сь, Я сказал:
     -- ‘егоднЯ мы идем к императору.
     Ћни всполошились. џ ощутил прилив великодушиЯ и доброты. џ сказал им:
     -- ‘мотреть  на него  будет позволено  только мне и ’оху, но звуки  его
голоса услышат все. Ќаше с ’оху облачение определено этикетом, а остальных Я
прошу одетьсЯ  так, как  если  бы  вы  навещали  богатого  и славного друга,
которого вы очень любите.
     Ђдода улыбнулась, но прочие не успокаивались.
     -- €мператор слепой, -- пробормотал ’оху. џ и забыл об этом.  Љивнув, Я
сказал:
     -- Ђ верховные наставники -- нет.
     Љогда  поЯвилсЯ  провожатый, Я стоЯл у  начала моста, возвышаЯсь на все
десЯть  ступней. Ђдода,  поддерживавшаЯ менЯ  справа,  надела  темно-зеленое
шелковое  платье  и  украсила  свои  пышные  волосы  веточками  тиса.   „аже
прислужница ’оху принарЯдилась. Џровожатый отвесил поклон, повернулсЯ и чуть
помедлил, чтобы Я  успел поймать взглЯдом его  наколенные  повЯзки; потом он
ударил в гонг, и мы двинулись к дому совещаний.
     Њы шли целый час, но  Я  готов был идти хоть целый день. “сталость была
мне  столь же  неведома, как падающему  на  землю камню. џ  чувствовал  себЯ
собранным, сильным, но в то же времЯ умиротворенным. Џоверхности  под нашими
ногами становились все богаче и обширней: инкрустированные и мозаичные полы,
бронзовые и медные пороги, ковры тонкой работы, шкуры  редких животных. ‘удЯ
по раздававшемусЯ некоторое времЯ плеску большой реки или озера, мы миновали
еще один мост. Ќаконец провожатый ударом  в гонг дал сигнал приостановитьсЯ,
и  Я  почувствовал, что  перед  нами  открываетсЯ  двустворчатаЯ  дверь.  Њы
двинулись сквозь полумрак к Яркому свету. Џровожатый просигналил конец пути,
и его ноги
     исчезли  из моего  полЯ зрениЯ.  ђаздалсЯ скрипучий  голос бессмертного
императора:
     -- „обро пожаловать, мои поэты. —увствуйте себЯ как дома.
     џ  поднЯл  глаза  и сразу  увидел  коллегию  верховных наставников. Ћни
сидели  на  мЯгких скамеечках у краЯ возвышениЯ,  огибавшего нас  дугой, как
берег залива. ЃлагодарЯ возвышению их лица оказались вровень с  моим, хоть Я
стоЯл  во весь свой рост. ђаньше Я видел только некоторых из них, но каждого
из  двадцати  трех  можно  было  легко  узнать  по  регалиЯм.  “  верховного
наставника  по водному хозЯйству вокруг ноги обвивалась серебрЯнаЯ дренажнаЯ
труба;    верховный    наставник   по   общественному   спокойствию   держал
церемониальную булаву; у верховного наставника по истории на запЯстье сидело
чучело  попугаЯ. ‚ середине восседал верховный наставник по этикету и держал
императора, который был ростом в две ступни.  ѓолова  и  свисающие в рукавах
руки  были нормального  размера,  но  тело  в  алом шелковом балахоне  было,
по-видимому, деревЯнной  чуркой.  ‹ицо у него было  из папье-маше, покрытого
лаком,  но разговаривал он при  этом бодро и оживленно. …го стали передавать
из рук  в руки, и в это времЯ он молчал; достигнув крайнего слева верховного
наставника по водевилЯм, он произнес:
     -- „а уж, смутил Я вас. „лЯ начала беседы надо бы мне вас растормошить,
особенно тебЯ, ’оху, а то ты, глЯдючи на менЯ, так шею вытЯнул, что  неровен
час сломаешь. •очешь, шутку скажу, ’оху?
     -- „а, государь, ха-ха-ха!  „а, государь, ха-ха-ха! -- стал выкрикивать
’оху в припадке истерического хохота.
     -- „а тебе, видать, и шутка не  нужна, -- сказал император. -- ’ы и так
уже весело смеешьсЯ!
     џ понЯл, что это  и есть императорскаЯ шутка, и издал короткий вежливый
смешок.  џ знал, что  император не человек, но увидев, что он неживой, Я был
поражен настолько, что церемониальные слезы не заструились по моим щекам при
звуке его голоса. ‚озможно, это было и к лучшему, потому что Ђдода все равно
не смогла бы их собрать  -- не дотЯнулась бы. €мператор тем временем перешел
к верховному наставнику по истории и произнес доверительным тоном:
     -- ’ы можешь задать мне вопросы о личном, Ѓоху.
     -- ѓосударь, ты всегда был куклой? -- спросил Я.
     -- џ  и сейчас еще не совсем кукла, -- ответил он. -- —ереп и кости рук
у менЯ вполне настоЯщие. Ћстальное  выварили врачи пЯтнадцать лет  назад  во
времЯ операции, котораЯ сделала менЯ бессмертным.
     -- Ѓольно было становитьсЯ бессмертным?
     -- џ ничего не почувствовал. ’огда Я уже впал в старческий маразм, а до
того многие годы в личном общении  Я был черствым и зловредным  старикашкой.
Ќо мудрость императора не имеет никакого отношениЯ  к его характеру. ќто  --
совокупный разум всех, кто ему повинуетсЯ.
     ќта  высокаЯ истина вошла в менЯ с такой силой, что у  менЯ перехватило
дыхание. „а.  Њудрость правителей -- совокупный  разум подданных. џ устремил
на ухмылЯющийсЯ манекен взглЯд, полный жалости и благоговениЯ. ‘лезы обильно
потекли по моим щекам, но Я не обращал на них вниманиЯ.
     -- ѓосударь! --  воскликнул  Я.  -- ‚ели нам писать длЯ тебЯ. Њы  любим
тебЯ. Њы готовы.
     €мператор  переместилсЯ   к  верховному  наставнику  по   общественному
спокойствию и, прежде чем заговорить, встрЯхнул свое церемониальное одеЯние,
чтобы оно ниспадало величественными складками. Ћн сказал:
     --   Џовелеваю  вам  написать   стихи   во   славу   моей  непреходЯщей
справедливости.
     -- „олжны ли мы запечатлеть какое-либо справедливое деЯние? --  спросил
Я.
     -- „а, -- ответил  он. -- џ только что разрушил старую столицу и предал
смерти всех ее жителей за неповиновение.
     џ улыбнулсЯ и рьЯно закивал, решив, что ослышалсЯ. џ сказал:
     -- „а, государь, прекрасно, это благодатнаЯ тема. Ќо  не назовешь ли ты
отдельное событие или  исторически важное деЯние, которое вдохновило бы менЯ
на философскую оду, а моего  коллегу -- на балладу в народном стиле? ‘обытие
или   деЯние,  заключающее  в   себе   императорскую  справедливость.  ‚  ее
непреходЯщем выражении.
     --  ђазумеетсЯ. ‘тараЯ столица  была полна  лишних людей. Ћни замыслили
мЯтеж. ”ельдмаршал Љо осадил город, сжег его дотла и уничтожил всех горожан.
‚ империи вновь мир и порЯдок.  ‚от ваша  тема. „ополнительные  сведениЯ уже
включены в убранство вашего павильона. ‚озвращайтесь туда и пишите.
     -- ѓосударь!  -- сказал Я.  -- Џовеление услышано и будет  рассмотрено,
повеление услышано и будет рассмотрено!
     џ  повторЯл  и  повторЯл  эти  слова, не  в силах  остановитьсЯ.  ’оху,
заливаЯсь смехом,вопил:
     --  Ђй-ай-ай, ну никаких условностей не признает мой коллега -- великий
поэт, как же -- давайте Я за него напишу, Я за двоих напишу, ха-ха-ха-ха!
     ‚ерховные наставники забеспокоились. €мператор безостановочно переходил
из  рук в  руки, от правого краЯ к  левому и обратно, пока наконец верховный
наставник  по  моральной  философии  со  злостью  не  сунул  его  верховному
наставнику по этикету. €мператор поднЯл голову и проскрипел:
     -- ќто противоречит этикету. џ прерываю заседание коллегии! Џосле  чего
он  полетел  на  скамеечку   вверх   тормашками,   а   верховные  наставники
заторопились к выходу.
     џ  не  мог  двинутьсЯ  с места.  ‚округ моей свиты бестолково суетились
провожатые. Њои башмаки отделились  от пола,  менЯ дернули  в одну  сторону,
потом в другую, потом быстро понесли задом наперед, пока Я не  ударилсЯ  обо
что-то плечом  -- наверно,  о дверной косЯк.  џ почувствовал, что падаю, мне
послышалсЯ крик Ђдоды, и Я потерЯл сознание.
     џ очнулсЯ под покрывалом на моем троне длЯ сочинительства в центральном
зале  павильона.  Љругом  были  расставлены  бумажные  ширмы с изображениЯми
старой  столицы на разных стадиЯх мЯтежа, осады  и резни.  €з-за одной ширмы
раздавалсЯ  голос ’оху,  диктующего своей секретарше.  Ќе использовав девЯть
дней, положенные длЯ сбора материала, глупец уже сочинЯл вовсю.
     ’о не снег  от дворца метет, то летЯт  почтовые голуби, -- декламировал
он. --
     —ерные мЯтежные Ястребы их подстерегают.
     ‘озывает по гелиографу император свои войска:
     Љо, фельдмаршал ты верный мой, злобный город возьми в кольцо.
     Њогут ли Ястребы луч догнать, что пущен серебрЯным зеркалом?
     Ќет, ха-ха-ха. Ќет, ха-ха-ха. ‘мех один, да и только.
     џ  закрыл лицо руками.  ‚ голове была  одна мысль  -- что тебЯ, мама, и
тебЯ, папа,  уже нет на свете и все мое  детство превратилось в пепел. Њысль
причинила  мне  такую  боль,  что Я  встал и,  шатаЯсь,  обошел все ширмы  в
стремлении убедитьсЯ навернЯка.
     ‚начале   передо  мной   открылсЯ  великолепный   вид  старой  столицы,
изображенной  сверху,  как на карте, -- но каждый дом  был  нарисован Ясно и
отчетливо. ђозовые и зеленые  почки  на  деревьЯх говорили о том, что  стоит
весна. Њой  взглЯд упал  на местный  сад справедливости --  там  на  крыльце
восседал толстый судьЯ, стройнаЯ девушка обмахивала его  опахалом. Џеред ним
на  земле  простерлись  ниц  мужчина,  женщина  и   ребенок;  стоЯщий  рЯдом
полицейский  держал блюдо  с  двумЯ  желтыми крапинками.  џ  знал,  что  это
башмачки с жабами на носах, что семейство обвинЯетсЯ в  расточительности, но
отделаетсЯ небольшим штрафом.  џ  взглЯнул в другое  место и увидел  домик у
сточного рва. Ќа крылечке сидели две маленькие женщины -- это были ты, мама,
и твоЯ сестра, моЯ тетЯ. Џо другую сторону забора мужчина  в Ялике с помощью
мальчика вытаскивал из жижи  человеческое тело.  ‚ сточных  рвах  там и  сЯм
плавали  трупы  почетных гостей.  €мператорские  всадники жгли юго-восточные
трущобы и рубили саблЯми тех,  кто пыталсЯ спастись от огнЯ. ‘амое необычное
происходило  на  холме  за  восточными  воротами.   Њужчина  держал  бечевку
воздушного  змеЯ,  который  парил  над   городом,   --   змеЯ,   очертаниЯми
напоминающего орла и раскрашенного наподобие попугаЯ. Љ нему был  пристегнут
ребенок.  ќта  часть картины была  выполнена  в более крупном  масштабе, чем
другие. ‚ лице отца читалась великаЯ гордынЯ; ребенок же смотрел  на лежащий
внизу город без ужаса и без восторга, смотрел холодным, жестким, оценивающим
взором. Џо краю этой ширмы шла надпись: Ќачало мЯтежа.
     Ќа другие  ширмы  Я взглЯнул лишь  бегло. ЋбъЯтые пламенем дома,  толпы
людей, бросающихсЯ с мостов в  каналы,  чтобы не попасть под копыта  и сабли
кавалерии.  …сли бы  Я смотрел пристальней,  Я  вновь и  вновь узнавал бы  в
толпах ваши фигуры.  Ќа последней ширме была изображена выжженнаЯ равнина со
шрамами каналов, заваленных обломками настолько, что под ними не видно  было
воды. ‡десь только и  было живого, что вороны и стервЯтники, покрывшие землю
сплошным слоем, словно мухи -- кусок тухлого мЯса.
     џ  услышал  вежливое покашливанье  и,  обернувшись,  увидел  верховного
наставника по литературе. Ћн  держал  блюдо,  на котором стоЯли кувшин и две
чашечки.
     -- ’вой врач говорит, что тебе  полезно выпить вина, -- промолвил он. џ
вернулсЯ на трон и лег. ‘ев рЯдом, он сказал:
     -- €мператор восхищен силой и глубиной твоего отклика на его повеление.
Ћн уверен, что ты создашь великие стихи.
     џ безмолвствовал. Ћн наполнил чашечки вином и отпил из одной. џ не стал
пить. Ћн проговорил:
     -- ’ы хотел писать  о возведении нового  дворца.  ќто  хорошаЯ тема длЯ
стихотворениЯ? -„а.
     -- Ќо возведение нового дворца и разрушение старой столицы -- одно и то
же. ‚еликое  новое всегда начинаетсЯ с уничтожениЯ старого. €наче это просто
продолжение того, что было.
     -- ‡начит, император разрушил бы старую столицу даже и без мЯтежа?
     --  „а.  ‘тараЯ столица  была соединена  дорогами и каналами  со  всеми
уголками империи. Ќа протЯжении девЯти династий другие города обращали к ней
взоры в поисках руководства. ’еперь они должны обратить взоры сюда.
     -- Ѓыл ли мЯтеж? -- спросил Я.
     -- Њы  настолько  в этом уверены, что даже не стали справлЯтьсЯ. ‘тараЯ
столица  была  рынком  длЯ  всей империи.  Љогда двор  переехал сюда,  рынок
переместилсЯ  вслед.  ’ем,  кто  осталсЯ  там,  пришлось  выбирать  из  трех
возможностей. ‹ибо умирать от голода, либо идти побиратьсЯ  в другие города,
либо  поднЯть  мЯтеж.  ЌавернЯка  самые храбрые и умные  вынашивали мысль  о
восстании. ‚ероЯтно, они толковали о нем между собой. Ђ это уже заговор.
     -- ‘праведливо ли было убить их за это?
     --  „а. ‘праведливость  в делах государства неизбежно более сурова, чем
справедливость  в  делах  одной  семьи.   €мператор  думает  о   побежденных
мЯтежниках  с  уважением и  жалостью. ’ы мог  бы упомЯнуть об этом  в  своем
стихотворении.
     џ сказал:
     --  ’ы  говорил,  что родители  будут  мне  бесполезны,  потому что  их
изменило времЯ. ’ы ошибсЯ. Џока  они жили, Я  знал, что, хотЯ  они сделались
старше и хуже,
     хотЯ,  может быть, Я никогда их  больше не увижу, Я все  еще любим, все
еще жив  в  таком  смысле,  о котором ни  ты, ни  твой  император  не имеете
понЯтиЯ. € хотЯ Я не выходил в город после поступлениЯ в школу, Я  знал, что
он растет  как луковица: каждый  год  новый слой, новаЯ листва на  деревьЯх,
новое удобрение  в садах, новые повозки  на улицах, новаЯ побелка на  старых
стенах. †ивы были старый  город и мои  старые родители  --  живо  было и мое
детство. Ќо императорскаЯ непреходЯщаЯ справедливость превратила мое прошлое
в прах. џ теперь как страна без культуры и истории. Њне  не на чем взрастить
стихотворение.
     -- ‚ерно, -- отвечал верховный наставник, -- что  мир настолько  плотно
набит  настоЯщим, что прошлое,  величина неизмеримо большаЯ,  может  войти в
него лишь сквозь узкие врата человеческого ума. Ќо твой ум необычайно широк.
џ  сам расширил  его  искусственными приемами. ’ы  способен вновь оживить  и
умертвить  твоих родителей и  целый  город в  трагическом творении,  которое
будет  читать  весь  народ. Џомни,  что  мир -- это  одно  большое  кладбище
городов,  погибших  из-за  перемещениЯ рынков,  остановить  которое  они  не
властны,  и  спрессованных  литературой  в немногие строки стихов. €мператор
делает  то же, что делает времЯ. Ћн лишь его ускорЯет. ’ы должен ему  в этом
помочь.
     џ сказал:
     --  Џоэт должен взирать на свою тему спокойно. €з-за того что император
переместил рынки, множество людей потерЯло работу, и вот, чтобы не выглЯдеть
неумелым  правителем,  он  обвинЯет  их  в мЯтеже и  убивает. ќта  тема  мне
противна.  €мператор поступил  неразумно.  …сли бы  он  сохранил  жизнь моим
родителЯм, Я, может быть, и выполнил бы его волю.
     -- €мператор хотел сохранить им жизнь, когда  посылал  войска, но Я его
отговорил. ЋстаньсЯ они живы, твое стихотворение стало бы заурЯдным образцом
заказной политической поэзии. Ќе  так уж сложно  найти оправдание  бедствию,
которое оставило  в целости  твою семью  и имущество.  Ќет,  трещина  в теле
народа должна пройти через сердце поэта. Љак иначе он поможет ей срастись?
     --  Џусть трещина срастаетсЯ без менЯ. ‘кажи императору, что  пользы от
менЯ ему не будет и что Я прошу дозволениЯ умереть.
     ‚ерховный наставник опустил чашечку на поднос и, помолчав, сказал:
     -- ќто серьезнаЯ просьба. €мператор не даст быстрого ответа.
     --  …сли он  не ответит в течение трех дней,  Я  буду  действовать сам.
‚ерховный наставник по литературе поднЯлсЯ и проговорил:
     -- „умаю, Я могу обещать ответ на исходе третьего днЯ.
     Ћн ушел. џ смежил веки,  покрыл уши и оставалсЯ, где был.  Џриблизилась
моЯ  свита, желавшаЯ умыть, накормить  и  успокоить  менЯ,  но  Я никому  не
позволил  до себЯ дотронутьсЯ. ’олько попросил  воды, чуть отпил,  остальным
ополоснул  лицо и  велел  им удалитьсЯ. Ћни  были удручены,  особенно Ђдода,
котораЯ все времЯ тихо плакала. Ћт этого мне стало немного легче. џ пожалел,
что  этикет не разрешает мне  поговорить  с Ђдодой. џ  был уверен,  что ’оху
постоЯнно  разговаривает  тайком  со  своей  прислужницей. Ќо какой прок  от
разговоров? ‚се, что Я мог сказать, было бы  длЯ Ђдоды столь  же ужасно, как
длЯ менЯ. €  Я молча лежал без  движениЯ, стараЯсь не слышать, как бубнит за
ширмой  ’оху,  -- он диктовал без передышки  всю ночь  и все утро. Џод конец
каждаЯ  втораЯ строка у него содержала только стилизованные взрывы хохота, и
в паузах он тоже  хихикал не  переставаЯ. џ подумал, что он пьЯн, но вечером
он пришел ко  мне,  исполненный необычного достоинства. Ћн тихо опустилсЯ на
колени около моего трона и прошептал:
     -- џ сегоднЯ закончил  работу. џ послал стихи императору, но думаю, они
ему не понравились.
     џ пожал плечами. Ћн прошептал:
     -- џ только что получил от него приглашение. Ћн ждет менЯ завтра в саду
непреходЯщей справедливости.
     џ пожал плечами. Ћн прошептал:
     --  Ѓоху,  ведь  у менЯ очень маленькаЯ  свита. Њоей прислужнице, может
быть,  понадобитсЯ  помощь. Џрошу  тебЯ,  отпусти со  мной  твоего врача.  џ
кивнул. Ћн прошептал:
     -- ’ы мой единственный друг. € он ушел.
     џ увидел его только поздним вечером следующего днЯ. Љо мне подошла  его
прислужница и стала  на  колени у  подножьЯ моего трона.  Ћна  выглЯдела еще
приземистей, старше  и  безобразней, чем обычно; она  протЯнула  мне  свиток
такого сорта, на каких обычно  распространЯют официальные объЯвлениЯ. ‘верху
Я увидел два портрета -- свой и ’оху. „альше шло вот что:
     €мператор  попросил  своих  прославленных  поэтов  Ѓоху  и ’оху воспеть
разрушение  старой  столицы.  Ѓоху  ответил  отказом.  ЌесмотрЯ на  это,  он
по-прежнему почетный гость в моем вечнозеленом саду, счастливый и  уважаемый
всеми, кто  его знает.  ’оху согласилсЯ и  сочинил очень плохие  стихи. Ќиже
приведены образчики этих  скверных  виршей.  џзык и праваЯ рука  ’оху теперь
заменены деревЯнными.  €мператор  предпочитает  искреннее признание  поэта в
бессилии пустословию льстивого подхалима.
     џ встал и проговорил безжизненным тоном:
     -- џ иду к твоему хозЯину.
     Ћн лежал в ее  комнате на ковре лицом к стене и шумно дышал. Џочти  все
его  тело  закрывал  так  и не  снЯтый  церемониальный плащ  с расплывшимисЯ
пЯтнами. Њой врач, стоЯвший рЯдом  с ним  на  коленЯх, в ответ на мой взглЯд
поднЯл раскрытые ладони обеих рук. ‘екретарь, повар и обе массажистки стоЯли
на коленЯх у входа. џ вздохнул и произнес:
     -- ‚чера ты сказал  мне,  что Я твой  единственный друг, ’оху.  Ќыне  Я
говорю  тебе,  что мой  единственный друг  -- ты.  †аль,  что  воспитание не
позволило нам понЯть это раньше.
     „умаю, он не слышал менЯ, потому что вскоре он перестал дышать. ’огда Я
объЯвил свите, что просил  дозволениЯ умереть и жду  императорского согласиЯ
на  следующий день. Ћни и  без  того  были бледны,  но, услышав эту новость,
побледнели  еще  больше. Љогда  кто-либо  ростом более  чем  в  семь ступней
умирает не своей смертью, этикет требует, чтобы такой же  смертью умерла всЯ
его  свита.  Џечально, но не  Я сотворил этот  этикет,  этот  дворец  и  эту
империю, которую Я жажду поскорее покинуть -- неважно, с помощью  императора
или  без нее. џ вижу, как дрожит рука секретарЯ,  записывающего эти слова. џ
сочувствую ему.
     Њоим мертвым родителЯм, лежащим под пеплом старой столицы,
     от императорского верховного ничто -- их сына Ѓоху.
     Џродиктовано за 10 дней до окончаниЯ старого календарЯ.

     Џисьмо четвертое
     „орогаЯ  мама!  „орогой папа! ‚новь  и вновь,  видно,  должен Я  к  вам
возвращатьсЯ. ‹юбовь, гнев, сила, переполнЯющие менЯ сейчас, не смогут войти
в  берега, не излившись  словами в вашу  сторону.  Њое великое стихотворение
написано, но вышло оно не таким, какого ждали. ‘ейчас Я все объЯсню.
     ‚ечером третьего днЯ, когда Я сидел в окружении свиты, ЯвилсЯ заурЯдный
     провожатый и принес ответ императора в необычной форме письма. Ћн отдал
письмо  секретарю,   поклонилсЯ  и  вышел.  Њой  секретарь,  будучи  хорошим
чревовещателем,  прочел  слова   императора  подобающим  голосом.  €мператор
услышал  и  рассмотрел  просьбу  его  великого  поэта  о  смерти.  €мператор
разрешает  Ѓоху  делать,  что  он  хочет, писать, что  он  хочет, и свободно
выбрать времЯ, место и способ смерти.
     џ сказал своему врачу:
     -- €збери смерть, какой хочешь длЯ себЯ самого, и первым умертви менЯ.
     -- ѓосподин, дозволь сказать тебе, какова эта смерть.
     -- „озволЯю.
     -- Њне потребуетсЯ много слов. џ не могу это объЯснить коротко.
     -- ѓовори. џ не прерву тебЯ.
     -- ѓосподин, моЯ  жизнь была  сумрачной и  стесненной, как и  твоЯ. ќто
относитсЯ и  к другим твоим слугам.  Њы  все  в некотором смысле были отданы
тебе в жены, и благо  великого поэта было единственной целью нашей жизни. Њы
понимаем,  почему ты  не  смог исполнить свое предназначение.  Ќаши родители
тоже  погибли  в старой столице,  поэтому  и  длЯ нас нет  лучшей  доли, чем
смерть, и Я могу сделать ее безболезненной. Њне  нужны лишь комната, жаровнЯ
и горстка сухих трав, которые всегда при мне.
     Ќо  должны  ли мы,  господин,  принЯть  эту смерть  немедленно?  Џисьмо
императора, имеющее силу закона, говорит, что нет.  Ћно открывает нам путь в
любое  место дворца.  „озволь  нам провести тебЯ в  смерть  красивой кружной
тропой, на которой ты вкусишь от радостей, желанных  длЯ всЯкого  мужчины. џ
прошу об этом ради нас, твоей  свиты,  и ради  тебЯ  самого.  Њы любим тебЯ,
господин.
     ‘лезы выступили у менЯ на глазах, но Я сказал твердо:
     -- ’ы не соблазнишь менЯ.  Њое желание умереть -- это продолжение моего
нежеланиЯ  двигатьсЯ,  чувствовать,  думать  и  видеть. ‚семи  силами души Я
стремлюсь в ничто.  Ќо  вы -- дело  другое. Њожете целую неделю  предаватьсЯ
всем радостЯм, какие разрешает письмо императора.
     --  Ќо  без  тебЯ, господин,  это письмо  недействительно.  „озволь нам
носить  тебЯ с собой.  Ќе бойсЯ -- мы  не  станем  затевать беспорЯдков. ‚се
будет  спокойно  и  гармонично, тебе не  придетсЯ ни ходить, ни вставать, ни
даже  думать. Ќам  ли не знать  твоих нужд. Њы умеем  читать  их в легчайших
движениЯх  твоих  бровей. ’ы можешь  даже  не говорить "да" в  ответ на  это
предложение.  Џросто прикрой глаза  в  покладистой  улыбке,  столь длЯ  тебЯ
характерной.
     џ  был утомлен и  выполнил  его просьбу, потом позволил им  омыть менЯ,
накормить и приготовить ко сну, как в  прежние времена. Ќо произошло и нечто
новое.  ‚рач  протер ранки  у менЯ в паху  вЯжущей жидкостью,  и Ђдода стала
что-то с ними делать сначала Языком, а потом  зубами. џ почувствовал легкую,
почти незаметную боль и, опустив глаза, увидел, как она вытЯгивает из каждой
ранки трепещущую  серебрЯную нить. ‚рач вновь омыл менЯ,  затем Ђдода, обнЯв
менЯ, прошептала:
     -- „озволь мне разделить с тобой трон.
     џ кивнул. Ћстальные ушли, и в первый раз за четыре днЯ Я крепко заснул.
     Џод утро мне приснилось, что рЯдом лежит моЯ тетЯ,  такаЯ  же молодаЯ и
прелестнаЯ,  как  в  старые  дни,  когда  она  нарЯжалась белым  демоном.  џ
проснулсЯ,  сжимаЯ  Ђдоду  так  страстно,  что  мы   оба  вскрикнули.  „вери
центрального зала были  широко распахнуты,  как  и двери в сад из комнат  по
всей  окружности павильона. ‘вет заливал нас отовсюду. ‡а завтраком Я  вновь
обрел  спокойствие, но  не  такое,  как обычно.  џ  ощущал в  чреслах  некую
игривость.  ќто ощущение не  достигло  еще  моей головы, и по  лицу  у  менЯ
бродила скептическаЯ ухмылка. Ќо Я уже был не вполне прежним человеком.
     ‚ошли прочие из моей свиты, держа  в руках Яркие одежды и гирлЯнды. Ћни
положили  в  мой  трон-Ялик  пищу,  вино,  дурманЯщие  зельЯ  и  музыкальные
инструменты. ’рон очень вместителен, и, когда они забрались в него сами -- и
прислужница  ’оху  тоже, -- тесно  там  не  стало. Џотом поЯвилось несколько
провожатых с  длинными  шестами,  которые  они прикрепили  к трону по бокам;
поднЯв  менЯ и свиту в  воздух, они вынесли нас  в сад. Ќа носу Ялика  сидел
секретарь и играл на свирели, повар  и  врач аккомпанировали ему  на цитре и
барабане. Џровожатые шли  по извилистой дорожке  танцующим шагом, и все  это
было так удивительно, что  Я громко смеЯлсЯ, свободно глЯдЯ на лазурное небо
в  движущихсЯ белых пЯтнышках  голубей, на остроконечные черепичные крыши  с
цветными флагами, на  теснЯщиесЯ купола и шпили рынков, храмов и мануфактур.
’олько в раннем  детстве Я смотрел вокруг с такой  же жадностью, ради  одной
лишь бесполезной радости восприЯтиЯ, а потом долгие  годы Я либо пользовалсЯ
глазами  как инструментом длЯ накоплениЯ литературных знаний, либо прикрывал
их, как требует этикет.
     --  Ћ  Ђдода!  -- воскликнул  Я,  зарываЯсь  лицом в ее волосы.  -- Љак
прелестно все это новое бесполезное знание!
     -- Џольза жизни  -- вкус, который  она дарит,  -- прошептала  Ђдода. --
‚олей императора  ты единственный свободный человек на свете. ‚кушай же все,
чего пожелаешь.
     Њы  вошли в зал,  где стоЯли ткацкие станки  и  тысЯчи женщин, одетых в
грубые  платьЯ, ткали  роскошные  ковры.  џ пришел  в  восторг.  ‚оздух  был
спертый, но Я  этого не  ощущал. Ђдода и  повар изо всех сил обмахивали менЯ
веерами, врач напоил менЯ чудесным  освежающим напитком. Ќаши  провожатые не
имели наколенных  повЯзок, поэтому Я и моЯ свита были социально невидимы;  Я
мог  смотреть на людей  сколько угодно,  а они  не  замечали менЯ вовсе. Њой
взглЯд  упал на девушку  со светло-коричневыми волосами, работавшую у одного
из станков. Ђдода велела провожатым остановитьсЯ и прошептала:
     -- ќта  милаЯ  девушка  --  твоЯ  сестра, которую  продали  купцам.  ’е
перепродали ее сюда, потому что она стала искусной ткачихой.
     -- Ќеправда, -- сказал Я. -- Њоей сестре должно  быть уже больше сорока
лет, а этой девушке, хоть она и крупнаЯ телом, нет и шестнадцати.
     -- •очешь, возьмем ее с собой?
     џ  прикрыл  глаза  в покладистой улыбке,  и  провожатый  переговорил  с
надзирателем.  Љогда  мы  двинулись  дальше, девушка  сидела  в нашем Ялике.
Џоначалу она была напугана и дичилась, но мы дали ей еды и вина, украсили ее
гирлЯндами, и вскоре она уже весело смеЯлась. .
     Њы свернули на узкую  улицу, где по одной стороне на уровне моего трона
шла галереЯ. ’ам прохаживались или стоЯли,  облокотившись на перила, высокие
элегантные женщины в нарЯдах придворных дам.
     -- Џривет, Ѓоху! -- раздалсЯ скрипучий голос, и, поднЯв глаза, Я увидел
в  руках  у  самой  стройной и надменной улыбающегосЯ  императора.  џ  молча
смотрел на него. Ћн сказал:
     -- Ѓоху менЯ  ненавидит  --  терплю,  ничего  не попишешь.  Ћн  великий
человек, очень ему надо слушатьсЯ жалкого старикашку-императора. Ђ эта дама,
Ѓоху, -- твоЯ тетЯ, замечательнаЯ куртизанка. ЏоздоровайсЯ с ней!
     -- ’ы лжешь, государь! -- проговорил Я со смехом.
     -- ’ем не менее ты не прочь  забрать  ее от менЯ. €ди к славному поэту,
моЯ милаЯ, он скоро приобщитсЯ к текучему миру. Џрощай же, Ѓоху. џ не просто
даю людЯм смерть. ќто только полдела.
     €мператор переместилсЯ к  соседней даме, стройнаЯ шагнула к нам в Ялик,
и мы двинулись дальше.
     Њы достигли широкой реки, провожатые  ступили в нее и пошли вброд, пока
трон не опустилсЯ  на воду.  Ћни выдернули  шесты,  положили их в Ялик, и мы
отплыли  от  берега.  ‚рач вынул  курительные  трубки  и  наполнил  чашечки,
тщательно отмерив  дозу.  Њы курили  и разговаривали; женщины пели,  мужчины
аккомпанировали. ћнаЯ  ткачиха знала много народных песен  -- и  смешных,  и
печальных. Њне вдруг захотелось, чтобы ’оху был среди нас, и Я заплакал. Ћни
спросили,  что  со  мной.  џ  объЯснил  им,  и мы  поплакали вместе. Ќастали
сумерки,  вышла луна. ЏридворнаЯ дама  встала, взЯла шест  и умело направила
Ялик  под  сень ив, которые  росли на мелководье. Ђдода развесила на  ветвЯх
фонарики. Њы поели, легли обнЯвшись и уснули.
     Ќе знаю, много  ли прошло дней  -- два, три  или гораздо больше.  Ћпиум
диковинно  изменЯет  ход времени;  но  сколько Я  ни  курил, Я не переставал
любить. џ любил множество раз, иногда нежно, иногда грубо, иногда рассеЯнно.
Ќе единожды Я говорил  Ђдоде: "Ќе  умереть ли сейчас?  ‘лаще ничего  быть не
может".  Ќо  она отвечала:  "Џодожди  немного. ’ы  еще не изведал все,  чего
хочешь".
     Љогда  наконец  мой ум проЯснилсЯ настолько, чтобы воспринимать течение
времени, ткачихи  и придворной дамы уже  не  было с нами и  мы плыли  сквозь
туннель  к светлому полукруглому выходу. Њы оказались в  широком  пруду, где
меж зарослей камыша и водЯных лилий шла дорожка чистой воды. Ћна привела нас
к  острову,  на  котором  Я  увидел  много  увенчанных  шпилЯми  сооружений,
блистающих на солнце мрамором и медью. ‘екретарь сказал мне:
     -- ќто пантеон поэтов. Џричалим, господин?
     џ кивнул.
     Њы  сошли на  берег,  и  Я двинулсЯ босиком по теплому мху. ‚ каждом из
сооружений имеетсЯ дверь, от которой ступени идут  вниз  -- в  гробницу, где
будет лежать  тело. Ќад каждой  дверью прикреплена белаЯ доска,  на  которой
будет  написано великое произведение поэта. ђазумеетсЯ,  все  гробницы  пока
пусты и на  досках ничего нет, потому что Я первый поэт в новом дворце; судЯ
по  тому,  что  под  самым  высоким  центральным  шпилем,  обшитым  золотыми
пластинами,   на   двери  стоит   мое   имЯ,  мне   предначертано   остатьсЯ
непревзойденным. џ вошел  в эту дверь. Џомещение  внизу оказалось достаточно
просторным, чтобы  вместить  нас  всех;  длЯ  свиты  там  были  приготовлены
подушки, длЯ менЯ -- серебрЯный трон.
     "—тобы иметь право здесь покоитьсЯ,  Я должен  сочинить стихотворение",
-- подумал Я  и заглЯнул в глубину своего ума. ‘тихотворение было там,  лишь
ожидало, когда его выпустЯт наружу. џ поднЯлсЯ по лестнице обратно, вышел за
дверь и  велел секретарю вынуть  из  своего мешочка краску и кисти, а  затем
встать у доски. Њедленно, твердым голосом Я продиктовал ему стихотворение.
     €мператорскаЯ несправедливость
     ђазбросаны пуговки  и лоскуты, воздушный змей втоптан  в грЯзь, „етский
желтый башмачок треснул под копытом конЯ.  Џлачет землЯ: город-глава срублен
саблей, растоптан конницей, „ома его -- пепел, люди его -- вороньЯ пожива.
     Ќеделю  назад  на  безлюдном рынке под  ветром шуршала пыль.  ѓолод, --
сказала  беглаЯ пыль. -- ‘ума.  Ѓунт.  ѓолод.  ‘ума. Ѓунт. Ќет, мы такого не
делаем.  Њы  люди мирные. Џищи у  нас еще  на  шесть дней, обождать бы надо.
€мператор нас всех пристроит -- там, под землей.
     ѓорько быть лишними.
     Ќежные матери, крЯжистые отцы, бойкие тетушки,
     ђазлученные сестры и братцы, вороватые слуги,
     ‚се вы -- почетные гости у императора
     ’ам, под землей.
     ‘ейчас мы сидим в  гробнице. „верь  закрыта,  и  тьму  рассеивает  лишь
красноватое свечение углей в жаровне  повара. ‘вита сонно покуривает трубки,
врач  медленно  перебирает  пальцами сухие  травы, секретарь  дописывает мое
последнее  письмо.  Њы утомлены и  счастливы. €мператор  сказал,  что Я могу
писать что  захочу. Ѓудет  ли  мое стихотворение распространено? Ќет. ЏрочтЯ
его, простые люди восстали бы и уничтожили эту злобную маленькую куклу и всю
компанию матерых, лживых, высокомерных мужчин, которые ею владеют. Њои слова
прочтет,  может быть, лишь садовник, который тут же замажет их, чтобы они не
достигли  императорских ушей. €  все же  Я выполнил  свое предназначение.  џ
погружаюсь в сон вполне удовлетворенным.
     Џрощайте. ‹юблю вас по-прежнему.
     ‚аш сын
     Ѓоху.
     Џродиктовано незадолго до окончаниЯ старого календарЯ.

     Џисьмо последнее
     Љђ€’€—…‘Љ€‰ ђЂ‡ЃЋђ  ‘’€•Ћ’‚Ћђ…Ќ€џ  ЏЋЉЋ‰ЌЋѓЋ  ’ђЂѓ€—…‘ЉЋѓЋ  ЏЋќ’Ђ  ЃЋ•“
"€ЊЏ…ђЂ’Ћђ‘ЉЂџ  Ќ…‘ЏђЂ‚…„‹€‚Ћ‘’њ",  Џђ…„‘’Ђ‚‹…ЌЌ›‰  €ЊЏ…ђЂ’Ћђ‘ЉЋ‰   ЉЋ‹‹…ѓ€€
‚…ђ•Ћ‚Ќ›• ЌЂ‘’Ђ‚Ќ€ЉЋ‚ ‚ “Ќ€‚…ђ‘€’…’… ЌЋ‚ЋѓЋ „‚Ћђ–Ђ
     “важаемые  коллеги! Џеред  нами --  именно то стихотворение, какое  нам
нужно.  Ќаше   терпеливое  ожидание  до  самого   последнего   момента  было
вознаграждено. Џроизведение получилось короче,  чем мы ожидали, но тем легче
будет  его распространЯть. ‚ нем есть жесткость, не свойственнаЯ официальной
поэзии, но эта жесткость отвечает нуждам  страны в гораздо большей  степени,
чем то, на что мы  рассчитывали. ‘ одним  крохотным изменением стихотворение
можно  использовать немедленно.  Ќе  сомневаюсь,  что  некоторые мои коллеги
выдвинут возражениЯ, и постараюсь заранее ответить на них по ходу разбора.
     ‚се  стихотворение,  как  теплым   ветром,  овеЯно   благородным  духом
состраданиЯ. Џогибшие  не  высмеиваютсЯ и не осуждаютсЯ,  мы отождествлЯем с
ними  себЯ,  и третьЯ строка  --  Џлачет землЯ: город-глава  срублен саблей,
растоптан  конницей  -- приглашает  всю  империю разделить  скорбь поэта. Ќо
раздует  ли  ветер  состраданиЯ  пламЯ  политического  протеста?   Ќет!   Ћн
неостановимо толкает  сознание читателЯ к ничто, к смерти. ќто Ясно видно из
строк, где возникает перспектива мЯтежа:
     ѓолод, -- сказала беглаЯ пыль. -- ‘ума.  Ѓунт.  ѓолод. ‘ума. Ѓунт. Ќет,
мы такого не делаем. Њы люди мирные. Џищи  у нас еще на шесть дней, обождать
бы надо.
     ‚  стихотворении проводитсЯ  мысль, что современному человеку гибель от
рук собственного правительства представлЯетсЯ меньшим злом,  чем бунт против
него. ‘егоднЯшние полицейские  рапорты  из  старой  столицы подтверждают это
полностью.  ‚  них  говоритсЯ  о  толпах  людей, галдЯщих на перекрестках  и
совершенно растерЯнных. “ них  еще есть небольшой  запас продовольствиЯ. Ћни
страшатсЯ самого худшего, но  при этом надеютсЯ,  что, если они  будут вести
себЯ  смирно,  император не уничтожит их  всех сразу. €менно такое состоЯние
умов  изобразил вчера Ѓоху в полной уверенности, что город был уничтожен две
недели  назад!   ‚от  Ярчайший  пример  способности   поэта  к  интуитивному
постижению действительности.
     ‚ этом  месте верховный наставник по общественному спокойствию напомнит
мне,  что задача  стихотворениЯ --  не описать  действительность,  а поднЯть
боевой  дух  наших  друзей, устрашить  врагов  и  примирить  колеблющихсЯ  с
разрушением  старой столицы. ‚ерховный наставник  по моральной философии,  в
свою  очередь, напомнит мне наш вывод о том, что люди лучше всего  воспримут
весть  об  уничтожении  города,  если  мы  обвиним  его  жителей  в  мЯтеже.
Ѓезусловно, наш первоначальный замысел подразумевал именно это,  но коллегиЯ
помнит, как нам пришлось поступить с поэтом, послушно исполнившим повеление.
’оху дал  нам в точности то, чего  мы от  него хотели.  …го стихи изображают
императора мудрым,  остроумным, почтенным, терпеливым, любЯщим  и всесильным
правителем. †ителей старой  столицы  они изображают  глупыми, инфантильными,
жадными и безрассудными людьми, которых поразила вспышка массового  безумиЯ,
угрожавшаЯ  спокойствию  империи.  ’оху сочинил  вирши  в  духе  балаганного
действа, которые не смогли бы убедить ни единого думающего человека  и  лишь
взбудоражили  бы глупцов, готовых  восхищатьсЯ сумасбродными преступниками и
врагами существующего строЯ.
     Џроблема  вот  в чем. …сли  изобразить  людей,  которых мы  уничтожаем,
опасными мЯтежниками, они обретут ореол борцов; если изобразить их глупыми и
слабыми, в  наших действиЯх увидЯт несправедливость. ’оху не смог справитьсЯ
с этой проблемой. Ѓоху решил ее с поразительной простотой.
     ђазрушение  города  предстает  у  него  как  простое,   ошеломлЯющее  и
неизбежное  событие.  „итЯ, мать и  все горожане в стихотворении  совершенно
пассивны, они  только  плачут, обмениваютсЯ слухами  и  ждут.  ‚се  активные
элементы -- копыто, саблЯ и (в расширительном смысле) вороны -- действуют на
стороне императора, который возникает в конце  средней строфы (€мператор нас
всех  пристроит  --  там, под землей)  и  в конце последней  строфы  (Ќежные
матери, крЯжистые отцы...  вороватые  слуги,  I  ‚се вы --  почетные гости у
императора I ’ам, под землей).
     Џодумайте,  каким  весом наделЯет это стихотворение нашего бессмертного
императора!   Ћн  не   описываетсЯ   и   не   анализируетсЯ,   он  предстает
окончательной, неодолимой,  всеобъемлющей  силой,  столь же  бесспорной, как
погода,  столь же неизбежной,  как  смерть.  €менно так должна подавать себЯ
народу всЯкаЯ власть.
     Џодвожу итог. "€мператорскаЯ несправедливость" приведет в восторг наших
друзей, повергнет в  уныние врагов  и  наполнит  колеблющихсЯ  благоговейным
ужасом. Ќужно сделать  лишь  одно  изменение: убрать  первый  слог во втором
слове  названиЯ.  џ  предлагаю  сегоднЯ же разослать  стихотворение по  всем
городам   и   селам  страны.  Ћдновременно  отдать  приказ  фельдмаршалу  Љо
уничтожить старую столицу.  Љогда  стихотворение будет вывешено над  дверьми
общественных зданий, люди прочтут в нем о событии, совершающемсЯ в ту  самую
минуту. ’аким образом, литературный  и  военный удар, соединившись,  обретут
необычайную силу. ”ельдмаршал Љо  должен  принЯть специальные  меры к  тому,
чтобы ро-
     дители  поэта  не избежали  общей  участи,  поскольку  иначе слух об их
спасении   ослабит  эффект  официальной  биографии,  которую  Я   завершу  в
наступающем году.
     ‘ заверениЯми в моем искреннем уважении,
     ѓигадиб,
     ‚ерховный наставник по современной и классической литературе.
     ЏђЋ„€Љ’Ћ‚ЂЌЋ ‚ Џ…ђ‚›‰ „…Ќњ ЌЋ‚ЋѓЋ ЉЂ‹…Ќ„Ђђџ.