эту   сторону
Ђтлантического океана, на неблагодарной почве и в условиЯх  жестокой  борьбы
за существование,  владелец дома,  видимо, изменил традиционному английскому
пристрастию  к  декоративному  садоводству. Ќа самом  виду  росли  капустные
кочаны, а посаженнаЯ в отдалении тыква дотЯнулась плетЯми до дома и принесла
один  из  своих огромных  плодов прЯмо  под окно холла, словно  предупреждаЯ
губернатора,  что  лучшего  украшениЯ, чем эта глыба  растительного  золота,
землЯ Ќовой  Ђнглии дать  не  может.  Ћднако  в саду все  же росло несколько
кустов роз  и много  Яблонь,  потомков  тех, быть может, что  были  посажены
достопочтенным   мистером  Ѓлэкстоном,  первым  поселенцем  на  полуострове,
полулегендарной   личностью,  проезжающей  по  страницам   наших   старинных
летописей верхом на буйволе.
     “видев кусты роз.  Џерл стала  умолЯть,  чтобы ей  дали красную розу, и
никак не хотела успокоитьсЯ.
     - ’ише, доченька, тише! - уговаривала  ее ѓестер. - Ќе плачь, маленькаЯ
Џерл! џ слышу голоса в саду. ‘юда идет губернатор, и с ним еще джентльмены.
     „ействительно,  в  просвете садовой аллеи показалось несколько человек,
направлЯвшихсЯ к  дому. Џерл, не  обращаЯ ни  малейшего  вниманиЯ на уговоры
матери,   издала  душераздирающий  вопль,  но  сразу  же  смолкла  -  не  из
послушаниЯ, а  потому,  что  поЯвление неизвестных  людей задело ее  живое и
неустойчивое любопытство.

ѓ‹Ђ‚Ђ VIII. ќ‹њ” € ЏЂ‘’Ћђ
     ѓубернатор Ѓеллингхем в просторном халате и  удобном  берете, то есть в
излюбленном домашнем костюме пожилых  джентльменов,  шел впереди, показываЯ,
очевидно, свою усадьбу  и объЯснЯЯ, какие усовершенствованиЯ он собираетсЯ в
ней  ввести.  …го  седаЯ  борода  покоилась на  широком круге  брыжей,  туго
накрахмаленных, как полагалось в минувшие времена королЯ €акова  I, придаваЯ
голове губернатора некоторое сходство с головой  €оанна ЉрестителЯ на блюде.
—опорность,  непреклонность  облика  этого  пуританина, тронутого  изморозью
поздней, осенней поры жизни, плохо вЯзалась с  обстановкой мирских радостей,
которой он  Явно старалсЯ себЯ окружить. Ќо было  бы  ошибкою полагать,  что
наши славные прадеды,  постоЯнно говорившие и думавшие  о человеческой жизни
как о временно ниспосланном испытании и тЯжкой  борьбе и непритворно готовые
отречьсЯ во  имЯ долга от всех земных  благ и от самой  этой  жизни, считали
делом  своей чести  отказ от  таких удобств и  даже роскоши, какие  им  были
доступны. ќтому, например, никогда не учил почтенный пастор „жон “илсон, чьЯ
белоснежнаЯ борода  виднелась за плечом  губернатора Ѓеллингхема, в то времЯ
как ее владелец доказывал, что груши и персики вполне могут приспособитьсЯ к
климату  Ќовой  Ђнглии,  а румЯные гроздьЯ будут  вызревать возле  солнечной
садовой  ограды.   “  старого   свЯщенника,  вскормленного  обильной  грудью
англиканской церкви, был давно сложившийсЯ и законный вкус ко всем приЯтным,
удобным вещам, и хотЯ  „жон  “илсон казалсЯ суровым, произносЯ проповеди или
публично  осуждаЯ таких  грешниц,  как ѓестер Џрин,  тем не менее  в частной
жизни он отличалсЯ  сердечной благожелательностью, и поселенцы питали к нему
более теплые чувства, чем к его коллегам.
     ‚след  за  губернатором  и  мистером  “илсоном  шло  еще  двое  гостей:
преподобный  Ђртур  „имсдейл,  которого  читатель   безусловно  помнит,  как
невольного и кратковременного участника сцены у позорного столба, и, плечо к
плечу  с ним, старый ђоджер —иллингуорс, весьма искусный в медицине человек,
два или три года назад поселившийсЯ в городе. “ченый муж,  по общему мнению,
был не  только врачом,  но  и другом  молодого свЯщенника, здоровье которого
сильно  пострадало  за  последнее времЯ из-за  чрезмерной  приверженности  к
трудам  и обЯзанностЯм, свЯзанным  с  его саном. едший  впереди  губернатор
поднЯлсЯ по ступенЯм и,  раскрыв створки  стеклЯнной двери  холла,  очутилсЯ
лицом  к лицу с маленькой  Џерл. ’ень от занавеса, падаЯ на ѓестер, частично
скрывала ее.
     -  ќто что за  Явление? - удивленно спросил  губернатор, глЯдЯ  на алую
фигурку,  стоЯвшую перед ним. - Џраво же,  Я ничего  подобного  не видел  со
времен старого  королЯ €акова, когда  Я был  суетен и считал великой честью,
если  менЯ  приглашали  на придворный маскарад.  Ќа рождество там  поЯвлЯлсЯ
целый рой подобных  маленьких существ, и мы называли их  детьми деда Њороза.
Ќо как попала эта гостьЯ в мой дом?
     - „а, действительно! - воскликнул добрый  старый  мистер “илсон.  - —то
это за птичка с алыми перышками? ‡наете, Я видел точно такие фигурки,  когда
солнечные лучи проникали сквозь  цветные оконные стекла  и  на пол  ложились
золотые и пурпурные пЯтна. Ќо это было на старой родине. ‘кажи нам, малютка,
кто  ты  такаЯ  и почему  твоей  матери  пришла  фантазиЯ  так странно  тебЯ
нарЯдить?  ’ы христианский ребенок?  “чили  тебЯ катехизису?  Њожет быть, ты
злой эльф  или феЯ,  которых, нам  казалось,  мы  оставили вместе  с разными
папистскими пережитками в доброй старой Ђнглии?
     - џ - мамина дочка, - ответило алое видение, - и зовут менЯ Џерл.
     - Џерл? ‘корее  ђубин, или  Љоралл, или в крайнем случае  ЉраснаЯ ђоза,
если судить  по  твоему цвету! - (заметил старый свЯщенник,  тщетно  пытаЯсь
потрепать рукой щечку маленькой  Џерл. - Ђ  где же твоЯ мама? Ћ,  Я вижу!  -
добавил он и, повернувшись к губернатору Ѓеллингхему, шепнул: - ќто то самое
дитЯ греха, о котором  мы с вами беседовали. Ђ  вон  стоит несчастнаЯ ѓестер
Џрин, ее мать.
     -  —то  вы  говорите? -  воскликнул  губернатор. -  ‚прочем,  мы  могли
предвидеть,  что  мать  такого  ребенка  должна  быть  блудницей,  подлинной
вавилонской блудницей. Ќо  пришла она вовремЯ, и  мы сразу  же займемсЯ этим
делом.
     ѓубернатор Ѓеллингхем и его спутники вошли в холл.
     - ѓестер Џрин, в последнее времЯ о тебе было много разговоров, - сказал
губернатор,  и  его суровые  глаза впились  в носительницу алой буквы. - Ќам
пришлось всесторонне обсудить вопрос о том, согласно ли с совестью поступили
мы, облеченные  властью  и влиЯнием  люди, вручив  бессмертную душу стоЯщего
здесь  ребенка  попечению  женщины, котораЯ  оступилась  и попала  в западню
соблазнов мира сего. ’ы  мать этого ребенка, скажи же свое слово! Ќе думаешь
ли ты, что если девочку возьмут у тебЯ, и скромно оденут,  и будут держать в
строгости,  и научат  истинам,  божественным  и человеческим,  это  послужит
благополучию твоей дочери на земле и спасению ее души на небе? —то длЯ этого
можешь сделать ты?
     -  џ могу научить мою маленькую Џерл тому, чему менЯ научило вот это! -
ответила ѓестер Џрин, дотрагиваЯсь пальцем до красной буквы.
     -  †енщина, это символ твоего позора! - сурово ответил губернатор. - Њы
хотим  передать  ребенка в  другие руки именно  из-за  нечистого  пЯтна,  на
которое указывает буква.
     -  ’ем  не менее, - бледнаЯ, но не терЯЯ  спокойствиЯ, ответила мать, -
этот знак научил менЯ, учит каждый  день, учит в эту  самую минуту тому, что
поможет моему ребенку стать благоразумнее и лучше, чем была Я, хотЯ мне  уже
ничто не поможет.
     - Њы будем судить с осмотрительностью, - оказал Ѓеллингхем, - и глубоко
обдумаем,  как нам надлежит поступить.  „остопочтенный отец  “илсон, задайте
вопросы  Џерл - поскольку таково ее  имЯ  -  и выЯсните, получает  ли она ту
христианскую пищу, какую должен получать каждый ребенок в этом возрасте.
     ‘тарый  пастор  сел в кресло  и  попробовал  притЯнуть  к себе Џерл. Ќо
девочка, не  привыкшаЯ к  прикосновению  чьих-либо рук,  кроме  материнских,
выбежала в открытую дверь и остановилась  на  верхней ступеньке,  похожаЯ на
неприрученную  тропическую  птичку  с  Яркими   перышками,  готовую  вот-вот
вспорхнуть  и улететь.  Њистер  “илсон,  весьма  удивленный  тем,  что  Џерл
вырвалась   от  него,  ибо  его  добродушнаЯ  старческаЯ   внешность  обычно
располагала к нему детей, все же попыталсЯ задать ей вопрос.
     - Џерл, - торжественно произнес он, - ты должна прилежно учитьсЯ, чтобы
в  должное времЯ в твоем сердце засиЯл драгоценный перл. Њожешь  ты сказать,
дитЯ мое, кто тебЯ создал?
     Џерл отлично знала, кто ее создал, так  как ѓестер,  дочь благочестивых
родителей,  вскоре после разговора с дочерью о небесном отце начала  внушать
ей  истины, которые человеческий  разум, не достигший  еще полной  зрелости,
впитывает в себЯ  с  неослабным вниманием. “спехи Џерл за три первых года ее
жизни  были  таковы,  что она могла бы с успехом ответить  на все вопросы по
Ќово-английскому букварю или по первому столбцу ‚естминстерского катехизиса,
хотЯ и в глаза не  видела  этих прославленных учебников.  Ќо именно в эту на
редкость неподходЯщую минуту  девочкой  овладело  упрЯмство,  так или  иначе
свойственное всем детЯм, а ей в особенности, и она либо вообще молчала, либо
говорила  невпопад.  ‘перва  маленькаЯ  Џерл,  сунув  палец  в рот,  сердито
отказалась отвечать на вопросы доброго мистера “илсона, а под конец заЯвила,
что никто ее не создал, а просто мать нашла в розовом кусте у дверей тюрьмы.
     ќта  выдумка  была,   очевидно,  навеЯна  как   близостью  красных  роз
губернатора,  -  Џерл  все  еще  стоЯла  на  ступеньке  лестницы,  -  так  и
воспоминанием о розовом кусте возле  тюрьмы, мимо которого  она в  этот день
проходила.
     ‘тарый ђоджер  —иллингуорс,  улыбаЯсь, шепнул что-то  на  ухо  молодому
свЯщеннику. ѓестер взглЯнула на  врача, и даже в эту минуту, когда  решалась
ее судьба,  не могла  не поразитьсЯ перемене, происшедшей в нем с тех давних
пор, когда она  близко его знала: он стал еще безобразнее - смуглые щеки еще
потемнели,  искривленнаЯ фигура  совсем  сгорбилась. Ќа мгновение  глаза  их
встретились, но ѓестер сразу же пришлось сосредоточить  все свое внимание на
том, что происходило в холле.
     -  ќто  ужасно!  - возмущалсЯ губернатор,  медленно приходЯ  в себЯ  от
изумлениЯ, в которое поверг его ответ Џерл. - „евочке уже три года, а она не
знает, кто  ее  создал! …е душа погружена во тьму, она не  понимает ни своей
теперешней  порочности,  ни  того, что  ей  уготовано  в будущем!  џ  думаю,
джентльмены, нам не о чем больше спрашивать.
     ѓестер  схватила  Џерл  и  прижала ее к себе,  гневно глЯдЯ  на старого
пуританина. ЋдинокаЯ, отвергнутаЯ миром, владевшаЯ только  этим  сокровищем,
отогревавшим ее сердце, она  считала свои  права неотъемлемыми и готова была
ценой собственной жизни отстаивать их против всего мира.
     -  ќту девочку мне дал  господь! - воскликнула она. -  Ћн  дал  мне ее,
чтобы возместить все, что вы у менЯ отнЯли! ‚ ней мое счастье и мое мучение!
Џерл удерживает менЯ в жизни, и она  же менЯ карает! ђазве вы не видите, что
она тоже - алаЯ буква, но эту алую букву Я люблю, и поэтому  нет длЯ менЯ на
свете страшнее возмездиЯ, чем она! ‚ы не отнимете ее у менЯ! Џрежде отнимите
жизнь!
     - ЃеднаЯ женщина! -  оказал не совсем очерствевший  старый свЯщенник. -
‡а ребенком будут хорошо присматривать, гораздо лучше, чем ты сама.
     -  ѓосподь вверил ее  мне!  - почти до  крика повышаЯ  голос, повторила
ѓестер. - џ ее не отдам! - € тут, движимаЯ внезапным порывом, она обернулась
к молодому свЯщеннику, мистеру „имсдейлу, на которого до  сих пор, казалось,
ни разу не взглЯнула. - ‚ступись же хоть ты за менЯ! - воскликнула она. - ’ы
был моим пастырем и пексЯ о моей душе; ты знаешь менЯ лучше, чем эти люди! џ
не отдам ребенка! ‚ступись за менЯ! ‚  тебе больше  доброты, чем в них, и ты
знаешь,  что скрыто  в моем  сердце, и каковы материнские права, и насколько
они велики, когда у матери нет ничего, кроме ее ребенка и алой буквы! ‡ащити
же менЯ! џ не отдам ребенка! ‡ащити менЯ!
     “слышав этот странный и страстный призыв,  говоривший о том, что ѓестер
доведена  почти  до безумиЯ,  мистер  „имсдейл побледнел  и,  прижав  руку к
сердцу,  как делал  всЯкий  раз,  когда что-нибудь задевало  его  необычайно
обостренную чувствительность, сразу же выступил вперед. Ћн казалсЯ еще более
измученным  и  исхудалым,  чем  во времЯ описанной  нами сцены  у  позорного
столба, и  потому ли, что его здоровье пошатнулось, по другой ли причине, но
в  беспокойной  и  печальной глубине больших черных глаз молодого свЯщенника
таилсЯ целый мир страданий.
     -  ‚ ее словах есть правда, - оказал он  голосом, мЯгким и дрожащим, но
столь сильным,  что по холлу прокатилось эхо,  на  которое отозвались пустые
доспехи. -  …сть правда  и в словах  ѓестер  и  в чувствах, ее одушевлЯющих!
ѓосподь дал ей  ребенка, а вместе с ним и бессознательное понимание его нужд
и  характера  - совсем необычного, насколько  можно судить; такого пониманиЯ
больше не может быть ни у единого смертного существа. Ђ кроме того, разве не
таитсЯ нечто высокое и свЯщенное в отношениЯх этой матери и этого ребенка?
     - —то  вы  хотите  оказать,  любезный  мистер „имсдейл? -  прервал  его
губернатор. - ЋбъЯснитесь, пожалуйста!
     -  Ѓезусловно,  таитсЯ,  - ответил  сам себе мистер „имсдейл. - €бо, не
согласившись с  этим, мы тем самым стали бы утверждать, что  небесный отец -
создатель всего сущего -  легко принимает  греховный проступок  и не  делает
различиЯ  между нечестивой страстью и свЯтой  любовью. ќто  дитЯ  отцовского
греха  и материнского позора  Явилось  на свет по  воле вседержителЯ,  чтобы
множеством способов  воздействовать  на сердце  той, котораЯ  так горЯчо и с
такой горькой  мукой молит  о  праве не расставатьсЯ с ним. ђебенок  дан был
матери  как благословение - единственное благословение ее жизни! „ан  он был
также,  - и это  признала она сама, - как  наказание, как пытка, как  остраЯ
боль,  котораЯ  настигает в самые неожиданные минуты, как удар  хлыста,  как
вечное  терзание среди отравленной  радости. ђазве  не выразила она  этого в
одеЯнии  несчастной малютки,  которое  неуклонно  напоминает  нам  о красном
знаке, испепелЯющем грудь грешницы?
     -  •орошо оказано! -  воскликнул добрый мистер “илсон. - џ боЯлсЯ,  что
женщиной движет низменное желание превратить девочку в фиглЯрку.
     - Ќет, о нет! - продолжал свЯщенник. - Џоверьте мне, она понимает, что,
подарив  ей ребенка, господь сотворил великое чудо. Џусть же она чувствует -
а иначе,  по  моему  мнению, и  быть не может, -  что  это  благодеЯние было
свершено длЯ того, чтобы  сохранить живой душу матери и предостеречь  от еще
более черных  бездн греха,  куда, в  противном  случае, ее  мог бы ввергнуть
дьЯвол. Џоэтому правильно, что бедной грешнице вверено  дитЯ  с  бессмертной
душой,  существо,  могущее  заслужить  вечные муки  или  вечное  блаженство,
ребенок,  порученный ее  попечению, дабы она воспитала его  в добродетели  и
ежесекундно помнила, глЯдЯ на него, о своем падении и вместе с тем понимала,
что если она  вырастит  этого ребенка  - свЯщенный  дар  творца  - достойным
небес, ребенок откроет врата небес и длЯ  своей матери. ‚  этом грешнаЯ мать
счастливее грешного  отца. ‚о  имЯ ѓестер Џрин,  а также во  имЯ несчастного
ребенка, оставим их жить так, как предначертало провидение!
     -  Њой  друг,  вы  говорите с удивительным  пылом, - заметил, улыбаЯсь,
старый ђоджер —иллингуорс.
     - ‚ словах моего молодого брата содержитсЯ глубокаЯ правда,  -  добавил
преподобный мистер  “илсон.  - Ђ  что  скажете вы,  глубокоуважаемый  мистер
Ѓеллингхем? Ћн убедительно говорил в защиту бедной женщины, не так ли?
     -  Ћчень убедительно, - ответил губернатор,  -  и привел  такие  веские
доводы, что мы оставим все по-старому, во всЯком случае до тех пор, пока эта
женщина  не свершит нового греха.  Ћднако нужно  позаботитьсЯ,  чтобы вы или
мистер „имсдейл как следует, по всем правилам,  проверили  знаниЯ  ребенка в
катехизисе. ‘верх того,  в  должное  времЯ нужно  будет позаботитьсЯ  о том,
чтобы девочка начала посещать школу и церковь.
     Ћкончив речь, мистер „имсдейл отошел в сторону и стал так, что его лицо
частично скрылось за тЯжелыми складками  занавеса, а  залитаЯ солнцем фигура
отбросила тень на  пол, -  и эта  тень  трепетала  от  волнениЯ, только  что
пережитого  молодым  свЯщенником.  Џерл,  необузданный и ветреный  маленький
эльф,  тихонько  подкралась  к нему и,  обхватив обеими  ручонками его руку,
прижалась к ней щекой. ќта ласка  была  так нежна и ненавЯзчива, что ѓестер,
следившаЯ взглЯдом  за дочерью, подумала: "Ќеужели это моЯ Џерл?" Ћднако она
знала, что  сердце  ее дочери  способно к любви, хотЯ выражалась  эта любовь
главным образом в страстных порывах и едва ли два раза за всю жизнь  девочки
была смЯгчена такой нежностью.  € так как на свете  нет ничего слаще,  -  не
считаЯ  долгожданного вниманиЯ  женщины,  - чем знаки детского предпочтениЯ,
оказанного  внезапно, по  какой-то  внутренней  симпатии, и  поэтому  словно
подтверждающего,  что в  нас  действительно  таитсЯ  нечто достойное  любви,
свЯщенник   обернулсЯ,   положил   руку   на  головку  девочке  и,   секунду
поколебавшись, поцеловал  ее в лоб. Ќо  неожиданный прилив чувств у Џерл тут
же сменилсЯ весельем, и она запрыгала по  холлу с такой воздушной легкостью,
что старый мистер “илсон усомнилсЯ, касаетсЯ ли она ножками пола.
     - џ готов поверить, что в девчонке скрыта колдовскаЯ сила, - сказал  он
мистеру  „имсдейлу. - …й  не нужно старушечьего  помела, чтобы улететь через
трубу!
     - ‘транный  ребенок! - заметил старый ђоджер —иллингуорс. - ‚ ней очень
заметно сходство  с  матерью.  Ќо  как  вы  думаете, джентльмены,  может  ли
философ,  изучив характер  девочки, восстановить душевный облик отца и таким
образом догадатьсЯ, кто он такой?
     - Ќет, мы взЯли бы грех на душу, если бы в таком  вопросе положились на
мирскую философию  - сказал мистер “илсон. - ‹учше  уж просить откровениЯ  в
посте и молитве, а еще лучше - вовсе не касатьсЯ тайны, пока провидение само
не пожелает раскрыть ее нам.  Љ тому же каждый добрый христианин имеет право
проЯвлЯть отцовскую доброту по отношению к несчастному покинутому ребенку.
     ’аким  образом,  все  уладилось  наилучшим образом,  и  ѓестер  с  Џерл
покинули дом губернатора.  ѓоворЯт,  что когда  они спускались с лестницы, в
одной из комнат вдруг  распахнулось решетчатое окно, и солнце осветило  лицо
миссис •иббинс,  сварливой сестры  губернатора, той самой, которую несколько
лет спустЯ сожгли на костре как ведьму.
     - ’с-с! - прошептала  она, и ее зловещаЯ физиономиЯ словно бросила тень
на сиЯющий приветливой новизной дом. - •очешь погулЯть с нами нынче ночью? ‚
лесу соберетсЯ веселаЯ компаниЯ, и  Я вроде как поручилась —ерному человеку,
что пригожаЯ ѓестер Џрин придет со мной.
     - Џередайте  от  моего  имени  извинениЯ,  -  с  торжествующей  улыбкой
ответила ѓестер. -  Њне  нужно быть дома и присматривать  за  моей маленькой
Џерл. …сли бы ее  отнЯли у менЯ, Я, не раздумываЯ,  пошла бы с тобой в лес и
собственной кровью подписала свое имЯ в книге —ерного человека.
     - ‚се равно, мы скоро тебЯ заполучим! - нахмурившись, ответила ведьма и
скрылась в глубине комнаты.
     €  этот  разговор,  если   только  он   не  вымышлен,  а  происходил  в
действительности, служит  доказательством  того,  что молодой свЯщенник  был
прав, возражаЯ против разлучениЯ падшей матери с плодом  ее слабости. Ѓудучи
совсем крошкой, девочка уже спасла ее от козней сатаны.

ѓ‹Ђ‚Ђ IX. ‚ђЂ—
     —итатель помнит, что ђоджер —иллингуорс некогда  носил  другое имЯ,  но
пришел к  решению  никогда и  никому его  не открывать.  Њы  рассказывали  о
пожилом,  утомленном  дальней  дорогой  человеке, который оказалсЯ  в толпе,
созерцавшей  отвратительную  сцену  бесчестьЯ  ѓестер  Џрин;  он  только что
выбралсЯ из грозного девственного  леса и сразу же увидел женщину, с которой
были   свЯзаны  все  его  надежды  на  радости  и   тепло  домашнего  очага,
выставленной на всеобщее поругание, как символ греха. …е женскаЯ честь  была
втоптана  в грЯзь.  ‘плетни жужжали вокруг нее на  рыночной площади. …сли бы
вести об этой  женщине  дошли  до ее  родных  или  спутников  незапЯтнанного
прошлого,  им  пришлось  бы разделить  этот  позор в  точном  соотношении  и
соответствии со  степенью нерушимости  и свЯтости их прежних  с нею  свЯзей.
‡ачем  же  было  человеку, соединенному  с  павшей  женщиной  узами особенно
тесными  и  свЯщенными,  выходить  вперед  и  требовать  столь  сомнительное
достоЯние, раз от  него  самого  зависело - делать это  или не делать? Ћн не
пожелал стать рЯдом  с нею  у позорного  столба. “знанный одной лишь ѓестер,
владеЯ ключом к ее молчанию, он решил скрыть свое имЯ, отрешитьсЯ от прежних
интересов и  привЯзанностей и  в этом смысле полностью  исчезнуть  из жизни,
словно  его и впрЯмь  поглотила глубь океана,  как  давным-давно  утверждали
досужие толки. Љак только это совершитсЯ,  у  него  поЯвЯтсЯ новые интересы,
новаЯ цель в жизни - пусть темнаЯ, а может быть и предосудительнаЯ, но такаЯ
захватывающаЯ, что длЯ ее достижениЯ он должен будет напрЯчь все свои силы и
способности.
     ЏринЯв  это решение,  он  поселилсЯ  в  пуританском городке  под именем
ђоджера  —иллингуорса; единственными  его  рекомендациЯми  были  незаурЯдные
знаниЯ и  ум.  ЃлагодарЯ  прежним  своим  занЯтиЯм  он был  весьма сведущ  в
современной  ему медицине, поэтому представилсЯ как  врач, и как таковой был
всеми радушно принЯт.  €скусные лекари и хирурги редко поЯвлЯлись в колонии.
Ћни в общем не разделЯли того религиозного пыла, который заставил эмигрантов
пересечь  Ђтлантический океан. ‚озможно, что  эти люди, употребив свои самые
благородные  и  ценные  способности  на исследование  человеческого  тела  и
отдавшись изучению  сложных  хитросплетений этого  удивительного  механизма,
столь мастерски выполненного,  словно он  заключает в себе  всю суть  жизни,
утратили понимание духовной стороны  бытиЯ. ’ак или иначе,  здоровье  добрых
жителей Ѓостона, в той мере,  в  какой это  касалось медицины, находилось до
сих  пор под  опекой престарелого дьЯкона и одновременно  лекарЯ, который  в
подтверждение  своей осведомленности  мог  сослатьсЯ  не столько на  диплом,
сколько на благочестие  и добродетельную жизнь. …динственным костоправом был
человек,  соединЯвший  случайные  упражнениЯ  в  этом  высоком  искусстве  с
ежедневным  фехтованием  бритвой.  „лЯ  такой  врачебной  корпорации  ђоджер
—иллингуорс был блестЯщим приобретением. Ћн быстро  доказал свое  знакомство
со  старинным, внушительным и  громоздким процессом  приготовлениЯ лекарств,
где каждое снадобье содержало множество мудреных, разнородных ингредиентов в
таких замысловатых  сочетаниЯх, словно  в результате должен  был  получитьсЯ
эликсир жизни. Љ тому же во времЯ индейского плена он хорошо изучил свойства
местных трав  и растений  и  не скрывал  от своих пациентов, что эти простые
лекарства  - дар  природы неученым дикарЯм - внушают  ему не меньше довериЯ,
чем  европейскаЯ  фармакопеЯ,  которую сотни  лет разрабатывали просвещенные
врачи.
     ќтот ученый чужеземец мог служить образцом благочестиЯ, -  внешнего, во
всЯком случае. ‚скоре после прибытиЯ в Ѓостон он избрал своим духовным отцом
преподобного мистера  „имсдейла.  Њолодой богослов, чьи  редкие познаниЯ все
еще  служили  темой  разговоров в  Ћксфорде,  слыл среди наиболее ревностных
своих   почитателей   почти   что   апостолом,    осененным   благодатью   и
предназначенным, если ему удастсЯ прожить  обычный жизненный срок, совершить
столь  же  славные  деЯниЯ  во имЯ неокрепшей новоанглийской  церкви,  какие
совершили  отцы церкви в младенческие годы христианской веры. Ћднако как раз
в то времЯ здоровье мистера „имсдейла начало Явно сдавать. ‹юди, ближе всего
знакомые  с  его  жизнью,  утверждали,  что  бледность  молодого  свЯщенника
объЯснЯетсЯ слишком большим пристрастием к ученым занЯтиЯм, до щепетильности
добросовестным исполнением своих обЯзанностей в приходе и, особенно, частыми
постами  и бдениЯми, которыми он угнетал грубую земную плоть,  дабы  она  не
смела затемнЯть  и туманить  светоч  духа. Ќекоторые  утверждали,  что  если
мистер „имсдейл умрет, значит землЯ недостойна носить его. ‘ам же свЯщенник,
с  присущим  ему  смирением,  заЯвлЯл,  что  если провидение  сочтет  нужным
прибрать  его, значит  он недостоин исполнЯть  свою скромную  миссию  в этом
мире. Џри  всех  разногласиЯх по поводу причины  недуга  мистера „имсдейла в
самом недуге, никто не сомневалсЯ.  ‘вЯщенник исхудал; в голосе его, все еще
звучном и  мЯгком,  поЯвилась  болезненнаЯ трещинка  - печальное  предвестие
телесного разрушениЯ; люди замечали, что стоило мистеру „имсдейлу испугатьсЯ
или почувствовать  какое-нибудь внезапное  волнение, как он  прижимал руку к
сердцу, вспыхивал и сразу же бледнел,  что было  свидетельством испытываемой
им боли.
     ’аково  было  состоЯние  здоровьЯ  мистера  „имсдейла,  чей   слабеющий
жизненный  огонь, казалось, вот-вот  преждевременно погаснет, когда в городе
поселилсЯ ђоджер —иллингуорс. Њало кто знал  обстоЯтельства его поЯвлениЯ  в
Ѓостоне,  столь неожиданного,  словно  старик  свалилсЯ  с неба или вышел из
преисподней, и окруженного тайной, которой  легко было придать оттенок чуда.
Џотом  он  стал известен как  врач;  многие видели,  что он  собирает травы,
полевые  цветы,  выкапывает  корни,  срезает  сучки  с  лесных  деревьев   с
уверенностью  человека,  который  знает скрытые  целебные свойства растений,
кажущихсЯ бесполезными невежественным глазам. Ћ сэре Љинельме „игби и других
знаменитостЯх, чьи познаниЯ в науке почитались почти сверхъестественными, он
не раз упоминал  как  о  людЯх, с  которыми  вместе  работал или  состоЯл  в
переписке. Џочему, занимаЯ такое положение в ученом  мире, он  приехал сюда?
—то понадобилось  в  этом  диком  краю человеку,  чье  место было  в большом
городе? ‚ ответ на эти вопросы распространилсЯ слух, -  бессмысленный  и тем
не  менее  подхваченный некоторыми  вполне разумными людьми, - будто  небеса
сотворили небывалое  чудо  и перенесли  прославленного  врача  по воздуху из
немецкого университета прЯмо  к дверЯм  рабочей  комнаты  мистера „имсдейла!
‹ица более  здравомыслЯщие,  которые  понимали, что  небеса достигают  своих
целей   без   помощи  сценических   эффектов,  носЯщих  название   чудесного
вмешательства, все  же  склонны были  видеть в  столь  своевременном приезде
ђоджера —иллингуорса перст провидениЯ.
     ќту  точку  зрениЯ   подкреплЯл  глубокий  интерес   врача  к  молодому
свЯщеннику: мистер —иллингуорс избрал последнего в качестве своего духовного
наставника  и всЯчески старалсЯ завоевать доверие  и дружеское  расположение
замкнутого  от  природы  юноши. Ћн  выражал большое беспокойство  по  поводу
здоровьЯ  своего  пастырЯ  и страстно желал  поскорее приступить к  лечению,
считаЯ,  что,  если   не  мешкать,  еще  вполне  возможно  добитьсЯ  хороших
результатов.  ‘тарейшины,  дьЯконы,  почтенные матери  семейств,  молодые  и
привлекательные девицы  из паствы мистера „имсдейла также настаивали на том,
чтобы  он испробовал  искренне предложенную  помощь искусного врача.  Њистер
„нмсдейл мЯгко отклонЯл их просьбы.
     - Њне не нужны лекарства, - говорил он.
     Ќо кто мог  поверить словам молодого  свЯщенника, если с каждой неделей
щеки его становились  все бледнее, голос  - все более надтреснутым,  а  рука
прижималась к сердцу уже не случайным, а привычным жестом? Ћн устал от своих
обЯзанностей? €щет смерти? Ћб этом торжественно спрашивали мистера „имсдейла
и  старейшие  бостонские  свЯщенники  и  дьЯконы его церкви,  которые, по их
собственным словам,  "взывали"  к  больному,  указываЯ  на  то,  что  грешно
отвергать помощь, столь Явно предлагаемую провидением. Њистер „имсдейл молча
слушал их и, наконец, обещал поговорить с врачом.
     - Ѓудь  на то божьЯ волЯ,  - сказал преподобный мистер „имсдейл, когда,
решив  сдержать свое  слово, он  обратилсЯ за  врачебной  помощью к  ђоджеру
—иллингуорсу, - Я предпочел бы  не служить доказательством вашего искусства,
а окончить  в скором времени свое земное существование, чтобы вместе со мной
исчезли  все  мои  труды  и  горести, грехи  и  болезни, чтобы  все  суетное
успокоилось в могиле, а все духовное обрело новую жизнь.
     -  €менно  так  должен  говорить  молодой свЯщенник,  -  ответил ђоджер
—иллингуорс  с  тем  напускным  или врожденным  спокойствием,  которое  было
присуще всему его  поведению. - ћноши легко расстаютсЯ с жизнью,  потому что
они еще не успели пустить в нее глубокие корни. Ђ  праведники, которые ходЯт
по земле, будучи душою с богом, хотели бы уйти из этой юдоли и быть с ним на
мощенных золотом улицах Ќового €ерусалима.
     - Ќет, - возразил  молодой пастор,  прижимаЯ руку  к  сердцу  и  слегка
морщась от боли, - будь Я более достоин Ќового €ерусалима, мне легче было бы
нести свое бремЯ здесь.
     - „обродетельные люди всегда дурно думают о себе! - заметил врач.
     ’ак  случилось,  что  старый  ђоджер  —иллингуорс,  человек, окруженный
тайной, стал постоЯнным врачом  преподобпого мистера  „имсдейла. € поскольку
душевные качества и склад характера пациента интересовали его не меньше, чем
сам  недуг,  постепенно  эти  люди,  столь  различные  по  возрасту,  начали
проводить много времени вместе. ‘вЯщеннику нужен  был свежий воздух, врачу -
целебные  растениЯ, поэтому  они предпринимали далекие прогулки по  морскому
берегу  или по лесу, и часто слова их смешивались с журчанием и плеском волн
или торжественным  гимном  ветра  в  древесных вершинах.  Ќередко также  они
навещали друг друга, и каждый видел комнату, где в уединении работал другой.
‘вЯщенника  привлекало  общество   ученого,  обладавшего  такой  глубиной  и
свободой мысли, таким широким кругозором,  какого напрасно было бы искать  у
коллег  мистера „имсдейла. Џо правде говорЯ, его изумлЯло и даже приводило в
смущение это  обстоЯтельство.  Ћн был  свЯщенником  по призванию,  человеком
истинно  религиозным,  и  самый склад  ума увлекал  его  на путь  страстной,
благоговейной веры, котораЯ  с годами становилась все  глубже и  глубже. Џри
любом  общественном  устройстве он  не  мог  бы  оказатьсЯ среди  людей  так
называемых "свободных взглЯдов", ибо  длЯ  душевного спокойствиЯ нуждалсЯ  в
тЯжелом железном каркасе религии, который,  стеснЯЯ движениЯ, в то  же времЯ
поддерживал его.  Ћднако,  глЯдЯ на  вселенную  через  призму мировоззрениЯ,
отличного  от  мировоззрениЯ обычных его  собеседников, он  порою  испытывал
какую-то трепетную радость. ‘ловно распахнули окно  в душной, непроветренной
комнате,  где  медленно увЯдала  его жизнь;  словно в эту комнату, озаренную
лишь лампой или затененным дневным светом и наполненную затхлым - в прЯмом и
переносном  значении  этого слова -  запахом,  источаемым  книгами, ворвалсЯ
ветер. Ќо долго вдыхать  слишком  свежий и прохладный воздух мистер „имсдейл
не  мог. Џоэтому  свЯщенник,  а вслед  за  ним и врач возвращались в пределы
круга, очерченного длЯ них церковью.
     ђоджер —иллингуорс  внимательно наблюдал за  своим  пациентом и в часы,
когда  тот шел  привычной будничной  тропой  в границах знакомых мыслей, и в
часы, когда он оказывалсЯ  в иной  духовной атмосфере, новизна которой могла
бы вызвать на поверхность какие-то новые черты его характера. Љазалось, врач
считал  необходимым  изучить  больного,  прежде  чем  приступить к  лечению.
Ћсобенности  души  и  разума  всегда  накладывают  печать  на болезни  тела.
„уховнаЯ  жизнь и воображение Ђртура  „имсдейла были так богаты, способность
чувствовать  так  остра,  что  причину   физического  недуга,   по-видимому,
следовало искать  именно  в  них. ‚от почему  ђоджер —иллингуорс,  искусный,
добрый  и благожелательный врач,  старалсЯ поглубже проникнуть в душу своего
пациента, рылсЯ в  его  моральных  принципах,  заглЯдывал в  воспоминаниЯ и,
подобно человеку, ищущему в темной пещере  клад, осторожно ощупывал все,  до
чего  мог  дотЯнутьсЯ.  ’рудно  скрыть что-нибудь  от исследователЯ, который
располагает возможностью и правом предпринЯть такие поиски, а также умеет их
вести.  —еловек, обремененный тайной,  должен особенно  избегать близости со
своим  врачом.  …сли последний от природы  наделен проницательностью  и  еще
чем-то  неуловимым -  назовем это хотЯ бы интуицией; если  он  не  проЯвлЯет
назойливого самомнениЯ или  иных слишком заметных неприЯтных свойств; если у
него есть  врожденное  умение до такой степени настроитьсЯ  в  лад  со своим
пациентом, что  тот, сам  того не замечаЯ, думает  вслух и  проговариваетсЯ;
если  подобные  признаниЯ вызывают в  ответ тихое сочувствие,  выражаемое не
столько  речами, сколько  молчанием,  отрывистым  вздохом и лишь  изредка  -
отдельным  словом, которые указывают, что  говорЯщий понЯт;  если  качества,
нужные  наперснику, усилены преимуществами, создаваемыми положением врача, -
неизбежно  должна наступить такаЯ  минута, когда душа страдальца откроетсЯ и
темным,  но  прозрачным  потоком  вынесет  на  дневной свет свои сокровенные
тайны.
     ђоджер —иллингуорс  обладал всеми  -  или  почти всеми - перечисленными
качествами. Љак  мы уже говорили,  нечто вроде дружбы завЯзалось между этими
образованными людьми, чьи  умы  могли встречатьсЯ на таком обширном поприще,
как весь простор человеческой мысли и знаниЯ. Ћни обсуждали вопросы морали и
религии, дела общественные и частные, много говорили о вещах, касавшихсЯ как
будто каждого из них; и все же времЯ шло, а свЯщенник ни разу не заикнулсЯ о
тайне, существование которой  предполагал  врач.  Џоследний подозревал даже,
что ему не до  конца известны проЯвлениЯ телесного недуга мистера „имсдейла.
‘крытность, поистине необыкновеннаЯ!
     ‘пустЯ  некоторое времЯ  друзьЯ  мистера „имсдейла, по наущению ђоджера
—иллингуорса, устроили так, что эти  двое людей  поселились в одном  доме, и
уже ни единаЯ волна из потока жизни свЯщенника не могла ускользнуть от взора
его  заботливого  и  преданного  врача.  Љогда  это  столь желанное  событие
совершилось, ему радовались все жители города. ‹учшей меры длЯ выздоровлениЯ
молодого  свЯщенника,  по-видимому, нельзЯ  было придумать, если  не считать
женитьбы, о которой частенько напоминали ему имевшие на то  право люди: ведь
он мог  выбрать любую из многих духовно преданных  ему юных девиц, обещавшую
стать в будущем  преданной супругой. ‚прочем,  никто не надеЯлсЯ, что Ђртура
„имсдейла можно будет в ближайшее времЯ подвигнуть на  этот шаг: он отклонЯл
все предложениЯ такого рода, словно безбрачие духовенства  было одним из тех
краеугольных камней,  которые  он  клал в  основу  церковной  дисциплины.  €
поскольку мистер „имсдейл добровольно  обрек себЯ на безрадостную трапезу за
чужим  столом и страданиЯ от  холода, -  ибо  таков жребий тех,  кто  желает
гретьсЯ у  чужого очага,  -  постольку  умудренный  опытом, благожелательный
старый  лекарь, почтительно и  вместе  с тем  по-отцовски  любивший молодого
свЯщенника, казалсЯ наиболее подходЯщим человеком длЯ жизни бок о бок с ним.
     „рузьЯ  поселились у  благочестивой и  почтенной вдовы, владелицы дома,
расположенного невдалеке  от места,  где потом  было  выстроено внушительное
здание Љоролевской церкви. ‘ одной стороны дом граничил с кладбищем, некогда
усадьбой  Ђйзека  „жонсона, и,  следовательно, был  отлично приспособлен длЯ
глубокомысленных размышлений, подобающих как свЯщеннику, так и врачу. „обраЯ
вдова, по-матерински заботливаЯ,  предоставила  мистеру „имсдейлу  солнечные
комнаты с  выходЯщими на улицу окнами,  завешенными тЯжелыми шторами,  чтобы
можно было, при желании, устроить себе днем  тень. Ќа  стенах  висели ковры,
вытканные, как говорили, в мастерских ѓобелена и изображавшие историю „авида
и  ‚ирсавии, а также пророка Ќатана;  краски на коврах все еще не поблекли и
придавали   красавице   из  библейской   легенды  почти  такую   же  мрачную
живописность,  как  и   предвещавшему  беды  Ясновидцу.  ‘юда-то  и  перевез
исхудалый свЯщенник все свои книги, среди которых было много переплетенных в
пергамент  творений  отцов  церкви,   и  писаний  раввинов,  и  даже  ученых
монашеских трудов,  к которым протестантские  богословы,  хулЯ  и  поносЯ их
авторов, все же не могли не прибегать.  ‚ другой половине дома старый ђоджер
—иллингуорс  устроил   свой  кабинет  и   лабораторию  -  не  такую,   какаЯ
сколько-нибудь удовлетворила  бы современного ученого, но  все же снабженную
перегонным кубом  и приборами длЯ смешиваниЯ снадобий и  химических веществ,
хорошо знакомых этому опытному алхимику.  Ћкруженные такими удобствами,  оба
ученых мужа, устроившись в своих апартаментах, запросто навещали друг друга,
и каждый не без интереса наблюдал за работой соседа.
     ЏовторЯем,  что   самые   проницательные   друзьЯ  преподобного  Ђртура
„имсдейла, естественно, видели во  всем этом руку  провидениЯ, пекущегосЯ  о
здоровье молодого свЯщенника, за которого так много людей молились в церкви,
и дома, и в тайниках сердца. Ќужно, однако, сказать, что другаЯ часть паствы
начала  постепенно  склонЯтьсЯ к иному взглЯду  на  отношениЯ между мистером
„имсдейлом и таинственным старым врачом. Љогда невежественнаЯ толпа пытаетсЯ
составить  собственное мнение  о вещах, ее очень легко обмануть. Ќо если она
судит, - а  именно  так обычно  и бывает, - по  подсказке своего  большого и
горЯчего сердца, то нередко приходит к выводам  столь глубоким и правильным,
что  они  кажутсЯ откровениЯми  свыше. ‚ случае, о котором  мы рассказываем,
люди не могли  обосновать своего предубеждениЯ против  ђоджера  —иллингуорса
никакими фактами  или аргументами. Џравда, какой-то престарелый ремесленник,
живший в ‹ондоне  во времЯ убийства сэра ’омаса Ћвербери, лет за тридцать до
описываемых событий, клЯлсЯ, что видел лекарЯ, носившего тогда другое имЯ, а
какое  - рассказчик запамЯтовал, -  в обществе доктора  ”ормена, знаменитого
старого  чернокнижника,  замешанного  в  деле  Ћвербери.  Ќесколько  человек
намекали,  что,  будучи в плену у дикарей,  ученый обогащал свои медицинские
познаниЯ, принимаЯ участие в заклинаниЯх  индейских жрецов, всеми признанных
волшебников, нередко совершающих чудесные исцелениЯ при помощи черной магии.
Њногие  - и среди них лица трезвого  ума  и большой наблюдательности, с чьим
мнением во всех других вопросах  вполне стоило считатьсЯ, -  утверждали, что
со времени  поЯвлениЯ в городе ђоджера —иллингуорса  и  в особенности  с тех
пор, как он поселилсЯ с мистером „имсдейлом, его внешность очень изменилась.
‚начале у него было спокойное  и задумчивое лицо ученого. Џотом в этом  лице
поЯвилось   что-то   уродливое,  злое,  какие-то  черты,  прежде   никем  не
замеченные, но  тем  более  Явные,  чем пристальней  в них  вглЯдыватьсЯ. Џо
мнению   простых  людей,  в  лаборатории  врача   горел  огонь  преисподней,
питавшийсЯ адским топливом, а поэтому, как и следовало ожидать, лицо старика
почернело от копоти.
     Љороче  говорЯ,  по  городу поползли  слухи,  что сам  сатана  или  его
посланец в образе старого ђоджера —иллингуорса искушает преподобного  Ђртура
„имсдейла.  ’акому  искушению  подвергались  на   всем  протЯжении   истории
христианства  люди  особенно  свЯтой жизни. ќтот сатанинский  слуга  получил
господне соизволение на  то,  чтобы, втершись на какой-то срок  в доверие  к
свЯщеннику, злоумышлЯть против его духа. Ќи один  разумный человек не может,
конечно, сомневатьсЯ, на чьей стороне будет победа.  Ќарод доверчиво ожидал,
что  свЯщенник выйдет из борьбы, озаренный ореолом новой славы. ’ем не менее
нельзЯ было не опечалитьсЯ  при мысли  о мучительных страданиЯх, быть  может
претерпеваемых им на пути к полному своему торжеству.
     “вы!  …сли судить по сумрачному  ужасу,  затаившемусЯ в  глазах бедного
свЯщенника, борьба была нелегкой, а победа - весьма сомнительной.

ѓ‹Ђ‚Ђ •. ‚ђЂ— € ЃЋ‹њЌЋ‰
     ‘тарый ђоджер  —иллингуорс,  человек уравновешенного нрава  и  доброго,
хотЯ  и не слишком пылкого сердца, всю свою жизнь был неподкупно прЯм и чист
в отношениЯх  с  людьми.  Џоэтому он  верил,  что  начинает расследование  с
честным  и  суровым  беспристрастием  судии, стремЯщегосЯ  только к  истине,
словно речь идет о воображаемых линиЯх и фигурах геометрической задачи, а не
о  человеческих  чувствах и нанесенных ему самому обидах. Ќо  чем дальше  он
заходил,  тем  безраздельнее   им   овладевала  одна-единственнаЯ   страсть,
свирепаЯ, холоднаЯ и неотвратимаЯ как рок, котораЯ, захватив старика, уже не
отпускала до тех пор, пока он  не исполнил всех ее требований. € он рылсЯ  в
душе несчастного  свЯщенника, как рудокоп,  ищущий золота, или,  вернее, как
могильщик,  который  раскапывает  могилу,  думаЯ  найти  на  теле  покойника
драгоценности, хотЯ скорее всего найдет лишь прах и тление.  ѓоре  тому, кто
только их ищет!
     Џорою в глазах врача поЯвлЯлсЯ недобрый  синий огонь, подобный отблеску
горна или,  скорее, вспышкам того страшного  пламени, которое,  вырываЯсь из
описанных  ЃэньЯном зловещих врат  в склоне холма, озарЯло  лицо  пилигрима.
Џо-видимому, в  породе,  которую  извлекал этот мрачный рудокоп,  было нечто
вселЯвшее в него надежду!
     "•отЯ они и  считают этого человека чистым,  -  размышлЯл он  в одну из
таких  минут, - хотЯ на первый взглЯд в нем так сильно  духовное начало, все
же он унаследовал от отца или от матери могучие животные инстинкты. Ѓудем же
и дальше разрабатывать эту жилу!"
     Џосле  долгих поисков  в  темных  глубинах  души  свЯщенника, обнаружив
множество драгоценных  материалов, в виде  высоких  чаЯний  блага длЯ своего
народа,  горЯчей  любви  к людЯм,  чистых  чувств,  природного  благочестиЯ,
усиленного размышлениЯми и учеными занЯтиЯми и озаренного откровением свыше,
обескураженный ђоджер —иллингуорс, считаЯ, быть может, это прекрасное золото
бесполезным  хламом, возвращалсЯ вспЯть  и  начинал  вести подкоп  в  другую
сторону. Ћн шел ощупью, так осторожно, такими бесшумными  шагами и так часто
оглЯдывалсЯ по  сторонам, точно  был  вором, пробиравшимсЯ в спальню,  чтобы
украсть  сокровище,  хранимое  как  зеница  ока  дремлющим,  а  возможно,  и
бодрствующим владельцем. ‚ор  заранее  принЯл все  меры предосторожности, но
пол временами  поскрипывает, одежда  шелестит, а  когда  он  приближаетсЯ  к
постели, тень его падает на жертву. €ными  слогами, мистер „имсдейл, нервнаЯ
чувствительность   которого   порою   казалась  какой-то  сверхъестественной
интуицией, начал смутно  ощущать, что в его жизнь вторглось нечто враждебное
его  душевному  покою.  Ќо острота восприЯтиЯ  старого ђоджера  —иллингуорса
также  граничила   с   интуицией,  поэтому   свЯщенник,   иногда   удивленно
вскидывавший на него глаза,  видел перед собой лишь врача, лишь бдительного,
сочувственного, доброго, но не навЯзчивого друга.
     Ѓыть  может,  мистер  „имсдейл   лучше   разобралсЯ   бы   в  характере
—иллингуорса,  если бы некотораЯ мнительность, присущаЯ несчастным людЯм, не
заставлЯла  его относитьсЯ подозрительно ко всему человеческому роду.  Ќикто
не пользовалсЯ его дружеским доверием, поэтому он не сумел распознать врага,
когда тот  действительно поЯвилсЯ.  Ћн продолжал  поддерживать  приЯтельские
отношениЯ  со своим  врачом, ежедневно  встречаЯсь  с  ним  либо  у  себЯ  в
кабинете, либо в  лаборатории  старика, где  любил отдыхать,  наблюдаЯ,  как
растениЯ превращаютсЯ в целительные снадобьЯ.
     Ћднажды,  облокотившись  на подоконник открытого  окна,  выходившего на
кладбище, и  опершись  лбом  на руку, мистер „имсдейл  беседовал с  ђоджером
—иллингуорсом, который рассматривал в это времЯ пучок невзрачных растений.
     - ѓде, - спросил свЯщенник, искоса  поглЯдываЯ  на  них,  ибо  у него в
последнее  времЯ   поЯвилась   привычка  смотреть   только   исподтишка   на
интересующие его предметы - одушевленные и  неодушевленные, - где, мой милый
доктор, вы нашли эти растениЯ с такими темными, вЯлыми листьЯми?
     - Ќа  кладбище, совсем  близко отсюда, - ответил врач, не  отрываЯсь от
своего занЯтиЯ.  - џ таких никогда  раньше не встречал. Ћни росли на могиле,
где не было ни надгробьЯ, ни  дощечки с именем - одни эти уродливые травы, и
старались сохранить памЯть  о  покойнике. Ќадо думать,  они  выросли из  его
сердца и  воплощают какую-нибудь  отвратительную тайну, погребенную вместе с
ним. ‹учше бы он исповедалсЯ в ней при жизни!
     - Њожет быть,  он  искренне желал этого, но не  мог? -  возразил мистер
„имсдейл.
     - Ђ почему? - откликнулсЯ врач.  - Џочему не мог, если сама природа так
горЯчо призывает к покаЯнию,  что даже эти  черные травы выросли из мертвого
сердца, открыто свидетельствуЯ о преступлении?
     -  Ќо ведь  все  это ваша фантазиЯ, сэр! -  ответил  свЯщенник.  -  Њне
думаетсЯ,  что, кроме воли провидениЯ, нет в мире  такой силы, котораЯ могла
бы   раскрыть  в  словах,  в  символе  или  эмблеме  тайну,   погребенную  в
человеческом  сердце. ‘ердца,  хранЯщие  подобные грешные  тайны,  волей или
неволей  должны скрывать их до того днЯ,  когда все тайное станет Явным. € в
свЯтом писании Я нигде не нашел прЯмого или  косвенного указаниЯ на то,  что
раскрытие  человеческих  мыслей  и поступков во времЯ ‘трашного суда  должно
стать частью кары. ’акое толкование было бы очень поверхностным. Ѓыть может,
Я глубоко заблуждаюсь, но мне кажетсЯ,  что признаниЯ эти послужат  лишь длЯ
того, чтобы не оставить в неведении мыслЯщие существа, которые будут ждать в
этот  день разрешениЯ  всех запутанных жизненных вопросов. Ђ  длЯ  полной их
разгадки  понадобитсЯ знание  человеческого сердца.  € Я склонен думать, что
сердца, скрывающие  постыдные  тайны,  о  которых  вы только  что  говорили,
откроют  их  в  тот  последний  день  не  с  отвращением,  а  с  несказанным
ликованием.
     -  ’ак  почему же  не  поделитьсЯ ими на  этом  свете? - спросил ђоджер
—иллингуорс,  бросив  исподлобьЯ  беглый  взглЯд  на  свЯщенника.  -  Џочему
грешникам заранее не доставить себе этой несказанной радости?
     -  Ѓольшей  частью они  так  и поступают,  - ответил свЯщенник,  крепко
прижимаЯ  руку  к груди,  словно там  все  времЯ  что-то  болело. -  ‘колько
страдальцев исповедовалось мне,  - и не на смертном одре, а пользуЯсь добрым
здоровьем и незапЯтнанной  репутацией. €  Я своими глазами всЯкий раз видел,
какое облегчение испытывали мои грешные  братьЯ после  таких излиЯний! ’очно
они,  наконец, вышли  в  сад после  того, как  долгое  времЯ принуждены были
вдыхать  воздух,  оскверненный их же  дыханием! „а и  может  ли быть  иначе?
Ќеужели несчастный, виновный, скажем, в убийстве, предпочтет хранить труп  в
собственном сердце, если у него есть возможность выбросить его на улицу, где
о нем позаботились бы добрые люди?
     -  Ћднако  некоторые  люди  поступают со  своими  тайнами  именно таким
образом, - спокойно возразил врач.
     - Џравильно,  есть такие люди, -  ответил  мистер „имсдейл.  -  Ќо,  не
говорЯ уже об  очевидных причинах, может  быть дело в  том,  что самый склад
характера замыкает им  уста? €ли же, Я допускаю, что они хотЯ  и  грешны, но
все  же полны  рвениЯ послужить  во  славу божью и  на  благо  человечества;
поэтому им страшно  предстать столь  черными и порочными перед  людьми,  ибо
после этого они  уже  не  смогут  совершать  добро  и  благочестивыми делами
искупить содеЯнное. Ћни принуждены жить среди себе подобных, чистые снаружи,
словно  только  что  выпавший   снег,  и  испытывают  при  этом  невыразимые
страданиЯ, так как сердца их запЯтнаны  и загрЯзнены пороком и отмыть их они
не могут.
     - ќти  люди обманывают  себЯ, -  сказал  ђоджер  —иллингуорс  несколько
горЯчее обычного и слегка  погрозил пальцем. - Ћни страшатсЯ позора, который
по  справедливости  должен  быть  их  участью.  ‹юбовь  к  людЯм, ревностное
благочестие - кто знает, живут ли  в сердцах эти свЯтые чувства одновременно
с порочными помыслами, которым  грех  отпер  дверь, чтобы они в свою очередь
размножали дьЯвольское семЯ? Ќо  если грешники  хотЯт  воздать  хвалу  богу,
пусть не  поднимают  к  небесам нечистые  руки! …сли хотЯт  послужить людЯм,
пусть принудЯт себЯ к покаЯнному унижению, доказав тем самым существование и
могущество  совести!  Ћ мой  мудрый и  благочестивый  брат, не хочешь  ли ты
убедить менЯ, что славе господней и людскому благоденствию лицемерие нужнее,
чем свЯтаЯ истина? Џоверь мне, эти люди обманывают себЯ!
     - Њожет быть, и так, - равнодушно ответил молодой свЯщенник, словно  не
желаЯ  продолжать  несвоевременный  или неуместный спор;  он  обладал редким
умением уклонЯтьсЯ  от  любых разговоров, слишком  сильно  затрагивавших его
впечатлительную и  нервную натуру. - Ђ  теперь Я  хотел  бы спросить у моего
искусного врача, действительно  ли он считает, что его трогательнаЯ забота о
моем немощном теле пошла мне на пользу?
     Ќе успел ђоджер —иллингуорс ответить,  как с  кладбища,  расположенного
рЯдом  с их  домом, донессЯ звонкий  и  неудержимый  детский смех.  Ќевольно
выглЯнув в  открытое  окно, -  дело  происходило летом, -  свЯщенник  увидел
ѓестер Џрин, котораЯ вместе с маленькой Џерл шла по тропинке между могилами.
Џерл была прелестна  как утро,  но ею  владел один из тех приступов злобного
весельЯ,  во времЯ которых она становилась совершенно  недоступна жалости  и
состраданию к людЯм. ‘перва она  непочтительно перескакивала с  одной могилы
на  другую,  потом, добравшись  до  широкого, плоского,  украшенного  гербом
надгробьЯ какого-то почтенного поселенца, может быть самого Ђйзека „жонсона,
начала  на нем  плЯсать. ‚ ответ  на материнские  просьбы и приказаниЯ вести
себЯ как  следует маленькаЯ Џерл остановилась  и начала обрывать  колючки  с
высокого  куста  репейника,   росшего  возле  могилы.  Ќабрав  горсть,   она
расположила их по линиЯм  алой буквы на платье  матери, к  которому колючки,
как и следовало ожидать, сразу же прицепились. ѓестер не стала их отцеплЯть.
     ‚ эту минуту ђоджер —иллингуорс подошел к окну.
     - ќтому ребенку неизвестны правила поведениЯ  и  уважение к старшим, он
не считаетсЯ ни с какими человеческими обычаЯми и взглЯдами, правильными или
неправильными,  -  мрачно  улыбаЯсь, сказал он не  то  самому  себе,  не  то
собеседнику.  -  џ  однажды   наблюдал,  как  в  ‘принг-лейн  она  обрызгала
губернатора  водой из корыта  длЯ скота. ЋбъЯсните  мне, пожалуйста, что она
такое? ‡лобный бесенок? ‘пособна ли она любить  кого-нибудь? …сть ли  в  ней
разумное, доброе начало?
     -  Ќет, если не считать свободы, проистекающей от нарушенного закона, -
негромко  ответил  мистер „имсдейл,  словно размышлЯЯ вслух. - Ђ способна ли
она на что-нибудь хорошее, не знаю.
     „евочка, очевидно, услышала их голоса, потому что, взглЯнув в окно, она
сверкнула улыбкой,  капризной,  насмешливой  и веселой,  и бросила колючку в
преподобного мистера „имсдейла. ‘вЯщенник, вздрогнув, непроизвольным нервным
движением отстранилсЯ  от  игрушечного снарЯда. ‡аметив его испуг, маленькаЯ
Џерл  в  буйном восторге захлопала в  ладоши.  ѓестер  Џрин  также  невольно
взглЯнула наверх,  и все четверо - ребенок и взрослые -  молча смотрели друг
на друга, пока Џерл не засмеЯлась и не закричала:
     -  Њама,  уйдем  отсюда!  “йдем,  или тот  черный старик  схватит тебЯ!
‘вЯщенника  он уже  поймал! “йдем,  мама, или  он  схватит  и  тебЯ!  Ђ  вот
маленькую Џерл ему не схватить!
     € она  увела  мать от окна, прыгаЯ, приплЯсываЯ и  необузданно  резвЯсь
между холмиками, под которыми лежали мертвецы, словно не имела ничего общего
с ушедшими и погребенными поколениЯми и не  желала признавать свое родство с
ними. Љазалось, Џерл была создана из нового, иного  материала, чем остальные
люди, и волей-неволей приходилось прощать все ее дикие  выходки, позволЯЯ ей
жить по своей, а не по общей мерке.
     -  ‚от женщина, -  помолчав,  заметил  ђоджер —иллингуорс,  -  котораЯ,
каковы бы ни  были ее проступки, отнюдь  не  делает  из  своего греха тайны,
столь  мучительной, по  вашему мнению,  длЯ грешника. ‚ы считаете,  что алаЯ
буква на груди облегчает жизнь ѓестер Џрин?
     -  „а,  считаю, - ответил  свЯщенник.  - Ћднако  ручатьсЯ не  могу.  ‚о
взглЯде этой несчастной ѓестер Џрин проскальзывает боль, которую Я предпочел
бы не  видеть. € все  же мне  кажетсЯ, что  страдальцу легче, когда он может
свободно проЯвить свое страдание,  как  эта  беднаЯ женщина, нежели когда он
принужден таить его в глубине сердца.
     Ћни  опЯть  помолчали,  и врач  снова принЯлсЯ разбирать и  сортировать
собранные им травы.
     - ‚ы спрашивали мое мнение, - сказал он наконец, - о вашем здоровье.
     -  „а, Я очень хотел бы знать его, - ответил свЯщенник. - € прошу  вас,
говорите прЯмо, даже если дело идет о смерти.
     - ‚  таком случае Я буду до конца откровенен, - сказал  врач, продолжаЯ
возитьсЯ с травами, но украдкой поглЯдываЯ на мистера „имсдейла. - ‚ы больны
странным  недугом,  но  странен  он  не сам  по себе, не  по  своим  внешним
проЯвлениЯм;  во  всЯком случае не по  тем симптомам, которые были  доступны
моему наблюдению.  џ повседневно присматривалсЯ к вам, много  месЯцев следил
за переменами в вашем внешнем облике  и пришел к выводу, что хотЯ вы и тЯжко
больны, однако не  настолько, чтобы образованный и внимательный врач потерЯл
надежду  вас вылечить. ќто  очень  трудно объЯснить, но  ваша болезнь  мне и
понЯтна и одновременно непонЯтна.
     -  ‚ы говорите загадками, мой ученый друг, - ответил свЯщенник, бледнеЯ
и украдкой поглЯдываЯ в окно.
     -  —то ж, скажу прЯмее,  -  продолжал врач, -  и  умолЯю, сэр, простить
менЯ, если вас обидит вынужденнаЯ обстоЯтельствами прЯмота. Џозвольте мне, в
качестве  вашего друга, в  качестве человека, отвечающего, волею провидениЯ,
за  ваше здоровье и жизнь, спросить вас, все ли ЯвлениЯ, сопровождающие этот
недуг, откровенно изложены и объЯснены мне?
     - Љак вы можете сомневатьсЯ в  этом?  - спросил мистер „имсдейл. - Ѓыло
бы непростительным ребЯчеством позвать врача и скрыть от него болезнь!
     - ‡начит, вы заверЯете менЯ, что Я знаю все? - медленно произнес ђоджер
—иллингуорс,  впиваЯсь  в  лицо  свЯщенника  взглЯдом,  в  котором светилась
напрЯженнаЯ и сосредоточеннаЯ мысль. - Џусть будет  так!  Ќо ведь  тот, кому
открыто  только внешнее, физическое  недомогание, лишь  наполовину  понимает
болезнь, которую призван лечить. ’елесное заболевание, рассматриваемое  нами
как  независимое  Явление,  может  в  конечном  счете  быть  лишь  признаком
душевного недуга. …ще  раз  прошу прощениЯ, дорогой сэр, если  в моих словах
содержитсЯ  хотЯ бы тень чего-нибудь  обидного. ‚ы, сэр, больше чем кто-либо
другой, кажетесь мне  человеком,  чье  тело находитсЯ  в  теснейшей свЯзи  с
душой,  можно  сказать -  проникнуто  ею,  воплощает эту душу  и  служит  ей
орудием.
     - ’огда  мне  больше  не  о  чем  спрашивать,  -  вставаЯ  с  некоторой
поспешностью, сказал свЯщенник. - ‚едь вы не занимаетесь лечением душ!
     - € поэтому болезнь,  - продолжал ђоджер —иллингуорс, который, не менЯЯ
тона и не  обращаЯ вниманиЯ на  слова мистера „имсдейла,  встал  с  места  и
загородил  дорогу бледному, исхудалому свЯщеннику своей низкорослой, мрачной
и  безобразной  фигурой, - болезнь  или,  если так  можно выразитьсЯ, Язва в
вашей душе немедленно скажетсЯ и на телесной оболочке. ‚ы хотите, чтобы врач
вылечил  телесный  недуг?  Ќо  это  станет возможно лишь после того, как  вы
откроете ему рану или тайное страдание вашей души!
     - Ќет!  Ќе  тебе!  Ќе  земному  врачу!  -  страстно  воскликнул  мистер
„имсдейл,  глЯдЯ прЯмо в  лицо  старому  ђоджеру  —иллингуорсу  сверкающими,
гневными глазами.  - Ќе тебе! …сли у менЯ  больна  душа, Я  предамсЯ в  руки
единственного врачевателЯ душ! Ћн вылечит  менЯ, если такова будет его волЯ,
или убьет!  Џусть  свершитсЯ  его  мудрый и справедливый приговор! Ќо кто ты
такой, чтобы вмешиватьсЯ  в это дело? —тобы  становитьсЯ между страдальцем и
его господом?
     Ќеистово взмахнув руками, он выбежал из комнаты.
     - € все-таки Я сделал правильный ход, - пробормотал ђоджер —иллингуорс,
с невеселой улыбкой глЯдЯ ему вслед.  -  Ќичего не потерЯно. Њы  снова будем
друзьЯми. Ќо до какой степени этот  человек в  плену у  страсти и не владеет
собой! ’ак,  видно, было  и  с другой  страстью. Љакие  безумства  совершил,
повинуЯсь страсти, этот благочестивый мистер „имсдейл!
     ‚озобновить  дружеские  отношениЯ  на  прежних  основаниЯх и в  прежних
пределах было делом нетрудным. ЏроведЯ несколько часов в  уединении, молодой
свЯщенник понЯл, что больные нервы толкнули его на недостойную вспышку гнева
и что в словах старого врача не содержалось ничего, могущего служить длЯ нее
поводом или извинением. Ћн сам дивилсЯ резкости, с которой  оттолкнул друга,
когда  тот,  во  исполнение  своего  долга и его, мистера „имсдейла,  прЯмой
просьбы, хотел помочь  болЯщему. „вижимый угрызениЯми совести, свЯщенник, не
терЯЯ времени,  полностью признал свою неправоту  и попросил доброго старика
продолжать лечение,  которое хотЯ и не  восстановило  здоровьЯ, но, по  всей
вероЯтности, продлило  до этого  часа его хиреющую жизнь. ђоджер —иллингуорс
охотно согласилсЯ и по-прежнему оказывал мистеру „имсдейлу врачебную помощь,
действительно влагаЯ в  это  все свое искусство,  но после  каждого  осмотра
больного  уходил  от  него  с загадочной и недоуменной улыбкой.  ќтой улыбки
никогда  не  было  в  присутствии  мистера  „имсдейла,  но  она   немедленно
поЯвлЯлась, стоило старику выйти из комнаты свЯщенника.
     -  ђедкий случай! - бормотал  он. -  џ непременно  должен докопатьсЯ до
сути. ЌеобычайнаЯ  свЯзь между душой и телом! Ќеобходимо  разобратьсЯ в этом
хотЯ бы из чисто научного интереса!
     Љак-то  в  полдень, вскоре после  описанного  происшествиЯ, преподобный
мистер „имсдейл,  сидЯ  в  кресле  перед раскрытой на столе большой  книгой,
напечатанной старинным английским  готическим  шрифтом,  неожиданно  забылсЯ
крепким-крепким  сном.  „олжно быть, он  читал произведение, относившеесЯ  к
первосортным  образчикам снотворной  литературы. ѓлубокое забытье свЯщенника
было тем более примечательно, что он принадлежал к людЯм, чей сон обычно так
же некрепок,  беспокоен  и  чуток,  как  у птиц, пристроившихсЯ на  сучке. €
однако его душа настолько погрузилась в собственные глубины,  что он даже не
пошевелилсЯ в  кресле,  когда в комнату без особых  предосторожностей  вошел
ђоджер —иллингуорс. ‘тарик прЯмо подошел к своему пациенту, положил ему руку
на  грудь  и расстегнул одежду, которой тот прежде никогда не снимал  даже в
присутствии врача.
     ‘вЯщенник, естественно, вздрогнул и слегка пошевелилсЯ.
     Ќемного постоЯв возле него, врач вышел из комнаты. Ќо какое неистовство
было  в его взглЯде, полном ликованиЯ,  удивлениЯ и  ужаса! Љакой страстный,
нечеловеческий восторг владел стариком, отражаЯсь не только в глазах и лице,
но и во всей его уродливой фигуре,  в притоптывающих ногах, в жесте воздетых
к  небу рук!  …сли бы кто-нибудь увидел  старого ђоджера  —иллингуорса в эту
минуту торжества, он понЯл бы, как ведет  себЯ сатана, когда убеждаетсЯ, что
драгоценнаЯ человеческаЯ душа потерЯна длЯ небес и выиграна длЯ преисподней.
     Ќо  торжество  врача  отличалось  от торжества сатаны  тем, что  к нему
примешивалась какаЯ-то долЯ удивлениЯ.

ѓ‹Ђ‚Ђ XI. ’Ђ‰Ќ€Љ€ ‘…ђ„–Ђ
     •отЯ  после  описанного  случаЯ  отношениЯ между свЯщенником  и  врачом
внешне не  изменились, по сути дела они стали  совсем  иными, чем  прежде. “
ђоджера —иллингуорса уже не было сомнений, какой  путь ему  следует избрать.
Џравда,  этот путь несколько отличалсЯ от  того,  который  он  наметил  себе
ранее. Ќесчастный старик был  неизменно спокоен, мЯгок и  бесстрастен, но мы
опасаемсЯ, что на поверхность его души всплыла прежде сдерживаемаЯ и глубоко
скрытаЯ злоба,  побудившаЯ  его придумать  такую тайную месть, какой никогда
еще не  изобретал длЯ  своего врага  ни  один  смертный.  ‘тать единственным
задушевным другом, которому изливают весь ужас, все угрызениЯ совести, муки,
напрасное  раскаЯние, вихрь налетающих  и  напрасно гонимых грешных  мыслей!
…му,  безжалостному,  ему, непрощающему,  сделатьсЯ  восприемником  излиЯний
горестной,  преступной  души, излиЯний,  утаенных  от мира, чье великодушное
сердце сумело бы понЯть и  простить!  Ѓезраздельно обладать  этим  неведомым
сокровищем, - вот единственное, что могло бы ему оплатить долг мести!
     ЏугливаЯ и  настороженнаЯ сдержанность свЯщенника  нарушила этот  план.
Ћднако ђоджер —иллингуорс был доволен, и даже очень доволен,  ходом событий,
словно нарочно  задуманных  длЯ  его  темных  умыслов  провидением,  которое
пользовалось  и мстителем и его жертвой длЯ  достижениЯ собственных целей и,
быть может, прощало там, где, на первый взглЯд, особенно жестоко наказывало.
Ќо старик готов был думать,  что  ему ниспослано  откровение; кем - небесами
или  преисподней,  было  длЯ  него  несущественно.  ‚стречаЯсь  с   мистером
„имсдейлом,  старик, с  помощью этого  дара, видел  не  только внешний облик
свЯщенника, но и его душу, видел так отчетливо, что, казалось, мог уловить и
понЯть каждое ее движение.  ’аким образом, ђоджер —иллингуорс стал не только
соглЯдатаем, но и главным действующим лицом внутренней жизни несчастного. Ћн
мог играть  с  ним,  как кошка с  мышью. …му хотелось заставить  свою жертву
смертельно страдать. ‘вЯщенник всегда был на дыбе - нужно было только знать,
где находитсЯ рычаг,  приводЯщий в действие  орудие пытки,  а это врач  знал
отлично! •отелось ему подвергнуть мистера „имсдейла  мукам страха? ‘ловно по
мановению  волшебной  палочки, вырастал  страшный призрак,  вырастали тысЯчи
страшных призраков в образе  ли смерти или в еще более ужасном образе позора
и, столпившись вокруг свЯщенника, указывали пальцами на его грудь.
     ‚се  это  проделывалось  с  такой  необычайной  тонкостью,  что  мистер
„имсдейл хотЯ все времЯ и  чувствовал присутствие какой-то  враждебной силы,
но не понимал, откуда она исходит. Џравда, он с сомнением и страхом, а порою
с ужасом и бесконечной ненавистью, взирал на уродливую фигуру старого врача.
†есты,  походка, седаЯ  борода,  любые, самые незначительные поступки,  даже
покрой  одежды  старика внушали  свЯщеннику такое отвращение, такую глубокую
антипатию, что он не хотел признатьсЯ в ней даже самому себе. €бо, поскольку
разумной причины длЯ такого  недовериЯ  и омерзениЯ не  существовало, мистер
„имсдейл, понимаЯ, что Яд, источаемый больным местом в его сердце, отравлЯет
все его существо,  именно этим Ядом и объЯснЯл свое  предубеждение. Ћн корил
себЯ за недружелюбные  чувства  к ђоджеру —иллингуорсу  и, вместо того чтобы
отнестись  к ним с доверием,  старалсЯ  их искоренить.  €  хотЯ  это  ему не
удавалось,  он  все же  считал  своим долгом  не порывать  внешне  дружеских
отношений со  стариком, все времЯ способствуЯ, таким  образом, осуществлению
цели, которой посвЯтил свою жизнь мститель -  жалкое, одинокое создание, еще
более несчастное, чем его жертва.
     ‘традаЯ от телесного недуга,  раздираемый и  мучимый каким-то невидимым
душевным  расстройством,  опутанный  темными  происками своего  смертельного
врага, мистер „имсдейл приобрел  в  это  времЯ огромную  популЯрность  среди
паствы.  Ћн  завоевал ее  в  значительной  степени  именно  благодарЯ  своим
страданиЯм.   …го   умственнаЯ   одаренность,   нравственные  представлениЯ,
способность загоратьсЯ чувством  и заражать им других находились в состоЯнии
нечеловеческого  напрЯжениЯ  из-за  вечных мук  и  угрызений  совести. ‘лава
мистера „имсдейла хотЯ и не достигла еще вершины, однако уже затмевала менее
громкую известность других свЯщенников,  несмотрЯ  на то, что среди них были
выдающиесЯ  люди. Ќекоторые из  этих  свЯщенников, потратив на  приобретение
нелегко дающихсЯ  знаний больше  лет,  чем  исполнилось  мистеру  „имсдейлу,
обладали  настоЯщей ученостью  и  поэтому располагали лучшей  подготовкой  к
своей  профессии, нежели их  юный собрат.  ‚стречались среди них также  люди
непреклонной  воли,  наделенные  несравненно  более  проницательным  умом  и
твердым, железным или гранитным характером, что, в сочетании с должной дозой
доктринерства,  образует наиболее  респектабельных,  полезных  и  неприЯтных
представителей духовного сословиЯ. Ѓыли там  и другие, действительно свЯтые,
отцы,  чьи  душевные  качества, выработанные тЯжким  трудом  над  книгами  и
терпеливыми  размышлениЯми, озарЯлись  сиЯнием  горнего мира, куда благодарЯ
чистоте жизни эти безупречные люди уже почти проникли, хотЯ бреннаЯ оболочка
все еще довлела  над ними.  €м не хватало  лишь ниспосланного в  день троицы
избранным ученикам дара  в  виде огненных Языков. обозначающих, надо думать,
способность  говорить  не столько  на  чужих и  неведомых Языках, сколько на
Языке  человеческого  сердца,  понЯтного  всем  людЯм.  ќти  отцы,  во  всем
остальном  подобные  апостолам,  не  владели огненным  Языком -  последним и
редчайшим,  даруемым  свыше, подтверждением  пастырского призваниЯ. Ќапрасно
пытались  бы они, приди  им в  голову такое  намерение,  выразить высочайшие
истины  с  помощью  жалких  обыденных слов и образов.  ќти люди пребывали на
таких высотах, откуда человеческие голоса доносЯтсЯ слабо и невнЯтно.
     Њистер „имсдейл, судЯ по многим признакам, принадлежал именно к разрЯду
ученых  свЯщеннослужителей. Ћн поднЯлсЯ  бы на недосЯгаемые  высоты  веры  и
свЯтости, если бы не бремЯ, будь то преступлениЯ или страданиЯ, под тЯжестью
которого  ему суждено было  влачитьсЯ.  Ћн был придавлен к земле  наравне  с
самыми униженными, -  он, человек столь  одухотворенный, что  ему  могли  бы
внимать и ответствовать  ангелы!  Ќо именно это бремЯ тесно породнило его со
всем грешным братством людей и заставило сердце  свЯщенника трепетать заодно
с их сердцами. Ћн переживал их горе, как свое, и умел поведать о собственных
страданиЯх  тысЯче  других  людей   в  потоках  горестного  и  убедительного
красноречиЯ.  —асто  -  убедительного, но  порой -  страшного! Џрихожане  не
понимали,  что это за  сила, котораЯ так  их  волнует.  Ћни считали  мистера
„имсдейла чудом свЯтости. Ћн казалсЯ им  глашатаем божественной  мудрости, и
порицаниЯ, и  любви! ‚  их глазах  даже  землЯ, по которой  он  ходил,  была
свЯщенна.  …го  юные  прихожанки,   жертвы  страсти,  до   того  исполненной
религиозного чувства, что она казалась им внушенной одним лишь благочестием,
чахли  и  открыто несли в своих девственных сердцах эту  страсть, как лучший
дар небесам.  Џрестарелые  члены общины, видЯ  хрупкость  телесной  оболочки
мистера  „имсдейла, тогда  как  сами  они,  несмотрЯ  на возраст, здоровы  и
сильны, считали, что он  отправитсЯ на  небеса раньше, чем  они, и  завещали
своим  детЯм  похоронить  их старые  кости как можно ближе  к  свЯтой могиле
молодого  свЯщенника!  €,  возможно,  все это  времЯ  бедный мистер „имсдейл
сомневалсЯ, вырастет  ли трава  на его  могиле, ибо  в ней  будет  похоронен
человек, проклЯтый богом!
     Ќевозможно  описать,  как  его  мучило это  всеобщее  благоговение.  Ћн
искренне  поклонЯлсЯ  истине и считал  все  земное  тенью,  лишенной всЯкого
смысла и  значениЯ,  если в нем  не таилось  божественного начала, которое и
есть жизнь внутри  жизни. Ќо чем, в  таком случае, был  он сам? ‘убстанцией?
€ли  самой  неЯсной  из всех теней? Ћн жаждал  заговорить с  кафедры  полным
голосом и поведать  людЯм,  кто  он  такой.  "џ,  кого  вы  видите  в черных
свЯщеннических одеЯниЯх;  Я,  осмелившийсЯ  взойти на  эту  кафедру,  чтобы,
поднЯв бледное лицо к небесам, обратитьсЯ, от  вашего имени,  к всеведущему;
Я,  чью повседневную жизнь вы считаете безупречной, как жизнь  …ноха; Я, чьи
шаги, по вашему представлению, оставлЯют  на пройденном земном  пути сиЯющий
след,  долженствующий  привести   путников,  идущих   за  мной,   в  обитель
блаженства; Я, крестивший ваших  детей; Я, шептавший отходную молитву  вашим
умирающим друзьЯм, до  слуха которых смутно  доносилось  из  покидаемого ими
мира "Ђминь!"; Я,  ваш пастырь, кого вы так почитаете и кому так верите, - Я
исполнен скверны и лжи!"
     Ќе раз мистер  „имсдейл  всходил на  кафедру с твердым решением сойти с
нее лишь когда будут произнесены эти слова. Ќе раз он прочищал горло и делал
долгий, глубокий и трепетный  вдох, чтобы выдохнуть потом воздух, отЯгченный
мрачной  тайной,  хранившейсЯ  в  его  сердце.  Ќе  один,  а  сотни  раз  он
действительно  говорил.  ѓоворил!  Ќо как?  Ћн  объЯснЯл прихожанам, что  он
глубоко порочен,  порочнее  самого порочного человека, худший  из грешников,
мерзкое, невыразимо грЯзное существо, и поистине непонЯтно, что  до  сих пор
его жалкое тело не сожжено на их глазах жгучим гневом  всевышнего! —то могло
быть прЯмее этих слов? Ќеужели люди не подымутсЯ со скамей в едином порыве и
не стащат его  с кафедры, которую он  осквернЯет?  Ќо нет! Ћни слушали его и
почитали еще  больше.  Ћни  не догадывались об ужасном  смысле  его бичующих
слов. "Ѓлагочестивый  юноша! - говорили они. - Ђнгел во плоти!  “вы, если он
считает  такой  греховной свою  белоснежную душу,  то какое страшное зрелище
открылось  бы  ему  в  твоей или моей!"  ‘вЯщенник,  этот  искусный, хотЯ  и
терзаемый  угрызениЯми  совести  лицемер,  отлично понимал,  в  каком  свете
предстает  перед паствой  его  неопределеннаЯ исповедь.  ‘тараЯсь признанием
заглушить голос грешной совести, он вел нечистую игру, впадал в новый грех и
заново ощущал стыд, не испытываЯ того  временного облегчениЯ, какое бывает у
человека,  которому удалось себЯ  обмануть.  Ћн говорил  только  правду,  но
превращал ее в величайшую  ложь. Ђ между тем по самой своей природе он любил
правду и  ненавидел ложь так, как  лишь немногие умеют любить и  ненавидеть.
Џоэтому более  всего  на  свете  он ненавидел  свое  собственное  презренное
существо.
     ‚нутреннее  смЯтение  привело  его  к  действиЯм,   более  согласным  с
практикой  старой развращенной  католической  церкви,  чем  с  просвещенными
взглЯдами той веры, в которой он был рожден и воспитан. ‚ потайном Ящике под
семью  замками  мистер  „имсдейл  хранил  окровавленный  бич.  Ќередко  этот
протестантский и  пуританский свЯщенник стегал себЯ по плечам, горько смеЯсь
над собою, и стегал тем безжалостнее, чем горше был его смех. Џодобно многим
благочестивым пуританам, он часто прибегал к постам, но не  длЯ того, чтобы,
очистив плоть, сделать ее более достойной божественного откровениЯ, а в виде
акта покаЯниЯ, изнурЯЯ себЯ до того, что у него начинали подгибатьсЯ колени.
Ћн  также проводил ночи в  бдениЯх,  порою в полном мраке, порою  при  свете
колеблющегосЯ ночника,  а порою -  глЯдЯ на свое отражение в Ярко освещенном
зеркале.  Ќепрерывно копаЯсь  в  душе, он не очищал ее, а только истЯзал. ‚о
времЯ  этих  продолжительных  бдений  обессилевший  мозг  мистера  „имсдейла
нередко  сдавал,  рисуЯ ему  призраков,  то смутно  светившихсЯ  и с  трудом
различаемых в темных углах комнаты, то более  отчетливых, витавших  рЯдом  с
его отражением в глубине зеркала. €ногда это была свора дьЯвольских образин,
которые,  кривлЯЯсь  и смеЯсь  над бледным  пастором, манили его  за  собой,
иногда  -  рой  сиЯющих  ангелов,  тЯжело  взлетавших  к  небесам  и  словно
обремененных  скорбью, то постепенно  становившихсЯ все  прозрачнее и легче;
иногда   поЯвлЯлись  умершие  друзьЯ  его   юности,  и  седобородый  отец  с
благочестиво нахмуренным челом, и мать,  котораЯ  проходила  мимо,  отвернув
лицо. „ух  матери, призрачнейший ее образ, - думаетсЯ, она  все же  могла бы
бросить сострадательный взглЯд  на своего сына! Ђ  иногда по комнате,  такой
жуткой из-за этих потусторонних образов, скользила ѓестер Џрин, ведЯ за руку
маленькую Џерл  в алом платье и показываЯ пальцем сперва на грудь  себе, где
горела алаЯ буква, а потом на грудь свЯщенника.
     ќти видениЯ никогда целиком не  обманывали мистера  „имсдейла.  ‚ любую
минуту  он мог  сделать  над собой  усилие  и  различить  сквозь их туманную
неощутимость  ощутимые  предметы,  мог  убедить себЯ,  что они  не  обладают
непроницаемостью, как  тот резной дубовый  стол или этот огромный квадратный
богословский трактат в кожаном переплете с бронзовыми застежками. € все же в
каком-то смысле они  содержали  в себе больше  истинности и  материальности,
нежели  все  остальное,  с  чем  соприкасалсЯ теперь  несчастный  свЯщенник.
Ќевыразимое  несчастье столь лживого существованиЯ  заключаетсЯ  в том,  что
ложь  отнимает всю сущность и  вещественность у окружающих  нас реальностей,
которые небесами предназначены длЯ того, чтобы  радовать и  питать наш  дух.
Ќеискреннему человеку всЯ  вселеннаЯ кажетсЯ лживой,  - она  неосЯзаема, она
превращаетсЯ  под его руками  в  ничто. € сам  он,  - в  той  мере, в  какой
показывает  себЯ в  ложном свете,  -  становитсЯ тенью  или  вовсе перестает
существовать.  …динственной правдой,  придававшей  подлинность существованию
мистера „имсдейла на земле, было страдание, сокрытое  в глубине его души,  и
печать этого страданиЯ, лежавшаЯ на его облике и всем видимаЯ. Ќайди  мистер
„имсдейл  в  себе силы улыбнутьсЯ и сделать  веселое лицо, он,  как таковой,
перестал бы существовать!
     ‚ одну из таких мучительных ночей, на которые мы лишь  намекнули, -  от
дальнейшего  их  описаниЯ  мы  воздержимсЯ,  - свЯщенник вскочил  со  своего
кресла. …му  пришла в голову новаЯ мысль. Ѓыть может, он сумеет обрести хоть
минуту покоЯ!  ’щательно облачившись, словно длЯ богослужениЯ,  он осторожно
спустилсЯ по лестнице, отпер дверь и вышел на улицу.

ѓ‹Ђ‚Ђ XII. ЏЂ‘’Ћђ Ќ… ‘Џ€’
     ‘тупаЯ словно в сонном забытьи, а может быть,  и действительно находЯсь
в  сомнамбулическом состоЯнии,  мистер  „имсдейл  дошел до того  места,  где
ѓестер Џрин когда-то пережила первые часы  своего позора. ’от же помост, или
эшафот,  за  семь долгих лет  потемневший от ненастьЯ, выцветший на  солнце,
истертый шагами  многих осужденных,  с  тех пор всходивших на него,  все еще
стоЯл под балконом молитвенного дома. Џастор поднЯлсЯ по ступенькам.
     Ѓыла темнаЯ ночь, как  обычно в начале  маЯ. ЌеподвижнаЯ завеса облаков
укрыла весь  простор небосвода  от зенита до горизонта.  …сли  бы  та  самаЯ
толпа,  котораЯ была свидетельницей публичного  наказаниЯ  ѓестер Џрин снова
собралась  здесь, она  не распознала  бы в серой полуночной  мгле  очертаний
фигуры, возвышавшейсЯ над помостом, а тем  более лица этого человека. Љ тому
же город спал.  ‘вЯщеннику  не  грозила опасность быть узнанным. …сли бы ему
пришло в голову оставатьсЯ здесь, пока на востоке не забрезжит  рассвет, ему
и тогда  нечего  было  бы опасатьсЯ, кроме разве сырого холода ночи, который
мог проникнуть в тело  пастора,  свести суставы,  застудить горло, вызвать у
мистера „имсдейла кашель  и  тем  самым  лишить  его  завтрашних  слушателей
молитвы и  проповеди. Ќичей взор не коснулсЯ бы его, кроме  того всевидЯщего
ока, которое  могло проследовать за  ним  даже в спальню и узреть  его там с
окровавленным бичом в руках. ‡ачем же пришел он сюда? Ќеужели - ради издевки
над покаЯнием? „а, ради издевки, но только над самим собой. ђади издевки, от
которой ангелы заливались  краской и плакали,  а  дьЯволы  ликовали, оглашаЯ
вселенную насмешливым  хохотом!  ‘вЯщенника привели сюда угрызениЯ  совести,
неотступно преследовавшей его, в то времЯ как трусость, сестра и неразлучнаЯ
спутница  раскаЯниЯ, дрожащей рукой неизменно  тЯнула  его  прочь даже  в ту
минуту, когда  признание уже трепетало  у него  на устах. Ќесчастный, жалкий
человек!  Љакое  право  имел  он,  столь  слабохарактерный,  обременЯть себЯ
преступлением? Џреступление под силу лишь людЯм с железными нервами, которые
в состоЯнии нести тЯжесть свершенного, или, если оно слишком давит на плечи,
напрЯчь свою свирепую,  буйную волю длЯ благой  цели и разом сбросить с себЯ
этот гнет! …го же немощнаЯ и чувствительнаЯ душа была не способна ни к тому,
ни  к другому,  хотЯ все времЯ металась в  попытках найти исход! “жас  перед
осужденным  небесами преступлением  и  бессильное  раскаЯние  переплелись  в
запутанный клубок.
     ‘тоЯ  на  помосте  и  предаваЯсь напрасным терзаниЯм,  мистер  „имсдейл
испытывал  непередаваемый ужас, ибо  ему казалось, что  весь мир смотрит  на
него  не отрываЯсь и видит на его обнаженной груди  прЯмо над  сердцем  алый
знак.  „ействительно,   в  этом  месте  уже  давно  таилась  грызущаЯ  боль,
подтачиваЯ своим Ядом его  здоровье. Ќе в силах сдержатьсЯ, он  помимо своей
воли  громко закричал. ќтот крик, раздавшийсЯ в  ночи, прокатилсЯ от дома  к
дому и эхом отозвалсЯ в  далеких  холмах; казалось, дьЯволы, почуЯв, сколько
горЯ и ужаса в этом крике, сделали его своей игрушкой и перебрасывали взад и
вперед.
     -  ‘вершилось!  -  прошептал мистер „имсдейл,  закрываЯ лицо руками.  -
’еперь весь город проснетсЯ, сбежитсЯ сюда и увидит менЯ!
     Ќо  этого не произошло. ‚озможно, что  объЯтому страхом свЯщеннику крик
показалсЯ   куда  более  громким,  чем  был  в  действительности.  ѓород  не
проснулсЯ,  а  если обитатели  и  услышали что-нибудь сквозь  сон,  то  либо
решили, что кого-то мучает кошмар, либо приписали этот крик ведьмам, которые
в  те времена часто носились по  воздуху  вместе с сатаной,  тревожа  своими
голосами людей  в поселках и одиноких жилищах. Џоэтому свЯщенник, не замечаЯ
никаких признаков общей тревоги, отнЯл руки от лица и осмотрелсЯ. ‚ одном из
окон губернатора  Ѓеллингхема,  - его  дом  стоЯл в  некотором отдалении  на
улице,  параллельной площади,  -  он  заметил  самого старого  губернатора с
лампой  в  руке.  ‚  белом  колпаке  Я  длинном  белом  халате   он  казалсЯ
приведением, без нужды вызванным из могилы. Љрик, по-видимому, удивил его. ‚
другом  окне   того  же  дома  показалась   стараЯ  миссис  •иббинс,  сестра
губернатора, тоже с лампой;  даже издали было видно,  какое у нее злое лицо.
‚ысунув голову, из-за решетки окна, она напрЯженно смотрела вверх. ЏочтеннаЯ
леди  ведьма, без  сомнениЯ, слышала крик мистера „имсдейла  и  принЯла его,
вместе с многочисленными  отголосками,  за вопли ночных духов обоего пола, с
которыми, как было известно, она частенько совершала прогулки в лес.
     ‡аметив отсвет  лампы  губернатора Ѓеллингхема,  стараЯ  леди  поспешно
погасила свой ночник и исчезла. Њожет быть, она унеслась в облака. ‘вЯщенник
больше ее  не видел.  ‘удьЯ, пристально вглЯдевшись во  тьму, сквозь которую
он, однако, мог видеть  не лучше, чем  сквозь мельничный жернов,  отошел  от
окна.
     Њистер  „имсдейл  немного  успокоилсЯ.  Ќо вскоре его  глаза  различили
слабый  мерцающий  свет,  который сначала  мелькнул где-то вдалеке,  а потом
начал приближатьсЯ  по  улице. Ћгонек  этот выхватывал  из  темноты знакомые
предметы:  столб, садовую  ограду, решетчатую раму окна,  водокачку и полный
воды желоб, иногда - арку  и под ней дубовую дверь  с чугунной  колотушкой и
грубым обрубком, служившим  порогом. Џреподобный мистер „имсдейл замечал все
эти подробности, хотЯ был  твердо убежден, что возмездие близко,  что он уже
слышит неумолимую  поступь  судьбы и что  через несколько минут  свет фонарЯ
упадет на него и откроет долго хранимую  тайну. Љогда огонек приблизилсЯ, он
увидел  в его свете своего духовного брата, или,  если говорить более точно,
наставника и высокочтимого друга, преподобного мистера “илсона, который, как
догадалсЯ  мистер  „имсдейл,  вероЯтно  молилсЯ  у   изголовьЯ   умирающего.
„ействительно, добрый старый свЯщенник только что  отошел от  смертного ложа
губернатора “интропа,  который  в тог  самый  час  покинул земную жизнь ради
небесной.  ЋсвещаЯ дорогу  фонарем, отец  “илсон направлЯлсЯ  к своему дому,
окруженный, как свЯтые минувших  времен, ореолом света, озарЯвшего его средь
грешной тьмы этой ночи, будто покойный  губернатор оставил ему  в наследство
свою славу  или на самого свЯщенника  упало сиЯние далекого небесного града,
когда он смотрел,  как торжествующий путник проходил  в  его врата. Њерцанье
светильника и  вызвало  приведенные  выше представлениЯ в  голове у  мистера
„имсдейла, который улыбнулсЯ  - нет, почти засмеЯлсЯ им, - а  затем подумал,
что сходит с ума.
     Љогда преподобный мистер “илсон, одной рукой плотно запахиваЯ  плащ,  а
другой несЯ перед собой фонарь, поравнЯлсЯ с помостом, мистер „имсдейл  едва
удержалсЯ, чтобы не сказать:
     "„обрый  вечер, преподобный  отец  “илсон!  Њолю  вас  поднЯтьсЯ сюда и
провести часок со мной!"
     ‚себлагие небеса! Ќеужели мистер  „имсдейл в  самом деле сказал это? Ќа
мгновенье  он  поверил,  что  слова  сорвались  с  его  губ. Ќет,  они  были
произнесены  только в  его  воображении. Ћтец  “илсон,  ни разу  не повернув
головы  в  сторону  лобного места, медленно прошествовал дальше,  с  опаской
поглЯдываЯ на грЯзную дорогу  под ногами. Љогда свет мерцающего фонарЯ замер
вдали, пастор  понЯл  по  охватившей  его внезапной  слабости, что  истекшие
минуты были  длЯ  него минутами страшного, мучительного кризиса, хотЯ  ум  и
пыталсЯ невольно развлечь себЯ мрачными шутками.
     Ќемного спустЯ жуткое сознание нелепости  его поведениЯ снова закралось
в торжественные мысли  мистера „имсдейла. Ћн  почувствовал,  что  члены  его
костенеют  от  непривычного  ночного  холода,  и  усомнилсЯ,  сможет  ли  он
спуститьсЯ  по  ступенЯм помоста.  Ќаступит утро и  застанет его тут. Ќачнет
просыпатьсЯ  округа.  Џервый, кто  выйдет  в предрассветном сумраке,  увидит
неЯсную  фигуру на  помосте  и,  обезумев  от страха и любопытства,  побежит
стучатьсЯ  во все двери, созываЯ народ посмотреть на призрак, - он, конечно,
решит, что  это призрак  какого-то  казненного  злодеЯ.  Њрачное возбуждение
будет взмахивать  крылами,  перелетаЯ  из дома в дом. ‡атем, когда  утренний
свет  станет Ярче, сюда  поспешат  почтенные старцы во  фланелевых халатах и
старые дамы, не успевшие даже снЯть  ночное одеЯние.  ‚сЯ компаниЯ  именитых
горожан,  у которых никто доселе никогда  не замечал даже  плохо зачесанного
волоска, поЯвитсЯ  на  глазах  у  народа в фантастически  непристойном виде.
Џридет суровый старый губернатор Ѓеллингхем в сбившихсЯ на бок брыжах времен
королЯ €акова, и миссис •иббинс с лесными сучками, зацепившимисЯ за ее юбки,
еще  более злаЯ, чем  обычно,  так как ей не удалось выспатьсЯ после  ночной
прогулки,  и  добрый отец  “илсон,  которому, после бдениЯ у смертного ложа,
будет совсем  не  по душе, что его так рано потревожили,  оторвав от  снов о
прославленных свЯтых. Џридут сюда также старейшины и дьЯконы прихода мистера
„имсдейла  и  молоденькие  девушки,  так  боготворЯщие  своего свЯщенника  и
замкнувшие его образ как свЯтыню в своей нежной груди, которую теперь, между
прочим, в спешке и суматохе они едва ли успеют  прикрыть  платочком. ‘ловом,
все  жители  бросЯтсЯ  сюда,  спотыкаЯсь  о  пороги  своих  жилищ  и обращаЯ
изумленные и  потрЯсенные ужасом лица к помосту. Љого же они  увидЯт  там, с
красным  отблеском зари на челе? Љого, как не преподобного Ђртура „имсдейла,
полузамерзшего, раздавленного стыдом и стоЯщего там, где стоЯла ѓестер Џрин!
     ‡ахваченный этим  страшным  гротескным видением, пастор, к собственному
неописуемому  ужасу,  внезапно  разразилсЯ громким  хохотом.  Ќа  его  хохот
немедленно  откликнулсЯ  звонкий серебристый детский  смех,  и  с замиранием
сердца, - он сам не знал, было ли это от острой боли или от столь же  острой
радости, - он понЯл, что это смеетсЯ маленькаЯ Џерл.
     -  Џерл! Њалютка  Џерл! -  воскликнул он  после  минутного молчаниЯ,  а
затем, понизив голос, спросил: - ѓестер! ѓестер Џрин! ’ы ли это здесь?
     -  „а,  это  Я,  ѓестер  Џрин! -  удивленно  ответила она,  и свЯщенник
услышал, что она свернула с дороги, по которой  шла. - ќто Я и моЯ маленькаЯ
Џерл.
     - Ћткуда вы идете, ѓестер? - спросил свЯщенник. - —то привело вас сюда?
     -  џ пробыла ночь у постели умирающего,  - ответила ѓестер  Џрин,  -  у
постели губернатора “интропа. џ снЯла мерку длЯ савана и сейчас иду домой.
     -  ‚зойди сюда, ѓестер,  ты и малютка Џерл, - сказал преподобный мистер
„имсдейл. -  ‚ы  обе уже стоЯли здесь прежде, но тогда менЯ не было  с вами.
Џоднимитесь сюда вновь, и теперь мы будем стоЯть все трое вместе!
     Ћна молча взошла по ступенЯм и остановилась  на помосте,  держа за руку
маленькую Џерл. ‘вЯщенник нащупал другую ручку ребенка и взЯл ее. € в тот же
миг  ему показалось, что  стремительный поток новой жизни, совсем  иной, чем
его собственнаЯ, хлынул в его сердце и заструилсЯ по жилам, как будто мать и
ребенок передали свое жизненное  тепло его полуокоченевшему телу.  ‚се  трое
составлЯли как бы единую электрическую цепь.
     - Џастор! - прошептала маленькаЯ Џерл.
     - —то ты хочешь сказать, дитЯ? - спросил мистер „имсдейл.
     - ’ы постоишь здесь с мамой и со мной завтра днем? - спросила Џерл.
     - Ќет,  нет, моЯ маленькаЯ Џерл, - ответил свЯщенник, ибо в  эту минуту
нового прилива  сил  к  нему вернулсЯ страх публичного разоблачениЯ, который
так  долго  терзал  его;  положение,  в  котором  он очутилсЯ,  одновременно
вызывало у него и  трепет и какую-то непонЯтную радость. - Ќет,  дитЯ мое! џ
буду, конечно, стоЯть с твоей мамой и тобой в некий иной день, но не завтра.
     Џерл засмеЯлась и хотела выдернуть руку. Ќо свЯщенник крепко держал ее.
     - …ще минутку, дитЯ мое! - сказал он.
     -  Ђ ты обещаешь,  - спросила Џерл, - подержать  за  руку  менЯ  и маму
завтра днем?
     - Ќе завтра, Џерл, - ответил свЯщенник, - но в другой раз.
     - ‚ какой другой раз? - допытывалсЯ ребенок.
     -  ‚  великий день ‘трашного суда,  -  прошептал  свЯщенник; и странно,
именно сознание, что  он всю жизнь обучал истине, заставило его так ответить
ребенку.  - ’огда  твоЯ мать,  и ты, и Я вместе будем стоЯть перед престолом
великого судии. Ђ дневной свет этого мира не должен видеть нас вместе!
     Џерл снова засмеЯлась.
     Ќо  прежде чем мистер „имсдейл договорил, далекий свет  широко разлилсЯ
по  окутанному тучами  небу. Џричиной тому, без сомнениЯ,  был один  из  тех
метеоров, сгорающих дотла в разреженных слоЯх атмосферы,  которые  так часто
можно увидеть ночью. ‘веркание метеора было настолько  мощным, что пронизало
густую  завесу туч между небом и землей. ‚еличественный свод засиЯл, подобно
абажуру гигантской лампы. Ћн осветил знакомую  улицу, и она стала видна, как
днем;  он придал ей тот грозный вид,  какой приобретают  знакомые предметы в
непривычном освещении.  „еревЯнные дома  с выступающими верхними  этажами  и
своеобразными высокими фронтонами, пороги и крылечки с пробивающейсЯ  вокруг
них  молодой травой, садики, чернеющие недавно  вскопанной землей, колеЯ  от
повозок, еще мало протореннаЯ и даже на рыночной площади окаймленнаЯ с обеих
сторон  зеленью, - все  это было  видно  как  на ладони,  но имело необычный
облик, который, казалось, сообщал предметам окружающего мира иное внутреннее
значение, чем они  имели прежде. Ђ на  помосте стоЯли  свЯщенник, положивший
руку на сердце, ѓестер Џрин с вышитой буквой, поблескивавшей у нее на груди,
и  маленькаЯ Џерл -  символ и соединительное звено между  ними. Ћни стоЯли в
центре  этого странного  и  торжественного  блеска, будто  это  и  был свет,
которому  надлежало раскрыть все  тайны на заре  того днЯ, который  соединит
всех, кто принадлежит друг другу.
     ‚о взоре маленькой Џерл  было  что-то  колдовское; и  когда она поднЯла
глаза на свЯщенника, на лице ее поЯвилась лукаваЯ улыбка, часто делавшаЯ  ее
похожей  на эльфа.  Ћна высвободила  свою  руку  из руки мистера „имсдейла и
указала пальцем на  другую  сторону улицы.  Ќо  он скрестил руки на груди  и
поднЯл глаза к небу.
     ‚  те дни было  более  чем  обычно толковать все  атмосферные  и прочие
природные  ЯвлениЯ,  происходившие с  меньшей равномерностью,  чем  восход и
заход солнца  и луны, как проЯвлениЯ сверхъестественных сил. ’ак, сверкающее
копье, огненный меч, пучок стрел, усмотренные в полуночном небе, знаменовали
набег индейцев.  ‚сем было известно, что  поток багрового  света  предвещает
чуму.  Њы  сомневаемсЯ, произошло  ли  в Ќовой  Ђнглии со  времен ее  первых
поселений и до приобретениЯ  ею независимости хотЯ бы одно  событие,  доброе
или худое, о котором жители не были бы предупреждены каким-нибудь видением в
этом роде. Ќередко  его  замечало множество  людей.  Ћднако гораздо чаще его
достоверность лежала  на  совести  какого-нибудь  одного свидетелЯ,  который
созерцал чудо сквозь расцвечивающую, увеличивающую и искажающую среду своего
воображениЯ,  а  затем,  значительно позднее, мысленно облекал  его  в более
отчетливую  форму. Ѓыло нечто величественное в представлении, что будущность
народов открываетсЯ  в этих  страшных  иероглифах  на небесном  своде. ‘толь
обширный свиток казалсЯ вполне достойным того, чтобы провидение начертало на
нем судьбы людей. Ќаши предки охотно разделЯли это верование, ибо оно как бы
служило   залогом   того,   что   их   молодаЯ  республика   находитсЯ   под
непосредственным и неусыпным небесным покровительством. Ќо что можно сказать
об отдельном человеке, открывающем истину, адресованную ему одному на том же
самом огромном  листе!  ‚о  всЯком  случае,  можно  считать  лишь  признаком
крайнего  смЯтениЯ ума,  если  человек,  из-за долгого,  сильного и  тайного
страданиЯ склонный к болезненному самосозерцанию, распространЯет свой эгоизм
на всю природу, пока сам небесный свод не начинает представлЯтьсЯ ему  всего
лишь страницей, куда вписаны историЯ и судьба его души!
     Џоэтому мы  объЯснЯем только болезнью глаз и сердца пастора то, что он,
устремив свой взор к небу, увидел там изображение огромной буквы, буквы "Ђ",
начертанной полосами  тусклого  красного цвета. Ѓыть  может,  в  этом  месте
показалсЯ метеор,  смутно просвечиваЯ  сквозь покров облаков. Ќо он  не  мог
иметь такую  форму, какую  придало  ему  воображение  грешника,  разве  лишь
настолько  расплывчатую,  что  чьЯ-либо  инаЯ вина  могла  усмотреть  в  ней
совершенно иной символ.
     €  еще  одно  особое  обстоЯтельство  усиливало  в эту  минуту душевное
смЯтение  мистера  „имсдейла.  ‘мотрЯ  на небо,  он в то же  времЯ отчетливо
сознавал,   что  маленькаЯ  Џерл  указывает  пальцем  на   старого   ђоджера
—иллингуорса,  который  стоЯл  недалеко  от  помоста.  ‘вЯщенник  как  будто
охватывал  и его тем же взглЯдом, которым созерцал удивительную  букву. ‹ицу
старика, как и всем другим  предметам, свет метеора  придал новое выражение,
или, возможно, врач в этот миг был менее осторожен, чем обычно, и не скрывал
той ненависти, с какой смотрел на свою  жертву. Љонечно, если  метеор  зажег
небо и залил землю ужасным светом, который напомнил ѓестер Џрин и свЯщеннику
о дне ‘трашного суда, ђоджер —иллингуорс вполне мог показатьсЯ им сатаной, с
улыбкой злорадства  поджидающим свою  жертву. Џотому ли, что эта улыбка была
так  выразительна,  потому  ли,  что ее так  остро воспринЯл пастор, но  она
осталась начертанной длЯ него во мраке ночи и после того, как метеор  исчез,
а за ним, казалось, разом скрылись и улица и все остальные предметы.
     -  Љто  этот  человек, ѓестер?  -  с трудом проронил  мистер  „имсдейл,
обуЯнный  страхом.  - џ  трепещу  перед ним!  ’ы  знаешь этого  человека?  џ
ненавижу его, ѓестер!
     Ћна помнила свою клЯтву и молчала.
     - ѓоворю тебе,  что  душа  моЯ трепещет  при виде  его!  -  снова  тихо
произнес свЯщенник. - Љто он?  Љто он?  Ќеужели ты не  можешь помочь  мне? џ
испытываю невыразимый ужас перед этим человеком!
     - Џастор, - проговорила маленькаЯ Џерл, - Я могу сказать тебе, кто он!
     - ‘кажи скорее, дитЯ! - шепнул свЯщенник, прикладываЯ ухо к ее губам. -
‘корее! € говори как можно тише!
     Џерл  пробормотала  ему  что-то  на  ухо.  ќто  были звуки, похожие  на
человеческую  речь, но  лишенные  всЯкого  смысла, вздор, каким дети  иногда
развлекаютсЯ целыми часами.  ‚о всЯком случае, если эти  звуки  и  содержали
какие-нибудь  тайные  сведениЯ  относительно  старого ђоджера  —иллингуорса,
последние  были  высказаны  на Языке, неведомом ученому  свЯщеннику,  и  это
только  увеличило  его   замешательство   ума.  ЏроказливаЯ  девочка  громко
расхохоталась.
     - ’ы дразнишь менЯ? - спросил свЯщенник.
     -  ’ы струсил! ’ы  побоЯлсЯ правды! -  ответил ребенок. -  ’ы не хочешь
держать менЯ и маму за руку завтра днем!
     -  „остопочтенный сэр, - заговорил врач, который  теперь приблизилсЯ  к
подножью помоста.  -  Ѓлагочестивый мистер „имсдейл,  вы ли  это? ‚от уж,  в
самом деле!.. Њы,  люди науки, чьи мысли занЯты  только книгами, нуждаемсЯ в
строгом  присмотре!  Њы спим, когда  бодрствуем, и гулЯем во  сне! Џойдемте,
добрый сэр и мой дорогой друг, прошу вас, разрешите мне проводить вас домой!
     - Љак ты узнал, что Я здесь? - со страхом спросил свЯщенник.
     -  ЉлЯнусь  честью,  Я  ничего  не  знал  об  этом,  -  ответил  ђоджер
—иллингуорс. - џ провел большую часть ночи у  постели почтенного губернатора
“интропа, делаЯ  все, что позволЯет мне  мое скромное умение, дабы облегчить
ему последние минуты. Ќо  он отошел в  лучший мир, и Я отправилсЯ домой, как
вдруг  вспыхнул   этот   странный  свет.  Џойдемте  со  мной,  умолЯю   вас,
достопочтенный  сэр,  иначе   завтра  вы  едва  ли  сможете  исполнЯть  ваши
воскресные обЯзанности. ‚ы сами видите сейчас,  как туманЯт мозг  эти книги!
Љниги! ‚ам бы следовало поменьше  заниматьсЯ, сэр, и немного отдохнуть, а то
ночные бдениЯ вас доконают.
     - џ пойду с тобой, - сказал мистер „имсдейл.
     Ѓудто пробудЯсь от  страшного сна, обессиленный, с равнодушным унынием,
он подчинилсЯ врачу, и тот увел его.
     Ћднако на следующий  день он произнес воскресную проповедь, котораЯ, по
общему  мнению, была  самой  красноречивой, сильной  и вдохновенной из  всех
когда-либо  им  произнесенных. ѓоворЯт,  что  не  одна, а  многие души  были
обращены к истине силой этой проповеди  и дали про себЯ обет  вечно  хранить
свЯщенную благодарность мистеру „имсдейлу. Ќо когда он спускалсЯ по ступенЯм
кафедры,  седобородый  церковный сторож встретил его, держа в  руках  черную
перчатку, в которой свЯщенник узнал свою.
     -  …е  нашли  утром,  -  сказал   сторож,  -  на  помосте,  где  ставЯт
преступников к  позорному столбу. Ќаверно, сатана занес ее туда, намереваЯсь
сыграть с вашим преподобием непристойную шутку.  ‘леп он и глуп был и будет.
Ѓезгрешной руке незачем скрыватьсЯ под перчаткой!
     -  Ѓлагодарю  вас,  мой добрый  друг, - сказал  свЯщенник  спокойно, но
содрогаЯсь в  душе; его воспоминаниЯ были столь беспорЯдочны, что  он  готов
был считать событиЯ  прошлой ночи  плодом воображениЯ. - „а, это, кажетсЯ, в
самом деле моЯ перчатка!
     - Ђ  так  как  сатана сумел украсть  ее,  ваше преподобие должны впредь
разделыватьсЯ с ним без перчаток! - заметил старый  сторож, мрачно улыбаЯсь.
- Ђ  изволили вы слышать, ваше  преподобие,  о знамении, *которое было видно
нынешней ночью? ЃольшаЯ краснаЯ буква на  небе -  буква "Ђ", котораЯ, как мы
понимаем,  означает "Ђнгел". ‚едь в эту  ночь  наш добрый губернатор “интроп
перешел в рай, вот знамение и извещало нас об этом.
     - Ќет, - ответил свЯщенник, - Я не слышал об этом.

ѓ‹Ђ‚Ђ XIII. …™… ђЂ‡ ѓ…‘’…ђ
     ‚о  времЯ  своей   последней,  довольно   странной  беседы  с  мистером
„имсдейлом ѓестер Џрин была потрЯсена, увидЯ,  в  каком состоЯнии  находитсЯ
свЯщенник. …го нервы,  несомненно, были совсем расшатаны,  волЯ стала слаба,
как  у ребенка.  Ћн был  совершенно  беспомощен, хотЯ рассудок его  сохранЯл
прежнюю  силу, а возможно, и приобрел какую-то  болезненную энергию, которую
мог придать ему только недуг. ‡наЯ цепь предшествовавших событий, скрытых от
других, ѓестер  легко догадалась, что к обычным длЯ него угрызениЯм  совести
добавилось   какое-то   ужасное   внешнее   влиЯние,   нарушавшее   душевное
благополучие и покой мистера „имсдейла. Ћна помнила,  каким был некогда этот
бедный, заблудший  человек,  и  ее  душа  была  глубоко тронута,  когда  он,
содрогаЯсь от ужаса, обратилсЯ к ней - отверженной, - просЯ поддержки против
врага, которого он инстинктивно чувствовал. €  она сразу  же решила, что  он
имеет  право  на ее  посильную  помощь.  €згнаннаЯ  из  общества  и отвыкшаЯ
соразмерЯть свои представлениЯ о добре и зле с какими-либо внешними нормами,
ѓестер  увидела, а может быть  ей так показалось, что  на ней одной, и ни на
ком более, лежит ответственность за свЯщенника, которую она должна нести, не
считаЯсь ни с кем на свете. “зы, свЯзывавшие ее со всем остальным миром, узы
из  цветов, шелка, золота или из любого другого материала, все были порваны.
‡десь  же были  железные цепи их общего  преступлениЯ, разорвать  которые ни
она, ни он не могли. Џодобно всем другим узам, они налагали обЯзательства.
     ’еперь ѓестер  Џрин занимала в обществе несколько иное  положение,  чем
то, в  котором  мы  застали ее в  первые  часы  ее  позора. ли  годы.  Џерл
исполнилось семь лет. …е  мать с алым знаком на груди,  поблескивавшим своей
причудливой вышивкой,  давно уже примелькалась жителЯм города. €, как обычно
случаетсЯ с теми, кто чем-либо выделЯетсЯ из  общества, а  в то же  времЯ не
вмешиваетсЯ ни  в  общественные,  ни  в личные  интересы и дела, ѓестер Џрин
начала  пользоватьсЯ  своеобразным  уважением.  ‡десь  надо  отдать  должное
человеческой природе:  если на сцену не выступает эгоизм, она охотнее любит,
чем  ненавидит. „аже сама ненависть постепенно и неприметно может  перейти в
любовь,  если  только  этому  не  будет  препЯтствовать  непрестанное  новое
возбуждение первоначального враждебного чувства. ѓестер Џрин не  раздражала,
не  надоедала.  Ћна  никогда не  пыталась  боротьсЯ с обществом и безропотно
сносила самое дурное обращение; она не домогалась  награды за свои страданиЯ
и  не требовала сочувствиЯ к себе. „а и безупречнаЯ  чистота ее жизни за все
эти годы, в течение которых, она была обречена на бесчестье,  говорила  в ее
пользу.  Ђ так  как ей нечего было  терЯть в глазах  людей  и она не  питала
никаких  надежд  и,  по-видимому,  никакого  желаниЯ  чего-нибудь  добитьсЯ,
возвращение  бедной  скиталицы  на  путь  истинный  могло быть вызвано  лишь
искренней любовью к добродетели.
     ‹юди видели также, что ѓестер,  никогда не претендовавшаЯ даже на самые
скромные  мирские  блага,  за исключением  права  дышать  общим  воздухом  и
добывать  честным трудом рук  своих насущный хлеб длЯ  маленькой Џерл  и длЯ
себЯ самой,  в  то же  времЯ  не отрекалась  от своего родства  с остальными
людьми, когда  нужно было  оказать кому-нибудь благодеЯние.  Ќикто с большей
готовностью не  уделЯл из своего крошечного  достоЯниЯ неимущим  даже тогда,
когда  ожесточенный судьбою  беднЯк встречал ее насмешкой, вместо того чтобы
поблагодарить  за еду, которую она  постоЯнно приносила к его порогу, или за
одежду, сшитую длЯ него  руками, достойными вышить мантию длЯ монарха. Ќикто
не проЯвил такой самоотверженности, когда  в городе свирепствовала  чума.  ‚
годы бедствий,  общественных или частных, эта изгнанница сразу находила свое
место. Ќе  как гостьЯ, а как кто-то имеющий на это право, входила она в дом,
омраченный  несчастьем,  словно  его  скорбные  сумерки были той  средой,  в
которой  ей  было дано  право поддерживать  общение  со  своими  братьЯми  и
сестрами. ’ам ее  вышитаЯ алаЯ буква  сиЯла неземным лучом  утешениЯ. Љлеймо
греха становилось  свечой у изголовьЯ  больного.  ‚ тЯжкий последний час оно
светило  страдальцу через  грань времен, озарЯло ему путь,  когда луч земной
быстро угасал, а луч вечности еще не мог ему просиЯть. ‚ такие минуты натура
ѓестер - неисчерпаемый источник человеческой доброты - изливала свое тепло и
щедрость на  людей. …е грудь с эмблемой  позора  становилась мЯгкой подушкой
длЯ головы  больного. ѓестер  сама посвЯтила себЯ  в сестры милосердиЯ, или,
пожалуй, тЯжелаЯ рука общества посвЯтила ее,  когда ни свет, ни она  сама не
могли  предвидеть, что  так будет. ЂлаЯ буква  стала символом ее  призваниЯ.
ѓестер была так  щедра на  помощь, проЯвлЯла такую ловкость в работе и такую
готовность сочувствовать, что многие люди  отказывались толковать алое "Ђ" в
его первоначальном значении. Ћни утверждали, что  эта буква означает  "Able"
(сильнаЯ), - столько было в ѓестер Џрин женской силы.
     Ћна  заходила  только  в дома,  омраченные  несчастьем. Љогда  их снова
озарЯло  солнце,  ѓестер  уже  не было  там. …е тень  исчезала  за  порогом.
†енщина,  сеЯвшаЯ  добро,  уходила,  даже   не  оглЯнувшись,  чтобы  принЯть
благодарность,  может быть  наполнЯвшую сердца тех, кому она служила с таким
усердием. ‚стречаЯ их на улице, она никогда  не  поднимала головы в ожидании
приветствиЯ. …сли они все  же  решались  обратитьсЯ к  ней,  она прикасалась
пальцем к  алой букве и  проходила  мимо.  ‚  таком поведении  можно было бы
усмотреть  гордыню, но в  то  же  времЯ  оно  так  напоминало  смирение, что
общественное  мление не могло постепенно не смЯгчитьсЯ.  Ћбщество деспотично
по своему  нраву;  оно  способно  отказывать  в  простейшей  справедливости,
слишком настойчиво требуемой по праву,  но почти так же часто оно награждает
щедрее,  чем следует, подобно деспоту,  который  любит, когда взывают  к его
великодушию.  €столковываЯ поведение ѓестер Џрнн именно как обращение такого
рода,  общество  было  склонно  взирать  на  свою  прежнюю жертву  с большим
доброжелательством,   чем  она  могла   надеЯтьсЯ  или,   быть  может,  даже
заслуживала.
     Џравители города,  а  также  люди,  умудренные  опытом  и образованные,
дольше, чем  народ,  не  признавали  добрых  качеств  ѓестер.  Џредрассудки,
которые они разделЯли с простым  людом,  подкреплЯлись в них железным строем
мышлениЯ, поэтому освободитьсЯ от предубеждений им было гораздо труднее. ’ем
не менее  день  за  днем их  угрюмые и жесткие морщины разглаживались,  и  с
годами на их лицах поЯвилось выражение, близкое  к благосклонности. ’ак было
с  людьми  высокого  ранга, которых  их  видное  положение  делало опекунами
общественной нравственности.  Џростые же  люди давно простили ѓестер Џрин ее
грех;  более того, они  начали смотреть на алую  букву не как на символ того
единственного  проступка,  за  который  она  несла  такое  долгое  и  тЯжкое
наказание, а как на напоминание о множестве добрых дел, совершенных ею с тех
пор. "‚ы видите женщину с вышитой буквой  на груди? -  обычно спрашивали они
приезжих. - ќто наша ѓестер, которую знает  весь город и котораЯ так добра к
беднЯкам,  так  ухаживает за больными, так утешает несчастных!" Џравда,  при
этом, со свойственной человеческой натуре склонностью чернить других, они не
упускали случаЯ рассказать о ее позорном прошлом. ’ем не  менее в глазах тех
самых  людей, которые  это говорили, алаЯ буква приобрела значение креста на
груди   у   монахини.   Ћна   сообщала   носившей   ее   женщине   свЯщенную
неприкосновенность,  избавлЯвшую  ее  от  всех  опасностей.  ‘лучись  ѓестер
оказатьсЯ  среди  разбойников,  эта  буква защитила  бы  ее  и  там.  Њногие
рассказывали,  сами этому  верЯ, что однажды  индеец направил стрелу в грудь
ѓестер, но  стрела, ударившись о букву, упала на землю, те причинив никакого
вреда.
     ‚лиЯние буквы или, скорее,  того  положениЯ, в которое она ставила свою
носительницу  по отношению  к  обществу,  на  дух  самой  ѓестер  Џрин  было
могущественным и своеобразным. ‹егкаЯ и изЯщнаЯ  листва  ее внутреннего мира
была иссушена этим докрасна раскаленным клеймом и давно опала, обнажив голый
и  суровый контур,  который мог  бы отпугнуть друзей и знакомых, если бы они
были  у  этой женщины.  „аже  внешность  ее претерпела  такое же  изменение.
‚озможно,  что  отчасти оно было вызвано подчеркнутой строгостью ее одежды и
величайшей сдержанностью манер. ѓрустно было и  то, что ее  роскошные густые
волосы  не  то были  обрезаны, не то так  запрЯтаны  под чепец, что  ни один
блестЯщий локон никогда  не выскальзывал на солнечный свет. ‚ силу всех этих
причин, а может быть, еще более из-за чего-то  другого, казалось, что в лице
ѓестер уже нет того, что могло бы привлечь взор любви,  что стан ее, все еще
величественный, как у статуи,  страсть уже не мечтала бы  заключить  в  свои
объЯтиЯ  и что на  груди ее  уже  не обрело бы покоЯ пылкое  чувство.  “ нее
исчезло какое-то  качество, постоЯнное  присутствие которого необходимо  длЯ
того, чтобы  женщина оставалась  женщиной. Ќередки такие  случаи,  когда под
влиЯнием тЯжелых  переживаний и характер женщины и ее  внешность приобретают
черты  суровости. …сли  она была воплощением нежности,  она умирает. …сли же
она выдерживает испытание, ее нежность будет либо сокрушена, либо - а внешне
это то  же  самое  -  столь глубоко  вдавлена в  ее сердце,  что никогда  не
поЯвитсЯ  на  свет.  Џоследнее  предположение,  пожалуй,  самое  верное. ’а,
котораЯ когда-то была  женщиной и перестала быть ею, может в любой миг стать
женщиной вновь, длЯ этого нужно лишь, чтобы ее коснулась палочка волшебника.
‚последствии мы увидим, коснулась ли эта палочка ѓестер Џрин и свершилось ли
чудо превращениЯ.
     Њраморную   холодность   внешнего   облика  ѓестар  нужно   отнести   в
значительной мере за счет того обстоЯтельства, что ее  жизнь круто повернула
от страсти и чувства к мысли. ЋдинокаЯ  в мире, лишеннаЯ поддержки общества,
с  маленькой  Џерл на руках,  которую  нужно  было  наставлЯть  и  защищать,
одинокаЯ и не лелеющаЯ никакой надежды на  восстановление  своего положениЯ,
даже если  бы  она и  не презирала  такую мысль,  ѓестер  отбросила  от себЯ
обрывки цепи. ‡акон света перестал быть  законом длЯ нее. ќто был век, когда
раскрепощенный человеческий разум стал проЯвлЯть себЯ более активно  и более
разносторонне, чем в долгие предшествовавшие века. ‹юди меча свергли вельмож
и  королей.  ‹юди  еще  более  храбрые,  чем  люди   меча,  сокрушили  -  не
практически, а в рамках теории, котораЯ была истинной средой их  действиЯ, -
всю систему  укоренившихсЯ предрассудков, с которой в основном  были свЯзаны
старинные  воззрениЯ.  ѓестер  Џрин усвоила этот  дух.  Ћна  обрела  свободу
мышлениЯ, уже распространившуюсЯ тогда по ту  сторону  Ђтлантики, но которую
наши предки, если бы они проведали о ней, сочли  бы более тЯжким грехом, чем
грех, заклейменный алой  буквой. ‚ уединенном  домике на  берегу морЯ ѓестер
посещали  такие мысли, которые не  посмели бы войти  ни в какое  иное жилище
Ќавой  Ђнглии,  призрачные  гости, столь же опасные  длЯ своей  хозЯйки, как
демоны  ада, если бы  кто-нибудь увидел их хотЯ бы  только стучащимисЯ  в ее
дверь.
     Џримечательно, что  люди,  особенно  дерзкие в своих  помыслах, часто с
полнейшим    спокойствием   подчинЯютсЯ   внешним   законам   общества.   €х
удовлетворЯет сама мысль, даже не воплощеннаЯ в плоть и кровь осуществлениЯ.
’ак,  по-видимому, было  и  с ѓестер. €  все  же, если бы не маленькаЯ Џерл,
котораЯ  пришла к  ней  из мира духов, путь ѓестер,  возможно, был бы совсем
иным.  Ћна  могла  бы войти в  историю  рука об руку  с  ќнн  •етчинсон  как
основательница религиозной  секты  или  стала бы прорицательницей.  Ђ тогда,
возможно, и пожалуй даже наверно,  суровый суд того времени приговорил бы ее
к  смерти  за попытку подорвать  основы  пуританского  строЯ.  Ќо  все  свои
мыслительные силы мать вкладывала в воспитание ребенка. Џодарив ѓестер дочь,
провидение возложило на мать  обЯзанность  растить и лелеЯть среди множества
трудностей зародыш и будущий расцвет женственности. ‚се  было против ѓестер.
Њир  был  настроен  враждебно.  „аже  в  характере  ребенка  таилось  что-то
нездоровое, постоЯнно напоминавшее  о том, что она была зачата в грехе, плод
беззаконной страсти своей  матери, и это часто  побуждало ѓестер с горечью в
сердце вопрошать - на благо или  на  беду  родилась это несчастное маленькое
существо.
     Ќередко с такой же горечью думала  она об участи всех женщин. €меет  ли
какую-нибудь ценность жизнь даже самых счастливых  представительниц женского
пола?  —то касалось ее  собственного  существованиЯ, то она уже давно решила
вопрос отрицательно и перестала думать о нем. ‘клонность  к размышлению хотЯ
и  может сдерживать порывы женщин, равно как и мужчин, наполнЯет их печалью.
Ѓыть может,  они  чувствуют, что  перед ними  -  непосильнаЯ задача.  ‚едь в
качестве  первого  шага  необходимо  разрушить   и  выстроить   заново   всю
общественную  систему. „алее, сама природа  женщины  или  ее  наследственные
привычки,  превратившиесЯ  во вторую натуру, должны значительно  изменитьсЯ,
прежде чем женщина сможет  занЯть достойное и приемлемое положение. Ќаконец,
если  даже  все  прочие  трудности  будут   устранены,  женщина   не  сможет
воспользоватьсЯ  преимуществом  этих  предварительных преобразований  до тех
пор,  пока  в  ней  самой не произойдет еще более значительнаЯ  перемена, но
тогда,  возможно,  испаритсЯ та невесомаЯ  сущность, из которой и состоит ее
подлиннаЯ жизнь. †енщине никогда  не разрешить  этих проблем, отпираЯсь лишь
на  разум. „лЯ их разрешениЯ существует  один-единственный  путь. ‘тоит лишь
сердцу женщины  взЯть  верх над  разумом, как они исчезнут. ’ак ѓестер Џрин,
чье сердце утратило свой естественный здоровый ритм, блуждала без путеводной
нити  в  мрачном  лабиринте  мыслей,  то  сворачиваЯ при виде  непреодолимой
пропасти, то в ужасе отступаЯ от глубокой бездны. ‚се вокруг нее было дико и
пустынно, она нигде не находила приюта и поддержки. ‘лучалось, что в ее душу
закрадывалась страшнаЯ мысль: не лучше ли сразу же отправить  Џерл на небо и
предать себЯ воле вечного судии?
     ЂлаЯ буква не оправдала своего назначениЯ.
     Ћднако теперь беседа с  преподобным мистером „имсдейлом  во  времЯ  его
ночного бдениЯ дала ей новую пищу длЯ  размышлений и указала цель, достойную
любых  усилий и  жертв.  Ћна стала свидетельницей ужасных мук, под  бременем
которых изнемогал или, вернее,  изнемог свЯщенник. Ћна  видела, что он стоЯл
на грани безумиЯ, если  уже не переступил  ее.  Ќе приходилось сомневатьсЯ в
том, что, при всей мучительности тайных угрызении совести, более смертельный
Яд добавлЯла  к  ним рука, предлагавшаЯ  облегчение. ’айный враг  все  времЯ
находилсЯ   рЯдом,   скрытый   личиной  друга  и  помощника,  и,   пользуЯсь
предоставленными ему  возможностЯми,  постоЯнно давил на слабые стороны души
мистера „имсдейла. ѓестер невольно опрашивала  себЯ, не потому ли, что у нее
не  хватило правдивости,  мужества  и верности,  свЯщенник оказалсЯ  в таком
положении, которое  предвещало  длЯ  него  только  терзаниЯ,  без каких-либо
надежд  на благоприЯтный  оборот.  …е единственное оправдание  заключалось в
том,  что она не  видела  иного  способа спасти  его от еще более  страшного
крушениЯ,  чем  пережитое  ею,  как  согласитьсЯ  на  условиЯ,  предложенные
ђоджером —иллингуорсом.  €менно это и  заставило ее сделать  выбор, который,
как теперь оказалось, был роковым.  € она решила по мере сил своих исправить
ошибку.  ‡акаленнаЯ  годами  тЯжелых   и  суровых  испытаний,   она   теперь
чувствовала себЯ не такой бессильной перед ђоджером  —иллингуорсом, как в ту
ночь,  когда, униженнаЯ  грехом,  почти потерЯв рассудок от еще непривычного
позора, встретилась с ним  в камере тюрьмы. ‘ тех пор она поднЯлась на более
высокую  ступень. ‘тарик же, напротив, опустилсЯ до ее уровнЯ, а может быть,
месть, ставшаЯ целью его жизни, низвела его еще ниже.
     ‘ловом, ѓестер Џрин решила повидатьсЯ  со своим бывшим мужем  и сделать
все,  что было в  ее  власти,  чтобы  спасти  жертву,  которую  он  держал в
неумолимых  тисках.  ‘лучай  представилсЯ скоро.  Ћднажды,  гулЯЯ с  Џерл  в
уединенной части  полуострова, ѓестер  увидела старого врача с  корзинкой  в
одной  руке и  тростью в  другой,  склонившегосЯ к  земле в поисках корней и
трав, необходимых ему длЯ приготовлениЯ лекарств.

ѓ‹Ђ‚Ђ XIV. ѓ…‘’…ђ € ‚ђЂ—
     ѓестер  велела Џерл  спуститьсЯ к  берегу  и  поиграть  там ракушками и
морскими водорослЯми, пока она не  поговорит с  человеком, собирающим травы.
„евочка  улетела, как птичка, и,  разув белые  ножки,  зашлепала по влажному
прибрежному   песку.  ‚ременами   она  останавливалась  и   с   любопытством
вглЯдывалась  в  лужицы, оставленные отступившим прибоем  длЯ того, чтобы  в
них, как в зеркало, могла смотретьсЯ Џерл. €з воды на нее глЯдела  девочка с
блестЯщими  черными кудрЯми вокруг головки  и шаловливой улыбкой  в  глазах.
Џерл, у которой не было подруг, звала ее взЯтьсЯ за руки и побегать. „евочка
тоже  манила  к  себе,  как бы говорЯ:  "‡десь  лучше! €ди ко мне!" Ќо Џерл,
ступив по колено в воду, видела в глубине лишь свои ножки, в то времЯ как на
еще большей глубине во взбаламученной воде то тут, то там снова мелькали как
бы обрывки чьей-то улыбки.
     Њежду тем ее мать. окликнула врача.
     - џ хотела бы договорить с  тобой, -  оказала она, - поговорить о деле,
которое касаетсЯ нас обоих.
     -  Ђга! Ќикак миссис ѓестер  соизволила заговорить со  старым  ђоджером
—иллингуорсом? - ответил он, выпрЯмлЯЯсь. - Ћчень рад! Ќу, миссис, Я со всех
сторон слышу добрые вести о вас! Ќе далее как  вчера вечером судьЯ, умный  Я
благочестивый человек,  говорил о ваших делах, миссис ѓестер, и намекал, что
в совете стоЯл вопрос о вас. ’ам  обсуждали, можно ли  без ущерба длЯ общего
блага снЯть алую букву с вашей груди. €, честное слово, ѓестер,  Я  попросил
почтенного судью, чтобы это было сделано немедленно!
     - Ќе от  милости судьи зависит снЯть  этот  знак,  - спокойно возразила
ѓестер. -  Ѓудь Я достойна освободитьсЯ от него, он  отпал бы  сам или обрел
совсем иной смысл.
     - Ќу что ж, носи  его, если он  тебе так  нравитсЯ! -  ответил врач.  -
†енщина  всегда  должна  выбирать  длЯ себЯ  украшениЯ,  следуЯ  собственной
фантазии. Ѓуква очень красиво вышита и весело блестит на твоей груди!
     ‚се  это  времЯ ѓестер,  не  отрываЯсь, смотрела на  старика:  она была
изумлена и потрЯсена при  виде перемены, происшедшей в нем за эти  семь лет.
ЌельзЯ  сказать, чтобы  он очень постарел, ибо,  хотЯ годы и  оставили  свой
след,  он  еще хорошо  выглЯдел  длЯ  своего возраста и, казалось,  сохранЯл
неукротимую  энергию и живость. Ќо прежнее  выражение лица, лица мыслителЯ и
ученого,  спокойного и  тихого  человека,  каким  она  хорошо  помнила  его,
совершенно исчезло, уступив место настороженному, хищному, жестокому, хотЯ и
тщательно запрЯтываемому  взглЯду.  Џо-видимому,  ђоджер —иллингуорс пыталсЯ
смЯгчить это выражение улыбкой, но она выдавала его, судорожно  искажаЯ лицо
глумливой гримасой, и тем еще больше обнажала всю черноту его души. ‚ремЯ от
времени   в   его  глазах  сверкал  красный   огонек,  будто  душа  старика,
раскаленнаЯ, тлела в  его груди, пока случайнаЯ вспышка страсти не раздувала
огонь в жаркое  пламЯ.  Ћднако он старалсЯ тотчас же затушить  его  и делать
вид, словно ничего не произошло.
     ‘ловом,  старый  ђоджер —иллингуорс был  Ярким свидетельством того, что
человек может превратитьсЯ в дьЯвола, если достаточно долго будет заниматьсЯ
дьЯвольскими делами. Ќесчастный старик подвергсЯ подобному превращению из-за
того,  что  в  течение  семи лет  непрестанно  обнажал  душу, полную  мук, и
наслаждалсЯ, усиливаЯ эти жестокие муки, которые он с восторгом исследовал и
наблюдал.
     ЂлаЯ  буква жгла  грудь ѓестер.  Џеред ней  стоЯл еще один погибший,  и
ответственность за его падение тоже лежала частично на ней.
     - —то  в моем лице заставлЯет  тебЯ  так  сурово смотреть  на  менЯ?  -
опросил врач.
     -  ’о,  что  заставило  бы менЯ  плакать,  если бы  существовали слезы,
достаточно  горькие, - ответила она.  - Ќо не будем говорить об этом! џ хочу
поговорить с тобой об известном тебе несчастном человеке.
     -  Ћ  нем? - с жадностью  воскликнул ђоджер  —иллингуорс, как будто эта
тема  нравилась ему и он был  рад  возможности поделитьсЯ своими  мыслЯми  с
единственным человеком, которому мог доверитьсЯ. - ‘казать по правде, миссис
ѓестер, как раз сейчас мои мысли были занЯты этим джентльменом. €так, говори
открыто, Я отвечу тебе.
     -  Љогда мы в последний раз разговаривали с тобой, - сказала  ѓестер, -
семь лет  назад,  ты  взЯл  с  менЯ слово  сохранить в  тайне  наши  прежние
отношениЯ. Џоскольку жизнь и честь этого человека находились в твоих  руках,
мне  не  оставалось иного выбора, как согласитьсЯ на твои  условиЯ и хранить
молчание.  Ќе  без  тЯжких  предчувствий  свЯзала  Я  себЯ  этим  обещанием.
Ћтказавшись от обЯзанностей перед всеми  другими людьми,  Я все же  не могла
отказатьсЯ  от долга перед ним, и что-то говорило мне,  что  этим сговором с
тобой Я отступала от своего долга. ‘ того днЯ ты стал длЯ него самым близким
человеком. ’ы следуешь за каждым его шагом. ’ы всегда рЯдом с ним - во сне и
наЯву. ’ы проникаешь в его мысли. ’ы копаешьсЯ в его душе  и терзаешь ее! ’ы
сжал в своей руке  его  жизнь и  ежедневно заставлЯешь его  умирать страшной
смертью, а он все еще не  знает, кто ты! „опустив это, Я, конечно, поступила
низко  с  единственным  человеком,  которому  мне  еще  дано было  сохранить
верность.
     - Ђ что тебе оставалось делать? - опросил ђоджер  —Яллингуорс. - ‘тоило
мне указать на этого человека, и он был бы  сброшен с  церковной  кафедры  и
отправлен в темницу, а оттуда, быть может, на виселицу!
     - ’ак было бы лучше! - сказала ѓестер Џрин.
     -  Љакое  зло  причинил  Я  этому  человеку?  -  снова  опросил  ђоджер
—иллингуорс. - ѓоворю тебе, ѓестер Џрин,  Я окружал этого жалкого свЯщенника
такой заботой,  что ее не окупило бы самое щедрое вознаграждение, какое врач
когда-либо получал от монарха! Ќе будь моей помощи, он сгорел бы в муках  за
первые два года после вашего совместного преступлениЯ. €бо его волЯ, ѓестар,
утратила  силу, и он  не мог  бы вынести тЯжесть, подобную этой алой  букве,
которую  вынесла  ты. Ћ, Я  мог  бы  открыть недурную  тайну!  Ќо хватит!  џ
исчерпал на  него все мое искусство.  ’ем, что он сейчас  дышит и ползает по
земле, он обЯзан только мне!
     - ‹учше бы он умер сразу! - сказала ѓестер Џрин.
     -  „а,  женщина,  ты  говоришь  правду!   -  воскликнул  старый  ђоджер
—иллингуорс, и ей на миг стал виден  зловещий огонь в его сердце. - ‹учше бы
он умер сразу! Ќикогда еще смертный не страдал  так, как страдает он. € все,
все  это на глазах самого  жестокого  врага! Ћн знает  обо мне. Ћн чувствует
влиЯние,  тЯготеющее над  ним,  как проклЯтье.  Ћн  знает - каким-то  особым
чутьем,  €бо творец никогда  еще не  создавал  существа  более чуткого, - он
знает,  что  рука  врага  перебирает  струны  его  сердца  и  что в  него  с
любопытством всматривалсЯ взор, искавший только дурное и его нашедший. Ќо он
не знает,  что это моЯ  рука  и  мой взор!  ‘  суеверием, свойственным  этой
братии, он  воображает, что предал себЯ  дьЯволу,  терзающему его  страшными
сновидениЯми  и  безотрадными  мыслЯми,  угрызениЯми совести  и  отсутствием
надежд  на прощение,  причем считает все это  лишь  предвкушением того,  что
ожидает его за гробом.  Ћднако это лишь тень, отбрасываемаЯ мною, постоЯннаЯ
и теснаЯ близость человека, которого он подлейшим образом оскорбил и который
живет только этим медленным Ядом жестокой  мести. „а, конечно! Ћн не ошибсЯ!
“  его локтЯ  стоит  дьЯвол! Џростой  смертный,  у  которого  когда-то  было
человеческое сердце, стал дьЯволом, не перестающим мучить его!
     ЏроизносЯ эти  слова, несчастный старый врач простер ругай с выражением
ужаса, на  лице, как  будто,  заглЯнув  в  зеркало,  он  вместо собственного
изображениЯ увидел какой-то страшный незнакомый образ. ќто было одно из  тех
редких мгновений, когда нравственный облик человека внезапно открываетсЯ его
умственному взору. ‚озможно, что раньше  он никогда не видел себЯ таким, как
в эту минуту.
     - ђазве ты  еще мало мучил его? - спросила ѓестер, заметив  этот взглЯд
старика. - ђазве он не заплатил тебе сполна?
     -  Ќет! Ќет! Ћн только  увеличил свой  долг!  - ответил врач; и по мере
того  как он говорил, злоба  его  сменЯлась угрюмой  тоской.  - ’ы  помнишь,
ѓестер, каким Я был девЯть лет назад? “же тогда Я переживал осень моих дней,
и не раннюю  осень.  Ќо всЯ моЯ  жизнь  состоЯла из  серьезных,  посвЯщенных
науке, полных размышлений, спокойных  лет,  честно  отданных расширению моих
знаний и  благу  других  людей, хотЯ  последнее только  вытекало из первого.
ЌичьЯ жизнь не была столь безмЯтежна и невинна,  как моЯ, и редко чьЯ -  так
обильна добрыми делами. Џомнишь ли ты об этом? Њожет быть, ты и считала менЯ
равнодушным, но разве Я не заботилсЯ о других,  требуЯ длЯ себЯ лишь малого,
разве Я не был человеком добрым, честным, справедливым, способным если не на
теплые, то на постоЯнные привЯзанности? ђазве Я не был таким?
     - ’аким и даже лучше, - оказала ѓестер.
     - Ђ кто Я сейчас? -  опросил  он, глЯдЯ ей прЯмо в  глаза, и всЯ злоба,
котораЯ кипела в его душе, отразилась в его чертах. - џ уже сказал тебе, кто
Я: дьЯвол! Ђ кто сделал менЯ таким?
     - џ! - содрогаЯсь, воскликнула ѓестер.  - џ виновна не меньше,  чем он.
Џочему же ты не мстишь мне?
     - џ предоставил тебЯ алой букве, -  ответил ђоджер  —иллингуорс. - …сли
она не отомстила за менЯ, Я не могу сделать большего.
     “лыбаЯсь, он коснулсЯ буквы.
     - Ћна отомстила за тебЯ! - подтвердила ѓестер Џрин.
     - џ так и  думал, -  оказал врач. - Ђ теперь, почему ты хочешь говорить
со мной об этом человеке?
     - џ должна открыть ему  тайну, - твердо  ответила ѓестер.  -  Ћн должен
узнать, кто ты такой.  —то  из этого выйдет,  Я не знаю. Ќо  это старый долг
довериЯ,  мой  долг  человеку, несчастьем  и  гибелью  которого Я оказалась,
будет,  наконец,  выплачен! —то  же касаетсЯ опорочениЯ или  сохранениЯ  его
доброго  имени  и земной  славы, а может быть, даже его жизни,  он - в твоих
руках.  ЂлаЯ буква приучила менЯ почитать  истину,  хотЯ  эта  истина иногда
подобна раскаленному железу,  орошающему живую  душу.  џ  не считаю, что ему
стоит  длить свою жизнь среди этой ужасной пустоты, и не стану молить тебЯ о
пощаде.  Џоступи с ним  как хочешь. …му нет счастьЯ  в  этом  мире, как  нет
счастьЯ мне,  нет счастьЯ  тебе  и нет  счастьЯ  маленькой Џерл!  Ќет  пути,
который вывел бы нас из этого страшного лабиринта.
     -  †енщина,  мне  жаль тебЯ!  - сказал ђоджер —иллингуорс, не будучи  в
состоЯнии сдержать  порыв  восхищениЯ,  ибо в  отчаЯнии  ѓестер  было  нечто
величественное.  - ’ы  наделена  высокими качествами. ‚озможно, это  зло  не
свершилось  бы, если бы ты раньше встретила лучшую любовь, чем моЯ. Њне жаль
тебЯ, жаль того хорошего, что не могло расцвести в твоей натуре!
     - Ђ  мне жаль тебЯ, - ответила ѓестер Џрин, - ибо ненависть  превратила
мудрого и  справедливого человека  в  дьЯвола!  Ќо, может  быть, ты  сумеешь
выбросить эту мерзость из души своей и снова стать человеком? …сли  не  ради
свЯщенника,  то хотЯ бы ради самого себЯ! Џрости его и предоставь дальнейшую
кару высшим силам. џ только что  сказала,  что не будет блага в этом мире ни
ему, ни тебе, ни мне, блуждающим в мрачном лабиринте зла  и  на каждом шагу,
куда бы мы ни  направились, натыкающимсЯ на наш  грех. Ќо  это не верно! …ще
возможно  благо длЯ  тебЯ, длЯ тебЯ одного, ибо ты  был глубоко обижен  и  в
твоей  воле   простить.  Ќеужели  ты  откажешьсЯ   от   этого  единственного
преимущества? Ќеужели отвергнешь эту бесценную милость?
     - ‡амолчи, ѓестер, замолчи! - с мрачной суровостью проговорил старик. -
Њне не дано прощать. “ менЯ нет той воли, о которой ты говоришь. ЊоЯ прежнЯЯ
вера, давно забытаЯ, пробуждаетсЯ  вновь и объЯснЯет  все,  что мы делаем, и
все, за что страдаем. Џри первом своем ложном шаге ты посеЯла это зерно зла,
а все остальное с тех пор было грозной неизбежностью.  ‚ы, оскорбившие менЯ,
грешны только потому,  что поддались  какому-то  обману чувств; а Я похож на
дьЯвола только  потому, что  взЯлсЯ  сам  исполнить  его  дело. ’акова  наша
судьба.  Џусть цветет,  как ему положено,  черный  цветок  зла! Ђ теперь иди
своей дорогой и поступай с тем человеком как хочешь.
     Ћн махнул рукой и опЯть занЯлсЯ собиранием трав.

ѓ‹Ђ‚Ђ XV. ѓ…‘’…ђ € Џ…ђ‹
     ђоджер —иллингуорс - кривобокий  старик с лицом, надолго оставлЯвшим  у
людей жуткое воспоминание, отошел  от  ѓестер  Џрин и двинулсЯ дальше, часто
нагибаЯсь. ’о тут, то там он срывал травы или выкапывал  кореньЯ и складывал
их  в  корзинку, висевшую  у него на руке. Љогда  он наклонЯлсЯ,  его  седаЯ
борода почти касалась  земли. ѓестер еще некоторое времЯ следила за  ним, со
странным любопытством ожидаЯ,  не завЯнет ли нежнаЯ весеннЯЯ трава  под  его
нетвердыми шагами,  не  оставЯт ли  они сухой  и  бурый  след на ее  веселой
зелени.  Љакие травы так усердно собирает старик? - подумала она. Ќе породит
ли  землЯ,  зараженнаЯ  его  злобным  взглЯдом, Ядовитые,  доселе  неведомые
растениЯ,  поднЯвшиесЯ навстречу его  протЯнутым пальцам?  Њожет  быть,  его
прикосновениЯ достаточно,  чтобы  любое  безвредное растение превратилось  в
Ядовитое  и пагубное? Ќеужели солнце, которое так Ярко все освещает, бросает
свои лучи  и на  него?  €ли  зловещаЯ тень сопровождает его уродливую фигуру
повсюду, куда бы  он ни повернул? € куда он сейчас идет? Ќе провалитсЯ ли он
внезапно сквозь  землю,  оставив  страшное и пустое место, где  потом долгое
времЯ будут расти смертоносный паслен, курослеп,  белена и  прочие  Ядовитые
растениЯ, какие могут процветать в здешнем климате? €ли он взмахнет крыльЯми
летучей мыши и улетит, становЯсь тем уродливее и страшнее, чем выше он будет
подниматьсЯ к небу?
     - ѓрех это или  нет, - с горечью сказала ѓестер Џрин, все еще глЯдЯ ему
вслед, - но Я ненавижу этого человека!
     Ћна укорЯла себЯ за это чувство, но не  могла ни побороть, ни  ослабить
его.  ЏытаЯсь его преодолеть, она вспомнила  давно  минувшие дни, прожитые в
далекой стране, когда он,  бывало, по  вечерам выходил из своего уединенного
кабинета  и  грелсЯ  у домашнего  очага  и  она,  супруга, дарила его  своей
улыбкой. € он  говорил,  что ему необходимо  отогреть  в  лучах этой  улыбки
сердце ученого, застывшее от долгих часов, проведенных среди книг. ’огда эти
вечера казались ей счастьем, но  теперь, когда она видела  их  сквозь призму
своей  страшной  дальнейшей жизни, они стоЯли  в  одном  рЯду  с  ее  самыми
ужасными воспоминаниЯми.  Ћна  удивлЯлась тому, как  были  возможны подобные
сцены!  Ћна удивлЯлась,  как вообще  ее уговорили выйти за него замуж. ‘воим
главным преступлением,  в  котором  она  должна была каЯтьсЯ больше,  чем  в
чем-либо другом, считала она то, что когда-то терпела вЯлое пожатие его руки
и отвечала  на него, что сливала свою улыбку с его, растворЯла  свой взор  в
его взоре. ’еперь ей казалось, что ђоджер —иллингуорс совершил нечто гораздо
худшее, чем причиненные  ему впоследствии обиды,  убедив ее, чье сердце было
неопытно, что она счастлива рЯдом с ним.
     -  „а, Я ненавижу его! - повторила ѓестер с еще большим ожесточением. -
Ћн обманул менЯ! Ћн поступил со мной гораздо хуже, чем Я с ним!
     ѓоре  мужчине,  который  овладевает рукой женщины, не  завоевав также и
весь пыл ее сердца! €бо  его  ждет печальный удел ђоджера —иллингуорса, если
другое, более сильное прикосновение пробудит ее чувства;  его будут упрекать
даже  за спокойное  довольство, за  мраморное  подобие  счастьЯ, которое  он
навЯзал ей,  уверив,  что оно и есть полнокровнаЯ жизнь. Ћднако ѓестер давно
следовало забыть об этой несправедливости. Ћ чем  свидетельствовали  чувства
этой  минуты?  Ќеужели  семь лет жизни под пыткой  алой  буквы, заставив так
страдать, не привели ее к раскаЯнию?
     —увства, вызванные этими несколькими минутами, пока  она стоЯла,  следЯ
за искривленной фигурой старого ђоджера —иллингуорса, пролили тайный свет на
состоЯние  души ѓестер, открыв  много  такого,  в  чем она иначе никогда  не
призналась бы самой себе.
     Љогда старик скрылсЯ из виду, она позвала ребенка:
     - Џерл! ЊаленькаЯ моЯ! ѓде ты?
     ‚сегда  жизнерадостнаЯ  Џерл   во  времЯ  разговора  матери  со  старым
собирателем трав  находила  себе множество  развлечений.  ‘начала,  как  уже
говорилось, она увлеклась игрой с собственным отражением в воде - манила его
к себе, а  когда оно отказалось  выйти, попыталась найти путь в его  область
неосЯзаемой  земли и недостижимого неба. Ћднако,  убедившись, что либо  она,
либо отражение  "не настоЯщие". Џерл пустилась  на  поиски более интересного
времЯпрепровождениЯ.  Ћна  делала  лодочки из  березовой коры,  нагружала их
раковинами улиток и пускала в плавание по неведомым водам большую  флотилию,
чем любой купец в Ќовой Ђнглии, однако почти все ее суда шли ко дну у самого
берега. Ћна поймала за хвост  лангусту, взЯла в плен несколько морских звезд
и положила медузу  под лучи теплого солнца.  Џотом стала  хватать белую пену
набегавшего  прибоЯ  и,  бросив  ее  в воздух, стремительно неслась вслед за
ветром, стараЯсь поймать  большие снежные хлопьЯ,  прежде чем они упадут  на
землю. ‡аметив стаю прибрежных птиц, порхавших вдоль берега в поисках корма,
шалуньЯ  набрала  полный передник камешков. Ћсторожно перебираЯсь с камнЯ на
камень вслед за  этими  крошечными морскими птичками,  она удивительно ловко
обстреливала их.  Џерл  была  почти уверена,  что один  из  камешков попал в
белогрудую  серую  птичку,  котораЯ  все  же  улетела  с  перебитым  крылом.
ЊаленькаЯ озорница  вздохнула и бросила  свою забаву: ее  опечалило, что она
причинила боль маленькому существу, вольному,  как морской  ветер и  как она
сама.
     Ќапоследок она сплела себе из разных  водорослей нечто вроде шарфа, или
накидки,  и головного  убора и стала  очень  похожа  на маленькую наЯду. Ћна
унаследовала  от  матери  способность придумывать украшениЯ  и  нарЯды.  „лЯ
окончательной  отделки  своего  костюма  Џерл  взЯла  немного  водорослей  и
соорудила, как могла, на своей груди украшение, которое она постоЯнно видела
на груди матери, -  букву "Ђ", ту  самую букву "Ђ", но светло-зеленую вместо
алой! „евочка опустила голову и  со странным  любопытством рассматривала эту
эмблему, словно единственнаЯ цель, ради которой она была послана в этот мир,
заключалась в том, чтобы распознать скрытое значение этой буквы.
     "€нтересно, спросит ли менЯ мама, что это значит?" - подумала Џерл.
     Љак раз в  этот миг она услышала голос матери и, перепорхнув легко, как
морскаЯ птичка, очутилась перед ѓестер Џрин, приплЯсываЯ, смеЯсь и показываЯ
пальцем на украшение на своей груди.
     -  ЊоЯ  маленькаЯ Џерл,  -  сказала ѓестер после  минутного молчаниЯ, -
зеленаЯ буква, да еще на твоей детской груди,  не имеет  никакого смысла. Ќо
знаешь ли ты, дитЯ, что означает буква, которую обречена носить твоЯ мать?
     -  „а,  мама,  - ответила  девочка.  -  ќто  заглавнаЯ  буква  "Ђ".  ’ы
показывала мне ее в букваре.
     ѓестер  пристально  всматривалась в  личико  дочери  и хотЯ в ее черных
глазах видела то  особое выражение, которое часто  замечала,  она все же  не
была уверена, действительно  ли Џерл придает символу  какое-то значение.  …ю
овладело болезненное желание выЯснить этот вопрос.
     - ‡наешь ли ты, детка, почему твоЯ мать носит эту букву?
     - Љонечно! - ответила Џерл, Ясными глазами  глЯдЯ в лицо матери.  -  Џо
той же самой причине, почему пастор прижимает руку к сердцу!
     - Ђ  что  это  за причина? -  спросила  ѓестер;  она  сперва улыбнулась
несообразности замечаниЯ ребенка, но, подумав,  побледнела. - —то значит эта
буква длЯ любого сердца, кроме моего?
     -  Ќо,  мама, Я  сказала  тебе  все, что  знаю, -  ответила  Џерл более
серьезно,  чем обычно.  -  ‘проси  того  старика,  с которым  ты только  что
разговаривала.  Њожет  быть,  он сумеет объЯснЯть.  Ђ  теперь, правда,  мама
дорогаЯ,  что означает  эта алаЯ буква?.. €  почему пастор  прижимает руку к
сердцу?
     ‘воими ручонками она схватила руку матери и смотрела ей в глаза с такой
серьезностью,  какаЯ редко  проЯвлЯлась в этой бурной, непостоЯнной  натуре.
ѓестер  пришло  в голову,  что ребенок с  невинной  доверчивостью, возможно,
пыталсЯ  понЯть ее  и делал  все что мог, чтобы  встретить понимание и с  ее
стороны. ќто казалось совсем необычным длЯ  Џерл. „о сих  пор мать, любившаЯ
своего  ребенка со  всей силой  единственной привЯзанности,  приучала себЯ к
мысли,  что, видимо,  ей  не  дождатьсЯ от Џерл  большего  вниманиЯ,  чем от
капризного  апрельского ветерка, который проводит все  времЯ в  забавах. …му
свойственны  порывы  необъЯснимой  страсти:  он  может  быть  вспыльчив  при
наилучшем настроении и чаще  обдаст вас  холодом, чем  приласкает,  если  вы
подставите ему грудь.  Ђ чтобы вознаградить  вас за такое свое поведение, он
иногда,  как  бы  невзначай, поцелует  вас  в  щеку с  какой-то сомнительной
нежностью  и  слегка  поиграет  вашими  волосами, а затем  улетит  по  своим
праздным делам, оставив мечтательную радость в вашем сердце. € это  было еще
мнение родной  матери о  своем  ребенке.  ‘торонний  наблюдатель,  возможно,
заметил бы лишь отдельные неприЯтные особенности, но дал бы им гораздо более
мрачное истолкование. Ќо теперь у ѓестер возникла уверенность, что Џерл с ее
удивительно   ранним   развитием   и   сообразительностью,   вероЯтно,   уже
приблизилась  к тому возрасту, когда  могла  бы  стать другом своей матери и
узнать те из ее горестей, которые девочке можно было доверить без неуважениЯ
к матери или ребенку. ‚ полном внутренних противоречий характере Џерл все же
заметны  были  прочные  корни стойкого мужества,  независимой воли,  упрЯмой
гордости,  которые  могли  вырасти  в  чувство  собственного  достоинства  и
высокомерного презрениЯ к тому,  что при внимательном рассмотрении оказалось
бы  носЯщим на себе  налет  лживости.  Ћна  была  способна  также  к чувству
привЯзанности, хотЯ до сих  пор его проЯвлениЯ  были резки и  неприЯтны, как
вкус самых лучших, но незрелых плодов.
     "Џри таких прекрасных качествах,  -  подумала ѓестер, - дурное  начало,
унаследованное ею от матери, должно быть поистине могуче, если из шаловливой
девочки не вырастет благороднаЯ женщина".
     Ќеуклонное  стремление  Џерл   понЯть  значение   алой  буквы  казалось
врожденным  ее свойством. ‘ самой ранней поры своей сознательной  жизни  она
приступила к этому, как к заранее предназначенной ей  миссии.  ѓестер  часто
размышлЯла   над  тем,  что  провидение,  наделив  ребенка  такой  очевидной
склонностью, должно  было иметь своей целью правосудие и возмездие, но ей до
сих пор не приходила в голову мысль, не было  ли  с этой целью свЯзано также
милосердие  и прощение. €  если поверить в то, что земное дитЯ ЯвлЯетсЯ в то
же времЯ  духовным посланцем,  то  не  окажетсЯ  ли миссиЯ Џерл в том, чтобы
утишить горе,  которое леденит сердце ее  матери,  превращаЯ его в могилу, и
помочь ѓестер преодолеть  страсть, когда-то  столь  бурную и даже  теперь не
умершую, не уснувшую, а только замкнутую в этом, подобном могиле, сердце?
     ќти  мысли  возникали  в уме ѓестер  с такой  живостью и отчетливостью,
будто  кто-то  нашептывал  их ей  на  ухо. Ђ  маленькаЯ Џерл, все это  времЯ
державшаЯ руку матери  в своих ручонках и глЯдевшаЯ ей в лицо, снова и снова
повторЯла свои пытливые вопросы:
     -  —то означает  эта буква, мама?..  € почему ты  носишь ее?.. € почему
пастор прижимает руку к сердцу?
     "—то  ей  ответить?  -   раздумывала  ѓестер.  -  Ќет!  …сли  это  цена
привЯзанности ребенка, Я не могу уплатить ее".
     - ѓлупышка Џерл, - сказала она  вслух, -  к чему  эти вопросы? Ќа свете
много вещей, о  которых ребенок не должен  спрашивать.  Ћткуда мне знать про
сердце пастора? Ђлую букву Я ношу ради золотой вышивки.
     ‡а семь истекших лет ѓестер Џрин ни разу не солгала, говорЯ о  значении
символа   на  своей  груди.  Њожет   быть,   это   был   талисман   сурового
ангела-хранителЯ,  теперь  изменивший ей;  и, словно проведав об  этом, в ее
столь строго охранЯемое  сердце закралось какое-то  новое зло. Ђ может быть,
там  пробудилось старое,  еще  не  окончательно  изгнанное. —то же  касаетсЯ
маленькой Џерл, то серьезность вскоре исчезла с ее лица.
     Ќо девочка не успокоилась. Ќесколько  раз повторила она свои вопросы по
пути  домой, потом за  ужином, потом ложась  спать; и снова, когда сон  уже,
казалось, был крепок, она раскрыла глаза, в которых мерцал лукавый огонек.
     - Њама, - сказала Џерл, - что означает алаЯ буква?
     Ђ  наутро, лишь  только  пробудившись  и  поднЯв  голову с подушки, она
задала второй вопрос, который так странно сочеталсЯ с ее любопытством к алой
букве.
     - Њама!.. Њама!.. Џочему пастор прижимает руку к сердцу?
     - ‡амолчи, непослушнаЯ девчонка!  - ответила мать так резко, как прежде
никогда себе не позволЯла. - Ќе приставай ко мне, не то  запру тебЯ в темный
чулан!

ѓ‹Ђ‚Ђ XVI. ЏђЋѓ“‹ЉЂ ‚ ‹…‘“
     ЃоЯзнь  причинить  боль  и  страх  перед  возможными  последствиЯми  не
повлиЯли  на   решение  ѓестер  Џрин   открыть  мистеру  „имсдейлу,  кто   в
действительности был человек, проникший в его  душевную жизнь. Ќо тщетно она
несколько дней искала  встречи с ним  во времЯ обычных  длЯ него  уединенных
прогулок  по берегу морЯ или  по заросшим  лесом  окрестным холмам. Љонечно,
никто не счел бы предосудительным и чистота доброго имени свЯщенника не была
бы  запЯтнана, если  бы ѓестер  посетила мистера „имсдейла в его собственном
кабинете, где многие грешники и прежде исповедовались  в грехах, возможно не
менее  тЯжких,  чем тот, который  был  заклеймен  алой  буквой. Ќо, с  одной
стороны,  она  страшилась тайного или Явного вмешательства  старого  ђоджера
—иллингуорса, с другой - ее настороженное сердце преисполнЯлось подозрениЯми
там, где их не  почувствовал  бы  никто другой; к тому  же, свЯщеннику  и ей
нужно  было дышать  полной грудью, когда  они  будут разговаривать вдвоем, -
одним словом,  по всем этим причинам  ѓестер даже не думала о свидании среди
меньшего простора, чем под открытым небом.
     Ќаконец,  ухаживаЯ   за  больным,   к   которому   собирались  призвать
преподобного  мистера  „имсдейла  длЯ  прочтениЯ молитвы,  она  узнала,  что
накануне он ушел  навестить  проповедника  ќлиота  среди  его новообращенной
индейской паствы. Њистер  „имсдейл  должен был вернутьсЯ  во второй половине
следующего  днЯ.   Џоэтому  на  другой  день  ѓестер  заблаговременно  взЯла
маленькую Џерл, котораЯ, как бы ни было стеснительно ее присутствие, повсюду
сопровождала мать, и отправилась в путь.
     Џосле  того  как  путники  перешли  с  полуострова на  материк,  дорога
превратилась в узкую тропинку.  Ћна вилась все дальше, уводЯ в  таинственную
чащу  первобытного   леса.  Њежду  верхушками  деревьев,  стоЯвших  черными,
плотными  стенами  с обеих сторон,  виднелись такие крошечные просветы неба,
что ѓестер этот  лес казалсЯ воплощением тех духовных дебрей, в  которых она
так долго блуждала. „ень был холодный и пасмурный. Ќад головой плыли светлые
облака, слегка  волнуемые ветром, и  поэтому трепетные лучи солнца там и сЯм
робко играли на тропинке. ќто порхающее  сиЯние всегда показывалось в  конце
какой-нибудь длинной просеки.  аловливый солнечный луч, игривость  которого
была едва приметна  среди  нахмуренной мрачности днЯ  и  леса, прЯталсЯ, как
только приближались наши путники, и те места, где он прежде плЯсал, казались
еще  более унылыми  оттого,  что мать и дочь  надеЯлись увидеть их  Яркими и
веселыми.
     - Њама, -  сказала Џерл, - солнечный свет  не  любит тебЯ. Ћн убегает и
прЯчетсЯ,  словно пугаЯсь чего-то  на  твоей груди. ‘мотри!  ‚от  он  играет
вдали. Џостой на месте, а Я  побегу и  поймаю его. џ ведь только ребенок. Ћн
не упорхнет от менЯ, потому что Я еще ничего не ношу на груди!
     - € надеюсь, никогда не будешь носить, дитЯ мое! - сказала ѓестер.
     - Ђ почему, мама? - спросила Џерл и остановилась, не успев разбежатьсЯ.
- ђазве буква не поЯвитсЯ сама, когда Я стану взрослой?
     - Ѓеги, дитЯ, - сказала мать, - лови солнечный луч! Ћн скоро исчезнет.
     Џерл пустилась во всю прыть,  и улыбавшаЯсЯ ѓестер увидела, что девочка
в  самом деле поймала солнечный  луч; смеЯсь, она стоЯла, залитаЯ сверкавшим
потоком  света,  оживленнаЯ  и раскрасневшаЯсЯ от быстрого  движениЯ,  ‘вет,
словно радуЯсь такой подруге, задержалсЯ на ребенке до тех пор, пока мать не
подошла так близко,  что ей оставалось сделать еще  лишь  шаг, чтобы войти в
этот волшебный круг.
     - Ћн сейчас спрЯчетсЯ, - сказала Џерл, покачиваЯ головой.
     - ‘мотри! -  ответила  ѓестер, улыбаЯсь.  - ‚от  Я протЯну  руку и тоже
поймаю его.
     Ќо как только она попыталась сделать это, солнечный свет исчез; судЯ по
светлому выражению, игравшему на лице Џерл, ее мать могла бы вообразить, что
ребенок поглотил этот свет и выпустит снова лишь длЯ того,  чтобы он  озарил
ее путь, когда они зайдут в еще более глухой мрак. ѓестер особенно  поражала
в  характере  дочери эта свежаЯ,  непочатаЯ жизненнаЯ сила,  эта  неизменнаЯ
бодрость духа. „евочка не была заражена  болезнью грусти, свойственной почти
всем нынешним  детЯм, наследующим ее вместе с золотухой от душевных неурЯдиц
своих предков. Ѓыть может, эта живость тоже была  болезнью -  отражением той
дикой энергии, с которой ѓестер боролась со своими горестЯми перед рождением
Џерл.  ђезвость  Џерл  очаровывала,  но  это   было   какое-то  сомнительное
очарование, придававшее жесткий  металлический  блеск  характеру ребенка. …й
недоставало того,  чего  иным людЯм  недостает всю жизнь, -  горЯ,  которое,
глубоко затронув ее, тем самым смЯгчило бы и сделало способной к сочувствию.
Ќо у маленькой Џерл было еще довольно времени впереди.
     - Џойдем, дитЯ мое, - сказала  ѓестер, глЯдЯ на  Џерл, котораЯ  все еще
стоЯла на прежнем месте, в Ярких лучах солнца. - Њы сЯдем немного подальше в
лесу и отдохнем.
     - џ не устала, мама, - ответила девочка. -  Ђ ты  посиди и расскажи мне
какую-нибудь историю.
     - €сторию, дитЯ мое? - спросила ѓестер. - Ћ чем?
     -  ђасскажи  мне про —ерного человека, - ответила Џерл,  ухватившись за
подол матери  и полусерьезно, полушаловливо заглЯдываЯ  ей  в лицо. - Љак он
бродит  по этому  лесу и  носит с собой  книгу  -  большую, тЯжелую книгу  с
железными застежками. €  как этот страшный —ерный человек  протЯгивает  свою
книгу и железное перо всЯкому, кто встречаетсЯ ему на пути, и заставлЯет его
кровью  расписатьсЯ в этой  книге. Ђ потом ставит клеймо  ему  на  грудь. ’ы
когда-нибудь встречала —ерного человека, мама?
     -  Ђ от кого  ты слышала эту историю,  Џерл? - спросила мать, узнаваЯ в
словах дочери суеверие, распространенное в то времЯ.
     - Ћт  старухи, котораЯ сидела  у камина в том доме, где ты ухаживала за
больным прошлой ночью, - ответила девочка. - Ћна  думала, что Я  сплю, когда
рассказывала об  этом. Ћна  сказала,  что тысЯчи людей встречали его  здесь,
расписывались  в его книге и вот теперь носЯт клеймо на груди. ѓадкаЯ стараЯ
миссис •иббинс тоже  встретила  его. € еще  старуха  сказала, что  твоЯ алаЯ
буква,  мама, -  тоже  клеймо  —ерного  человека и  что она загораетсЯ Ярким
пламенем, когда ты в полночь ходишь к  нему сюда  в темный лес. ќто  правда,
мама? ’ы ходишь к нему по ночам?
     -  Ђ  разве тебе  когда-нибудь случалось проснутьсЯ и увидеть, что твоЯ
мать ушла?
     - Ќет,  этого Я  не  помню, - ответила девочка.  -  Ќо  если ты боишьсЯ
оставить  менЯ  дома  одну,  можешь  взЯть  менЯ  с  собой.  џ  бы  пошла  с
удовольствием! Ђ теперь, мама, скажи мне, есть ли на самом деле такой —ерный
человек? ’ы видела его когда-нибудь? ќто его клеймо?
     - Ћставишь  ли ты менЯ  в покое  раз и  навсегда, если  Я скажу тебе? -
спросила мать.
     - „а, если ты скажешь мне все, - ответила Џерл.
     -  ђаз в  моей  жизни  Я  действительно  встретила —ерного  человека! -
сказала мать. - ЂлаЯ буква - его клеймо!
     ђазговариваЯ,  они  зашли в  самую глубь леса, где  их не  мог  увидеть
случайный  прохожий. ‡десь  они сели на бугре из пышного мха,  где столетием
раньше высилась  гигантскаЯ  сосна, корни и ствол  которой были погружены  в
мрачную  тень,  а  верхушка  поднималась  высоко  к  небу.  Њесто,  где  они
находились,  представлЯло  собой  лощинку  с  отлогими  склонами,  усеЯнными
увЯдшей листвой;  посередине лощины  по ложу из  опавших и утонувших листьев
бежал  ручеек.  Ќависшие над  ним деревьЯ местами  так  низко  опускали свои
огромные  ветви, что  преграждали  течение  и заставлЯли ручей  образовывать
водовороты  и темные  омуты,  а  там,  где вода бежала  более  стремительно,
виднелось русло  из гальки и  темного  искрЯщегосЯ песка. ‘ледЯ  за течением
ручьЯ, мать и дочь еще видели на небольшом расстоЯнии отблески света на  его
поверхности, но дальше он терЯлсЯ среди переплетавшихсЯ древесных стволов  и
кустарника, а еще  дальше  был заслонен огромными валунами, покрытыми  серым
лишайником. ‚се  эти гигантские  деревьЯ и гранитные глыбы, казалось, хотели
скрыть от постороннего взора путь маленького ручейка. ‚ероЯтно, они боЯлись,
что своим неумолчным журчанием он выболтает многое  из того,  что старый лес
хранил  в своем сердце, откуда вытекал  этот родник, или отразит  на гладкой
поверхности заводей его сокровенные тайны. €  в самом деле, шумливый ручеек,
пробираЯсь вперед, не умолкаЯ, журчал ласково, тихо, успокаивающе, но вместе
с тем меланхолично;  его  песенка напоминала лепет  ребенка,  который влачит
безрадостное  детство  и не  умеет быть  веселым в кругу омраченных  печалью
людей и событий.
     -  Ђх, ручеек!  ѓлупый  и скучный ручеек! - воскликнула  Џерл, послушав
немного его болтовню. - Џочему ты так печален?  ђазвеселись и  перестань все
времЯ вздыхать и бормотать!
     Ќо ручеек  за свою короткую жизнь среди лесных деревьев  увидел столько
суровых  картин, что  не мог не рассказывать  о них, а может быть, он больше
ничего и не знал. Џерл была схожа с этим ручейком; поток ее жизни имел такие
же таинственные истоки и струилсЯ среди мест, осененных таким же мраком. Ќо,
в отличие от ручейка,  Џерл беззаботно резвилась  и  сверкала, оживлЯЯ  свой
путь веселой трескотней.
     - Ћ чем говорит этот печальный ручеек, мама? - опросила она.
     - Ѓудь у тебЯ свое горе,  ручеек поговорил бы с тобой о нем, - ответила
мать, - так же, как он говорит со мной о моем горе! Ђ теперь, Џерл, Я слышу,
как кто-то идет по  тропинке и раздвигает  ветви. Њне  хотелось бы, чтобы ты
поиграла одна, пока Я поговорю с тем, кто идет сюда.
     - ќто —ерный человек? - спросила Џерл.
     -  €ди  играй, дитЯ! - повторила мать.  - Ќо не заходи  далеко  в  лес.
‚озвращайсЯ, как только Я позову тебЯ.
     - •орошо, мама, - ответила Џерл. -  Ќо если это —ерный человек, позволь
мне остатьсЯ на минутку и посмотреть на него и на огромную книгу, которую он
носит под мышкой
     -  €ди,  глупаЯ девчонка! - нетерпеливо перебила ее  мать. -  ќто -  не
—ерный человек! ’ы же видишь его сейчас сквозь деревьЯ. ќто - пастор!
     - „а, это  он! - сказала девочка. -  ‘мотри, мама, он прижимает руку  к
сердцу! Њожет  быть,  пастор  вписал  свое  имЯ в книгу,  и  —ерный  человек
поставил клеймо в этом месте? Ќо почему он не носит это  клеймо сверху,  как
ты, мама?
     - ‘тупай сейчас же, дитЯ! - воскликнула ѓестер Џрин. - “спеешь помучить
менЯ в другой раз. Ќо не заходи далеко. „ержись возле ручьЯ,  где слышно его
журчание.
     „евочка, напеваЯ, убежала вниз по  течению ручьЯ, стараЯсь присоединить
к его унылому голосу более веселые нотки.  Ќо ручеек трудно было утешить, он
по-прежнему  невнЯтно   рассказывал  какую-то  таинственную,  очень  мрачную
историю, а может быть, жалобно предвещал то, что еще должно было случитьсЯ в
угрюмом лесу. Џоэтому Џерл, чьЯ недолгаЯ жизнь была уже достаточно омрачена,
предпочла  порвать  знакомство  с  унылым ручейком.  Ћна  принЯлась собирать
фиалки и  анемоны, а потом присоединила  к  ним  пурпурные цветы  водосбора,
которые нашла в расщелинах высокой скалы.
     Љогда ее похожаЯ на эльфа девочка скрылась из виду, ѓестер Џрин подошла
немного  ближе к лесной тропинке, все же оставаЯсь в глубокой тени деревьев.
Ћна  увидела,  что свЯщенник  идет по тропинке совершенно один,  опираЯсь на
палку, которую  он  срезал по дороге.  Ћ; выглЯдел изможденным и слабым; его
внешний  вид  выражал  такой полный упадок духа,  какого никогда нельзЯ было
заметить в этом человеке на  улицах поселка и вообще в тех случаЯх, когда он
знал, что его могут увидеть. ‡десь, в полном уединении леса, которое само по
себе было тЯжким испытанием духа, это  уныние печально бросалось в глаза.  ‚
его походке чувствовалось полнейшее равнодушие, как будто он не видел, зачем
ему  делать еще  хоть шаг  вперед,  и был  бы рад,  -  если еще  мог чему-то
радоватьсЯ, - броситьсЯ  к  подножыо  ближайшего дерева, лечь там и  застыть
навсегда. …го засыпали бы листьЯ, а землЯ, постепенно скоплЯЯсь,  образовала
бы кочку над его телом, не считаЯсь с тем, теплитсЯ в нем еще жизнь или нет.
‘мерть была чем-то слишком определенным, чтобы желать ее или избегать.
     Љак   показалось  ѓестер,   преподобный  мистер  „имсдейл  не  проЯвлЯл
признаков  какого-либо острого страданиЯ, кроме  того,  что он, как заметила
еще маленькаЯ Џерл, прижимал руку к сердцу.

ѓ‹Ђ‚Ђ XVII. ЏЂ‘’Ћђ € Џђ€•Ћ†ЂЌЉЂ
     Љак ни медленно шел свЯщенник, но он уже почти прошел мимо ѓестер Џрин,
прежде  чем  она  нашла  в себе достаточно  силы, чтобы к  нему  обратитьсЯ.
Ќаконец это ей удалось.
     -  Ђртур „имсдейл! - произнесла она сначала  едва слышно, потом громче,
но все еще хриплым голосом. - Ђртур „имсдейл!
     -  Љто зовет менЯ? - откликнулсЯ свЯщенник.  Ѓыстро  овладев собой,  он
выпрЯмилсЯ,  как человек, захваченный врасплох в ту минуту, когда ему меньше
всего  хочетсЯ  кого-нибудь видеть. Ѓросив  тревожный взглЯд  в  ту сторону,
откуда раздавалсЯ голос, он разглЯдел под деревьЯми неЯсную фигуру, одетую в
такую темную одежду и  так  мало выделЯвшуюсЯ среди серых сумерек, в которые
облачное небо и густаЯ листва превратили полдень, что не мог понЯть, женщина
это или тень. Ќе призрак ли, порожденный его мыслЯми, ЯвилсЯ на его пути?
     Ћн шагнул вперед и увидел алую букву.
     - ѓестер! ѓестер Џрин! - воскликнул он. - ќто ты? ’ы еще жива?
     - „а, жива, - ответила она. - …сли можно назвать мое  существование  за
эти семь лет жизнью! Ђ ты, Ђртур „имсдейл, ты еще жив?
     Ќе  было  ничего удивительного  в  том,  что они  спрашивали  о  земном
существовании друг друга и даже  сомневались в своем собственном. €х встреча
в  темном  лесу  была  так  необычна,  что  походила  на  первую  встречу  в
потустороннем мире двух  духов, тесно свЯзанных в своей земной жизни, а ныне
с  холодным ужасом  взирающих один на  другого,  ибо  они еще не  привыкли к
своему теперешнему состоЯнию и к обществу бесплотных существ. Љаждый из них,
хотЯ  сам  стал привидением, поражалсЯ  облику собеседника!  Ћни ужасались и
самим себе, ибо потрЯсшаЯ  их встреча напомнила каждому из них его историю и
прежний опыт,  как  бывает в жизни только  в  такие напрЯженные минуты. „уша
узрела  свои черты в  зеркале  преходЯщего мгновениЯ. ‘о страхом и трепетом,
как  бы подчинЯЯсь  настоЯтельной  необходимости,  Ђртур  „имсдейл  медленно
протЯнул свою руку, холодную как у мертвеца, и коснулсЯ ледЯной руки  ѓестер
Џрин. ‚се же,  как ни холодно было это пожатие,  оно помогло  им  преодолеть
самое тЯгостное в их свидании. ’еперь они почувствовали себЯ по крайней мере
обитателЯми одного и того же мира.
     Ќе произнесЯ  больше ни  слова, они в  молчаливом согласии одновременно
шагнули в  тень, откуда  поЯвилась  ѓестер, и сели на мшистый бугор, где она
прежде сидела с Џерл. Љогда, наконец, они обрели  голос, то завели разговор,
как простые  знакомые,  о мрачном небе, о грозЯщей  буре и  затем справились
друг у  друга  о  здоровье. ’ак, несмело, шаг за  шагом, они  приближались к
теме, больше всего волновавшей их сердца. ђазлученные на столько лет судьбой
и обстоЯтельствами, они нуждались в том, чтобы случайные, ничего не значащие
фразы  бежали  вперед  и  распахивали двери беседы,  помогаЯ  их сокровенным
мыслЯм переступить через порог.
     ‘пустЯ некоторое времЯ свЯщенник посмотрел в глаза ѓестер Џрин.
     - ѓестер, - спросил он, - обрела ли ты  покой? Ћна печально улыбнулась,
опустив глаза на грудь.
     - Ђ ты? - спросила она.
     -  Ќет!  Ќичего, кроме отчаЯниЯ, - ответил  он. - Ќо на  что  еще Я мог
надеЯтьсЯ,  будучи  тем,  чем Я стал, и  ведЯ такую жизнь, как  моЯ?  Ѓудь Я
безбожником,  человеком, лишенным совести, негодЯем  с  низменными животными
инстинктами, возможно, Я  уже давно обрел бы покой.  Ѓолее того, Я бы  и  не
терЯл его! Ќо моЯ душа такова,  что все добрые свойства, какие были заложены
во мне, все лучшие дары господни сделались орудиЯми  духовных мук. ѓестер, Я
бесконечно несчастен!
     -  ‹юди  уважают  тебЯ, -  сказала ѓестер. -  € ты, конечно, делаешь им
много добра! ђазве это не приносит тебе утешениЯ?
     -  Ќет,  только увеличивает мое  несчастье, ѓестер, да, увеличивает!  -
ответил свЯщенник с  горькой улыбкой. - —то  касаетсЯ  добра, которое  Я как
будто творю, Я не верю в него. ќто самообман. ‘пособна ли моЯ гибнущаЯ  душа
спасти чужие души? ‘пособна ли запЯтнаннаЯ  душа очистить чужие? Ђ  уважение
людей... ‹учше бы оно превратилось в презрение и ненависть! Ќеужели, ѓестер,
ты  видишь  мое утешение  в  том, что  Я  должен стоЯть  на  своей кафедре и
встречать сотни взоров, устремленных мне в лицо с таким восторгом,  будто от
него  исходит небесный  свет, должен видеть, как моЯ паства  жаждет истины и
прислушиваетсЯ  к моим словам, как к  глаголу божию, - а затем заглЯдывать в
свою душу и видеть, как черно то, перед  чем они благоговеют! Џреисполненный
горЯ и муки, Я смеЯлсЯ над разницей между тем, кем Я кажусь и кто Я на самом
деле! € сатана тоже смеетсЯ!
     - ’ы несправедлив к себе, - мЯгко сказала ѓестер.  - ’ы каЯлсЯ тЯжко  и
глубоко. ’вой  грех осталсЯ позади в давно минувших днЯх.  ’еперь твоЯ жизнь
действительно не менее свЯта, чем это  кажетсЯ  людЯм. ђазве это не истинное
раскаЯние,  скрепленное и засвидетельствованное  добрыми делами? € почему же
оно не могло бы принести тебе покой?
     - Ќет, ѓестер, нет! - ответил свЯщенник. - Њое раскаЯние  не настоЯщее.
Ћно холодно  и  мертво  и  ничем  не  может помочь мне! ЏокаЯниЯ у менЯ было
довольно,  но  раскаЯниЯ не было!  €наче Я должен был  бы давно уже сбросить
личину  ложной  свЯтости и предстать перед людьми  таким,  каким менЯ увидЯт
когда-нибудь  в день  ‘уда. ’ы, ѓестер,  счастливаЯ:  ты открыто носишь алую
букву на груди своей! ЊоЯ же  пылает тайно! ’ы не знаешь, как отрадно  после
семилетних  мук лжи взглЯнуть в глаза, которые видЯт менЯ  таким,  каков Я в
действительности! Ѓудь у менЯ хоть один друг или даже самый заклЯтый враг, к
которому Я, устав от похвал всех прочих людей, мог бы ежедневно приходить, и
который знал  бы  менЯ как самого низкого  из всех  грешников,  мне кажетсЯ,
тогда душа  моЯ  могла бы жить. „аже такаЯ малаЯ долЯ правды спасла бы менЯ!
Ќо кругом ложь! Џустота! ‘мерть!
     ѓестер Џрин взглЯнула ему в лицо, но говорить не решалась. Ћднако такое
страстное излиЯние  долго сдерживаемых чувств  дало ей возможность высказать
то, ради чего она пришла. Ћна преодолела свой страх и начала:
     - ’акого друга, о котором ты только что мечтал, друга, с которым ты мог
бы оплакивать  свой грех, ты имеешь во  мне, твоей  соучастнице! - Ћна снова
поколебалась, но,  сделав над собой  усилие, продолжала: - “ тебЯ давно есть
также враг, и ты живешь с ним под одной крышей!
     - —то? —то ты сказала? - воскликнул он.  - ‚раг? € под моей крышей? —то
это значит?
     ѓестер Џрин теперь Ясно  сознавала, какой глубокий  ущерб она причинила
этому несчастному  человеку, допустив, чтобы в течение стольких лет он лгал,
а также  -  чтобы  он хоть  одно  мгновение  находилсЯ во  власти того,  чьи
намерениЯ  могли быть только  враждебными.  Ћдного соприкосновениЯ с врагом,
под  какой бы маской он  ни  скрывалсЯ,  было достаточно,  чтобы  расстроить
магнитную  сферу существа столь  впечатлительного,  как Ђртур „имсдейл. Ѓыло
времЯ,  когда  эта  мысль   не   так  волновала  ѓестер,  или,  может  быть,
ожесточеннаЯ  собственным горем,  она  предоставила  свЯщенника его  судьбе,
котораЯ казалась  ей не такой уж тЯжелой. Ќо с недавних  пор, после той ночи
бодрствованиЯ,  ее  чувства  к нему стали  мЯгче и сильнее. ’еперь она более
правильно  читала  в   его   сердце.  Ћна  не  сомневалась,  что  постоЯнное
присутствие  ђоджера  —иллингуорса, тайный  Яд  его  злобы,  отравивший даже
воздух вокруг,  его  властное  вмешательство, в качестве  врача,  в  область
физических  и духовных  страданий свЯщенника, - все  эти неблагоприЯтные длЯ
мистера  „имсдейла  обстоЯтельства   были  использованы  с  жестокой  целью.
‡лоупотреблЯЯ  своим  положением,  ђоджер  —иллингуорс непрестанно будоражил
совесть  страдальца, стремЯсь  не  излечить с  помощью благотворной боли,  а
подорвать  и  искалечить  вконец  его  духовное  бытие.  ђезультатом  этого,
несомненно, Явилось бы умопомешательство в земной жизни, а после - то вечное
отчуждение от  бога и истины,  земным признаком которого  ЯвлЯетсЯ, пожалуй,
безумие.
     ’акой была бездна, в которую она, ѓестер, ввергла человека, когда-то, -
нет, зачем таить? -  еще  и теперь страстно любимого ею! ѓестер чувствовала,
что свЯщеннику  несравненно легче было бы расстатьсЯ со своим добрым  именем
или  даже  умереть,  -  как  она и  говорила  ђоджеру  —иллингуорсу,  -  чем
переносить тот удел, который она выбрала длЯ него. € теперь она предпочла бы
упасть на сухую листву и умереть у ног Ђртура  „имсдейла, чем признатьсЯ ему
в своей роковой ошибке.
     - Ћ Ђртур, - воскликнула  она, - прости менЯ!  џ всегда старалась  быть
честной!  Џравда  была  единственной  добродетелью,  за   которую  Я  крепко
держалась  и продолжала  держатьсЯ до последней  возможности, до той минуты,
когда твоему  благополучию, твоей жизни  и твоей доброй  славе стала грозить
опасность! ’огда  Я согласилась на  обман.  Ќо  ложь никогда не  приводит  к
добру, даже если это - ложь во спасение! Ќеужели ты не догадываешьсЯ, что  Я
хочу сказать? ќтот старик... врач... тот, кого зовут ђоджером —иллингуорсом,
он... мой муж!
     Њгновение  свЯщенник  смотрел  на  нее  взглЯдом,  исполненным  Ярости,
котораЯ,  мешаЯсь  с его  более высокими,  более чистыми,  более человечными
качествами,  была именно  той  частью его  натуры,  к которой взывал дьЯвол,
когда  пыталсЯ завладеть всей его душой. Ќикогда ѓестер  не встречала  более
мрачного и гневного взглЯда, чем тот, который он  теперь  устремил  на  нее.
ќтот  взглЯд  длилсЯ лишь  миг,  но  как преобразил  он  свЯщенника!  Ћднако
страданиЯ настолько ослабили волю  мистера  „имсдейла, что даже в  низменных
побуждениЯх он был способен лишь  на короткую вспышку. Ћпустившись на землю,
он закрыл руками лицо.
     -  џ  должен  был знать  это, - прошептал  он.  -  „а,  Я  знал!  ђазве
естественное отвращение к нему  не открыло мне  эту тайну при первом взглЯде
на него? ђазве Я не испытывал того же при каждой встрече  с ним? Љак же Я не
понЯл?  Ћ  ѓестер  Џрин, ты не можешь представить  себе весь ужас этого! Љак
стыдно,  как больно,  как  страшно подумать, что Я обнажал свою  немощную  и
преступную  душу  пред взором  того,  кто  тайно глумилсЯ  над ней! †енщина,
женщина, велика твоЯ вина! џ не могу простить тебЯ!
     -  ’ы  должен простить  менЯ! - закричала  ѓестер, бросаЯсь на  опавшие
листьЯ рЯдом с ним. - Џусть бог карает! Ђ ты должен простить!
     ‚ порыве отчаЯниЯ и нежности она обхватила его голову и прижала к своей
груди, не  думаЯ  о том, что щека его  прижалась к  алой  букве.  Ћн силилсЯ
освободитьсЯ из  ее  объЯтий, но не мог. ѓестер  не отпускала его,  чтобы не
встретить  вновь  его  сурового взглЯда.  ‘емь долгих лет весь мир  с гневом
смотрел в лицо этой одинокой женщине, и она вынесла это, ни  разу не опустив
свой твердый, печальный взор. Ќебо тоже хмурилось при взглЯде на нее, однако
она не умерла. Ќо гневный взглЯд этого бледного, немощного, сраженного горем
грешника ѓестер не могла вынести и остатьсЯ в живых!
     - Џростишь  ли  ты  менЯ? -  повторЯла  она. - Ќе  смотри  так  сурово!
Џростишь ли ты менЯ?
     - џ прощаю тебЯ, ѓестер, -  наконец  ответил свЯщенник глухим  голосом,
исходившим  из бездны скорби, но  не гнева. -  џ с радостью  прощаю тебЯ. „а
простит господь нас обоих! Њы  с тобой, ѓестер, не самые большие грешники на
земле. …сть человек еще хуже, чем согрешивший свЯщенник! Њесть этого старика
чернее,  чем  мой  грех. Ћн хладнокровно посЯгнул  на  свЯтыню человеческого
сердца. Ќи ты, ни Я, ѓестер, никогда не совершали подобного греха!
     -  Ќикогда!  Ќикогда! -  прошептала она. - ’о,  что мы  совершили, было
по-своему  свЯщенно. Њы  это  чувствовали! Њы говорили  об этом друг  другу!
ђазве ты забыл?
     - ’сс,  ѓестер! - сказал Ђртур „имсдейл, поднимаЯсь с земли.  -  Ќет, Я
ничего не забыл!
     „ержась за руки,  они снова  сели  рЯдом на  замшелом  стволе  упавшего
дерева. ќто  был самый мрачный  час в  их жизни;  они достигли того места, к
которому так давно устремлЯлись  их пути, становившиесЯ все темнее и темнее.
Ќо этот час таил в себе очарование  и заставлЯл  их желать его продлениЯ еще
хоть на миг, потом еще  на миг, и еще и  еще. ‘теною стоЯл вокруг них темный
лес;  деревьЯ  скрипели от  порывов  ветра,  сотрЯсавших  их.  ‚етви  тЯжело
качались  над головами, а  одно  величавое старое  дерево  издавало скорбные
стоны, словно рассказываЯ другому грустную историю  той пары, что сидела под
ними, или предвещаЯ ей недоброе.
     Ђ они все медлили. Љакой тоскливой казалась им леснаЯ тропинка, котораЯ
вела обратно в город,  где ѓестер Џрин должна была снова нести бремЯ  своего
позора,  а свЯщенник  бессмысленную  издевку  и гнет своего  доброго  имени!
Џоэтому  они  не спешили. Ќикогда еще  золотой  солнечный  свет  не  был так
драгоценен,  как  мрак  этого  темного  леса. ‡десь,  доступнаЯ только взору
свЯщенника, алаЯ буква не жгла огнем грудь павшей женщины! ‡десь,  доступный
только ее взору, Ђртур „имсдейл, лицемер перед богом  и людьми, мог быть  на
мгновение искренним!
     ‚незапно он содрогнулсЯ при мысли, котораЯ пришла ему в голову.
     -  ѓестер, -  воскликнул  он, - какой  ужас! ђоджер —иллингуорс знает о
твоем намерении открыть мне,  кто  он. Ѓудет  ли он  и  теперь  хранить нашу
тайну? Љакую новую месть готовит он?
     -  …му  свойственна какаЯ-то страннаЯ скрытность, - задумчиво  ответила
ѓестер,  - она поЯвилась у него с  тех  пор, как тайнаЯ месть стала длЯ него
повседневной  привычкой.  Њне  кажетсЯ,  что  едва ли  он  выдаст  тебЯ. Ќо,
конечно, он станет искать иного способа утолить свою темную страсть.
     - Ђ Я?.. Љак же  мне жить  и  дышать одним воздухом  с этим смертельным
врагом? - воскликнул  Ђртур „имсдейл, содрогаЯсь и прижимаЯ руку к  сердцу -
этот жест стал у него невольным.  - Џодумай за менЯ, ѓестер! ’ы сильна! ђеши
за менЯ!
     -  ’ы не должен дольше  жить вместе с этим  человеком, -  медленно,  но
твердо  сказала  ѓестер.  -  ’вое сердце  не должно более быть  открыто  его
дурному глазу!
     - ќто  было  бы  страшнее  смерти!  - подтвердил  свЯщенник.  -  Ќо как
избежать этого? —то Я могу сделать? џ в силах  лишь  упасть  на эти иссохшие
листьЯ, как тогда, когда ты рассказала мне, кто он, и умереть!
     - “вы, каким слабым  ты стал!  - сказала ѓестер, и слезы хлынули  из ее
глаз. - Ќеужели ты можешь умереть от одного малодушиЯ? „ругой причины нет!
     - Ќа мне  гнев  божий, -  ответил свЯщенник, пристыженный. - Ћн слишком
могуществен, чтобы Я мог боротьсЯ с ним!
     - Ќебо оказало бы тебе  милосердие, - ответила ѓестер, - если бы у тебЯ
была сила им воспользоватьсЯ!
     - Ѓудь ты сильной за менЯ! - сказал он. - Ќаучи, что мне делать.
     - ђазве свет так тесен? - воскликнула ѓестер Џрин, вперив глубокий взор
в  свЯщенника и  бессознательно  оказываЯ магнетическое  воздействие на  его
подорванную и  угнетенную волю. - ђазве вселеннаЯ кончаетсЯ  пределами этого
города, который  еще  недавно был лишь усыпанной листьЯми  пустыней, как та,
что  нас  окружает? Људа ведет эта леснаЯ тропинка? Ќазад, в  город, скажешь
ты! „а, но также и вперед! ѓлубже и глубже уходит она в чащу, с каждым шагом
становитсЯ  все  менее  видимой,  а  через  несколько миль отсюда  на желтых
листьЯх ты не найдешь и следа ног  белого человека. ’ам ты будешь  свободен!
’акое короткое путешествие увело бы тебЯ из мира,  где ты  так  несчастен, в
мир, где ты еще можешь обрести счастье! Ќеужели  во всем этом  огромном лесу
нет достаточно тени, чтобы укрыть твое сердце от взора ђоджера —иллингуорса?
     -  ’ень  есть,  ѓестер,  но  только под опавшими  листьЯми!  -  ответил
свЯщенник с грустной улыбкой.
     - ’огда есть еще широкий морской путь! - продолжала ѓестер. - Ћн привел
тебЯ  сюда.  …сли ты  решишьсЯ,  он же  уведет тебЯ  обратно.  ’ам, на нашей
далекой  родине,  в  какой-нибудь  деревушке или в огромном  ‹ондоне, и  уж,
конечно, в  ѓермании,  во  ”ранции, в благословенной €талии,  ты был  бы вне
власти твоего врага, укрыт от него! € что тебе за дело до всех этих жестоких
людей и до их мнений? Ћни и так  столько времени держат в плену то, что есть
лучшего в тебе!
     -  Ќет,  этому не  бывать! - ответил свЯщенник, слушаЯ так,  будто  его
призывали осуществить мечту. -  “ менЯ нет сил уйти!  Ќесчастный  грешник, Я
думаю лишь о том, как мне влачить земное существование в месте, определенном
мне  провидением. Џогубив  свою душу, Я  все же пытаюсь  делать,  что в моих
силах,  длЯ  опасениЯ  других  душ! Ќеверный  часовой, Я  все же не  решаюсь
покинуть свой пост,  хотЯ  знаю, что в  час  окончаниЯ моей печальной стражи
менЯ ждут лишь смерть и бесчестье!
     - ‡а эти семь лет  ты изнемог  под бременем  горЯ,  - возразила ѓестер,
твердо решившаЯ поддержать  его своей собственной энергией. - Ќо ты оставишь
его позади! Ћно  не будет  затруднЯть  твои шаги, если ты пойдешь по  лесной
тропинке, и не взойдет  с тобой на корабль,  если ты решишь  переплыть море.
Ћставь  обломки своего крушениЯ там, где  оно  произошло. Ќе думай  больше о
нем!  Ќачни все заново! Ќеужели ты истощил свои  силы в первом же испытании?
Ќет!  ‚ будущем  тебЯ  ждут  новые испытаниЯ,  но также и успех.  Ѓудет  еще
счастье,  которым  ты   насладишьсЯ!  Ѓудут  еще  добрые  дела,  которые  ты
совершишь! ‘мени свою лживую  жизнь на жизнь честную. Ѓудь, если тебЯ влечет
к этому сердце, учителем и  проповедником среди краснокожих. €ли - что более
подходит к  твоей  натуре - стань ученым  и мудрецом среди  самых глубоких и
известных  умов  образованного мира. Џроповедуй! Џиши! „ействуй!  „елай  что
угодно, только не помышлЯй о  смерти! ‡абудь  имЯ Ђртура  „имсдейла,  создай
себе другое, прославь  его и носи без страха  и стыда.  ‡ачем тебе еще  хоть
один день  жить в муках, которые так подтачивают твою жизнь,  которые лишили
тебЯ воли и бодрости, которые не оставЯт тебе даже силы на раскаЯние? ‚стань
и иди!
     - Ћ, ѓестер! - воскликнул Ђртур „имсдейл, и в его  глазах на  мгновение
сверкнул  Яркий огонек, зажженный  ее  энтузиазмом.  - ’ы предлагаешь бежать
человеку, у которого подгибаютсЯ  колени! Њне суждено умереть здесь!  “ менЯ
не  осталось ни силы, ни смелости, чтобы одному пуститьсЯ в широкий, чуждый,
трудный мир!
     ќто было последнее  выражение  отчаЯниЯ сокрушенного  духа.  “  него  и
вправду не  было сил  перешагнуть в  то светлое  будущее, которое, казалось,
было так близко.
     - Ћдному, ѓестер! - повторил он.
     - ’ы уйдешь не один! - глухо прошептала она.
     ќтим было сказано все!

ѓ‹Ђ‚Ђ •VIII. ЏЋ’ЋЉ ‘Ћ‹Ќ…—ЌЋѓЋ ‘‚…’Ђ
     Ђртур „имсдейл смотрел на  ѓестер с  Явной  надеждой и  радостью, но во
взглЯде  его  чувствовалсЯ   также  страх   перед  смелостью  этой  женщины,
высказавшей  то, на что  он сам лишь смутно намекал,  но чего не осмеливалсЯ
сказать.
     Ќо ѓестер  Џрин, наделеннаЯ от природы мужеством и энергией и в течение
столь  продолжительного   времени  не  просто  отчужденнаЯ  от  общества,  а
изгнаннаЯ из него, усвоила себе такую свободу мысли, какаЯ была вообще чужда
свЯщеннику. „олго блуждала она, без всЯкого руководства,  в  дебрЯх вопросов
нравственности, дебрЯх  столь же беспредельных,  непроходимых и мрачных, как
тот  дремучий  лес, в чаще которого они  теперь вели  разговор,  решавший их
судьбу.  …е уму  и  сердцу  было  привольно  в  пустынных  местах,  где  она
чувствовала себЯ так,  как дикий индеец в родных лесах.  ‚се семь  прошедших
лет  она смотрела с этой обособленной точки зрениЯ на людские учреждениЯ, на
порЯдки,  которые устанавливали церковники  и  законодатели, питаЯ ко  всему
этому едва  ли больше  почтениЯ,  чем то, которое питает  индеец к воротнику
свЯщенника,  судейской мантии, позорному  столбу, виселице, домашнему  очагу
или  церкви. ‚есь ход ее судьбы сделал ее свободной. ЂлаЯ буква была длЯ нее
пропуском   в  области,  запретные   длЯ  других  женщин.   ‘тыд,  отчаЯние,
одиночество!  ’аковы были ее суровые и  ожесточенные учители. Ћни сделали ее
сильной, но вместе с тем научили и дурному.
     Џастору же не пришлось пройти через такой жизненный опыт, который вывел
бы его за черту общепринЯтых законов, хотЯ  однажды он грубо нарушил один из
самых  свЯщенных.  Ќо то  было увлечение  страсти,  а  не  сознательный  или
преднамеренный грех. ‘ тех пор он с болезненным рвением и мелочностью следил
не только за своими  поступками - ими управлЯть  было легко,  - но за каждым
движением чувства  и мысли.  Љак все свЯщенники того времени,  он  стоЯл  на
одной  из верхних  ступеней  общественной  лестницы  и поэтому  был особенно
сильно окован законами  общества, его  принципами и даже его предрассудками.
„уховный  сан  неизбежно  налагал  на  него   свои  узы.  Љак  человек,  раз
согрешивший, но  не  утративший  чувства  совести, болезненно чувствительный
из-за  своей  незажившей раны,  он, казалось,  мог меньше  опасатьсЯ  нового
греха, чем если бы вообще никогда не грешил.
     €так, мы как будто  видим, что  длЯ ѓестер  Џрин семь  лет  изгнаниЯ  и
позора были лишь подготовкой к этому  часу.  Ђ длЯ Ђртура „имсдейла!..  …сли
подобному  человеку суждено  было  пасть  еще  раз, что могло  оправдать его
преступление? Ќичто! ‚прочем, быть может,  ему все же можно  было бы зачесть
то, что долгое и сильное страдание надломило его; что его разум  был омрачен
и сбит  с пути самим терзавшим его  раскаЯнием;  что совести  трудно сделать
выбор  между  бегством,  равносильным признанию, и жизнью, полной лицемериЯ;
что  человеку свойственно укрыватьсЯ от смерти,  бесчестьЯ  и  тайных козней
врага; и что, наконец, на мрачном и пустынном пути этого  бедного странника,
изможденного,  больного  и  несчастного,  поЯвилсЯ   проблеск   человеческой
привЯзанности  и участиЯ,  надежда на  новую,  правдивую жизнь взамен тЯжкой
судьбы, ниспосланной ему во искупление. Ќо здесь следует напомнить суровую и
печальную истину: брешь,  пробитаЯ виною в человеческой душе, не может  быть
заделана в  земной  жизни. Њожно следить  за ней и охранЯть  ее, не допускаЯ
неприЯтелЯ снова внутрь крепости,  чтобы  ему  в последующих атаках пришлось
искать иных путей и отказатьсЯ от того, где прежде его ждал успех. € все  же
разрушеннаЯ стена существует,  а  за  ней чуть слышен  крадущийсЯ шаг врата,
который жаждет повторениЯ не забытого им торжества.
     Ќам  незачем  описывать  борьбу,  если  таковаЯ  и  происходила  в душе
пастора. “довлетворимсЯ тем, что свЯщенник решилсЯ бежать, и не один.
     "Ѓудь у менЯ за все эти семь лет хоть одно мгновение покоЯ или надежды,
- подумал он, - Я продолжал бы терпеть ради  того, чтобы  заслужить прощение
господа. Ќо  если Я безвозвратно обречен, почему бы мне не принЯть утешение,
посланное осужденному преступнику  перед  казнью? …сли  же это действительно
путь к  лучшей  жизни,  как  убеждает  менЯ ѓестер, Я,  конечно,  ничего  не
потерЯю,  последовав ее совету!  €  Я  не  могу  больше жить без дружбы этой
женщины: ее поддержка так сильна, а утешение так нежно! Ћ ты,  к кому  Я  не
осмеливаюсь поднЯть взор, даруешь ли ты мне прощение?"
     - ’ы должен уйти! - спокойно сказала ѓестер, встретив его взглЯд.
     Љак  только решение  было принЯто,  внезапнаЯ радость озарила мерцающим
светом   мрак   его  души.   †ивительно   было  ее   влиЯние   на  пленника,
освободившегосЯ из темницы своего собственного сердца и вдохнувшего вольный,
свежий воздух неискупленных,  некрещенных,  беззаконных просторов.  „ух  его
воспрЯнул  и  вознессЯ  ближе  к  небу,  чем  за  все  эти  годы  несчастьЯ,
пригибавшего его к земле. Ќо глубокаЯ  религиозность его  характера не могла
не вносить оттенка благочестиЯ и в новое настроение.
     - Ќеужели  Я  вновь  чувствую радость? -  воскликнул он,  дивЯсь самому
себе. - џ думал, что  даже зародыш ее погиб во мне! Ћ ѓестер, ты  мой добрый
гений! Ѓольной, оскверненный грехом, изъеденный горем, Я  упал на эти листьЯ
лесные, а встал обновленный; Я  обрел новые  силы  прославлЯть того, кто был
так милосерд ко мне! ќто уже счастье! Џочему мы не познали его раньше?
     - Ќе будем  оглЯдыватьсЯ на прошлое, - ответила ѓестер Џрин. - Ћно ушло
безвозвратно. ‡ачем же нам  размышлЯть о нем теперь?  ‘мотри! ‚месте  с этим
символом Я отбрасываю прошлое, словно его никогда и не было!
     ‘  этими  словами она расстегнула  застежку,  котораЯ  прикреплЯла алую
букву,  и,  сорвав знак  с груди,  бросила далеко  в  кучу засохших листьев.
‘имволический знак упал на  самом берегу ручьЯ.  “пади  он  чуть дальше,  он
очутилсЯ  бы в  воде, и ручеек понес бы  вдаль  еще  одну печальную  историю
вдобавок к тем,  о  которых он  продолжал невнЯтно рассказывать.  Ќо вышитаЯ
буква,  сверкавшаЯ как потерЯннаЯ  драгоценность, лежала на берегу;  ее  мог
поднЯть  какой-нибудь злополучный  путник,  которого  с  тех  пор  стали  бы
преследовать  непонЯтные  призраки  вины,  замираниЯ сердца  и  необъЯснимаЯ
тоска.
     ‘орвав с себЯ клеймо, ѓестер глубоко вздохнула, и вместе с этим вздохом
бремЯ стыда и муки спало с  ее души. Ћ, какое  блаженство! Ћна не знала всей
силы  гнета, пока  не  ощутила  свободы! ‚ новом порыве  она сбросила чепец,
прикрывавший волосы, и они  рассыпались по ее плечам; темные и необыкновенно
густые, с переливами света и тени, они придавали мЯгкое очарование чертам ее
лица.  ЌежнаЯ  и  светлаЯ улыбка заиграла на  ее  губах, засиЯла  в  глазах;
казалось, она  исходит из  самого  сердца  ее  женственности.  џркий румЯнец
разлилсЯ  по  щекам,  которые  так  долго  были   бледны.  —увства  женщины,
молодость, пышнаЯ красота вернулись к ней из безвозвратного - как сказали бы
люди - прошлого  и сплелись с  зародившейсЯ надеждой и  дотоле  неизведанным
счастьем в  магическом  кругу этого часа. €, словно мрачность земли  и  неба
исходила только из этих двух смертных сердец, она исчезла вместе с их горем.
‘разу,  как от внезапной  улыбки неба, прорвались солнечные лучи,  изливаЯсь
целым потоком на  темный лес, веселЯ каждый зеленый листок, превращаЯ желтые
опавшие листьЯ в золотые, блистаЯ на серых стволах величественных  деревьев.
‚се, что  до сих  пор  лишь усиливало тьму, теперь  источало свет. ’еперь по
веселому блеску можно было  проследить весь путь ручейка, уходивший вдаль, в
самую глубь лесной тайны, котораЯ стала тайной радости.
     ’ак сочувствовала  природа  -  дикаЯ,  ЯзыческаЯ природа леса,  еще  не
подвластнаЯ человеческим законам и не озареннаЯ высшей истиной, - блаженству
этих   двух   сердец!  ‹юбовь,  впервые  зародившаЯсЯ  или  пробужденнаЯ  от
смертельного сна, всегда так пронизывает сердце солнечным  сиЯнием,  что оно
невольно  выплескивает  часть его  на  окружающий  мир.  „аже  если  бы  лес
по-прежнему был  мрачным,  глазам ѓестер и  Ђртура  „имсдейла он  казалсЯ бы
наполненным светом!
     ѓестер взглЯнула на него с новым радостным волнением.
     - ’ы должен познакомитьсЯ с Џерл! - сказала  она.  -  ‘ нашей маленькой
Џерл!  ’ы  видел ее,  Я знаю, но  теперь  ты будешь  смотреть  на нее совсем
другими  глазами. Ћна странный ребенок! џ  сама  не совсем понимаю ее. Ќо ты
полюбишь ее так же горЯчо, как Я, и посоветуешь мне, как ее воспитывать.
     - ’ы думаешь, девочка захочет познакомитьсЯ со  мной?  - не без тревоги
спросил свЯщенник. - џ давно избегаю детей, потому что они не доверЯют мне и
не хотЯт сближатьсЯ со мной. џ даже боюсь маленькой Џерл!
     - Љак это грустно! - ответила мать. - Ќо она  горЯчо полюбит тебЯ, а ты
- ее. Ћна где-то поблизости. џ позову ее. Џерл! Џерл!
     - џ вижу ее, - заметил свЯщенник. - ‚он она стоит,  в полосе солнечного
света, далеко отсюда, на том берегу  ручьЯ. ’ак  ты думаешь, что она полюбит
менЯ?
     ѓестер  улыбнулась  и  снова   окликнула   Џерл,  котораЯ,  как  сказал
свЯщенник,  была видна вдалеке,  озареннаЯ  солнечным лучом, падавшим на нее
сквозь свод ветвей. ‹уч дрожал, и фигурка Џерл то  становилась расплывчатой,
то снова четкой. Љогда свет делалсЯ Ярче, она казалась настоЯщим ребенком, а
когда он тускнел - лишь призраком девочки. Ћна  медленно  шла по лесу на зов
матери.
     —ас, пока ее мать разговаривала со свЯщенником, пришел, по мнению Џерл,
не скучно. Ћгромный темный лес, суровый к тем, кто нес в его чащу свои грехи
и обиды, постаралсЯ  стать, насколько мог, товарищем игр одинокого  ребенка.
‚сегда  угрюмый, ее  он встретил необыкновенно приветливо.  Ћн  предложил ей
красные Ягоды  зимолюбки, которые поЯвились осенью, но созрели только весной
и теперь напоминали капли крови на опавших листьЯх. Џерл попробовала  их; ей
понравилсЯ их кислый вкус.  Њаленькие обитатели леса не торопились уходить с
ее пути. Љуропатка со своими десЯтью птенцами сначала угрожающе подступила к
Џерл,  но вскоре раскаЯлась в своей свирепости и прокудахтала малышам, чтобы
они  не  боЯлись. ѓолубь, сидевший на  нижней ветке, позволил  Џерл  подойти
совсем  близко и издал звук,  выражавший не  то  приветствие, но то тревогу.
Ѓелка  из таинственных глубин своего родного дерева болтала что-то сердитое,
а  может быть,  и веселое, ибо настроение этого раздражительного  и  в то же
времЯ  забавного маленького  существа понЯть довольно трудно.  Ќе переставаЯ
верещать,  она сбросила на голову Џерл орех; это был прошлогодний орех,  уже
разгрызенный ее острыми  зубами.  ‹исица, пробужденнаЯ от сна шелестом шагов
по  сухим  листьЯм,  вопросительно взглЯнула на Џерл, как будто  раздумываЯ,
скрытьсЯ  или снова  заснуть на том же месте. ѓоворЯт,  волк... но  тут наша
историЯ, безусловно, становитсЯ неправдоподобной,  - подошел к Џерл, обнюхал
ее платье  и наклонил свою страшную голову, чтобы его  погладили. €стина  же
заключаетсЯ  в  том,  что  старый  лес и  дикие  существа, вскормленные  им,
признали родственно дикую душу в человеческом детеныше.
     € девочка здесь  вела себЯ гораздо  лучше,  чем  на  окаймленных травой
улицах поселка или в домике матери. –веты, по-видимому, знали это; когда она
проходила  мимо,  то один,  то  другой  из  них шептал:  "“крась  себЯ мною,
прелестное дитЯ, укрась  себЯ  мною!" € чтобы порадовать  их,  Џерл собирала
фиалки, анемоны,  водосбор  и Ярко-зеленые  веточки,  которые протЯгивали ей
старые  деревьЯ.  “красив этими цветами  и  зеленью  свои  волосы  и детскую
фигурку, она превратилась в малютку-нимфу, крошечную дриаду, словом - в одно
из тех  существ, которые так гармонировали  с  античным лесом. “слышав,  что
мать зовет ее, Џерл в этом необычном нарЯде медленно пошла обратно. Њедленно
- ибо она увидела свЯщенника.

ѓ‹Ђ‚Ђ XIX. ђ…Ѓ…ЌЋЉ “ ђ“—њџ
     -  ’ы  горЯчо полюбишь  ее, - повторЯла  ѓестер Џрин, следившаЯ  издали
вместе со свЯщенником за маленькой Џерл. - Џравда, она красиваЯ? Ђ посмотри,
с каким вкусом и как умело она украсила себЯ  этими простыми цветами! ‘обери
она в лесу жемчуг,  алмазы и  рубины, они ничего не прибавили бы к  ней! ќто
чудесный ребенок! Ќо, знаешь, у нее твой лоб!
     -  €звестно ли тебе,  ѓестер,  -  с  беспокойной улыбкой  сказал  Ђртур
„имсдейл, - что  эта милаЯ крошка, всегда семенЯщаЯ рЯдом с тобой, доставила
мне  немало  тревоги? џ  боЯлсЯ... Ћ  ѓестер, как  ужасно  -  боЯтьсЯ  такой
мысли!.. џ боЯлсЯ, что весь  мир узнает мои черты, отчасти  запечатленные на
ее лице! Ќо она больше похожа на тебЯ!
     -  Ќет,  нет! Ќе больше, -  ответила мать  с  ложной улыбкой. - Џройдет
немного  времени, и ты не  будешь  боЯтьсЯ,  узнаваЯ в  ней  свое  дитЯ.  Ќо
взглЯни, как она необычна и хороша  с лесными цветами в волосах! ‘ловно одна
из тех фей, которых мы оставили в  нашей доброй  старой Ђнглии,  нарЯдила ее
длЯ встречи с нами.
     ‘  чувством,  никогда  еще  ими  не  испытанным,  сидели они, следЯ  за
медленным приближением Џерл. Ћна  воплощала в себе соединЯвшие их узы и была
подарена миру  семь  лет  назад как живой иероглиф,  раскрывавший ту  тайну,
которую  они  так старались  скрыть.  …сли  бы существовал  прорицатель  или
волшебник, способный прочитать  этот пламенный  характер, он узнал  бы  все!
Џерл воплощала единство их бытиЯ. Љакова бы  ни была их прежнЯЯ  вина, могли
ли они, глЯдЯ на существо, олицетворЯющее  их духовный и  материальный союз,
сомневатьсЯ в  том, что земное  их  существование и  дальнейшаЯ  судьба были
соединены и что они  будут пребывать вместе в вечности? ќти мысли и  другие,
подобные им, в которых они, быть может, не признавались себе или не отдавали
Ясного  отчета,  внушали  им  благоговейное  волнение  перед  приближавшимсЯ
ребенком.
     - Љогда ты заговоришь с ней, -  шепнула ѓестер,  - не  дай  ей заметить
ничего особенного - ни чрезмерной любви, ни  радости. Ќаша Џерл бывает очень
порывиста и чудит, как маленький эльф. Ћна не терпит проЯвлениЯ чувств, если
не знает всех "отчего" и "почему". Ќо она очень привЯзчива! Ћна любит менЯ и
полюбит тебЯ!
     - ’ы  не можешь представить  себе, - сказал свЯщенник, искоса глЯдЯ  на
ѓестер Џрин, - как мое сердце страшитсЯ разговора с ней  и как оно, вместе с
тем,  стремитсЯ к нему! џ уже сказал тебе, что дети неохотно дружат со мной.
Ћни не взбираютсЯ ко мне на колени, не лепечут мне  на  ухо, не отвечают  на
мою улыбку, а стоЯт в сторонке и недоверчиво рассматривают менЯ. „аже совсем
маленькие, когда  Я беру их на руки, начинают горько плакать. Ћднако Џерл за
свою короткую жизнь дважды была добра ко мне! Џервый раз - ты знаешь, когда!
Ђ второй раз - когда ты привела ее в дом сурового старого губернатора.
     -  ѓде ты так  смело выступил в нашу защиту! - ответила мать. - џ помню
это,  и  маленькаЯ Џерл тоже, наверно,  помнит.  Ќе бойсЯ ничего!  ‚озможно,
сначала она будет дичитьсЯ и стеснЯтьсЯ, но потом полюбит тебЯ!
     Љ этому времени  Џерл дошла  до ручьЯ и остановилась  на  берегу, молча
разглЯдываЯ ѓестер и  свЯщенника,  все  еще  сидевших,  в  ожидании  ее,  на
обросшем мхом  стволе  дерева. Љак раз  в том месте,  где она стоЯла,  ручей
разлилсЯ  лужицей,  такой  зеркально-гладкой,  что в  ней  четко  отражалась
маленькаЯ фигурка во всем блеске своей живописной красоты, в уборе из цветов
и сухой листвы; однако отражение казалось еще более тонким и одухотворенным,
чем  действительный  образ.  € в  свою  очередь  повторЯЯ  живую  Џерл,  оно
придавало  какую-то призрачность и неосЯзаемость самому ребенку. Ѓыло что-то
необычное в том, что  Џерл смотрит на них сквозь густой сумрак леса, сама же
озарена  лучами  солнечного  света,  словно  привлеченными  к  ней  какой-то
симпатией. Ђ в глубине ручьЯ стоЯла  другаЯ девочка  - другаЯ и одновременно
та  же, - озареннаЯ  такими  же золотыми лучами. “ ѓестер возникло неЯсное и
мучительное ощущение, будто  Џерл сделалась  длЯ нее  чужой,  будто  дитЯ во
времЯ  своего одинокого  блужданиЯ по  лесу  вышло из  той среды,  в которой
пребывало вместе с матерью, и теперь тщетно искало пути обратно.
     ќто  ощущение было и  верным и в то  же времЯ  ошибочным;  мать и  дочь
действительно взаимно  отдалились, но по  вине ѓестер, а  не Џерл. ‘ тех пор
как девочка рассталась  с  матерью, другой человек был допущен в круг чувств
ѓестер,  и  это настолько  изменило отношениЯ  между всеми тремЯ,  что Џерл,
возвратившись, не нашла своего  привычного места и совсем  не  знала, как ей
быть.
     - Њне чудитсЯ, - заметил чуткий свЯщенник, - будто этот ручей - граница
между двумЯ мирами и ты никогда не сможешь снова встретитьсЯ с твоей Џерл. Ђ
может быть, она -  маленький эльф, которому, как нам рассказывали в детстве,
запрещено  переступать текущие воды? Џожалуйста, поторопи ее, потому что это
ожидание уже наполнило менЯ трепетом.
     -  €ди  скорей,  дитЯ мое! - ласково сказала ѓестер  и  протЯнула к ней
руки.  -  —то ты медлишь? ђаньше ты никогда так не мешкала! ‚от мой друг, он
должен стать  и твоим  другом. ђаньше тебЯ любила только твоЯ мама, а теперь
тебЯ будет любить еще один человек! Џрыгай через ручеек и иди к нам. ‚едь ты
умеешь прыгать, как козочка!
     Џерл, не  обращаЯ  никакого вниманиЯ на  эти медовые  речи, по-прежнему
стоЯла  на  противоположном  берегу  ручьЯ.  Ћна устремлЯла  свои блестЯщие,
загадочные глаза то на  мать, то на свЯщенника, то на  обоих вместе,  словно
силЯсь уловить и уЯснить себе их отношениЯ. Џо какой-то необъЯснимой причине
в  тот миг, когда  Ђртур „имсдейл почувствовал на  себе взглЯд ребенка,  его
рука  невольным жестом,  уже вошедшим у  него  в привычку, легла на  сердце.
Ќаконец Џерл властно протЯнула вперед  руку  и  пальчиком указала  на  грудь
матерЯ.  Ђ  внизу, в  зеркале  ручьЯ,  увитое  цветами и  освещенное солнцем
отражение маленькой Џерл тоже указывало пальчиком на ѓестер.
     - Ђх  ты, странное дитЯ, почему ты не  подходишь  ко мне? - воскликнула
ѓестер.
     Ќо Џерл,  продолжаЯ  указывать пальцем на  грудь матери, нахмурила лоб.
Џри ее детских, почти младенческих чертах это  производило особенно  сильное
впечатление.  € так как  мать  продолжала  манить ее  и нарЯжать свое лицо в
непривычную  праздничную  улыбку,  девочка досадливо  и высокомерно  топнула
ножкой.  Ђ в ручье сказочно  красиваЯ девочка  тоже нахмурилась  и,  вытЯнув
пальчик, повторила этот высокомерный жест, еще усилив выразительность образа
живой Џерл.
     -  €ди  сюда скорей, Џерл,  не  то Я рассержусь!  -  закричала  ѓестер,
которой,  хотЯ  она и  привыкла  к  подобным  капризам своей  дочки-шалуньи,
сейчас, конечно, хотелось, чтобы та  вела себЯ лучше.  - Џрыгай через ручей,
непослушнаЯ девочка, и беги сюда! €наче Я сама пойду за тобой!
     Ќо Џерл, нисколько не испугавшись материнских угроз и не смЯгчившись от
ее просьб,  внезапно разразилась припадком  гнева; она неистово  размахивала
руками  и  самым  причудливым образом  изгибала свою  маленькую фигурку. ќти
дикие движениЯ  сопровождались  пронзительными.  криками,  которым  со  всех
сторон  вторило эхо, так что  казалось, будто она не одинока в своем детском
неразумном гневе и множество невидимых существ сочувствуют ей и поощрЯют ее.
Ђ  в воде гневалось отражение Џерл, увенчанной и опоЯсанной цветами; девочка
в ручье также топала ножками, возбужденно  размахивала  руками  и продолжала
указывать пальчиком на грудь матери.
     - џ знаю, что ее так взволновало, - шепнула свЯщеннику ѓестер, невольно
побледнев, несмотрЯ на все свои усилиЯ  скрыть  волнение и досаду. - „ети не
терпЯт  никаких перемен  во внешнем виде тех,  к  кому  они привыкли  и кого
ежедневно  видЯт. “  Џерл перед глазами нет того, что она привыкла видеть на
мне!
     - “молЯю  тебЯ, - отозвалсЯ свЯщенник, - если ты способна ее успокоить,
сделай  это  немедленно!  Ќа  свете нет ничего более  гнетущего, чем  Ярость
ребенка,  разве что  мерзкаЯ  злоба старой ведьмы, вроде миссис  •иббинс,  -
добавил он, пытаЯсь улыбнутьсЯ. - Љак на прелестном детском личике, так и на
покрытой морщинами физиономии старухи это одинаково чудовищно. Њолю тебЯ, во
имЯ любви ко мне, успокой ее!
     Ѓросив выразительный взглЯд на  свЯщенника и тЯжело  вздохнув, ѓестер с
пылающим лицом снова повернулась к Џерл, но прежде чем она произнесла первое
слово, краска на ее щеках сменилась смертельной бледностью.
     -  Џерл,  - печально сказала  она, - посмотри себе под ноги! ‚он  туда!
Џеред собой! Ќа этот берег ручьЯ!
     „евочка посмотрела туда, куда указывала мать: там,  так близко  к воде,
что в ней отражалась золотаЯ вышивка, лежала алаЯ буква.
     - Џринеси ее сюда! - сказала ѓестер.
     - Џодойди сама и возьми! - ответила Џерл.
     - —то за ребенок! - прошептала ѓестер, обращаЯсь к свЯщеннику. - Ћ, мне
еще многое придетсЯ рассказать тебе о ней!  Ќо,  по правде говорЯ, она права
насчет этого ужасного  знака. џ должна терпеть эту пытку еще несколько дней,
покуда  мы  не  покинем этих мест и не  станем  вспоминать о них лишь как  о
дурном сне. ‹ес не может спрЯтать алую букву! Ћкеан примет ее из  моих рук и
поглотит навсегда!
     ‘  этими словами  она  подошла к  ручью,  поднЯла  алую  букву и  снова
прикрепила  ее  к  себе  на грудь. Њинуту назад, говорЯ о  том,  что  утопит
мрачную  эмблему в  пучине  морской, ѓестер была  полна  надежд,  а  теперь,
принимаЯ ее обратно из рук судьбы, она поддалась чувству  обреченности. ‘нЯв
букву, казалось бы навсегда, она всего лишь час дышала свободно, и вот снова
алый символ страданиЯ заблистал на прежнем месте! Џо-видимому, раз содеЯнное
зло всегда  так  или иначе  становитсЯ нашим  роком. ѓестер подобрала густые
прЯди своих  волос и спрЯтала их под чепец. €  сразу,  словно  эта печальнаЯ
буква  таила  в  себе  иссушающие  чары,  красота,  молодость, женственность
исчезли, как угасает солнечный свет; казалось, сераЯ  тень снова нависла над
ѓестер.
     Љогда это мрачное превращение свершилось, она протЯнула руку к Џерл.
     -  ’еперь  ты  узнаешь свою маму, детка? -  мЯгко, но с оттенком упрека
спросила она. - ’еперь, когда  твоЯ  мама снова печальна и знак позора на ее
груди, ты перейдешь через ручей и признаешь ее?
     -  ’еперь да!  - ответила девочка, перепрыгиваЯ  через ручей и  обвиваЯ
ручками ѓестер. - ’еперь ты вправду моЯ мама, а Я твоЯ маленькаЯ Џерл!
     ‚ порыве  нежности, мало обычном длЯ нее, она обхватила голову матери и
поцеловала ее в лоб и щеки. Ђ затем, словно повинуЯсь какой-то неизбежности,
всегда  побуждавшей этого ребенка примешивать  мучительную  боль к утешению,
которое она могла подарить, Џерл вытЯнула губки и поцеловала алую букву!
     - Ќехорошо, Џерл! - сказала ѓестер. - ’олько что ты как будто показала,
что немного любишь менЯ, и тут же начала смеЯтьсЯ надо мной!
     - Ђ зачем здесь сидит свЯщенник? - спросила Џерл.
     - Ћн хочет поздороватьсЯ с тобой, - ответила мать. -  Џодойди и попроси
у него благословениЯ! Ћн любит тебЯ, моЯ  маленькаЯ Џерл, и любит твою маму.
Џолюби и ты его. Џодойди к нему! Ћн хочет поговорить с тобой!
     - Ћн любит нас? - спросила Џерл,  поднЯв на мать проницательный взор. -
‡начит, он пойдет в город рука об. руку с нами? Њы пойдем все вместе?
     - Ќе теперь, дитЯ мое, - ответила ѓестер. - Ќо через  несколько дней он
пойдет вместе с нами. “ нас будет свой дом и свой очаг, и ты будешь сидеть у
мистера „имсдейла на коленЯх; он научит тебЯ многим интересным вещам и будет
горЯчо тебЯ любить. € ты полюбишь его, не так ли?
     - Ђ он всегда будет прижимать руку к сердцу? - спросила Џерл.
     -  ѓлупышка,  что за вопрос!  - воскликнула мать. - Џодойди и попроси у
него благословениЯ!
     Ќо  то ли под влиЯнием ревности, которую испытывает каждый избалованный
ребенок к опасному сопернику, то ли под влиЯнием очередного каприза. Џерл не
хотела проЯвить никакой благосклонности к свЯщеннику. €  только  силой  мать
подвела  ее  к  нему.  Џерл упиралась  и выражала свое  нежелание  странными
гримасами. €х у  нее  с младенческих  лет было в запасе великое множество, и
она умела  придавать своей подвижной мордочке всевозможные злые и неприЯтные
выражениЯ. ‚  мучительном смущении свЯщенник  все  же надеЯлсЯ, что  поцелуй
послужит залогом его добрых отношений с ребенком.  Ћн наклонилсЯ и поцеловал
девочку в  лоб. ’огда  Џерл вырвалась  из рук  матери и подбежала  к  ручью.
Ќагнувшись, она окунула  в него лоб и ждала, пока скользЯщаЯ  вода не унесла
вдаль нежеланный поцелуй. ‡атем она издали стала молча следить за  матерью и
свЯщенником, которые, продолжаЯ свою беседу, уславливались о том, что  нужно
сделать прежде всего, чтобы можно было начать новую жизнь.
     €   вот  это   знаменательное  свидание  пришло  к  концу.  Џора   было
предоставить  одиночеству лесную  ложбинку под  старыми, темными  деревьЯми,
которые   долго   еще   будут   шелестеть  своими  многочисленными  Языками,
рассказываЯ о том, что там произошло, но ни один смертный не поймет их слов.
€ меланхоличный ручей прибавит эту новую историю к тем тайнам, которые уже и
так переполнЯют его  маленькое сердце;  он  будет продолжать своЯ  невнЯтный
лепет, и голос его останетсЯ таким же печальным, как и много столетий назад.

ѓ‹Ђ‚Ђ XX. ЏЂ‘’Ћђ ‚ ‘Њџ’…Ќ€€
     ђасставшись с  ѓестер  Џрин  и  маленькой  Џерл,  свЯщенник зашагал  по
тропинке; вскоре  он  обернулсЯ и посмотрел  назад,  ожидаЯ, что увидит лишь
едва  различимые черты  или  контуры матери  и ребенка,  медленно  тающие  в
сумраке леса.  …му трудно было сразу поверить  в такую  разительную перемену
своей  судьбы.  Ќо ѓестер  в своем  обычном сером платье  все  еще  стоЯла у
дерева, много лет  назад  поваленного сильной  бурей и с тех пор  постепенно
обраставшего мхом, длЯ того чтобы эти двое обреченных, влачащих самую тЯжкую
земную ношу, могли посидеть на нем и  провести вместе единственный час покоЯ
и  утешениЯ.  Ђ  от берега  ручьЯ вприпрыжку бежала Џерл: навЯзчивый  третий
ушел, и она,  как  прежде,  могла занЯть привычное место  рЯдом  с  матерью.
‡начит, свЯщенник не грезил - все это было Явью!
     †елаЯ  освободитьсЯ от  такой  неЯсности и двойственности  впечатлений,
вызывавшей  в  нем странное чувство тревоги,  он начал  вспоминать и  глубже
продумывать планы  отъезда,  намеченные им и ѓестер. Ћни решили,  что ‘тарый
‘вет с его  многочисленными  и  многолюдными  городами  будет  длЯ них более
подходЯщим  убежищем и даст более надежный кров, чем дикие леса Ќовой Ђнглии
и всЯ  Ђмерика, где нужно было выбирать между индейским  вигвамом  и редкими
поселениЯми европейцев, разбросанными по побережью. Ќе говорЯ уж  о здоровье
свЯщенника, не допускавшем  тЯгот  лесной  жизни, его природнаЯ одаренность,
образование  и  культура  могли  обеспечить  ему   приют   только   в   гуще
цивилизованной  и утонченной жизни; чем выше  ступень развитиЯ  государства,
тем   легче   устроитьсЯ   в  нем   такому  человеку.  ќтому  выбору   также
способствовало  то обстоЯтельство,  что в гавани Ѓостона в это  времЯ  стоЯл
корабль; одно  из многочисленных в те дни  судов  с сомнительной репутацией,
которые хотЯ и не занимались морским  разбоем в прЯмом смысле слова,  все же
смело бороздили просторы океана, не признаваЯ никаких законов. Љорабль этот,
только что прибывший из Љараибского морЯ, должен был через три днЯ отплыть в
Ѓристоль. ѓестер Џрин, благодарЯ  добровольно принЯтым на  себЯ обЯзанностЯм
сестры милосердиЯ,  уже познакомилась со  шкипером и командой судна  и могла
заранее договоритьсЯ о проезде двух взрослых и  ребенка  с обещанием полного
соблюдениЯ тайны, как того требовали обстоЯтельства.
     ‘вЯщенник очень интересовалсЯ  точным временем  отплытиЯ судна.  ѓестер
объЯснила,  что  корабль отплывет днЯ через три.  "€сключительно  удачно!" -
заметил  про  себЯ  свЯщенник. Њы  не  хотели  бы  говорить  о  том,  почему
преподобный мистер „имсдейл счел это обстоЯтельство  исключительно  удачным.
’ем не менее,  - чтобы ничего не скрывать от читателЯ, -  поведаем, что  эта
мысль  была свЯзана с намерением через два днЯ произнести проповедь  в честь
днЯ выборов,  а поскольку подобное  событие составлЯло целую  эпоху  в жизни
свЯщенника  Ќовой  Ђнглии, оно, естественно,  представлЯло самый  подходЯщий
случай  длЯ  завершениЯ  профессиональной  карьеры  мистера  „имсдейла.  "Џо
крайней мере, -  думал  этот образцовый человек, - никто не скажет, что Я не
выполнил  до  конца  своего  общественного долга!" Љак  грустно,  что  столь
глубокий и чуткий к своим душевным движениЯм ум мог быть так ужасно обманут!
Ќам уже приходилось и придетсЯ еще говорить худшие вещи о бедном свЯщеннике,
но  едва  ли  - о  такой  жалкой  слабости.  о  таком  признаке, и мелком  и
неоспоримом, коварной болезни, уже давно  подтачивавшей его истинную натуру.
Ќи один человек не может так долго быть  двуликим: иметь одно лицо длЯ себЯ,
а другое  - длЯ  толпы;  в конце концов он сам перестанет понимать, какое из
них подлинное.
     ‚озбуждение  чувств, которое  испытывал  мистер  „имсдейл,  возвращаЯсь
домой  после разговора с ѓестер, придало ему необычную телесную бодрость,  и
он быстро шел по направлению к  городу. ’ропинка в лесу  казалась  ему более
дикой, более обильной естественными препЯтствиЯми и менее истоптанной ногами
человека,  чем  она   запомнилась  ему,  когда  он  шел  из  города.  Ќо  он
перепрыгивал  через  лужи,  протискивалсЯ сквозь  цеплЯвшийсЯ  за  его  плащ
кустарник,  взбиралсЯ   на  крутые   склоны.  спускалсЯ   в  лощины,  словом
преодолевал все трудности пути с неутомимой энергией, удивлЯвшей его самого.
Ћн  вспомнил,  с  каким трудом, с какими  частыми  остановками  из-за одышки
пробиралсЯ он  той же  дорогой только два днЯ назад. Љогда он  приблизилсЯ к
городу, ему показалось, что  многие  знакомые предметы изменились, словно он
рассталсЯ с ними не вчера, не позавчера, а много дней или даже лет назад. Ћн
прекрасно  узнавал эти  улицы  и дома,  увенчанные  множеством остроконечных
фронтонов и флюгеров, которые, по-видимому, все находились  на своих местах.
Ћднако навЯзчивое чувство перемены не покидало его. ’о же самое происходило,
когда он встречал знакомых и  сталкивалсЯ со всеми привычными ему  картинами
жизни городка. ‹юди  не выглЯдели ни старше,  ни моложе;  бороды стариков не
стали белее,  а ползавшие  на четвереньках  малыши и сегоднЯ  еще  не  могли
стоЯть на ногах; трудно  было сказать, чем отдельные люди отличались от тех,
которых он еще так недавно  видел, уходЯ из города, и все-таки свЯщенник был
твердо убежден, что они  чем-то изменились. Џодобное ощущение,  но еще более
сильное, овладело им, когда он проходил  под стенами своей же церкви. ‡дание
показалось ему каким-то  необычным  и одновременно таким знакомым, что мысль
мистера „имсдейла  заколебалась  между  двумЯ возможностЯми:  либо он раньше
видел эту церковь только во сне, либо она снитсЯ ему теперь.
     ќто Явление в тех различных формах, которые оно принимало, указывало не
на  внешнюю  перемену, а на  внезапный и  глубокий  внутренний  переворот  в
человеке,  созерцавшем  все  эти  знакомые  предметы;  человек  этот за один
короткий день  изменилсЯ так,  как люди менЯютсЯ за целые годы.  ‚олЯ самого
свЯщенника,  волЯ  ѓестер и предвестиЯ новой общей  судьбы Явились причинами
этого  превращениЯ.  ѓород  не  изменилсЯ,  изменилсЯ  вернувшийсЯ  из  леса
свЯщенник. Ћн мог бы сказать своим друзьЯм, приветствовавшим его: "џ не тот,
за кого вы менЯ принимаете! …го  Я оставил в лесу,  в глухой ложбине,  возле
поросшего  мхом упавшего  дерева и  меланхоличного  ручьЯ! ‘тупайте, поищите
своего свЯщенника! Џосмотрите, не  найдете ли вы  там его исхудавшей фигуры,
его   впалых  щек,  его  бледного  лба,  изборожденного  морщинами  горЯ,  -
брошенными  наземь, как бросают обветшалое  платье!" …го друзьЯ, безусловно,
начали бы спорить с ним: "„а ведь ты и есть тот самый человек!", но они были
бы неправы.
     Џрежде чем мистер  „имсдейл дошел до дому, внутреннее "Я" еще и еще раз
подтвердило,  что  в   его   мыслЯх   и  чувствах   произошел  переворот.  €
действительно, только полной  переменой  династии и кодекса нравственности в
этом внутреннем царстве  можно было бы объЯснить порывы, овладевавшие теперь
несчастным  растерЯвшимсЯ  свЯщенником.  …жеминутно  он испытывал  искушение
совершать   странные,   безрассудные,   дурные   поступки,  казавшиесЯ   ему
одновременно непроизвольными и умышленными, неприемлемыми длЯ него и шедшими
из  более глубоких недр его  натуры, чем сопротивление этим побуждениЯм.  Ћн
встретил, например, одного из своих дьЯконов. „обрый старик обратилсЯ к нему
с  отеческой приветливостью,  говорЯ  несколько  покровительственным  тоном,
оправданным  его почтенным возрастом, прЯмотой  характера  и благочестием, а
также положением  в  церкви; это сочеталось с  глубокой, почти благоговейной
почтительностью к  сану пастора и его доброй славе. „ьЯкон представлЯл собою
прекрасный образец  того, как старость и мудрость  могут уважать  и почитать
младшего  по  летам,  но  старшего  по   званию,  положению   в  обществе  и
способностЯм. ‚о времЯ двухминутной или трехминутной беседы с этим достойным
седовласым дьЯконом о готовЯщемсЯ  празднестве  преподобный мистер „имсдейл,
только  призвав на  помощь  всю  свою  волю, удерживалсЯ  от  того, чтобы не
произносить  богохульства, которые  приходили  ему в  голову. Ћн задрожал  и
смертельно побледнел, боЯсь, как бы его Язык самовольно не наболтал  ужасных
вещей. Ќо  даже испытываЯ страх, он  едва удерживалсЯ от  смеха, представлЯЯ
себе, как был бы поражен набожный старик, услышав такие  нечестивые слова из
уст пастора.
     Ѓыл и такой случай. Ѓыстро  шагаЯ по улице, преподобный мистер „имсдейл
встретил  старейшую  прихожанку  своей  церкви, очень  набожную  и примерную
старушку,  бедную вдову,  сердце  которой  было  так полно  воспоминаниЯми о
покойном  муже,   детЯх  и  давно  скончавшихсЯ  подругах,  как  кладбище  -
надгробными  памЯтниками. Ќо подобные  воспоминаниЯ, которые  были бы тЯжким
горем  длЯ других, наполнЯли торжественной радостью ее  благочестивую  душу,
ибо  она уже более тридцати лет непрестанно  вкушала религиозное  утешение в
истинах свЯщенного  писаниЯ.  Ђ  с  тех  пор,  как мистер  „имсдейл  стал ее
духовником,  добраЯ  старушка считала  первейшей  земной отрадой (а  также и
небесной, иначе та ничего бы  не стоила) случайную  или намеренную встречу с
пастором, во времЯ  которой ее  глуховатое,  но  внимательное  ухо  могло  с
восторгом  прислушиватьсЯ  к  благоуханным  словам   небесного  поучениЯ  из
боготворимых  уст. Ћднако на этот раз, уже приблизив  губы к ее уху,  мистер
„имсдейл  - на потеху  лукавому -  не мог  припомнить ни одного изречениЯ из
свЯщенного писаниЯ, а  на ум ему пришел только короткий,  сильный и, как ему
тогда показалось,  неопровержимый довод против бессмертиЯ человеческой души.
…сли бы  такие  речи проникли в  сознание престарелой сестры, она, вероЯтно,
умерла  бы на месте,  как  от  впрыскиваниЯ  сильнодействующего  Яда. —то же
пастор действительно прошептал ей на ухо, он потом так и не сумел вспомнить.
Њожет быть,  к счастью, он  говорил так путанно,  что добраЯ вдова ничего не
понЯла, а может быть, провидение по-своему растолковало его слова. Ќо только
когда свЯщенник оглЯнулсЯ на старушку,  он увидел  на ее пепельно-бледном  и
покрытом  морщинами лице выражение благоговейного  восторга и благодарности,
которые казались отблеском небесного сиЯниЯ.
     €,  наконец,  еще один случай. ђасставшись с самой старой  прихожанкой,
свЯщенник  встретил самую  молодую.  Ќа  эту  девушку  огромное  впечатление
произвела проповедь  преподобного  мистера  „имсдейла,  произнесеннаЯ  им  в
воскресенье после  ночного бдениЯ,  в  которой  он  призывал своих  прихожан
забыть о преходЯщих благах мирских ради радостей небесных, которые будут тем
светлее, чем гуще  мгла вокруг, и позолотЯт мрак земной юдоли блеском вечной
славы. „евушка была  прекрасна  и чиста, как райскаЯ лилиЯ. ‘вЯщенник хорошо
знал, что в свЯтыне своего непорочного сердца она лелеЯла его образ, окружив
его белоснежной  завесой, что  к  ее  религиозному чувству  примешивалсЯ жар
любви, а к любви - религиознаЯ чистота. Љонечно,  только сатана в этот  день
увел бедную девушку от  матери и  направил навстречу этому тЯжко искушаемому
или - не лучше  ли будет сказать? - этому погибшему и отчаЯвшемусЯ человеку.
Љогда она приблизилась, нечистый дух подсказал ему мысль тайно заронить в ее
нежную грудь  крохотное зерно зла, которое,  наверное,  вскоре  расцвело  бы
темным  цветом,  а потом принесло  бы и  черные  плоды. ‘вЯщенник знал,  как
могущественна его  власть  над  этой  невинной душой, знал,  что  одним лишь
взглЯдом он  может совратить ее с пути  истинного, что одного лишь слова его
достаточно, чтобы пробудить  в  ней все темное и дурное. ‚еличайшим  усилием
поборов в себе эту преступную  мысль, он  закуталсЯ в плащ и поспешил прочь,
словно  не  узнав  ее и  предоставив  ей  понимать  как  угодно  его  грубое
поведение.  ЃеднЯжка  стала  копатьсЯ  в  своей  совести, полной  безобидных
мелочей, какими  полны  были ее  карманы  и рабочий мешочек, корила  себЯ за
тысЯчу  воображаемых  грехов и  на следующее утро  выполнЯла  свои  домашние
обЯзанности с опухшими веками.
     Ќо  прежде  чем   свЯщеннику  удалось  отпраздновать  свою  победу  над
искушением,  он почувствовал  новый  порыв,  еще более  нелепый  и  столь же
греховный. …му внезапно захотелось  - нам стыдно даже рассказывать об этом -
захотелось остановитьсЯ  длЯ  того,  чтобы научить дурным  словам нескольких
маленьких  пуритан, игравших  на  дороге и едва  только начинавших говорить.
‡атем  он  встретил  пьЯного  матроса с кораблЯ,  приплывшего из Љараибского
морЯ. €  поскольку  ему с таким трудом все же удалось  воздержатьсЯ от  рЯда
других безнравственных поступков, на сей раз бедный мистер  „имсдейл пожелал
по  крайней мере хоть пожать  руку  этому просмоленному негодЯю и потешитьсЯ
его  непристойными шутками  и потоком  добрых,  крепких, сочных богохульств,
которые в  таком  ходу  у  беспутных  мореходов.  Ћднако врожденный  вкус  и
особенно  церковнаЯ чопорность, обратившаЯсЯ уже в привычку, удержали  его и
от этого малоприличного поступка.
     -  —то  преследует и  искушает менЯ? - воскликнул  про себЯ  свЯщенник,
останавливаЯсь и проводЯ рукой по лбу. - Ќе сошел ли Я с ума? Ќе предалсЯ ли
дьЯволу? Ќе скрепил ли Я кровью договор с ним там, в лесу? € не призывает ли
он менЯ теперь выполнить условиЯ, подстрекаЯ совершать все мерзости, которые
в состоЯнии измыслить его гнусное воображение?
     ѓоворЯт, что  в ту минуту, когда преподобный мистер „имсдейл,  приложив
руку ко  лбу,  вел сам  с собой  эту беседу,  мимо  проходила стараЯ  миссис
•иббинс, известнаЯ всем ведьма в образе леди. Ћна была величественна в своем
высоком головном уборе и богатом бархатном платье с брыжами, накрахмаленными
тем  знаменитым желтым  крахмалом, секрет приготовлениЯ которого ей поведала
ее задушевнаЯ  подруга ќнн  ’эрнер, прежде  чем эту добрую леди повесили  за
убийство сэра ’омаса Ћвербери. Џрочла ли ведьма мысли свЯщенника или нет, но
она остановилась, хитро заглЯнула ему  в лицо, лукаво улыбнулась и  хотЯ  не
очень любила беседовать со свЯщенниками, тем не менее начала разговор.
     - Ќаконец-то вы, преподобный  сэр, побывали  в лесу, -  заметила стараЯ
леди-ведьма, киваЯ ему высоким  головным  убором. - Љогда вы в следующий раз
пойдете туда, дайте мне знать, и Я почту за честь составить вам компанию. Ќе
хвалЯсь,  скажу, что мое доброе слово  очень поможет любому джентльмену быть
хорошо принЯтым у тамошнего владыки!
     -  “верЯю   вас,   сударынЯ,  -  ответил  свЯщенник  с  той  церемонной
вежливостью,  которой  требовали  положение  этой  леди  и  его  собственнаЯ
воспитанность, - уверЯю вас  по чести и совести, что Я совершенно не понимаю
смысла ваших слов.  џ ходил в лес не длЯ того, чтобы искать там его владыку,
и   в  дальнейшем  также   не  намерен  идти  туда  с  тем,  чтобы  снискать
благосклонность  такой персоны. Њоей единственной целью было навестить моего
благочестивого  друга  -  пастора  ќлиота   и   вместе  с  ним  порадоватьсЯ
освобождению многих драгоценных душ из плена Язычества!
     -  Љхе,  кхе,  кхе!  -  закудахтала  стараЯ  ведьма,  продолжаЯ  кивать
свЯщеннику  своим  высоким  убором. -  •орошо,  хорошо,  нам приходитсЯ  так
говорить об этом днем. ‚ы,  Я вижу, стрелЯнаЯ птица! Ќо в полночь, в лесу мы
заговорим по-другому!
     Ћна  пошла   дальше  своей  величавой  старческой  поступью,  но  часто
оборачивалась  и  улыбалась  ему,  словно желаЯ напомнить о  соединЯвшей  их
тайне.
     "Ќеужели Я продалсЯ дьЯволу, - подумал свЯщенник, - которого, если люди
говорЯт  правду, эта накрахмаленнаЯ и одетаЯ в  бархат стараЯ карга  избрала
своим государем и повелителем?"
     Ќесчастный   свЯщенник!   Ћн  действительно  совершил  похожую  сделку!
€скушаемый мечтой о  счастье, он  добровольно предалсЯ,  -  чего никогда  не
делал прежде, -  тому, что считал смертным грехом. €  заразительный Яд этого
греха мгновенно проник в его нравственность. Ћн притупил все его благородные
порывы  и   пробудил   к  оживленной  деЯтельности  все  дурные  стремлениЯ.
Џрезрение, горечь, беспричиннаЯ озлобленность, неутолимое желание губить все
доброе и  смеЯтьсЯ  над  всем  свЯтым  - все  пробудилось,  все  искушало  и
одновременно  пугало его.  ‚стреча  со  старой миссис  •иббинс,  если  такое
происшествие  действительно  было, подтверждала  его  родственную близость к
злым людЯм и миру погибших душ.
     Љ этому времени он  дошел  до  своего  дома, стоЯвшего у  кладбищенской
ограды,  и,  поспешно поднЯвшись  по  лестнице,  укрылсЯ  в своем  кабинете.
‘вЯщенник  был  рад, что добралсЯ  до этого  убежища, не совершив на виду  у
всего  света  тех странных  и безнравственных  поступков, к которым его  все
времЯ что-то побуждало, пока он шел  по  улицам. Ћн вошел  в комнату, окинул
взглЯдом  книги,  окна,  камин  и  украшенные  гобеленами  стены,  весь свой
домашний  уют,  и  снова  испытал  то   же  чувство  отчужденности,  которое
преследовало его на пути от лесной ложбинки до города и по городу до  самого
дома. ‡десь он погружалсЯ в  чтение и  писал;  здесь  проводил дни  и ночи в
посте и  бдениЯх,  изнурЯвших  его  до  полного  упадка сил;  здесь  пыталсЯ
молитьсЯ;  здесь  перенес  тысЯчи  мук!  ‚от  его  библиЯ  на  выразительном
древнееврейском Языке, со страниц которой с ним беседовали Њоисей и пророки,
в  чьих словах  он  слышал глас  божий!  ‚от  на  столе рЯдом с  запачканным
чернилами  пером  лежала его неоконченнаЯ  проповедь, прерваннаЯ на середине
фразы два днЯ назад,  когда его мысли перестали ложитьсЯ на  бумагу.  Њистер
„имсдейл знал, что  все это  сделал и выстрадал,  равно как  и написал часть
проповеди в честь  днЯ выборов,  он  сам,  чахлый  и бледный пастор!  Ќо ему
казалось,  что он стоит в стороне и смотрит на прежнего себЯ  с презрением и
жалостью, к которым примешиваетсЯ почти завистливое любопытство. ’от человек
исчез. €з лесу пришел другой,  более мудрый,  знающий скрытые тайны, которых
не мог постигнуть прежний бесхитростный свЯщенник. ќто была горькаЯ истина!
     ‚ ту минуту, когда он  предавалсЯ размышлениЯм, послышалсЯ стук в дверь
кабинета.
     - ‚ойдите! - сказал свЯщенник, и у  него мелькнула мысль, что он сейчас
увидит злого духа.
     ’ак  это  и было! ‚ошел  старый  ђоджер  —иллингуорс.  ‘вЯщенник  стоЯл
бледный и  безмолвный, положив одну руку на  еврейскую библию,  а другую  на
грудь.
     -  ‘ благополучным  возвращением, достопочтенный сэр, - сказал врач.  -
Љак чувствует себЯ  благочестивый пастор ќлиот? Ќо мне кажетсЯ, дорогой сэр,
что  вы несколько  бледны; эта леснаЯ дорога вас  утомила.  Њожет быть,  вам
требуетсЯ моЯ помощь? ‚ы должны запастись  силой и бодростью длЯ предстоЯщей
проповеди.
     - Ќет, благодарю вас, - ответил преподобный мистер  „имсдейл. - •одьба,
встреча со  свЯтым  пастором и  свежий воздух,  которым  Я дышал после столь
длительного  затворничества  в моем кабинете,  принесли мне  большую пользу.
„умаю, что мне больше не понадобЯтсЯ ваши лекарства, мой добрый доктор, хотЯ
они очень хороши и приготовлены дружеской рукой.
     ‚се это времЯ ђоджер  —иллингуорс смотрел на свЯщенника тем серьезным и
пристальным  взглЯдом, каким врач смотрит  на пациента. Ћднако  несмотрЯ  на
внешнее  спокойствие  старика,  пастор  был убежден,  что  тот знает  или по
крайней мере догадываетсЯ о  свидании с  ѓестер  Џрин.  ‡начит,  врач должен
чувствовать, что  свЯщенник теперь видит в  нем не друга, а самого заклЯтого
врага. ђаз оба это знали, было бы естественно,  если бы между ними произошло
хотЯ бы частичное объЯснение. Ћднако удивительно,  сколько времени  проходит
иногда, прежде чем чувства воплотЯтсЯ  в слова,  и с  какой уверенностью два
человека,  предпочитающих  осторожно  обходить  определенную   тему,  иногда
приближаютсЯ к самому ее краю, а потом отдалЯютсЯ,  не затронув ее.  Џоэтому
свЯщенник не опасалсЯ, что ђоджер —иллингуорс заговорит об их действительных
отношениЯх.  „а и  старик предпочитал подкрадыватьсЯ к  тайне  своим темным,
извилистым путем.
     - Ќе  лучше ли  будет все  же,  -  сказал ђоджер —иллингуорс, - если вы
сегоднЯ воспользуетесь моими скромными знаниЯми? Џоистине, дорогой  сэр,  мы
должны сделать все  что возможно, чтобы укрепить вас и влить в вас  силы длЯ
проповеди в день  выборов. ‹юди ждут от вас великих слов, предчувствуЯ, что,
быть может, и года не минет, как их пастор уйдет.
     - „а, в мир иной, - с набожным смирением  ответил свЯщенник. - „ай бог,
чтобы  это был лучший  мир. џ  не думаю,  чтобы мне пришлось прожить с  моей
паствой весь следующий год! —то же касаетсЯ ваших  лекарств, добрый сэр,  то
при теперешнем состоЯнии моего здоровьЯ в них нет нужды.
     - ђад слышать это, - ответил врач. - Њожет быть, мои лекарства, которые
столь долго  не приносили  никакой  пользы,  теперь начинают проЯвлЯть  свое
действие. џ  был бы  счастливым  человеком и  заслужил бы благодарность всей
Ќовой Ђнглии, если бы сумел вылечить вас!
     -  Ѓлагодарю  вас  от  всего  сердца,  мой  бдительный  друг,  - сказал
преподобный мистер „имсдейл с многозначительной улыбкой. - Ѓлагодарю вас, но
за ваши добрые дела могу воздать вам только молитвами.
     -  Њолитвы   праведника  дороже  золота!   -   ответил  старый   ђоджер
—иллингуорс,  уходЯ.  - „а,  они  дороже  золотых монет  Ќового  €ерусалима,
чеканки самого господа бога!
     Ћставшись  один,  свЯщенник позвал  служанку и велел принести ему ужин,
который он  съел с жадным аппетитом.  ‡атем,  бросив  уже  готовые  страницы
проповеди  в  огонь,  он тотчас принЯлсЯ  за новые листы,  с таким  приливом
чувств  и мыслей, что  вообразил себЯ  осененным небесным  откровением;  его
удивлЯло  лишь то, что  небо избрало  такой  недостойный орган длЯ  передачи
величественной и торжественной гармонии своих свЯтых истин,  Ћднако так и не
разгадав этой  тайны, он  торопливо продолжал свою работу с  благоговением и
восторгом.  Ќочь промчалась  как  крылатый  конь,  на котором скакал он сам;
пришло  утро  и  заглЯнуло,  краснеЯ,  сквозь  занавеси; и, наконец,  солнце
бросило свой золотой луч в  кабинет, прЯмо в утомленные глаза пастора. Ђ он,
держа в руке перо, все еще сидел перед огромной грудой исписанной бумаги.

ѓ‹Ђ‚Ђ XXI. ЏђЂ‡„Ќ€Љ ‚ ЌЋ‚Ћ‰ ЂЌѓ‹€€
     “тром того днЯ, когда новый губернатор  должен был принЯть свой пост из
рук народа, ѓестер Џрин и маленькаЯ Џерл  заблаговременно пришли на рыночную
площадь. Џлощадь уже была заполнена ремесленниками и прочим простым людом, и
здесь  же  мелькали  косматые  фигуры  в нарЯдах  из оленьих  шкур,  которые
выдавали  в них  обитателей лесных  поселков,  окружавших  маленькую столицу
колонии.
     ‚ этот праздничный день ѓестер была одета так же, как она одевалась все
эти семь лет: на ней  было платье  из  грубой  серой  ткани. Љак его блеклый
цвет, так и какаЯ-то необъЯснимаЯ особенность покроЯ делали ее малозаметной,
контуры фигуры как бы расплывались, в то времЯ как алаЯ буква своим  блеском
вновь  выводила  ее  из этой  сумеречной  неопределенности  и  напоминала  о
моральном  значении  клейма.  ‹ицо  ѓестер,  уже достаточно  примелькавшеесЯ
жителЯм города, выражало мраморное  спокойствие, к  которому они также давно
привыкли.  Ћно  было  подобно  маске,  или, пожалуй,  черты  его  напоминали
застывшее  лицо  мертвой женщины; причина этого ужасного сходства  таилась в
том,  что  в сознании всех этих людей  ѓестер  действительно  была  мертва и
отрешилась от мира, с которым внешне еще общалась.
     Ќо,  пожалуй,  в этот день  на ее лице было еще  какое-то выражение, не
виданное  прежде, но, правда,  и недостаточно Явственное,  чтобы  его  могли
заметить;   разве   что    какой-нибудь   сверхъестественно   проницательный
наблюдатель  сперва  прочел  бы тайну  в ее  сердце,  а  потом  уже  поискал
отражениЯ на ее лице и во взглЯде. ‘толь тонкий наблюдатель, возможно, понЯл
бы,  что,  выдерживаЯ  взглЯды толпы  в течение  семи  мучительных  лет  как
неизбежность, как кару, как нечто предписанное суровой религией, она  теперь
в первый  и последний раз встречала их  свободно и охотно, превращаЯ то, что
столько лет  было  длЯ  нее  пыткой, в  своего рода  торжество.  "‘мотрите в
последний раз на алую букву и на ту, котораЯ носит ее! - могла бы сказать им
эта пожизненнаЯ жертва и раба, какой они ее считали. -  …ще  немного, и  она
будет вне вашей власти! …ще несколько часов, и бездонный, таинственный океан
погасит  и навсегда скроет знак, который вы  зажгли на ее  груди!" Ќо  мы не
припишем человеческой  натуре чрезмерной противоречивости, если предположим,
что в душе ѓестер в тот миг, когда она уже почти праздновала свое избавление
от  боли, жившей  в глубине ее существа, зародилось и  чувство сожалениЯ. Ќе
было  ли у нее непреодолимого желаниЯ в последний  раз  осушить  до  дна, не
переводЯ дыханиЯ, чашу полыни, отравлЯвшей годы ее молодости?  Ќектар жизни,
который будет теперь  поднесен  к ее губам  в чеканном золотом кубке, должен
быть поистине крепким, сладостным и живительным, иначе он неизбежно возбудит
в ней, привыкшей к дурманной горечи, лишь бессильное томление.
     Џерл искрилась грацией  и была очень оживлена. Ќикто не поверил бы, что
это сверкающее, солнечное создание  обЯзано  своим  существованием кому-то в
сером и мрачном или  что одна и та же фантазиЯ, одновременно столь богатаЯ и
столь изЯщнаЯ, придумала и нарЯд  ребенка и простое  одеЯние ѓестер,  решив,
быть может,  в последнем случае более  сложную задачу, чтобы придать  платью
достоинство  и  своеобразие.  Џлатье,  которое  так  шло к  маленькой  Џерл,
казалось  излучением  или дальнейшим  развитием  и  внешним  проЯвлением  ее
характера  и было неотъемлемо от нее, как радужный блеск - от крыла бабочки,
а красочный рисунок лепестка - от Яркого цветка. Љак у бабочки и цветка, так
и  у девочки нарЯд вполне гармонировал с ее  природой. ‚ этот знаменательный
день в поведении Џерл  более чем  обычно заметна  была  страннаЯ  порывистаЯ
подвижность, напоминавшаЯ игру брильЯнта, который  сверкает  и  переливаетсЯ
искрами при  каждом движении и  вздохе женской  груди. „ети всегда разделЯют
тревогу  своих близких,  чувствуют любую беду и надвигающийсЯ переворот в их
доме, а поэтому Џерл -  брильЯнт на груди  матери, самими колебаниЯми своего
настроениЯ выдавала  то волнение,  которое трудно было подметить на мраморно
неподвижном лице ѓестер.
     Ћт возбуждениЯ Џерл  не шла, а порхала,  как птичка,  рЯдом  с матерью.
‚ремЯ  от  времени она издавала какие-то дикие, нечленораздельные  и  иногда
пронзительные  звуки,  должно быть изображавшие  музыку.  Љогда  мать и дочь
дошли до рынка, Џерл,  заметив  оживление и суету на  площади,  обычно более
похожей на  заросший травой  тихий  луг  перед  молитвенным  домом  сельской
общины, чем на деловой центр города, стала еще более беспокойной.
     -  —то  это  значит, мама? - воскликнула  ока.  -  Џочему  люди сегоднЯ
бросили работу? ќто праздник длЯ всех? Џосмотри,  вот кузнец! Ћн смыл сажу с
лица, надел воскресный костюм и готов повеселитьсЯ, если только какаЯ-нибудь
добраЯ  душа  научит его, как  это  делаетсЯ. Ђ вот  и мистер Ѓрэкет, старик
тюремщик; он кивает мне и улыбаетсЯ. ‡ачем это он, мама?
     - Ћн знал тебЯ еще совсем крошкой, дитЯ мое, - ответила ѓестер.
     -  €  только поэтому такой черный,  страшный и уродливый  старик  будет
кивать  мне  и  улыбатьсЯ?  -  возразила  Џерл.  -  Џусть  он,  если  хочет,
здороваетсЯ с тобой; ведь ты одета в  серое и носишь алую букву. Ќо взглЯни,
мама, как много незнакомых лиц: тут и индейцы и морЯки! ‡ачем все они пришли
на рыночную площадь?
     - €м хочетсЯ посмотреть на  торжественное шествие, - ответила ѓестер. -
‚  нем примут  участие и губернатор, и  судьи, и  свЯщенники, и все именитые
граждане, и просто горожане, а впереди пойдут музыканты и солдаты.
     - Ђ пастор будет там?  - спросила Џерл. - Ћн протЯнет  ко мне руки, как
тогда, когда ты вела менЯ к нему от ручьЯ?
     - Ћн будет  там,  - ответила мать. -  Ќо он  не  поздороваетсЯ с  тобой
сегоднЯ, и ты тоже не должна здороватьсЯ с ним.
     - Љакой он странный и скучный человек! - сказала девочка, как бы говорЯ
сама с собой. - ’емной ночью он  зовет нас к  себе  и держит менЯ  и тебЯ за
руку, и мы стоим с ним  вон там, на помосте. € в темном лесу, где нас  могут
слышать  и видеть только старые деревьЯ и кусочек неба, он  сидит возле тебЯ
на куче мха и разговаривает! Ћн целует менЯ в лоб  так, что ручейку никак не
смыть этого поцелуЯ! Ђ  здесь, солнечным днем, на глазах у всего народа,  он
знать нас не знает, и мы не должны  его знать! Ћн странный и скучный человек
и всегда держит руку на сердце!
     - “спокойсЯ, Џерл! ’ы ничего не  понимаешь, - ответила мать. - Ќе думай
сейчас о свЯщеннике, оглЯнись и посмотри, какие сегоднЯ веселые у всех лица.
„ети ушли из школ, а  взрослые - с  полей и из  мастерских и собрались здесь
повеселитьсЯ. ‘егоднЯ новый человек начинает править ими,  а  поэтому  - как
повелось у  людей, с тех пор как  они начали жить вместе, - все  веселЯтсЯ и
радуютсЯ,  словно  в  жалком  старом мире  наступил,  наконец,  долгожданный
золотой век!
     €  действительно, как заметила  ѓестер, непривычнаЯ  веселость освещала
лица людей. ‚ это праздничное  времЯ года пуритане, соблюдаЯ обычай, который
в наши дни насчитывает около двух  столетий, радовались  и веселились  в той
степени, в какой считали это  допустимым длЯ греховной человеческой природы;
тем  самым они настолько рассеивали тучи,  обычно  их  обволакивавшие, что в
течение  этого  единственного  празднества  выглЯдели, пожалуй,  не  мрачнее
представителей других человеческих сообществ во времЯ народных бедствий.
     Ќо,  может быть, мы несколько сгустили  серые и черные тона, несомненно
характерные  длЯ настроениЯ и  нравов эпохи. ‹юди,  собравшиесЯ на  рыночной
площади Ѓостона, не унаследовали пуританскую мрачность от рождениЯ. Ћни были
уроженцами Ђнглии, и отцы их знали солнечное богатство елизаветинской эпохи,
когда жизнь всей  Ђнглии  отличалась таким  Ярким великолепием  и  весельем,
каких никогда не видел мир. …сли бы обитатели Ќовой  Ђнглии следовали  своим
врожденным склонностЯм,  они  должны  были  бы  ознаменовывать  все  событиЯ
общественного   значениЯ   кострами,    пирами,   роскошными   зрелищами   и
торжественными  шествиЯми. ‚о  времЯ  праздничных  церемоний  они  могли  бы
сочетать  мирные   развлечениЯ   с  торжественностью,   украсив   сверкающей
фантастической вышивкой пышную мантию, в которую нациЯ  облачаетсЯ по случаю
таких событий.  ‚ том,  как  праздновалсЯ первый  день политического года  в
пуританской  колонии, можно  было  уловить  тень подобной  попытки.  Ѓледным
отражением  еще  не  забытого  великолепиЯ, бесцветным и  слабым подражанием
тому, что наши  предки  видели в гордом древнем ‹ондоне  не только во  времЯ
коронации, но и при въезде лорд-мэра, было  ежегодное торжество, которым они
отмечали  избрание  судей  на  должности.  Ћтцы  и основатели государства  -
сановник, свЯщенник  и  воин  - считали своей обЯзанностью в  день торжества
принЯть  важный  и  величественный  вид,  какой  с  древних времен  считалсЯ
подобающим лицам  высокого положениЯ в обществе. ‚се они Явились длЯ участиЯ
в процессии,  котораЯ должна была пройти перед народом, желаЯ  придать таким
образом необходимое  достоинство правительству, столь недавно  созданному  и
еще не возвышенному традицией.
     ‚  этот день простому  люду разрешалось отдыхать  от тЯжелых  и упорных
занЯтий ремеслами,  занЯтий,  в  иное времЯ казавшихсЯ  неразрывно слитыми с
религией. Ћднако пуританские празднества мало походили на народные гулЯньЯ в
Ђнглии царствованиЯ …лизаветы или  €акова: здесь не было ни  грубых забав  в
виде  балаганных  представлений,  ни бродЯчего певца  с  арфой,  исполнителЯ
старинных баллад,  ни  скомороха  с  танцевавшей  под  музыку обезьЯной,  ни
фокусника   с  трюками,  похожими  на  колдовство,  ни  веселого   петрушки,
потешавшего  толпу своими прибаутками, может быть столетней давности, но все
еще  не утратившими  своей  силы,  так  как они  проникали до  самых истоков
безобидного весельЯ. Џротив всех  таких мастеров увеселениЯ были  бы принЯты
суровые меры по  воле не только закона,  но и общественного мнениЯ,  которое
придает  закону его жизненность. ’ем не менее на большом честном лице народа
играла, правда суроваЯ, но  широкаЯ улыбка. Ќе было недостатка в  спортивных
состЯзаниЯх,  в которых  поселенцы  когда-то  принимали участие  на сельских
Ярмарках и лужайках Ђнглии и которые считали необходимым  сохранить на новой
земле, потому что эти игры развивают храбрость и мужество. ’о тут, то там на
рыночной  площади  происходила  борьба  по  корнуэлским  и  по  девонширским
правилам.  ‚ одном  углу шла  дружескаЯ  схватка на  дубинках. Ќо наибольший
интерес  привлек  бой, начавшийсЯ на помосте у  позорного столба, уже не раз
упоминавшемсЯ  на наших страницах. Џротивники сражались, имеЯ в  руках щит и
палаш.  Ћднако,  к большому  разочарованию  толпы, это зрелище было прервано
вмешательством   судебного   пристава,   который   не  мог  допустить  такое
посЯгательство на  величие закона, как осквернение одного из посвЯщенных ему
мест.
     ‚ общем не будет преувеличением утверждать, что  если сравнить пуритан,
в смысле умениЯ  устраивать праздники (они ведь тогда проходили лишь  первую
стадию безрадостного бытиЯ, а отцы их еще умели веселитьсЯ), с их потомками,
даже  столь  далекими,  как  мы,  это  сравнение  будет   в  их  пользу.  €х
непосредственное потомство, поколение,  следовавшее за первыми иммигрантами,
отличалось самым черным оттенком  пуританизма и так  омрачило лик нации, что
всех  дальнейших  лет не хватило на то,  чтобы он мог  проЯснитьсЯ.  Ќам еще
предстоит вновь обучитьсЯ забытому искусству весельЯ.
     Љартина  рыночной   площади,  хотЯ  здесь   преобладали  унылые  серые,
коричневые  и  черные тона  одежды выселенцев из  Ђнглии,  все же оживлЯлась
некоторым  разнообразием оттенков. €ндейцы в размалеванных  красной и желтой
краской странных  нарЯдах из  искусно вышитых оленьих шкур,  с ожерельЯми из
раковин,  украшенные  перьЯми  и  вооруженные луками,  стрелами и копьЯми  с
каменными  наконечниками, стоЯли группой в стороне, и лица их выражали такую
непоколебимую  угрюмость, какой не могли достигнуть даже пуритане. Ќо какими
странными  ни  казались эти  дикари,  все же не  они  были самыми  дикими на
празднике.  Џервенство, по  справедливости, принадлежало матросам прибывшего
из  Љараибского  морЯ  кораблЯ,  которые сошли  на  берег, чтобы  посмотреть
торжества  в честь днЯ выборов.  ќто были  отчаЯнные головорезы с опаленными
солнцем лицами и  огромными бородами; их широкие короткие штаны закреплЯлись
на талии  поЯсом с  золотой,  но грубо сделанной прЯжкой, за  которым всегда
торчал длинный нож, а иногда и шпага. €з-под широкополых шлЯп, сплетенных из
пальмовых листьев,  сверкали  глаза,  которые даже при благодушном и веселом
настроении их обладателЯ сохранЯли зверское выражение. Ѓез  страха и совести
они нарушали все правила приличиЯ, которым подчинЯлись остальные; они курили
табак под самым носом у  судебного пристава, хотЯ каждаЯ затЯжка обошлась бы
горожанину в целый шиллинг,  и в свое удовольствие попивали  вино и водку из
карманных флЯг, которые охотно предлагали глазевшей на  них толпе.  Џодобные
послаблениЯ  замечательно  характеризуют  несовершенную  мораль  того  века,
который мы называем суровым: морЯкам прощали не только их выходки на берету,
но и  гораздо  более отчаЯнные дела  в их родной стихии. ЊорЯка того времени
сейчас признали бы пиратом.  Ќет  никаких сомнений,  что, например,  матросы
кораблЯ,  о  котором идет  речь,  хотЯ  их  и  нельзЯ было  назвать  худшими
образцами этого класса, говорЯ  современным Языком, были  виновны  в подрыве
торговли с €спанией, за что им  пришлось бы  поплатитьсЯ  головой в нынешнем
суде.
     Ќо  море в те  далекие времена  вздымалось,  бурлило и пенилось как ему
хотелось, повинуЯсь  только буйному ветру, и законы  человека почти не имели
силы  на  его просторах.  Њорской разбойник,  при желании,  мог бросить свой
промысел и тотчас стать на берегу честным и набожным человеком, да и в самый
разгар  его  удалой жизни  никто  не  считал  предосудительным  вести с  ним
торговые  дела или поддерживать знакомство.  Џоэтому  пуританские старшины в
черных  плащах,  накрахмаленных   воротниках  и  остроконечных  шлЯпах  лишь
снисходительно улыбались, замечаЯ шумное и грубое поведение веселых морЯков;
а когда такой почтенный гражданин, как  старый ђоджер  —иллингуорс, поЯвилсЯ
на  рыночной площади, дружески беседуЯ со шкипером  сомнительного судна, это
не вызвало ни удивлениЯ, ни осуждениЯ.
     Џышно   разодетый  шкипер,  несомненно,  был  самой  заметной  и  самой
блестЯщей фигурой в собравшейсЯ толпе. …го  одежда была  украшена множеством
лент, а шлЯпу,  сверкавшую золотым галуном  и окаймленную золотой  цепочкой,
увенчивало перо.  Ќа  боку  висела саблЯ,  а  на лбу  горел  сабельный шрам,
который, судЯ по прическе шкипера, он скорее выставлЯл напоказ, чем скрывал.
†итель колонии  врЯд ли посмел бы показатьсЯ  на  людЯх  в таком нарЯде  и с
таким  самоуверенным  видом:  судьи  подвергли  бы его суровому  допросу  и,
наверно,  присудили  к  штрафу  или  тюремному заключению,  а может  быть, и
посадили в колодки. —то же касаетсЯ шкипера, то длЯ него этот  нарЯд казалсЯ
таким же естественным, как длЯ рыбы - ее блестЯщаЯ чешуЯ.
     ђасставшись  с  лекарем  и   бесцельно   шатаЯсь   по  площади,  шкипер
бристольского судна приблизилсЯ к  тому месту,  где  стоЯла ѓестер  Џрин, и,
узнав   ее,  не  преминул  к   ней  обратитьсЯ.  Љак  обычно,  возле  ѓестер
образовалось  небольшое пустое  пространство - нечто вроде волшебного круга,
за черту которого никто не отваживалсЯ переступить, - хотЯ совсем рЯдом люди
теснились,  толкаЯ друг друга локтЯми.  ќто  было наглЯдным проЯвлением того
нравственного одиночества, на которое  алаЯ буква обрекла эту женщину частью
по ее  собственной сдержанности, а  частью - вследствие  инстинктивной, хотЯ
теперь  уже  не  такой  враждебной отчужденности людей.  Ќа этот  раз  такаЯ
отчужденность  оказалась  весьма  кстати:  она  позволила  ѓестер  и  морЯку
поговорить без  риска  быть услышанными;  а  репутациЯ ѓестер  Џрин в глазах
общества настолько изменилась, что даже  самаЯ уважаемаЯ  а городе  за  свое
целомудренное  поведение  матрона не могла  бы  вести  подобный  разговор  с
меньшей опасностью стать предметом сплетен.
     - ‡наете, миссис, - сказал морЯк,  - мне  придетсЯ приказать помощнику,
чтобы он приготовил еще одну койку, кроме  заказанных  вами! Ќа этот раз нам
не  страшны  ни  цинга, ни морскаЯ  болезнь. ‚от  только  боюсь, как  бы наш
корабельный лекарь вместе с  этим доктором не обкормили нас  лекарствами  да
пилюлЯми,  тем более  что  на борту у нас полно  аптечной  дрЯни, которую  Я
выменЯл на испанском судне.
     - Ћ чем  вы  говорите? -  спросила  ѓестер,  котораЯ была поражена,  но
постаралась скрыть свое волнение. - ‚ы берете еще одного пассажира?
     -  Ќеужто вы  не  знаете,  -  воскликнул  шкипер, - что здешний врач...
—иллингуорс, что  ли, его звать... намерен  тоже плыть с нами?  „а вы должны
знать об этом:  он сказал мне, что едет  вместе с вами, что он близкий  друг
того джентльмена, о котором вы говорили... того, которого преследуют постные
пуританские заправилы!
     - Ћни действительно хорошо  знакомы, - ответила ѓестер внешне спокойно,
но с великим смЯтением в душе. - Ћни долго жили вместе.
     Ќа этом  и  закончилсЯ разговор  между  морЯком  и  ѓестер.  € в  то же
мгновение она увидела самого старого ђоджера —иллингуорса,  который стоЯл на
другом  конце  рыночной  площади.  Ћн  улыбалсЯ  ей, и  эта улыбка через всю
широкую, заполненную народом площадь,  сквозь все разговоры  и смех,  сквозь
все мысли, настроениЯ и интересы множества людей была понЯтна ѓестер во всем
своем тайном и зловещем значении.

ѓ‹Ђ‚Ђ XXII. …‘’‚€…
     Џрежде чем ѓестер Џрин успела собратьсЯ с мыслЯми и решить, что следует
предпринЯть  при  этом  новом  и тревожном обороте  дел,  послышались  звуки
приближавшейсЯ  военной  музыки.  Ћни  возвещали  о том,  что  торжественнаЯ
процессиЯ  судей и именитых  граждан  двинулась к молитвенному  дому, где по
давно  установившемусЯ  обычаю  преподобный   мистер  „имсдейл   должен  был
произнести проповедь в честь днЯ выборов.
     ‚скоре  из-за  угла показалась  голова  шествиЯ, вступившего на площадь
медленно и в стройном порЯдке. ‚переди шел оркестр. Ћн состоЯл  из различных
инструментов, возможно  не совсем  подходивших друг к другу; да и играли  на
них  без  большого  умениЯ. ‚се  же его музыка достигала главной  цели, ради
которой  барабан  и рожок  обращаютсЯ  к  толпе:  их звуки  придавали  более
возвышенный, более героический  оттенок сцене,  разыгрывавшейсЯ на  глазах у
зрителей.  ЊаленькаЯ  Џерл  сначала  захлопала  в  ладоши,  но  затем  вдруг
присмирела, на мгновение утратив ту  неугомонность,  котораЯ владела  ею все
утро;  с  широко  открытыми  глазами  она,  подобно парЯщей  чайке,  как  бы
поднималась  на  волнах нарастающих  звуков. Ћднако прежнее настроение снова
вернулось  к  ней, когда  она увидела  игру солнечного  света  на  оружии  и
блестЯщих  доспехах  военных,  которые  шли  вслед  за музыкантами,  образуЯ
почетный  эскорт  процессии.  ќтот  отрЯд  солдат,  -  который  до  сих  пор
сохранилсЯ  как  военнаЯ  единица и марширует из  прошлых веков,  увенчанный
древней и  честной славой, - состоЯл  не  из наемников. …го рЯды пополнЯлись
гражданами, испытывавшими  призвание  к ратному делу  и  жаждавшими учредить
нечто   вроде    специального    учебного    заведениЯ,    где,    наподобие
рыцарей-храмовников,  они могли  бы изучать военную  науку и - насколько это
возможно путем упражнений в мирной обстановке -  также и  практику войны.  Ћ
том, какое  высокое уважение в те  годы питали к военным,  свидетельствовала
горделиваЯ  осанка  каждого  из  членов  этого  отрЯда.  Ќекоторые  из  них,
подлинные  участники  сражений в  Ќидерландах  или в  других  частЯх …вропы,
честно  завоевали   право  носить  звание  и  мундир  солдата.  ‚есь  отрЯд,
закованный  в   сверкающую  сталь,  в  блестЯщих  шлемах   с  развевающимисЯ
плюмажами, производил то Яркое впечатление, с которым  не  может  сравнитьсЯ
зрелище современного парада.
     Ќо гражданские чиновники, которые следовали непосредственно за воинским
эскортом,  еще  более  заслуживали  вниманиЯ  вдумчивого  наблюдателЯ.  „аже
внешние их манеры были отмечены такой величественностью,  что  надменный шаг
воинов  казалсЯ  грубым  и  почти смешным. ќто  был век, когда  то,  что  мы
называем талантом, ценили значительно меньше, чем сейчас, а уравновешенность
и достоинства характера  -  гораздо больше. ‚  те времена люди обладали,  по
праву   наследованиЯ,   потребностью  кого-либо  почитать,  котораЯ  если  и
свойственна еще  их  потомкам, то в гораздо меньшей степени  и весьма  слабо
проЯвлЯетсЯ при  выборах общественных деЯтелей и при их оценке. ќта перемена
может  быть и  к добру и не к добру, а  вернее - она и хороша и плоха.  ‚ те
далекие дни  поселенец, прибыв из Ђнглии на эти дикие берега, оставил позади
королЯ,  дворЯн и все  внушительные  званиЯ;  однако,  сохранив стремление и
потребность к  благоговейному уважению, он перенес его на седины и почтенное
чело  старости,  на  испытанную честность,  на  трезвую мудрость  и  тЯжелый
житейский  опыт,  то  есть на те  суровые и  существенные качества,  которые
свЯзаны с  мыслью о  постоЯнстве  и называютсЯ порЯдочностью. Џоэтому первые
государственные  деЯтели  -  Ѓрэдстрит,  ќндикот,  „адли,  Ѓеллингхем  и  их
товарищи,  которые  раньше  других  были  облечены  властью по воле  народа,
отличались  тЯжеловесным  здравомыслием,  но  не  блистали  Ярким умом.  Ћни
обладали силой  воли и  уверенностью в себе  и,  в  трудные или  опасные длЯ
страны  дни стоЯли  несокрушимо, как  утесы,  о которые  разбиваетсЯ  бурный
прибой. ќти  свойства  характера были Ясно  выражены в крупных чертах лица и
могучем телосложении  выборных судей колонии. —то  же касаетсЯ  естественной
властности  их манер,  то  отчизне  нечего было  бы  стыдитьсЯ,  увидев этих
выдающихсЯ  людей  истинной  демократии  среди  членов палаты  лордов или  в
составе тайного совета при монархе.
     ‘ледом за судьЯми шел талантливый молодой богослов, от которого сегоднЯ
ожидали проповеди  в  честь  ежегодного  событиЯ.  ‚  те  времена  люди  его
профессии чаще проЯвлЯли свою одаренность, чем участники политической жизни,
ибо - оставлЯЯ в стороне высшую побудительную  причину - сама почтительность
толпы,  доходившаЯ   до  благоговениЯ,   уже  была  стимулом,  вдохновлЯвшим
свЯщенников на высшее  напрЯжение  своих  духовных  сил.  „аже  политическаЯ
власть,  как  показывает пример  €нкриса Њэзера,  не  была  недосЯгаемой длЯ
способного пастырЯ.
     Ћднако  тем,  кто  видел,  как  мистер  „имсдейл  шел  теперь  в  рЯдах
процессии,  казалось, что,  ступив  на  берег  Ќовой  Ђнглии,  он никогда не
проЯвлЯл такой  энергии в походке  и осанке, как сейчас. …го шаг был  тверд,
стан  выпрЯмлен,  а рука не покоилась зловеще  на сердце. ‚се же если бы  на
свЯщенника  взглЯнули  более внимательно,  то  могли  бы  заметить, что  эта
энергиЯ проистекала не от бодрости тела. …е источником была  бодрость  духа,
которую  он  обрел  с помощью ангелов. Ђ может быть, ее породило то  могучее
сердечное лекарство, которое готовитсЯ только в горниле серьезного и долгого
раздумьЯ.   €ли,   возможно,  на   его  чувствительную  натуру   благотворно
действовали громкие и пронзительные звуки музыки, которые, поднимаЯсь ввысь,
вздымали  его на  своих  волнах. Ћднако мистер „имсдейл смотрел перед  собой
таким отрешенным взглЯдом, что  можно было  усомнитьсЯ даже в том, слышит ли
он вообще эту музыку. …го тело двигалось вперед с необычной энергией. Ќо где
был его  разум?  Ћд был  далеко, и глубоко  погружен в себЯ,  ибо производил
смотр тем величественным  мыслЯм, которые готовилсЯ поведать. Џоэтому пастор
ничего не  видел, ничего не слышал, ничего не замечал из того, что творилось
вокруг него; только дух поддерживал слабое тело и нес, не чувствуЯ тЯжести и
превращаЯ его в такой  же дух, как он сам. ‹юди большого ума, но болезненные
и слабые, обладают  этой способностью к мгновенному и  могучему  напрЯжению:
они  вкладывают  в него всю  жизненную силу  многих дней, а потом столько же
дней лежат в изнеможении.
     ѓестер Џрин,  не  сводившаЯ  глаз  с  пастора,  почувствовала,  что  ею
овладевает мрачное предчувствие. Ћна сама не могла бы объЯснить его причину,
но видела, что пастор теперь бесконечно далек, недосЯгаем длЯ нее. Ђ ведь ей
нужен  был  лишь  один его взглЯд!  Ћна вспоминала  темный лес  с  маленькой
уединенной лощиной любви и страданий, заросший мхом ствол дерева, на котором
они  сидели  рука об  руку, их печальные и  страстные  речи,  сливавшиесЯ  с
меланхоличным журчанием ручьЯ. Љак хорошо они тогда понимали  друг друга!  €
это тот  самый человек? Ћна с  трудом узнавала его! Ћн, гордо прошедший мимо
под  громкие  звуки музыки вслед  за почтенными и именитыми гражданами;  он,
такой далекий и недоступный, особенно теперь, когда между ними была вереница
чуждых ей мыслей, волновавших его! Ћна с тоской понЯла, что все было миражем
и что,  как бы  она о том ни мечтала, между ней и  свЯщенником не могло быть
настоЯщей душевной близости. € так много от женщины  было в  ѓестер, что она
не могла простить пастору, - особенно в эту минуту, когда тЯжелаЯ поступь их
судьбы слышалась ближе, и ближе, и ближе, - что он ушел из их общего мира, в
то времЯ как она ощупью брела  во тьме, протЯгиваЯ холодные руки и не находЯ
друга.
     Џерл, по-видимому, заметила  волнение матери или сама  почувствовала ту
отчужденность  и  неприкосновенность,  которые  окружали  свЯщенника.  Љогда
процессиЯ проходила мимо, девочка не могла устоЯть на месте и трепетала, как
птица перед полетом. Љогда все прошли, она поднЯла глаза на ѓестер.
     -  Њама, - сказала  она, -  это  был  тот же  самый  свЯщенник, который
поцеловал менЯ в лесу у ручьЯ?
     -  ’ише, моЯ дорогаЯ Џерл!  - зашептала мать.  - Ќа рыночной площади не
место говорить о том, что случилось с нами в лесу.
     - Њне кажетсЯ, это не он; этот человек показалсЯ  мне очень странным, -
продолжала девочка. -  Ќе  то  Я подбежала бы  к нему и попросила поцеловать
менЯ сейчас на глазах  у всех, как он  это сделал в темном старом  лесу. —то
ответил бы свЯщенник,  мама? Џрижал бы руку  к сердцу, рассердилсЯ и прогнал
менЯ?
     - Ћн ответил бы тебе, -  сказала мать, - что теперь не времЯ целоватьсЯ
и что поцелуи не раздают на рыночной площади. ‘частье твое, глупышка, что ты
не заговорила с ним!
     ’акое  же  впечатление, но с несколько иным  оттенком, произвел  мистер
„имсдейл  на особу,  чьи  странности  -  или, лучше сказать,  чье безумие  -
позволили  ей  сделать  то, на что решились  бы  немногие жители города:  на
глазах у всего народа  она  заговорила с носительницей алой  буквы. ќто была
миссис •иббинс, одетаЯ в великолепное  платье из дорогого бархата с тройными
брыжами и  вышитым корсажем; опираЯсь на трость с золотым набалдашником, она
пришла посмотреть на торжественное шествие. Џоскольку  престарелаЯ леди была
известна  (эта известность впоследствии стоила ей жизни)  своим  непременным
участием  во  всех деЯниЯх  черной  магии,  процветавшей  в то времЯ,  толпа
расступилась  перед ней, боЯсь, казалось,  даже  прикосновениЯ к  ее платью,
словно в его пышных складках  таилась чума. Љогда ее увидели  рЯдом с ѓестер
Џрин, -  как ни благосклонно смотрели многие на последнюю, - ужас, внушаемый
миссис •иббинс, удвоилсЯ,  и все отхлынули с той  части площади,  где стоЯли
эти две женщины.
     - Ќет, вы  только подумайте! - доверительно  зашептала старуха. - ’акой
благочестивый  человек! ‹юди считают  его свЯтым,  и, должна признатьсЯ,  он
действительно похож на свЯтого! ђазве  можно подумать,  глЯдЯ на него, когда
он  идет  в  рЯдах  процессии, что  лишь  недавно  он  отправилсЯ  из своего
кабинета,  -  наверно,  вспоминаЯ  какой-нибудь  древнееврейский  библейский
текст, - на прогулку в лес. •а-ха! Њы-то  знаем,  что это  означает,  ѓестер
Џрин! Ќо,  честно говорЯ, Я  не уверена,  что это тот самый  человек. Њногих
почтенных  прихожан, идущих  сейчас  за  музыкантами,  видела  Я,  когда они
плЯсали  со  мной под скрипку, на которой играл сама знаешь кто, а  рука  об
руку с нами кружилсЯ индейский колдун или лапландский шаман! ќтим не удивишь
женщину,  котораЯ знает свет.  Ќо  свЯщенник! ’ы уверена, ѓестер, что он тот
самый человек, который встретилсЯ с тобой на лесной тропинке?
     - ‘ударынЯ,  Я  не понимаю, о чем вы говорите,  - ответила ѓестер Џрин,
видЯ, что миссис •иббинс не в своем уме, но все же смущеннаЯ и напуганнаЯ ее
уверенностью  в существовании свЯзи  между многими  людьми (в том числе и ею
самой) и дьЯволом. - Њне не подобает непочтительно отзыватьсЯ о таком ученом
и набожном проповеднике слова божьего, как преподобный мистер „имсдейл!
     - ‘тыдно, милаЯ,  стыдно! - закричала старуха, грозЯ  ѓестер пальцем. -
Ќеужели ты думаешь, что Я, так часто  бываЯ в лесу, не знаю о  том, кто  еще
ходит  туда? џ все знаю, хотЯ ни  одного лепестка из венков,  в  которых они
плЯшут,  не остаетсЯ  в их волосах!  џ знаю  и тебЯ,  ѓестер,  ибо ты носишь
клеймо. Ћно видно при  солнечном свете, а в темноте горит Ярким пламенем. ’ы
носишь  его открыто, поэтому незачем говорить о  тебе. Ќо свЯщенник! Џозволь
мне  шепнуть  тебе на  ушко! Љогда  —ерный человек  замечает, что его слуга,
который скрепил  с ним  договор  подписью  и печатью, стыдитсЯ своей свЯзи с
ним,  как  стыдитсЯ  мистер  „имсдейл,  он устраивает так,  что клеймо  само
предстает  перед  глазами  всего  мира  при  дневном свете! ’ы  знаешь,  что
свЯщенник  прикрывает рукой, которую он всегда держит  на сердце? Ђ,  ѓестер
Џрин?
     -  —то,  добраЯ  миссис  •иббинс?  -  с  жадным  любопытством  спросила
маленькаЯ Џерл. - ’ы видела?
     - ќто неважно, дорогаЯ! - ответила миссис •иббинс, низко приседаЯ перед
Џерл. - ’ы сама увидишь не сегоднЯ, так завтра. ѓоворЯт, дитЯ, что твой отец
- кнЯзь  воздуха! Џолетишь  ли ты со  мной как-нибудь ночью навестить своего
отца? ’огда ты узнаешь, почему свЯщенник держит руку на сердце!
     ‘ пронзительным смехом, огласившим всю рыночную площадь, жуткаЯ старуха
удалилась.
     Љ  этому  времени  в  церкви  закончилось  предварительное  моление,  и
послышалсЯ  голос преподобного мистера „имсдейла,  начавшего свою проповедь.
Ќепреодолимое влечение заставило ѓестер подойти ближе. Ќо так как в церкви и
без нее было полно народу, она остановилась  у  помоста с  позорным столбом.
Ћтсюда можно  было  услышать всю проповедь;  правда, слова  были  неЯсны, но
своеобразный,  богатый  оттенками,  журчащий  и  льющийсЯ  голос  свЯщенника
доносилсЯ отчетливо.
     ќтот  голос сам  по  себе был  богатейшим даром,  и  слушатель, даже не
понимаЯ Языка проповедника, все же бывал  захвачен тембром и ритмом. Џодобно
всЯкой музыке,  он дышал  страстью  и пафосом, чувствами высокими и нежными.
ќто был родной Язык длЯ  человеческого сердца, где бы оно ни было воспитано.
ѓестер  Џрин так  жадно внимала этим  звукам, хотЯ и заглушенным  церковными
стенами, и так была полна ответного чувства, что сама проповедь,  независимо
от слов, которых она не различала, все времЯ была ей понЯтна. ‚озможно даже,
что  если бы слова  были слышны более отчетливо, они могли бы ЯвитьсЯ только
преградой,  мешающей духовному восприЯтию.  ‡вуки, которые  она  ловила,  то
понижались, как  будто это стихал ветер,  ложась  на  покой,  то повышались,
сладостные  и  мощные,  пока  не  окутали  ее  атмосферой  благоговейного  и
торжественного величиЯ. € все же, несмотрЯ на стихийную силу, которую иногда
приобретал этот голос, в нем все времЯ таилась невыразимаЯ грусть. ѓромок он
был или тих, был  ли то шепот или вопль страждущего человечества, - он будил
чувство в каждом сердце! ‚ременами  можно было  уловить только эту  глубокую
ноту отчаЯниЯ,  подобную  вздоху в  безмолвной тишине. Ќо  даже  когда голос
свЯщенника  становилсЯ твердым  и властным,  когда он неудержимо устремлЯлсЯ
ввысь,  когда  он  достигал наибольшей широты и мощи, наполнЯЯ  церковь так,
что,  казалось,  готов  был  прорватьсЯ сквозь толстые  стены и рассеЯтьсЯ в
воздухе, - даже тогда, если внимательно прислушатьсЯ, можно было уловить тот
же мучительный стон.  —то же это  было? ќто  был  вопль  человеческой  души,
удрученной  горем, быть  может  виновной,  раскрывающей тайну своей тоски  -
своего  греха или горЯ  - перед  великой душой человечества, каждым словом и
звуком молЯщей об участии или прощении - и не напрасно! €менно эти глубокие,
едва уловимые ноты в голосе свЯщенника и придавали  ему такую могучую власть
над людьми.
     Ќеподвижно, как статуЯ, стоЯла ѓестер у подножьЯ эшафота. …сли бы голос
свЯщенника  и  не  удерживал  ее  там,  все равно  какаЯ-то  магическаЯ сила
приковывала ее к месту,  где она  перенесла первые часы своего позора. ‚ ней
жило какое-то ощущение - слишком  неопределенное, чтобы  назвать его мыслью,
но  непрерывно сверлившее мозг,  - что всЯ орбита  ее жизни  - и  прежней  и
дальнейшей - свЯзана с этим местом, которое одно придает ей единство.
     ’ем  временем маленькаЯ Џерл отошла от матери и  развлекалась по-своему
на рыночной площади.  ЊелькаЯ  светлым, игривым  лучом, она оживлЯла мрачную
толпу, подобно тому как птичка с Ярким оперением, то скрываЯсь в гуще темной
листвы, то  поЯвлЯЯсь из нее, освещает все дерево. …е быстрые движениЯ  были
то плавны, то порывисты и причудливы. Ћни  указывали на непоседливую живость
натуры, а сегоднЯ девочка была  особенно неутомима; она  то  поднималась  на
цыпочки,  то  приплЯсывала,  ибо  тревога  матери  заражала ее.  Љак  только
что-нибудь возбуждало ее всегда живое, но мимолетное любопытство, она, можно
сказать,  летела к занимавшему ее человеку или вещи и  немедленно овладевала
ими  как  своей  собственностью, но даже  при этом ни на минуту не допускала
хотЯ бы малейшего притЯзаниЯ на свои чувства. Џуритане глЯдели на нее и если
улыбались,  то все  же были  склонны  считать ее  дьЯвольским  отродьем:  уж
слишком  она  была  хороша,  слишком  необычна  -  ее  сиЯвшаЯ и  сверкавшаЯ
маленькаЯ фигурка, слишком неожиданны - ее поступки. Ћна подбежала  к дикарю
индейцу, заглЯнула ему прЯмо в лицо, и он почувствовал, что перед ним натура
еще более дикаЯ, чем он сам. ‡атем, смелаЯ от природы, - хотЯ умевшаЯ быть и
сдержанной, -  она  влетела в  толпу  матросов,  загорелых  дикарей  океана,
подобно тому как  индейцы были дикарЯми суши. ‘муглолицые морЯки не отрывали
удивленных  и  восхищенных  глаз от  Џерл;  им  казалось, будто эта  девочка
соткана из  брызг пены,  а душа ее  сотворена из  того  блеска, которым море
сверкает за кормой по ночам.
     Ћдин из этих мореходов - шкипер, который разговаривал с ѓестер  Џрин, -
был так восхищен  наружностью Џерл, что попыталсЯ  поймать ее и  поцеловать.
“бедившись, что  дотронутьсЯ  до  нее  так же трудно, как  поймать  на  лету
колибри, он снЯл с шлЯпы  золотую цепочку и  бросил девочке. Џерл  тотчас же
так искусно расположила  ее на шее и груди, что цепочка вдруг  сделалась  ее
неотъемлемой  принадлежностью  и  потом  уже  трудно было  представить  себе
девочку без этого украшениЯ.
     -  ’а  женщина с алой  буквой твоЯ мать?  - спросил  морЯк. - ’ы можешь
передать ей несколько слов от менЯ?
     - …сли эти слова понравЯтсЯ мне, передам, - ответила Џерл.
     - ’огда скажи ей, - продолжал  он, - что  Я  снова  разговаривал с этим
угрюмым  кривобоким  стариком  врачом;  он  беретсЯ сам привести  на корабль
своего приЯтелЯ, джентльмена, о котором  она хлопочет. ’ак пусть  твоЯ  мать
позаботитсЯ только о себе и о тебе. ’ы передашь ей это, маленькаЯ колдуньЯ?
     - Њиссис •иббинс сказала, что мой папа - кнЯзь воздуха! - крикнула Џерл
с  недоброй улыбкой. - …сли ты будешь  называть менЯ таким  гадким именем, Я
расскажу ему про тебЯ, и он нашлет бурю на твой корабль!
     „евочка зигзагами  пробралась через  площадь и,  вернувшись  к  матери,
передала ей слова  морЯка.  ’вердый, спокойный, закаленный в страданиЯх  дух
ѓестер, наконец, почти изнемог, ибо она увидела перед собой темный и мрачный
лик неизбежного рока, который в тот самый день, когда, казалось, свЯщенник и
ѓестер нашли выход из тупика бедствий, с жестокой улыбкой встал на их пути.
     ЏотрЯсеннаЯ ужасным  сообщением  шкипера, не знаЯ  на что решитьсЯ, она
изнывала еще и от  другой пытки. Ќа праздник Явилось много народу из ближней
округи: до этих людей доходили ложные и преувеличенные слухи о страшной алой
букве, но  они  никогда  не видели  ее  своими глазами. €счерпав  все другие
забавы,  они теперь грубо и назойливо толпились вокруг  ѓестер Џрин,  однако
при  всей своей беззастенчивости все же  держались на расстоЯнии  нескольких
шагов.  ’ак  они  стоЯли,  удерживаемые  центробежной силой  боЯзни, которую
внушал всем  таинственный знак. Њатросы, заметив  толпу зрителей и  узнав  о
значении  алой  буквы,  тоже  подошли  ближе,  просунув  в  круг   загорелые
разбойничьи лица. „аже на индейцев  пала холоднаЯ тень любопытства белых, и,
проскользнув в  толпу,  они  уставились своими змеиными черными  глазами  на
грудь  ѓестер, вероЯтно  принимаЯ ту, котораЯ носила  такое  чудесно вышитое
украшение,  за  особу,  занимавшую  важное  положение  среди своего  народа.
Ќаконец  и  жители города  от  нечего  делать (их собственный интерес к этой
старой  истории  отчасти пробудилсЯ  вновь при виде любопытства посторонних)
тоже  присоединились к толпе,  причинЯЯ  ѓестер своими  равнодушными,  давно
привычными  взглЯдами, пожалуй, больше мучений,  чем  все  остальные. ѓестер
узнавала  в толпе тех самых женщин, которые семь лет назад ожидали ее выхода
из  дверей  тюрьмы;  не  было  лишь  одной,  самой  молодой  и  единственной
сострадательной: ѓестер сама сшила длЯ нее саван. Љак странно, что  именно в
этот последний час, когда она уже готова была сбросить с себЯ горЯщую букву,
та внезапно стала  предметом особенного вниманиЯ и поэтому терзала ей  грудь
не менее мучительно, чем в тот день, когда она впервые надела ее.
     Ђ  пока ѓестер стоЯла  в  этом  магическом  кругу позора,  на  который,
казалось,  навсегда  обрек  ее коварный приговор, замечательный  проповедник
взирал с высоты свЯщенной кафедры на своих слушателей, чьи самые сокровенные
думы подчинЯлись  его власти.  ‘вЯщеннослужитель во  храме!  †енщина с  алой
буквой на  рыночной площади! —ье воображение осмелилось бы предположить, что
на них было одинаковое жгучее клеймо!

ѓ‹Ђ‚Ђ ••III. ’Ђ‰ЌЂ Ђ‹Ћ‰ Ѓ“Љ‚›
     Џроникновенный  голос,  звуки которого  возносили души  слушателей, как
вздымающиесЯ морские волны, наконец умолк. Ќа миг воцарилось молчание, такое
глубокое, словно толпа услышала вещаниЯ прорицателЯ. ‡атем послышалсЯ  шепот
и заглушенный  гул, как  будто люди  освободились из-под власти высоких чар,
перенесших их  в  область  чужого духа, и пришли в себЯ, все еще исполненные
чувства  благоговейного страха.  Ђ через  минуту  толпа  хлынула  из  дверей
церкви. ’еперь,  когда все  закончилось,  людЯм нужен был иной воздух, более
подходЯщий длЯ того,  чтобы  поддерживать  бренное  земное существование,  к
которому  они  вновь  возвратились,  чем  та атмосфера,  которую проповедник
превратил в пламенные слова и напоил богатым ароматом своей мысли.
     Ќа  свежем воздухе  восторг  толпы  разрЯдилсЯ общим говором.  ђыночнаЯ
площадь и улица от краЯ до краЯ буквально  кипели похвалами  свЯщеннику. …го
слушатели не могли  успокоитьсЯ, пока  не  поделились друг с другом тем, что
каждый из них чувствовал  лучше, чем был  в состоЯнии  высказать. Џо  общему
мнению, никогда еще ни один человек не  говорил так мудро,  так возвышенно и
так  благочестиво, как мистер „имсдейл,  и никогда  еще  более  вдохновенные
слова  не  слетали  с  человеческих  уст.  ‚лиЯние  этого  вдохновениЯ  было
очевидно:  оно  осенЯло  его,  нисходило  на  него,  охватывало  его  всего,
заставлЯЯ забывать  о той  написанной проповеди,  что  лежала перед  ним,  и
внушаЯ ему мысли, должно быть не менее удивительные длЯ него самого, чем длЯ
его  слушателей.  Ћн  говорил о  союзе  божества с  христианскими  общинами,
особенно с общинами Ќовой Ђнглии,  которые ее обитатели основывали  здесь, в
пустыне. € когда он заканчивал проповедь, им овладел дух  пророчества  с  не
меньшей силой, чем  он овладевал древними пророками €зраилЯ, с той разницей,
что еврейские провидцы возвещали  суд над своей  отчизной и ее гибель, он же
предсказывал высокую и  славную судьбу нации, только что созданной богом. Ќо
и  в  этих торжественных  словах  и во всей его  проповеди  слышалсЯ глубоко
печальный  пафос; его можно было истолковать только как естественную  грусть
человека, который вскоре покинет этот мир.  „а, свЯщенник, которого  они так
любили и который так  любил их,  что не  мог  вознестись на  небо без вздоха
сожалениЯ,  предчувствовал  свою  безвременную кончину и  вскоре должен  был
покинуть  своих  скорбЯщих  прихожан!  ќта  мысль о  скорой смерти придавала
особую  силу  впечатлению,  производимому  проповедником;  казалось,  ангел,
воспарЯЯ в небеса, потрЯс на мгновение светлыми крылами,  одновременно даруЯ
и тень и блеск, и обронил ливень золотых истин.
     ’ак преподобный  мистер  „имсдейл, подобно  большинству людей  из самых
различных слоев  общества,  -  хотЯ  они обычно сознают это слишком  поздно,
когда все уже позади, - вступил в новый период жизни, более блистательный  и
наполненный торжеством, чем все пройденные  в прошлом и возможные в будущем.
‚ эту минуту он  достиг высочайшей вершины гордого превосходства над людьми,
на  которую дар  глубокого ума, обильные знаниЯ, убедительное красноречие  и
слава  безупречной  свЯтости  могли вознести  свЯщенника ранних  дней  Ќовой
Ђнглии, когда духовный сан сам по себе был достаточно высоким пьедесталом. ‚
таком  положении находилсЯ  пастор,  когда  он  склонЯл  голову  к  подушкам
кафедры, заканчиваЯ  проповедь в честь днЯ выборов. Ђ ѓестер  Џрин  в это же
времЯ  стоЯла  у  помоста  с позорным столбом, и алаЯ  буква горела у нее на
груди!
     ‚новь  загремела  музыка,  и  послышались мерные шаги воинского отрЯда,
выходившего  из  дверей церкви.  Ћтсюда  процессии предстоЯло проследовать в
ратушу, где торжественный банкет должен был завершить все церемонии днЯ.
     €  вновь  шествие  почтенных  и  величественных  старцев,  во  главе  с
губернатором, судьЯми, свЯщеннослужителЯми  и  всеми  именитыми и известными
людьми,   двинулось   по   широкому   проходу,   образованному   почтительно
расступавшейсЯ толпой. Љогда они вступили  на рыночную площадь, их поЯвление
было встречено громкими приветственными возгласами. •отЯ громогласность этих
возгласов усиливалась детской преданностью, которой  тот век награждал своих
правителей, однако здесь не мог не  сказатьсЯ неудержимый взрыв  энтузиазма,
возбужденный  высоким  красноречием,  все  еще  звеневшим в ушах слушателей.
Љаждый ощущал в себе какой-то порыв и улавливал его в соседе.  ‚ церкви этот
порыв  еще сдерживалсЯ, но под открытым  небом он  рвалсЯ вверх.  ‡десь было
достаточно  человеческих  существ  и  достаточно  разгорЯченных и  созвучных
чувств, чтобы издать крик более внушительный, чем  органные ноты  бури,  или
гром, или  рев  морЯ,  -  могучий  глас всеобщего  восторга, который  сливал
воедино  все  сердца и  все голоса. Ќикогда  еще  с  земли  Ќовой Ђнглии  не
возносилсЯ  подобный возглас!  Ќикогда  еще. на земле Ќовой Ђнглии  не стоЯл
человек, чтимый своими согражданами так, как этот проповедник!
     Ђ как  же сам свЯщенник? Ќе сверкали ли  в воздухе частицы нимба вокруг
его головы? Ќеужели шаги его еще  оставлЯли  след в земной пыли,  когда  он,
столь  вознесенный   устремлением  своего   духа   и   столь  обожествлЯемый
почитателЯми, шел вместе с процессией?
     ђЯды  воинов  и  отцов  города  проходили  по  площади,  и  взоры  всех
устремились туда, где среди других  шествовал свЯщенник. Ќо по мере того как
стоЯвшие в толпе успевали одни  за другими разглЯдеть его, восторженный крик
замирал, сменЯЯсь  шепотом.  Љаким слабым и бледным  качалсЯ он в час своего
триумфа!  ќнергиЯ,  нет,  скорее вдохновение, которое  черпало  свою силу  в
небесах и поддерживало его,  пока он не передал свЯщенную весть, теперь, так
достойно выполнив свою  задачу,  покинуло  его. †ар, еще недавно пылавший на
его  щеках, угас, как  безвозвратно гаснет  пламЯ  среди  остывающего пепла.
ѓлЯдЯ  на его  мертвенно-бледное лицо,  трудно было  поверить,  что это лицо
живого человека; видЯ, с  каким трудом  он  передвигал ноги, едва  не падаЯ,
трудно было поверить, что это человек, в котором еще теплитсЯ жизнь!
     …го духовный  собрат, преподобный  „жон  “илсон, заметив  состоЯние,  в
котором  находилсЯ мистер  „имсдейл, после  того  как  прилив вдохновениЯ  и
энергии покинул его, поспешил  к нему на помощь. ‘вЯщенник неверным  жестом,
ко решительно отклонил руку старика. Ћн все  еще шел вперед, если можно  так
сказать  о  его  движениЯх,  больше  напоминавших  первые  неуверенные  шаги
ребенка, которого манЯт вперед  протЯнутые  руки матери. ЏройдЯ еще немного,
он поравнЯлсЯ  с  тем памЯтным ему, потемневшим  от  ненастьЯ  помостом, где
много лет назад  - лет, полных горьких страданий,  - ѓестер Џрин выдерживала
презрительные  взоры толпы.  €  снова  ѓестер  стоЯла  там,  держа  за  руку
маленькую Џерл! € алаЯ буква сверкала у нее на груди! Њузыка  все еще играла
величественный  и  веселый марш, под звуки которого двигалась  процессиЯ, но
свЯщенник остановилсЯ. ќти звуки звали его вперед, вперед на праздник! Ќо он
стоЯл неподвижно.
     “же несколько минут Ѓеллингхем с тревогой следил  за  ним. Џокинув свое
место в процессии, он приблизилсЯ, чтобы помочь мистеру  „имсдейлу, который,
казалось, вот-вот упадет.  Ћднако  что-то  во  взглЯде свЯщенника остановило
судью, хотЯ  он нелегко  поддавалсЯ смутным  токам,  передающимсЯ  от одного
человека  к  другому. ’олпа  между тем  продолжала  смотреть на свЯщенника с
благоговением  и  трепетом.  ќта  земнаЯ  слабость  казалась  ей  лишь новым
выражением  его духовной  силы,  и никто не был  бы  поражен,  если бы такой
свЯтой человек на глазах у всех вознессЯ ввысь,  становЯсь все  прозрачнее и
светлее, пока, наконец, не слилсЯ бы с сиЯнием неба.
     Џастор повернулсЯ к помосту и простер руки.
     - ѓестер, - сказал он, - подойди сюда! Џодойди, моЯ маленькаЯ Џерл!
     ‚ его взоре, устремленном на них, было что-то страдальческое и вместе с
тем  что-то  нежное  и  странно  торжествующее. „евочка,  всегда легкаЯ, как
птичка, подбежала  к нему  и  обхватила  руками его  колени. ѓестер  Џрин  -
медленно, словно побуждаемаЯ неизбежным роком. которому не могла противитьсЯ
даже  ее  сильнаЯ волЯ,  сделала несколько  шагов и  остановилась. ‚  то  же
мгновение старый  ђоджер —иллингуорс, видЯ, что жертва готова ускользнуть из
его рук,  протиснулсЯ сквозь толпу, а может быть, поднЯлсЯ из преисподней, -
настолько мрачным, тревожным и злобным был его взглЯд! ‘обрав все свои силы,
старик бросилсЯ вперед и схватил свЯщенника за руку.
     - Ћстановись,  безумный!  —то  ты делаешь? - зашептал он.  - “дали  эту
женщину! Џрогони ребенка! ‚се еще уладитсЯ!  Ќе  губи  своей  славы, сохрани
свою честь перед смертью! џ еще могу спасти тебЯ! Ќеужели ты  хочешь навлечь
позор на свой свЯщенный сан?
     - Ђ,  искуситель!  ’ы  опоздал!  - ответил свЯщенник,  глЯдЯ на него со
страхом и все же не отводЯ глаз. - ’ы потерЯл  власть  надо мной! Њилосердие
божие спасет менЯ!
     Ћн снова простер руку к женщине с алой буквой на груди.
     -  ѓестер  Џрин,  -  воскликнул  он, и в его  голосе  звучала  глубокаЯ
искренность,  - именем всеблагого и  всемогущего, дарующего мне  в последние
минуты силы  искупить  мой  тЯжкий  грех,  семь  лет  тЯготевший надо  мной,
заклинаю тебЯ  подойти  сюда и помочь  мне!  Џоделись  со мной  своей силой,
ѓестер, но  пусть  ею  руководит волЯ, которую  мне  ниспослал господь! ќтот
жалкий, обиженный человек противитсЯ моему намерению всей силой - всей своей
силой и силой дьЯвола! Џодойди ко мне, ѓестер! Џомоги мне взойти на помост!
     ’олпа пришла в смЯтение. ‘ановники и старейшины, стоЯвшие ближе  других
к свЯщеннику,  были захвачены врасплох;  их так потрЯсла происходившаЯ на их
глазах  сцена,  что  они не могли ни  принЯть напрашивавшеесЯ объЯснение, ни
придумать  иное  и  оставались  безмолвными  и   бездеЯтельными  свидетелЯми
правосудиЯ,  которое  готовилось   свершить  провидение.  Ћни   видели,  как
свЯщенник, опираЯсь на плечо ѓестер и поддерживаемый ее рукою, приблизилсЯ к
помосту и с помощью женщины поднЯлсЯ по его ступенЯм, все еще держа в  своей
руке ручку рожденного в грехе  ребенка. ‘тарый ђоджер —иллингуорс последовал
за  ними, как человек, неразрывно свЯзанный  с этой  драмой  греха и  горЯ и
поэтому имевший право присутствовать при ее финале.
     -  ‚о  всем мире,  -  сказал  он,  мрачно глЯдЯ  на  свЯщенника,  -  не
существует такого тайника  ни на вершинах гор, ни в недрах земли, где ты мог
бы скрытьсЯ от менЯ, кроме этого эшафота!
     -  € Я благодарю  бога за  то,  что  он  привел  менЯ  сюда!  - ответил
свЯщенник.
     € хотЯ он весь  дрожал и  смотрел на ѓестер с  сомнением и тревогой  во
взоре, на губах его играла легкаЯ улыбка.
     - ђазве это  не лучше, - прошептал  он, - чем  то,  о чем мы  мечтали в
лесу?
     -  Ќе знаю! Ќе знаю! - быстро ответила она. -  ‹учше? ’ак мы,  наверно,
оба умрем, и маленькаЯ Џерл умрет вместе с нами.
     - ’ы  и  Џерл  должны  ждать веленьЯ божьего, - сказал свЯщенник,  -  а
господь милосерд! ’еперь дай мне выполнить его свЯтую волю,  которую  он мне
открыл. €бо час мой пробил, ѓестер! џ должен поспешить и принЯть  свой позор
на себЯ!
     ЋпираЯсь  на  ѓестер Џрин  и держа за руку маленькую Џерл,  преподобный
мистер   „имсдейл   обратилсЯ  к   уважаемым  и  почтенным   правителЯм,   к
благочестивым  свЯщенникам - своим собратьЯм, к  народу, чье великое сердце,
хотЯ и сжималось от ужаса, все же было полно горЯчего сочувствиЯ, словно уже
знало, что  сейчас перед  ним раскроетсЯ  глубокаЯ тайна жизни,  исполненной
греха, но также - страданий и  раскаЯниЯ.  ‘олнце, едва перейдЯ за  полдень,
Ярко освещало  свЯщенника, придаваЯ четкость его фигуре, когда он, отделЯЯсь
от всего земного, предавал себЯ в руки вечного судии.
     -  Ќарод  Ќовой Ђнглии,  - воскликнул он, и  голос  его  взлетел ввысь,
высокий,  торжественный  и  величественный, хотЯ в  нем  слышалсЯ  трепет, а
иногда стон, прорывавшийсЯ из бездонной глубины раскаЯниЯ и тоски,  - народ,
любивший менЯ! ’ы, считавший менЯ праведником, взглЯни на менЯ - величайшего
грешника на земле!  Ќаконец, наконец Я  стою  на  том месте,  где должен был
стоЯть семь лет назад  вместе с  женщиной, рука которой  помогла мне  взойти
сюда и в эту страшную минуту удерживает менЯ от падениЯ! ‚зглЯните, вот алаЯ
буква, которую носит ѓестер! ‚ы все содрогались при  виде ее! Људа бы ѓестер
ни шла, сгибаЯсь под бременем этой страшной  ноши, куда бы она ни обращалась
в  надежде  найти  покой, везде зловеще  светилась  алаЯ буква,  сеЯ страх и
отвращение. Ќо среди вас стоЯл человек, тоже с клеймом позора на груди, и вы
не содрогались.
     ‚ это мгновение могло показатьсЯ,  что свЯщенник уже не сможет раскрыть
тайну до конца. Ќо он поборол свою телесную слабость и духовное изнеможение,
которое грозило им овладеть. Ћн отстранил руку помощи и шагнул вперед,  став
перед женщиной и ребенком.
     - Ќа этом человеке клеймо! - настойчиво и страстно продолжал свЯщенник,
ибо  он стремилсЯ  высказать  все. -  ‚зор  божий видел  его!  Ђнгелы всегда
указывали  на   него!  „ьЯвол  знал  о   нем  и  постоЯнно   растравлЯл  его
прикосновением своего палЯщего перста! Ќо человек этот искусно  скрывал свое
клеймо от людей; он ходил среди вас, печальный, потому, считали вы, что ему,
такому чистому, не место в грешном мире! Ћн был грустен, и вы думали, что он
тоскует по  своим родным небесам! ’еперь, в свой смертный  час, он предстает
перед вами! 0л  просит вас снова  взглЯнуть на алую букву ѓестер! Ћн говорит
вам, что,  несмотрЯ  на весь таинственный ужас, внушаемый этой буквой, она -
лишь тень того, что  он носит на груди  своей, но и этот красный знак - лишь
слабое подобие того клейма, которое  испепелило  его  сердце! Љто здесь  еще
сомневаетсЯ   в   суде  божьем  над  грешником?   ‘мотрите!   ‚от   страшное
доказательство!
     ‘удорожным  движением он сорвал  с  груди свою свЯщенническую  повЯзку.
’айна была раскрыта!  Ќа  мгновение глазам  объЯтой  ужасом толпы  предстало
страшное чудо,  а  лицо  свЯщенника светилось  торжеством,  как  у человека,
одержавшего победу, несмотрЯ на  невыносимые  страданиЯ.  Џотом  он медленно
опустилсЯ на помост. ѓестер приподнЯла его голову и положила  себе на грудь.
‘тарый  ђоджер —иллингуорс опустилсЯ  рЯдом с ним на колени,  и  на лице его
застыло бессмысленное и безжизненное выражение.
     - ’ы ускользнул от менЯ! -  повторил он несколько раз. - ’ы  ускользнул
от менЯ!
     - „а простит тебЯ бог! - сказал свЯщенник. - ’ы тоже тЯжко грешил.
     Ћн отвернулсЯ от старика и устремил свой потухающий  взор на  женщину и
ребенка.
     -  ЊоЯ малютка Џерл,  -  тихо  сказал он, и на лице  его сиЯла нежнаЯ и
кроткаЯ улыбка,  отсвет  души, готовой уйти  на  вечный покой; теперь, когда
тЯжесть спала  с  него, казалось,  что  он  даже готов шутить с  ребенком. -
„орогаЯ моЯ Џерл, может, теперь ты поцелуешь  менЯ? ’ы не хотела сделать это
в лесу! Ђ теперь?
     €  Џерл поцеловала  его в губы. —ары развеЯлись. ‚еликаЯ сцена  горЯ, в
которой девочка  принимала участие,  разбудила  в  ней дремавшие чувства;  и
слезы ее, упавшие на щеку отца, были залогом того, что она будет расти среди
человеческих  радостей  и  печалей не затем,  чтобы боротьсЯ с этим миром, а
чтобы  стать в  нем женщиной.  € миссиЯ  Џерл  как посланницы страданий  длЯ
матери тоже была теперь выполнена.
     - ѓестер, - сказал свЯщенник, - прощай!
     - Ќеужели мы не встретимсЯ вновь? - прошептала она, склонЯЯ свое лицо к
его  лицу. - Ќеужели и в том, лучшем мире мы не  будем  вместе? Њы  искупили
своЯ грех в страданиЯх! ’вой угасающий взор смотрит далеко в вечность! ‘кажи
мне, что ты там видишь?
     -  ’ише,  ѓестер, тише! -  с благоговейным трепетом произнес  он. -  Њы
нарушили закон!.. Ќаш грех виден всем!.. Џусть только это останетсЯ в мыслЯх
твоих! џ боюсь! Ѓоюсь! Њы забыли нашего бога и нарушили свЯтость чужой души,
поэтому,   может  быть,  мы  напрасно  надеемсЯ,  что  встретимсЯ  потом,  в
непреходЯщем и чистом союзе. Ћб этом  знает лишь бог, но он милосерд! Ћн был
бесконечно  милостив,  послав мне мои страданиЯ, послав  мне огненную пытку,
терзавшую мою грудь. Џослав того мрачного, страшного старика, который всегда
поддерживал  пламЯ моей пытки!  ЏриведЯ менЯ сюда, чтобы Я умер перед людьми
смертью того, кто  торжественно испил чашу  позора! Ќе испытав хотЯ бы одной
из этих пыток, Я погиб бы навеки! „а  свЯтитсЯ  имЯ его! „а будет волЯ  его!
Џрощай!
     Џоследнее слово слетело с  уст свЯщенника вместе  с  последним вздохом.
’ысЯчи  людей, дотоле безмолвных, разразились скорбным  гулом благоговениЯ и
удивлениЯ, который тЯжело прокатилсЯ вслед за отлетевшим духом.

ѓ‹Ђ‚Ђ XXIV. ‡ЂЉ‹ћ—…Ќ€…
     ‘пустЯ много дней, когда прошло достаточно времени длЯ того, чтобы люди
могли  осмыслить  описанную  выше  сцену,  поЯвились  совершенно   различные
толкованиЯ того, что произошло на помосте.
     Ѓольшинство  очевидцев уверЯли, что  на  груди  несчастного  свЯщенника
видели  алую букву  - точное  подобие  той, которую носила  ѓестер Џрин. ќта
буква запечатлелась на его  теле. —то  же касаетсЯ ее  происхождениЯ, то его
объЯснЯли по-разному, конечно лишь  предположительно. Ќекоторые  утверждали,
что  в  тот  самый  день, когда ѓестер  Џрин  впервые надела эмблему позора,
преподобный  мистер  „имсдейл приступил  к  покаЯнию,  которое затем  тщетно
продолжал  в  различных  формах,  подвергаЯ   себЯ  ужасным  пыткам.  „ругие
говорили,   что   клеймо   поЯвилось   лишь  через   много   времени,  когда
могущественный чернокнижник,  старый ђоджер  —нллингуорс, вызвал  его наружу
при  помощи  волшебных  и  Ядовитых  зелий.  ’ретьи,  на  которых  особенное
впечатление произвели высокие чувства свЯщенника и удивительное преобладание
его духа над телом,  шепотом высказывали догадку,  что клеймо само поЯвилось
на его груди, вследствие постоЯнных угрызений совести, терзавших изнутри его
сердце, пока страшнаЯ буква не вышла наружу, как Явное свидетельство божьего
суда.  —итатель  может  выбрать любое из  этих  предположений. Њы, со  своей
стороны, рассказали все, что нам  стало известно об этом знамении, и были бы
рады теперь, когда оно выполнило свою миссию, изгладить его глубокий след из
нашей собственной памЯти,  где длительное размышление закрепило его с весьма
тЯгостной отчетливостью.
     ‘транным  было,  однако,  то,  что  некоторые очевидцы всей  этой сцены
заЯвлЯли, будто грудь  преподобного мистера „имсдейла была  чиста, как грудь
новорожденного  ребенка,  и  что  хотЯ  они  ни  на  миг не сводили глаз  со
свЯщенника, тем  не менее  не усмотрели  никакого  знака на  его груди.  Ћни
уверЯли, что в  своих  предсмертных словах пастор  не  только  ни  в чем  не
призналсЯ,  но  и  ничем  не  намекнул  на  свою  причастность,  пусть  даже
отдаленную,  к проступку,  за  который ѓестер Џрин была  осуждена пожизненно
носить  на  груди  алую  букву.  ќти почтенные  свидетели  утверждали, будто
свЯщенник,  чувствуЯ приближение  смерти и  понимаЯ, что благоговеющаЯ толпа
уже причислила  его  к  лику свЯтых, пожелал  испустить  дух на руках падшей
женщины,  дабы  показать  миру,  насколько  сомнительна  праведность  самого
чистого из людей. ЏосвЯтив свою жизнь борьбе за духовное благо человечества,
он сделал и смерть свою притчей, чтобы преподать своим почитателЯм великий и
печальный урок, гласивший,  что  перед ликом пречистого все мы равно грешны.
Ћн  хотел  научить  их  тому,  что  самый праведный  из нас  лишь  настолько
возвышаетсЯ над своими братьЯми, чтобы Яснее понЯть милосердие, взирающее на
землю,  и  увереннее отвергнуть  призрак человеческих  заслуг, взирающий  на
небеса, в надежде на воздаЯние. Ќе оспариваЯ этой  важной истины,  мы все же
позволим  себе считать эту  версию истории мистера „имсдейла только примером
той упрЯмой  преданности,  с  какой  друзьЯ человека,  особенно  свЯщенника,
иногда отстаивают  его честное имЯ, хотЯ доказательства, столь же Явные, как
сиЯние солнечного света на алой букве, изобличают его как лживое и греховное
дитЯ праха.
     €сточник, которого мы в  основном придерживались, - стариннаЯ рукопись,
составленнаЯ по  устным рассказам  лиц, часть  которых знала ѓестер Џрин,  а
другаЯ  - слышала эту историю от  очевидцев, - полностью подтверждает  точку
зрениЯ, принЯтую нами на предшествующих страницах. ‘реди многих поучительных
выводов, которые  побуждает нас  сделать историЯ несчастного свЯщенника,  мы
отметим только  один:  "ѓовори  правду!  ѓовори  правду!  ѓовори правду!  Ќе
скрывай от людей  того, что есть в тебе, если и  не дурного, то хоть такого,
за чем может скрыватьсЯ дурное!"
     ђазительна  была перемена,  происшедшаЯ  сразу же после смерти  мистера
„имсдейла  в наружности  и поведении старика, которого все знали под  именем
ђоджера —иллингуорса.  ‚незапно всЯ  энергиЯ  и  бодрость,  всЯ физическаЯ и
духовнаЯ  сила  покинули  его;  он сразу  одрЯхлел,  съежилсЯ, стал каким-то
незаметным - так  вЯнет и сохнет на солнце вырваннаЯ с корнем сорнаЯ  трава.
ќтот  несчастный  человек   сделал  единственным  содержанием   своей  жизни
последовательное выполнение мести, и теперь, когда его злой умысел полностью
восторжествовал,  исчерпав себЯ, и  больше  не  было  материала,  чтобы  его
питать,  короче говорЯ, когда у дьЯвола не осталось  больше  на земле работы
длЯ  этого существа,  потерЯвшего  человеческий облик,  ему  приспело  времЯ
убиратьсЯ  туда,  где его  хозЯин мог найти  длЯ него  подходЯщее занЯтие  с
достойной оплатой.
     Ќо   не  будем  слишком  жестоки  к  мрачным  фигурам,   вроде  ђоджера
—иллингуорса  и  его  друзей,  которые  столь долго владели нашим вниманием.
‹юбопытно было бы проследить и проверить, не ЯвлЯютсЯ ли любовь и ненависть,
в  основе своей, одним и тем  же  чувством? ЉаждаЯ из них в своем предельном
развитии  предполагает высокое понимание человеческого сердца; каждаЯ из них
питаетсЯ за счет чувств и духовной жизни другого; каждаЯ из них заставлЯет и
страстно  любЯщего и не менее страстно ненавидЯщего,  лишенных объекта своей
любви   или   ненависти,  одинаково  страдать  от  одиночества  и  тоски.  ‘
философской   точки  зрениЯ  обе   эти   страсти  представлЯютсЯ  совершенно
одинаковыми, с той лишь разницей, что одно  чувство сиЯет небесным светом, а
другое -  темным  и  зловещим пламенем.  ‚  загробном  мире и старый врач  и
свЯщенник - эти  две взаимные жертвы - возможно, нежданно обнаружат, что всЯ
их земнаЯ ненависть превратилась в драгоценную любовь.
     Ќо оставим эти  рассуждениЯ  и вновь обратимсЯ  к фактам.  Џосле смерти
старого ђоджера  —иллингуорса  (последовавшей в  тот  же год),  согласно его
последней  воле  и  завещанию, выполненному  душеприказчиками,  губернатором
Ѓеллингхемом и преподобным мистером “илсоном, все его значительное состоЯние
и здесь и в Ђнглии перешло к маленькой Џерл, дочери ѓестер Џрин.
     ’ак Џерл,  девочка-эльф или, по мнению  некоторых, дьЯвольское отродье,
стала  самой богатой наследницей в Ќовом ‘вете. Ќе  лишено вероЯтиЯ, что это
обстоЯтельство значительно изменило точку зрениЯ общества, и  если бы мать и
дочь остались в  Ѓостоне, Џерл, достигнув совершеннолетиЯ,  смешала бы  свою
буйную кровь с кровью  потомка  самого  благочестивого пуританина. Ќо вскоре
после  смерти врача ѓестер  вместе с дочерью куда-то  исчезла. €  в  течение
многих  лет, - если  не считать  смутных слухов,  поЯвлЯвшихсЯ из-за океана,
подобно прибиваемому  к  берегу  бесформенному  куску  дерева  с  инициалами
какого-то имени, - о них не поступало никаких достоверных  известий. €сториЯ
об алой букве превратилась в легенду. Ћднако еще  долго позорный  помост, на
котором  умер несчастный  свЯщенник, и  домик на  берегу  морЯ, где  обитала
ѓестер Џрин, наводили страх на жителей города.
     Ћднажды днем дети, игравшие неподалеку от этого домика, увидели высокую
женщину  в  сером,  подошедшую  к двери, котораЯ  в течение многих лет  была
наглухо заперта. Ќо то ли женщина отперла ее, то ли сгнившее дерево и железо
уступили  ее  усилиЯм,  то  ли  она  проскользнула,  как  тень,  сквозь  эти
препЯтствиЯ, - во всЯком случае она вошла внутрь.
     Ќа пороге она  остановилась  и обернулась; наверно, ее  испугала  мысль
одной после стольких событий снова войти в это жилище, где она провела такие
тЯжелые  годы. …е  колебание  длилось  лишь  одно  мгновение,  но  его  было
достаточно, чтобы обнаружить алую букву на ее груди.
     €так, ѓестер  Џрин  вернулась и  снова  надела  давно  забытую  эмблему
позора.  Ќо  где же  была  маленькаЯ  Џерл?  …сли  она была жива,  то сейчас
находилась в самом расцвете юной женской красоты. Ќикто не знал и никогда не
узнал  с  полной достоверностью, сошла ли маленькаЯ  шалуньЯ  в безвременную
могилу  или,  смирив  пыл  своей дикой  натуры, разделила  скромное  счастье
обыкновенных женщин.  €звестно  лишь, что  всю остальную  часть своей  жизни
ѓестер была предметом любви и заботы  каких-то обитателей  другой страны. Ќа
имЯ  этой  затворницы  приходили  письма с гербовыми печатЯми,  неизвестными
английской  геральдике. ‚ домике поЯвлЯлись предметы уюта и роскоши, которые
никогда не купила бы сама  ѓестер, но  приобрести могло  только богатство, а
подарить могла только любовь. ‡десь  видели скромные  безделушки,  маленькие
украшениЯ, красивые  вещицы,  свидетельства  постоЯнной  памЯти,  сделанные,
должно  быть,  искусными  пальцами  по  желанию  любЯщего сердца.  Ђ однажды
заметили,   как   ѓестер  вышивала   детское   платьице   такими  чудесными,
великолепными  узорами,  что поЯвление ребенка в подобном  одеЯнии неминуемо
вызвало бы гнев нашего слишком трезвого общества.
     ‘ловом,  если верить слухам.  Џерл была не только жива, но  и счастливо
вышла замуж, помнила  о  матери  и  была бы рада,  если  бы  ее  печальнаЯ и
одинокаЯ  мать согласилась  жить у нее в  доме.  ’аможенный  инспектор  Џью,
который  интересовалсЯ  этой  историей добрые  сто лет  спустЯ, был того  же
мнениЯ, а один из его недавних преемников был даже твердо убежден в этом.
     Ќо ѓестер Џрин чувствовала, что должна жить здесь, в Ќовой Ђнглии, а не
в незнакомом месте, где Џерл обрела свой дом. ‡десь свершилсЯ ее грех, здесь
она провела  много  горестных  дней,  и  здесь  должно  было  свершитьсЯ  ее
искупление. Џоэтому она вернулась в Ѓостон и, никем не понуждаемаЯ, ибо даже
в тот железный век не нашлось бы  столь сурового судьи, который обЯзал бы ее
сделать  это, снова надела  эмблему, о которой  мы рассказали такую грустную
повесть.  €  с  тех  пор алаЯ буква уже  не  покидала  груди  ѓестер.  Ќо  в
дальнейшие годы, полные длЯ нее труда, размышлений  и самопожертвованиЯ, эта
буква  перестала быть  клеймом  позора,  вызывавшим презрение  и негодование
людей;  она стала выражением  чего-то достойного глубокого сочувствиЯ,  и на
все теперь смотрели не только с трепетом, но и с уважением. Ђ так как ѓестер
была  чужда  каким-либо личным  целЯм  и  совсем не  стремилась  к выгоде  и
удовольствиЯм, люди шли к ней со своими горестЯми и затруднениЯми и  просили
у  нее совета, как у  человека, который сам  прошел через тЯжелое испытание.
Ћсобенно много женщин приходило в домик ѓестер,  женщин, обуреваемых  муками
раненой, опустошенной, отвергнутой,  оскорбленной или преступной страсти или
с тЯжкой потребностью любви в сердце, которым никто не стремилсЯ обладать, -
и все спрашивали, почему они так несчастны и что им делать. ѓестер утешала и
успокаивала их,  как  могла. Ћна  также говорила им, сама твердо в это верЯ,
что настанет светлое будущее, когда мир обретет свою зрелость и когда небеса
сочтут  нужным открыть новую истину, утверждающую отношениЯ между мужчиной и
женщиной на незыблемой  основе  взаимного счастьЯ. Љогда-то ѓестер тщеславно
воображала, что ей самой суждено стать пророчицей,  но с тех  пор  она давно
понЯла,  что  высокаЯ божественнаЯ истина не откроетсЯ  женщине, запЯтнанной
грехом,  склонившейсЯ  под тЯжестью позора  и  даже  обремененной неизбывным
горем.  Ђпостолом  грЯдущего  откровениЯ должна  быть  женщина,  но  женщина
благороднаЯ,  чистаЯ  и  прекраснаЯ,  а  также  - умудреннаЯ,  но не мрачным
жизненным  опытом,  а  познанием  радости;  всей  своей  жизнью  она  должна
доказывать, что свЯщеннаЯ любовь приносит нам счастье!
     ’ак говорила  ѓестер  Џрин, глЯдЯ  своими печальными  глазами  на  алую
букву. Ђ спустЯ много,  много лет возле старой и почти сравнЯвшейсЯ с землей
могилы на том кладбище, где потом была выстроена ЉоролевскаЯ церковь, вырыли
новую  могилу.  …е вырыли возле старой,  и  все же  между ними был  оставлен
промежуток,  словно  и  после  смерти прах этих двоих усопших  не имел права
смешатьсЯ.  Ћднако  общаЯ надгробнаЯ плита служила им  обоим. ‚округ  стоЯли
памЯтники,  украшенные  фамильными  гербами,  да и на  этом простом камне из
сланца любитель старины поныне может разобрать следы  гербового щита. Ќа нем
был начертан на геральдическом Языке девиз, который мог бы служить эпиграфом
и  кратким  изложением  нашего  ныне   оконченного  рассказа,  скорбного   и
озаренного лишь одной постоЯнно мерцающей точкой  света, более мрачного, чем
тень:
     "Ќа черном поле алаЯ буква "Ђ".


ЉЋЊЊ…Ќ’Ђђ€€

     ‘тр.  41. Ђйзек „жонсон - один  из ранних колонистов, обосновавшихсЯ  в
Ѓостоне.
     - ЉоролевскаЯ церковь  - стариннаЯ  церковь в Ѓостоне, сохранившаЯсЯ до
настоЯщих дней.
     ‘тр. 42.  ќнн •етчинсон  (1591-1643) - в XVII веке в Ѓостоне возглавила
религиозную секту  "антиномистов", утверждавших,  что верующий сливаетсЯ  со
свЯтым духом без посредства церкви и свЯщенников. ‚ 1636-1637 годах  ее и ее
единомышленников  судили  и  приговорили  к  отлучению  от церкви.  Ћна была
изгнана из колонии Њассачусетс и впоследствии убита индейцами.
     ‘тр.  43. •иббинс,  ќнн -  жительница  Ѓостона, осужденнаЯ на  смертную
казнь по обвинению в колдовстве. Ѓыла казнена 19 июнЯ 1656 года.
     -  ...мужеподобнаЯ  …лизавета...  -  €меетсЯ  в  виду  королева  Ђнглии
…лизавета I (1533-1603).
     ‘тр. 50. ...привела бы ему... на памЯть мадонну... - Ћбраз богоматери с
младенцем  •ристом на руках был очень  распространен в живописи католических
народов.
     ‘тр. 56. Ѓеллингхем, ђичард  (1592-1672) - политический деЯтель. Џрибыл
в Ѓостон  в 1634 году, занимал пост губернатора Њассачусетса в 1641,  1654 и
1665-1672 годах. ѓоторн подчеркивает, в соответствии с исторической правдой,
аристократизм  Ѓеллингхема и  его  властный,  независимый  характер, который
часто приводил его к конфликту с другими должностными лицами колонии.
     ‘тр. 57. „жон  “илсон (1591-1667) - пуританский  свЯщенник  и писатель.
Ѓыл одним из  наиболее искусных проповедников и пользовалсЯ большим влиЯнием
в магистратуре Ѓостона в  середине XVII века. ЏрославилсЯ своей фанатической
нетерпимостью по отношению к квакерам и другим сектантам, но в частной жизни
был известен как человек большой доброты. ќту противоречивость его характера
тонко раскрывает ѓоторн.
     ‘тр.  63.  Џарацельс,  ”илипп  Ђуреол  ’еофраст Ѓомбаст  фон  ѓогенгейм
(1493-1541)  - немецкий врач, естествоиспытатель  и  философ. …го  сочинениЯ
написаны мистическим образным  Языком,  но  выражают  идеи,  легшие в основу
современной медицины. Ћн пыталсЯ объЯснЯть болезни с точки зрениЯ химических
процессов и способствовал внедрению химических препаратов в медицину.
     ‘тр. 69. —ерный человек - дьЯвол.
     ‘тр. 81. ќльфы - сказочные волшебные существа, населЯющие леса и  горы.
Њаленькие грациозные и веселые эльфы, любЯщие музыку  и  танцы, воплощают  в
себе дружественные человеку силы природы.
     ‘тр.  89.  ‹ютер,  Њартин (1483-1546) -  видный  деЯтель  реформации  в
ѓермании,  основатель  лютеранства. ‚ыступление  ‹ютера  с  тезисами  против
продажи индульгенций в 1517  году  положило  начало  широкому  общественному
движению, направленному против католической церкви. …стественно поэтому, что
враждебные  ‹ютеру  католические   монахи  считали  его  порождением  ада  и
распространЯли о нем всЯкие небылицы.
     ‘тр. 89.  ...случайности очередных выборов... -  Ѓеллингхем после  1641
года не занимал поста губернатора вплоть до 1654 года.
     ‘тр. 90. ...возник спор о праве собственности  на свинью... - ‚озникший
в 1642 году спор  между миссис ерман  и капитаном  ђобертом Љэнном о  праве
собственности  на  свинью,  несмотрЯ на  ничтожность  повода, вскрыл  острые
противоречиЯ  между богатыми и бедными членами пуританской общины. Ћн привел
к разделению законодательного органа колонии на две палаты.
     ‘тр.  92.  ...дворцу  Ђладдина...  -  ‚  восточной  сказке  "Ђладдин  и
волшебнаЯ лампа" гений  волшебной  лампы построил герою  за одну ночь дворец
сказочной красоты.
     - Љаббалистическими. - Љаббала -  возникшее в  средние века мистическое
тайное учение, свЯзанное с магией, с символикой чисел, букв и геометрических
фигур.
     -  ...отданный  на  семь  лет  в  рабство.  -  ‚  Ќовой  Ђнглии  широко
применЯлась "контрактациЯ" белых рабочих,  которые в уплату за переезд через
океан   принудительно    обращались   в   рабство   на   семь   лет.   ’аких
"законтрактованных"  рабочих  можно было  так  же  покупать  и  продавать  с
аукциона, как негров, их можно было наказывать плетью,  а в случае побега  -
продлевать им срок кабалы.
     ‘тр.  93.  Ђнглийские  хроники  -   памЯтник  английской  средневековой
литературы,  представлЯющий  собой   изложение  истории  Ђнглии,  начинаЯ  с
легендарного королЯ Ѓрута и кончаЯ XIV - XV веками.
     ‘тр. 94. ЏеквотскаЯ кампаниЯ - война против индейского племени пеквотов
(1633-1637). Ѓелые колонисты в Ќовой Ђнглии проводили жестокое и планомерное
истребление   индейских   племен,   вырезали   поголовно   целые  поселениЯ,
устанавливали премии за индейские  скальпы. ‚ойна против индейского  племени
наррангансетов и их союзников окончилась только в 1670-х годах. €ндейцы были
окончательно уничтожены.  €х король ”илипп,  сын Њассасойта, спасшего первых
переселенцев  от  голодной смерти, был казнен, а его  голова надета на  кол.
Џуританский свЯщенник Љотон Њэзер взЯл себе на памЯть кусок его челюсти.
     -  Ѓэкон,  ”рансис  (1561-1626)  -  выдающийсЯ  философ,  родоначальник
английского материализма. ‡десь упоминаетсЯ  не столько как философ, сколько
как прославленный законовед, занимавший пост лорда-канцлера ‚еликобритании.
     - Љок, ќдвард (1552-1634) - английский юрист.
     ‘тр.  94. Ќуа, “ильЯм (1577-1634) - английский юрист, занимал должность
генерального прокурора в царствование Љарла I.
     -  ”инч,  ѓенри   (ум.  .в  1625)  -  английский  юрист  и  автор  рЯда
теоретических работ в области права.
     ‘тр. 95. Ѓлэкстон. “ильЯм (1595-1675) - один из самых ранних колонистов
Ќовой Ђнглии. Ћн  первым  поселилсЯ на том месте, где  позднее  был  заложен
город Ѓостон,  но  впоследствии  уехал оттуда,  не  ужившись  с  пуританами.
Ћбразованный,  свободомыслЯщий   человек,  любитель  одиночества,   владелец
множества  книг,  запросто  друживший  с индейцами.  Ћ  нем  возникло  много
легендарных слухов, которые отражали одновременно  и неприЯзнь и уважение со
стороны пуритан.
     - €аков  I  (1566-1625) -  английский король  (1603-1625)  из  династии
‘тюартов.   ЏыталсЯ   укрепить   феодально-абсолютистский   строй   накануне
буржуазной революции XVII века. ЏышнаЯ  одежда  вельмож  при дворе  €акова I
резко отличалась от подчеркнуто аскетической черной одежды пуритан.
     -  ...головой   €оанна  ЉрестителЯ  на  блюде.  -  €оанн  Љреститель  -
библейский  пророк, которого считали  предшественником •риста, осуществившим
над  ним обрЯд  крещениЯ  в реке €ордан. ‘огласно  легенде, €оанн был казнен
€родом  Ђнтипой,  и  его  отрубленнаЯ голова была внесена  на блюде  напоказ
супруге €рода, которую оскорбил €оанн в своей проповеди.
     ‘тр. 96. ЂнгликанскаЯ церковь - протестантскаЯ государственнаЯ  церковь
в Ђнглии.  ‚озникла  в  1534 году  при  ѓенрихе  VIII,  который объЯвил, что
король,  а   не  папа  римский  ЯвлЯетсЯ  главой   церкви.   ЌазываетсЯ  еще
епископальной  церковью,  так как руководЯщую  роль в ней  играют  епископы,
входЯщие в палату лордов во главе с архиепископом Љентерберийским - примасом
церкви и  первым  пэром королевства. ‚ XVII веке против епископальной церкви
боролись  пуритане, считавшие  ее  структуру и  ритуал  слишком  близкими  к
католицизму.
     ‘тр.   97.   ...папистскими  пережитками...  -   "Џапистами"   пуритане
презрительно называли католиков.
     -   ...вавилонской  блудницей.  -  ‚  библии  ‚авилон,  живший   шумной
распущенной жизнью богатого торгового и административного центра, именовалсЯ
"великой блудницей", а также "матерью блудницам и мерзостЯм людским".
     ‘тр. 98. Ќово-английский  букварь и ‚естминстерский катехизис  - книги,
по  которым  производилось   начальное  обучение  пуританских  детей  закону
божьему.
     ‘тр. 107.  ...в  Ћксфорде... -  ‚ Ћксфорде (ЂнглиЯ) находитсЯ старейший
университет …вропы, основанный в 1163 году. ‚ XVII веке этот университет был
одним из центров богословской науки.
     -   Ћтцы  церкви  -  старейшие   богословские  писатели  ранних   веков
христианства: ’ертулиан, €ероним, Ѓлаженный Ђвгустин и др.  - своими трудами
во многом  обусловили  современную  догматику  христианской,  в  особенности
католической церкви.
     ‘тр. 108.  „игби, Љинельм ѓенри  (1603-1665) - английский  политический
деЯтель,  человек сложной авантюрной  биографии.  Њного  ездил  по …вропе  с
дипломатическими  поручениЯми  -  не  то  агент  монархистов,  не  то  шпион
ЉромвелЯ. Ѓыл  известен  еще  и  как  ученый  врач,  автор  научных  трудов,
сделавший рЯд ценных открытий.
     ‘тр. 109. Ќовый  €ерусалим. - град божий, ожидающий праведного человека
после  его  смерти.  Ќазвание  взЯто  из  книги пуританского  писателЯ „жона
ЃэньЯна (1628-1688) "Џуть паломника".
     ‘тр.  112. ...в  мастерских ѓобелена... - по имени красильщика ѓобелена
был  назвал квартал  в Џариже - квартал  ѓобеленов, - в  котором в 1622 году
была   учреждена   французскаЯ    королевскаЯ   мануфактура,   изготовлЯвшаЯ
прославившиесЯ на весь мир художественные декоративные ткани.
     - ...историю „авида и ‚ирсавии... - „авид - царь древнего  €зраильского
царства (конец XI - начало • века до н.  э.). …му впервые удалось объединить
под  своей властью  северные и южные израильские  племена и после рЯда побед
над  внешними   противниками  создать  могучее  государство  со  столицей  в
€ерусалиме.  ‘огласно библейскому преданию, „авид  влюбилсЯ в ‚ирсавию, жену
полководца “рии. Џослав “рию  на верную смерть, „авид  женилсЯ на его вдове,
котораЯ стала  матерью  будущего  наследника  „авида -  прославленного  царЯ
‘оломона.
     - Ќатан - библейский пророк, смело порицавший „авида  за его  греховную
женитьбу на  ‚ирсавии.  ‹юбовь „авида к замужней женщине  и свЯзанное с этой
любовью преступление так  же  созвучны  настроению  „имсдейла, как  и  образ
негодующей церкви в лице пророка Ќатана.
     ‘тр.  113. ’омас Ћвербери  (1581-1613) -  английский  писатель, ставший
жертвой  придворной  интриги.  Ѓудучи лично  близок с  лордом ‘омерсетом, он
отговаривал своего высокопоставленного друга от  женитьбы на графине ќссекс.
ЊстительнаЯ графинЯ  добилась заключениЯ Ћвербери в ’ауэр Я с  помощью своих
агентов отравила  его  искусно составленными  медленно  действующими  Ядами.
•арактерно,  что  самые  ученые  врачи  того  времени  не  могли  распознать
отравлениЯ и  рассматривали смерть  писателЯ  как  результат болезни. ’олько
спустЯ  два года истина случайно  раскрылась. ‚озникло громкое  сенсационное
дело,  о  котором  упоминает  ѓоторн.  —етверо  непосредственных  виновников
отравлениЯ были казнены, но  главные вдохновители убийства - лорд ‘омерсет и
вышедшаЯ за него замуж графинЯ ќссекс, хотЯ и призванные  виновными по суду,
были помилованы королем.
     ‘тр.   113.  ”ормен,  ‘аймон  (1552-1611)  -  псевдоученый  астролог  и
врач-шарлатан, многократно арестовывавшийсЯ за обман пациентов. Ѓыл свЯзан с
графиней  ќссекс  и  ее  доверенным  лицом ќнн  ’эрнер, которых  он  снабжал
любовными  эликсирами.  Џо   некоторым  источникам,  ќнн  ’эрнер   была  его
незаконной дочерью.
     ‘тр. 115. ...вспышкам  того  страшного пламени... - образ взЯт из книги
"Џуть паломника", принадлежащей перу „жона ЃэньЯна.
     ‘тр.  128.  ...ниспосланного  в  день  троицы...   дара...  -  ‘огласно
религиозным преданиЯм, на пЯтидесЯтый день  после пасхи произошло "сошествие
свЯтого духа" на  апостолов, которое изображалось в виде спускающихсЯ с неба
огненных  Языков. ќтот день  отмечаетсЯ христианской  церковью как  праздник
пЯтидесЯтницы. Џозднее его стали именовать троицын день.
     ‘тр.  129.  …нох  - библейский патриарх, живший, согласно  легенде,  до
всемирного  потопа. Џрожив  365 лет, он за особое благочестие был взЯт богом
на небо.
     ‘тр. 134. “интроп, „жон (1587-1649) - первый  губернатор  Њассачусетса,
главный организатор пуританской группы эмигранте, прибывших а Ќовую Ђнглию в
1630  году на корабле "Ђрабелла". „ействие романа "ЂлаЯ буква" начинаетсЯ  в
год, когда губернатором был Ѓеллингхем, и  заканчиваетсЯ в  год смерти „жона
“интропа  -  это позволЯет установить хронологические рамки романа ѓоторна -
1641-1649 годы, то есть несколько больше семи лет.
     ‘тр.  161.  ќлиот,  „жон  (1604-1690) -  пуританский  свЯщенник,  автор
трактата  "•ристианскаЯ  республика",  в котором он отрицал ) сЯкую светскую
власть и  считал, что •ристос должен наследовать престол династии ‘тюартов в
Ђнглии. …го книга была уничтожена в эпоху ђеставрации. ќлиот прославилсЯ как
миссионер,  пытавшийсЯ   защищать   массачусетских   индейцев   от  жестоких
преследований  со  стороны  колонистов,  чем  навлек  на  себЯ  недовольство
пуритан.
     ‘тр.  190.  ‚игвам.   -   куполообразнаЯ  хижина  индейцев  из  племени
алгонкинов. …вропейцы называли вигвамом всЯкую индейскую хижину, в том числе
и коническую "типи".
     ‘тр. 196.  ќнн  ’эрнвр  (1576-1615) -  доверенное лицо графини  ќссекс.
Љазнена за соучастие в убийстве ’омаса Ћварбери (см. примечаниЯ к стр. 113).
     ‘тр.  197.  Њоисей  - согласно религиозным  преданиЯм, вывел  евреев из
египетского  рабства  в  обетованную  землю  и  основал  иудейскую  религию.
‘читалось, что библиЯ -  свЯщеннаЯ книга евреев - написана Њоисеем и другими
пророками.
     ‘тр.  204. …лизавета  (1533-1603)  -  английскаЯ королева  из  династии
’юдоров.  ѓоды ее правлениЯ - 1558-1603 -  характеризуютсЯ  бурным развитием
английского капитализма,  разгромом  €спании, потерЯвшей  господство на море
после  гибели  "Ќепобедимой  армады", восстановлением англиканской  церкви и
расцветом  литературы и театра, в частности  - театра експира.  ‚о  времена
…лизаветы  часто устраивались  пышные празднества, в  которых участвовали не
только двор, но  и жители ‹ондона. Џротивники пуританизма идеализировали эту
эпоху, называЯ ее "старой веселой Ђнглией", в противовес  аскетической эпохе
ЉромвелЯ.
     - Љорнуэлл и „евоншир - графства на юго-западе ‚еликобритании.
     ‘тр. 209. Ѓрэдстрит, ‘аймон (1603-1697)  - политический деЯтель. Џрибыл
в Ќовую Ђнглию в 1630 году вместе с группой “интропа. ‚  1679-1686 годах был
губернатором  Њассачусетса.  …го  жена  Ђнна   Ѓрэдстрит  (1612-1572)   была
известной пуританской писательницей.
     - ќндикот,  „жон  (1585-1665) -  один из главных организаторов  колонии
Њассачусетс.  ‘  небольшой  группой  спутников  прибыл  в  Ќовую  Ђнглию  на
"ќбигейл" в 1629 году, осуществлЯл  руководство колонией до приезда основной
партии колонистов во глава с „жоном “интропом. ‚последствии был губернатором
Њассачусетса в 1644, 1649, 1651-1653 и 1655-1664 годах, ѓоторн нарисовал его
образ в новеллах "ќндикот и красный крест" и "Њайский шест на ‚еселой горе",
а которых подчеркивал железную  волю Я смелость ќндикота и  вместе с тем его
ригористскую ограниченность и фанатизм.
     -  „адли,  ’омас (1576-1653) - губернатор колонии  Њассачусетс  в 1634,
1640, 1645 и 1650 годах.
     - Џалата лордов - верхнЯЯ  палата английского  парламента.  ‚ XVII веке
играла решающую  роль в управлении страной. ‚ настоЯщее времЯ обладает  лишь
правом откладывать обсуждение законопроектов, принЯтых палатой общин.
     - ’айный  совет  при  монархе  -  формально  считаетсЯ  высшим  органом
королевского управлениЯ в ‚еликобритании. ‘остоит из министров и других лиц,
назначаемых  королем.  Ћднако  в  настоЯщее  времЯ,  в   отличие  от  эпохи,
описываемой  ѓоторном,  фактическаЯ   власть  находитсЯ  в   руках  кабинета
министров, состоЯщего из лидеров партии парламентского большинства.
     ‘тр.  210.  €нкрис  Њэзер  (1639-1723)  -  свЯщенник в  Ѓостоне, ректор
ѓарвардского  университета  и  один  из  наиболее  влиЯтельных  политических
деЯтелей в  Њассачусетсе. ЌачинаЯ  с  1692 года, его репутациЯ  была  сильно
подорвана  салемским  "ведовским"  процессом,  проводившимсЯ  при  ближайшем
участии его сына Љотона Њэзера.
     ‘тр. 212.  —ернаЯ магиЯ  -  согласно  распространенному в средние  века
суеверию, возможность вступить в общение с дьЯволом и  с его  помощью добыть
себе  богатство  и успех. ЋтличаетсЯ от  белой магии, при  которой  человеку
помогают не злые, а добрые духи.


Last-modified: Sat, 01 Feb 2003 07:33:38 GMT
Ћцените этот текст:
Ќатаниель ѓоторн. ЂлаЯ буква

ѓ‹Ђ‚Ђ I. „‚…ђ€ ’ћђњЊ›

ѓ‹Ђ‚Ђ II. ђ›ЌЋ—ЌЂџ Џ‹Ћ™Ђ„њ

ѓ‹Ђ‚Ђ III. ‚‘’ђ…—Ђ

ѓ‹Ђ‚Ђ IV. ‘‚€„ЂЌ€…

ѓ‹Ђ‚Ђ V. ѓ…‘’…ђ ‡Ђ ђ“ЉЋ„…‹€…Њ

ѓ‹Ђ‚Ђ VI. Џ…ђ‹

ѓ‹Ђ‚Ђ VII. “ ѓ“Ѓ…ђЌЂ’ЋђЂ

ѓ‹Ђ‚Ђ VIII. ќ‹њ” € ЏЂ‘’Ћђ

ѓ‹Ђ‚Ђ IX. ‚ђЂ—

ѓ‹Ђ‚Ђ •. ‚ђЂ— € ЃЋ‹њЌЋ‰

ѓ‹Ђ‚Ђ XI. ’Ђ‰Ќ€Љ€ ‘…ђ„–Ђ

ѓ‹Ђ‚Ђ XII. ЏЂ‘’Ћђ Ќ… ‘Џ€’

ѓ‹Ђ‚Ђ XIII. …™… ђЂ‡ ѓ…‘’…ђ

ѓ‹Ђ‚Ђ XIV. ѓ…‘’…ђ € ‚ђЂ—

ѓ‹Ђ‚Ђ XV. ѓ…‘’…ђ € Џ…ђ‹

ѓ‹Ђ‚Ђ XVI. ЏђЋѓ“‹ЉЂ ‚ ‹…‘“

ѓ‹Ђ‚Ђ XVII. ЏЂ‘’Ћђ € Џђ€•Ћ†ЂЌЉЂ

ѓ‹Ђ‚Ђ •VIII. ЏЋ’ЋЉ ‘Ћ‹Ќ…—ЌЋѓЋ ‘‚…’Ђ

ѓ‹Ђ‚Ђ XIX. ђ…Ѓ…ЌЋЉ “ ђ“—њџ

ѓ‹Ђ‚Ђ XX. ЏЂ‘’Ћђ ‚ ‘Њџ’…Ќ€€

ѓ‹Ђ‚Ђ XXI. ЏђЂ‡„Ќ€Љ ‚ ЌЋ‚Ћ‰ ЂЌѓ‹€€

ѓ‹Ђ‚Ђ XXII. …‘’‚€…

ѓ‹Ђ‚Ђ ••III. ’Ђ‰ЌЂ Ђ‹Ћ‰ Ѓ“Љ‚›

ѓ‹Ђ‚Ђ XXIV. ‡ЂЉ‹ћ—…Ќ€…

ЉЋЊЊ…Ќ’Ђђ€€

ѓ‹Ђ‚Ђ XXII. …‘’‚€…
