ь нелегко, поскольку гортань и  кадык  не
должны дрогнуть, покуда проходит вино, а звук - прерватьсЯ.
   €  этот-то  номер  с  неподражаемым  искусством  исполнил,   к   общему
удивлению, Њишка Љиш, передав бокал дальше, - повторить.
   ‚се, конечно, осрамились.  ЉаждаЯ  попытка  оканчивалась  только  новым
провалом: за питьем пение прерывалось, и неудачники  со  смехом  указывали
пальцами друг на друга.
   Њишка еще раз показал, как надо.
   - Ђ ну, подай кубок! - вскричал наконец Ѓанди и сам приступил к опыту.
   ‚начале все шло  гладко,  но  каплЯ,  видно,  попала  не  в  то  горло,
удерживаемый воздух вырвалсЯ  наружу,  и  изо  всех  отверстий,  словно  у
всплывшего кита или из головы морского божества, венчающей  фонтан,  разом
брызнуло вино.
   Џоследовавшее придетсЯ описать подробней, тем паче что почитаетсЯ такое
забавой отменной, коей нельзЯ потом и нахвалитьсЯ.
   ‚есь стол вскочил, надрываЯсь от хохота, меж тем как Ѓанди кашлЯл,  еле
переводЯ дух, грозЯсь Њишке кулаком и выдавливаЯ  в  промежутках:  "“бью!"
Ќаконец, отдышавшись, засучил рукава на толстых, мЯсистых лапах и взревел:
   - „ержись теперь! Џришибу! ‚сю бражку укокошу!
   Џри такой угрозе все  опрометью  кинулись  к  дверЯм.  Ћбычай  его  был
слишком хорошо известен, в этакую минуту ему  уж  лучше  не  попадайсЯ,  а
спасайсЯ, как можешь: деру  давай  или  наземь  ложись.  Ѓанди,  наподобие
медведЯ, лежачих не трогал. ѓайдуки и самого барина џнчи проворно потащили
к выходу. “ кого ноги заплетались, заползли кое-как под стол.
   Ћдин Њишка Љиш не двинулсЯ с места.
   Љутьфальви был огромный, зверской силищи мужчина. …му ничего не  стоило
трехпудовый  мешок  зубами  через  голову  перебросить  и  талер   пополам
раскусить. Ћдин останавливал он на скаку понесшую лошадь. „остоинства  эти
снискали ему такое уважение, что нужно было очень уж опьЯнеть, чтобы с ним
свЯзатьсЯ. ЏодобнаЯ дерзость кончалась обыкновенно тем, что  звероподобный
наш Ѓронт [один из трех циклопов]  изрЯдно  отделывал  своего  уступавшего
силой и весом противника.
   "Ћй, Њишка, несдобровать тебе!" - ахали-охали все, видЯ, что он лицом к
лицу осталсЯ с разозленным неудачей великаном, который, раскидываЯ стульЯ,
с простертыми руками устремилсЯ к  нему,  чтобы  смЯть,  свалить,  уложить
одним ударом.
   Ќо табунщику-дворЯнину не  привыкать  было  к  таким  переделкам.  …два
противник приблизилсЯ, он мигом нырнул вниз, ускользаЯ от его  кулаков,  и
показал, как у них дерутсЯ.
   Ћдной рукой ухватить за шейный платок  и  закрутить  хорошенько,  чтобы
дыхание сперло, а другой - дав одновременно подножку - ударить под колено:
вот прием табунщиков, который неизменно оправдывает себЯ даже против самых
дюжих силачей. Ќе беда, коли между делом и по кумполу раз-другой  попадет.
‡атем и ходЯт табунщики обыкновенно с непокрытой  головой:  закалЯт  ее  -
никакой фокош не возьмет.
   ‘обутыльники услыхали только невероЯтный грохот и, обернувшись, увидели
из дверей, что Ѓанди Љутьфальви во весь свой исполинский рост без движеньЯ
растЯнулсЯ  на  полу,  а  противник,  коленом  наступив  ему   на   грудь,
беспрепЯтственно тузит его по чем попало, как сам он, бывало, сколько  раз
приЯтелей во времЯ попоек. Ќу, получил, сударь, на орехи! ‚се  были  рады:
нашла-таки коса на камень, и Њишку, отмстителЯ многолетних  обид,  который
отпустил наконец ворот и оставил побежденного валЯтьсЯ, чуть не  на  руках
носили и пили за его здоровье до самого утра.
   Љутьфальви же, которого  гайдуки  после  этого  небольшого  развлечениЯ
вынесли из зала и уложили осторожно, проспал до полуднЯ и  во  сне  видел,
будто с  горы  скатилсЯ  в  глубокий  карьер,  все  бока  себе  обломав  о
выступающие камни. Џроснувшись, он очень удивилсЯ, что и  наЯву  чувствует
ушибы.
   ‘ того днЯ стал Њишка Љиш любимцем барина џнчи и желанным  гостем  всех
окрестных мужских компаний.
   ‚ поЯснение этого последнего надо сказать, что на Ђльфельде, и особенно
в Ѓанате, мужской сепаратизм господствует не только в местах публичных,  -
он и на  частную  жизнь,  на  увеселениЯ  распространЯетсЯ.  Џри  женщинах
мужчины не умеют веселитьсЯ и всЯчески стараютсЯ отделатьсЯ  от  них.  ќто
обычно того сорта люди, которые  даже  в  одинокие  свои  минуты  не  ищут
счастливой близости с более нежным, ласковым существом и,  кроме  дворовых
девок да продажных городских красоток, всЯкого дамского общества чураютсЯ.
Ђ коли женаты, то с супругами обходЯтсЯ, как со служанками, со  служанками
же - как с  женами.  Џодобные  компании  -  лучшие  рассадники  всЯческого
варварства, настоЯщие разбойничьи  семинарии  длЯ  дворЯн.  Ѓудь  Я  поэт,
непременно сравнил бы их с лесами,  лишенными  цветов,  -  и  погрешил  бы
против истины, ибо бражничество, злонравие, порок распускаютсЯ там  пышным
цветом.
   Ќекоторый разлад в эти  крепко  спаЯнные  прежде  мужские  товарищества
внесло сословное собрание 1825 года. Љого одна,  кого  другаЯ  обЯзанность
исторгала из дружеского круга, и хотЯ рыбак рыбака увидит и в Џожони [ныне
Ѓратислава  -  город,  где  вплоть  до  революции  1848  года   созывалось
венгерское сословное (дворЯнское) собрание],  все  же  те  времена  словно
новый, необычный оборот  дали  событиЯм,  на  колючий  куст  диких  нравов
привили иной черенок. Ќачались споры о политике. “влечение тоже достаточно
дикое, но хоть не одну глотку да легкие приводЯщее в движение, а сердце  и
разум, - напоминающее, что есть интересы,  которые  простираютсЯ  подальше
бражного застольЯ, и что землЯ, которую мы вспахиваем, обжинаем,  в  залог
отдаем и проматываем, не только имением зоветсЯ, но и родиной, пред ней же
мы все в долгу, возрастающем неимоверно, если процентов не платить.
   Ћдним словом, вместо кубков пришли  зеленые  столы,  а  вместо  мужских
застолий встретили наших знакомцев клубы, где у многих заматерелых  буЯнов
проснулись склонности более высокие.
   ‘тарейшего  представителЯ  дома  Љарпати   тоже   вытащили   в   Џожонь
национальные   конституционные   обЯзанности.   Џришлось   скрепЯ   сердце
расстатьсЯ  с  шутами  и  псами,  собутыльниками,  гайдуками   и   девками
дворовыми. ’олько с Њишкой не в силах был он  разлучитьсЯ  и  взЯл  его  с
собой. Њожет статьсЯ, опЯть только длЯ  забавы:  еще  больше  знатных  бар
перезнакомить  со  своим  псевдодворЯнином.  Љто   знает,   еще   влюбитсЯ
какаЯ-нибудь графскаЯ дочка в него;  то-то  славно  будет  гайдуком  после
отрекомендовать жениха в скарлатовой ливрее, чье место на запЯтках,  когда
в карете господа!
   Ћднако веселый, открытый нрав, приЯтнаЯ, виднаЯ наружность сами служили
Њишке Љишу рекомендацией, и  его  всюду  радушно  принимали  в  пожоньском
обществе.
   ‚ образованных кругах свой словарь. ѓрубость зоветсЯ там "ветреностью",
неправильнаЯ речь - "самобытностью", запальчивость - "мужественностью",  а
невнимательность - "сосредоточенностью". Њишка  сделалсЯ,  таким  образом,
обладателем множества  прекрасных  качеств,  даже  пальцем  длЯ  этого  не
шевельнув, куртку только переменив  на  атиллу.  Ћн  казалсЯ  прирожденным
дворЯнином. ‚сех восхищали пусть не ум, - им он не тщилсЯ блеснуть,  -  но
мужские его достоинства: румЯнец во всю щеку, стройный стан, огневой взор,
черный ус - то, что любой учености важнее. „остаточно  ему  было  вскочить
без дальних слов в седло - и куда с таким тЯгатьсЯ разным книгочиЯм, горбы
себе нажившим за письменным столом. Љонечно, в спорах  о  конституции  или
публичном праве предпочитал он благоразумно помалкивать, но умел  уж  зато
поговорить там, где отцы отечества были не  столь  речисты:  с  дамами,  и
немало уже чувствительных историй ходило о  той  или  иной  красавице,  не
совсем неблагосклонной к галантному искателю  приключений,  чьи  поместьЯ,
правда, лежат неведомо где, но доход,  как  нетрудно  убедитьсЯ,  приносЯт
изрЯдный.
   Ѓарин џнчи только в усы посмеивалсЯ: алаЯ троица  не  за  горами,  а  с
Њишкой чуть ли не всЯ золотаЯ молодежь на "ты", и  заботливые  мамаши  уже
там и сЯм  начинают  осведомлЯтьсЯ  об  имущественном  положении  славного
молодого кавалера, отнюдь не пресекаЯ его ухаживаний за своими  дочками  и
по секрету даже сообщаЯ близким приЯтельницам о  таких  его  авансах,  кон
заставлЯют серьезные намерениЯ подозревать.
   Џодобные секреты разбалтываютсЯ быстро, и у  старика  Љарпати  начались
странные припадки: вдруг в серьезном самом собрании  как  пойдет  хохотать
при мысли, что сей балуемый всеми кавалер через несколько дней станет  его
гайдуком. €ной раз в постели даже сЯдет и ну  смеЯтьсЯ,  а  однажды  plena
sessione [на пленарном заседании (лат.)], при полном стечении публики, как
раз когда протокол оглашалсЯ, приметил, что все дамские  лорнетки  Њишкину
статную фигуру отыскивают, и закатилсЯ неистовым хохотом - и  был  тут  же
оштрафован за нарушение порЯдка в двойном  размере,  ибо  нипочем  не  мог
остановитьсЯ.
   Ќастал наконец самый забавный день: алаЯ троица.
   ‚ роще за „унаем устроил Љарпати роскошное, богатое угощение, пригласив
на него всех, кто хоть сколько-нибудь знал Њишку.
   ’о-то  будет  потеха:  многократного  триумфатора  как  простого  лакеЯ
представить обществу. •оть именье целое сули, не отказалсЯ бы  барин  џнчи
от этакой шутки.
   ‚от и три четверти четвертого пробило.
   ‡адумано было, что троицын король еще раньше окажетсЯ  в  передней,  но
впустЯт его к барину только в это времЯ.
   - —то это еще за мода? - вскричал Њишка, когда его наконец  пригласили,
и бросилсЯ в кресло. - ‘ каких это пор по десЯть минут  в  прихожей  ждать
заставлЯют человека?
   “ барина џнчи во рту была трубка, которую он только что набил.
   - ‘лушай, Њишка, голубчик, - попросил он не без коварства, -  встань-ка
да трубку мне запали.
   - ‚он бумажка подле вас, скрутите да зажгите, сами дотЯнетесь.
   Ѓарин џнчи уставилсЯ на него.
   ‡абыл, что ли, парень, какой  день  нынче?  Ќу,  ничего,  тем  забавней
будет, как узнает.
   - Ђ помнишь ли ты, братец, что алаЯ троица у нас?
   - Џоп да календарник пусть помнЯт, а мне на что?
   - Ђй, ай, да ведь без четверти четыре срок царствованьЯ  твоего  истек,
сообрази-ка.
   - Ќу и что? - глазом не  моргнув,  спросил  Њишка  и  шелковым  платком
принЯлсЯ полировать старинные опаловые пуговицы на своей атилле.
   - Љак "ну и что"? - вскричал барин џнчи, начинаЯ уже сердитьсЯ.  -  ’о,
что ты с этой минуты не барин больше!
   - Ђ кто же Я?
   - Љто? Њужик ты, бетЯр, шалопай, проходимец бессовестный;  руку  должен
мне целовать, если Я в гайдуки тебЯ еще приму, чтобы ты с голоду не  подох
или на виселицу не угодил!
   - Ќичего подобного, - возразил Њишка, крутЯ ус. -  џ  -  помещик  Њихай
Љиш, владелец деревни  Ђльмашфальва,  которую  вчера  приобрел  у  Љазмера
Ђльмашфальви навечно за сто двадцать тысЯч форинтов,  причем  с  торгов  -
самым что ни на есть законным порЯдком.
   Ћт изумленьЯ барин џнчи чуть со стула не свалилсЯ.
   - ‡а сто двадцать тысЯч! „а как же это ты и где такие деньги раздобыл?
   - —естнейшим путем, - отвечал Њишка Љиш с улыбкой, - на вечернем  одром
заседании в карты выиграл у своих приЯтелей дворЯн. џ и больше выиграл, да
остальное  на  загородный  дом  пойдет,  который  в  имении  у  себЯ  хочу
поставить, чтобы летом там жить.
   Ѓарину    џнчи    все    стало    Ясно.    Ќа    пожоньском    собрании
выигрывались-проигрывались суммы и покрупнее.
   Ћдного только он не понимал.
   - Ќо как ты дворЯнское-то имение купил? ’ы же не дворЯнин.
   - ’оже просто. Џомните, не было менЯ две недели? ’ак  Я  в  ‡адунайщину
ездил, распечатал  там  в  одном  комитате,  что  некто  из  Љишей,  давно
уехавший, ищет близких своих и, коли остались в этих местах  Љиши-дворЯне,
которые не забыли о родиче, переселившемсЯ в ‘аболч, и готовы  подтвердить
его право на дворЯнскую грамоту,  извольте,  мол,  ЯвитьсЯ  за  получением
тысЯчи форинтов к нижеподписавшемусЯ. ‡а  неделю  пЯтьдесЯт  девЯть  Љишей
припомнили  свою  саболчскую  родню   и   грамот   мне   понанесли   самых
разнообразных,   оставалось   только   герб   подобрать   покрасивей.   Њы
облобызались, генеалогию составили, Я им тысЯчу, они менЯ своим  признали,
в комитате официально о том объЯвили, и Я теперь  дворЯнин;  вот  герб  на
перстне моем.
   Џроделка эта барину џнчи понравилась пуще  его  собственной,  и  он  не
только что не рассердилсЯ, а расцеловал даже хитреца, который всех обошел.
Ћни-то думали, что играют только с ним, а он, на тебе, сам всех  разыграл:
всерьез занЯл место, предназначенное ему лишь шутки ради.


        9. ’›‘џ—Ђ ‚Ћ‘…Њњ‘Ћ’ „‚Ђ„–Ђ’њ Џџ’›‰

   ‚от как жило венгерское общество в первой четверти века...
   Њногие из наших вельмож и не знали даже толком страны, где простирались
их огромные, за день не обойти, земельные владениЯ. —ужд, а  то  и  совсем
незнаком был им Язык,  на  котором  изъЯснЯлись  их  предки,  деньги  свои
разбрасывали они  по  чужим  краЯм,  силы  душевные  расточали  на  пошлое
обезьЯнничанье. ѓонЯЯсь по всему свету за  пустопорожними  удовольствиЯми,
лишали себЯ единственно полного: приносить пользу.
   ’е, кому могла бы выпасть  инаЯ  слава,  чьи  имена  могла  увековечить
благодарнаЯ памЯть миллионов, однодневными балаганными триумфами  тешились
на подмостках тщеславиЯ, воздвигаемых глупцами да трутнЯми. „орого, дорого
покупалась ими европейскаЯ образованность: ценой  любви  к  родине;  да  и
вопрос еще, разве  утонченнаЯ  испорченность,  салоннаЯ  бойкость,  знание
правил клубных и дуэльных - такие  уж  непременные  слагаемые  европейской
образованности?
   „ругаЯ, хотЯ меньшаЯ, часть магнатов оставалась дома, отвергаЯ  всЯкое,
мало-мальски высокое, не по  их  уму,  образование  и  тем  думаЯ  сберечь
исконные наши обычаи,  в  чистоте  сохранить  здоровую  мадьЯрскую  кровь.
ЏрЯмаЯ пропаганда бетЯрщины: на танцы в полушубке, в сермЯге ввалитьсЯ, по
улице под ретивые цыганские скрипки прогулЯтьсЯ, неделЯ за неделей  только
из дома в дом переходить от масленичного стола к свадебному,  со  спрысков
на каши, ученых почитаЯ дураками, книжки - способом сокращать жизнь,  труд
- делом мужицким и пребываЯ в блаженном самообольщении, будто ты не  токмо
истинную мудрость постиг, но еще и добрый патриот, ибо штучки  там  всЯкие
заграничные даже близко не видал.
   Ќа  два  эти  направлениЯ   разбивалось   и   большинство   остального,
обыкновенного дворЯнства. €з  лучших  наших  домов  либо  вовсе  изгонЯлсЯ
национальный дух: глава семьи с женой и детьми объЯснЯлсЯ на  чужестранном
наречии, по-венгерски обращаЯсь лишь к прислуге;  молодые  люди  и  девицы
воспитывались в таких заведениЯх, где в преподавании даже скромного  места
не отводилось ничему, что могло  бы  напомнить  о  нации  нашей  и  Языке.
‡аговорите на каком-нибудь публичном  увеселении  с  девушкой  из  хорошей
семьи или на танец пригласите ее на отечественном диалекте - вот и sottise
[глупость  (франц.)]  совершеннейшаЯ;  можете  быть  уверены,  что  афронт
получите самый возмущенный: ведь в наречии этом даже в исконно  мадьЯрских
городишках только со служанками одними упражнЯютсЯ. ‹ибо же  инаЯ  манера,
нарочитаЯ и  доходЯщаЯ  до  полной  уж  дикости,  бытовала  во  дворЯнском
обиходе.  Ќациональное   чувство   во   всем   усиливалось   быть   прЯмой
противоположностью  описанного,  и  дочери,  сыновьЯ  не  обучались  ровно
ничему: девице зачем  же  учитьсЯ,  никто  замуж  не  возьмет,  а  сыновьЯ
налегали на ученье, если их очень уж много урождалось и зайцев на всех  не
хватало, чтобы гонЯть по столетним перелогам. ‚от  тогда  тот  или  другой
одолевал кое-как латынь и выходил в стрЯпчие. Corpus juris [свод  законов,
здесь: римское право (лат.)] - вот все, что ему полагалось знать.
   Ќарод? …го не было нигде. Ќа барщине или в земской избе можно еще  было
с ним столкнутьсЯ, но там не принЯто было величать его "народом".
   € слово "труд" неведомо было у нас.
   „а и какую работу стал бы исполнЯть венгерский дворЯнин?
   ’орговлей, ремеслом занимались по большей части немцы-горожане.
   Џахать годилсЯ и мужик, земледельчество особого умениЯ не требовало.
   ‚ науках какаЯ была дворЯнину нужда? Ќа что он мог их употребить? ‘амое
большее геморрой наживал от сидЯчей жизни и, ежели не вознамеривалсЯ стать
профессором, никакого проку из познаний своих не извлекал.
   џзык родной облагораживать?  Џеред  глазами  стоЯла  у  него  плачевнаЯ
участь померших с голоду поэтов и бродЯчих комедиантов, коих  толкнули  на
кремнистый тот путь злой рок  или  исключенье  из  школы,  -  все  примеры
довольно печальные.
   ‹ишь одно-два крупных дарованиЯ  выдвинуло  это  погруженное  в  спЯчку
поколение. Ќо и того довольно было, чтобы догадатьсЯ: песок сей -  россыпь
золотаЯ, ее только разработать надо.
   ЏоЯвились у  нас  женщины  высокой  души,  принЯвшие  осиротевшее  дело
национального  пробуждениЯ  под  свою  материнскую  опеку.  €мена  супруги
верховного королевского судьи  Ђнны  “рмени  в  ‚енгрии,  графинь  ’елеки,
Ѓорнемиссы, баронессы Ѓанфи в ќрдее  вечно  будут  памЯтны  как  последние
звезды ночи и первые вестницы зари.
   € средь вельмож наших нашелсЯ не один, кто, невзираЯ  на  отечественную
апатию и вызываемое ею иностранничанье, с твердостию удивительной выступил
на поприще просвещениЯ и прогресса, обеспечив  венгерской  нации  место  в
обетованном краю культуры, а культуре -  добрый  прием  в  ‚енгрии.  ‚раги
лютые, чащобы дремучие окружали их со всех сторон!
   €з мужей сих  вечного  уважениЯ  достойны  „ердь  ”ештетич,  устроитель
ѓеликона ["ѓеликоном" именовались литературные чтениЯ, которые в 1817-1819
годах устраивал в своем имении меценат граф „ердь  ”ештетич  (1755-1819)],
почтенный его шурин граф ”еренц ‘ечени,  основатель  Ќационального  музеЯ.
Ћни и ђадаи, ’елеки [в  истории  венгерского  национально-освободительного
движениЯ известны трое  графов  ’елеки:  €ожеф  (1790-1855)  -  историк  и
политический деЯтель, с 1830 года  -  президент  Ђкадемии  наук;  „омонкош
(1810-1876) - историк, сторонник либеральных реформ; ‹асло  (1811-1861)  -
один из руководителей антигабсбургской политической оппозиции и писатель],
Њайлат [Њайлат „ердь (1786-1861) - политический  деЯтель  периода  реформ,
участвовал в основании  венгерской  Ђкадемии  наук],  Џодманицкий,  „ежефи
[„ежефи ‰ожеф, граф (1771-1843)  -  просвещенный  меценат,  защищал  права
венгерского Языка и свободу печати]  -  вот  первые  знаменосцы  духовного
движениЯ, которое  началось,  когда  считалось  повсеместно,  будто  народ
венгерский лишь саблю  держать  умеет  в  руках,  а  иными  и  в  том  ему
отказывалось.
   џвились и певцы близкой  весны:  Ѓержени,  Љазинци,  братьЯ  Љишфалуди,
Љельчеи [Ѓержени „аниэль (1776-1836) -  поэт-классицист,  автор  страстных
патриотических од и лирико-философических  стихотворений;  Љазинци  ”еренц
(1759-1831)  -   поэт   и   филолог,   виднейший   ревнитель   венгерского
литературного Языка;  Љишфалуди  Љарой  (1788-1830)  -  драматург  и  поэт
романтико-патриотического  направлениЯ;  Љишфалуди  андор  (1772-1844)  -
автор популЯрных любовных и историко-патриотических стихов; Љельчеи ”еренц
(1790-1838) - зачинатель прогрессивного романтизма в  венгерской  поэзии],
‚ерешмарти и Ѓайза - все еще очень юные тогда, двадцать восемь лет назад.
   ‘тали возникать  газеты,  кои  весьма  поучительно  почитать  и  новому
поколению.
   ‘ерьезные,  достойные  люди  сплотились  в  них,   провозглашаЯ   права
искусства и родного Языка, опровергаЯ  столь  укоренившеесЯ  в  дворЯнском
сословии предубеждение. Ћтечественных  бойцов  опередил  во  рвении  своем
ќрдей: в том же знаменательном году в  Љоложваре  [ныне  Љлуж  -  один  из
старинных   культурных   центров   ’рансильвании]    открылсЯ    роскошный
Ќациональный  театр  -  с  великой   торжественностью,   возвысившей   его
авторитет.  „ва  десЯтка  мужчин  и  дам  из  лучших  эрдейских   фамилий,
почтенные,  уважаемые  все  лица,  вызвались  представить  в  нем   первый
спектакль, участием своим  освЯтив  новый  этот  храм  нашей  национальной
культуры.
   ‚от как дело обстоЯло перед  тысЯча  восемьсот  двадцать  пЯтым  годом,
который ознаменовал эпоху в жизни венгерской нации.
   ‡абурлившаЯ кровь, живой пульс во всех жилках общественного  организма;
воспрЯнувшие ото сна люди, сами себе не верЯщие, что могли спать, - и  еще
спЯщие, коим доселе мнитсЯ, будто и все спит кругом.
   Ќе буду уж говорить о политических свершеньЯх того года, о  схватках  в
национальном собрании. Ќи довольно умным, ни  достаточно  глупым  себЯ  не
почитаю, чтобы в нынешние времена о сем предмете рассуждать. …сть вещи,  о
коих многое найдет сказать мудрец, но иногда и мудрость не помога.
   Џлоды свои год принес и в жизни общественной.  Џожоньское  собрание  не
только укрепило администрацию новыми,  благими  законами,  но  и  общество
пополнило новыми, интересными людьми.
   Ќе все из них нам незнакомы.
   ‘пустЯ несколько месЯцев после его открытиЯ прелюбопытную  рознь  можно
обнаружить в стране, если приглЯдетьсЯ. “же сложились противные партии,  и
нити взаимных симпатии  и  антипатий  протЯнулись  чрез  всю  общественную
жизнь.
   Ќемало известных нам лиц играет видную роль на той или иной стороне.
   Џервым должен быть упомЯнут  граф  €штван,  чье  юношеское  одушевленье
вкупе со зрелой рассудительностью покорЯет  патриотов  самых  мудрых;  чьи
нравственные правила столь строги, что друзьЯ  не  решаютсЯ  выказать  ему
свою любовь, а враги - ненависть, хотЯ равно его уважают.
   Њиклош не ходит уже с ним больше под руку; страсть более пылкаЯ увлекла
его на более крутые дорожки. Њиклоша окружают горЯчие юные головы,  рьЯные
патриоты, кто чувству повинуютсЯ прежде, нежели  разуму.  ‚  общем  мнении
начинает он уже затмевать тех дрЯхлых кумиров,  которые  славу  свою  либо
пережили, либо растерЯли.
   —то предвещал он  однажды  и  чего  призывным  своим  пением  не  могли
добитьсЯ поэты - возвращение блудных наших аристократов домой - свершилось
благодарЯ регалиЯм, королевскому вызову в Џожонь. ‚сех вернуло  на  родину
сословное собрание, в ком хоть чуть теплилась гордость.  Ќе  национальнаЯ,
увы; во избежание недоразумений сразу должен заЯвить:  самаЯ  обыкновеннаЯ
кичливость.
   € если перед десЯтичасовым  совместным  заседанием  постоЯть  у  входа,
наблюдаЯ с радостно замирающим сердцем этих статных, бравых патриотов, как
они подкатывают один за другим на своих великолепных упрЯжках  -  шлЯпы  с
перьЯми, венгерки со шнуровкой и  опушкой,  ментики  на  плечах,  руки  на
усыпанных бирюзой эфесах, франтовски  подкрученные  усики  или  ’ухутумовы
[’ухутум  (’ехетем)  -  один  из  древних  венгерских  вождей]  окладистые
бородки, - и узнаваЯ  в  них  парижских  наших  знакомцев:  Ѓелу  Љарпати,
”енимора, ‹ивиуса и прочую родовитую знать, ах! ђадость эту  ничто  бы  не
смущало,  не  запинайсЯ  только  большинство  их  так  мучительно,   когда
приходитсЯ выговорить всего лишь три венгерских слова: "џ голосую за" (или
"против"); дерзни хотЯ один не по-латыни речь произнести...
   Ќе узнать и венгерского набоба џноша Љарпати в этом пышном,  сверкающем
драгоценными каменьЯми нарЯде, в коем  он  во  всей  своей  грузной  красе
словно воплощает  косность  и  неподвижность,  служа  вечной  мишенью  длЯ
Язвительных стрел юной оппозиции. € нет среди них острей и  Ядовитей  тех,
что посылает в него племЯнник, которого, не будь даже иных  поводов,  сама
возможность публично травить дЯдюшку уже заставила бы воротитьсЯ  в  милую
отчизну.
   Ќе так уж влекли его  на  это  национальное  собрание  мысли  о  молве,
известности, славе; о том, что здесь, блистаЯ во всем  великолепии,  может
он покорЯть супруг и дочерей съехавшихсЯ отовсюду вельмож. Људа заманчивей
именно эти ежедневные встречи с дЯдюшкой в таком месте, где он не может от
них уклонитьсЯ - где смертельные оскорблениЯ можно ему наносить и никто не
вправе оградить его от этого.
   Ѓудь дЯдЯ в оппозиции, Ѓела  примкнул  бы  к  консерваторам.  Ђ  так  -
наоборот: оппозиционером заделалсЯ, и столь рьЯным, что  даже  собственные
сподвижники начали в нем сомневатьсЯ.
   € еще с одним знакомым именем будем мы теперь встречатьсЯ чаще -  не  в
ведомостЯх собраниЯ, не в отчетах и жарких  спорах  на  заседаниЯх  или  в
светской хронике венских газет, а при каждой  свободомыслЯщей  акции,  под
каждым благотворительным подписным  листом,  в  списках  учредителей  всех
национальных  институций.  ќто  ђудольф  ‘ент-€рмаи,  которому   во   всех
филантропических  или  просветительных  начинаниЯх  сопутствует  обычно  и
другое имЯ: ”лоры ‘ент-€рмаи ќсеки.
   €так, все воротились домой.
   Ѓольшие событиЯ готовЯтсЯ, в этом все согласны.
   ‘ерьезные идеи,  далеко  идущие  реформы  занимают  публику,  газеты  в
кофейнЯх нарасхват, на званых обедах и  вечерах  рассуждают  не  об  одной
только охоте да о материи на платье. „амы разборчивей начинают  одеватьсЯ,
общественное мнение - низвергать неугодных и возвышать  избранников.  „нем
публика ходит на балкон в сословное собрание с  таким  же  любопытством  и
охотой, как в театр, а вечером отцы отечества в театр - еще  охотней,  чем
на заседаньЯ.
   Ќынче как раз открытое заседание верхней палаты, и галереи длЯ  публики
заполнены зрителЯми всех званий и состоЯний,  ибо  накануне  еще  разнессЯ
слух, что дискуссиЯ ожидаетсЯ остраЯ и выступЯт самые популЯрные  ораторы,
- ни в хвале, ни в хуле не будет недостатка.
   Ќа повестке важный вопрос,  от  решениЯ  которого  зависЯт  победа  или
поражение той или этой партии. ‘лушатели внизу и наверху - само  внимание,
и протоколы предыдущего днЯ  оглашаютсЯ  в  тишине  абсолютнейшей,  слышно
даже, как поскрипывает перо скорописчика.
   ЏодымаетсЯ,  однако,  печально  знаменитый  своим  многоглаголанием   и
пристрастием к скучным речениЯм оратор и приступает к  нудному  латинскому
докладу, само ужасающе длинное экспозе не предвещает скорого конца.
   Ќа публику, не сильную в латыни,  утомлЯюще  действует  монотонное  это
бормотание, а председательские призывы к порЯдку только  пуще  раздражают.
ћнаЯ рать  правоведов  начинает  нетерпеливо  побрЯкивать  шпагами;  после
какой-нибудь задевающей внимание фразы оппозиционеры не упустЯт  крикнуть:
"Ћго!" Ђ выражениЯ чуть резче вызывают немедленный возглас: "‘лушайте!"  -
который повторЯетсЯ затем на сотни, тысЯчи ладов, так что услышать-то  как
раз ничего и невозможно.
   Ћратора все это ничуть не смущает, он и посреди общего шума  продолжает
говорить, не подымаЯ даже глаз от бумаги, пока наконец  ропот  не  утихает
сам собой.
   ђечь его  вызывает  величайшее  возмущение  в  палате.  Њногие  магнаты
погорЯчее   вскакивают    из-за    столов,    чтобы    посоветоватьсЯ    с
единомышленниками напротив.  ѓде  трое-четверо  рЯдом,  склонЯтсЯ  друг  к
дружке - и начнетсЯ сопровождаемое оживленной жестикулЯцией  шушуканье,  а
публика гадает, о чем это они там переговариваютсЯ.
   Ќа одном из балконов, занЯтом смешанным мужским  и  дамским  обществом,
видна стайка молодых юристов  в  черных  атиллах  и  венгерских  брюках  в
обтЯжку. Ћдин в Џожони уже давно, остальные, вероЯтно, только прибыли,  уж
очень дотошно разглЯдывают все и расспрашивают  его  поминутно:  "Љто  это
встал сейчас? Ђ тот, что перо в чернильницу обмакнул? Ђ этот  вон,  к  нам
спиной? ѓде такой-то сидит,  а  где  такой-то?  Љоторый  либерал,  который
консерватор?" - и тому подобное. “ товарища их, разумеетсЯ, на  все  готов
толковый ответ, он ведь практикант у самого королевского уполномоченного и
в Џожони со днЯ открытиЯ; лично  со  всеми  знаменитостЯми  знаком;  знает
даже, в какую кофейную ходит тот или иной, так что  у  однокашников  имеет
некоторый авторитет.
   - ‚он Ѓела Љарпати,  глЯдите!  -  показывает  он  им.  -  ‚от  молодец,
либеральней его во всей палате нет. Џодумать только, на дЯдю  родного  как
нападает за принадлежность к консервативной партии! „а Я разве  посмел  бы
выступить  так  против  моего  дЯди   ѓергеЯ?   Ђ   мой   ведь   исправник
всего-навсего. „а, друзьЯ, вот это характер, это  муж  государственный.  €
по-венгерски знает, бегло даже говорит, сразу можно понЯть.
   Ќаивные провинциалы не уставали диву даватьсЯ.
   - ‘мотрите, смотрите, не нравитсЯ ему речь  оратора,  вот  перо  берет;
славно! Ђ как твердо в чернильницу макает! ЌавернЯка  заметки  делает  длЯ
себЯ или  предложение  собираетсЯ  внести.  Ђга,  по  рукам  пустил.  ‚сем
нравитсЯ, все одобрЯют, ну а как же: умница ведь большой!
   Ђ младший Љарпати забавлЯлсЯ тем, что, сидЯ напротив  дЯдюшки,  рисовал
диковинную карикатуру на него: изобразил ни в чем не повинного  старика  в
виде барана, жующего благодушно податные акты. ќто  и  был  лист,  который
показывал он соседЯм  и  который  правоведы  принЯли  за  важный  какой-то
документ.
   - ‘мотрите-ка, вон двое поднЯлись, подходЯт к нему! ќтих Я  тоже  знаю.
“дивлЯюсь только, зачем это он с ними разговаривает, оба ведь из противной
партии. Ќа свою  сторону  хочет,  наверно,  склонить.  ‚идите,  гордо  как
заЯвлЯет, что сам им будет отвечать. Џохоже, те  колеблютсЯ  уже.  „а,  до
выступленьЯ дойдет, тут он и с двоими шутЯ управитсЯ...
   - ‘поримте,  что  придет!  -  говорил  меж  тем  Љарпати  двум  молодым
аристократам, которые беседовали с ним, стоЯ по обе стороны стула.
   - Џока не увижу, не поверю, - заЯвил ‹ивиус, стройный юноша  с  орлиным
носом. - ќта девушка в исключительно строгих правилах воспитана.
   - „евушки, они все одинаковые. “ любой сердце есть, ключ к нему  только
надо подобрать.
   - Ќет, тут тебе  даже  лом  не  поможет.  ЃогомольнаЯ  тетка-свЯтоша  и
свирепый дЯдЯ-мужлан стерегут ее неотступно, не отходЯ ни на шаг.
   - Ѓа! ’етке-свЯтоше глаза отведем, дЯде-грубиЯну острастку дадим, и сад
ѓесперид - наш.
   - џ же тебе говорю: не подступитьсЯ к пей; ее ни в одно публичное место
не пускают. Ќи в театр, ни на прогулки - никуда,  где  людно,  за  вычетом
церкви, да и там она обыкновенно возле органа сидит и с хором поет.
   - ‡наю Я это давно.  Њне  тоже  говорили,  что  она  только  на  мессах
хоральных бывает. Ќо и этого достаточно. џ из этого делаю вывод, что она -
натура художественнаЯ и любит, чтобы ее послушали.  Ђ  длЯ  такого  подвоЯ
любой привой сгодитсЯ. ‚ы же  знаете,  Я  на  тысЯчу  золотых  поспорил  с
”енимором: через год девица у менЯ будет жить.
   -  ЊаловероЯтно;  особенно  если  вспомнить,  как  плачевно   кончились
ухаживаньЯ самого ”енимора.
   - Ђ как? —то там с ним произошло? -  полюбопытствовал  третий,  который
как раз подошел.
   Ђбеллино с готовностью взЯлсЯ объЯснЯть.
   - „а письма любовные вздумал, простак, посылать,  которые  она  тут  же
тетке передавала. Ђ хитраЯ эта богомольнаЯ ведьма назначила ему  от  имени
”анни свидание в саду возле дома; он и проберись туда в урочный час  через
задний вход, оставленный незапертым. Џодождал там терпеливо в  крыжовнике:
никого. ’ут он понЯл, что в дураках  осталсЯ,  с  тем  и  хотел  идти,  но
калитка уже на замке. Љак быть? ‘тучать рискованно, у почтенного господина
Ѓолтаи - восемь столЯрных подмастерьев во дворе, нашумишь - изукрасЯт так,
что роднаЯ  мать  не  узнает,  а  стены  кругом  каменные,  не  перелезть.
“страивайсЯ, значит, как можешь, прЯмо посреди клумб и жди до  утра,  пока
садовник калитку отомкнет:  другого  ничего  не  остаетсЯ.  ЏредставлЯете,
каково это ”енимору-то, который уснуть не может, если  на  простынке  хоть
складочка малейшаЯ, и  не  ложитсЯ,  в  семидесЯти  семи  своих  водах  не
ополоснувшись предварительно. Ђ тут еще несчастье:  дождь  полил  -  и  до
самого утра, как из ведра, а во всем саду ни беседки, ни  оранжерейки,  ни
просто  рогожки  какой-нибудь,   чтоб   укрытьсЯ.   €   продолжалось   сие
удовольствие до шести утра, когда ”енимор выбралсЯ  наконец  из-под  этого
холодного душа. Ќанковые панталоны были на нем, фрак с шелковым воротником
и кастороваЯ шлЯпа. Њожете себе представить, в каком все  это  было  виде!
Џришлось по дороге объЯснЯть знакомым, что самоубийцу  спасал,  который  в
„унае хотел утопитьсЯ.
   -  ’ак  вот  почему  припала  ему  охота  битьсЯ  об  заклад   ”анниной
добродетели!
   - Љонечно. ‚ыиграет - его, значит, правда и тысЯча золотых  в  придачу;
проиграет, может утешатьсЯ, что но устоЯла дама,  хоть  и  не  перед  ним.
„умаю, навернЯка проиграет. ‡наете ”анниных сестриц? —ерез год  и  она  по
той же дорожке пойдет.
   - € как же ты думаешь добитьсЯ своего?
   - ќто Я заранее не хочу говорить. „овольно и  того,  что  девушка  сюда
сегоднЯ ЯвитсЯ, на галерею; видите, насколько Я преуспел! ‚он там будет, у
пЯтой  от  нас  колонны,  ровно  в  одиннадцать;  вон,  где  гористы   эти
собрались...
   ‚от какой поучительный разговор велсЯ теми важными особами, на  которых
не  могли  наглЯдетьсЯ  наши  правоведы,  пока   прочие   отцы   отечества
обменивались резкими репликами по вопросам, более насущным длЯ страны.
   - ‘мотрите, - сказал новичкам бывалый их собрат, - его  сиЯтельство  на
менЯ взглЯнул. ‡нает менЯ отлично! Њы  частенько  беседуем  с  ним,  когда
принципал пошлет к нему с циркулЯрами. Ђ глЯнул сюда, наверно, потому, что
выступить хочет, нас предупреждает. Џокричимте "ура" ему потом? ’олько  уж
давайте погромче!
   ’ут шелка прошуршали за спиной молодых  людей,  и  оглЯнувшиесЯ  успели
заметить  одетую  не  без  изЯщества   девушку   мещанского   сословиЯ   в
сопровождении пожилой, но в пух разрЯженной матроны. „евушке  нельзЯ  было
дать больше шестнадцати. ‘тройнаЯ, с  крепкими  румЯными  щечками,  в  эту
минуту особенно разгоревшимисЯ, со  вздрагивающими  пугливо  губками,  она
через плечи впереди стоЯщих усиливалась заглЯнуть  вниз,  а  принарЯженнаЯ
матрона шептала ей что-то на ушко, - девушка, любопытно озираЯсь, тихонько
переспрашивала: "Љоторый?"
   - ‚от она! - шепотом сказал Ђбеллино окружающим и наставил свой лорнет.
- ’олько что пришла; вон, за теми юристами. ‘ейчас не  видно  ее,  верзила
этот загородил. ‚от опЯть показалась, а раскраснелась-то как... €щет, менЯ
украдкой ищет черными огромными своими глазами; не смотрите же  все  туда,
спугнете. Ђ, дылда этот, черт бы его побрал!
   - Ћго! - сказал правовед. - Ќа менЯ указал.  €х  сиЯтельства  тоже  все
сюда смотрЯт. Ћпределенно про менЯ им говорит. Ћчень уж  любит:  принципал
мой  хвалит  ему  менЯ  всЯкий  раз.  Ђх  ты,  пристально   как   смотрит.
ЏоздороватьсЯ, пожалуй, надо бы.
   ЃеднЯга уже места себе не  находил,  шпагу  сунул  между  колен,  потом
оперсЯ на  нее,  подбочениватьсЯ  принЯлсЯ  так  и  этак,  усы  крутить  и
разговаривать с неестественной важностью,  то  кроткий  вид  принимаЯ,  то
улыбаЯсь многозначительно, - как все очень юные люди, замечающие,  что  их
разглЯдывают.
   ‚ конце концов ему стало невмоготу в лучах славы, направленные на  него
увеличительные стекла, казалось, жгли  ему  кожу.  ЋбъЯснив  друзьЯм,  что
торопитсЯ к принципалу, он попросил заметить  хорошенько  и  передать  ему
все, сказанное Љарпати, если тот возьмет слово, а сам убежал.
   ‚ образовавшемсЯ просвете снова стала видна фигурка красивой мещаночки,
котораЯ провела на галерее  всего  лишь  несколько  минут,  удалЯсь  затем
вместе со своею спутницей.
   - € верно, она, - заговорили внизу. - „а он кудесник, этот Ѓела!
   Џоследний оратор оппозиции закончил как раз свою  речь,  заключительные
слова которой утонули в разноголосом шуме публики.
   - —то это? Џочему шумЯт? - заволновались юные отцы отечества. -  Ћ  чем
он говорил?
   ‚о избежание споров,  готовых  опЯть  разгоретьсЯ,  председатель  почел
благоразумнее поставить решение нижней  палаты  на  голосование.  Њаститые
государственные мужи с озабоченным челом произносили свое "да" или  "нет".
ћное поколение отвечало как бог на душу положит.
   ћристам нашим не составило труда наизусть запомнить речь Ђбеллино.
   - Ќу? Љак? - стал их спрашивать воротившийсЯ  корифей.  -  —то  Љарпати
сказал? Џравда ведь, смело? Џравда, замечательно?
   - Ћн сказал: "Џредложение нижней палаты принимаю".
   - „а? ‚от это ум!


        10. ЃЋѓЋЊ ЏђЋЉ‹џ’Ћ… ‘…Њ…‰‘’‚Ћ

   †ила в то времЯ в Џожони одна известнаЯ семьЯ, если  только  можно  длЯ
простоты поименовать "известным" фатальный ее жребий.
   Ќазовем их Њайерами; фамилиЯ эта столь  распространена,  что  никто  за
свою не примет.
   ѓлава семейства служил где-то кассиром, и было у него пЯть дочерей.
   „очери все были очень красивы, одна краше и очаровательней другой.
   Љакое это благо - пЯтеро прелестных детей! „ве девочки уже к 1818  году
подросли, став королевами всех  балов,  украшеньем  всех  редутов  [здесь:
танцевальный и маскарадный  зал,  место  публичных  увеселений  (франц.)].
‘ветские господа, вельможи даже, охотно с ними танцевали; иначе  их  и  не
величали, как только "красоточки Њайер".
   Љак радовались отец с матерью этой лестной славе! Љрасавиц дочек они  и
воспитывали сообразно их красоте, не в будничных трудах  по  хозЯйству,  а
словно ждало их нечто поприглЯдней  мещанского  домоводства:  на  барский,
изысканный манер. ‚место обычных школ шитьЯ  да  вЯзаньЯ  в  первоклассные
пансионы их отправлЯли, - одна отлично выучилась вышивать, другаЯ  недурно
пела; у остальных тоже открылись разные  художественные  склонности.  "ќта
знаменитой артисткой будет, - подумывал частенько отец, - та модный  салон
откроет и разбогатеет; оглЯнутьсЯ не успеешь, всех в жены разберут банкиры
да помещики, что вкруг них увиваютсЯ". Ќаверное, из романов прошлого  века
вычитал что-нибудь подобное.
   Џо барскому бы воспитанию и  доход,  да  жалованье  простого  чиновника
большим доходом, как известно, не назовешь. Ќа домашнее хозЯйство  уходило
куда больше допустимого, - отец видел это и по целым  ночам  ломал  иногда
голову: где бы, с какого боку немного подсократитьсЯ,  урезать  траты;  но
выхода не находил. „очерей нельзЯ, непозволительно  отлучать  от  светской
жизни, чтобы счастье их не разрушить: за  старшей  как  раз  помещик  один
начал ухаживать, - на прошлогодних редутах с ней познакомилсЯ; пожалуй,  и
возьмет, какие же другие могут быть виды на дочь у порЯдочного человека, а
тогда что длЯ него составЯт тысЯча-другаЯ  форинтов,  тестЯ  вызволить  из
затруднений?
   Ќо с помещиками знакомство водить - дело дорогое: публичные увеселениЯ,
туалеты, шик да блеск до ужаса много денег  съедают;  портные,  сапожники,
галантерейщики, куаферы, шелковщики да  цветочники  -  все  кусок  норовЯт
ухватить, словно присутствуЯ незримо за твоим столом.
   ‚добавок и жена заботами себЯ не отЯгощала, хозЯйкой  была  никудышной:
дымом от нее и не пахло, как в ‚енгрии про таких говорЯт. Ќичего-то она не
умела, все валила на служанок; если ж в средствах была стеснена,  занимала
направо и налево, нимало не думаЯ, что долги и отдавать ведь  придетсЯ,  и
часто, когда денег оставалось в обрез, возьмет и выкинет штуку: пойдет  да
купит ананас.
   € вот в один прекрасный день начальство внезапно,  без  предупреждениЯ,
как  уж  водитсЯ,  назначило  ревизию,  и  во  вверенных   Њайеру   суммах
обнаружилась недостача в шесть тысЯч.
   ‚от к чему привело отцовское легкомыслие!
   Њайера тотчас уволили и имущество  у  него  конфисковали;  поговаривали
даже о тюрьме.
   Ќедели две в городе только и разговоров было что о его позоре.
   Ѓыла, однако, у Њайера в Џожони старшаЯ сестра - удалившаЯсЯ  от  суеты
людской стараЯ дева, мишень длЯ насмешек всего семейства в лучшие времена.
€ правда: ничего по целым днЯм не делает, молитсЯ только,  да  по  церквам
толчетсЯ, да кошку свою гладит, а сойдетсЯ с такими же старушками  божьими
-  и  ну  чернить,  поносить  молодежь,  потому,  наверно,  что  сама   ее
удовольствиЯми уже не может насладитьсЯ. Ђ вдобавок,  кто  ее  там  знает,
чуть ли не  ростовщичеством  занимаетсЯ  и  ни  к  кому  не  питает  такой
неприЯзни, как к братниной семье: все-то на них серчает, в толк  взЯть  не
может, зачем  это  им  нарЯдно  так  одеватьсЯ,  в  холе  жить,  по  балам
разъезжать, когда сама она зимой сидит невылазно у печки,  двенадцать  лет
единственного платьЯ не снимает и не ест по целым  неделЯм  ничего,  кроме
тминной похлебки с накрошенной туда  булкой.  „евочкам,  чтобы  рассмешить
друг дружку, довольно было спросить: "Ђ не пойти  ли  нам  к  тете  ’ерезе
пообедать?"
   € вот эта смешнаЯ и порЯдком  зловреднаЯ  стараЯ  дева,  прослышав  про
грустную участь младшего брата, посбирала тотчас отовсюду  положенные  под
законные проценты денежки, свои,  урываемые  у  себЯ  форинт  по  форинту,
долголетние  сбережениЯ,  и,  завЯзав  их  в   пестрый   носовой   платок,
отправилась в ратушу, где внесла обнаруженную в кассе недостачу,  -  и  не
успокоилась, пока всех подрЯд чиновных господ не обошла и не добилась,  не
умолила не сажать брата в тюрьму, а дело уголовное против него прекратить.
   “знав о таком поступке сестры, Њайер поспешил к ней и  в  слезах  излил
свою  благодарность,  бессчетно  целуЯ  ей  руки  и  слов  не  находЯ  длЯ
изъЯснениЯ теплых чувств. Ћн и дочерей прислал ручку  ей  поцеловать,  что
уже с избытком доказывает жертвенную добрую волю  милых  девушек,  кои  не
побрезговали розовыми, землЯничными своими губками  к  увЯдшей  старческой
коже приложитьсЯ, без тени улыбки глЯдЯ на ее букли и старомодное платье.
   Њайер •ристом-богом клЯлсЯ, что отныне  единственной  целью  жизни  его
будет отблагодарить дорогую сестрицу за благодеЯние.
   - ќтого ты одним только можешь  достигнуть,  -  ответствовала  маститаЯ
дама, - если научишь честно жить свою семью. џ последнее,  как  говоритсЯ,
от