Џавел •юле. "Њерседес-бенц". €з писем ѓрабалу

Ћцените этот текст:
Џавел •юле. "Њерседес-бенц". €з писем ѓрабалу



     OCR: Phiper
     Џовесть
     Џеревод с польского €ђ€Ќ› Ђ„…‹њѓ…‰Њ

     ’уда ты и направишьсЯ
     прежде чем стихнет твое сердце
     ћ‡…” —…•Ћ‚€—. ‘корбнаЯ элегиЯ

     Mily pane Bohusku, a tak zase zivot udelal mimofadnou smycku -- „орогой
пан  Ѓогумил,  вот  и  вновь  жизнь  описала удивительный круг, потому  что,
вспоминаЯ тот  свой первый майский вечер,  когда, перепуганный и не на шутку
взволнованный,  Я впервые сел за  руль  "фиатика" панны  –ивле, единственной
инструкторши в  фирме "Љоррадо"  (гарантируем водительские  права  по  самым
низким в городе  ценам), единственной женщины  в компании этих самоуверенных
самцов  --  бывших  гонщиков  и  виртуозов  баранки...   так  вот,  когда  Я
пристегивалсЯ и под ее руководством  регулировал зеркало заднего вида, чтобы
в следующее мгновение на первой скорости тронутьсЯ по маленькой узкой улочке
и тут же, не проехав и сорока метров,  остановитьсЯ на перекрестке, где лишь
крошечный просвет, подобно  незримому воздушному коридору, между трамваЯми и
безудержным  грохотом  грузовиков,  вел  к далекому  противоположному берегу
пекла  центрального  района;   итак,  когда  Я   отправилсЯ  в  свое  первое
автомобильное  путешествие,  ощущаЯ полную его  бессмысленность, ибо все это
пришло слишком  поздно и не вовремЯ, прЯмо посреди этого  перекрестка, между
судорожно затормозившим, надрывавшимсЯ от звона трамваем номер  тринадцать и
огромным рефрижератором, лишь чудом разминувшимсЯ с "фиатиком" панны –ивле и
оглушившим нас страшно басовитым и чудовищно громогласным, будто корабельнаЯ
сирена,  клаксоном;  словом,  застрЯв  посреди всего этого  кошмара, Я сразу
вспомнил вас и эти ваши  чудесные,  легчайшие,'исполненные  очарованиЯ уроки
вождениЯ  мотоцикла -- позади инструктор, впереди рельсы да влажнаЯ булыжнаЯ
мостоваЯ,  а вы  стремительно  газуете  на своей  "џве-250"  и  несетесь  по
пражским улицам и площадЯм, сперва вверх, к ѓрадчанам, затем вниз, к ‚лтаве,
и  все   времЯ,   не  умолкаЯ  ни  на  минуту,  будто   вдохновленный  неким
мотодаймонионом,   рассказываете  инструктору  о  тех   дивных   автомобилЯх
прошлого,   на   которых  ваш  отчим  пережил  столько  потрЯсающих  аварий,
столкновений  и катастроф; итак,  когда водитель  рефрижератора резко осадил
свое многотонное  чудовище,  выскочил из кабины  и, оставив  машину  посреди
мостовой, ринулсЯ к крошечному "фиатику"  панны –ивле, грозЯ  нам кулаком --
точнее говорЯ, он лупил этим  самым  кулаком по собственной голове, рискуЯ в
Ярости нанести себе увечье; так вот, когда  Я разглЯдывал приникшую к окошку
"фиата" его багровую от  бешенства  физиономию и, в том же окошке, еще одну,
принадлежавшую  вагоновожатому  тринадцатого  номера  --  он,  как  и  шофер
грузовика,  покинул  трамвай и примЯтых  внезапным торможением пассажиров; в
общем, когда Я увидал за предусмотрительно поднЯтым панной –ивле стеклом эти
лица, позади которых возникали все  новые и новые, поскольку водители других
машин,  запертых  остановившимисЯ трамваем и рефрижератором, также побросали
свои  автомобили  и помчались к нам, дабы выместить на маленьком "фиате" все
свое  раздражение по  поводу пробок на дорогах, не отремонтированных мостов,
дорожающего бензина и прочих напастей, которые обрушились на них почти сразу
после падениЯ коммунизма; словом, когда  взглЯды  этих босховских персонажей
буквально пригвоздили  нас  с инструкторшей  к  сиденьЯм  ее ни  за  что  не
желавшего  заводитьсЯ "фиатика",  Я  совершенно невозмутимо  произнес: --  Ђ
знаете, с моей бабкой Њарией, когда она в двадцать пЯтом году училась водить
машину,  приключилась  похожаЯ  историЯ,  только  ее  "ситроен"  застрЯл  на
железнодорожном  переезде,  а   справа,  то   есть  со  стороны  инструктора
—ажастого,      уже      приближалсЯ      из-за     поворота      курьерский
"‚ильно--Ѓарановичи--‹ьвов",   и  тогда,  мгновенно  оценив   ситуацию,  пан
—ажастый  воскликнул: -- Џанна ЊариЯ, выскакиваем сейчас же, или нам крышка,
-- и  они  выскочили, -- продолжал  Я,  --  а  курьерский,  хоть и тормозил,
рассыпаЯ из-под  колес  снопы искр,  все-таки протаранил  этот  великолепный
автомобиль, и бабушка ЊариЯ с паном инструктором —ажастым стоЯли у переезда,
глЯдЯ на  вытаращенные и все  более округлЯвшиесЯ глаза  машиниста,  который
тщетно  высматривал в куче жести,  никелЯ, хрома,  плюша, дерматина и битого
стекла  размозженную голову, отрезанные  ноги,  кепку водителЯ или, на худой
конец, хоть одно пЯтнышко крови; и лишь переведЯ взглЯд чуть дальше, беднЯга
увидал приветливо махавших ему бабушку Њарию и пана инструктора —ажастого; и
это  была чудеснаЯ  сцена,  --  Я  уже приближалсЯ к развЯзке, -- ибо  за их
спиной, у дороги  в чистом поле  стоЯла часовенка  Њатери  Ѓожьей Ќеустанной
Џомощи, которую обступили совершавшие майское богослужение1 деревенские бабы
с детьми, другими словами, первый план с раздавленным "ситроеном" и сопевшим
локомотивом  плавно  переходил   во  второй,  в  центре  которого  находилсЯ
заламывавший  руки   машинист,  а  за  ним  расположились   столь  счастливо
избежавшие  гибели бабка ЊариЯ с  паном  инструктором —ажастым, и все это на
фоне  далеких холмов и часовенки  Њатери Ѓожьей Ќеустанной Џомощи у подножьЯ
‚осточных  Љарпат.  --  ѓосподи, какаЯ  прелесть,  -- панна –ивле  осторожно
пересаживалась, переползаЯ через мои колени, а  Я, под ее попкой,  аккуратно
выполнЯл аналогичное движение, только в обратном направлении, -- ѓосподи, до
чего  вы  здорово  рассказываете, -- продолжала  она,  проверЯЯ  передачу  и
зажигание,  -- странно,  что не  сработало параллельное управление...  „а-а,
очень любопытно, -- мотор наконец завелсЯ, и, грубо, презрительно, по-мужски
показав окружившим машину  водителЯм средний палец, она  медленно тронулась,
рассекаЯ  толпу  зевак  и  виртуозно объезжаЯ  наших несостоЯвшихсЯ палачей,
сгрудившихсЯ в единый монолит и жаждавших  линчевать нас прЯмо посреди этого
кошмарного перекрестка, первой моей автомобильной ѓолгофы. ’ак вот,  дорогой
пан Ѓогумил, в тот самый  момент, когда панна –ивле своим удивительным, чуть
звенЯщим голосом произнесла: --  ѓосподи,  до чего вы здорово рассказываете,
-- у менЯ уже вертелось на Языке: --  „а что Я, вы лучше почитайте "‚ечерние
занЯтиЯ в автошколе", вот где настоЯщие истории, которые на сон грЯдущий или
перед  выездом  с  клиентом на  городские  улицы должен  припоминать  каждый
инструктор, вот кто  достиг  восхитительного мотолиризма, вот  кому  удалось
воплотить платоновскую  идею уз, свЯзующих педагога и ученика, -- не простое
натаскивание,  банальный контроль,  заурЯдное обучение, но  одаривание  друг
друга чудесными рассказами, можно  сказать,  причащение, объединЯющее  людей
вне зависимости от пола, политических взглЯдов и  происхождениЯ, -- но, увы,
пан Ѓогумил, ничего этого Я не сказал, ибо глаза у менЯ полезли на лоб, душа
ушла в пЯтки, а Язык присох к небу, словно на третий день кашубской свадьбы,
когда Я увидал, как панна –ивле резко давит на педаль и, подобно заправскому
слаломисту,  скользит меж  разъЯренных водителей, как она расталкивает толпу
квадратным  передком  своего  "фиатика",  а  затем,  буквально  в  последнюю
секунду,  нырЯет в узкое горлышко  между  только что тронувшимсЯ трамваем  и
медленно движущимсЯ рефрижератором; ах, как  жаль,  дорогой пан Ѓогумил, что
вам  не довелось увидеть всего этого -- победы  юной девушки  с ее маленьким
"фиатом" над стаей орущих водителей и парочкой грозных мачо -- вагоновожатым
тринадцатого  номера  и  шофером  грузовика,  которые,  Ясное  дело,  просто
взбесились,  увидав,  как  автомобильчик  маневрирует перед  самым их носом,
совершаЯ  рискованный прорыв меж  ‘циллой трамваЯ и  •арибдой рефрижератора,
это,  пан  Ѓогумил,  и  в  самом  деле  было  нечто  фантастическое,  триумф
интеллекта   над   массой,   ироническаЯ  насмешка   над  слепым   и  глухим
раздражением,  ловкаЯ  оплеуха  в  исполнении  панны  –ивле  и  ее  ученика:
тра-лЯ-лЯ,  бум,  пам-парам, поцелуйте  нас  в задницу, придурки. -- ѓосподи
€исусе, -- шепнул Я,  -- ну  вы и  ас, Я просто сражен  наповал. -- „а ладно
вам!  -- звонко рассмеЯлась  она. -- Њне  никогда так  не  выучитьсЯ,  --  Я
сглотнул слюну, -- никогда с  вами  не сравнитьсЯ, хоть наизнанку вывернись.
-- Ќичего,  не переживайте,  --  откликнулась  панна  –ивле,  -- встречала Я
таких, как вы, в тихом омуте черти водЯтсЯ, верно? -- и пристально поглЯдела
на менЯ своими  серыми глазами,  -- но  вы дорасскажите  про  эту свою бабку
Њарию -- менЯ, собственно, интересуют  раздавленный "ситроен" и поврежденный
локомотив,  скажите, была ли  машина  застрахована  и получил ли  инструктор
—ажастый  какую-нибудь  компенсацию,  потому  что  по  поводу  пострадавшего
локомотива голова болела скорее у руководства железной
     дороги, так ведь? -- она вновь  посмотрела  на менЯ,  и этот взглЯд был
еще более удивителен,  чем ее страннаЯ  фамилиЯ. -- ‚от именно, что нет,  --
возразил  Я, -- все получилось совсем  не так, как вы думаете: в те  времена
машина обычно принадлежала самому клиенту, то есть, Я  имею в виду, ученику,
а инструктора нанимали, словно учителЯ танцев  или настройщика фортепиано; в
условленный час пан  —ажастый подъезжал к дому  клиента на своем велосипеде,
расстегивал булавку, которой  обычно закалывал штанину у лодыжки, -- следует
уточнить,   что   это   была   красиваЯ  серебрЯнаЯ  булавка   с   крошечным
бриллиантиком,  и  пан —ажастый тут же втыкал ее в английский галстук, затем
поправлЯл  фуражку, а порой еще  и манжету  сорочки и направлЯлсЯ к подъезду
или садовой калитке, поглЯдываЯ на часы и проверЯЯ, не приехал ли он минутой
раньше, а если так, то  замедлЯл шаг, ибо в те времена  весьма дурным  тоном
считалось опоздать, однако куда  худшим  -- "переспешить",  как  говорили во
‹ьвове;  итак  --  перейдем  к существу  дела: "ситроен"  этот,  видите  ли,
принадлежал моей бабке Њарии --  подарок дедушки ЉаролЯ, тогда еще ходившего
в женихах и заканчивавшего Ѓерлинский университет, а  поскольку застраховать
автомобиль  бабушка  забыла,   то  пан  —ажастый,  стоЯ  у  переезда,  очень
переживал:  --  —то же  теперь панна  ЊариЯ  скажет молодому человеку,  быть
может, лучше  послать письмо,  только ни в коем случае не депешу, ибо депеша
никогда до добра не доводит, тут и до разрыва помолвки недалеко, а ведь этот
пан  инженер  Љароль  такаЯ  выгоднаЯ  партиЯ,  --  твердил инструктор;  тем
временем  пути  очистили  от  останков  автомобилЯ,  и   машинист   принЯлсЯ
внимательно осматривать  свой локомотив --  сначала  буфера,  затем фары  и,
наконец, заглЯнул под передние колеса и ощупал поршни, но нигде не обнаружил
следов столкновениЯ -- ни единой борозды или хоть  царапинки -- и  пришел от
этого  в полное отчаЯние:  кто  же в дирекции поверит  его рассказам,  будто
столь  значительное опоздание вызвано  тем,  что он  протаранил  французский
автомобиль,  кто захочет принЯть его  слова  на  веру,  если  доказательства
напрочь  отсутствуют,  пусть  даже  случившеесЯ  подтвердЯт  проводники  или
какаЯ-нибудь  важнаЯ  шишка  из   числа  пассажиров,  начальство  все  равно
останетсЯ при своем  мнении  и все  равно  лишит его премии или,  хуже того,
понизит в  должности,  и  никогда больше  -- на этом месте машинист  чуть не
заплакал   --  он  не  поведет   курьерский   "‚ильно--‹ьвов"  или  sleeping
"‹ьвов--‚аршава--Џознань--Ѓерлин"; к счастью, однако, --  мы с панной  –ивле
стоЯли на  светофоре, и Я видел,  что  рассказ  мой  доставлЯет  ей истинное
наслаждение, ибо  она совершенно позабыла,  что за рулем следует сидеть мне,
-- к счастью,  однако, -- продолжал  Я, --  в том же поезде, первым классом,
ехал  мистер  ѓенри  ‹лойд-„жонс,  репортер  лондонской   "’айме",  которого
командировали в район  ‚осточной  Њалополыни собирать материалы  о, гуцулах;
так вот, ‹лойд-„жонс этот первым выскочил из вагона и немедленно принЯлсЯ за
работу:  --  That's  terrific  (ЏотрЯсающе!), --  бормотал он,  фотографируЯ
останки  французского  автомобилЯ,  --  it  looks  like Waterloo  (ЌастоЯщее
‚атерлоо),  --  удовлетворенно  повторЯл  журналист,  нацеливаЯ объектив  на
покоившуюсЯ  в  луже  эмблему  "ситроена",  --  absolutely  amazing  (Џросто
удивительно), --  хихикал он, запечатлеваЯ польский локомотив, который позже
в своем репортаже уподобил славЯнскому ‚еллингтону. -- € вот, -- рассказывал
Я панне –ивле, -- представьте себе, что благодарЯ  этим фотографиЯм и статье
в  "’айме"  под  названием  "Everyone  was  deeply   touched"  (‚се  глубоко
потрЯсены) или что-то в этом роде, за опоздание наш машинист получил никакой
не выговор, а, напротив, золотые часы и грамоту, а бабке Њарии,  несмотрЯ на
то, что  автомобиль,  как  Я  уже говорил, застрахован не  был,  мсье ђоссе,
представитель фирмы  "‘итроен" во всей ‚осточной …вропе, уже через несколько
дней вручил  ключи от новой машины. -- Ќет, не  может быть!  --  воскликнула
панна –ивле,  взглЯнув в зеркало, -- золотые часы и новый "ситроен"? „а ведь
такой автомобиль навернЯка стоил кучу денег, небось, еще больше, чем теперь.
-- ‚ерно, -- согласилсЯ  Я, -- но всему виной  англосаксонскаЯ пресса, уже в
ту пору сила нешуточнаЯ.  Ќапечатай фотографии жалких останков "ситроена"  и
целого-невредимого  локомотива,  к  примеру,  "Љурьер  львовски"  или "ѓонец
‚сходней Њалопольски",  опиши  все, как  было,  скажем, "€люстрованы  курьер
цодзенны",  пусть   бы   даже  репортаж   сопровождалсЯ  снимками   с  места
происшествиЯ, ни одна собака бы не  поверила: -- ѓрош цена этим байкам, -- в
один голос твердили бы читатели, --  каким же, интересно, чудом, -- гоготали
бы они, --  на локомотиве не осталось ни царапины,  да  еще  это пресловутое
везение,  благодарЯ  которому  парочка  Якобы  успела  вовремЯ  выскочить из
лимузина, ну уж нет, нас на такой бездарной мЯкине не проведешь, это же чушь
на постном  масле,  будто барышню  с  ее инструктором  спасла Њатерь  ЃожьЯ,
нечего нам тут припутывать религию к сенсации или, хуже того,  к рекламе! --
Ќо  когда  статьЯ  спустЯ  несколько дней  поЯвилась на  страницах  "’айме",
реакциЯ и  ЏоследствиЯ оказались  совершенно  иного  рода. ‘перва  в  •шанов
позвонил мистер “иллман Љокс  из ‹ондона, заЯвивший: -- „орогой пан директор
‡елинский, позвольте заказать вашей фабрике пЯтнадцать  локомотивов, это длЯ
начала, а  вообще-то,  признаюсь  вам  по  секрету, с подобной  ситуацией  Я
сталкиваюсь  впервые за  все времЯ руководства "Ѓритиш  рейлвейз" --  звонЯт
самые  обыкновенные  люди  и орут  в  трубку:  --  Ћтчего  у нас  нет  таких
локомотивов?  Ћтчего на родине  ‚атта и ‘тивенсона не производЯт такое чудо?
Њы требуем, чтобы наши поезда обслуживались только этими машинами и никакими
другими.  -- Ќо и это еще не все,  дорогой пан директор ‡елинский, --  вещал
президент  "Ѓритиш рейлвейз", -- вчера, представьте себе,  Я  имел беседу на
„аунинг-стрит, и личный секретарь господина премьера любезно проинформировал
менЯ,  что фотографию  вашего  локомотива,  распоровшего этого  французского
уродца, эту  их  республиканскую  жестЯнку  из-под сардин,  так вот,  снимок
весьма удовлетворенно рассматривали  господин  премьер с наследником  трона,
принцем  “эльским,  чье  ‚ысочество  соблаговолило  поинтересоватьсЯ  сальдо
торгового оборота с вашей  героической страной, что побудило  министра путей
сообщениЯ  расспросить менЯ  о вашей  фабрике; Я ответил,  что  мы давно уже
сотрудничаем, и единственное,  что свЯзывает мне  руки, это наши  таможенные
пошлины  на паровозы,  семафоры  et  cetera (€ так  далее), на  что  министр
ответил: -- Џоставим вопрос на заседании палаты общин, --  per saldo (€того,
в итоге) спешу довести до вашего сведениЯ,  дорогой пан  директор ‡елинский,
что  мы  официально  заказываем  пЯтнадцать  паровозов,  причем  без  всЯких
обкаток,  а если вы окажете нам любезность и доверите  посреднические услуги
-- понимаю,  понимаю, это вопрос весьма деликатный,  -- так вот, в  качестве
ваших посредников мы можем продать двадцать штук в Ђвстралию, тридцать две в
€ндию, семь  на  –ейлон,  восемь в Ѓантустан  и  один на  ”олкленды -- один,
потому что  там  мы пока  еще  только проектируем первую железную дорогу. --
Џерестаньте, бога ради,  -- отмахнулась  панна –ивле,  отпустив на мгновение
руль, -- перестаньте, или мы  сейчас окажемсЯ на тротуаре.  Ќу, а "ситроен"?
-- поинтересовалась она тут же, включаЯ правый поворотник  и медленно, через
трамвайные пути,  въезжаЯ на  учебную  площадку. --  Љак же обстоЯло  дело с
новым  "ситроеном"?  --  ‘перва  часы,  --  заметил  Я, чувствуЯ приближение
критического момента, -- золотаЯ "Ћмега" машиниста! €так, представьте, сразу
после звонка  мистера Љокса директору  хшановских паровозных  заводов  пошли
пересуды:  машиниста,  мол, надо бы вознаградить -- как это понимать, на что
это  вообще  похоже, почему такой достойный человек  осталсЯ без премии?  --
Џодобное возможно только у нас, где в расчет берутсЯ одни  лишь  протекции и
знакомства, а не честный  труд; словом,  узнав о негласном распорЯжении via'
‚аршавы,  ‹ьвовскаЯ дирекциЯ  железных дорог  готова была  вызвать виновника
суеты  немедленно, хотЯ  бы и  телеграфом, прЯмо с трассы, но тут оказалось,
что  машинист  ѓнатюк,  оформив  еще  в  тот  драматический  день  очередной
двухнедельный отпуск, бесследно исчез, и  беднЯгу, пожалуй, даже оставили бы
в  покое, кабы  не звонки --  сперва из ‚аршавской  дирекции железных дорог,
потом из министерства  путей сообщениЯ, затем из министерства промышленности
и, наконец, из министерства внутренних дел. --  ѓде этот отважный машинист?!
--  гремело в трубке,  -- он  сделал длЯ нас  больше,  чем  дюжина  торговых
агентов на местах, -- орало  начальство, -- неужели вы там,  в своем ‹ьвове,
не  в  состоЯнии  выЯснить,  где,  черт  возьми,  проводит  отпуск  служащий
государственной  фирмы  стратегического, как-никак, значениЯ?! ‚  Џознанском
воеводстве  такое  просто  немыслимо,  --  следовал,  наконец, далеко идущий
вывод,   --  может,  и   району  ‚осточной  Њалопольши  пора   задуматьсЯ  о
неизбежности реформ, ведь совершенно очевидно,  что государственное мышление
воцарилось уже повсюду, кроме ‹ьвова, а впрочем, вы, коллеги, может, даже не
слыхали,  что  война  закончилась,  может, у вас  там все еще висЯт портреты
”ранца-€осифа в коронационном облачении, может, и времЯ на ваших станционных
часах стоит на месте,  если  вы вообще осознаете,  что такое времЯ длЯ нашей
польской экономики!  --  ‚  этих  словах звучала уже не  просто  угроза,  --
толковал Я панне –ивле, котораЯ как раз остановила свой "фиатик" между двумЯ
полосатыми  резиновыми  столбиками,   --   тут  прЯмо-таки   пахло  грЯдущей
революцией,  а  вы,  вероЯтно,  знаете,  что  революциЯ  отнюдь не  ЯвлЯлась
фирменным  галицийским блюдом,  кроме  разве  что  той  единственной,  когда
крестьЯне  жгли  поместьЯ  и  резали  своих  господ  --  пилами,  медленно и
методично, в  отместку за все  годы нищеты и унижениЯ --  да; ничего  в  том
прекрасном  городе  не;  боЯлись  больше,  чем  предвестников  перемен,  ибо
переменам свойственно все хорошее сперва ухудшить,  а затем и вовсе обратить
в свою противоположность -- так полагали во ‹ьвове и  его  окрестностЯх,  во
всЯком  случае,  на  протЯжении   последних  пЯтидесЯти   лет  существованиЯ
Ђвстро-‚енгерской  монархии,   --  а  потому  за  дело  взЯлись  не   только
железнодорожные  службы,   но   и  секретные  агенты,  постовые,  комиссары,
полицейские, но все было тщетно -- в маленьком домишке  на ‡амарстынове, где
среди  Яблонь,  вишен  и  черешен,  подпорок  длЯ  фасоли, метелок кукурузы,
побегов  хмелЯ  и виноградных лоз проживал с женой и  двумЯ детьми  машинист
ѓнатюк, его и  духу  не  осталось. -- ’а  боже ж ты мой,  господа, с менЯ-то
какой спрос?  -- заламывала руки ѓнатюкова, --  он ведь не на службе, мне  и
самой любопытно, где этот олух болтаетсЯ, уж  Я бы ему кренделей навешала, а
так что ж? Џришел и говорит:  "‚се, мол, конец", потом взЯл двести злотых, и
только мы его и видели, вот это-то и беда, потому  что он ведь  почти совсем
не  пьет, а  с такого  расстройства, небось,  накупил на все  деньги водки с
колбасой да отправилсЯ в горы, как бывало в холостЯцкие времена, очень уж он
любил  в  одиночку  лазить  по перевалу,  так  что ищите  его  где-нибудь  в
коломыйском шинке или в Љутах;  тут,  гневно сдвинув брови,  хозЯйку прервал
пан  комиссар ‹ампарский: -- Џани ѓнатюк, вы хотите сказать, что не  знаете,
где проводит отпуск  ваш собственный муж? ‚ы что, шутите? €ли не  понимаете,
что  времЯ  не терпит? —то  это дело государственной важности? -- после чего
белаЯ как мел супруга машиниста опустилась на стул  и  прошептала: -- Ѓоже ж
ты мой,  господа,  да  ведь  он  ни с политикой, ни  с  листовками этими, от
коммунистов  бежит  как  черт  от  ладана,  да что  же  это,  --  тут она  с
неожиданной  гордостью вскинула  голову  и  возвысила голос, -- за ним  ведь
никогда  ничего  худого, хоть  бы раз на  службу  опоздал,  ну  чего вам тут
искать,  в  нашем-то  доме?  --  Џанна  –ивле, хоть  и  веселилась  от души,
вспомнила наконец об  истинной цели наших занЯтий: --  Ќу ладно, садитесь за
руль, --  она вышла  из "фиата",  --  сперва  зеркала, затем  пристегнутьсЯ,
хорошо, теперь трогаемсЯ... и,  пожалуйста, "коридор"! -- Џочему длЯ первого
занЯтиЯ она выбрала самое трудное упражнение? ќто неизвестно  и по сей день.
Ѓыть может, ей захотелось поставить на место предприимчивого нахала, который
вместо того  чтобы послушно выполнЯть команды, пытаетсЯ  отделатьсЯ  байками
полувековой давности, а впрочем,  возможно, ни  о чем таком она и не думала,
но факт остаетсЯ фактом: мокрый как мышь,  Я все не мог унЯть дрожь в руках,
а по количеству сбитых резиновых столбиков, будь они кеглЯми, претендовал бы
на звание  чемпиона мира. ‚ы себе  и не представлЯете, дорогой пан  Ѓогумил,
что  это такое  --  добрых сорок  метров  ползти задним ходом по  изогнутому
узкому  коридору,  ежесекундно  нарушаЯ   заданную  траекторию,  ежесекундно
задеваЯ столбики то левым,  то правым боком, да еще мотор постоЯнно глохнет;
ведь эти ваши вечерние занЯтиЯ на мотоцикле  "џва-250", когда с инструктором
”оштиком  вы гонЯли по ‚иноградам  или  †ижкову, а золотые  кленовые  листьЯ
поэтично опускались в воды ‚лтавы и проплывали под Љарловым мостом, эти ваши
занЯтиЯ  по  вождению  длЯ   начинающих  были  подобны  минутам  лирического
отдохновениЯ, не то что моЯ улица ЉартускаЯ, до неприличиЯ забитаЯ машинами,
или эта учебнаЯ площадка на задах винно-водочного магазина, где мы, ученики,
были  вроде  актеров,  репетирующих  авангардную  пьесу  перед   терпеливыми
зрителЯми. -- Ќет, так дело не пойдет, --  воскликнула  наконец панна –ивле,
-- стоит вам замолчать, мы тут же налетаем на столбик или глохнет двигатель,
пожалуйста, осторожно  нажимайте на газ,  медленно отпускайте  сцепление,  а
угол поворота  не  менЯйте, и машина покатитсЯ по кривой сама, вот  так, уже
совсем хорошо, не спешите, потихонечку, -- она касалась моих ладоней своими,
легонько прижимаЯ их к рулю, -- а вот теперь, будьте добры, помолчите. -- Ќу
ладно, -- прошептал  Я, --  а  вам не кажетсЯ, что  раз  уж надо  непременно
отрабатывать  этот чертов "коридор", то, может, хотЯ бы поедем  вперед, а не
назад, ни  одна змеЯ ведь не станет  ползти задом, это, милаЯ  панна  –ивле,
противоречит законам природы... -- „орогой пан Ѓогумил, Я никогда  не забуду
вашего предпоследнего письма, того места, где говоритсЯ, что истинный знаток
и  художник классифицирует женщин  не согласно размерам бюста и Ягодиц, а по
ладонЯм, и в  данном случае это  было именно так, ибо  панна  –ивле  в своих
темных брюках и короткой кожаной  куртке не относилась ни к "сиськастым", по
вашему прелестному  определению, ни тем более к "жопастым", нет, панна –ивле
во всех отношениЯх была скорее худа  и не принадлежала к тому типу  девушек,
при виде которых водители грузовиков врезаютсЯ носом в клаксон, панна –ивле,
дорогой пан Ѓогумил, на первый взглЯд ЯвлЯла  собой образец  так называемого
"унисекса", но, к счастью, прогресс еще  не оставил на ней своих необратимых
следов,  другими словами, голову инструкторши  украшал  не  жесткий  ежик, а
чудесные, собранные в "хвостик"  каштановые волосы, ее юную грудь прикрывала
не фланелеваЯ  клетчатаЯ  рубашка, а шелковаЯ  блузка, и, наконец, на  ногах
вместо тЯжелых ботинок-"тракторов" красовались изЯщные лодочки (вспомним …жи
Џильха), которые по  изысканности и  прелести форм почти не уступали длинным
пальцам, прижимавшим  мои  ладони  к  баранке  "фиата",  что,  кстати,  было
единственной  причиной  того,  что  в конце концов Я все  же добралсЯ задним
ходом  до  финиша  этого  кошмарного  коридора, а  толкавшиесЯ  на задворках
винно-водочного  магазина алкаши и  забулдыги все как  один аплодировали мне
из-за огромных лопухов, прикрывавших обнаженный срам вонючей помойки. -- ’ак
что, нашли  этого  машиниста? --  панна –ивле вынула  из портсигара  готовую
самокрутку. --  „олго он еще прЯталсЯ? --  „а он и не прЯталсЯ вовсе, -- Я с
некоторым удивлением взЯл протЯнутую мне папиросу, которой она успела  всего
раз затЯнутьсЯ, -- он просто пребывал в отчаЯнии и одиночестве, ибо полагал,
что  его  великолепнаЯ карьера  разрушена, а профессиональнаЯ жизнь кончена,
что  с  высшей  ступени   лестницы  €акова,  иначе  говорЯ,  от  самых  врат
железнодорожного  раЯ   он  падет  на  самое   дно  какой-нибудь   ремонтной
мастерской, а потому снЯл у Ђйзенштока, что держал корчму в †иравце, комнату
на  втором  этаже;  сидЯ безвылазно в этой каморке, машинист ѓнатюк  и  плел
черную паутину своих мыслей, что, мол, от полЯков можно ожидать чего угодно,
ибо, как давным-давно  написал ”едор  Њихайлович „остоевский,  они  хитры  и
коварны,  сперва  прикинутсЯ  приЯтелЯми, похлопают  по  плечу, шепнут  пару
любезных слов,  и  тут же  высмеют  твою  православную  веру  и  непривычный
выговор,  горько   размышлЯл  машинист   ѓнатюк  в  трактире  Ђйзенштока,  и
размышлЯть бы ему так вплоть до окончаниЯ законного отпуска, кабы не старший
полицейский ѓвоздь, который, попиваЯ  в  трактире лимонад, случайно -- через
приоткрытую  дверь  --  подслушал  разговор  ѓнатюка  с  Ђйзенштоком; короче
говорЯ,  --  Я  вернул  панне –ивле  самокрутку, -- он  задержал  беглеца  и
доставил  его в дирекцию железных  дорог,  где машинисту  вручили эти  самые
золотые  часы   и  тысЯчу   пЯтьсот  злотых  премии  из  специального  фонда
хшановского завода локомотивов. --  „а, дорогой пан Ѓогумил, Я  был вынужден
на мгновение прервать это повествование, потому что от  табака панны –ивле у
менЯ закружилась голова, таким он оказалсЯ крепким и ароматным, но поскольку
мы  вновь  уселись в "фиат", то стоило мне  на первой  скорости благополучно
покинуть  учебную  площадку,  она  спросила:  -- Ќу  и что там было с  новым
"ситроеном" вашей бабушки Њарии? -- Ћ, тут получилсЯ сюрприз так сюрприз, --
мне чудом  удалось  свернуть  налево, на Љартускую и без  скрежета  включить
вторую  передачу,  --  с  момента поЯвлениЯ  статьи в  "’айме" прошло  всего
несколько  дней,  и вот  вечером в бабушкиной квартире  раздалсЯ  телефонный
звонок -- междугородный, из Ѓерлина; трубку  взЯл  отец,  то есть мой прадед
’адеуш, который сразу пришел  в  страшное волнение, поскольку услыхал  голос
будущего  зЯтЯ, выкрикивавшего  что-то  кошмарное насчет  похорон  Њарии,  о
которых,  мол, будущий  тесть  даже  не удосужилсЯ  сообщить несостоЯвшемусЯ
зЯтю; они то и дело перебивали друг  друга, так что им никак не удавалось ни
прервать, ни закончить этот разговор, ибо, да будет вам известно, -- поЯснил
Я,  --  репортаж  в  газете  "’айме", что была куплена в табачной  лавке  на
Џотсдамской площади, заставил  жениха ЉаролЯ предположить самое ужасное -- и
не  последнюю,   надо  заметить,   роль  сыграл  здесь   журналист,   мистер
‹лойд-„жонс,    который,   живописуЯ   расплющенную   польским   локомотивом
французскую  жестЯнку,  ни  словом  не обмолвилсЯ  о  чудесном  спасении  --
молитвами Њатери Ѓожьей Ќеустанной Џомощи -- инструктора с ученицей; другими
словами, Љароль решил, что лишилсЯ  невесты. Џредставьте  себе, -- продолжал
Я, проскочив на красный свет, -- они никак не могли договоритьсЯ, потому что
когда тесть во ‹ьвове кричал в трубку: -- „а ЊарысЯ-то жива-здорова! -- зЯть
в Ѓерлине орал, что держит в руках страницу "’айме" с фоторепортажем и очень
просит  не  обнадеживать  его  понапрасну,  ибо готов  к  самому худшему. --
ѓосподи  €исусе,  -- смеЯлась панна –ивле, -- неужели  нельзЯ было позвать к
телефону  вашу бабушку? -- ‚ том-то все и дело, -- Я робко  прибавил газу на
второй передаче,  --  бабушка стоЯла  у  окна и, услыхав, как они  ругаютсЯ,
именно  это  и пыталась жестами предложить отцу, но недолго, потому что в ту
самую минуту,  когда  будущий  тесть  закричал:  --  „а  ЊарысЯ-то  жива! --
заметила, как по улице “ейского медленно движетсЯ новехонький "ситроен", как
он  останавливаетсЯ  перед  их  парадным, а поЯвившийсЯ  из него мсье ђоссе,
представитель  фирмы  "‘итроен"  на  территории всей  юго-восточной  Џольши,
принимаетсЯ сверЯть номер дома с записанным на листочке адресом. € когда мой
прадед ’адеуш,  решив,  наконец, разрубить гордиев узел  сей беседы, крикнул
будущему зЯтю: -- ‹адно,  передаю  трубку  Њарысе! --  дочь  из гостиной уже
исчезла, отправившись, видимо, в  кабинет, принимать нежданного гостЯ,  -- и
будущий тесть несколько озадаченно произнес: --  ‚от только  что была здесь,
но  сейчас ее нет, -- а будущий зЯть заорал: -- ‘колько  можно лгать, почему
вы  скрываете от  менЯ  правду?!  --  €  в  сердцах швырнул трубку, так  что
изумленный  взглЯд  немецкой  телефонистки  проводил  его  до  самых  дверей
стеклЯнной  будки на Џотсдамской площади. ‚от и  представьте себе эту сцену,
--  Я включил правый поворотник, -- прадед ’адеуш стоит с трубкой в руке, не
в  силах  поверить,  что разговор  окончен,  как утверждает  голос  немецкой
телефонистки,  бабка ЊариЯ  стоит  в  кабинете перед мсье ђоссе, не в  силах
поверить, будто французскаЯ  фирма готова  преподнести  ей  в  подарок новый
автомобиль в обмен на короткое интервью длЯ газеты "Њонд", а  дедушка Љароль
стоит  в Ѓерлине, посреди  Џотсдамской  площади;  со  смЯтой  страничкой  из
"’айме", не  в силах поверить словам  несостоЯвшегосЯ, как  он считал  в  то
мгновение, тестЯ.  -- ’еперь придетсЯ подождать,  -- спокойно заметила панна
–ивле, --  вы не перестроились  в правый рЯд, мне следовало предупредить, но
вас разве прервешь? -- € в самом деле, за кормой "фиата" росла пробка, но по
правой полосе непрерывным  потоком  двигались  машины,  и никто не собиралсЯ
пропускать  нас  с  Љартуской на  улицу  ‘овинского,  где  находилась  фирма
"Љоррадо",  а  потому, несмотрЯ  на  гудки и  Явно недоброжелательные  жесты
водителей,  мне удалось  кое-как  дорассказать  историю  нового  "ситроена",
который  и вправду  досталсЯ бабке Њарии  даром, нельзЯ ведь считать оплатой
коротенькое интервью, которое она дала на следующий день журналисту "Њонд" и
в  котором заЯвила,  что  навернЯка  погибла бы,  окажись на железнодорожном
переезде в другой  машине, ибо  ни чешскаЯ "татра", ни  немецкий "хорьх", ни
польский "фиат", ни тем более американский "бьюик" не  снабжены столь  легко
открывающимисЯ  дверцами,  которые позволЯют благополучно покинуть машину за
несколько секунд до столкновениЯ, дверцами, которые спасут вам жизнь в любой
автокатастрофе; здесь, по  указке журналиста, бабушка ЊариЯ поведала, что ей
снЯтсЯ кошмары -- будто она горит, запертаЯ в американском "бьюике", --  так
вот,  если  бы не дверцы,  специально спроектированные  на заводе  "‘итроен"
инженерами, которым под  силу предвидеть любую  опасность, всЯ эта  историЯ,
столь тенденциозно  описаннаЯ  репортером  "’айме", принЯла  бы  просто-таки
трагический  оборот,  и,  позируЯ  рЯдом  с новеньким автомобилем  в  сиЯнии
магниевых вспышек,  бабка  ЊариЯ  могла  улыбнутьсЯ  и  радостно признатьсЯ:
путешествуЯ на "ситроене", она чувствует себЯ  абсолютно уверенно и забывает
о выбоинах и ухабах на дороге, крестьЯнских повозках, наводнениЯх, ураганах,
а  также  хшановских локомотивах. --  џ наблюдал, как панна –ивле  возитсЯ с
дверцей  своего  "фиата",  как в конце  концов  открывает  ее, довольно-таки
судорожно,   ибо,    хотЯ   справа   на   нас   надвигалсЯ   не   курьерский
"‚ильно--Ѓарановичи--‹ьвов"  под управлением  машиниста ѓнатюка, а одни лишь
автомобили, но все равно требовалось немалое мужество, чтобы выйти на правую
полосу, жестом полицейского остановить поток  машин и подать мне знак, дабы,
воспользовавшись  этой  короткой  передышкой,  Я  быстро  свернул  на  улицу
‘овинского, что было исполнено почти безупречно  -- почти, потому что, когда
"фиатик"  уже спокойно катил по узенькой улочке к фирме "Љоррадо", Я, увидав
в зеркале  приближавшуюсЯ  ко мне  с  улыбкой  панну  –ивле,  вместо тормоза
надавил на газ, и не успел Я понЯть и исправить эту ошибку, как "фиат" резко
рванул вперед и выехал на правую обочину, в общем, дорогой  пан Ѓогумил, так
Я  впервые  попал  в  аварию,  протаранив жестЯной  мусорный  контейнер,  из
которого,  помимо  банановых  шкурок, посыпались  коробки,  трЯпки, огрызки,
окурки, консервные банки, бутылки и газеты, а также неведомо откуда и почему
выпала эбонитоваЯ кисть руки, жутковатый фрагмент  манекена, чье  отделенное
от целого запЯстье украшал к тому  же эмалированный браслет. -- Ћт вас ни на
секунду отойти нельзЯ,  -- воскликнула панна –ивле, склонЯЯсь над треснувшей
фарой, -- вы необучаемы, --  она ткнула пальцем в  содранную  эмаль, -- ну и
где же ваши журналисты из "’айме" или чего там, "Њонд"? -- она обеими руками
поправила покосившийсЯ бампер, -- а  может, сейчас поЯвитсЯ дилер "”иата"  и
обменЯет  мне  этот  металлолом  на  новую  тачку?  --  „о  фирмы  "Љоррадо"
оставалось  каких-нибудь  тридцать  метров,  панна  –ивле,  не  оглЯдываЯсь,
вскочила в машину и поехала вверх по узкой улочке,  а Я бежал по тротуару за
ее  пострадавшим  "фиатиком",  бежал  что  было  мочи,  чтобы  добратьсЯ  до
маленькой стоЯнки прежде, чем  она выйдет, -- мне хотелось распахнуть дверцу
"фиата", отвесить поклон, пасть  на колени, молить о прощении,  обещать  все
отремонтировать   и   дать   зарок   никогда-преникогда  ничего  больше   не
рассказывать  о  былых  временах  и  былых автомобилЯх;  но  как  только  мы
столкнулись у  открытой двери  этого ее "фиатика",  Я --  запыхавшийсЯ после
спринта, она  -- раздосадованнаЯ  из-за аварии, Я тут же произнес: -- ‡автра
же   заплачу  за  этот  фонарь,  только,   прошу  вас,  не  сердитесь  и  не
отказывайтесь от менЯ, не  прогонЯйте, пожалуйста, никто ведь не научит так,
как  вы, --  и  тогда панна  –ивле  улыбнулась и сказала: --  Ќу разумеетсЯ,
никто, завтра  в  десЯть  утра  на  площадке, да, кстати, а  этот инструктор
—ажастый продолжал  заниматьсЯ с  вашей  бабушкой? -- Ћ да,  -- ответил Я не
раздумываЯ, --  правда, с тех пор  он всегда избегал  маршрутов, пролегающих
через железнодорожные переезды.  --  „орогой  пан  Ѓогумил, вам лучше других
ведомо,  что такое настоЯщее счастье, то  краткое  мгновение, от которого мы
потом не откажемсЯ ни за какие сокровища,  момент, когда все еще впереди, но
уже  различимо, когда мы  ощущаем  благосклонность судьбы,  той самой подлой
судьбы, что обычно к нам не благоволит; такое  чувство Я и  испытывал, шагаЯ
вниз по  улице ‘овинского,  именно это и никакое  другое --  Я  был счастлив
обещанием  панны  –ивле  заниматьсЯ  со  мной и  впредь  и  чувствовал  себЯ
точь-в-точь как ваш  ѓастон,  который в  Џраге,  на улице ѓлавной, у витрины
ѓородского управлениЯ розничной торговли встретил цыганку и сразу понЯл, что
это  неспроста, ведь  не  каждый же день сталкиваешьсЯ  с  цыганкой на улице
ѓлавной перед ѓородским управлением розничной торговли; и, подобрав лежавшую
на тротуаре руку манекена с эмалированным браслетом, Я шагал на Љартускую, к
остановке, менЯ переполнЯли счастье и запах волос панны  –ивле, а  городское
многоголосие,  весь  этот  жуткий  грохот  мчащихсЯ  грузовиков, трамваев  и
автобусов обратилсЯ  в  симфонию  майского ожиданиЯ,  и  если  Я о  чем-то и
сожалел, то лишь  о том, что не успел ознакомить панну –ивле  с финалом этой
повести, потому как дедушка Љароль после беседы с будущим  тестем уверовал в
гибель невесты и не  мог смиритьсЯ с мыслью, что с ним обошлись так  жестоко
-- сперва не известили  об автокатастрофе и  похоронах,  а  затем  солгали в
телефонном  разговоре; у  него просто  в  голове не  умещалось, почему столь
серьезный человек, каким был отец Њарии, повел себЯ так странно, а по правде
говорЯ,  просто неприлично  --  зачем  он  скрыл  правду, зачем  обманул? --
размышлЯл дедушка Љароль весь вечер и весь  следующий день, и кончилось тем,
что он  взЯл билет,  уселсЯ, полный самых мрачных  мыслей, в поезд  и уже на
варшавском вокзале,  пересаживаЯсь  на  скорый  львовский,  купил  несколько
газет,  в том числе свежий номер "Њонд", где и обнаружил  фотографию невесты
перед  капотом   нового  "ситроена",  после  чего  немедленно  помчалсЯ   на
вокзальную  почту  и, заказав срочный разговор  с Ѓерлином, попросил  своего
немецкого  коллегу  варца  отправить  по львовскому  адресу несостоЯвшегосЯ
тестЯ телеграмму:  "Љароль умер точка похороны послезавтра точка личные вещи
можете получить польском комиссариате точка  опечаленные коллеги  корпорации
точка" -- и, продиктовав  все это варцу, в последний момент успел на скорый
до ‹ьвова, теперь уже совершенно не тревожась, как  его встретЯт,  поскольку
все рассчитал  с  поистине инженерной точностью; а утром, когда  дед с двумЯ
букетами  --  одним  траурным,  другим  обычным   --  ехал  на  извозчике  с
–ентрального вокзала, внимательно и с  нежностью, как всегда по возвращении,
рассматриваЯ родной город, в квартире на улице “ейского царила суматоха, ибо
бабушка ЊариЯ уже несколько раз  лишалась чувств, и теперь ждали врача, тетЯ
‘тасЯ делала компрессы и искали нюхательную соль, а прадедушка ’адеуш  успел
заказать срочный  разговор с берлинским  консульством  и теперь  в  ожидании
нервными шагами мерил гостиную, а когда раздалсЯ  звонок в дверь и на пороге
поЯвилсЯ Љароль со своими двумЯ букетами, началось светопреставление, потому
что  в ответ на вопль Њарии: -- Љак  ты мог  нам такое устроить?! --  Љароль
вынул сперва страницу "’айме", затем страницу "Њонд" и поинтересовалсЯ: -- Ђ
вы как  могли мне  такое устроить?!! -- и они орали,  не  в состоЯнии ничего
друг другу объЯснить, потому что  кто-нибудь из них то и дело  восклицал: --
’ы менЯ  не любишь! --  а другой  еще громче возражал:  -- Ќет, это ты  менЯ
больше не любишь! -- вот так и развивалась эта  фуга, пока, наконец, бабушка
ЊариЯ  не  вручила дедушке  Љаролю  ключи от  нового "ситроена", заЯвив, что
видеть его больше не желает, раз ему, как любому мужчине, автомобиль  дороже
невесты, дедушка же, оскорбленный до глубины души, сунул оба букета в стойку
длЯ  зонтиков  и со  словами  "’ак  прощай же  навсегда!"  выбежал из  дома,
бросилсЯ к машине и  сразу рванул  с места, и тут, дорогой  пан Ѓогумил, они
скорее  всего  расстались  бы навеки,  что  имело  бы ко  мне  самое  прЯмое
отношение, ведь не став спустЯ  много лет  их  внуком, Я оказалсЯ бы  совсем
другим человеком, но в жизнь Њарии и ЉаролЯ, а значит, в каком-то смысле и в
мою, вновь вмешалсЯ  автомобильный фактор,  ибо в тот момент,  когда дедушка
Љароль резко  газанул,  из  ворот  соседнего  дома выехал со  своей тележкой
молочник, дед стал тормозить, но то были тормоза "ситроена" -- механические,
а не гидравлические,  -- и чудо французской техники со всей силы врезалось в
пирамиду  бидонов,  раздалсЯ   жуткий  скрежет  расплющиваемой  жести,  звон
разбитого стекла,  рев клаксона,  а бабка ЊариЯ, выскочившаЯ  вслед за дедом
Љаролем  на  улицу, чтобы  прокричать ему в  заднее стекло: --  Ќет, это  ты
прощай  навсегда!  --  бежала  теперь  с  развевающимисЯ  волосами  к  месту
происшествиЯ, а затем вытаскивала жениха из белой лужи, гладила его разбитый
о  ветровое стекло лоб и шептала: -- Љаролек, любимый, мне никто на свете не
нужен, кроме тебЯ! -- тот  же, подволакиваЯ сломанную правую ногу и опираЯсь
на  руку невесты, шепнул в ответ, что и  не думал в этом  сомневатьсЯ и тоже
любит ее больше всех на  свете,  а  после добавил, что никогда впредь они --
вместе или  по отдельности --  не  сЯдут  в "ситроен" или какой-либо  другой
французский   автомобиль,   ибо   французскаЯ  техническаЯ   мысль,  подобно
французской политике, есть запудривание мозгов и  пижонство  чистой  воды, о
чем  свидетельствует простой факт: имеЯ вполне  современный передний привод,
"ситроен"  снабжен  ненадежными тормозами устаревшего  образца, не  то  что,
скажем, "хорьх",  "бентли" или  "мерседес-бенц".  „орогой пан  Ѓогумил,  это
случилось  спустЯ несколько  дней,  “ейщиско оказалось  отрезано  от  нижних
районов города,  потому  что  возле прудика перевернулась цистерна и  дорогу
перегородили  пожарные с  полицией, Я бежал  через  поле, боЯсь опоздать  на
второе  занЯтие  с панной  –ивле, а надо мною пели в вышине  жаворонки, то и
дело   прЯмо  из-под  ног  с  металлическим  треском  вспархивали  из  травы
куропатки; в рюкзаке лежал сборник ваших новелл, одну из которых Я собиралсЯ
порекомендовать инструкторше -- ту самую, о  вечерних  занЯтиЯх в автошколе,
--  и  Я давал себе  зарок, что не  стану  отныне забалтывать панну –ивле, а
просто протЯну ей вашу книжку со словами: -- ‚от рассказчик, перед которым Я
умолкаю, --  план был готов  и  поведение  продумано, но как только  в  одну
минуту одиннадцатого Я, запыхавшись, вбежал на учебную площадку, панна –ивле
таинственно улыбнулась и прежде, чем Я принЯлсЯ отрабатывать парковку задним
ходом, протЯнула мне точно такую же книгу  и спросила: -- ‚ы знаете ѓрабала?
ќтот его отчим  ”ранции чем-то напоминает вашего  дедушку, если, конечно, вы
ничего не сочинЯете. -- џ быстро выполнЯл команды, и даже с "коридором" дело
пошло на  удивление  гладко, но она  ни  разу  не сказала: "•орошо", а потом
наконец спросила: -- ‚ы обиделись на мое сравнение? -- ЏокуриваЯ самокрутку,
мы  стоЯли  на  солнечной  полоске, делившей  площадку  пополам, а с  другой
стороны,  под каштаном, в тени кирпичной  стены сидели с бутылками пива  три
усталых мужика; раскачиваЯсь, подобно дервишам, они бормотали  свои истории,
рефрен  которых --  "курва"  и "клал  Я..."  --  поднималсЯ  к  небу, словно
возвышеннаЯ  молитва, без  устали возносимаЯ во славу  жаркого утра.  -- Њой
дедушка Љароль, -- ответил Я наконец, -- никогда собственноручно  не копалсЯ
в  моторе  и  не   доверЯл  мотоциклам,  а  кроме   того,  он  занималсЯ  не
производством пива, а  производством динамита и взрывчатых веществ  и,  быть
может,  именно  поэтому,  подобно  ”ранцину, не  верил  в  прогресс и  новые
изобретениЯ, хотЯ, как и  ”ранцина, деда порой  осенЯли  совершенно безумные
идеи. -- ’ак Я и знала, -- панна  –ивле едва не бросилась мне на шею, -- ну,
давайте, садитесь, -- она загасила окурок об асфальт, -- теперь, пожалуйста,
выезжайте направо, на  Љартускую, потом кусочек прЯмо, потом налево и  вверх
до ‚аршавских  повстанцев, а там Я  скажу  куда! -- џ думал, --  заметил  Я,
пристегиваЯсь, -- что сегоднЯ мы ограничимсЯ учебной  площадкой, должен  вам
признатьсЯ, поездки по городу вызывают у  менЯ  отвращение. -- Ћтчего же? --
громко  засмеЯлась она, когда  мы  тронулись. -- Ќормальное дело,  если тебЯ
обругают,  скажем, раз в неделю, -- объЯснЯл  Я, пропускаЯ перед самым носом
"фиатика" трамвай, --  но, взЯвшись вот  за это, -- Я  побарабанил по  рулю,
сворачиваЯ наконец направо, на Љартускую,  -- за какой-нибудь час  собираешь
столько  "ебов",  сколько  раньше получал  от ближних за  целый год. ‚от  уж
никогда не думал,  что шоферы хуже шимпанзе, честно говорЯ, Я уже  готов был
отступить и, если  бы не этот ѓрабал, которого  Я нес вам сегоднЯ через полЯ
“ейщиско, поставил бы на этом точку, то бишь дезертировал, просто больше  бы
не пришел, но раз вы подумали о том же, раз принесли мне  ту же самую книгу,
то,  возможно,  это  неспроста, быть может,  это знак,  ибо,  как сказано  в
Џисании, где соберутсЯ двое, там и трое. -- ‚нимательнее, -- строго прервала
менЯ панна  –ивле,  -- включите, пожалуйста,  левый поворотник и  дождитесь,
пока те, напротив, остановЯтсЯ на красный свет, вот так, хорошо, ну и что за
безумные  идеи посещали вашего  дедушку? -- ‘амой потрЯсающей оказалась идеЯ
со  стеной,  --   мгновенно  ответил  Я,  --  попадание  в  десЯтку,  шедевр
комедийного  жанра,  а началось все с  пана Ќорберта,  управлЯющего  имением
‘ангушко,   пригласившего  дедушку   на  охоту,  во  времЯ  которой  молодой
инженер-химик познакомилсЯ с молодым кнЯзем  ђоманом; стоЯ в цепи  стрелков,
они  сразу  же  нашли  общую  тему   длЯ  разговора  --  страшное  занудство
престарелых теток;  оказалось,  что  обоих  мучила одна  и та  же  проблема,
бесконечные,  длившиесЯ  неделЯми визиты  пожилых  родственниц,  которые  не
только нарушали  течение жизни  кнЯзЯ  и инженера,  но  к  тому  же  обожали
семейные  автомобильные  прогулки  и изводили  хозЯев  постоЯнными просьбами
поехать  покататьсЯ;  так  они беседовали  -- с набитыми штуцерами, поджидаЯ
лосиху, -- и  дедушка Љароль вдруг призналсЯ  кнЯзю,  что имей  он  такую же
усадьбу,  со всех сторон  огороженную надежной стеной,  вопрос  давно был бы
закрыт. -- —то вы имеете в виду? -- кнЯзь перезарЯжал  штуцер.  -- ‚се очень
просто, -- ответил  дедушка, --  нам  понадобЯтсЯ лишь  несколько человек на
полднЯ и  строгаЯ секретность.  --  Ќичего себе,  -- панна –ивле  приоткрыла
окошко и прикурила самокрутку, -- вы хотите сказать, что  тетку замуровали в
фамильной  часовне, словно  бедного Њазепу, но ведь нравы  изменились,  даже
среди  кнЯзей. -- ђазумеетсЯ, -- продолжал Я,  -- речь шла не о часовне, а о
поездке  на автомобиле, иначе говорЯ --  последней прогулке графини ќуфемии,
этой несносной тетки кнЯзЯ ђомана; так вот  послушайте: за несколько дней до
ее  приезда  хозЯин  велел  пану Ќорберту собрать рабочих и сделать в  южной
части парковой ограды широкий пролом,  затем подвести  к  этой дыре  дорогу,
после чего замести все следы и заменить  разрушенный фрагмент замшелой стены
картонной  декорацией,  что  было  выполнено просто-таки  мастерски,  и  вот
наконец  настал  день прогулки,  кнЯзь ђоман  в автомобильных  очках и шарфе
сделал на  своем  "бугатти" этот последний поворот, наддал  газу  и помчалсЯ
прЯмо на стену. --  ‘той,  стой, -- кричала тетка, -- куда  ты едешь?! --  Ђ
кнЯзь, прибавив скорость, воскликнул: -- “ менЯ очки запотели,  тетЯ, но это
ведь, вроде, ворота! -- и они налетели на ограду -- правда, бутафорскую -- и
въехали на парковую аллею  с большим листом картона на капоте, причем  кнЯзь
ђоман улыбалсЯ, а тетка,  графинЯ ќуфемиЯ, от ужаса едва не лишилась чувств.
-- Ћчень смешно,  -- буркнула панна –ивле, --  на месте кнЯжеской тетки Я бы
выдрала наглеца как ‘идорову  козу -- при всем народе, словно мальчишку; ну,
а тетушке вашего деда тоже была уготована  дыра в ограде? -- Ќу что вы, -- Я
включил первую передачу,  -- ведь у деда ЉаролЯ не было ни усадьбы с парком,
ни соответствующей стены, ни спортивного "бугатти" -- он продолжал ездить на
"цитроне", том  самом,  омытом  на  улице “ейского  его кровью и  украинским
молоком, а дом еще только строилсЯ. -- “ вас концы с концами не сходЯтсЯ, --
холодно заметила  панна –ивле,  --  если  дома  у него  не было, где  же  он
принимал эту свою ужасную  тетку? € где он, интересно, жил с вашей  бабушкой
-- врЯд ли они все еще женихались? -- Ђ вот и сходЯтсЯ, --  сигнал светофора
поменЯлсЯ  в  третий раз,  очередь наконец дошла  до  нас, и с перекрестка Я
стремительно  ворвалсЯ на улицу ‚аршавских Џовстанцев, -- он жил в служебном
доме при заводе. -- Ђ завод ему не принадлежал? -- удивилась панна –ивле. --
‚едь, судЯ по вашему рассказу, он был богат. €наче как бы он подарил невесте
"ситроен"? --  ќто диалектика, -- ответил Я,  --  и "Љапитал" Њаркса в одном
флаконе,  да  будет вам известно,  что, когда дедушка, закончив университет,
переполненный идеЯми и проектами будущих изобретений, вернулсЯ из Ѓерлина во
‹ьвов,  выЯснилось,  что   источник   заработков   иссЯк   --   единственнаЯ
принадлежавшаЯ  ему  маленькаЯ нефтЯнаЯ  скважина под  Ѓориславлем приказала
долго жить, случай,  кстати,  весьма примечательный,  ибо  на всех  соседних
участках, да что там, по всей округе скважины продолжали сочитьсЯ  нефтью, а
его, как нарочно,  перестала, и  дед вложил все свои сбережениЯ в проведение
экспертиз, закупку новейших  буров и углубление скважины,  но  все тщетно --
нефть на его кусочке ќльдорадо закончилась навсегда, и мой дедушка Љароль из
скромного   владельца    средств   производства   превратилсЯ    в    винтик
производительных сил, а именно -- в безработного наемного служащего, поэтому
сразу после свадьбы они с женой перебрались  в •ожов, затем в ‚аршаву, потом
опЯть во  ‹ьвов, оттуда на  времЯ в ‚ольный город  ѓданьск, наконец, вновь в
‚аршаву,  после  чего  снова во  ‹ьвов,  и бабушка  ЊариЯ уже  была близка к
помешательству, так  как чем более  скромной оказывалась зарплата, тем более
смелые планы  строил  дед. -- ‘мотри, -- говорил он,  --  Я разработал новые
технологии, начни мы их применЯть в Џольше, через  двадцать лет обогнали  бы
немцев,  -- но  бабушка ЊариЯ лишь  горько  улыбалась, потому как никто этих
проектов не читал, а ей, большой любительнице цветов, каждый год приходилось
сажать  их  в  новом  городе  и в  новом саду,  так что перспективы были  не
очень-то радужные, --  Я  притормозил  за  старым грузовиком,  выбрасывавшим
кошмарное  облако выхлопных газов, -- и лишь когда ЉвЯтковский начал строить
завод в Њосцице, дедушкины проекты наконец пригодились, там они с бабушкой и
поселились  --  сперва в  служебном  особнЯчке  при  заводе,  а  потом  и  в
собственном доме. --  Ќеплохо, -- подвела итог панна –ивле, -- ну а эта  его
тетка? ‚ отличие от госпожи графини она, вероЯтно, не утратила пристрастиЯ к
автомобильным поездкам...  --  Ћ  нет, -- на  этот раз Я переключил передачу
плавно, без  малейшего скрежета, -- тетка ‡офьЯ из ЃориславлЯ навещала их не
реже трех раз в год и первым делом всегда велела деду везти себЯ в ѓумниски,
к усадьбе  кнЯзЯ ‘ангушко, вернее, даже не  к усадьбе, а  к парковой ограде,
пробоину  в которой вновь заложили  камнем;  тетЯ  выходила из машины, шла к
тупику  и  ощупывала памЯтное  место,  словно  желаЯ  убедитьсЯ,  что  стена
настоЯщаЯ,  после  чего  возвращалась  в  "ситроен"  и,  не  успевал дедушка
стремительно тронутьсЯ, взрывалась:  -- —то за подлость, что за времена, что
за падение нравов,  что за аристократиЯ, что за молодежь, что за большевизм,
что  за мерзость! -- а дедушка  Љароль  лишь невозмутимо газовал  в ожидании
сакраментального:  --  Ќе  за нее,  несчастную, окончившую  свои  дни  среди
умалишенных,  Я  молюсь, но  за бессовестных  молодых  людей, ибо ты видишь,
Љароль,  их хватает даже в высших сферах нашего общества,  -- с чем  дедушка
молчаливо  и покорно соглашалсЯ  и еще сильнее давил на педаль акселератора,
так как тетка ‡офьЯ обожала  быструю езду и, в сущности, жалела,  что Љароль
не кнЯзь, а она не графинЯ  и они не  могут  мчатьсЯ  по  ‡былитовской ѓуре,
Љошице или  ‡акличинам на спортивном "бугатти", как имел обыкновение  делать
ђоман  ‘ангушко.  --  ђаскудахтавшийсЯ,  почти скрывшийсЯ  в  черном  облаке
выхлопных  газов  грузовик,  вслед  за  которым  мы  ползли вверх  по  улице
‚аршавских Џовстанцев, вдруг фыркнул и, подобно престарелому мулу, что перед
тем  как  пасть, вдруг  впервые  за  долгие  годы  труда начинает упиратьсЯ,
беспомощно  остановилсЯ,  перегородив   наш  рЯд.  -‘упер,  --  панна  –ивле
незаметно взглЯнула на часы, -- до ужина мы и километра не проедем!  --  Њы,
пан Ѓогумил,  и в  самом деле  застрЯли, и  выскочи даже моЯ инструкторша из
"фиатика",  как в прошлый  раз,  это  ничего  бы  не дало.  --  Ђ  дни этого
"цитрона", -- невозмутимо  продолжал Я, --  были уже сочтены, ибо, да  будет
вам известно,  дедушке Љаролю пришла в голову гениальнаЯ идеЯ, как отвратить
тетку ‡офью от подобных  поездок -- он завел моду  брать  с собой "лейку" да
десЯток кинопленок и чуть ли не каждую минуту тормозить, выходить из машины,
укладыватьсЯ  в  канаву, взбиратьсЯ на  дерево или прЯтатьсЯ за стогом сена,
восклицаЯ:  --  ‚зглЯни,  ‡осЯ, какаЯ  прелестнаЯ  жаба!  -- или: -- „о чего
живописнаЯ  корова! --  или: -- ќти облака  достойны кисти ђембрандта!  -- а
тетка бежала следом и тоже  восхищалась  -- что же  оставалось ей делать? --
так вот,  дедушка,  желаЯ  привить ей еще большую  неприЯзнь  к  такого рода
прогулкам,  всЯкий  раз, добравшись до Њосцице, вдруг взглЯдывал  на  часы и
вскрикивал:  -- …ще успеем отдать в проЯвку! -- после  чего разворачивалсЯ и
по мосту через Ѓелую мчалсЯ в ’арное, чтобы за  несколько минут  до закрытиЯ
отдать пленки пану Ѓронштайну, чьЯ лабораториЯ на Љраковской улице считалась
самой  лучшей,  а  тетка,  недолюбливавшаЯ евреев,  была вынуждена,  сидЯ  в
машине, наблюдать через  окно мастерской, как дедушка приветливо здороваетсЯ
с паном •аскелем Ѓронштайном,  как забирает у него пачки готовых фотографий,
как  они  обсуждают  едва  ли  не  каждый  снимок  --  какаЯ выдержка, какаЯ
диафрагма; ей приходилось ждать, глЯдЯ,  как  дедушка покупает парочку новых
пленок,  затем,  наконец,  расплачиваетсЯ  и  пожимает  пану  •аскелю  руку,
благодарный не  только  за обслуживание, но и за профессиональные советы; на
все   это   иногда  уходило  более   получаса,  кончилось   тем,  что  тетка
взбунтовалась против дедушкиной  страсти к фотографии и, когда он выскакивал
из  машины  с криком: -- ‚зглЯни-ка, ‡осЯ, ну разве эта девушка  в платке не
напоминает гуцулку?! -- продолжала сидеть с обиженным видом; так случилось и
под ђожновом, куда они отправились  однажды после обеда: дедушка  выбежал из
автомобилЯ и принЯлсЯ щелкать как заведенный, потому что над долиной „унайца
и недостроенной плотиной как раз пролетал самолет "ђ‚„-6", точь-в-точь такой
же, как тот, на  котором †вирко  и  ‚игура выиграли  "—еллендж" (Ќа польском
самолете "ђ‚„-6"  ”рантишек †вирко  и ‘танислав  ‚игура в  1932 г.  выиграли
международные соревнованиЯ спортивных самолетов  "Challenge International de
Tourisme"), и  дедушка Љароль восторженно  взирал на сей  аппарат,  ибо весь
этот пейзаж с холмами, рекой, аэропланом и плотиной вдруг глубоко тронул его
техническую  душу, ведь сконструированный в Њельце  самолет воплощал  идеалы
современности, поднимавшаЯсЯ  на глазах плотина  тоже была  современной, и в
своем  сдержанном  сердце дедушка ощутил своеобразную инженерную гордость за
то,  что  "обретеннаЯ  помойка"  (Ќамек  на  популЯрное  выражение польского
писателЯ  ћ.  Љадена-Ѓандровского (1885-- 1944), который назвал настроениЯ в
получившей  наконец в 1918 г.  независимость  Џольше "радостью от  обретениЯ
помойки"),  его  несчастнаЯ  страна,  пусть  слишком  медленно,  но  все  же
оправлЯетсЯ  после  коллапса  и,  быть  может,  лет  через  двадцать  займет
достойное место между ђоссией  и  ѓерманией. -- ’ак Я себе представлЯю, -- Я
поглЯдел панне –ивле в  глаза, -- его эйфорические мысли в тот момент, когда
он  фотографировал  медленно плывший над долиной и плотиной  самолет на фоне
частокола подъемных кранов;  стоЯвший  же на  ручнике  "ситроен"  начал  тем
временем  скатыватьсЯ  вниз,  и тщетны были  крики и  отчаЯнные  жесты тетки
‡офьи, автомобиль  все быстрее приближалсЯ к высокому берегу, пока, наконец,
не рухнул в „унаец, но все это  укрылось от  вниманиЯ заглЯдевшегосЯ на небо
фотографа-любителЯ, и  лишь  когда  "ђ‚„-6" исчез за линией  холмов, дедушка
обернулсЯ и постиг весь драматизм ситуации: машина погрузилась в воду уже до
середины дверцы, но это был не пруд, а стремительнаЯ река, так что "ситроен"
с каждой  секундой удалЯлсЯ  от берега, в  то времЯ как  перепуганнаЯ  тетка
‡офьЯ то давила на клаксон, то вновь и вновь  тщетно дергала дверь, и спасло
ее лишь чудо -- когда уровень воды уже достиг окошка, а дедушке, стоЯвшему в
реке  по  поЯс  и едва удерживавшемусЯ  на  ногах, как  и  тетке,  никак  не
удавалось  открыть  эти чертовы дверцы, переднее колесо уперлось в подводный
камень,  слава богу, в  этот момент подоспели  рабочие  с  плотины,  которые
прицепили  трос  к  заднему  бамперу  и  принЯлись  медленно,  сантиметр  за
сантиметром, отвоевывать у  „унайца автомобиль с теткой  ‡офьей и совсем  уж
было добились своего, но трос лопнул -- к счастью, в том  месте оказалось не
так  глубоко, тетку удалось извлечь из ловушки и при  помощи  нескольких пар
мужских  рук  быстро доставить на каменистый  берег,  с которого спасеннаЯ и
спасители вместе  наблюдали,  как "ситроен" погружаетсЯ  в воды малопольской
реки, на  сей раз окончательно.  --  Ћни даже не  попытались его достать? --
поинтересовалась панна –ивле, закуриваЯ самокрутку. -- ЉакаЯ же там глубина,
в  верховьЯх „унайца? --  Ќе в  верховьЯх, а в нижнем течении,  да еще прошу
учесть то  обстоЯтельство, что плотина была уже почти достроена и  в ђожнове
как  раз производилсЯ  пробный  подъем воды, а кроме того, дедушка  Љароль и
слышать об этом не желал и, как только тетка отбыла в Ѓориславль, немедленно
свЯзалсЯ  с  представителем  "‘итроена"  в  ћжной  Џольше  и  сообщил тому о
дефектах тормозной системы  в  их моделЯх, особенно  напираЯ  на  недостатки
ручного   тормоза,  однако   мсье  ђоссе  вежливо   возразил,   что  причина
случившегосЯ -- не в заводском браке, а в неправильной эксплуатации, и стало
Ясно, что рассчитывать,  будто дедушке Љаролю в  Њосцице повезет так же, как
бабушке Њарии во ‹ьвове,  не приходитсЯ,  ибо  продажи "ситроена" в Џольше к
тому времени увеличились, фирма сменила рекламную стратегию, а главное, -- Я
протЯнул панне  –ивле  пепельницу,  --  разве мог железнодорожный переезд  в
качестве  декорации  чудесного  спасениЯ  сравнитьсЯ  с каменистым плЯжем на
берегу „унайца,  и  разве фотографиЯ  юной барышни-автомобилистки,  la belle
polonaise (Џрекрасной  польки),  шла  в  какое-либо  сравнение  с  портретом
упитанного  господина инженера  средних  лет?  Џоэтому  на  прощание дедушка
Љароль сухо сообщил мсье  ђоссе,  что  отныне  предпочтет французской  марке
австрийский "стейр", чешскую  "татру", польский  или итальЯнский "фиат", ибо
"стейр", "татра" и даже  польский "фиат" снабжены гидравлическими тормозами,
а  фирма  "‘итроен"  упрЯмо использует  архаические  тросы,  вследствие чего
каждое  колесо существует  само  по  себе  и диски никогда  не  зажимаютсЯ с
одинаковой  силой. -- € на  чем он потом ездил, --  панна –ивле  вернула мне
пепельницу, -- на какой машине? -- ќто был "мерседес-бенц", -- ответил Я, --
170  V,  великолепный дизайн  кузова,  цвет  гнилой  зелени. --  ‚се-таки не
польский  "фиат"?  -- громко  засмеЯлась  панна –ивле. --  „едушка счел  его
слишком  маленьким  или  слишком  дорогим?  --  ‘лишком  дорогим  длЯ  такой
маленькой  машины, --  ответил  Я не  задумываЯсь, --  точь-в-точь  как ваша
игрушечка. --  Ђ вы  на  чем  будете ездить, когда  получите  права?  --  Ќа
автобусе,  со  временем  заработаю  на велосипед и лишь  после  этого --  на
дельтаплан.  -- ’ак зачем вам права? --  ‚от-вот, --  Я  кивнул на  зеркало,
отражавшаЯсЯ  в котором километроваЯ пробка напоминала  гигантскую змею,  --
похоже, только затем, чтобы  иметь возможность размышлЯть о  смысле странной
фразы  ЉонфуциЯ:  если  не  расцветают  ритуалы  и  музыка, то  наказаниЯ  и
взысканиЯ несправедливы. -- Љакой же вы болтун, -- она громко засмеЯлась, --
неужели о штрафах нельзЯ сказать попроще? -- „орогой пан Ѓогумил, вы  просто
представить себе не можете, какое менЯ охватило волнение, Я едва не отпустил
сцепление "фиатика",  и  мы  едва не  врезались в выхлопную трубу  чертового
грузовика,  который продолжал стоЯть на месте  и обдавать нас отвратительным
дымом, а все потому, что,  задав этот вопрос и поглЯдев на часы, панна –ивле
быстро  предложила:  -- ‡наете что,  поехали  ко мне,  --  и  тотчас  начала
переползать через мои колени на  водительское  место,  а  Я, под ее  попкой,
точно  так же,  как  и  в  первый  раз, передвинулсЯ  в  кресло инструктора;
осуществив  наконец эту  рокировку,  панна –ивле сдала  назад сантиметров на
десЯть,  почти  вплотную  прижалась к бамперу  "трабанта",  включила  первую
скорость, до  упора вывернула руль вправо и медленно-медленно освободила нас
из западни;  она въехала на тротуар, вежливо пропускаЯ пешеходов, после чего
перебралась на газон, обогнала грузовик, притормозила, затем опЯть пересекла
тротуар, вновь  оказалась  на мостовой, и этот маневр, дорогой  пан Ѓогумил,
был не просто искусным, в чем Я убедилсЯ уже в следующее мгновение, поглЯдев
в зеркало, -- он оказалсЯ поистине спасительным, потому что у грузовика, как
выЯснилось, полетели не  только  мотор с коробкой передач, но  и  тормоза, и
буквально  через  секунду  после  того,  как  мы  выскочили  из  пробки,  он
беспомощно покатилсЯ вниз, смЯв передок  "трабанта", "трабант" сплющил капот
"горбунка",  "горбунок" наехал на  "тойоту",  "тойота" -- на "опель": словно
тронутые  незримым пальцем  костЯшки  домино  или  бильЯрдные  шары,  машины
стукались друг о  друга, и этому однообразному  движению, казалось, не будет
конца,  точь-в-точь как утверждал еще  давным-давно  €саак  Ќьютон,  а панна
–ивле тем  временем прибавила скорость,  на  первом же перекрестке  свернула
направо, теперь мы мчались мимо наполеоновских фортов, и  Я заметил, что моЯ
инструкторша  все  больше  нервничает,  то  и  дело  поглЯдывает  на часы  и
спидометр, словно нам предстоит пройти решающий участок  гонок Џариж--„акар,
а когда в следующее мгновение мы свернули к садовым участкам на  холмах, она
поехала еще быстрее, "фиатик" мЯчиком подскакивал на выбоинах, а Я размышлЯл
о  причинах  спешки, которую  можно  было  интерпретировать  самым различным
образом,  но ни одна из  моих гипотез, дорогой пан  Ѓогумил, не оправдалась,
потому  что  когда  мы  буквально  влетели  в  небольшой  садик,  окружавший
деревЯнный сарай с пристройкой, панна –ивле сказала: -- Џодождите здесь, мне
нужно  сделать брату  укол, --  и,  увидав  через несколько  минут,  как она
выходит  из сарайчика, толкаЯ перед  собой инвалидную  колЯску с улыбающимсЯ
парнем, как она нас знакомит, Я сразу понЯл, что этот самый деревЯнный сарай
с пристройкой -- их постоЯнное и единственное жилище. -- „авайте Я угощу вас
кофе,  -- предложила она, --  только  не  внутри --  там бардак, к  чему вас
пугать, а џреку -- она кивнула  на  брата, -- ужасно хочетсЯ  послушать  эти
ваши истории про старые автомобили;  когда Я ему  рассказала про  "цитрон" и
железнодорожный  переезд,  он чуть с  колЯски  не вскочил, он все  понимает,
просто вместо слов у него получаетсЯ лишь "у-у-у" и "а-а-а", Я быстро, разве
что вы  очень спешите,  тогда  Я сперва  подброшу  вас  к  остановке, ничего
страшного, все сегоднЯ пошло наперекосЯк из-за этого чертового грузовика. --
‘пустЯ  мгновение она вынесла из сараЯ  поднос, на  котором стоЯли кофейник,
две чашки, печенье и  тарелка молочного супа. -- Ђ у этого  "мерседеса",  --
поинтересовалась она, --  тормоза были получше, чем у "цитрона"?  --  —то  и
говорить, дорогой пан Ѓогумил, Я был смущен нетривиальностью ситуации: панна
–ивле кормила џрека с  ложки, времЯ от времени откладываЯ ее,  чтобы сделать
глоток  кофе, а Я  оглЯдывалсЯ, любуЯсь удивительной красоты узором, который
образовывали  в  весеннем  воздухе  кирпичные  башни ганзейских  костелов за
деревьЯми садов и  запущенного  кладбища. -- ’ормоза у него были хорошие, --
ответил  Я  наконец, -- но  вы только  представьте,  как тЯжко в  те времена
приходилось водителЯм. --  Ќе выдумывайте! -- возмущенно прервала менЯ панна
–ивле,  -- ведь коробка  передач  уже, наверное,  была  без  манетки  (ђычаг
управлениЯ переключением передач), а все  остальное -- как сегоднЯ: тормоза,
сцепление, газ. -- ‚ерно, -- согласилсЯ Я, обмакиваЯ кусочек печеньЯ в кофе,
-- но сегоднЯ первый техосмотр проходЯт после пЯтнадцати тысЯч километров, а
тогда автомобилист  буквально не расставилсЯ с  инструкцией, разве что сразу
переписывал ее себе в блокнот; вот, к примеру, -- принЯлсЯ Я  перечислЯть по
порЯдку,  --  в  той  "сто  семидесЯтой"  модели  следовало  каждые  пЯтьсот
километров проверЯть  натЯжение  ремнЯ привода  вентилЯтора,  затем  уровень
масла и охлаждающей жидкости,  наконец,  тормоза у  каждого колеса,  а после
каждых полутора  тысЯч  километров  -- менЯть моторное масло, чистить  сетки
воздушного фильтра,  смазывать  рычаги сцеплениЯ, тормоза  и газа,  доливать
масло  в  резервуар  центральной смазки, каждые  четыре  с  половиной тысЯчи
километров -- снимать и чистить  фильтр  горючего,  осматривать  карбюратор,
проверЯть тЯгу подсоса, регулировать клапана двигателЯ,  кроме того,  каждые
семь  с половиной  тысЯчи километров  -- менЯть  масло  в коробке передач  и
маслЯный фильтр,  смазывать  кожухи  подшипников  передних колес,  а  каждые
пЯтнадцать  тысЯч  километров  --  промывать  систему охлаждениЯ,  смазывать
передние рессоры и устанавливать тормозные колодки с соответствующим люфтом,
не говорЯ  уже о том,  что каждые сто тысЯч километров  цилиндры приходилось
шлифовать.  --  •ватит,  --   сказала  панна  –ивле,  под  мурлыканье  џрека
откладываЯ  ложку и ставЯ тарелку на стол,  -- он  бы  еще послушал, --  она
обернулась  ко  мне, -- но не станем вас мучить,  укол сделан,  суп  съеден,
поехали вниз, к остановке.  --  Ќет, прошу вас,  не стоит, -- возразил Я, --
это не так далеко, Я сам дойду. -- ‚ы заплатили  за час  езды, -- решительно
запротестовала  она, -- надо закончить урок, Я только посажу брата читать, и
едем. -- Њожет, отработаем эти двадцать минут в следующий раз, -- менЯ вовсе
не тЯнуло за руль, -- а сегоднЯ Я уж пойду? -- •орошо, тогда Я  прогулЯюсь с
вами до магазина, --  сдалась она, -- только  поставлю ему книжку. -- € вот,
дорогой пан Ѓогумил, спустЯ  несколько минут мы  с  панной –ивле уже  шагали
вниз  по  аллейке  между  садовыми  участками,  ганзейские   башни  костелов
становились все  меньше, пока, наконец,  не  скрылись  вовсе, но не о них  Я
думал, спускаЯсь вдоль кладбищенской  ограды и очередных домиков  с сараЯми,
которые,  судЯ  по  телевизионным антеннам, жестЯным  трубам,  курЯтникам  и
пристройкам, были отнюдь не летними беседками, а постоЯнным жильем, так вот,
не о костелах ѓлавного и ‘тарого города (ђайоны ѓданьска)  Я размышлЯл,  а о
людЯх,  у  которых  тут, должно быть, зимой  замерзает  в  кране вода, дымЯт
печки, протекают крыши и перегорают  пробки, о людЯх,  которые живут  здесь,
среди  деревьев  и   зелени,  словно   на  крыше  города,  вовсе  не  будучи
олимпийцами. -- —то  вы молчите? -- спросила панна –ивле. -- Љак пешком, так
уж и сказать нечего? --  Ћтчего же? -- пожал Я плечами. -- Џросто теперь мне
хочетсЯ  слушать, а не говорить. -- ‚ы потрЯсены, -- деловито  заметила она,
--  таких районов по нашему телевидению не увидишь,  впрочем,  рекламировать
тут у нас нечего, разве что воздух, но его в продажу пока еще не пустили, --
улыбнулась она собственным словам, -- а когда пустЯт, выстроЯт дома длЯ тех,
у кого  тугой кошелек.  -- ’ак  и закончились, пан Ѓогумил, наша  прогулка и
наша беседа, панна –ивле отправилась в магазин,  а  Я шагал дальше, до самых
‚аршавских Џовстанцев, где пожарники теперь разрезали сцепившиесЯ  машины, а
пробка  тем  временем все  увеличивалась,  и, должен вам  сказать,  это было
красиво  --  снопы  искр,  летевшие,  подобно  ‚олосам  ‚ероники  (‘озвездие
‘еверного  полушариЯ),  из-под  вращающихсЯ  дисков,  --  до  такой  степени
красиво, что Я  замедлил  шаг и  вопреки своим  принципам затесалсЯ в густую
толпу  зевак,  всЯкий  раз  буквально  постанывавшую  от восторга  при  виде
"скорой", котораЯ  увозила очередного извлеченного из этих жестЯных зарослей
водителЯ,  а  Я  все  не  мог прийти  в  себЯ  и  успокоитьсЯ,  но не  из-за
несчастных,  которых  укладывали  на  носилки  и развозили  по больницам,  а
вспоминаЯ то, что увидал в  окошко  деревЯнного сараЯ, когда  стоЯл в садике
панны –ивле: вот она подвозит брата к окну, на высоте его глаз устанавливает
книгу на подставку, напоминающую музыкальный пюпитр, затем надевает џреку на
шею что-то вроде ошейника с  лапкой на пружине; потрЯсенный, Я наблюдал, как
ее близнец-калека поднимает голову, захватывает губами металлическую лапку и
с помощью этого приспособлениЯ без особого труда листает книгу взад-вперед в
поисках  места,  на котором остановилсЯ,  пораженный, Я смотрел, как  он  на
мгновение  задумываетсЯ:  --  ќто  Я   уже   читал   или  еще  нет?  --  как
переворачивает   своей  "указкой"   страницы  ваших,  дорогой  пан  Ѓогумил,
рассказов, находит, наконец,  нужный  фрагмент, выпускает изо  рта  лапку и,
широко улыбаЯсь, принимаетсЯ за чтение, в то времЯ как панна –ивле готовитсЯ
к выходу,  поправлЯет  перед  висЯщим  на  стенке  зеркальцем едва  заметный
макиЯж, собираЯсь,  как Я  уже вам писал, спуститьсЯ вместе  со мной вниз, в
магазинчик  у  границы садовых участков.  „а, Я  был взволнован,  подсмотрев
интимную минуту их жизни, без сомнениЯ повторЯвшуюсЯ множество раз и ставшую
обыденностью,  и  взволнован тем, что, отпрЯнув от  окна -- панна –ивле  уже
заканчивала  макиЯж,  -- отпрЯнув, видимо,  лишь ради того,  чтобы  случайно
наступить на  крошечный зеленый  кустик, растопыренное,  спрЯтавшеесЯ  между
вьюнком  и крыжовником растеньице, так  вот, в смущении сделав шаг  назад, Я
заметил такие  же растениЯ,  причудливо  рассаженные в хорошо освещенных,  а
главное,  хорошо  укрытых от  соседского глаза  местах-- зарослЯх смородины,
маленьких  прогалинках между обнаглевшими  сорнЯками,  а  также  среди стаек
гладиолусов  и пионов; словом, обнаружил эту плантацию  свЯщенной травы, что
прибыла к нам из €ндии  и преследуетсЯ, подобно „ионису  в  ѓреции. Џожарные
тем  временем заканчивали резать последний  автомобиль, на сей раз  извлекаЯ
водителЯ,  оказавшегосЯ  целым  и  невредимым,  что  толпа зевак  принЯла  с
покорным   разочарованием,  а  Я  зашагал  дальше,  к  остановке,  собираЯсь
отправитьсЯ на “ейщиско и сразу по возвращении домой отыскать те две или три
старые  фотографии, единственное, что досталось  мне от дедушки  с бабушкой,
чтобы  на следующем  занЯтии  показать панне  –ивле "цитрон"  бабки Њарии  и
"мерседес" дедушки ЉаролЯ, собственно, не  столько даже  ей, сколько  џреку,
которого снимки и в самом деле могли заинтересовать, а  может, и порадовать.
Ћднако тщетно Я искал, фотографий нигде не оказалось, вероЯтно, догадалсЯ Я,
они  пропали во  времЯ переезда, когда  мы  с  Ђнулей  перебирались  с улицы
•ша-новского  на  “ейщиско,  -- небось,  отправились  на  помойку  вместе  с
каким-нибудь пакетом  макулатуры,  затерЯвшись среди  старых газет,  писем и
счетов, так что, похоже,  мне оставалось лишь рассказывать о них панне –ивле
во времЯ очередной нашей поездки, и было мне отчего-то обидно, Я ощутил себЯ
просто-таки лишенным  наследства, ибо что такое  утрата дома или имущества в
сравнении с утратой последних семейных фотографий, и на следующий урок Я шел
в весьма  мрачном  расположении духа,  твердо решив больше  не  рассказывать
инструкторше никаких старых автомобильных историй -- ни слова, даже шепотом,
раз уж снимки пропали, -- и мне вдруг почудилось, что Я обобран до нитки, но
судьба, дорогой  пан Ѓогумил, приготовила мне  очередной сюрприз, потому что
когда Я вышел из автобуса  на  Љартуской и поднималсЯ  по улочке ‘овинского,
когда  Я мысленно  составлЯл первую фразу, с которой  намеревалсЯ в тот день
обратитьсЯ к панне –ивле: -- Џростите, но в свЯзи с по-
     терей нескольких семейных фотографий Я погружен в глубокую меланхолию и
прошу не задавать мне  никаких вопросов, ни слова,  ни полслова, ни звука!..
-- так вот, когда, настроившись таким образом,  Я подошел к фирме "Љоррадо",
из  "фиатика" инструктора  †лобека  высунулась  рано поседевшаЯ  голова  его
владельца и раздалось: --  ’ак это вы, что ли, писатель? Џрошу ко мне, –ивле
пришлось сегоднЯ  взЯть  отгул,  что  ж,  поглЯдим,  каковы результаты  этой
бабской  науки. -- „орогой пан  Ѓогумил,  в тот миг, как и  во времЯ первого
урока, Я  ощутил, что жизнь  вновь  описала  круг, а Я  вдруг вернулсЯ к уже
пройденному. -- „а-а, посмотришь, как  вы устраиваетесь за рулем, сразу Ясно
-- жопа, а не офицер, -- неистовствовал инструктор †лобек, пока Я  путалсЯ в
чересчур свободном и чересчур длинном ремне,  -- ну,  одной рукой --  это вы
курей  можете  щупать,   --  он  помог  мне   пристегнутьсЯ,  --  давайте-ка
трогайтесь,  это вам не  политехнический, здесь думать надо! -- почти заорал
он, поскольку мотор моментально  заглох,  -- господин писатель, -- веселилсЯ
он, весьма собой довольный, -- чтобы водить машину, Яйца нужны, а не резинка
от порток, да еще дамских, ну что, оставила вас в целках наша †елезнаЯ ‹еди,
наша  дамка-в-рамке, наша  штучка-в-заде-ключик  на  колесах? -- ‚от что, --
буркнул Я злобно, -- заткнитесь, †лобек, мне наплевать  на ваши эстетические
взглЯды, а будете на нервы действовать,  разобью вашу таратайку на первом же
перекрестке, -- и  сам  себе удивлЯлсЯ, дорогой пан  Ѓогумил, откуда  у менЯ
такие  речи  и  такой  гонор, откуда вдруг такое вдохновенное и запредельное
хамство, но оказалось, что Я совершил ошибку, за  которую дорого поплатилсЯ,
ибо,  услыхав подобное  заЯвление, †лобек  -- нет, вы  только подумайте, это
ничтожество! -- сразу  принЯл менЯ за своего, так  что Я,  как говоритсЯ, за
свое и  получил;  да,  пан  Ѓогумил, это было  поистине повторение армейских
уроков, мое deja vu, сентиментальное путешествие  к университетским истокам,
ибо, сидЯ  теперь  в "фиатике" рЯдом с инструктором †лобеком, который  то  и
дело похлопывал менЯ по плечу и прЯмо в ухо выкрикивал неприличные анекдоты,
Я вспомнил, как туманным утром шагал к ‚оенной академии через спЯщий ‚жещ по
улице ‹елевелЯ, застывал в  шеренге  по стойке  "смирно", затем маршировал в
аудиторию,  где майор ’олстоус разъЯснЯл нам, сколь губительные  последствиЯ
оказывают на  обороноспособность  страны длинные волосы, где  поручик  –ацка
демонстрировал, как вести  себЯ при  Ядерном  ударе, где  полковник  ‚идейко
растолковывал премудрости ленинской и брежневской доктрины, и все выражались
почти как инструктор †лобек, так же громогласно смеЯлись собственным шуткам,
так же фамильЯрно подмигивали, затрагиваЯ в  своих рассуждениЯх одну из двух
неизменно смежных  тем, а  именно пьЯнство и блЯдство, так же жаждали быть с
нами  на  дружеской  ноге, презираЯ при этом  все, что хоть немного отдавало
гуманитарными науками. -- ‡десь Я когда-то работал, -- прервал мои армейские
раздумьЯ  инструктор †лобек, указываЯ на  выключенную  днем неоновую вывеску
бара  "‹ида", -- здесь тогда крутились большие бабки, то и дело какой-нибудь
фраер подцеплЯл девицу,  приходилось везти их на хату, в  дешевый мотель, на
пару  кувырков, вот Я и каталсЯ, а теперь этот сукин сын достроил еще этаж и
сдает  комнаты  по  часам,   так  что  транспорт  им  больше  не  требуетсЯ,
представлЯете, такси пришлось продать, вот и  маюсь теперь в  этом дерьме, с
такими, как вы, а вы ведь вроде писатель, -- инструктор †лобек загоготал, --
так что,  небось, частенько здесь  поЯвлЯетесь, это  ж  готовый сюжет, когда
тебе какаЯ-нибудь курва наплетет с три короба про свою  несчастную долю, да,
Я много чего могу порассказать, если у вас есть  знакомый режиссер, можно бы
и приличные бабки срубить;  имелась тут, к примеру, одна ‚иола, начинала как
обычнаЯ  портоваЯ  девка, потом добралась  до "ЊонополЯ", а когда  вышла  на
танцпол "‹иды", это уж был  прЯм  ѓолливуд на улице Љартуской, так вы только
полумайте,  влюбилась она в педика, и до того,  что сделала операцию и стала
парнем,  ну  и теперь,  стало  быть, дрочит ему  не в  качестве  ‚иолы,  а в
качестве  ‚алентина,  так  она велела  записать  себе в паспорте,  а этот ее
гусь-кельнер, когда  его вытурили  из "‹иды", перешел в "Љристалл",  нет, ну
чтоб от любви пол менЯть, просто офигеть, вот это тема, не то, что теперь --
каждый второй о коммунистах, при  коммунистах  ничуть  плохо не было, просто
люди распустились, а это, скажу Я вам, последнее дело, если их за Яйца никто
не держит, вот и вышел бардак,  а никакаЯ не свобода, взЯть  хотЯ бы машины:
все  накупили -- и не проедешь, сплошнаЯ пробка с утра до вечера, а ввели бы
талоны,  как  раньше,  так  и было  бы  столько  жестЯнок, сколько на дороге
умещаетсЯ. -- џ, дорогой пан Ѓогумил, молчал -- и  тогда, на светофоре возле
"‹иды",  и потом,  на учебной  площадке,  и вернувшись,  наконец,  снова  на
Љартускую,  откуда уже вполне  плавно  выехал  прЯмо на улочку  ‘овинского к
фирме  "Љоррадо", молчал  Я и на следующий день, когда панна –ивле  опЯть не
вышла  на работу, а  мне  опЯть  пришлось  забиратьсЯ в  машину  инструктора
†лобека, молчал Я и тогда, когда  карабкалсЯ после этой поездки на холм, что
распростерт  над  городом,  словно  библейский  плащ €льи-пророка  с узорным
подбоем маленьких домиков и шахматной доски садовых участков, где уже  цвели
сирень и  чабрец, где  стоЯли в ожидании  дождЯ замшелые старые  ванны,  где
гомонили дети и под звЯканье кастрюль воздух наполнЯлсЯ обеденными ароматами
и ленивым  послеобеденным куриным  кудахтаньем,  Я  молчал,  подходЯ к  окну
деревЯнного сараЯ панны –ивле и ее брата џрека, где никого не оказалось, так
что Я, по-прежнему  хранЯ молчание, написал  записку: "Џожалуйста, позвоните
мне, Я угодил в лапы к инструктору †лобеку", прицепил ее к двери и еще более
задумчиво стал спускатьсЯ вдоль ограды старого кладбища в город, над которым
висел смог,  заслонЯвший солнце и  кирпичную готику ганзейских костелов. „а,
пан Ѓогумил,  Я и в самом деле  оказалсЯ заложником  инструктора  †лобека  и
жалел, что вообще записалсЯ на  курсы, потому что хотЯ  и имел право сменить
преподавателЯ, но это заведомо означало, что мне придетсЯ не меньше трех раз
пересдавать  экзамен,  а затем начинать все  сначала, так что, стиснув зубы,
точь-в-точь  как  во времЯ военной  подготовки, подобно "змее  молчаливой, Я
тихим  казалсЯ  тирану",  демонстрировал неподдельный  интерес, всЯкий  раз,
когда инструктор †лобек рассказывал анекдот, разражалсЯ хохотом, всЯкий раз,
когда  он  вспоминал  какую-нибудь  историю,  отключалсЯ и  думал только  об
управлении машиной, что, впрочем,  выходило у менЯ все  лучше, остаетсЯ лишь
добавить, что даже  так называемый постлекционный синдром „овженко-„ауна был
у  менЯ  совершенно  таким  же,  как  после  восьмичасовой  муштры  в  нашей
университетской "армии", а именно -- мне требовалось промочить горло. -- Ђх,
дорогой  пан  Ѓогумил,  если б нам тогда  хоть  одним  глазком  заглЯнуть  в
какую-нибудь  из ваших излюбленных  пивных, если  б вместо гданьской мочи мы
могли потЯгивать холодный  "Ѓраник", "‚елькопоповицкий козел", "‘таропрамен"
или  обыкновенный  "Џильз-нер",  мы бы,  возможно,  выросли  совсем  другими
людьми, а так каждый четверг после военной подготовки, вынужденные смывать с
себЯ эти  восемь часов идиотизма, мы  начинали свой обход  с "ћрека" на углу
„ануси, затем перебирались в "‘апожники" на ‹ендзена, и оттуда --  в "Ђгату"
на ѓрюнвальдской, чтобы довести себЯ  до кондиции в "Љатолике" на •юбнера, а
если  кому-то приходилось  догонЯть, то в качестве  последнего круга ада его
ждал "‹енька"  у  железнодорожных  путей или "‹илипут"  напротив  кинотеатра
"”акел",  и все эти  шалманы,  все  эти  токовища,  все эти сточные  канавы,
основанные  при Ѓеруте,  расцветшие  при  ѓомулке  и  тихо  загибавшиесЯ при
позднем ’ереке, все  эти этапы нашего крестного  пути Я припоминал теперь за
рулем  "фиатика" инструктора  †лобека, и  с каждой  минутой менЯ  все больше
манил запах и вкус того пива,  пусть дрЯнного, да к тому же еще и крещенного
водичкой,  но заключавшего в себе  бесспорно дионисийскую искру, а именно --
единожды в  жизни  даруемую искру  юности. ‚от так все и было,  дорогой  пан
Ѓогумил,  поскольку  едва  Я  после  часовой  поездки  выскальзывал  из  рук
инструктора †лобека, мне  немедленно требовалось выпить, и Я просил высадить
менЯ где-нибудь в ѓлавном городе, ибо на Љартуской хоть и открыли  несколько
ночных магазинов, но бара не было ни одного, и  если †лобек  не отказывал, Я
сразу отправлЯлсЯ в "€стру", потом в бар "‘тарый город" рЯдом с велосипедным
магазином, а затем в "Љоттон", открывавшийсЯ только  в  четыре, и каждый раз
пробовал  новый  сорт   пива  и  проверЯл,  почти  как  ваш  отчим  ”ранции,
температуру, чистоту стакана, густоту пены, и  после нескольких таких опытов
менЯ охватывало страшное разочарование и глубокаЯ меланхолиЯ, ибо повсюду  Я
обнаруживал полный  порЯдок  и  идеальную  гармонию,  все было  гигиенично и
образцово-показательно, и  хотЯ мне следовало бы радоватьсЯ, ибо  разве есть
на свете  большее наслаждение, чем  ощутить на кончике Языка первый  глоток,
скажем, "ѓевелиуса", потом "†ивеца",  а после --  "ѓиннесса", разве есть  на
свете большее наслаждение, чем сравнивать, сколько и какого  солода положено
в каждый из этих сортов, на  какой почве  выращен Ячмень, сколько  солнечных
дней досталось хмелю в  минувшем году?  €  так, раз  большего наслаждениЯ на
свете  нет и раз, несмотрЯ на это,  Я все  же впадал в глубокую  меланхолию,
причина очевидна:  Я, дорогой пан Ѓогумил, в очередной раз ощутил, что все в
моей  жизни  пришло  слишком поздно  и  не вовремЯ,  а  стало  быть,  как-то
бесцельно  и  бессмысленно,  но  тут  же  вспоминал,  как  вы  трудились  на
сталелитейном заводе, вспоминал о писателе в период чисток или о свадьбах на
‹ибени,  и  мне  делалось  немного  легче,  наконец  Я  смывал  с  себЯ  эту
меланхолию,  запах,   исходивший  изо  рта  инструктора  †лобека  и  от  его
пропотевших рубашек  на трех пуговках,  и,  сидЯ на приступочке  перед баром
"€стра", любовалсЯ воротами  Ђрсенала  и  толпами  немецких пенсионеров или,
глЯдЯ на бильЯрдный стол в "Љоттоне", вспоминал, как в "ћреке", что на улице
„ануси,   поэт  Ђтаназий,  одолжив   у  местного  карлика  аккордеон,  играл
украинские думки и  белорусские частушки, и серый от махорки  воздух  сразу,
почти   мгновенно,  голубел,  а  прохожие   останавливались   и   восхищенно
заглЯдывали в прокопченный бар через стрельчатые мавританские окна, Ђтаназий
же, которому постоЯнные клиенты за игру  подливали  в кружку с пивом  водки,
входил тем  временем во вкус и затЯгивал теперь  уже цыганское  "Ћй,  любЯт,
любЯт   кони"   или   "Љак   вновь  беда   придет",   что  создавало  вокруг
соответствующую атмосферу, и наступала  пора легионерских песен, которые тут
же во  все  горло подхватывала  впавшаЯ  в  романтическое  настроение пьЯнаЯ
толпа,  и на эти  несколько минут все ощущали  себЯ единым  целым, бросались
друг другу в объЯтьЯ и похлопывали по плечу, восклицаЯ: -- Ќа следующий
     год -- в свободной Џольше! -- и утираЯ слезу, пока наконец перепуганный
ћрек не махал нам: мол, достаточно; мы выходили на улицу и несли Ђтаназий на
руках, а он во весь голос читал  Њицкевича, да так великолепно и так громко,
что окна и двери балконов в стиле модерн распахивались, нас осыпали цветами,
и   Ђнатазий   принималсЯ  декламировать  "‚озвращение  отца"(Ѓаллада  Ђдама
Њицкевича) da capo  (‘  начала), и примерно на  двадцать втором  возвращении
сего прославленного папаши мы  уже прибывали в "‘апожники"  на ‹ендзена, где
утомленный Ђтаназий,  как  правило, засыпал  после  первой  же  стопки, а мы
подначивали  бездомного,  а потому  просиживавшего  в  баре  с  открытиЯ  до
закрытиЯ экс-генерала  Ќедоедо, чтобы тот  в  сотый раз поведал о десанте  в
ѓ„ђ, и блаженно слушали, как наша гданьскаЯ морскаЯ десантнаЯ дивизиЯ вместо
того, чтобы  в  рамках  маневров  "™ит"  прибыть на  ‚олин,  взЯла несколько
западнее  и в  пЯть  часов сорок три минуты  сперва  поднЯла пальбу, а затем
высадилась на  немецкой  стороне, что  вызвало  панику  не  только  в  рЯдах
комбайнеров   сельскохозЯйственного  кооператива  им.   ‹ибкнехта,  как  раз
направлЯвшихсЯ  вдоль   балтийского  берега  к  расположенным  по  соседству
рапсовым полЯм, но  и в  штабах  ‚аршавского  договора  в Ѓерлине, Њоскве  и
‚аршаве: -- —его вы там, блЯха-муха, вытворЯете, полЯчишки! -- орал в трубку
Ќикита ‘ергеевич •рущев. -- Ќо послушайте,  товарищ,  -- поднЯтый  с постели
‚еслав  ѓомулка  с  трудом нащупывал  очки, без  которых совершенно не  умел
разговаривать, -- товарищ Ќикита ‘ергеевич, вы же хотели кукурузу, так у нас
теперь во всех госхозах сплошнаЯ кукуруза, и  многие индивидуальные сельские
хозЯйства тоже начали ее сажать. -- џ вам, блЯха-муха, покажу индивидуальную
кукурузу, -- обрывал его взбешенный Ќикита ‘ергеевич, -- Я вам припомню пакт
Њолотова--ђиббентропа,  вы что,  со  спутника свалились, нападать на ѓ„ђ, да
еще в пЯть сорок утра! -- и  экс-генерал с достоинством повествовал, как его
разжаловали  и  как  прокурор требовал  смертной  казни --  даже  не за этот
несчастный десант, с пьЯных глаз  высаженный на гэдээровской земле, а за то,
что Ќедоедо  дерзил военному  трибуналу, на  полном серьезе  утверждаЯ,  что
никакаЯ это не ошибка, а  его,  польского генерала, ответ  на залпы  линкора
"лезвиг-ѓольштейн" по  ‚естерплатте (Џолуостров в  ѓданьской бухте,  где  в
начале ‚торой мировой  войны небольшой польский гарнизон героически сражалсЯ
с превосходЯщими силами немецко-фашистских войск),  оборвавшие его детство и
лишившие семнадцати  родственников,  расстрелЯнных в  ЏЯс-нице,  тутхофе  и
Ћсвенциме. €так, дорогой пан Ѓогумил, когда повесть экс-генерала в очередной
раз подходила  к  концу, мы  подхватывали  поэта ЂтаназиЯ с  его стульчика у
стены и,  свернув,  словно коврик,  тащили  в  "Ђгату", где  он  оживал  под
рассказы  пана †акевича  о своей тетушке, изгнанной большевиками из ‚ильно и
осевшей в  ‘ыцовой  ѓуте на  Љашубах,  женщине  такого  обаЯниЯ и  волшебной
притЯгательности,  что даже  свиньи, утки,  куры  и собаки  в  ее  хозЯйстве
переставали понимать по-кашубски и  переходили на певучий, теплый, блестЯщий
и  старомодно-аристократический  "кресовый"  ("Љресы" --  восточные  окраины
Џольши,  отошедшие  в  1939 г.  к  ‘‘‘ђ)  польский,  словом,  женщине  столь
прелестной и изЯщной,  что сидевший за столиком пана †акевича  ђышард ‘трыец
немедленно брал салфетку и несколькими штрихами набрасывал тетушкин портрет,
и было удивительно видеть, как под рукой художника возникает точь-в-точь лик
с византийской  иконы, сквозь который проступают  одновременно черты простой
женщины с кашубского дворика и Њадонны в стиле Љараваджо; вспоминаЯ те сцены
в баре  "Ђгата",  где наш поэт Ђтаназий приходил в себЯ под диалог этих двух
осколков прошлого, сей парочки потерпевших с Ђтлантиды, Я думаю, дорогой пан
Ѓогумил, что никогда и нигде мне не увидеть картины столь же восхитительной,
как  эти  незатейливые  линии, благодарЯ которым синтез ‚остока и ‡апада  на
маленькой салфетке казалсЯ чем-то естественным,  реальным  и  прекрасным; но
тут  наступала пора двигатьсЯ дальше, в пивную "Љатолик", где собирались все
прочие жертвы  военной  подготовки:  поэт  Џитек,  воспевавший исключительно
ежемесЯчные кровотечениЯ  очередной  своей невесты,  нелюдимый  поэт  ‘алим,
творивший исключительно на санскрите, поэт  фон Ѓок, специализировавшийсЯ на
математических  стихах,  а  также занудный  эпик,  мастер длинных дистанций,
некий ’емпы из ’емпча, чьЯ генеалогиЯ восходила к  кашубским шлЯхтичам, что,
впрочем, не производило на нас ни малейшего впечатлениЯ, ибо мы, дорогой пан
Ѓогумил, прекрасно знали, что подобно тому, как всЯ чешскаЯ шлЯхта полегла в
битве под ЃЯлой ѓурой, так и кашубскаЯ шлЯхта оказалась обескровлена в битве
под ‚еной, где, впрочем,  побила турок  под счастливейшей звездой королЯ џна
‘обеского  (џн III ‘обеский (1629--1696) --  польский  король (с  1674  г.),
который,  вступив в  союз с  Ђвстрией, 12 сентЯбрЯ  1683 г.  наголову разбил
турецкие войска); об этом мы тоже всласть болтали в "Љатолике", как и о том,
почему  четырнадцатилетний  ѓюнтер  ѓрасс, который  бегал  по тем же  улицам
‚жеща, что и  мы, так  и не создал  свой первый большой исторический роман о
героических  кашубах, ведь  если большаЯ их  часть  давным-давно  лежит  под
‚еной,  то о  чем,  вернее,  о ком же было писать дебютанту  ѓюнтеру с улицы
‹абесвег, 13, носЯщей  сегоднЯ имЯ ‹елевелЯ (€оахим ‹елевель (1786--1861) --
историк, идеолог польского национально-освободительного движениЯ), каким же,
интересно, образом ему  удалось бы  высечь самурайскую искру боевого духа из
столь  трагически опростившегосЯ  народа,  но  весь  этот треп  в "Љатолике"
продолжалсЯ   недолго,   ибо,   отдохнув   и   оживившись,   поэт   Ђтаназий
демонстративно дул на  ладонь, поддергивал  манжету и, демонстрируЯ жилистую
фактуру  предплечьЯ,  вызывал  противника  на  дуэль:  однажды  им  оказалсЯ
снабженец  с  Љатовицкого  металлургического  комбината,  в  другой  раз  --
дрессировщик из цирка "Ђрена", в третий -- морЯк с финского грузового судна;
мы всегда  предлагали  делать ставки и  никогда  не прогадывали,  потому что
Ђтаназий, несмотрЯ ни на что, вид имел дохлый, и если кто забредал в  пивную
"Љатолик" впервые, то, как правило, ставил десЯть к одному на его соперника,
а тот, кто успел познакомитьсЯ с методой ЂтаназиЯ, надеЯлсЯ хоть раз увидеть
его побежденным, однако поэт никогда не подводил и никогда не уступал, а все
потому,  что в кульминационный  момент,  когда  скрещенные  подобно  серпу и
молоту ладони застывали над столешницей  и  исход поединка был  еще не Ясен,
Ђтаназий  своим сильным  звенЯщим  голосом принималсЯ декламировать:  "”леб,
финикиец, две недели  как мертвый" , -- после чего делал небольшую  паузу  и
продолжал, не сводЯ с  противника глаз: "Љрики чаек забыл и бегущие волны, /
€ убытки и  прибыль. Њорские теченьЯ,  /  епча ощипали кости..." -- и сразу
добивалсЯ  преимущества,  пусть  и  не  решающего,  но  все  же,  а  причина
заключалась  в  том, что хотЯ никто  из соперников  ЂтаназиЯ поэмы ќлиота не
читал, но картина останков неведомого финикийца с изъеденными солью и угрЯми
глазницами,  колеблемого  течением,  подобно   разбухшему  зловонному  шару,
впечатление производила гнетущее, и вот, когда Ђтаназий  гудел во все горло:
"€удей или эллин под парусом у кормила, / ‚спомни о ”лебе: и он был исполнен
силы и красоты", -- рука  противника обмЯкала и спустЯ  мгновение опускалась
на стол, и можно было стричь купоны, причем Ђтаназий блистал и в том случае,
если  второй  игрок, как, например, финский  морЯк, по-польски не понимал ни
слова,  тогда ќлиот декламировалсЯ на Языке оригинала, и изумительный финал:
"Consider Phlebas, who was  [  once handsome  and tall as you" -- знаменовал
победу не менее решительно, чем перевод. Ќо кому  мне было это рассказывать,
дорогой пан Ѓогумил, -- пани  ќве из "€стры"? бармену из "Љоттона"? немецким
пенсионерам, экскурсионной  походочкой  снующим  от  Ђрсенала  к  Њотлаве  и
обратно?  —то  им  было  за  дело  до  наших  минувших  бесследно  армейских
четвергов, наших  попоек во ‚жеще,  наших  экстазов  и  падений? €так, Я все
глубже погружалсЯ  в свою меланхолию и после каждой  поездки  с инструктором
†лобеком, который из штанов  выпрыгивал, уговариваЯ менЯ записатьсЯ в новую,
тридцатую  по  счету  политическую  партию,  именуемую им  "Ќаш ход",  после
каждого  проведенного с ним  часа отправлЯлсЯ  очищать  душу  и сгибалсЯ под
грузом не  только воспоминаний, но и тоски: насчет панны –ивле мне сказали в
фирме "Љоррадо", что она взЯла отпуск за свой счет, причем на неопределенное
времЯ, и уехала лечить брата -- куда, они не знали или не захотели говорить,
так  что  Я  снова отправилсЯ  на холмы,  где, словно  ковчег, утопающий  во
времени  и зелени,  покоилсЯ в тишине  ее сарай;  следы от шин "фиатика" уже
начали зарастать, окно пристройки затЯнуло свежей паутиной, дождеваЯ вода  в
корыте покрылась рЯской, под  смородиной резвились ежи,  и  повсюду ароматом
сирени,  перекличкой дроздов, трелью  иволги полыхал май, и даже  загаженный
выхлопами  город  не в силах был остановить его  нашествие, ощутимое также в
безрассудном,   будто  горЯчечном   буйстве  индийской  травки:  ее  задорно
растопыренные султанчики и сочные стебли  набухали,  казалось, на глазах,  в
этой сверхъестественной и безумной гонке созреваЯ быстрее  заключенной в них
древней  тайны,  и  Я,  дорогой  пан  Ѓогумил,  сорвал  несколько  свЯщенных
стебельков, самых спелых, чтобы отдать панне –ивле по  возвращении -- ее бы,
наверное, расстроило это чересчур раннее созревание и пропавший урожай, -- и
зашагал  с  зелеными  побегами  вдоль  кладбищенской  ограды,  где покоились
бедолаги времен Џервой  мировой войны,  которые,  видимо,  и заставили  менЯ
вновь вспомнить дедушку ЉаролЯ, однако на сей раз в роли не автомобилиста, а
артиллериста   непобедимой  императорско-королевской  армии  Ђвстро-‚енгрии,
очутившегосЯ после ипритовой  атаки в лазарете, где  он не один час пролежал
без  сознаниЯ,  а  проснувшись,  увидал  перед собой монашеский  чепец белее
альпийских  снегов  и  воскликнул:  -- ‘естра,  воды,  пожалуйста,  воды! --
монашка   же,   подав  ему   стакан,   заметила:  --   ‚ам   сперва  следует
исповедоватьсЯ, -- и тогда дедушка Љароль  схватилсЯ за голову и  понЯл, что
напоминает   мумию,  ибо  от  буйной  шевелюры  не   осталось  и  следа   --
санитар-спаситель снЯл  с  него противогаз  вместе с выпавшими под действием
газа волосами; деду, несмотрЯ на раны и лысину, ужасно захотелось жить, и он
заЯвил  медсестре: -- “мирать  Я не собираюсь, так что  и исповедоватьсЯ  не
стану,  --  а  та, дорогой  пан Ѓогумил, оскорбилась, и когда  всем  тЯжелым
раненым  давали морфий, старалась деда обойти, и тот терпеливо сносил жуткие
боли, но все равно  не уступил и не исповедалсЯ, и в конце концов поправилсЯ
достаточно, чтобы вернутьсЯ длЯ дальнейшего  лечениЯ во ‹ьвов, и даже волосы
у  него отросли,  правда,  огненно-рыжего  цвета, о чем Я подумал уже  возле
‚аршавских  Џовстанцев,  махнув зеленым  веником едва  не  раздавившему менЯ
водителю;  мне пришло  в  голову,  что имей дед в  своем  портсигаре немного
засушенных листочков из садика  панны –ивле, в лазарете ему пришлось бы куда
легче, и  в ночном бреду он  бы  навернЯка увидел  не кошмар окопов, а  вещи
значительно  более приЯтные, к примеру маевки в †иравце или катание на лыжах
в  ’рускавце,  где  собирались  студенты  и  преподаватели  Џолитехнического
института, так что,  пожалуй,  если  бы  он мог  менЯ  теперь видеть, то  не
упрекнул  бы,  что с  зеленым  пучком  индийской травки Я  сажусь в автобус,
компостирую  билет и  устраиваюсь  на свободном  месте рЯдом с  водительской
кабиной,  среди вдов с цветочными горшками и букетами, ежедневно  навещающих
мужей на  ‹остовицком кладбище;  о  да,  представлЯю, как  бы он  улыбнулсЯ,
услыхав вопрос одной из старушек: годитсЯ ли вон та зелень, что лежит у менЯ
на коленЯх, длЯ живой изгороди, или лучше высадить ее в парник, ведь дедушка
Љароль, никогда не будучи анархистом, не жаловал чиновников  с их запретами,
не жаловал  глупых  политиков и,  наверное,  здорово  бы  удивилсЯ,  что эта
фарисейскаЯ секта, котораЯ позволЯет и призывает чтить „иониса в любое времЯ
и в любой  точке нашей страны,  включаЯ парламент, преследует при этом иву,
да,  дорогой  пан Ѓогумил, словно мы  не  вольны выбирать себе богов  и  все
поголовно  обречены чтить  одного-единственного, навЯзанного  нам  сатрапа в
трех лицах: акцизы, Ќ„‘, монополиЯ; и по дороге на “ейщиско Я вдруг прозрел,
подобно ‘авлу, и чешуЯ отпала  от глаз моих, когда  увидел  Я землю новую, и
небо  новое,  и себЯ самого, облаченного  в  серое  облако,  потому  что мне
моментально вспомнилсЯ „е Љуинси с его видениЯми,  и, приехав домой, Я сразу
отнес эти  зеленые кустики на балкон и положил на самое  солнце,  чтобы  они
хорошенько  подсохли,  после  чего их  можно  будет порезать,  раскрошить и,
наконец, курить,  и как раз в тот момент, когда Я  закрывал балконную дверь,
размышлЯЯ, сколько это  займет  времени, зазвонил телефон и  Я услыхал  чуть
звенЯщий  голос  панны  –ивле,  котораЯ  поинтересовалась,  по-прежнему ли Я
пребываю в лапах инструктора †лобека и не желаю ли освободитьсЯ,  потому что
она  уже вернулась и  теперь к моим услугам, именно так  она  и  выразилась,
дорогой пан Ѓогумил: -- џ к вашим услугам, -- и Я чуть было сразу не выложил
про сорванные возле  ее сараЯ зеленые  побеги, что  сушились теперь на  моем
балконе,  но прикусил  Язык  и произнес:  -- ЏрЯмо сейчас,  слышите, Я  хочу
позаниматьсЯ  прЯмо  сейчас! -- а она  игриво засмеЯлась и  ответила:  -- Ќу
ладно, только это будет вечернее занЯтие в автошколе, вы не против? -- и вот
мы  уже договорились встретитьсЯ  без четверти восемь  на учебной  площадке,
рЯдом с ночным  магазином,  куда Я прибыл минута  в минуту и стал глЯдеть на
подрагивавшие в трансе фигуры алкашей; на фоне закатного неба они на сей раз
напоминали  не  дервишей,  а членов секты свЯтого  ‚итта, которые  при  виде
"фиатика" и  поЯвившейсЯ  из него инструкторши просто  впали  в  мистический
экстаз  и  принЯлись  выкрикивать свои  таинственные  заклЯтиЯ,  размахивать
руками и падать ниц.  -- Ќу и бардак, -- с отвращением заметила панна –ивле,
-- ладно, смываемсЯ.  -- € мы,  дорогой пан Ѓогумил, смылись,  причем весьма
стремительно,  поскольку  ЉартускаЯ в это времЯ была свободна, а водил Я уже
вполне  прилично.  --  Ќу-ну, -- вздохнула  панна  –ивле, когда  с •учиско Я
плавно  свернул  на ‚алы џгеллонские,  --  похоже, инструктор †лобек времени
даром  не терЯл. --  ќтот хам, -- взорвалсЯ Я, -- вечно потный, называет вас
исключительно... -- ‡наю, знаю, --  она  не дала  мне закончить, -- да какаЯ
разница,  ведь успехи  налицо, поглЯдите,  как  ловко  вы  теперь  включаете
четвертую  передачу, -- и правда, пан Ѓогумил,  Я был  буквально  окрылен ее
словами,  и  не  только  словами,   а  еще  и  прикосновением  ладони,  этим
осторожным, будто бы случайным, а  может, и  в самом деле случайным касанием
нежных пальцев,  подействовавшим  на  менЯ точь-в-точь  как  дыхание ‘вЯтого
„уха, таинственный шум крыльев Џараклита (защитник, утешитель; "„ух €стины",
возвещенный,  согласно …вангелию от €оанна,  €исусом  апостолам),  и  Я  был
окрылен до такой степени, что в районе вокзала разогналсЯ уже чуть ли  не до
ста  километров в  час,  на той  же  скорости  вылетел на мост Ѓлендника, на
‚елькой Ђлее газанул еще и в мгновение ока добралсЯ до Ћперы. -- Џожалуйста,
немедленно притормозите,  -- панна –ивле приподнЯла бровь, -- а  то  мы даже
поговорить не успеем. € что, следующий автомобиль вашего дедушки -- это ведь
был "мерседес-бенц"? -- поинтересовалась она как ни  в чем не бывало, словно
мы прервали  разговор  накануне  вечером,  --  действительно  оказалсЯ лучше
"цитрона"? -- …сли уж быть точным, --  Я снизил  скорость до шестидесЯти, --
не  следующий, а следующие, потому что как раз  в то времЯ "Њерседес" первым
опробовал особую рекламную  акцию, заключавшуюсЯ в том, что через двенадцать
месЯцев подержанную машину можно  было  сдать  и, доплатив  пЯтьсот  злотых,
уехать  из их  гаража на  новом  автомобиле.  --  ѓаража? -- удивилась панна
–ивле.  --  ’ак тогда говорили,  --  не дал Я  себЯ  прервать, -- ибо  слово
"салон"  не  означало,  к  примеру,  парикмахерскую,  обувной   магазин  или
прачечную, как  сегоднЯ, в ту  эпоху  салон  по-прежнему предназначалсЯ  длЯ
дружеской  беседы,  музицированиЯ, вина, да еще,  пожалуй, партии  в  бридж;
итак, мой дедушка Љароль,  -- продолжал Я, --  каждый год выезжал из  гаража
"Њерседеса" на новой машине, но это всегда была одна  и та же модель, причем
неизменно цвета  гнилой зелени, и  такаЯ привЯзанность  к "сто семидесЯтому"
объЯснЯлась, видимо, тем, что во времЯ ежегодной охоты на лис дед всЯкий раз
одерживал на нем решительную победу. --  Ќу знаете,  -- панна –ивле  махнула
рукой, показываЯ,  чтобы  на  перекрестке у  Љостюшко  Я  свернул  на  улицу
‘ловацкого, -- вот  теперь  вы заливаете, охота  на лис --  игра коннаЯ, как
можно на  четырех колесах гнатьсЯ по полЯм и лугам  за "лисьим хвостом", это
просто ни в  какие ворота не лезет, да если б даже "лиса"  передвигалась  на
машине,  тем более ничего бы не вышло, раз уж вы не можете не сочинЯть, так,
пожалуйста, постарайтесь,  чтобы  Я  об  этом  не  догадывалась,  сцепление,
тормозим, -- скомандовала она, -- в  горку едем на более низкой передаче! --
Њы  поднимались   по  серпантину  на  мореные  холмы,   к  аэродрому,  через
приоткрытое   окно  в  "фиатик"  врывались  деревенские  запахи  --  сирени,
скошенной травы --  и холоднаЯ тень  букового  леса, отдающаЯ,  несмотрЯ  на
весну,  меланхолией.  --  Џрошу   прощениЯ,  --   возразил   Я,  --   но  вы
недооцениваете смекалку довоенных инженеров; так вот, когда в Њосцице прошли
первые соревнованиЯ среди  воздухоплавателей,  а  именно отборочный матч  на
кубок   ѓордона  Ѓеннета,  когда  инженеры,  восхищенные  великолепием  этой
небесной феерии шарообразных форм, собрались  вечером в клубе, кто-то из них
выдвинул  синкретическую,  почти  вагнеровскую  идею  --  объединить любимый
автомобильный   спорт,   которому   они   были   преданы   всей   душой,   с
воздухоплаванием; вот таким нехитрым образом, --  Я заглЯнул  панне –ивле  в
глаза, -- и родилсЯ  проект  совершенно нового, просто-таки революционного и
демократического вида охоты на лис, ибо, -- невозмутимо объЯснЯл Я, -- моего
дедушку ЉаролЯ и его коллег могли, к примеру, пригласить поохотитьсЯ к кнЯзю
‘ангушко или даже на весенний бал  в ѓумниски, но коннаЯ охота на лис -- это
уж   врЯд   ли,  тут   действовали  законы  "ѓотского  альманаха"  ("ѓотский
альманах"-- издававшийсЯ  с  1763  г.  в ѓоте дипломатический  ежегодник,  в
котором  публиковались   генеалогические  сведениЯ   о  высшей  аристократии
…вропы),  и  коль ты не  мог  похвастатьсЯ хотЯ  бы семью  зубцами на гербе,
ленточками   с    булавами,   портретами,   словом,    достаточно    высоким
происхождением, то считалсЯ "не комильфо", так что дедушка с паном инженером
Љрыницким молниеносно разработали правила и устав игры, молниеносно объЯвили
сбор средств на эти соревнованиЯ, а прежде всего  на воздушный шар, которому
предстоЯло  изображать лису,  и  вот  не прошло и  двух месЯцев, как  в одно
весеннее   утро  на  лугу  позади   завода  расцвел  огромный  цветной  мЯч,
воспаривший  к небесам  в  девЯть  часов  двадцать  одну минуту по  местному
времени  и управлЯвшийсЯ из подвесной  гондолы маэстро аэронавтики, хорунжим
авиаполка паном  убером из  ‘анока, так что можете  себе  представить, -- Я
вновь посмотрел панне –ивле  в глаза, -- возбуждение,  толпы автомобилистов,
когда  спустЯ полчаса подали знак рассаживатьсЯ по машинам  и разъезжатьсЯ в
поисках  гонимого ветром шара, но прежде, чем заработали  стартеры,  прежде,
чем штурманы разложили  свои карты, "лису" высматривали  в  подзорные трубы,
чтобы выЯснить, в какую сторону она уплыла  и следует  ли отправлЯтьсЯ вслед
за  ней на север,  в  ™у-чин, или, напротив,  к  ‡былитовской  ѓуре; вот так
примерно все и происходило, --  продолжал Я,  -- пан Њежеевский стремительно
усаживалсЯ  в  огромный "паккард",  в котором обычно возил  восьмерых  своих
детей,  пан  Ќартовский  захлопывал  дверцу "ганзы", пан •еннель  срывалсЯ с
места  на великолепной "татре", уже  на старте  набирал обороты  двухтактный
"„Љ‚"  пана  Љубинского,  а  ѓеоргий  ѓергиадес, которого  все принимали  за
армЯнина,   тогда   как  он  был   всего-навсего  греком,  преследовал   эту
шарообразную лису на великолепном "шевроле", пан џсилковский -- на "бьюике",
инженер  •обблер  же  --  на  двухдверном  "ЃЊ‚",  в   отличие  от  инженера
‚ойнарского,  что гналсЯ за  шаром на  четырехдверном  "опеле-олимпии",  но,
разумеетсЯ,  это  еще  не  все,  надо  упомЯнуть пана  ‡бигнева Љрыстека  на
"опеле-капитане",  пана †абу на "фиате-5Ћ4", пана Њровеца на "фиате-1  100",
пана Љрыницкого на  "стейре", пана  ‡ахареви-ча  на старом "форде", а  также
пани  Љшишковскую на "адлере-юниоре",  что же  касаетсЯ "мерседесов"  --  мы
въехали  на  горку, где  Я  смог,  наконец, переключить передачу и прибавить
газу, -- таких  в  Њосцице  насчитывалось целых три  штуки  -- кроме дедушки
ЉаролЯ на этой марке ездили доктор ‘верчевский и инженер ‘ледзинский, причем
оба на двухдверном  "сто семидесЯтом",  дед  же  неизменно  оставалсЯ  верен
четырехдвер-ной модели, ну а  кроме  того, в  соревнованиЯх  также принимали
участие  мотоциклисты на "ариэлЯх", "ЃЊ‚", "зундаппах", "Ѓ‘Ђ",  "викториЯх",
"индианах" и "•арлей-„эвидсонах"... -- „а, неплохо, --  прервала мою литанию
панна  –ивле, -- разворачивайтесь  вон у той просеки, нам ведь в аэропорт не
надо, а прервать вас, кстати, совершенно невозможно; этот "мерседес", он и в
самом деле был самым лучшим? -- спросила она с такой улыбкой,  что Я едва не
упустил  руль, -- то  есть  Я имею  в  виду  не столько  марку, сколько  эту
конкретную  модель, вы  же сами говорили, что с ним была  масса  хлопот,  по
сути, каждые  пЯтьсот  километров.  --  ’огда  все  машины  были  такими, --
немедленно возразил Я, -- это вопрос технологии того времени,  а не какой-то
отдельной  марки  или  модели,  так  что  "сто  семидесЯтый"  четырехдверный
неизменно  приносил  дедушке  удачу  в   соревнованиЯх,  чему,  Ясное  дело,
способствовала и  бабушка ЊариЯ  в роли  штурмана, а кроме того, прежде  чем
отправитьсЯ в  погоню за шаром, дедушка несколько вечеров  подрЯд слушал  по
радио  прогноз  погоды, ночью поднималсЯ на крышу -- понаблюдать за небом  и
облаками, а также за движением  планет, после чего,  запершись  в кабинете с
картой,  вычерчивал вероЯтную  траекторию  полета  шара при  всех  возможных
направлениЯх и силе ветра, наконец, все это пересчитывал и заносил в блокнот
в виде таблиц и графиков, потому, наверное, дед  всегда и  выигрывал, и приз
неизменно доставалсЯ ему, ведь, определив сразу после старта местонахождение
шара, бабка  ЊариЯ заглЯдывала  в табличку и сообщала: -- —ерез три четверти
часа  будет над ‡акличином,  дорога  номер  тринадцать,  вариант  первый, на
втором перекрестке левый поворот на ‡глобице, -- и дедушка сразу, кратчайшим
путем  устремлЯлсЯ к цели, а если направление или сила ветра вдруг менЯлись,
он на минуту  притормаживал, молниеносно водружал на обочине собственноручно
сконструированный прибор  --  ветрЯную мельницу на штативе, -- снЯтые с  нее
точные показаниЯ бабушка тут же заносила  в блокнот, и они опЯть бросались в
погоню,  вооруженные  навигационной  переменной,  при  помощи  интегралов  и
логарифмов безошибочно  определЯвшей  новое  положение  шара,  и  им  всегда
удавалось  первыми  настичь воздушную  лису, будь  то в  Њшане, €здебной или
‚ешхославице; представьте себе  -- мы уже были  внизу,  на ‘ловацкого, возле
прусских  казарм, --  эту  чудесную картину:  дедушка  Љароль  останавливает
"мерседес"  на обочине  разбитой дороги и мчитсЯ  через луг, чтобы, согласно
правилам,  максимально  приблизитьсЯ  к гондоле,  затем  трубит  в охотничий
рожок,  по сигналу которого аэронавту  хорунжему уберу из ‘анока полагалось
немедленно выключить газовую горелку длЯ подогрева воздуха и прервать полет,
и вот  они уже видЯт друг друга и машут руками, хорунжий убер бросает Якорь
с прицепленным  к  нему  лисьим хвостом, дедушка хватает "лису" и всЯкий раз
чувствует себЯ самым  счастливым человеком на свете, ведь по  лугу уже бежит
бабка ЊариЯ,  они обнимаютсЯ, целуютсЯ, поют,  пускаютсЯ в  плЯс, а хорунжий
убер  достает из  специального деревЯнного Ящика предусмотренную  правилами
бутылку  шампанского и  три  хрустальных  бокала,  все пьют за победу,  тут,
глЯдишь,  подтЯгиваютсЯ и  остальные машины  и мотоциклы;  вероЯтно,  это  и
впрЯмь  было потрЯсающее  ощущение  --  выиграть такие  соревнованиЯ,  --  Я
закончил историю на перекрестке ѓрюнвальдской и Љостюш-ко,  -- не забывайте,
что,  по уставу, триумфатором оказывалсЯ лишь  один  из участников вместе со
своим штурманом,  второе и третье места предусмотрены  не были, так же как в
конной  охоте,  где только один наездник хватает лисий хвост и срывает банк,
становЯсь настоЯщим, то есть единственным королем -- на тот  вечер, когда  в
клубе  пьют  за его здоровье. --  Ђ приз большой? --  панна –ивле  вынула из
серебрЯного портсигара косЯк и воспользовалась  прикуривателем,  --  больше,
чем то,  что  получил машинист ѓнатюк  за раздавленный "ситроен"?  -- —то вы
такое  говорите!  --  Я  плавно перестроилсЯ в средний  рЯд.  -- Џан  ѓнатюк
получил  премию  не за порчу  чего  бы  то ни  было, а за рекламу хшановских
локомотивов,  насколько  Я помню,  ему  дали тысЯчу  пЯтьсот злотых,  по тем
временам немало, учитываЯ, что польский "фиат" стоил около  пЯти тысЯч, плюс
еще  золотую  "Ћмегу"  с  гравировкой  "ѓерою  польских  железных  дорог  --
дирекциЯ";  нет, в этих соревнованиЯх приз был чисто символическим, а именно
-- латунный значок в  виде лисы с надписью "Њосцице, погонЯ за шаром", ну, и
дата;  кроме  того,  в  клубе  победитель  ставил всей  компании  первые три
выпивки, так что  если  взЯть материальную сторону вопроса,  то  за честь  и
почет приходилось еще  и доплачивать.  --  Ќе то, что  теперь, --  вздохнула
панна –ивле, -- сегоднЯ  каждый стремитсЯ не прогадать,  вот  и выходит, что
если бы можно было продавать  собственное дерьмо, никто бы не поморщилсЯ. --
Ќу,   это  уж  вы  преувеличиваете,  --   воскликнул  Я,  --  диалектический
материализм, конечно, уступил  место практическому, но  разве это основание,
чтобы так думать  о  людЯх? -- ‚ы  не знаете, о чем  Я говорю, --  она снова
затЯнулась, выпустив  струйку едкого дыма, -- слыхали о докторе ќлефанте? --
Џоскольку  Я  ответил  "нет",  панна  –ивле тут  же  принЯлась  рассказывать
сдавленным голосом, и должен  вам сказать, дорогой пан Ѓогумил, Я вздрогнул,
представив,  что мог бы оказатьсЯ на месте  џрека и угодить в лапы к доктору
ќлефанту, который, правда, умел вырезать аневризму мозга, но еще более ловко
у  него  получалось  разорЯть  пациентов,  требуЯ взЯток сперва за место  на
больничной  койке,  потом  за  бесконечные  консультации, наконец,  за  саму
операцию,  которую доктор назначал  и  тогда, когда все было предрешено и он
прекрасно  понимал,  что  пациент не  выживет, и  даже тогда,  когда никакаЯ
операциЯ не требовалась вовсе; доктор  ќлефант был чемпионом по сбору денег,
ему всегда удавалось вытрЯсти их из отчаЯвшихсЯ людей, которые ради спасениЯ
ближнего готовы были продать буквально все, да еще и занЯть в придачу, что и
произошло  с џреком  и  его сестрой:  сначала,  чтобы попасть  в  клинику  и
заплатить за операцию, они продали  квартиру, а потом оказалось, что диагноз
поставлен неверно  и операциЯ  не нужна,  а  сама болезнь редкаЯ  и  требует
длительного  лечениЯ;  тогда  панна  –ивле отправилась в  кабинет к  доктору
ќлефанту и потребовала вернуть деньги -- хотЯ бы за несостоЯвшуюсЯ операцию,
а  тот  холодно  заЯвил,  что  сейчас  вызовет  полицию  и подаст  жалобу  в
прокуратуру, потому что  это провокациЯ,  это просто  неслыханно,  чтобы ему
бросали обвинениЯ в подобной  подлости, к тому же в его собственном кабинете
-- где, кто и когда, мол, видел, чтобы эта барышнЯ давала ему деньги, да еще
такую сумму? --  ‘укин сын просто выставил  менЯ  за дверь,  --  проговорила
панна –ивле со слезами на глазах, -- родительскаЯ квартира пропала к  чертЯм
собачьим, џрека  тут  же выписали из  больницы, а мне пришлось  за несколько
дней переделать  дачный сарай в зимний дом,  иначе  спать  бы нам  с ним  на
вокзале, хорошо  еще, что от родителей хоть этот участок  осталсЯ, и знаете,
--  она раздавила окурок о крышку пепельницы,  --  наш  случай  -- вовсе  не
исключение;  теперь  Я вожу џрека к разным кудесникам, которые  хоть и  не в
силах его  исцелить, но по крайней мере не обирают  нас до нитки, потому что
за визит берут не дороже стоматолога, причем сами оплачивают свои кабинеты и
всЯкие  налоги,  в  отличие  от  доктора  ќлефанта,  лабораторию, кабинет  и
инструменты которого финансируем  мы все из своих  взносов, словно последние
лохи.  -- Ќичего себе! -- воскликнул Я. -- € его ни разу не поймали за руку?
-- Ђ как? -- панна –ивле вытерла платочком  нос. -- „авайте  сменим тему;  у
этого дедушкиного "мерседеса" мотор был с верхними или нижними клапанами? --
‚ы,  наверное,  менЯ  поймете, дорогой пан  Ѓогумил, после всего услышанного
рассказы  о  прежних  машинах  и  автомобильных   забавах  господ  инженеров
показались мне ничтожными  и совершенно неуместными,  к тому же  мы как  раз
проезжали  мимо этого принадлежащего  Њедицинской академии белого  зданиЯ на
углу  Љонного  ’ракта  и улицы Љюри-‘клодовской, где  в  эпоху Akademie  der
praktischen  Medizin in Danzig (ЂкадемиЯ  практической медицины  в  „анциге)
профессор паннер (ђазработав метод варки мыла из трупов  пленных, профессор
паннер  во  времЯ  ‚торой  мировой   войны  превратил  данцигскую   научную
лабораторию в  фабрику) варил мыло из человеческих трупов, и мне стало дурно
при  мысли  о фотографиЯх  и  свидетельствах  очевидцев,  про  которые ‡офьЯ
ЌалковскаЯ ((1884--1954) -- польскаЯ писательница,  участвовавшаЯ  в  работе
ѓлавной  комиссии  по  расследованию  гитлеровских  преступлений  в  Џольше)
написала в своих дневниках  сразу после  войны,  как говоритсЯ,  по  горЯчим
следам, ведь  в  то времЯ еще не  остыл пепел в  подсобном крематории,  а  в
котлах  лежали  разваренные человеческие торсы и клочьЯ  содранной кожи; мне
стало дурно, когда Я осознал,  что  дух той  немецкой  Ђкадемии практической
медицины по-прежнему живет в стенах академии сегоднЯшней, раз люди, подобные
доктору  ќлефанту, пользуютсЯ  здесь  всеобщим  уважением, им пожимают руку,
поздравлЯют с защитой докторской  диссертации и именинами, шлют почтительные
письма,  а  ректор вручает  награды -- невзираЯ на то, что методы их  ни длЯ
кого не секрет.  --  Ќадеюсь,  -- Я положил ладонь панне –ивле на колено, --
гореть ему в адском пламени.  -- Ђд, -- недоверчиво засмеЯлась  она, -- люди
вроде него  застрахованы от  всего на  свете, знаете, доктор ќлефант  каждую
десЯтую  операцию  делает  бесплатно  -- мол,  в  фонд  свЯтого  ЂнтониЯ, --
вероЯтно, и вправду рассчитывает на его помощь, хотЯ думаю, если суммировать
все случаи детоубийства, должно все же найтись пекло  длЯ таких,  как он. --
„етоубийства? -- вскричал Я. -- ‚ы хотите  сказать,  что  этот чертов доктор
еще и гинеколог и что в своем кабинете, при помощи суперсовременных трубок и
насосов он отправлЯет  маленькие желеобразные существа  из материнского лона
прЯмиком в канализацию? -- „а что вы! -- возмутилась панна –ивле. -- ќтого Я
не говорила, но, да будет вам известно, доктор ќлефант -- мастер проволочек,
если нужна  операциЯ,  он  выжидает,  пока  родители  не соберут  всю  сумму
целиком, и не стоит, наверное, объЯснЯть,  что порой ожидание затЯгиваетсЯ и
маленький пациент умирает, поэтому  ќлефанта называют еще доктором  Њенгеле,
ангелом смерти, хотЯ Я бы назвала его скорее доктором экономических законов,
ведь, даваЯ шанс выжить, он думает не  о национальности или вероисповедании,
а об  одних лишь  финансах, чистых  и стерильных банкнотах...  -- Ќаступила,
дорогой пан Ѓогумил, очень долгаЯ пауза; теперь мы медленно ехали по Љонному
’ракту,  старинной липовой аллее,  высаженной здесь более  двухсот лет  тому
назад  на деньги „аниелЯ ѓралата, и Я подумал, что, будь паннер и  ќлефант,
подобно  бургомистру ѓралату, сторонниками масонства, они, возможно, никогда
бы не запЯтнали званиЯ врача и сохранили верность ѓиппократу, ведь масонские
традиции как-никак  предполагают самопожертвование и  братство,  не позволЯЯ
мерить человека исключительно штуками мыла или  числом  нулей  на банковском
счету,  хотЯ, с  другой стороны,  масонский  дух  в  этом  городе  давно уже
выветрилсЯ, что доказывают названиЯ  аллеи,  по которой  мы с  панной  –ивле
ехали:  сначала  она   была  ѓлавной,  затем  ѓинденбурга,  потом   ѓитлера,
ђокоссовского и,  наконец,  Џобеды,  словно каждый  следующий хозЯин  города
опасалсЯ  ѓралата  и  самих воспоминаний  о  нем,  но,  вероЯтно,  это  было
закономерно, раз по  аллее из вековых лип от Ћперы к ‘тарому городу тЯнулись
факельные шествиЯ, а от ‘тарого города к Ћпере -- первомайские демонстрации,
и  где-то  в  незримом  потоке  времени все  эти свастики,  серпы, молоты  и
оркестры сливались  воедино, а  доктор паннер и доктор  ќлефант, взираЯ  на
происходЯщее   из   окон  лаборатории  практической  анатомии,  взволнованно
пожимали друг другу руки,  ибо если после тезы факельных шествий наступила и
миновала антитеза  коммунистических маршей, то  длЯ  таких, как эти доктора,
пришла наконец эпоха синтеза, неограниченного творчества, арифметики  чистой
прибыли, освобожденной  от шелухи невостребованных  идей. -- „а-да, коллега,
поздравлЯю вас, -- со слезами на глазах  восклицал паннер, -- вы дожили  до
прекрасных  времен,  никогда  еще  врачи  этого  учреждениЯ  не  располагали
подобными возможностЯми. -- Ќу, милостивый  государь, не преувеличивайте, --
вежливо возражал ќлефант, -- ваш вклад в послевоенное развитие косметических
концернов также достоин восхищениЯ и зависти, особенно  если  учесть, что по
ту  сторону  океана  вам пришлось начинать практически с  нулЯ. -- Ћ  чем вы
думаете?  --  прервала  воцарившеесЯ в  "фиатике" молчание панна –ивле. -- Ћ
человеке, который,  будучи бургомистром, выложил из собственного кармана сто
тысЯч на  строительство  и  благоустройство этой дороги,  --  сказал  Я.  --
ЌевероЯтно, -- воскликнула панна –ивле, -- это слишком прекрасно, чтобы быть
правдой, вы говорите -- из собственного кармана, не из городского? € ведь об
этом не  трезвонили телеведущие,  да  и  как  тут вычтешь  из  налогов, ведь
Ѓальцерович --  настоЯщий рэкетир, никому не спускает. -- „а, -- улыбнулсЯ Я
ей, --  но в те времена  налоговые  законы были  совершенно  иными, и  когда
„аниель  ѓралат  писал  завещание,  предназначаЯ   сто  тысЯч  гульденов  на
озеленение территории -- прокладку аллеи, покупку и посадку нескольких тысЯч
лип, -- не  существовало никакого Ѓальцеровича,  потому-то эта  аллеЯ --  вы
только  взглЯните -- такаЯ длиннаЯ и  широкаЯ, единственное место в  городе,
где  до  сих  пор  нет  пробок,  единственный  в  городе  памЯтник  поистине
творческой мысли. -- ‚  те времена, -- уточнила панна –ивле,  -- это в каком
году и,  кстати, кем был этот ваш ѓралат? --  џ  же  сказал --  бургомистром
нашего  города, а  еще ловчим и бургграфом польского королЯ, издавшим первую
энциклопедию  электричества,  --  Я перестроилсЯ  в правый рЯд  и  у площади
Ќародного ‘обраниЯ свернул  направо, к ѓрадовой ѓоре, -- а  еще он занималсЯ
тайными  науками  розенкрейцеров,  и   многие  подозревали   бургомистра   в
принадлежности  к  масонам, что так  и  не  было доказано,  а вот  его  сын,
„аниель-младший, ученик самого  €ммануила Љанта, тот действительно основал в
ѓданьске  ложу  "Џод  двумЯ  коронованными  львами",  в  библиотеке  которой
обнаружили немало книг ѓралата-отца, в основном о ритуалах посвЯщениЯ, из-за
чего и решили позже,  будто „аниель-старший также был масоном, что прекрасно
объЯснЯет, почему  ни при какой  власти,  будь то пруссаки, нацисты, полЯки,
коммунисты  или  русские,  эта   чудеснаЯ   аллеЯ  не  носила  имени  своего
великодушного  создателЯ, внесшего соответствующий  пункт  в завещание перед
самой  смертью,  а именно в  1767  году.  -- Ѓоже,  сверните, пожалуйста,  к
заправке, --  воскликнула панна –ивле, -- у нас бензин кончилсЯ, вместо того
чтобы следить за приборами,  Я  все  слушаю и слушаю,  будто вы  из  Ђмерики
вернулись,  вот здесь  налево,  сейчас  заправимсЯ, а вы, как всегда, забыли
включить поворотник!!! -- —то касаетсЯ поворотника, дорогой пан Ѓогумил, это
был  наш  вечный спор,  вроде припева к каждой  поездке; неправда, что Я про
него забывал, вовсе нет, никогда в жизни, но согласитесь, скажем, на учебной
площадке, когда рЯдом ни машины, ни велосипеда, ни пешехода, или  на дороге,
вот  как возле той бензоколонки, когда никто не ехал  ни  сверху, со стороны
кладбища,  ни снизу, от площади Ќародного ‘обраниЯ, согласитесь, какой смысл
в этом  мигающем фонарике, просто-таки  маЯк средь бела днЯ, совершенно  без
толку,  однако  панна –ивле  была  иного мнениЯ и  каждый раз  чуть обиженно
повторЯла: -- Џан  Џавел, поворотник включаем даже в пустыне, -- и Я  каждый
раз  ощущал,  что  жизнь  снова  описывает   круг,  эту  mimofadnou   smycku
(“дивительный  круг),  ибо вспоминал ваши  уроки езды на  мотоцикле "џва"  и
гадал,  напоминал  ли вам  инструктор  при  повороте  с  бульвара  ‚ацлавски
Ќамести, скажем, на Љраковскую  улицу:  -- Џожалуйста, вытЯните правую руку,
-- ведь в  те времена на  мотоциклах еще не было  поворотников, и, наверное,
эти мгновениЯ, когда вы двигались, придерживаЯ руль одной рукой, стоили вам,
не говорЯ уж об  инструкторе, потери некоторого  количества нервных  клеток,
так вот, у самой  этой бензоколонки рЯдом с кладбищем панна –ивле произнесла
свое  сакраментальное: -- Џан  Џавел, поворотник включаем даже в пустыне, --
но тогда Я как раз не успел ни вспомнить вас, ни ответить инструкторше столь
же сакраментальным:  --  Ќу так  поехали в ѓренландию,  -- ибо  перед  самым
поворотом,  на  крутом подъеме ее  "фиатик" кашлЯнул,  икнул,  выстрелил  из
выхлопной  трубы и решительно остановилсЯ,  так что  нам пришлось  вылезти и
несколько метров толкать машину в  горку,  затем свернуть налево, а  дальше,
когда  "фиат"  уже  покатилсЯ  вниз, к  въезду на заправку,  вскочить в него
одновременно с двух сторон и подъехать к колонке  на холостом ходу, при этом
мы с панной –ивле продемонстрировали неожиданную синхронность и точность, ну
прЯмо пара фигуристов, постигших таинство танцев на льду, ту математическую,
в  сущности, формулу зеркальных движений, из которой следует, что  симметриЯ
есть  не  что  иное, как  постоЯнство  в  превращениЯх,  ракурс  до  и после
перемены, вопреки всему предполагающий  определенное космическое равновесие:
верха и низа, левой стороны и правой, тела  и духа, речи и молчаниЯ, атома и
пустоты,  словом,  небытиЯ,  из  которого выклевываетсЯ  материЯ,  всегда  в
симметричных  противоположностЯх. -- Ќу, вставлЯйте пистолет, -- панна –ивле
немного  повозилась  с  крышкой  бензобака,  --  Я пойду  за  счетом,  --  и
направилась к кассе, а  Я, дорогой пан Ѓогумил, держа  в руках шланг и низко
склонившись над бензобаком "фиатика", оборачивалсЯ, подобно жене ‹ота, чтобы
полюбоватьсЯ   удивительно   плавной  походкой   панны  –ивле,  ее   чудными
движениЯми,  не имевшими ничего  общего  с липкими  леденцами, фильмами  …вы
Ћрловски (немецкаЯ порнозвезда), атмосферой пип-шоу, нет,  панна –ивле плыла
к кассе, будто серна  из  "Џесни песней", и должен вам сказать, дорогой  пан
Ѓогумил,  что  ее  черные джинсы,  темнаЯ шелковаЯ блузка,  воспетые Џильхом
лодочки,  кожанаЯ  жилетка и серебрЯные  клипсы, то и дело посверкивавшие  в
волнах  распущенных  медно-каштановых  волос,  --  все  это,  отразившись  в
стеклЯнной стене заправки,  многократно  усиливало  необыкновенное  ощущение
чуда, парившего в сиреневых майских сумерках, но созерцание длилось недолго,
ибо, крайне взволнованнаЯ,  панна –ивле стремительно выскочила  обратно:  --
—ерт возьми!  -- кричала она. -- Ћтпустите рукоЯтку, Я забыла кошелек, а под
залог удостоверениЯ  они не дают, у  них, мол, таких  бумажек уже три Ящика,
подождите в  машине, Я сбегаю, здесь же  близко. -- ‡ачем подниматьсЯ на эту
гору? -- возразил Я, вешаЯ  на  место шланг. -- џ заплачу, -- и через минуту
мы  снова сидели в ее  "фиатике".  --  Њожно куда-нибудь  поехать,  на  море
например, -- она мгновение поколебалась, не решаЯсь продолжить, -- знаете, Я
обычно, если нападет  хандра,  сажусь вечером  в  машину  и качу куда  глаза
глЯдЯт,  неважно, в какую сторону,  человеку  просто надо выйти из дому, без
всЯкой  конкретной цели; поехали, а  вы рассказывайте,  мне  очень нравитсЯ.
€сториЯ  дедушки  и  бабушки  с их  автомобилЯми  уже опубликована?  Њне  бы
хотелось почитать, может,  у вас найдетсЯ экземплЯр? џрек  бы с ума сошел от
радости. -- Ќет, -- Я медленно тронулсЯ вниз, к улице ’ретьего ЊаЯ, -- мне и
в  голову не приходило,  что  об  этом  можно написать.  --  Њожно?  --  она
вопросительно  взглЯнула  на  менЯ.  --  „аже   нужно,  это  же  потрЯсающе,
железнодорожный  переезд  с  "цитроном"  или ограда  кнЯжеской  усадьбы,  но
охотнее всего  Я бы послушала  и почитала  про эти соревнованиЯ на воздушных
шарах, про  охоту  на  лис  и  клуб  автомобилистов.  -- Ћ  чем же  вам  еще
рассказать...  --  включив  по-воротник,  Я свернул  на мост  Ѓлендника,  --
последнЯЯ охота состоЯлась не весной, а в  августе тридцать девЯтого года, и
дедушка Љароль,  как  всегда,  отлично к ней подготовилсЯ, а бабушка ЊариЯ с
планшетом  на коленЯх, как всегда, сидела  рЯдом  в качестве штурмана, но на
сей  раз шар, а  вернее,  природа  преподнесла  им  сюрприз,  погода  стоЯла
прекраснаЯ, по жнивью  бродили птицы,  но  разогретый за долгое  жаркое лето
воздух был недвижен, ни  один ветерок  не желал  покидать  мешок  ЃореЯ, шар
медленно  дрейфовал по направлению к „унайцу и наконец  завис прЯмо  посреди
реки; некоторые  водители начали  на  пароме  переправлЯтьсЯ в ‚ежхославице,
рассчитываЯ, что рано или  поздно он перепорхнет на противоположную сторону,
другие  ждали  на  этом берегу, предполагаЯ  обратное,  но  тут шар,  словно
повинуЯсь  чьей-то  незримой  руке --  ибо  никто  не  ощутил  ни  малейшего
дуновениЯ, -- полетел на юг, точнехонько вверх по течению, а вернее сказать,
поплыл аккурат над руслом „унайца, над самой серединой резвого потока, можно
было подумать, будто  шар  на канатах тЯнут устремившиесЯ к истокам тритоны,
так что на сей раз погонЯ выглЯдела довольно своеобразно: подобно  почетному
эскорту, автомобили и мотоциклы двигались по обеим сторонам „унайца, и шансы
на  победу,  казалось, были  у всех равны,  во всЯком случае, пока  ветерок,
проснувшись, не подтолкнет "лису" к левому или  правому берегу, так что в то
времЯ как часть соревнующихсЯ  медленно  следовала через  ‚ойнич,  Њельштын,
—хов и ‹ососину  „ольну,  не  менее  многочисленнаЯ  колонна растЯнулась  от
‡глобице, через ‡акличин,  ђожнов до самого ѓрудека, но это, разумеетсЯ, был
не ѓрудек џгеллонский, тот, что под  ‹ьвовом, а ѓрудек-на-„унайце,  -- а  по
какому   берегу,   --   прервала  менЯ   панна  –ивле,   --   шел   дедушкин
"мерседес-бенц"?  --  ‚  том-то  все  и  дело,  -- Я  слегка притормозил  на
брусчатке ‘енницкого моста,  откуда открывалсЯ вид на мощные тела кораблей и
буксиры у освещенных набережных, -- дедушка и бабушка ехали через ђожнов, ну
и через  ѓрудек тоже, то есть по правому берегу. -- “  менЯ такое  ощущение,
ЊарысЯ, -- твердил дед, вертЯ в пальцах давно погасшую сигару, -- что он все
же перепорхнет к нам. -- Ђ  Я в этом вовсе не уверена, -- возражала бабушка,
-- боюсь, Љаролек, что точно так же он  может  преспокойно полететь к  ним и
приземлитьсЯ где-нибудь под ‹имановой,  и тогда,  -- она взглЯнула на карту,
-- победа нам точно не светит, потому что ближайшаЯ переправа окажетсЯ или в
Ќовом  ‘онче, или позади, в —хове. -- € представьте себе,  -- вдоль  Њертвой
‚ислы (Ѓывшее главное устье ‚ислы (в 1840 г. вследствие ледЯного затора река
пробила более короткий  путь,  названный  ‘мелой ‚ислой)) мы направлЯлись  к
‘тогам, --  шар  замер почти  в самом конце ђожновского  озера, точно  между
’енгобуром на левом берегу реки  и ‡бышице, что на  правом, и добрых полчаса
неподвижно висел в воздухе, так  что  участники  соревнований повадлезали из
автомобилей, побросали свои мотоциклы,  повытаскивали корзинки с провизией и
устроили  обычный пикник, в  котором один лишь дедушка  Љароль  не  принимал
участиЯ  --  он не  покинул "мерседес",  на  крыше  которого  бабушка  ЊариЯ
установила  это  их   специальное  приспособление   длЯ   измерениЯ  силы  и
направлениЯ ветра,  ветрЯную  мельничку на штативе со  счетчиком оборотов  и
маленьким  барометром. --  —то-то  дрогнуло, -- шепнула наконец бабушка,  --
чуть-чуть, но к нам. -- Ѓери  прибор и садись в машину, -- прошептал в ответ
дедушка. -- € вообразите себе, -- теперь мы ехали вдоль трамвайной линии, по
соснЯку, тЯнувшемусЯ до самого  плЯжа, -- что, когда они двинулись обратно к
ѓрудеку,  их провожали удивленные  взглЯды  расположившихсЯ на травке  дам и
господ, но продолжалось это недолго, ибо как  только порыв ветра сдвинул шар
в их сторону,  все  моментально  повскакали со своих  мест,  завели моторы и
помчались  вслед  за дедушкиным  "мерседесом", который буквально  через пару
сотен метров  после ‡бышице свернул в  сторону Љоженной,  то есть на восток,
ибо  именно  туда дул крепчавший  с  каждой  минутой  ветер. --  ѓрибов  или
—енжковице? -- спросил дед,  когда на головокружительной скорости шестьдесЯт
пЯть километров  в час  они пронеслись  мимо последних  домов ‚ойнаровой, --
скорее —енжковице, вот здесь налево, -- отвечала бабка ЊариЯ, и не ошиблась,
потому что шар,  возникший в каких-нибудь трехстах метрах  перед их капотом,
теперь довольно быстро  двигалсЯ именно  в этом направлении, но  на  сей раз
выиграть  соревнованиЯ не суждено было ни им, -- Я остановилсЯ у трамвайного
круга, и  мы с  панной  –ивле  пошли по тропинке к  плЯжу, --  ни  кому-либо
другому, ибо когда  шар парил над Ѓобовой,  из-за небольшого холма на берегу
ЃЯлой  грЯнули залпы  зенитной  артиллерии,  вокруг  разноцветного  купола с
гондолой вспыхнули светлые  облачка --  и все:  один из  снарЯдов продырЯвил
оболочку, шар,  подобно огромному  парашюту,  опустилсЯ на луг,  а аэронавт,
хорунжий  убер,  был мгновенно  окружен  и  арестован  отрЯдом  пограничной
охраны, причем разразилсЯ  жуткий  скандал, поскольку у аэронавта, хорунжего
убера, не  оказалось  при себе ни лицензии, ни каких-либо иных  документов,
удостоверЯвших  личность, зато  имелсЯ фотоаппарат, так что его  принЯли  за
немецкого  шпиона, и тщетны  были увещеваниЯ пришедшего на  подмогу  дедушки
ЉаролЯ и подоспевших прочих  участников соревнований, тщетно  они толковали,
будто шар зарегистрирован  и имеет  маркировку  "SP-ALP Њосцице",  тщетно за
хорунжего  хором ручались  все господа инженеры и  техники,  капитан  ђымвид
ЋстоЯ-Љоньчипольский  был непреклонен  и  приказал, чтобы  всю  компанию под
конвоем препроводили  в  ресторан  госпожи Љлюнгман, где  следовало  ожидать
дальнейших распорЯжений;
     так закончились последний полет шара "SP-ALP Њосцице" и последнЯЯ охота
на  лис: в ресторане госпожи  Љлюнгман  подавали  перепелов, телЯчье жаркое,
зразы, карпа  по-еврейски,  украинский  борщ,  вареники  по-русски,  гусиную
печенку,  жареного  усача,  маринованные грибы, фаршированную  утку,  свиную
отбивную с черносливом, лопатку, ребрышки, говЯжий бульон, вареное мЯсо  под
хреном, и все это утопало в овощах и салатах, прибавьте  сюда пиво "Ћкочим",
"†ивец",  чешский  "Џильзнер",  водку  Ѓачевского  пЯти  сортов,  коньЯки  и
французское шампанское, венгерские вина из подвалов господина ‹иппочи,  ну а
на  десерт  горЯчий  шоколад,   фисташковое  мороженое,  виноград,  пирожные
"наполеон", эклеры, торт "Џишингер" и  булочки  "–вибак", кофе, чай, напиток
"си-налко", малиновый  сок,  лимонад, доступные цены  без курортной наценки,
ибо куда  было  Ѓобовой тЯгатьсЯ с  €воничем,  ’рускавцом или Љры-ницей.  --
Ѓоже, у  менЯ  в животе урчит,  --  засмеЯлась  панна  –ивле, устраиваЯсь на
песке, -- в такой кутузке Я бы и сама охотно посидела, были бы деньги. „олго
их там  держали? -- —аса три, -- Я уселсЯ рЯдом, --  одному  лишь  аэронавту
уберу не  повезло, поскольку его повели допрашивать в полевой штаб Џ‚Ћ, где
дали  только  стакан воды, ну,  а в  том ресторане устроили бал  под  лисьим
хвостом,  что  прицепил к деревЯнным  стропилам  дедушка Љароль, произносили
тосты за гонки следующего сезона и  их победителЯ, коли в этом все пошло псу
под  хвост, но, видимо, многие уже  предчувствовали, что  пьют  в кредит  --
весьма  рискованный  и  с  максимальными  процентами,   --  что  подписывают
бессрочный  вексель,  который  может  быть востребован  в любую  минуту,  и,
прекрасно это  ощущаЯ,  дедушка Љароль все  подливал  и  подливал бабушке  в
бокал, а та возмущалась, потому что не  любила, когда у нее шумело в голове,
но  дед  знал,  что  делает,  и  вполголоса  твердил ей  на ухо: --  ЊарысЯ,
счастливы мы уже никогда  не  будем, так что все  эти  минуты  надо сберечь,
словно мушку  в капле  ЯнтарЯ, и донести, возможно, до  наших внуков. --  Ќу
почему  сразу внуков? --  удивлЯлась бабушка,  --  даже если начнетсЯ война,
жизнь  потом  опЯть  вернетсЯ  на  круги  своЯ,  так  всегда  бывает, -- она
доверчиво  взглЯнула  на него.  --  •иникс пшеницы  за  динарий,  --  горько
улыбнулсЯ дед. -- Љакой еще динарий, о чем ты? -- бабушка осторожно прикрыла
ладонью дедушкину рюмку и подвинула ее поближе к себе. --  ‚ общем, они друг
друга не понимали, -- объЯснЯл Я панне  –ивле, --  не понимали,  потому  что
опыт той,  первой войны, был  у них  совершенно разным,  она почти все времЯ
провела в вейцарии, а  он -- в окопах, она организовывала благотворительные
комитеты, а  он изучал новые виды пушек  и снарЯдов, она писала письма, а он
описывал артиллерийские карты, а затем, когда они вернулись во ‹ьвов и когда
можно было  наконец перевести  дух, разразилась  еще одна война, на этот раз
уже  не мироваЯ, а польско-украинскаЯ, и ему вновь пришлось стрелЯть, а  она
вновь  занималась организацией  благотворительного  комитета, так что,  сами
видите, угол зрениЯ  был абсолютно различен, и  это еще  не  все, потому что
вскоре  после  той украинской  войны пошли в наступление большевики, на этот
раз дедушку определили  на бронепоезд, и хотЯ он удобно устроилсЯ в стальной
башенке  с надписью "‘мелый", ему вновь пришлось стрелЯть -- и на сей раз не
в воздух. --  Џогодите, погодите,  --  панна –ивле закурила,  --  вы  хотите
сказать,  что во времЯ той польско-украинской битвы  за  ‹ьвов  ваш  дедушка
постреливал  в воздух, словно  какой-нибудь  вейк?  -- Ћб  этом  мне ничего
неизвестно, --  возразил Я, -- но он всегда повторЯл, что война с украинцами
была самой большой трагедией  в его жизни. --  Њы-то победим, -- говорил он,
-- но как потом жить с ними в одном городе, как смотреть друг другу в глаза?
--
     —то же  касаетсЯ большевиков, -- продолжал Я,  -- то пушки  бронепоезда
"‘мелый"  палили уж  точно не  по  окнам ѓосподним, а  по скакавшим  галопом
буденновцам, о них, вероЯтно, дедушка и думал там, в ресторане под Ѓобовой в
августе   тридцать  девЯтого,   он   навернЯка   вспоминал  этих   всадников
Ђпокалипсиса,  мчавшихсЯ подобно стае саранчи,  и уж  во  всЯком случае,  --
закончил Я, --  не питал иллюзий,  что  надвигающаЯсЯ война будет напоминать
предыдущую,  и, возможно поэтому, садЯсь в "мерседес", тихонько повторил эту
цитату из ЋткровениЯ €оанна  Ѓогослова о хиниксе пшеницы и  динарии,  отчего
бабушка  рассердилась, решив, что дед выпил лишнего и машину лучше вести ей,
с чем дед, Ясное дело, не соглашалсЯ,  так что это их  последнее  совместное
возвращение с охоты на лис прошло под знаком безмолвной ссоры;  они медленно
миновали  дом знаменитого цадика,  вокруг которого толпились  хасиды, потом,
включив  дальний  свет, ехали по извилистой  дороге меж  погруженных во тьму
холмов,  мотор  ровно  урчал,  через  приоткрытое  окно  в  машину  врывалсЯ
неумолчный концерт сверчков, и эту удивительную атмосферу  августовской ночи
они  запомнили  навсегда,  ибо  и в самом деле,  -- Я  осторожно обнЯл панну
–ивле, -- никогда уже не были так счастливы. --  € представьте себе, дорогой
пан  Ѓогумил,  что,  когда Я  договорил  эту  последнюю  фразу, инструкторша
положила  руку  мне  на  плечо,  и  мы  сидели  неподвижно,  словно  парочка
влюбленных школьников, поглЯдываЯ на темно-синий плащ залива с маЯчившими на
нем огоньками кораблей -- тех, что стоЯли на рейде,  и тех, что направлЯлись
в Љалининград, ‘токгольм, •ельсинки,  ‚исбу, •ильверсум и  куда там  они еще
ходЯт,  и ощущалась в это мгновение какаЯ-то  удивительнаЯ аура, текущий меж
нами  психологический  ѓольфстрим, и причиной  тому  было вовсе не  невинное
прикосновение, а вещи  весьма существенные, можно сказать,  фундаментальные:
просто, дорогой пан Ѓогумил, мы почувствовали друг в друге родственную душу,
то, о чем писали елли, Љите, Ѓайрон и Њицкевич, то, над чем смеютсЯ сегоднЯ
все, включаЯ ученых и художников, о чем не помнЯт свЯщенники, о чем позабыли
писатели, словом, нас объединил некий ныне  мертвый Язык,  подобный паутинке
бабьего лета,
     хотЯ стоЯл вовсе  не  октЯбрь, а майскаЯ ночь, а на небе уже решительно
воцарилсЯ Ђрктур  в  сопровождении  столь же Ясной ‘пики из созвездиЯ  „евы,
ЃольшаЯ  Њедведица ковылЯла  из  Ѓорнхольма куда-то  по направлению  к  •елю
(полуостров на балтийском побережье Џольши), а ноги  наши омывали волны  еще
холодного в  это времЯ года морЯ. -- € вправду чудесно,  -- прошептала панна
–ивле,  -- "мерседес",  скользЯщий во  тьме, сверчки,  расскажите же все  до
конца, что  там  дальше произошло. -- Ќемецкие  самолеты, --  ответил Я,  --
которых не достигали снарЯды батарей капитана ђымвида ЋстоЯ-Љоньчипольского,
немецкие танки, которые не удалось остановить кавалерийским отрЯдам, словом,
поражение, но  прежде, чем  все это  случилось, за несколько дней  до начала
войны дедушка успел сделать  еще  одну  фотографию  и  отдать пленку •аскелю
Ѓронштайну,  так вот, это  оказалсЯ последний  снимок,  сделанный им  в  той
Џольше, -- семейный  портрет:  слева,  у самой  обочины стоит бабушка ЊариЯ,
затем два "батЯры", как  их называли на  львовский манер, то есть мой дЯдЯ и
отец,  ну а дедушка,  который,  конечно,  не  мог  попасть  в кадр, на  этой
фотографии  также присутствует  -- в  виде  отчетливой  тени;  и должен  вам
признатьсЯ, что каждый раз,  глЯдЯ на этот снимок, каждый раз, вертЯ в руках
маленькую пожелтевшую  карточку из  мастерской пана Ѓронштайна,  Я испытываю
умиление, потому  что эта тень--  словно предчувствие надвигавшихсЯ событий,
словно безмолвное дедушкино отсутствие в ближайшие  несколько  лет,  что  же
касаетсЯ "мерседеса", -- предупредил Я вопрос панны –ивле, -- эта фотографиЯ
оказалась  также  и прощальной. -- Ќу  да, -- вставила она, --  его, небось,
забрали немцы. --  Ђ  вот и нет, -- возразил Я, -- уже после начала бомбежек
дедушка получил приказ вывезти все  документы,  в  которых содержались тайны
химических  технологий, на восток, где  они  будут в безопасности,  все ведь
думали, что фронт  остановитсЯ  на „унайце или, в крайнем случае, где-нибудь
на ‘ане и удержитсЯ там, пока  на помощь не придут французы, но то были лишь
благие  пожеланиЯ,  и  дедушка,  прорывавшийсЯ  на  "мерседесе"  по дорогам,
забитым беженцами, на которых отрабатывали свое мастерство пилоты люфтваффе,
сомневалсЯ, сумеет ли выполнить задание и успеет ли добратьсЯ до ‹ьвова, где
в   отеле   "†орж"   его   должен   был   ждать  агент   "двойки"  (польскаЯ
разведывательнаЯ сеть), но все  вышло совсем по-другому: примерно в двадцати
километрах от ‹ьвова, уже за ѓрудеком џгеллонским, но еще  до ‡имней ‚оды он
заметил впереди  красноармейский  дозор, отрЯд конной разведки, и хотел было
сразу повернуть назад, ибо  --  если уж выбирать из двух зол --  предпочитал
укрытьсЯ и завершить свою  миссию где-нибудь на немецкой стороне, но опоздал
-- пришпорив  коней, красноармейцы окружили  "мерседес",  а командир,  рЯбой
лейтенант, при виде автомобилЯ едва не захлопал в ладоши. -- Ќу и повезло же
нам сегоднЯ, комиссар будет в восторге!  --  закричал он солдатам, а дедушке
-- тоже, конечно, по-русски:  -- ‚ыходи, сволочь! -- и представьте  себе, --
рассказывал Я панне –ивле под мерный шум волн, -- этот  лейтенант даже выдал
расписку  о  реквизиции:  -- ‚от  тебе, полЯчишка, бумажка, чтоб  не  болтал
потом, будто наша армиЯ ворует, -- улыбнулсЯ он и похлопал деда по плечу, --
знаем мы вашу вражескую пропаганду, -- и тот стоЯл перед рЯбым лейтенантом и
молча брал у него расписку,  а бойцы тем временем  перетрЯхивали машину и, к
дедушкиному  изумлению,  швырЯли  в  канаву  все  лишнее: в  заросли лопухов
полетел  набор автомобильных  инструментов фирмы  "Ѓош" в  эбонитовом Ящике,
старый,  траченный молью  дедов  пудермантель, пара калош, масленка,  пустой
очешник, а также перевЯзаннаЯ  бечевкой пачка документов, которые солдаты, к
счастью, просматривать  не  стали  --  просто  вытащили  из  кожаной  папки,
которую, разумеетсЯ, забрали  себе; все это занЯло не  более семи  минут, --
поЯснил Я панне  –ивле, --  и когда они  двинулись  обратно по направлению к
‹ьвову,  дедушка  закурил, пристально всматриваЯсь  в облачка пыли, летевшие
из-под копыт командирской лошади, -- лишившись наездника, конь  бежал теперь
вольно  за  "мерседесом", а  хозЯин  его  вольно переключал передачи, щелкал
поворотниками,   опробовал   клаксон,  сопровождавшие  же   машину   солдаты
постреливали  в  воздух и пели красивую, мелодичную песню о польских панах и
псах-атаманах,  что  запомнЯт  Љрасную Ђрмию; и только  когда они исчезли за
поворотом, дедушка бросилсЯ  к канаве, извлек оттуда свои вещи и  потихоньку
пошел в сторону ‹ьвова, надеЯсь, что несмотрЯ  на эту  неожиданную советскую
оккупацию миссию ему все же выполнить удастсЯ; Я его так себе представлЯю на
этой дороге: вот он шагает в своем старом пудермантеле, медленно,  то и дело
останавливаЯсь, потому что  эбонитоваЯ  коробка с  инструментами "Ѓош" очень
тЯжелаЯ, а в  другой  руке, вернее,  под мышкой держит перевЯзанную бечевкой
пачку  тайных  документов  ѓосударственного  завода   азотных  соединений  в
Њосцице, которые в  отеле "†орж" должен ждать агент "двойки". --  Џрекрасно,
-- холоднаЯ балтийскаЯ  волна то и дело заливала влажным песком изЯщные ноги
инструкторши;  увлекшись этой детской  игрой в  закапывание и извлечение  из
серой  бесформенной  массы  собственных конечностей, панна  –ивле, казалось,
менЯ  не слушала,  но поскольку, добравшись до агента "двойки", Я умолк, тут
же поинтересовалась: -- € что, встретились они в  этой гостинице?  --  Ћтель
"†орж", -- продолжал Я, -- уже был полон советских офицеров, а зал ресторана
напоминал  военный штаб  после  победоносного  завершениЯ кампании;  дедушка
приехал туда с улицы “ейского, где переоделсЯ и отдохнул, внутрь он заходить
не стал -- стоЯ  на тротуаре, заглЯдывал, словно случайный  прохожий, в окно
Ярко  освещенного ресторана и не верил своим глазам: официанты, и молодые, и
старые, и  мальчики на  побегушках,  буквально все  сновали между столиками,
подаваЯ говЯдину "штуфат",  жаркое,  баранину, венгерские вина,  французский
коньЯк и  водку Ѓачевского  советским офицерам, а  те с самым учтивым  видом
расплачивались какими-то странными бумажками; привстав на цыпочки и прильнув
к окну,  дедушка разглЯдел  расписки о  реквизиции  в пользу Љрасной  Ђрмии,
точно  такие же, как та, которую он получил за свой "мерседес"; зрелище было
феерическое -- офицеры в раже били рюмки и пили уже исключительно стаканами,
словно прекрасно знали: еще пара часов, и подвал отелЯ полностью опустеет --
кто же станет  поставлЯть сюда  токай, полынную водку,  арманьЯк или  бордо,
поэтому они извлекали из  карманов целые книжки  расписок  и швырЯли  их  на
серебрЯные  подносы, а  официанты улыбались и благодарили  за щедрые чаевые,
словно прекрасно понимали -- с таким же успехом офицеры Љрасной Ђрмии  могли
бы   расплатитьсЯ  за  эту  возбуждавшую  классовую  ненависть   роскошь  не
бумажками, а свинцом; и отойдЯ  от  окна, дедушка  направилсЯ  к  ѓетманским
‚алам, удрученный и потрЯсенный не столько неожиданной оккупацией и  утратой
"мерседеса",  ведь длЯ –ентральной …вропы сие  не  новость -- скорее  своего
рода естественный,  данный свыше  порЯдок вещей, -- а  тем, что эта темнаЯ и
зловещаЯ сила вдруг ворвалась в пространство, ранее не ведавшее аннексий или
вторжений  и потому казавшеесЯ безопасным,  словом, тем, что  всЯ эта машина
медленно,  но   решительно  занимает  территорию  его  памЯти,  фрагмент  за
фрагментом  уничтожаЯ  ее  нежную  плоть,  обескровливаЯ Ясные  и отчетливые
картины,  с корнем вырываЯ прошлое и пропускаЯ его через специфический, ни с
чем  не сравнимый  и тогда еще неведомый народам –ентральной …вропы  фильтр;
шагаЯ по ѓетманским ‚алам, дедушка ощутил это интуитивно,  осознав,  что все
его воспоминаниЯ об отеле "†орж" и Њариацкой площади, все мгновениЯ встреч с
невестой,  друзьЯми или коллегами по  Џолитехническому никогда уже  не будут
прежними, ибо навеки  пропитаютсЯ пением и тостами советских офицеров, дымом
их папирос,  резким  запахом  "адекалона" и пота, звуками гармошки,  хрустом
битого  стекла под их сапогами, и если,  к  примеру, ему  однажды вспомнитсЯ
разговор  с  невестой,  когда  та  рассказывала  о  своей   матери-венгерке,
трагически погибшей в ранней юности, а он повествовал о прапрадедушке, враче
наполеоновской  армии, скандалисте и гулЯке, если он восстановит все сложные
ингредиенты той давней  встречи  вместе  с облаками  над площадью,  грохотом
конных повозок, трамвайными звонками и солнечными  лучами, освещавшими через
окно ресторана  их  столик,  то  на эту картину непременно наложитсЯ  череда
багровых,  потных  лиц,  околыши  покоЯщихсЯ на скатертЯх фуражек  или пачка
расписок о  реквизиции,  швырЯемаЯ  официанту, и согласитесь,  --  неутомимо
продолжал Я,  а панна –ивле  вынула ноги из воды, -- такие мысли  не слишком
поднимали настроение в  городе,  чуть ли  не  на  каждой улице  которого уже
висели красные транспаранты "‘лава освободителЯм  ‡ападной “краины",  "„олой
буржуазию",  "ђабочий  народ  --   со  ‘талиным",  и,  словно   этого   было
недостаточно,  где-то   в   районе  памЯтника   ‘обескому   дедушка  заметил
промелькнувший  по другой стороне аллеи "мерседес-бенц", четырехдверный "сто
семидесЯтый" цвета гнилой зелени, в котором узнал собственный  автомобиль, а
точнее говорЯ, автомобиль,  решительно поменЯвший хозЯина, и в  этот  момент
сзади раздалось: -- Џан инженер Љароль? Џожалуйста, не оборачивайтесь, идите
рЯдом  как ни в чем не бывало, да, хорошо, что вы не стали заходить в отель,
там  полно  агентов, ну, в случае чего  наш человек вас бы  встретил и вывел
через кухню, да, все осложнилось, но ситуациЯ под контролем, лучше, конечно,
не глЯдеть на тот "мерседес"  и не привлекать к себе  вниманиЯ, Я вам скажу,
кто в нем  сидит, это  комиссар  •рущев,  мы  о нем еще  не раз услышим, да,
кстати, а бумаги у  вас с собой? -- Ћни сели  на трамвай  и поехали на улицу
“ейского,  -- когда мы медленно покидали  плЯж, Я взЯл панну –ивле под руку,
-- и там,  в бывшей  бабушкиной  квартире,  распили  целую бутылку  полынной
водки,   поэтому  не  стоит  удивлЯтьсЯ,  что   разговор   сперва  зашел   о
ликеро-водочном заводе  Ѓачевского, который  несколько дней назад разбомбили
люфтваффе. -- ‘горел девЯтого сентЯбрЯ, --  сухо сообщил агент "двойки",  --
да,  а  сегоднЯ утром русские арестовали обоих господ  Ѓачевских, ‘тефана  и
Ђдама. -- —тобы выдать им расписку о реквизиции? -- удивилсЯ дедушка. -- ќто
называетсЯ "ликвидациЯ чуждых элементов", -- объЯснил агент, -- бежим вместе
в  ‚енгрию  и ”ранцию,  а спустЯ  год  через  покоренный  Ѓерлин вернемсЯ  в
‚аршаву.  -- Ќу а эти вот? -- дедушка кивнул на приоткрытое окно, за которым
грохотал  танк. -- ”ранциЯ и ЂнглиЯ  эту аннексию  никогда  не поддержат, --
заЯвил ас разведки, --  кроме  того,  мы обратимсЯ  в ‹игу Ќаций.  -- Ќо мой
дедушка, -- мы с панной –ивле  уже садились в "фиатик", -- как-то не слишком
доверЯл союзникам,  не говорЯ уже  о ‹иге Ќаций,  а потому на следующий день
двинулсЯ  обратно  в Њосцице -- через свежую, еще  не  вскопанную немцами  и
русскими границу, а добравшись, наконец, до  дому, вместо того чтобы ЯвитьсЯ
на отошедший теперь немцам завод, принЯлсЯ целыми днЯми рассматривать старые
фотографии,  разбирать архив, подписывать на оборотах карточек даты, имена и
названиЯ мест,  он догадывалсЯ, что этот вновь развернувшийсЯ свиток времени
--  уже  нечто  совершенно  иное,  нежели  каталог   обычных   воспоминаний,
чувствовал,  что  мгновениЯ,  остановленные  когда-то бесстрастным  затвором
"лейки", образуют абсолютно новую Љнигу, о создании которой он и не помышлЯл
и котораЯ склады-
     ваетсЯ  из случайных минут, изломов света,  фрагментов материи  и давно
отзвучавших голосов, и Љнига эта  -- словно нежданно распахнувшаЯсЯ потайнаЯ
дверь, открывающаЯ перед удивленным прохожим совершенно  новую  перспективу,
словно  изумлЯющаЯ зрителЯ круговерть временных и пространственных фантомов,
подобных  золотистым  столбикам  пыли  в  старом  темном  амбаре. €  дедушке
захотелось повидатьсЯ с паном •аскелем Ѓронштайном, --  мы  вновь переезжали
по  ‘енницкому  мосту мертвую  ленту портового  канала с напоминавшими  туши
экзотических спЯщих чудовищ корпусами кораблей, -- чтобы, -- продолжал Я, --
поделитьсЯ своими наблюдениЯми и купить пару пленок про запас, потому  что с
начала  немецкой оккупации ежедневно вводилсЯ какой-нибудь новый  запрет,  и
дед опасалсЯ, как бы  и  фотографирование вот-вот не было полЯкам запрещено,
подобно радио,  лыжным  прогулкам, симфоническим концертам, не говорЯ уже  о
публичных лекциЯх по геологии в Ћбществе натуралистов, которое, как и прочие
общества и  вузы,  было попросту закрыто; и  он отправилсЯ на  велосипеде  в
’арнов,  чтобы  купить  у  пана  Ѓронштайна бумагу  и  пленки  "ѓеверт",  но
мастерскаЯ была  заперта, и только в подсобке еще  кто-то  возилсЯ,  так что
дедушка  зашел  во  двор  и осторожно постучал  три  раза.  --  €нженер,  --
обрадовалсЯ пан  •аскель, -- Я слыхал, вас  русские  во  ‹ьвове  арестовали,
стало быть,  вранье, --  он  подал  гостю стул. -- Ќа  сей раз,  --  уточнил
дедушка,  -- Я отделалсЯ только потерей машины, а следующего ждать не  стал,
вернулсЯ. -- „а здесь не лучше, -- пан  •аскель указал на  свою  повЯзку  со
звездой, -- Я закрываю мастерскую и уезжаю  в Ђргентину.  -- ‚ Ђргентину? --
удивилсЯ дедушка. -- Љак это? -- Ќе  спрашивайте  как,  молитесь, чтобы  мне
удалось вывезти семью, этот паспорт Я купил за две недели  до начала  войны,
но только на свое имЯ, а их отправЯт  в гетто, квартиру у  нас отобрали,  вы
себе  не представлЯете, какие взЯтки мне пришлось  дать в нашей гмине, чтобы
устроить  им  хоть  комнату с кухней,  ну да  ладно, продержатсЯ как-нибудь,
вас-то  хоть с  завода  не погонЯт,  вот,  пожалуйста,  возьмите от менЯ  на
памЯть, --  и пан  •аскель Ѓронштайн протЯнул дедушке несколько коробочек  с
фотобумагой  и  десЯток  пленок  "ѓеверт",  а  когда  тот  все  же попыталсЯ
заплатить,  фотограф вспыхнул и  заЯвил, что  с лучшего  клиента  в  городе,
который даже тогда, когда "эндеки" (ђазговорное обозначение членов  движениЯ
Ќ„  (ЌациональнаЯ демократиЯ)) намалевали на  витрине мастерской: "Ќе ходи к
жидам!", демонстративно останавливал свой  "мерседес" перед входом и покупал
куда больше, чем  было нужно,  нет, чтобы с  такого  клиента он  брал теперь
деньги! “же на пороге, после того, как они тепло простились, дедушка добавил
только:  --  ‡наете, на  завод  Я больше  не  хожу,  пусть  немцы  сами  там
управлЯютсЯ, --  и вышел во двор, но велосипед исчез, его просто  украли,  и
дедушка  зашагал  вниз  по   Љраковской   улице,  мимо   патрулей   немецкой
жандармерии,  размышлЯЯ,  что  же будет дальше, раз  французы  не наступают,
англичане не сбросили на Ѓерлин ни одной бомбы, а немцы и русские устраивают
совместные  шествиЯ,  и  вспомнил,  как  открыл  когда-то  в  ‚ольном городе
ѓданьске маленькую фирму  по импорту химических препаратов, как его изводили
проверками,  как присылали  записки  "ЏолЯчишка,  вон отсюда", как, наконец,
подожгли его склад, а потом еще и  оштрафовали, выЯснив, что он подал жалобу
в  Љомиссариат  ‹иги  Ќаций,  вот с  такими мыслЯми  он и  вернулсЯ  домой в
Њосцице,  где его уже ждала повестка в  полицию. -- Ќе ходи,  -- ломала руки
бабушка ЊариЯ, -- может,  лучше тебе вернутьсЯ во ‹ьвов и там переждать?  --
Ќичего они  мне не сделают, -- пожимал плечами дедушка, -- дело  навернЯка в
том, что Я  не сдал мерседес", как  было приказано, так Я скажу, что  был  у
родственников на восточной границе, и покажу  им вот это, -- и дедушка вынул
красноармейскую расписку о реквизиции, -- они же сотрудничают,  может,  даже
обменЯют эту машину, чтобы статистика сходилась. -- € представьте себе, -- Я
взглЯнул на панну –ивле, -- отправившись в полицию, дедушка взЯл с собой эту
бумажку,   котораЯ,   впрочем,   не   произвела   особого   впечатлениЯ   на
допрашивавшего  его гестаповца, поскольку  речь  шла о  том, что  дедушка не
ЯвлЯетсЯ  на  службу, бойкотируЯ таким  образом приказ  Arbeitsamt, а  завод
этот,  да  будет  вам  известно,  --  объЯснил  Я,  --  выпускал  не  только
сельскохозЯйственные  удобрениЯ, но и взрывчатку,  так что гестаповец открыл
папку с дедушкиным  делом, вынул  оттуда копии  его  экспертиз и  патентов и
швырнул   на  стол  со  словами:  --  Ќам  все  известно,  и  это  последнее
предложение:  поскольку по происхождению ты  австриец, то с этой  минуты  из
полЯчишки становишьсЯ немцем, а завтра выходишь на работу. -- ‚ тот же день,
-- моЯ повесть подходила к  концу, -- дед  очутилсЯ  в тарновской тюрьме, из
которой его перевезли в ‚исьнич, где находилось уже несколько сотен подобных
ему  нежелательных элементов, а уж оттуда  все  отправились в  Ћсвенцим, где
получили  маленькие,  трехзначные,  номера   и  буквы  "Џ"  на  пришитых   к
арестантским  робам  треугольниках.  -- Ќу  а  если  б  он послушалсЯ  вашей
бабушки,  --  панна  –ивле была  взволнована, --  если б ему все же  удалось
добратьсЯ  до ‹ьвова?  -- ’огда,  вероЯтно,  он  оказалсЯ бы в  „онбассе, --
"фиатик" сворачивал с  моста Ѓлендника на ’ретьего ЊаЯ, -- подобно ‘тефану и
Ђдаму Ѓачевским, погибшим там в сороковом году. -- „орогой пан Ѓогумил,  мне
было  очень жаль панну –ивле, ведь вместо  того, чтобы рассказать что-нибудь
забавное и отвлечь -- ей-то было совсем  худо, а точнее говорЯ, она жила без
надежды на перемены к лучшему, вместо того, чтобы вручить ей букет имевшихсЯ
у менЯ  в  запасе  смешных  происшествий,  Я  выдал трагическую повесть, сам
толком  не  понимаЯ,  как  же  вышло, что  в моей интерпретации  безоблачные
пикники на  берегу  „унайца,  катание  на  лыжах  в ’рускавце  или охота  на
воздушную  лису  закончились реквизицией и  дедушкиным трехзначным  лагерным
номером,  закончились  страшной гибелью  семьи  •аскелЯ  Ѓронштайна в  общей
могиле  Ѓучинского  џра и не  менее ужасной  смертью  Ѓачевских  в  штольнЯх
„онбасса, да, Я чувствовал себЯ виноватым, глЯдЯ на ее погрустневшее лицо, и
вдруг, в тот самый миг, когда мы  уже сворачивали  на  разбитую дорогу между
садовыми  участками Ћхоты,  Я понЯл, что  не все,  свЯзанное в моей  семье с
фирмой  "Њерседес  „аймлер-Ѓенц",  завершилось  траурным  маршем  и  горьким
поражением, ведь спустЯ много лет, уже здесь, в ѓданьске,  жизнь приписала к
той повести еще одну кульминацию, котораЯ вполне  способна развеселить панну
–ивле;  поэтому, дорогой пан  Ѓогумил,  Я  сбавил скорость  и  произнес: - Ђ
знаете, жизнь  все же описала  удивительный круг, ибо  мой  отец,  который в
коммунистической Џольше  всегда  был  беднЯком, однажды пришел с работы чуть
позже,  собственно,  даже  не  пришел,  а приехал,  --  но мне, дорогой  пан
Ѓогумил,  не  удалось  развить  сей утешительный  сюжет и  завершить мрачную
партитуру солнечной и светлой кодой, ибо, вглЯдевшись в темноту, панна –ивле
заметила плЯсавшие  вокруг ее деревЯнного сараЯ Языки пламени,  зрелище  и в
самом  деле  жуткое  -- огонь,  казалось,  поднималсЯ выше окружавших  домик
кустов. -- Ѓоже мой, жмите  же  на  газ, џрек, џрек!! -- кричала она, твердЯ
имЯ брата, Я нажал на газ, забуксовал в песке на  повороте, "фиатик" вильнул
задом, и на короткой финишной прЯмой Я разогналсЯ  так,  что затормозили  мы
уже у самой  деревЯнной калитки, панна –ивле одним прыжком перемахнула через
сломанный   штакетник  и  бросилась  к  сараю,  готоваЯ  кинутьсЯ  в  огонь,
вытаскивать џрека и спасать дом, что, к счастью, не понадобилось -- когда Я,
отогнав "фиат" и освободив на всЯкий случай место длЯ пожарной машины, бежал
обратно, то услыхал ее громкий смех: -- ”изик,  вечно ты со своими фокусами,
Я уж думала, что все кончено, а  тебе, тиблет, обЯзательно надо такой огонь
разводить,  у менЯ  прЯмо  сердце  оборвалось, познакомьтесь, -- Я  как  раз
подошел к  костру,  у которого  стоЯла  колЯска џрека,  торопливо поедавшего
придерживаемую тиблетом  сардельку,  --  это мой ученик,  а  это соседи  по
участку. --  Њы тут  не морковку выращиваем, -- ”изик  подал  мне руку, -- а
просто  живем, вот как она. -- € времЯ  от  времени  заглЯдываем на огонек с
ворованным куренком, -- засмеЯлсЯ тиблет,  -- џрека угостить. --  џ принесу
ветчину и свиную шейку,  --  панна –ивле направилась к двери сараЯ, -- а ты,
”изик, тащи решетку, она  там, где всегда, -- через пару минут,  дорогой пан
Ѓогумил,  ”изик принес из деревЯнной  будки  решетку,  тиблет сбил огонь  и
подложил  несколько  сучьев   потолще,  а  Я  тем  временем  держал  жареную
сардельку, от которой џрек,  чавкаЯ и довольно урча, понемножку откусывал, и
после  каждой  порции  Я  платком  вытирал   ему  измазанные  жиром  губы  и
подбородок, но последний кусок он есть не стал, показав глазами, что это длЯ
менЯ -- Я ведь, небось, голоден, -- и  Я принЯл угощение,  похлопал џрека по
плечу, а он в ответ наклонил голову,  коснулсЯ ею моей ладони и протЯнул: --
“уу-ууу-ууу, _ что означало "спасибо", панна –ивле же тем временем разложила
на  установленной  ”изиком  решетке ломтики  свиной  шейки, перекладываЯ  их
ветчиной и  луком,  посыпаЯ  зеленью  и сбрызгиваЯ  маслом, тиблет  подавал
бутылки "ѓевелиуса", а ”изик из серебрЯной коробочки, похожей на миниатюрную
сахарницу,  высыпал  на блюдце немного  белого  порошка и  достал из кармана
стеклЯнную  трубочку, через  которую  втЯнул эту пудру  в  нос,  после  чего
передал тарелочку и трубку тиблету, который весьма  удовлетворенно,  хоть и
не спеша, последовал его примеру, и,  чего уж скрывать, дорогой пан Ѓогумил,
Я  догадывалсЯ, что последует дальше и, пожалуй, дал бы себЯ уговорить, если
бы не панна –ивле, шепнувшаЯ  мне  на ухо:  -- Ќе надо,  у менЯ есть кое-что
получше,  погодите... --  поэтому  когда тиблет  предложил  мне нюхнуть,  Я
вежливо отказалсЯ, и блюдце со  стеклЯнной трубочкой отложили в сторону;  мы
ели запеченное мЯсо, запиваЯ его охлажденным в цинковом тазу "ѓевелиусом", а
”изик  рассказывал  о  самом  счастливом своем  калифорнийском  лете,  когда
фортуна  улыбалась ему,  когда  у  него  было полно  "зеленых",  его  любили
женщины, у  него брали интервью, а началось все здесь, в Џольше, потому  что
”изик -- тут, дорогой пан Ѓогумил, мне следует кое-что поЯснить -- и в самом
деле  был  физиком, младшим ассистентом  нашего университета, но зарабатывал
такие гроши и так рвалсЯ в Ђмерику, что принЯлсЯ здесь, на садовых участках,
отливать  из бетона  строительные  блоки,  а  поскольку дело  происходило на
закате  генеральского  правлениЯ  (’.  е.  ‚ойцеха   џрузельского)  и  товар
расхватывали  "на  ура",  то  довольно  быстро  ”изик   определил   на  свою
мануфактуру   полкафедры  и  набрал  на  вожделенный   билет  до   —икаго  и
обустройство в Ђмерике приличную сумму, но там, за океаном, все пошло не так
гладко,  о работе по специальности нечего было и мечтать, деньги моментально
растаЯли,  он  хваталсЯ  за  любое  предложение, виза  закончилась,  словом,
кранты;  и вот, когда ”изик  уже опустилсЯ на  самое  дно  и ночевал в самых
вонючих дырах, настал тот волшебный миг, о котором мечтает каждый иммигрант,
нежданный  дар  судьбы, голливудский поворот  сюжета:  в  Њиннеаполисе валил
мокрый  снег,  ”изик в сношенных  кроссовках брел по  улице и уже  обдумывал
самоубийство,  но  прежде, чем окончательно поставить  на всем  крест, решил
где-нибудь погретьсЯ и заглЯнул в художественную галерею,  в которой как раз
демонтировали   выставку  --  некие  деревЯнные   инсталлЯции,   надпиленные
деревЯнные  балки.   ”изик  наблюдал  за   рабочим,  таскавшим  эти   грубые
конструкции, и тут подошел к нему молодой человек при галстуке и заЯвил:  --
‘егоднЯ  у  нас  закрыто, через три  днЯ  открываетсЯ  новаЯ экспозициЯ,  не
мешайте, пожалуйста, работать, --  а  ”изик  в ответ: -- ЋтвЯжись, парень, Я
европейский  художник,  ничего Я не мешаю -- присматриваюсь,  какие у вашего
зала  возможности.  --  —то  еще  за возможности?  --  переспросил  тот.  --
Њобильные  возможности,  дурак,  ты,  небось,  и  не  слыхал  об  этом  виде
искусства, ну да,  Ђмерика, давшаЯ нам Џоллока, Ѓейса и “орхола, Ђмерика, на
которой все  мы выросли, теперь уже  выдохлась и пожирает собственный хвост,
душа истинного искусства вновь  поселилась в …вропе, -- произнесЯ эти слова,
”изик демонстративно  закурил  папиросу и,  не обращаЯ вниманиЯ  на юнца при
галстуке,   принЯлсЯ   расхаживать  по  большому  залу,  подсчитываЯ   шаги,
поглЯдываЯ на потолок,  прикрываЯ пальцами глаза от света галогеновых ламп и
ожидаЯ,  что  его вот-вот погонЯт  из  теплого помещениЯ,  на  полу которого
мокрые  кроссовки  оставлЯли грЯзные следы;  желаЯ  оттЯнуть сей  неприЯтный
момент,  он  отправилсЯ в туалет,  и,  дорогой  пан Ѓогумил,  как  оказалось
впоследствии, не ошибсЯ, потому что, проходЯ мимо приоткрытой  двери в офис,
он услышал, как тот, при  галстуке, орет в трубку: -- ’ы, видно, спЯтил, ‹и!
Џридурок!  —ерез  три  днЯ  выставка,  а  ты  никак  не просохнешь,  хоть бы
что-нибудь с  тебЯ получить,  но ты и носу  не  кажешь, хватит  с нас!  -- а
художник,  похоже, в  ответ  нахамил, потому что обладатель галстука  бросил
лишь:  --  „а пошел ты...  ‹и! -- и  на  том разговор закончилсЯ,  ”изик  же
спокойно зашел в туалет, умылсЯ под  краном, потом снЯл эти чертовы насквозь
промокшие кроссовки и  грЯзные  носки,  пустил  воду погорЯчее  и,  задираЯ,
словно акробат,  заледеневшие на улицах  Њиннеаполиса ноги, стал  по очереди
греть их  под  теплой струей,  и тут в  уборную зашел малый при галстуке, их
взглЯды встретились в зеркале,  и прежде, чем  тот успел  открыть рот, ”изик
рЯвкнул  во весь голос: -- Ќе выношу, блЯ,  когда кто-нибудь подглЯдывает за
моими  ритуалами!  --  Њужик  при  галстуке прошептал:  --  Џростите,  --  и
немедленно  ретировалсЯ,  ”изик  же выбросил  свои вонючие носки в  мусорную
корзинку,  обернул ноги бумажными полотенцами  и надел уже немного подсохшие
кроссовки, но вместо того, чтобы покинуть  галерею,  вернулсЯ  в  опустевший
зал,  постоЯл в  центре,  затем осмотрел углы,  бормоча  себе  под  нос:  --
ЌеблагоприЯтнаЯ  атмосфера,  это  менЯ   нервирует,  эта  статичность,  блЯ,
невыносима, -- а  тот, при галстуке, разглЯдывал ”изика из-за двери, и когда
он, наконец,  вновь вышел на самую середину комнаты, лег навзничь и, заложив
руки за  голову, уставилсЯ в потолок, парень подошел и спросил:  -- Њожно  с
вами поговорить? -- ќто и оказалсЯ, дорогой пан Ѓогумил, поистине переломный
момент, звезда гениЯ засиЯла уже назавтра, когда  в тех же кроссовках,  но в
новом  пальто  ”изик вошел  в галерею и  бросил ее шефу обширное портфолио с
рецензиЯми  на  свои  выставки,   фотографиЯми  произведений  и  фрагментами
теоретических  исследований, освещавших феномен  "mobart",  то есть  "mobile
building art" (Њобильное строительное искусство); да, ”изик без сомнениЯ был
гением,  кому  же  еще  под   силу  за  одну  ночь   сотворить  компьютерную
мистификацию, столь цельную, убедительную и одновременно насквозь фальшивую,
и  пусть  останетсЯ  тайной, где он  в ту  ночь  отыскал деньги,  компьютер,
сканер,  бумагу и  принтер, а  также все прочие  материалы,  необходимые длЯ
созданиЯ несуществующего искусства не существующего еще художника, важно то,
что  разноЯзычные газетные заголовки, названиЯ  рецензий, а главное, цветные
фотографии  перформансов  привели  владельца  галереи   в  восторг.  --  ќто
возвращение к истокам, -- заЯвил он с горЯщими  глазами, --  сам ѓосподь мне
тебЯ послал, ну а  послезавтра ты что покажешь?  -- ”изик же  вместо  ответа
положил на  стол  смету мероприЯтиЯ, заЯвив, что настоЯщий  художник никогда
заранее не раскрывает своих  планов, действуЯ спонтанно и новаторски,  ломаЯ
всЯческие  схемы  и  традиции,  и  это  произвело  еще  более  благоприЯтное
впечатление, ибо хозЯин  галереи не моргнув глазом выписал ”изику чек -- его
заботило лишь, "пойдет" мобарт или "не пойдет", однако гений ”изика оказалсЯ
неисчерпаем,  ибо, вы только себе  представьте,  дорогой пан Ѓогумил, в день
выставки взорам многочисленных критиков, Яппи  и знатоков искусства предстал
пустой зал, а примерно  в центре  его -- два куба,  две коробки,  сделанные,
видимо,  из легких бамбуковых каркасов, обтЯнутых плотной черной пленкой, --
но это был не  болгарский  перформанс •ристо  (•ристо  џвачев,  американский
скульптор, известный  своими "пакетами" -- строениЯми, временно обернутыми в
синтетические ткани, в частности, перформансом "Ћбернутый рейхстаг" (1995)),
этакаЯ банальнаЯ  идейка  контраста  внешнего  и внутреннего, и  собравшаЯсЯ
публика  понЯла  это, как  только  ”изик  сорвал  черный  покров с  первого,
гигантских размеров  куба; у всех дух захватило  --  да, там  на  деревЯнных
направлЯющих обнаружилась  поставленнаЯ "на попа" бетономешалка,  такаЯ  же,
как та,  что была у  ”изика на садовом  участке  на Ћхоте, -- метров  семь в
высоту,  в верхней части  стальной  клепсидры воронка длЯ песка,  цемента  и
воды, снизу кран, через который  смесь льетсЯ в  подставленную  форму; и вот
началось  рождение  искусства,  бетономешалка  заработала,  двое ассистентов
забегали с болванками, третий чуть погодЯ вкатил  в зал мощное поддувало длЯ
сушки бетонных блоков, а ”изик тем временем раскрыл второй куб, поменьше,  и
зрители  увидали двух человек, сидевших на  плетеных стульЯх,  -- обнаженнаЯ
пара  молча и недвижно глЯдела вдаль, и лишь  теперь,  когда подсохли первые
блоки, проЯснилсЯ  глубокий  художественный  замысел  мероприЯтиЯ:  ”изик  с
помощником приступили к возведению четырех глухих стен, замуровываЯ  мужчину
и женщину в незримой пока камере; боже,  какой  это  имело  успех,  особенно
когда ”изик вышел  к  публике  и  принЯлсЯ раздавать добровольцам  мастерки,
объЯснЯЯ,   как   следует   укладывать   блоки,   чтобы   линии   получались
перпендикулЯрными;  желающих,  дорогой пан Ѓогумил,  оказалось  больше,  чем
рабочих  мест,  так что  им  приходилось сменЯтьсЯ каждые  пЯтнадцать минут,
стены  росли,  бетономешалка  стрекотала,  гудела  и  выплевывала все  новый
строительный  материал,  поддувало  сушило  предусмотрительно  заготовленный
”изиком  быстрозастывающий цемент, ну а критики искусства,  Яппи и  знатоки,
все в известке, скинув пиджаки и закатав рукава сорочек, трудились буквально
наперегонки, причем не только укладывали блоки, но и сами торопливо  таскали
их  от  бетономешалки  к поддувалу,  а оттуда  на  стройплощадку, и  все это
запечатлевали  телекамеры   крупнейших   каналов,  которые  успел  известить
влиЯтельный критик, усмотревший в этой идее и этом действе -- надо заметить,
не посоветовавшись  с художником -- символ  •олокоста:  бездушное  общество,
мол,  возводит  камеру  длЯ первых  людей,  Ђдама  и  …вы,  которым  суждено
задохнутьсЯ во  тьме; итак, когда  этих голышей и в самом деле замуровали  к
чертовой  матери,  в  зале  галереи  Њиннеаполиса  уже  работали, не  считаЯ
мелочевки вроде отдельных  фоторепортеров и писак,  представители  не  менее
пЯтнадцати телеканалов и  десЯти радиостанций,  иные из них  даже специально
прерывали программу,  чтобы дать прЯмой эфир и доложить  о действиЯх ”изика,
поскольку происходЯщее тут же, немедленно объЯвили крупнейшим художественным
событием сезона,  но ”изик и здесь проЯвил свою гениальность,  ибо,  когда к
нему  подбегали  с камерой или микрофоном, орал во все горло: -- ЃлЯ, Я  вам
говорил,  не сейчас, Я внутри, в самом центре пространства и потока времени,
Я человек, Я  в  него превращаюсь, отвЯжитесь,  это мое рождение, подождите,
пока  Я  выплыву  из  околоплодных  вод,  --  ну   уж  после  такого  dictum
(‚ысказываниЯ, изречениЯ) журналисты просто обезумели, от восторгов стало не
продохнуть, напрЯжение  росло, словно перед  грозой, и тогда ”изик с помощью
огромного пульверизатора  выкрасил этот  бетонный  бункер в  черный цвет,  а
затем  громко  заЯвил:  --  ѓраффити --  дерьмо, граффити умерло, сейчас  вы
создаете мегалитера-туру знака,  -- и вот,  дорогой  пан Ѓогумил, все гости,
вооружившись пульверизаторами, которые раздали ”изик с помощниками, кинулись
к  свежевыкрашенным стенам -- одни писали  свои инициалы, другие -- лозунги,
вроде "к черту процентные ставки", кое-кто оставил  отпечаток ладони, а иные
дамы,  невзираЯ  на  камеры или,  напротив, вдохновленные  их  присутствием,
снимали  трусики, покрывали  краской Ягодицы  и  запечатлевали  на  бетонном
саркофаге  оттиск  собственной  попы, из чего, дорогой пан  Ѓогумил, видимо,
можно  сделать  вывод,  что в свое  времЯ им  довелось посмотреть фильм €ржи
ЊенцелЯ (ђечь идет  о фильме "Џоезда под особым наблюдением"  по одноименной
повести  Ѓ.  ѓраба-ла.  €ржи   Њендель  --  знаменитый  режиссер,   один  из
легендарных  представителей чешской "новой  волны"), и вот, когда все четыре
стены оказались разукрашены таким  образом, в  зал по  знаку  ”изика  внесли
кирки, и  публика принЯлась  пробивать  в  стене  дыру,  которую влиЯтельный
критик  назвал позднее вратами к  центру света,  победой  личности, ключом к
пониманию трагедии угнетенных, и каждый смог прильнуть к этой пробоине, дабы
увидеть, как совокуплЯютсЯ те двое; тут  следует  поЯснить, что репродукторы
оглашали галерею симфонией дождевых капель, раскатов грома, шума стекающих в
водостоки струй,  а Ђдам с …вой еще дополнЯли сей  музыкальный  фон:  каждое
действие, каждое движение любовного акта он сопровождал громким восклицанием
"Љилиманджаро!",  а она  отвечала нежным бархатистым альтом: -- Њуллувуэвуэ!
Њуллувуэвуэ!  -- что  в  своем достопамЯтном эссе влиЯтельный критик позднее
интерпретировал  как трансгрессию  уцелевших  из сферы  подсознаниЯ  в сферу
вербализованной мечты, то  есть эмансипацию вне пола,  общественной жизни  и
массовой смерти, которую несут напалм и атомные бомбы, -- да, в Љалифорнии Я
достиг  самых вершин, -- продолжал  ”изик,  втЯнув в ноздри очередную порцию
белого  порошка,  --  после  двух лет  постоЯнного  взлета, когда мое mobile
building art приносило кучу бабок, Я был всемогущ, словно ѓосподь Ѓог, серии
пирамид,  валов,   пространственных  ромбов,  блюдец,  ледников  и  галактик
сравнивали  с  произведениЯми  ‹еонардо,  хотЯ  это  преувеличение,  ведь он
создавал практические,  но нереальные проекты, а Я воплощал на практике идеи
универсума, ну да пусть их, -- ”изик  передал блюдце со стеклЯнной трубочкой
тиблету,  -- и кабы не  этот  сукин  сын ‹и, пьЯница и  дегенерат,  кабы не
жуткаЯ зависть  бледнолицего англосакса к безродному  бродЯге, кабы  не  его
маниакальнаЯ Ярость, Я бы и сегоднЯ посиживал себе под пальмами или ехал  по
бульвару  ‡аходЯщего ‘олнца в открытом "трехсотом мерседесе", ибо, скажу как
на  духу, последней  каплей,  переполнившей чашу  горечи  этого  неудачника,
возомнившего,  будто Я,  мол,  в Њиннеаполисе украл у него славу,  так  вот,
последней   каплей  оказалсЯ   именно  мой  "мерседес":  спортивное   coupe,
автоматическаЯ  коробка  передач,  кожанаЯ  обивка,  кондиционер;  когда  он
увидал, как Я скольжу  по аллее, вальЯжно, медленно, словно крадучись, когда
до него, наконец,  дошло, что свиньи,  которых он мне подкладывал, преследуЯ
по всем татам,  -- взЯть  к  примеру звонки перед каждым вернисажем  насчет
Якобы  заложенной бомбы,  --  ничего не дали,  когда  он сравнил собственную
ничтожность с моим триумфом  и, как Я уже сказал, узрел  своего врага и Ѓога
номер один на  этом  "мерседесе", в  него вселились демоны,  холодные демоны
расчета,  и впервые за всю жизнь ‹и с пользой употребил  башку, а  именно --
наслал  на менЯ  федеральных псов,  которые  моментально, без всЯкого труда,
обнаружили  в моей машине полкило колумбийского кокаина, думаю,  не надо вам
объЯснЯть,  что  Я его  и  в  глаза не  видел, но  даже  адвокаты  оказались
бессильны,  виза  была  просрочена,  Я  превратилсЯ   в  пустое  место,  моЯ
счастливаЯ  звезда, взошедшаЯ  в Њиннеаполисе,  опускалась в ’ихий океан,  и
почти никто не обратил на это вниманиЯ, "мобарт" уже наскучил, как раз росли
ставки  "неофлюксуса",   и  не  спрашивайте  менЯ,  что  это  за  ублюдочное
порождение Ќью-‰орка,  менЯ депортировали,  и  ничего мне  так  не жаль, как
этого "мерса", переправить бы его через океан -- хоть какие-то бабки были бы
на первое времЯ, но эти сволочи мало того, что влезли в мои счета, они еще и
тачку конфисковали, параграф об  орудии преступлениЯ, и точка. -- €нтересно,
сколько  можно  повторЯть  одно  и  то же?  --  тиблет  передал  блюдце  со
стеклЯнной трубкой ”изику. -- ‘только, сколько нужно, чтобы до вас дошло, --
отрезал  ”изик, --  имеЯ  врага,  не  покупай  себе  "мерседес".  --Ђга,  --
засмеЯлась панна –ивле, поглЯдываЯ в мою сторону, --  как раз собираемсЯ. --
ќто еще что, -- тиблет похлопал ”изика по спине, -- вы бы его видели, когда
он вернулсЯ из Ђмерики, замер вот тут, посреди участка,  в зарослЯх крапивы,
глЯдит на  ржавую  бетономешалку, поглаживает ее...  представлЯете, он сразу
бросилсЯ ко мне и говорит: -- тиблет, возвращаемсЯ к истокам, почем сегоднЯ
бетон? -- а Я  ему в ответ, что в  одну реку дважды... ну  и так далее, а он
никак не хотел  понЯть, что героическаЯ эпоха случайных кооперативов сделала
нам  ручкой, причем некоторым  этой ручкой  основательно поддала под зад, не
верил, что денежный поток уже раз пЯть сменил русло, и все не в наших краЯх,
но ”изик этого так и не принЯл,  погрузилсЯ  в  депрессию, запил,  заперсЯ в
своей норе и только  кидал птицам хлебные крошки,  и  вот, дамы  и  господа,
когда  он  кормил  этих воробьев, трЯсогузок, зЯбликов, чижиков  и  дроздов,
что-то  у него в  башке  щелкнуло, просветлело, и  он  вспомнил  прочитанное
некогда  жизнеописание  свЯтого  ”ранциска  --  подкармливаЯ  птичек,  Ѓожий
проповедник  вроде  искал вдохновениЯ.  --  …рунда,  -- прервал  его  ”изик,
приканчиваЯ  бутылку "ѓевелиуса", --  уже набралсЯ, --  поЯснил  он  нам, --
сейчас скажет, будто эти птицы на моих глазах обращались в змей и пауков и у
менЯ были видениЯ в пустыне, ничего подобного. -- Ђ  что такое твоЯ хибара с
сорнЯками до потолка, -- вспылил тиблет, -- если не пустынЯ, ну, в  крайнем
случае, пустынь, а  ты сам если не мученик,  то проповедник. -- „овольно, --
снова перебил его  ”изик, -- видите,  опЯть он все перепутал. -- ‚от что, --
вмешалась вдруг панна  –ивле,  -- или  вы  прекращаете  орать, или закрываем
лавочку,  --  но  это,  дорогой  пан Ѓогумил, особого действиЯ не  возымело,
соседи  моей инструкторши парили уже в  таких эмпиреЯх, откуда возможно было
спорхнуть  разве  что  на дельтаплане,  хотЯ,  признаюсь, менЯ  это вовсе не
смущало,  тем  более  что  из  спутанных фраз  и  противоречивых  аргументов
вырисовывалась  отчетливаЯ картина  их пионерского предприЯтиЯ,  задуманного
”изиком, но осуществленного, наверное, лишь благодарЯ тиблету; итак, ”изик,
ни  больше ни  меньше, установил в своем сарайчике компьютер,  подключилсЯ к
€нтернету и,  болтаЯ однажды с  викарием  из прихода ‘уха  ѓурка, узнал, что
молодому ксендзу, как тот весьма  откровенно  призналсЯ, предстоит  назавтра
произнести  проповедь, но сочинение  чего-либо хоть сколько-нибудь умного  и
притом удобоваримого и доступного  прихожанам длЯ него --  истиннаЯ мука: ну
сколько можно поносить  пьЯниц  и  в сотый  раз сотрЯсать  воздух  по поводу
грехопадениЯ  разведенных,  и  тогда  ”изик  предложил  тиблету,  прекрасно
образованному  филологу, по-христиански помочь  человеку, то есть подбросить
парочку  идей,  тиблет же забавы  ради  написал длЯ викариЯ из  ‘ухой ѓурки
блестЯщую  речь  "‘китаниЯ  свЯтого  ”ранциска по супермаркету", с  тех пор,
дорогой пан Ѓогумил, они и занимаютсЯ своей гнусной деЯтельностью, успех был
феноменальный, в  иную неделю на  них обрушивалось  более сорока заказов  со
всех концов света, так что ”изик взЯлсЯ за логистику, а тиблет бросил школу
и  писал шпаргалку  за  шпаргалкой, но  потребности  клиентов  превысили  их
скромные возможности, спрос  превосходил предложение как минимум вчетверо, и
тут  тиблет выдал идею не менее гениальную, чем ”изик: на своем сервере они
стали продавать  не  шпаргалки,  а отдельные риторические  фигуры, фрагменты
текстов,  созданные по лучшим  образцам,  поэтому,  если прихожане  обвинЯли
радомского  ксендза в грехе гордыни, тиблет  извлекал  соответствующий файл
под названием  "скромность" и предлагал  тому готовую формулу, что-нибудь  в
стиле  –ицерона:  "собственно, мои дорогие,  Я последний,  кому следует  вас
поучать, но сложившаЯсЯ на  сегоднЯшний день ситуациЯ вынуждает  менЯ..."  и
так  далее, а когда приходский свЯщенник из Ћвчаркова собирал подписи против
новой  конституции,  тиблет,  щелкнув  мышкой  по  рубрике  'Argu-mentatio"
(€зложение  доказательств, приведение доводов),  выдавал классическую цитату
из ксендза ‘карги, а именно что "плохой закон хуже  суровейшего из тиранов",
служившую, разумеетсЯ, доказательством того, что коммунисты -- еще цветочки,
детские  игрушки  в сравнении с  нынешней еврейско-либеральной  диктатурой с
“олл-стрит,  каноник  же, нуждавшийсЯ  в орудии борьбы  с „арвином,  получал
тридцать третий совет из "ќристики" опенгауэра, то есть фразу "Њожет  быть,
это справедливо в теории, но на практике совершенно ложно", уже через неделю
они принЯлись  за вопросы  теологии, и помимо отдельных тем на  сайте  можно
было легко отыскать готовую  цитату из блаженного Ђвгустина,  ЏаскалЯ,  ”омы
Ђквинского или Ќьюмена, а спустЯ примерно три месЯца трудившаЯсЯ на тиблета
студенческаЯ команда  создала уникальную  конструкцию, каркас, универсальную
схему проповеди, из  которой даже  самый привередливый свЯщенник мог тем или
иным способом составить любой вариант шедевра гомилетики (раздел богословиЯ,
посвЯщенный  проповеднической деЯтельности): от  вселенского  экуменизма  до
железобетонного   лефевризма   (ортодоксальное   течение    в   католицизме,
оппозиционное ‚атикану).  „а,  дорогой  пан  Ѓогумил, Я внимал всему  этому,
погрузившись в нирвану, потому что, уложив џрека спать, панна –ивле принесла
мне  уже прикуренный  косЯчок, и пока ”изик со  тиблетом спорили  по поводу
прелата џнковского,  который на  прошлой неделе затребовал проповедь о своем
"мерседесе", что оказалось непросто, ибо подобный сюжет ни на одном сервере,
ни под одним адресом не упоминалсЯ, пока они  ломали голову, подступитьсЯ ли
к  этой  проблеме с точки зрениЯ Ѓожьего ЏровидениЯ или, может,  лучше этики
труда,  ибо сам преподобный, делаЯ заказ, сие уточнить не соизволил, пожелав
прежде  всего  дать  отповедь таким-сЯким  светским  журналистам,  наперебой
проклинавшим  -- как именно,  Я  уж опущу  -- прелата  с его, мЯгко  говорЯ,
сибаритством; Я чувствовал, как  с каждой затЯжкой из менЯ уходит усталость,
накопившаЯсЯ за день и за  все годы, о которых  Я рассказывал панне –ивле во
времЯ нашей ночной поездки, ощущал, как фантастически легко делаетсЯ у  менЯ
на  душе,  как  чисты и невинны мои желаниЯ,  бесплотно  тело,  стремительна
мысль,  и вдруг  увидал  сад  в  Њосцице: дедушка Љароль  читает в  плетеном
кресле, на лоб надвинута летнЯЯ панама, бабушка ЊариЯ подрезает чайные розы,
и  ее  фигура,  залитаЯ Ярким  светом,  выделЯетсЯ светлым  пЯтном  на  фоне
каменной кладки оранжереи. --  ќто  твоЯ  невеста?  --  спрашивает  дедушка,
откладываЯ   книгу,  когда  мы  с  панной  –ивле   подходим  к  террасе.  --
€нструкторша, -- отвечаю  Я  смущенно, -- учит менЯ водить машину. -- „а, --
сказала бабушка ЊариЯ, не отрываЯсь от своих  роз, -- теперь так принЯто. --
Ђ ты закончил Џолитехнический? --  пристально смотрит на менЯ дедушка. -- Ќо
это же не ваш сын, --  улыбаетсЯ панна –ивле,  -- это ваш внук. -- „а, да --
прерывает ее дедушка, -- это понЯтно и  чудесно, -- он поднимаетсЯ с кресла,
подходит к панне –ивле, берет ее за руку и  исподволь рассматривает профиль,
-- Я имел в виду ваши  черты, они неповторимы, если позволите, Я отлучусь на
минутку за  фотоаппаратом, хочу сделать  ваш портрет.  -- Љак  красиво он со
мной говорил, --  шепчет панна  –ивле,  когда дедушкина  фигура  исчезает  в
холодной части дома, --  пожалуй, хорошо, что ему не придетсЯ слушать ”изика
или  тиблета,  а то он  мог бы сделать чересчур  поспешные  выводы.  --  Ќе
слишком его утомлЯйте, -- бабушка  ЊариЯ проходит мимо  с букетом роз, -- он
истощен  собственным временем,  ему  следует находитьсЯ в тени,  -- с  этими
словами она скрываетсЯ за стеклЯнными дверьми оранжереи.  -- Ђ он правда, --
спрашивает панна –ивле, -- хочет  сделать  мой портрет? --  ‘олнце в зените,
нагретый воздух дрожит над выгоревшей зеленью  сада, теснЯ сладкий цветочный
аромат  под  своды райской  Яб-лоньки  и абрикосов, а жара,  подобно шутнику
портному, облачает  нас в  облегающие влажные костюмы, хоть и прозрачные, но
невыносимо тЯжелые,  словно  хитиновые  панцири,  и  мы  на  целую  вечность
замираем на этой террасе, будто оцепеневшие в летаргическом сне насекомые, и
лишь потом --  медленно, преодолеваЯ сопротивление  раскаленного воздуха  --
входим, наконец, в дом, где стоит полнаЯ тишина и молчаливые грузчики сносЯт
со  второго  этажа Ящики и сундуки, в комнатах, гостиной и  библиотеке царит
неописуемый хаос  разбросанных,  предоставленных самим  себе  вещей.  --  ‚ы
только взглЯните,  -- поднимаю Я с  пола  фирменный конверт мастерской  пана
•аскелЯ  Ѓронштайна,  --  там  внутри что-то  есть,  --  отогнув  клапан,  Я
вытаскиваю серый прЯмоугольник фотобумаги "ѓеверт", на котором не проЯвилась
никакаЯ  картинка, -- прочтите, это почерк моего деда,  -- и, склонив голову
над листком, панна –ивле читает вполголоса: "€ взЯли они менЯ и перенесли на
место, в котором находЯщиесЯ там были подобны пылающему огню, и,  когда  они
желали,  они  поЯвлЯлись как люди" (Љнига  …ноха,  глава  17),  --  а  потом
переворачивает  листок   и  зачитывает  другую  фразу,  написанную  дедушкой
Љаролем:  "‡атем  Я  направилсЯ  туда,  где  не  было ничего".  -- Ќу  вы  и
накурились, -- засмеЯлась  она  громко, подбрасываЯ  в  огонь пару щепок, --
завтра никаких поездок, кстати, мне бы хотелось послушать, что же сделал ваш
отец,  вернувшись  с работы. -- џ сейчас не могу объЯснить,  -- едва ворочаЯ
Языком, Я глЯдел, как  мои слова  порознь воспарЯют в воздух, потом внезапно
распадаютсЯ  на  отдельные буквы,  которые черными хлопьЯми кружат в  Языках
пламени  и,  наконец, исчезают в огне, -- слишком крепкий, -- Я отдал косЯк,
-- к тому  же Я допустил ошибку. --  џ  же показывала, как надо: потихоньку,
осторожненько,  --  панна  –ивле  выпустила струйку дыма,  --  а  вы  словно
паровоз,  -- но  Я,  дорогой пан  Ѓогумил, прервал поучениЯ  инструкторши  и
призналсЯ, что  виноват, что сорвал в  ее отсутствие пару  пучочков, которые
теперь сушу на  балконе в надежде просветить  душу и освободить тело, она же
не рассердилась и не одернула  менЯ, а лишь рассмеЯлась: -- Ќу и ученик  мне
досталсЯ,  просто  натуралист  какой-то,  да  ведь  травка,  -- она  согнула
сорванный стебель,  --  черпает силу из чистоты и  девственности;  то, что у
менЯ в руках  --  "мужское" растение, зацветаЯ,  оно стремитсЯ  опылить,  --
панна –ивле  сорвала  другой  кустик, --  о, вот  как  раз  такой  "женский"
экземплЯр,  но тогда весь труд идет  прахом, опыленнаЯ трава терЯет всю свою
силу,  все магические свойства, поэтому, во  времЯ цветениЯ  "мужские" особи
следует вырывать  с корнем, -- она бросила один из побегов в огонь, -- тогда
"женские" соцветиЯ и стебли вырастут и набухнут. -- ‘ловно невесты •ристовы,
-- с  притворной  наивностью вставил  Я.  --  —тоб  вы знали, -- панна –ивле
строго сдвинула  брови, --  ничего смешного в  этом  нет, сверхъестественнаЯ
сила  духа всегда  приобретаетсЯ  ценой  отречениЯ, это  было известно  всем
свЯтым и ведьмам, только теперь об этом не говорЯт вслух. -- ‚ы с ума сошли,
--  теперь  уже Я  громко  засмеЯлсЯ,  -- мы живем  в  свободной стране.  --
‘вободной длЯ кого? -- резко спросила она. -- „лЯ доктора ќлефанта?  ”изика?
тиблета? Ђ  может,  это парадоксальным образом относитсЯ ко  мне  -- вот уж
правда, просто  воплощеннаЯ  свобода! џ вам кое-что скажу,  --  она  глубоко
затЯнулась, -- в  ту первую зиму, когда мы с џреком  здесь очутились, Я чуть
не  спЯтила, не было печки, проточной воды, сортира,  к тому же ни денег, ни
хоть какой-нибудь работы. ’ак что  Я танцевала  в  баре "‹ида" у  шеста,  на
качелЯх, в  душевой кабинке, но с  шефом у менЯ была договоренность: руки не
распускать;  †лобек  каждый  вечер приходил  на менЯ посмотреть  -- он прЯмо
исходил слюной и потел от желаниЯ, постанывал, приманивал, ставил коктейли и
заверЯл: -- ђади тебЯ Я готов на все, -- так продолжалось неделю за неделей,
пока, наконец,  Я  не  спросила:  -- Џравда  на все? -- ‚се,  что хочешь, --
пустил тот слюни,  --  чего  только пожелаешь. -- Љогда Я  ему ответила:  --
‹адно, лицензиЯ инструктора и собственный "фиатик", -- он чуть с табурета не
свалилсЯ.  ЊесЯц †лобек  менЯ  не  беспокоил,  но  когда, поЯвившись  вновь,
выложил на стойку удостоверение инструктора и  ключи  от машины, Я сама чуть
не грохнулась  прЯмо рЯдом со своим шестом. џ вам еще кое-что скажу,  -- она
бросила  окурок  в догорающий костер, --  Я до этого никогда  с  мужиками не
трахалась, была девицей, ах, пардон, настоЯщей нежной барышней, как говорили
прежде в приличном обществе,  вероЯтно, и в салоне ваших дедушки с  бабушкой
тоже. -- џ молчал, дорогой пан Ѓогумил, а панна –ивле  присыпала угли землей
с  грЯдок и добавила  еще, что  стебли,  которые сушатсЯ у менЯ на  балконе,
никуда  не  годЯтсЯ,  Я  сорвал их  слишком рано,  к тому  же  это,  небось,
"мужские" растениЯ. џ хотел  попрощатьсЯ,  поблагодарил  за ужин,  но  панна
–ивле возразила: -- € думать забудьте, ну куда вы пойдете в таком виде, и не
смейте  никогда больше курить, вы не держите удара, у менЯ такаЯ же  штука с
алкоголем,  -- и мигом принесла из  сараЯ  гамак, два  одеЯла  и подушку, --
надеюсь, вас не пугает подобное соседство,  -- она взглЯнула на изгородь, за
которой безмолвствовало старое  кладбище. -- ‘пасибо,  -- сказал Я, -- пойду
потихоньку  вниз, к  такси, завтра занЯтий нет,  так,  может, договоримсЯ на
послезавтра?  -- и  двинулсЯ  к калитке, но ноги мои медленно  оторвались от
земли,  словно  вместо  туфель на  мне  были  сандалии ѓермеса  с маленькими
крылышками, и в таком блаженном состоЯнии  невесомости  Я проплыл  несколько
метров,   впрочем,  совсем  невысоко,  затем  приземлилсЯ,  точь-в-точь  как
Ђрмстронг   на   ‹уне,  и,  по-детски  радуЯсь  этому  ослабевшему   земному
притЯжению, сделал следующий шаг и вновь взлетел,  засмеЯвшись еще громче, а
потом вдруг случилось нечто странное, ибо землЯ, вместо  того  чтобы принЯть
менЯ  в свои мЯгкие  объЯтьЯ,  побежала, удалЯЯсь, от моих ног, и Я внезапно
очутилсЯ  высоко над деревьЯми,  над холмом  и кирпичной готикой ганзейского
города, ощущаЯ ту  удивительную бесплотность и ничтожность бытиЯ, состоЯние,
которое иные  мистики  достигали  лишь  под конец  жизни, и  устыдившись,  Я
попыталсЯ придать своему  телу вес, способный  опустить менЯ  вниз,  но  это
оказалось непросто, дорогой пан Ѓогумил, и Я, видимо, очень долго пребывал в
состоЯнии  подвешенности,  пока,  наконец, не  услыхал  оклик  панны  –ивле,
поразивший  менЯ чуть ли не в самое сердце,  словно  снарЯд зенитной батареи
капитана ђымвида  ЋстоЯ-Љоньчипольского,  и тогда  Я,  наконец,  полетел  на
землю,  но не  как  лопнувший шар "SP-ALP  Њосцице" на  луг под  Ѓобовой,  а
подобно ржавому "’уполеву" со сгоревшими моторами; последовал страшный удар,
после чего  Я,  мокрый насквозь, стал  медленно  подниматьсЯ, а панна –ивле,
помогаЯ мне выбратьсЯ  из корыта с дождевой водой,  громко  возмущалась:  --
…сли человек  ходить не научилсЯ,  так нечего братьсЯ за полеты, вы, похоже,
из  тех,  у кого  бутерброд  всегда  падает маслом вниз,  хорошо  еще, что в
компост  не приземлились. -- —удесно,  -- уверЯл Я,  похлопываЯ  ладонью  по
корыту, -- видите,  сиЯ купель вернула менЯ общественности, и, облачившись в
новые одежды, -- Я выкручивал  штанины, -- Я обрел и новый дух, будто заново
родилсЯ.  --  Ќу  не знаю,  --  произнесла  панна –ивле,  укладываЯ в  гамак
подушку,  --  мне пора ложитьсЯ, спать осталось  три часа, -- но прежде, чем
исчезнуть в дверЯх  деревЯнного сараЯ, она, дорогой пан Ѓогумил,  подошла ко
мне и, подав на прощание  руку, сказала:  -- ‘пасибо, -- а Я  замер перед ее
домиком,  изумленный  до  глубины  души,  ну  с  какой  стати  ей  было менЯ
благодарить, скорее это Я мог испытывать признательность за обалденный вечер
в обществе тиблета и ”изика, за ускоренный  курс современного искусства, за
это  ноу-хау интернет-фирмы "Џророк",  наконец, за полученный урок -- как не
надо  курить травку,  если ты в этом деле новичок; Я шел вдоль кладбищенской
ограды,  размышлЯЯ  обо всем  этом  и,  честно  говорЯ,  вновь  погружалсЯ в
меланхолию;  над  верфью и  заливом  висел густой туман,  откуда-то из порта
доносилсЯ  стон  навигационного  гудка,  где-то  рЯдом зазвонил  на  стрелке
незримый трамвай,  воздух  был  клейким  от  безмерно  тЯжких  снов,  что  в
кирпичных домах, переулках и садах все никак не  могли дождатьсЯ развЯзки; и
вновь зарастал крапивой, пыреем, лебедой  город, который Я никогда не любил,
тот  чужой,  недобрый,  ненастоЯщий  город,  что  каждый  год  миллиметр  за
миллиметром погружалсЯ в  химеру  собственных мифов, словно ему постоЯнно не
хватало солнечного  света,  словно извечный запах селедки,  смолы, ржавчины,
сажи  и  агар-агара  покрывал непроницаемым  саваном  жирную  воду  каналов,
прогнившие останки мостков, блочные  дома эпохи социализма и по сей день  не
отреставрированные   лабазы.   --   Љисло   же   вы   день   начинаете,   --
доброжелательное,  в общем-то,  лицо таксиста напомнило  мне все роли Љлауса
Љински  ((1926--1991)--  известный  немецкий  актер  театра  и  кино,  много
снимавшийсЯ в триллерах и фильмах  ужасов), вместе  взЯтые, -- если  имеетсЯ
желание, по пути можем пивком затаритьсЯ, круглосуточный сервис, при џрузеле
это было  unmoglich (Ќевозможно), а теперь moglich ( ‚озможно), все moglich,
--  разбитый  "мерседес"  из  тех,  с "крылышками",  едва  не  развалилсЯ на
повороте  Љартуской,  дизельный мотор  из  последних  сил  выплевывал  клубы
выхлопных   газов,   заклекотали  дверцы,   застучали  амортизаторы,   упало
незакрепленное  стекло, освежитель  воздуха  наполнЯл  салон  густым  душным
облаком, кажетсЯ, это  была мЯтнаЯ разновидность, --  ну,  тогда Я на момент
выскочу  за куревом, -- раскрыл водитель свои  намерениЯ, -- вы тут обождите
полминутки,  --  он  остановил машину  перед ночным  магазином,  недалеко от
учебной площадки,  -- сейчас вернусь, -- дверца  заскрежетала и хлопнула, --
вы только не засыпайте, -- Я глЯдел  на горевший возле мусорного  контейнера
под  каштаном небольшой  костер,  на дервишей, алкашей, приверженцев свЯтого
‚ит-та,  любителей денатурата, водЯры и  бормотухи обоего пола, гревших свои
лохмотьЯ  в  мерцающем  кругу,  картинку то  и дело затЯгивало  все  сильнее
сгущавшимсЯ туманом, а лицами, обликом, медленными и расчетливыми движениЯми
они, дорогой пан  Ѓогумил,  напоминали утомленных долгим маршем  повстанцев,
которые,  оторвавшись  на  несколько  минут  от  армии оккупанта,  стремЯтсЯ
насладитьсЯ  иллюзией   краткого  отдохновениЯ,   иллюзией,  ибо   исподволь
подкравшийсЯ  рассвет принесет им лишь неминуемую смерть, гнусную и ничем не
примечательную; мы поехали дальше на этом кошмарном  "мерседесе", а  таксист
продолжал плести  свой монолог, и  Я почувствовал, что мое вечернее и ночное
занЯтие  в  автошколе  еще не окончено, ему  суждено  получить  продолжение,
подобно тому, как продолжение имела историЯ "сто семидесЯтого мерседеса", но
не того,  украденного  русскими  --  он  ездил на бензине,  --  а  того, что
благодарЯ моему отцу в один прекрасный весенний  день семьдесЯт второго года
поЯвилсЯ в ‚ерхнем ‚жеще, на углу •шановского, с дизельным мотором и гораздо
большим пробегом, что, впрочем, Явно тЯнуло на эпилог,  -- вот только  панна
–ивле,  --  размышлЯл  Я,  расплачиваЯсь  с  таксистом,  --  захочет ли  она
вернутьсЯ к этой теме, захочет ли совершить  очередной круг  в  нашем  курсе
вождениЯ?  -- €  представьте себе, дорогой пан Ѓогумил, она захотела, потому
что, когда Я на следующий день шел по улочке ‘овинского в фирму "Љоррадо" --
гарантируем водительские  права  по самым низким в городе  ценам, -- из окна
"фиатика" высунулась ее прелестнаЯ головка, и Я  услыхал: -- ќй,  пан Џавел,
вы опоздали на пЯтнадцать минут, вечно вы, мужчины, усложнЯете самые простые
вещи. --  џ  был сконфужен,  ведь накануне,  из-за всей  этой  травки, мы не
договорились  на  конкретный  час,  а  потому  Я  молчал,   пристегиваЯсь  и
устанавливаЯ зеркало, но у нее и в самом деле было хорошее настроение, и как
только  Я тронулсЯ, она сказала: --  ‘егоднЯ  отрабатываем  перекрестки, длЯ
начала едем на  •учиско, а Я, наконец, хочу  услышать,  что сделал ваш отец,
надеюсь, это как-то свЯзано  с дедушкиными  автомобилЯми. --  Љонечно, --  Я
въехал на Љартускую,  -- но прежде, чем  начать  рассказ, следует ознакомить
вас с так называемым фоном,  так вот, --  Я  остановилсЯ на светофоре  перед
мэрией,  -- он был исключительно  сер и убог, мы  жили весьма скромно, отец,
правда, был инженером,  но, не  ЯвлЯЯсь представителем  нового,  передового,
здорового  класса,  на  протЯжении  многих лет  получал меньше тракториста в
госхозе, разметчика на верфи, доЯрки  или каменщика без всЯкого образованиЯ,
однако ни разу не пожаловалсЯ, лицо его ни разу не исказила  кислаЯ гримаса,
и даже если перед  получкой мы садились на хлеб  со смальцем, он  улыбалсЯ и
замечал: -- € не такое переживали, -- и никогда не позволЯл себе предаватьсЯ
воспоминаниЯм  о  старых  добрых  временах,  потому  что  всегда  полагал  и
неизменно  верил,   что  рано  или   поздно  наступЯт   времена  еще   более
замечательные, хотЯ,  честно говорЯ, -- мы все еще  стоЯли  в  пробке  перед
мэрией, --  Я так  и не  понЯл,  откуда  у  него этот благородный  оптимизм,
которым он  уж точно не мог быть обЯзан собственному опыту -- скорее,  неким
спрЯтанным  в  недрах  души  залежам  наивной доброты, иначе  откуда бы отец
черпал уверенность,  --  мы медленно удалЯлись от самого уродливого в городе
зданиЯ, -- что  станет легче, когда делалось все  тЯжелее? --  Њожет, он был
верующим?  --  вопросительно взглЯнула на  менЯ  панна  –ивле,  -- если  это
чувство глубокое,  не  показное, то человек, даже  доведенный  до крайности,
полагает, что несмотрЯ на временные трудности дело, в сущности, идет на лад.
-- —то  ж, может, вы и правы, -- засмеЯлсЯ Я, притормозив у ђакового базара,
-- хотЯ его вера в Ѓога опиралась скорее на дух квантовой физики, нежели  на
исторические примеры, но  как бы то ни  было, -- вернулсЯ Я к нашему сюжету,
-- отец, питавший к  выходкам прогрессивного, авангардного, здорового класса
эстетическое  отвращение и реагировавший на  все их акции, митинги, марши  и
истерические выкрики сдержанным молчанием, лишь в одном случае изменЯл своим
принципам и громко поминал прошлое, а именно, когда речь заходила о машинах.
-- …му не нравились "сиренки" и  "вартбурги"?  -- вновь прервала  менЯ панна
–ивле. -- Ќе  то  слово,  --  поЯснил Я, -- понимаете, когда мама или  мы  с
братом иной  раз говорили  отцу: -- Ђх, как  приЯтно  было бы ездить на плЯж
хоть  на несчастной  "сиренке",  вместо  того  чтобы целый  час  толкатьсЯ в
раскаленном трамвае, как  хорошо  было бы возвращатьсЯ с Љашуб с  корзинами,
полными грибов,  хоть на несчастном "трабанте", вместо  того чтобы ждать под
дождем  последнего, битком  набитого  автобуса,  который  проезжает  ]  мимо
остановки, даже не замедлив ход, -- так вот, когда мы порой  робко замечали,
что, мол, кто-то  из  соседей или знакомых, отказываЯ себе во всем, накопил,
наконец,  на  "сиренку" или,  вытЯнув  счастливый лотерейный билет, приобрел
"вартбург", отец  отвечал, что не каждаЯ  таратайка  о  четырех колесах и  с
мотором  имеет  право называтьсЯ машиной,  подобно тому, как не каждый,  кто
толкает  с  трибуны  речь,  непременно  ЯвлЯетсЯ  государственным  мужем,  и
закрывал дискуссию, заЯвлЯЯ, что если когда-нибудь и  сЯдет за руль, то  это
непременно будет такой автомобиль, на каком они путешествовали с дедом, ну а
нам оставалось лишь  облизыватьсЯ,  потому что одна только мысль, одна  лишь
мечта  о том, чтобы  отправитьсЯ на  сопотский плЯж или кашубские  озера  на
"мерседесе", казалась сошедшей со  страниц книги фантастических  пророчеств;
шли годы, на улицах уже поЯвились польские "фиаты", в "„еликатесах", отстоЯв
в  очереди  всего  один  раз, можно  было  купить  две пачки  кофе  и  банку
ананасного компота, изредка кто-нибудь привозил из ‡ападного  Ѓерлина сильно
подержанный  "фольксваген", в ѓдыне иные морЯки  носились по ‘вентоЯнской на
"тальботах" или "понтиаках", но отец был непреклонен, и представьте себе, --
Я проехал каких-нибудь пЯть метров, и мы  вновь застрЯли  в  пробке, --  тот
апрельский вечер,  когда мы услыхали  под  окном  нашей маленькой  квартирки
характерное  стрекотание  хорошо  отлаженного   дизелЯ,  услыхали  радостный
ребЯчий  хор,  возбужденно  скандировавший  вслед  медленно  приближавшемусЯ
"мерседесу-170 DS": -- ѓестапо! ѓестапо! --да, в жизни моего отца это  был и
в  самом  деле  великий миг, на наших глазах  его времЯ описало удивительный
круг, "сто семидесЯтый" с дизельным  мотором, послевоеннаЯ модель,  почти не
отличалсЯ  от прежнего,  с бензиновым  двигателем,  -- глЯдЯ  на знакомые по
фотографиЯм  растопыренные крыльЯ, знакомый  вытЯнутый  нос  с радиатором  и
знакомый  толстозадый багажник, мы  ждали,  что из  машины  вот-вот поЯвитсЯ
дедушка Љароль,  но вместо него вышел отец и радостно замахал нам, предлагаЯ
совершить первую  поездку по улицам ‚жеща, и мы катили по •шановского, потом
по ЏолЯнкам, восхищаЯсь приборной доской с "бошевскими" циферблатами, ровным
урчанием мотора,  мЯгким  покачиванием подвесок, а  отец рассказывал, какого
труда ему  стоило разыскать отсутствовавшие детали, как он рыскал по свалкам
металлолома  и  старым мастерским,  как вытачивал на токарном станке то, что
купить или найти оказалось уже невозможно, ибо да  будет вам известно,  -- Я
заглушил   мотор  "фиатика",   --  ремонт  этого   пострадавшего  в   аварии
"мерседеса", который  отец  приобрел  у знакомого механика, продолжалсЯ  два
года, причем в строжайшей тайне, ведь главным было сделать сюрприз, изумить.
-- ЏотрЯсающе, -- панна –ивле закурила косЯк, --  ваш  отец,  наверное,  был
романтик. -- ‘корее инженер, -- возразил Я, заводЯ двигатель, чтобы проехать
два  метра  и вновь  остановитьсЯ,  --  ничто  не  доставлЯло  ему  большего
удовольствиЯ,  чем поломка;  порой, во  времЯ долгого путешествиЯ,  когда мы
отправлЯлись в  горы и  ничего не происходило, ничего не портилось, отец вел
машину  молча, Явно утомленный монотонностью существованиЯ,  но  лишь только
что-то начинало поскрипывать в тормозах, постукивать в дифференциале, у него
загорались  глаза  и  он  немедленно  принималсЯ высказывать  предположениЯ,
ставить  диагнозы,  выдвигать гипотезы,  ну а прибыв  на место,  вместо того
чтобы хо-
     дить с нами на  экскурсии, раскладывал  инструменты  и, вымазавшись  по
локти  в  масле, с  утра  до  вечера копалсЯ  в  моторе  и  бывал  счастлив,
обнаружив,  наконец,  спустЯ  несколько  дней,  когда   мы  уже   собирались
возвращатьсЯ,  протечку  в  резиновой  прокладке   тормозного  цилиндра  или
какой-нибудь винтик с сорванной резьбой -- тут уж начиналась настоЯщаЯ битва
со временем и  материей, которую отец ни разу не проиграл,  ремонт неизменно
заканчивалсЯ  без  пЯти  двенадцать,  и мы  ехали по  шоссе  домой, а легкую
меланхолию,  в которую отец снова впадал из-за отсутствиЯ очередной поломки,
скрашивала реакциЯ  водителей  на вид и состоЯние старого "мерседеса"; порой
они мигали нам фарами, порой махали рукой  и гудели, но самыми волнительными
были обгоны -- какой-нибудь "трабант"  или, скажем, "запорожец" догонЯл нас,
пару мгновений  водитель  ехал следом на  безопасном расстоЯнии, дивЯсь, что
сей  музейный  экспонат  тЯнет аж девЯносто километров  в час, однако тут же
прибавлЯл  скорость, включал поворотник  и начинал обгон,  тогда отец слегка
нажимал на педаль и на скорости примерно сто десЯть по левому борту мелькало
искаженное  страшной  гримасой,  взволнованное   и  потное  лицо   владельца
"москвича" или "трабанта"  --  глаза вылезают  из  орбит, Язык  высунут,  --
потому как наш спидометр показывал  уже сто двадцать  километров  в час, что
отнюдь не было пределом длЯ мурлыкавшего мотором и чуть покачивавшего боками
"мерседеса", так что  если нас в конце концов и  обгонЯли, то  отец улыбалсЯ
сам себе  и, поглаживаЯ руль, замечал: -- Ќегоже  утомлЯть пенсионера, -- но
порой  "трабанту" или "запорожцу" приходилось прЯтатьсЯ за наш багажник, так
как  с противоположной стороны мчалсЯ  грузовик, и  тогда водитель буквально
впадал  в  амок,  сидел у  нас  на  хвосте, гудел, мигал фарами,  после чего
бросалсЯ на обгон уже невзираЯ на подъемы и повороты, не обращаЯ вниманиЯ на
сплошную линию, и дважды  это закончилось  печально, хоть и не трагически, а
именно -- в первый раз "трабант" с келецкими номерами не  вписалсЯ в поворот
и врезалсЯ в стог  сена,  в другой раз  то же самое  случилось  с  румынской
"дакией" из  Џознанского воеводства -- она  закончила  свой  полет  в пруду;
отец,  разумеетсЯ,  тут  же  тормозил и поворачивал  обратно,  дабы  оказать
помощь,  но, похоже,  его поведение противоречило современному этикету,  ибо
водитель "трабанта" обозвал нас идиотами, мудаками  и  обманщиками, водитель
же "дакии", стоЯ по щиколотку в  воде, грозил  кулаком и орал, что гданьские
--  все  до одного  злодеи:  мало  того, что  не  даем  проехать порЯдочному
человеку, так вдобавок катаемсЯ на металлоломе, доставшемсЯ  в наследство от
гитлеровских  чиновников, в общем,  жаль,  что  нас  в семидесЯтом  году  не
добили. -- „а что вы! --  воскликнула панна –ивле, -- и ваш отец не  дал ему
по морде?! -- Џришлось бы лезть в  воду,  -- объЯснил  Я, --  а кроме  того,
сталкиваЯсь с  подобным хамством, он не  злилсЯ, а впадал  в  меланхолию. --
‚ыпустите рыбок из багажника,  -- посоветовал папа тому идейному товарищу из
Џознанского воеводства, -- что, должен вам сказать, -- Я наконец тронулсЯ на
первой  скорости,  --  возымело эффект  куда больший,  чем если  бы  он стал
барахтатьсЯ с этим типом в  луже,  ибо, услыхав  про рыбок, водитель "дакии"
буквально побагровел, потерЯл дар речи, злобно пнул дверцу своего автомобилЯ
и двинулсЯ  к нам -- бодрой трусцой, ну  и  споткнулсЯ раз, потом другой, мы
видели, как он вылезает на берег пруда, по уши в тине, однако "мерседес" уже
уносил  нас по шоссе,  а отец, переключив передачу, сказал  нам с братом: --
’еперь  вы знаете, почему на поворотах не следует  идти  на обгон. --  Ћчень
поучительно, -- засмеЯлась панна –ивле, -- Я бы удачнее  не придумала, а эти
ремонты и поломки -- прЯмо как из рассказа ѓрабала, погодите, в каком же это
было сборнике,  там,  где он  разбирал двигатель?  -- "ЉрасиваЯ  скорбь", --
ответил  Я без  запинки, дорогой пан  Ѓогумил,  -- ”ранцину еще  каждый  раз
требовалсЯ  помощник  --  придерживать  винты.  --  ‚от-вот, --  панна –ивле
внимательно  взглЯнула  на  менЯ,  --  у вас тоже  так было? --  Ќет,  -- мы
черепашьим шагом ползли вдоль небольшого сквера, где  два  здоровенных крана
пытались сдвинуть с места советский танк, памЯтник освободителЯм города,  --
у отцовского приЯтелЯ был гараж с мастерской, правда,  в ѓдыне, так что если
требовалось перебрать двигатель или покопатьсЯ в шасси,  он  уезжал на целый
день  и  возвращалсЯ во  ‚жещ  последней  электричкой;  "мерседес" все  чаще
нуждалсЯ в починке  -- на каждую уходило по два, а  то и три днЯ -- так  что
отец,  взЯв  с собой спальник и бутерброды,  ночевал  прЯмо  в  мастерской и
приезжал домой на отремонтированной машине --усталый, в грЯзном комбинезоне,
пропахший бензином, однако мама  радовалась уже меньше, чем когда автомобиль
впервые поЯвилсЯ  на нашем дворе. -- Џосмотри  на  свои  руки, -- переживала
она, подаваЯ отцу ужин, -- ты часами лежишь на цементе, -- но  тот и в самом
деле был оптимистом. --  ‘коро  все  наладитсЯ, -- возражал он,  --  немного
терпениЯ,  и  мы снова отправимсЯ в  горы. -- Ќу да, конечно, -- не уступала
мама,  --  исключительно  ради того, чтобы ты снова неделю  не расставалсЯ с
инструментами, успокойсЯ, наконец, на тебе  лица нет, мы  вполне обойдемсЯ и
без машины, а впрочем, -- гладила она его по голове,  -- можешь продать ее в
музей.  -- Ќапример,  в немецкий?  -- саркастически уточнЯл отец, --  у  них
навернЯка  есть такаЯ модель, причем  в  значительно лучшем состоЯнии, это у
нас, полЯчишек, с  запчастЯми дефицит, мы плохие, грЯзные, пьЯные и ленивые,
знаешь, сколько Я этого за войну наслушалсЯ! -- Ќу ладно, -- сдавалась мама,
-- делай как хочешь. --  ’ут, дорогой  пан  Ѓогумил, мне  пришлось объЯснить
панне –ивле,  что почти  всю  оккупацию  отец по  одиннадцать часов в  сутки
трудилсЯ в  авторемонтной мастерской, почему его  и  не  вывезли  в рейх  на
принудительные  работы -- гараж обслуживал  снабженческие фирмы и  армию. --
„елай  как  хочешь, --  отвечала мама, хотЯ прекрасно  понимала, что отец от
"мерседеса"  не  откажетсЯ,  ведь тот  значил длЯ  него гораздо  больше, чем
просто автомобиль, и даже больше, чем просто  "мерседес", так  вот, когда, в
конце концов на  час  езды стало приходитьсЯ  около  тридцати  девЯти  часов
ремонта,  -- продолжал Я, подъезжаЯ, наконец, к перекрестку •учиско, -- мама
обиделась  и заЯвила: -- џ  в эту колымагу  больше  не сЯду,  --  и сдержала
слово, а отец, когда двигатель в очередной раз не завелсЯ, хлопнул  дверцей,
спрЯтал  ключи  в буфет  и больше к  машине,  стоЯвшей у садовой ограды,  не
прикасалсЯ. -- Ђ дальше что было? -- спросила панна  –ивле. -- Ћни так  и не
пришли к компромиссу? -- Ќе пришли, --  продолжал Я, -- потому что злились и
друг друга не  слушали,  причем оба были  абсолютно правы, а "мерседес"  тем
временем  ветшал  на жаре и  морозе,  под дождем  и снегом и  еще  два  года
зарастал, словно  пароход в  русле высохшей  реки, -- крапива, пырей, лебеда
были уже почти по  крышу, воры разбили  окно  и  отвинтили приборную доску с
"бошевскими"  циферблатами,  коты  метили  кресла,  дети  снЯли  покрышки  и
поотламыва-ли  зеркала и эмблемы,  а  остальное довершили ржавчина  и влага,
пока наконец... --  Џрошу прощениЯ,  сверните вот  здесь,  -- прервала  менЯ
панна –ивле, --  в  этом городе по-человечески уже не проедешь, за час мы не
сделали и  километра, -- и  Я, дорогой пан Ѓогумил,  свернул  на перекрестке
•учиско  перед  резиденцией  бывших  комиссаров  бывшей ‹иги  Ќаций  бывшего
‚ольного города  ѓданьска, что  оказалось  вовсе не так  просто, светофор не
работал, движение регулировали двое молодых  полицейских, не справлЯвшихсЯ с
автомобильной рекой, с этим напиравшим со всех сторон  механическим потоком,
звонили  трамваи,  гудели  грузовики,  машины   ползли,  словно  улитки,   в
раскаленном  воздухе  последнего  майского  днЯ,  а  Я  осознал,  что  делаю
последний  круг  на маленьком "фиатике"  моей  инструкторши. -- ‚от если  бы
метро было, -- продолжала тем временем панна –ивле, -- или отдельнаЯ  полоса
длЯ трамваев, или хоть велосипедные дорожки, и чем они только занЯты? -- она
взглЯнула на мрачную глыбу мэрии.  -- Џраво, не знаю, -- вернулсЯ  Я к нашей
теме, -- но раньше они, во всЯком случае,  интересовались хотЯ  бы останками
автомобилей, ибо  после того,  как "мерседес", заросший  диким виноградом  и
походивший на  огромную  стрекозу с пустыми глазницами от фар, простоЯл  под
забором целых  три  года, нас  посетил чиновник  из отдела эстетики и  велел
убрать эту, как  он  соизволил выразитьсЯ, уродливую развалину, поскольку ее
вид, мол, негативно сказываетсЯ на самочувствии жителей; так и закончилась в
нашей семье, -- добавил Я, поворачиваЯ наконец с •учиско в  Ќове  Ћгроды, --
эпоха  "мерседесов", полный, как  говоритсЯ,  финиш -- машина отправилась на
свалку, где среди старых локомотивов,  кранов, строительных лесов, цистерн и
железнодорожных   рельсов  ей   предстоЯло  дожидатьсЯ   своей   очереди   в
переработку,  под гигантский пресс, отец же  спрЯтал права и  никогда и ни с
кем  больше  не  разговаривал  на  автомобильные  темы. -- „ругими  словами,
капитулировал, -- отозвалась панна –ивле, -- догадываюсь, что он чувствовал,
но  эти  несколько  лет,  должно  быть,  оказались  длЯ  него  своеобразными
каникулами. -- „а, --  подтвердил Я, -- никогда ни до, ни после  Я  не видел
отца таким счастливым  и оживленным -- это  были  солнечные  дни,  настоЯщий
праздник, компенсациЯ за  потерЯнные  годы  и  иллюзии,  ибо, да  будет  вам
известно, -- мне  удалось пробратьсЯ в средний рЯд, -- в первые послевоенные
годы ему пришлось довольно несладко,  дедушка Љароль принадлежал к числу так
называемых  врагов народа и, Явившись сразу после войны  на  завод, услышал,
что  лучше  ему было  погибнуть  в  своем Ћсвенциме, потому  как  буржуазные
инженеры  больше  не требуютсЯ и идет  ускореннаЯ  чистка  научных рЯдов  от
реакционных элементов, а когда  он  поинтересовалсЯ у партсекре-тарЯ, что же
буржуазного  тот усмотрел в  его исследованиЯх и патентах,  был арестован за
провокацию, и таким образом его  жизнь описала удивительный круг, потому что
когда дед наконец вышел на свободу, в Њосцице ему поселитьсЯ не позволили --
лишь трижды в месЯц  он мог навещать  бабушку Њарию,  причем каждый  раз  по
специальному разрешению; итак,  чтобы покончить  наконец  с  этим  печальным
сюжетом, скажу вам, что отец, осевший после войны в ѓданьске и поступивший в
здешний  политехнический, когда  ему  приходилось заполнЯть  в анкете  пункт
"происхождение", всегда очень волновалсЯ и не спал по ночам, потому что хотЯ
указываемое  им "из интеллигентов" в  значительной степени и соответствовало
действительности,   однако  хватило  бы   малейшего   доноса   какого-нибудь
хунвейбина, чтобы его обвинили  в  замалчивании фактов, а  замалчивание в те
времена  считалось  делом  весьма предосудительным,  так  что  отец  мучилсЯ
бессонницей, опасаЯсь, как  бы его не  попрекнули родством  с врагом народа,
этим образчиком буржуазной инженерной науки в эпоху чисток. -- Ќу  прЯмо как
у ѓрабала, -- засмеЯлась  панна –ивле,  -- только тот был  писателем в эпоху
чисток,  а  ваш  дедушка  Љароль  -- упраздненным инженером-химиком.  -- „а,
занЯтнаЯ  параллель, -- согласилсЯ Я, вновь  останавливаЯ "фиатик"  в районе
ђакового базара, --  особенно если учесть удивительную живучесть сей гнусной
процедуры, ибо, видите ли, когда генерал џрузельский вывел на улицы танки, Я
был молодым  неоперившимсЯ журналистом... -- Џогодите, Я угадаю, -- не  дала
мне  закончить панна  –ивле,  --  ваше  место  работы ликвидировали. --  ‚от
именно, -- теперь мы оба  засмеЯлись, -- и больше Я к этому занЯтию так и не
вернулсЯ, --  тут, дорогой пан Ѓогумил, нас прервали, и Я не  успел поведать
инструкторше, как  сильно  эта последнЯЯ  чистка повлиЯла на всю мою  жизнь,
сколь   многим  Я  обЯзан  генералам   Ѓарыле,   †иту   и   Ћливе  (ѓенералы
социалистической  Џольши), ведь  это благодарЯ им у менЯ  поЯвилась  пишущаЯ
машинка, вынесеннаЯ из зданиЯ  "‘олидарности", и  благодарЯ  им вместо того,
чтобы  бегать по пресс-конференциЯм, готовить бюллетени или любоватьсЯ,  как
‹ех  ‚аленса размазывает по стенке  ЂнджеЯ ѓвЯзду (Ђнджей ѓвЯзда --  один из
создателей  ‘вободных  профсоюзов,  заместитель  ‹ека ‚аленсы в Њежзаводском
забастовочном  комитете   в  1980  г.  (позже  пути   этих  двух   политиков
разошлись)),   именно   благодарЯ  этим   генералам   вместо   того,   чтобы
редактировать депеши и телексы, мне удалось написать первую  книгу, печатать
которую никто,  правда, на мое счастье,  не стал, но  котораЯ,  дорогой  пан
Ѓогумил,  и по  сей день  лежит  в Ящике моего стола, напоминаЯ мне порой те
прекрасные мгновениЯ,  наши  первые настоЯщие  каникулы, фестиваль  свободы,
ветер с морЯ (ЂссоциациЯ с романом  ‘тефана †еромского (1864--1925) "‚етер с
морЯ" (1922), посвЯщенного истории извечной  борьбы славЯн за выход к морю),
который мы вдыхали с таким упоением и который сменилсЯ -- впрочем, далеко не
сразу  --  неизбежным  политическим  болотом, мукой повседневности,  поэзией
афер, эпикой  обманов,  Ярмаркой  тщеславиЯ,  словом,  нормальной  жизнью  с
кредитом и  дебетом, однако ничего этого Я панне –ивле не  сказал, поскольку
на ђаковом базаре, где два огромных крана  как раз поднимали  советский танк
"’-д4"   ветераны    Ђрмии    ‹юдовой,    гражданской    милиции,    отрЯдов
дружинников-добровольцев и, наверное, десЯтка других родственных организаций
демонстрировали  свое  возмущение,  пытаЯсь помешать уничтожению  памЯтника:
махали  транспарантами  "‘пасибо  освободителЯм",  "Ќечего  фальсифицировать
историю", "„остоинство и правда", взбирались на гусеницы и укладывались там,
мешаЯ  крановщикам  подцепить  танк,  орали,  распевали  фронтовые  куплеты,
расстегивали, подобно эксгибиционистам, лагерные робы, а полициЯ реагировала
сонно  и  формально,  словно  эти  пожилые,  полуседые  господа  разыгрывали
хеппенинг  "ЌостальгиЯ  по  Љрасной  Ђрмии",  картина  и  в самом  деле была
забавнаЯ  --  едва с  постамента стаскивали  нескольких  пузатых старичков и
подавали  крановщикам  знак, что  можно  начинать,  на  гусеницы  танка  уже
карабкались следующие, иной раз вЯло и беспомощно, водители же, застрЯвшие в
пробке,  принЯлись  один  за  другим  сигналить,  и  это   был   потрЯсающий
комментарий, потрЯсающий гомон, словно дело происходило во времЯ футбольного
матча, хотЯ должен вам сказать, дорогой пан Ѓогумил, разобратьсЯ, на чьей же
стороне моторизованные  болельщики, что им не по душе или что их восхищает в
этом спектакле, было не так-то просто, вы  ведь прекрасно знаете, что в моей
стране бунтарей, столицу которой  сровнЯли с землей,  как и на  вашей родине
компромиссов, столица которой -- одно из  семи чудес света, так вот, в обоих
этих случаЯх и пространствах абсолютное большинство граждан не  подвергалось
классовой  чистке, ибо никогда не ездило, подобно вашему отчиму ”ранцину, на
чудесном "ЃЊ‚", не сидело,  подобно моему дедушке, за  рулем "мерседеса", не
владело акциЯми пивоваренного или химического завода, словом, не всегда и не
все они чувствовали себЯ неуютно  в мифическом  революционном  отечестве, на
митингах,  демонстрациЯх  и  парадах; и,  глЯдЯ  на  этих жалких  ветеранов,
которых наконец вытеснили в угол сквера, Я подумал о той  фразе ЏаскалЯ, где
он говорит  о неравенстве, его неизбежности и необходимости, хотЯ как только
мы  с ним миримсЯ, начинаетсЯ невиданнаЯ эксплуатациЯ, и, быть может, именно
поэтому,  дорогой  пан  Ѓогумил,  советский  танк,  уравнЯвший  все  и  всЯ,
представлЯл  длЯ  этих ископаемых  не столько  символ их утраченной  власти,
сколько знак утопии, в которую они  по-прежнему верили, и, возможно, поэтому
многие  из  раздававшихсЯ у ђакового  базара гудков звучали  неоднозначно  и
нерешительно.  --  Ћни что, спЯтили? -- заметила панна –ивле. -- „а ведь эти
танки сожгли весь наш город. -- Ћн тогда еще не был нашим, -- возразил Я, --
но  вы правы, в центре, да и  во ‚жеще с ‘опотом эти  танки разбойничали еще
несколько  дней  после капитулЯции  немцев, въезжали во дворы, в магазины, в
костелы  и,  если  грабить  оказывалось  нечего,  давали   залп  осколочными
снарЯдами, потом добавлЯли зажигательными,  а  о иных  эпизодах  погони даже
песни  потом  сложили:  вот здесь,  у канала ђадуни, увидав красавицу ѓрету,
лейтенант ‡убов немедленно сменил курс и прибавил  ходу, ѓрета же в отчаЯнии
бросилась  в  реку,  но  был  март, паводок, высокаЯ  вода, течение  тут  же
подхватило ее, и девушка исчезла в серо-бурой пучине, а въехавший на танке в
канал  лейтенант  ‡убов,  увидав,  что  жертва ускользает, выгнал  бойцов из
машины  и приказал им, стоЯ по  поЯс  в бурлЯщем потоке, искать ѓрету, а сам
тем временем вращал пушку своего "’-34." и в сердцах палил направо и налево,
в  результате  чего обрушились фасад  отелЯ "‚ан-слов" и несколько  соседних
домов, а также красивейшие  зданиЯ с лоджиЯми на краю €рргартен,  а сам танк
лейтенанта  ‡убова, так и оставшийсЯ  в реке,  извлекли из ђадуни  только  в
сорок шестом году  и установили здесь же в знак благодарности Љрасной Ђрмии,
хотЯ  финал  этой  истории был бы,  вероЯтно, совсем иным,  -- мы,  наконец,
тронулись с виадука,  -- выиграй в конце концов войну  немцы и вернись они в
ѓданьск,  скажем, осенью сорок пЯтого, тогда в этом сквере стоЯл бы вовсе не
советский  танк,  а  бронзовое изваЯние красавицы  ѓреты  с надписью: "‹учше
смерть, чем позор" или  что-нибудь подобное в пангерманском  духе,  и каждый
год  в  марте  оркестр  играл  бы  здесь  ‚агнера,  а  девушки  торжественно
присЯгали, что, подобно ѓрете, скорее предпочтут погибнуть  в волнах ђадуни,
нежели отдадут  свою  германскую  честь  недочеловеку, пусть  даже  временно
одержавшему верх. -- Ќу, и  болтун же вы,  -- засмеЯлась панна –ивле, -- это
ведь точь-в-точь ‚анда, что не  хотела немца1, а вообще-то, -- добавила она,
когда мы  снова проезжали мимо  мэрии, -- кто посеет ветер, тот пожнет бурю,
-- так что,  дорогой пан Ѓогумил, последнее слово осталось за  панной –ивле,
ибо пробку наконец прорвало,  и теперь мы быстро катили вверх по  Љартуской,
поскольку наше  последнее занЯтие  в автошколе уже подходило к  концу и, как
это  бывает  в жизни,  вопреки  ожиданиЯм  обошлось  без  кульминации, коды,
заключительного аккорда  или чего-либо подобного,  и мы  стоЯли перед офисом
фирмы "Љоррадо": панна –ивле, опершись на дверцу "фиата", и Я в точно  такой
же  позе, только  напротив, по другую  сторону  машины,  она  угостила  менЯ
последним  косЯком,  в  котором  Я  ощутил вкус травки, смешанной  с обычным
табаком.  -- Ѓольшое спасибо,  -- сказал Я, -- поездки и в самом  деле  были
потрЯсающие. -- Ќе  забывайте про поворотники и знайте: желаЯ  вас запутать,
-- она  выпустила  струйку  дыма, --  экзаменаторы имеют  обыкновение давать
неправильные команды, любимаЯ  их ловушка -- запрещение поворота. --  „а, --
согласилсЯ  Я, --  буду  смотреть  на знаки,  а  можно  мне  после  экзамена
навестить вашего брата? -- џрека? -- удивилась она. -- „а, -- повторил Я, --
џрека, может, Я отыщу  те несколько старых фотографий, они бы ему  навернЯка
очень понравились, знаете, у менЯ тоже  есть брат, с ним, правда, такой беды
не случилось, но  он уже  несколько  лет в  инвалидной колЯске -- рассеЯнный
склероз  --  и из  дома, по сути, не выходит, потому что живет на  четвертом
этаже, да еще без лифта, вот и радуетсЯ каждому гостю. -- „а, -- согласилась
она,  --  конечно, приходите, когда  захотите, а Я думала, в вашей жизни,  в
вашей среде  не  бывает  таких  вещей...  трудных,  --  она замЯлась,  --  и
неблагодарных. -- Љ чему  мне было вам рассказывать?  -- Я докурил косЯк. --
ќтого у каждого хватает. -- Ќу, до свиданиЯ, -- она подала мне руку, -- и не
обгонЯйте  на  поворотах, особенно  если  перед  вашим  "фиатиком"  окажетсЯ
"мерседес-бенц",  -- так все и закончилось, дорогой пан Ѓогумил, Я  шагал по
улице  ‘овинского вниз,  к автобусной  остановке, а панна –ивле в это  времЯ
усаживала  за  руль  новую  ученицу,  и еще мгновение  до менЯ  доносилсЯ ее
громкий смех, женщина  рассказывала, что  они  с мужем как раз вернулись  из
ѓермании,  и она себе даже  не  представлЯла,  что можно учитьсЯ на чем-либо
подобном, там, в  ѓермании, такую развалюху не то  что на курсы, даже просто
на улицу  бы не выпустили, наконец гул  Љартуской заглушил  это  бесконечное
стрекотание, стоЯ  на остановке, Я  еще  разглЯдел сворачивавший  к  учебной
площадке  "фиатик" панны  –ивле,  но  больше  не думал  ни  об  алкашах  под
каштаном, ни о коридоре из резиновых столбиков, ни об инструкторе †лобеке, Я
устал от жары,  пробки на •учиско,  воспоминаний, советского танка  и  этого
катастрофически тесного города, который, казалось, задыхалсЯ и терЯл остатки
своей сомнительной красоты,  и, дорогой пан Ѓогумил, вдруг жутко позавидовал
вашим  занЯтиЯм  в  автошколе,  ведь на  мотоцикле "џва"  вы с  инструктором
носились по самым красивым  на  свете местам; Я  принЯлсЯ вспоминать  Љампу,
Њалу ‘трану, ѓрадчаны, ‘таре Њесто, ћзефов и ‚инограды,  бары  и пивные с их
чудесными,  тенистыми  летними террасами, модерн,  буквально на  каждом шагу
спорЯщий с  классицизмом и барокко,  а на  это немедленно  нал  сжились виды
‹ьвова и ‚ильно, отобранных русскими  и возвращавшихсЯ  теперь к украинцам и
литовцам в  качестве их законных территорий,  и хоть Я  не страдал по  этому
поводу никакими патриотическими комплексами, мне все  же стало чего-то жаль,
ведь города, доставшиесЯ  нам  взамен, были  полностью  разрушены,  сожжены,
подобно ѓданьску и ‚роцлаву, изнасилованы и поруганы, в то времЯ как ‹ьвов и
‚ильно, хоть и  измученные  советской оккупацией, коммунистической  грЯзью и
коростой,  выжили, их новую жизнь  Я бы сравнил  с обретением сил  и прежней
красоты   после  перенесенного  тифа,  а  ѓданьску  и  ‚роцлаву  требовались
ампутациЯ  конечностей,  трансплантациЯ  сердца,  почек  и  печени, вставнаЯ
челюсть,  да еще  длительнаЯ терапиЯ сломанного позвоночника, куски которого
хоть и  сложены  воедино,  но  уже не  гарантируют  полноценного наслаждениЯ
существованием, как и пересаженнаЯ кожа  на местах многочисленных ожогов, из
чувства  такта  умолчим уж  об искусственном  глазе и  протезах,  заменивших
пальцы; Я,  дорогой пан Ѓогумил, сел в  автобус  и, возвращаЯсь на “ейщиско,
решил больше  обо  всем этом не думать, освободитьсЯ от истории "мерседеса",
сожженных городов, изгнаниЯ, упраздненных профессий, мне хотелось вспоминать
панну –ивле,  ее  профиль,  взглЯд, запах волос,  тембр  голоса,  и Я  вдруг
осознал, что, хотЯ мы только что расстались, Я уже забыл, какого цвета у нее
глаза, забыл, какими она пользуетсЯ духами, да, дорогой пан Ѓогумил, Я вдруг
осознал, что на протЯжении этих недель, когда Я занималсЯ в автошколе, панна
–ивле была подобна прекрасному  лицу, встреченному в метро, где за несколько
минут перед нашими глазами проноситсЯ сотнЯ человек, а мы запоминаем одного,
в  лучшем случае двух,  и  начинаем ломать  голову,  кто же  эта  прекраснаЯ
незнакомка, мечтаем обменЯтьсЯ с ней хоть парой слов и обещаем себе навсегда
сохранить  в памЯти ее  брови и изЯщные миндалевидные веки, -- но как только
мы  выходим и бежим дальше  по улице, как только  вновь попадаем в жизненный
водоворот, встреча  наших взглЯдов  в  вагоне  метро,  мимолетнаЯ и  тайнаЯ,
становитсЯ  уже далеким  прошлым, кратким мгновением, запечатлевшим, подобно
старому фотоаппарату, этот удивительный образ -- затем лишь, чтобы поместить
его в глубины нашего подсознаниЯ, однако спустЯ годы секунда эта  еще не раз
вернетсЯ -- внезапно, по какой-нибудь случайной ассоциации,  в ответ на звук
или запах, и тогда мы напишем  стихотворение или предадимсЯ размышлениЯм, но
не о том конкретном лице, которое нам, разумеетсЯ, уже не воссоздать во всех
деталЯх, а о времени и его странных механизмах, что управлЯют нашими снами и
нашим воображением; так случилось и на этот раз, дорогой пан  Ѓогумил, панна
–ивле  вернулась  ко  мне  нежданно-негаданно,  совсем  в  другом времени  и
пространстве, хоть  и с  вашей помощью;  да, это был тот роковой февральский
день девЯносто седьмого года,  когда в первый и единственный раз за всю свою
историю  выпуск  телевизионных новостей  оказалсЯ на  высоте  и вместо того,
чтобы  подражать  ‘и-эн-эн  или какой-нибудь  другой  коммерческой  станции,
ведущие  повели  себЯ  достойно  порЯдочного  канала  центральноевропейского
государства,  сообщив в  качестве  главной новости о вашем  полете с шестого
этажа больницы на Ѓуловце, об этом вашем  прыжке в пропасть, о вашей смерти,
дорогой  пан  Ѓогумил:  Я  сидел тогда  в пабе  "“ ирландца" с друзьЯми,  за
окнами, на главной магистрали ‚жеща, моросил дождь со снегом,  мы  болтали о
том о сем, и вдруг все замолчали, услыхав: "Ћн кормил голубей и, высунувшись
из  окна ортопедического отделениЯ, упал во  двор с шестого  этажа", --  это
прозвучало  словно максима,  и все понЯли,  что именно теперь и лишь  теперь
закончилась эпоха  --  вовсе не  бархатной  революцией, падением  Ѓерлинской
стены, победой "‘олидарности", "Ѓурей  в пустыне", обстрелом ‘араева, а этим
вашим  полетом,  этой  кодой,  кульминацией,  удивительным  кругом,  который
описала  ваша жизнь, этими книгами, которые, как никакие другие, помогли нам
пережить худшие  годы, утешаЯ и вдохновлЯЯ, утираЯ слезы и ничего не  требуЯ
взамен;  мы немедленно  заказали пива,  и  обычнаЯ  пирушка  превратилась  в
поминки, в древний  обрЯд призываниЯ духов, нам  Явились и дЯдюшка  Џепин, и
ваш отчим ”ранции, и ваша  чудеснаЯ матушка, и безумный ‚ладимир, и Џипси, и
все ваши коты в Љерске, и все ваши восторги и фантазии, и вы были среди нас,
словно знаменитый цадик из Ѓобовой в окружении преданнейших хасидов:  каждую
вашу  строчку  мы  знали  чуть ли не  наизусть, каждую  цитату способны были
поворачивать то  одним, то другим боком, смакуЯ ее звучание, мудрость, свет,
да,  так оно и происходило,  дорогой пан Ѓогумил, в  баре "“ ирландца", пока
вы, в  морге, уже  ждали медицинского освидетельствованиЯ и своей  очереди в
пражский крематорий; каждый  из  нас громко произносил цитату,  а  остальные
отгадывали, откуда она -- из "‘окровищ всего мира", а может, из "Џоездов под
особым наблюдением",  из "џ обслуживал  английского  королЯ" или "Џрогалин",
угадавший  первым  получал  приз  -- ему ставили лишнюю кружку,  но если кто
выскакивал с неверным  ответом, так уже он должен  был ставить всей компании
выпивку, пани Ђгнешка то  и  дело  приносила на  наш стол кружки "ѓиннесса",
"†ивеца" и "„жона ЃуллЯ",
     ее  поднос с полными  рюмками "бехеровки"  постоЯнно  курсировал  между
стойкой и нашей разоравшейсЯ братией, а Я, дорогой пан Ѓогумил, подумал, что
это, пожалуй, самаЯ лучшаЯ награда длЯ  писателЯ и самаЯ прекраснаЯ плата --
то, что в  незнакомом городе,  за тысЯчи километров  к  северу от Џраги,  на
главной  улице,  называвшейсЯ когда-то  •аупталлее (’.  е.  ѓлавнаЯ),  затем
ѓинденбурга, потом Ђдольфа ѓитлера, ђокоссовского, ну а теперь именовавшейсЯ
ѓрюнвальдской, какие-то не первой молодости мужики перебрасываютсЯ отрывками
из его книг, спорЯт по поводу  каждой запЯтой и обзывают идиотом любого, кто
допустит  грубую ошибку, перепутав, скажем, "Bambini  di  Praga" с "„омом на
продажу", и Я сказал об этом вслух -- что вы бы, пожалуй, обрадовались такой
награде, и тут поднЯлась настоЯщаЯ  бурЯ, потому что  все вспомнили, что это
вам следовало  дать  Ќобелевскую премию, а  не  џрославу  ‘ейферту  (џрослав
‘ейферт (1901--1986) -- чешский поэт,  лауреат Ќобелевской премии  (1984). ‚
1994 г. на соискание Ќобелевской премии по литературе выдвигалсЯ Ѓ. ѓрабал),
хотЯ против џрослава  ‘ейферта никто из собравшихсЯ ничего не имел, а многие
из нас даже восхищались  его  лирикой, вдохновленной пражской атмосферой, но
поэтов уровнЯ  џрослава ‘ейферта в  —ехии,  …вропе  и  мире никак  не меньше
нескольких  десЯтков, а  прозаиков, подобных Ѓогумилу  ѓрабалу, -- только он
сам; и мы орали, перебиваЯ друг друга, словно за нашим столиком "“ ирландца"
сидел  представитель почтенной  Ђкадемии:  неужели  вы  считаете, что  можно
принимать во  внимание, плавно ли кандидат вальсирует со шведской королевой,
гладко ли произносит речь, не слишком ли много бокалов шампанского  способен
выпить,  или, о ужас,  не выплеснет ли он это самое  шампанское в вазу, дабы
потребовать  обыкновенного "Џильзнера",  да  как вы  смеете  опасатьсЯ,  что
кандидат отпустит, скажем, пару нецензурных  слов или дернет его королевское
величество  за полу фрака, ведь Ѓилл Љлинтон прибыл  в  Џрагу с единственной
целью  --  попить   в  "‡олотом  тигре"  пивка  с  Ѓогумилом  ѓрабалом,  ибо
американский  "Ѓудвайзер"  --  просто  моча  в   сравнении  с   каким-нибудь
"‘таропраменом", а „жон €рвинг, к примеру,  напиши  он даже десЯть очередных
томов "—еловека воды" и преврати их в голливудский сериал, все равно достоин
лишь  подавать  Ѓогумилу ѓрабалу  стакан, да как вы  думаете, ослы шведские,
зачем,  к  примеру,  Њиттеран  отправилсЯ  в  Џрагу  --  чтобы  полюбоватьсЯ
памЯтником  џну ѓусу  или чтобы  признатьсЯ  Ѓогумилу ѓрабалу: -- Ќачав  вас
читать, Я обхожусь без воды "‚иши",  -- да  как могли вы, господа академики,
не  заметить, что Ѓогумил ѓрабал был  самым  современным,  самым авангардным
прозаиком двадцатого  века,  не имеЯ  при  этом ничего общего с авангардными
варварами,  этим  продажным  сбродом,  который в состоЯнии лишь  скопировать
парочку гэгов цюрихского  "Љабаре ‚ольтер" (Ђртистический  клуб в  –юрихе, с
открытием которого в 1916 г. свЯзано образование группы дадаистов), так вот,
Ѓогумил ѓрабал из самых последних крупиц, из лохмотьев предложений, ошметков
образов,  обоев, фотографий, звуков и запахов  лепил совершенно неповторимые
фразы, удивительные конструкции, феерии миров и повестей, причем в этих  его
вибрирующих словах  всегда таились  элегантность Њоцарта,  сила  Ѓетховена и
меланхолиЯ  опена, что  же, невежественные растЯпы, вы думаете, кому-то еще
под  силу жестом фокусника извлечь из  мусорного  контейнера нашей  истории,
нашей  чудесной  цивилизации самый обычный предмет  и, подобно  Ѓруно ульцу
(Ѓруно ульц (1892--1942)  -- польский  писатель),  обратить  обрывок старой
газеты  в  страницу Љниги, страницу,  сиЯющую  собственным,  а не отраженным
светом? -- Ќо  шведские академики,  дорогой пан  Ѓогумил, и не думали к  нам
прислушиватьсЯ, так что, потребовав у пани Ђгнешки почтовую  бумагу, конверт
и  марки, мы  принЯлись писать в ‘токгольм  письмо, в  котором категорически
настаивали,  чтобы эту  самую  Ќобелевскую премию  вам, дорогой пан Ѓогумил,
присудили  хотЯ  бы посмертно, чтобы  оправили диплом  в  горный хрусталь  и
возложили на вашу могилу в Љерске, где навернЯка станут нежитьсЯ на солнышке
все ваши  коты, причем  мне  пришлось исполнЯть роль  писарЯ,  что оказалось
непросто, ибо все наперебой кричали мне в ухо: -- ќто уже написал? Ђ об этом
не забыл? € еще скажи, что полЯки впервые проЯвили подобное единодушие, -- и
вот, склонившись  над  столом, Я  записывал  все эти требованиЯ  к почтенной
Ђкадемии,  когда краем глаза заметил на  экране хорошо  знакомое лицо --  из
потока политических  новостей  мне  улыбалсЯ  не  кто  иной, как  инструктор
†лобек, на котором теперь, разумеетсЯ, не наблюдалось мокрой от пота рубашки
на трех пуговках,  да и инструктором он больше не был, а также, по-видимому,
не  материлсЯ,  во всЯком  случае,  насколько  Я  мог видеть и  слышать;  из
обрывков   долетавших   до  менЯ  фраз   Я  заключил,  что   он   теперь  --
высокопоставленный чиновник по делам пересмотра собственности,  занимающийсЯ
принудительной  приватизацией того, что еще не  приватизировано, борьбой  за
новый облик  чудовищно отставшей польской экономики, и,  должен вам сказать,
дорогой пан Ѓогумил, сиЯ короткаЯ информациЯ, долетевшаЯ до менЯ в тот самый
миг,  когда  Я записывал  адресованные  ведской  академии  фразы,  вовсе не
показалась  мне  странной  и  поразительной, напротив,  Я  счел  случившеесЯ
апофеозом  политических  устремлений партии, в которую инструктор †лобек так
менЯ призывал, но  в тот день, дорогой  пан Ѓогумил, на  нашем  телевидении,
видно,  прохудилсЯ  мешок с  новостЯми, потому что  спустЯ несколько  минут,
когда  Я давал  подписать наше  письмо  сперва друзьЯм, а  затем  совершенно
случайным людЯм, также пожелавшим  внести свой вклад в дело  присуждениЯ вам
Ќобелевской премии,  когда Я  обходил паб, держа в руке  листок,  на котором
поЯвлЯлись все новые и новые фамилии, на телеэкране возникли ”изик и тиблет
-- с зачерненными лицами, ибо  таково неотъемлемое право обвинЯемых,  -- и Я
замер перед телевизором, не на  шутку потрЯсенный и изумленный;  да, это вне
всЯких сомнений были они, величайшие хакеры независимой Џольши, прокурор как
раз зачитывал обвинительный акт  с  массой мудреных параграфов, но суть дела
была  Ясна:  объединившись,  виртуальный  гений  ”изика  и  пророческий  дар
тиблета дали неожиданный эффект -- не существовало фирмы,  банка, почты или
военного  штаба,  взломать  который им  было бы  не под силу, они преодолели
врата Џентагона, коды ЃрюсселЯ,  банковские шифры и повсюду чувствовали себЯ
как  дома, повсюду находилсЯ подходЯщий товар,  нет,  дорогой  пан  Ѓогумил,
”изик  со тиблетом не залезали в  банковские счета, они рыскали  в  поисках
конфиденциальной  информации,  которую  потом  продавали за  хорошие деньги,
вейцарский банк мог раздобыть  у  них  любые данные,  касающиесЯ  азиатских
фирм-конкурентов, русские  -- последние стратегии  звездных войн, американцы
--  план  любимой  компьютерной  игры   …льцина,  палестинцы  --   документы
израильского Њоссада,  Њоссад  -- адреса  арабских  террористов, меделинский
картель -- отчеты агентов ”Ѓђ, "‘итроен" -- новейшие разработки "Њерседеса",
"Њерседес" -- "’ойоты", "’ойота"  -- "‘итроена"; адвокат заЯвил, что процесс
этот  беспрецедентный  и  закончитсЯ  помилованием,  поскольку  ни  одна  из
пострадавших организаций не  выдвинула официального  обвинениЯ,  все  жалобы
поданы на компанию, зарегистрирован-
     ную  под  названием  "Bahama  Fizyk   &  Shtibl   Corporation"  и,   по
существующим  законам  и налоговым правилам,  лежащую за пределами  польской
юрисдикции, хотЯ  владельцами  ее и  ЯвлЯютсЯ  полЯки, словом,  дорогой  пан
Ѓогумил,   Я,   как  говоритсЯ,   застыл   разинув   рот,   ибо   превратить
проповедническую фирму в что-либо  подобное,  по электронной реке выплыть из
дачного сараЯ на такие морЯ-океаны -- неплохой результат длЯ парней с Ћхоты,
и  даже если  не все  делалось легально и законно,  зато они прославили  мой
город  не   меньше,  пардон,  чем  ЃенЯ  Љрик  --  Ћдессу;  камера  показала
двухкомнатный офис ”изика и тиблета на  последнем  этаже  нового  высотного
зданиЯ,   затем   соскользнула  на  паркинг,  где  стоЯла   пара  одинаковых
серебристых "мерседесов",  на  этом репортаж закончилсЯ; усевшись за стол, Я
отдал  приЯтелЯм письмо в Ќобелевский комитет, те принЯлись внимательно  его
изучать, Я же отстраненно и  спокойно пил  "бехеровку", потом  пиво, а затем
снова "бехеровку" и ни о чем больше не думал, дорогой пан Ѓогумил, кроме вас
и панны –ивле: где-то теперь моЯ инструкторша, что  давала брату читать ваши
рассказы и романы, смотрит ли она  телевизор, а может, узнала о вашей смерти
по радио,  навернЯка  огорчилась и,  подобно  мне, подумала  об этой тьме, в
которую  вы  шагнули и которой не избегали на  протЯжении всей своей  жизни,
тьме, что столько раз вас  манила, ведь, глЯдЯ на ”ранца Љафку, стоЯвшего на
балконе дворца Љинских, смотревшего вниз  и  колебавшегосЯ, прыгать или нет,
описываЯ  охвативший его ужас, вы имели в виду себЯ, да, думаю, мы  с панной
–ивле  понЯли  бы  друг  друга без слов, она  чувствовала, что ваша  горькаЯ
меланхолиЯ, это  окончательное осознание небытиЯ  --  основа  и  тема вашего
смеха, шуток и  иронии, а вовсе не бегство; она  понимала -- все  эти кружки
пива, что  выпиты вами в  барах, и  все  рассказы,  что вами записаны,  были
способом выжить, вечным сизифовым  трудом, реакцией  на суетность, штопаньем
черной  дыры, и, вероЯтно, потЯнувшись за  травкой, она  почувствовала,  что
сама находитсЯ в схожей ситуации: еще  шаг  -- и тропка оборветсЯ; как и вы,
панна  –ивле врЯд  ли  верила  в Ђгуру  Њазду (‚ зороастризме  Ђгура Њазда--
божество "светлого начала", боровшеесЯ с божеством "алого начала" (Ђриманом)
за  победу света над тьмой),  строительные мостки на  тот берег, позволЯющие
душам перейти  в вечность, и, пожалуй, говори  мы  с нею  теперь  о  вас, --
подумал Я, -- об этом прыжке и полете с шестого этажа больницы на Ѓуловце, Я
бы,  вероЯтно,   вспомнил  двенадцатую   табличку   ѓильгамеша,  на  которой
запечатлены стенаниЯ вызванного из подземного мира духа ќнкиду, эти страшные
слова о  том,  что  тело его  содрогаетсЯ от  рыданий  и  подобно истлевшему
трЯпью, и, как истлевшее трЯпье, точат его черви, дорогой пан  Ѓогумил, будь
эти слова известны  ѓомеру, призрак Ђхилла, ЯвившийсЯ живому Ћдиссею, плакал
бы, наверное, горше, и  если  бы  мы хоть  раз  воочию узрели  то, что видел
Ћрфей, но  не возвеличенное  сценой, музыкой  или  религиозной благодатью, а
представшее перед нами в тот единственный миг самого настоЯщего кошмара, то,
быть  может, от ужаса, дорогой  пан Ѓогумил, не смогли бы пить  чай,  писать
письма, заниматьсЯ любовью, есть и даже умирать, и если бы мы с панной –ивле
сидели  теперь, -- подумал Я, --  здесь, "“ ирландца", или у  нее, в  дачном
сарайчике, если  бы служили вдвоем  эту  траурную мессу,  эту  панихиду, эти
белорусские  "дзЯды"  (џзыческий  обрЯд  поминовениЯ  душ   усопших;  здесь,
вероЯтно, аллюзиЯ на поэму Ђдама
     Њицкевича "„зЯды),  то, вероЯтно,  вместо  того, чтобы писать письмо  в
ведскую академию, вместо того, чтобы перекрикиватьсЯ через  залитую пивом и
"бехеровкой" столешницу, мы молчаливо и неспешно покуривали бы травку, и это
стало  бы нашей  молитвой  за  вас,  нашим  сосредоточенным говеньем,  нашим
воздаЯнием почестей тому, кто, ступаЯ по узкому мостику  и знаЯ, каков будет
финал, спокойно улыбалсЯ, махал рукой и  без устали воспевал  солнечные дни,
словно не  желаЯ отвращать ближних от стремлениЯ жить и искать, ибо рано или
поздно  кому-нибудь,  возможно,  удастсЯ  найти  то,  чего  так  и  не обрел
ѓильгамеш,   а  потому,  дорогой  пан  Ѓогумил,  вы  оказались  мудрее  всех
современных философов, которые, мало что смыслЯ, дерут глотку и рвут на себе
одежды, вы же знали, но вместо того, чтобы уподобитьсЯ им, вместо невнЯтного
лепета  о  деконструкции  или  синтезе  плели свои чудесные  длинные  фразы,
подобные ленточкам, привЯзываемым к свЯщенному дереву дервишей,  и, пожалуй,
мы  с панной –ивле тихонько  обменЯлись  бы  по  этому поводу  парой слов, а
потом,  накурившись, взЯли  несколько ваших книг,  уселись  в  ее "фиатик" и
отправились бы на учебную площадку, к каштану, под которым каждую ночь горит
костер, и принЯлись бы  развешивать на нем ваши сборники,  будто  жертвенные
подношениЯ  на свЯщенном деревце, а  злые, грЯзные,  отвратительные, другими
словами, обыкновенные и несчастные люди глЯдели бы на  нас, словно  на  двух
ангелов, медленно спустившихсЯ с  небес  и прикрепивших  к ветвЯм таблички с
магическими сентенциЯми,  и,  пожалуй, не  было способа лучше почтить  вашу,
дорогой пан Ѓогумил, смерть -- подумал Я, приканчиваЯ последнюю "бехеровку",
-- невозможно придумать лучший финал, -- и Я встал, и вышел  в эту кошмарную
февральскую ночь, и зашагал по ѓрюнвальдской, свернул в ‘обутки, где жил уже
несколько лет, с тех пор, как рассталсЯ  с Ђнулей, и поднЯлсЯ по лестнице  в
свою  высокую  мансарду,  чтобы  достать из  Ящика стола несколько  снимков,
отыскавшихсЯ  во времЯ последнего  переезда с “ейщиско во  ‚жещ, и, наконец,
сделав это,  Я  вызвал такси и велел ехать  на  холм,  по  которому тЯнулись
садовые участки, и  брел, по щиколотку проваливаЯсь в мокрый снег, но вместо
деревьев, сараев и деревЯнных домишек увидал погруженную  в сон строительную
площадку,  а  вокруг  --  забор  из некрашеных  досок  с  желтой  табличкой,
информировавшей,  что  микрорайон  этот  будет  называтьсЯ  "Ћлимп";  Ямы  и
фундаменты позволЯли представить  силуэты будущих домов, стены  которых, без
сомнениЯ,  взметнутсЯ на этом  месте весной,  делать здесь  мне  было теперь
нечего, Я ощутил, как времЯ вновь описывает удивительный  круг, и  попыталсЯ
перевести это на чешский, чтобы перваЯ фраза письма, которое Я как раз в тот
момент  и решил написать, была вам ближе,  и когда  Я  вернулсЯ в  ‘обутки и
уселсЯ за  стол, разложив небольшую пачку фотографий из фирменного  конверта
пана •аскелЯ  Ѓронштайна,  эта перваЯ  фраза сложилась сама собой, и вам она
уже известна: Mily pane Bohusku, a tak zase iivot udelal mimorddnou smycku ,
-писал Я в полной тишине, никуда не торопЯсь.
     „орогой пан Ѓогумил, вот и вновь жизнь описала удивительный кру
Last-modified: Mon, 06 Mar 2006 05:30:36 GMT
Ћцените этот текст: