о  правда,
мама? ’ы ходишь к нему по ночам?
     -  Ђ  разве тебе  когда-нибудь случалось проснутьсЯ и увидеть, что твоЯ
мать ушла?
     - Ќет,  этого Я  не  помню, - ответила девочка.  -  Ќо  если ты боишьсЯ
оставить  менЯ  дома  одну,  можешь  взЯть  менЯ  с  собой.  џ  бы  пошла  с
удовольствием! Ђ теперь, мама, скажи мне, есть ли на самом деле такой —ерный
человек? ’ы видела его когда-нибудь? ќто его клеймо?
     - Ћставишь  ли ты менЯ  в покое  раз и  навсегда, если  Я скажу тебе? -
спросила мать.
     - „а, если ты скажешь мне все, - ответила Џерл.
     -  ђаз в  моей  жизни  Я  действительно  встретила —ерного  человека! -
сказала мать. - ЂлаЯ буква - его клеймо!
     ђазговариваЯ,  они  зашли в  самую глубь леса, где  их не  мог  увидеть
случайный  прохожий. ‡десь  они сели на бугре из пышного мха,  где столетием
раньше высилась  гигантскаЯ  сосна, корни и ствол  которой были погружены  в
мрачную  тень,  а  верхушка  поднималась  высоко  к  небу.  Њесто,  где  они
находились,  представлЯло  собой  лощинку  с  отлогими  склонами,  усеЯнными
увЯдшей листвой;  посередине лощины  по ложу из  опавших и утонувших листьев
бежал  ручеек.  Ќависшие над  ним деревьЯ местами  так  низко  опускали свои
огромные  ветви, что  преграждали  течение  и заставлЯли ручей  образовывать
водовороты  и темные  омуты,  а  там,  где вода бежала  более  стремительно,
виднелось русло  из гальки и  темного  искрЯщегосЯ песка. ‘ледЯ  за течением
ручьЯ, мать и дочь еще видели на небольшом расстоЯнии отблески света на  его
поверхности, но дальше он терЯлсЯ среди переплетавшихсЯ древесных стволов  и
кустарника, а еще  дальше  был заслонен огромными валунами, покрытыми  серым
лишайником. ‚се  эти гигантские  деревьЯ и гранитные глыбы, казалось, хотели
скрыть от постороннего взора путь маленького ручейка. ‚ероЯтно, они боЯлись,
что своим неумолчным журчанием он выболтает многое  из того,  что старый лес
хранил  в своем сердце, откуда вытекал  этот родник, или отразит  на гладкой
поверхности заводей его сокровенные тайны. €  в самом деле, шумливый ручеек,
пробираЯсь вперед, не умолкаЯ, журчал ласково, тихо, успокаивающе, но вместе
с тем меланхолично;  его  песенка напоминала лепет  ребенка,  который влачит
безрадостное  детство  и не  умеет быть  веселым в кругу омраченных  печалью
людей и событий.
     -  Ђх, ручеек!  ѓлупый  и скучный ручеек! - воскликнула  Џерл, послушав
немного его болтовню. - Џочему ты так печален?  ђазвеселись и  перестань все
времЯ вздыхать и бормотать!
     Ќо ручеек  за свою короткую жизнь среди лесных деревьев  увидел столько
суровых  картин, что  не мог не рассказывать  о них, а может быть, он больше
ничего и не знал. Џерл была схожа с этим ручейком; поток ее жизни имел такие
же таинственные истоки и струилсЯ среди мест, осененных таким же мраком. Ќо,
в отличие от ручейка,  Џерл беззаботно резвилась  и  сверкала, оживлЯЯ  свой
путь веселой трескотней.
     - Ћ чем говорит этот печальный ручеек, мама? - опросила она.
     - Ѓудь у тебЯ свое горе,  ручеек поговорил бы с тобой о нем, - ответила
мать, - так же, как он говорит со мной о моем горе! Ђ теперь, Џерл, Я слышу,
как кто-то идет по  тропинке и раздвигает  ветви. Њне  хотелось бы, чтобы ты
поиграла одна, пока Я поговорю с тем, кто идет сюда.
     - ќто —ерный человек? - спросила Џерл.
     -  €ди  играй, дитЯ! - повторила мать.  - Ќо не заходи  далеко  в  лес.
‚озвращайсЯ, как только Я позову тебЯ.
     - •орошо, мама, - ответила Џерл. -  Ќо если это —ерный человек, позволь
мне остатьсЯ на минутку и посмотреть на него и на огромную книгу, которую он
носит под мышкой
     -  €ди,  глупаЯ девчонка! - нетерпеливо перебила ее  мать. -  ќто -  не
—ерный человек! ’ы же видишь его сейчас сквозь деревьЯ. ќто - пастор!
     - „а, это  он! - сказала девочка. -  ‘мотри, мама, он прижимает руку  к
сердцу! Њожет  быть,  пастор  вписал  свое  имЯ в книгу,  и  —ерный  человек
поставил клеймо в этом месте? Ќо почему он не носит это  клеймо сверху,  как
ты, мама?
     - ‘тупай сейчас же, дитЯ! - воскликнула ѓестер Џрин. - “спеешь помучить
менЯ в другой раз. Ќо не заходи далеко. „ержись возле ручьЯ,  где слышно его
журчание.
     „евочка, напеваЯ, убежала вниз по  течению ручьЯ, стараЯсь присоединить
к его унылому голосу более веселые нотки.  Ќо ручеек трудно было утешить, он
по-прежнему  невнЯтно   рассказывал  какую-то  таинственную,  очень  мрачную
историю, а может быть, жалобно предвещал то, что еще должно было случитьсЯ в
угрюмом лесу. Џоэтому Џерл, чьЯ недолгаЯ жизнь была уже достаточно омрачена,
предпочла  порвать  знакомство  с  унылым ручейком.  Ћна  принЯлась собирать
фиалки и  анемоны, а потом присоединила  к  ним  пурпурные цветы  водосбора,
которые нашла в расщелинах высокой скалы.
     Љогда ее похожаЯ на эльфа девочка скрылась из виду, ѓестер Џрин подошла
немного  ближе к лесной тропинке, все же оставаЯсь в глубокой тени деревьев.
Ћна  увидела,  что свЯщенник  идет по тропинке совершенно один,  опираЯсь на
палку, которую  он  срезал по дороге.  Ћ; выглЯдел изможденным и слабым; его
внешний  вид  выражал  такой полный упадок духа,  какого никогда нельзЯ было
заметить в этом человеке на  улицах поселка и вообще в тех случаЯх, когда он
знал, что его могут увидеть. ‡десь, в полном уединении леса, которое само по
себе было тЯжким испытанием духа, это  уныние печально бросалось в глаза.  ‚
его походке чувствовалось полнейшее равнодушие, как будто он не видел, зачем
ему  делать еще  хоть шаг  вперед,  и был  бы рад,  -  если еще  мог чему-то
радоватьсЯ, - броситьсЯ  к  подножыо  ближайшего дерева, лечь там и  застыть
навсегда. …го засыпали бы листьЯ, а землЯ, постепенно скоплЯЯсь,  образовала
бы кочку над его телом, не считаЯсь с тем, теплитсЯ в нем еще жизнь или нет.
‘мерть была чем-то слишком определенным, чтобы желать ее или избегать.
     Љак   показалось  ѓестер,   преподобный  мистер  „имсдейл  не  проЯвлЯл
признаков  какого-либо острого страданиЯ, кроме  того,  что он, как заметила
еще маленькаЯ Џерл, прижимал руку к сердцу.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XVII. ЏЂ‘’Ћђ € Џђ€•Ћ†ЂЌЉЂ
     Љак ни медленно шел свЯщенник, но он уже почти прошел мимо ѓестер Џрин,
прежде  чем  она  нашла  в себе достаточно  силы, чтобы к  нему  обратитьсЯ.
Ќаконец это ей удалось.
     -  Ђртур „имсдейл! - произнесла она сначала  едва слышно, потом громче,
но все еще хриплым голосом. - Ђртур „имсдейл!
     -  Љто зовет менЯ? - откликнулсЯ свЯщенник.  Ѓыстро  овладев собой,  он
выпрЯмилсЯ,  как человек, захваченный врасплох в ту минуту, когда ему меньше
всего  хочетсЯ  кого-нибудь видеть. Ѓросив  тревожный взглЯд  в  ту сторону,
откуда раздавалсЯ голос, он разглЯдел под деревьЯми неЯсную фигуру, одетую в
такую темную одежду и  так  мало выделЯвшуюсЯ среди серых сумерек, в которые
облачное небо и густаЯ листва превратили полдень, что не мог понЯть, женщина
это или тень. Ќе призрак ли, порожденный его мыслЯми, ЯвилсЯ на его пути?
     Ћн шагнул вперед и увидел алую букву.
     - ѓестер! ѓестер Џрин! - воскликнул он. - ќто ты? ’ы еще жива?
     - „а, жива, - ответила она. - …сли можно назвать мое  существование  за
эти семь лет жизнью! Ђ ты, Ђртур „имсдейл, ты еще жив?
     Ќе  было  ничего удивительного  в  том,  что они  спрашивали  о  земном
существовании друг друга и даже  сомневались в своем собственном. €х встреча
в  темном  лесу  была  так  необычна,  что  походила  на  первую  встречу  в
потустороннем мире двух  духов, тесно свЯзанных в своей земной жизни, а ныне
с  холодным ужасом  взирающих один на  другого,  ибо  они еще не  привыкли к
своему теперешнему состоЯнию и к обществу бесплотных существ. Љаждый из них,
хотЯ  сам  стал привидением, поражалсЯ  облику собеседника!  Ћни ужасались и
самим себе, ибо потрЯсшаЯ  их встреча напомнила каждому из них его историю и
прежний опыт,  как  бывает в жизни только  в  такие напрЯженные минуты. „уша
узрела  свои черты в  зеркале  преходЯщего мгновениЯ. ‘о страхом и трепетом,
как  бы подчинЯЯсь  настоЯтельной  необходимости,  Ђртур  „имсдейл  медленно
протЯнул свою руку, холодную как у мертвеца, и коснулсЯ ледЯной руки  ѓестер
Џрин. ‚се же,  как ни холодно было это пожатие,  оно помогло  им  преодолеть
самое тЯгостное в их свидании. ’еперь они почувствовали себЯ по крайней мере
обитателЯми одного и того же мира.
     Ќе произнесЯ  больше ни  слова, они в  молчаливом согласии одновременно
шагнули в  тень, откуда  поЯвилась  ѓестер, и сели на мшистый бугор, где она
прежде сидела с Џерл. Љогда, наконец, они обрели  голос, то завели разговор,
как простые  знакомые,  о мрачном небе, о грозЯщей  буре и  затем справились
друг у  друга  о  здоровье. ’ак, несмело, шаг за  шагом, они  приближались к
теме, больше всего волновавшей их сердца. ђазлученные на столько лет судьбой
и обстоЯтельствами, они нуждались в том, чтобы случайные, ничего не значащие
фразы  бежали  вперед  и  распахивали двери беседы,  помогаЯ  их сокровенным
мыслЯм переступить через порог.
     ‘пустЯ некоторое времЯ свЯщенник посмотрел в глаза ѓестер Џрин.
     - ѓестер, - спросил он, - обрела ли ты  покой? Ћна печально улыбнулась,
опустив глаза на грудь.
     - Ђ ты? - спросила она.
     -  Ќет!  Ќичего, кроме отчаЯниЯ, - ответил  он. - Ќо на  что  еще Я мог
надеЯтьсЯ,  будучи  тем,  чем Я стал, и  ведЯ такую жизнь, как  моЯ?  Ѓудь Я
безбожником,  человеком, лишенным совести, негодЯем  с  низменными животными
инстинктами, возможно, Я  уже давно обрел бы покой.  Ѓолее того, Я бы  и  не
терЯл его! Ќо моЯ душа такова,  что все добрые свойства, какие были заложены
во мне, все лучшие дары господни сделались орудиЯми  духовных мук. ѓестер, Я
бесконечно несчастен!
     -  ‹юди  уважают  тебЯ, -  сказала ѓестер. -  € ты, конечно, делаешь им
много добра! ђазве это не приносит тебе утешениЯ?
     -  Ќет,  только увеличивает мое  несчастье, ѓестер, да, увеличивает!  -
ответил свЯщенник с  горькой улыбкой. - —то  касаетсЯ  добра, которое  Я как
будто творю, Я не верю в него. ќто самообман. ‘пособна ли моЯ гибнущаЯ  душа
спасти чужие души? ‘пособна ли запЯтнаннаЯ  душа очистить чужие? Ђ  уважение
людей... ‹учше бы оно превратилось в презрение и ненависть! Ќеужели, ѓестер,
ты  видишь  мое утешение  в  том, что  Я  должен стоЯть  на  своей кафедре и
встречать сотни взоров, устремленных мне в лицо с таким восторгом,  будто от
него  исходит небесный  свет, должен видеть, как моЯ паства  жаждет истины и
прислушиваетсЯ  к моим словам, как к  глаголу божию, - а затем заглЯдывать в
свою душу и видеть, как черно то, перед  чем они благоговеют! Џреисполненный
горЯ и муки, Я смеЯлсЯ над разницей между тем, кем Я кажусь и кто Я на самом
деле! € сатана тоже смеетсЯ!
     - ’ы несправедлив к себе, - мЯгко сказала ѓестер.  - ’ы каЯлсЯ тЯжко  и
глубоко. ’вой  грех осталсЯ позади в давно минувших днЯх.  ’еперь твоЯ жизнь
действительно не менее свЯта, чем это  кажетсЯ  людЯм. ђазве это не истинное
раскаЯние,  скрепленное и засвидетельствованное  добрыми делами? € почему же
оно не могло бы принести тебе покой?
     - Ќет, ѓестер, нет! - ответил свЯщенник. - Њое раскаЯние  не настоЯщее.
Ћно холодно  и  мертво  и  ничем  не  может помочь мне! ЏокаЯниЯ у менЯ было
довольно,  но  раскаЯниЯ не было!  €наче Я должен был  бы давно уже сбросить
личину  ложной  свЯтости и предстать перед людьми  таким,  каким менЯ увидЯт
когда-нибудь  в день  ‘уда. ’ы, ѓестер,  счастливаЯ:  ты открыто носишь алую
букву на груди своей! ЊоЯ же  пылает тайно! ’ы не знаешь, как отрадно  после
семилетних  мук лжи взглЯнуть в глаза, которые видЯт менЯ  таким,  каков Я в
действительности! Ѓудь у менЯ хоть один друг или даже самый заклЯтый враг, к
которому Я, устав от похвал всех прочих людей, мог бы ежедневно приходить, и
который знал  бы  менЯ как самого низкого  из всех  грешников,  мне кажетсЯ,
тогда душа  моЯ  могла бы жить. „аже такаЯ малаЯ долЯ правды спасла бы менЯ!
Ќо кругом ложь! Џустота! ‘мерть!
     ѓестер Џрин взглЯнула ему в лицо, но говорить не решалась. Ћднако такое
страстное излиЯние  долго сдерживаемых чувств  дало ей возможность высказать
то, ради чего она пришла. Ћна преодолела свой страх и начала:
     - ’акого друга, о котором ты только что мечтал, друга, с которым ты мог
бы оплакивать  свой грех, ты имеешь во  мне, твоей  соучастнице! - Ћна снова
поколебалась, но,  сделав над собой  усилие, продолжала: - “ тебЯ давно есть
также враг, и ты живешь с ним под одной крышей!
     - —то? —то ты сказала? - воскликнул он.  - ‚раг? € под моей крышей? —то
это значит?
     ѓестер Џрин теперь Ясно  сознавала, какой глубокий  ущерб она причинила
этому несчастному  человеку, допустив, чтобы в течение стольких лет он лгал,
а также  -  чтобы  он хоть  одно  мгновение  находилсЯ во  власти того,  чьи
намерениЯ  могли быть только  враждебными.  Ћдного соприкосновениЯ с врагом,
под  какой бы маской он  ни  скрывалсЯ,  было достаточно,  чтобы  расстроить
магнитную  сферу существа столь  впечатлительного,  как Ђртур „имсдейл. Ѓыло
времЯ,  когда  эта  мысль   не   так  волновала  ѓестер,  или,  может  быть,
ожесточеннаЯ  собственным горем,  она  предоставила  свЯщенника его  судьбе,
котораЯ казалась  ей не такой уж тЯжелой. Ќо с недавних  пор, после той ночи
бодрствованиЯ,  ее  чувства  к нему стали  мЯгче и сильнее. ’еперь она более
правильно  читала  в   его   сердце.  Ћна  не  сомневалась,  что  постоЯнное
присутствие  ђоджера  —иллингуорса, тайный  Яд  его  злобы,  отравивший даже
воздух вокруг,  его  властное  вмешательство, в качестве  врача,  в  область
физических  и духовных  страданий свЯщенника, - все  эти неблагоприЯтные длЯ
мистера  „имсдейла  обстоЯтельства   были  использованы  с  жестокой  целью.
‡лоупотреблЯЯ  своим  положением,  ђоджер  —иллингуорс непрестанно будоражил
совесть  страдальца, стремЯсь  не  излечить с  помощью благотворной боли,  а
подорвать  и  искалечить  вконец  его  духовное  бытие.  ђезультатом  этого,
несомненно, Явилось бы умопомешательство в земной жизни, а после - то вечное
отчуждение от  бога и истины,  земным признаком которого  ЯвлЯетсЯ, пожалуй,
безумие.
     ’акой была бездна, в которую она, ѓестер, ввергла человека, когда-то, -
нет, зачем таить? -  еще  и теперь страстно любимого ею! ѓестер чувствовала,
что свЯщеннику  несравненно легче было бы расстатьсЯ со своим добрым  именем
или  даже  умереть,  -  как  она и  говорила  ђоджеру  —иллингуорсу,  -  чем
переносить тот удел, который она выбрала длЯ него. € теперь она предпочла бы
упасть на сухую листву и умереть у ног Ђртура  „имсдейла, чем признатьсЯ ему
в своей роковой ошибке.
     - Ћ Ђртур, - воскликнула  она, - прости менЯ!  џ всегда старалась  быть
честной!  Џравда  была  единственной  добродетелью,  за   которую  Я  крепко
держалась  и продолжала  держатьсЯ до последней  возможности, до той минуты,
когда твоему  благополучию, твоей жизни  и твоей доброй  славе стала грозить
опасность! ’огда  Я согласилась на  обман.  Ќо  ложь никогда не  приводит  к
добру, даже если это - ложь во спасение! Ќеужели ты не догадываешьсЯ, что  Я
хочу сказать? ќтот старик... врач... тот, кого зовут ђоджером —иллингуорсом,
он... мой муж!
     Њгновение  свЯщенник  смотрел  на  нее  взглЯдом,  исполненным  Ярости,
котораЯ,  мешаЯсь  с его  более высокими,  более чистыми,  более человечными
качествами,  была именно  той  частью его  натуры,  к которой взывал дьЯвол,
когда  пыталсЯ завладеть всей его душой. Ќикогда ѓестер  не встречала  более
мрачного и гневного взглЯда, чем тот, который он  теперь  устремил  на  нее.
ќтот  взглЯд  длилсЯ лишь  миг,  но  как преобразил  он  свЯщенника!  Ћднако
страданиЯ настолько ослабили волю  мистера  „имсдейла, что даже в  низменных
побуждениЯх он был способен лишь  на короткую вспышку. Ћпустившись на землю,
он закрыл руками лицо.
     -  џ  должен  был знать  это, - прошептал  он.  -  „а,  Я  знал!  ђазве
естественное отвращение к нему  не открыло мне  эту тайну при первом взглЯде
на него? ђазве Я не испытывал того же при каждой встрече  с ним? Љак же Я не
понЯл?  Ћ  ѓестер  Џрин, ты не можешь представить  себе весь ужас этого! Љак
стыдно,  как больно,  как  страшно подумать, что Я обнажал свою  немощную  и
преступную  душу  пред взором  того,  кто  тайно глумилсЯ  над ней! †енщина,
женщина, велика твоЯ вина! џ не могу простить тебЯ!
     -  ’ы  должен простить  менЯ! - закричала  ѓестер, бросаЯсь на  опавшие
листьЯ рЯдом с ним. - Џусть бог карает! Ђ ты должен простить!
     ‚ порыве отчаЯниЯ и нежности она обхватила его голову и прижала к своей
груди, не  думаЯ  о том, что щека его  прижалась к  алой  букве.  Ћн силилсЯ
освободитьсЯ из  ее  объЯтий, но не мог. ѓестер  не отпускала его,  чтобы не
встретить  вновь  его  сурового взглЯда.  ‘емь долгих лет весь мир  с гневом
смотрел в лицо этой одинокой женщине, и она вынесла это, ни  разу не опустив
свой твердый, печальный взор. Ќебо тоже хмурилось при взглЯде на нее, однако
она не умерла. Ќо гневный взглЯд этого бледного, немощного, сраженного горем
грешника ѓестер не могла вынести и остатьсЯ в живых!
     - Џростишь  ли  ты  менЯ? -  повторЯла  она. - Ќе  смотри  так  сурово!
Џростишь ли ты менЯ?
     - џ прощаю тебЯ, ѓестер, -  наконец  ответил свЯщенник глухим  голосом,
исходившим  из бездны скорби, но  не гнева. -  џ с радостью  прощаю тебЯ. „а
простит господь нас обоих! Њы  с тобой, ѓестер, не самые большие грешники на
земле. …сть человек еще хуже, чем согрешивший свЯщенник! Њесть этого старика
чернее,  чем  мой  грех. Ћн хладнокровно посЯгнул  на  свЯтыню человеческого
сердца. Ќи ты, ни Я, ѓестер, никогда не совершали подобного греха!
     -  Ќикогда!  Ќикогда! -  прошептала она. - ’о,  что мы  совершили, было
по-своему  свЯщенно. Њы  это  чувствовали! Њы говорили  об этом друг  другу!
ђазве ты забыл?
     - ’сс,  ѓестер! - сказал Ђртур „имсдейл, поднимаЯсь с земли.  -  Ќет, Я
ничего не забыл!
     „ержась за руки,  они снова  сели  рЯдом на  замшелом  стволе  упавшего
дерева. ќто  был самый мрачный  час в  их жизни;  они достигли того места, к
которому так давно устремлЯлись  их пути, становившиесЯ все темнее и темнее.
Ќо этот час таил в себе очарование  и заставлЯл  их желать его продлениЯ еще
хоть на миг, потом еще  на миг, и еще и  еще. ‘теною стоЯл вокруг них темный
лес;  деревьЯ  скрипели от  порывов  ветра,  сотрЯсавших  их.  ‚етви  тЯжело
качались  над головами, а  одно  величавое старое  дерево  издавало скорбные
стоны, словно рассказываЯ другому грустную историю  той пары, что сидела под
ними, или предвещаЯ ей недоброе.
     Ђ они все медлили. Љакой тоскливой казалась им леснаЯ тропинка, котораЯ
вела обратно в город,  где ѓестер Џрин должна была снова нести бремЯ  своего
позора,  а свЯщенник  бессмысленную  издевку  и гнет своего  доброго  имени!
Џоэтому  они  не спешили. Ќикогда еще  золотой  солнечный  свет  не  был так
драгоценен,  как  мрак  этого  темного  леса. ‡десь,  доступнаЯ только взору
свЯщенника, алаЯ буква не жгла огнем грудь павшей женщины! ‡десь,  доступный
только ее взору, Ђртур „имсдейл, лицемер перед богом  и людьми, мог быть  на
мгновение искренним!
     ‚незапно он содрогнулсЯ при мысли, котораЯ пришла ему в голову.
     -  ѓестер, -  воскликнул  он, - какой  ужас! ђоджер —иллингуорс знает о
твоем намерении открыть мне,  кто  он. Ѓудет  ли он  и  теперь  хранить нашу
тайну? Љакую новую месть готовит он?
     -  …му  свойственна какаЯ-то страннаЯ скрытность, - задумчиво  ответила
ѓестер,  - она поЯвилась у него с  тех  пор, как тайнаЯ месть стала длЯ него
повседневной  привычкой.  Њне  кажетсЯ,  что  едва ли  он  выдаст  тебЯ. Ќо,
конечно, он станет искать иного способа утолить свою темную страсть.
     - Ђ Я?.. Љак же  мне жить  и  дышать одним воздухом  с этим смертельным
врагом? - воскликнул  Ђртур „имсдейл, содрогаЯсь и прижимаЯ руку к  сердцу -
этот жест стал у него невольным.  - Џодумай за менЯ, ѓестер! ’ы сильна! ђеши
за менЯ!
     -  ’ы не должен дольше  жить вместе с этим  человеком, -  медленно,  но
твердо  сказала  ѓестер.  -  ’вое сердце  не должно более быть  открыто  его
дурному глазу!
     - ќто  было  бы  страшнее  смерти!  - подтвердил  свЯщенник.  -  Ќо как
избежать этого? —то Я могу сделать? џ в силах  лишь  упасть  на эти иссохшие
листьЯ, как тогда, когда ты рассказала мне, кто он, и умереть!
     - “вы, каким слабым  ты стал!  - сказала ѓестер, и слезы хлынули  из ее
глаз. - Ќеужели ты можешь умереть от одного малодушиЯ? „ругой причины нет!
     - Ќа мне  гнев  божий, -  ответил свЯщенник, пристыженный. - Ћн слишком
могуществен, чтобы Я мог боротьсЯ с ним!
     - Ќебо оказало бы тебе  милосердие, - ответила ѓестер, - если бы у тебЯ
была сила им воспользоватьсЯ!
     - Ѓудь ты сильной за менЯ! - сказал он. - Ќаучи, что мне делать.
     - ђазве свет так тесен? - воскликнула ѓестер Џрин, вперив глубокий взор
в  свЯщенника и  бессознательно  оказываЯ магнетическое  воздействие на  его
подорванную и  угнетенную волю. - ђазве вселеннаЯ кончаетсЯ  пределами этого
города, который  еще  недавно был лишь усыпанной листьЯми  пустыней, как та,
что  нас  окружает? Људа ведет эта леснаЯ тропинка? Ќазад, в  город, скажешь
ты! „а, но также и вперед! ѓлубже и глубже уходит она в чащу, с каждым шагом
становитсЯ  все  менее  видимой,  а  через  несколько миль отсюда  на желтых
листьЯх ты не найдешь и следа ног  белого человека. ’ам ты будешь  свободен!
’акое короткое путешествие увело бы тебЯ из мира,  где ты  так  несчастен, в
мир, где ты еще можешь обрести счастье! Ќеужели  во всем этом  огромном лесу
нет достаточно тени, чтобы укрыть твое сердце от взора ђоджера —иллингуорса?
     -  ’ень  есть,  ѓестер,  но  только под опавшими  листьЯми!  -  ответил
свЯщенник с грустной улыбкой.
     - ’огда есть еще широкий морской путь! - продолжала ѓестер. - Ћн привел
тебЯ  сюда.  …сли ты  решишьсЯ,  он же  уведет тебЯ  обратно.  ’ам, на нашей
далекой  родине,  в  какой-нибудь  деревушке или в огромном  ‹ондоне, и  уж,
конечно, в  ѓермании,  во  ”ранции, в благословенной €талии,  ты был  бы вне
власти твоего врага, укрыт от него! € что тебе за дело до всех этих жестоких
людей и до их мнений? Ћни и так  столько времени держат в плену то, что есть
лучшего в тебе!
     -  Ќет,  этому не  бывать! - ответил свЯщенник, слушаЯ так,  будто  его
призывали осуществить мечту. -  “ менЯ нет сил уйти!  Ќесчастный  грешник, Я
думаю лишь о том, как мне влачить земное существование в месте, определенном
мне  провидением. Џогубив  свою душу, Я  все же пытаюсь  делать,  что в моих
силах,  длЯ  опасениЯ  других  душ! Ќеверный  часовой, Я  все же не  решаюсь
покинуть свой пост,  хотЯ  знаю, что в  час  окончаниЯ моей печальной стражи
менЯ ждут лишь смерть и бесчестье!
     - ‡а эти семь лет  ты изнемог  под бременем  горЯ,  - возразила ѓестер,
твердо решившаЯ поддержать  его своей собственной энергией. - Ќо ты оставишь
его позади! Ћно  не будет  затруднЯть  твои шаги, если ты пойдешь по  лесной
тропинке, и не взойдет  с тобой на корабль,  если ты решишь  переплыть море.
Ћставь  обломки своего крушениЯ там, где  оно  произошло. Ќе думай  больше о
нем!  Ќачни все заново! Ќеужели ты истощил свои  силы в первом же испытании?
Ќет!  ‚ будущем  тебЯ  ждут  новые испытаниЯ,  но также и успех.  Ѓудет  еще
счастье,  которым  ты   насладишьсЯ!  Ѓудут  еще  добрые  дела,  которые  ты
совершишь! ‘мени свою лживую  жизнь на жизнь честную. Ѓудь, если тебЯ влечет
к этому сердце, учителем и  проповедником среди краснокожих. €ли - что более
подходит к  твоей  натуре - стань ученым  и мудрецом среди  самых глубоких и
известных  умов  образованного мира. Џроповедуй! Џиши! „ействуй!  „елай  что
угодно, только не помышлЯй о  смерти! ‡абудь  имЯ Ђртура  „имсдейла,  создай
себе другое, прославь  его и носи без страха  и стыда.  ‡ачем тебе еще  хоть
один день  жить в муках, которые так подтачивают твою жизнь,  которые лишили
тебЯ воли и бодрости, которые не оставЯт тебе даже силы на раскаЯние? ‚стань
и иди!
     - Ћ, ѓестер! - воскликнул Ђртур „имсдейл, и в его  глазах на  мгновение
сверкнул  Яркий огонек, зажженный  ее  энтузиазмом.  - ’ы предлагаешь бежать
человеку, у которого подгибаютсЯ  колени! Њне суждено умереть здесь!  “ менЯ
не  осталось ни силы, ни смелости, чтобы одному пуститьсЯ в широкий, чуждый,
трудный мир!
     ќто было последнее  выражение  отчаЯниЯ сокрушенного  духа.  “  него  и
вправду не  было сил  перешагнуть в  то светлое  будущее, которое, казалось,
было так близко.
     - Ћдному, ѓестер! - повторил он.
     - ’ы уйдешь не один! - глухо прошептала она.
     ќтим было сказано все!

        ѓ‹Ђ‚Ђ •VIII. ЏЋ’ЋЉ ‘Ћ‹Ќ…—ЌЋѓЋ ‘‚…’Ђ
     Ђртур „имсдейл смотрел на  ѓестер с  Явной  надеждой и  радостью, но во
взглЯде  его  чувствовалсЯ   также  страх   перед  смелостью  этой  женщины,
высказавшей  то, на что  он сам лишь смутно намекал,  но чего не осмеливалсЯ
сказать.
     Ќо ѓестер  Џрин, наделеннаЯ от природы мужеством и энергией и в течение
столь  продолжительного   времени  не  просто  отчужденнаЯ  от  общества,  а
изгнаннаЯ из него, усвоила себе такую свободу мысли, какаЯ была вообще чужда
свЯщеннику. „олго блуждала она, без всЯкого руководства,  в  дебрЯх вопросов
нравственности, дебрЯх  столь же беспредельных,  непроходимых и мрачных, как
тот  дремучий  лес, в чаще которого они  теперь вели  разговор,  решавший их
судьбу.  …е уму  и  сердцу  было  привольно  в  пустынных  местах,  где  она
чувствовала себЯ так,  как дикий индеец в родных лесах.  ‚се семь  прошедших
лет  она смотрела с этой обособленной точки зрениЯ на людские учреждениЯ, на
порЯдки,  которые устанавливали церковники  и  законодатели, питаЯ ко  всему
этому едва  ли больше  почтениЯ,  чем то, которое питает  индеец к воротнику
свЯщенника,  судейской мантии, позорному  столбу, виселице, домашнему  очагу
или  церкви. ‚есь ход ее судьбы сделал ее свободной. ЂлаЯ буква была длЯ нее
пропуском   в  области,  запретные   длЯ  других  женщин.   ‘тыд,  отчаЯние,
одиночество!  ’аковы были ее суровые и  ожесточенные учители. Ћни сделали ее
сильной, но вместе с тем научили и дурному.
     Џастору же не пришлось пройти через такой жизненный опыт, который вывел
бы его за черту общепринЯтых законов, хотЯ  однажды он грубо нарушил один из
самых  свЯщенных.  Ќо то  было увлечение  страсти,  а  не  сознательный  или
преднамеренный грех. ‘ тех пор он с болезненным рвением и мелочностью следил
не только за своими  поступками - ими управлЯть  было легко,  - но за каждым
движением чувства  и мысли.  Љак все свЯщенники того времени,  он  стоЯл  на
одной  из верхних  ступеней  общественной  лестницы  и поэтому  был особенно
сильно окован законами  общества, его  принципами и даже его предрассудками.
„уховный  сан  неизбежно  налагал  на  него   свои  узы.  Љак  человек,  раз
согрешивший, но  не  утративший  чувства  совести, болезненно чувствительный
из-за  своей  незажившей раны,  он, казалось,  мог меньше  опасатьсЯ  нового
греха, чем если бы вообще никогда не грешил.
     €так, мы как будто  видим, что  длЯ ѓестер  Џрин семь  лет  изгнаниЯ  и
позора были лишь подготовкой к этому  часу.  Ђ длЯ Ђртура „имсдейла!..  …сли
подобному  человеку суждено  было  пасть  еще  раз, что могло  оправдать его
преступление? Ќичто! ‚прочем, быть может,  ему все же можно  было бы зачесть
то, что долгое и сильное страдание надломило его; что его разум  был омрачен
и сбит  с пути самим терзавшим его  раскаЯнием;  что совести  трудно сделать
выбор  между  бегством,  равносильным признанию, и жизнью, полной лицемериЯ;
что  человеку свойственно укрыватьсЯ от смерти,  бесчестьЯ  и  тайных козней
врага; и что, наконец, на мрачном и пустынном пути этого  бедного странника,
изможденного,  больного  и  несчастного,  поЯвилсЯ   проблеск   человеческой
привЯзанности  и участиЯ,  надежда на  новую,  правдивую жизнь взамен тЯжкой
судьбы, ниспосланной ему во искупление. Ќо здесь следует напомнить суровую и
печальную истину: брешь,  пробитаЯ виною в человеческой душе, не может  быть
заделана в  земной  жизни. Њожно следить  за ней и охранЯть  ее, не допускаЯ
неприЯтелЯ снова внутрь крепости,  чтобы  ему  в последующих атаках пришлось
искать иных путей и отказатьсЯ от того, где прежде его ждал успех. € все  же
разрушеннаЯ стена существует,  а  за  ней чуть слышен  крадущийсЯ шаг врата,
который жаждет повторениЯ не забытого им торжества.
     Ќам  незачем  описывать  борьбу,  если  таковаЯ  и  происходила  в душе
пастора. “довлетворимсЯ тем, что свЯщенник решилсЯ бежать, и не один.
     "Ѓудь у менЯ за все эти семь лет хоть одно мгновение покоЯ или надежды,
- подумал он, - Я продолжал бы терпеть ради  того, чтобы  заслужить прощение
господа. Ќо  если Я безвозвратно обречен, почему бы мне не принЯть утешение,
посланное осужденному преступнику  перед  казнью? …сли  же это действительно
путь к  лучшей  жизни,  как  убеждает  менЯ ѓестер, Я,  конечно,  ничего  не
потерЯю,  последовав ее совету!  €  Я  не  могу  больше жить без дружбы этой
женщины: ее поддержка так сильна, а утешение так нежно! Ћ ты,  к кому  Я  не
осмеливаюсь поднЯть взор, даруешь ли ты мне прощение?"
     - ’ы должен уйти! - спокойно сказала ѓестер, встретив его взглЯд.
     Љак  только решение  было принЯто,  внезапнаЯ радость озарила мерцающим
светом   мрак   его  души.   †ивительно   было  ее   влиЯние   на  пленника,
освободившегосЯ из темницы своего собственного сердца и вдохнувшего вольный,
свежий воздух неискупленных,  некрещенных,  беззаконных просторов.  „ух  его
воспрЯнул  и  вознессЯ  ближе  к  небу,  чем  за  все  эти  годы  несчастьЯ,
пригибавшего его к земле. Ќо глубокаЯ  религиозность его  характера не могла
не вносить оттенка благочестиЯ и в новое настроение.
     - Ќеужели  Я  вновь  чувствую радость? -  воскликнул он,  дивЯсь самому
себе. - џ думал, что  даже зародыш ее погиб во мне! Ћ ѓестер, ты  мой добрый
гений! Ѓольной, оскверненный грехом, изъеденный горем, Я  упал на эти листьЯ
лесные, а встал обновленный; Я  обрел новые  силы  прославлЯть того, кто был
так милосерд ко мне! ќто уже счастье! Џочему мы не познали его раньше?
     - Ќе будем  оглЯдыватьсЯ на прошлое, - ответила ѓестер Џрин. - Ћно ушло
безвозвратно. ‡ачем же нам  размышлЯть о нем теперь?  ‘мотри! ‚месте  с этим
символом Я отбрасываю прошлое, словно его никогда и не было!
     ‘  этими  словами она расстегнула  застежку,  котораЯ  прикреплЯла алую
букву,  и,  сорвав знак  с груди,  бросила далеко  в  кучу засохших листьев.
‘имволический знак упал на  самом берегу ручьЯ.  “пади  он  чуть дальше,  он
очутилсЯ  бы в  воде, и ручеек понес бы  вдаль  еще  одну печальную  историю
вдобавок к тем,  о  которых он  продолжал невнЯтно рассказывать.  Ќо вышитаЯ
буква,  сверкавшаЯ как потерЯннаЯ  драгоценность, лежала на берегу;  ее  мог
поднЯть  какой-нибудь злополучный  путник,  которого  с  тех  пор  стали  бы
преследовать  непонЯтные  призраки  вины,  замираниЯ сердца  и  необъЯснимаЯ
тоска.
     ‘орвав с себЯ клеймо, ѓестер глубоко вздохнула, и вместе с этим вздохом
бремЯ стыда и муки спало с  ее души. Ћ, какое  блаженство! Ћна не знала всей
силы  гнета, пока  не  ощутила  свободы! ‚ новом порыве  она сбросила чепец,
прикрывавший волосы, и они  рассыпались по ее плечам; темные и необыкновенно
густые, с переливами света и тени, они придавали мЯгкое очарование чертам ее
лица.  ЌежнаЯ  и  светлаЯ улыбка заиграла на  ее  губах, засиЯла  в  глазах;
казалось, она  исходит из  самого  сердца  ее  женственности.  џркий румЯнец
разлилсЯ  по  щекам,  которые  так  долго  были   бледны.  —увства  женщины,
молодость, пышнаЯ красота вернулись к ней из безвозвратного - как сказали бы
люди - прошлого  и сплелись с  зародившейсЯ надеждой и  дотоле  неизведанным
счастьем в  магическом  кругу этого часа. €, словно мрачность земли  и  неба
исходила только из этих двух смертных сердец, она исчезла вместе с их горем.
‘разу,  как от внезапной  улыбки неба, прорвались солнечные лучи,  изливаЯсь
целым потоком на  темный лес, веселЯ каждый зеленый листок, превращаЯ желтые
опавшие листьЯ в золотые, блистаЯ на серых стволах величественных  деревьев.
‚се, что  до сих  пор  лишь усиливало тьму, теперь  источало свет. ’еперь по
веселому блеску можно было  проследить весь путь ручейка, уходивший вдаль, в
самую глубь лесной тайны, котораЯ стала тайной радости.
     ’ак сочувствовала  природа  -  дикаЯ,  ЯзыческаЯ природа леса,  еще  не
подвластнаЯ человеческим законам и не озареннаЯ высшей истиной, - блаженству
этих   двух   сердец!  ‹юбовь,  впервые  зародившаЯсЯ  или  пробужденнаЯ  от
смертельного сна, всегда так пронизывает сердце солнечным  сиЯнием,  что оно
невольно  выплескивает  часть его  на  окружающий  мир.  „аже  если  бы  лес
по-прежнему был  мрачным,  глазам ѓестер и  Ђртура  „имсдейла он  казалсЯ бы
наполненным светом!
     ѓестер взглЯнула на него с новым радостным волнением.
     - ’ы должен познакомитьсЯ с Џерл! - сказала  она.  -  ‘ нашей маленькой
Џерл!  ’ы  видел ее,  Я знаю, но  теперь  ты будешь  смотреть  на нее совсем
другими  глазами. Ћна странный ребенок! џ  сама  не совсем понимаю ее. Ќо ты
полюбишь ее так же горЯчо, как Я, и посоветуешь мне, как ее воспитывать.
     - ’ы думаешь, девочка захочет познакомитьсЯ со  мной?  - не без тревоги
спросил свЯщенник. - џ давно избегаю детей, потому что они не доверЯют мне и
не хотЯт сближатьсЯ со мной. џ даже боюсь маленькой Џерл!
     - Љак это грустно! - ответила мать. - Ќо она  горЯчо полюбит тебЯ, а ты
- ее. Ћна где-то поблизости. џ позову ее. Џерл! Џерл!
     - џ вижу ее, - заметил свЯщенник. - ‚он она стоит,  в полосе солнечного
света, далеко отсюда, на том берегу  ручьЯ. ’ак  ты думаешь, что она полюбит
менЯ?
     ѓестер  улыбнулась  и  снова   окликнула   Џерл,  котораЯ,  как  сказал
свЯщенник,  была видна вдалеке,  озареннаЯ  солнечным лучом, падавшим на нее
сквозь свод ветвей. ‹уч дрожал, и фигурка Џерл то  становилась расплывчатой,
то снова четкой. Љогда свет делалсЯ Ярче, она казалась настоЯщим ребенком, а
когда он тускнел - лишь призраком девочки. Ћна  медленно  шла по лесу на зов
матери.
     —ас, пока ее мать разговаривала со свЯщенником, пришел, по мнению Џерл,
не скучно. Ћгромный темный лес, суровый к тем, кто нес в его чащу свои грехи
и обиды, постаралсЯ  стать, насколько мог, товарищем игр одинокого  ребенка.
‚сегда  угрюмый, ее  он встретил необыкновенно приветливо.  Ћн  предложил ей
красные Ягоды  зимолюбки, которые поЯвились осенью, но созрели только весной
и теперь напоминали капли крови на опавших листьЯх. Џерл попробовала  их; ей
понравилсЯ их кислый вкус.  Њаленькие обитатели леса не торопились уходить с
ее пути. Љуропатка со своими десЯтью птенцами сначала угрожающе подступила к
Џерл,  но вскоре раскаЯлась в своей свирепости и прокудахтала малышам, чтобы
они  не  боЯлись. ѓолубь, сидевший на  нижней ветке, позволил  Џерл  подойти
совсем  близко и издал звук,  выражавший не  то  приветствие, но то тревогу.
Ѓелка  из таинственных глубин своего родного дерева болтала что-то сердитое,
а  может быть,  и веселое, ибо настроение этого раздражительного  и  в то же
времЯ  забавного маленького  существа понЯть довольно трудно.  Ќе переставаЯ
верещать,  она сбросила на голову Џерл орех; это был прошлогодний орех,  уже
разгрызенный ее острыми  зубами.  ‹исица, пробужденнаЯ от сна шелестом шагов
по  сухим  листьЯм,  вопросительно взглЯнула на Џерл, как будто  раздумываЯ,
скрытьсЯ  или снова  заснуть на том же месте. ѓоворЯт,  волк... но  тут наша
историЯ, безусловно, становитсЯ неправдоподобной,  - подошел к Џерл, обнюхал
ее платье  и наклонил свою страшную голову, чтобы его  погладили. €стина  же
заключаетсЯ  в  том,  что  старый  лес и  дикие  существа, вскормленные  им,
признали родственно дикую душу в человеческом детеныше.
     € девочка здесь  вела себЯ гораздо  лучше,  чем  на  окаймленных травой
улицах поселка или в домике матери. –веты, по-видимому, знали это; когда она
проходила  мимо,  то один,  то  другой  из  них шептал:  "“крась  себЯ мною,
прелестное дитЯ, укрась  себЯ  мною!" € чтобы порадовать  их,  Џерл собирала
фиалки, анемоны,  водосбор  и Ярко-зеленые  веточки,  которые протЯгивали ей
старые  деревьЯ.  “красив этими цветами  и  зеленью  свои  волосы  и детскую
фигурку, она превратилась в малютку-нимфу, крошечную дриаду, словом - в одно
из тех  существ, которые так гармонировали  с  античным лесом. “слышав,  что
мать зовет ее, Џерл в этом необычном нарЯде медленно пошла обратно. Њедленно
- ибо она увидела свЯщенника.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XIX. ђ…Ѓ…ЌЋЉ “ ђ“—њџ
     -  ’ы  горЯчо полюбишь  ее, - повторЯла  ѓестер Џрин, следившаЯ  издали
вместе со свЯщенником за маленькой Џерл. - Џравда, она красиваЯ? Ђ посмотри,
с каким вкусом и как умело она украсила себЯ  этими простыми цветами! ‘обери
она в лесу жемчуг,  алмазы и  рубины, они ничего не прибавили бы к  ней! ќто
чудесный ребенок! Ќо, знаешь, у нее твой лоб!
     -  €звестно ли тебе,  ѓестер,  -  с  беспокойной улыбкой  сказал  Ђртур
„имсдейл, - что  эта милаЯ крошка, всегда семенЯщаЯ рЯдом с тобой, доставила
мне  немало  тревоги? џ  боЯлсЯ... Ћ  ѓестер, как  ужасно  -  боЯтьсЯ  такой
мысли!.. џ боЯлсЯ, что весь  мир узнает мои черты, отчасти  запечатленные на
ее лице! Ќо она больше похожа на тебЯ!
     -  Ќет,  нет! Ќе больше, -  ответила мать  с  ложной улыбкой. - Џройдет
немного  времени, и ты не  будешь  боЯтьсЯ,  узнаваЯ в  ней  свое  дитЯ.  Ќо
взглЯни, как она необычна и хороша  с лесными цветами в волосах! ‘ловно одна
из тех фей, которых мы оставили в  нашей доброй  старой Ђнглии,  нарЯдила ее
длЯ встречи с нами.
     ‘  чувством,  никогда  еще  ими  не  испытанным,  сидели они, следЯ  за
медленным приближением Џерл. Ћна  воплощала в себе соединЯвшие их узы и была
подарена миру  семь  лет  назад как живой иероглиф,  раскрывавший ту  тайну,
которую  они  так старались  скрыть.  …сли  бы существовал  прорицатель  или
волшебник, способный прочитать  этот пламенный  характер, он узнал  бы  все!
Џерл воплощала единство их бытиЯ. Љакова бы  ни была их прежнЯЯ  вина, могли
ли они, глЯдЯ на существо, олицетворЯющее  их духовный и  материальный союз,
сомневатьсЯ в  том, что земное  их  существование и  дальнейшаЯ  судьба были
соединены и что они  будут пребывать вместе в вечности? ќти мысли и  другие,
подобные им, в которых они, быть может, не признавались себе или не отдавали
Ясного  отчета,  внушали  им  благоговейное  волнение  перед  приближавшимсЯ
ребенком.
     - Љогда ты заговоришь с ней, -  шепнула ѓестер,  - не  дай  ей заметить
ничего особенного - ни чрезмерной любви, ни  радости. Ќаша Џерл бывает очень
порывиста и чудит, как маленький эльф. Ћна не терпит проЯвлениЯ чувств, если
не знает всех "отчего" и "почему". Ќо она очень привЯзчива! Ћна любит менЯ и
полюбит тебЯ!
     - ’ы  не можешь представить  себе, - сказал свЯщенник, искоса глЯдЯ  на
ѓестер Џрин, - как мое сердце страшитсЯ разговора с ней  и как оно, вместе с
тем,  стремитсЯ к нему! џ уже сказал тебе, что дети неохотно дружат со мной.
Ћни не взбираютсЯ ко мне на колени, не лепечут мне  на  ухо, не отвечают  на
мою улыбку, а стоЯт в сторонке и недоверчиво рассматривают менЯ. „аже совсем
маленькие, когда  Я беру их на руки, начинают горько плакать. Ћднако Џерл за
свою короткую жизнь дважды была добра ко мне! Џервый раз - ты знаешь, когда!
Ђ второй раз - когда ты привела ее в дом сурового старого губернатора.
     -  ѓде ты так  смело выступил в нашу защиту! - ответила мать. - џ помню
это,  и  маленькаЯ Џерл тоже, наверно,  помнит.  Ќе бойсЯ ничего!  ‚озможно,
сначала она будет дичитьсЯ и стеснЯтьсЯ, но потом полюбит тебЯ!
     Љ этому времени  Џерл дошла  до ручьЯ и остановилась  на  берегу, молча
разглЯдываЯ ѓестер и  свЯщенника,  все  еще  сидевших,  в  ожидании  ее,  на
обросшем мхом  стволе  дерева. Љак раз  в том месте,  где она стоЯла,  ручей
разлилсЯ  лужицей,  такой  зеркально-гладкой,  что в  ней  четко  отражалась
маленькаЯ фигурка во всем блеске своей живописной красоты, в уборе из цветов
и сухой листвы; однако отражение казалось еще более тонким и одухотворенным,
чем  действительный  образ.  € в  свою  очередь  повторЯЯ  живую  Џерл,  оно
придавало  какую-то призрачность и неосЯзаемость самому ребенку. Ѓыло что-то
необычное в том, что  Џерл смотрит на них сквозь густой сумрак леса, сама же
озарена  лучами  солнечного  света,  словно  привлеченными  к  ней  какой-то
симпатией. Ђ в глубине ручьЯ стоЯла  другаЯ девочка  - другаЯ и одновременно
та  же, - озареннаЯ  такими  же золотыми лучами. “ ѓестер возникло неЯсное и
мучительное ощущение, будто  Џерл сделалась  длЯ нее  чужой,  будто  дитЯ во
времЯ  своего одинокого  блужданиЯ по  лесу  вышло из  той среды,  в которой
пребывало вместе с матерью, и теперь тщетно искало пути обратно.
     ќто  ощущение было и  верным и в то  же времЯ  ошибочным;  мать и  дочь
действительно взаимно  отдалились, но по  вине ѓестер, а  не Џерл. ‘ тех пор
как девочка рассталась  с  матерью, другой человек был допущен в круг чувств
ѓестер,  и  это настолько  изменило отношениЯ  между всеми тремЯ,  что Џерл,
возвратившись, не нашла своего  привычного места и совсем  не  знала, как ей
быть.
     - Њне чудитсЯ, - заметил чуткий свЯщенник, - будто этот ручей - граница
между двумЯ мирами и ты никогда не сможешь снова встретитьсЯ с твоей Џерл. Ђ
может быть, она -  маленький эльф, которому, как нам рассказывали в детстве,
запрещено  переступать текущие воды? Џожалуйста, поторопи ее, п