щениЯ, их свЯзи  и
разновидности. ’ак, в разных концах света возникли родовые названиЯ гвельфов
и гибеллинов {1}, круглоголовых и кавалеров {2}, больших  индейцев  и  малых
индейцев {3}, вигов и тори,  аристократов  и  демократов,  республиканцев  и
Якобинцев,  федералистов  и  антифедералистов,  а  также  некоей  ублюдочной
партии, называемой жвачка {4}, котораЯ, по-видимому, родилась  от  скрещениЯ
двух последних партий, как мул произошел  от  скрещениЯ  лошади  и  осла,  и
подобно  мулу,  по-видимому,  не  способна  к  размножению,   пригодна   длЯ
неблагодарной черной работы, обречена нести бремЯ то отца,  то  матери  и  в
награду за свои стараниЯ получать крепкие побои.
     ‘ущественнаЯ  польза  таких  противопоставлений  совершенно   очевидна.
‘колько  есть  на  свете  рьЯных  и  работЯщих   патриотов,   чьи   познаниЯ
заимствованы из  политического  словарЯ;  они  никогда  не  знали  бы  своих
собственных мнений, то есть,  что  они  должны  думать  по  тому  или  иному
вопросу, если б  не  были  распределены  по  партиЯм.  ‚едь,  руководствуЯсь
собственным здравым смыслом, члены общины могут прийти к такому единомыслию,
которое, как это было бесспорно доказано многими  превосходными  писателЯми,
оказываетсЯ роковым длЯ благополучиЯ государств. —асто случалось мне  видеть
благонамеренных героев 1776 года, находившихсЯ в ужаснейшем затруднении, так
как они не знали, какого мнениЯ им держатьсЯ о некоторых лицах  и  действиЯх
правительства, и подвергались большому риску подумать  правильно,  пока  они
внезапно не разрешали своих сомнений, прибегнув к испытанному пробному камню
- разделению на _вигов_ и _тори_. ќти названиЯ,  хотЯ  они  имеют  столь  же
близкое отношение к ныне существующим партиЯм, как  могучие  статуи  ѓога  и
Њагога {5} к почтенным лондонским олдерменам, с жадностью поглощающим под их
покровительством черепаховый суп в здании ратуши,  тем  не  менее  при  всех
обстоЯтельствах служат нашему державному  народу  очками,  чудесным  образом
помогающими видеть дальше собственного носа и отличить сокола от  цапли  или
сову от Ястреба!
     •орошо сказано в свЯщенном писании: "Љонь  знает  владетелЯ  своего,  а
осел Ясли господина своего" {6}, ибо, когда державный народ  запрЯжен  и  на
него надлежащим образом  надето  Ярмо,  приЯтно  видеть,  как  размеренно  и
гармонично  он  движетсЯ  вперед,  шлепаЯ  по  грЯзи  и   лужам,   повинуЯсь
приказаниЯм своих погонщиков и  таща  за  собой  жалкие  телеги  с  дерьмом,
принадлежавшие всЯческим партиЯм. ‘колько  знавал  Я  патриотических  членов
конгресса, которые честно намеревались, что бы ни случилось, держатьсЯ своей
партии, и тем не менее могли то ли просто по неведению, то ли  под  влиЯнием
совести и здравого смысла перейти в рЯды своих  противников  и  выступить  в
защиту противоположных мнений, если бы партии не носили общераспространенных
названий, позволЯющих легко отличить их друг от друга.
     Џоэтому благоразумные жители Ќового  Ђмстердама,  после  того  как  они
некоторое времЯ терпели невзгоды, свЯзанные с отсутствием порЯдка, проЯвили,
наконец, свойственную честным голландцам рассудительность и  разделились  на
две партии, известные  под  названием  _квадратноголовые_  и  _плоскозадые_.
Ќазвание первой партии указывало  на  то,  что  ее  члены  были  лишены  той
округлости черепа, котораЯ считаетсЯ  признаком  истинного  гениЯ;  название
второй - что ее члены не обладали природным мужеством или хорошим задом, как
это впоследствии именовалось. € Я приглашаю всех политиков  нашего  великого
города попытатьсЯ доказать мне, что в нынешнее времЯ раскол  на  две  партии
хоть где-нибудь произошел по более важному и основательному признаку.
     “казанные выше названиЯ, говорЯ чистую правду - а отступать  от  нее  Я
счел бы длЯ себЯ  унизительным  -  возникли  не  в  результате  прихоти  или
случайности,   как   некогда   существовавшие   прозвища   „есЯтиштанный   и
Љрепкоштанник,  а  произошли  от  глубокомысленных  и  ученых  умозаключений
некоторых голландских философов. Ќе вдаваЯсь в подробности, укажу лишь,  что
то были догматы или основные начала остроумных теорий, впоследствии развитых
в физиогномических трактатах ‹афатера {7}, который вполне серьезно  измерЯет
умственные способности по длине носа и улавливает их признаки в  изгибе  губ
или бровей, в краниологии доктора ѓаллЯ {8} - обнаружившего местоположение и
твердыни добродетелей и пороков, страстей  и  привычек  в  шишках  черепа  и
доказывающего, что у иного олуха царЯ небесного череп истинного гениЯ,  -  в
Linea  Fascialis  {‹ицевые  линии  (лат.).}  доктора  Џетруса  Љампера  {9},
профессора анатомии Ђмстердамского университета - объЯснЯющего все на  свете
положением верхней и нижней челюсти относительно друг друга и  доказывающего
правильность старинного мнениЯ о том, что сова самое мудрое из всех животных
и что совершенно плоское лицо  служит  бесспорным  признаком  одаренности  и
образцом истинной красоты, - наконец, в задологии  профессора  •иггенботома,
который учит тому, что существует удивительнаЯ теснаЯ свЯзь между задницей и
умом; эта теориЯ подкреплЯетсЯ опытами педагогов всех  веков,  обнаруживших,
что припарки a parte poste {Љ задней части (лат.).} прекрасно  действуют  на
быстроту соображениЯ их учеников и что самый действительный способ внедрениЯ
знаний в голову - это вколачивание их в зад!
     €так, просвещенные жители Ќовых Ќидерландов, благополучно разбившись на
партии, изо  всей  мочи  принЯлись  за  дело,  чтобы  упрочить  общественное
благосостоЯние; они собирались  в  разных  пивных  и  с  неукротимой  злобой
обкуривали друг друга  к  великой  пользе  длЯ  государства  и  прибыли  длЯ
владельцев питейных заведений. Ќекоторые, более рьЯные, чем остальные, пошли
дальше и начали осыпать друг друга множеством очень  крепких  ругательств  и
оскорбительных  словечек,  какие  только  существуют  в  голландском  Языке.
Џриверженцы каждой партии свЯто  верили,  что  служат  своей  родине,  чернЯ
репутацию политического противника или наносЯ ущерб его карману. Ќо  как  бы
ни различались партии между собой,  обе  они  были  согласны  в  одном:  они
относились с злостным предубеждением к любой мере  правительства,  будь  она
правильна или неправильна. ‚едь губернатор по своей должности не  подчинЯлсЯ
их власти, не выбиралсЯ ими и ни одной из них  не  отдавал  предпочтениЯ,  а
потому ни та, ни другаЯ не были заинтересованы в его успехе и в  процветании
страны, пока она находилась под его управлением.
     "Ќесчастный ‚ильЯм  Љифт!  -  восклицает  мудрый  автор  стайвесантской
рукописи. - Ѓыть обреченным на препирательства с врагами, слишком  лукавыми,
чтобы их можно было перехитрить, и править народом, слишком умным, чтобы  им
можно было управлЯть".  ‚се  его  походы  против  внешнего  врага  кончались
неудачей, и на них никто не обращал вниманиЯ; все его меры  длЯ  поддержаниЯ
общественной безопасности вызывали ропот народа. …сли он  предлагал  набрать
армию, достаточную длЯ защиты границ, чернь (то  есть  те  праздношатающиесЯ
члены  общины,  которым  нечего  было  терЯть)  немедленно  била  тревогу  и
принималась орать, что ее интересам угрожает опасность, что постоЯннаЯ армиЯ
- это легион червей, пожирающих  содержимое  общественных  карманов,  бич  в
руках правительства и что правительство, имеЯ в своем  распорЯжении  военную
силу, неизбежно перерастет в  деспотию.  …сли  он,  как  это  слишком  часто
случалось, медлил до последней минуты, а затем  второпЯх  собирал  горсточку
необученных  бродЯг,  то  принЯтые  им  меры   провозглашались   слабыми   и
недостаточными, насмешкой над  общественным  достоинством  и  безопасностью,
расточением общественных средств  на  никчемные  предприЯтиЯ.  …сли  же  он,
соблюдаЯ экономию, ограничивалсЯ посланиЯми, его осмеивали Янки, а  если  он
налагал запрет на сношениЯ с врагами, то собственные подданные нарушали этот
запрет и противодействовали ему.  Ќа  каждом  шагу  губернатора  осаждали  и
оглушали  постановлениЯми  "многолюдных  и  представительных  собраний",  на
которых присутствовало с полдюжины презренных трактирных  политиков,  и  все
эти постановлениЯ он читал, и что еще хуже,  все  принимал  во  внимание.  ‚
результате, беспрестанно менЯЯ свои распорЯжениЯ, он не мог правильно судить
об их последствиЯх, а, прислушиваЯсь к крикам черни и стараЯсь угодить всем,
он, честно говорЯ, не делал ничего.
     ‚прочем, Я не хотел бы, чтобы  у  кого-нибудь  возникло  несправедливое
предположение, будто ‚ильЯм Љифт относилсЯ добродушно ко всЯким напоминаниЯм
и вмешательствам, ибо это не вЯзалось бы с его доблестным  духом;  напротив,
за всю его жизнь не было случаЯ, чтобы он, получив совет, на первых порах не
разгневалсЯ на того, кто его подал. Ќо Я  всегда  замечал,  что  вспыльчивых
маленьких людей, как  маленькие  лодки  с  большими  парусами,  легче  всего
вывести из равновесиЯ или сбить с пути. ќто мы видим на примере  губернатора
Љифта; хотЯ он по характеру был  настоЯщий  перец,  а  в  его  голове  вечно
крутились вихри и проносились ураганы, все же его неизменно  увлекал  каждый
последний совет, доносившийсЯ до его ушей. „лЯ него счастье  было,  что  его
власть не зависела от грубой толпы и что население пока не  обладало  весьма
важным правом назначать губернатора. Ћднако оно, как истиннаЯ чернь,  делало
все возможное, чтобы помочь  в  общественных  делах,  беспрестанно  досаждаЯ
своему правителю, подстрекаЯ его речами и постановлениЯми, а затем  упреками
и напоминаниЯми сдерживаЯ его пыл, как на воскресных  скачках  шайка  жокеев
обращаетсЯ с несчастными клЯчами. Њожно сказать, что и ‚ильгельмуса Љифта  в
течение всего времени его правлениЯ то погонЯли без  передышки,  то  пускали
легкой рысцой.

                                     *

        ѓ‹Ђ‚Ђ VII

     ‘одержащаЯ различные страшные рассказы о пограничных войнах  и  гнусных
насилиЯх коннектикутских разбойников а также о  возвышении  великого  совета
Ђмфиктионии на востоке и об упадке ‚ильЯма “прЯмого.

     ‚  числе  многих  гибельных  опасностей,  окружающих  вашего  отважного
историка, есть одна, которой Я не надеюсь избегнуть,  несмотрЯ  на  всю  мою
неизъЯснимую кротость  и  безграничную  доброжелательность  по  отношению  к
ближним. „вижимый благочестивыми помыслами и роЯсь жадной  рукой  в  гниющих
останках прошлых дней, Я могу подчас оказатьсЯ в таком же положении, в каком
очутилсЯ храбрый ‘амсон {1}, когда, прикоснувшись к трупу  льва,  навлек  на
себЯ рой пчел.  ’ак  и  Я  сознаю,  что  стоит  мне  вдатьсЯ  в  подробности
бесчисленных злодеЯний племени Яноки, или Янки, как почти навернЯка Я задену
болезненную чувствительность  некоторых  из  их  неразумных  потомков  и  те
несомненно накинутсЯ на менЯ и подымут такое жужжание вокруг моей несчастной
башки, что от их укусов менЯ могла бы защитить только крепкаЯ шкура Ђхиллеса
или Orlando Furioso {Ќеистовый ђоланд (итал.).}. …сли так и случитсЯ, Я буду
горько и искренне оплакивать не мою  злосчастную  судьбу,  заставившую  менЯ
нанести обиду, а упрЯмую злобу  нашего  злонравного  и  безжалостного  века,
обижающегосЯ на все, что бы  Я  ни  сказал.  Џослушайте,  почтенные  господа
упрЯмцы, скажите мне, бога ради, что могу Я поделать, если  ваши  прапрадеды
так низко вели себЯ по отношению к моим  прапрадедам?  џ  очень  сожалею  об
этом, от всего сердца, и тысЯчу раз хотел бы, чтобы они вели себЯ  в  тысЯчу
раз лучше. Ќо так как Я рассказываю о свЯщенных событиЯх истории, то  ни  на
йоту не  могу  поступитьсЯ  чистой  правдой,  хотЯ  бы  и  был  уверен,  что
коннектикутский палач свалит в кучу все издание моего труда и сожжет его.  €
разрешите  сказать  вам,  милостивые   государи,   что   одно   из   великих
предназначений,  ради  которых  провидение  посылает   в   этот   мир   нас,
беспристрастных историков, именно в том и состоит, чтобы мы исправлЯли зло и
обрушивали возмездие на головы виновных. Џоэтому  пусть  какой-нибудь  народ
причинЯет зло своим соседЯм, оставаЯсь временно безнаказанным, все  же  рано
или поздно придет историк, который отдубасит его по заслугам. ’ак,  у  ваших
предков, ручаюсь за них, когда  они  лупили  и  колотили  почтенных  жителей
провинции Ќовые Ќидерланды и чуть не свели с ума ее злосчастного  маленького
губернатора, в мыслЯх не было, что когда-нибудь ЯвитсЯ историк вроде менЯ  и
возвратит им весь долг с процентами. ЉлЯнусь богом! Ћт одного  разговора  об
этом кровь закипает у менЯ в жилах!  €  менЯ  разбирает  охота  с  таким  же
аппетитом, с каким Я уничтожал мой обед, на следующей же странице  искрошить
на мелкие кусочки всю кучу ваших предков! Ќо ради той горЯчей любви, какую Я
питаю к их потомкам, Я, так и быть, пощажу их. џ верю, что, понЯв, насколько
в моей  власти  сделать  всех  вас  до  одного  безродными,  вы  не  найдете
достаточно слов длЯ восхвалениЯ моей справедливости и великодушиЯ.  €так,  с
обычным спокойствием и беспристрастием Я продолжаю мою историю.
     „ревние мудрецы, близко знакомые с  этими  делами,  утверждали,  что  у
ворот дворца ћпитера лежали две большие бочки,  одна,  наполненнаЯ  благами,
втораЯ - несчастьЯми. ‚оистину похоже на то, что последнЯЯ была опрокинута и
затопила несчастную провинцию Ќовые Ќидерланды. ‚ числе  других  причин  длЯ
раздражительности,  постоЯнные  вторжениЯ  и   грабежи   восточных   соседей
подогревали легко воспламенЯющийсЯ от природы темперамент ‚ильЯма  “прЯмого.
‚ летописЯх прежних  дней  можно  еще  и  теперь  обнаружить  многочисленные
сообщениЯ о такого рода набегах, ибо пограничные начальники особо  старались
проЯвить свою неусыпную бдительность и  воинское  рвение,  соревнуЯсь  между
собой в том, кто чаше других будет посылать в столицу жалобы  и  чьи  жалобы
будут всего длиннее; так ваши верные  слуги  вечно  ЯвлЯютсЯ  в  гостиную  с
жалобами  на  мелкие  кухонные  дрЯзги  и  проступки.  „онесениЯ  всех  этих
доблестных Ябедников с великим гневом выслушивали  и  вспыльчивый  маленький
губернатор, и его подданные, которые точно с таким же  любопытством  жаждали
узнать эти пограничные сплетни и с такой же легкостью верили  им,  с  какими
мои сограждане поглощают забавные истории, ежедневно наполнЯющие  газеты,  о
британских  нападениЯх  на  море,  французских  секвестрациЯх  на   суше   и
нарушениЯх испанцами наших прав в _обетованной земле_ ‹уизиане {2}. ‚се  это
доказывает,  как  Я  утверждал  выше,  что  просвещенный  народ  любит  быть
несчастным.
     ‚прочем, Я далек от того, чтобы утверждать, будто наши достойные предки
тревожились  попусту;  напротив,  им  приходилось  страдать   от   ежедневно
повторЯвшихсЯ жестоких несправедливостей, каждаЯ из которых могла  послужить
- если исходить из понЯтий национального достоинства и национальной чести  -
достаточной причиной к тому, чтобы ввергнуть все человечество в междоусобицу
и смуту.
     €з  множества  горьких  обид,  упоминаемых  в  сохранившихсЯ   до   нас
летописЯх, Я выбираю несколько самых ужасных и  представлЯю  моим  читателЯм
судить, были  ли  наши  прародители  правы,  когда  приходили  из-за  них  в
благородное негодование.
     "24 июнЯ 1641 года. Ќекие люди из •артфорда увели  с  выгона  свинью  и
заперли ее просто по злобе или из-за другого какого пристрастиЯ,  и  уморили
свинью голодом в хлеве!
     26 июлЯ.  Ћзначенные  англичане  снова  угнали  принадлежащих  Љомпании
свиней с ‘икоджокского выгона в  •артфорд;  что  ни  день,  осыпали  жителей
хулой, ударами, избивали с позором, какой только могли придумать.
     ЊаЯ 20 1642 года. Ђнгличане из •артфорда,  учинив  насилие,  перерезали
путы  у  лошади,  котораЯ  принадлежала  почтенной   Љомпании   и   паслась,
стреноженнаЯ, на общинном лугу.
     ЊаЯ 9 1643  года.  Џринадлежавшие  Љомпании  лошади  паслись  на  земле
Љомпании, когда были угнаны людьми из Љоннектикута или •артфорда, а  пастухи
были крепко побиты топорами и палками.
     16. ЋпЯть  они  продали  подсвинка,  принадлежавшего  Љомпании,  свиньи
которой паслись на земле  Љомпании"  {*  Hag  Collect.  S.  Pap.  ["ѓаагское
собрание исторических документов"].}.
     Ћ, силы небесные! ‚ какое негодование должно было приводить  каждое  из
этих оскорблений нашего философического Љифта! Џисьмо за письмом, протест за
протестом,  послание  за  посланием,  на  плохой  латыни  {*  Ќекоторые   из
написанных по-латыни писем Љифта еще и теперь хранЯтсЯ в различных собраниЯх
исторических документов.}, на еще худшем английском Языке  и  отвратительном
нижнеголландском наречии, посылал он неумолимым Янки, но все было тщетно.  €
двадцать четыре буквы нашего алфавита, которые только и составлЯли - если не
считать славного героЯ ‚ан-Љорлеара, смелого трубача  -  регулЯрное  войско,
находившеесЯ  в  его  распорЯжении,  никогда  не  оставались  без  дела   на
протЯжении всего его правлениЯ. „а и  трубач  Ђнтони  не  уступал  в  пылком
рвении своему начальнику, отважному ‚ильЯму: как подобало  герою  и  верному
охранителю  государственной  безопасности,  он  при  каждом  новом  известии
извлекал, стоЯ на валу, из своей трубы  самые  зловещие  звуки,  повергавшие
народ в сильнейшую тревогу и нарушавшие его покой в любое времЯ днЯ и  года.
‡а это его очень высоко  ценили  и  всЯчески  ублажали  -  как  мы  ублажаем
крикливых редакторов газет за столь же важные услуги.
     Ќо вот событиЯ на востоке стали принимать еще более  грозный  характер.
„о тех пор - как вы могли заметить -  провинцию  Ќовые  Ќидерланды  донимали
главным  образом  ближайшие  соседи,  жители  Љоннектикута,  в   особенности
_города_  •артфорда,  который,  насколько  мы  можем  судить  по   старинным
хроникам, был твердыней этих смелых разбойников; оттуда они  совершали  свои
дерзкие набеги, приносЯ ужас и опустошение в  конюшни,  курЯтники  и  свиные
хлевы наших почтенных предков.
     Ћднако примерно в  1643  году  люди  из  восточной  страны,  населЯвшие
колонии Њассачусетс, Љоннектикут,  Ќью-Џлимут  и  Ќью-•ейвен,  собрались  на
великий совет;  много  дней  пожужжав  и  поволновавшись,  как  политический
пчелиный  улей  во  времЯ  роениЯ,  они,  наконец,  создали   могущественную
конфедерацию под названием Ћбъединенные Љолонии Ќовой Ђнглии  {3}.  ‡аключаЯ
этот союз,  они  обЯзались  стоЯть  друг  за  друга  во  всех  опасностЯх  и
нападениЯх  и  сотрудничать   между   собой   во   всех   наступательных   и
оборонительных войнах против окрестных дикарей,  к  которым,  без  сомнениЯ,
были причислены и наши досточтимые предки с Њанхатеза. € чтобы придать союзу
больше силы и организованности, каждый год должен был собиратьсЯ общий съезд
или великий совет, состоЯвший из представителей всех провинций.
     Џолучив сообщение об  этом  могущественном  союзе,  пылкий  ‚ильгельмус
пришел в крайнее уныние и впервые в жизни забыл разразитьсЯ бранью,  услышав
неприЯтную новость, - что, по рассказу одного почтенного историка той эпохи,
было особо отмечено глубокомысленными политиками Ќового Ђмстердама.  „ело  в
том, что губернатор, перебираЯ в уме все прочитанное им в ѓааге относительно
союзов и объединений, пришел к выводу, что великий совет английских  колоний
был точным подобием знаменитого совета Ђмфиктионии {4},  благодарЯ  которому
греческие государства достигли такого могущества и  верховенства;  от  одной
мысли об этом сердце в нем  затрепетало,  испугавшись  за  безопасность  его
владений на Њанхатезе.
     Ћн  горЯчо  настаивал  на  том,  что  конфедерациЯ   была   создана   с
единственной целью выгнать голландцев из их прекрасных  владений,  и  всегда
приходил в Ярость, если кто-нибудь осмеливалсЯ усомнитьсЯ  в  справедливости
этого предположениЯ. ѓоворЯ откровенно, Я думаю, что он  не  был  совершенно
неправ в своих подозрениЯх, ибо на первом же  ежегодном  заседании  великого
совета, происходившем в Ѓостоне (который губернатор  Љифт  прозвал  „ельфами
этого  воистину  классического  союза),  против  голландцев  были  выдвинуты
тЯжелые обвинениЯ не более и не менее как в том, что они  вели  с  индейцами
торг "ружьЯми, порохом и дробью - торговлю предосудительную  и  вредную  длЯ
колонистов". Џравда, о коннектикутских торговцах было  доподлинно  известно,
что они тоже несколько причастны к этой "предосудительной торговле", но ведь
они продавали индейцам такие дрЯнные ружьЯ, которые разрывались  при  первом
же  выстреле  и,  следовательно,  могли  нанести  вред  только  самим  диким
Язычникам.
     ‚озникновение могучей конфедерации было смертельным  ударом  длЯ  славы
‚ильЯма “прЯмого, ибо, начинаЯ с того  днЯ,  как  отметили  многие,  он  уже
больше не  поднимал  головы  и,  казалось,  совершенно  пал  духом.  Џоэтому
дальнейшее его правление дает мало пищи длЯ пера  историка.  Њы  видим,  как
великий  совет  все  времЯ  усиливаетсЯ  и  грозит  завоевать  огромную,  но
беззащитную провинцию Ќовые Ќидерланды,  а  ‚ильгельмус  Љифт  тем  временем
продолжает без конца стрелЯть своими посланиЯми и  протестами,  как  храбрый
маленький капитан, стрелЯющий из всех своих каронад и фальконетов {5}, чтобы
разбить и рассеЯть водЯной смерч, на который, увы!  эти  выстрелы  оказывают
такое же действие, как если бы они были холостыми.
     Џоследний дошедший  до  нас  документ  об  этом  ученом,  философически
настроенном, но незадачливом человечке представлЯет собой  длинное  послание
совету Ђмфиктионов, в котором он злобно  поносит  жителей  Ќью-•ейвена  (или
ђед-•иллса) за то невежливое пренебрежение, с  каким  они  отнеслись  к  его
протесту, направленному по поводу  того,  что  они  селЯтсЯ  на  девственных
землЯх в пределах провинции, подвластной  ‚ысокомощным  ѓосподам.  €з  этого
посланиЯ,  которое   может   служить   образцом   эпистолЯрного   искусства,
изобилующим выразительными апофегмами и классическими украшениЯми  риторики,
Я  за  недостатком  места  могу  привести  лишь  следующий  глубокомысленный
отрывок: "ђазумеетсЯ, слыша, как жители Ќью-•артфорда жалуютсЯ  на  нас,  мы
как бы слышим волка из басни ќзопа, жалующегосЯ на Ягненка, или же замечание
молодого человека, крикнувшего своей матери, котораЯ бранилась  с  соседкой:
"Ћ, матушка, ругай ее, чтобы она не начала первой ругать  тебЯ".  Ќаученные,
однако, предыдущим ходом событий, мы не удивились,  когда  в  ответ  на  наш
протест жители Ќью-•ейвена заЯвили: "_Ћрел всегда относитсЯ с  презрением  к
комнатной мухе_"; тем не менее мы непоколебимы в своем намерении  добиватьсЯ
наших прав честным оружием и другими  справедливыми  средствами  и  надеемсЯ
выполнЯть  без  колебаний  Ясные  приказаниЯ  нашего  правительства".  †елаЯ
показать, что последнЯЯ фраза не была пустой угрозой, Љифт закончил послание
бесстрашным протестом, обозвав весь совет шайкой  скваттеров  и  нарушителей
чужих прав, ибо члены совета устраивают свои  собраниЯ  в  Ќью-•ейвене,  или
ђед-•иллсе, расположенном, как он  настаивал,  в  пределах  провинции  Ќовые
Ќидерланды. Ќа этом кончаютсЯ достоверные  сведениЯ  относительно  правлениЯ
‚ильЯма “прЯмого, так как в дальнейшем, в тревогах, замешательстве  и  смуте
наступившей эпохи, о нем, видимо, совершенно позабыли, и он отныне  навсегда
ускользает  от  добросовестных  служителей  истории.  Џо  какой-то  причине,
отгадать которую Я не  в  состоЯнии,  историки  словно  сговорились  предать
забвению само его имЯ, вследствие чего они  все,  как  один,  воздерживались
даже от упоминаний о его подвигах. € хотЯ Я обманул ожиданиЯ этих негодЯев и
расстроил их гнусный заговор, все же Я ничуть не уверен, что  кто-нибудь  из
их приверженцев, того и глЯди, не осмелитсЯ выступить и подвергнуть сомнению
достоверность  тех  или  иных  из  твердо  установленных  и   неопровержимых
сведений, которые Я здесь сообщил. Ќо  пусть  они  сделают  это  -  на  свою
погибель. Џропади Я пропадом, если, изловив такого клеветника и поджигателЯ,
оспаривающего хотЯ бы одно слово из моей  незапЯтнанной  ложью  истории  или
крадущего у моих героев хоть ничтожную частицу  той  славы,  которую  они  с
таким блеском приобрели, Я не вылью на него всю свою чернильницу, пусть даже
она и уступает по величине чернильнице мудрого ѓаргантюа {6},  котораЯ,  как
сообщает достовернаЯ летопись  его  чудесных  подвигов,  весила  семь  тысЯч
центнеров.
     џ всегда скорбел о том, что последние дни  знаменитого  Љифта  окружены
столь непроглЯдной тьмой, ибо он был могучим и великим маленьким человечком,
достойным высшей славы: ведь он первый из властителей ввел  в  нашей  стране
искусство воевать с помощью посланий и защищать страну с помощью трубачей  и
ветрЯных мельниц - весьма дешевый и человеколюбивый  способ  ведениЯ  войны,
который впоследствии не раз применЯлсЯ, вызываЯ бурное одобрение, и  который
обещает - если его когда-нибудь удастсЯ полностью осуществить - избавить нас
от огромных  неприЯтностей  и  огромных  расходов  и  спасти  от  неизмеримо
большего кровопролитиЯ, нежели изобретение пороха или мин.
     Џравда, некоторые старинные местные поэты - а их  в  Ќовых  Ќидерландах
было великое множество,  -  воспользовавшись  таинственным  исходом  ‚ильЯма
“прЯмого, сочинили сказку о том, что он, подобно ђомулу {7},  был  перенесен
на небо и сиЯет там в виде очень  Яркой  маленькой  звезды  где-то  в  левой
клешне ђака; другие высказывают столь же фантастическое предположение, будто
он испытал такую же судьбу,  как  славный  король  Ђртур  {8},  который,  по
уверениЯм древних бардов, был унесен в прекрасные кущи сказочной страны, где
живет и теперь, во всем своем величии и  силе,  и  откуда  рано  или  поздно
вернетсЯ, чтобы вызволить бедную старую Ђнглию  из  рук  жалких,  болтливых,
погрЯзших  в  клЯузах  министерств  и   восстановить   былое   благородство,
достоинство  и  незапЯтнанную  честность,  господствовавшие  в  славные  дни
рыцарей Љруглого ‘тола {* „ревние уэльские барды верили, что король Ђртур не
умер, а был унесен феЯми в какой-то прекрасный край,  где  он  останетсЯ  на
времЯ, а затем снова  вернетсЯ  и  будет  царствовать,  пользуЯсь  таким  же
уважением, как и прежде. - •олингшед {9}.
     Ѓританцы предполагают, что он еще вернетсЯ и завоюет всю Ѓританию,  ибо
таково, несомненно, пророчество Њерлина {10}.  Ћн  сказал,  что  смерть  его
будет сомнительной; и сказал правду, ибо люди до сих пор  сомневаютсЯ  и  не
знают, что думать об этом, - ибо им неизвестно, жив он или умер.  -  „е  ‹ив
{11}. •роника.}.
     ‚се это, однако, лишь  забавные  фантазии,  туманные  видениЯ  грезЯщих
наЯву плутов-поэтов, верить которым Я бы  не  советовал  моим  благоразумным
читателЯм. Ќе склонен Я также придавать веры ни утверждениЯм одного древнего
автора мало достоверной истории, доказывающего, что  ‚ильгельмус  погиб  при
разрушении одной  из  его  ветрЯных  мельниц,  ни  домыслам  более  позднего
писателЯ, уверЯющего, будто  он  пал  жертвой  философского  опыта,  который
тщетно старалсЯ осуществить на  протЯжении  многих  лет,  и  имел  несчастие
сломать себе шею, свалившись  из  чердачного  окна  ратуши  при  безуспешной
попытке поймать ласточку, насыпав ей на хвост щепотку соли.
     Ќаиболее  правдоподобное  сообщение,  которому  Я  готов  не   обинуЯсь
поверить, мы находим в  одном  темном  предании,  гласЯщем,  что  постоЯнные
неурЯдицы на границах его провинции, бесконечные замыслы и планы,  роившиесЯ
в   его   собственном   черепе,   и   напоминаниЯ,   просьбы,   увещаниЯ   и
глубокомысленные советы разных почтенных собраний державного народа,  вместе
с упрЯмым нравом его совета, который ни в чем не соглашалсЯ с ним  и  всегда
был неправ, - все это, говорю Я, поддерживало его мозг  в  состоЯнии  такого
накала, от которого он в конце концов и истлел,  как  истлевает  голландскаЯ
семейнаЯ трубка, послужившаЯ  трем  поколениЯм  заЯдлых  курильщиков.  ’аким
образом вспыльчивый, но великодушный ‚ильЯм “прЯмый как  бы  сгорел  заживо,
угаснув, словно грошовый светильник; и  когда  безжалостнаЯ  смерть  задула,
наконец, еле мерцавшее пламЯ, от маленького губернатора  не  осталось  почти
ничего, что можно было бы похоронить!

        ЉЋЌ…– ЉЌ€ѓ€ —…’‚…ђ’Ћ‰  


        ЉЌ€ѓЂ Џџ’Ђџ

        ‘Ћ„…ђ†Ђ™Ђџ ЋЏ€‘ЂЌ€… Џ…ђ‚ЋѓЋ  Џ…ђ€Ћ„Ђ  ЏђЂ‚‹…Ќ€џ  Џ€’…ђЂ  ‘’Ђ‰‚…‘ЂЌ’Ђ  €
Ќ…Џђ€џ’ЌЋ‘’…‰, ЉЋ’Ћђ›… „Ћ‘’Ђ‚‹џ‹ …Њ“ ‘Ћ‚…’ ЂЊ”€Љ’€ЋЌ€€.

        ѓ‹Ђ‚Ђ I

     ‚ которой показано, что смерть великого человека не вызывает  столь  уж
неутешного горЯ. Ђ также о том, как Џитер ‘тайвесант  прославилсЯ  благодарЯ
необычайной крепости своей головы.

     „лЯ такого глубокомысленного философа, как Я,  способного  Ясно  видеть
насквозь там, где взор обыкновенных смертных проникает едва до полпути,  нет
более простой и очевидной истины, нежели та, что смерть великого человека  -
событие весьма маловажное. ‘колько бы мы ни мнили о себе, какие  бы  суетные
рукоплесканиЯ миллионов  мы  ни  вызывали,  даже  самые  великие  среди  нас
занимают, несомненно, лишь крайне ничтожное место в этом мире;  и  столь  же
несомненно, что даже это маленькое место быстро замещаетсЯ,  как  только  мы
оставлЯем его вакантным. "Љакое значение имеет, - говорит изысканный Џлиний,
- поЯвление человека или его уход? Њир - это театр, в  котором  декорации  и
актеры постоЯнно менЯютсЯ". Ќи один философ не высказывал  более  правильной
мысли, и Я  только  удивлЯюсь  тому,  что  столь  разумное  замечание  могло
просуществовать  так  много  веков,  недостаточно  оцененное  человечеством.
Њудрец  шествует  вслед  за  мудрецом;  герой,  едва  сойдЯ  с  триумфальной
колесницы, уже уступает место другому герою, поЯвившемусЯ после  него;  и  о
самом надменном государе говоритсЯ лишь, что "он почил с праотцами, и вместо
него воцарилсЯ его преемник".
     ѓоворЯ по секрету, мир не слишком скорбит  о  своей  утрате;  если  его
предоставить самому себе, он скоро перестанет  печалитьсЯ,  и,  хотЯ  народ,
выражаЯсь фигурально, часто тонул в слезах по случаю смерти великого  героЯ,
почти навернЯка можно сказать, что никто не прольет слезы по столь грустному
поводу, разве только  какой-нибудь  голодный  писака  уронит  ее  со  своего
заржавелого  пера.  ‚сю  тЯжесть  скорби  приводитсЯ  выдерживать  на   себе
историкам, биографам и  поэтам,  которые  -  злосчастные  мошенники!  -  как
"мортусы" {1} в Ђнглии, выступают в роли главных плакальщиков; в их писаниЯх
народ испускает тЯжелые вздохи и утопает в слезах, хотЯ он вовсе и не  думал
этого делать. ‚ то времЯ как патриотический писатель рыдает и воет в  прозе,
в белых стихах и в рифмованных поэмах и собирает капли общественной скорби в
свой толстый том, как в слезницу, его сограждане - в  этом  можно  почти  не
сомневатьсЯ - едЯт и пьют, пиликают на скрипке и танцуют, ничего не ведаЯ  о
горьких стенаниЯх, издаваемых  от  их  имени,  как  не  ведают  наши  мнимые
персонажи, „жон „о и ђичард ђо {2}, о тЯжущихсЯ, за которых они  великодушно
выступают на суде в тех или иных случаЯх.
     ‘амый  славный  и  достохвальный  герой,  когда-либо  разорЯвший  целые
государства, может быть предан забвению  среди  обломков  воздвигнутого  ему
памЯтника, если какой-нибудь добросердечный историк не смилостивитсЯ над ним
и благосклонно не сохранит его имЯ  длЯ  потомства.  ‘колько  бы  доблестный
‚ильЯм Љифт ни тревожилсЯ, ни суетилсЯ и ни терзалсЯ, когда в его руках были
судьбы всей колонии, Я вполне серьезно допускаю возможность того,  что  лишь
этой достоверной истории будет  он  обЯзан  своей  известностью  в  грЯдущих
веках.
     …го кончина не вызвала никаких потрЯсений  в  Ќовом  Ђмстердаме  и  его
окрестностЯх; землЯ не задрожала, и ни одна звезда не упала,  сорвавшись  со
своей орбиты. Ќебеса не оделись в траур - в чем охотно попытались бы убедить
нас поэты -  по  случаю  злосчастной  смерти  героЯ,  скалы  (жестокосердные
бродЯги) не изошли слезами и деревьЯ не склонили свои вершины  в  молчаливой
скорби. Ђ что касаетсЯ солнца, то оно проспало в  последующую  ночь  так  же
долго, и проснувшись, Явило взорам такое же веселое лицо,  как  и  всегда  в
этот день того же месЯца любого года и  до  этого  событиЯ,  и  после  него.
„обрые жители Ќового Ђмстердама все как один  сказали,  что  губернатор  был
очень хлопотливым, расторопным, суетливым  человечком,  что  он  был  "отцом
отечества" {3}, "благороднейшим созданием божиим" {4},  "он  человек  был  в
полном смысле слова, уж мне такого больше не видать" {5},  и  еще  множество
других вежливых и доброжелательных фраз, какие всегда произносЯтсЯ по случаю
смерти любого великого человека; после чего они закурили трубки и  больше  о
покойнике не вспоминали, а Џитер ‘тайвесант стал его преемником.
     Џитер ‘тайвесант был последним  и,  наравне  с  прославленным  ‚оутером
‚ан-’виллером, самым лучшим из  наших  старинных  голландских  губернаторов.
‚оутер  превосходил  всех,  кто  ему   предшествовал,   а   с   Џитом,   как
по-приЯтельски  называли   Џитера   старые   голландские   бюргеры,   всегда
обнаруживавшие  склонность  к  фамильЯрному  обращению  с  именами,  не  мог
сравнитьсЯ ни один из тех, кто за ним последовал. Ћн действительно был самой
природой предопределен к тому, чтобы  вывести  из  отчаЯнного  положениЯ  ее
любимую провинцию, но богини судьбы, или Џарки - Љлото,  ‹ахесис  и  Ђтропос
{6}, эти самые могущественные и неумолимые из  всех  древних  и  бессмертных
старых дев, предназначили этой провинции  постоЯнно  пребывать  в  состоЯнии
неизменного смЯтениЯ.
     ‘казать просто, что он был герой, значило бы совершить по  отношению  к
нему беспримерную несправедливость; он был поистине сочетанием  героев,  ибо
обладал крепким,  сухощавым  телосложением,  как  ЂЯкс  ’еламон  {7},  столь
прославившийсЯ своей доблестью,  когда  он  дубасил  маленьких  троЯнцев,  и
сутулыми плечами, за которые ѓеркулес отдал бы свою шкуру {8} (Я имею в виду
львиную шкуру), когда вздумал освободить старого Ђтласа от его груза. Ѓольше
того, он был, как пишет Џлутарх про Љориолана {9}, страшен не  только  силой
своего оружиЯ, но также и голосом, звучавшим так, будто исходил из бочки;  и
подобно этому же воину, он питал величайшее презрение к державному народу, а
одного его сурового вида было достаточно, чтобы сердца врагов  трепетали  от
ужаса и смЯтениЯ. ‚сЯ эта  великолепнаЯ  воинственнаЯ  внешность  несказанно
выигрывала от случайного преимущества, которым, к моему удивлению, ни ѓомер,
ни ‚ергилий не наделили ни одного из  своих  героев,  хотЯ  оно  стоит  всех
жалких царапин и ран, упоминаемых в "€лиаде" и  "ќнеиде",  и  в  "”арсалиЯх"
‹укана {10} на придачу. ќто было не что иное, как страшнаЯ деревЯннаЯ нога -
единственнаЯ награда, заслуженнаЯ им в битвах, в которых он храбро  сражалсЯ
за родину; однако он очень гордилсЯ своей деревЯнной ногой и не раз говорил,
что ценит ее больше, чем все остальные конечности вместе взЯтые. €  в  самом
деле, он так высоко почитал ее, что велел изЯщно инкрустировать  и  украсить
серебрЯными барельефами, из-за чего в некоторых исторических произведениЯх и
легендах  рассказываетсЯ,  будто  у  него  была  серебрЯнаЯ  нога   {*   ‘м.
исторические труды господ „жосселина и Ѓлома.}.
     Џодобно вспыльчивому воину Ђхиллесу,  Џитер  ‘тайвесант  был  подвержен
внезапным вспышкам гнева, часто оказывавшимсЯ  весьма  неприЯтными  длЯ  его
любимцев  и  оруженосцев,  чью   сообразительность   он   имел   обыкновение
подстегивать - на манер своего знаменитого  подражателЯ  Џетра  ‚еликого,  -
крестЯ их плечи дубинкой.
     Ћднако больше всего Я ценю его за то, что во многих отношениЯх  он  был
похож на прославленного Љарла ‚еликого. џ нигде не мог обнаружить сведений о
том, что он читал Џлатона, или ЂристотелЯ, или ѓоббса {11}, или Ѓэкона,  или
Ћлджернона ‘идни, или ’ома Џейна, и все же в  своих  действиЯх  он  проЯвлЯл
иногда проницательность и  мудрость,  которых  трудно  было  бы  ожидать  от
человека, не знакомого с греческим Языком и никогда  не  изучавшего  древних
авторов. Џравда, Я должен в этом с грустью признатьсЯ, он питал необъЯснимое
отвращение к экспериментам и любил править  своей  провинцией  наипростейшим
способом, но зато ему удавалось поддерживать в ней  больше  порЯдка,  нежели
было при ученом Љифте, хотЯ тому помогали и затуманивали голову все  древние
и современные философы. џ должен  также  признатьсЯ,  что  Џитер  ‘тайвесант
издал очень мало законов, но опЯть  же  он  позаботилсЯ  о  том,  чтобы  эти
немногочисленные законы всеми неуклонно выполнЯлись; не знаю, право, мог  бы
кто-нибудь так хорошо отправлЯть правосудие, если бы ежегодно издавали  тома
мудрых указов и постановлений, но каждодневно пренебрегали ими и забывали  о
них.
     Џитер   ‘тайвесант   представлЯл   полную    противоположность    своим
предшественникам,  ибо  был  не  флегматическим  и   косным,   как   ‚альтер
‘омневающийсЯ,  и  не  беспокойным  и  суетливым,  как  ‚ильЯм  “прЯмый,   а
человеком, вернее губернатором, столь необычайно деЯтельным и столь  твердым
в своих убеждениЯх, что никогда  не  искал  и  не  принимал  чужих  советов;
преодолеваЯ все затруднениЯ и опасности, он смело полагалсЯ  единственно  на
свою голову, как во времЯ он_о_ герои полагались только на свои руки. ѓоворЯ
по совести, длЯ того, чтобы стать превосходным государственным мужем, ему не
хватало лишь одной способности  -  думать  всегда  правильно,  ибо  ни  один
человек не решилсЯ бы отрицать, что он всегда поступал  так,  как  думал,  и
если ему недоставало строгости мышлениЯ,  он  возмещал  это  настойчивостью.
Џрекрасное  качество!  ‚едь  правителю  несомненно   более   пристало   быть
настойчивым  и  последовательным,  в  заблуждениЯх,   чем   колеблющимсЯ   и
противоречивым  в  старании  поступать  правильно.  ќто  во  всЯком   случае
бесспорно, и Я великодушно делаю эту истину достоЯнием  гласности  на  благо
всем законодателЯм, великим и малым, которые стоЯт, дрожа  на  ветру,  и  не
знают, куда направить свой путь. Џравитель, действующий  в  соответствии  со
своей собственной волей, будет, конечно, доволен собой, между тем  как  тот,
кто стремитсЯ сообразовывать свое поведение с желаниЯми и прихотЯми  других,
подвергаетсЯ большой опасности вызвать всеобщее недовольство. —асы,  стрелки
которых стоЯт на месте и неизменно направлены в одну сторону, дважды в сутки
будут,  разумеетсЯ,  показывать  правильное  времЯ,  а  другие  часы   могут
постоЯнно идти, но постоЯнно неверно.
     ќта великаЯ добродетель  не  осталась  незамеченной  славными  жителЯми
Ќовых Ќидерландов; напротив, они были весьма высокого мнениЯ  о  независимом
характере и могучем уме своего нового губернатора и повсеместно называли его
Hard-koppig  Piet,  то  есть  ’вердоголовым  Џитом,  -  что   было   большим
комплиментом его мыслительным способностЯм.
     …сли из всего сказанного мною ты, мой уважаемый читатель, не догадалсЯ,
что Џитер ‘тайвесант был непреклонным, решительным, отважным, видавшим виды,
ретивым,   упрЯмым,   толстокожим,   неустрашимым,   великодушным,    старым
губернатором "образца семьдесЯт шестого года" {12}, тогда ты очень туп и  не
умеешь делать выводы.
     ќтот  превосходнейший  губернатор,  чей  характер  Я   попыталсЯ   выше
обрисовать, начал свое правление 29 маЯ  1647  года  {13}  -  в  удивительно
непогожий день, отмеченный во всех дошедших до нас календарЯх под  названием
"ветренаЯ пЯтница". ’ак как он чрезвычайно ревниво относилсЯ ко  всему,  что
касалось его личного и служебного достоинства, его  вступление  в  должность
сопровождалось большими церемониЯми; чудесное дубовое кресло  прославленного
‚оутера ‚ан-’виллера тщательно сохранЯлось длЯ таких случаев, подобно  тому,
как в ‘коне {14}, в отландии, благоговейно сохранЯлись кресло и  валун  длЯ
коронации шотландских королей.
     „олжен  упомЯнуть,  что  бурное  состоЯние   стихий,   вместе   с   тем
обстоЯтельством, что то  был  несчастливый  день  недели,  называемый  "днем
висельников", не замедлил вызвать множество серьезных раздумий и  различных,
вполне оправданных опасений среди пожилых и просвещенных жителей  провинции;
некоторые представители мудрого пола, известные немалыми познаниЯми в тайнах
астрологии и гаданиЯ, тотчас же заЯвили, что это  страшные  предзнаменованиЯ
бедственного правлениЯ, € приметы оправдались самым прискорбным образом, что
несомненно говорит о мудрости тех, кто прислушиваетсЯ  к  сверхъестественным
указаниЯм, позаимствованным из снов и видений, полета птиц, падениЯ камешков
и гоготаниЯ гусей, на которые древние мудрецы и правители столь  справедливо
полагались, или же почерпнутым из падениЯ звезд,  лунных  затмений,  пламени
свечей и воЯ собак,  тщательно  отмечаемых  и  толкуемых  нынешними  старыми
сивиллами-прорицательницами, которые, по моему  скромному  мнению,  ЯвлЯютсЯ
законными представительницами и хранительницами древней  науки  ворожбы.  ‚о
всЯком случае бесспорно, что губернатор ‘тайвесант  вступил  в  должность  в
беспокойное времЯ, когда извне толпой подступали  и  угрожали  враги,  когда
внутри страны неудержимо росла анархиЯ и усиливалось  упорное  сопротивление
всем начинаниЯм правительства, когда власть ‚ысокомощных ѓоспод  ѓенеральных
татов - хотЯ она и  зиждилась  на  широкой  голландской  основе  безобидной
глупости, хотЯ она поддерживалась  экономическими  соображениЯми  и  длЯ  ее
защиты прибегали к  речам,  протестам,  посланиЯм,  флагштокам,  трубачам  и
ветрЯным мельницам - колебалась, качалась, шаталась, спотыкалась и  в  конце
концов свалилась в грЯзь под  ударами  английс