вторить его рассказ  о  кофе с молоком  и о сигарете.  Џрокурор
посмотрел на менЯ, и глаза его блестели насмешкой. € тут мой адвокат спросил
сторожа,  не курил  ли  он вместе со мной. Џрокурор с Яростью восстал против
этого вопроса:  "Љто  тут  преступник?  €  разве  допустимы попытки очернить
свидетелей обвинениЯ длЯ того, чтобы обесценить их показаниЯ, которые все же
останутсЯ сокрушительными?"  ЌесмотрЯ  на его выпад,  председатель  попросил
сторожа ответить на вопрос адвоката ‘тарик сказал смущенно:
     --  џ  знаю, что  поступил неправильно, но  Я не решилсЯ отказатьсЯ  от
сигареты, которую господин Њерсо предложил мне.
     ‚ заключение спросили менЯ, не желаю ли Я что-нибудь добавить.
     -- Ќичего,  -- ответил  Я. --  ‘видетель сказал правду. џ действительно
предложил ему сигарету.
     ‘торож  посмотрел  на менЯ, во взглЯде его было  некоторое  удивление и
даже благодарность.  ‡амЯвшись немного,  он  сказал,  что сам предложил  мне
выпить кофе с молоком. Њой адвокат  шумно возликовал и заЯвил, что присЯжные
заседатели,  конечно, учтут это  обстоЯтельство.  Ќо  прокурор  загремел над
нашими головами:
     -- „а, господа присЯжные учтут это обстоЯтельство. € они сделают вывод,
что посторонний человек мог предложить кофе, но сын должен был отказатьсЯ, а
не распивать кофе у гроба матери, давшей ему жизнь.
     ‘торож вернулсЯ на свое место.
     Љогда  пришла  очередь  ’омаса  Џереса, одному  из  судебных  приставов
пришлось поддерживать  его  под  руку, чтобы он мог предстать перед судьЯми.
Џерес сказал, что  он больше знаком был с  моей матерью, а менЯ видел только
один  раз --  в  день  похорон. …го спросили, что Я делал  в тот  день, и он
ответил:
     -- ‚ы же понимаете, мне и самому было очень тЯжело. ’ак что Я ничего не
видел. Њне тЯжело было, и  Я  ничего не замечал.  џ даже лишилсЯ чувств. ’ак
что  Я  не мог  видеть  господина  Њерсо. Џрокурор спросил,  видел ли  он по
крайней  мере, что  Я плакал.  Џерес  ответил, что  нет, не  видел. Џрокурор
сказал в свою очередь:
     -- ѓоспода присЯжные учтут это обстоЯтельство.
     Ќо мой адвокат рассердилсЯ. Ћн спросил у Џереса, и, как мне показалось,
чересчур повышенным тоном:
     -- Ђ вы видели, что он не плакал?
     Џерес ответил:
     -- Ќет.
     ‚  публике засмеЯлись.  Ђ мой  адвокат, откинув  широкие  рукава  своей
мантии, сказал:
     -- ‚от характер этого процесса. ‚се -- правда, и ни в чем нет op`bd{!
     Џрокурор, нахмурившись,  тыкал  острием карандаша в надписи на  Ярлыках
судебных папок.
     Џосле пЯтиминутного перерыва, во времЯ которого мой адвокат сказал, что
все  идет превосходно,  заслушали  показаниЯ ‘елеста, вызванного  в качестве
свидетелЯ защиты, то есть длЯ моей защиты. ‘елест времЯ от времени бросал на
менЯ взглЯды и теребил в руках панаму. Ќа нем был новый костюм, тот самый, в
котором он иногда, по воскресеньЯм, ходил  со мной на бега. Ќо  должно быть,
воротничок  он  не  смог  пристегнуть -- ворот рубашки  был  схвачен  медной
запонкой, отчетливо видневшейсЯ у шеи. …го спросили,  был ли Я его клиентом,
и он сказал:
     -- Ќе только клиентом, но и другом.
     ‘просили, что  он думает обо мне, и он ответил,  что Я был человеком. Ђ
что  он  понимает под  этим? Ћн  ответил, что  всем известно  значение этого
слова.  ‡амечал ли он,  что у  менЯ замкнутый  характер,  но ‘елест  признал
только то,  что Я не любил болтать всЯкие пустЯки. Џрокурор спросил у  него,
аккуратно ли Я платил за стол. ‘елест засмеЯлсЯ и заЯвил:
     -- Ћ таких мелочах и говорить не стоит.
     …ще его спросили, что он думает  о моем преступлении.  Ћн положил тогда
рули на барьер,  и  видно было,  что  он  заранее приготовилсЯ к ответу.  Ћн
сказал:
     -- Џо-моему,  это несчастье.  Ђ что такое  несчастье -- известно. Џеред
ним все беззащитны. ’ак вот, по-моему, это несчастье!
     Ћн  хотел продолжить  свою речь,  но председатель суда сказал: "•орошо,
достаточно"  и поблагодарил его. ‘елест все стоЯл, как видно, он растерЯлсЯ.
Ќо, спохватившись, заЯвил,  что  хочет  еще  коечто сказать.  …го  попросили
говорить  короче.  €  он  еще  раз  повторил,  что  это  было  несчастье.  Ђ
председатель сказал:
     --  „а,  разумеетсЯ. Ќо мы здесь  как раз и  находимсЯ длЯ того,  чтобы
судить такого рода несчастьЯ. Ѓлагодарим вас.
     Ћднако ‘елест,  исчерпав в  своих показаниЯх все, что  ему подсказывали
его жизненный опыт и его добраЯ волЯ, не уходил. Ћн повернулсЯ ко мне, и мне
показалось, что  его  глаза блестЯт от  слез,  а губы дрожат.  Ћн  как будто
спрашивал менЯ, чем еще он может  мне помочь. џ  ничего не сказал, не сделал
никакого жеста, но впервые в жизни мне хотелось обнЯть мужчину. Џредседатель
повторил, что  свидетель может быть свободен. ‘елест отошел и сел в зале. Ћн
оставалсЯ  там до конца заседаниЯ: наклонившись  вперед и упираЯсь локтЯми в
колени,  он держал  в руках  свою  панаму  и  внимательно  слушал  все,  что
говорилось.  ‚ошла Њари. Ћна  надела  на этот раз шлЯпу и  по-прежнему  была
красива. Џравда, с распущенными волосами она  мне больше  правилась.  ‘ того
места, где Я находилсЯ, мне хорошо были видны очертаниЯ ее маленьких грудей,
нижнЯЯ  пухлаЯ губка.  Њари,  по-видимому,  очень волновалась.  …е сразу  же
спросили, давно ли она знакома со мной. Ћна указала то времЯ, когда работала
в нашей конторе. Џредседатель пожелал  узнать, каковы ее отношениЯ  со мной.
Њари  сказала, что  она  моЯ  подруга;  на следующий  вопрос  ответила,  что
действительно должна была выйти за менЯ замуж. Џрокурор, листавший материалы
дела,  подшитые в  папку,  вдруг спросил, когда  началась  наша свЯзь.  Њари
указала дату. Џрокурор заметил с  равнодушным видом,  что, по его подсчетам,
это произошло на другой день после смерти  моей матери.  Џотом  с  некоторой
иронией сказал,  что  ему  не  хотелось бы  вдаватьсЯ  в  подробности  столь
щекотливого обстоЯтельства и  ему понЯтна  стыдливость  Њари,  но (голос его
стал жестким) долг требует от него поднЯтьсЯ выше условностей.  Ђ поэтому он
просит свидетельницу вкратце сообщить, как  мы  с ней провели тот день. Њари
не  хотела  говорить,  но  opnjspnp  настаивал,  и  она рассказала,  как  мы
купались, как ходили в кино и как после сеанса пришли ко мне домой. Џрокурор
сказал, что  на  основании показаний  Њари на  предварительном следствии  он
навел справки о программах кинотеатров в вышеуказанный день. Ћн добавил, что
Њари,  вероЯтно,  сама  сообщит  сейчас,  какаЯ  картина  шла  тогда.  Џочти
беззвучным голосом она и в самом деле сказала, что мы с ней смотрели фильм с
участием  ”ернанделЯ.  Љогда  она кончила,  в  зале  стоЯла мертваЯ  тишина.
ЏоднЯлсЯ   прокурор,   суровый,   важный,  и   голосом,   показавшимсЯ   мне
по-настоЯщему взволнованным, отчеканил, указываЯ на менЯ пальцем:
     -- ѓоспода присЯжные заседатели, на  следующий день после смерти  своей
матери  этот  человек купалсЯ в  обществе женщины, вступил с нею  в свЯзь  и
хохотал на комическом фильме. Ѓольше мне нечего вам сказать.
     Ћн  сел. ‚ зале по-прежнему стоЯла тишина. €  вдруг  Њари разрыдалась и
закричала,  что все это не так, все по-другому,  что ее  принудили  говорить
совсем не  то, что  она думала,  что она  хорошо  менЯ знает  и что Я ничего
дурного  не сделал.  Ќо по знаку председателЯ судебный пристав вывел  ее,  и
заседание пошло дальше. ‚след за  Њари давал показаниЯ Њассон, которого едва
слушали.  Ћн  заЯвил, что  Я порЯдочный  человек  и "скажу  больше,  честный
человек". …два слушали и  старика ‘аламано, когда он вспоминал, что Я  жалел
его собаку, а на вопрос обо мне и о моей матери ответил, что мне больше не о
чем было говорить с нею и поэтому Я поместил маму в убежище длЯ престарелых.
     -- Ќадо понЯть, -- говорил ‘аламано, -- понЯть надо.
     Ќо по-видимому, никто не понимал. …го увели.
     ‡атем наступила очередь ђаймона, последнего в списке свидетелей. ђаймон
слегка кивнул мне и сразу же  сказал, что Я невиновен. Ќо  председатель суда
заЯвил,  что от  него требуют  не оценки  моих действий, а изложениЯ фактов.
‘видетель должен ждать вопросов  и отвечать на них. …му предложили уточнить,
каковы были его отношениЯ с убитым арабом. ‚оспользовавшись  случаем, ђаймон
заЯвил, что покойный его возненавидел с тех пор, как ђаймон дал пощечину его
сестре. Ћднако председатель спросил у него, не было ли у жертвы преступлениЯ
причины ненавидеть и менЯ. ђаймон ответил, что Я оказалсЯ на плЯже случайно.
’огда  прокурор спросил,  как  случилось,  что  письмо, послужившее  началом
трагедии, было написано мною. ђаймон ответил, что это чистейшаЯ случайность.
Џрокурор возразил, что  во всей этой истории слишком уж много  взваливают на
случайность.  Ћн пожелал узнать,  случайно  ли Я  не вступилсЯ за  любовницу
ђаймона,  когда  тот  избивал  ее,  случайно  ли  Я  выступил  свидетелем  в
полицейском  участке и случайно ли мои  показаниЯ были даны в пользу ђаймона
или  Я  это сделал из  любезности.  Џод конец председатель спросил, на какие
средства ђаймон  существует, и, когда  тот ответил:  "џ кладовщик", прокурор
объЯвил присЯжным  заседателЯм, что,  как  всем известно, этот  свидетель --
профессиональный сутенер. Ђ подсудимый Њерсо -- его сообщник и приЯтель. ‘уд
разбирает  сейчас гнусную  драму  самого  низкого  пошиба,  осложненную  тем
фактом, что виновник ее -- чудовище в моральном отношении. ђаймон хотел было
защитить себЯ, а мой адвокат выразил протест, но им обоим  сказали, что надо
дать прокурору закончить выступление. Џрокурор сказал:
     -- Њне осталось добавить очень немного. Џодсудимый был вашим другом? --
спросил он ђаймона.
     -- „а, -- ответил ђаймон, -- он был моим приЯтелем.
     ’огда прокурор  задал и мне тот же вопрос. џ поглЯдел на ђаймона, и  он
не отвел глаз. џ ответил:
     -- „а.
     Џрокурор повернулсЯ к заседателЯм и провозгласил:
     -- ’от  самый  человек,  который  на  другой день  после смерти  матери
предавалсЯ самому  постыдному  распутству,  совершил  убийство по ничтожному
поводу, желаЯ свести со своей жертвой счеты из-за грЯзного, мерзкого дела.
     Џотом он сел. Ќо мой адвокат, потерЯв  терпение, всплеснул  руками так,
что рукава мантии откинулись, открыв накрахмаленную сорочку, и воскликнул:
     -- „а что же это наконец! ‚ чем обвинЯют подсудимого?
     ‚ том, что он похоронил мать, или в том, что он убил человека?
     ‚  публике  засмеЯлись. Ќо  прокурор опЯть встал и, задрапировавшись  в
свою  мантию, заЯвил, что  надо  обладать  наивностью почтенного  защитника,
чтобы не  почувствовать,  какаЯ глубокаЯ,  страшнаЯ  и  нерасторжимаЯ  свЯзь
существует между двумЯ этими, казалось бы, различными фактами.
     -- „а, -- патетически воскликнул он, -- Я обвинЯю этого человека в том,
что он хоронил свою мать, будучи преступником в сердце своем!
     ’акаЯ  тирада, по-видимому, произвела большое впечатление  на  публику.
Њой адвокат пожал плечами и  вытер платком мокрый от  пота лоб.  ‚се же  он,
видимо,  растерЯлсЯ, и Я  почувствовал, что дело  поворачиваетсЯ  плохо  длЯ
менЯ.
     ‡аседание  кончилось.  ‚ыйдЯ из зданиЯ суда и  направлЯЯсь  к машине, Я
вдруг  ощутил  в эти  короткие мгновениЯ  знакомые запахи  и краски  летнего
вечера. ‚  темноте быстро катившегосЯ тюремного фургона до  менЯ,  словно из
пучины усталости, один за другим доносились привычные шумы города, которые Я
так любил,  потому что  в  эти часы и мне  случалось радоватьсЯ жизни. Љрики
мальчишекгазетчиков, оглашающие уже прохладный воздух, щебет засыпающих птиц
в сквере, оклики лоточников, продающих бутерброды, жалобный визг трамваев на
крутых поворотах и смутный гул, раздающийсЯ гдето вверху, в небе, перед тем,
как мрак ночной низринетсЯ оттуда на гавань, -- все эти звуки указывали мне,
как слепому,  привычный путь, ведь Я так хорошо знал его, прежде чем попал в
тюрьму.  „а,  то был сумеречный час,  в который когда-то давно у менЯ бывало
спокойно на душе. ‚переди менЯ всегда ждал сон -- легкий сон без сновидений.
Ђ теперь  все  изменилось; ведь ночью  Я,  не смыкаЯ глаз, буду ждать утра и
возвращаюсь Я сейчас в  одиночную камеру. €так, знакомые пути, пролегающие и
летних  небесах, могли с одинаковым  успехом вести и к тюремным кошмарам и к
невинным снам.


        IV

     „аже сидЯ на скамье подсудимых, всегда  бывает интересно услышать,  что
говорЯт  о тебе.  Њогу  сказать,  что и  в обвинительной речи прокурора и  в
защитительной  речи адвоката обо мне говорилось много,  но,  пожалуй, больше
обо мне самом, чем  о моем преступлении. €  так ли  уж были отличны друг  от
друга речи обвинителЯ и защитника? Ђдвокат воздевал руки к небу и, признаваЯ
менЯ виновным, напирал на смЯгчающие обстоЯтельства. Џрокурор простирал руки
к публике  и  громил мою виновность, не признаваЯ смЯгчающих  обстоЯтельств.
Љое-что менЯ смутно тревожило. € несмотрЯ  на то, что  Я мог повредить себе,
менЯ  порою так и подмывало вмешатьсЯ, тогда адвокат говорил мне:  "Њолчите,
это будет  длЯ вас лучше!" ‚от  и получилось,  что мое дело разбиралось  без
менЯ.  ‚се шло без моего участиЯ.  Њою  судьбу  решали,  не  спрашиваЯ моего
мнениЯ.  ‚ремЯ от  времени  мне очень хотелось  прервать  этих  говорунов  и
спросить:  "Ђ  где тут  подсудимый? Ћн ведь  не  последнЯЯ  фигура и  должен
сказать свое слово!" Ќо,  поразмыслив, Я находил, что сказать мне нечего. „а
и  надо признатьсЯ, интерес, который вызывают судебные выступлениЯ, не долго
длитсЯ. Ќапример, обвинительнаЯ речь  прокурора  очень  скоро  мне  надоела.
Џоразили менЯ и запомнились только  отдельные  фразы, жесты или патетические
тирады, совершенно, однако, оторванные от общей картины.
     ‘уть его обвинениЯ, если Я правильно понЯл, была в том, что  Я совершил
предумышленное убийство.  Џо крайней мере он пыталсЯ это доказать.  Ћн так и
говорил:
     --  џ докажу это, господа, двоЯким способом.  ‘начала при ослепительном
свете  фактов,  а  затем при  том мрачном свете, который даст мне психологиЯ
преступной души обвинЯемого.
     Ћн  перечислил вкратце  эти факты, начинаЯ со  смерти мамы.  Ќапомнил о
моей бесчувственности, о том, что Я не знал, сколько лет было маме, и о том,
что  Я  купалсЯ  на другой день в  обществе женщины, ходил  в  кино смотреть
”ернанделЯ и, наконец, вернулсЯ домой,  приведЯ  с  собой Њари.  џ не  сразу
понЯл, что речь  идет о ней,  потому что он  сказал "свою  любовницу", а длЯ
менЯ она была Њари. ‡атем  он перешел к истории с ђаймоном. џ нашел, что его
рассуждениЯ не лишены логики.  ’о, что он утверждал, было правдоподобно.  Џо
сговору с ђаймоном Я написал письмо,  чтобы завлечь его любовницу в ловушку,
где  ее  ждали побои "со стороны  человека сомнительной  нравственности".  џ
затеЯл на плЯже ссору с противниками ђаймона. ђаймону были нанесены ранениЯ.
џ попросил  у него револьвер. ‚ернулсЯ на плЯж  один,  чтобы воспользоватьсЯ
этим оружием. џ замыслил убить араба и сделал это. € "чтобы  быть уверенным,
что дело сделано хорошо", Я после первого выстрела всадил в  простертое тело
еще  четыре  пули   --  спокойно,   уверенно  и,  так  сказать,  "но  зрелом
размышлении".
     -- ‚от, господа, --  сказал прокурор,  -- Я восстановил  перед вами ход
событий,  которые привели этого  человека к убийству, совершенному им вполне
сознательно. џ на этом настаиваю, -- сказал он. -- ‚едь здесь речь идет не о
каком-нибудь обыкновенном  убийстве, о  преступлении  в состоЯнии аффекта, в
котором  мы могли бы найти смЯгчающее обстоЯтельство. Ќет,  подсудимый умен,
господа, это  несомненно. ‚ы слышали  его, не  правда ли? Ћн умеет ответить.
…му попЯтно  значение  слов.  € про него нельзЯ сказать,  что он  действовал
необдуманно.
     €так, Я услышал,  что менЯ считают умным. Ќо Я не очень хорошо понимал,
почему столь обыкновенное человеческое качество  может  стать неопровержимым
доказательством моей преступности. Џраво, это так менЯ поразило,  что  Я уже
не слушал прокурора до того момента, когда он произнес:
     -- Ќо выразил ли он  сожаление? Ќет, господа. ‚  течение многих месЯцев
следствиЯ  ни разу  этого человека не  взволновала  мысль,  что  он совершил
ужасное злодеЯние.
     ’ут он повернулсЯ ко  мне и, указываЯ на менЯ пальцем, принЯлсЯ укорЯть
менЯ с каким-то непонЯтным неистовством.  ђазумеетсЯ,  Я не мог не признать,
что  кое в  чем  он прав: ведь Я и  в самом  деле  не очень сожалел о  своем
поступке.  Ќо   такое  озлобление  прокурора  менЯ  удивлЯло.  Њне  хотелось
попытатьсЯ  объЯснить  ему  искренне, почти что дружески, что Я никогда ни в
чем  не раскаивалсЯ по-настоЯщему. ЊенЯ всегда поглощало лишь то, что должно
было случитьсЯ сегоднЯ или завтра. Ќо разумеетсЯ, в том положении, в которое
менЯ поставили, Я ни  с  кем не мог говорить таким  топом. џ не  имел  права
проЯвлЯть  сердечность  и  благожелательность.  €  Я   решил  еще  onqksx`r|
прокурора, так как он стал говорить о моей душе.
     Ћн сказал, что  попыталсЯ заглЯнуть в мою душу,  но не  нашел  ее. "„а,
господа  присЯжные  заседатели,   не  нашел".  Ћн  говорил,  что  у  менЯ  в
действительности нет  души  и  ничто человеческое, никакие  принципы морали,
живущие в сердцах людей, мне недоступны.
     -- Њы, конечно,  не станем упрекать его за это. Њожно  только пожалеть,
что у  него нет души, -- ведь раз ее нет, ее не  приобретешь.  Ќо суд обЯзан
обратить терпимость, эту пассивную добродетель,  в  иную, менее удобную,  но
более высокую добродетель -- правосудие. Ћсобенно в тех случаЯх, когда такаЯ
пустота  сердца, какую  мы обнаружили у  этого человека, становитсЯ бездной,
гибельной длЯ человеческого общества.
     € тут он стал говорить о  моем отношении  к маме. Ћн  повторил все, что
говорил вначале. Ќо говорил об этом гораздо дольше, чем о моем преступлении,
-- так долго, что в конце концов Я уже не слушал  и  чувствовал только одно:
утро  невыносимо  жаркое,  нечем  дышать.  Џо крайней мере  так было  до той
минуты, когда он остановилсЯ и после паузы заговорил тихо и проникновенно:
     -- ѓоспода  присЯжные заседатели, завтра мы будем судить самое страшное
из всех преступлений -- отцеубийство.
     Ћн  заЯвил,  что  воображение  наше   отступает   перед  столь  гнусным
злодеЯнием.  Ћн  смеет надеЯтьсЯ,  что правосудие  не проЯвит слабости  и по
заслугам покарает злодеЯ. Ќо он не боитсЯ сказать, что ужас, который внушает
ему  это преступление, почти не уступает тому ужасу,  который он  испытывает
перед моей бесчувственностью. Џо его  мнению, человек, который морально убил
свою  мать,  сам  исключил себЯ из общества людей,  как  и  тот,  кто поднЯл
смертоубийственную руку на отца, давшего ему жизнь. ‚о всЯком случае, первый
показал дорогу второму, в некотором роде  был его провозвестником и узаконил
его злодеЯние.
     --  “верен, господа, --  добавил он, возвышаЯ  голос, --  вы не сочтете
чересчур смелым мое утверждение, что  человек,  сидЯщий сейчас перед нами на
скамье подсудимых,  отвечает  и  за то  убийство,  которое  мы будем  судить
завтра. Џусть же он понесет должное наказание.
     ’ут прокурор вытер платком свое лицо, блестевшее  от пота Џотом сказал,
что, как  ни  горестны  его обЯзанности, он выполнил  их  с  твердостью.  Ћн
заЯвил, что Я порвал всЯкую свЯзь с человеческим обществом, попрал  основные
его  принципы  и не  могу  взывать о  сострадании, ибо  мне  неведомы  самые
элементарные человеческие чувства.
     -- џ требую  у вас головы этого преступника, -- гремел он, -- и  требую
ее с легким сердцем! ‚едь если мне и случалось на протЯжении уже долгой моей
судебной деЯтельности требовать смертной казни подсудимого, то еще никогда Я
не   понимал  так,   как  сегоднЯ,  что  этот  тЯжкий  мой  долг  диктуетсЯ,
подкреплЯетсЯ, озарЯетсЯ  свЯщенным сознанием властной  необходимости и  тем
ужасом, который Я испытываю перед лицом человека, в коем можно видеть только
чудовище.
     Љогда прокурор  сел, довольно долго стоЯла  тишина. “ менЯ все в голове
мешалось от жары и удивлениЯ. Џредседатель суда кашлЯнул и негромко спросил,
не хочу ли Я что-нибудь сказать.  џ поднЯлсЯ и, поскольку мне давно хотелось
заговорить, сказал первое,, что пришло в голову, -- у менЯ не было намерениЯ
убить того араба. Џредседатель заметил, что это уже определенное утверждение
и что до сих пор он  плохо  понимал мою систему защиты. Ћн  будет очень рад,
если Я до выступлениЯ моего адвоката  уточню, какими мотивами был вызван мой
поступок. џ быстро сказал,  путаЯсь  в словах и  чувствуЯ, как Я смешон, что
все случилось из-за солнца. ‚ зале p`gd`kq хохот. Њой адвокат пожал плечами.
…му тут же дали  слово. Ќо он заЯвил,  что уже  поздно  -- речь  его  займет
несколько  часов  -- и он просит назначить его выступление  после обеденного
перерыва. ‘уд согласилсЯ.
     ‚о  второй половине днЯ лопасти больших вентилЯторов опЯть перемешивали
в зале  заседаний  плотный  воздух,  опЯть  двигались,  все в  одну сторону,
маленькие  разноцветные  веера  присЯжных  заседателей.  Њне  казалось,  что
защитительнаЯ речь моего адвоката  никогда не кончитсЯ. Ќо в какую-то минуту
Я насторожилсЯ, потому что он сказал: "„а, Я  убил -- это правда". € дальше,
продолжаЯ в том же тоне, все говорил: "џ". џ очень удивилсЯ.  Ќаклонившись к
жандарму, Я спросил, почему адвокат так говорит. †андарм буркнул:  "Њолчи" и
немного погодЯ ответил: "‚се адвокаты так делают". Ђ  Я подумал,  что  опЯть
менЯ отстранЯют,  будто Я  и не  существую, и  в  известном смысле подменЯют
менЯ. ‚прочем, Я уже был далеко от зала суда. Љ  тому же мой адвокат казалсЯ
мне смешным. Ћн скомкал свой тезис о самозащите, вызванной поведением араба,
зато  тоже  заговорил о моей душе. Њне показалось, что у  него  куда  меньше
ораторского таланта, чем у прокурора.
     --  џ тоже заглЯнул в эту душу, -- сказал он, -- но в противоположность
уважаемому представителю прокуратуры  Я многое  нашел в  ней и могу сказать,
что Я читал в ней как в раскрытой книге.
     Ћн прочел там, что  Я честный, усердный, неутомимый труженик, преданный
той  фирме, в которой  служил,  человек,  любимый  всеми и сострадательный к
несчастьЯм ближних.  Џо его словам, Я был  примерным сыном, содержавшим свою
мать до тех пор, пока мог это делать.
     --  Џод конец жизни  матери он  поместил ее  в приют  длЯ  престарелых,
надеЯсь, что  там  она  найдет комфорт, который  сам  он при своих  скромных
средствах не мог ей предоставить. “дивлЯюсь, господа, -- добавил  он, -- что
поднЯлсЯ такой шум вокруг этого приюта. ‚едь если бы понадобилось доказывать
пользу и высокое  значение таких учреждений, то достаточно  было бы сказать,
что средства на них отпускает само государство.
     Ђдвокат даже не упомЯнул о похоронах, и Я почувствовал,  что это пробел
в его речи.  ‚прочем, из-за всех  этих  бесконечных  фраз,  бесконечных дней
судебного разбирательства,  бесконечных  часов,  когда столько  рассуждали о
моей  душе, у менЯ кружилась голова, мне казалось, что вокруг льютсЯ, льютсЯ
и все затоплЯют волны мутной реки.
     Џомню, как  в середине речи моего адвоката через  весь зал, через места
длЯ судей, места длЯ публики пронессЯ и долетел до менЯ приЯтный звук рожка,
в который трубил мороженщик.  €  на менЯ  нахлынули  воспоминаниЯ о  прежней
жизни,  той,  что мне  уж больше не принадлежит, жизни, дарившей  мне  очень
простые,  но незабываемые  радости:  запахи  лета,  любимый  квартал, краски
заката в небе, смех и платьЯ Њари. Ђ от всего ненужного, зрЯшного, того, что
Я делал в этом  зале, мне  стало тошно,  и Я  хотел только  одного: поскорее
вернутьсЯ в  камеру  и  уснуть. џ едва  слышал,  как  мой  защитник  вопил в
заключение своей речи, что присЯжные заседатели, конечно, не захотЯт послать
на гильотину честного труженика, погубившего себЯ в минутном ослеплении, что
в моем деле имеютсЯ смЯгчающие обстоЯтельства, а за свое  преступление Я уже
несу  и  вечно  буду чести тЯгчайшую кару  -- неизбывное  раскаЯние  и укоры
совести.  Ѓыл объЯвлен перерыв, и адвокат, казалось. еле  живой, сел на свое
место.   Ќо  коллеги  потЯнулись  к  нему   длЯ  рукопожатиЯ.  џ  слышал  их
восклицаниЯ: "‚еликолепно, дорогой мой!" Ћдин даже призвал менЯ в свидетели.
"Џравда?"  -- сказал он. џ подтвердил, но мое одобрение не было искренним --
Я очень устал.
     Ђ  день  уже  клонилсЯ  к вечеру,  жара  спадала.  Џо некоторым звукам,
доносившимсЯ с улицы, Я угадывал, что  наступает сладостный  час сумерек. Њы
все сидели,  ждали. Ђ  то, чего ждали все здесь собравшиесЯ, касалось только
менЯ. џ  еще раз посмотрел на публику. ‚се были такими же,  как и  в  первый
день.   џ   встретилсЯ   взглЯдом  с  журналистом   в  сером   пиджаке  и  с
женщиной-автоматом.  €  тут  Я  подумал,  что еще ни  разу  с самого  начала
процесса не отыскивал взглЯдом Њари. џ не позабыл ее, но у менЯ было слишком
много дел.  џ увидел, что она сидит  между ‘елестом и ђаймоном.  Ћна сделала
мне легкий знак, как будто хотела сказать: "Ќаконец-то!", и Я  увидел улыбку
на ее встревоженном лице. Ќо  мое сердце  так и не раскрылось, Я даже не мог
ответить на ее улыбку.
     ‘уд возвратилсЯ. Ћчень быстро зачитали  список  вопросов, обращенных  к
присЯжным    заседателЯм.    џ    расслышал:    "виновен    в   убийстве"...
"предумышленность"... "смЯгчающие  обстоЯтельства". ЏрисЯжные вышли из зала,
а менЯ  увели  в  ту маленькую комнату, где Я  ждал в  первый день.  Љо  мне
подошел  мой  адвокат  и  очень пространно,  с такой  уверенностью, с  такой
сердечностью, с какой еще ни разу не говорил со мной, сообщил, что  все идет
хорошо и Я отделаюсь несколькими годами тюрьмы или каторги. џ  спросил, есть
ли возможность кассации в случае неблагоприЯтного приговора. Ћн ответил, что
нет...  …го  тактика,  оказываетсЯ,  состоЯла в  том,  чтобы  не  навЯзывать
присЯжным заседателЯм определенных предложений и тем самым не сердить их. Ћн
объЯснил  мне,  что  в  таких  процессах,  как  мой,  нельзЯ рассчитывать на
кассацию  приговора  из-за  какихнибудь  нарушений  формальностей.  ќто  мне
показалось  очевидной  истиной, и  Я согласилсЯ с  его  соображениЯми.  …сли
хладнокровно  посмотреть  на  дело,  это  было  вполне  естественным.  €наче
заводили бы слишком много ненужной писанины.
     --  ‚о  всЯком  случае,  --  сказал  мне  адвокат,  --  можно просить о
помиловании. Ћднако Я уверен, что исход будет благоприЯтным.
     Њы ждали  очень  долго, думаетсЯ, около  часа. Ќаконец раздалсЯ звонок.
Ђдвокат пошел  в зал,  сказав  мне: "‘ейчас  старшина присЯжных  заседателей
прочтет их ответы. ‚ас введут в зал только длЯ объЯвлениЯ приговора".
     ‡ахлопали двери. Џо лестницам побежали люди, Я не понЯл где: близко или
далеко. Џотом Я услышал, как в зале суда чей-то голос глухо читает что-то. Ђ
когда опЯть раздалсЯ звонок  и отворилась дверь в загородку длЯ  подсудимых,
на менЯ надвинулось молчание зала, молчание и странное  ощущение, охватившее
менЯ, когда Я заметил,  что  молодой журналист отвел глаза  в  сторону. џ не
взглЯнул на  Њари.  џ не успел, потому  что  председатель суда объЯвил --  в
какой-то  странной форме -- "от имени  французского народа", что мне отрубЯт
голову и это будет произведено публично, на площади. € тогда у всех на лицах
Я прочел одно и  то же чувство. Њне  кажетсЯ,  это  было  уважение. †андармы
стали очень деликатны  со мной. Ђдвокат положил свою ладонь  на мою руку.  џ
больше  ни  о чем  не  думал. Ќо председатель суда спросил,  не  хочу  ли  Я
что-нибудь добавить. џ подумал и сказал: "Ќет". € тогда менЯ увели.


        V

     џ в третий раз отказалсЯ  принЯть свЯщенника. Њне нечего ему сказать, Я
не  хочу с  ним говорить,  Я и без того очень скоро его  увижу.  ‘ейчас менЯ
интересует  другое: как избежать механического хода событий, узнать, есть ли
выход из неизбежного. ЊенЯ oepebekh в другую камеру. ’еперь, когда Я лежу на
койке, то вижу небо, одно лишь небо. €  времЯ провожу в том,  что  созерцаю,
как  на светлом  его  лике постепенно меркнут краски и день сменЯетсЯ ночью.
‹ожусь, подкладываю руки под голову и жду. Ќе знаю, сколько раз  Я задавалсЯ
вопросом, бывали  ли  случаи,  когда  смертники  ускользали  от  неумолимого
механизма, исчезали раньше казни, прорвав полицейские кордоны. џ  корил себЯ
за  то, что  не обращал прежде  вниманиЯ  на  рассказы  о  казнЯх. ‘ледовало
интересоватьсЯ   этим  вопросом.  Ќикогда  не  знаешь,  что  может  с  тобой
случитьсЯ. Љак и  все, Я читал в газетах отчеты репортеров.  Ќо  несомненно,
существуют работы, специально посвЯщенные казнЯм,  а менЯ никогда  не тЯнуло
заглЯнуть в эти  книги. Ѓыть может, там Я нашел бы рассказы о  побегах. Ѓыть
может,  Я узнал бы, что хоть в одном случае колесо остановилось, и один раз,
хотЯ бы один только раз,  случай и  удача что-то изменили в его назначенном,
предустановленном  движении. Ћдин раз! ‚ известном смысле мне  этого было бы
достаточно. Њое сердце довершило бы  остальное. ѓазеты часто писали  о долге
преступников перед обществом, о том, что смертнаЯ казнь -- это уплата долга.
Ќо  такие тирады  ничего  не говорЯт  воображению. ’о  ли  дело  возможность
бегства,  возможность  нарушить  установленный  ритуал,  совершить  безумный
поступок,  который  даст  всЯческие  надежды.  ђазумеетсЯ,  надежды  особого
порЯдка: надежды  на  то, что тебЯ схватЯт и прикончат  на  углу  улицы  или
всадЯт тебе на бегу пулю в затылок. Ќо по зрелом размышлении  такаЯ  роскошь
была длЯ менЯ совершенно недоступна -- механизм казни не выпустит менЯ.
     Џри всем  желании Я не  мог согласитьсЯ  с  наглой неизбежностью.  ‚едь
существовало такое нелепое несоответствие между приговором, обосновавшим ее,
и невозмутимым  действием  механизма казни с  того момента,  как  суд  вынес
решение. ’о,  что приговор был зачитан но в пЯть часов  вечера,  а в восьмом
часу, что он  мог быть совсем другим,  что его вынесли податливые, угодливые
люди  да  еще приплели  к нему  французский народ  (понЯтие  расплывчатое  и
имеющее к  данному  случаю  такое  же отношение,  как немецкий или китайский
народ) -- все это, по-моему, в значительной мере лишало серьезности подобное
решение. Ћднако  Я  должен был признать, что  с  той  секунды, как  оно было
принЯто, последствиЯ его  стали столь же несомненны,  столь же серьезны, как
наличие тюремной стены, вдоль которой Я вытЯгивалсЯ, лежа на койке.
     ‚ эти  часы мне  вспоминалась историЯ  с  моим  отцом,  о  которой  мне
рассказывала  мама. џ его не  знал. € из всего, что Я слышал о нем, пожалуй,
точнее всего был  мамин рассказ:  оказываетсЯ, отец  ходил смотреть на казнь
какого-то убийцы. …му становилось плохо при  одной мысли об этом зрелище. Ќо
все-таки он пошел, а когда  вернулсЯ домой, его рвало почти все утро.  Џосле
этого рассказа Я почувствовал некоторое  отвращение к отцу.  Ћднако теперь Я
понимал его: ведь это было так естественно. Љак же Я не знал, что нет ничего
важнее  смертной  казни  и что,  в  общем,  это  единственно  интересное длЯ
человека зрелище. …сли Я когда-нибудь выйду  из  тюрьмы,  то непременно буду
ходить  смотреть, как  отрубают людЯм  головы. ‚прочем,  напрасно  Я думал о
такой  возможности,  напрасно  представлЯл  себе,  что вот менЯ выпустили на
свободу,  и  Я  на рассвете стою за  кордоном полицейских,  так  сказать, по
другую сторону, и глЯжу на казнь, а потом менЯ рвет от такого зрелища, -- от
этих мыслей радость Ядовитой волной переполнЯла мое  сердце.  Џраво, все это
было сущее  безрассудство:  тотчас  же менЯ охватывал  холод, такой  ужасный
холод, что Я весь съеживалсЯ, дрожал под одеЯлом и стучал зубами, не в силах
от этого удержатьсЯ.
     Ќо ведь нельзЯ же всегда быть рассудительным. €ногда Я qnqr`bkk проекты
законов, перестраивал уголовный кодекс. џ  полагал, что очень важно оставить
приговоренному некоторый шанс на  спасение.  ‚ одном-единственном случае  на
тысЯчу -- этого было бы достаточно -- это уладило бы  очень  многое. ’ак мне
казалось. Њожно было  бы найти  химическое  соединение, которое  убивало  бы
пациента (Я так и говорил  мысленно: "Џациента") в девЯти случаЯх из десЯти.
Џациенту  это  было  бы  известно  (условие  обЯзательное). ‚едь  хорошенько
поразмыслив и глЯдЯ на  вещи спокойно,  Я  приходил к выводу,  что гильотина
плоха тем, что ее нож не  оставлЯет  никакого шанса, совершенно никакого.  ‚
общем,  гильотина  --  это  вернаЯ  смерть.  ќто  дело  решенное, комбинациЯ
определеннаЯ,  установленнаЯ  раз  и   навсегда  и  бесповоротно.  …сли  нож
гильотины  в  виде  исключениЯ  промахнетсЯ,  удар повторЯт.  Џриговоренному
оставалось только пожелать, как это ни  неприЯтно,  чтобы механизм гильотины
действовал  безотказно. џ  находил,  что  это недостаток в системе  смертной
казни.  Џо  с  другой  стороны,  вынужден  был  признать,  что  в  нем-то  и
заключаетсЯ   секрет  ее  великолепной  организации.  Џриговоренный   обЯзан
морально  участвовать  в казни.  ‚ его интересах, чтобы  она  протекала  без
сучка, без задоринки.
     Њне  пришлось  убедитьсЯ  также,  что  раньше  у   менЯ  были  неверные
представлениЯ в этих вопросах. џ  долго воображал --  не  знаю уж почему, --
что  гильотину ставЯт  на  эшафот и приговоренный должен  поднЯтьсЯ  туда но
ступенькам. ‚ероЯтно,  мне это казалось из-за  революции 1789 года, так  нам
рассказывали  в  книгах  и  показывали на картинах.  Ќо  однажды  утром  мне
вспомнилась  помещеннаЯ  в  газетах  фотографиЯ, иллюстрирующаЯ  репортаж  о
нашумевшей казни. ѓильотина была поставлена  просто-напросто на земле. € она
была  узкаЯ  --  гораздо уже,  чем  Я думал.  Љак странно, что  Я  раньше не
вспомнил об этом. Њашина, показаннаЯ на газетном клише, поразила менЯ  еще и
тем, что она была похожа на прекрасно отделанный, острый и блестЯщий, точный
инструмент. ‚сегда создаешь себе преувеличенные представлениЯ о том, чего не
знаешь. Њне  пришлось убедитьсЯ, что все  происходит весьма  просто:  машину
ставЯт  на одном уровне с приговоренным.  Ћн подходит к  гильотине, как люди
идут  навстречу знакомому. €  это  показалось мне весьма прозаичным.  „ругое
дело эшафот: смертник поднимаетсЯ по ступенЯм, вырисовываетсЯ на  фоне  неба
--  есть  от  чего  разыгратьсЯ  воображению.  Ђ тут что  ж?  ‚се  подавлЯет
механика:  приговоренному  отрубают  голову как-то скромно,  стыдливо,  но с
большой точностью.
     € было еще  два обстоЯтельства, о которых Я все  времЯ  думал: утреннЯЯ
зарЯ и мое ходатайство о помиловании. џ старалсЯ себЯ образумить и больше не
думать об этом. ‚ытЯнувшись на койке, Я смотрел в небо, старалсЯ с интересом
наблюдать  за  переменами в нем.  ‚от  оно становитсЯ  зеленоватым,  значит,
близитсЯ вечер. Џотом Я пыталсЯ изменить  ход мыслей: прислушивалсЯ к биению
сердца. €  никак не мог  вообразить,  что этот  равномерный стук, так  долго
сопровождавший  мое существование, когда-нибудь может  прекратитьсЯ. “  менЯ
никогда не  было богатого воображениЯ. € все же  Я пыталсЯ представить себе,
что в какое-то мгновение удары сердца уже не отзовутсЯ в моей голове. Ќо все
было  напрасно.  џ  не  мог  отогнать  мыслей  о  рассвете  и  ходатайстве о
помиловании. ‚ конце концов Я решил, что разумнее всего не принуждать себЯ.
     "Ћни" приходЯт  на рассвете -- Я это знал.  € в общем,  Я все ночи ждал
рассвета.  џ  никогда не любил,  чтобы  менЯ заставали врасплох.  ђаз что-то
должно случитьсЯ со мной, Я хотел быть наготове. ‚ конце концов Я спал очень
мало -- и то лишь  днем, а все ночи напролет не смыкаЯ  глаз терпеливо ждал,
когда же  вверху, за  окном,  забрезжит свет.  ‘амым тЯжким был тот страшный
час,  когда  "они"   обычно  ЯвлЯлись.   “же  с   полуночи  Я   настороженно
прислушивалсЯ  и fd`k.  …ще никогда  Я  не  различал  столько шумов, столько
подозрительных звуков. Њогу, впрочем, сказать, мне в некотором смысле везло:
за все это времЯ Я ни разу не слышал звука шагов. Њама нередко говорила, что
человек  никогда  не бывает  совершенно несчастен.  џ это испытал  в тюрьме,
когда зарЯ окрашивала небо и свет нового днЯ просачивалсЯ в мою камеру. ‚едь
Я  же  мог  в  этот  миг  услышать шаги, и у менЯ разорвалось бы сердце. Џри
малейшем шорохе Я бросалсЯ к двери, приникал к ней ухом и в ужасе ждал, пока
не догадывалсЯ, что слышу собственное свое дыхание, и пугалсЯ, что оно такое
хриплое, как у запыхавшейсЯ собаки, но всетаки сердце у менЯ не разрывалось,
все-таки Я мог еще прожить целые сутки.
     Ђ  днем  менЯ преследовали мысли  о  помиловании. Њне  думаетсЯ,  что Я
извлек из них самое лучшее заключение. џ оценивал, насколько убедительно мое
ходатайство, делал выводы из своих рассуждений. џ всегда исходил  из  самого
худшего:  в  помиловании мне отказано.  "Ќу  что  Я;,  Я  умру". ђаньше, чем
другие, -- это несомненно. Ќо ведь  всем  известно, что жизнь не стоит того,
чтобы цеплЯтьсЯ за нее. ‚ сущности, не имеет большого значениЯ, умрешь ли ты
в тридцать пли в семьдесЯт лет, -- в обоих случаЯх другие-то люди, мужчины и
женщины, будут жить, и так идет  уже многие тысЯчелетиЯ. ‚се, в общем, Ясно.
џ умру  -- именно Я, теперь  пли через двадцать лет.  Ќо всегда, к  смущению
моему,  менЯ  охватывала ЯростнаЯ вспышка  радости  при мысли  о возможности
прожить еще  двадцать лет. Ћставалось только подавить этот порыв, представив
себе,  что за  мысли были  бы у менЯ  через двадцать лет, когда мне все-таки
пришлось  бы  умереть.  ђаз уж приходитсЯ  умереть,  то, очевидно,  не имеет
большого  значениЯ, когда  и как  ты умрешь. Ђ следовательно  (помни,  какой
вывод  влечет за собою это слово!), следовательно, Я  должен  примиритьсЯ  с
тем, что мне откажут в помиловании.
     € с этой минуты, только с этой минуты Я, так сказать, имел право, давал
себе  разрешение перейти к  другой  гипотезе: менЯ помилуют. Љак трудно было
укротить бурный ток крови, пробегавший тогда в жилах, разливавшийсЯ по всему
телу,  нелепую  радость, от которой у  менЯ  темнело в  глазах.  Џриходилось
заглушать этот крик души, старатьсЯ образумить себЯ.  Џри этой гипотезе надо
было дать волю естественным чувствам, чтобы стало более весомым мое смирение
при ином  предположении. …сли мне  удавалось побороть себЯ,  Я обретал целый
час спокойствиЯ. ‚се-таки выигрыш!
     €менно в  такую минуту  Я и отказалсЯ  принЯть свЯщенника. џ  лежал  на
койке и смотрел в оконце, угадываЯ  приближение летнего вечера по бледнеющей
синеве  неба.  Џеред  этим мне удалось убедить  себЯ, что  мое ходатайство о
помиловании, несомненно, будет  отклонено, и Я чувствовал, как ровно течет у
менЯ  по жилам  кровь. ‡ачем  мне  был свЯщенник? ‚первые  за долгий  срок Я
вспомнил  Њари.  Ћна  уже  давно  перестала  мне  писать.  ‚  тот  вечер  Я,
поразмыслив, решил, что ей, вероЯтно, надоело считатьсЯ возлюбленной убийцы,
приговоренного к смертной казни.  Њне пришла также мысль,  что, быть  может,
она больна или  даже умерла. ќто могло случитьсЯ. Ќо как мне знать  об этом?
‚едь теперь, когда физически мы  были разъединены, ничто нас  не свЯзывало и
не влекло  друг  к  другу. ‚оспоминаниЯ  о  Њари стали длЯ менЯ безразличны.
ЊертваЯ -- она  не  интересовала менЯ. џ находил это нормальным, так же  как
считал вполне понЯтным, что люди забудут менЯ после моей смерти. ‡ачем тогда
Я буду им нужен? Ќе могу сказать, что такаЯ мысль была горька длЯ менЯ.
     € как раз в эту минуту вошел свЯщенник. џ вздрогнул, увидев его. Ћн это
заметил и  попросил  менЯ не пугатьсЯ.  џ  сказал, что  обычно он приходит в
другие часы.  Ћн ответил, что зашел просто r`j, по-дружески, и его посещение
нисколько не свЯзано с моим ходатайством о помиловании: он ничего не знает о
судьбе прошениЯ. “севшись на мою койку, он предложил мне сесть возле него. џ
отказалсЯ.  Ћднако мне понравилсЯ его кроткий  вид. „овольно долго  он сидел
молча  и, опершись локтЯми о колени, понурившись, смотрел на свои руки. ђуки
у  него  были  топкие  и  мускулистые,  напоминавшие  проворных зверьков. Ћн
медленно потирал их.
     Џотом замер, все  так  же понурив голову, и  долго сидел неподвижно. Ќа
минуту Я даже забыл о нем.
     Ќо вдруг он вскинул голову и посмотрел мне в лицо.
     -- Џочему вы отказываетесь принимать  менЯ, когда Я прихожу? -- спросил
он.
     Ќа  это  Я ответил, что не верю в  бога. Ћн осведомилсЯ, убежден ли Я в
своем неверии. € Я сказал, что мне нечего и спрашивать  себЯ об этом: вопрос
о  боге  не  имеет  длЯ  менЯ  никакого  значениЯ.  Ћн  откинулсЯ  назад  и,
прислонившись к стене, положил руки на колени. ‘ таким видом, как будто он и
не обращаетсЯ ко мне, он заметил, что иногда люди  считают себЯ неверующими,
а в действительности это совсем не так. џ промолчал. Ћн посмотрел на  менЯ и
спросил:
     -- —то вы об этом думаете?
     џ ответил, что  это  вполне  возможно. ‚о ‚‘џЉЋЊ случае,  со мной  дело
обстоит следующим образом: Я, может быть, не всегда уверен в том, что именно
менЯ интересует,  но совершенно уверен в  том,  что не представлЯет длЯ менЯ
никакого  интереса. € как раз  то,  о  чем  он  говорит,  менЯ совершенно не
интересует.
     Ћн отвел глаза в сторону и, не менЯЯ позы,  спросил, не говорю ли Я так
от безмерного отчаЯниЯ. Ќа это последовал ответ, что Я не впал в отчаЯние --
мне только страшно, но ведь это вполне естественно.
     -- ѓосподь поможет вам, -- отозвалсЯ  он. -- Њне известно, что все, кто
были в таком же положении, как вы, обращались к богу.
     џ признал, что это их право.  Ђ кроме того, у них, значит, было на  это
времЯ. Ќо Я  вовсе не ищу ничьей помощи, да у менЯ п времени недостанет -- Я
просто не успел бы заинтересоватьсЯ  тем вопросом, который  менЯ  никогда не
интересовал.
     Ћн раздраженно махнул рукой, но се