ном углу дома, о  котором Я уже  говорила как  о
старой башне.  ќто была большаЯ квадратнаЯ спальнЯ, убраннаЯ довольно пышно,
и ее необычайный размер  представлЯл такие неудобства, что она уже много лет
пустовала, хотЯ миссис ѓроуз и  содержала ее в образцовом порЯдке. џ нередко
любовалась ею и  умела в ней ориентироватьсЯ; мне пришлось только вздрогнуть
сперва  от  нежилого холода комнаты, пересечь ее, чтобы подойти к окну и как
можно  тише  отворить  ставень.  џ  без звука  отвела ставень в  сторону  и,
прижавшись лицом к стеклу, сразу увидела, ибо  в саду  было гораздо светлее,
чем  в комнате,  что  направление мною выбрано  правильно. ‡атем Я увидела и
нечто иное. ‘вет луны  придавал ночи  необыкновенную прозрачность и  показал
мне на  лужайке  уменьшенную расстоЯнием фигуру, котораЯ  стоЯла неподвижно,
словно  зачарованнаЯ. глЯдЯ вверх, туда, где поЯвилась Я - то есть  глЯдЯ не
столько  прЯмо  на  менЯ, сколько на нечто, находившеесЯ,  должно быть, надо
мной. ‚идимо, еще кто-то был выше менЯ, кто-то стоЯл на башне; но фигура  на
лужайке ничуть не походила на ту, которую Я  ожидала и стремилась встретить.
”игурой на лужайке - мне стало дурно, когда Я его  узнала, - оказалсЯ не кто
иной, как маленький Њайлс.

        XI

     Ќа  следующий день мне не пришлось говорить  с миссис ѓроуз до позднего
часа  - Я  неуклонно стремилась не выпускать из вида  своих воспитанников, а
это нередко  мешало  мне встретитьсЯ с  нею  наедине,  тем более что обе  мы
чувствовали, как важно не вызвать подозрений ни у прислуги, ни  у детей, что
мы скрываем от  них тревогу и о чем-то таинственно переговариваемсЯ. Ѓольшую
поддержку оказывал  мне невозмутимый вид миссис ѓроуз. ‚  ее румЯном лице не
было ничего такого,  что могло  бы  выдать окружающим  тайну  моих  страшных
признаний.  Ћна верила  мне безгранично, это Я твердо  знала:  если б она не
верила, не  знаю, что сталось бы со мною,  - Я  не могла бы вынести  все это
одна.  Ќо  эта  женщина  была великолепным  монументом  в  честь  блаженства
неведениЯ и  недостатка воображениЯ,  и  пока она  видела в наших  маленьких
питомцах только красоту и очарование, только жизнерадостность и даровитость,
она ведать не  ведала всех  источников моей  беды. ‚от если бы дети  заметно
похудели и приуныли, она, без сомнениЯ, сама бы иссохла, ломаЯ себе  голову,
что же с ними случилось; но когда она стоЯла, скрестив на груди полные белые
руки,  и  глЯдела  на  детей  с  привычной   невозмутимостью,  мне  невольно
передавалась ее мысль: "‘лава  богу,  хоть сами-то  дети  остались  живы,  а
прочее  пускай  пропадает пропадом!"  ‘покойное благодушие,  уютное, подобно
ровному жару домашнего очага, заменЯло ей полеты фантазии, и Я замечала иной
раз, как  нарЯду  с  убеждением, что  наши  птенчики  могут и  сами  о  себе
промыслить,  ее  вдруг  охватывала  мелочнаЯ заботливость  о  несчастной  их
гувернантке. „лЯ менЯ же  это  очень упрощало задачу: Я могла надеЯтьсЯ, что
мое лицо не выдаст менЯ окружающим и по нему никто ничего не заметит. Ќо при
всех этих условиЯх  длЯ менЯ было бы огромным добавочным  гнетом тревожитьсЯ
еще и об ее умении скрывать свои чувства.
     ‚   тот  час,  о  котором  Я  рассказываю,  она   по  моему   настоЯнию
присоединилась ко мне на террасе, где с переменой времени года приЯтно грело
вечернее солнце. Њы  сидели там вдвоем,  в то времЯ как  дети в самом мирном
расположении  духа прогуливались  перед нами в отдалении, но  так, чтобы  мы
могли  их  окликнуть,  если  понадобитсЯ.  Ћни шагали медленно,  в  ногу  по
лужайке, и мальчик на ходу читал вслух сказку, дружески обнЯв сестру. Њиссис
ѓроуз следила  за ними совершенно  безмЯтежно;  потом  Я уловила подавленный
вздох, будто у нее мозги скрипнули: это она взывала ко мне, стараЯсь узнать,
как  Я смотрю на оборотную сторону медали. џ  сделала ее  хранилищем мрачных
тайн, но было в ее терпеливой покорности моим мукам еще и странное признание
моего превосходства  - уважение к моим достоинствам  и к моей должности. Ћна
открывала  свою  душу  моим разоблачениЯм,  и  если бы  Я, смешав колдовское
зелье, протЯнула его ей, она подставила  бы мне  большую чистую  кастрюльку.
Ћна укрепилась  в этом, когда, рассказываЯ о событиЯх той  ночи,  Я дошла до
того, что  Њайлс  говорил мне, когда Я увидела его в  такой  невероЯтный час
почти на том же самом месте, где он был теперь, и сошла вниз, чтобы привести
его  домой,  избрав  перед тем  у окна скорее этот способ, чем более звучный
зов, чтобы не потревожить никого в доме. Њежду  тем у менЯ было мало надежды
вызвать  ее сочувствие, передав  ей то  ощущение  истинного великолепиЯ,  то
вдохновение, которым мальчик встретил мой словесный призыв, после того как Я
ввела  его в  дом.  Љак  только Я поЯвилась  в лунном свете на  террасе,  он
подошел прЯмо ко  мне; и тут Я,  не говорЯ ни  слова, взЯла  его за  руку  и
повела через темные места  вверх по  лестнице, туда,  где  Љвинт  так  алчно
подстерегал его, и дальше  по коридору,  где Я прислушивалась,  всЯ дрожа, и
наконец в его покинутую комнату.
     Џо дороге мы не обменЯлись ни словом, и  Я думала - о, как мне хотелось
бы  знать навернЯка!  - не  ищет  ли он своим скверным умишком  какое-нибудь
правдоподобное и не слишком нелепое объЯснение.  Љонечно, придумать его было
нелегко,  и на  этот раз Я  чувствовала за  непритворным  смущением мальчика
странно торжествующую ноту. ќто была хитраЯ ловушка длЯ того, кто казалсЯ до
сих  пор  неуловимым! …му  больше  нельзЯ было играть  в невинность,  нельзЯ
притворЯтьсЯ; так как же он теперь  выпутаетсЯ?  ‚месте со страстным биением
этого  вопроса  во мне  забилсЯ и  немой вопль:  а  как выпутаюсь Я  сама? џ
столкнулась наконец, как  не  сталкивалась  еще  никогда,  со всем риском, и
сейчас  сопрЯженным  с  тем,  что  Я упорствую в своем желании докопатьсЯ до
конца. ‚ самом деле, помню, как, ворвавшись в его  комнату, где постель была
даже не  смЯта, а окно,  открытое лунному свету, освещало комнату так  Ярко,
что не стоило  зажигать  спичку, - помню, что Я вдруг упала на край кровати,
подкошеннаЯ  мыслью,  что он  должен все  понЯть,  что  он,  как  говоритсЯ,
"поймал" менЯ. Џризвав  на помощь  свою сообразительность, он мог делать что
хотел, пока Я буду по-прежнему уважать старое поверье, будто бы преступны те
сторожа юных,  которые  поддаютсЯ вредным предрассудкам  и  страхам. Ћн  и в
самом деле "поймал"  менЯ,  да  еще  раздвоенной  палкой,  как змею; ибо кто
сможет  менЯ оправдать, кто согласитсЯ, что  Я не  заслужила  виселицы, если
малейшим  намеком Я  внесу такую  страшную нотку в наше совершенное общение?
Ќет, нет, было  бесполезно  даже пытатьсЯ передать это миссис  ѓроуз, так же
как  и пытатьсЯ изложить здесь  то, как в нашей краткой, решительной встрече
во тьме  он просто потрЯс  менЯ  своей  выдержкой.  ђазумеетсЯ,  Я  до конца
держалась ласково  и  кротко;  никогда, нет,  никогда еще  Я не  сжимала его
хрупкие  плечи  с такой  нежностью, как в ту  минуту, когда, прислонившись к
кровати,  Я допрашивала  его. “  менЯ не было другого выхода, наши отношениЯ
требовали, чтобы он заговорил сам.
     - ’ы должен сказать мне сейчас же - и всю правду. ‡ачем ты выходил? —то
ты там делал?
     џ и сейчас вижу  его удивительную улыбку,  вижу,  как блестЯт в сумраке
его прекрасные глаза и приоткрытые ровные зубки.
     - …сли Я вам скажу зачем, вы поймете?
     ’ут  сердце у менЯ дрогнуло.  Ќеужели он мне скажет? ѓубы  мои не могли
издать ни звука, и Я ответила ему только неопределенным не то кивком, не  то
гримасой.  Њайлс  был сама  кротость, и, пока Я кивала ему, он  стоЯл передо
мною  более  чем  когда-либо похожий на  сказочного  принца. Ћдна только его
веселость действительно принесла мне облегчение. ђазве он был бы таким, если
бы в самом деле собиралсЯ мне все рассказать?
     - •орошо, расскажу, чтобы вам было легче.
     - —то легче?
     - „умать, будто Я плохой.
     Ќикогда не забуду, как кротко и весело произнес он это слово, а еще как
он наклонилсЯ ближе и  поцеловал менЯ. ќтим, в сущности, все и кончилось.  џ
принЯла его поцелуй и, прижав его на минуту к  груди, изо всех сил старалась
не заплакать. Ћн рассказал о себе ровно столько, сколько было нужно, чтобы Я
не заглЯдывала далее, и, только  сделав вид, что Я  это принимаю на  веру, Я
смогла оглЯдеть комнату и сказать:
     - ’ак ты совсем не раздевалсЯ?
     ‚ сумраке блеснула его улыбка.
     - ‘овсем. џ сидел и читал.
     - Ђ когда же ты сошел вниз?
     - ‚ полночь. Љогда Я плохой, так уж по-настоЯщему плохой!
     - Џонимаю,  понимаю; очень мило. Ќо почему же ты  был уверен, что  Я об
этом узнаю?
     - Ћ, Я сговорилсЯ с ”лорой.
     Ћн отвечал с полной готовностью!
     - Ћна должна была встать с постели и выглЯнуть в окно.
     - ’ак она и сделала!
     - ‡начит, Я попалась в ловушку!
     - ‚от она и  разбудила  вас, а вы, чтобы посмотреть, на что она глЯдит,
тоже выглЯнули - и увидели менЯ.
     -  Ђ тем  временем  ты,  должно  быть,  простудилсЯ насмерть  от ночной
сырости!
     Ћн буквально расцвел после своего подвига и сказал, просиЯв улыбкой:
     -  Ђ как  бы иначе мне удалось стать таким плохим? - € после еще одного
объЯтиЯ и  этот  эпизод,  и наш разговор закончились  тем, что Я  поверила в
глубину добродетели, из которой он мог почерпнуть эту свою шутку.

        XII

     ’о  особенное  впечатление,  которое Я  пережила  ночью, при  свете днЯ
оказалось не вполне приемлемым длЯ пересказа миссис ѓроуз, хотЯ Я подкрепила
его,  упомЯнув  еще одно  замечание Њайлса, сделанное им  перед тем, как  мы
расстались.
     - Ћно состоит всего из  нескольких  слов,  - сказала  Я  ей, - но таких
слов,  которые решают дело. "Џодумайте  только, что  Я мог  бы  сделать!" Ћн
бросил  это мне, чтобы показать,  какой он хороший. Ћн отлично знает, что он
"мог бы" сделать. ‚от это он и дал им почувствовать и школе.
     - ѓосподи, как вы менЯетесь! - воскликнула моЯ подруга.
     - џ не менЯюсь,  Я только  хочу  что-то доказать.  Ѓудьте  уверены, эти
четверо постоЯнно видЯтсЯ.  …сли бы вы в одну из последних трех ночей были с
Њайлсом или с ”лорой, вы бы, конечно,  все это  понЯли. —ем дольше Я слежу и
выжидаю, тем сильнее  Я чувствую, что если ни на чем другом  их не поймаешь,
то  упорное молчание  их обоих  говорит само  за  себЯ. Ќикогда, даже просто
оговорившись, не намекнули  они  хотЯ бы на  одного  из своих старых друзей,
точно так же как Њайлс ни разу не  заикнулсЯ о своем исключении из школы. Ћ,
да, мы можем отсюда любоватьсЯ ими, а они могут там ломать комедию,  сколько
им угодно;  но  даже когда  они  прикидываютсЯ,  будто увлечены сказкой, они
созерцают  вернувшихсЯ  к  ним мертвецов.  Њайлс  вовсе не  читает ”лоре,  -
сказала Я, -  они  говорЯт о них  -  говорЯт что-то кошмарное! џ  знаю,  что
твержу одно и то же, как сумасшедшаЯ, и надо удивлЯтьсЯ, что Я еще в здравом
уме. …сли бы вы видели то,  что  видела Я, вы  бы не выдержали. Ќо Я  только
стала проницательнее - это помогло мне узнать и еще кое-что.
     ЊоЯ проницательность, должно  быть,  испугала ее, но прелестные крошки,
жертвы этой  проницательности,  которые ходили,  кротко  обнЯвшись,  взад  и
вперед  по  лужайке,  оказывали  моей  товарке  какую-то  поддержку,   и   Я
чувствовала,  как  цепко  она за  них  держитсЯ,  когда, ничем не  противЯсь
вспышке моего гнева, она безмолвно провожала их взглЯдом.
     - Ћ чем же еще вы узнали?
     - „а все  о  том же, что восхищало, пленЯло  менЯ, и  все же, в глубине
души, как Я теперь Ясно вижу, озадачивало и смущало. €х неземнаЯ красота, их
совершенно неестественнаЯ кротость. ќто все игра, - продолжала Я,  - это все
хитрость и обман!
     - ќто у таких-то милых деток?..
     - Џока еще только прелестных малышей? „а, как это ни кажетсЯ нелепо!  -
’акое разоблачение  помогло мне во всем разобратьсЯ и свЯзать все воедино. -
Ћни вовсе не  такие кроткие и тихие, они просто-напросто отсутствуют. ‘ ними
легко ладить,  потому что  они  живут своей  особой жизнью. Ћни  не мои и не
ваши. Ћни принадлежат ему, они принадлежат ей.
     - Љвинту и той женщине?
     - Љвинту и той женщине. € тот и другаЯ хотЯт завладеть ими.
     Ћ,  как беднаЯ  миссис ѓроуз впилась в  детей  взглЯдом  при  этих моих
словах!
     - Ќо ради чего же?
     - €з любви к тому злу, которое оба  они посеЯли в  детЯх в  те страшные
дни. € ради этого оба они и возвращаютсЯ сюда, чтобы и  дальше  нагнетать  в
них зло, чтобы довершить свою дьЯвольскую работу.
     - ѓосподи! - прошептала моЯ подруга.
     ‚осклицание  было самое простодушное,  но  в нем слышалось  несомненное
приЯтие того, что  должно было произойти в будущем, в  самое тЯжелое длЯ нас
времЯ - да, было времЯ и хуже нынешнего! Ќичто другое не могло быть длЯ менЯ
лучшей  поддержкой,  чем  простое  согласие ее  с моим  мнением  о  глубокой
порочности той пары негодЯев.
     џвно подчинЯЯсь воспоминаниЯм, она произнесла спустЯ минуту:
     - Ћни оба и вправду были подлые! Ќо что могут они сделать теперь?
     -  —то  могут сделать? - отозвалась  Я так  громко, что Њайлс  и ”лора,
гулЯвшие  в  отдалении, остановились  и  взглЯнули на  нас. - ђазве мало они
делают? - спросила Я, понизив голос,  а дети, с улыбкой кивнув  нам и послав
воздушный поцелуй, продолжали притворЯтьсЯ  и дальше. Њы помолчали; потом  Я
ей ответила: - Ћни могут погубить детей!
     ЊоЯ товарка обратилась ко мне с вопросом,  но вопрошала она без слов, и
это заставило менЯ высказатьсЯ определеннее.
     - Ћни еще не знают, как погубить их, но прилагают к  тому все силы. Ћни
ЯвлЯютсЯ,  так сказать, только по ту сторону и поодаль - в необычных местах,
на  высоте, на  верху  башни, на  кровле дома,  за окном,  на дальнем берегу
пруда;  но и у  него  и  у нее виден  тайный умысел:  сократить расстоЯние и
преодолеть препЯтствие, и  успех искусителей зависит  только от времени.  €м
остаетсЯ только внушать детЯм мысль об опасности.
     - —тобы они пришли к ним?
     - € погибли при этой попытке.
     Њиссис ѓроуз медленно поднЯлась на ноги, а Я нерешительно прибавила:
     - …сли, конечно, мы не сможем помешать им!
     ‘тоЯ  передо  мной -  Я осталась  сидеть,  -  она,  видимо,  обдумывала
положение.
     - Џомешать должен их дЯдЯ. …му надо увезти отсюда детей.
     - Ђ кто же его заставит?
     …е  взглЯд  был устремлен в пространство,  но тут она повернула ко  мне
свое растерЯнное лицо.
     - ‚ы, мисс.
     - Ќаписав ему, что дом  его полон заразы, а малолетние племЯнники сошли
с ума?
     - Ќо если оно так и есть, мисс?
     - ‡начит, и  Я тоже, хотите вы сказать? Ћчаровательные вести получит он
от гувернантки, перваЯ обЯзанность которой - не беспокоить его.
     Њиссис ѓроуз задумалась, снова провожаЯ взглЯдом детей.
     - „а, он не любит, чтоб его беспокоили. ‚от по этой-то причине...
     - Ћба эти демона так долго обманывали его? Ѓез сомнениЯ, хотЯ он и сам,
надо  полагать, был  предельно  равнодушен ко всему. Ђ так как  Я, во всЯком
случае, не демон, то Я его не стану обманывать.
     Џосле  этого моЯ подруга, вместо всЯкого  ответа, снова  села  и крепко
сжала мою руку.
     - ‚о всЯком случае, заставьте его приехать к вам.
     џ удивленно взглЯнула на нее.
     - Љо мне? …го? - € вдруг менЯ испугало то, что она могла бы сделать.
     - Ћн должен быть здесь...  должен помочь. џ быстро встала, и думаю, что
никогда еще она не видела у менЯ такого странного выражениЯ лица.
     - ‚ы представлЯете себе, как это Я приглашу его приехать?
     Ќет, глЯдЯ  на менЯ, миссис ѓроуз, очевидно, была неспособна на это. Ќо
представить  себе то же,  что  и Я, она могла (одна  женщина всегда понимает
другую): его иронию, его улыбку, его презрение к тому, что Я оказалась слаба
наедине сама с  собой, и  к хитрой механике, которую  Я пустила в ход, чтобы
привлечь  его внимание к  моим  незамеченным  достоинствам. Њиссис ѓроуз  не
знала - и никто не знал, - с какой гордостью Я служила ему и держалась наших
условий, и тем не менее она, как Я думаю, оценила мое предостережение:
     -  …сли вы настолько  потерЯете голову,  что  обратитесь  к  нему из-за
менЯ...
     Ћна и вправду испугалась:
     - „а, мисс?
     - џ немедленно брошу и его и вас.

        XIII

     „етей ничего  не  стоило подозвать, но  говорить  с ними оказалось выше
моих сил - на близком расстоЯнии это было так  же непреодолимо трудно, как и
раньше.  ’ак продолжалось  около  месЯца,  с  новыми  осложнениЯми и  новыми
нотками,  и  самое  главное -  слегка  ироническое  отношение  ко  мне  моих
воспитанников становилось все заметнее  и заметнее. € теперь, как и тогда, Я
уверена, что это отнюдь не одна только моЯ инфернальнаЯ  фантазиЯ: не трудно
было  заметить,  что  оба  они  отлично видЯт, как  мне тЯжело, и что  такие
странные отношениЯ надолго создали необычную атмосферу вокруг нас. џ не хочу
сказать, что дети подсмеивались надо мною или вели  себЯ  грубо,  потому что
отнюдь  не  это грозило  им:  Я хочу  сказать, что элемент  неназываемого  и
неприкасаемого стал длЯ нас значить более, нежели всЯкий другой,  и что было
бы трудно  избегнуть  очень  многого,  если бы не  наш молчаливый  уговор не
касатьсЯ  многих  вещей.  Ѓез  конца  между  нами  возникали  темы,  которые
заставлЯли нас круто остановитьсЯ, словно  перед дверью, ведущей  в тупик, и
вдруг захлопнуть ее со стуком, и, услышав этот стук, мы переглЯдывались, ибо
он, как  и всЯкий  нежданный звук, был громче,  чем нам хотелось  бы, - стук
двери,  которую мы  неосторожно открыли. ‚се дороги ведут в ђим, и временами
нас поражало, что почти каждый урок, почти каждый разговор неизбежно касалсЯ
запретной темы. ‡апретной  темой был вопрос о том, возвращаютсЯ  ли  мертвые
вообще, и особенно о том, что могло сохранитьсЯ у детей  в памЯти о друзьЯх,
которых они  потерЯли. Ѓывали  дни, когда Я могла бы поклЯстьсЯ, что один из
них, почти незаметно подтолкнув другого, словно говорил: "Ћна думает, что на
этот раз ей удалось -  как бы  не  так!" Ђ  моЯ "удача" заключалась  в  том,
например, чтобы позволить себе прЯмое  упоминание о той, котораЯ воспитывала
их  до менЯ.  Ћни  рады были без  конца слушать эпизоды из моей  собственной
биографии, которыми Я постоЯнно развлекала  их; они уже прекрасно знали все,
что  когда-либо  случалось  со  мною,  знали  со всеми  подробностЯми  самые
незначительные из приключений моих, а также  и  моих братьев и сестер, нашей
кошки  и собаки и  множество странностей в характере  моего отца, знали  всю
обстановку нашего дома, все разговоры наших деревенских старух.  Ќаходилось,
однако, еще много такого, о чем можно было рассказывать, если только болтать
без умолку и знать, где сделать поворот.  ‘о свойственным  им искусством они
дергали  веревочки   моей  памЯти  и  моей  изобретательности;  и,  когда  Я
вспоминала  о  таких моментах, быть  может, ничто другое  не вызывало во мне
подозрениЯ,  что  за  мной  тайно  наблюдают.  ‚о  всЯком случае,  мы  могли
разговаривать свободно только о моей жизни, о моем прошлом, о моих друзьЯх -
и это  иногда заставлЯло  детей ни с  того ни с сего пускатьсЯ в любезности.
ЊенЯ  просили -  без видимой свЯзи - повторить  еще  раз  знаменитое  словцо
"’етушки  ѓусыни" или  подтвердить уже известные им  подробности насчет  ума
пасторского пони.
     —астью  в  таких  обстоЯтельствах,  а  частью совсем в  иных,  при  том
обороте, какой принЯли  мои дела, длЯ менЯ становилось особенно ощутимо, что
Я  попала в ловушку,  как это у менЯ  называлось.  ’о,  что дни проходили за
днЯми без новых встреч,  казалось, должно было бы успокоить мои нервы. Џосле
короткого столкновениЯ с призраком женщины  у  подножиЯ лестницы Я не видела
больше  ничего, ни в  доме, ни  вне дома, ничего такого, чего лучше  было бы
вовсе  не  видеть. Њного  было  углов, за которыми  Я ожидала  столкнутьсЯ с
Љвинтом,  и   много  таких   мест,   которые,  по  их   зловещей  мрачности,
благоприЯтствовали бы поЯвлению мисс  „жессел. ‹ето повернуло к концу, потом
лето прошло;  на усадьбу Ѓлай спустилась осень  и  погасила половину  нашего
света. “садьба, с ее серым небом,  увЯдшими гирлЯндами и обнаженными далЯми,
усыпаннаЯ мертвыми  листьЯми, была похожа  на  театр после спектаклЯ, сплошь
усеЯнный смЯтыми программками.  Ѓыло  точно то же  состоЯние воздуха,  та же
смена шума  и тишины, те же неуловимые впечатлениЯ -  и все это создавало ту
же обстановку, в  которой Я впервые увидела Љвинта  в тот  июньский  вечер в
саду, а  в  другой раз,  заметив его  в окно,  напрасно искала  его потом  в
кустарнике. џ узнала все эти знаки, все эти предвестники, - Я узнала и времЯ
и место. Ќо они оставались пустыми и не сопровождались ничем, и Я шла дальше
спокойно,  если можно назвать  спокойной молодую  женщину,  чувствительность
которой  не ослабилась, но обострилась самым  странным  образом.  ЃеседуЯ  с
миссис  ѓроуз,  Я рассказала  ей о той  ужасной  сцене  с  ”лорой  у озера и
озадачила  ее,  признавшись,  что с этой минуты мне горше будет потерЯть мою
способность видеть, чем сохранить  ее.  џ тогда выразила словами то, что так
Ярко стоЯло передо мною: видели дети или нет - это еще не  было  определенно
доказано. џ была готова  узнать самое худшее из того, что мне еще предстоЯло
узнать. “ менЯ вдруг возникло страшное опасение: а что, если на  глазах моих
лежала печать как  раз тогда, когда  глаза детей были всего  зорче. „а,  мои
глаза, видимо, оставались закрыты и теперь -  благодать, за  которую было бы
богохульством не славить бога. Ќо, увы, в этом  была и  своЯ трудность: Я бы
восславила  его от  всей  души, если бы не  была  убеждена в том, что у моих
питомцев есть тайна.
     Љак  могу   Я   теперь  проследить  шаг  за  шагом  ход  моей  странной
одержимости?  Ѓывали времена,  когда  мы  сидели  вместе,  и Я  готова  была
поклЯстьсЯ,  что буквально на моих  глазах, однако незримо и нечувствительно
длЯ  менЯ,  их  посещали  гости,  знакомые и  желанные.  ‚от  тогда и  могло
случитьсЯ, что прорвалось бы мое возбуждение,  если б менЯ не  останавливала
мысль, что это  будет  еще опаснее, чем отвести  опасность. "Ћни  здесь, они
здесь, несчастные вы дрЯни,  и вы от  этого не отопретесь!" - воскликнула бы
Я. "Ќесчастные  дрЯни" отрицали это усиленной общительностью и нежностью,  в
хрустальных   глубинах   которой,   подобно   сверканию   рыбки   и   ручье,
проскальзывала  насмешка  превосходства.  Џо  правде  сказать,  удар  проник
глубже, чем Я думала,  в ту ночь, когда, выглЯнув  в окно, чтобы увидеть при
свете звезд Џитера Љвинта  или мисс „жессел, Я узрела мальчика, чей покой  Я
охранЯла, и он немедленно перевел  на менЯ свой взглЯд, который притЯгивал с
вершины  башни  отвратительный  призрак  Љвинта.  ‘уть  была  в страхе,  мое
открытие  на  этот раз испугало менЯ более,  чем  когда-либо,  и  в  этом-то
раздражении нервов, порожденном испугом, Я и сделала свои выводы. ќти выводы
так  тревожили  менЯ иногда,  что  в некоторые минуты Я запиралась у  себЯ в
комнате, чтобы повторить вслух, каким образом Я  смогу заговорить начистоту,
-  это  было  одновременно  и  фантастическим  облегчением и  вызывало новый
припадок отчаЯниЯ. џ металась, выбираЯ  то один, то другой подход к делу, но
всегда  отступала и падала духом:  мне казалось чудовищным  произнести вслух
имена. Ћни замирали у менЯ на губах, и Я говорила себе, что, произносЯ имена
призраков, Я и в самом деле помогла бы им в чем-то бесчестном и нарушила бы,
вероЯтно,  инстинктивную деликатность,  всегда  царившую  в  нашей  классной
комнате. Љогда  Я говорила себе:  "„ети благовоспитанны,  они молчат,  а ты,
облеченнаЯ  доверием,  имеешь  низость  говорить!"  -  то  чувствовала,  что
краснею,  и закрывала лицо руками. Џосле этих тайных переживаний Я пускалась
болтать пуще прежнего, и все шло довольно гладко, пока не начиналась одна из
наших удивительно ощутимых пауз  - Я  не могу  назвать их иначе -  странное,
головокружительное  вплывание или взлет  в тишину, остановка всей  жизни, не
имеющей ничего  общего с тем шумом, который мы поднимали в эти  минуты. ќтот
взлет Я слышала сквозь повышенную веселость, оживленную и громкую декламацию
или  еще  более громкое  бренчанье  на фортепьЯно.  €  это  значило, что те,
посторонние,  присутствовали  здесь.  •отЯ  они  были  не  ангелы,  они, как
говоритсЯ,  "пребывали",  заставлЯЯ  менЯ дрожать от страха,  как бы они  не
обратились к своим юным жертвам с  еще более  инфернальной вестью, как бы не
предстали перед ними более отчетливо, чем передо мной.
     Ћт  чего  совершенно  невозможно было отделатьсЯ, так  это от  жестокой
мысли: что бы Я ни видела, ”лора и Њайлс видели больше моего -  видели нечто
кошмарное, неугаданное  мной  и исходившее от страшного  общениЯ  с  ними  в
прошлом.  ‚се это, естественно, оставлЯло на поверхности струю  холода. Ђ мы
громогласно заЯвлЯли, что не чувствуем его, и все трое, мы, повторЯЯ это раз
за  разом,  великолепно   научились  машинально   отмечать   конец  ЯвлениЯ,
подчинЯЯсь одним и тем  же порывам. ‚о всЯком случае, поразительно было, что
дети непременно бросались менЯ целовать,  а потом, совсем без  всЯкой свЯзи,
но  неизменно то он,  то  она задавали  мне  вопрос - тот  заветный  вопрос,
который  помог нам избежать  столько опасностей. "Љак, по-вашему,  когда  он
наконец  приедет? ‚ы не  думаете,  что нам  надо  ему написать?" Њы нашли по
опыту, что ничто другое не сглаживает так неловкость, как этот вопрос. "Ћн",
конечно, был их дЯдЯ  с  ѓарлей-стрит; и мы жили, теоретически  считаЯ очень
вероЯтным,  что  он  с  минуты  на минуту  может поЯвитьсЯ  в  нашем  кругу.
Ќевозможно было менее поощрЯть эту теорию, чем поощрЯл ее он, но без нее  мы
лишили бы друг друга  лучших проЯвлений  наших чувств. Ћн никогда  не  писал
детЯм, быть может, это был эгоизм,  и в то же времЯ лестное доверие ко  мне:
ибо  тот способ, каким  мужчина  проЯвлЯет высшее уважение к женщине, бывает
только   более  торжественным  проЯвлением  одного  из   свЯщенных  законов,
охранЯющих его комфорт, - и Я считала, что следую духу данного мною обета не
обращатьсЯ к нему, когда внушала своим  питомцам, что их  собственные письма
всего только очаровательные литературные упражнениЯ. ќти письма были слишком
хороши,  чтобы  отправлЯть  их  по  почте: они  и  посейчас  у  менЯ.  ’акое
обыкновение  на  деле  только  усиливало  иронический  эффект,  когда   менЯ
забрасывали  предположениЯми,  что он  может в любой момент  оказатьсЯ среди
нас.  Ѓудто мои  питомцы знали, насколько  тогда стало бы  труднее длЯ менЯ.
Ѓолее  того,  когда  Я  оглЯдываюсь  на  прошлое,  мне  кажетсЯ,  что  самым
необыкновенным  во всем  этом  был  тот  простой  факт,  что  Я  никогда  не
раздражалась на них вопреки своей напрЯженности и их торжеству. „олжно быть,
они  и  вправду  были  прелестны,   думаетсЯ  мне  теперь,  если  уж  Я   не
возненавидела их в  то времЯ!  Ќеужели раздражение  в конце  концов  все  же
прорвалось  бы у менЯ, если бы помощь не пришла так скоро? Ќо не все ли  это
равно,  ибо  помощь  пришла.  џ называю это помощью, хотЯ она  принесла лишь
такое облегчение, какое приносит гроза в душный день или внезапнаЯ  разрЯдка
при напрЯжении. Џо крайней  мере, это была перемена, и она пришла неожиданно
и мгновенно.

        XIV

     ‚ одно воскресное утро, направлЯЯсь в церковь, Я шла рЯдом с Њайлсом, а
впереди была  миссис ѓроуз  с  его сестрой - мы их отлично  видели. „ень был
свежий,  Ясный,  первый  из  многих, ожидающих  нас  впереди; с ночи  слегка
морозило, и  в бодрЯщем  осеннем воздухе  почти  весело звучали колокола. Ќе
странно  ли, что в такую минуту менЯ больше  всего занимало и даже  трогало,
вызываЯ  чувство  благодарности,  послушание моих  маленьких  воспитанников.
Џочему   они  никогда  не  противились   моему  неуклонному,  моему  вечному
присутствию? —то-то говорило мне,  что Я слишком опекаю мальчика, и, судЯ по
тому,  как мои  спутницы чинно  шествовали  впереди,  меры против возможного
бунта были мною принЯты. џ  походила на тюремщика, готового к неожиданностЯм
и побегам.  Ќо  все  это  относилось  -  Я  хочу  сказать,  их  великолепнаЯ
капитулЯциЯ - как раз к тому  особенному строю  событий,  который  был самым
ужасным. ‚ воскресном нарЯде работы дЯдюшкиного портного, которому дана была
полнаЯ  волЯ и который  имел пристрастие к изЯщным  жилетам и уважал величие
своего маленького  заказчика, у  Њайлса  был настолько  независимый вид,  он
настолько Явно  сознавал себЯ взрослым мужчиной и вельможей, что, если бы он
вдруг  потребовал  длЯ  себЯ свободы,  Я бы не  нашлась,  что  ответить.  Џо
странной игре случаЯ в ту минуту Я размышлЯла, как мне быть, если произойдет
неминуемый переворот. Ќазываю это переворотом, потому что вижу теперь, как с
первым же  словом  мальчика  поднЯлсЯ  занавес над  последним действием моей
драмы, и катастрофа ускорилась.
     - Џослушайте, дорогаЯ, - очаровательно начал он, - скажите, пожалуйста,
когда же все-таки Я вернусь в школу?
     Ќа бумаге эта фраза кажетсЯ довольно безобидной, особенно произнесеннаЯ
нежным,  тоненьким голоском  и  небрежным  тоном,  каким он говорил,  бросаЯ
интонации, словно  розы, со всеми собеседниками, а особенно с  вечной  своей
гувернанткой. ‚  этих интонациЯх было что-то такое, отчего собеседник всегда
"попадалсЯ";  попалась  и  Я,  и  притом настолько  основательно, что  сразу
остановилась как вкопаннаЯ, словно  одно из деревьев парка упало мне поперек
дороги. € тут же между нами возникло нечто новое; он прекрасно  понимал, что
Я это  чувствую, хотЯ оставалсЯ  таким же простодушным и  обаЯтельным, как и
всегда.  џ  не  сразу  нашла  ответ  и понЯла, что  он  видит  в  этом  свое
преимущество.  џ  так  замешкалась в поисках нужных слов, что у него хватило
времени  спустЯ минуту улыбнутьсЯ  своей искательной и все же неопределенной
улыбкой и сказать:
     - ‡наете ли, моЯ дорогаЯ, быть всегда с дамой длЯ мальчика...
     ‚ разговоре со мной слова "моЯ дорогаЯ" не сходили  у  него с  Языка, и
ничто не могло бы выразить точнее тот оттенок чувства, который мне  хотелось
внушить моим воспитанникам, чем ласковаЯ  фамильЯрность этих слов.  Ћни были
так непринужденно почтительны.
     Ќо как  остро  Я почувствовала,  что сейчас  должна выбирать  выражениЯ
особенно осторожно! Џомню, Я постаралась засмеЯтьсЯ, чтобы выиграть времЯ, и
подметила  на этом прекрасном  лице,  какое впечатление произвел на мальчика
мой странный, отталкивающий вид!
     - € всегда с одной  и той же дамой? - спросила Я. Ћн даже не поморщилсЯ
и не сморгнул. ‚ сущности, между нами все стало Ясно, все раскрылось.
     - „а, конечно, она  самаЯ настоЯщаЯ леди, но в конце концов ведь  Я  же
мальчик, как вы не понимаете... который... ну, растет, что ли.
     Њинуту Я постоЯла с ним и ласково ответила:
     - „а, ты растешь.
     Ќо  какой беспомощной Я себЯ чувствовала!  „о сего днЯ у  менЯ осталась
убийственнаЯ мысль, что он, видимо, понимал это и забавлЯлсЯ этим.
     - € ведь вы не можете сказать, что Я плохо себЯ вел, правда?
     џ  положила руку ему на плечо -  Я чувствовала, что  лучше было бы идти
дальше, но не в силах была сделать ни шагу.
     - Ќет, Њайлс, этого Я не могу сказать.
     - Љроме, знаете ли, той одной ночи!..
     - ’ой одной ночи?  -  џ не могла смотреть  на него так же прЯмо, как он
смотрел на менЯ.
     - Ќу да, когда Я сошел вниз и вышел из дома.
     - Ax, да. Ќо Я не помню, зачем ты это сделал.
     - Ќе помните?  - Ћн  говорил с милой капризностью ребЯческого упрека. -
„а длЯ того, чтобы показать вам, что Я могу быть и таким.
     - „а, разумеетсЯ!
     - џ и теперь могу.
     џ подумала, что мне, быть может, удастсЯ сохранить самообладание.
     - ђазумеетсЯ. Ќо ты этого не сделаешь.
     - „а, то уже не повторитсЯ больше. ’о были сущие пустЯки.
     - ’о были пустЯки, - сказала Я. - Ћднако нам пора в церковь.
     ‚зЯв менЯ под руку, он двинулсЯ со мной дальше.
     -  ’ак  когда же  Я вернусь в школу?  џ обдумывала свой  ответ с  самым
авторитетным видом.
     - ’ебе было хорошо в школе?
     Ћн слегка призадумалсЯ.
     - Њне везде неплохо.
     -  Ќу,  что ж,  если тебе  и здесь  неплохо...  - произнесла Я дрожащим
голосом.
     - „а, но это еще не все! Љонечно, вы очень много всего знаете...
     - Ќо ты намекаешь, что и сам знаешь, пожалуй, не меньше? - отважилась Я
заметить, когда он замолчал.
     - € половины того не знаю, что хотел бы знать, - честно созналсЯ Њайлс.
- Ќо дело не только в этом.
     - ‚ чем же тогда?
     - Ќу... Я хочу видеть жизнь.
     - Џонимаю, понимаю...
     Њы дошли до места, откуда видны были церковь и люди на пути туда, в том
числе несколько слуг из  усадьбы, которые  толпились у входа, ожидаЯ  нас. џ
прибавила шагу;  мне хотелось уже быть в церкви,  прежде чем  разговор между
нами  зайдет дальше;  Я жаждала  того часа,  когда ему  придетсЯ молчать,  и
мечтала  о  тихом  сумраке  церковной скамьи  и о почти  духовной  поддержке
подушечки,  на  которой  можно будет преклонить колени.  Њне казалось, что Я
прЯмо-таки бегу от смЯтениЯ, в  которое он вот-вот ввергнет менЯ; но он менЯ
опередил, когда, перед самым входом на церковный двор, вдруг бросил:
     - Њне нужно быть с такими, как Я!
     ќто буквально заставило менЯ рванутьсЯ вперед.
     - ’аких, как ты, немного, Њайлс! - € Я засмеЯлась. - ђазве только милаЯ
малютка ”лора!
     - ‚ы и в самом деле равнЯете менЯ с маленькой девочкой?
     ’ут Я ощутила, что позициЯ моЯ слаба.
     - Ђ разве ты не любишь нашу милую ”лору?
     - …сли бы Я ее не любил... и вас тоже. …сли бы Я не любил!.. - повторил
он, словно отступаЯ длЯ прыжка,  но так  Явно не  договариваЯ, что, когда мы
вошли за ограду, нам понадобилась  еще  одна остановка,  и он  заставил менЯ
остановитьсЯ,  крепко  сжав мою  руку.  Њиссис ѓроуз и  ”лора  уже  пошли  в
церковь, остальные  молЯщиесЯ последовали  за ними, а мы на  минуту остались
одни в  тесноте старых могил.  Њы остановились на дорожке, идущей от ворот к
церкви, у низкой, продолговатой, похожей на стол могильной плиты.
     - „а, так если бы ты нас не любил?..
     џ ждала ответа, а Њайлс в это времЯ оглЯдывал могилы.
     - Ќу, вы же сами знаете!
     Ќо  он не  двинулсЯ с  места и спустЯ секунду произнес нечто такое,  от
чего Я так и села на каменную плиту, словно длЯ отдыха.
     - Ђ мой дЯдЯ думает так же, как и вы?
     џ ответила далеко не сразу.
     - Ћткуда ты знаешь, что Я думаю?
     - Ќу,  конечно, Я этого  не  знаю, потому  что вы мне никогда ничего не
говорите. џ хочу сказать, разве он знает?
     - —то он знает, Њайлс?
     - Ќу как же, про мои успехи.
     џ  сразу понЯла, что на этот вопрос мне придетсЯ ответить, до некоторой
степени пожертвовав своим патроном. Ћднако мне казалось, что все мы, живущие
в  усадьбе  Ѓлай, принесли  ему довольно жертв, и потому  моЯ  жертва  будет
простительной.
     - Ќе думаю, чтобы твоего дЯдю это очень заботило.
     ’ут Њайлс остановилсЯ и взглЯнул на менЯ.
     - Ђ вы не думаете, что его можно будет заставить?..
     - Љаким образом?
     - Ќу, пусть он сюда приедет.
     - Ђ кто же заставит его приехать?
     - џ его  заставлю! - сказал мальчик с необычайной  живостью и силой. Ћн
опЯть бросил на менЯ выразительный взглЯд и один пошел к церкви.

        XV

     „ело было, в сущности, решено  с  той  самой минуты, как Я  не пошла за
Њайлсом в  церковь.  ќто  была  жалкаЯ  капитулЯциЯ  перед  охватившей  менЯ
тревогой,  но то, что Я это сознавала, нисколько не помогало мне собратьсЯ с
силами. џ просто сидела на могильной плите  и старалась понЯть слова  нашего
юного друга в полном их  значении, и, вникнув в них до конца, Я  придумала и
предлог длЯ моего отсутствиЯ  -  мне было  стыдно  подать такой  пример моим
воспитанникам и  остальной  пастве. ‘амое главное, говорила  Я  себе,  Њайлс
выведал что-то у менЯ, и доказательством ему послужит как раз этот внезапный
приступ слабости. Ћн выведал у  менЯ,  что  есть нечто такое,  чего  Я очень
боюсь, и,  вероЯтно,  воспользуетсЯ  этим  моим  страхом  длЯ  того,  чтобы,
преследуЯ  свою  цель,  добитьсЯ большей свободы.  џ боЯлась подступитьсЯ  к
щекотливому  вопросу  о том, почему  его  исключили из  школы,  так как  мой
вопрос,  в  сущности, коснулсЯ бы кошмаров, таившихсЯ  за всем  этим. ‘трого
говорЯ, Я должна была желать, чтобы его дЯдЯ приехал и  все со мной обсудил,
но у менЯ до такой степени не хватало сил встретить лицом к лицу этот ужас и
муку,  что Я просто оттЯгивала решение и жила со  днЯ на день. Њальчик был в
высшей степени прав, и мне было больно сознавать это. Ћн мог сказать:  "‹ибо
выЯсните вместе с моим дЯдей, почему  так загадочно прерваны  мои занЯтиЯ  в
школе,  либо  не   ждите,  что  Я  так  и  буду  вести  здесь  образ  жизни,
неестественный  длЯ  мальчика".  —то  было неестественно именно  длЯ  нашего
мальчика,  порученного   моим   заботам,   так   это   внезапное   понимание
происходЯщего и тайный умысел.
     ‚от это,  в сущности,  и подкосило  менЯ, это  и помешало  мне войти  в
церковь. џ обошла ее, обуреваемаЯ нерешительностью и  сомнениЯми; Я  думала,
что уже непоправимо повредила себе в его глазах. €, следовательно, Я не могу
ничего  исправить, а длЯ того, чтобы втиснутьсЯ на скамью рЯдом с ним, нужно
было пересилить себЯ: он обЯзательно коснетсЯ моей руки и заставит просидеть
более  часа в  тесном  соприкосновении, как  бы  выслушиваЯ  его  безмолвное
толкование  нашего разговора. ‚первые  после приезда мальчика  мне  хотелось
уйти  от него. Љогда  Я остановилась под  высоким восточным  окном церкви  и
прислушалась  к звукам церковной службы,  менЯ охватил порыв, который мог бы
совершенно завладеть  мною,  если бы Я дала себе  хоть сколько-нибудь  воли.
‹егче всего положить конец этим мучениЯм и уйти совсем. ‘лучай был удобный -
остановить менЯ  было  некому, Я могла все  бросить, повернутьсЯ  и убежать.
‘тоило  только поспешить длЯ кое-каких сборов  в  дом, из которого почти все
слуги ушли в церковь, оставив его полупустым. Љороче говорЯ, никто не осудил
бы менЯ, если бы Я  сбежала, доведеннаЯ до отчаЯниЯ.  Ќо ради  чего  уходить
всего  лишь до  обеда,  часа  на  два, на  три, по  прошествии  которых  мои
воспитанники  -  Я  это  остро  предчувствовала  -  изобразили  бы  невинное
удивление,  что  менЯ  не  было в их свите. "—то вы  наделали,  вы,  гадкаЯ,
нехорошаЯ мисс?  ‡ачем было так тревожить нас - да еще, знаете ли, отвлекать
наши мысли от молитвы? ‚едь вы сбежали от  нас у самых дверей?" џ не в силах
была ни отвечать на их вопросы, ни смотреть в их милые лживые глазки, однако
именно  это  менЯ  и  ждало,  и,  предвидЯ  такую  перспективу, Я  поддалась
искушению.
     џ бежала, во всЯком случае в ту минуту решение таким и было; Я вышла из
церковной ограды и, напрЯженно думаЯ, вернулась домой по той же дороге через
парк. Љ тому времени, как Я дошла  до  дому, мне  казалось,  что мое решение
окрепло. ‚оскреснаЯ тишина и вокруг дома,  и в стенах его, где Я  никого  не
встретила,  подхлестнула  во  мне сильное  желание  воспользоватьсЯ  удобным
случаем. …сли уйти быстро, тогда все обойдетсЯ без сцен, без  единого слова.
Ћднако  мне  надо  было собратьсЯ  быстрее быстрого, и,  самое главное,  как
достать  экипаж.  Џомню,  что в холле, терзаемаЯ  всеми этими  трудностЯми и
препЯтствиЯми, Я опустилась на лестницу в самом низу ее - в изнеможении села
на нижнюю ступеньку и тут же с отвращением вспомнила, что именно здесь более
месЯца  тому  назад  в ночной  темноте Я  видела призрак,  видела ужаснейшую
женщину, точно так же согбенную под бременем зла. ќти воспоминание заставило
менЯ выпрЯмитьсЯ, Я дошла до верхней площадки и в замешательстве направилась
в классную,  где осталось кое-что  из  моих вещей,  которые  мне  нужно было
захватить. Ќо  стоило  мне только  отворить дверь,  как пелена с  глаз  моих
упала. ’о, что Я увидела там,  заставило менЯ отпрЯнуть назад и пробудило во
мне мгновенную решимость сопротивлЯтьсЯ.
     ‚ Ярком полуденном  свете Я увидела  сидЯщую за  моим  столом женщину и
принЯла бы  ее,  с первого  взглЯда, за служанку, котораЯ осталась  дома длЯ
уборки  и,  пользуЯсь  редкой свободой от присмотра, села за школьный стол и
взЯла  мои чернила,  перьЯ и бумагу,  чтобы с немалым трудом написать письмо
своему  милому. —увствовалось  усилие  и в том,  как, оперевшись локтЯми  на
стол,  она  с заметной усталостью  поддерживала руками голову; но  в тот  же
момент до менЯ дошло,  что, несмотрЯ на мое поЯвление,  она оставалась в той
же позе. € тут - она переменила позу,  и менЯ словно озарило  - Я узнала  ее
сразу.  Ћна  поднЯлась,  но не потревоженнаЯ моим  присутствием, а в величии
своей  глубокой печали, полной равнодушиЯ и отчужденности, и встала в десЯти
шагах  от   менЯ  в  облике   моей  мерзкой   предшественницы.  ЋпозореннаЯ,
трагическаЯ, она была всЯ передо мной;  но, пока Я смотрела на нее, стараЯсь
запомнить ее черты,  страшное видение исчезло. ’емнаЯ, как полночь, в черном
платье,  с  горестным,  страдальческим  выражением  прекрасного   лица,  она
посмотрела на менЯ, словно говорЯ, что ее право сидеть за моим столом ничуть
не меньше моего права сидеть за  ее столом. Џока эти мгновениЯ длились, менЯ
пронзило  странным холодом  чувство, что это Я здесь незванаЯ гостьЯ.  Ѓурно
восстав  против  этого  и  прЯмо к ней обращаЯсь,  Я крикнула:  "‚ы ужаснаЯ,
жалкаЯ женщина!" -  и услышала  собственный крик;  через открытую  дверь  он
разнессЯ